Кузнецова Евгения

КУЗНЕЦОВА ЕВГЕНИЯ

                Петербург,
                1844, 8 сентября
                Ян Борщевский

        Начало:    "Несколько слов от автора" http://www.proza.ru/2014/12/09/1090 
        Предыдущая часть "Рыбак Родька" http://www.proza.ru/2014/12/22/1115
          (Версия на белорусском языке: http://www.proza.ru/2014/12/10/783)



       Когда мы так разговаривали, в комнату вошла пани Мальгрета, хозяйка моего дяди.

       — А-ей! А-ей! — заохала она. — Что творится на свете!

       Завальня глянул на нее с удивлением:

       — Ну что там такое у тебя?

       — Жена кузнеца пришла, Евгения; чудеса рассказала: вспомнишь — страх берет.

       — Проси ее сюда, пусть и нам расскажет. Интересно послушать, какие там чудеса на свете.

       Заходит Евгения. Была эта женщина живая, разговорчивая и кума всей околицы.

       — О каких ты там чудесах рассказывала пани Мальгрете, что она пришла сюда к нам, стеная и ойкая?

       — Ах, паночку! Еще какие чудеса, страх вспомнить. Сегодня только это я приготовила есть и заслонила печь, как заходит в дом нищий, белый, как голубь. Сел он на скамье, произносит чётки. Поставила ему на стол миску капусты. Когда поел, спрашиваю:

       — Из каких краёв послал Пан Бог дедушку?

       — Из далеких, — отвечает.

       — А что слышно на свете?

       — Новости совсем неблагоприятные, — говорит. — У одного богатого человека начались неслыханные чудеса. Сын, как только родился, сел и громким голосом закричал: «Дайте есть!» Перепугались все, однако же отрезали ему полбулки хлеба, а он, в мгновение ока съев это, вскочил и к дверям. Там стояла полная кадка воды. Вскочил в нее и спрятался под водой. Все бросились спасать, а вытянули оттуда рыбу. Положили ее на стол и, глядя на нее, долго стояли задумавшись. Побежали к ксендзу. Тот мигом приехал и когда перекрестил эту рыбу, так она опять превратилась в младенца. Окрестили его. Тот сын растет теперь, но всегда холодный, как рыба. Старые люди говорят, что когда просил есть, так не хлеба надо было давать ему, а камень, ведь будет неурожай и голод. И плохо, если он вырастет холодный, как рыба; а избави бог, если еще разумный будет — много беды наделает.

       — И ты веришь этому? — спросил дядя. — Это, наверное, где-то отливают колокола, а чтобы были более громкие, и разнесли такие чудеса по свету. Может ли младенец превратиться в рыбу и расти холодным, как покойник?

       — Пан, ты говоришь — отливают колокола; у нас в костелах везде еще колокола целые. Медные так быстро, как горшки, не разбиваются.

       — Янка, веришь ли ты? — обратился Завальня ко мне.

       — Мне кажется, дяденька, что такие фантазии создаются людьми от печали и всегдашних страданий.

       — Может, и так. Расскажи зам, Евгения, что еще слышно.

       — Варька Плаксуниха умерла.

       — Вечный покой. Эта вещь не новая: люди рождаются и умирают.

       — Но умерла по-христиански. Исповедалась и взяла причастие. В Полоцке, слава Богу, она переменилась.

       — Разве это была большая грешница?

       — О! Я знаю все. Как жила ее мать, да и она (пусть уже Пан Бог не помнит ее грехов!) имела родимое пятно на губах, какое много ей вредило.

       — Ты должен знать об этом наверняка, ведь с тобой все искренне говорят.

       — Я во всей этой околице крещу ребят, тут везде мои кумы, все меня любят, каждая женщина рада со мною поговорить, так я и знаю все: кто что делает и как живет. Мать Плаксунихи была славной волшебницей. И неужели пан об этом не знает?

       — Ничего не знаю. Расскажи мне про мать и дочку.


 Продолжение "Родинка на  губах" http://www.proza.ru/2014/12/27/877