Путь домой

Глава 1.

Луч солнца находит лазейку между неплотно задернутых штор и проникает в комнату. Пробежав по мягкому ковру в бежевых тонах, забирается на большую двуспальную кровать и путается в волосах спящего человека.
Егор открывает глаза, зевает и сладко потягивается. С удовольствием оглядывает просторную, шикарно обставленную спальню в пастельных тонах. Сквозь плотные шторы пробиваются неяркие лучи весеннего солнца. Взгляд Егора падает на часы, стоящие у прикроватной тумбочки. Половина одиннадцатого, значит, Людочка давно ушла на работу. Она всегда бережет его утренний сон и старается его не будить. Егор улыбается, настроение у него прекрасное. Да и разве может быть по-другому? Таким вопросом за свою относительно недолгую жизнь Егор никогда не задавался. Да и зачем? Он поднимает с пола небрежно брошенный махровый халат Gucci и неспешно направляется в ванную. Все его дни очень насыщены: получасовая пробежка в парке, затем легкий завтрак, состоящий из свежевыжатого апельсинового сока и овсяной каши, потом полчаса в бассейне, час в тренажерном зале, легкий обед, сеанс массажа, немного свободного времени и вечер. Все его вечера посвящены Людочке. Каждый вечер Егор преданно ожидает ее прихода с работы. Если Людочка задерживается, что, надо сказать, случается довольно часто, Егору приходится подогревать ужин. Это единственное, что вносит в существование нашего героя некоторое неудобство, впрочем, легко им переживаемое.
Стоя у раковины и, ожидая когда электрическая зубная щетка закончит чистить его великолепные, недавно отбеленные по новой методике зубы, Егор думает, пообедать ли ему дома или поехать в новый ресторан, который недавно открылся в центре Москвы и в котором Егор, к его сожалению, еще не успел побывать. – Так и быть, еду в ресторан, - решает для себя Егор, и его и без того прекрасное настроение становится еще лучше. Он пристально рассматривает свое холеное лицо в зеркале и решает, что после ресторана нужно заскочить в солярий, что-то он немного бледноват. Егор тяжело вздыхает, да, загар в солярии совсем не такой как после отдыха на Средиземном море, но Людочка такая домоседка. Он хмурится, но, вспомнив, что это может привести к образованию морщин, тут же разглаживает лоб. Нужно будет поговорить вечером с Людочкой, если она, конечно, не очень устанет после работы, может смотаться куда-нибудь на Сейшелы или Канары. Егор блаженно потягивается.
- Да, чуть не забыл, нужно написать Глаше, что дома я обедать не буду, и придумать, что заказать на ужин. Выбор меню - полностью его прерогатива, в этом Людочка полностью полагается на него, да и ест она совсем мало, сказывается балетное прошлое. - Тут нужно хорошо подумать, - решает Егор. Глаша приходит в час, значит, время у него еще есть. Успокоив себя этой мыслью, Егор натягивает шорты и майку Adidas, быстро нацарапав Глаше записку «Обедаю в городе» и выбегает в парк, окружающий большой трехэтажный дом.
Егор бежит по дорожкам парка, вдев в уши наушники плеера и слушая свою любимую Мадонну. Он не любит оставаться наедине с собой, думать, и рассуждать ему особенно не о чем, он просто наслаждается жизнью и собой, своим молодым послушным телом, чувствуя, как напрягается каждый мускул и как стучит кровь в ушах.
Пробежав положенные полчаса, Егор забегает в дом, сбрасывает кроссовки и поднимается на третий этаж, быстро принимает душ, спускается на кухню, выжимает сок из двух апельсинов, подогревает предварительно сваренную Глашей овсянку и, съев свой скромный завтрак, направляется в бассейн. Тут Егору снова приходит мысль об ужине, он задумывается всерьез. Что же заказать? Людочка любит морепродукты, поэтому Егор решает побаловать ее легким салатом с креветками и семгой под соусом «Мозаика» в сочетании с шампанским Moet et Chandon. Людочка обожает шампанское, на десерт -  клубника со сливками. Если Людочка будет настроена благодушно, а Егор втайне надеется, что так и будет, особенно после такого прекрасного ужина, он заговорит с ней о поездке. Приняв такое важное решение и обрадовавшись своей находчивости, Егор переворачивается и ложится на воду, закинув руки за голову.

Глава 2.

Офис опустел. Людмила Петровна отпускает секретаршу, и, оставшись одна, блаженно откидывается на спинку своего «директорского» кресла. Она закрывает глаза, прокручивая в памяти тяжелый рабочий день. Смотрит на часы, уже половина седьмого, еще около часа добираться домой. Людмила Петровна любит оставаться в офисе одна, только тогда она может отдаться мыслям, в течение дня такую роскошь она себе позволить не может. С детства привыкнув тяжело, самоотверженно работать, Людмила Петровна знает, что стоит только дать слабину, как все ее таким трудом нажитое благосостояние может пойти прахом, поэтому с подчиненными она суха, можно даже сказать, сурова.
Она тяжело встает, подходит к шкафу, снимает свои «шпильки» и надевает более комфортные «балетки», накидывает на плечи легкий плащ и, взяв сумочку Lui Vuitton, направляется к лифту. Зайдя в лифт, Людмила Петровна машинально бросает взгляд в зеркало и усмехается. Да, отсутствие времени и напряженный график работы красоты не добавляют, да и возраст сказывается, все-таки уже не девочка, хотя еще, можно сказать, ничего.
Людмила Петровна руководит рекламным агентством «Триумф» уже пятнадцать лет. Это ее любимое детище, которому она отдает все свое время и силы. Они с мужем основали агентство в очень тяжелое время, после развала Советского Союза и в то время как многие другие либо уже развалились, либо были на грани этого, «Триумф» процветал, и это исключительно ее заслуга, чем она очень гордится.
Лифт спускается в подземный гараж, и Людмила Петровна заранее вытаскивает из сумочки ключи, чтобы не тратить много времени на поиски. Она не любит подземные гаражи, эти малоосвещенные пространства, заставленные машинами, практически безлюдные вечером, поэтому всегда подгоняет машину поближе к лифту. А вот и она, ее последняя игрушка, Volvo представительского класса, которой Людмила Петровна очень дорожит. Она купила ее около года назад и до сих пор восхищается ее обтекаемыми линиями, ее мягкостью и покорностью.
Людмила Петровна садится за руль, вставляет ключ в замок зажигания, поворачивает, машина тихо урчит, и, передвинув рычаг с N на D3, выезжает из парковки. Только оказавшись на дороге, она вздыхает с облегчением, ну никак не может привыкнуть к этим парковкам, что ее частенько раздражает. Она любит держать все, особенно свои чувства и эмоции, под контролем.
На дороге, как всегда в это время стоит бесконечная пробка, что радости не добавляет. Людмила Петровна тяжело вздыхает и достает из сумочки телефон Vertu. Интересно, чем занимается Егорка. Ей захотелось услышать его ласковый и нежный голос, и она набирает его номер. Егорка ей никогда не звонит, она сама запретила ему еще в самом начале их отношений, которые она тщательно скрывает, не хочет, чтобы все вокруг судачили, воспитанная в духе коммунизма, она сама считает такие связи пошлыми. Егора это очень огорчает, но он уважительно относится к желаниям Людочки и спорить, конечно же, не стал.
В трубке раздаются гудки. Егор отвечает почти сразу, отмечает про себя Людмила Петровна, впрочем, как всегда и довольно улыбается.
- Людочка, ну где ты? Я тебя с нетерпением жду, - гнусавит Егор. Он иногда позволяет себе такие вольности, что Людочка ему охотно прощает.
-  Уже еду, тяжелый день. Как твой прошел? И хотя Людмила Петровна всегда заранее знает ответ, это некий ритуал, который соблюдают оба.
- Без тебя плохо, хнычет Егор. И тут Людмила Петровна ловит себя на мысли, что ехать домой ей совершенно не хочется, может, заехать к институтской подруге Таньке, они сто лет не виделись.
- Егор, я задержусь, нужно кое-куда заехать. Ужинай без меня.
- Ну вот, как всегда, – тянет Егор, но Людмила Петровна уже положила трубку.
Она никогда не посвящает Егора в свои планы, даже не задаваясь вопросом почему. Просто это так и они оба к этому привыкли.
Она тут же перезванивает Таньке. В телефоне звучит какая-то современная музыка. Людмила Петровна усмехается. Вечно Танька молодится. Наконец раздается Танькин голос.
- Привет, подруга, решила вспомнить? Сколько лет сколько зим. Как поживаешь?
- Привет, Танька. Ты одна? Людмила Петровна не может не задать этот вопрос, потому что Танька, несмотря на свои 40 с хвостиком, все никак не может найти своего принца и, будучи в вечных поисках, довольствуется кем придется.
- Одна, одна, заезжай. В холодильнике мышь повесилась, так что ужин за тобой.
- Как всегда, засмеялась Людмила Петровна. Еду.
К Таньке у нее всегда было покровительственное отношение, во-первых, потому что она на 5 лет младше, во-вторых, потому что Танька, будучи дамой энергичной, почему-то всегда растрачивает свою энергию впустую. Но это не мешает им оставаться лучшими подругами и поверять друг другу свои мысли и тайны.
Она вместе учились на экономическом и строили коммунизм, только судьбы их сложились по-разному. 
Людмила Петровна тормозит возле ближайшего к Танькиному дому супермаркета, набирает продуктов и берет бутылку дорогого коньяка.
С легкостью поднявшись на пятый этаж, она звонит в дверь. Танька открывает, и Людмила Петровна сразу же оказывается в дружеских объятиях.
- Ну, Людок, ты даешь. Все пашешь? Уже даже на друзей времени не остается, - мягко упрекает ее Танька.
- Ну, Танька, нужно же кому-то работать. А ты все так же порхаешь, оглянуться не успела… Обе радостно рассмеялись.
Танька берет пакеты и идет на кухню, Людмила Петровна в санузел - помыть руки.
Танька с удовольствием разворачивает пакеты и достает разные деликатесы. Помыв руки, к ней присоединяется Людмила Петровна. Вместе они быстро накрывают нехитрый стол и, разлив коньяк, садятся.
- Ну, рассказывай, Людок. Как поживаешь? Все своему малышу сопли утираешь?
Танька Егора не любит, называет его Альфонсом, говорит, что ему нужна мамочка, а не зрелая женщина.
- Давай не будем о нем. Расскажи лучше как ты? Что нового?
Людмила Петровна держит связь с Егором в секрете, открылась она только Таньке, и то уже сто раз об этом пожалела. Каждый раз при встрече она ее теперь «подкалывает».
- Да что нового? Опять очередного выгнала, загулял, кобель.
- Да ты что, Танька. А таким смирным казался.
- Все они смирными поначалу кажутся, - подводит итог Танька.
- Да, ну и дела…
Мишу, последнего ухажера Таньки, Людмила Петровна помнит смутно, привыкнув за долгие годы к Танькиным мужикам не присматриваться, уж слишком быстро они сменяются.
Расскажи лучше как Глеб.
Глеб - Танькин сын, которого она родила еще на пятом курсе по залету, так как никогда, в отличие от Людмилы Петровны, не отличалась разборчивостью в связях. Высокий красавец – курсант военного училища, он - Танькина гордость и отрада.
При упоминании Глеба Танькино лицо светлеет.
- Ой, Людок, до сих пор удивляюсь, как у такой недотепы как я мог такой сын уродиться. Бывает же. Не везет мне с мужиками, зато с сыном повезло.
- Хватит, Танька, плакаться. Завтра нового приведешь и все снова станет хорошо.
Людмила Петровна не стала уточнять, что ненадолго, чтобы не огорчать Таньку.
Засиделись они допоздна. В двенадцать Людмила Петровна спохватилась, хорошо что сегодня пятница, завтра не нужно рано вставать на работу и засобиралась домой. На прощание они с Танькой обнялись и Людмила Петровна заспешила к машине, в очередной раз поражаясь Танькиной безалаберности.
Подъезжая к дому, Людмила Петровна видит свет в спальне, значит, Егор еще не спит.
Она быстро загоняет машину в гараж, поднимается на третий этаж и входит в спальню. Егор лежит на кровати и щелкает пультом от телевизора. На нем махровый халат, одна пола задралась, обнажив загорелое бедро. Взгляд Людмилы Петровны охватывает его целиком, и от такого великолепия у нее перехватывает дыхание.
Егор замечает ее только сейчас. Он как ужаленный спрыгивает с кровати и, сжав свою миниатюрную Людочку, которая едва достает до его плеча, в объятиях, шепчет ей на ушко: – Людочка, наконец-то, я так тебя ждал, скучал. Людочка слушает его глупости, чувствуя на щеке его горячее дыхание, и тает. Только с ним Людмила Петровна превращается в Людочку, может вести себя безрассудно, забыть о заботах, работе и отдаться чувствам.
И, хотя, Людмила Петровна далеко не глупа и понимает, что отношения эти противоестественны и не могут продолжаться вечно, она упорно гонит от себя эту мысль. Она не хочет ничего менять, ей с ним хорошо и спокойно.
Людмила Петровна отстраняется, быстро принимает душ, накидывает халат и возвращается в спальню. Егорка, ее ненаглядный Егорка, такой ласковый, такой предусмотрительный, уже выключил телевизор, зажег ночник, поставил приглушенную музыку и ждет ее и только ее.
Прежде чем упасть в его объятия, она в очередной раз восхитилась его красотой. Егор нежно привлекает ее к себе и кружит по комнате. Когда он начинает ее медленно и чувственно целовать, Людмила Петровна забывает обо всем на свете и полностью отдается порыву.
Много позже, оперевшись на локоть, Егор смотрит на нее. Она лежит на спине в свете ночника и курит. Ее породистое стройное тело полностью расслаблено после любви. - Для своего возраста она даже красива, - отметил про себя Егор. Светлые длинные волосы, правильные черты лица, плотно сжатые губы, стройное тело. В юности она была балериной, и привычка есть очень мало сказывается до сих пор, кроме того, встает она очень рано и каждое утро делает несколько балетных па. Лицо, а особенно, шея, конечно, выдают возраст, но морщины нисколько не портят ее.
- О чем ты думаешь? Людмила Петровна зачает его пристальный взгляд и поворачивает к нему лицо.
- О тебе, - отвечает Егор. Вспоминаю, как мы познакомились.

Глава 3.

Людмила Петровна смеется. Разве могла она забыть? У нее был очень сложный период, она как раз разводилась с мужем, который бросил ее после пятнадцати лет брака. Людмила Петровна тяжело переживала этот период и, как говорится, ушла с головой в работу. Еще больше огорчало ее то, что она чувствовала, как за спиной постоянно перешептываются. Как и все подчиненные во всем мире, ее не были исключением. И хотя она понимала, что от сплетен никуда не деться, весь абсурд этой ситуации ее глубоко ранил. Чтобы ее и вдруг бросили. Это было сложно представить, но факт оставался фактом.
На работе снимали очередной рекламный ролик и искали модель – молодого человека на роль банковского служащего. Одним из моделей был Егор. Проводили обычный кастинг. Людмила Петровна полностью доверяла режиссеру – профессионалу своего дела и никогда не вмешивалась в его работу. Но в тот день она случайно заглянула в студию в тот момент, когда пробовали Егора. Одетый в строгий костюм и синюю рубашку, подчеркивающую цвет его глаз, она невольно залюбовалась. Ей стало смешно. Где они видели таких банковских служащих? Она усмехнулась. Если бы в банке работали молодые люди с такой внешностью, от клиенток не было бы отбоя. И тут молодой человек взглянул прямо ей в глаза. - Какой пронзительный взгляд, какие синие глаза, - успела подумать Людмила Петровна, уходя. Когда кастинг закончился, она, впервые воспользовавшись своим положением, шепнула режиссеру кого из моделей следует выбрать.
День шел быстро, и в суете забот Людмила Петровна забыла про молодого человека. Но вечером, когда она направлялась к своей машине, ее кто-то окрикнул. Она вздрогнула, приписав это своей нелюбви к подземным парковкам. Возле нее стоял Он, тот самый прекрасный незнакомец.
- Добрый вечер, Людмила Петровна. Хотел Вас поблагодарить.
- Какой у него глубокий и волнующий голос, - отметила пораженная Людмила Петровна.
- За что? – прокаркала Людмила Петровна, злясь на саму себя за то, что так разволновалась без видимых причин.
- За то, что замолвили за меня словечко, - ответил парень.
Он был не в костюме, как на съемках, а в джинсах и короткой кожаной куртке, что делало его доступнее, и, в то же время, сексуальнее.
- О чем Вы? – строго спросила Людмила Петровна. Она уже успела оправиться и вошла в образ школьной учительницы, как всегда, когда общалась с подчиненными и незнакомцами.
- Только очков не хватает, - отметил про себя Егор.
- А… разве… ээээээ… я, простите, что я смел надеяться…
Парень смутился и густо покраснел.
Людмиле Петровне это очень понравилось. Она не терпит наглых молодых людей с расхлябанной походкой, типичных представителей современной молодежи. Этот парень совсем на них непохож.
Она улыбнулась.
- Садитесь в машину, эта парковка нагоняет на меня тоску.
Егор даже не рассчитывал на такой успех. Он, конечно, знал какое впечатление он производит на женщин, особенно бальзаковского возраста, но чтобы так сразу...
Егор сначала открыл дверцу машины Людмиле Петровне, что ее приятно удивило, потом сел сам.
Они приехали в кофейню неподалеку, сели за самый дальний столик и заказали по чашке кофе. Егор умел поддержать разговор. Людмила Петровна, конечно же, не догадывалась, что имеет дело с профессионалом. Он мило шутил, улыбался, сетовал на свое поколение, делал умелые комплименты.
Людмила Петровна была сражена. Она была неразговорчива от природы, друзей и подруг у нее было мало, сотрудники ее не любили, да и кто любит начальство. А с этим молодым человеком ей было так легко. Он не задавал вопросов, не ждал ответов и, казалось, принимал ее такой, какая она есть.
Она невольно сравнивала его со своим мужем, уже бывшим, с горечью отметила про себя Людмила Петровна.
Они прожили вместе целую жизнь и вдруг такое предательство… Она уже давно не слушала щебетание Егора, полностью погрузившись в свои невеселые мысли.
С Вадиком они познакомились на Танькином дне рождении. Он был другом Танькиного очередного ухажера. Работал инженером, недавно развелся. Людмила замужем ни разу не была. Красавцем Вадик не был, среднего роста, среднего телосложения, зато мозг у него как будто на четверых рос. - А здесь все, кажется, наоборот, - усмехнулась Людмила Петровна, глядя на Егора, который продолжал ей что-то рассказывать. Людмила Петровна была лимитой, приехала с севера, на заводе, на котором она работала экономистом, ей выделили комнату в общежитии. А тут Вадик, из интеллигентной семьи, отец – врач, мать – учитель. Отдельная квартира в центре Москвы, большие перспективы. Вадик работал инженером на заводе и писал диссертацию. Они быстро поженились, и Людмила Петровна переехала к нему. Родители Вадика приняли ее хорошо, всячески опекали, заботились, все ждали внуков. Но внуков все не было. Они начали забрасывать Вадика вопросами, что да почему. Вот тогда-то Людмила Петровна и узнала, что детей у нее быть не может. А почему – это была ее тайна, ее и только ее и  разглашать ее она никому не собиралась. Вскоре начались лихие девяностые, их заводы закрыли, и Людмила Петровна с Вадиком оказались на улице. Вот тогда-то Людмиле Петровне и пришла мысль открыть свое рекламное агентство. Начинали они с Вадиком вместе, почти без денег, было очень тяжело и Вадику это быстро надоело. Как только агентство начало приносить первые прибыли, Вадик занялся актуальным в то время строительным бизнесом. Он быстро развернулся, пошел в гору, а Людмила Петровна занималась своей рекламой и в дела его не лезла. - Когда же прошла любовь, - размышляла Людмила Петровна. Как же мы с Вадиком не заметили? Она вздохнула.
- Людмила Петровна, с Вами все в порядке? Она очнулась. На нее встревожено смотрел Егор. - Вот и вернулась с небес на Землю, - невесело подумала Людмила Петровна.
- Все хорошо, Егор. Поздно уже, домой пора. Спасибо Вам за вечер.
Егор встал, помог подняться Людмиле Петровне. Проводил ее до машины, помог сесть, поцеловал на прощание руку и растворился в ночи.
Он знал, что с женщинами нужно терпение, нельзя форсировать события, слишком спешить и торопиться.
На следующее утро, не успев зайти в кабинет, она увидела в вазе на столе цветы. - Наташа позаботилась, - отметила Людмила Петровна. Она прочла записку «Прекрасной незнакомке» и улыбнулась новому дню.

Глава 4.

Теперь Егор ждал ее почти каждый вечер, развлекал, провожал, помогал и ничего не требовал взамен. Людмила Петровна, как и все женщины, боялась одиночества, но в этом она не признавалась даже сама себе. Она жила одна в большом трехэтажном доме, оставшимся ей после развода с Вадиком. Она уже начала задумываться, не завести ли ей собаку, она всегда любила больших собак, но, подумав о шерсти в доме и о том, что Глаше добавится хлопот, она быстро оставила эту мысль. А тут как раз появился Егор, нужно сказать, очень вовремя. Как-то незаметно он перебрался со своим нехитрым скарбом к Людмиле Петровне. И одиночество отступило, каждый вечер ее кто-то ждал, кто-то, как ей казалось, о ней заботился. В общем, домашний питомец в его лучшем проявлении. Егор ничего не требовал и не просил, но как-то незаметно его гардероб пополнился очень дорогими, исключительно дизайнерскими вещами, а других он и не носил. Потом появился автомобиль - спортивная BMW, завелись «свой» парикмахер, «свой» дантист, «своя» массажистка, «свои» рестораны - все те необходимые вещи, на которые богатые люди так любят вешать ярлыки «свой», «своя», «свои».
Егор никогда не задавался вопросом как он «докатился» до такой жизни. Он вообще редко задавался какими-либо вопросами. Просто ему было удобно и хорошо. Это была его жизнь, и вещи, безусловно, самые лучшие, играли в ней ведущую роль.
Егор был, как ни странно, коренным москвичом, единственным ребенком в интеллигентной семье потомственных учителей. Рос в обычной коммунистической семье, не богатой и не бедной, типичной ячейке коммунистического общества. Он был обыкновенным ребенком, может, только, излишне избалованным. Родители старались предвосхищать его желания, ни в чем не отказывать единственному сыночку. В 90-е годы, будучи типичными продуктами советской эпохи, родители Егорки остались без работы и в новые реалии вписаться не смогли, мать начала мотаться в Турцию челноком, привозила одежду, которую распихивала по многочисленным ларькам, отец таксовал. Жили бедно, Егорка часто стеснялся своей поношенной одежды и завидовал хорошо одетым одноклассникам, чьи родители оказались шустрее. От тяжелой жизни родители как-то быстро постарели, и когда Егорка был на втором курсе института, тихо умерли, практически одновременно. Это они настояли, чтобы Егорка поступил в институт, на факультет физической культуры и спорта. Институт Егор тихо ненавидел и с горем пополам закончил два курса. Ну не мог он понять, зачем во времена таких легких денег учиться, да еще и на учителя физкультуры, просто смешно. Но против воли родителей пойти не посмел. Он вообще не любил никому перечить, ему легче было согласиться, чем отстаивать свою точку зрения, да и были ли она у него? И все-таки институт сослужил хорошую службу, именно здесь он понял, что внешностью можно пользоваться. Девочки вились вокруг него, но они ему были неинтересны, в основном из таких же бедных семей, что они могли ему дать? Другое дело молодые училки, они, по крайней мере, что-то зарабатывали, благодаря чему у Егора всегда были деньги на шмотки и карманные расходы.
После института Егор стал более разборчив, не расходовал энергию зря. Иногда ему везло, иногда нет. Но вкус к легким деньгам и красивой жизни заставлял его идти дальше и дальше. Когда он пришел на кастинг в рекламное агентство и случайно поймал на себе взгляд Людмилы Петровны, он понял, что это его звездный шанс, и он не может его упустить. Таких женщин у него раньше не было, она дала ему все, о чем он мечтал. Единственное, чего ему не хватало - это славы. Да, Егорка еще был тщеславен. Когда он смотрел музыкальные каналы, а это было единственное, что он смотрел, и видел всех этих псевдо певцов, то всегда представлял себя на их месте, ну чем он хуже? Но Людочка ведет очень домашний образ жизни, никуда его не выводит, предпочитая проводить вечера дома, и это начинает его раздражать. Они вместе уже три года, три долгих года, а молодость уходит, ее не вернешь… Кому он будет нужен через 10-15 лет? Век молодых людей на содержании скоротечен. Один единственный раз Людочка взяла его на закрытую вечеринку, это был триумф. Он только вошел во вкус. И тут какая-то крашенная дура воскликнула: - Людочка, это твой сын? Какой большой мальчик. Как он ее ненавидел, как хотелось ударить по этому разукрашенному лицу. Вечер был окончательно испорчен. Людочка тут же улизнула с вечеринки и больше они никуда не ходят, хотя ее постоянно приглашают.
Вечерами Егор тоже никуда не ходит, Людочка любит чтобы он был дома, когда она возвращается с работы. И он остается дома, улыбается, виляет хвостом и радостно повизгивает.
У него появляется свободное время, только когда Людочка куда-то уезжает, что случается крайне редко. Она не любит оставлять «Триумф» надолго. В такие редкие вечера Егор предоставлен сам себе, он ходит в модные клубы, тусуется, снимает девочек на ночь, но очень аккуратно, чтобы Людочка ничего не заподозрила.
Людочка часто заводит разговор о его будущем, говорит о необходимости получить образование, овладеть какой-либо профессией, но Егор только усмехается – у него уже есть одна, другой ему не надо.

Глава 5.

Суббота. Утро. За окном негромко шелестят деревья, слышится пение птиц. Не жизнь, а сказка. Людмила Петровна нехотя открывает глаза. Егора не было, она улыбнулась. Уже хлопочет на кухне. Глаша в выходные не приходит, завтрак готовит Егор, а обедать и ужинать они ездят в ресторан. Она встает, делает несколько балетных па, быстро приводит себя в порядок и спускается на кухню.
- Доброе утро, солнышко. Егор уже ждет ее.
- Доброе, малыш. Как спал?
- Хорошо, как всегда, когда ты рядом. А ты?
Людмила Петровна сладко потягивается.
- Отлично, ты же знаешь.
- Какие планы на день?
- Еще не знаю. Может Таньку позовем? Устроим барбекю? Как тебе?
- Как скажешь, дорогая.
Таньку Егор не любит. Он не любит тех, кто ничего не мог предложить ему, Егору. Да и вообще Таньку он считает невыносимой. Ее всегда слишком много, да и вся она какая-то слишком. Слишком рыжая, слишком шумная, слишком громко смеющаяся, слишком энергичная. Полная противоположность Людочке. Он в очередной раз подумал, что может связывать этих двух совершенно непохожих женщин.
В обед приехала Танька, ее рыжую шевелюру он заметил издалека и поморщился. Почему жизнь так несправедлива?
- Людок, ау… Ты где? Я пришла, - заорала Танька, протискиваясь в калитку.
- Она в доме, - недовольно ответил Егор, разжигая костер в мангале.
- А, это ты, сладкий мальчик,- огрызнулась Танька. Давно не виделись.
Танька идет в дом искать Людмилу. - Еще столько же не виделись бы – недовольно подумал Егор.
- Людмилка, ау. Где ты там прячешься? Почему подругу не встречаешь?
Танька как ураган носится из комнаты в комнату, оставляя за собой шлейф терпких духов. Она находит Людмилу Петровну в спальне, она сидит, склонившись над какой-то фотографией, и утирает слезу. Танька опешила.
- Людок, ну ты даешь? В чем дело? Что за тайны от лучшей подруги?
- А, Танюшка, пришла, наконец. Людмила Петровна бросается обнимать подругу.
Что там Егорка? Видела уже его? Костер уже горит?
Фотографию она незаметно прячет в тумбочку.
- Видела, лучше бы не видела, - ворчит Танька.
- Да ладно тебе, как дети, ей Богу. Людмила Петровна рассмеялась.
Ну, как? Нашла нового ухажера? Свято место пусто не бывает.
- Да нет пока, Мишка вернулся. Танька густо краснеет.
Пришел, как побитая собака. Просился назад, умолял, на коленях стоял. Ну, мое бедное сердце и не выдержало.
- Ну, ты, подруга, даешь. Как вчера родилась. А что ж ты его с собой не взяла. Егору все ж было веселее.
- Да наказан он, пусть дома посидит пока - подумает.
Людмила Петровна смеется.
- Ну, ты, Танька, как всегда. Глеб как? Пишет? Звонит?
- А как же, вчера звонил, все хорошо, учится мальчик, мамина радость. Ой, чуть не забыла, твоего вчера видела с этой, ну, ты поняла.
Под кодовым словом «твой» проходит Вадик, то есть Вадим Петрович, даже отчества у них с Людмилой одинаковые.
Упоминание о бывшем муже до сих пор причиняет Людмиле Петровне боль, уже больше трех лет прошло, но пятнадцать лет не так-то просто вычеркнуть из жизни. Она вздохнула, вспомнила тот вечер, когда вернулась в этот самый дом и застала его с этой девкой. История настолько банальна, прямо как из анекдотов. Хотелось засмеяться, но почему-то было не до смеха. Значит, он так с ней и живет. Но и она себе молоденького нашла, жизнь идет.
- Ладно, Танька, пошли на улицу, свежим воздухом подышим.
- Пошли, Людок, ох и хорошо у тебя тут. Благодать, свежий воздух, парк. Зачем вот только столько комнат понастроили, насилу нашла. И подруги весело рассмеялись.
День прошел прекрасно, погуляли, отдохнули, потом взяли велосипеды и до озера прокатились. Людмила Петровна была очень довольна. Таньке постелили в комнате для гостей.
Людмила Петровна и Егор лежат в кровати, смотрят телевизор, она уютно устроилась у Егора под боком, положив голову на его сильное плечо. Егор почувствовал – самое время начать разговор.
- Людочка, ты так много работаешь, так устаешь, я за тебя беспокоюсь.
Людмиле Петровне польстила такая забота.
- Да не так уж я и устаю, Егор. Как все.
- А когда планируешь отпуск?
- Да когда захочу. Хоть завтра.
- Да? Правда? Егор чуть не захлопал от радости в ладоши.
- Какой же он еще пацан, настоящий пацан, - подумала Людмила Петровна и умилилась.
Людочка, может, поедем, отдохнем.
Людмила Петровна настроена очень благодушно. Она провела чудесный день, да и Егор так старался, она знала, что он недолюбливает Таньку. Ее часто огорчает, что два самых дорогих ей человека и не могут найти общий язык.
- Хорошо, давай. Мы ведь еще ни разу никуда не ездили вместе.
Они часто путешествовали с Вадиком, объездили столько стран. Они оба любили путешествия, любили открывать для себя что-то новое, пробовать что-то необычное. Ей вспомнилась их последняя поездка в Италию. Какие они были счастливые. Купались, загорали, занимались любовью, пробовали местную кухню. С Вадиком всегда было интересно, он никогда не давал ей скучать, постоянно открывая что-то новое, он радовался как ребенок и хотел, чтобы она все увидела своими глазами. Как недавно и как давно это было. Целая жизнь прошла. Она вздохнула.
Людмила Петровна видела, что Егору не терпится куда-то съездить, и ей не хотелось отказывать такому милому мальчику.
Егор ликовал.
Давай так, подвела итог Людмила Петровна, ты сходи в понедельник в турфирму, выясни какие есть туры и куда, возьми проспекты, а вечером обсудим.
Егор уснул счастливым.

Глава 6.

В столице  огромное количество турфирм, город пестреет баннерами «Горящие путевки в ОАЭ. Подари себе неделю роскоши», а фасады домов вывесками различных туроператоров. Егор растерялся. Куда лучше обратиться? Ему редко приходится делать выбор, и от количества предложений у него закружилась голова. И тут его осенило. У него есть несколько приятелей, друзьями их назвать сложно, которые занимаются тем же видом деятельности, что и он. Они неоднократно бывали за рубежом, и, конечно, не откажут ему в помощи. Он улыбнулся своей находчивости, набрал несколько номеров и через некоторое время у него уже был список нескольких «проверенных» турфирм.
Он объехал несколько, выслушал рекомендации консультантов, набрал кучу проспектов. В списке оставались еще две. Он уже устал, голова от такого количества информации кружилась, все переднее сидение автомобиля было завалено различными брошюрами. Но Егор решил не сдаваться. – Заеду еще в одну, тем более, она была по пути домой.
Он припарковался возле шикарного здания из стекла и бетона, которые наводнили столицу в последнее время, безликие и похожие друг на друга как братья-близнецы. Турфирма «Гранада» - прочел Егор на вывеске. Что ж, название очень даже ничего, отметил Егор. Автоматические двери раздвинулись, пропуская его внутрь. За большим столом сидит девушка, уткнувшись в компьютер.
Егор подходит, надев дежурную улыбку. Прочел имя на бейдже «Алена». - Алена, -улыбнулся он. Какое интересное имя, довольно редкое в наши дни.
- Аленка, позвал он. Это не та, которая с шоколадки? – неловко пошутил Егор.
Девушка, наконец, отрывает взгляд от компьютера и бросает взгляд на посетителя. У Егора перехватило дыхание. Комната закружилась вокруг него. Когда он слышал подобные фразы, его всегда разбирал смех. - Да такое бывает только в кино, какие глупости, - рассуждал он. Ему даже мысль в голову не приходила, что такое может произойти с ним, с таким уверенным, расчетливым, холодным. Нет, этого просто не может быть. Ему захотелось вскочить, бежать, бежать от этих бирюзовых глаз, доверчиво смотрящих на него. Бежать, пока не поздно, пока еще есть время. Но времени уже не осталось. Этот взгляд, казалось, приковал его к месту. Ноги стали ватными, в горле пересохло.
Он пристально вглядывается в лицо незнакомки. Разве она незнакомка? Ее зовут Алена. Алена, Аленка, Аленушка, - прокручивает он в уме. Моя Аленка. Моя, казалось, он знал ее вечно, всегда, с самого своего рождения он ждал, искал, шел к ней. И вот она, вот, перед ним. Что сказать? Что сделать? Куда делся весь его профессионализм, весь шарм и очарование? Перед Аленкой сидел влюбленный подросток, потный, красный и задыхающийся. Егору почему-то некстати вспомнилась его первая несчастная любовь, Маринка из 7 «Б», его неловкое признание, ее смех и холодные слова «Я хожу с Гришей». Да, она действительно «ходила» с Гришей, наглым двоечником из 9 «В», второгодником и разгильдяем. Только ему дозволялось носить ее портфель и провожать ее домой из школы. Егор вспомнил, как пыжился Гриша, когда шел рядом с отличницей Маринкой и нес ее набитый учебниками портфель. Егору не было места в Маришкиной жизни. Это был единственный раз, когда ему отказали. Смешно… Почему он вспомнил об этом именно сейчас? Это произошло так давно, что он уже практически забыл этот неприятный инцидент.
Он поймал вопросительно-недоуменный взгляд Аленки. - Что он тут делает? Зачем пришел? Ах, да, поездка. Казалось, прошла целая жизнь между принятым ими решением поехать отдохнуть и его встречей с Аленкой.
 - Я… мы, в общем, мне нужен тур, - промямлил Егор.
- Прекрасно, куда бы Вы хотели поехать?
Ему захотелось сказать, нет, крикнуть, что с ней он готов ехать куда угодно, хоть на край света, лишь бы она была рядом. К ее ногам он готов был положить весь мир, достать звезду с неба. Но он лишь смог выдавить из себя:
- Я еще не знаю. Куда бы Вы посоветовали?
- Все зависит от того, какую цель Вы преследуете. Хотите ли Вы отдохнуть у моря или посетить достопримечательности…
Она пустилась в долгие рассуждения, заученно повторяя названия общеизвестных курортов, европейских столиц, пятизвездочных отелей.
Егор не слушал. Он жадно вглядывается в это родное лицо, пытаясь глазами вобрать в себя ее образ и унести с собой, сохранить его в памяти навсегда.
Красива ли Аленка? Для Егора это второстепенно. Он не задается этим вопросом. Ему все равно. Она другая, не похожая ни на одну из женщин, которых он знал в своей прошлой жизни. Теперь вся его жизнь разделилась на до встречи с Аленкой и после. - Она как будто из другого мира, как инопланетянка, - подумал он. Огромные, пронзительно синие глаза на бледном лице, русая коса до пояса. Ее глаза василького цвета. Егор тут же подумал: - Василек, мой Василек.
Пока Егор витал в облаках, Аленка закончила свой рассказ и снова вопросительно уставилась на Егора, на ее губах играла улыбка. Егор покраснел, как будто она поймала его за чем-то предосудительным, прочла его мысли.
- Спасибо…эээ… мне нужно подумать.
- Конечно, конечно, такие решения не принимаются в одночасье…
Аленка вручила Егору кучу брошюр и проспектов, попрощалась и вновь уткнулась в компьютер.
Егор выходит на улицу как в тумане. На улице весело блестит солнце, возвещая о скором приходе лета, прохожие спешат каждый по своим делам, на крышах домов воркуют голуби. И только Егор, кажется, выпал из этой жизни. Впервые он задумался над будущим. Что делать? Как жить дальше? Нужен ли он Алене? Впервые в его душе зародились сомнения.
Он садится за руль, бросает на сидение очередную порцию брошюр и проспектов, заводит двигатель и едет домой. Он даже не заметил, как он оказался дома. Это более чем странно… Он очень любит водить, наслаждается ездой, ему нравится чувствовать автомобиль, становиться как бы его продолжением, чутко реагируя на каждое изменение в его привычной работе. Сегодня он этого не чувствовал, он вообще ничего не чувствовал. Он сбит с толку, растерян, измотан, он больше не хочет притворяться, не может, перед его мысленным взором стоит столь любимый и чистый образ. – Алена, Аленка, Василек, - шепчет Егор в исступлении.
Вечером домой вернулась Людмила Петровна. Она лежит на животе на большой кровати в ворохе проспектов и брошюр и весело смеется. Давно она не была так счастлива, так беззаботна. Скоро они уедут, уедут далеко, оставив позади все эти изматывающие будни, грязь и суету мегаполиса.

Глава 7.

Егор спал плохо, часто просыпался, ворочался. Аленка все не шла у него из головы. Ее образ манил и притягивал Егора. Он с трудом дождался когда уйдет Людмила Петровна, притворившись спящим и слушая ее тихие шаги, шорох платья, стук закрывающейся за ней двери, и, наконец, тихое сопение удаляющегося автомобиля.
Егор тут же вскакивает с кровати, быстро одевается и выбегает вон из дома. Этот дом не его, все здесь Людочкино, все в доме подчинено ее привычкам и ее распорядку. У него вообще нет ничего своего. Все обман, притворство…
Егор читает знакомую надпись «Гранада». Входит, тот же стол, тот же компьютер… Аленка, Василек… Сидит все также уткнувшись в компьютер.
- Вот как Вы посетителей встречаете? – смеется Егор.
Аленка поднимает на него глаза. Два василька… щеки заливает румянец.
- Простите, я … Да вы садитесь, садитесь… спохватывается Аленка.
Егор садится. Он волнуется, нервничает, пытается взять себя в руки.
Выбрали направление?
- Да, Лазурный берег Франции.
- О! Прекрасный выбор, я тоже хотела бы там побывать. Она мечтательно улыбнулась.
- Побываете, обязательно побываете, - воскликнул Егор. Ему хочется петь, кричать о своей любви, хочется распустить эту тугую русую косу и вдохнуть аромат густых русых волос, целовать эти пухлые губы, покрыть поцелуями это нежное лицо без тени косметики.
Аленка смутилась. Этот взгляд волнует ее.
- Когда планируете поехать?
- Конец августа.
- Отлично.
Она щелкает пальчиком по клавиатуре, протягивает Егору список необходимых документов и свою визитную карточку с номером телефона.
Егор садится в машину, пристально вглядывается в семь цифр на визитке. Он снова ничего не сказал, ничего не сделал. Не смог решиться, так он боится получить отказ. Он не может, просто не может, он не переживет. Его жизнь только начала обретать смысл.
Теперь все изменится, все будет по-другому, не так, как раньше. Он будет жить не только ради себя. Ему хотелось уберечь Аленку от всех невзгод, хотелось заботиться о ней.
Тут ему пришла в голову мысль, что он ничего о ней не знает. А вдруг она замужем? От этой мысли его бросило в дрожь. Нет, этого просто не может быть. Это было бы слишком жестоко. Она его, только его. Она будет принадлежать ему. По-другому быть просто не может. Успокоившись, Егор решил побольше разузнать об Аленке.
Он посмотрел на часы, скоро обеденный перерыв. Откинувшись на сидение, он начал ждать. Вдруг она выйдет одна? Тогда он мог бы пригласить ее на обед. Нет, это было бы слишком хорошо. Ровно в час из офиса высыпала гурьба девушек, среди них он увидел Аленку. Они громко разговаривают и весело смеются. Егор разочарованно смотрит им вслед. - Ну, ничего, решает он. Все бывает. У него много времени и он не собирается сдаваться…

Глава 8.

Людмила Петровна скидывает больничный халат и идет за ширму.
- Ну что там, Миша.
Миша, Михаил Борисович - ее давний друг и лечащий врач. У него престижная клиника в центре Москвы, где Людмила Петровна проходит ежегодное обследование. Миша хмурится:
- Одевайся, Людочка, одевайся.
Людмила Петровна чувствует – что-то не так. Слишком хорошо она знает Мишку, он никогда не умел врать и что-то скрывать. Она быстро одевается и выходит к нему.
Он держит в руках результаты ее анализов.
- Говори, Миша, - требует Людмила Петровна.
Михаил Борисович отводит взгляд. Людочка проходит обследование в его клинике ежегодно. У нее всегда отменное здоровье. Ее редко что-то беспокоит, поэтому она часто забывает про обследование. Тогда он, на правах старого знакомого, звонит ей. Так было и в этот раз. Людочка долго не брала трубку, потом он услышал в трубке знакомый голос:
- Алло.
- Людочка, привет, это Миша. Как поживаешь?
- А, Михаил Борисович, спасибо, что позвонил. Ты как голос моей совести, -рассмеялась Людмила Петровна своим звонким молодым смехом.
Опять закрутилась, забыла.
- Как всегда, как всегда… Жду тебя в среду. Смотри, не опаздывай.
- Спасибо, Миша, спасибо…
Они еще немного поговорили, она спросила про семью, детей. И вот теперь она перед ним, моложавая и с виду здоровая. Михаил Борисович колеблется. Он не уверен на сто процентов, да и предпочитает не говорить пациентам худшего. Но здесь другой случай. Людочку он знает слишком давно и слишком хорошо, чтобы суметь скрыть. Он решился:
- Людочка, ты только не волнуйся. Я еще не совсем уверен. Нужно будет сдать анализы, пройти полное обследование, - начал Михаил Борисович, пряча глаза.
- Миша, говори. Что у меня? – оборвала его Людмила Петровна.
- Опухоль, в правой груди.
- Рак?
- Пока ничего сказать не могу. Сейчас выпишу тебе направление на биопсию. Не волнуйся раньше времени. В наше время лечится почти все.
- Вот именно, почти…
Людмила Петровна невесело улыбнулась. Вот и настигла ее кара Божья, пришло время платить по счетам. Что ж, пора, пора.
- Людочка, сдай анализ, я тебе позвоню завтра, когда получу результат.
- Хорошо, Миша, хорошо, - выдохнула Людмила Петровна.
Спасибо тебе за откровенность. Она похлопала его по спине.
Когда она вышла в коридор, Михаил Борисович обессилено опускается на стул. Он хорошо знает Людочку, знает Вадика, как давно это было.
- Никого не приглашать, - кричит он секретарше в коридор.
Людмила Петровна медленно бредет по улице. На работу возвращаться не хочется. Ей есть о чем подумать, есть что вспомнить, ей просто необходимо остаться наедине с собой, наедине со своими невеселыми мыслями.
Она бродит по московским улочкам, идет дождь. Редкие прохожие, спешащие укрыться, с удивлением смотрят на хорошо одетую, ухоженную женщину с отсутствующим выражением лица, мокнущую под дождем.
Людмила Петровна идет и идет, ничего и никого вокруг не замечая. Она насквозь промокла. Слезы, стекающие по ее лицу, смешиваются с каплями дождя. Какой-то особенно сердобольный мужчина останавливает ее. Она чувствует, что кто-то трясет ее за плечо. Она поднимает голову и видит перед собой мужчину с озабоченным выражением лица:
- С Вами все в порядке?
- Со мной? Людмила Петровна смеется. Лучше просто быть не может.
Ее смех такой невеселый, что прохожий испуганно спешит прочь.
Людмила Петровна редко остается наедине с собой. Она, как и все мы, ищет себе всяческие занятия, лишь бы этого не произошло. Почему мы начинаем задумываться, только когда смерть наступает нам на пятки? Мы так спешим жить, что, порой, невзначай оставляем за собой людей, события, сжигаем за собой мосты и все бежим, бежим… Куда? Зачем? Такие мысли посещают нас редко, если посещают вообще.
Время пришло, подумала Людмила Петровна. Время пришло…
Она круто разворачивается и спешит к машине. Едет в авиакассы.
Немногочисленные клиенты и сотрудники удивленно смотрят на растрепанную женщину в мокрой одежде, покупающую билет до Красноярска.
Сжимая в руке билет, Людмила Петровна улыбается. Она полетит домой. Она так давно не была дома. Все это время она бежала от своего детства, бежала от воспоминаний. И вот она летит домой. Спустя столько лет.
 Время пришло…

Глава 9.

Егор сжимает в руке визитную карточку Аленки. Заветные семь цифр, он уже знает их наизусть. Позвонить, позвонить… Он набирает номер. Что сказать? – Егор не знает и быстро нажимает на сброс. Несколько раз вдыхает и выдыхает. - Успокоиться, надо успокоиться. Рука, сжимающая телефон, вспотела. Он брезгливо бросает телефон на тумбочку, идет в ванную, моет руки, тщательно вытирает полотенцем. Выходя, он бросает на себя взгляд в зеркало. Все также хорош, немного бледноват, сказываются бессонные ночи. Но это ничего, сегодня у него снова сеанс в солярии. Загар все скроет. Он удовлетворенно улыбается своему отражению и возвращается в спальню. Снова берет в руки телефон и визитку. Его бросает в жар, но на этот раз он смог себя пересилить. Набирает номер, три длинных гудка и ее голос, такой родной и любимый:
- Да, я Вас слушаю.
Егор выдохнул.
-  Алена, здравствуйте, это Егор. Лазурный берег, помните?
- Ах да, конечно, чем могу Вам помочь?
Какая холодная фраза, - подумал Егор. Она говорит ее всем клиентам и он один из них.
- Я хотел бы обсудить с Вами кое-какие детали, это возможно?
- Конечно, в любое время, я в офисе до пяти.
В офисе, он хочет увидеть ее вне офиса, хочет с ней поговорить, хочет вдыхать аромат ее духов. Она ассоциируется с женственностью, такая ранимая, хрупкая, ее хочется укрыть, уберечь. И вдруг этот безликий офис. Нет, нет, он должен ее увидеть вне этого ужасного офиса.
- Вы знаете, я до пяти занят. Что если встретиться после пяти?
Алена колеблется. Он это чувствует. Надо что-то сказать, убедить ее.
Я не займу у Вас много времени. Могу за Вами заехать, а потом отвезти, куда Вы скажите.
- Нет, нет, я приду сама. Скажите, где встретимся.
Они договорились встретиться в небольшом кафе на углу улицы, где располагался офис.
Егор ликовал. Он молодец, он смог. Это только первый шаг. Он терпеливый…
Одевается он тщательнее, чем обычно. Долго перебирает что надеть. Деловой костюм? Слишком официально. Джинсы и футболку? Слишком легкомысленно. Пересматривает весь свой большой гардероб. Останавливается на спортивных брюках бежевого цвета и строгой рубашке. Повязывает на шею шарф, Людочка всегда смеется, когда он надевает шарф, говорит, он становится похожим на какого-то свободного художника. Тщательно бреется, брызгается любимыми духами Людочки и выходит из дома.
Весело запрыгнув в машину, Егор включает диск Мадонны и едет навстречу своему счастью…
Егор чувствует себя триумфатором, жизнь бьет в нем ключом. Он молод, горяч, влюблен. Что еще надо? Казалось, весь мир рукоплещет ему. Озорно подмигивает солнце, асфальт сам охотно прыгает под колеса его автомобиля, весь мир вокруг, омытый дождем, блестит новыми красками и радуется приближению лета.

Глава 10.

Людмила Петровна возлежит в удобной позе на диване, заботливо укрытая пледом и тянет из пузатого бокала коньяк. Напротив сидит Танька. Такая же рыжая и яркая, но какая-то осунувшаяся и поникшая. Людмила Петровна не смогла все носить в себе, Егору ей ничего говорить не хотелось, зачем омрачать мальчику жизнь. Он слишком молод, слишком полон жизни, чтобы понять ее сейчас. Смерть представляется ему чем-то далеким и несущественным. Ну, куда и к кому она еще могла пойти? Конечно, к Таньке. Только Танька, верная боевая подруга, могла ее понять и утешить. Людмила Петровна ждет звонка Михаила и в такой момент просто не может оставаться одна. Она прикуривает сигарету, руки чуть заметно дрожат, делает затяжку и выпускает струю дыма в потолок.
Танька сидит притихшая, не слышно ее привычного переливчатого смеха, пошловатых шуточек. Она свернулась калачиков в кресле, такая домашняя, такая уютная.
Людмила Петровна пристально смотрит на тлеющий кончик сигареты. Говорить не тянет. Настоящий друг – это тот, с кем можно помолчать.
Да, жаль Таньку. Такая открытая, такая доверчивая. Не повезло бабе. Не встретила достойного мужика в жизни. Как она ее оставит? На кого? Таньку действительно жаль. За Егорку она не переживала, он сильный, переживет. А о Таньке нужно будет позаботиться.
Раздается звонок, обе вздрагивают.
Людмила Петровна смотрит на телефон. Он кажется ей каким-то гадким насекомым, ей противно брать его в руки. Телефон продолжает звонить.
- Подними трубку, - тихо произносит, почти шепчет Танька.
- Алло. В трубке раздается голос Миши.
- Людочка, заедь ко мне. Жду.
Он вешает трубку. Танька в ужасе смотрит на подругу.
- Что он сказал, Люда? Не молчи. Слышишь?
- Попросил заехать, - сказала Люда, голос звучит как будто откуда-то издалека.
- Собирайся. Едем, - властно говорит Танька.
Они молча собираются и выходят. Танька садится за руль, Людмила слишком много выпила.
Танька ведет машину уверенно и зло. - Почти как мужчина, - подумала Людмила Петровна. Цедит сквозь зубы: - Козел, куда прешь? - Как хорошо она смотрится за рулем, - подумала Людмила Петровна. Такая рыжая, яркая, сильная. Нужно будет оставить машину ей.
Людмила Петровна тихо застонала. Она сидит, вжавшись в сидение. Ей хочется исчезнуть, раствориться, никуда не ехать, ничего не слышать.
Ей не хочется умирать, да и кому хочется? Нет, смерти она не боится, она прожила насыщенную жизнь. Она боится боли, ей не хочется умирать так… Не хочется лежать на кровати в трубках и ждать, когда из нее вытечет жизнь, медленно, по капле… Какая постыдная, несправедливая смерть. Но разве смерть бывает справедливой? Все равно, болезнь… Что может быть хуже? Когда ты становишься в тягость всем окружающим, самой себе, все ждут, когда, когда… И с облегчением вздыхают когда ты, наконец, умираешь.
Она вспомнила смерть матери. У нее тоже был рак, видимо, наследственное. Помнила, как мать страдала, какой беспомощной она стала перед смертью. Как нуждалась в дочери, хотя до этого прекрасно обходилась без Людмилы. Вспомнила ее властный голос:
- Людмила, где ты?
Мать всегда называла ее Людмила. Она терпеть не могла, когда ее так называли. Но матери она не осмелилась бы сказать об этом. Матери она вообще мало что осмеливалась сказать.
Дорога до клиники заняла целую вечность. Людмиле Петровне хотелось, чтобы она никогда не кончилась, она бы ехала так вечно, наматывая дорогу на колеса автомобиля, вперед, вперед, пока смерть не разлучит нас, некстати вспомнила Людмила Петровна.
- Приехали, выходи, - услышала она Танькин голос.
Она нехотя выходит из машины, Танька берет ее под руку и ведет навстречу судьбе…

Глава 11.

Людей в кафе немного, чему Егор несказанно рад. Он занимает столик у окна, заказывает чашку кофе и ждет, нервно поглядывая на часы. Алена опаздывает.
Девушки за соседним столиком украдкой бросают на Егора взгляды, кокетничают, слишком громко смеются. Он ничего не замечает, все его мысли вертятся вокруг Алены и его внезапной любви. Раньше ему доставляло удовольствие ловить на себе заинтересованные взгляды женщин, молодых и не очень, а иногда даже мужчин. Он впитывал их как губка, в очередной раз убеждаясь в своей неотразимости. Сейчас они ему безразличны.       
Половина шестого. Ее все нет. Радужное настроение Егора сменяется паникой. Что, если она не придет? Вдруг у нее кто-то есть? Что, если он ей не нужен? Тысячи вопросов роятся в его голове, причиняя ему почти физическую боль. Он пристально вглядывается в прохожих за окном, до рези в глазах. Но Алены среди них нет.
Егор уже на грани отчаяния, когда открывается дверь кафе. На пороге стоит Алена.
В кафе царит полумрак. Алена несколько раз моргает, глаза еще не привыкли к освещению кафе.
Егор вскакивает. При виде родного лица сердце радостно бьется. Он шумно втягивает в себя воздух, чтобы успокоиться и машет Алене рукой.
Наконец Алена его замечает и идет по направлению к столику.
Подходит официант, приносит меню. Алена к нему даже не притрагивается. У нее отсутствующий вид. Взгляд ее блуждает по сторонам, подолгу останавливаясь то на одном, то на другом предмете.
- Что Вы будете? – поинтересовался Егор.
- На Ваше усмотрение, - пробормотала Алена.
- Чай, кофе?
- Все равно.
Егор подзывает официанта и заказывает еще один кофе.
- Вы хотели о чем-то поговорить? – спросила Алена.
- Да, - ответил Егор. Он совсем забыл, что пригласил Алену, фактически заманил ее под предлогом предстоящей поездки. Как он мог забыть? Впрочем, при виде Аленки он забывал обо всем на свете.
Приносят кофе. Алена насыпает сахар и тщательно его размешивает, пристально вглядываясь в чашку. Егора сложившаяся ситуация начинает раздражать. Со времени своего прихода Алена ни разу на него не взглянула. Она всецело занята своими мыслями. К тому же, он не знал с чего начать. Егор впервые жалеет, что, привыкнув полностью полагаться на свое обаяние и притягательную внешность, он не уделял должного внимания умению поддержать интеллектуальный разговор. Обычно его скудных знаний ему вполне хватало. Женщинам, с которыми он проводил время, было нужно его тело, у них, зачастую, не было ни времени, ни желания вести долгие разговоры.
Егор совсем растерялся. Лоб покрывает испарина. Он впервые оказывается в такой затруднительной ситуации.
Он решает действовать ва-банк. Ничего другого просто не остается.
Алена, - начинает Егор решительно. Вы мне просто очень понравились. С момента нашей последней встречи я постоянно думаю о Вас. Простите мне мою наглость. Постарайтесь меня понять.
Такое признание его совершенно доконало. Он обессилено откидывается на спинку стула. На лбу выступает испарина, сердце учащенно бьется, руки дрожат.
Алена молчит, продолжая сосредоточенно размешивать сахар в чашке. Глаз она не поднимает.
Алена? С Вами все в порядке?
Ее поведение беспокоит Егора.
- А? Да?
Алена вздрагивает, поднимает на него глаза. Она выглядит напуганной. Кажется, он вернул ее с небес на землю.
Что Вы сказали?
Егор взбесился. Она что, с ним играет? Ему стоило такого труда сделать признание. Он, фактически, дал ей в руки карты, а она даже не отреагировала. В нем поднимается раздражение.
- Вы слышали мою последнюю фразу?
Алена краснеет.
- Э… Простите, кажется, я задумалась.
Егор задыхается.
- Я сказал, Вы мне нравитесь, - резко повторил он.
Она опять молчит. Ему хочется встать, взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Может, тогда она придет в себя.
- Вы знаете, мне пора, - пробормотала она.
Спасибо за кофе.
Алена поднимается.
- Подождите, Алена. Когда я снова смогу Вас увидеть?
Она не отвечает.
- До свидания. Она направляется к двери.
Кофе остался нетронутым.

Глава 12.

За окном все так же шелестят деревья, все так же поют птицы, но Людмила Петровна ничего не слышит. Она лежит на кровати, держа в руке черно-белую фотокарточку. По ее лицу медленно катятся слезы. Она только что вернулась от Михаила Борисовича. Анализ - положительный.
Она вспомнила Танькино опухшее от слез лицо, растерянный взгляд Миши. Миша уговаривал ее бороться, назначил ей курс лечения. Никаких гарантий он не давал, болезнь слишком запущена. Все зависит от пациента, от сопротивляемости организма.
Бороться не хотелось. Всю жизнь она боролась, сражалась с ветряными мельницами. Она устала, смертельно устала. Ей хотелось остаться одной, сжаться в комочек, укрыться, исчезнуть.
Дома никого нет, дом погружен в темноту. Егор куда-то уехал. - Как кстати, - подумала Людмила Петровна, увидев, что его машины в гараже нет.
Почему я так боялась остаться одна? – размышляет она. Зачем всю жизнь за кого-то цеплялась? Сначала за Вадика, теперь за Егора. Она недоумевает. Спасение в одиночестве. Мы приходим в этот мир одинокими и уходим тоже одинокими. К чему эта вечная борьба, борьба с самим собой, с окружающими? Покой, только покой…
Егор подъехал к дому. Света в окнах нет. - Значит, Людочка еще не вернулась, - подумал с облегчением Егор. Видеть ему никого не хотелось, а меньше всего Людочку. Он растерян, растоптан, разбит. Так хотелось остаться одному, укрыться в этих стенах, ни о чем не думать, ничего не делать.
Загоняя машину в гараж, Егор видит машину Людочки. Он морщится. Он слишком удручен и подавлен, он просто не может сейчас притворяться. Он как плохой актер, который забыл роль.
Егор поднимается по лестнице, заглядывает в спальню. Людочка спит, свернувшись калачиком и сжимая в руке старую фотокарточку. Во сне она выглядит такой доверчивой и ранимой. Егор невольно улыбается, укрывает ее покрывалом и тихо прикрывает дверь.
Людмила Петровна открыла глаза, темно. Не успела она проснуться, как на нее навалилась вся тяжесть случившейся с ней беды. Она тянется к выключателю, машинально смотрит на часы – половина первого, замечает лежащую на кровати фотографию, убирает ее в тумбочку и нехотя поднимается. Достает из шкафа чемодан. Направляется в ванную, берет зубную щетку, расческу, выбирает из множества флаконов, загромождающих полку, несколько своих кремов, остальные флаконы неизвестного назначения принадлежат Егору. Захлопывает полупустой чемодан. Достает из тумбочки паспорт, билет на самолет. Еще раз проверяет время вылета – восемь утра и заглядывает в комнату для гостей. На кровати, раскинув в стороны руки, мирно посапывает Егор. - Даже во сне он хозяин положения, - отметила Людмила Петровна, выключая громко вещающий телевизор.
Возвращается к себе, ложится, спать не тянет. Надо позвонить Таньке, - подумала Людмила Петровна. Она поздно ложится, надеюсь, не разбужу. Она набирает номер. Танька отвечает сразу, казалось, она ждала ее звонка:
- Да, Людок?
Она хочет спросить – Как ты? Но вовремя себя обрывает. Она не знает как вести себя с Людой теперь, но, чуткая от природы, она инстинктивно выбирает самую правильную линию поведения – вести себя так же, как и раньше, не позволять Людку раскиснуть.
- Танька, не спишь? Извини, если разбудила.
- Все нормально, я еще не ложилась.
- Хотела тебе сказать, что решила слетать ненадолго домой.
- Домой?
Танька удивилась. Она знает Людка давно, но она никогда не заговаривала о доме. Она даже толком не помнит, откуда она. Знает только, что откуда-то с севера.
- Да, домой. Решила повидать родные места.
- Ты надолго? Хочешь, я полечу с тобой.
Людмила Петровна улыбается. Она знала, что всегда может положиться на подругу. Танька, милая Танька…
- Нет, Танька, спасибо. Мне нужно сделать это одной.
- Да, понимаю. Танька не стала возражать.
Во сколько вылет?
- В восемь.
- Я приеду в аэропорт.
- Не нужно, Танька. Я же через несколько дней вернусь.
Но Танька непоколебима. Людмила Петровна понимает, спорить с ней бесполезно.
Ладно, в конце концов, она сдается. Только не говори ничего Егору, не хочу его тревожить.
Танька морщится.
- Хорошо, - говорит она нехотя.
- Танька, я тебя знаю. Пообещай мне.
- Обещаю. Что еще ей остается?

Глава 13.

Просыпается она рано, бросает взгляд на часы – половина пятого. В шесть нужно быть в аэропорту. Час только на дорогу. Она включает светильник, Мишка недовольно заворочался во сне, но не проснулся. Она быстро споласкивает лицо холодной водой, чистит зубы, расчесывает копну своих рыжих волос, влезает в любимые джинсы, просовывает голову в пуловер, накидывает куртку и выбегает из дома.
На улице темно и безлюдно. Окна домов темные, но кое-где уже горит свет. – И чего людям не спится, - раздраженно думает Танька. Она любит подольше поспать, потом медленно проснуться, сладко потянуться, понежиться в кровати подольше. Она идет через двор и оказывается на дороге. Дорога практически пустынна, не считая редких машин с сонными водителями за рулем. Увидев машину с шашечками, она машет рукой, и, забираясь на переднее сиденье, командует:
- В Домодедово.
Едут молча. Водитель предвкушает, как вернется домой и, едва коснувшись головой подушки, провалится в глубокий сон. Таньке вообще не до разговоров.
Она задумчиво смотрит на освещенный фарами асфальт, исчезающий под колесами автомобиля. И зачем Людка вдруг понесло домой? Сколько она ее знала, а знала она ее немало, Люда никогда не говорила о доме. Танька задумалась об этом только сейчас. По сути, она знает совсем мало об этом периоде жизни Люды. Знает, что она приехала с севера, что мать ее умерла. Вот, по сути, и все. - Да, не густо, - подумала Танька.
В терминале ее уже ждут Егор с Людой. Они встают в хвост длинной очереди на регистрацию. Говорить, по сути, не о чем. Пауза затягивается.
- Ты обратный билет уже взяла? – наконец спрашивает Танька, нарушив общее молчание.
- Пока нет, не знаю, сколько там пробуду.
- Во сколько посадка? – спросил Егор.
Людмила Петровна заглядывает в билет. Время в пути: 5 часов. Прибытие в Красноярск: 17:05.
- В 13:05 по Москве.
- Я буду ждать твоего звонка, - отвечает Егор.
- И я, - подхватывает Танька.
- Хорошо, обещаю позвонить, - отзывается Людмила Петровна.
Подходит ее очередь. Егор ставит чемодан на ленту, Людмила Петровна протягивает билет и паспорт. Танька и Егор стоят в стороне, ожидая окончания регистрации. Людмила Петровна машет им рукой.
Она проходит в салон самолета и садится на свое место в первом классе. Она всегда летает первым классом, не из соображений статусности, просто не любит когда ей докучают глупыми разговорами и вопросами, она хочет побыть наедине с собой. Пять часов в воздухе. Людмила Петровна невольно поморщилась. Летать она не любит. Хотя… в ее нынешнем положении ей должно было быть все равно. Но мышцы живота напрягаются от страха. Она недовольна собой. Какое малодушие. Погибнуть в автокатастрофе – это лучшее, что с ней может произойти. Но инстинкт самосохранения навязчиво дает о себе знать. Доводы рассудка на него не действуют.
Ровно через пять часов самолет благополучно приземляется в Красноярске. Все радостно хлопают. Стюардесса благодарит всех пассажиров за то, что они выбрали их авиакомпанию, и желает им счастливого пути.
Их выпускают из самолета, на улице холодно. На траве местами лежит снег.

Глава 14.

Мадонна громко поет что-то на непонятном языке. Настроение у Егора мрачное. Мысли его заняты Аленой. Он злится. Больше всего он не любит то, что было ему непонятно. Он любит все классифицировать, расставлять по полочкам. Впервые он столкнулся с чем-то не поддающимся его пониманию. Алену он не понимает, решительно не понимает. И это его злит, очень злит. Он в бешенстве. Он метается по дому как большое раненое животное. Даже Мадонна не радует. Он в раздражении выключает музыкальный центр и швыряет пульт на кровать.
Он не знает, как поступить, что делать дальше. Позвонить или не звонить? Приехать к ней в офис? Застать ее врасплох? Черт. Она с ним играет. Он в нерешительности берет  телефон. Раздается звонок. От неожиданности Егор вздрагивает. – Как пугливая баба, - раздраженно думает он.
Звонит Людочка. Он поднимает трубку, раздается приглушенный голос:
- Привет.
- Привет, как долетела? – говорит Егор светским тоном.
- Все хорошо, еду в гостиницу.
- Удачи, позвони завтра.
- Хорошо, целую, пока.
- Пока.
- Черт бы их всех побрал. Все проблемы от баб, - мстительно думает Егор. Надо сказать, такие мысли ему несвойственны. Он искренне любит и уважает женщин, и они отвечают ему взаимностью. Чуткие от природы, женщины мгновенно распознают фальшь. Добиться успеха можно, только если ты искренен, хотя бы наполовину. Так обычно рассуждает Егор. Что на него нашло? Все из-за какой-то глупой телки, - накручивает себя Егор. Он злится на нее, на себя, на весь мир. Она сделала его несчастным, разрушила его такую размеренную жизнь, перевернула все с ног на голову и ничего не дала взамен. Он не выдерживает. Набирает ее номер. В трубке долго раздаются гудки, потом он слышат тихий голос:
- Алло.
- Алена, здравствуйте, это Егор. Вы вчера так быстро убежали, прямо как Золушка в полночь. К сожалению, у принца не осталось даже Вашей хрустальной туфельки.
Егор удивляется сам себе. Он еще может шутить.
- Простите, так получилось.
- Когда я смогу Вас увидеть? Вы должны надо мной сжалиться, а то я рискую превратить в тыкву.
Алена смеется.
- Давайте в субботу. Днем.
Егор ликует. Суббота послезавтра. Как долго… Но она дала ему надежду. И он был ей за это благодарен.
- Как скажите, принцесса.
Как у всех влюбленных, настроение у него могло измениться на диаметрально противоположное в считанные минуты.
Он наполняет ванную водой, щедро наливает пену и блаженно погружается в теплую воду. Такие смены настроения изматывали. Обычно Егор не эмоционален. Он закрывает глаза и перед ним мгновенно возникает образ Алены. Он неуловим, то манит его, то ускользает. Послезавтра. Целая вечность.

Глава 15.

Несколько часов на электричке до конечной остановки, потом час на автобусе и она дома. В автобусе немногочисленные попутчики заинтересованно смотрят на хорошо одетую незнакомку. Приезжие редко посещают эту забытую Богом деревушку на краю Тайги.
Людмила Петровна выходит из автобуса. Холодно, местами еще лежит снег. Она зябко ежится и идет по дороге, с интересом оглядываясь вокруг. Родных мест она не узнает, слишком много времени прошло.
Везде видны следы запустения. Даже снег не может скрыть прохудившиеся крыши и покосившиеся заборы. Некоторые избы заброшены. Деревня медленно умирает. Людмила Петровна идет по направлению к кладбищу. Ее провожают только побрехивающие псы, являющие собой жалкое зрелище – худые и грязные.
Перед кладбищем белеет небольшая церквушка. Раньше она стояла заброшенная и запущенная, коммунизм сделал свое дело. Теперь, когда власть сменилась, ее подлатали, обновили. Из трубы прилепленной к церкви бревенчатой избы весело валит дым.
Людмила Петровна подходит и робко стучит. Ей открывает молодая женщина с добрым румяным лицом, обрамленным простым русским платком, завязанным под подбородком. Юбка длинной до пят и кофта на пуговицах завершают ее образ. Она посторонилась, пропуская Людмилу Петровну в сени.
В избе жарко натоплено, пахнет едой. Людмила Петровна чувствует, что она озябла и проголодалась.
- Здравствуйте, - вымолвила она.
- Кто там? – раздается из комнаты густой мужской голос.
- Женщина какая-то пришла.
- Так что ж ты гостей в дверях держишь. Зови к столу, мы всем рады, - раздался все тот же голос.
- Проходите, - улыбнулась женщина.
Людмила Петровна разувается, раздевается и проходит в комнату. Посредине стоит большой деревянный стол, во главе которого, видимо, сидит глава семейства, чей голос она только что слышала. Его длинная борода скрывается под столом, широкую грудь украшает крест. Хотя он сидит, все в это человеке поражает размерами: большой мясистый нос, пухлые губы, широкий разворот плеч и большие руки, одна из которых сжимает деревянную ложку, кажущуюся крохотной в этой руке, во второй зажат большой ломоть черного хлеба. Место по правую руку от него пустует. - Видимо, здесь сидит жена, - догадывается Людмила Петровна. На длинной скамье слева примостились трое ребятишек. Они широко распахнули глазенки и беззастенчиво рассматривают незнакомку. В избе всего три комнаты и кухня. Все в этом доме радует глаз: и ошкуренные бревенчатые стены, завешанные образами, и большая беленая русская печь в углу, и белые, сшитые вручную занавески, прикрывающие нижнюю половину окон. 
- Чего, шельмецы, глаза вытаращили? – прикрикнул на детишек хозяин.
А ну в тарелки смотреть. Ребятишки сразу отводят глаза.
Отец Даниил, - представился священник. Садись, садись, не стесняйся, мы гостей всегда привечаем, - пробасил отец Даниил, указывая Людмиле Петровне на лавку по правую руку от него. Она робко приседает.
 Матрена, ну что ты там возишься?
- Иду, иду, батюшка - раздается из кухни голос жены.
Она резво вбегает в комнату и ставит перед Людмилой Петровной деревянную плошку, ложку и чашку.
Стоящий посредине стола большой чугунок, издает аппетитный запах картошки и мяса. Рядом кастрюля с половником, видимо, компот или кисель, - отметила Людмила Петровна. 
- Помолимся, говорит отец семейства.
Все складывают перед собой руки, закрывают глаза. Людмила Петровна следует примеру.
Закончив молитву, все произносят: - Аминь и принимаются за еду. Едят молча, когда все заканчивают трапезу, Матрена половником разливает по чашкам кисель.
От обильной еды и тепла Людмила Петровна разомлела. Она помогает Матрене убрать со стола, потом возвращается за стол. Батюшка ждет.
Матрена уводит детей в другую комнату, оставив их наедине.
- Как тебя величать? – начинает разговор отец Даниил, оглаживая свою большую бороду.
- Людмила, батюшка, - Людмила Петровна потупила глаза.
- Людмила значит, - задумчиво повторяет священник.
Крещенная?
- Нет, батюшка, - Людмила Петровна почему-то смутилась.
- Плохо, очень плохо, - отец Даниил вздыхает.
В Бога веруешь?
- Трудно сказать, - отвечает Людмила Петровна.
Ее мать была истовой коммунисткой, ходила на все партсобрания, попов, как она оскорбительно называла священнослужителей, ненавидела и дочку воспитывала в коммунистическом духе.
Батюшка надолго задумался, потом поднял глаза на Людмилу Петровну.
- Неспроста ты в наши края пожаловала. Вижу грех на тебе большой, вот и мечешься, неприкаянная. Молиться тебе надо, Бог милостив, он простит.
Людмила Петровна вздрагивает.
- И то правда, батюшка. На глазах выступают слезы.
- Облегчить тебе душу надо, я и не такое слышал, все грешны. Я тебя не тороплю. Подумай, взвесь все. Значит, так. Пока у нас поживешь. Места всем хватит. Я тебя покрещу, если надумаешь. Ну, мне пора на службу. Хватит разговоров на сегодня.
Священник поднимается. Разговор окончен. 
- Спасибо, батюшка, спасибо Вам.
Сердце Людмилы Петровны переполняет благодарность.
Она обувается, накидывает платок и пальто и идет на кладбище. Кладбище представляет собой такое же жалкое зрелище, как и вся деревня. Покосившиеся могилки, разбитые дорожки.
Она с большим трудом находит могилу матери. - Совсем запущена, - подумала Людмила Петровна. Она смахивает снег, достает из кармана платок, протирает надгробную, почерневшую от времени надпись: Колесникова Евгения Федоровна 1933-1981. - Мама, мамочка, вот я и вернулась, - шепчет Людмила Петровна.

Глава 16.

Весь день прошел в ожидании. В ожидании субботы. Ожидание было горько-сладким на вкус. Временами Егору хотелось, чтобы время шло быстрее, временами, чтобы оно остановило на время свой бег. Он занимался своими повседневными делами, но мозг был занят другим. Он мысленно представлял себе их встречу. Алена смотрит на него, медленно приближается… нет, не так. Егор нахмурился. Он видит Алену, спешит к ней, они движутся навстречу друг другу… Как глупо, - корил он себя. Веду себя как мальчишка.
Егор старался отвлечься, занимался еще более напряженно, чем обычно. Все напрасно, дурацкие мысли по-прежнему лезли в голову, не оставляли ни на секунду. Изматывали, брали измором, осаждали мозг.
В обед позвонила Людочка. Сообщила, что все хорошо. Остановилась у себя в деревне. Егор поморщился. Он терпеть не мог деревню. Она наводила на него тоску. Родители несколько раз отправляли его в Самарскую область, к бабушке, куда-то к черту на кулички. Местные пацаны его не принимали, издевались, увидев, издали кричали: - Маминькин сынок приехал, вали назад к мамочке. Дикари! В старших классах он решительно воспротивился поездке, и родители вынуждены были сдаться. Невеселые мысли его немного отвлекли, но ненадолго.
Егор не находил себе места, он был как в горячке. Такое состояние ему не нравилось, решительно не нравилось.
Он бросился в бассейн, долго плавал. Не в силах обуздать свои непокорные мысли, он изматывал тело. К вечеру он сдался. Двигаться он больше не мог, был измотан, выжат как лимон.
Единственное, чего он добился – мысли, казалось, замедлили свой бег, они стали тягучие, плавные, они медленно плыли, как облака в небе, только картинка, в которую они складывались, не менялась. Все тот же образ, все то же лицо. Это было словно наважденье. Оно сведет его с ума.
Егор решает лечь пораньше, может, сон принесет успокоение. Он покорно ложится, закрывает глаза, притворяясь спящим. Все напрасно. Сон не идет. Как капризная кокетка, он дразнит его, ускользая. Егор сдается. Тут его осеняет, он вспоминает, что Людочка иногда принимает снотворное. Радостно тянется к тумбочке, выдвигает ящик. Достает таблетки, под ними лежит старая фотокарточка.
Он подносит ее к глазам. Черно-белая, пожелтевшая от времени. На ней запечатлена молодая женщина с зачесанными назад волосами. На ней темное пальто, длинная юбка и грубые башмаки без каблуков на ровной подошве. Она то ли полная, то ли беременная, качество фотографии не позволяет определить точно. Егор хмурится. Кого-то она ему смутно напоминает. Он напрягается, пытаясь вспомнить, но мысль ускользает. Он переворачивает фотографию. Карандашом накарябано – 1980. Этот год ни о чем ему не говорит. Он еще раз смотрит на женщину, бесполезно. В сердцах швыряет фотографию обратно, вынимает две таблетки и шумно захлопывает ящик.
Нет, сегодня определенно не его день. Он принимает две таблетки, запивает водой и снова ложится, ожидая, когда начнет действовать снотворное.
Наконец-то Морфей смилостивился над ним, подарив ему временное успокоение. Во сне он видит Алену.

Глава 17.

Просыпается Людмила Петровна поздно, особенно по деревенским меркам. Отца Даниила она не застает, он ушел на утреннюю службу.
Отведав ароматных Матрениных пирожков и парного молока, Людмила Петровна направляется в деревню. Ярко светит солнце, отражаясь от снега, слепит глаза. Людмила Петровна щурится и улыбается. Давно ей не было так покойно. Она стоит напротив большого заброшенного дома. Их с мамой дома, ее дома. На глаза наворачиваются слезы. Она открывает калитку покосившегося забора и входит во двор. С трудом она узнает в этой развалине дом ее детства. Заглядывает внутрь. Стены почернели от времени, пол кое-где сгнил, крыша прохудилась, стекла выбиты. Она вернулась, но здесь ее никто не ждет. Слишком много времени занял ее путь домой.
Она садится на крыльцо. Мебели никакой не осталось, часть она сама раздала соседям, когда уезжала, часть растащили уже после ее отъезда. Воспоминания нахлынули на Людмилу Петровну. Воспоминания, которые она гнала от себя в Москве, настигли ее, застали врасплох.
Вот она, еще маленькая девочка, собирается в школу. Она вбегает в жарко натопленную кухню, мама уже сидит за столом, пьет свой утренний чай с молоком. В деревне никто не пил чай с молоком. Мама привезла этот обычай из города. Люда подбегает к столу, хватает кусок хлеба, тонко смазанный маслом, желтым, деревенским. Молоко и масло они брали у соседки, тети Шуры, большой деревенской бабы, всегда в цветастом платке и калошах.
- Людмила, сядь. Сколько раз я тебе говорила, нельзя есть на ходу.
Люда покорно садится, испуганно смотрит на маму. - Какая она красивая, - думает Люда. Высокая, стройная, с копной черных как смоль волос, убранных в сложную прическу. На носу строгие очки в металлической оправе. Она встает из-за стола, оправляет темную строгую юбку чуть выше колен, застегивает пиджак, подходит к зеркалу, чтобы подкрасить губы. Люда заворожено следит за матерью.
- Ну что ты рот открыла? А ну давай собирайся, а то опоздаем.
Люда вихрем бежит в свою комнату, бросает поверх книжек пуанты и захлопывает ранец.
Мама уже в сенях, застегивает сапоги на высоких каблуках, повязывает на голову шаль, накидывает пальто. В сени влетает Люда, просовывает ногу в валенок, неловко прыгая на одной ноге.
Мама морщится.
- Людмила, сколько раз я тебе говорила, будь собранней, аккуратней. Ну, точно, вся в отца пошла.
Это фраза была бичом Людмилы. Мама постоянно сравнивала ее с отцом. Это было худшее наказание, и мама это прекрасно знала.
- Поторопись, опоздаем.
У Люды в глазах стоят слезы. Ну почему жизнь так несправедлива? Почему она пошла не в красавицу маму, а в неудачника отца. Отец бросил маму, когда она была беременна. Картежник, шулер и мелкий аферист - детей он не хотел. К чему такая обуза? Он легко соблазнил доверчивую провинциальную студентку, приехавшую учиться в Красноярск. Как только запахло жареным, он смылся. Женя перевелась на заочный, и вернулась домой с ребенком на руках. Это был семейный позор, тайна, которую тщательно скрывали. Окончив институт и получив диплом учителя русского языка и литературы, Женя по распределению уехала в деревню, подальше от родителей, да так здесь и осталась. Петра, отца Люды, она больше никогда не видела. Наверное, сгинул где-нибудь на просторах Сибири.
Люда старалась изо всех своих детских силенок. Она так хотела заслужить, завоевать любовь матери, после уроков до изнеможения отрабатывая у балетного станка сложные па. Но все было тщетно. Обозлившись на Петра, все невысказанные упреки и обиды Евгения Федоровна обрушивала на дочь, которая своим видом невольно напоминала подлеца-отца.
Наконец Люда готова, они вместе выходят из дома. Люда с трудом поспевает за матерью, так тянет ее щуплую фигурку вниз тяжелый, набитый учебниками ранец. Но она никогда не жалуется. Мамины каблучки весело стучат по расчищенному от снега асфальту, в ее затянутой в перчатку из тонкой кожи руке лежит рука дочери в толстой вязаной варежке. Люда, приноравливаясь к быстрой походке мамы, гордо вышагивает рядом. Потрескивают от мороза деревья, изо рта валит густой пар. А вот и недавно отремонтированное, нарядное здание школы сверкает ярко освещенными окнами. 
Они с мамой за руку входят в холл. Десятки детских голосов, слившись в один, кричат:
- Здрасьте, Евгеня Федравна. Часть звуков от такого многоголосья съедаются.
Люда, кажется, сейчас лопнет от гордости. Они подходят к гардеробной, Люда достает из ранца сменную обувь – грубые башмаки и переобувает валенки, мама отдает гардеробщице свое и Людино пальто и поворачивается к Люде, погладив ее по голове, тихонько говорит:
- Ну, беги в класс.
И Люда бежит, бежит бегом, под ногами скользит натертый до блеска паркет. На сердце легко и весело. Она влетает в класс и садится за первую парту. Люда отличница, гордость школы. Она раскладывает учебники, поправляет на голове банты и ждет звонка.
Евгения Федоровна поднимается на третий этаж, и высоко подняв голову, входит в свой кабинет директора школы.
Людмила Петровна очнулась, провела рукой по лицу и тяжело поднялась. Воспоминания давят на ее хрупкие плечи, как некогда тяжелый ранец. Всю жизнь она носит на плечах этот груз.

Глава 18.

В воздухе угадывается приближение лета, раскинувшийся по обе стороны реки город просыпается после долгой зимней спячки: горожане сбросили свои зимние одежды, открыв белые, не тронутые загаром тела, высыпали на улицы бабульки, бойко торгующие всякой всячиной.         
Экскурсионный кораблик легко скользит по водной глади Москвы-реки. Солнце пляшет на воде, отбрасывая блики на лица экскурсантов. Алена сидит ближе к борту, зажмурившись и подставив солнцу лицо, ее рука покоится в теплых, больших ладонях Егора. Время от времени она освобождает руку и хватается за большой фотоаппарат, висящий на шее. Сделав несколько снимков, она вновь возвращает руку Егору, как некий ценный дар, которого она его на время лишила.
Они молоды и наслаждаются жизнью и обществом друг друга.
- У тебя есть мечта? – нарушил молчание Егор.
Алена ненадолго задумалась.
- Я думаю, она есть у каждого, только не каждый отдает себе в этом отчет.
- И о чем же ты мечтаешь? Егор заинтригован.
- Я мечтаю сделать такой кадр, который станет шедевром. А еще я мечтаю разбогатеть, чтобы помогать детским домам. Я себе это пообещала.
Алена покраснела. Только Егору она открылась.
Егор засмеялся. – Какие детские мечты, - подумал он.
- Не смей смеяться. Она даже покраснела от досады.
- Прости, просто ты такая идеалистка и так не похожа на остальных.
Он наклоняется и целует ей руку.
После они долго бродят по тихим улочкам и дворикам Москвы, неизвестным туристам, заполонившим столицу. Алена хочет показать Егору ту Москву, которую она знает и любит. Она много фотографирует, практически не выпуская фотоаппарат из рук.
Егор поражен. Коренной москвич, он даже не подозревал, сколько всего необычного таит в себе столица, да он и не пытался узнать. У него как будто открылись глаза, он смотрит вокруг и не узнает свой родной город.
Они набрели на какую-ту полупустую кафешку. Сели за столик на улице, греясь в теплых лучах солнца, сжалившимся, наконец, над замерзшими за зиму горожанами.
Егору хочется засыпать Алену вопросами, узнать о ней все. Но Алена кажется отрешенной, загадочной. – Что за тайну она хранит? – думает Егор.
Алена ест холодное мороженое, приятно пощипывающее язык и небо и ни о чем не думает, наслаждаясь этим теплым весенним днем. Ей неведомы мучения Егора.
- Алена?
- У, - отозвалась Алена, не отрываясь от мороженого.
- Расскажи мне о себе, - попросил Егор.
- Что именно тебя интересует?
- Все.
Алена пожимает плечами.
- Да нечего рассказывать. Все как у всех, стандартно. Да и какое это имеет значение? Главное, что я сейчас здесь, с тобой. Остальное неважно. Она улыбнулась.
Егор не верит ни единому ее слову. - Раз она не хочет говорить, я выясню все сам, - решает он.
Они гуляют в одном из многочисленных московских скверов.
- Можно я тебя сфотографирую? – спросила Алена.
- Конечно, - обрадовался Егор.
Алена делает несколько снимков в разных ракурсах.
Им весело, Егор принимает разные позы, как на фотосессии. Алена заливисто смеется.
- Прекрасно, повернись в профиль, так. Теперь закинь руку за голову. Молодец, хорошо, работаем. Побольше экспрессии. Так, отлично.
Алена совсем обессилила от смеха.
- Ну, вот твоя мечта и сбылась – ты сделала главный кадр в своей жизни.
- Прекрати, больше не могу смеяться, сейчас лопну от смеха. Алена держится за живот, из глаз текут слезы.
Не в силах сдержать смех, они валятся на лавку. Продолжая смеяться, Алена утыкается лицом Егору в грудь.
Он напрягся. Алена почувствовала это. Смех внезапно стих. Егор берет ее лицо в свои большие ладони. Покрывая его поцелуями, он исступленно шепчет: - Алена, Аленушка, мой Василек.
Алена обмякла, ей хочется, чтобы это длилось бесконечно.

Глава 19.

А вот и здание школы. Облупившийся фасад, осевшие двери, давно некрашеные рамы. - Неужели это все, что осталось от школы? – ужаснулась Людмила Петровна. Этого просто не может быть. Она отказывалась верить. Здесь прошла ее юность. - Школа представляет собой такое же удручающее зрелище, как и я сама, - Людмила Петровна усмехнулась.
Она беспрепятственно входит внутрь. Выщербленный паркет почернел от времени, стены из светло бежевых стали грязно-бурыми, потолок в желтых разводах. - Да, школа знавала лучшие времена, - подумала Людмила Петровна. Приоткрыв дверь, она входит в балетный класс. Большое помещение завалено каким-то хламом.
Людмила Петровна вспомнила, как стояли у станка девочки.
- Держите спину, ровнее, ровнее. Выше голову. Бубенцова, вытяни шею, еще, еще сильнее, не бойся, не сломается. Посмотрите на Колесникову. Вот как нужно стоять. Молодец, Колесникова.
Люда неестественно выгнулась, все мышцы и кости ломит, в глазах стоят слезы, но  она продолжает стоять. Она должна.
Евгения Федоровна вбила себе в голову, что ее дочь станет балериной, примой. Она видела ее на сцене Большого, в свете софитов.
Люда не могла себе позволить разочаровать маму. Она приложит максимум усилий, это не вызывало сомнений. Она была лучшей, лучшей во всем, но мама, казалось, этого даже не замечает.
Вот их класс географии. Людмила Петровна грустно улыбнулась. 10 класс. 2 сентября. Первым в расписании стоит урок географии. Ученики вернулись после каникул. Мальчики возмужали, вытянулись, наконец-то догнав девочек. Все загорелые, отдохнувшие. Звонок еще не прозвенел. Все громко смеются, смущенно оглядывая друг друга и отмечая произошедшие в других изменения. Люда все лето провела у бабушки с дедушкой, она не видела одноклассников три месяца. Она сидит в стороне, не принимая участия во всеобщем веселье. Девочки зашушукали: - Посмотрите на Людку, кажется, наш гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Раздаются смешки. Люда не обращает внимания, она привыкла к повышенному вниманию. Мать – директор школы, уважаемый человек, дочь – отличница и подающая надежды балерина. Было чему позавидовать, а злых языков хватало во все времена.
Раздается звонок, все рассаживаются по местам. Открывается дверь, входит Евгения Федоровна в сопровождении незнакомого молодого человека.
- Ребята, хочу представить вам нового учителя географии. Она оборачивается к молодому человеку.
Роман Владленович, прошу любить и жаловать.
Весь класс дружно поднимается с мест и хлопает. Роман Владленович смущенно улыбается, заметно краснеет.
- Садитесь, прошу вас, - выговаривает он.
Класс послушно садится и с интересом разглядывает нового учителя.
- Я вас оставляю, - проговорила Евгения Федоровна, царственно удаляясь.
Роман Владленович садится, открывает журнал.
- Ну что, давайте знакомиться. Я буду называть фамилию и имя, если ошибусь, исправляйте.
Очередь дошла до Людмилы. Она неловко поднялась, некстати покраснела.
- Это я, - выдавила она из себя.
Роман Владленович внимательно смотрит на Людмилу. Он сразу замечает, как выгодно она отличается от других девочек класса, в ней чувствуется порода, какое-то внутреннее благородство. Он поспешно отводит глаза. 
Урок начался. Роман Владленович очаровал всех: и девчонок, что, надо сказать, было несложно сделать, и даже мальчишек. Никто не балуется, не шумит. Все, затаив дыхание, слушают географа. Он захватил весь класс игрой своего воображения, переходя с шепота на крик, изображая руками волны и имитируя звук прибоя. Ни секунды он не остается на месте, то оказываясь у окна, то садясь верхом на стол, и, заложив ногу за ногу, продолжает свой увлекательный рассказ. Это был человек-оркестр, театр одного актера.
Никто не слышит звонка, и когда Роман Владленович произносит: «Урок окончен, всем спасибо за внимание», весь класс дружно встает и хлопает.
Это триумф. Все девочки по уши влюбляются в нового учителя.

Глава 20.

Нацепив на нос большие солнцезащитные очки, и нахлобучив на голову шляпу, Егор выходит из дома. Он заводит Volvo и едет в сторону города. Егор решил, во что бы то ни стало выяснить все об Алене. Он подъезжает к ее офису, бросает взгляд на часы: половина пятого. То, что надо, - удовлетворенно подумал Егор. Он садится поудобнее, надвигает на лоб шляпу, он готов ждать.
Ровно в пять из офиса выходят служащие. А вот и Алена. Она машет рукой подругам и, отыскав глазами черную тонированную Toyota Camry, идет к машине. Из автомобиля выходит мужчина, пиджак под мышкой заметно оттопыривается. Он обходит машину, открывает перед Аленой дверь, помогает ей сесть и садится за руль.
Лоб Егора покрыла испарина. – Что все это значит? – размышляет он. Почему Алена ничего ему не сказала?
Автомобиль Toyota движется по улицам Москвы. Егор следует за ним. Он нервничает, по спине течет струйка пота. Навыками слежения он не обладает и боится, что его засекут. – Хорошо еще, что догадался взять Volvo Людочки, спортивную BMW засекли бы уже давно. Автомобиль давно выехал из центра Москвы, свернул на одну из извилистых улочек и скрылся в подземном гараже одной из новостроек.
Егор выключает двигатель, снимает дурацкую шляпу и очки, и откидывается на спинку сидения. Сердце бешено колотится, руки мелко трясутся. Он чувствует пустоту внутри, ему кажется, что его любовь попрали ногами, втоптали в грязь. Из груди вырывается глухое рыдание. Тело пронзает боль. – Что дальше? Что теперь делать? Делать вид, что я ничего не знаю или все выложить все в лицо предательнице? Почему все так сложно? Почему нельзя просто любить и быть любимым? Все слишком запуталось, - размышляет Егор. Он достает из кармана телефон, набирает номер. В трубке раздаются длинные гудки, Алена к телефону не подходит. Он в сердцах швыряет телефон на переднее сидение. – Предательница, изменница. Как она могла? Как она посмела?
Но тут предательский голосок шепчет ему прямо в ухо: - Разве она тебе давала какие-то обещания? – Все равно, это ее нисколько не оправдывает, она должна была сказать, - возражает другой голос. – Она ничего тебе не должна, - упрямо продолжает тихий голосок. Егор зажимает уши руками, круто разворачивает машину и едет домой. Ему нужно остаться одному, немного подумать. Боль не проходит.

Глава 21.

Отец Даниил демонстрирует Людмиле Петровне свои владения. Он обозревает свое небольшое хозяйство гордым взором владельца:
- Здесь у нас курятник, рядом свинарник и коровник. Они стоят на заднем дворе.
Так что все свое, домашнее. Матрене, конечно, тяжело. Но она у меня молодец, не жалуется. Ей одна женщина из деревни помогает. Да и мальцы подрастают, помощники. Летом у нас фрукты, овощи свои. Матрена компоты, варенье крутит. Вот так и живем.
Он весь аж светится от гордости.
- Хорошо у вас здесь, тихо, покойно, - польстила Людмила Петровна хозяину.
- А то ж, - удовлетворенно крякнул священник. Каждой Божьей твари воля нужна.
- Деревня только совсем в упадок пришла. Хижины брошены, школа разваливается.
Отец Даниил хмурится.
- Твоя правда. Молодые уезжают в поисках лучшей жизни, одни старики остались. Вот не станет стариков, и деревня окончательно вымрет. Ребятишек из нескольких деревень объединили, пустили автобус, он их собирает и возит в школу в соседнюю деревню.
Он тяжело вздыхает.
И церковь у нас одна на несколько деревень. Люди на воскресную службу за много километров добираются.
- Да, такая деревня прогрессивная была. Колхоз большой, студенты к нам летом и осенью со всей Сибири на сбор урожая стекались. Даже асфальт в одной из первых постелили.
- Да, - задумчиво тянет отец Даниил.
После сытного обеда Людмила Петровна с батюшкой направляются в церковь. В церкви царит полумрак, пахнет ладаном, со всех стен смотрят иконы. Людмила Петровна ежится, церквей она не любит, они чужды ее энергичной натуре, всегда полагающейся только в себя и в свои силы. Она ставит свечку за упокой матери и три раза крестится.
Отслужив вечернюю службу, отец Даниил возвращается домой. После ужина они с Людмилой Петровной остаются за большим столом вдвоем.

Глава 22.

В трубке раздаются длинные гудки, никто не подходит к телефону. Егор заметно нервничает. Он набирает номер, уже в который раз, но Алена не отвечает. Он меряет ногами комнату, наконец, не выдержав, сбегает по ступеням вниз, и, накинув на плечи ветровку, выходит из дома. Ему кажется, что все против него, даже природа над ним издевается: благоухают засаженные цветами клумбы, деревья хвастаются молодой зеленой листвой, весело щебечут птицы, возвещая своими трелями о наступлении долгожданного лета. Мрачное настроение Егора совершенно не соответствует окружающей его природе.
Он садится в машину, шумно захлопывает дверь и, заведя двигатель, резко трогается с места. Машина забуксовала, Егор громко выругался.
Он врывается в офис «Гранады», место Алены пусто. Егор подлетает к соседнему столу, за которым сидит совсем молоденькая девушка и, указывая пальцем не место Алены, громко кричит:
- Где она?
От неожиданности девушка вздрагивает.
Повторяю еще раз, где она? – кричит Егор еще громче. Ты что, оглохла?
На шум из кабинета с табличкой «Директор», выскакивает ухоженная женщина средних лет.
- Что Вы себе позволяете, молодой человек? Возьмите себя в руки, - выдержки ей не занимать.
Егор проводит рукой по лицу, ему стыдно за свое поведение, обычно он никогда не позволяет себе хамства и грубости. Вот до чего довела его Алена.
- Простите, - отвечает он. Я хотел узнать, где Алена.
Заслоняя свою сотрудницу от этого сумасшедшего, директор встает между столом и Егором.
- Она взяла внеочередной отпуск. Это все, что мы знаем. А сейчас покиньте помещение.
- Извините, - произносит Егор, пятясь к двери.
Эта отважная женщина быстро его отрезвила.
Егор садится в машину и в отчаянии роняет голову на руль. Он не знает, что еще предпринять, к кому обратиться. Все его чаяния и надежды таят как дым, оставив его, опустошенного и раздавленного, уповать на то, что решение найдется само. Впервые в жизни Егор плачет, горячие слезы просачиваются сквозь пальцы, оставляя грязные разводы на руле.

Глава 23.

Ни отец Даниил, ни Людмила Петровна не решаются начать разговор. Пауза затягивается. Наконец, Людмила Петровна вздыхает и начинает свой рассказ.
- Подходил к концу последний учебный год в школе. Нас охватила тоска предстоящего расставания. Все строили планы – кто поступить в университет, кто найти работу в колхозе. Мы с мамой все заранее обсудили и решили, что я буду поступать в Красноярское хореографическое училище, тем более что мой педагог по балету полностью нас поддержала. Мама просто бредила моей будущей карьерой балерины. Почти все свободное время я уделяла подготовке, проводя все больше времени за станком. Прошли весенние каникулы, паника нарастала – «на носу» выпускные экзамены. Все судорожно пытались с пользой использовать оставшееся время – кто чтобы «подтянуть хвосты», кто чтобы подготовиться к предстоящим экзаменам. Видя всю нашу суету, Роман Владленович предложил нам, как он выразился «на прощание» отправиться на несколько дней в Тайгу. Все с энтузиазмом подхватили эту идею. Даже моя мама, после долгих уговоров, позволила мне немного отвлечься и даже выделила нам школьный автобус.
Настала долгожданная суббота, собрав нехитрые пожитки в рюкзак, я направилась к школе. В автобусе уже сидели несколько заспанных одноклассников. Поеживаясь от утреннего холода, перед автобусом нас встречал Роман Владленович. Он был бодр и весел. Казалось, хорошее настроение не оставляет этого неунывающего человека ни на минуту.
Около восьми утра все собрались и мы, наконец, двинулись в путь. Лучи восходящего солнца обещали прекрасную погоду. Настроение у нас было приподнятым, все предвкушали прекрасные выходные. Подскакивая на ухабах, мы дружно затянули: «Под крылом самолёта о чем-то поёт зелёное море тайги».
Условившись с водителем, что в воскресенье он нас будет ждать на этом же месте в шесть часов вечера, мы дружно высыпали из автобуса и, водрузив на плечи рюкзаки, вошли в лес. В лесу еще не рассвело, было холодно, энтузиазма у нас, честно говоря, поубавилось. Но никто не хотел расстраивать Романа Владленовича и мы, преодолевая жалость к себе, упрямо продолжали путь. Шли довольно долго, пока девчонки не начали ныть, что они устали. На живописной полянке сделали привал. Девочки достали из рюкзаков еду и быстро соорудили нехитрый стол. Усталые, но довольные, мы с аппетитом поели и прилегли на траву отдохнуть. Роман Владленович заряжал нас своим энтузиазмом:
- Ребята, встаем. Еще пара километров и мы выйдем к реке, там разобьем палатки и заночуем. Так что соберитесь и вперед.
Мы нехотя поднялись и снова двинулись в путь. Понемногу вставало солнце, освещая раскидистые лапы елей и покрытые мхом стволы. Мы шли молча, охваченные величием вечной, незыблемой Тайги. Мы уже начали уставать, когда деревья внезапно расступились, и нашим удивленным взорам открылась река. Широкая и могучая, она шумно убегала вдаль, делая чуть поодаль крутой поворот. Мы остановились, ошарашенные открывшейся нашим глазам красотой.
- Привал, - произнес довольный Роман Владленович, видя наш немой восторг.
Мы, как подкошенные, повалились на землю, сбросив со спин тяжелые рюкзаки. Немного отдохнув, мальчики под чутким руководством Романа Владленовича, начали разбивать палатки. Получалось это у них плохо, то и дело раздавались их приглушенные ругательства. Мы от души хохотали.
- Отставить смех, - произнес Роман Владленович. Девочки идут собирать хворост на костер. Выбирайте сухой.
Мы разбрелись по лесу в поисках сухого хвороста. Когда мы, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, вернулись к нашей стоянке, палатки были установлены. Мальчики гордо смотрели в нашу сторону, и мы громко закричали: - Ура, ура, молодцы!
Разведя костер, мы сварили в котелке суп из картофеля и крупы. Пообедав и отдохнув, каждый нашел себе занятие по интересу. Роман Владленович с ребятами отправились ловить рыбу. Часть девчонок играла на траве в бадминтон, другие мыли в реке посуду. Я наслаждалась отдыхом, валяясь на берегу и смотря в небо на проплывающие в высоте облака.
Людмила Петровна делает паузу и бросает взгляд на отца Даниила. Он сидит, подперев большую голову, и молча слушает, не перебивая. Людмила Петровна ему благодарна. Такой экскурс в прошлое дается ей нелегко. Она вздыхает и подносит к губам стакан с водой, который предусмотрительно оставила на столе Матрена.

Глава 24.

Струи дождя бьют в большое панорамное окно, как будто просясь внутрь. Огромные волны заливают песчаный пляж Канн, порывы ветра клонят пальмы к земле. Молнии разрывают небо напополам.
Посередине просторной полупустой комнаты лицом к окну стоит женщина с перекинутой через плечо русой косой. В руке она сжимает стакан с золотистым виски тридцатилетней выдержки. «Мечты сбываются», - вспомнила Алена рекламный слоган и усмехнулась. Лицо искажает гримаса боли. Поморщившись, Алена осторожно касается пальцами левой щеки. Во всю щеку расплылся кровоподтек. - Только какой ценой, - продолжила мысль Алена.
Она вспоминает тот злополучный вечер. Григорий, как обычно, встретил ее возле офиса и помог сесть в тонированную Toyota Camry. Она вошла в дом, приняла душ и пошла на кухню выпить чашку чая. Включив электрический чайник, она внезапно вспомнила, что телефон остался в сумочке. В поисках сумочки Алена прошла в гостиную.
В двери повернулся ключ. - Антон вернулся, - машинально отметила Алена. Он влетел в комнату с перекошенным лицом. Алена сжалась.
- Что у тебя с ним? – заорал он с порога, обдав Алену парами алкоголя.
- Ты пьян, - ответила Алена.
- Заткнись, - завизжал Антон.
- С кем? – сдалась Алена.
- Не прикидывайся, ты все прекрасно поняла. Антон подбежал и толкнул Алену на диван.
- Отвечай, шлюха. Как ты посмела? У меня под носом. Да ты же никто. Слышишь, никто. Ты забыла, из какого дерьма я тебя вытащил? Он все больше распалялся, голос прерывался от ярости.
Я тебя уничтожу, растопчу. Ты мне будешь пятки лизать, в ногах валяться. Проститутка, дешевая шалава, - орал он прямо в лицо Алене.
Она молчала. По опыту Алена знала, что оправдываться бесполезно, станет только хуже.
Все что у тебя есть – все это мое и на мои деньги куплено. Антон схватил Алену за майку.               
Алена сидела, вжавшись в диван.
Да ты знаешь, кого ты мне предпочла? Дешевого Жигало, прилипалу. Правильно, - Антон зашелся в смехе. Какая сама, такого и нашла. Хорошая же вы будете пара.
- Не смей, - Алена поднялась с дивана.
Не смей его оскорблять.
- Что ты сказала? Ах ты шлюха, ты еще смеешь что-то вякать. Антон замахнулся и наотмашь ударил Алену по лицу. Она упала на диван и ненадолго потеряла сознание.
Когда она очнулась, Антона уже не было. - Опять к одной из своих любовниц ушел, - подумала Алена без всяких эмоций. Щека горела огнем. Алена пошла к холодильнику, достала лед, пересыпала его в пакет и приложила к лицу. Нужно уходить. Но куда? – обреченно подумала Алена. Он меня найдет везде, куда бы я не спряталась. Она вернулась в гостиную, заметила на столе бумажную папку. Положив папку на колени, она открыла обложку. С фотографии на нее смотрело лицо Егора. Она провела по нему пальцем. Перевернула страницу.
Егор Васильевич Тетеркин, дата рождения – 06.08.1982. Какая смешная фамилия, совсем ему не подходит, - некстати подумала Алена. Это было досье на Егора. Алена начала читать.

Глава 25.

- Мальчики пришли совсем мокрые, но ужасно гордые, - Людмила Петровна забыла, что отец Даниил внимательно слушает, настолько ее захватил рассказ. Они поймали несколько рыбешек. Мы с девочками сварили в котелке уху. Все расселись возле костра, становилось холодно. Мальчишки, конечно же, взяли водку, разлили по жестяным кружкам. Подняли тост: «За наше будущее», залпом выпили. Я никогда водку не пила, закашлялась, на глазах выступили слезы. Мальчишки засмеялись. Решили опрокинуть еще по одной, уж очень холодно было. «За Романа Владленовича, за то, что он нас всех собрал», чокнулись кружками, выпили. Роман Владленович пошел в палатку и принес гитару. Девчонки дружно захлопали. Он взял гитару, провел пальцами по струнам. - Какие у него красивые, сильные руки, - подумала я. Какие длинные пальцы. Он запел:
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
 Здесь птицы щебечут тревожно -
 Живешь в заколдованном диком лесу,
 Откуда уйти невозможно.
        Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
        Пусть дождем опадают сирени, -
        Все равно я отсюда тебя заберу
        Во дворец, где играют свирели!
 Твой мир колдунами на тысячи лет
 Укрыт от меня и от света, -
 И думаешь ты, что прекраснее нет,
 Чем лес заколдованный этот.
        Пусть на листьях не будет росы поутру,
        Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, -
        Все равно я отсюда тебя заберу
        В светлый терем с балконом на море!
 В какой день недели, в котором часу
 Ты выйдешь ко мне осторожно,
 Когда я тебя на руках унесу
 Туда, где найти невозможно?
        Украду, если кража тебе по душе, -
        Зря ли я столько сил разбазарил?!
        Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
        Если терем с дворцом кто-то занял!  - поет Людмила Петровна с отрешенным лицом, отец Даниил слушает.
У меня мурашки по коже побежали. Мне казалось, он поет только для меня. Казалось, он не сводит с меня глаз. Потихоньку все разбрелись кто куда. Я пошла в палатку, забралась в спальный мешок. Но заснуть не могла, из головы не шел Роман Владленович, его голос, сильные пальцы, перебирающие струны. Рядом громко храпела одноклассница Бубенцова. Я вылезла из мешка и вышла на свежий воздух. Подошла к реке, встала на колени, зачерпнула ледяной воды и, умыв лицо, посмотрела на небо. Казалось, кто-то щедрой рукой рассыпал по небу звезды.
- Только протяни руку и достанешь с неба звезду, - услышала я вкрадчивый голос Романа Владленовича. Я вздрогнула. Меня как будто парализовало. Голос пропал, язык присох к небу. Он молча подошел и сел рядом, обняв меня за плечи. Я не смела шелохнуться.
Смотри, вон Большая Медведица. Он указывал в небо.
Я смотрела в его глаза, в которых отражались звезды. Я не слышала ни слова из того, что он говорил. Он наклонился к моему лицу, наше дыхание смешалось. Когда он коснулся моих губ, в голове как будто что-то взорвалось и по телу разлилось тепло. Я больше никогда такого не испытывала. - Людочка, ты чудо, - шептал он мне, и эти слова отдавались музыкой у меня в ушах. Мы так и не уснули. Рома принес из палатки свой спальный мешок, мы залезли в него и наши тела всю ночь узнавали друг друга. Он что-то рассказывал, я смеялась, пока смех не переходил в стоны, а слова в шепот. Мы провели вместе две восхитительные ночи. Это было чудесно, потрясающе, незабываемо.
Но все когда-то кончается. Кончились два восхитительных дня в Тайге. Автобус вез нас в школу.
Людмила Петровна очнулась, посмотрела на отца Даниила и смутилась:
- Простите, батюшка, что я Вам такие вещи рассказываю.
Отец Даниил тяжело вздохнул:
- Все люди грешны, - наконец, произнес он.

Глава 26.

На следующее утро ее разбудил Григорий.
- Просыпайтесь, Алена Ивановна, хозяин велел отвезти Вас в аэропорт. Увидев на ее лице кровоподтек, Григорий отвернулся.
Я жду Вас в машине, у Вас полчаса на сборы.
Алена встала, вытащила из шкафа чемодан и начала запихивать в него вещи. Быстро умылась, оделась, привела себя в порядок. На полке в прихожей лежал ее загранпаспорт, билет Москва-Ницца, записка с названием отеля в Каннах и номер комнаты.
Превозмогая боль, Алена улыбнулась. Она бросила ключи от дома на полке в прихожей и, в последний раз окинув взглядом квартиру, пообещала себе: «Сюда я больше не вернусь».
- Что пошло не так? Ведь я так его любила, - размышляла Алена по дороге в аэропорт. Они познакомились на выставке известного фотографа. Алена училась на последнем курсе института и подрабатывала моделью. Денег едва хватало на существование, но она всегда бдительно отслеживала выставки всех известных московских художников и скрупулезно их посещала. Она мечтала профессионально заниматься фотографией, но денег на дорогостоящий фотоаппарат у нее не было. Алена любовалась фотографиями, подолгу останавливаясь у каждой работы и отмечая каждую деталь. 
- Ну и как Вы их находите? – услышала она мужской голос.
Алена не сразу поняла, что обращаются именно к ней.
- Вы ко мне обращаетесь? – удивленно спросила она.
- Именно к Вам, - засмеялся мужчина, вкладывая ей в руку бокал шампанского.
- Превосходные работы, особенно мне нравятся черно-белые, - искренне восхитилась Алена.
- Хотите, я познакомлю Вас с автором?
- А Вы можете? – недоверчиво переспросила Алена.
- Я все могу, - рассмеялся мужчина.
- Как нескромно, - подумала Алена. Будучи робкой, она не любила излишне самоуверенных людей.
Он крутанулся на пятках и представился:
- Антон Веснин, скромный автор вот этих вот самых работ.
Алена рассмеялась. Это имя было известно каждому, кто мало-мальски интересовался фотографией.
- А вы не шутите? – переспросила Алена.
Но тут Антона кто-то позвал, он извинился, и она убедилась, что он не шутит.
Через некоторое время Антон вернулся к Алене. - А он ничего, - отметила Алена. Среднего роста, спортивного телосложения. Даже лысина его не портит. В левом ухе серьга.
- Ну что, не скучали? – поинтересовался Антон.
- Разве можно скучать, рассматривая такие работы? – улыбнулась Алена.
- Вы мне льстите, - засмеялся Антон в ответ.
Они посмеялись, мило пообщались, и Антон предложил проводить Алену домой. Алена решительно отказалась и, извинившись, удалилась.
Какого же было ее удивление, когда на следующее утро раздался звонок:
- Доброе утро, прекрасная незнакомка. Как Вы добрались?
- Кто это?
- Не узнаете? – засмеялся мужской голос. Ваш новый поклонник, Антон.
- Антон, но… Она не стала спрашивать, как он узнал ее номер.
- Да, да, не удивляйтесь, поклонников моего таланта не так уж много, не могу себе позволить ими разбрасываться.
- Не нарывайтесь на комплимент, - засмеялась Алена.
Антон предложил встретиться вечером, Алена согласилась. Он был ей интересен, им было о чем поговорить.
Они стали встречаться. 18 декабря у Алены был день рождения. Она специально не стала говорить ничего Антону. Но он каким-то образом узнал, пригласил ее в ресторан, они прекрасно провели время, выпили. В конце вечера он достал большую, обернутую подарочной бумагой коробку.
- Открой, - сказал Антон.
Алена была заинтригована. Она развернула бумагу, открыла коробку. В ней лежал фотоаппарат ее мечты. Она завизжала, бросилась Антону на шею.
- Спасибо, спасибо тебе огромное, даже не знаю, как тебя благодарить.
Антон был явно доволен произведенным впечатлением.
- С днем рождения, любимая.
Она была в восторге. Ей исполнилось 20 лет. В ту ночь Антон впервые остался ночевать у нее. На следующее утро он предложил Алене перевезти свои вещи к нему.
Алена ехала в большой черной машине и грустно улыбалась. Это было 10 лет назад. - Что с ними случилось за эти десять лет? Неужели чувства ушли?
- Приехали, - проговорил Григорий.
Алена очнулась.
- Что? А… да… Спасибо, Григорий.
Григорий помог ей донести чемодан, пожелал ей хорошего пути.
Алена улыбнулась. Она летит к новой жизни.

Глава 27.

За окном стемнело, в доме тихо, видимо, вся семья уже легла. - Что я здесь делаю? Зачем ворошу прошлое? – размышляла Людмила Петровна. Она поднимает глаза и встречается глазами с чистым взглядом отца Даниила. Все сомнения ушли. - Так надо, так надо, - успокоила она себя.
- После тех двух дней мы практически не виделись. Начались выпускные экзамены. Но Роман не шел у меня из головы. Я постоянно прокручивала в памяти эти проведенные вместе часы. Я его любила, отчаянно любила. Я успешно сдала выпускные экзамены и получила аттестат о среднем образовании с отличием. У меня было несколько свободных дней, после я должна была ехать подавать документы в Красноярск. Мы несколько раз встречались. Рома признавался мне в любви, обещал, что мы будем вместе, – голос Людмилы Петровны дрожал. Даже спустя столько лет воспоминания душили ее, причиняя боль.
Я поступила, занятия начинались в сентябре. На лето я вернулась домой. Первым делом побежала к Ромке, но хозяйка, у которой он снимал комнату, сообщила, что Роман Владленович вернулся в Красноярск.
- Как вернулся? – казалось, сердце разорвалось на множество кусочков. Ничего мне не оставил?
- Как же, как же, записку оставил, где же она? – она долго рылась. Пока я ждала, мне казалось, я не выдержу ее пристальный взгляд, упаду прямо здесь, но я выдержала. Я взяла записку, поблагодарила. Забежала за дом, разорвала конверт и вытащила сложенный пополам листок:
«Дорогая Людочка, я тебя очень люблю. Прости, но я вынужден уехать. Так сложились обстоятельства. Ты всегда будешь мне дорога, так же как и наши общие воспоминания.
Твой Роман».
Не помню, как удержалась на ногах, как дошла домой. Я упала на кровать, слез не было. Было очень больно, больно дышать, жить не хотелось. Так я пролежала двое суток. Мама, на тот момент я была ей очень благодарна, ни о чем не спрашивала. Она приносила мне воду, помогала дойти до туалета. Сама я идти не могла, так я ослабла. Есть я тоже не могла. Записку я разорвала и выбросила. Я училась жить заново, без Ромки, одна. Я сильно похудела, меня постоянно тошнило, через несколько недель началась рвота. Я приписывала все эти симптомы нервному истощению.
Однажды мама увидела, что я выбежала из дома, меня выворачивало наизнанку. Она сильно побледнела и ухватилась за спинку кровати, чтобы не упасть.
- Что с тобой? Ты что, беременна?
Я побледнела, даже в страшном сне я не могла себе такого представить. Я с ужасом взглянула на мать. На следующее утро мы поехали в Красноярск. Пойти к врачу в нашей деревне мы не могли, это бы означало признаться всей деревне, что дочь уважаемой Евгении Федоровны, директора единственной в деревне школы – шлюха. Врач подтвердил, что я жду ребенка.
Мама практически со мной не разговаривала. Ни орала, ни оскорбляла, она была слишком хорошо воспитана. Однажды вечером она мне сообщила:
- Я долго думала и приняла решение. О ребенке не может быть и речи. Я подключу все свои связи, мы сделаем справку, что ты больна, им придется пойти на уступки. Через семь месяцев ты родишь, оставишь ребенка в роддоме и вернешься к занятиям в училище. Я не позволю, чтобы ты повторила мою судьбу.
- Ни за что, - прошептала я. Это ребенок мой и только мой. Я ужаснулась такому равнодушию.
- Ты несовершеннолетняя, - ответила мать. Тебе всего семнадцать, поэтому решать буду я. Если будешь противиться, я засажу твоего Ромочку.
- Ах, вон оно что, - догадалась я. Она ему пригрозила и он, поджав хвост, сбежал. Позже мои догадки подтвердились.
До самых родов мама со мной не разговаривала, она превратила мою жизнь в ад. Лучше бы она была воспитана хуже, но проявила бы хотя бы какие-то человеческие эмоции. Я была на седьмом месяце, когда начались схватки. До Красноярска нас довез водитель мамы, она сказала, что у меня аппендицит воспалился. Он кажется, поверил. Я была очень худенькая, живота практически не было видно.
Роды были очень тяжелые. У меня слишком узкий таз, к тому же я была слишком истощена и измучена. Все что я знаю, что это была девочка. После родов ее сразу же забрали. Я подписала все бумаги на отказ от ребенка. На тот момент мне уже было все равно. Казалось, во мне что-то умерло.
Мы с мамой вернулись домой. Она настаивала, чтобы я вернулась к учебе, но я не могла. Через полгода мама заболела. Поставили диагноз – рак. Неоперабельный. Я за ней ухаживала до самой смерти. Мама сильно мучилась, у нее постоянно были боли. Но с ее уст так ни разу и не сорвались ни слова сожаления, ни извинения. После смерти мамы я переехала в Москву, окончила заочно университет, вышла замуж. Вот, собственно, и все.
Людмила Петровна решилась, наконец, поднять глаза на отца Даниила. Отец Даниил развел руками.
- Не мне тебя судить, - сказал он.
- Я вернулась, чтобы найти дочь, - ответила Людмила Петровна. У меня рак, видимо, пришло время платить за грехи. Думаю, мне осталось недолго.
- Это правильное решение, - одобрил отец Даниил. Завтра я тебя покрещу.

Глава 28.

Море, словно ласковый пес, ластится к ногам, лижет пятки, но как только Алена протягивает руку, чтобы ответить на ласку, убегает прочь, чтобы через секунду вернуться. Она переворачивается и блаженно откидывается на спину. Мягкий прибрежный песок тут же расступается, чтобы принять ее в свои теплые объятия.
Алена здесь уже неделю, успела изучить все местные достопримечательности, сделать множество прекрасных кадров и отведать все деликатесы. Она наслаждается одиночеством, возможностью самой планировать свое время, ни под кого не подстраиваясь.
Она все чаще задается вопросом, почему у них с Антоном не сложилось. Ведь все так прекрасно начиналось, они проводили вместе много времени, им было хорошо и интересно друг с другом. Они любили бродить по тихим закоулкам Москвы, строить планы на будущее, фотографировать. Антон рассказывал ей о фотографии, отмечал ошибки на Алениных снимках, заставляя ее по-новому взглянуть на свои работы. Она очень любила эти мгновения, ей было интересно слушать его замечания, сравнивая его работы с теми, которые сделала сама.
Когда же все изменилось? Наверное, когда Антон начал критиковать ее снимки, иногда резко и нетерпимо. Ей было неприятно. Постепенно они перестали гулять вместе, Алена все чаще совершала прогулки одна, привычно держа в руке фотоаппарат и делая снимки всего, что привлекало ее внимание.
Однажды она вернулась раньше обычного и застала Антона дома. Она удивилась, обычно он никогда не возвращался так рано.
Она поспешно сняла верхнюю одежду и присела рядом.
- Привет, все нормально? Она потянулась к нему, чтобы поцеловать и почувствовала запах алкоголя.
Антон едва на нее взглянул.
- Ну что, опять шедевры наснимала? Он громко засмеялся.
Алена отпрянула. После этого инцидента она перестала показывать ему свои снимки, да он, надо сказать, и не настаивал.
- Наверное, отчуждение происходило постепенно, - думала Алена. Просто когда ты постоянно находишься с человеком рядом, то перестаешь замечать эти незначительные нюансы, которые вскоре делают двух людей, прожившими бок обок много лет, чужими друг другу.
У Антона начались проблемы с алкоголем, он все чаще возвращался домой навеселе. Вскоре он под разными предлогами перестал снимать. Алена старалась, как могла, убеждая Антона бросить пить, вернуться к работе, но все было напрасно. Он не признавал свою зависимость от алкоголя. Алене было больно это видеть, быть свидетелем того, как пропадает любимый ею человек, как он губит свою жизнь и свой талант. Но у нее не осталось ни сил, ни желания бороться с Антоном. Сам он никаких усилий не прилагал, делая выздоровление невозможным.
Алена возвращается в номер, надевает летнее открытое платье, оголяющее плечи, которое, она знала, ей очень идет, и спускается на террасу кафе.
Солнце тонет в воде, а вместе с ним и все тревоги и волнения дня. Алена заказывает бокал шампанского, чтобы отметить начало новой жизни. Ожидая заказ, она решает просмотреть отснятый ей материал и случайно натыкается на фотографию Егора. Он позирует, положа руки за голову. Алена вспоминает этот день, на губах появляется улыбка. - Какой был прекрасный день, - подумала она. Алена касается пальцем кнопки «удалить». Фотоаппарат недоверчиво переспрашивает:
- Вы уверены, что хотите удалить фотографию?
- Уверена, - произносит Алена вслух, удалив фотографию без всяких сожалений.
Подали шампанское, Алена откладывает фотоаппарат, и, взяв бокал в руку, чокается с фотоаппаратом.
- За нашу с тобой новую жизнь, - произносит она и делает глоток.

Глава 29.

За окном проплывают полупустые станции с расписанными матерными словами стенами и разбитыми лампочками. Иногда электричка останавливается, впуская бойких старушек, прижимающих к бокам корзины, аккуратно накрытые белыми полотенцами. В проходе раздаются их бойкие голоса: - Пирожки горячие, с пылу с жару. – Семачки, горячие семачки.
Людмила Петровна улыбается. У нее есть цель, которая превратилась для нее в цель жизни. И она близка к ней как никогда.
В полдень она оказывается на железнодорожном вокзале Красноярска, берет такси и возвращается в свой гостиничный номер. Быстро переодевается и едет в роддом. В тот самый, в котором сначала родилась она, а потом родила сама, отказавшись от своего родного ребенка, от своей доченьки, от своей кровиночки.
Роддом ничем не напоминает тот, в который она приехала с матерью много лет назад. Он стал заметно больше за счет пристроенного крыла, заново оштукатуренный фасад сияет белизной.
Людмила Петровна стоит у входа с табличкой «Перинатальный центр г. Красноярска». – Надо же, раньше был просто роддом, а теперь вон как звучит, - подумала она. Ну и что дальше? Зайти к главврачу и сказать: Вы знаете, я здесь тридцать лет назад дочку родила, от которой отказалась. Как мне ее найти? Людмила Петровна растерялась. Цель, которая двигала ей все это время, с момента ее возвращения, показалась ей неосуществимой. – Думай, думай, - говорила она себе. Решение пришло неожиданно. Как же она раньше не догадалась? Она даже стукнула себя по лбу.
Людмила Петровна сидит в зале ожидания, нервно сжимая пальцы.
- Совершил посадку самолет Москва-Красноярск. Рейс номер С773.
Людмила Петровна оживилась, просияла и смешалась с толпой. Через несколько минут она сжимает в объятиях Таньку.
- Люда, ну ты даешь. Ничего толком не объяснила, не сказала. Танька задохнулась от возмущения.
- Танька, как же я рада тебя видеть. Я так соскучилась. Ты не волнуйся, у меня все нормально, но ты мне нужна, понимаешь, очень нужна.
- Куда ж ты без меня? – смеется Танька.
Я тоже ужасно рада тебя видеть.
Они направляются к выходу и, поймав такси, едут в гостиницу.
- Танька, я так давно тебя не видела. Рассказывай, как дела, что там у нас новенького?
-  Да что у нас может быть новенького? Все те же пробки, тот же смог и те же мужики-козлы.
Людмила Петровна засмеялась.
Танька поймала в зеркале заднего вида недовольный взгляд водителя и показывает ему язык.
- Танька, ты ничуть не изменилась, - сказала Людмила Петровна.
- Вот ты дуреха, - прыснула Танька. Я что, по-твоему, за две недели должна была измениться?
Они покатились со смеху.
Водитель подкатил машину к самому входу в гостиницу, помог Таньке втащить чемодан и отъехал. – Вот это баба, кошка рыжая, - подумал он, отъезжая.
Танька и Людмила Петровна сидят в номере, попивая вино. Танька внимательно слушает рассказ Людмилы Петровны. Рассказ приближается к концу, Танька мрачнеет на глазах.
- Людмила, как ты могла. Нет, объясни, ну как ты могла так поступить? Почему ты ничего не рассказывала раньше? Почему молчала? Поисками надо было заняться уже давно. Нет, от тебя я такого точно не ожидала.
Людмила Петровна упорно отводит взгляд. Она молчит. Да и что она может сказать?
Ладно, извини, я понимаю, у каждого своя боль. Не буду тебе в душу лезть, ты итак достаточно натерпелась. Значит, план такой, я подключу все свои связи, найдем хорошее сыскное агентство, завтра же начнем поиски. А теперь уже поздно, пора спать.
Людмила Петровна слушает тихое дыхание спящей Таньки. Уснуть ей не удается.

Глава 30.

На журнальном столике гостиничного номера покоится бумажная папка.
- Ладно, Люда, пойду, подышу свежим воздухом. Танька выходит, тихо прикрыв за собой дверь.
Людмила Петровна остается одна. Она садится на кровать, не решаясь взять папку в руки. Она нервничает, кровь стучит в висках, сердце громко бьется в груди. -  Я должна, должна, - уговаривает себя Людмила Петровна, протягивая руки к папке.
Она открывает первую страницу. С фотографии на нее смотрит лицо молодой женщины, чем-то напоминающее ее собственное. Людмила Петровна осторожно подносит ее к глазам. – Красивая, - подумала она.
Отложив фотографию, она начинает читать досье.
Родилась 18 декабря 1980 года в роддоме г. Красноярска. – Доченьке в этом году тридцать лет исполнится, - с нежностью подумала Людмила Петровна.
После отказа матери, помещена в Красноярский дом ребенка. По достижении возраста четырех лет переведена в детский дом. Людмила Петровна вздрогнула. Какой сухой канцелярский стиль изложения. Почему здесь не написано, как ее девочка жила все эти годы? Тяжело ли ей было? Думала ли она о родителях? Понимала ли, почему ее оставили? Людмила Петровна зарыдала, сердце рвется на части, причиняя невыносимую боль. Как она могла жить все эти годы, не зная где, как ее девочка? Как она могла?
Она возвращается к чтению. В 1986 году удочерена гражданкой Мишиной Аллой Дмитриевной. Людмила Петровна обрадовалась. Она благодарна этой незнакомой женщине. Это она, Алла Дмитриевна, воспитала ее дочь. Это она просиживала с ее дочкой бессонные ночи, когда та болела. Это она вытирала ей слезы, когда девочка плакала. Это ей она рассказывала свои детские переживания. Слезы жгут Людмиле Петровне глаза.
В 1987 году начала обучение в средней образовательной школе номер 1 г. Красноярска.
В 1990 году переехала с гражданкой Мишиной Аллой Дмитриевной в г. Москву.
Людмилу Петровну бросило в жар. Дочь живет в Москве. Может, они ходили по одним и тем же улицам, заходили в одни и те же магазины, может даже улыбались друг другу, не узнавая. Листок выпал из ее рук, она проваливалась в темноту, летела в темную бездну.
Кто-то хлопает ее по щекам, неприятно.
- Не нужно, пожалуйста, не нужно, - шепчет Людмила Петровна. Она нехотя открывает глаза и видит склонившееся над ней лицо Таньки.
- Люда, ты в порядке? Что случилось? Ты что, решила меня в могилу раньше времени свести?
- Танька, - слабо улыбнулась Людмила Петровна.
Спасибо тебе, Танька, что бы я без тебя делала? Теперь я знаю все о дочери. Пойдем, пойдем. Она сделала слабую попытку встать. Танька помогла ей взобраться на кровать.
- Куда ты собралась? Полежи немного.
- Времени нет, Танька. Нужно идти.
- Куда идти? Что за спешка?
- Ты не понимаешь, я хочу написать завещание. Я хочу передать все дочери. Может, так я смогу загладить хотя бы часть своей вины перед ней. Я так виновата, так перед ней виновата. Я все продумала. Ты – юрист, будешь исполнителем завещания.
- Люда, о чем ты говоришь? К чему такая спешка? Вот вернешься в Москву…
- Нет, Танька, время утекает сквозь пальцы, нужно сделать это сейчас.
- Ладно, только отдохни немного, - сдается Танька.

Глава 31. 
   
Зал ожидания переполнен, люди заметно нервничают. Кто-то, не выдержав напряжения ожидания, сидит прямо на полу, многие ходят из угла в угол. Некоторые не сводят взгляда с электронного табло, напротив надписи «Красноярск-Москва» - прочерк. Атмосфера нервозности нарастает. Самолет Красноярск-Москва задерживается уже больше, чем на час. Какой-то мужчина кричит:
- Ну почему они ничего не объясняют? Неужели до сих пор ничего неизвестно?
Его успокаивает маленькая женщина с взглядом вечной жертвы:
- Ну, успокойся, Миша, успокойся. Нельзя так нервничать.
Танька сидит, облокотившись на спинку неудобного железного стула, откинув голову назад. На нее напало какое-то оцепенение. Внутренности сжались в комок, сердце бьется где-то в животе. – Это я во всем виновата, я и только я. Ну почему я не уговорила ее лететь вместе? Почему бросила на произвол судьбы? Почему? Почему? – вопрос бьется в ее воспаленном мозгу, словно раненая птица, не принося ни малейшего облегчения.
Егор сидеть не может, он меряет зал ожидания шагами, заложив руки за спину, и его высокая фигура напоминает птицу-секретаря. В другом месте и при других обстоятельствах, он выглядел бы смешно.
Никто не обращает ни на кого внимания, каждый сходит с ума по-своему. Где-то в углу плачет ребенок, женщина рядом с Танькой тихо хлюпает носом в платок. Она поворачивает к Таньке опухшее от слез лицо.
- Вы кого встречаете? – обращается она к Таньке. Она одна, и ей не с кем  поговорить, некому излить свое горе.
- Подругу, - нехотя отвечает Танька, даже не обернувшись к женщине. Ей, наоборот, говорить ни с кем не хочется, ей хочется поскорее увидеть улыбающееся лицо Людмилы, услышать ее смех: - Что, испугались?
- А я – дочь. Женщина снова всхлипнула и зашлась в рыданиях.
В 22:25 боковая дверь отворяется, и к ожидающим выходит напуганный молодой человек в форме служащего аэровокзала. Он бледен.
Егор машинально бросает взгляд на часы – самолет должен был приземлиться три часа назад. Долго же они ждали.
В зале повисла напряженная тишина, сотни пар глаз сходятся в одной точке – на лице молодого человека. Он бледнеет еще больше, кажется, еще немного и он хлопнется в обморок. – Ну почему я? – с ужасом думает служащий. Они же меня сейчас просто растерзают.
Тишина становится осязаемой, она как плотное облако окутывает людей в зале, мешая дышать, не позволяя выдавить из горла ни звука. Наконец, молодой человек прочищает горло и выдавливает:
- Уважаемые встречающие. С прискорбием вынуждены вам сообщить, что самолет Красноярск-Москва исчез с радаров в 18:25. Все это время велись его поиски, и ничего нельзя было сказать наверняка, но четверть часа назад обломки самолета были найдены…
Он продолжает что-то говорить, но никто его уже не слышит.
Тишина в зале разрывается криками, стонами, стенаниями и плачем. Одно общее горе охватывает всех этих незнакомых людей, соединив их в едином порыве.
К Таньке подлетает Егор. Она сидит в таком же оцепенении, к горлу подступает тошнота. Егор хватает Таньку на руки и выносит из душного зала на улицу. Не успевает он ее поставить на ноги, как ее выворачивает на изнанку. Она с трудом держится на ногах.
- Пошли отсюда, - говорит она.
Егор подводит ее к машине, помогает ей сесть. Они едут по ярко освещены улицам Москвы. Два одиночества в большом городе.
- Приехали, - произнес Егор.
Они возле дома Людочки. – Уже не нашего дома, - подумал Егор.
Молча сидят на кухне, даже не включив свет. Егор достал два стакана и налил доверху виски.
Выпили, повторили. Молча. Никто не произносит ни слова. Не осталось ни чувств, ни эмоций, только глухая тоска. Ее-то они и заливают методично виски. Но она противится, не отступает. – Да и отступит она когда-нибудь? – подумала Танька. Смогу ли я когда-нибудь себя простить? Умом она понимает, что Люда сама просила ее лететь самой, хотела остаться одна. – Это ты, ты во всем виновата, - шепчет внутренний голос. Возражать не хочется, нет сил.
Совсем стемнело, Танька с трудом различает очертания большого тела Егора. Она протягивает руку, Егор крепко ее сжимает. – Какие теплые руки, - подумала Танька, встав со стула и обойдя стол.
Он молча сжимает ее в объятиях, крепко прижимая к себе, уткнувшись головой в живот. В одном порыве они набрасываются друг на друга, яростно, неистово, срывая друг с друга одежду. Молча, без единого звука. Сильное тело Егора вдавливает Таньку в пол. Они двигаются навстречу друг другу, наращивая темп. Только это, старое как мир движение, может заставить тоску отступить. Ненадолго, но все же… 

Глава 32.

Распахнутые окна силятся впустить внутрь спасительную прохладу, но внутрь вливается лишь летний зной. Большой напольный вентилятор работает на износ, гоняя раскаленный воздух. – Все в сборе, - подумала Танька. Не хватает только дочери… Дочери Людмилы.
- Подождем еще немного, - произносит Танька, обмахиваясь какой-то папкой, взятой со стола.
- Кого мы ждем? – в комнате раздаются шепотки, но задать вопрос вслух никто не решается.
Егор сидит, влипнув в большое кожаное кресло. – Когда же кончится эта долбаная жара? – шепчет он сам себе.
Слышатся шаги на лестнице, все затаили дыхание. В дверях стоит девушка в простом белом сарафане. Вентилятор развевает ее длинные льняные волосы, выгоревшие на солнце. Она улыбается и медленно снимает большие солнцезащитные очки, скрывающие лицо.
Егор не сводит с нее глаз, движения замедленные, как в кино. Ему хочется встать, подбежать к ней, но ноги словно приросли к полу. Он судорожно сглатывает. – Она стала еще прекрасней, ей так идет загар. 
- Входи, Алена, присаживайся, - произносит Танька из-за стола.
Алена занимает место с краю.
Ну вот, наконец, все в сборе, - продолжает Танька.
- Кто это? Кто это такая? - Присутствующие недоуменно переглядываются.
- Сегодня мы здесь собрались, чтобы узнать последнюю волю человека, который был нам всем очень дорог. Я, являясь душеприказчиком Колесниковой Людмилы Петровны, зачитаю вам ее завещание. Надеюсь, вы все отнесетесь с пониманием к тому, что услышите.
Егору кажется, что уши заложило ватой. Все вокруг нереально, реальна только Алена, его Аленушка, его Василек. Он любуется ее точеным профилем и глупо улыбается. - Она здесь, рядом, стоит только протянуть руку, и я смогу ее коснуться, - думает он. Жизнь снова обрела смысл, к нему вернулся вкус к жизни, на сердце стало легко и радостно, даже жара не имеет больше значения. - Как прекрасна жизнь, - подумал Егор, прикрыв глаза.
Танька торжественно встает, разворачивает листок и начинает читать:
- Я, Колесникова Людмила Петровна, 1962 года рождения, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение:
Десять тысяч долларов я завещаю Тютюхиной Глафире Тихоновне.
Глаша плачет: - Спасибо, Людочка, спасибо, я тебе всегда верой и правдой служила.
Двадцать тысяч долларов и автомобиль BMW Z4 E89, с номерными знаками: Е 888 СО 177 RUS я завещаю Егору Васильевичу Тетеркину.
Егор не слышал ни слова, но, увидев устремленные на него взгляды, встает и благодарит.
Двадцать тысяч долларов и автомобиль Volvo S 80, с номерными знаками: А 100 НК 177 RUS я завещаю Стасовой Татьяне Юрьевне.
Танька не сразу понимает, что речь идет о ней, так она привыкла, что Людмила обращалась к ней исключительно Танька. Слезы брызнули у нее из глаз: - Людочка, дорогая, любимая, ну почему ты так рано нас оставила.
- Все остальное мое движимое и недвижимое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю своей дочери Мишиной Алене Ивановне.
Все взгляды скрестились на Алене.
- Дочь? – раздаются недоуменные шепотки.
Егор шокирован. Значит, Алена – дочь Людочки. Но почему Людочка ее скрывала? - размышляет Егор. В его памяти всплывает фотография, которую Людочка хранила в тумбочке. Вот кого она ему напоминала. Людочка на фотографии напоминала ему Алену. Только тут Егору бросилось в глаза то, как они похожи – мать и дочь. Он бросает взгляд на Алену. Она погружена в свои мысли. – Интересно, о чем она думает?
Алена смотрит в пол. Она улыбается. Весь мир у ее ног… Теперь она богата, а значит – свободна. Наконец, осуществятся все ее мечты.