Книга вторая - часть первая - глава первая

                КНИГА ВТОРАЯ

                *

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


                Я вспоминаю, тебя вспоминаю...

                Леонид Фадеев
                (песня из фильма «Берегите женщин»)

                Где мы жили, как мы жили,
                Улыбаясь и печалясь?
                Мы сегодня позабыли,
                Потому что повстречались
                Навсегда...

                Генрих Сапгир
                (песня из мультфильма «Золушка»)


       Н: Какой сарказм – в стихах Константина Богомолова, написанных верлибром (когда ему было ещё четырнадцать лет):

            «Земля покончила с собой. Причины самоубийства выясняются».

       Н: В том-то и дело, что эти слова поэтом вложены в уста инопланетян: для них было бы загадкой, почему землянам жить надоело!..
       Н: Но для нас, землян, есть и другой, лучший выбор. И если им воспользуемся, может быть, за это ещё будет кому сказать спасибо...      
       Вечная Юность (землянам – в том числе и жителям бывшего СССР): Спасибо Павлу Арсенову, режиссёру фильма «Гостья из будущего»! И автору – сценаристу фильма – Киру Булычёву спасибо! С их вИденьем будущего – в образе АЛИСЫ – не прогадали бы они, если бы смысл прозреваемого ими в лице этой девочки, наконец, открылся...

                Глава первая

       Это было через два-три дня после встречи Нового, 1992-го года.
       – Слава, хотел бы ты переписываться со своими сверстниками? – спросил меня папа. – В журнале «Юность» есть адреса таких ребят, как ты, из многих стран мира желающих обмениваться письмами друг с другом.
       – А где журнал «Юность»? – тут же загоревшись (что со мной случалось не часто, когда мне предлагали то, что, возможно, показалось бы заманчивым для других ребят), спросил я у папы.
       Я давно знал: мальчишки, девчонки таким путём ищут друзей, близких по возрасту, увлечениям. В подростковом журнале «Мы» также многие из них, живущие в бывшем Советском Союзе, для этого оставляли свои адреса. В то время я по-настоящему читал только его, страницы других журналов – за редкими исключениями – лишь мог пробегать глазами. В нём, в разделе «Проба пера», печатали стихи и прозу юных авторов; я даже помнил отдельные строки – например, стихов четырнадцатилетней Наташи Кочиной: о «доме, который дышит бессонницей» и у которого закрыты все входы и выходы, а звезда, глядя в окно, –

                Бьётся о гладкую твердь ледяного стекла...

       Однако сам я не подумал бы заводить со сверстниками знакомства по переписке: это стало бы слишком ново, слишком необычно для меня... Но на сей раз – не знаю что – что-то во мне пробудилось: я откликнулся на слова папы – так, словно только их и ждал – внешнего толчка...
       Пошёл искать журнал «Юность». Но то ли я плохо искал, то ли журнал «Юность» и вправду затерялся где-то среди других газет и журналов, так или иначе, под рукой его не оказалось. Однако я не слишком расстроился. Конечно, там могли оставлять свои адреса мои сверстники из Америки, Европы – мир велик. Но, простите, на каком языке я бы с ними переписывался? Если бы кто-то из них, до кого дойдёт моё письмо, не знал русского, а сам я не владел ни одним иностранным языком?
       А вот журнал «Мы» – правда, старый, ещё за март прошлого года – я нашёл довольно быстро. Чем тут же и воспользовался: листая его страницы, увидел адреса, оставленные юными читателями, и, пробежав глазами эти адреса, наконец остановился на тринадцатилетней «Кате К.» из Москвы. Затем вместе с журналом пошёл к Юле и Изе, там же, не мешкая, взялся за дело.

       Я, в Изиной комнате, сижу за столом. На столе передо мной лежит вырванный из тетради лист, на него падает одинокий свет настольной лампы. Тишина. Я пишу письмо – Кате К.
       ...Пишу о том, о чём мечтаю...
       Я хотел донести желание воплотить мою Мечту, чтобы девочка, которой я писал, поняла меня и поддержала, если бы, конечно, захотела. Не важно: трудно ли, легко ли доброе осуществить; знаю ли я как, – ведь тогда что ещё мог предложить, кроме внушения? В мире моей Мечты было ИЗБРАННОЕ мною от мира реального и Мечтой ОБЪЕДИНЁННОЕ в Одно. В мире моей Мечты я чувствовал себя, как рыба в воде, как птица в небе. Рыбу, в её водной стихии, никто не учил плавать, птицу – в стихии птичьей, свободной – летать. Но я хотел – и о том писал девочке – увидеть «своё» не в одной лишь голубой Мечте...
       Если других интересов, которые сближают подростков, я с Катей К., быть может, разделить бы не смог, – найду ли я в этом свою единомышленницу?
       Вдруг... очень неожиданно – у меня возникла мысль: «Катя К... А может, это имя не настоящее?.. А если это... скажем... НАТАША ГУСЕВА (моя фантазия на тему «возможно всё»!), которая играла Алису Селезнёву в фильме «Гостья из будущего»?!..»
       И мне сразу вспомнилось – что было на самом деле: ведь тогда, ещё в году 1989-м, в пансионате «Октябрь», я... узнал ЕЁ, Наташу Гусеву!.. «Бывает же такое!» – думал я тогда. Живу в огромной стране, городов в ней не сосчитать – а увидел Наташу Гусеву в своей родной Одессе! И не где-нибудь, а в том самом пансионате, где мы с мамой, маленьким братиком и иногда заезжавшим к нам папой проводили лето. Мне живыми глазами довелось увидеть ЕЁ, – мыслям моим о НЕЙ в ответ!..
       ...Задолго до того: однажды мне приснилась ОНА, в лице Алисы из фильма «Гостья из будущего»: Алиса улыбалась, я же глядел на неё, очарованный и тронутый до слёз её улыбкой...            
       В пансионате – взгляд мой случайно скользнул в её сторону: когда я на детской площадке читал ребятам наизусть стихи собственного сочинения, так сказать, пробу пера, – она, позади ребят, сидела на качелях; наверно, какие-то обрывки стихов долетали до неё; я услышал, тоже случайно, как другая девочка назвала её Наташей... Но только когда я закончил читать... вдруг до меня – дошло! Я почти не сомневался, что это она... Но для верности – на всякий случай: отошёл в сторонку, тихонечко подозвал к себе девятилетнего Андрея, приятеля, который, вероятно, был с ней знаком, прямо спросил, ОНА ли это? Андрей же на мой вопрос ответил слишком уклончиво и неопределённо – что её зовут Наташа К...
       Да, у Наташи Гусевой были причины «таиться»... С того времени, когда появился фильм «Гостья из будущего», эта фантастика, среди нас, детей, пользовавшаяся таки фантастической популярностью, – Алиса покорила сердца мальчишек всей страны. Но слава игравшей её девочки не давала покоя этой девочке! Письма к ней шли и шли – целыми тележками! В Москве (куда Наташа Гусева с родителями переехала из родного Звенигорода), в других городах страны – где она только ни появлялась – от мальчишек ей просто отбоя не было... И, скорее всего от «ревности», другие девочки на мотив «прекрасного далёко» сочинили свою песню, девичью «народную», слова которой об Алисе, мягко говоря, явно не отражали мальчишескую «народную» любовь, но о которых я скромно умолчу.
       Однако я узнаю лишь через много лет о нешуточных причинах для Наташи Гусевой поменьше привлекать к себе внимания со стороны поклонников... А тогда? Тогда я думал – о святая простота! – что я один такой влюблённый... Ну, может, и не один; но чтобы представить – такое!..
       К ней самой, когда она появлялась в пансионате, просто так я подойти и заговорить не решался...
       И тем не менее одного маленького конфуза избежать мне не удалось. Однажды я, беседуя о чём-то с восьмилетним Юрой, вдруг увидел вдали, у входа одного из корпусов пансионата, стоящую к нам спиной девочку: на вид ей лет двенадцать – тринадцать (Наташа Гусева была старше, но роста небольшого), и так же одетую, как она, – в белую блузку с красной юбкой, и даже с причёской, сзади напоминавшей её. Я Юре – которому до того уже успел поведать о своём неожиданном открытии – показал глазами в сторону этой девочки, сказал, ктО это может быть... Он – недолго думая! – к ней помчался; я – за ним, не так ретиво. И – уже встретившись с девочкой лицом к лицу – я понял: обознался! А Юра? Он, а не я – умудрился задать ей вопрос, так и вертевшийся на языке:
       – Это – ты... ну... ты... которая играла ту... или – не ты?..
       На что девочка, – а, как выяснилось, звали её Оля (о-ля-ля нам обоим!), – ответила:
       – А я знаю, КОГО вы ищете!
       В пансионате я познакомился с ещё одним Андреем: оба – почти ровесники, только этот был лицом круглее и выглядел поплотнее. Был ли он знаком с Наташей Гусевой, не знаю. Как не знаю, было ли правдой то, что он мне сообщил. Если да – то как раз этого делать я его никак не просил:
       – Я сказал ей, – услышал я от него, – что ты хочешь её видеть.
       И – впервые в жизни сходу – на этого Андрея я сочинил свою первую и последнюю с того времени эпиграмму, тут же и сорвавшуюся с уст:

                Ну, теперь, Андрюха,
                Оторву два уха
                Да ещё и нос –
                Сильно уж зарос!

       С виду, казалось, я прочёл эпиграмму без злобы, с юмором, – мальчик не обиделся. Но не до шуток мне было...
       Действительно, других детей в пансионате я расспрашивал о ней: уж слишком хотелось не обмануться, слишком не терпелось убедиться – да, это она. И – убедился! Сомнений нет: кто-то из детей с ней знаком, кто-то – кажется, таких было больше – узнал её в лицо, хоть лично с ней не общался... По слухам, Наташа Гусева прилетела в Одессу с бабушкой и с ней поселилась где-то, «в маленьком домике», на шестнадцатой станции Большого Фонтана. (Пансионат был на четырнадцатой станции, совсем рядом.) Однако я никого не просил меня с ней знакомить или ей передавать желание познакомиться с ней самому... А если второй Андрей всё-таки сказал правду? Что будет дальше? Мог ли я тогда об этом знать? Но предчувствие было нехорошее...
       ...За последние три дня, которые нам с мамой и братиком ещё оставалось провести в пансионате «Октябрь», – как ни искал ЕЁ, обходя пансионат вокруг и из конца в конец, всё было напрасно... За день до возвращения оттуда домой, поздним вечером, я, потерявший надежду и от волнения учащённо глотавший воздух, словно в эти минуты воздуха во всём мире мне было мало, – в таком безотрадном расположении духа я в последний раз переступил порог того корпуса, где мы провели почти всё лето...
       Но, уже вернувшись из пансионата домой, я затем побываю в гостях у Владика (если читатель ещё не забыл о нём, моём товарище). От него – вдруг узнаю: Владик своими глазами видел ЕЁ на Одесской киностудии!
       Прежде, когда я из пансионата пришёл к нему на дачу и сообщил, что видел Наташу Гусеву, он поверил мне не так чтобы очень. Но, видно, решил проверить – и таки убедился, кто был прав!
       А ещё как-то на днях мы с папой и мамой заехали к пожилой тёте Люде. Эта женщина была нам близким человеком; она в пансионате провела с нами два лета подряд (мы с ней там проведём ещё одно лето). Её сын Феликс на Одесской киностудии работал электриком, а когда-то даже был осветителем на съёмочной площадке. По моей просьбе он на киностудии разузнает – и подтвердит: Наташа Гусева, действительно, приезжала туда; зачем приезжала – сниматься ли, пробоваться ли на роль в кино, или для чего-нибудь ещё – Феликс не знал, ибо в подробности не вдавался. Наверное, ни первое, ни второе. Свой последний фильм – «Воля Вселенной» – Наташа Гусева уже отыграла: ей наскучило «играть чужие жизни в кино» – захотелось идти своей собственной, не киношной, жизненной дорогой...
       Ну, а попало ли через Феликса – может, ещё через чьи-то руки – моё письмо к ней или нет, – ждать ответа не стоило... Теперь это понимаю.   

       Н: Зачем ты так подробно рассказываешь о своей любви? Не лучше ли всё это хранить про себя?
       Я: Едва ли не во всех своих сочинениях, о чём бы в них ни говорил, я волей-неволей раскрываю скрытое от посторонних глаз; даже то, что, казалось бы, невозможно выразить словами... Может быть, кому-то легко «своё», интимное, хранить в тайне, а жить – «как все»: тогда даже если тайное не сделается явным, –  оно есть в тебе, и этого тебе достаточно; а в остальном жизнь – если она не пуста, своим содержанием слишком поглощает тебя, чтобы убиваться отсутствием интереса или нечувствительностью других людей – к «твоему», тайному...
       У меня же всё иначе!
       С рождением Мечты я хотел не только отдаться собственному внутреннему миру, но и душой этого мира наполнить свою жизнь, – действительность-то для меня куда беднее... А моё творчество – так уж получилось – стало в моих руках средством достижения заветной цели. Над каждым сочинением я бьюсь, как над последним. Так же стал и жизнь воспринимать: если не станешь Вечно Юным – сегодня ты есть, завтра – тебя нет. Всё лучшее – как минимум – выразить творчески. Хорошо бы, конечно, Вечно Юное претворить и в действительность – «от чистого истока»; но это уже зависит не от меня одного...

       Я вспомнил: как в кино «Гостья из будущего» девочка Алиса из года 2084-го на машине времени отправилась ровно на сто лет назад, в 1984-й. Как в фильме другие девочки и мальчики узнали: вот она, прекрасная посетительница, гостья из двадцать первого века! И, наконец, как она на них, уже это знающих, лишь молча взглянула и одарила завораживающей улыбкой...
       «Если бы, – думал я, – и Вечная Юность творилась так же – мирно и полюбовно... И, как не умирает то, над чем века не властны, так и эта улыбка, это доброе молчание – их подхватит грядущее, дальнее «далёко»: с ними и без машины времени оно сделается... в шаге от нас!.. – И – зазвучит!.. Надолго?!..
       Навсегда!..»

       Голос моего Неизвестного Друга (как если бы знал наперёд мои мысли): Ко всей этой замечательной фантастической истории из фильма «Гостья из будущего» у меня, правда, есть одно маленькое замечание. Нехорошо подслушивать чужие мысли с помощью аппарата под названием миелофон! В фильме за ним охотились космические пираты, чтобы получить такую возможность? Да «перехватывать» – даже не сказанное, а только кем-то подуманное – и есть пиратство! Вот если бы мысли одного человека сами, по причине духовной близости людей, перестали быть потёмками для другого – это я понимаю: их, вместе с их истоками, узнаешь, даже не подслушивая секретным способом...

       Вернёмся с небес на землю – прежде чем снова воспарить в небеса.
       Я всё ещё продолжал писать письмо Кате К. (уже её не воображая Наташей Гусевой): писать о СВОЁМ, вожделенном, – страницу за страницей... Читая это, девочка только успела бы из начала письма узнать моё имя, – лишь в конце я, этакий чудак, рассказал немного о себе. И главное, что пишет ей подросток, которому скоро исполнится пятнадцать. И что у этого подростка уже прорЕзались усики, хотя в парикмахерской под названием «Юность» – прибавить бы «Вечная»! – его только стригли, ещё не брили...
       Написав письмо и оставив его на столе незапечатанным (конверта у меня с собой не было), я встал и, медленно, тихо прохаживаясь по комнате, о чём-то задумался... И тут... вспомнил чехословацкий фильм «Три орешка для Золушки». И начал напевать мелодию из этого фильма, и из него вспоминать, как зимой, на опушке леса, по приказу злой мачехи, Золушка стирала в холодном ручейке. И тогда ещё мимо неё на санях больших, запряжённых лошадками белой и серой, проезжал добрый слуга. Спросил, что ей привести из города, куда он ехал покупать наряды и прочее – для Золушкиной мачехи и её дочери – к предстоящему балу, на котором будет сам король!
       «Будь моя воля, я бы привёз тебе всё, чего бы ты только не пожелала!»
       «Тогда привези мне то, что самому свалится прямо на нос [34]».
       ...И вот, три орешка – ВОЛШЕБНЫХ! – они росли на высоком дереве, их подстрелит из арбалета – не кто иной, как сам ПРИНЦ! – и они с дерева доброму слуге «свалятся прямо на нос» – не в шутку, а всерьёз!..
.                .                .                .                .                .                .
       ...Весь тогда упиваясь поведанным выше, я будто и видел и не видел, как в это самое время Изя преспокойно сидел и спал – тут же, в старом кресле. На столе, за которым я писал письмо, возле Изи также мирно почивали газеты; одной из них была накрыта горевшая настольная лампа, чтобы её таким способом притемнённый свет, единственный во всей старой квартире, не слепил Изе глаза ни во сне, ни наяву...
                __________

       Голос моего Неизвестного Друга: Читатель, верно, думает: раз уж письму Кате К. в книге была уделена целая глава, то будет продолжение? У Славы с этой девочкой непременно должна завязаться переписка?

       К сожалению, мне придётся читателя огорчить – нарушить законы жанра: письмо так и не будет отправлено. Сам я, как всегда, редко выходил из дома, однако попросил маму купить международный конверт – ведь теперь Россия стала заграницей: по-другому письмо в Москву не отправишь. Потом я от мамы узнаю: она наведалась в магазин, где продают и конверты, но именно такого там не оказалось. Это на почту надо идти покупать. Но на почту мама не пойдёт... Да, конечно, – мог бы я с той же просьбой обратиться и к папе: от папиной идеи, как-никак, всё это пошло, с папой ли мне остановиться на полпути?.. Не догадался...
       Ушёл тот вечер – жди другого...


34 Фильм снят по сценарию Франтишка Павличка (по мотивам сказки Божены Немцовой «Три сестры», в основу которой положена сказка братьев Гримм (она же – вариант «Золушки» Шарля Перро, несколько отличающийся от её первоисточника)).