Воспоминания в несколько строчек - 1

                ВОСПОМИНАНИЯ В  НЕСКОЛЬКО  СТРОЧЕК

                Иные лоскутики давнего видятся чётко.
                Светлана Мель

                1
     Осеняя роса долго травушку клонит.
     Послала меня бабушка в огород и велела под яблоней собрать яблоки в ведро. В те годы дети спорить со старшими не смели, тем более с бабушкой – матерью мамы моей. Я и пошла, но когда глянула на то, где я должна была ногами ступать – остановилась с распахнутыми восхищёнными глазами. Краснощёкие яблоки лежали на цветной лиственной перине. На каждом яблочке маленькие бусинки росы. И такая трогательная эта красота, что нарушить её я посчитала бессовестным кощунством. Постояла, подумала и… пошла собирать орехи.
     Насобираю ведро грецких орехов, отнесу их и высыплю на широкую завалинку. Те орехи вперемешку: чистые и с зелёной кожурой.
     Ореховая крупная листва шуршит под ногами, время бежит, вот уже мама с фермы на обед пришла. Бабушку спросила обо мне. Бабушка ответила: «Яблоки в саду собирает». Мама окинула взглядом обе завалинки, нет яблок, только орехи греют бока на солнышке. Пожала плечами и пошла за хату меня искать. Подошла к ближней яблоне, подняла с земли яблочко, другое, посмотрела, понюхала яблочки и обо всём догадалась. Улыбнулась и начала мне помогать орехи собирать, а потом бабушке сказала в моё оправдание: «Мокрые яблоки. Пусть их ветерком обдует…»
      Высохла роса. Яблоки запахом своим о себе напомнили. Мимо не пройдёшь, сами в руки просятся…

                2
     Наши огороды чёрт шагами мерил, а мужик ему верил, да и как их измерить, если те огороды словно островки между глубоких яров. На тех огородах хаты стоят саманные, а межи каменными заборами ещё дедами-прадедами для потомков своих размечены. Нынешние старики только плечами пожимают. Дескать, кто ж об этом знает сколько им лет. Каменные межи в землю вросли, позеленели от растущих на них мхов и лишайников, а того больше – колючим кустарником обросли. Кому ж охота сквозь такую колючую стражу продираться. Но где-то в верхах решили-постановили и прислали приказ сельсоветчикам: огороды измерить! У кого больше тридцати соток огорода, излишек отрезать, а у кого меньше – прирезать (из тех обрезков земли). К примеру, у моего дедушки огород был в трёх местах нарезан. Те же хозяева, у кого «отрезали», скрипя сердце прятали обиду и не больно-то привечали тех, кому этот клин достался. Да и тем «счастливчикам» не больно-то в радость лезть со своей лопатой в завещанный предками огород. Стояли перед сельсоветчиками, просили, возмущались, отнекивались, а то и требовали «дорезать» им где-то огородишка на окраине. Чаще всего эти излишки земли с годами зарастали травой, лесом. Их по-прежнему сельчане называли по имени прежнего хозяина. Сокращая путь люди протаптывали тропинки напрямик с одной улицы на другую. Детвора затевала игры, ели ничейные одичавшие яблоки, груши, сливы. И конечно же, ребятишки знали: в каком огороде раньше всех созревали черешни. В сентябре-октябре, во время листопада, попинать листву ребятня шла именно на эти огороды. Там, под листвой, даже весной можно было отыскать живое яблочко, конечно же – самое вкусное…
     А красота какая была именно в этих лесочках! Тут главное – не заблудиться и попутно грибов  можно набрать, просто так шагая с работы или из школы домой. Мы, ребятишки – подрастающие добытчики, несли домой, кто что мог и кто в чём мог донести. Дома нас поругивали за «чужой огород», но не очень. Мы слабо оправдывались, говорили, будто просто так шли, бегали, прыгали и наша «добыча» всего лишь – радость ребячья. Но она, эта «радость», помнится по сию пору.

                3
     Случилось мне идти двором старой черты города. Шла погружённая в свои мысли, ни на что особенно и внимания не обращала. После первых заморозков начался настоящий листопад. Дворники трудились с утра до вечера, а листья всё падали, падали.
     Я смотрела себе под ноги и ещё изредка на обувь впереди идущих горожан. Мне почему-то подумалось, что растоптанной старой обуви и ботиночкам с острыми носочками, с задорными каблучками, одинаково приятно ступать по опавшей листве. Особенно радовали детские сапожки, такие же яркие, как осенние листья…
     И вдруг я услышала нечто знакомое. Сперва даже не поняла Что именно мне показалось знакомым и дорогим моему сердцу. Я отошла на край дорожки, давая пройти сзади идущим прохожим, оглянулась. Стайкою пробежали детишки Сотой школы.
     «Листья! Шелест листвы под ногами! Шелест опавшей листвы грецкого ореха! Да-да, этот шорох невозможно спутать ни с чем другим. Это жёсткое шуршание крупных листьев, свернувшихся, словно забытые хозяйкой высохшие позавчерашние блины, скрежещущие, с нотками потревоженной жести.
     Откуда этот шорох? Ах, да, старые деревья! Сибирские «грецкие» орехи! Листья у этих деревьев мельче и плоды ещё зелёные, не зрелые… Но шорох листвы под ногами тот же, который я слышала в своём детстве, на своей Малой Родине…»
     Портфели выстраивались в ряд у дороги, а их незадачливые хозяева в это время с хохотом носятся туда-сюда по дороге, усыпанной опавшими ореховыми листьями. Звонко шепелявившие листья добавляли задора детской беспечности. Мы спотыкались, ведь под листьями были камушки, чертыхались и дальше бежали. Упавшие сухие ветки путались под ногами, но всё это были пустяки! Главным подарком были сами, с одеревеневшей скорлупой орехи. Кому же повезло найти орех, появлялась забота: нужно было найти два камушка, это чтоб на один положить орех, а другим по нему ударить. За спиной счастливчика стояли одноклассники и с затаённой завистью следили за каждым его движением. Слабый удар вызывал смех и издевки, но хуже, если под ударом орех раскрошится. Волна негодования прокатится ропотом над сельской улицей. Тут «дурак!», самая мягкая обзывалка. Дескать, ты не достоин того счастья, которое тебе подвалило. И это было обиднее всего.
     Эх, воспоминания! Они подстерегают человека везде, даже на дороге, под шуршащую музыку листвы.

                4
     В тот год я уже в школу ходила. Как-то раз возвращалась домой уже на закате дня. Только открыла калитку, посмотрела на окна нашего дома и даже вскрикнула в испуге.
     - Пожар!
     Бабушка в эту минуту, по своему обыкновению, торопливо шла через двор по направлению к хлеву и несла в ведре свинячью еду. Она только мельком взглянула на окна, и как-то очень буднично сказала:
     - Не кричи, а то люди подумают, что и, правда, «горим!».
     И уже открывая дверь хлева, добавила:
     - Не верь вечернему страху – к утру развеется, а сказанному вечером – разуверишься.
     Бабушкины слова меня особо не тронули. До их глубокого смысла я ещё не доросла, зато точно видела: в доме пожар! Окно алело полыхающим огнём. Даже сосульки под стрехой окрасились в светло-оранжевый цвет. Я опрометью побежала к крыльцу, пробежала тёмные сени и рывком открыла дверь в хату. Растеряно стала на пороге.
     Дедушка спокойно сидел на лавке у окна, читал отрывной календарь. Мудрый старик посмотрел на моё лицо, на широко открытые от испуга глаза и добродушно спросил:
     - Ганько, что-то случилось?
     Я обвела взглядом нашу маленькую хату и, осознавая свою оплошность, заикаясь, стала рассказывать о том, что мне показался в окнах огонь, пылающий в доме. Дедушка махнул рукой, дескать – пустое это.
     - Солнце заходит, только лишь и всего делов.
     Сказал и опять принялся читать что-то там в календаре, на обратной стороне листочка.
     Я недоверчиво посмотрела на окно и сквозь него. Сосульки морковного цвета висели острым корешком вниз. Тогда, не зная кому верить, я опять выбежала во двор и ещё успела увидеть затухающий огонь в окнах.
     «Горящие окна» в своей жизни я видела много раз, а вот оранжевые сосульки увидеть так больше и не пришлось. А бабушкины слова я бы не запомнила, если б не услышала их уже взрослой женщиной. Теперь я уже сама в возрасте бабушки и, вспоминая слова своей бабушки, только раскаяно качаю головой: «Глупая голова… Слушать надо было старших…»