Гуру сити

   Помню Саныч, наш кладовщик на работе, рассказал мне одну историю. Он у себя на складе, на третьем этаже, заскучает, закроется, спустится к нам на минус пер-вый, по****ит про политику, про женщин, выговорится – и обратно к себе. И в этот раз так было. Только в мастерской я был один: остальные по заявкам разбежались.
   Говорит, где-то вычитал (уж я не знаю, правда это или вымысел), что ранее, как и в наше время, было полно в мире различных гуру. Только сейчас они рассыпаны по всему миру, а в какую-то эпоху для них существовал отдельный город, со всех сторон окружённый высоченными каменными стенами и охраной по периметру. По-разному его называли: и «Город Золотой», и «Город Солнца» и много как ещё. Так вот, если в соседних городах и сёлах объявится какой проповедник и начнёт вещать на всю улицу, что весь мир – ***ня и вообще ему скоро ****ец, а он знает, «как», и кто с ним пойдёт, «тому хорошо будет», – его сразу под ручки двое складных молодца. И в эту крепость просветлённых – на пожизненное, или пока не прекратит свою миссию по спасению человечества, махнёт на всё рукой, скажет: «Живите, как хотите» – и начнёт спокойно трудиться на земле. Но таких, вроде как, было немного, так что город рос. Надо сказать, порой днём там такой гомон стоял, что даже на подъезде к воротам было слышно.
   И было в государстве, где располагался этот град, одно наказание за проступки граждан, считавшееся чуть более гуманным, чем смертная казнь. Провинившегося, вора, политического, убийцу (или по иным случаям) приговаривали к поселению на этой чудной земле. Временно или пожизненно. Редкой внутренней силы и характера человек выдерживал более трёх лет в этом месте, чтобы не ёбнуться головой. Многие уже через неделю стучали в ворота, умоляя их выпустить наружу. Настолько велика была концентрация наставников и духовных учителей. Они постоянно говорили: друг с другом, обращаясь ко всем, просто размышляя вслух. О том, что они знают, как лучше жить, и как устроен мир.
   Порой, в летнюю жару, среди этого шума разговоров, увидишь сидящего на земле благородного молчаливого старца, присядешь рядом, просто чтобы вместе помолчать, а он через минут пять ни с того ни с сего с хитро-сладким взглядом начнёт тебе какую-нибудь притчу рассказывать, и ты с криком «Заебали!» бежишь от него. Ищешь укромное, тихое место, чтобы побыть в тишине, наедине с самим собой, но нет же – везде они. Ходят, улыбаются тебе, смеются и с рассуждениями, мол, «по-другому никак, только так», кружат вокруг. Те, кого ссылали сюда понести наказание, пробовали бить, убивать этих спасителей, но те и во время их убийства, не прекращают тебя наставлять на путь истинный. Только физически устаёшь.
   Саныч говорил, что путём перекрёстного общения между собой за несколько лет у этих тысяч просветлённых, живущих в одном месте, начали появляться отдельные крупные мировоззренческие образования, на которые и стало разделяться, как на районы, всё население полиса. Что далее стало с ним, и где он находился – неизвестно. Одни современники говорили, что цитадель охватил невиданной силы пожар, в результате падения с неба огненного камня, и град за ночь весь, с людьми, выгорел, но часть поселенцев спаслась и разошлась по всему миру.
   В общем, у Саныча рабочий день подходил к концу, и он поскорей свернул историю, чтобы подняться к себе, всё выключить, закрыться и уйти с работы вовремя.
   Я тоже стал подсобироваться и вспомнил, в связи с его рассказом, как ездил отдыхать во время отпуска по горячей путёвке в Таиланд, а потом сам, дикарём, доехал до одного острова. Название не смогу произнести, уж больно заковыристое. Записался я на экскурсию по этому острову. На весь день. Посещали мы какой-то национальный парк, но это громко сказано: джунгли да джунгли, только тропинки пошире протоптаны. Дали нам погулять минут сорок, сказали, чтобы далеко не уходили – заблудимся, змеи и все дела. Ага, послушался. Самый первый убежал по валунам вдоль речушки, вглубь джунглей, по течению. И через минут двадцать, поднимаясь из оврага, обнаружил возле речки, которую вполне можно назвать большим ручьём, несколько каменных строений. Это были три или четыре (я уже точно не помню) каменных будки, иначе и не назовёшь. Четыре стенообразные каменные глыбы. Если быть внутри, слева – стена, справа, за спиной и над головой. Свободного пространства где-то полтора квадратных метра. От воды к будкам шли каменные ступеньки. Какие-то небольшие постаменты из того же камня непонятно для чего. Внутри одного из этих сооружений на каменном полу в центре я обнаружил небольшое, еле заметное, наполненное дождевой водой физиологическое углубление, и сразу понял, ясно увидел: это монах, сидевший здесь, за годы медитации, протёр его своей жопой. Представил, как он жил здесь один, питался травами и корешками, пил воду из этой речки-ручья, без общения с другими людьми, в дождь, в тишине ночного холода, полного своих вездесущих насекомых. И может быть, умер во время медитации, никому не известным стариком. Так вот, я его не знал, не знаю и высока вероятность, что никогда не узнаю. А он меня учит. Тем, что он когда-то существовал, оставил после себя еле заметное углубление от своей жопы, смотря на которое я вижу вросшие в небо силуэты крон деревьев, отражённых в дождевой луже, заполнившей его... Ну и конечно, молчаливым примером высоты духа.