1. 79. глава семьдесят третья

   Книга первая. Первый день.
   
    ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
    Под дулами автоматов. ВВшники избивают призывников. Курортный городишко, начиненный взрывчаткой и оружием. Гонки по вертикали: проигравшего размазывают по асфальту!
    Вновь Витьку сдавило и понесло. Единственное, чего он больше всего боялся, сопротивлялся всячески, чтобы течение не прибило к шершавой стене вокзала. "Это конец! — стучало в висках. — Тогда сотрут." Но не прижало. Кое-как в людском море удалось попасть в двери. Внутри Шпала не увидел пассажиров — лишь краснопогонники с собаками. Они дубасили толпу новобранцев, чем попадя. Витьку сия чаша благополучно миновала. Поток взнес его на второй этаж, опосля чего закрутил.
    Постепенно водоворот стих, люди осели на места. Лаяли, рвались с цепи огромные свирепые овчарки. Стояли вокруг стеной ВВшники. Внизу еще слышались вопли. Кого-то, видно, обрабатывали. Потом все смолкло. Появилось их начальство. Взялись читать по спискам фамилии, выяснять, кто присутствует. Перекличка тянулась довольно долго. "Бойцов" сортировали из угла в угол. Но в конце концов кончилось. На удивление зачинщиков выявлять даже не пытались. Так под конвоем просидели до самого поезда. Под автоматами же на него и грузили.
    Каким-то таинственным образом вся их "гоп-компания" вновь оказалась в одном купе. Может быть Потап приказал Хорьку нести Шпалу именно сюда? Более ничего примечательного, вплоть до самого Симферополя Витька поведать не может по причине полнейшего отруба. Помнит только отрывочно, что лежал вольготно на верхней полке. Внизу у стола, заваленного бутылками и жратвой, густая, гомонящая, не расходившаяся во всю продолжительность путешествия толпа.
    Дым сигарет, кислый запах вина... Как только Шпала открывал глаза или подавал голос, снизу возникали руки со стаканом водки и закусью. Чьи именно они были, Витька не интересовался: выпивал и отрубался вновь. Смутно помнит Перекоп. Воды залива в огненно-красных лучах восходящего солнца. Чудились сквозь пелену сна и дурмана удивительной красоты ландшафты. Видимо, еще будучи в памяти, он приказал Хорьку будить и показывать ему все достопримечательности маршрута.
    Опыт Харькова для покупателей не прошел даром. В Симферополе всю команду прямо с поезда загнали в вокзал и закрыли на замок. Или это был не вокзал, а только его часть? Шпала помнит какое-то округлых форм помещение с большими окнами, за которыми, с одной стороны, железнодорожные пути, с другой — кирпичные строения. Окошечки касс закрыты. А может быть это какой-то полустанок?
    Черт его знает. Витьке в конце концов не до того. Он еле теплый. За ночь и полдня, то ли от пьянки, либо от спячки, а мо быть от непомерного желания служить отчизне, все тело обрюзгло. Ноги едва влазят в еще вчера просторные башмаки, и то для удобства пришлось выдернуть шнурки! Болят, сволочи, как в колодках. Лицо обвисло, голова трещит. А тут, ко всему прочему, напихали народу, точно селедки в бочку: ни сесть — ни лечь.
    В кутерьме растерялись где-то спутники: Потап, Буба, Калач... Исчез оруженосец Хорек. Оставил в самый жестокий момент похмелья — гад! Ну ничего, пусть токмо на глаза попадется. Даром ему не пройдет. Вперемежку со своими Икскими, откель-то взялись еще Орловские. Оказывается вместе в поезде ехали. Только они аж из своего гнезда, а мы лишь в Харькове подсели. Почему, спрашивается, Шпалу со товарищи перли на Украину, если прекрасно могли на этот же поезд погрузить в самом Икске? Глупый вопрос! Кто бы иначе переворачивал ментовские машины. Или не было никакого погрома, его посетили пьяные галлюцинации? У всех на устах на разные лады "Севастополь".
    — Что Севастополь? — обращается Шпала к одному из Орловчан.
    — В Севастополь едем служить!
    — В сам город или в область?
    Оказывается нет такой области — Севастопольской.
    — А какая же есть?
    — Крымская.
    — Ну в чем разница, областной-то центр Севастополь?
    — Нет, Симферополь!
    Странно однако: Севастополь на весь Союз знаменит, на весь мир! А Симферополь так — курортный городишко! Подобный расклад вещей, по крайней мере, представлялся Шпале. Лишь потом, попав в "Гордость русских моряков" и узнав, что он вообще закрытый, весь до отказа начинен всевозможной и невозможной военной техникой и технологией. Как над землей, так и под, как на воде, так и глубже, да и в небесах наверное. Понял — нельзя оному быть центром области, у Севастополя задача поважнее!
    В самом городе придется служить или в окрестностях никто не знал. Одни говорили так, другие наоборот. И те и эти Шпалу раздражали: "Что у них совсем мозги не болят, еще о такой ерунде спорить! Об деле надо думать — где опохмелиться найти!" Откуда-то взялись знатоки и утверждали, что в городе три стройбата, все в черте. Вот, дескать, раскинут по этим трем. "А если Шпала хочет в четвертый?" Так же ****оболы единодушно сходились во мнении, что форму стройбат носит морскую, хотя служба два года! Это ж надо подобную фигню выдумать!
    Обсуждали новости. Оказывается за поездку произошла масса событий: Кто-то в пьяном виде упал с верхней полки и сломал руку об стол (жаль, что не голову!). Другой тоже упал, но сломал стол, а не руку. Третий пикировал вообще не на стол, а из вагона. Четвертый пятому поломал челюсть. А шестой их разнимал и ему досталось от обоих!
    Седьмой отстал по дороге или сбежал. Восьмой "Б" оказался скрытым баптистом, а "Е" всего лишь, педерастом. У девятого солдаты - «покупатели" отобрали водку. А с десятым ее вместе пили. Двенадцатому продавали. Одни приобретали пойло у проводников, другие наоборот излишек вагоноУважатым продавали... В общем, бардак, а не армия: никакого порядка! Некоторые спешили избавиться от хорошей одежды, обуви и тоже загоняли ее кондукторам или меняли на водяру...
    "Мне бы их проблемы! — думал Шпала. — Лучше б информировали: сколько вчера пострадало в драке на Харьковском вокзале с обоих сторон?" Весь этот галдеж бил кувалдой по сознанию. Иначе он и внимания не предавал таким мелочам. Ну какая Витьке разница: Будет оный служить в матросской или солдатской форме? Оленьке, Натке, Юлечке это без разницы. Для Ларочки на дембель можно где-нибудь достать в крайняк. Эх, скорей бы дембель!
    Сколько еще до него дней-то осталось? Гораздо важнее являлось сейчас найти грамм двести на опохмелье. Или уж хотя бы водички холодненькой. Или даже тепленькой. Ну хотя бы глоточек! Шпала облокотился о подоконник с видом на рельсы и положив голову поверх рук, задремал стоя. Прокимарив так с полчаса, накопив достаточно сил для того, чтобы найти своих, а так же Хорька-паршивца, Витька воспрянул духом, гаркнул что было мочи:
    — Потап, Буба!
    Гомон призатих на секунду, затем расцвел смешками и шпильками:
    — О-о! Проснулся, очухался, ожил хе-хе.
    — Да он наверно еще не знает, зачем его сюда привезли!
    — Привет Вася!
    — Побег ты на ... — огрызнулся Шпала, — Потап, Буба! Еманый рот.
    В гомоне послышались отдаленные возгласы, похожие на "Ну я!" или "Здесь мы." Буравя плотную, как в троллейбусе в час пик толпу, наступая кому на ноги, кому на мешок Витька проталкивался на звук. Сзади то и дело слышалось: "Ну!" "Эй ты!" "Полегче нельзя?" "По голове захотел!" Шпала не обращал внимания: "Каждого будешь бить — кулаки по локоть сотрешь!" Да и "тАперича не то что давича"! За дорогу все сбились в шоблочки, так что одному в драку лучше не лезть.
    После нескольких ауканий, Потапа и его поредевших, не менее разбитых чем сам Витька друзей, он обнаружил в противоположном конце зала у окна. Компания отвоевала себе, право хотя бы сидеть, и то это являлось уже большим достижением.
    — Эй! — обратился Потап к одному из плотно стоящих вокруг парней. — Дай-ка свой майдан человеку сесть. А ну разойдитесь, раздвиньтесь!
    Толпа слушалась нехотя. Все были озлоблены неудобствами. К тому же команда, развалившаяся у окна, после продолжительной попойки представляла из себя жалкое зрелище и вряд ли была способна противостоять даже аналогичной по численности группе. Все течет, все изменяется! Остатки былого авторитета уже не имели никакого значения. Перспектива тоже никого не занимала, ибо представлялась туманной. Все определяла сила! А для наличия оной шобла должна была отдохнуть, прийти в себя.
    — Дай чего-нибудь опохмелиться, хоть вина! — простонал Шпала, падая на конфискованный рюкзак.
    — У-у, ты в своем уме! — взвился на него осоловелый Потап. — Где же я его возьму?
    — Что, все выжрали, что ли?
    — Я так же помню как и ты!
    — Ну а Хорек где? Он же, сволочь, обязан был оставить про запас!
    — От них ты вряд ли что выяснишь, — кивнул головой Потап на развалившуюся вокруг и спящую богатырским сном дружину. — Сам-то еще проспался там наверху! Мы же бухали всю ночь напролет, так что к высадке все были "в ауте". Кто за столом, кто на полу валялись. Кто куда девался, кто уходил, кто приходил, с кем пили — ничего не помню.
    Высказавши столь долгую, утомительную речь, земляк уронил голову на плечо и захрапел в тот же миг. Все спали сидя, привалившись спиной к стене.
    — Хорек, Хо-ре-ок! — со зла заверещал Витька.
    — Ну че орешь? — скорчившись проговорил сквозь сон Буба, — Имей совесть, дай людям поспать. Как же, отзовется сейчас Хорек, жди! Он всю ночь думал, как от тебя сорваться.
    И бу-бу-бу-бу-бу и мя-мя-мя-мя-мя... Это дальше пошло неразборчиво. "Косторский" еще долго продолжал сквозь сон с кем-то разговаривать, удивляться и возмущаться. О чем — можно было судить по интонациям, но смысл из-за дикции оставался непонятен. С краю ему вторил Акула, повизгивая во сне как слепой щенок, потерявший мамину сиську. Жутко, на вдох и выдох, захрапывал Калач... Ловить тут что-нибудь бесполезно, — решил Витька. — С ними каши не сваришь!
    Ближайшие два часа это трупы! Нужно шевелиться самому. Что-то искать. Хоть воды. Пошел вдоль стены по кругу обнаруживать двери. На них Шпала вскоре набрел, но створки были закрыты наглухо, даже не смыкали. Может это не те? Эти всегда закрыты! — подумал путешественник и стал по ногам и по мешкам продираться дальше. Наконец он набрел на другие двери, которые хотя тоже не открывались, но на стержне врезного замка все таки смыкали. Выглянул сквозь стекло на улицу. Солдат не увидел, но на всякий случай, стал барабанить по деревянной раме кулаками.
    — Ага, лбом! — посоветовал кто-то сзади. — Мы уже ногами стучали.
    — Ну и что?
    — Бесполезно. Даже посрать не выпускают!
    — Что они, твари, совсем обнаглели! А если у меня понос?
    — Значит делай в штаны! — осклабился сосед.
    — Так никто и не подходил, что ли?
    — Подходил сержант, сказал сейчас откроет и ****ьник разобьет.
    Дело плохо! — подумал Шпала, а вслух спросил:
    — И долго мы тут околачиваться будем, чего ждем?
    — Электричку на Севастополь.
    — А когда будет?
    В ответ ему пожали плечами. "Да ну его все к ...!" — решил вдруг Витька.— Пьянство — дело вредное! Вон как голова болит. А если на электричке ехать, это ж вообще не пьянка а мучение будет. Да и времена неудобственные грядут: раз электричка — значит час-два езды. А потом пехом — не на автобусе же такую ораву везти. Пьяной душе нужно спокойствие, комфорт. Так что пора завязывать.
    Приняв такое решение, он покорился судьбе и тискался туда — сюда по людскому морю лишь от безделия. Теперь Шпале было даже интересно наблюдать, как стойкие любители крепких напитков устраивают гонки по вертикали, разрабатывая планы один другого грандиознее: с подкопом, скорой помощью, выбиванием стекол и т.д. А суть-то вопроса проста: постучать, сунуть сержанту червонец и попроситься в туалет. Единственная загвоздка в том, пустят ли дальше туалета? Вдруг в голову Шпале пришла идея.