На перекрёстках судеб. Полюша

Милая ты моя рязаньщина! Прости ты нас, своих птенцов, выпестованных тобой в любви и несомненной заботе в тяжелейшие годы послевоенной разрухи, когда и кусок хлеба в радость бывал, не каждый день присутствуя на столах… Чем отплатим мы тебе за то тепло, которым бескорыстно согревала ты нас стылыми осенними вечерами и морозными зимами? Каким «спасибо» сможем  отплатить за заботу твоих лугов и речушек, лесов и перелесков, в которых мы могли найти всё для того, чтобы заглушить урчащие от полуголода желудки, ведь с наступлением самой ранней весны они щедро выбрасывали для употребления столько съедобной травы как угощение, название которой теперь не упомним и сами?

Шишкино… Был по весне… В нескольких оставшихся домах доживают век одинокие старики… А когда-то… Когда-то здесь бурлила весенним водоворотом местной же речонки жизнь! Игрались свадьбы, рождались дети… После войны мало кто из мужиков вернулся к родимым порогам… Полегли где-то там кормильцы и защитники оставленных своих семейств, почти в каждом из которых было по два, три, а то и более перед войной родившихся детей и уже подростков… Трудно, невыносимо трудно было их вдовам: как растить, как поднимать на ноги детвору-то? Работать негде: шахты, что в изобилии были раньше разбросаны по округе, порушены… Да и что там могла делать женщина? Каким таким посильным для неё мог быть труд под землёй, где и мужик-то не каждый гожался? Нарядчицей какой, заправщицей ламп шахтёрских, в столовой, да, может, ещё уборщицей…  Десятку из них, кто помоложе,да порасторопнее, после восстановления, конечно, повезло: устроились, заняли все перечисленные должности…  А что делать остальным?  Приспосабливалась каждая из них, как получалось…

Среди вот таких, нерасторопных, и оказалась Полина, Полюша… Ой, и красивая же была бабёнка! Весёлый взгляд, не смотря ни на что, огромных её серых глаз на пол-лица прямо-таки завораживал любого встречного, а если это случалось в первый раз,то и того больше: вводил в ступор! Проводила она своего Серёгу на фронт и тот, как в воду канул: ни письма, ни весточки за все четыре года…
А дома по лавочкам трое мал-мала меньше…  Чтобы немцам как не приглянуться, вечно ходила замотанная во что попало с перемазанным сажею лицом, земляки и те отворачивались, не узнавая… Глазыньки от земли не поднимала… Одна цель да задача: самой уцелеть и детей сохранить… Справилась… Война закончилась, но Сергей до дому не возвратился… Часто думала, может, он вот также, как те бывшие пленные, что пригнали на восстановление спиртзавода, где-то мается… Долго не ставила в церкви свеч за упокой… не верила… ждала…

А время шло и нужно было продолжать жить… Только как?

Как-то шла она откуда-то, а навстречу ей мужчина. Чужой, не местный… И глянула- то мельком, а как привязала верёвочкой! Прилип, не отогнать… Кто вы? Что? Где живёте? Есть ли муж, дети?
Отмахивалась, отмахивалась, но как-то не выдержала и рассказала ему про своё житьё-бытьё… Ну, и он про себя кое-что поведал: мол, женат, но жену не любит, что, вроде как в разводе, что  прислан инженером на одну из шахт… Потом раз пришёл с гостинцами, другой… Короче, остался… Стали жить вместе… Забеременела, родился сынок: весь в папашу получился! Те-то в Серёгу чернявые были, а этот, как пшеница в августе! Привыкать уже начала… Но ненадёжным, недолгим  оказалось счастье – однажды под вечер пришёл с работы сам не свой… Что такое? Жена приехала с детьми… а их у него оказалось аж пятеро…

Турнула, конечно… Ну, вот,было трое, стало четверо… И вопрос открыт, как и прежде: что делать-то? Куда идти работать? А тут, как на грех, изба совсем развалилась… В администрации присоветовали, пока кто другой не занял, перебираться в бывший барский дом, что на той стороне реки-то… Одна, мол, как настоящая барыня будешь жить – в соседях-то никого, все жилые дома на этой стороне расположены… Думай не думай, а кочевряжиться не приходится: и на том спасибо, люди добрые! Скоренько подхватила свои монатки-то да в один, считай, вечер и перебралась... Вот, ведь, скажи: есть хоть какая-нибудь справедливость на свете или её отродясь не водилось? Другие-то дома война почитай, что почти все, пожгла да порушила, а эта громадина как стояла, так и стоит… Пооблупилась, конечно, краска, да крыша в нескольких местах текла, как показали затянувшиеся дожди… Но, в целом – хоромы! Пригодные да ещё и как для вполне нормального житья!И, что ещё чудно-то: как это раньше никто из односельчан не додумался до переезда сюда? Чудно... Разместились-то поначалу в двух комнатах, а потом и третью прихватили…

Но инженер тот хоть и стал жить другим домом, вернувшись в первую семью, но нужно отдать ему должное: про сыночка-кроху не забывал! Во-первых, он помог Полюше на работу устроиться на ту же шахту, где сам работал: лампы шахтёрские заправлять. Всё какие-никакие, а деньги, к тому же иногда и продуктами добавляли, вроде как дополнительный паёк, что было совсем не лишним подспорьем в её бедственном положении… Правда, долго одна-то она не оставалась! Такая красота да без мужского внимания? Сошлась ещё с одним… Ой! Да не спешите вы осуждать-то! Не от хорошей жизни то было… Четверо вон их, огольцов-то, дома мамку ждут, кушать просят… Как глядеть в их голодные глазёнки-то? Легко ли? А то осуждают… И тогда находились, какие осуждали… гулящей обзывали… и погрубее как… Есть в русской речи такие словечки, что и повторить-то совестно, а слышишь и слышишь их до сих пор… А я вот что на это скажу: была бы та Полюша страхолюдиной какой, а не редкостной красавицей, что вот бери краски и пиши с неё хоть икону, хоть портрет, то и не так бы бабы вокруг неё ярились, не так бы плевались ядом да желчью в её сторону, а, может, даже как и постарались по-своему и понять, и оправдать перед остальными-то... Наверняка так оно бы и было... Зависть - страшная штука...  Поначалу-то она сама, как могла, оправдывалась, плакала: «Да за что же вы меня так, подруженьки разлюбезные? Али не перед вами жизнь-то моя проходила? Али не честно я ждала муженька с войны той проклятой? Али не позже вашего начала судьбу-то свою устраивать?» Да только это всё бестолку… Правду говорят: никогда, ни перед кем и ни в чём не оправдывайтесь, поскольку только Бог нам всем судья, а не люди! А потом плюнула она на все эти разговоры и продолжала жить, как получалось…

А получалось у неё по-разному… Тот, с кем после инженера-то сошлась, через год помер, оставив после себя доченьку! Пятеро, стало быть, коли не врёт арифметика… Пятеро… Старшие в школу пошли, младшие с бабкой-соседкой (подселили к ней старуху из соседней деревни, тоже сироту...). Ничего… А последнего-то она родила уже когда за сорок ей было от Васьки-безногого… Ой, этот Васька… Пропойца был, пьянь из пьяни… Как там и что у них было, ночка тёмная знает, что свела вместе этих горемык под одной-то крышей… Только как сошлись, Ваську никто и узнать сразу не смог! Отмыла да причесала, грудь вся в орденах да медалях – герой! И пить-то сразу перестал! В руках всё горит! Такого мастера резьбы по дереву, как он, поищи – не отыщешь… Мебель стали ладить да продавать - во как!

Вот и зажили… Поначалу-то, случалось, и самогоночкой приторговывать… куда деваться? Но сами капли в рот не брали, что по нашим местам вообще удивительное дело… Она-то и раньше этим делом не баловалась, а он зарок ей дал, что ли? Налюбоваться, бывало, на неё не мог! А и было на что: редкой красотой уже и в поздние года цвела эта женщина! А вот судьба… куда от неё денешься? Что на роду написано, того не избежать…