Прозерпина

      
     Мы не виделись несколько лет. Они были запоминающейся парой. Она - худая, с выразительными глазами человека склонного к базедовой болезни, с немного маниакальной  манерой  разговора. Он - высокий, тучный, с глазами, спрятанными за толстыми стеклами астигматических очков. Они жили недалеко от нас в старом доме. Мы не дружили, и даже не приятельствовали, просто было много общих знакомых, и волей-неволей мы встречались, то на чьём-либо дне рождения, то у кого-нибудь на празднике. А однажды даже были у них в гостях, очень уж настойчиво приглашали, отказаться было неудобно.
        Вся их квартира была похожа временное прибежище. Узкая, как пенал  комната с окном, выходившим на стену соседнего дома, и в ясные, солнечные дни была сумрачной, а  четырехметровые потолки  делали стены комнаты пустыми и холодными. На проходной - без окна - кухне, все время горела пыльная стосвечовая лампочка. Тесный, заставленный ящиками и коробками узкий коридор выходил на загаженный кошками черный ход. Некогда большую квартиру разделили на три части, когда-то, до революции, здесь была комната для прислуги.
        Жора работал к какой-то конторе, а Лидочка сидела дома с ребенком. Денег не хватало, и все разговоры сводились к одному: кто, сколько заработал и каким образом. Лидочка вслух мечтала, что она купит себе, когда у нее будет много денег. Она  купит  фарфоровый сервиз с золотом, бархатные шторы,  толстый персидский ковер и торшер с абажуром.

       Жорина мама Лиду не любила. Ей не нравилась её манера держать чашку, отставив мизинчик.  А особенно не нравилось ей то, что Лидочка не торопилась выходить на работу. Когда свекровь говорила Лиде об этом – та обижалась. Возвращаться в детский сад, где она работала воспитателем, она не собирается. Это не для неё. Еще чего! Но и сидение дома её не удовлетворяло, кипучая энергия  искала выхода, и Лидочка нашла его. Она придумала открыть фирму, где она Лидочка, будет директором. Одолжив крупную сумму, быстро подготовив все необходимые бумаги, оплатив вперед аренду помещения, она открыла фирму. Фирма, естественно, называлась «Лидия». Планировалось, что фирма будет сугубо интеллектуальной: преподавание компьютерной грамотности, иностранные языки. Правда, ни Жорик, ни Лидочка понятия не имели о компьютерах, не говоря уж о языках. О таких говорят: родной знает со словарем. Но это её ничуть не смущало.  Теперь утром, попив чая, собрав бумаги в портфельчик, она без улыбки, очень серьезно говорила: «Я на фирме», и уходила.
      Она расцвела, выпуклые глаза сияли, длинные ресницы покрывал толстый слой туши, искусственный румянец рдел на щеках. Одевалась она ярко: апельсинового цвета короткая шубка из искусственного меха, черные, лаковые, до колен сапоги на высоких каблуках, облегающие брючки. Завершающим штрихом было невесомое облако  французских духов.
      Она приглашала на работу преподавателей, но те, почему-то, посмеивались и отказывались. Лидочка не понимала в чем дело. Надежда Ивановна, уборщица, проработавшая в этом здании не один десяток лет, ворчала, подметая пол: «И чего сидеть тут, никто не придет, какой дурак будет платить в два раза больше?». «Что такое, почему в два раза больше? Мы же за аренду   платим, и потом мы ведь сертификат выписываем». «Да на что ему ваша бумажка, ему знания нужны, а не бумажка».
       Вот этого Лидочка не ожидала, ей казалось, что она просчитала всё. Солидная фирма, красивая вывеска, здание в центре города, реклама, наконец! Понять, почему люди не хотят платить восемь у.е. в час, вместо пяти, она не могла. И с компьютерами полная бодяга вышла. У одного из них конфигурация была устаревшей, а другой вообще не хотел работать, внутри него что-то постукивало и поскрипывало. А приходящие в контору делали совершенно неприличные замечания насчет какой-то «старой Клавы» и еще что-то о «пеньке». Она никак не могла понять, о чем идет речь. И почему-то на ее кокетливые ужимки не реагировали.
Полтора месяца она просидела в конторе  и все впустую - ни одного желающего учиться на курсах программистов или переводчиков. Свекровь смотрела на все это, а потом и присоветовала сдать помещение в аренду, например, под агентство недвижимости. Лидочка задумалась, идея была неплоха. Во всяком случае, так можно было бы покрыть часть расходов.
       Она дала объявление в газету о сдаче в аренду помещения. Арендаторы нашлись быстро. Лидочка обрадовалась такому удачному повороту дел, но вскоре  выяснилось, что субарендой заниматься она не может, и ее попросили освободить помещение. Лидочка кипела от возмущения, почему её не предупредили? Она усмотрела во всей этой истории происки конкурентов.  Вдобавок  люди, давшие деньги на открытие фирмы, потребовали возврата взятой суммы, а таковая уже истаяла, как снег под лучами мартовского солнца. На эти деньги были куплены два недорогих компьютера, апельсиновая шубка, духи и лаковые сапоги. Лидочка была в ужасе. Где взять денег? Она была должна кругом и всем.  И тут уже ничего не оставалось, как продать квартиру. Нехитрый скарб они перевезли на квартиру свекрови, а бумаги передали в агентство по недвижимости.

       Квартира продавалась долго и трудно. Покупатели не могли понять, почему за комнату с туалетом, отгороженным фанерными щитами прямо на кухне,  они должны заплатить цену полноценной  однокомнатной квартиры? Лидочка устала объяснять им, что центр города всегда ценился выше всего. Но кредиторы настаивали, наконец, она сдалась и согласилась сбавить цену.
       Продав квартиру, она раздала долги и задумалась над тем, что делать дальше. Ну  не возвращаться же, в самом деле, в садик? Продажа квартиры подкосила Лидочку. У нее началась депрессия. Не помогли  ни купленный торшер, ни сервиз. Она плакала по утрам, и обеспокоенный Жорик отвел её к врачу. Врач прописал покой, витамины и прогулки на свежем воздухе.  Сидеть по вечерам со свекровью и смотреть сериалы она не могла. Свекровь попрекала Лидочку неубранной квартирой и немытой посудой. Лидочка в ответ раздражалась  и упрекала свекровь, что она плохо воспитала сына, который не может заработать достаточно денег, чтобы достойно содержать жену. Свекровь вздыхала и уходила к себе в комнату.
       Теперь, часов эдак в десять, «почистив перышки», приведя лицо в порядок, наложив на длинные ногти яркий лак, Лидочка  шла гулять. И она приходила домой только когда свекровь, рано встававшая на работу, ложилась спать. Лидочка гуляла по городу, пыталась встречаться со знакомыми, но у занятых людей на разговоры мало времени, а с теми, у кого было время на разговоры, ей было неинтересно.

       Однажды она встретилась со своей давней знакомой, и та посоветовала ей купить домик в селе, свежий воздух, природа, фрукты из своего сада, чего еще желать заморенному горожанину? А на какие деньги жить? Этот вопрос всегда волновал Лидочку. «Разведи коз, -  присоветовала знакомица, -  за хорошую козочку, пуховой породы люди дают немалые деньги». Коза не свинья, от нее не пахнет, опять же молоко. Эта мысль так понравилась Лидочке, что она побежала домой, и с радость сообщила Жорику, что теперь она знает, что надо делать. 
Домик они нашли недорогой, недостроенную коробку под крышей без окон. Денег, оставшихся от продажи квартиры хватит на завершение строительства и отделку дома. Еще и останется. А жили бы они в одной из комнат, прямо на раскладушках. Лидочка расцвела, она говорила, что нужно только немного подождать, и все будет хорошо.
       Она с радостью пасла козочек и даже сшила у портнихи широкую юбку с оборками, что бы больше походить на пастушку. Местные  с настороженностью наблюдали за приезжими. Лидочкина суетливость им не нравилась, как и её говорливость. Она всем желающим  рассказывала, каким она видит свой дом, что огородом она заниматься не будет, только цветы вокруг дома и еще сад, красивый фруктовый сад и в нем будут козочки.
       Козочки были хорошенькие, шустрые, беленькие. Лидочка смотрела на них с умилением. Они быстро подросли, и повели себя как-то странно. Лида забеспокоилась, наверное, нужен врач. Строитель, заканчивающий отделывать дом, сказал, что козам нужен не врач, а козёл. «Для чего?»,  - изумилась Лида. Он, долго молчал, подбирая слова, потом смачно сплюнул и, не выбирая выражений, объяснил. 
       Реакция Лидочки  была соответственной. Она пришла в ужас. Высказав работяге все, что она о нем думает, она повернулась, чтобы уйти. Александр Петрович, по прозвищу «Литрович» был человеком бесхитростным. По его разумению у хозяйки не все в порядке было с головой, и  он сказал ей  все, что думал по этому поводу. С Лидочкой случилась истерика, она кричала, топала ногами и требовала,  чтобы Жорик  убил  это животное. «А ты, хозяйка, не ори на меня. Ты оплати мне работу, а потом и увольняй», - «Литрович» не видел надобности извиняться.  Лидочка со двора больше не выходила. Одна из козочек умерла, а другую Жорик отвел к соседям. Цветы засохли, но Лидочка две недели сидела, как под домашним арестом.

       Что было потом,  я не знаю. Несколько лет  мы не слышали о них ничего. А потом, перед выборами, увидела листовки с портретом: полное лицо в очках, с толстыми стеклами астигматических линз. Кандидат в депутаты   областного Совета от партии экологической охраны природы. Руководила избирательным штабом Лидочка. Основной «фишкой» предвыборной кампании было создание  «экологического казачества». В форме из розового шевиота, сшитой в военном ателье, Жорик выглядел внушительно. Правда фуражка с  гигантской кокардой немного напоминала гротескную форму опереточных полицейских, но пуговицы,  украшенные дубовыми листьями  были настоящими.  Все мыслимые и немыслимые аксельбанты украшали мундир, а по бокам розовых брюк шли зеленые лампасы шириной в ладонь. 
       В казачество входили всего семь человек, включая Лидочку и Жорика. Особенно нравился Лидочке утренний променад по городу, впереди на огромном коне Жорик в парадной форме, а за ним активисты-экологисты. Они патрулировали центр города и парк. Правда, после того  как дворники отказались убирать следы жизнедеятельности лошадей, Жорик прекратил парадный утренний променад. Лидочка расстроилась, она считала,   что таким образом люди будут о них знать и проголосуют за Жорика. Она так и говорила об этом с экрана телевизора.
       Как проголосовали избиратели - я не знаю, мне было все равно.

       Последний раз я увидела Лидочку совсем недавно. Моя подруга искала   квартиру для сына и попросила меня сходить вместе с ней.   Лидочка меня не узнала. 
       - Возьмите мою руку, вот посмотрите, видите, у меня тут был перелом, если бы я была пианисткой, я уже не смогла бы играть никогда. Понимаете? – Она вцепилась в рукав хваткой бультерьера. 
       – Вы чувствуете, какая у меня сильная рука? Я – Прозерпина.

       Она заметно постарела.  Большие выпуклые глаза   блестели нездоровым блеском. Редеющие волосы были уложены в замысловатую прическу. Она так же, без пауз, произносила энергичные, длинные монологи. 
       - У меня очень сильная энергетика, я все вижу. У вас тоже очень сильная энергетика, вы какой знак? Не говорите, я сама сейчас скажу. Вы - знак огня. Верно?  - она перевернула руку моей подруги ладонью вверх. Та пожала плечами.
        - Не знаю.
        - Ну,  как же, это очень важно, вот я – Змея. Видите  эту змею возле двери? Она охраняет дом. Я могу вам все о вас рассказать, вот смотрите  - это линия ума. 
        - Вообще-то мы хотели посмотреть квартиру. 
        - Ах, извините, я вас заболтала, смотрите, это квартира моей покойной свекрови, но мы не можем здесь жить, мне здесь все напоминает об очень дорогом для меня человеке. А это так больно. Я ведь очень тонкий человек. Я - астролог. Я могу и вам составить гороскоп. Это недорого, всего пятьдесят долларов. Куда же вы? 

        Мы вышли на воздух. В небе зажигались первые звезды. Под ноги мне упал еще зеленый платановый лист. Мне вдруг представилась вся огромная поверхность земли с удаленными лесами, непроходимой чащей и поляной в лесу. Паутина на высокой траве, в которой алмазами сияла роса. Тропинка, скатывающаяся с пригорка к берегу неширокой реки. Желтый мокрый песок, скользкие валуны и осока возле родника. Запах теплой воды и тины, шорох лягушек в траве на берегу и плеск низкой волны. И одновременно холодное равнодушие ледника в предгорье Кавказа, треск и шуршание камней под ногами, низкий полет облаков и обманчивая близость гор. Завораживающая даль пустыни, лживое очарование миража, выгоревшая синь неба над барханами и дрожащий,  сухой воздух. Ровная, нарядная от подсолнухов степь, с далекими,  редкими  на бескрайних просторах деревьями, с беленькими, миниатюрными хатками и пышными, уютными садами. Жаркий берег моря, густо усыпанный полуобнаженными телами и ярко освещенный стадион с орущей толпой.  Утренняя, прохладная тишина верхней палубы яхты и теплое, вечернее одиночество под пледом в кресле с книгой.
        Все это представилось мне одновременно, в одном мгновении. И в этот миг, когда я смотрела на еще зеленый,  только с одного бока тронутый желтизной лист, я ощутила, что жизнь также мгновенна во времени, как безгранична в пространстве. Эта мысль промелькнула и умчалась оставив после себя, как хвост кометы, настроение, подобно тому, как звуки все-таки что-то изменяют в пространстве, после того как музыка умолкает. И если вокруг нас происходит  что-то непонятное или неприятное для нас - просто это звучит не та музыка.