Майское безумие 11-20

== 11 ==
  Городище был, пожалуй, самым молодым и современным городом России. Он бурными темпами рос и ввысь и вширь. Микрорайоны росли, как грибы после мелкого и долгого дождичка. Большое значение власти уделяли и озеленению. Скверы, парки, аллеи и клумбы с цветами мирно соседствовали с каменными джунглями, придавая последним яркий колорит и домашнюю уютность.
 У студентов города был свой район, который в народе назывался «Альма-матер». Здесь расположились несколько ВУЗов, техникумов и училищ, а к ним прилагались пункты общественного питания, библиотеки, спортивный комплекс и ночные клубы. Эдакий городок в самом центре большого города. На его территории ходила даже своя импровизированная волюта, а в вечернее время работала и таможня, пропуская лишь лиц со студенческими билетами.
 Стелла покинула здание института в компании подружек и друзей, пообщавшись еще некоторое время, шумная компания постепенно рассосалась. И день выдался удачным, и вечер обещался быть загадочно-приятным. Потому и настроение так и плескалось через край, одаривая прохожих радужными флюидами.
— Привет!
— Привет! — девушка не смогла скрыть радостной улыбки от неожиданной встречи с Борисом. — Ты как здесь?
— Тебя жду, — он подхватил ее за локоток и подвел к автомашине, которая красовалась на автостоянке.
— VOLVO? Здорово! Твоя?
— Моя! — он распахнул дверку. — Прошу Вас, леди.
Стелла села на мягкое сиденье и, пока Борис обходил машину, успела подумать: «Мой выбор, кажется, оправдан». — А ты завидный жених, — сказала она вслух.
Ох, как же понравилось самовлюбленному Борису это словосочетание. И не смог он удержаться, чтобы похвастаться:
— У меня и квартира собственная имеется. К субботе там закончится ремонт, и я подумываю устроить небольшую вечеринку, отметить новоселье.
— Вау! Отличная идея!
— Первое персональное приглашение я вышлю тебе. Уже заказал товарищу красочные фляеры.
— Спасибо.
Борис завел автомобиль и вскоре они покинули студенческий городок. Остановился он возле новенького «Парка Аттракционов», который еще не функционировал, а только завершал подготовительные работы для нового сезона.
— Я приглашаю тебя на романтическое рандеву.
— Сюда?
— Как ты относишься к сюрпризам?
— Наивный вопрос. К приятным сюрпризам  - с удовольствием.
— А давай рискнем? — задорно перебил ее Борис, и вышел из машины. Помог Стелле покинуть уютный салон, и, прихватив с заднего сиденья пакет, повел ее в парк. Работа в парке бурлила и кипела: красили скамейки, латали асфальтированные дорожки, сажали цветы и убирали мусор. Борис подвел девушку к «Чертовому колесу». О чем-то быстро переговорил с механиком, который занимался обслуживанием этого аттракциона.
— Прокатимся? — вернулся он к Стелле.
— А, давай! — предвкушение просто распирало ее.
Они забрались в новенькую пластиковую кабинку, и тут же начали медленно поднимать вверх.
— Мы с тобой первые в этом году и, заметь, единственные открыватели нового сезона, — с пафосом заявил Борис, на что Стелла ничего не ответила. Просто у нее захватило дух от детского восторга. Постепенно они поднимались все выше и выше, а панорама города с неохотой открывалась вся в своей красе. Вид на Городище с высоты птичьего полета ничего, кроме восхищения, вызывать не мог. Здания превратились в макеты, что красовались на выставке студентов-архитекторов, автомобили ярко напомнили детство. Она больше кукол любила играть с разноцветными машинками. А люди. Словно муравьи, куда-то все спешили, как казалось, беспорядочно топали по крохотным тропинкам. Палитра красок  не укладывалась в голове. А великая Волга переворачивала сознание. Ветерок окутывал прохладой и свежестью.
— Класс! — выдохнула Стелла. — Лепота!
И тут кабина, чуточку вздрогнув, остановилась в самой высокой точке.
— Что это? — в одно мгновение восторг сменился паническим страхом, который Борис поспешил потушить:
— Не бойся, все хорошо! — он достал из пакета бутылку шампанское, два хрустальных фужера и коробку шоколадных конфет. — Это дебют сюрприза.
— «Вдова Клико»? — Стелла была поражена всей торжественностью момента.
Борис прокашлялся и начал говорить:
— Стелла, встреча с тобой была такой же прекрасной и головокружительной, как путешествие в этом колесе. Я бы даже сказал «чертовски прекрасным». Я никогда раньше не чувствовал такое. У меня словно крылья за спиной. Хочется летать, хочется совершить что-то такое эдакое. Я постоянно чувствую твое присутствие. Мысленно разговариваю, советуюсь, делюсь новыми ощущениями.
Стелла сидела, затаив дыхание, и совсем не от высоты.  Было так приятно слушать объяснение в любви. А Борис вздохнул как-то тяжело и почему-то обреченно, продолжил:
— Я люблю тебя, Стелла. Вот! — он достал из кармана бархатную коробочку.
— Ты делаешь мне предложение?! — удивилась Стелла.
— Я, конечно, понимаю, что знакомы мы без году неделя. Что так мало мы знаем друг о друге. И все же. Это обручальное колечко я дарю тебе в знак своей любви. И хочу, что бы оно постоянно напоминало тебе об этом. Есть на свете любящее тебя сердечко, которое готово на любые жертвы и подвиги. Я не тороплю тебя с ответом. Когда ты почувствуешь ко мне хоть йоту того, что сейчас чувствую я, тогда и ответишь. А я умею ждать.
— Хорошо, — Стелла открыла коробочку. — Вау! Какое оно красивое! — На красном бархате покоилось колечко из белого золота с маленьким бриллиантом. — Но это, наверное, очень дорогое колечко?
— Примерь, — Борис сам взял колечко и наел на палец девушке. – В раз.
— Спасибо.
Борис открыл шампанское и наполнил фужеры.
— За тебя!
— За нас! — она почти напрямую ответила на его предложение.


== 12 ==
 Орешкин вышел из дома рано. В институт предстояло добираться в общественном транспорте, а для этого всегда необходимо было иметь в запасе минимум тридцать минут. Да и позавтракать в доме оказалось нечем. Тараканы, будь они в наличии, попросили бы наверняка у соседей политического убежища. Около дома он увидел знакомую серебристую VOLVO. Да и Борис не дал времени на маломальские раздумья, вышел из машины.
— Привет.
— Привет, — с небольшим удивлением ответил Слава.
— Решил сделать небольшой крюк, и за тобой заехать.
— Понятно. Знаешь, я не завтракал.
— Без проблем. Заскочим по дороге. Тут недалеко открылось новое кафе. Там варят настоящий кофе по-турецки. Я угощаю.
— Поехали.
Кофе и впрямь было потрясающе. И не было в том, с экономической точки зрения, ничего удивительного. Заведение было молодое, только накануне распахнувшее двери. Необходимо было привлекать посетителей низкими ценами на отличное качество.
— Поговорим?
— Поговорим.
Юношеский пыл и взъерошенность прошли, и разговор полился в спокойном русле.
— Вот мой номер телефона. Мобильник-то купил?
— Вот, — не смог сдержаться Орех, чтобы не хвастануть.
— Ого! Да ты приобрел самый трендовый. Дорогой, небось?
— Разумом, конечно, я понимаю, что телефон – это не роскошь, а средство общения, — грустно усмехнулся Слава. — Но, увы, с душевными порывами не справился. Знаешь, оказывается, это так интересно: камера, музыка, игры, SMS и MMS. Жаль, что в наше подростковое время не было таких игрушек.
— Дорогие игрушки требуют постоянного капиталовложения.
— Несомненно.
— А вот номер Стеллы я тебе не дам, извини, — прелюдия закончилась, пошла, как говорится, горячая вода.
— Все так серьезно?
— Да, — Борис покрутил в руках пустую чашку, собираясь с мыслями. — Орех, мы же с тобой взрослые люди, нам не к чему творить бурю в стакане. Ты все сам прекрасно понимаешь.
— Конечно. Априори, что у меня изначально шансы были минимальны.
— Вот и хорошо.
— И давай закроем эту тематику, — предложил Слава, хотя это далось ему с большим трудом. Он, где-то в глубине души, не смирился, но сейчас его положение больше напоминало барахтанье и отчаянье аутсайдера. Демонстрировать это не хотелось вовсе.
— Тогда нашей дружбе ничего не грозит?
— Нет, — просто пожал плечами. — Наверное, нет.
И это короткое слово «наверное» резануло по сердцу отточенным лезвием.
— Почему «наверное»? — губы вмиг пересохли.
— Если ты сам не погубишь ее своей ревностью.
— Ревностью?
— Пойми только одно: любому мужику будет трудно сдержать свои эмоции, находясь рядом с такой шикарной девчонкой. И я не исключение. Я могу и комплимент сказать, и цветы просто так подарить, одним словом оказать знаки внимания.
— Понятно, — Борис как-то сник, даже обреченно голову опустил. Таким растерянным Славка его еще никогда не видел, даже усмехнулся горьковато.
— Только хочу сразу же расставить все точки: у меня будут только дружеские намерения. Я никогда не встану у тебя на пути. Я никогда не переступлю черту. Я никогда не предам тебя, и в спину не ударю.
Лицо друга мгновенно просветлело.
— Спасибо! — тяжелый груз свалился с плеч. Он-то, как никто другой, знал, что Орех – человек слова, и если что сказал, так оно и будет, не смотря ни на что! — Знаешь, я решил пожить самостоятельно. Мне ведь от дяди квартира досталась. Сейчас там ремонт заканчивается. Вот я и решил устроить новоселье, в эту субботу, в восемнадцать ноль-ноль. Не опаздывай.
— Самостоятельно?
— Ага.
— Ты устроился на работу?
— Ой, Орех, только не надо, — Борис засмеялся, ликвидируя остатки напряжения в воздухе. — Я же знаю, чего ты этим хочешь сказать. Конечно же, родители будут меня содержать. Так, что пусть не самостоятельно, а отдельно. Ты-то, придешь?
— Суббота? Извини, не могу. Бабушке обещал приехать, помочь надо.
— Жаль.
— И потом: первое время мне лучше не встречаться со Стеллой. Пусть чувство мое остынет окончательно. Так будет правильно.
Борис был сражен таким благородством:
— Спасибо, друг.
— Поехали, иначе на лекции опоздаем, — широко улыбаясь, сказал Слава. И только ему одному было ведомо, сколько мужества понадобилось, сколько нервных клеток сгорело, сколько душевных сил потрачено на то, чтобы принять такое решение.


== 13 ==
  Олег выиграл партию в теннис у своего охранника и был очень довольным своими действиями на корте. Он сидел в плетеном кресле, неспешно потягивал сок и любовался мелкой рябью на поверхности бассейна. Идиллию нарушил легкий перестук каблучков по брусчатке. Он безошибочно определил, что это Стелла.
— Поздравляю с уверенной и красивой победой, — она присела в соседнее кресло.
— Ты видела?
— Наблюдала с балкона. Сколько эйсов сегодня сделал?
— Пять! — Олег растянулся в довольной улыбке, но уже через мгновение она испарилась с его лица. Ох, не зря его любимая доченька пришла с поздравленьями. Хитростью и коварностью она на порядок превзошла его самого. Вот и завела разговор издалека, акцентируя дебют на его любимым времяпровождением. Сама-то она не очень жаловала большой теннис. Торопить течение беседы он не спешил, было даже любопытно, как дальше поведет себя девочка, насколько профессионально в ней сидит дипломат.
— По-моему, охранник слишком слабый спарринг-партнер для тебя, — так, пошла лесть.
— На безрыбье и рак – рыба. Что делать-то? Теннис теперь не в моде, — Сладкомедов умело держал дистанцию, не давая ни малейшего повода для смены темы разговора. И видел, как дочь осторожно покусывала губы от отчаянья, что беседа не желает свернуть в нужное русло. Лихорадочно перебирала в уме продолжение диалога.
— Но курс-то остается прежним. Здоровая нация! Все на стадионы!
— Что-то только я тебя не наблюдаю в этом потоке, — Олег улыбнулся, видя терзания дочери.
— Учеба отнимает много сил и времени.
— И как она?
— Нормально. Справляюсь, — неизбежное молчание все-таки наступило. — Папа. Мне надо сказать тебе что-то очень важное.
— Слушаю, — скрыл улыбку, потягивая сок из высокого бокала.
— У меня появился парень.
— Да неужели? — даже немного разочарованно протянул Олег. — И какой по счету?
— Ой, только прошу тебя: без иронии. Это на самом деле очень серьезно. Я влюбилась, по-настоящему.
— Интересно, — продолжил, однако, в том же духе Сладкомедов, хотя стал припоминать о больших переменах в поведении дочери. Особенно в последнее время. Она как-то повзрослела и поумнела. Но делать окончательные выводы он все-таки поостерегся. 
— Вижу, что ты по-прежнему видишь во мне несмышленого и капризного ребенка. Мне не следовало заводить этого разговора. — Стелла встала, собираясь покинуть его.
— Подожди, — отец поймал дочь за руку, и заметил колечко. — Что это?
А ведь он полностью контролировал все расходы и жены, и дочери. Да и теперь был уверен, что дочь не сама себе сделала столь недешевый подарок. И Стелла подтвердила догадки:
— Это Борис мне подарил.
— Обручальное?!
— Окончательного ответа я пока не сказала.
— А вот это ты правильно сделала, — обрадовался Олег. — Садись. Садись, садись. Расскажи-ка все батьке, кто он, что он? Кто его родители, чем занимаются?
— Вот этого я и боялась, — ответила Стелла, но в кресло вернулась.
— Что именно?
— Что ты попросишь на него полное досье.
— Девочка моя, что же в этом плохого? Я же должен знать, кто и что претендует на руку и сердце моей единственной дочери и наследницы.
— Он просто хороший человек, и все! Мне кажется, что это главное.
— Не спорю, — удивительно легко согласился отец, что не могло встревожить.
— Он студент, учиться на финансово-экономическом факультете. Про родителей ничего не скажу потому, что не знаю ничего. Кажется, что оба они работают в налоговой полиции. У Бориса своя квартира и машина.
— Да, недурно живут студенты. Жаль, конечно, что все это не он сам заработал.
— Не ёрничай, папа, я ведь тоже еще ни одного цента не заработала, а катаюсь сыром в масле.
— Ну-ну, — улыбнулся Олег.
— Так вот, я просто ставлю тебя в известность, что мы с Борисом решили пожить вместе.
— То есть? — Олег едва не выронил бокал их дорогого сорта хрусталя.
— Только не надо переигрывать. Ты все прекрасно понял. И это не шокирующая ситуация, сейчас так многие живут. А если у нас все хорошо будет складываться, тогда и распишемся. — Она решительно встала. Во всей ее позе читался вызов. Каприз, который не потерпит ни обсуждений, ни категорического запрета. Это больше всего и задело Сладкомедова.
— Хорошо, — легко согласился он, чем поверг дочь крайнему удивлению. Однако это длилось лишь коротенькое мгновение. — Только я перекрою тебе денежный поток.
Удар был нанесен мастерски, но Стелла уже «вошла в пике», а сил выйти из него не хватило:
— Обойдемся, — и, гордо держа симпатичную головку, пошла в дом.


== 14 ==
 Дом бабушки был закрыт изнутри. И это в светлое время суток?! Что-то было даже подозрительно. Слава забарабанил в дощатую дверь крыльца, и, наконец-то, уловил тихие, крадущие шаги.
— Кто там? — раздался молодой, с большой примесью страха, девичий голос.
— Это я, Ярослав, внук, — представился Орех.
Послышался звук откинувшегося засова и дверь распахнулась. На миг Ярик потерял дар речи. Сначала ему показалось, что он видит самого себя в подростковом возрасте. Понял, что такой эффект дало то, что на Вике были надеты его старые потертые, в порезах, джинсы и футболка с символикой футбольного клуба «Спартак. Москва». Каштановые волосы лежали на плечах, переливались в лучах ласкового солнца и излучали здоровый блеск. Глаза коньячного цвета, в полном окружении пушистых ресниц, теперь были живыми, теплыми, глубокими. Однако страх и осторожность плескались в них на самой поверхности.
— Привет.
— Привет, — Вика посторонилась, пропуская парня в сени, и тут же вновь торопливо накинула засов.
— А где бабуля? — не ко времени пришла крылатая фраза из советской комедии.
— В лес ушла.
— В лес? — удивился Слава. Они уже прошли в избу. Слава стал разбирать сумки с продуктами, рассовывая по шкафам и холодильнику.
— Баба Лиза говорит, что в лесу уже появились первые лечебные траки.
— Понятно.
— Она попросила накормить тебя щами и пирогами.
— Обед мне не помешает, — освободив сумки, Слава уселся за стол и стал наблюдать, как Вика не очень умело действовала ухватом, доставая из недр печки чугунок со щами.
— Сама-то обедала?
— Аппетита нет.
— Это не пойдет. Знаешь, я как-то не привык питаться в одиночестве. Придется тебе составить мне компанию. — Он вскочил и стал помогать девчонке, нарезал хлеб, достал сметану. — Давай, из одной чашки, как в детстве? — и протянул ей ложку, широко улыбнулся. Вика ответила натянутой, какой-то вымученной,  улыбкой, но ложку взяла. Ели они не торопливо, щи были просто огненными. Потом наступила очередь чая с пирогами. Слава сознательно не интересовался ее здоровьем, боясь напомнить о той кошмарной ночи. Говорить о чем-то другом, с совершенно незнакомым человеком, было как-то проблематично. И потому они оба молчали, и каждый ждал возвращение бабушка, как спасение от неловкой тишины. Первой такое напряжение не выдержала Вика:
— Я, наверное, должна поблагодарить тебя, — пряча взгляд, сказала она.
— Не обязательно. — Мимолетная мысль озарила его, и он протянул ей мобильный телефон. — Тебе, наверняка, надо позвонить. Родные беспокоятся.
— Спасибо, свой я потеряла, — она несмело посмотрела на него. Слава понял, что ей хотелось остаться одной.
— Пойду, баньку истоплю, — и он вышел во двор.
Не успел он натаскать воды и растопить печку, как из леса вернулась бабушка.
— Во! Молодец. Сам догадался, или кто подсказал.
— Привет, бабуль, — он чмокнул ее в щечку, подхватил корзинку с травками и корешками. — Как она? — кивнул он на дом.
Бабушка тяжело вздохнула:
— Долго она еще будет просыпаться от собственных криков.
— Оно и понятно.
— А уж ненависть к мужикам может вообще никогда не пройти.
Они вошли в дом, и Слава убедился в правоте мудрой женщины. Если Вика наедине с ним была зажатой, скованной, напряженной, то, едва увидев бабушку, ее лицо просветлело. Стало совсем таким миленьким и симпатичным. Она бросилась хлопотать около плиты, разогревая щи и чай.
— Опять навез продуктов!? — проворчала бабка, заглянув в холодильник. — Зачем деньги на старуху тратишь?
— Не с пустыми же руками ехать?
— Сам приехал – и, слава Богу, — она еще немного поворчала, так для проформы. Видно было, как приятна внимание и забота внука.
— Пойду, дровишек подкину, — Слава вышел во двор, оставляя женщин наедине.
— Баба Лиза, мне домой надо.
— Прямо сейчас? — удивилась бабушка. — Ночь уже не за горами. Вот, Ярик поедет завтра и тебя заодно захватит. И не спорь со мной, мне так будет спокойней.
— Но я живу в Энске.
— В Энске? Ну, ничего, сделает крюк. Поедите другой дорогой, — она говорила тоном, не терпящий возражений.
— Крюк-то, в сто пятьдесят верст получается, — слабо улыбаясь, ответила Вика.
— Ничего, девочка, не беспокойся. Он согласится, и уговаривать не придется. Он никогда не останавливается на полпути. Раз начал дело, так доведет до конца.
В дом вошел герой бабушкиных рассуждений.
— Баня готова. Кто первый?
— Мы пойдем, — поднялась с места бабушка. — А то потом у нас по телевизору кино хорошее реклама обещала. Сейчас я только травки подготовлю, обдадим кипятком и на каменку положим. Дух будет и полезным, и приятным. Собирайся, внученька.
Они ушли. Слава прошел в переднюю, решил поинтересоваться, на какой фильм реклама раскрутила его бабулю. На пороге он остановился: комната преобразилась. Кругом были расставлены бумажные фигурки зверят, птиц и цветов. «Оригами», — догадался он, внимательно разглядывая искусно сделанные фигурки при помощи только рук и ножниц.
— Здорово! — вслух поразился он. А потом его взгляд упал на прикроватную тумбочку, где лежали сережки. Он присел на кровать и бережно взял в руки этот шедевр ювелирного искусства.  Эпитет не был раздутым, просто иных слов не находилось, чтобы описать всю красоту, которая завораживала и манила. Золото самой высокой пробы. Нити как бы окутывали драгоценный камень ярко-красного цвета в форме капельки воды. Словно камешек покоился в сумке-авоське. Была когда-то такая сетка для продуктов. Камешки играли, преломляли свет во все цвета спектра. Потрясающе!!! Слава не очень разбирался в драгоценных камнях, но сейчас он был уверен абсолютно в одном: камни настоящие, раз окутаны чистым золотом, и, наверняка, стоили очень дорого. Он напряг зрение, поднес серьгу ближе к настольной лампе, и смог таки разглядеть вычурный вензель «Н.Р.». Значит, вещица, к тому же, старинная и эксклюзивная.  Любуясь игрой камешек, он потерял счет времени, и вернулся в действительность лишь тогда, когда услышал голоса на крыльце. Ругнувшись, он поспешил на кухню, словно скрываясь с места преступления. Поспешно поставил на плиту чайник. Бабушка станет ворчать, она любила после баньки выпить пять-шесть чашек ароматного, свежезаваренного, черного чая. И не ошибся.
— Чай, конечно, не готов, — едва переступив порог, заявила она. Слава виновато развел руками:
— Я же не знал, что вы так быстро. Что, банька не удалась? С легким паром.
— Быстро? Полтора часа, это быстро? — ворчала бабка. — Ладно, иди сам помойся. А то от тебя городом за версту несет.
Ярик засмеялся и вышел в сени.
А вечером они втроем сидели в передней и смотрели телевизор. Слава сел в дальний угол комнаты, с таким расчетом, чтобы было можно незаметно понаблюдать больше за Викой, чем за перипетиями «мыльной драмы». Она внешне казалась очень спокойной, но вот руки выдавали ее внутренне состояние. Она смотрела на экран, а руки вырывали их тетрадки очередной листок, который уже через мгновение превращался то в розочку, то в забавного щенка.

== 15 ==
 В кабинетную дверь настойчиво постучали, и, не дожидаясь разрешения, широко распахнули. Судак едва успел убрать со стола порнографические снимки, которые любил рассматривать все свое свободное время. Хотел уже смачно выругать наглеца, что посмел нарушить его уединение, но слова так и застряли в горле. На пороге нарисовался Банзай.
— Можно? — риторически поинтересовался бригадир, так как был уже в кабинете.
— Садись, — пригласил его жестом Рыбкин. — Чай, кофе, а, может, чего и покрепче?
— Я за рулем. А вот минералку без газа выпью с удовольствием.
Рыбкин подошел к мини-бару и достал бутылочку воды, которая через мгновение покрылась капельками влаги.
— Шеф сказал, что я поступаю в твое полное распоряжение, — фамильярно, без всяких предварительных раскачек, сказал Банзай.
— Да. Олег Иванович разрешил мне поработать с тобой две недели.
— А оплата будет, как за месяц, — тут же выпалил свои условия бригадир и озвучил сумму гонорара.
Судак непроизвольно громко сглотнул ком в горле, и выпил залпом большой бокал ледяной воды.
— Согласен я! — выбора у него, особо, не было.
Банзай самодовольно откинулся на спинку кресла. Глотая минералку маленькими глоточками, мысленно он уже пересчитывал большой куш.
— Какие проблемы надо утрясти?
Судак нервно откашлялся:
— Мне надо найти одного человека, — и замолчал.
— Ой, вот только не надо этих длительных молчаний. Я не ребусы пришел разгадывать. Говори конкретно и по делу. Кого найти и что найти. Не разводи волокиту и пустой базар. — Раздраженно заявил Банзай.
— Хорошо, хорошо, — Рыбкин понял, что видит перед собой представителя homo, но никак не sapiens. Думать Банзай не умел, на жизнь хватало силы и наглости. — Надо отыскать одну девчонку.
— Ту самую? — усмехаясь, спросил боевик. —  Что, такая сладенькая?
Рыбкин покраснел от гнева и бестактности наемника, но сейчас он не мог диктовать свою волю. В этой игре он был вторым номером.
 — Да, — коротко и непонятно на какой их двух вопросов ответил он.
— Хорошо, найдем. Давай гони конкретику.
— Подобрал я ее около «Альма-матер». Наверное, она студентка. Как зовут, не знаю.
— Ты что, даже не познакомился с ней?
Судак напрягся.
— Я затащил ее силой. Никто и не собирался интересоваться именем ее.
— Понятно.
— Все.
— Все? — Банзай аж подпрыгнул в кресле. — Как все? Это, похоже, на сказку: иди туда, не зная куда, принеси то, не зная что. Ты знаешь, сколько смазливых девчонок в «Альме»? пруд пруди. Приметы какие-нибудь имеются. Родинка? Одежда?
— Одежду я всю изодрал. А на счет особых примет? — Судак тщетно напряг извилины. — Да не было никаких особых примет. Темные волосы, глаза, вроде, тоже темные. Губки маленькие, пухленькие, — он вовремя остановился. Не хотелось перед холуем рассказывать о молодом, упругом, девичьем теле.
— Маловато, — Банзай нервно постучал пальцами по столешнице.
Рыбкину так не хотелось говорить про кулон. Он-то понимал, что это вещь почти бесценная. Бриллиант чистой воды, искусной огранки и очень редкого цвета. И пока он раздумывал, говорить или нет, Банзай согласился:
— Ну, да ладно. Попытаемся. — Он легко вскочил и, не прощаясь, покинул душный кабинет.


== 16 ==
 Машин на этой второстепенной трассе до города Энска было не много, не смотря на то, что по логике дачники должны воскресным вечером возвращаться в город.  Потому Орешкин и позволил себе прибавить скорость, хотя с его мизерным водительским стажем было не желательно. Все внимание было приковано к дороге. Вика расположилась на сиденье так, что в зеркало заднего обзора не просматривалась. Иногда она не сдерживалась, и тяжелые вздохи вырывались наружу. Молчание с каждой минутой становилось все гуще, тяготило, удручало.
— Может, ты рано сорвалась с места? Бабушка бы еще подлечила тебя, — нарушая тишину, сказал Слава.
— Нет, у меня все нормально, — лаконично ответила девушка.
Возможности для продолжения разговора она не предоставила, и тишина вновь навалилась, с большей силой. В машине у Ореха не было магнитолы, и радио не работало, о чем сейчас он очень сожалел. Спрашивать причины ее плохого настроения и вздохов – значит, причинить дополнительную боль. Равносильно тому, что посолить еще открытые раны. А эти душевные раны, как говорит бабушка, могут вообще никогда не затянуться. У девчонки на всю жизнь останется страх перед мужчинами, который со временем перерастет в фобию, а там и до нервного срыва недалеко.
— Меня просто выгонят из дома, — вдруг тихо произнесла она.
— За что? — искренне удивился Ярик.
— Меня просто выгонят из дома, — монотонно повторила Вика, и Слава догадался, что она просто говорит сама с собой. И он не решился больнее прерывать монолога, иногда полезно просто выговорится, не дожидаясь участия визави. — Предки, конечно же, войдут в мое положение. Поймут состояние. И, может даже быть, пожалеют. Может быть, — Вика говорила с расстановкой, делая продолжительные паузы между предложениями. — Но вот что они никогда мне не простят – так это потерянный кулон. Украденный кулон. Хотя для них это не имеет большой разницы. Итог-то все одно будет один. Печальный итог. Гарнитур теперь не полный. Я не имела право брать его.  — Она замолчала. И надолго. Орешкин долго не мог нарушить вновь возникшую тишину, но решился-таки:
— А какой кулон?
Вика ответила не сразу:
— Дорогой. Ты видел мои сережки?
— Видел, — не оборачиваясь, ответил Слава и слегка покраснел.
— Кулон входит в гарнитур. Такой же, только бриллиант намного больше, но того же редкого цвета и кристальной чистоты. Отшлифован камень в виде большой капли. Такая большая капелька крови, окутанная золотыми нитями.
— Не все же мерится деньгами.
— Да, по большому счету, не в стоимости дело. Это очень старинный набор, ему больше ста лет. Еще моей прабабушке этот гарнитур делал на заказ сам Наум Рапопорт! Был такой знаменитый ювелир на рубеже  XIX и XX веков. И даже это не главное! Гарнитур стал нашей фамильной драгоценностью. Мои предки бережно хранили его все эти годы. Ни гражданская война, ни революции, не голод тридцатых годов, ни блокада Ленинграда, когда люди за кусок черствого хлеба отдавали целые состояния. Даже когда деда арестовали, а потом и расстреляли без суда и следствия, как врага народа. Ничего и никогда!!! Никакие лихолетья, никакие невзгоды не помешали сохранить гарнитур. И на тебе! Нашлась одна дурочка, Виктория. Захотелось, видите ли, ей перед подружками похвастать, да на тусовке покрасоваться. Уж лучше бы этот ублюдок убил меня.
В ее словах и голосе было столько отчаянья и горечи, что Орешкин, пораженный их глубиной, не смог ничего ответить. Трудно подобрать слова утешения.
— Все мысли только и вьются пониже пупка, а голова – лишь для приема пищи и алкоголя. Ненавижу мужиков!!!
После столь резкого заявления что-либо говорить было излишним. Хорошо, что они в это время подъехали к Энску.
— Ты скажи, куда и как мне ехать. Я в вашем городе ни разу не был, — попросил Слава, не подозревая, что в скором будущем поездки в этот славный городок станут для него привычным делом.
Остановились они в престижном районе города, на улице Овражной, около красивого, новой планировке, многоэтажного дома.
— Спасибо тебе, Ярослав, — поблагодарила Вика.
Редко, кто называл его полным именем.
— Проводить?
— Нет, не надо. Твоя миссия закончена,  — и вышла из машины.
Никогда альтруизм не доставлял Орешкину столько неприятных ощущений, которые неприятной копотью скопились на душе.


== 17 ==
 Стеллу разбудил аромат сваренного кофе и нежное прикосновение пушинки, с помощью которой Борис пытался вырвать ее из крепких объятий Морфея.
— Привет.
— Доброе утро, — она открыла глаза. На прикроватной тумбочке стоял поднос с чашкой крепкого кофе и парочкой канапе. — Кофе в постель? — она села в кровати. — Что ж, семейная жизнь дебютом своим внушает прекрасные перспективы.
— Я тоже питаю надежды на прекрасное завтра, — улыбнулся Борис и поцеловал девушку в щечку. — Ты просто сказка.
— А что дальше? — она осторожно пила горячий кофе.
— А дальше гора грязной посуды после вчерашней вечеринки, и абсолютно пустой холодильник.
— Ну, вот, и началось, — она смешно сморщила носик. — Как быстро, однако, заканчиваются сказки.
— А ты не говори, — в тон пошутил Борис. — Но, шути не шути, а проблема не испаряется. Как мы с тобой поступим? Как поделим две неприятные работы?
— Бросим жребий.
— Отличная идея. И не надо искать аргументы. Бросил монетку – и вопрос снят с повестки. — Орел или решка? — он достал монетку.
— Орел у нас ты, — улыбаясь, ответила Стелла.
Ей выпало идти в магазин, и Стелла тут же начала составлять подробный список предстоящих покупок. Борис с грустной миной лица обвел взглядом комнату, в которой вчера веселилась нетрезвая толпа. Вспомнив, что происходит на кухне, настроение окончательно пропало.
— Это работа вовсе не для гордого орла, — проворчал он, но без адресата. Стелла была совсем не согласна с таким доводом. Торопливо набросала макияж, и покинула семейное гнездышко, имевший очень плачевный, местами даже катастрофический, вид.
Убрать постель без единой складки,  отмыть жирную посуду, почистить газовую плиту. Это самое малое, на что Борис потратил огромное время и пропасть нервных клеток. Ранее совсем не подозревал, что домашняя работа так утомительна и энергозатратна. А в итоге - порядок был относительным, разбиты пара тарелок, два пореза на руке, и промокшая насквозь рубашка от пота. Убирая квартиру, Борис вспоминал вчерашнюю вечеринку. Как все-таки хорошо иметь в компании весельчака и балагура. Гарик именно таковым и являлся. Не смотря на излишний вес, рыжие непослушные волосы, россыпь веснушек по всему телу и очки с толстыми линзами, Гарик был популярен и востребован. Любую скучную вечеринку он преображал, делая ее незабываемой. Такие вечера обычно надолго врезались в память, и вызывали в будущем смех и хорошее настроение. Вчерашняя тусовка не стала исключением. Было около двух часов ночи, а молодежь продолжала горланить песни в микрофон так, что колонки подпрыгивали. Отсутствие музыкального слуха не смущало никого. А стуки соседей в стены добавляли азарта. И вот Гарик, схватив микрофон, закричал так, что слышал, наверное, весь дом:
— А теперь песня для дорогих соседей, которые, почему-то, тоже не спят в столь поздний час. — И взрыв смеха потряс комнату.
Спустя некоторое время настойчиво позвонили в дверь, и шумная компания направилась в прихожую посмотреть, как Гарик начнет выкручиваться перед соседями.
— Кто там?
— Откройте. Милиция. — Раздалось из-за двери.
— Не могу, — ответил тут же Гарик.
— Почему? — опешил милиционер.
— А у нас закрытая вечеринка! — гордо заявил он.
Смеялись даже милиционеры. В итоге обошлось лишь нравоучительным разговором. Петь больше не пели. Но вечер окрасился в незабываемые ощущения.

Стелла вернулась уже тогда, когда он закончил свое мучение, словно предугадала момент. Настроение у нее тоже было далеко не радужным.
— Ты не представляешь, как все дорого в магазинах. Я раньше никогда не занималась покупками продуктов, и выглядела в этой роли смешно, и даже нелепо. Столько ухмылок пришлось примерить на себе, страх один.
— Да, — он уловил зерно их проблемы. — Мы многое чего не знаем, еще больше мы не умеем. Выросли в теплице, под не смыкающим оком заботы и опеки. Нас поили, нас кормили, нас оберегали и лелеяли.
— И в итоге мы выросли беспомощными неумехами. — Стелла была с ним полностью согласна. И было в ее словах тоска и обреченность.
Борис вскочил с дивана и поспешил прижать девушку покрепче к груди.
— Но мы же справимся?! — толи утвердительно, толи вопросительно сказал он, заглядывая в ее красивые глазки.
— И научимся?! — тем же тоном ответила Стелла.
— И будем счастливы!
— Всем скептикам назло.
Через мгновение они уже страстно целовались.


== 18 ==
 Виктория никак не могла решиться переступить порог квартиры. Опасалась реакции отца. Как в старом плохом анекдоте: не обратит внимания на то, что ее изнасиловали, зациклится лишь на украденном кулоне.
Она остановилась на лестничной площадке, села на широкий подоконник и стала просто смотреть на улицу. Старалась пробудить лишь приятные воспоминания из детства, чтобы хоть как-то обрести уверенность и отогнать страх. Да, отец мечтал о сыне, и первые года ее жизни называл девочку Витей. Потом мать решилась родить еще одного ребенка, не смотря на то, что врачи настоятельно рекомендовали больше не рожать с ее-то больным сердцем.
Когда мама носила меня последний месяц, у нее часто сводило ноги. И однажды это случилось ночью. Боль была просто невыносимой, и она закричала в голос: «Нога!». Отец с ужасом спросил: «Уже лезет?», и брякнулся с кровати в обморок.
А когда я сильно простыла. Мне было тогда около шести лет. Мама решила тогда приучать меня к самостоятельности, а может и отец на том настоял. И лекарство принимать я должна была сама, без напоминаний. Уговаривала меня делать это регулярно.
— Клянись, что будешь принимать таблетки.
— Клянусь. — Отвечаю я.
— Клянись мамой.
— Это как?
— Ну, если ты сейчас поклянешься, а сама не обманешь, и не выпьешь таблетку, то твоя мама, то есть я, умру.
Задумалась я тогда на несколько минут и выдала фразу:
— Клянусь папой.
Папа тогда чуть чаем не захлебнулся. Смеялись они долго. А может, в этом и кроется корень его отношения ко мне?
А потом? Все дети ездили по детским лагерям, а я – на все лето в деревню, к бабушке и дедушке. Вот были времена. Золотые. Что только там прекрасного не происходило со мной. Одна только страшилка чего стоит.
Эта история всегда вызывала у Виктории улыбку. Вот и сейчас, прижавшись лбом к холодному стеклу, она улыбнулась. Ходила по деревне поверье, что в окрестностях появился оборотень. Его видел сам председатель колхоза, а он врать не будет, хотя в тот день и возвращался со свадьбы в хорошем подпитии. И увидел при лунном свете человека, который неожиданно встал на корточки, покрылся  густой шерстью и завыл на луну. Этой историей пугали всю непослушную малышню. И только спустя много лет, когда стала подростком, дед поведал тайну вурдалака. Оказывается, к тому-то из деревенских жителей приехал в гости дальний родственник из Армении. Он был ужасно волосат, да абсолютно весь был покрыт густой растительностью. Вышел он как-то ночью по малой нужде в одних трусах. Смотрит: человек идет, матные частушки на всю улицу поет. Вот и решил проучить сквернословца. Дождался, когда тот обратит на него внимания, встал на корточки, да волком-то и завыл.  Долго смеялся, наблюдая, как сильно пьяный человек бегает по пересеченной местности.
Воспоминания и на самом деле помогли Виктории бесстрашно войти в квартиру, с надеждой на лучшее.

— Я категорически заявляю, и думаю, что вы уже давным-давно должны были усвоить, что мои слова в этом доме – являются окончательный вердиктом. И обжалованию, ни в каких ипостасях, не подлежат! — мужчина поднялся с кресла, давая домочадцам понять, что разговор окончен. — Даю тебе на сборы ровно три часа.
Вика прикусила до боли нижнюю губу. Что-то в этом роде она и ожидала, но все-таки где-то, в недрах души, надеялась на маленькое чудо. Но отец в своих решениях был как всегда лаконичен и категоричен.  Девушка бросила взгляд угасающей надежды на мать, но и здесь она не оправдалась. Мама, казалась, была безучастной к сложившейся ситуации. Сколько раз Виктория задумывалась о взаимоотношениях между родителями. И размышления ее привели к неутешительным выводам. Отец – преуспевающий политик. С быстрой, прям эскалаторной, карьерной скоростью, бегущий на самые верха власти. Он всегда желанный гость на радио и местном телевидении. Пресс-конференции, публичные выступления, встречи и брифинги. А вот дома, в быту, он просто задавил мать, как человека, как личность.  Она всегда оставалась тихой, неприметной, серой мышкой, у которой вся работа, все интересы, да и вся жизнь проходила лишь около газовой плиты и стиральной машинки. Никто о ней не знал, никто не видел. Отец очень талантливо и умело обходил вопросы о семье в многочисленных интервью. А ведь его респектабельный вид, свежие сорочки, галстуки в тон, «стрелки» на брюках, даже прическа «волосок к волоску» - это ее заслуга, ее старание и умение. Женщины, раздавленной бытом и кухонным пространством. Не имела право голоса, право на собственное мнение. Даже в воспитании собственных детей. Он не могла без согласия гламурного мужа ни поругать, ни похвалить дочь и сына. И, скорее всего, знала о наличии у мужа молоденькой, грудастой любовницы. Знала, но молчала и терпела, делая счастливый вид. Удивительно, нет, поразительно: как способно сердце пережить такое на протяжении долгих лет жизни?
 Виктория лихорадочно собирала чемодан, бессистемно и неаккуратно кидая вещи в недра его. Куда идти? Где остановиться? На эти вопросы ни одной мысли даже не возникало. Чисто автоматически освобождала шифоньер.
Тихо скрипнула дверь, и в комнату, словно тень, прошмыгнула мать. 
— И куда ты? — бесцветным голосом поинтересовалась она, осторожно присаживаясь на краешек кровати.
— А какая вам разница? Неужели вам интересно, что будет с вашим ребенком? Или он уже не ваш, кажется, именно так выразился папа. Потому, как он ослушался, он осмелился пойти против выдуманных запретов и условностей. А что было с ним, что происходит, что будет завтра – вас мало интересует. Вы даже не услышали, что меня зверски изнасиловали. Вы слышали только одно: кулон, кулон, кулон! А как быть с этим?  — одним движением Вика сорвала с себя свитер. Она была еще в том возрасте, с таким телосложением, когда легко обходилась без бюстгальтера. Мать с ужасом смотрела на страшные следы на теле дочери. — Если бы не Ярослав, то эта скотина перегрызла бы мне горло. А что? Это было бы здорово, да? Какая трагедия! Какой бесплатный пиар? Рейтинги отца зашкалили бы!
— Девочка моя! — вскрикнула мать и бросилась к дочери. Она крепко прижала ее к себе и зарыдала. Заплакала и Вика. Сколько не крепилась, не позволяя пролиться и слезинке, но сейчас они градом покатились из ее красивых глаз, коньячного цвета.
Но спустя три часа, она все-таки покинула отчий дом, оставив на журнальном столике две сережки, работы знаменитого ювелира Наума Рапопорта.


== 19 ==
 Домой Орешкин добрался с большими трудностями. В дороге сломалась машина. Хорошо, что на свете еще встречаются добрые и отзывчивые люди. Попался на трассе человек с широкой душой, и притащил Славкину «пятерочку» на жесткой сцепке до самого гаража. А привеском дал парочку бесплатных и дельных советов, как машину быстро и с малыми затратами починить. Впрочем, Орех их тут же и забыл. Ну, не его это стихия, ковыряться в моторах. Не было ни такого таланта, ни особого желания вникать во все тонкости.
— Придется гнать на сервис, — закрывая гараж, вслух произнес Слава. — А для этого нужны деньги, и немаленькие.
Но большого огорчения по этому поводу он не испытывал. И без этой новорожденной проблемы, у него хватало дел и головной боли. Наступал понедельник, что означало новую трудовую неделю, и начало летней сессии. Не надорваться бы от текучки.
 И неделька, в самом деле, выдалась сумасшедшей. И время, как и прежде, двигалось в своем привычном скоростном режиме, но и его почему-то катастрофически не хватало. Слава спал урывками, тяжело и без сновидений, питался на ходу, и лишь бутербродами. Пастель не убиралась, полы не пылесосились, мусор не выносился. А яркое солнышко, как назло, заглядывало постоянно в окна, выставляя на показ пыль и паутины.
 Вечер был в самом разгаре. Народу в ресторане было под самую завязку, некоторые ожидали своей очереди на улице, с завистью поглядывая на окна. В зале было шумно и весело. Настроение предавали и хорошие мелодии, звучащие с эстрады. Слава играл в свое удовольствие, поймав кураж. Он научился не слышать и не видеть зал. На душе было легко и покойно, абсолютно ничего не предвещало облачности.
 Но неумолимо приближался миг, после которого жизненная река резко поменяет и русло, и скорость, и перепады высоты. К эстраде подошла длинноногая блондинка в черном вечернем платье с глубоким декольте, которая выгодно демонстрировала пышную грудь. Она помахала купюрой зеленого цвета, подзывая Сергея, лидера их ансамбля. Ярик бросил на нее взгляд, и…. замер.  На шее девицы красовался кулон. Ярко-красный бриллиант в виде капельки покоился в «авоське», плетенная золотыми нитями. Он не видел его раньше, но мог голову дать на отсечение, что это кулон Вики. Украденная часть эксклюзивного гарнитура. С этого мгновения мысли Ореха заработали с устрашающей быстротой, порой просто не хватало элементарного времени, чтобы как следует обдумать и взвесить возникающие один за другим порывы к действию. Он быстро отвернулся от девицы, демонстративно показывая равнодушие, и занялся своей гитарой, проверяя натяжку струн. Струны были в порядке, и нервы его натянулись так же, до упора. Даже чувствовал в груди их стальной гул, да и сердце заработало с какими-то перебоями, то замирало, то бешено колотилось.
— Играем «Фламенко» ДиДюЛя, — издалека долетел голос Сергея.
Полилась музыка. Слава старался, как и прежде, не смотреть в зал, но это теперь ему давалось с огромным трудом. Заметил, что девица отдыхала в чисто женской компании. А он надеялся, что увидит рядом с ней мужика со сломанным носом, что и послужило бы подтверждениям его подозрений.  Если верить Вики, а он ей интуитивно верил, то насильник сорвал с ее шейки кулон, и запихал в задний карман брюк. Она это хорошо запомнила, боялась больше за драгоценность, чем за жизнь.
Девица так и не дослушала заказанную композицию. Встала, слегка покачиваясь от выпитого мартини, отправилась в туалет. Дальше Слава действовал по наитию необузданного импульса. Потом, несколькими днями позже, вспоминая поминутно этот вечер, он ужасался сам себе. Такого безрассудства ранее за ним не наблюдалось, да и никто и никогда даже допускать мысли не стали бы, что Орешкин Ярослав, на такое способен. Нарочито громко он порвал струну. Сергей обернулся на звук, и кивком головы отправил нерадивого гитариста сменить струну. Слава, как позволяло душевное состояние, спокойно и равнодушно, покинул сцену. В специальной комнате для музыкантов он задержался на одно мгновение, только положил гитару и все. Потом осторожно вышел из комнаты и, прижимаясь спиной к стене, скользнул в темный коридор, в конце которого и располагались уборные комнаты. Судак экономил электричество, и коридор освещался минимально, если не сказать большего. Темно было, одним словом.  Там же, в конце коридора, была и бытовая комната уборщиц, где и притаился Орешкин, прислушиваясь к бешеному перестуку сердца. А время, ну как назло, остановились, и стрелки на часах лениво шли по кругу. Отчаянье было так близко, так ощутимо. Наконец-то, дверь женского туалета распахнулась, и на пороге появилась она. Ошибиться в том Орешкин не мог: ее белокурые волосы были хорошо видны в полумраке. Она, удачно для него, остановилась, стала приводить в полный порядок складки вечернего платья, смахивая попутно несуществующие пылинки. Этой короткой заминкой и воспользовался Орех. Он бесшумно подскочил в ней и ударил ребром ладони по шее, чуть ниже затылка. Про жизненные принципы и законы чести, в этот миг он вообще не думал и не вспоминал. Девушка коротко охнула и потеряла сознание. Слава подхватил ее, не давая шанса грохнуться об пол, и затащил в самый темный угол коридора.  Аккуратно положил на не очень чистый пол, прощупал пульс на шее. Затем снял кулон и поспешил покинуть место преступления. Быстро схватил гитару и выскочил на сцену. Порвал-то он не часто используемую струну, и мог спокойно вести свои партии без нее. Уже через мгновение он влился в коллектив, придавая музыке дополнительный колорит и окраску. Тихая музыка. А вот сердце выбивала кардинально противоположный ритм.


== 20 ==
 В это время в особняке Сладкомедова Олег Иванович принимал своего главного бригадира:
— Докладывай.
— Рыбкин нанял меня отыскать девчонку, над которой он последний раз совершил сексуально-извращенный подвиг.
— Перегнул палку? Следы хочет замести?
— Оно и понятно. Только кажется мне, что он чего-то не договаривает. Темнит наш Судак.
— Основания?
— Чую я пятой точкой. Ну, как можно отыскать девчонку без примет? Темноволосая и смазливая студентка. И все!
— Да, — пришлось согласиться с не блещущим умом Банзаем. Затеребил усы. — И что ты намерен предпринять?
— А что тут думать? Судак взял девчонку силой. Сто пудово, что она сопротивлялась, к тому девочкой была. Видать же было по орудию насилия,  — явно доволен своей шуткой, сказал Банзай. — А значит, девчонка обратилась либо в милицию, либо в больницу. Но где-то и она должна бы наследить!
— Это мысль, — второй раз пришлось согласиться. — Постарайся быстрее завершить это дело. У меня тоже к тебе одно имеется.
— Хорошо, шеф, — у него запищал телефон, сообщая о поступившем сообщении. Банзай прочитал, и изменился в лице. — Шеф, в «Эре Водолея» какой-то крупный скандал намечается.
Олег рефлекторно вскочил с кресла, но тут же рухнул обратно. Негоже в разгар скандала, где, наверняка, будут и милиция и пресса, светится ему.
— Поезжай! Держи меня в курсе! Сообщай каждые пять минут! — отдал он лаконичные приказы, и лицо его посерело от предчувствия грозы.
— Хорошо, — настроение хозяина передалось и Банзаю. Он сорвался с места, словно спринтер на короткие дистанции.
Сладкомедову успокоиться не помогли и парочка рюмок элитного коньяка. Нервное напряжение нарастало в прямой зависимости от бегущих минут. И лишь некоторое воспоминание заставило его горько усмехнуться.
Вспомнились те две встречи, после которых Банзай и стал работать на него. Первое рандеву произошло в его рабочем кабинете. Банзай записался на прием по личному вопросу, отсидел около двух часов в очередь, и только потом вошел в кабинет. Терпение его было исчерпано, и потому парень с порога заявил:
— Я знаю про вас все, Олег Иванович. Вы – владеете несколькими кафе, ресторанами и киосками. Я хочу на вас работать.
А у Сладкомедова в тот день было отвратительное настроение, проблемы навалились буреломом: дом, работа, налоговая проверка, убытки в трех кафе. Короче, на душе был полный мрак. А еще тут этот наглец нарисовался. Вот и брякнул он в сердцах:
— Поцелуй меня в зад. Может, тогда. Расквадрат твою гипотенузу!  — и выпроводил из кабинета. Забыл.
А вот Банзай не забыл. И устроил им вторую, незабываемую, встречу.
Возвращался Сладкомедов на машине домой. Водителя он отпустил, и потому сам управлял автотранспортом. И тут на полной скорости в его служебную «Волгу» въезжает «Жигуленок».  Сладкомедов выскочил из машины, готовый на великие подвиги: разорвать, растоптать, стереть с лица земли. И увидел самодовольное лицо Банзая.
— А я вот, поцеловал вас в зад! — радостно сообщил тот.
И был принят на работу в качестве бригадира.