Не трогайте мою свечку!

Продравшись через толпу назойливых профессиональных нищих, львиную долю которых составляли цыганки и их разновозрастное потомство, Ната, перекрестившись, ступила в храм, сожалея, что так теперь придется запаздывать всегда.

 - Ох уж эта работа… - вздохнула она.

 Служба близилась к концу, причастившиеся благоговейно потупив взор, отходили от Чаши, старушки дрожащими голосами нестройно пели "Тело христово приимите"...

 Купив свечи, Ната направилась, шепча молитву, к распятию.

 Сказать по правде, она  все-еще неловко чувствовала себя в храме, хотя каждое воскресенье ее влекло туда непреодолимое, но пока неясное ей самой желание вдохнуть напоенный волнующим ароматом ладана воздух, услышать тихое, не очень слаженное, но подкупающее своей искренностью пение маленького хора.

 Ей нравилось вести свою, тайную беседу с Богом, возжигая свечи перед образами. Ей даже уже захотелось исповедаться и причаститься, но отчего-то она робела, и все никак не могла решиться приступить к этому важному делу. Увы, нелегко избывалось сызмальства усвоенное, атеистическое воспитание...

 А сегодня и вовсе как-то все не задалось... Едва она подошла к распятию и приступила к молитве, как кто-то грубо дернув ее за рукав, что-то несвязно прошипел ей в ухо. Она раздосадовано оглянулась.

 Маленькая, круглолицая старушенция, со вздорной физиономией, еще раз дернув ее за рукав, смиренно поджала губы и свистящим шепотом произнесла:

 - Вы что?! Нельзя прикладываться, когда причащают! Отойдите!

 Ната оцепенела, не зная что сказать и что делать.

 - Идите, идите! – напутствовала ее старушка, слегка подталкивая под локоток.

 Ната растерянно отошла. Все благоговейное, молитвенное настроение вдруг куда-то испарилось, и на сердце непрошенно зашевелилась досада.

 - Нет, нельзя так, я же в храме, - подумала она, - смирение, смирение...

 Но смирение куда-то подевалось, и муть, поднявшаяся в душе, все никак не желала оседать. Взяв себя наконец в руки, Ната глубоко вздохнула, и тихо подошла к образу Богородицы.

 Постепенно покой снизошел в ее душу, и слова молитвы потекли вольно и трепетно.

 А меж тем, рядом назревал скандал.

 - Не трогайте мою свечку! – услышала она раздраженный шепот.

 Скосив взгляд, Ната увидела весьма странную для места, в котором она находилась, картину.

 Молоденькая девушка, вцепившись в руку высокой тетке лет семидесяти, пыталась выдрать у нее из пальцев едва обгоревшую свечку.

 Старуха молча, но сильно, дергала свечу к себе.

 - Я за нее деньги платила, я ее только что зажгла, - повысила голос девушка, - отдайте!

 - Тише! Каждому хочется свечку поставить, я место освобождаю, - злобно ответствовала тетка, упрямо дергая свечку к себе.

 - Да что это такое делается! – повышая голос, продолжила возмущаться пострадавшая от происков чрезмерно старательной свечницы девушка, - я Батюшке пожалуюсь!

 - Ишь, пожалуется она! – Старуха, с сердцем, швырнула свечку в коробку с огарками. - В брюках пришла, и жаловаться она еще будет! Помаду б хоть стерла, бесстыдница!

 Ната горько вздохнула и поспешно перекрестившись, вышла подальше от греха наружу, окончательно утратив остатки покоя в душе.

 - Как же так, - думала она, - ведь это же храм...  Как же можно...

 И вспомнились ей слова Батюшки Алексия, произнесенные им в одной из слышанных ею проповедей: "Не праведники ходят в храм, но грешники".

 - Да... Долог и труден путь души к совершенству... Главное – не сойти с него, – подумала Ната, - главное удержаться, - и, зевнув, ибо сказывалась бессонная ночь проведенная на работе,  медленно побрела к остановке.
 ____________