1. 75. глава шестьдесят девятая

   Книга первая. Первый день.
      
    ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
    Кто накликал демократию? О жизни придворных ****ей. Точка зрения государственной мандавошки. Перстень малолетки. Свадьба в Малиновке после перехода через Альпы. Президентская команда — одни ***сосы! Пика в бок Хычника.
   
    Его пригласили пару раз мести двор, а он в ответ пару раз послал на ***. Любопытная вещь: если ты только скажешь, что из города, тебя никто не трогает, но как только ты скажешь, что из района, сразу запрягают работать! И чем дальше район, тем чаще. Витька забавлялся тем, что назывался из самого дальнего района и всех "командиров" посылал на ***. Были даже клоуны, которые утверждали, что это приказ самого военкома. Шпала их посылал на хуй вместе с военкомом, так как знал: военком Степанов его двор подметать не заставит.
    Как только подъявлялся очередной приказчик в их хазу, колхозники валили все на Витьку. Он им сам так разрешил! Дескать, вон его спроси, он тут главный! А Шпала всех "командиров" быстро отшивал и таким образом уже тем отрабатывал потраченные на него харчи. Все в основном в военкомате запуганы неизбежными суровыми испытаниями, инстинктивно сбиваются в кучи, и принимают на веру приказы любого самозванца. Для Витьки же армия — праздник!
    — Эй, мужУки, а у кого это с майдана такой запашок приятный? Мне он напоминает свадьбу в Малиновке... после перехода через Альпы! Тоже аппетит навевало зверский! Карпаты, я имею в виду. Ну не жмись, не жмись, поделись с ближним!
    За баул, который Гроздев хотел было придвинуть к себе, приобнять со страстной нежностью, судорожно вцепилось сразу пять рук. Кто-то треснул Витьку кулаком по загривку. Другой в бок. Третьего он сам лягнул, шваркнул, обороняясь... Крутые ребята! Внутрях вскипела вдруг злость неописуемая и Шпала принялся хватать мешочников за грудки, скидывать с нар. Некоторых ебнул ногами. Лишь одного, особо крупного, пришлось глушануть слегка кулаком по жабрам. Бить во всю дурь Витька после общаги опасался. Расшвыряв ближних, (а засевшие на нарах дрочилы не ожидали такого уверенного натиска, опешили). Шпала притушил до поры бешенство и как можно мягче заговорил:
    — Ну, фрукты! Куды собрались-то, с такими сидорами? Не раскулачивают ведь! Чай, не этапом на Воркуту гонят. (“Чай” — это было приобретение с Волги. Витька старался разговаривать с народом по-простецки!) Не на зону же, в ар-ми-ю! На кой хрен там вещи? В дорогу паек дадут, а что останется, все равно старики отметут.
    — Не твоя забота. Много вас таких — шустрых. Сам-то че хапаешь!?... — послышалось в ответ.
    — А я, мужики, с ночи. Нежданно-негаданно. И заберут, то ли нет — не знаю. Потому жрать хочу, как собака и поспать не мешает.
    — Хочешь, дак попроси, а неча руками шапать!
    — Дак у вас попроси, а вы еще, чего доброго, и откажете.
    — То наше дело!
    — Не, мужики. Мы ж в Советской стране живем! Потому — дело у нас обЧее... и вещи тоже. "Один за всех и все за одного!" — наш девиз
    — Ага, раскатал губу, держи карман шире...
    — Короче, земляки, давайте без скандала! Ехать нам вместе, и служить, ****а мать. А мы, из-за каких-то паршивых харчей, в самом начале ссориться будем.
    — Вот и не нарывайся на скандал, и хипижу не будет!
    — Ах так! Ну тогда экспроприация экспроприаторов! Объявляю ультиматум: скиньтесь пожрать, иначе бедные будете. Сам не справлюсь, дак приведу щас несколько рыл. Перетрусим все шмотки, выбьем деньги какие есть — вас это устраивает?
    "Земляки" повозмущались насчет тона просьбы, проявили воинственный пыл, демонстрируя готовность постоять за частную собственность, но пожрать скинулись.
    — Вот и чудненько! — комментировал Витька, уминая курятину вперемежку с салом, — кулацкое восстание подавлено! Недобитые Антоновцы скрываются под нарами. Народ и партия вновь едины! Во имя Родины вершат свои дела, село для города и город для села! Может и я когда кому в чем помогу. Мы ж держаться друг за друга должны. Выручать. В армию все ж таки канаем! А насчет просьбы, слухайте сюда анекдот! Стучится один хмырь к бабке в избу. Говорит: "Дай, Бабуль, воды напиться. А то так жрать охота, что и спать не где!" Она ему отвечает: "Вас пусти, вы потом еще и подпрашивать начинаете!" "Да не, милая, какой с меня ебарь?
    Кожа да кости! Мне б хоть в коридоре на соломке!" Сжалилась старуха, пустила бродягу. накормила, баньку истопила. Вот мужик попарился, поел, выпил. Сидит, в зубах щепкой ковыряется, да и говорит: "Бабк, а бабк! А что ты там насчет ебли-то говорила?" Покончив с делом, Шпала заснул и проспал часа два, пока его не растолкали. Вначале спать не давали под предлогом подметания плаца. Груздь велел передать, что следующему, который его разбудит, он набьет без базара рожу. Отстали. Но тут другое дело – пересчет!
    На улице, где размещались городские, весь разношерстный ебучий народ стоял в одной большой шеренге. Шла перекличка. Витька с "будильником" пристроились с боку.
    — Опаздываете! — прикрикнул лейтенант.
    — А хули ш! — недолго думая ****анул в ответ Шпала. (В полголоса конечно же!)
    — После построения возьмете у старшего метлу и прометете территорию от меня до того склада.
    — Ага, размечтался, кузнечик сопливый!
    — Васильев, Севастьянов, Федотов, Проглотов ...
    Витьку назвали почти в самом конце. Спать позже перебранки уже не хотелось, но и двор мести он не собирался:
    — Нашли дурака!
    Увидев, что сообщник — опоздавший (и о****еневший) расшаркивает метлой, зло поглядывая в его сторону, Шпала отобрал у оленя веник и вручил первому попавшемуся под руку:
    — На, послужи Родине.
    Волчара стал упираться. Пришлось легонько постукать его по почкам, урезонить:
    — Ладно мети, сейчас подмогу найду.
    — Вот ****и, ниХто не хотит работать! — возмущался Витька до хрипоты, таща "за рога" подсобника. Пока притаранил, оказалось, что первый уже слинял. Шпала сунул вновь приставленному метлу и показал кулак:
    — Не дай бог сбегишь! А того козла я сейчас отыщу.
    Но поймать беглого оказалось делом архисложным: в рванье все выглядели на одно лицо. Легче раздобыть нового. Укомплектовав бригаду дворников, Витька добавил к ним и старшего команды, назначенного на эту должность военкоматским начальством.
    — Ты же старшОй, вот и следи за работой. Нехуй без дела слоняться. Лычки-то заслужить надо!
    Покончив с трудами праведными, пошел шататься по двору и ... Какая встреча! Кого ниспослала ему судьба? Сердце радостно запрыгало в муди, когда, обойдя полукругом, Шпала окончательно убедился в правильности своего предположения.
    — Хорь, Хорек! Харя, ****а мать!
    Субъект стоял неподвижно. "Нет, не может быть, чтобы я ошибался! — подумал Витька. — Однако это мы сейчас удостоверим. При мне в 13-й камере Козырь колол Хорьку "перстень малолетки". На левой руке — темный прямоугольник, со светлой полосой наискосок по диагонали и вверху над всем корона. До того у Хорька на фалангах пальцев коряво, словно гвоздем было вытатуировано: 195? Цифра 5 немного портила светлую полосу. Опознанный тем временем с кем-то базарил. Руки он сложил на яйца, причем правую на левую. Шпала по колхозному завел кулак за жопу.
    — Уебу! — заорал и бросился в атаку. (Для понта!) Закрылся левой, сволочь. Очко не железное! Все в точности на месте.
    — Не узнаешь, что ли? — боком Витька решительно оттер в сторону собеседника.
    — Нет!
    — А ты посмотри лучше!
    От волнения и злости зубы начинали выстукивать чечетку.
    — Короткая, однако, у тебя память, придется напомнить: малолетка, 75-й год, 13-я камера!"
    Сбоку голос:
    — Коль! Помочь?!
    — Не надо, я сам разберусь!
    Со снисходительной улыбочкой Хорек тащит Шпалу за рукав:
    — Отойдем ка в сторонку.
    Они направились за сарай. Витька готовился к драке. Эту соплю он одним ударом убьет. Все же Шпалу трясло. Смотри ты, параша! Еще с выдержкой — улыбочка:
    — Пойдем, отойдем!
    Эх, быть беде: сейчас его шобляком отоварят, а потом еще неизвестно дружно ли подпишутся Икские. Битому ведь всегда помогать трудней! Да и бесполезно: крупной драки здесь мундиры не допустят. Начнутся разборки, Витька же еще крайним пойдет, а и без того на волоске... И как папаше в глаза глядеть? Все эти мысли вихрем пронеслись в голове. Шпала обернулся, чтобы определить количество спешащей к Хорьку подмоги.
    Отделившись от основной шоблы, за ними, соблюдая интервал, следовали человек семь. Витька бросил взгляд на своих. Кажется, инцидент заметили. За передвижением из городских наблюдали по крайней мере две пары глаз — Потапа и Лешего. Эти ребята понятливые и не промах. Шпала чуть заметно кивнул Потапу головой.
    — За мной мужики, наших бьют! — зычно крикнул тот и почти бегом ринулся наперерез Хорьковой подмоге. Без раскачки вся кодла снялась с места, побросав тряпки и устремилась за ним.
    — ****ь ту Люсю! — возмущался Леший. — Еще не хватало, чтобы городских в военкомате колхозники били! Да мы их, ****ей, сейчас калеками сделаем!
    Все же от своих до Витьки было много дальше, чем Хорьковой подмоге. Викторию должна решить завязка: отключать парлаМЕНТЯРУ нужно немедленно! Словно прочитав его мысли, подлый зверь ухватил Витьку за руку:
    — Постой, не бей!
    — Скажи своим, чтобы оставались на месте.
    Из подмоги, видимо, этот жест поняли по-другому. Часть группы остановилась, увидев спешащие навстречу превосходящие силы противника, кликнули своих. Другие же — более отчаянные, ринулись к стоящей паре прыжками: закончить дело до подхода городских.
    — Подождите! — заорал им Хорек, но было поздно!
    Его сразила бандитская пуля. Видя, что преследователям осталось несколько метров, Шпала ****ул заложника с правой и, высвободившись, приготовился встретить нападающих. Лидирующая тройка дала по тормозам, оглянулись, ожидая подкрепления. А его не было! Оно основной массой уже запаздывало против Икских. Увидев это, трое все же ринулись было на Витьку.
    Он ударил переднего, засадил пинком воздух, встречая второго. От промаха Груздя развернуло. А тут еще в ускорении Витька получил тычок от третьего... В общем, неизвестно, чем бы это дело кончилось, если бы в тот же миг не подоспели свои. Бить Оскольских они, правда, не стали: Потап заломил руку за спину второму. То же сообща сделали и с третьим, оставив обоих в заложниках. Икские, а за ними и часть района, окружали Старооскольцев.
    — В чем дело, Вить? — крикнул Потап.
    — Разговор вот с ним есть.— Шпала кивнул на встающего с земли Хорька. — Должок за тюрьму.
    — А-а. Ну то ваши дела, сами разбирайтесь. А этих, — он кивнул на подмогу, — мы не пустим, не боись!
    Схватив шакала за шкирку, Витька поволок его за сарай. Тот, в свою очередь, упирался всеми четырьмя костями, крича при этом грозно:
    — Подожди, сейчас я встану!
    За углом Шпала отпустил животное и приготовился отражать обещанную атаку.
    — Ну давай, ты ведь уже встал!
    Хорек сжал кулаки:
    — Я тебя сразу узнал! Зачем ты хочешь устраивать здесь разборки? Тут все мои ребята, они меня уважают. Нам вместе служить два года, давай тихо разберемся!
    — Ага, вон ты теперь, петух, как заговорил! "Давай" в Москве членом подавился!
    Хорь предусмотрительно нагнулся и удар пришелся ему в ухо. Хычник упал, встал, держась руками то за голову, то за забор, то выставляя их для защиты.
    — На фуя, не порти мне портрет, я ж могу ребят позвать!
    — Да ... ложил я на твоих ребят, на всех разом и на каждого в отдельности! — заорал Витька.
    — Ну тихо, не шуми, давай по-хорошему договоримся, чего ты хочешь?
    — Как чего? Набить тебе ****о и ввалить за щеку!
    Ответчик весь сжался в комок, запищал плаксивым голоском:
    — Ну на фуя ты Шпала, ну не надо, я же не виноват, у меня тогда не было выбора. Если бы я против тебя не подписался, меня бы Козырь опустил. Что я один, что ли? Вся хата!
    — И все вы пидорасы! Козырю жопу лизали, чтобы он вас не отгреб.
    — Ему потом на зоне дали по башке за беспредел, опустить хотели — Цыган заступился!
    — А ты-то тут причем? Ты что ль предъявлял?
    — Ну и я рассказал, когда спросили, как в камере было.
    — Да ты — шлюха что угодно скажешь. В камере Козырю шестерил, на зоне ему предъявили, сам же своего хозяина и продал.
    — Ну ты же знаешь — поддержки у меня на тюрьме никакой не было! Подельника опустили, он фуганул. Нужно было как-то приспосабливаться, чтобы и мне за него не предъявили.
    — Че ты, сука, переводники ляпаешь! Какой спрос с тебя за подельника? Ты сам за себя отвечать должен! Ты же керосинчику в огонь плескал, когда я с Козырем поцапался. Ты ему нозил: "Слабо!" "Слабо вам в домино сбацать"; "слабо в коробочку"; "Слабо Шпалу на воду обыграть"... Когда хата была за меня — ты молчал. Когда против — делал все чтобы настроить еще больше!"
    — Сам знаешь, в любой хате есть крайний. В нашей без поддержки были я и ты. Ну, Чечет еще... Его хотели крайняком пустить. Он на взросляке-подельнике выехал, на его авторитете. К Козырю и Мерзе подшестерился. Значит, крайним должен был стать кто-то из нас.
    — Если виноватого не находят, его назначают! На меня метили, а я бы против камеры не потянул. Ты еще так-сяк держался. Вот я и переводил на тебя стрелы. Если б против тебя не настраивал, они бы меня выбрали! Ты, между Дрочим, сам виноват: слишком независимо себя ставил! Чуть бы им подыгрывал и мне тогда ****ец!
    — Пидор ты гнойный, и понятия у тебя пидорьи! Каждый из вас только за свою жопу дрожал, потому и продались Козырю с потрохами. А теперь вы мне каждый за свои поступки ответите! Знаешь поговорку: "На хитрую жопу есть *** с винтом!" Так что допрыгался, заголяйся!
    — Витек, ну не сердись! Витек, ну только не это, что хочешь для тебя сделаю!!
    Хорек упал на колени.
    — Матерью клянусь!
    — Не трожь мать, пидор вонючий! На хер ты мне, тварь, нужен. Что ты для меня сделать можешь? Ну что, скажи! Ты же проститутка по жизни! Как демократы, точно! Завтра опять попадем в одну камеру и ты снова будешь переводить на меня стрелы, свою жопу выгораживать...
    — Не, Витек, против тебя больше никогда! Я теперь знаю, что ты ни в жизнь крайним не окажешься! Я всегда за тебя...
    — Знаем, знаем! До тех пор, пока я сильный вы все, ***сосы, за меня. Как президентская команда! Таких, как ты, сам бог велел на *** пялить. Тебя сегодня не округлишь, ты же завтра и предашь... К тому же, зачем тебе целка? Все равно тебя рано или поздно выебут. Ты по жизни пидор!
    — Я на зоне понял, Витек, я все понял.
    — Что ты понял?
    — Что надо быть человеком. Я теперь буду человеком!
    ( «Я за Вас на рельсы лягу!» Ельцын. ) Дальнейший разговор сделался бесполезен. Хорек человек — это не укладывалось у Шпалы в голове! Как можно стать "лицом века", кого-либо или чего-либо боясь? А если возможно им оборотиться, то каким? Очевидно представления у Груздя с Хорьком на сей счет разные. Лично по Витькиным, "чистым" можно сделаться, только рассчитавшись сполна со всеми своими врагами! А это нереально: они будут возникать снова и снова.
    И, значит, остается лишь стремиться к идеалу. Настоящий парень должен не бояться ничего — последнее тоже неосуществимо! "Человек — звучит гордо!" Ему же хвалиться пока нечем. Хотя расчет с Хорьком прибавит крупицу самоуважения. Должник понуро стоял, ожидая своей участи. Но бить не защищающегося — это саморазвращение! Сложные чувства боролись в Витьке. Спускать врагам можно только в рот или в жопу. А прощать — значит плодить порок!
    Бить без нужды — не уважать себя. Как же взять со "стрелочника", чтобы вариант был оптимален? ****утые мысли! В конце концов, кому Шпала собрался предъявлять? Выставлять обвинения можно врагу. А это холоп, лакейская рожа! Она будет служить новому хозяину так же усердно, как старому. Вернее даже более! Холоп угождает господину за деньги, а эта мразь за страх! Ее можно отъебать хоть сейчас, хоть слегка погодя! Жопу, честь, совесть дешевка давно потеряла. (Как наша передовая интеллигенция!) Все перечисленное теперь принадлежит тому, кому ****ь служит. Выходит шоха — тоже профессия!