Мирлдар. Кн1. Предыстория. Хранительница дороги9

9. Крылатый сид и чёрный кот.

  Обычно я не люблю вмешиваться в дела Господина Время, которого очень уважаю за солидность, но порой это у меня получается непроизвольно. Опекунша говорит, будто магии в подобном своеволии никакой нет и любой смертный способен принимать участие в играх со временем, конечно, если на то даст своё согласие сам Господин. В общем, порой стоит мне крепко задуматься и действительность замирает, а то напротив - за какой-то миг пролетает перед мысленным взором целая история. Вот и теперь, пока смотрела с досадой на приближение Рича, который не особенно и торопился, успела вспомнить в подробностях, как умудрилась обзавестись столь своенравным спутником.

     Случилось это в те времена, когда я только осваивалась на дороге, после очередного перерождения снова обучаясь премудростям берегини. Характер у меня, известно, не сахарный, поэтому опекунша Дрога из сил выбивалась, прививая мне уважение к путникам, заботу о нуждающихся и милосердие к пострадавшим. Не скажу, чтобы это сильно у неё получалось, но она своих призрачных рук не опускала, веря в доброе моё начало. Зато борьба со скверной получалась у меня легко и непринуждённо. Жалеть я не умела, а наказывать спешила с удовольствием, упиваясь вдруг осознанными силами, пробудившимися во мне на дороге Мирлдара.

   И вот в какой-то момент назначила мне Дрога испытание, заявив, что целый день до самой ночи вмешиваться не станет и все решения на дороге буду принимать я самолично. Независимость мне всегда казалась соблазнительной, а целый день свободы: без ворчания и поучения, я посчитала для себя праздником. Шла, помнится, все вперёд, не оглядываясь и весело насвистывая. Под ноги, конечно же, не глядела. Или я пыли дорожной никогда не видела? За невнимательность и рассеянность тут же поплатилась - споткнулась о странный предмет и растянулась в грязи в полный рост, ушиблась, да перепачкалась. Разозлилась жутко, хотя понимала, что сама виновата. Если бы не закрывалась от дороги, позволила душе сродниться с ней, то за мили бы услышала, поняла и почувствовала, что именно меня ждёт на пути. Но злость лишает разума, это со мной частенько случается. Хотела даже под ногами сердито растоптать горку осколков, похожих на разбитую иномирную стеклянную вазу алого цвета. Хорошо хоть одумалась, точнее заинтересовалась тем предметом, вокруг которого эти осколки разбросаны были.

      Сидовских крыльев до того момента видеть мне ещё не приходилось, да и о самих сидах и их мире я слышала краем уха лишь от опекунши. Странно было смотреть на два сломанных крыла, когда-то белоснежных и пушистых, а теперь безжалостно втоптанных в грязь. Запылённые перья слиплись от крови и мелко дрожали на ветру, словно жаловались мне на боль. Пока разглядывала сию диковинку, злость поутихла, метать и кромсать перехотелось. Любопытство одолело. На мысленный вопрос:

- Что делать?

Никто не ответил. Опекунша помогать не собиралась, выполняя обещание не вмешиваться. Мне как-то сразу расхотелось свободы. Но признавать поражение я не торопилась. Уселась рядом с находкой и призадумалась. Крылья унести не было никакой возможности, уж слишком были велики - почти в мой рост. Поэтому я их припрятала в придорожных кустиках, крепко накрепко наказав тем хранить сей секрет. Кусты, конечно, также болтливы, как и мирлдаровские цветочки, но свою хозяйку, то есть меня, побаиваются. Знают, что в гневе я страшна, и переломать их у меня ума хватит. Поэтому за свою захоронку я была практически спокойна - годами никто не найдёт, а кусты будут стоять насмерть и онемеют, если потребуется.

   Острые осколки при ближайшем рассмотрении оказались хрустальными и не красными, а тоже, как и крылья, окровавленными. Припомнив россказни опекунши о сидах - ну, всё что не пропустила мимо ушей, и мысленно сложив знания и находки вместе, сделала внезапный и совершенно неожиданный для себя вывод: передо мною разбитое сердце сида. Такое чудо мало кому удавалось подглядеть. Ведь эти люди-птахи бессмертны и свои хрустальные сердца просто так по дорогам не разбрасывают. А если есть сердце и крылья, так значит где-то рядом должно быть и тело. Сделав столь разумное предположение, я возгордилась и тут же почувствовала зудящее желание поглядеть на мёртвого сида - ещё более редкое явление, нежели сид живой. Подсознательно чуяла, что опекунша мною недовольна, но сидеть и анализировать свои мысли, чувства и желания моей деятельной натуре было невмочь. Единственно на что сподобилась, это собрать в малый лоскут, безжалостно оторванный от собственной рубахи, все осколочки до последнего. Завязав узелок и спрятав его в карман куртки, я додумалась, наконец, распахнуть душу и прислушаться. Лёгкий стон умирающего настиг меня тут же. Черноволосый парень с дырой в спине отыскался с другой стороны дороги, сразу за соседскими кустами, на дне канавки. Он всё ещё дышал, хотя подобное было странным и неожиданным. Живучий мне сид попался. Я мигом растерялась, не зная что в подобном случае следует предпринять. Если бы он был мёртвым, то закопала  и с чувством выполненного долга потащила бы найденные крылья к себе на мельницу в качестве заслуженного сувенира. Но закапывать живого показалось не правильным, он ведь мог меня ещё больше удивить и выжить. Впрочем, я не слышала о сидах, способных  жить без крыльев и  сердца.

        Пока глядела на несчастного юношу, снова шевельнулась злость. Его вид вызывал сожаление. Ведь столь прекрасное существо было сломано, искалечено, уничтожено. Он был невысок, хрупок. Казался лёгким, как пёрышко его крыла. Лицо тонкое и светлое, высокий лоб, чёрные, длинные кудри, пушистые, загнутые к верху ресницы. Невольно залюбовалась. Кровавая рана жестоко перечёркивала совершенство этого существа. И мне вдруг, чуть ли не в первые в жизни, стало жаль того, что он больше не взмахнёт своими огромными крыльями, не взлетит в поднебесье, не поднимется к солнцу, дающему жизнь. Я не знала, как помочь несчастному, но наказывать я уже умела очень хорошо. Оставалось только отыскать его обидчика, что было легко, ведь на дороге от меня секретов-загадок не имеется, ведь я уже успела научиться разгадывать их. Захотелось мигом броситься на поиски того, кто искалечил несчастного парня. Я больше не могла стоять рядом и ждать его смерти. К тому же, он явно не торопился покидать наш мир. Всё стонал и стонал, будто намекая, что я всё-таки могу ему помочь. Пришлось припомнить уроки Мельника. Ведун был мастером похищать у тётушки Смерти её подопечных. Вспомнила лишь о придорожнике. Растеряно пожав плечами, сорвала растущие у края дороги листья и, полевав на них хорошенько, приложила к ране сида. Он горестно застонал и открыл глаза. Глаза у него были огромные, зелёные, нечеловеческие, а скорее кошачьи. В них плескалась боль и обида. Хотела расспросить его о случившемся, да засмотрелась в глаза и, задумавшись, представила себе почему-то большого чёрного пушистого кота. Так ярко представила, что даже голова закружилась на миг и глаза защипало. Протёрла глаза и им же не поверила. За миг не стало передо мною больше парня с дырой в спине. Из кустов вышел мой воображаемый чёрный кот, весь облепленный придорожником, сел возле ноги и нагло заявил:

- Эй, ты! Чего уставилась?  Сердце гони, давай! Ишь, прикарманила!

Я обычно с ответом не запаздываю, но тут дар речи куда-то затерялся. Только и смогла, что растеряно проблеять:

- Э...А, как же это?

В ответ кот презрительно почесал лапой за ухом и фыркнул:

- Ну, ты совсем недалёкая! Сиды без крыльев - это оборотни. Сердце-то верни, или ждёшь, чтобы совсем лапы протянул?

Я суетливо достала лоскут и развязала узелок. В одно мгновение кот прыгнул мне на руки и одним движением смахнул осколки. Я даже не успела заметить: то ли он своё сердце съел, то ли проглотил, не жуя. К счастью, моя растерянность быстро прошла.

- Кыш! - отмахнулась я от наглеца, сбрасывая пушистый комок с рук на землю.

Кот, бывший крылатый сид, ловко приземлился на все четыре лапы, и тут же принялся тщательно вылизываться, совершенно меня игнорируя.

- Мог бы хотя бы спасибо сказать, - проворчала я, решив мысленно, что зря раздобрилась на жалость к нему. Такой щедрый жест с моей стороны, а он, гад, даже не оценил.

- Мог бы, - лениво согласился кот. - Только зачем? "Спасибо" в карман не положишь, на хлеб не на мажешь. Я отслужу лучше. Мне всё равно теперь делать нечего.

- Ещё чего! - законно возмутилась я. - Не нужно мне служить. Не требуется.

Но кот ушлый оказался и наглее меня даже.

- Я тебя спасать меня не просил. Ты сама мне сердце принесла. Так что теперь будь добра - заботься.

Ну, вот! Один раз в жизни дала слабину и так нарвалась! Лучше бы я этого сида закопала поскорее, а потом бы опекунше клялась всеми богами Мирлдара, что спасти не удалось. Ворчать я могла сколько угодно, а вот избавиться от противного кота не было никакой возможности, потому что закон отменить даже богам не под силу. Вот создать закон наши боги могут, а отменить бессильны, я уже сто раз спрашивала.

Постонав, повздыхав и вволю поскрежетав зубами, я в конечном счёте смирилась. Спросила только сердито:

- Зовут-то тебя как?

На что получила короткий и счерпывающий ответ:

- Рич.


     О том, что с ним случилось, кот рассказывать наотрез отказался. Зря упрямился. Для меня же неудовлетворённое любопытство, как красная тряпка для быка. Я землю носом рыть начинаю и ногами стучу в поисках ответов на свои вопросы. О Янке узнала довольно скоро. Такие тайны у нас в Мирлдаре никто хранить не умеет. Сначала цветочки насплетничали, потом дриадки тот сказ подтвердили хихиканьем. Впрочем, о том, что в лесной чаще колдун с дочкой поселился, я и раньше знала. Только он дороги стороной обходил, поэтому меня его дела не касались. О том, что дочь его красавица писаная тоже слышала - завистниц у нас среди ведьм хватает. По мне так, Янка -  обыкновенная колдунья, развлекающаяся тем, что парней к себе ради забавы привораживала, да так крепко, что их сердца не выдерживали разлуки и разбивались в дребезги. Впрочем, до сего случая, на дороге никого из пострадавших от Янки обнаружить не удавалось. А девчонка так разошлась, что никого не пропускала, даже сида крылатого и того зацепила. Отец с нею умаялся, образумить пытаясь, да куда там. Он ей тоже, как выяснилось, не указ оказался. Разгневался старый колдун, да и махнул на дочь рукой, развернулся, снова в Города магов воротился. Янка одна в избушке осталась. Избушка та приметная была - иномирная, от переселенки  Яги в Мирлдаре оставшаяся. Сама хозяйка сгинула давно, а домишко всё ещё скрипит, желающих приютить не отказывается. Собралась я было к Янке поспрашивать. Пора ей было ответ держать, да запоздала чуток. Девица, вроде как, умом тронулась. После сида ни на кого боле глядеть не захотела и в избушке заперлась. Ну, чтобы ей там хорошо сиделось, и соблазны выбраться не одолевали, мы с Дрогой Бездорожье её посторожить попросили. Этому ленивцу всё равно где валяться. Так что с тех пор Янка более никому не опасная, ибо в чаще сидит, думы свои горькие думает, о прошлом сожалеет.

        Мне же за доброту мою бесконечную достался в вечные спутники вредный кот, от которого избавиться я уже даже и не мечтаю, уверившись, что бесполезно.