Наш переезд

А   за   неделю   до   начала   осени   переехали   и   мы.   Были  такие   же   хлопоты,   но  в  этот   раз   тоска  не  сжигала   меня.  Напротив,  всё   мне   было   интересно,   и   переезд   запомнился   как   увлекательнейшее  событие,   наполненное   освоением   нового. 
Новый   вместительный   дом,   стены,   пахнущие   свежей   побелкой,  длинный   двор,   большой   кусок   земли   позади   дома... Улица   заселялась   практически    одногодками,   и   все   были   относительно   молоды  -  около   тридцати   лет.  Естественно,  и  дети   оказались  в   моем   возрастном   отрезке,   плюс-минус   года   два.  Мы  быстро  сдружились,  образовалась   большая   компания,  состоящая   преимущественно  из  ребят.  А  вот   из  девочек  нашего  возраста  была  только  одна,  да  и  та  жила  чуть   дальше,  так   что    «своей»  она  не  стала.  Началась  эра   мальчишеских   игр.  Прятки,   футбол,   речка,   рыбалка,  лес...
А  параллельно  этому   продолжалась   иная  жизнь -  жизнь,  где  рядом  была  Оленька.  Я  видел  её  теперь  гораздо  реже  -  в   садике   да   у  бабушки,  если   собирались   наши   родители   у  неё   на   выходных.
Помню,  как   папа,  вернувшись   домой  в  день   переезда   Оли,    рассказал,   что   она   не   хотела   засыпать   на   новом   месте,   плакала   и   просилась   обратно.   Успокоилась   лишь   после   того,   как   тетя   Поля   пообещала,   что   завтра   после   садика   ее   отведут   к   бабушке. 
Я   с  нетерпением   ждал   этого  «завтра».   И  оно   наступило.  Как  же   я   радовался   приближению   к   садику!  Вошли   в   ворота,   а  около   качели   стояла   сестра   с  подружками.  Не  задумываясь,  я  подбежал   к  ней,   она   ко  мне...  Стало   тепло,   ярко,   и   мы   пошли ... куда-то,  не  помню  отчетливо…    наверное,  к  буку,  где  было  наше  любимое  место   для   игр.  Зато   помню,   как   по-доброму   рассмеялись   мама   и  тетя   Поля...   наверное,   это   было   трогательное   зрелище. 
С   того   времени   я    так   ждал   садика!   Правда,     мы   часто   встречались    у   бабушки,   и   пока   наши   родители   разговаривали   за  общим   столом,  мы   играли   взхлёб,   как   в  ту  пору,   когда   этот   двор   под   виноградным   навесом   был   нашим   домом. 
Всё   как   раньше,  но   теперь   я   знал,  что   это   блаженство   может   оборваться   в   любой   момент,   а   потому  жадно   пытался   насытиться   им.  Осознание   возможности   увода   от   меня   самого   дорогого   и   невозможности   сопротивляться   этого   больно   отозвалось   на   моей   уверенности   в   надёжности   этого   мира.   Я   понял,   что   мало   что   могу   изменить   в   нем,   и   по-настоящему   не  значу   НИЧЕГО.  Где-то   на   околице  сознания   очень   смутно   прозвучал   «Овод»...