Вместе...

Он брел не спеша по ночному городу...И звуки ночи бежали за ним вдогонку. Шум автострады, ночные перебранки, семейные ссоры за окнами...Свет автомобильных фар бросался ему в глаза, ослепляя, а ему было все равно. Он и так ничего не видел из-за слез, висящих на ресницах...
Жизнь — игра. И она устанавливает свои правила. Делает нас пешками не спросив, готовы ли мы начать. И порой ломает, и стирает в прах самых слабых.Подкрадывается и бьет туда, где мы меньше всего защищены.Сыплет холодными пальцами соль на кровавые раны, полученные в бою. Не каждый стерпит...Не каждый устоит...
Он видел её, в белом платье у алтаря, и чувствовал её руку в своей руке. Как же она была прекрасна. Смотрела на него, как на самое ценное, глазами синими, как грозовое небо, полными нежности, которая, казалось, готова выплеснуться наружу, и затопить маленькую скромную церковь, где старенький попик благословлял их дребезжащим голосом, улыбалась ему так, что таяли свечи не от огня, а от любви исходящей от неё. Рассыпались по обнаженным плечам черные кудри, подчеркнутые белым кружевом фаты, и коже её манила и притягивала, так хотелось коснутся её, просто согреться этим бархатом, прикоснуться к ямочке у основания шеи...И этот сводящий с ума изгиб улыбки, слегка задорно поднятой вверх, будто в легкой насмешке. Нежность без границ, любовь без преград, счастье без конца...
А он пил её образ не в силе поверить что теперь она принадлежит ему. И дыхание в груди застывало, и руки дрожали, и сердце пропускало удары. Теперь вместе. Теперь его. Теперь навсегда.
Кто сказал, что мужчины не способны на нежность? Он уже видел её слегка растрепанную с утра, покрасневшую от сна, и чувствовал аромат её волос. Он видел, как они сидят вдвоем на залитой солнцем кухне и пьют чёрный кофе, и золотые лучи вплетаются в её локоны, освещают кожу, и делают её подобной ангелу.
Он держал её руку и видел их будущих детей, с такими же синими глазами и черными кудрями. Двое. Или трое. Да хоть семеро. С ней ему ничего не страшно. Вместе им любые тяжести по плечу. Он сможет все, пока в его руке её рука.
И вот орган играет выбранную ими песню. И старый священник объявляет их мужем и женой. И его губы касаются её губ. И не важно, что совсем нет гостей, и даже родни нет. Главное, они есть друг у друга, что ещё желать. Майское солнце залило расплавленным золотом церковный двор, и старую площадь, где голубы укрыли асфальт сплошным серым ковром. А она бежала, раскинув руки, и подставив лицо теплому ветру, и кричала от счастья. Фата развевалась за спиной как крылья, белое платье обнимало её, кружащуюся в танце. Она была лебедем среди голубей.
А он стоял на крыльце, и никогда ещё не был так счастлив. Смотрел на неё и понимал, вот оно, то чего от жизни ему надо. А больше...А больше и мечтать не о чем. Не мог поверить, что удостоился такого счастье. Что так щедры к нему небеса..
Смотрел, как кружились вокруг неё голуби, не разлетаясь, будто приняли её за свою. Смотрел, как развеваются по ветру черные кудри. Смотрел, как она, снявши фату, подбросила её в воздух с радостным возгласом, и....Обернулась...Застыла...Упала...Под визг тормозов разлетелись голубы...И всплески их крыльев заглушили его душераздирающий крик.
Он прижимал к груди её маленькую головку, и кричал, кричал от ужаса. Даже не мог позвать на помощь, только кричал...Старенький попик, выбежавший на крыльцо, метнулся обратно, звонить в скорую. А он широко распахнутыми глазами смотрел на алое пятно, расползающееся по белом платье цветом смерти...
Город ответил молчанием на его крик...Вокруг пульсировала жизнь, и только у него внутри она умерла. Он стоял посреди автострады, смотря вокруг ничего не видящим взором и ждал...Когда она придет за ним..
Ругались водители, визжали колеса, мигали фары. Он не понимал.Не слышал.Не видел. Её нет, всё что было в его мыслях.Её нет!!!!!
"Где ты? Забери меня...Забери меня отсюда, слышишь? Ты нужна мне. Я не могу без тебя. Я не хочу без тебя...Забери меня, любимая!!"..
Старый священник склонился над холмиком...И майский ветер трепал его длинную седую бороду. Слеза стекла по морщинистому лицу и упала на свежую землю...В минуту наибольшей радости никого, кроме него, с ними не было, и в последний путь, кроме него, проводить их некому. Старик положил у подножия скромного креста две маргаритки, и прошептал.
— В минуту радости,и в минуту скорби...Объявляю вас мужем и женой. Теперь навеки.