Прогрессивные методы обучения

Каждая эпоха создает для нас новые возможности, освобождая при этом от старых условностей. Инструменты познания мира усложняются, одновременно упрощая способы работы с ними, что неизменно приводит к деградации самого человека. Древний человек умел все: стрелять из лука, скакать на лошади, строить интриги, соблазнять женщин. Из всех этих искусств человек современный оставил лишь последнее, прибегая к нему исключительно из-за нехватки денег или избытка свободного времени.
Стремительно умнеющая техника с ужасом смотрит на глупеющего человека, пытаясь определить тот срок, когда он окончательно вернется в Каменный век, начав оттуда свое новое восхождение, либо слившись, - раз и навсегда, - с простым и незатейливым миром природы...

...Тут у нас недавно был педсовет, и Елена Сергеевна, - наш директор, - сказала: «Мы все должны идти в ногу со временем, а не мучить школьников по старинке, как во времена царя Гороха...»
Когда наша директор волнуется, то у нее грудь так интересно приподнимается, что..., ну, вы понимаете... в общем, не знаю как остальные, - а я слушал ее с огромным интересом. Да и потом, - ведь дельные вещи говорит, что тут скажешь!
Значит так, - говорит, - теперь будем применять прогрессивные методы обучения, и вам, Федор Никитич, - это мне, значит, - первое задание: организовать урок в форме деловой игры, на которой учащиеся смогут в полной мере реализовать свои способности в отстаивании собственного мнения на какую-нибудь актуальную проблему.
Надо сказать, что, будучи поглощен, так сказать, физической стороной моего уважаемого директора, я не сразу понял, что она обращается непосредственно ко мне, а когда понял, то удивленно воскликнул: «Как же так? Разве возможно организовать деловую игру в такой консервативной науке как физика, где все законы и явления прописаны просто-таки с удручающей воображение точностью и подробностью!»
Да, именно этот оборот я и употребил: «...с удручающей воображение», поскольку выгодно отличался от остального педагогического персонала образованием и эрудицией. Но Елена Сергеевна не растерялась и ответила, что она, конечно, плохо понимает ту степень удрученности, которую порождают физические законы в головах учеников, но удрученность Областного министерства будет, действительно, ощутимой, если наша образцовая школа в кратчайший срок не откликнется на вводимые им прогрессивные методы.
При этом амплитуда колебаний ее внушительной груди достигла таких размеров, что я благоразумно прекратил этот бесполезный, и даже вредный для меня спор, уступив информированности и эмоциональному напору моей начальницы.
«Что ж, - подумал я, - если рассудить, - прогрессивные методы всегда встречали сопротивление, - мы это знаем. Вон, как когда-то мужчины противились женской эмансипации..., и что из этого вышло? Все равно ведь прогресс взял свое, и потому теперь я могу наблюдать на педсоветах прелестное волнение Елены Сергеевны, а не фельдфебельское спокойствие какого-нибудь Николая Петровича!»
В общем, я взялся за это дело всерьез, во-первых, потому, что не желал подвести Елену Сергеевну, а во-вторых, - поскольку почувствовал себя вдруг причастным к тому великому чуду, что мы называем «общественный прогресс».
Тему для деловой игры я выбрал такую: «Полезно или нет знать физические законы и явления в сложной современной жизни?» И хотя в самой постановке вопроса был уже заложен единственно возможный ответ, я все-таки решил подстраховаться, подобрав на «правильную» сторону дискуссии самых лучших из своих учеников: Сережу Маленького и Дашу Кочкину.
В самом деле, - подумал я, - опасно доверять такое абы кому; вдруг они не смогут отстоять свое мнение, и что тогда – окончательное падение престижа физики, а для меня – вполне вероятное лишение премии!
Не знаю, что из этого беспокоило меня больше - тогда я думал, что второе. А только в ночь перед этим злосчастным уроком приснился мне не кто-нибудь, а сам Исаак Ньютон: высокий, суровый..., нос длинный и прямой..., прямо, настоящий прокурор! Вышел он из-за стола, стал, опершись на глобус, и посмотрел на меня так строго, будто это я его единомышленника Коперника сжег...»
Это ты, говорит, завтра будешь физику от мракобесов защищать? Я говорю: да, я. А он: А что, - лучше тебя никого не нашлось? И тут мне обидно стало! Сам-то о глобус опирается, а то, что у этого глобуса ось вертикально смотрит, хотя должна быть под наклоном – не знает..., тоже мне, - великий ученый!
Говорю я ему, - вежливо так, Ньютон, все-таки, - нам не впервой..., что прикажут, то и сделаем: защитим как-нибудь!
Тут он нахмурился, и посмотрел на меня совсем грозно, будто бы я Коперника не только сжег, но перед этим еще и пытал. Ну, думаю, сейчас ударит..., и кто бы мог подумать, что в те времена ученые такими суровыми мужиками были!
К счастью, на этом месте я проснулся, а там и будильник зазвонил, и я стал собираться в школу.

...Вначале все шло хорошо. Сережа подготовил впечатляющую речь о том, насколько важно понимание физических законов в нашем техногенном мире. Используя простые и наглядные примеры (предложенные ему мной), он достиг почти триумфа, завоевав расположение аудитории, а также самой Елены Сергеевны, которая, конечно же, пришла посмотреть на наш первый прогрессивный урок.
Потом выступила Даша. Сбиваясь на каждом шагу и сильно уступая Сереже во владении родным языком, она, все же, не испортила общей картины, а потому вполне могла рассчитывать на положительную оценку.
Я торжествовал! Я чувствовал себя Кутузовым, не зная, что мне уготована на сегодня совсем иная, я бы даже сказал, - противоположная роль.
Когда Даша окончила, наконец, свое сражение с непокорными причастиями и деепричастиями, то на смену ей к доске вышел Толя Вазюкин – отпетый двоечник и систематический прогульщик. Его появление меня несколько озадачило, поскольку от этого субъекта мне не удалось добиться ни одного вразумительного ответа за все два года преподавания в этом классе. Но от чувства тревоги я был настолько же далек, как когда-то Наполеон, получавший донесения о нападениях на его обозы каких-то диких крестьян..., - как же я ошибался!
Выйдя к доске, Толя как-то спокойно осмотрелся и заговорил.
Я тут послушал наших друзей..., - как-то недобро начал он, - и подумал, о том, что мне, наверное, ужасно не повезло, что я живу во время роботов и автоматов. Конечно, ведь по их словам, теперь первую половину жизни мне придется узнавать, по каким принципам это все работает, а уже вторую – пытаться как-то заработать деньги, тогда как в этом преклонном возрасте впору уже вовсю их тратить и наслаждаться жизнью!
Эта глупейшая фраза вызвала смех в классе, причем, вместе с остальными засмеялась и Елена Сергеевна, что было уж вовсе непозволительно. Окрыленный таким началом, Толя начал свою разгромную речь, которую по силе воздействия можно было уподобить, разве что речам знаменитого Цицерона, или талантливого демагога Керенского. И кто бы мог подумать, что такой поток красноречия может исходить от человека, не умевшего объяснить, почему при нагревании газы расширяются, а электрический ток не протекает в диэлектриках! Но он исходил..., вернее, извергался, сметая на своем пути бетонные плотины непререкаемых законов и суждений.
Вазюкин вошел в раж! Казалось, вся накопленная им за годы учебы ненависть к занудной физике, вылилась теперь в виде ослепительного красноречия и по истине актерских жестов и приемов. Увидав подобное действо, наверное, сам Станиславский разразился бы аплодисментами, а Василий Качалов и вовсе бы прослезился, не в силах выдержать такого напора новаторского народного искусства.
Он шутил, высмеивая «сумасшедших ученых», рассказывал случаи из собственной жизни, а также из жизни какого-то дяди Миши, кое-как отучившегося восемь классов, а потом ставшего хозяином нескольких заводов и чуть было не сделавшимся министром. Бесстрашно вступая в полемику с Сережей и Дашей, он часто обращался к аудитории, задавая риторические вопросы, прибегая к ярким образным сравнениям, а иногда и к анекдотам.
Не прошло и нескольких минут, как он разделался с законом Архимеда, показав его полную ненужность для повседневной жизни. А потом, с завидной для господ инквизиторов скоростью, отправил на свалку истории Николая Коперника, Джордано Бруно и величайшего Галилео Галилея.
Когда Сережа Маленький опомнился от нанесенного ему первого поражения, «вандал» Толя уже замахнулся на советскую науку, обличая ее в пустом растранжиривании народных ресурсов. Осознав весь ужас своего положения, Сережа не щадя себя бросился на их защиту, но коварный Вазюкин просто рассмеялся на его аргументы, театрально упав на учительский стол, чем снискал себе новую волну дешевой популярности.
Когда же Сережа, собрав последние силы, подобно героическому защитнику Брестской крепости, попытался отстоять хотя бы нашу космическую промышленность и славный полет Юрия Гагарина, - его настиг последний удар – предательство Даши, что засмеялась очередной шутке Вазюкина, перескочив, таким образом, во вражеский окоп. Увидав столь неслыханное вероломство, Сережа замолчал, что было тут же воспринято как очередное поражение вошедшими в экстаз одноклассниками.
Это был ужас! Не помня себя от гнева, я уже готов был вмешаться, но, заметившая этот порыв Елена Сергеевна, взяла меня за руку, строго шепнув: «Не вмешивайтесь! Вы подавите их волю, а это не педагогично!».
Так ведь они же сейчас все разнесут..., камня на камне не оставят! – зашептал я ей в ухо, чувствуя запах дорогих французских духов. Ничего, - сказала она, - пусть дети учатся доказывать свое мнение..., ведь, согласно установкам Министерства образования, это одна из целей деловой игры!»
...Не помню, как я досидел до конца урока. Наверное, отступавший из Москвы Наполеон, тоже испытал нечто подобное, но ведь я, в отличие от него, не завоевывал чужие земли, а лишь пытался отстоять известные всем истины...
Сережа вышел из класса мрачным и подавленным; Вазюкина же, буквально вынесли, как настоящего триумфатора. Я посмотрел на Елену Сергеевну, ожидая объяснений, - грудь ее волнительно вздымалась.
- Дорогой Федор Никитич, как здорово вы все организовали! – воскликнула она, перекрикивая восторженные возгласы школьников. Я полагаю, что теперь вам сам бог велел сдавать на следующую категорию, как первопроходцу и пионеру новых методов преподавания!
Помню, я на это что-то пробубнил в ответ. Тут взгляд мой упал на портрет Ньютона, и мне стало стыдно. «Не отстоял-таки!», - подумал я, посмотрев на решительно очерченный нос, - не отстоял!»

Примечания
Марк Туллий Цицерон (106 – 43 г. до н. э.) – древнеримский политик и философ, великий оратор.
Александр Федорович Керенский (1881 - 1970) – российский политический деятель, министр-председатель Временного правительства.
Константин Сергеевич Станиславский (1863 - 1938) – русский театральный режиссер, актер и педагог, реформатор театра.
Василий Иванович Качалов (1875 - 1948) – великий советский актер, народный артист СССР.