Тревожная ночь

       Бассейн среднего течения реки Тугур, что впадает в Тугурский залив Шантарского моря, наш геолого-поисковый отряд отработал сравнительно быстро. А жаль! Здесь было много рыбы, дичи и проблем с пищей на этой территории у нас не было. Вот только болота, да непроходимые ерники выводили из равновесия. А там, где болота, там и несметные полчища комаров, мошки, оводов и слепней. Все это «мало-мало» портило нам жизнь. В безветрие это настоящее бедствие. Впрочем, для Василия, обилие гнуса было не в диковинку. В Якутии, на Колыме, на Чукотке его было не меньше. А порой даже и больше.
Все рабочие и геологи были обеспечены накомарниками, но пользоваться ими не всегда было удобно. В спокойной обстановке накомарники спасают, а вот во время активной физической работы, в маршруте только мешают. Пот заливает глаза, и смахивать его не просто через черную сетку. И цепляется накомарник за ветки в густом лесу. Короче, одни неудобства. На «точке», черкая полевую книжку, описывая окружающую местность, характерные черты русла реки, особенности шлиха, отбирая пробы, без накомарника, конечно, трудно обойтись. И на берегу с удочкой – то же сетка не мешает.
Василий вообще никогда в жизни не пользовался накомарником. Считал, что неудобств от него больше, чем пользы. Благо, иммунитет, выработанный еще на Чукотке, Колыме, выручал молодого геолога как ни что другое. Безопасные анти комариные мази в начале семидесятых годов были еще редкостью, а различные маслянистые жидкости, типа диметилфталата, бенфталата были бичом для глаз и других нежных частей тела. А когда потеешь, все тело как в кипяток опущено. Эти мази еще называли «лошадиными». Снабженцы не скупились, поставляли их нам канистрами. А вот более современные, сравнительно безопасные для тела мази были на вес золота. Рабочие приспособились: копая шурфы, канавы, расчистки, раздевались по пояс и обтирали все тело «лошадиной» жидкостью. Потом тщательно мыли руки и смазывали руки и лицо «Дэтой». Какое-то время спасение было. Вот только «Дэта» быстро смывается потом, а маслянистые жидкости могут держаться часами.
      И вот из этого «комариного рая», от изобилия рыбы и дичи отряду предстояло откочевать в самое верховье левого притока Тугура. В ходе рекогносцировочных маршрутов эта территория уже посещалась нами.  Картина, прямо скажем, малоприятная.  Лет двадцать назад здесь бушевал пожар. Выгорела очень большая территория. Огромные обгорелые и выбеленные временем стволы кедров, сосен, елей, пихт с их неглубокой корневой системой не выдерживали натиска ветров. Хаотично разбросанные остовы когда-то могучих великанов перегородили все звериные тропы – основные артерии передвижения, как для зверей, так и для человека.
С березами проще – под герметичной берестой стволы и ветви быстро превращаются в труху и особых проблем путнику не составляют. Другое дело пропитанные смолой хвойные деревья. Вода, ветер и солнце за десятки лет только шлифуют стволы и ветки добела.  Прочные ветви, лишенные коры, очень быстро превращаются в остро отточенные пики. И именно эти пики - основной бич путников.
За двадцать лет «горельники» покрылись густыми зарослями молодой березы, ольхи, рябины, высокого разнотравья. Ну и, конечно же, зарослями иван-чая. Именно иван-чай первый заполняет черные выжженные пространства. Он как бальзам очень быстро залечивает жуткие раны на теле матушки Земли. И только с годами буйное цветение иван-чая вытесняется разнотравьем и молодой порослью деревьев и кустарников.
Но вот беда, среди густой молодой поросли сложно вовремя заметить ощетинившиеся пиками стволы и ветви поваленных деревьев. Острые концы веток нещадно ранят и людей, и лошадей.  В этих условиях больше всего достается тяжело навьюченным лошадям и… сапогам геологов. Все запасы резинового клея иссякли в считанные дни, и срочно пришлось переходить на подручные материалы. Благо русская душа на выдумки хитра. Заплатки прошивали прочными нитками, предварительно смазав сапог и заплатку… обычной древесной смолой. Геологи знают, что заплатки, приклеенные резиновым клеем (и  не прошитые) при ходьбе по карликовой березке выдерживают всего несколько дней – края задираются, и все начинай по новой. Прошитые заплатки, хоть и на ненадежной смоле, держатся неделями, пока не изорвутся совсем.
     Лагерь в день переброски проснулся очень рано,  еще до шести часов. Ну а каюр, он же по совместительству повар, и того раньше. Перед дальней дорогой предстоит очень много дел. Снять палатки, упаковать вьючники и рюкзаки, не забыть позавтракать, пригнать с пастбища лошадей, завьючить их, привести в порядок после себя территорию стоянки.
     «Привести в порядок» - это не пустые слова! Когда приходится видеть горы мусора на пляжах, на лесных полянках, где отдыхают горожане, всегда прихожу в ужас. Негодование переполняет душу. Как можно так не любить свою землю, природу – основной источник радости, вдохновения человека? Это же дикость какая-то! Ну почему геологи, туристы (настоящие туристы, а не «архаровцы»), находясь далеко в стороне от глаз людских, тем не менее, организацию стоянки, бивака всегда начинают с рытья ям для мусора, для туалета? Глубоко в земле консервные банки, бумага, пищевые отходы со временем превратятся в прах. А на поверхности и глазу приятно, и никто не поранится ни о брошенное железо, ни о разбитое стекло. А «цивилизованные» жители нашей страны поголовно пакостят «себе под нос» в подъездах, соседу под забор. Никто не считает зазорным выбросить пивную банку из квартиры в форточку, а окурок - в окно своего автомобиля.
- На то и дворники, чтобы убирали дворы и улицы. Иначе без работы останутся.
Сколько раз доводилось слышать эту идиотскую по своей сути, фразу, когда делаешь замечание этим «детям цивилизации». Не счесть! Для геологов бережное отношение к матушке-природе всегда было в крови. Очень хочется надеяться, такое отношение сохранится несмотря ни на что.
     Наш повар-каюр Паша, невысокого роста с окладистой бородой человек неопределенной национальности, при всей своей кажущейся неприспособленности к жизни в полевых условиях, успевал очень много сделать, пока мы все возились с ликвидацией лагеря. Паша и завтрак успел приготовить до общей побудки, и лошадей собрать и привести в порядок перед дальней дорогой, и грузовые седла закрепить. Ну, а навесить на специальные крючья и увязать  груз – дело считанных минут. И все,  караван готов  тронуться в путь. По традиции, присесть «на дорожку», оглядеться, не забыли ли что-нибудь и… «с песнями» в дорогу. (Ударение, конечно же, на «я»!)
     Впереди трое крепких молодцов с топорами – прокладывать путь для лошадей. Людям проще – где-то пригнулся, где-то обошел препятствие. Тяжело навьюченным лошадкам сделать это сложнее, а порой и невозможно. Вот и приходится отряду периодически останавливаться  и ждать, пока препятствие не будет ликвидировано. Людям не легче – у каждого за спиной тяжелые рюкзаки. Лошади весь груз не в состоянии перевезти. И только каюр идет налегке. Но у него не менее трудная задача – следить за порядком в караване. Арендованные геологическими организациями лошади, как правило, дикие, что называется, не объезженные. Завьючить их всегда проблема - от седел и вьючников они как от чумы шарахаются. Груженые лошади в связке идти не всегда хотят – то сочная трава соблазнит, то испугаются чего-нибудь. Одна лошадь в сторону потянет, и весь караван сбивается, перепутывается. Короче, проблем хватает. От мастерства каюра многое зависит.
Долину прошли более-менее благополучно. Заболоченность и густой кустарник не в счет. А вот в горелом лесу начались настоящие проблемы. Каждая сотня метров пути давалась с боем. Здесь не до разговоров и не до песен.  В результате, за световой день до намеченной точки отряд так и не дошел.
    - Все! Шабаш! Лошади вымотались, люди устали. Нужно делать привал. Утром завершим переход.
    - Да вы что, Виктор Семенович, еще каких то 2-3 километра и мы выберемся из этого проклятого горельника. Там и сделаем лагерь. Не здесь же ночевать?
- Через полчаса будет совсем темно. А впереди долина резко сужается и бурелом неимоверный. И мы, и лошади ноги переломаем, как пить дать. А здесь, какая никакая нагорная терраса, густых зарослей нет. Сухостой, конечно, кругом, ну да выбирать не из чего. Горелые стволы столько лет простояли, авось и эту ночь ничего не случится. Другого варианта я не вижу.
В первую очередь освободили лошадей от тяжелой поклажи, стреножили и отпустили пастись. Путы закрепили не на передние ноги, как это делается в степи, а на пару боковых. В лесу иначе нельзя – лошади могут ноги переломать, зацепившись за сучья.  В такой местности  можно было вообще не путать лошадей – при изобилии корма далеко от лагеря все равно не уйдут. В округе зверья всякого много, и животные знают об этом, поэтому и не уходят далеко от человека. Но чем черт не шутит – испугается чего-нибудь, и ищи ее потом целые сутки. А то и не один день. Все помнят – «был неописуемый случай».
Через час уже стояли палатки, кипела вода в котелках. Ночь поглотила все жуткие картины окружающего кладбища лесных великанов. Мир сузился до очертаний света от костра. Жизнь в лагере кипела своим обычным чередом.
    - Да, вы правы, Виктор Семенович, мы бы действительно «дров наломали». Заблудиться не заблудились бы,  из долины никуда не свернешь, а вот ноги точно переломали бы. Тем более, и луна куда-то запропастилась. Да и волки, вероятно, лошадей почуяли – больше часа, как нас преследуют. Голос не однократно подавали.
    - А мы с Виталькой даже пару раз замечали их. Правда, далеко.
    - Да ну? Когда это вы успели? Я лично с этим рюкзаком только под ноги мог смотреть.
    - Ну, значит, на Виталия и Славу в следующем перевале  загрузим еще по одному рюкзаку. И все проблемы решатся, справедливость восторжествует.
    - Да, вы все шутите! А забыли, как медведь нашего жеребца Черныша сцапал? Одни кости в расщелине нашли.
    - Ничего, у нас Паша знаменитый медвежатник, его все звери боятся. А мы за ним, как за стеной.
    - Ха, ха, ха! Как смешно! Я бы посмотрел, если бы вы на моем месте были. Штаны бы долго пришлось стирать.
- Ладно, Паша, не обижайся. Мы же шутя. Как говорится, мы все под богом ходим. А ты, главное, не струсил и чисто по очкам, психологически победил этого Михаила Потапыча.
    - Все, молодежь,  хватит лясы точить! Завтра рано вставать. День предстоит не менее тяжелый. Пора на боковую.
А тем временем никто не заметил, что в мире установилась необыкновенная тишина. Дым от костра не метался, а поднимался строго вверх и на небольшой высоте растекался по округе. И только отойдя от костра на почтительное расстояние при  свете звезд можно было заметить, как через перевал со стороны моря медленно переваливалась белая пелена густого тумана, постепенно занимая чуть ли не половину неба. Но смертельно уставшим людям было не до этих «мелочей». После сытного ужина лагерь быстро угомонился и очень скоро из палаток то тут, то там доносился храп.
    Проснулся отряд от страшного грохота. Буквально в полусотне метров от палаток грохнулся на камни огромный ствол сухой сосны. Потом еще, и еще, и еще. Природа вокруг взбесилась. Налетевший с перевала ветер страшной силы крушил все на своем пути. Лошади сбились в кучу вокруг палаток.
    - Лошадей, лошадей держите! Путы снимите и по отдельности привяжите к пням на короткой узде. С испугу могут друг друга поубивать и палатки разнести в клочья. А сами телогрейки оденьте и на голову что-нибудь. Все меньше вероятность травм.
Конечно, от веток и сучьев телогрейки и шапки как-то могут защитить, от падающих стволов не спасут. Но о худшем лучше не думать.
Костер давно уже погас еще до этой непогоды, иначе он мог бы наделать беды. Луна в это время должна была уже взойти, но ее закрыли плотные грозовые тучи, которые стелились по склонам хребта.  Что творилось в этот момент на перевале, даже представить страшно.
    Резко похолодало. Куда бежать, никто не знал. Кругом «кошмар на улице Вязов». Сухие исполины с каждым порывом ветра ломались как спички. Одна лесина все-таки задела вершиной одну из палаток, и та с треском разорвалась пополам.
Продолжалась эта вакханалия не более часа. Но этот час для всех показался вечностью. Постепенно ветер начал стихать и одновременно заморосил, а позже пошел настоящий дождь. Можно считать, отделались «легким испугом» - порванные кое-где растяжки палаток и сами палатки, разбросанные вещи не в счет. Главное, обошлось без жертв и серьезных травм. Все остальное - дело наживное и исправимое.
- Срочно все вещи из рухнувшей палатки укрыть. Часть в другие палатки перенести, часть просто укрыть остатками порванной палатки. Растяжки проверьте, подтяните. И печку с трубами приготовьте – возможно, придется в одной из палаток устанавливать. Погреться и чайку вскипятить, если дождь надолго зарядит.
Но к утру сильный дождь прекратился, и только морось еще некоторое время надоедала. Перед рассветом ветер стих совсем, но тучи не торопились рассеиваться или хотя бы подниматься. Но всему бывает конец, и ближе к обеду даже проглянули первые лучики солнца.
    Продолжать путь по мокрому лесу – малоприятное занятие. Через считанные минуты будешь мокрый до нитки. Поваленные стволы и камни после дождя скользкие и это тоже опасно. Но провести еще одну ночь среди этого хаоса никто не пожелал. Поэтому ближе к обеду все-таки тронулись в путь. Начавшийся вновь небольшой ветерок быстро убрал лишнюю влагу и с каждой ветки уже не текли за ворот холодные потоки.
    Однако последствия ночного урагана не позволили отряду быстро преодолеть оставшиеся километры пути. Только к вечеру караван пересек старый горельник, углубился в нетронутый стихией лес и наконец, вышел к живописной поляне, заранее выбранной еще полмесяца назад.
    - Все! Шабаш! Завтра день отдыха. Приведем в порядок палатки, снаряжение, просушим вещи, обустроим лагерь. А послезавтра за работу, в маршруты. Хотелось бы быстрее разделаться с этим участком и на северо-восточный склон хребта. Там красота, там море, там рыба. Ближе к осени путина начнется, будет возможность «душу на рыбалке отвести». Но, увы, здесь с лошадьми нам перевал не преодолеть. Придется возвращаться через этот чертов горельник. Ничего не поделаешь.
Верховье реки отработали быстрее, чем планировалось. Вот, что значит, иметь цель. Всем хотелось быстрее перекочевать в новый район. Тем более, что рыбак в отряде был каждый второй. Если не больше. А в этой узкой  долине даже вертолет не было возможности принять. Ни одной толковой площадки. А продукты уже подходили к концу, и кое с чем уже была, что называется, «напряженка». Тогда мы еще не знали, что вертолет будет ох как не скоро – только в конце августа.
Про пожары на Дальнем Востоке мы, конечно, же знали – рация как-никак работала, и связь с «большой землей» имелась. Но мы не думали, что все так серьезно. И что продукты нужно было начинать экономить еще в начале июля. За что и поплатились в августе.
    А пока все наши помыслы были на другом склоне хребта. Обратный путь через старые пожарища не показался столь страшным. Погода стояла прекрасная. Тропа уже расчищена три недели назад. Лишь изредка попадались следы бушевавшего урагана. И вновь приходилось браться за топоры.
    Очередная стоянка перед перевалом оказалась на редкость изумительной. Лагерь стоял в таком прозрачном березовом лесу, что дух захватывает. А какие величественные ели, пихты, кедры! Глаз не оторвать.
     Именно здесь нам удалось впервые по-настоящему оценить вкус напитка из чаги со сгущенным молоком. Нами он воспринимался не иначе как кофе со сливками.
Две особенности дальневосточной березы следует отметить. Во-первых, это обилие чаги. А во-вторых, неимоверная эластичность бересты. Никакого труда не составляет отделить абсолютно целые пластины  бересты микронной толщины площадью с газетный лист. Коричневато-розовые листы с изящными темно-коричневыми черточками, пятнами – это настоящее чудо! Прошло почти полвека с того полевого сезона, а эти сохранившиеся листы так и не потеряли своей эластичности. На языке так и вертится – папирус. Только золотыми буквами на этой бересте нужно историю писать. Историю этого удивительного края.
    И вершинный стланик водоразделов Тугура не похож ни на какой другой. Во всяком случае, за годы скитаний по просторам страны такие густые заросли увидеть довелось впервые. На сопках Чукотки, Колымы, на склонах алданских гольцов кедрового стланика очень много. Но растет он обычно отдельными кустами, между которыми можно передвигаться относительно свободно. Здесь же ветви отдельных кустов как зубья сложенных расчесок друг в друга проросли. И преодолеть эти заросли большая проблема. Но это уже тема для совершенно другого рассказа.
Да! Дальневосточная тайга, ты такая разная! Ты бываешь и суровой и непроходимой, а чаще нежной и ласковой. Но в любом случае, не любоваться тобою, не любить тебя просто невозможно! И дай бог, что бы это сокровище человек не уничтожил никогда!
Бассейн реки Тугур расположен в аккурат посередине между Сихоте-Алинем, так изумительно представленным нам знаменитым исследователем Уссурийской тайги Владимиром Арсеньевым, и отрогами Станового хребта, подробно и с великой любовью описанными в повестях Григория Федосеева. Дерсу Узала, Улукиткан, Карарбах – вот истинные дети своей земли, своей природы, достойные величайшего уважения. Они не просто любили и лелеяли Природу, будь то тайга, горы, реки. Они умели ее понимать, читать и бесконечно ею восхищаться.
    Автору этих строк, конечно, не пристало тягаться с такими великими мастерами художественного слова, но сама причастность к этому удивительному краю возвышает человека и заставляет еще больше любить природу России.  Алтай, Кузнецкий Алатау, Саяны, Дальний Восток, Урал, Заполярье – да мало ли жемчужин в нашей стране, о которых в современной России, особенно с активизацией Русского Географического общества  так много говорится.
    Именно на любви к природе могут и должны воспитываться настоящие патриоты своей страны, а не голливудских триллерах и блокбастерах, рассчитанных на удовлетворение низменных потребностей рода человеческого.
    «Да будет так! И во веки веков!»