Над пропастью не ржи!

      
 До поры супругу мою не так уж и беспокоил факт достоверности в творческой  кухне её придворного автора.
И только в тот раз она настаивала на исторической правде и мемуарных подробностях.
Автору вменено было отработать  эту ужасную драму от имени и по поручению спутницы, возомнившей себя потерпевшей, и строить сюжет, проникшись логикой  её абсолютной позиции. 
За собой же, не владеющая искусством сказителя, она столбила важнейшее на все времена.
Фискальное право.

Только и того, что - зреть, рулить и блюсти!

   

 ***


   Неделю мы тянули резину - в части стоит ли вообще прогреваться за границей бабьего лета.            
Ведущий жевал до последнего и поволок-таки  ядрёную ячейку в субтропики на исходе того октября.
Там, куда он тянул поводок, знали нас издавна и приятно.
               
Но  не  означает же это, что вы краше всех ожиданий!               
Столкнувшись с очевидным - замок у порога (не ждали ведь)- мы раскинули табор в тени знойных бесхозных пространств.
Соседи хотя и не прислонялись к нам родственно, но от простецких бесед не косили.
От сезонных ливней в тот день господь побережье помиловал.
Так что к сумеркам - и вымокли мы не до нитки.               

***

Хозяин замков и запоров, добродушный верзила, углядев во тьме дрожащие тени, вовсе не удивился, а пробубнил натурально позёвывая:               

- Угораздило  же мне вляпаться с вами так.               
В ночь на субботу, как правило, я в горах, на даче стелюсь.
А тут, хрен тебе - гости из прошлого. Воющие под полной луной.               
 
Дача,  о которой и речь, не чужая нам. Наезжали.   
К морю не близко, зато - с облаками в обнимку.
Дорога туда полна страхов, потому  как ужасными виражами над пропастью – бездонной,  скалистой...
Зато -  по прибытию!.. Рай, осмелюсь здесь доложить! 
               
– Прошедшая неделя достала нас ливнями,  облака и туманы в горах.
Да и шапочки снежные уже на вершинах.
К грибу зимнему.
Так, Валентина, ужин сваргань нам по-быстрому, – с хрустом потянулся хозяин, – и на боковую всем хором.
Завтра же в горы с рассветом!
               

У моего супостата  вмиг дикие зигзаги в том сумраке! 
В хлам равнодушный к грибному безумству в равнинах, по прибытию в предгорье шалеет! 
И хотя я к тем страстям и там, и повсюду касательно, настоял что бы выспались все!.. 

А Шрам, помню, – грибник ушлый, заядлый! Шагал быстро, собирал шустро.
Его супруга – спорая во всём, что под рукою, казачка  – приближение грибного сезона  одинаковым встречала   ворчаньем.
Курганы  осенних даров  приходилось ей завсегда приводить к многообразию запасов и вкусов.
      
***


Пять утра. С малым хвостиком.
В месте  сбора призрачные силуэты,  окутанные плотным осенним туманом.
Подан, многое повидавший, «Икарус».
Народ  сонно ворчит, густо заполняя салон.               

Не часто  я следую этими виражами опасными, но переживая их трудно, всякий раз готова  завязать навсегда. 
Вглядываясь, в процессе движенья, в подколёсную скальную бездну, едва  справляюсь я с наваждениями.

Прибыли. 
Сдавленно  выдыхают все.
Глотнуть бы уже скорей озоновой свежести, но народ  хмуро теснится на выходе. 
Доносятся  характерные  уговоры водилы:               

– Леонсио, виродок, а!
Выпусти  по добру, генацвале! Дело тут у людей! 
Но,  названный столь странно, субъект  доброму слову не внемлет и публика занудно гудит.               
– Подвинься народ, потолкую  со сволочью этой, – сигналит с задних рядов   баритон. 
Пассажиры послушно ему пружинят пространство. 
Что-то там включается враз и повеселевшие дачники шумно долдонят  на выходе!      
Тут  уже  при понятии все. 

Леонсио –  лохматый козёл-богатырь, картинно собирающий мзду со всякого рейса из райских приморских предгорий.
Зверюга расписание выучил.   
 Взгромоздившись на высокий ступень, он и на сей раз не желал уступать.               
Местные шутники-аксакалы, похмеляясь, подсадили зверя  на табачок.
Знавший о слабости этой наш баритон-активист  воткнул ему  сигаретку в губища.               

Рэкетир нехотя освобождает ступени, но далеко не отходит и, шевеля челюстями, соображает, просчитывает...               

Какой же это был красавец, ребята... Слепящая  роскошь шубы нечёсаной, крутые рога вожака...               
– Ну и козлина! – заведомо сторонясь, прошептал Игорёша хвалу исполину.

Но  народный любимец, требуя отвечать "за козла",  шустро  перекрывает движенье.      

Тут-то спутникам и вышло ристалище!
 
Козёл твёрдо держался на  парах, накачанных тропами горными, а двуногий безумец держался в глубокой защите   
Зеваки скалились, охали, разбегались-сходились, но не желали встревать.
               
Круторогий  соперник, однако, не позволяя коллеге откровенно косить,  вкруг лежалого  уха копытом подначивал. 
Задыхаясь от  неуставных отношений, навязанных местной задирой,               
человек исхитрился ухватить козла за рожища, а мощный соперник мотал  его  по  периметру горного грунтового татами,  скидывая то в травку, то в лужу, то в щебень.               

Брейк!  Открылся  единственный в этих скальных задворках  пункт элементарных продаж.
Леонсио мотает башкой, имитируя ситуацию патовую и, под гомерическое ржание  зевак,  заталкивает "грозного визави" в гастроном.

Зорко затем сечёт за процессом, отслеживая всякого, кто покидает торговых. 
И, в буре восторженных возгласов,  нехотя жуёт-таки трофейную мелочь – дутую сардельку  в рогалике.
    
***


А затем ещё чуток  неспешных осенних подъёмов и, в дивном обзоре  - сверкающая островерхой оцинкованной крышей  дача в лубочном оформлении красочно зрелой хурмы.               

 
Оранжевое в сочно-зелёном! И рваные облака в голубом!
Ей-Богу, мы среди роскоши этой не однажды вдыхали, вдыхали!!
    

Ранее  я лишь с равнодушной ухмылкой  внимала охочим бродить меж стволов.
А об том, чтоб за ними носиться, скользя ещё и по прелым склонам Кавказа – не помышляла и вовсе.               
В дизайне бушлата  и, в хлюпающей резине  обувки – тем паче.               
Пять  бесконечных часов  – синусоидами  кавказских холмов.
С неподъёмным заплечьем!               
- Задавлю! - затравленно шепчу я вслед своему оголтелому спутнику.
Но разве догонишь.
Тот  сам едва поспевает за лихо летящим гигантом. 
Мой  несовершенный  моторчик  бешено колотит меж рёбрами. 

Через пару часов - неуправляемая челюстная вибрация.
А затем уже умоляюще стонут суставы. Реву...               

***

Первые в моей жизни белые, гребешки и опята!
В количестве невероятном, ей-богу!
    
Пару последующих вечеров   мы в восемь активных присосок разбирались чуть ли не с центнером  "бесценного" осеннего жора.               

А в часы знойные   нам тоже было от чего не присесть.
Спутником моим,  лиходеем,  завладели спутники его грибного триумфа.
Клещи!.
Налившись халявным багрянцем, они  во всех  обжитых  ими местах, грезили  об одном – с освоенной плотью навечно!
Контрапунктом было затеяно всякое – давление, раскалённые иглы, порошок из целебного уральского камня.
«Легко ещё, зараза, отделался», –  припоминала я пережитые его милостью  эпизоды.               

Не следовало мне так думать. Так думаю! 
Через пару часов совсем рядом оказалась оса.               
   
***

Дежавю!
Лет  ..надцать  тому  мы уже проходили подобное.
Подле бушующих волн.
Сколотив на диком пляже группу из любителей  потравить, наш  парень солировал с бесконечными своими историями.
Порой, предоставляя ему конституционное право на вдох, собратья подвигали к нему сочные ломти и  гроздья.
 

В какой-то момент бодрая речь дипломанта стала  невнятно-бесцветной.               

«Язык воще   тормоз-з», – трудно  угадывался ход его затухающей мысли.
Понятно, что тормоз, если в пасть залетела пчела!

...Трое суток затем провело в дивной тиши близкое ему окружение!
 
               

***

В этот раз он народ вокруг себя не собрал, потому как на веранде вникал то ли в мудрёность шарад, то ли в красоты округи.
А ещё он пожирал там хурму.
Сок зрелого осеннего  фрукта  растекался вокруг липким дурманящим наваждением.
Сладкий перст его и пронзила похоже та же неуёмная  сволочь.

Рученька распухла по локоть, чем наш парень у всей округи пытался вызвать сочувствие.               
Народ же в горах разное повидал.
И не спешил сострадать.
   

***

На обратном пути, под корпоративное пешее ржание, вспоминались недавние эпизоды  убойного противоборства бойцов.
Мы почти приблизились к посадочной горной площадке, когда наш боец вдруг обречённо изрёк:               
« Сдаётся, я притомился, ребята. 
Во взгляде  чегой-то...».            

Посреди посадочной площади,  словно былинные герои  полотен, маячили ТРИ! силуэта козлиных. 
И вовсе это оказалось  не  чудо.
Леонсио притащился с подружками!               

Эта троица  здесь и прежде отсвечивала. 
Имена им определили, исходя из тогдашней любви к латиноамериканской  экзотике.
Народ ошибается редко. 
Вон та, которая с поволокой, изящная – сериальная рабыня Изаура!               
Чернющая же, с  выменем до высоких стеблей, –  копия толстушечки Розы. 

Светились здесь дамы не часто.
И лишь в сопровождении  своего крутого партнёра.
И по личному его повелению. - Босс!
Сам же парниша,  с наступлением дачных сезонов, накапливал под зиму жирок, в наглую обирая не здешних.

Вглядевшись,  и к вещей радости, обнаружив бойца-соискателя (трёх суток же ещё не минуло) Леонсио  рванул гудящей ораве  навстречу.               
Дивные подружки его до поры хранили степенную верность.
 
Горная мафия  клином врубилось в народ, а затем, притиснувшись к знакомцу, задала ему свежее ускорение.               

Наш парень, намедни круто ужаленный, но неумолимо гонимый козлами, здоровой дрожащей рукой  сорвал с себя  клятый рюкзак, прошмыгнул мимо магазинного створа  и, неповторимо финтя,   впорхнул  в  нервно сигналящий транспорт.               

Банда опешила чуть, но вскоре обложила  колёса. 
Леонсио, минуя ступени,  впорхнул в кабину к водителю и  застыл  ошалело и грозно. 
Густобровый водила живо  откликнулся пониманием  и постучал в циферблат.               
- Дэлайте  как-нибудь, дачники хреновы. Бистро, сказал!
График ломаете!?               

Игорёша привстал исполнять.               
– Сидеть! – остановил очевидное безрассудство мужик в камуфляже – Цирк же, согласитесь, для всех. Не халява же!
Значит и откупаться всем миром!   
Он споро пробежал по рядам  и, предъявив рэкетирам звенящий  монетой беретик, шустро полетел в пункт продаж.
Козлы не покидали постов. 
Получив завоёванное, мерзавцы не коснулись той пиццы, пока не газанул наш водила.               

– Что бы тихо мне здэсь! И не ржать! - геройски уходя от эмоций,  цыкнул он на взъерошенных дачников. – Пропасть же, бля!