Две встречи с Грузией

                «…И снова я тоскую поутру,
                И в сад иду, и веточку беру,
                И на снегу пишу я: Сакартвело».

                (Бела Ахмадулина
                "СИМОНУ ЧИКОВАНИ")   




               
       Времена никогда не бывают простыми или сложными. Таковыми их делают люди…

       Места на Земле не бывают ни дикими, ни обжитыми. Их либо игнорируют, либо обживают только люди…

       Расстояния – это тоже категория относительная. Она рождена в голове человека и извечно сопровождает его в жизни, то создавая ему определённые трудности и препятствия, то вознаграждая его поэтикой движения, романтикой путешествий…
 
       А заодно – новыми местами, возвращаться в которые, порой, хочется вновь и вновь.
 
       Ну, если не самому, то, сквозь годы и расстояния, твоим потомкам. Видимо, что-то откладывается в исторической памяти и передаётся с генами…


       Константин Георгиевич Паустовский (1892-1968). Писатель, педагог, подвижник, прижизненный классик, без пяти минут лауреат Нобелевской премии 1965 года. Это был наш кумир - моё поколение зачитывалось его повестями «Время больших ожиданий», «Бросок на юг», «Книга скитаний», «Золотая роза», «Мещёрская сторона».
       Это на вечере его памяти в 1976 году проникновенно прозвучали слова Вениамина Каверина:

       «Почему так любят Паустовского?.. Его любят потому, что ему самому дьявольски интересно писать – и этот заразительный интерес, сверкающий в каждой строке, передаётся читателю, переплёскивается, вспыхивает, заражает…

       …Есть среди нас счастливцы, которые работают, как бы прислушиваясь к какой-то затаённой радостной ноте, подобно тому, как музыкант настраивает свой инструмент, прислушиваясь к камертону. Паустовский – один из этих счастливцев».


       Его «Бросок на юг» (1959-1960) – часть большого литературного полотна – автобиографической «Повести о жизни», которую он писал в течение 18 лет. В ней он описывает своё пребывание в Грузии в 1923 году – начиная с Абхазии, затем, через основной грузинский порт Поти и Аджарию, а оттуда -  в Тбилиси.
Ну, как можно быть равнодушным к таким строкам, посвящённым этой древней земле, с её удивительным и гостеприимным народом:


       «…Вообще в жизни мне везло. Почти каждый день я узнавал или видел что-нибудь новое. А чем больше знаешь, тем интереснее и, как это ни покажется странным, таинственнее делается жизнь…

       …Жизнь заставляла меня беспрерывно искать новых мест, людей, знаний, впечатлений, новых дел и невольно всё дальше и дальше уходить от своего недавнего прошлого…

       …Жизнь устроила разрядку… Она перенесла автора на Кавказ с его пестротой событий, людей и природы и, кроме того, наполнила жизнь южным оптимизмом и юмором. На юге он не иссякает ни при каких обстоятельствах и не отступает ни перед чем…

       …За этими зарослями лежала в разноцветном дыму, в бросках солнечного света, мгновенно перелетавшего (вместе с тенью от туч) через горные вершины и бездонные пропасти, в изломанном блеске глетчеров, в трепещущей листве, в клубящихся взрывах белых облачных громад над вершинами Большого Кавказа та загадочная, зовущая и пугающая страна, где погиб Одоевский, где дрался под зелёным знаменем пророка Шамиль, где был убит Бестужев-Марлинский, где насмешливо тосковал Лермонтов.

       Временами мне казалось, что я вижу всё это. Вижу Кавказ времён его покорения: выгоревшие шинели и околыши, коричневые лица, прогорклые от табака трубки, медь эфесов, завалы из колючих ветвей, быстрые струи порохового дыма, - вижу весь этот взволнованный войной и «трёхпогибельный Кавказ».

       Вижу «серебряный венец» неприступных гор, «престолы природы, с которых, как дым, улетают багровые тучи». Всё это было сказано Лермонтовым в полном соответствии с его томительной любовью и тоской. А через семьдесят лет А.Блок сказал о лермонтовском демоне слова, похожие на рыдание:

            «В томленьи своём исступлённом
            Тоска небывалой весны
            Горит мне лучом отдалённым
            И тянется песней зурны».

       Там, на горе Чернявского, я чувствовал себя по временам среди немирного лермонтовского Кавказа. Вернее, мне хотелось так себя чувствовать. И жизнь, по своей дурной привычке потворствовать мечтателям, щедро награждала меня чертами этого старинного Кавказа…

       …Неожиданно в терпкий запах табака ворвался принесённый с берега движением воздуха счастливый запах магнолий и мимоз – томительный воздух скитаний, Малой Азии, непроглядных зарослей и кромешных тёплых ночей. И у меня сжалось сердце. Уходила – и, должно быть, навсегда – ещё одна область земли, где я оставлял частицу своих мыслей и времени…

       …Я представлял себе Тифлис менее интересным, чем он оказался… Я почему-то подумал, что в этом городе возможны, а может быть, и неизбежны всяческие интересные истории.

       Это ощущение было в какой-то мере сказочным и весёлым. От него то возникало, то затихало под сердцем глухое волнение.

       Я уже знал много мест и городов России. Некоторые из этих городов сразу же брали в плен своим своеобразием. Но я ещё не видел такого путаного, пёстрого, лёгкого и великолепного города, как Тифлис…

       …Уверенность, что в этом городе случится со мной милое и неожиданное событие, осуществилось через короткое время после приезда в Тифлис…

       …Мы болтали без умолку, а встречные улыбались нам. Тифлис шумел, как водопад (это, оказывается, шумела у Верийского моста мутная Кура), продавцы кричали нараспев теноровыми голосами: «Салат. Шпинат, лук зелёный, редис молодой!». Тифлисская зима сверкала нам в глаза тоненькими пластинками разбитого пешеходами льда, густым небом, блеском начищенных медных блях на сбруе чёрных ишаков, тащивших аттические кувшины с мацони. Нестерпимо сверкали окна и лакированные стенки трамваев. Они мчались вдоль Головинского проспекта и напоминали передвижные ярмарочные оркестры – столько звона, треска, лязга, смеха и крика они волочили за собой, сбивая с толку таких непривычных ко всему этому северян, как мы…».



       Ну, как, я убедил вас в необходимости побывать в этой солнечной стране, в этом весёлом городе? Тогда – в путь…

       Хочу поделиться с вами воспоминаниями о своих поездках в эти благословенные края двух близких мне людей: моего отца, Голышева Юрия Прохоровича, которому 01 января 2015 года исполняется 92 года, и моей дочери, Олечки Збарской.

       Поездка отца в Грузию была совершена в 1946 году и являлась преддипломной практикой, которую 23-летний лейтенант, оканчивавший военный факультет Ленинградского гидрометеорологического института, должен был посвятить сбору материала о климатических и гидрологических особенностях реки Алазани, который должен был лечь в основу диплома.

       Воспоминания были написаны им почти полвека спустя, в процессе написания им мемуаров, по оставшимся в памяти событиям и краскам той поездки. Нет нужды сравнивать их с языком и талантом Паустовского.
 
       Они написаны офицером, которому более подвластны выверенные описания военно-исторических и военно-географических событий, чему он посвятил большую часть своей будущей тридцатидвухлетней военной службы, владеющему к тому же острым пером журналиста, но не профессионального писателя. Но сама эта поездка и те годы, о которых многие из нас знают лишь по воспоминаниям нашего старшего поколения, да по художественным фильмам, не всегда отражавшим реальность, наверно заслуживают того, чтобы быть прочитанными заинтересованными и благосклонными читателями.


       Моя дочь Ольга - филолог по образованию, страстная поклонница литературы и  большая «фанатка» российской словесности, с явными (а частично и счастливо реализуемыми) задатками журналиста: гены не обманешь! Да и муж – тележурналист одного из главных российских каналов ТВ. Как и вся наша молодёжь – легка на подъём, не отягощена разными «фобиями» и «измами», трезво и без комплексов глядящая на мир.

       Желание поделиться со знакомыми и просто хорошими людьми увиденным в своих, довольно частых, разъездах, частенько усаживает её за стол (пардон, за компьютер) и в итоге из под «пера» выходят интересные репортажи, расцвеченные замечательными фото-сессиями, мудро, удачно и весело подкрепляющими написанное.

       Убедитесь в этом и вы, ознакомившись с её чудесной осенней поездкой этого года на Кавказ вместе с мужем. Пока я ограничиваюсь включением в сюжетную канву времени пребывания только в Тбилиси – остальной материал находится в работе. Автор обещает не затягивать с его оформлением. Поэтому прошу периодически заглядывать на эту страничку, в ожидании продолжения.

       У меня же, за год собственного пребывания на нашем форуме, появился первый опыт доведения до читателей богатого фотоматериала, творчески и по-современному дополняющего колорит увиденного и услышанного. Будьте же снисходительны…

 
       Итак, мы начинаем…






   ЮРИЙ ГОЛЫШЕВ.

                1946 год. ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ.



                «Как мало в этой жизни надо
                Нам, детям, - и тебе, и мне.
                Ведь сердце радоваться радо
                И самой малой новизне.

                Случайно на ноже карманном
                Найди пылинку дальних стран –
                И мир опять предстанет странным,
                Закутанным в цветной туман!»

                (Александр Блок)




       В зиму 1945-1946 года предстояла напряженная учеба на последнем курсе. Затем летняя преддипломная практика в Тбилиси. Этот дальний вояж в Грузию оказался незабываемым…

       … После завершения весенней сессии… я рванул поездом в неведомую для меня Грузию. Миновал Харьков, Ростов-на-Дону. И вот мечта сугубо сухопутного парня – Черное море. А в Гаграх оно плещется рядом с железнодорожной станцией. Немедля разделся. В черных армейских трусах бросил свое бренное тело в ласковые объятья летнего чарующего моря. Но «обалденная» радость была прервана голосом начальника поезда: «По вагонам!»

       Вот и горы и сопки Грузии печальной. Прилип к вагонному окну. Интересная пожилая грузинка, видя, как я жадно всматриваюсь в пригороды Тбилиси, гордо произнесла: «Мы въезжаем в самый красивый город Союза!». У меня появилась возможность сравнить свою Алма-Ату, окаймленную с юга величественными красивыми горами, со столицей Грузии, расположившейся в горном ущелье реки Куры.

       Появился на улице Плеханова в управлении гидрометслужбы республики. Моим преддипломным куратором стал обходительный Хмаладзе. Он сразу же познакомил меня с исторической метеорологической обсерваторией, в которой в начале ХХ века работал молодой Джугашвили – Сталин. Об этом свидетельствовала и мемориальная доска у входа в здание. Поработал в этой обсерватории и я.

       Затем побывал на реке Алазани, левом притоке Куры, вытекающей из Панкисского горного ущелья, которое через пятьдесят лет стало пристанищем чеченских террористов. Побывал на правом берегу Алазани в уютном городке Телави. А он являлся входом в просторное Панкисское ущелье. Но меня же в Телави интересовала только красавица – река Алазань – объект моего дипломного проекта. В целом же долина Алазани – одна из благодатных в Грузии.

       Мне посчастливилось в Тбилиси покупаться в Куре у моста Челюскинцев. Тогда Кура была в пределах города мощным быстрым водотоком. Позже ее перекрыли плотиной и природное естество реки поблекло.

       Тогда в выходные дни на каменистом пляже я познакомился с Вахтангом. Этот грузинский парень стал мне добрым другом. И когда у меня «финансы запели романсы», он помог мне продать новую военную форму на рынке Сабуртало. Там же мы продегустировали настоящее сухое грузинское вино у многих продавцов. Он показал мне гордость Тбилиси – проспект Шота Руставели. Поднялись с помощью фуникулера на гору Мтац-Минда, откуда открывается прекрасный вид на город, как и в моей Алма-Ате с Веригиной горы (Кок-Тебе) на тогдашнюю столицу Казахстана.

       С его помощью решил проблему с отъездом. А до отъезда мы с ним побывали на стадионе имени Берия на матче тбилисского «Динамо» с югославским «Партизаном». Нам с ним повезло – мы бесплатно проникли на стадион, когда толпа болельщиков свалила входные ворота и мы с ним оказались у цели. Матч был интересным. Как ни подбадривал Вахтанг своих футбольных кумиров: Пайчадзе, Гогоберидзе, Джеджелаву, югославы выиграли со счетом два-ноль.

       Чтобы оградить гостей от местных страстных болельщиков, в конце матча на поле высыпала милиция в старой, обгоревшей на кавказском солнце форме, в ботинках и обмотках. В такую же форму нас еще в 1941 году одевали под Ташкентом.

       Выехать поездом было сложно. В то время армия была сокращена на шестьсот сорок тысяч человек. Железнодорожники получили приказ – отправлять только уволенных вояк. После трехдневных попыток Вахтангу через знакомого удалось меня буквально втолкнуть в международный вагон с большим мешком лаврового листа, который я должен был передать его брату – студенту в Ленинграде.

       В двухместное элитное купе вскоре явился грузинский генерал, надеясь встретить знакомого служаку, но он удивился, увидев меня – лейтенанта своим соседом. Сразу спросил: «В преферанс играешь?» Я бойко ответил: «Да».

       Третьим стал его адъютант – капитан из соседнего вагона. Мне нужен был только выигрыш, так как к моим лейтенантским проездным необходимо было за проезд в международном вагоне солидно доплачивать. А денег на это у меня уже не было. Должно же молодому и безденежному повести за карточным столом. Иначе хана – выбросят из поезда вместе с пахучим мешком лаврового листа.
 
       А последний раз в институте мои коллеги обыграли меня солидно за этим занятием. Два раза подряд невезения не должно было случиться – подумал я и ринулся в бой. Надо же – выиграл я и у генерала, и у его адъютанта. На душе стало чертовски легко. Расплатился я за поезд, и кое-что осталось на карманные расходы.
 
       Раздосадованный проигрышем генерал завалился спать, капитан ушел в свой вагон. А рядом две привлекательные девы из соседнего купе, скучавшие во время нашей долгой игры в карты, увидев меня в хорошем настроении, пригасили в свое купе. Я им, как веселую басню, рассказал откровенно о случившемся со мной – надо же было с кем-то поделиться своей радостью.

       «Давайте теперь выиграйте и у нас – только не на деньги, а в дурака», - Предложила одна. Пришлось развлечь за карточной игрой и этих случайных попутчиц. К полночи и тут повезло – бессчетное количество раз оставил их в дураках. Сам только дважды был одурачен.

       «Ну что ж, за вашу карточную удачу нам следует тоже как-то вас отблагодарить. На солидную благодарность у вас, лейтенант, тощий карман – довольствуйтесь этим», - Игриво сказала старшая из них. После этих слов они обе, как по команде, сбросили с себя легкие кофточки, обнажая свои пружинистые прелести. «Довольствуйтесь созерцанием на сон грядущий. Разрешаем пропальпировать», - сказала вторая.

       Конечно же, я догадывался, с кем разделял радость картежной победы над мужиками при моем безденежье и, тем не менее, я был ошеломлен их откровением и внезапным стриптизом этих жриц древней профессии. Загипнотизированный близостью увиденного, я невольно протянул руки, дотронулся до округлых форм одной и вулканической пышности молодой. Поднялся, поблагодарил их за картежное удовольствие и за необыкновенную финальную сценку и удалился.

       Мой сосед генерал встретил меня вопросом: «Ну, как, удалось? Они же доступные. Я видел их в тбилисском ресторане в окружении грузинских джигитов». Я ответил, что мы играли только в карты. «Я вижу, что они оставили тебя в «дураках». Ты мастак только за денежно-карточным столом, тебе следует поучиться в главном у моих земляков». – продолжил генерал.

       В Москве на Курском вокзале генерала встречали вояки. Вышли из вагона и эти девицы, лукаво улыбаясь, помахали мне руками. Так кончилось мое яркое путешествие в Грузию летом 1946 года.

       После моего появления на Васильевском острове... с сухумскими яблоками и чужим мешком лаврового листа, вскоре на пороге этой квартиры объявился брат Вахтанга с приятелем и поблагодарил меня за доставку грузинского лавра в Ленинград. За этот труд я получил от них 90 рублей, которые мне пригодились…


____________________________________________________







   ОЛЬГА ЗБАРСКАЯ


                2014. ВСТРЕЧА ВТОРАЯ.



                «Ах, дорога, дорога, знакомая синяя птица!
                Мне давно полюбилась крутая твоя полоса.
                Зной пустынь, шум тайги, золотые
                степные зарницы
                У истоков твоих основали свои полюса.
         
                -Ах, дорога, дорога, куда же летишь ты, куда ты?
                -Я лечу по горам, удивляюсь, куда ж занесло.
                Я беру и швыряю бубновые масти заката
                На твое ветровое, видавшее виды стекло».
 
                (Юрий Визбор)


               



       Представьте себе грузинский рынок.

       Тут – пирамиды сыров, там – горы винограда, сям – россыпи орехов, тазики солений, мешки пряностей, пучки чурчхелы, коробки фруктов…

       И вот идете вы такие туристы-туристы, поминутно щелкаете фотокамерой, а из-за прилавка вам машут: - А ну подходи!.. Подходи-подходи побыстрее.

       Дядька наклоняется под прилавок, извлекает оттуда бутыль с золотой жидкостью, начисляет нам по стакану. Мы чокаемся домашним коньяком, дядька сует мне в руку кусок грузинского хлеба и ломтик сыра – закусить. За что мы пьем? Конечно, за Грузию, за Россию, за дружбу народов…

            ***

       Когда люди рассказывали подобные истории о грузинском гостеприимстве, я считала, что это просто байки для красного словца. И уж тем более думала, что они - не про день сегодняшний.

       Часто так бывает, что влюбляемся мы в тех, кто уже любит нас. Или наоборот: мы влюбляемся и, чувствуя наше расположение, человек отвечает нам взаимностью.

       У нас с Грузией это произошло одновременно.

            ***

       Въехали мы в Тбилиси неудачно. Дорога, ведущая в столицу Грузии из Еревана, показывает какое-то жуткое скопище панельных спальных районов, тянущихся что вдоль, что поперек на много километров.

       Тбилиси начинаешь понимать и чувствовать, лишь пройдя по нему ножками.
Вечерний проспект Руставели – это толпа народу, которая подхватывает тебя и несет к площади. Модные студенты, одетые неизменно в черное возрастные дамы, консервативные служащие и – увы! – много, много попрошаек.

       На каждом углу чем-нибудь торгуют: то небольшой фруктовый рыночек с фейхуа, корольком и обязательным виноградом, а то развалы подержанной литературы издания советских лет. Модные современные бутики соседствуют со стихийной торговлей, а красивейшие здания – с недостроями. Полосатая Опера почему-то скрывается за неприглядным забором, а бывшее здание парламента, великолепно подсвеченное вечером – стоит пустое. Говорят, его собиралась выкупить какая-то крупная отельная сеть, да что-то не получилось.

       Вечерняя – впрочем, как и дневная – площадь Свободы тоже многолюдна. Мы садимся в ресторанчике прямо на улице, пробуем хачапури и лобиани, пхали и мчади, и конечно, грузинское вино… Вокруг ходят люди, а напротив нас стоит полицейская машина и пронзительно светит мигалками в глаз. Здесь так делают постоянно, здесь так надо, объясняет мне наш знакомый грузинский друг Каки.

       Это парадная часть города, но как всегда, много интересного начинается, если с центрального проспекта свернуть в боковую улочку. Кривые и косые, в горку и под горку, они радуют своей немноголюдностью (но только попадите сюда в 18 ч! Длинная очередь из автомобилей выстраивается на выезде на центральную улицу, беспокоится, сигналит), удивляют разномастными, но неизменно прекрасными дверями, соблазняют запахами из кафешек.

       В каждом квартале – обязательный магазинчик с грузинским хлебом. Часто это просто окошко в цокольном этаже, куда протягиваешь 80 тетри, а получаешь взамен замысловатой формы лепешку. Но есть и щегольские ларьки со стеклянными витринами, где грузинские лепешки соседствуют с европейского вида выпечкой.

       «Дзвели Тбилиси» - так определял смартфон мое местоположение в грузинской столице. «Дзвели» - это «старый». Мы жили в уютной квартире в переулке рядом с улицей, которая по-грузински называлась «Ларсис Куча» («куча» - это «улица»).

       До улочек старого Тбилиси по проспекту Руставели здесь минут 20 пешим ходом.

       Старый Тбилиси – это два разных явления. Парадный старый город – это чистенькие домики с традиционными балконами, на большинстве из которых висят таблички «For rent» («сдаётся в аренду») или «For sale» («Продаётся»).

       Пустые, нежилые. По мощеным улочкам идешь как будто по декорациям к какому-   то фильму. Красот здесь множество: уютный садик за чугунным заборчиком, прелестная старинная мостовая, башенка кукольного театра, похожая на строение рук 2-летнего малыша, который кубики друг на друга кое-как поставил, и обязательные церквушки.

       Недавно в городе ремонтировали дорогу и наткнулись на кладку старинной стены. Думаю, про нее знали и раньше, но сейчас решили сделать из нее городскую достопримечательность, к удовольствию туристов и неудовольствию автолюбителей, т.к. дорога стала совсем узкой.

       Конечно, нет Старого Тбилиси без традиционных балкончиков-галерей с подпорками.

       Если же с туристической улицы снова свернуть в боковушку, то увидишь непарадное лицо Старого Города. Те же затейливые двери, увязавшаяся за нами собака, местные жители, жилые запахи и детали быта. Здесь не так красиво, как на парадных туристических маршрутах, но гораздо, гораздо интереснее.

       В глубине узких улочек вдруг открывается такой симпатичный дворик с фонарями, лавочками и фонтанчиками.

       И улочки, кстати, носят имена русских поэтов – Пушкина, Лермонтова.
В одной из таких улочек есть старинное здание – едва ли не старейшее в городе, - которое у местных называется «Гарри Поттер». Располагается в нем… школа. Смотришь на его затейливые башенки и арочные окна – и вспоминается Хогвартс с его лестницами, меняющими направление…

       В один из вечеров мы ужинали на традиционном балкончике с подпорками в ресторане с видом на Куру и памятник Вахтангу Горгосали, основателю Тбилиси. Говорят, что это уже второй памятник царю на этом месте – предыдущий упал в Куру да так и покоится где-то на дне.

       Рядом находится одна из популярных достопримечательностей Старого Тбилиси – крепость Нарикала.

       Подняться к ней можно по канатной дороге, где кабинки стремительно летят над Курой, а потом дикими тропами и по развалинам старинных стен (нет, это не мы развалили старинную крепость) – все выше и выше. Мы забрались довольно высоко, откуда вид на Тбилиси прекрасен. Гордились собой неимоверно.

       Нарикала – не единственное место в городе, откуда открывается панорама на город. Смотровая площадка на горе Мтацминда, где ездит вагончик фуникулера – место, обязательное к посещению уважающим себя туристом.

       Современный, очень технологично выглядящий вагончик несет нас к вершине горы. В середине маршрута пути раздваиваются, образуя петлю – именно в этом месте встречаются вагончик вверх и вагончик вниз.

       Там, на вершине Мтацминда, расположена телевышка, и парк, и ресторанчик. Но главное – это, конечно, обзорная площадка. Стоя на ней, город можно рассматривать фрагмент за фрагментом бесконечно, как полотно Глазунова.

       Старый Тбилиси органично, как мне показалось, принял в себя объекты современной архитектуры. Мост Мира и здание Театра музыки (правда, недостроенное) так и притягивают к себе взгляд. Театр музыки – строение крайне необычное. Первая мысль, которая возникает, глядя на это сооружение, - «А это что за трубы?» Представьте себе два огромных грузинских кувшина – квеври – расположенных чуть под углом друг к другу и лежащих горизонтально. Это и есть Театр.

       Правда, на кувшины лучше смотреть именно издалека. Когда подходишь к ним близко – видно, что строительство заморожено довольно давно (около года назад).

       Споры по поводу этого объекта велись с самого начала строительства. Кувшины-квеври часто так и называют - просто трубами, многие считают, что они сильно портят архитектурный облик города. Как по мне, так, если уж объект возведен – надо его завершить, а не бросать в состоянии недостроя, в котором он уж точно город не украшает.

       Я не стану здесь рассуждать о персоне Саакашвили, поскольку пост неполитический. Одно я могу сказать точно, поскольку увидела своими глазами.

       Этот человек сделал много для привлечения туристов в страну. Многие  заброшенные городки и места столицы были облагорожены под его патронажем. Я скажу это еще неоднократно: туристический потенциал Грузии огромен. Масса культурно-исторических, природных достопримечательностей, потрясающее гостеприимство, отличный климат, невеликие расстояния, доступные цены, неординарная кухня - все это делает Грузию очень привлекательной для того, чтобы посетить ее неоднократно.

       Мы общались здесь с большим количеством людей. И все они разделяют политику и человеческие отношения. Ни разу мы не столкнулись с враждебностью или хотя бы грубостью (таксисты на автовокзале не в счёт). Многие случайные знакомые, узнав, что мы из России, сетовали на то, что отношения между двумя странами разладились. Узнав, что мы из Хабаровска – многие упоминали своих знакомых или родственников из Дальневосточного края. Это удивительно, но на тбилисском рынке Дезертиров (название-то какое! Мы так и не поняли, почему он так называется!) одна торгующая тетенька, узнав, что мы из Хабаровска, стала передавать привет своим родственникам в Чегдомыне (!).

       Пользуясь случаем, передаю привет от Нелли Баланчивадзе – Гураму Рухадзе. Кто знает, вдруг Гурам читает эту заметку?

            ***

       И, наконец, о людях, ради которых и состоялась эта поездка.

       Давным-давно, еще в 90-х годах, судьба свела в Берлине двух способных к языкам студентов: Алексей Збарского и Каки Кенчошвили. Они вместе учились, по соседству жили, в периоды безденежья делили между собой последний бутерброд с дальневосточной икрой и последнюю чарку грузинского вина.
Когда проникновение интернета достигло критической массы – старые друзья нашлись. Еще через пару лет и состоялась историческая встреча на площади Свободы.

       К своему удивлению, я обнаружила, что мой любимый знает не только немецкий и английский, но еще и отрывочно – грузинский язык. То ли воздух Грузии на него повлиял, то ли окружающая языковая среда, но грузинские слова в их фонетически сложном местном исполнении так и выскакивали из него. Ну и я подцепила парочку. Теперь я умею не только здороваться по-грузински (это каждый может), но и благодарить, причем в двух вариантах, и даже при случае обругать кого-нибудь «старой задницей».

            ***

       Когда мы выезжали из Армении в Грузию, наш гид Шираз сказал нам:
- Готовьтесь, вас ждёт потрясающее грузинское гостеприимство.

       Благодаря Каки и его подруге Леле мы насладились Грузией сполна! С заботой родной матери они сделали всё, чтобы нам было удобно, тепло, интересно, вкусно, пьяно… Наша замечательная квартира на Ларсис куча, лучшие места, где можно отведать грузинскую кухню и лучшие грузинские вина, наши поездки по Грузии, прогулки по самым интересным местам Тбилиси – всё это заслуга наших замечательных грузинских друзей.

            ***

       С чем может соревноваться сногсшибательное грузинское гостеприимство? Только с таким же сногсшибательным грузинским темпераментом.

       На рынке Дезертиров мы подсмотрели такую вот сценку: горячие джигиты автолюбители и таксисты, которые не смогли разъехаться на заставленной машинами подъездной улице (кстати, довольно широкой), повыскакивали из своих конейавтомобилей и стали горячо выяснять отношения.

       - Записывай слова, - посоветовала я моему полиглоту.

       - А я знаю это слово, - ответил он, - у нас оно пишется в три буквы.

       …Все слова и в три буквы, и в пять, и еще много разных на родном языке мы вспомнили, когда, взяв напрокат автомобиль, выезжали из Тбилиси в сторону Боржоми. Дороги и автомобилисты в грузинской столице – отдельная песня. Но об этом – в следующий раз.

       А по этой ссылке можно посмотреть фотоотчет о наших похождениях в Тбилиси:

(Ссылку вставляйте в адресную строку браузера, в тексте она, увы, неактивна)

Продолжение:http://www.proza.ru/2015/06/09/1252