Дама на рыбалке

- Ты идешь, наконец, или нет?
- Да-да, сейчас! Кажется, у меня клюет…
Я снова  не в силах оторвать взгляд от подрагивающего кончика поплавка. Такое ощущение, что мое ожидание поклевки сейчас передается рыбе, и она просто вынуждена будет схватить наживку. А Борька там, на поляне один. Конечно, совесть немного мучает: Он, бедный, в одиночку вытаскивает из машины все, что нужно для двухдневной стоянки: палатку, тент, столик, кресла. Кресло!! А не сходить ли за ним: место, вроде бы, неплохое, многообещающее! И можно даже обосноваться с комфортом. Кресла у нас удобные – с широкой спинкой, с подлокотниками – как-то вдруг пришло понимание, что не стоит экономить на своих спинах. Ведь после многочасового сидения на маленькой складной табуреточке боли в позвоночнике гарантированы даже у натурщика Веры Мухиной. А с нашими удобными креслами такого не случится: да, они и весят побольше, и места занимают – но как приятно вечером у костерка вытянуть ножки к блаженному теплу!

Что-то я размечталась. 
Поплавок снова вздрогнул, качнулся, и потянулся куда-то вбок. Течение? Или … взял? Нет, подожду – на крючке червяк, значит, просто так не свалится. Ага, обсасывает… Вот, опять, повел – теперь самое главное не прозевать нырок. Руки слегка подрагивают в нервном нетерпении: ну давай же, давай! Клюй! Бери!
- У тебя совесть есть, или нет? Я ж за рулем четыре часа! Ну давай хоть палатку поставим, а потом хоть обловись…
- Иду, иду!
Как, оказывается, трудно кричать шепотом. А как же иначе: рыба… Некоторые биологи говорят, что рыба, она не только не различает цветов, ничего не слышит и вообще - глухонемая, и потому можно кричать сколько угодно.  Это все неправильные биологи – они просто никогда не были на рыбалке. Они бы поняли, что кричать не хочется не из боязни спугнуть рыбу – куда страшнее не спугнуть, не дать порваться тончайшей дымке, скользящей над водой. Едва видная, она тончайшим одеялом укутывает так и не успевшую за ночь остыть озерную воду. А еще – листья. Нависающие над водой, они постепенно окрашиваются розовым, потом оранжевым, потом ярко-золотистым цветом. Кажется – крикни сейчас, и вся эта божественная красота вмиг исчезнет. Ну или, по крайней мере, сотрется мелким занудливым дождиком.
Такое тоже бывает – но на этот случай у меня есть замечательная легкая курточка. Я влюбилась в ее расцветку – «дубовые листья» - как взбалмошная модница влюбляется в модельную кофточку. У моей – откровенно говоря – недешевой куртки есть и капюшон с козырьком, и дышащие мембранки, и удобные карманы. Борька, покупая ее, обзавидовался – у него-то обычная армейская камуфляжная «тигровка». Дешевая, «шуршунчик», зато, как он говорит, в Чечне «погонами не отсвечивает». Хотя – пора бы и ему уже «мембранку» справить. А еще – отличие в том, что в моих карманах еще с прошлых поездок всегда найдутся катышки засохшей манки или теста. Раз – и насадочка под рукой! Обмакни ее в воду, и готово.
Вот за эту запасливость он меня и зовет «Белкой».

Ой, он уже и звать перестал – значит, злится не на шутку. А на берегу уже и палатка поднялась, и тент кухонный натянут, а из-под него потянулась тоненькая струйка дымка. Не перестаю удивляться – как он все это успевает так быстро наладить! А ведь выезжали в ночь – полтретьего. Легли пораньше, думали подремать перед дорогой. Ворочались-ворочались, и решили не терять ночных часов – ни гаишников, ни машин на такой знакомой Новорижской трассе. Накануне мы опять спорили (это так называется – «спорили»: каждый сказал свой вариант, а после молча обдумывали предложения друг друга) – решили опять на новое место. Смотришь на карту: вроде бы, не такой уж он и большой, Селигер. А сколько же еще новых изумительных мест! И клев… Наличие рыбы, конечно, не самое главное, но и не последнее дело.
Так, совесть надо иметь – пора идти. Наверняка уже и чай согрел, и бутерброды, домашние еще, разложил на столике. Потом ведь скажет: «Я завтрак приготовил!» А бутерброды еще с вечера я нарезала.
Кушать хотелось еще в дороге – но на ходу не так удобно, а приехав, я сразу полезла за удочками. Под ногами, правда, хлюпает – не страшно, Борька заставил поменять кроссовки на сапоги. Они у меня знатные – ботфорты, по-рыболовному «забродки», под самую попу. Я даже и не знала, что такие и женские тоже бывают! И ведь сначала не хотела надевать – никакого тебе изящества в них. Но последним аргументом Борька меня сразил наповал: В них, говорит, тебе никакие змеи не страшны!

О! Не выдержал – сам пошел на берег, с удочкой. Я уже знаю: вот не торопится вроде, а потом раз! – и первая рыбка его. А то вообще начнет одну за другой таскать, как в позапрошлый раз: у меня – ничего, а он аж шашнадцать карасиков натаскал за час-полтора. И ведь не сказал ничего – только очень выразительно посмотрел, когда я сообщила, что «мы» дома садок забыли». Ну, бывает: что, он, что ли, ничего никогда не забывал?  Не помню – но, кажется, ничего. Или  забывал, но каждый раз придумывал  и на ходу конструировал что-нибудь взамен забытого. Помню, как в Карелии, уже на берегу выяснилось, что газовый баллон пуст – так умудрился же сделать примус из лодочного насоса. Ууммничка!
Пришел. Господи, сколько ж в его глазах укоризны-то!
Я уже не шепчу – только глазами сообщаю, что, мол, иду уже. В самом деле – ну подумаешь, четверть часа постояла! Или полчаса? Или полтора?! Иду-у!
Ай! А где поплавок? Зацеп? Ну-ка, поддернем!
 Есть!
Никогда не смогу передать ощущения от подрагивающего удилища, когда ты чувствуешь, что на крючке кто-то сидит. Ну как это описать словами! Легкие волны сопротивления, передающиеся от лески, кажется, пронизывают меня насквозь. Это что-то эротическое! Я – богиня Диана, вышедшая на охоту (ну и пусть без оружия – рыбалка тоже охота). Я НЕСУ В ДОМ ДОБЫЧУ!!!
Плотвичка! Грамм на… да кто ее знает, сколько в ней грамм – это задел будущей ухи. Больше моей ладошки – значит, добыча. А была бы меньше – пришлось бы отстегать ее травинкой по – ну где там у рыбы попа? – и отпустить, с наказом  «привести родителей».

Гордясь собой, я уже не спешу к костру, я степенно хлюпаю сапогами по утренней росистой земле. И, стараясь, не выдать раньше времени свою радость, спрашиваю у Борьки с тонким намеком:
- Мы сегодня садок не забыли, часом?
Он тоже умудряется не выдать своих чувств, только бровь многозначительно поднимает, и, доставая садок, изрекает:
- Ну, с добычей! Уха сегодня будет!
И я, в предвкушении от ухи – терпко пахнущей дымком, наваристой, золотистой, с капельками жира и мелко порезанной зеленью, за готовку которой он непременно возьмется сам – но есть будет только юшку – я в предвкушении этого гастрономического счастья набрасываюсь на бутерброды и чай. И жалею только об одном: что на целый котелок ухи, достойной самых предвзятых гурманов, едоков будет всего двое.

Айда с нами?