Крыса!

- А вот и ваш заказ! Клетка, колесико, две погремушки и пакетик с кормом – спасибо, что выбрали нас! Осталось только подобрать вам подходящую крысу, - улыбнулась девушка за кассой зоомагазина «Mr. Zoo».
- По правде, мы не особенно хотели бы заводить крысу, - Ева взглянула на мужа, он аккуратно поправил очки и кивнул. – Просто нам нравятся клетки, а наша собака любит крысиный корм, очень хотелось бы обойтись без крысы.
Девушка за прилавком набрала какой-то номер на дисковом телефоне, и там подтвердили, что, мол, нет, хотите клетку – берите и крысу, таковы правила, ах, вам еще и корм нужен – тем более.
- Не волнуйся, дорогая, - сказал Стефан. – У нас хорошая кредитная история, уверен, они выпишут крысу под малый процент, она будет совсем крошечной, и мы справимся, - он улыбнулся очень тепло и сжал ее пальцы. Ева привстала на носочки и поцеловала мужа в щеку:
- Просто у тебя такие красивые вены на руках, я боюсь, что она однажды вырвется из клетки и прокусит твои вены.
- Глупости.
Девушка за прилавком сверилась с компьютером и разочарованно развела руками: сожалею, говорит, но вы можете себе позволить только действительно огромную крысу! Вот такую – она развела руками еще раз - просто гигантскую!
- Но как? – возмутился муж. – Ведь все крысы – от недоверия, а я ведь порядочный человек, сильный и уверенный в себе, я доверяю своей жене, я всегда доверял всем своим женам и никогда не держал в доме крыс. Наверное, дело в тебе, Ева – ты ведь слабая, ты ведь женщина, это из-за тебя нам придется купить такую огромную крысу и каждый день выплачивать проценты в зоомагазин «Mr. Zoo», но я тебя прощаю, - и Ева снова привстала на носочки и поцеловала мужа в щёку.
Крысы копошились в клетках и вставали на задние лапки, чтобы прильнуть мордочкой к стеклу, и тогда становились видны их молочно-белые брюшка и ладошки.
- Ой, какие хорошенькие!– умиленно протянул муж. – Подержи-ка, дорогая! – он сунул Еве полиэтиленовый пакет, доверху набитый молочными шоколадками и изюмом, который они только что купили в кийоске в подземном переходе, а сам опустился рядом с клеткой и просунул палец между прутиками. «Вены!» - закричала Ева, но крыса только обнюхала палец Стефана и не стала кусать.
- Эта слишком маленькая, - извиняющимся голосом сообщила девушка из-за кассы и повела Еву и мужа в дальний угол, где в огромной клетке сидела жирная белая крыса с черной головой и двумя светящимися бордовым глазками-бусинками, а вместо хвоста у нее был закрученный в глянцевую спираль рог. Ева хотела было испугаться и схватить Стефана за руку, потому что рука, мы помним, была очень красивой, с выступающими бирюзовыми венами, но муж при виде крысы весело вскрикнул «О, да!» и даже запрыгал на месте от радости, хоть прежде ему казалось, что крысы – от лукавого, и он их недолюбливал.
- Стефан, мы не можем себе позволить такую огромную крысу, если она выберется из клетки, то сожрет все молочные шоколадки с орехами, и даже изюм, и даже меня! Неужели вы больше ничего не можете нам предложить?! – Ева так возмутилась, что топнула ножкой, а крыса испугалась и забилась бы в дальний угол клетки, но была такой толстой, что не могла пошевелиться и только жалобно пищала.
- Тише, ты испугаешь ее! Ева, милая, нам все равно придется выбрать крысу, так почему не эту? Мы запрем ее в клетке, и она никогда не выберется наружу, верь мне, пожалуйста, – примирительно сказал Стефан и мяукнул. Еве всегда слышалось в словах Стефана едва различимое мяуканье, поэтому она любила разговаривать с ним перед сном, уткнувшись носом в сгиб его локтя, укрывшись с головой одеялом - и чтобы он мяукал ей на ухо что-нибудь успокаивающее. Когда Стефан так мяукал, Еве казалась, что никакая крыса и впрямь им не страшна, ведь в случае чего Стефан выпустит когти.
Они принесли крысу домой и поставили на прикроватную тумбочку.
Всю дорогу домой Ева дрожала, но муж говорил, что крыса никогда не выберется наружу, и что не купи они крысу, у них не было бы никогда такой замечательной клетки, а ведь они оба так любят клетки, а их собака любит крысиный корм, давай лучше телевизор посмотрим? – Давай. – А потом поужинаем – молочными шоколадками и изюмом. – Конечно поужинаем. – А потом будем спать и ты уткнешься носом в мой локоть, а я буду мяукать и держать тебя за руку. – Давай. – И буду рассказывать тебе про то, как до встречи с тобой у меня было девять жизней, а ты поверишь, ты ведь всегда мне веришь, тебе будет легко и спокойно – спать, уткнувшись в мой локоть, и тогда я как закричу:
- Крыса!
Ева подскочила на кровати и набросила на мужа одеяло и перевязала его, как сверток, бирюзовой лентой – чтобы крыса подумала, что лента – это его вены, и перекусила ее, а до настоящих вен не добралась – она ведь глупая. Но когда Ева включила свет, оказалось, что крыса была на месте, в запертой клетке, а муж хохотал, завернутый в одеяло.
- Глупенькая, поверила? – всхлипнул он, давясь смехом, легко сбросил с себя одеяло и притянул Еву к себе. Ева тоже всхлипнула и расплакалась – шутка мужа показалась ей жестокой и не смешной, но она не сказала ему, потому что обычно Стефан шутил замечательно и от того они вместе постоянно хохотали.
Ева отвернулась от крысы, чья клетка стояла на прикроватном столике, и обвила руками шею Стефана, а ногу закинула ему на бедро, а Стефан мяукнул, и она перестала плакать, и даже сама крыса уменьшилась и забилась в дальний уголок клетки.
Но теперь муж стал пугать Еву постоянно, бывало, он просыпался несколько раз за ночь с криком «Крыса!», и Ева вскакивала и бросалась к клетке. Когда Стефан уходил из дому по делам, Крыса вырастала, когда задерживался допоздна, ее бока становились такими огромными, что прутья клетки начинали трещать от такого напора, а хвост-рогалик однажды чуть не выколол глаз их собаке.
- Стефан, наконец-то ты дома! – бросалась Ева к мужу, когда он, наконец, возвращался. Она не жаловалась на крысу – Стефан этого не любил, вместо этого она пошла на курсы первой помощи, чтобы пореже видеть крысу и чтобы уметь перевязать мужу руки, если крыса однажды все-таки прокусит его вены. – Я приготовила тебе лазанью, а еще я сейчас покажу тебе новый вид повязки, - радостно говорит Ева, краем глаза наблюдая за тем, как крыса сдувается в своей клетке, когда Стефан гладит жену по голове и тихонько успокаивающе мяучит.
Они весело болтали на кухне, Стефан резал на кусочки лазанью, а Ева брала мужа за руку и показывала, какие красивые повязки их учили делать на курсах, а когда Стефан отворачивался, чтобы погладить собаку, незаметно касалась губами его совершенно бирюзовых вен и окончательно успокаивалась, и тогда Стефан вскрикивал:
- Крыса!
Ева вскакивала и начинала накладывать на руку мужа бинты, а потом бежала в комнату, чтобы проверить, на месте ли крыса, но клетка всякий раз оказывалась запертой, а когда Ева возвращалась на кухню, находила Стефана, хохочущего и невредимого, с кусочком лазаньи на вилке.
- Глупенькая, - говорил он и отбирал у нее бинты, и заводил её руки за спину, а потом включал вальсы, и они кружились по комнате, и тогда крыса вновь становилась маленькой и нестрашной.
А однажды муж ушел по делам и долго не возвращался домой, даже ночевать не пришел, и тогда крыса выросла так, что прутья клетки лопнули, и набросилась на жену. Крыса тягала ее за ногу по квартире, а Стефан все не возвращался, крыса разбила рамку с их свадебной фотографией, а Стефана все не было. Крыса грызла ее за плечи, а собаку, их огромную пятнистую собаку, она загнала на холодильник, и та скулила жалобно, пока крыса гоняла Еву по комнате и несколько раз чуть не выбросила ее из окна, и даже перекусила несколько вен.
Когда ключ в замке, наконец, повернулся, Ева, измотанная, лежала на кровати, накрыв голову одеялом, а крыса тут же уменьшилась и юркнула в растерзанную клетку. Стефан присел рядом с женой и погладил её по голове – глупенькая. А Ева открыла глаза и сжала руку Стефана, а потом вскочила и бросилась к клетке, схватила ее, выбежала на балкон и выбросила в окно вместе с жалобно пискнувшей крысой.
- Ненормальная! – разозлился муж и швырнул тарелку с лазаньей туда, где прежде стояла клетка. – Ты все испортила! А еще ты злая! – закричал он на Еву и вышел из комнаты. Он все обдумал и ему теперь казалось, что если крыса не грызет жену за плечи, то это уже не любовь.