Комбат. 3. Судьба офицера

Разоружённый Масюлис сидел перед следователем Отдела СМЕРШ дивизии, тридцатилетним капитаном, на груди которого сиротливо поблескивала медаль «За боевые заслуги».

-  Подполковник, как до вас не доходят элементарные вещи, - в который раз долдонил капитан, - ваши проступки, а я бы назвал преступления, по совокупности не позволяют надеяться даже на разжалование и штрафбат. Вы понимаете о чём я говорю. Ну ещё раз повторю. Первое – братание с матёрым фашистом, пьянка с ним, задушевные разговоры один на один, возможный сговор. Ну хотя бы взяли на это мероприятие с собой замполита, не так подозрительно выглядело бы!
-  А я ещё раз тебе повторяю, капитан, майор Линденблит в немецком, как я в бабьих лифчиках, то есть ни уха ни рыла. Так что бы он с нами делал?
-  Слушайте дальше, второе – позволили уйти из жизни фашисткой гадине, как тому захотелось. А по нему трибунал и виселица плачут.  Кроме того, эсэсовец такого ранга наверняка носитель важной информации.
-  Ты что, капитан, совсем тупой, с таким ранением живут не более двадцати минут, если до этого не умрут от болевого шока. Хотя откуда тебе знать, медалька поди за протёртые штаны на заднице от стула?  А немец, хоть и фашист, но боевой генерал и командовал не охранными командами концлагерей, не карательными отрядами и не айнзатцгруппами*(8) СС, а танковым корпусом. Разницу чуешь?
-  Не забывайтесь, подполковник! Не у себя в батальоне, а может вы и там такую агитацию разводите? Лучше послушайте самое главное – по вашей вине утрачен, а может нарочно уничтожен архив корпуса СС, где наверняка присутствовали документы, значение которых трудно переоценить. Ведь не зря Крюгер забрал их с собой в прорыв. Тут просматривается явный сговор и вредительство.

Внезапно дверь комнаты резко открылась и в неё вошёл полковник Мотека в сопровождении адъютанта. Офицеры вскочили и вытянулись. Комдив уселся в середине длинного стала, за ним пристроился адъютант.
-  Значит так, надоели вы мне оба, хуже горькой редьки,  препираетесь уже целую неделю, а толку никакого.  Один шьёт дело на месте выеденного яйца, а второй строит из себя невинную целку.
-  Но товарищ полковник, это же враг ...
-  Знаешь, капитан, - Мотека аж вскочил, - ты попробуй хоть раз поднять роту в атаку под кинжальный огонь*(9) пулемётов или удержать плацдарм перед впятеро превосходящим противником, а в штыковую-рукопашную ты сколько раз ходил? А Масюлис это делал три года. Да у него наград столько, что у тебя к пенсии и половины не будет.

Комдив опять сел, нервно закурил, нахмурился и протянул через плечо руку назад. В неё тут же адъютант вложил бумагу.
-  Слушайте внимательно, все. Первое, вот приказ об увольнении из Вооружённых сил подполковника Владаса Йоновича Масюлиса, по собственному желанию и всвязи с прекращением военных действий. Масюлису сохраняются звание, награды и право ношения формы. Капитан, дайте подполковнику бумагу, пусть пишет рапорт на увольнение.
-  Товарищ полковник! – Владас подался вперёд, - что мне на гражданке делать, я с семнадцати лет ношу форму и кроме как воевать, ничего не умею. Согласен на роту, даже взвод!
-  Женись, будешь женой командовать, - съехидничал особист.

-  Заткнулись оба, мать вашу! – Побагровел полковник и протянул руку назад, в которую адъютант тут же вложил следующую бумагу. – Второе, Распоряжение начальника Отдела СМЕРШ дивизии о прекращении дознания по делу подполковника Масюлиса, в связи с отсутствием состава преступления по сложившимся обстоятельствам. Мною согласовано и утверждено. Третье, вызов  коммуниста Владаса Масюлиса на партийно-хозяйственную работу в Литовскую ССР, подписано Первым секретарём компартии Литвы Антанасом Снечкусом. От себя добавлю, что ему будет  предложена должность заместителя начальника Управления милиции города Каунаса. Кстати тоже подполковничья должность.

                *     *     *

Прощание с батальоном было одновременно и торжественным и грустным. Перед замершим строем в 550 человек комбат произнёс несколько напутственных слов. Прозвучало по-солдатски суховато. Владас на мгновенье опустил голову, поправил зачем-то кубанку, выпрямился, и не удержавшись прошептал:
-  Плохо мне будет без вас, ребята ...

Затянувшуюся паузу прервал командный голос начальника штаба. – Батальо-о-он, смирна-а-а! Для прохождения торжественным ма-арше-ем!  Повзводно-о! Дистанции на одного линейного! Первый взвод прямо! Остальные направу-у! Ша-агом марш!

Батальон, взвод за взводом, чеканя шаг под барабанный бой, проходил перед Владасом, сидевшем на нервно прядающем ушами Мушкетёре. Коню тоже передалось общее напряжение и грусть. Подполковник глядя вслед последнему удаляющемуся взводу медленно развернул жеребца на юг, в сторону Литвы, и вонзил в него шпоры ...   
Встречный ветер выдавливал из комбатовских глаз ненужные слёзы. Следом, едва поспевая, чертыхаясь по-литовски и матерясь по-русски, нёсся на каурой кобыле неизвестной породы верный ординарец сержант Поцюс.

В Каунас въехали в сумерках, встречный патруль, проверив документы, порекомендовал остановиться на ночлег в центре, в гостинице при доме офицеров.
Дом офицеров представлял из себя монументальное здание сложенное из крупных блоков серого тёсаного гранита с прослойками из листового свинца. Трёх арочный парадный вход возвышался над широченным многоступенчатым крыльцом. На ступеньках крыльца вальяжно покуривали десятка три хорошо одетых человека, в основном гражданские. Сам вход охраняли три вооружённых милиционера.
Масюлис спешился и не снимая плащ-накидки направился в здание. Милиционеры тут же преградили ему путь, под предлогом того, что здесь закрытый вечер и посторонним тут не место. Просьба позвать дежурного офицера ими была проигнорирована. Вместо этого они посоветовали приходить завтра и попытались выпихнуть Владаса с крыльца. Тот резко вывернул одному из них руку и оттолкнул.

-  Ребята, вы минутку подождите, я сейчас вернусь. – С этими словами комбат отошёл к Мушкетёру.  Легко вскочил в седло, скинул плащ-накидку, поправил портупею и расстегнув кобуру  со словами «сержант прикрывай», уверенно направил жеребца к входу.  Полутонный конь разрезал толпу как ледокол мелкое крошиво. Милиционеры  схватились было за пистолеты, но во время услышали звук передёргиваемого затвора ППШ в руках Поцюса, поэтому просто попятились. Въехав  на коне в просторный вестибюль заполненный галдящими людьми Владас достал ТТ и выстрелил в потолок.  Наступила зловещая тишина.

-  Дежурного по дому офицеров ко мне, - негромко произнёс он.
Тут же из-за колонны робко показалась фигура  с красной повязкой и узкими серебряными погонами офицера административной службы. – Старший лейтенант Трифонов, - представилась фигура.
-  Комнаты отдыха для меня и моего ординарца, - скомандовал Владас, - и коней пристроить! Выполнять!
-  Есть! – Старлей чётко развернулся и печатая шаг направился в глубину здания.

Присутствующая многочисленная публика настороженно и удивлённо таращилась на происходящее действо. В центре большого, отделанного полированным мрамором помещения цокая копытами гарцевал, кося голубым глазом, огромный красавец конь. На благородном животном уверенно восседал молодой офицер, сверкая золотыми погонами и множественными наградами на широкой груди.  Геройский облик дополняли посеребренная атаманская шашка и серая каракулевая кубанка с красным верхом.

В задних рядах послышался неуверенный  женский хлопок ... через минуту подполковнику аплодировали все присутствующие.

                *     *     *

Вильнюс. 9 мая 1980 года.

Празднично накрытый стол по закускам выглядел уже довольно потрёпанным, да и спиртного на нём заметно поубавилось. За столом восседали, убелённые сединами,  двое пожилых мужчин. Один был в элегантном светло-сером костюме с отливом, второй в основательно поношенной форме пехотного подполковника.  У обоих на груди переливались цветами орденские планки, причём у военного их было значительно больше. Их жёны удалились делиться своими женскими секретами в соседнюю комнату.

-  Всё, Миша, через месяц снимаю форму окончательно – в нафталин и на крючок в тёмную комнату.
-  Володька, я это слышал первый раз ещё в 65-ом, когда ты в запас из милиции уходил. Но потом пошёл военруком в школу, а там ещё вон почитай пятнадцать лет погоны носишь. Так сколько всего ... это ... ни хрена себе, тридцать пять лет подполковником?
-  Так я же солдат, причём потомственный, гляди, - при этих словах Владас выпростал из-под расстёгнутой армейской рубахи  Георгиевский крест на массивной серебряной цепи.

Мужчины посидели, помолчали, каждый думая о своём ...
-  А знаешь, Миша, - продолжил Владас - не моё всё это было, и ментура, и сосунков обучать владению АКМ и шагистике. Моя душа осталась там, в 45-ом, где нужно было принимать мгновенные решения в сложной боевой обстановке, добиваться их выполнения и нести за эти решения ответственность. Моя суть осталась там, где был самым молодым и самым награжденным комбатом в дивизии, за то, что всегда брал ситуацию за задницу и заставлял делать её то, что мне надо. Я там остался с теми, которые мне верили и шли за мной, а многие из них так и не дошли до Победы, в чём я с себя вины не снимаю. А что сейчас делать вообще не знаю.

P.S. Через два года Владас Масюлис тихо и безболезненно скончался. Не мог он жить без войны, без армии, без формы, и не хотел. На скромные похороны, из уважения к другу, Михаил надел свою старую форму подполковника внутренних войск.


*(8) – Военизированные эскадроны смерти нацистской Германии. Специализировались на истреблении неполноценных народов – евреев, цыган и т.д. на оккупированных территориях.
*(9) – Термин Боевого устава сухопутных войск. Обозначает внезапное ведение пулемётного огня с близких расстояний(прямого выстрела). Наиболее эффективное применение двух фланговых пулемётов ведущих перекрёстный огонь по одной цели или группе целей.

Вильнюс, 22 декабря 2014 года.