Последний Наполеон 7

     А визирь завел новую привычку. Каждый вечер и каждое утро он отправился на прогулку по дворцовой стене. Сулейман медленно шел, внимательно оглядывая окрестности. Его интересовало то, что находилось за пределами дворца. Его мучили предчувствия. И на исходе второй недели беспамятства шаха он увидел то, что высматривал, и что отчаянно боялся увидеть. Небольшая армия. Тысяч двадцать воинов разбивали лагерь под стенами дворца. Костры и палатки уходили от стен в сторону заходящего солнца.

     Воронье начало слетаться.
     Прошла еще неделя, самочувствие шаха оставалось прежним. Зато, во дворце, собрались уже все, у кого был хоть один шанс из тысячи, стать наследником. Не осведомленный до конца о планах Харуна, визирь был вынужден принимать всех, разговаривать с каждым, и каждому подавать, пусть маленькую, но надежду. Поэтому и…


Александр Борисович Собачкин (Гавриил Белый)

     30 декабря.
     …все понял. Спасибо Батыру Муратовичу. Какие все-таки мы серые, в смысле образования. А еще стараемся людей учить. А у самих тройки по основным предметам. А что касается человеческой души – мы, ничем не отличаемся от наших предков, которые вывели мамонтов. И кто придумал, что душа – субстанция нематериальная. А как же тогда она поддается излечению химическими препаратами и физическим воздействиям, а? Меня уже сколько времени, не тянет к спиртному. То есть абсолютно. Мне даже Батыр разрешил, чуть-чуть. Не хочется. Я так понимаю, еще неделя, может быть, дней десять, и меня выпишут. Поеду домой. Вот Вика, моя Александровна обрадуется.

     Надо будет помириться с Оксаной.
     Чувствую себя бодрым и здоровым. Батыр Муратович сказал, что теперь закрепительная терапия, потом контрольное тестирование, и мы сможем навсегда распрощаться. Так сказать, останемся когда-то давно знакомыми. Это он хорошо сказал…

     31 декабря.
     …уже полная чума. В жизни не думал, что придется пережить такое. А все началось вечером. Батыр пришел на осмотр. Со мной особенно не разговаривал. Просто поинтересовался, как здоровье. Похлопал меня по плечу и сказал, что все в порядке. Потом пошел к шпиону. Тот лежал на кровати поверх простыни и мечтательно смотрел в потолок. Кажется, что-то даже напевал. Это с ним все чаще и чаще. Я так думаю, что он задумал что-то. Я пару дней назад поделился с Батыром, но тот, только улыбнулся и сказал, что все под контролем. Он даже немного пояснил, как действует его препараты и его метод. Они развивают доминирующую личность и подавляют другие. До полного уничтожения. Одно тело – одно сознание – одна целая личность.

     Доминирующую личность собирают по фрагментам, вначале. Вытаскивают их из подсознания, из памяти. А если возникали какие-то пробелы в сознание, тогда в действие вступали второй уровень – медикаментозно-химический. Это похоже чем-то на протезирование. Когда негодный фрагмент костной ткани заменяют искусственным. На основе знаний прошлого и настоящего, моделируется недостающий участок и протезируется. Это конечно только теория, как Батыр Муратович делает это в натуре – я не знаю. Он показал мне несколько журналов Международного медицинского общества, где подробно расписывается этот метод, но там одни сплошные формулы и медицинская терминология. Единственное, что я там заметил, так это то, что несколько раз мне попадалась фамилия Солтанмурадов. Пришлось с глупой улыбкой вернуть ему журнал и сказать, что для меня это китайская грамота. Он только рассмеялся и сказал, что был бы очень удивлен, если бы я сказал, что мне все понятно. Дальше мы смеялись уже оба…

     Но это я отвлекся. После шпиона, Батыр Муратович подсел к императору. Из всей палаты, в смысле, из нас троих, ему хуже всего. Он попытался объяснить что-то Батыру, но тот только улыбался и говорил, что именно то, что вызывает недовольство у императора, как раз и говорит о том, что лечение идет успешно. И вскоре, в его голове, останется только он сам – Печатников Павел Всеволодович. Но это, почему-то, не устроило императора, и у него начался очередной приступ. Батыр скомандовал дать Наполеону успокоительное. Появилась медсестра и сделала Павлу Всеволодовичу укол – Печатников затих…

     Я тоже принял снотворное и последнее, что мне удалось рассмотреть, перед тем как уснуть, то, как шпион тренирует пресс. Спокойно, как машина. Вверх, вниз, вверх, вниз. Успокоительное и раньше на него не действовало и теперь не стало…

     1 января.
     Проснулся я значительно позже остальных. Было воскресенье, часов девять. Шпион сидел на постели императора и что-то говорил ему, сначала я прислушивался, пока не понял, что шпион говорит на французском языке. Император отвечал, но мне так показалось, что они спорят. Я зашевелился, и их разговор был прерван. Андрэ оглянулся и посмотрел на меня. Я ответил в том духе, что, мол, продолжайте-продолжайте, я все равно, по-вашему, ничего не понимаю. Шпион какое-то время продолжал смотреть на меня, а потом отвернулся и продолжил прерванный разговор…

     Насколько я могу судить, ну, по интонациям, которые доминировали в речи шпиона, он убеждал императора что-то не делать, а толстяк не сдавался, и настаивал…

     Прошел утренний осмотр, полуденные процедуры и обед. И с каждым взглядом, который я бросал на императора, я чувствовал, что ему все хуже и хуже. Я высказался в том смысле, что неплохо бы было бы позвать врача, но шпион так сверкнул глазами, что я где-то внутри очень порадовался, что дела мои идут на поправку, и в скором времени я расстанусь с этой теплой компанией. А потом внезапно появился Гавриил…


Гавриил Белый (Александр Борисович Собачкин)

     …здешние дела. Прочитал, что тут нарисовал Сашка. Дурдом, он и есть дурдом. Хотя, у него под носом происходят такие вещи, такое твориться, а он рассказывает мне, что в скором времени станет полноправным членом этого общества. Урод. Сказал бы круче, но не терплю ненормативной лексики на бумаге… Решил, значит, от меня избавиться. Ну-ну. А я, значит, плод его больного воображения. Дурак. Он думает, что вылечиться, если я больше не буду появляться. Хотя… А-а, все один к одному…

     …императора жаль. Больше не увидимся, как я понимаю. И дело не только во мне. Вижу, что достиг он предела, который ему не одолеть…

     А Андрэ, значит решился. Ну, что ж, удачи ему. И храни его Бог… Это даже хорошо, что я появился. А то этот выздоравливающий болван мог бы создать им проблемы… Прощайте… У нас разные дороги, но пусть каждая приведет странника домой – так кажется говорят на родине шаха…

     Харун пришел в себя неожиданно – будто вырвался из беспокойного, полного страшных кошмаров, сна. Визирь и лекарь бросились к его ногам, благодаря Аллаха за оказанную милость. Некоторое время он был не в себе, и с трудом, точнее с недоумением воспринимал, что ему говорил визирь…
- Что с ним? - повернулся к лекарю Сулейман, видя, что по реакции шаха, что тот его не понимает.
- Дайте ему время, он еще не до конца пришел в себя.
- Долго?
- Несколько минут, может быть, полчаса.
- Полчаса? Полчаса у нас есть…

     Харун потребовал воды для омовения – Сулейман сам принес таз с водой, а лекарь помог ему ополоснуться, медленно, но уверенно Харун приходил в себя, теперь он уже с некоторым недоумением смотрел на то, как эти люди, которых он собственноручно возвысил, исполняют то, что обычно былой обязанностью рядовых слуг. Визирь опять хотел было начать доклад, но Харун снова остановил его и потребовал для себя еды и вина. Да, память возвращалась, но как-то рывками, а первый вопрос он задал во время еды.
- Я забыл что-то важное?
- Да, мой повелитель.
- Что ж, садись рядом и рассказывай.
Сулейман оглянулся на лекаря, как бы спрашивая, можно ли говорить.
- Да-да, уже можно.
- Повелитель, дела плохи.
- Не подготавливай меня, я от этого больше нервничаю. Говори, как есть.
- Что последнее Вы помните, мой повелитель?
- Мы решали вопрос о наследнике, - после некоторого молчания ответил шах.
- И все?
- Подожди, - Харун поднял руку, останавливая Сулеймана, - я вспоминаю, вспоминаю… Наследник.
- Да, мой повелитель, наследник. Точнее наследники.
- Где?
- Здесь, во дворце.
- Сколько их?
- Почти все.
- Все?!
- Да, мой повелитель.
- Сколько же я был без сознания? - вскинулся шах.
- Около месяца.
- Так долго. Аллах милостивый…

     …заметил маг. Оказалось, что он действительно разбирается в магии и всем, что с ней связано. Более того, он даже сотворил заклинание, и я оказался привязанным к месту и некоторому подобию формы. Что-то вроде тумана, только более плотного, с каким-то сиреневым отливом.

     Особого неудобства я при этом не испытывал, это было даже приятно, когда тебя покачивает от небольшого  сквозняка. Необычно и приятно. Но на этом приятности кончились. Начались переговоры и выяснения того, кто я есть. Все были ужасно разочарованы, что я не джин и не обладаю возможность уничтожать противников армиями. Или из ничего строить дворцы и добывать золото.
 
     Периодически маг повторял заклинание, что бы удержать меня более или менее приемлемой форме. Но разочарование вскоре прошло. При этом меня восхитил Харун. Более того, он сказал, что было бы глупо, если бы его ошибки исправлялись силами, которые ему неподвластны. Из всего того небольшого набора возможностей, которыми я располагал, его заинтересовала только одна, возможность мгновенного перемещения. И с того момента, я стал шпионом Харуна и честно исполнял эти свои обязанности, но это был тот случай, когда знания не давали ничего, кроме обреченности и безнадежности. Все что я узнавал, приводило Харуна и Сулеймана в уныние. Против них было буквально все. Сопротивляться при таком раскладе было просто немыслимо, можно было либо смириться, либо умереть, тем более, что каждое мое новое сообщение приближало их именно к гибели.

     Единственный, кому еще удавалось потрясти Харуна, был маг. Он проштудировал и систематизировал огромное количество информации. И когда, наконец, он понял, то поспешил поделиться с шахом своим открытием…