Возвращение брата Шуры в Сербию. Отъезд во Францию

Теперь опишу, как вернулся брат из начинавшей мутиться коммунизмом Болгарии. Шура писал из Софии, что скоро заканчивает шофёрско-трактористские курсы, что в Болгарии сильное движение коммунистов и что глава болгарского правительства Стамболийский политически шатается и не постоянный человек. В будущем перевороте военщина его убила.

Окончивши курсы, брат никак не мог попасть в Сербию, переполненную русскими беженцами, о чём описал выше. Но получаемые мной письма брата с тревого свидетельствовали, как и все газеты Сербии, что недалеко переворот власти в Болгарии. Это заставляло меня сильно тревожиться за жизнь брата Шуры.

От знакомых русских я узнал, что контрабандой и за такую-то сумму втихомолку переводят через границу Болгарии в Сербию да ещё с такими тонкостями, как-то: на какой станции возле границы нужно слезть, до какой деревни нужно дойти пешком. На какой улице перевозчик границы живёт, как его зовут и сколько ему нужно дать. Все эти подробности я написал брату из Нови-Сада и через банк послал 1000 динаров.

Брат так и сделал. Но перейдя границу, на Сербской стороне, в горах и снегу встретил, волка. Однако зверь на него не напал: видимо, сытый был. Брат, пешком пропустивши первую станцию, сел на поезд на второй станции, так как на первой станции пограничная стража проверяет документы. Приехал он сразу ко мне в больницу в Нови-Сад, где русские власти написали, что он ездил по своим нуждам по Югославии, а потому и просрочил своё старое сербское удостоверение. В то время была большая неразбериха с русскими, а посему всё это делалось запросто.Пока он питался со мной; я усиленно искал ему место шофёра. Нашёл. Дали ему на проверку камион (грузовик) с восьмью рабочими. Однако на повороте Шура не успел выправить задние колёса, скользящие по снегу, и чуть проломил крыло. Не приняли. Через шесть месяцев он уехал во Францию.

Я продолжал служить в больнице. Один раз санитар раздавал обед венерикам. Один из больных начал кричать, что ему санитар дал маленький кусок мяса и что он недоволен. Тогда я переменил санитара для раздачи (один санитар был для венериков, а другой – для кожных больных). Тот тоже ему не угодил: этот венерик дал тумака санитару. Меня опять вызвали в столовую. Он, озлобленный, бросил мне в ноги кусок мяса и выплеснул суп – тоже на мои ботинки. И – в два счёта полетел вверх тормашками в угол. Не успел я пожалеть о своём жесте, как сверкнул нож. Я успел пихнуть к нему рядом стоящего санитара, что дало возможность мне убежать и – прямо в канцелярию больницы. Оттуда позвонили в полицию. Через ; часа пришли два полицейских, забрали заводилу. Привели его обратно на другой день учёным и тихеньким; к обеду его выписали из больницы. Мне сказали, что мой отпор оправданный. На этом дело и закончилось.
Брат писал, что во Франции жить хорошо и что я смогу учиться. Начинаю хлопотать о визе. Чтобы получить студенческую визу, нужно иметь удостоверение из французского учреждения, в которое тебя приняли, а также статус вольнонаёмного рабочего без контракта. Но виза стоит очень дорого, чуть ли не 1000 франков. Плачу, конечно. Это виза с контрактом на один месяц на фабрику в Бельфор. Ничего не сделаешь: уплатил, значит, и условия принимай. Выехать можно только через 2 месяца.

Когда мой доктор-шеф узнал, что я уезжаю, то сказал мне, что я «меняю пирожное на сухарь». Не спорю, жилось мне хорошо, работа знакомая. Свободное время. Прямо напротив больницы, на другой стороне широкой улицы – чайная, где по субботам и воскресеньям вечером народные танцульки, пьёшь пиво, сливовицу или бершет-вино, а танцуешь под цыганскую музыку хоть всю ночь: чардаши, венгерку, коло (в общем-то, это мадьярский чардаш, а по-сербски – коло).
Однако было и немало несправедливости в среде эмиграции в Сербии. Вот пример. Один раз приходит полковник, который служит сторожем в парке, у него жена и двое мальчиков. Это великолепное военное заведение с большим парком, выходящим на четыре улицы. Одна из них находится на противоположной стороне больницы, то есть мы соседи.

«Слушай, - говорит, - Миша. Сегодня жена продала бриллиантовую брошку зинчиком (Зинчик - стрекоза.) за 45000 динаров. Конечно, сумма большая. Пойдём, обмоем эту продажу, но жене – ни гу-гу». Эти люди были очень богатые и вывезли они из России как золотом, так и золотыми деньгами и вещами немало, но обидно, что им ещё и помогали ссудой - денежной помощью от Врангелевского правительства, а таким как я - шиш. И такое место лодыря ему дали (ходить и смотреть, чтобы люди не рвали цветы, не ломали ветки и так далее), чтобы его туберкулёзная жена могла дышать хорошим лесным воздухом, как и дети. А домик их – «сторожа» - находился посредине этого парка.

Как сказано, так и сделано. Отслуживши мою службу, поехал я с ним. «Денег, - говорит, - ты, мальчишка, не бери, – да у тебя их и нет». Всю ночь он кутил. Были в трёх-четырёх ночных ресторанах, которые ещё хлеще тех, что я видел потом в Париже. И наутро в извозчике с четырьмя скрипачами-цыганами приехали к ним, цыганам, в дом. О кошмар! Как и у всех цыган – ни кроватей, ни стульев; всё валяется на полу. Это отрезвило полковника. И мы вернулись тем же извозчиком, свёзшим вначале его до парка, а меня потом до больницы. Болел я после этого «пугачёвского бала» два дня. Мой доктор шеф долго потом подсмеивался надо мной за столь громогласное гулянье.

Второй пример. На заседании Красного Креста, в котором я участвовал, был поставлен вопрос, дать ли швейную машину жене одного офицера с двумя детьми. Тут же одна дама из сидящих заявила, что она бы охотно взяла эту машину. В её пользу сразу же и решили, то есть дали ей швейную машину, она её продала и на полученные деньги устроила этой группе людей гулянку, на которой были все виды русской икры, голландских сыров, горы пирожных, орехи и тому подобное. Та же жена офицера с двумя детьми не смогла зарабатывать шитьём и кормить детей и безработного мужа. Скандал!

Ещё пример. Крестник короля Александра князь Волконский (если не ошибаюсь) устраивал в маленьких чайных вечеринки, приглашал туда всех более или менее знакомых офицеров и, подвыпивши, сажал собаку на стол и громогласно заявлял, что предпочитает свою собаку, чем это мерзкое общество. Вот вам пример того, кто нами командовал и кого защищали, в частности, и мы – донские казаки. Однажды этот «субчик князь» устроил где-то дебош. Сербский полицейский его за дебоширство хотел арестовать, а князь его - в ухо. И всё-таки с подмогой притащили его в Царешку кугу, то есть в Окружное управление. Он кричит: «Я князь, родня царя! Крестник короля Александра!» То, что Волконский выкрикивал, была сущая правда. А то, что он был не в царской России, он полностью забыл. И истинная правда, что его разъярённого арестовали и притащили в участок, что с Их Сиятельством никогда в жизни не происходило и привело его в бешенство, он бросился на сербских полицейских, желая их избить, но был сразу же сбит с ног и пристрелен, как бешеная собака, полицейским, которого он бил первым. Полицейского арестовали, но он сбежал из-под стражи этой же ночью… От себя прибавлю: собаке собачья честь.

Прошли последние дни, оставшиеся от двух месяцев. Собрал я мои скромные пожитки - плетёный лёгкий чемоданчик, где кроме белья и книг ничего не было. Пришло пять-шесть ребят учащихся меня проводить на станцию. И поехал до Белграда, где должен пересесть на другой поезд на Францию. Прощай, братская Сербия!


На фото: Александр Михайлович Любовин. Автопортрет