На ура...

   Василий Васильевич, за глаза Васивас, уже которую неделю бился над постановкой чеховской "Чайки. Как то всё не складывалось, не вырисовывалась нужная картинка, которую он себе нарисовал, вернее пытался нарисовать... вообразить, но не за что было зацепиться. И актёры ничего путнего не могли предложить, неуверенно мялись...
  Не было той самой изюминки, которая бы зацепила его, а вместе с ним и актёров, и публику, и дирекцию театра, которая каждое утро напоминала, что нечем людям платить. Что театр живет, только на пожертвования мэра П.Т., очень образованного и широкого во всех смыслах человека, но хотелось бы чтобы и театр уже наконец то начал зарабатывать.

   Да, Васивас и сам того же хотел., хотелось потрясти публику настоящей работой, чтоб зритель удивился и в страдальческой муке, потом лихорадочно, сам бы искал ответы на поставленные вопросы. А вопросов было много., жизнь в городке после перестроечных, лихих годов, медленно сошла в никуда... в подворотни и ночные клубы...
   Он вставал, ходил, опять садился и всё время мял газеты, на животном уровне, брезгливо бросал их на пол. Смотрел внимательно на сцену, на которой актёры раз за разом проигрывали сцены., Шла живая режиссерская работа., с подскоками, с немыслимыми вывертами в нужных местах... но всё это было не то...  не помогали даже резкие ссылки на автора и ржавые трубы, изображающие собой деревья... всё было не то, не цепляло.

   И вдруг, в какой то момент, когда актёры перенапряглись вытягивая очередную сцену, за кулисами грохнулся шкаф, дребезгами посыпались стёкла. Послышалась невнятная ругань, кто то заплакал и всё опять стихло.
   Васивас подскочил... вот оно, вот оно - билось у него в голове... перенапряжение и удар... перенапряжение и удар... апокалипсис.
   Он выскочил из зала и побежал в буфет., выписал стакан крепкого чаю и котлету с солёным огурцом, с огромным наслаждением всё это поглотил, ведь он неделю не ел ничего мясного и попросил ещё принести.
   Наевшись, он довольный собой, и тем, что родилось в его голове, как то незаметно вышел и пошёл домой... нервная система потребовала выспаться.

   Через неделю состоялась премьера., ответственные люди, и те немногие критики, и приглашённые были в шоке...
   Васивас всё рассчитал., после каждой мизансцены, или там, где по мнению режиссёра это нужно было делать., с грохотом падали кулисы, шкафы, какие то железные болванки. Всё это должно помочь зрителю принять текст великого драматурга и соответственно реагировать.
   В длинных финальных паузах, с потолка в оркестровую яму падали, до блеска натёртые самовары, подстаканники, вилки, ложки, подносы. Всё это сыпалось в оцинкованный жёлоб и катилось дальше... эффект усиливался прожекторами...

   Премьера прошла... на ура.