Югория Т ом первый часть вторая

               
                Часть вторая. Начало

                Глава первая.
  Февраль выдался снежным, вьюжным. Ветер ходил кругами, меняя направления, принося с собой то усиление холодов, пронизывающих насквозь,- спасали от холода только меховая одежда- полушубки, унты, меховые шапки; то наступало кратковременное потепление, приходившее с южным или юго-западным ветром. При любом направлении ветра во время снегопада в лицо швыряло снегом, налипавшем на ресницах, бровях. Его заносило во все, не защищенные от ветра, щели. Люди не успевали чистить тропинки: утром расчистят- к обеду уже от них остаются только контуры. Мучил колючий, пронизывающий ветер. Такая погода продолжалась больше недели. Потом ветер неожиданно стих, словно, выдохнувшись, растратив все свои силы на наведение  страха на людей. Небо стало проясняться, и, наконец-то, выглянуло такое долгожданное  солнышко. 
   Приказом по Совнархозу Средне-Уральского экономического района на базе трестов «Тюменьнефтегазразведка» и «Тюменьнефтегеофизика» создано объединение «Тюменьнефтегаз». Начальником объединения этим же приказом назначен Арон Маркович Слепян. Этого события все, тем или иным образом  причастные к разработке нефтяных месторождений, ждали, оно было у всех на слуху. Распространялись слухи народной почтой, которая всегда опережала те или иные события, и в своих прогнозах  ошибалась редко
  Как только прекратилась пурга и  установилась летная погода, Слепян вместе со своими заместителями вылетел в поселок Сургут, где назначил встречу с широким кругом руководителей, специалистов нефтяной отрасли, строителей, секретарей парткомов. Возглавлял эту встречу первый секретарь промышленного обкома партии Протазанов. В Красном уголке НПУ  приглашенные люди расселись, нарушив обычную традицию,- на передних местах. Гости не заставили себя долго ждать. К столу, традиционно накрытым красной скатертью, напротив собравшихся, подошли прибывшие из Тюмени руководители, расселись на приставленные к столу стулья. Сидевший посередине стола  рядом с Протазановым с седоватой головой, обвел зал своими большими черными  глазами из-под широких, таких же черных, бровей. Иногда взгляд задерживался на ком-то из сидящих в зале.   Он поднялся со стула, и представился:- начальник объединения «Тюменьнефтегаз»  Слепян Арон Маркович. Остальных представлять не буду, надеюсь, вы их все знаете. С вами познакомлюсь в ходе наших сегодняшней и дальнейших встреч. А со многими из вас, оказывается, я уже знаком.
  Слепян повернул голову  в сторону Протазанова, что- то ему шепнул на ухо. Тот  утвердительно закивал головой. и обратился к собравшимся:- слово предоставляется Александру Константиновичу Протазанову- первому секретарю обкома партии. Пожалуйста, Александр Константинович.
  Протазанов поднялся, слегка пригладил волосы и неспешно начал:
  -Для начала- небольшая  информация. Суть ее в том, что в стране намечается серьезная реорганизация системы управления народным хозяйством страны по отраслевому принципу с упразднением центрального и региональных совнархозов. Совнархозы в последнее время проявили себя как недостаточно эффективная межотраслевая структура управления  с элементами местничества и узкорегиональных интересов, что привело к диспропорции в развитии отдельных регионов страны и, соответственно, к ухудшению их экономического положения, как выпавших из круга этих  интересов. Кроме того, намечаются крупные экономические реформы, предусматривающие повышение роли экономических стимулов к труду и значительному повышению  на этой основе его производительности и, соответственно, повышению уровни жизни трудящихся. Эти реформы будут нацелены на повышение инициативы трудовых коллективов и отдельных трудящихся в деле достижения конечных результатов их труда. Создание отраслевых Министерств, в том числе и Министерства нефтедобывающей промышленности, должно улучшить внутриотраслевые вертикальные связи, укрепить систему управления отраслями и обеспечить их поступательное развитие. В ряду мер улучшения экономического развития страны значительная, а я бы сказал- ведущая роль, принадлежит нашей, нефтяной отрасли. Ее будущее, без преувеличения, лежит здесь, в Тюменской земле.
  Я не буду говорить о том, что нам предстоит решать грандиозные задачи. Вы об этом прекрасно знаете и много сделали и делаете для решения  этих задач. И вы также знаете, что мы находимся на начальном этапе развития нефтяной отрасли на Тюменской земле, в ее зачаточном состоянии. И первейшая наша задача- ускорить выход из этого состояния. Уже в этом году вы должны пробурить 130-140 тысяч метров горных пород и добыть 3миллиона тонн нефти. Для этого нам нужно сделать значительные подвижки в формировании базы и  создания условий выхода на директивные цифры. А, уже через десять лет нам предстоит выйти на рубеж добычи нефти в 200 миллионов тонн в год. Десять лет! Но они начинаются уже сегодня, вот сейчас.
   Протазанов смотрел в зал и думал о том, какие не простые были ушедшие годы. И сколько раз ему приходилось ездить в Москву в самые высокие кабинеты и доказывать необходимость более активного проведения геологоразведочных работ в расширении поисков нефти. Сколько пришлось исписать бумаг, чтоб сегодня он уже уверенно мог произнести слова о большой перспективе развития Тюменского нефтегазового региона. Он  посмотрел как люди в зале после его слов, словно, притаились, переглядываясь между собой. Он улыбнулся и  обратился к сидящему почти напротив стола Артамонову. Одному из тех, кому в недалеком будущем предстоит приблизить это, похожее на сказочную мечту время.
  -Что, испугался, Александр Николаевич?  Мне тоже страшно, но мы все вместе сделаем то, чего от нас требует страна. Это не ради красивого словца я сказал. Недавно в Правительстве, где мы были месте с Ароном Марковичем, нам  обещали всестороннюю помощь. Будут задействованы всевозможные технические резервы,  к нашей работе подключены предприятия тяжелого и среднего машиностроения, сталелитейная промышленность, строительная индустрия, авиация, в том числе Киевское КБ Антонова, научный потенциал страны, в частности Новосибирский филиал академии наук СССР. Так что дело  только за нами. И мы тут прикинули между собой,- он кивнул головой в сторону сидевших рядом с ним Слепяна,главного инженера Филановского, Сафиуллина, Парасюка, и других специалистов,- и пришли к выводу, что это вполне реальная задача. Более того, я бы сказал, что мы бы могли уже сейчас достичь большего, но есть и объективные сдерживающее наше развитие факторы. Это-отсутствие магистральных трубопроводов. И мы будем форсировать их строительство, параллельно, разумеется, с освоением месторождений. Начнем строительство с Шаимской  группы месторождений. Но вас, очевидно, интересует  в большей мере нефтепровод с  Приобья  на Омск. Тут есть определенные сложности, связанные с большой протяженностью магистрали и естественными условиями ее прокладки. Нам называли окончательный срок строительства нефтепровода- конец 1968 года. Но мы полагаем, что возможно сократить срок его ввода на один год. Это тоже реально и уже ведется работа в этом направлении, а пока наши  нефтяники будут  посезонно работать.  Неудобно, но тут уж ничего пока не поделать.    
  ЦК комсомола обещал нам большую шефскую  помощь. В частности, начиная с этого года, в летний период будут сформированы многочисленные студенческие строительные отряды, с вузов России, Украины, Белоруссии. И ваша задача- обеспечить их надлежащий прием, фронтом работ. Строительными материалами мы вам поможем. Уже сейчас оформляются заказы на большие поставки сюда к вам кирпича, цемента, лесоматериалов, металлопроката, железобетонных и прочих строительных материалов. Объединение, собственно, все его отделы усиленно работает над решением этих задач. Заключены договора сНовосибирским, Свердловским заводами стальконструкций на создание модульных зданий производственного назначения в Северном исполнении. Прорабатывается также вопрос о поставке модульных зданий из Болгарской народной республики. Поставлена задача, и она уже начала воплощаться в реальность, формирования мощной стройиндустрии в Тюмени, здесь, в Сургуте. К работе по строительству жилья для Севера Тюменской области задействованы крупнейший проектные институты, домостроительные комбинаты, в частности, Ленинграда, Саратова, Волгограда. Мы уже в этом году должны значительно увеличить объемы строительства жилья, объектов соцкультбыта в поселках Сургут, Усть-Талинск, Урай, на очереди-Нижневартовск.. Планируется  уже через год, максимум- два перейти в строительстве жилья от деревянных строений к крупнопанельным и крупноблочным домам. Будут значительно наращены мощности Сургутского домостроительного комбината, проведена его коренная реконструкция- а, по сути, построен новый ДСК.
  Обком партии и ведущие специалисты понимают, что под намеченные объемы строительства жилья и, сопутствующим их, объектов значительно  необходимо и  будут наращены строительные мощности, как численно, так и в плане технического вооружения. В строительстве жилых комплексов мы должны отходить от принятых схем их обустройства. Я имею в виду, что уже сейчас необходимо начать сооружение инженерных сетей, чтоб жилье было обеспечено всеми необходимыми, принятыми в цивилизованном мире, удобствами.
 Что касается непосредственно нефтяной отрасли, то уже сейчас добыча нефти должна быть сориентирована на использование попутного газа, пока что для бытовых нужд. Мне руководители объединения,- он  кивнул в сторону Слепяна и сидевшего рядом с ним Филановского,- сказали, что в Усть-Талинске уже думают о перспективе, и начали строить ППН, дожимную насосную станцию, где будет предусмотрена утилизация попутного газа именно в бытовых целях. Это при том, что они располагают всего каким-то десятком разведочных скважин. Григорьева критиковали за нецелевое, на то время, использование имеющихся ресурсов, мол, рано еще сооружать ППН. Но он выдержал напор критики и уверенно продолжает начатое. Чувствуется, что там думают о завтрашнем дне  и ими выбрано  верное направление. А вообще-то мы в обкоме и руководство объединения, полагаю, будем всячески поддерживать любые инициативы, направленные на решение подобного рода задач, да и не только в этом направлении,- Протазанов налил из графина в стакан немного воды,  сделал пару глотков из стакана, немного задумался, вспоминая, чем он закончил выступление,-  да.  И помощь всемерную будем в этом деле оказывать. Еще одна, думаю, приятная для вас информация- в Сургуте вот уже скоро начнется сооружение ретранслятора для приема и передачи на наши поселки программ центрального телевидения. Со строительством «Орбиты», так будет называться спутниковый ретранслятор, станет ближе центр нашей страны,- в зале дружно захлопали в ладоши,- вижу, вы очень восприимчивы на хорошие новости. Будем стараться, и работать в этом направлении, чтоб  было больше  всяких приятных новостей.   
    В Тюмени ведется уже работа по формированию и укреплению действующих и созданию новых мощных строительных подразделений. По строительству объектов нефтедобычи будут шире привлечены строительные подразделения из других регинов страны. В частности, из Омска, Уфы,  нефтяных раионов Татарии.
  Начато строительство второй нитки линии электропередач ЛЭП-700 на Север. Большая энергия придет сюда, к вам уже через два года. Но этого будет недостаточно, и мы будем строить в Сургуте ГРЭС. Первые энергоблоки планируется ориентировочно ввести в эксплуатацию через 6-7 лет. Это позволит снять напряженность в энергоснабжении объектов нефтедобычи. Пока же нефтяники вынуждены наращивать мощности существующих энергопоездов в Сургуте, Усть-Талинске и других регионах. А сегодня, завтра прибывшие с нами специалисты будут заниматься вопросом организации строительства ГРЭС в Сургуте, и другими насущными делами.  Вот такие наши наметки относительно путей реализации возложенных на Тюменскую область задач. Более конкретную информацию вы получите от руководителей объединения. Прошу, Арон Маркович.
  Слепян живо окинул взглядом зал,  и остановился на Григорьеве.
   -Мне рассказывали в объединении о состоянии наших дел на местах. И для более детального их изучения  хочу посмотреть их  состояние  в Усть-Талинске,- Слепян  хитровато улыбнулся, сидевшим рядом, в первом ряду Григорьеву, Артамонову, Кондратову, Руденко- готов, Михаил Григорьевич, показать свое хозяйство? Ладно, ладно, не смущайся. А про дела у Артамонова мне уже доложил Сафиуллин, расхваливал так, но посмотрим.
  Далее. Тут мне Сафиуллин пожаловался, что Артамонов и Григорьев замучили его  просьбами о создании своих собственных строительных подразделений. Что-то по нему не видно, чтоб он замучен был сильно,- в зале прокатился легкий смех, но Слепян слегка приподнял ладонь, улыбаясь при этом, и зал притих.- Да, товарищи. Нас, иногда, не просить, а пинать надо, чтоб мы  подолгу не засиживались в удобной для нас позе. Сегодня я привез приказ по объединению о создании в Сургуте, Урае и Усть-Талинске строительных управлений с подчинением их нашему объединению. На местах мы уже более конкретно поговорим на эту тему. Может, а, наверно, так и будет, кое-что подкорректируем в этом приказе, уточним позиции
  Мы не оставляем без внимания  проблемы, да, да, именно проблемы, продовольственного снабжения. В объединении создается управление рабочего снабжения, и уже в ближайшие пару дней их работники выедут в Северные регионы, чтоб на мести изучить обстановку,  и по их возвращению с мест я жду  конкретных предложений по кардинальному решению обеспечения населения товарами повседневного спроса, продовольствием. А вам на местах предстоит уже в этом году резко увеличить строительство складских помещений, холодильников, объектов торговли. И надо  переходить от сушеной овощной продукции к свежим овощам. Необходимо на местах развивать переработку сухих молочных продуктов, мы также не оставим без внимания и строгого контроля выполнения известных вам решений по формированию объектов сельского хозяйства у вас, на Севере, с таким расчетом, что бы уже, максимум через два года, на первых порах, в больницах, детских садах на столах было свежее натуральное молоко и свежая овощная продукция.
  Товарищи. Не могу обойти вниманием и такой вопрос, как транспортное обеспечение добычи нефти. Это прежде всего- автомобильный транспорт. В этом году мы должны получить около трех тысяч единиц различных транспортных средств, включая тракторную технику различного назначения. Помимо этого с вооруженных сил нам поставят около  трехсот, пока, единиц гусеничных тягачей различной  модифицикации. Значительно увеличится количество поставляемой на Север спецпромысловой техники. Заключены договора с Баку и Волгоградом и Свердловском на поставку нам буровой техники, на разработку новых, более совершенных моделей буровых установок.
   Разумеется, не обойден вниманием и водный транспорт. С этой целью мы намерены расширить Тюменский судостроительный завод. Мы получим этим летом около ста единиц водного транспорта из других регионов страны. Начинается строительство железной дороги на Сургут. Большой объем работ должен быть выполнен по строительству  внутрипромысловых  автодорог. Широкое распространение получит и авиация, в первую очередь, ее  вертолетные подразделения. Поэтому уже сейчас нужно в Усть-Талинске, строить взлетно-посадочную полосу для приема транспортных и пассажирских самолетов. Первоначально это будут грунтовые посадочные полосы, а в будущем Усть-Талинск будет иметь авиасвязь со многими городами СССР, в том числе столицами и курортными городами. Будет построен в ближайшее время новый аэропорт в Сургуте с бетонной взлетнопосадочной полосой. Есть договоренность с управлением гражданской авиации и на днях их представители вылетят на места для изучения данного вопроса и внесения предложений по проектированию объектов.   
   Конечно, все, что я перечислил, очень важно и значимо для освоения нефтяных богатств Тюменского Севера. Но без людей, без специалистов эту задачу- не решить. Мы намерены открыть в Тюмени, и уже работаем над этим- свой нефтяной институт. Пока же мы заключаем договора с нефтяными институтами, техникумами Москвы, Куйбышева, Грозного, Уфы, Ивано-Франковска,  где также создается институт нефти и газа, на обеспечение нас специалистами различного профиля. Есть решение Правительства, обязывающее предприятия нефтяных  регионов страны, обеспечивать нас квалифицированными кадрами.  Расширяются сети учебно-курсовых комбинатов в Уфе, Куйбышеве, Тюмени. Да и нам с вами надо продумать вопросы создания своих школ профессиональных кадров, без которых   теперь уж никак не обойтись.
  Как видите, мы стараемся делать все, чтоб техническое обеспечение добычи нефти приблизить к вам. Теперь ваша задача- максимально использовать этот ресурс. Вот, вкратце, то, чем я хотел поделиться с вами на этой первой встрече. Надеюсь на наше плодотворное сотрудничество. Спасибо за внимание.
  Сидевшие в зале еще какое-то время были под впечатление информации, предоставленном им для размышления Слепян, и только чуть погодя раздались аплодисменты в его адрес.
  -Ребята, только не надо мне аплодировать. Я понимаю ваши чувства, но мы собрались здесь, чтоб  проработать в себе сейчас и потом, уже дома, эту информацию, и настроить себя на творческий лад. Согласны?  Ну, вот и хорошо. А теперь- вопросы, возможно, я что-то и упустил в своей краткой информации.
  -Арон Маркович, что сейчас делается по разработке технологических схем бурения скважин, я имею в виду сезонную ограниченность буровых работ,- Артамонов несколько заволновался, задавая этот вопрос начальнику объединения.
  -Вопрос принципиально важный. Прорабатывалось несколько вариантов, но мы считаем наиболее перспективным- кустовое бурение. То есть, бурение нескольких, до десятка, пока, наклонно-направленных скважин с  одной площадки. Разумеется, эта схема имеет свои, технического характера, недостатки, мы над ними будем работать, но-главное- по этой схеме мы сможем круглогодично бурить скважины. Зимой готовить площадки под бурение с учетом заболоченности местности, а летом- бурить. Но, для обеспечения круглогодичного бурения, каждая буровая бригада должна быть обеспечена, как минимум, двумя буровыми станками. Это- затратный вариант, но мы готовы пойти по этому пути. 
  -Арон Маркович, управляющий трестом «Сургутнефтегазстрой» Белов, скажите, пожалуйста, а хватит ли финансовых ресурсов на то, что бы за короткий срок обеспечить строительство всего того, о чем вы говорили?
  -Товарищ Белов, а вы все денежные средства освоили, которые вам выделил «заказчик»?- в зале поднялся смех, посыпались реплики- ну, вот видите реакцию зала на ваш вопрос. Но вы, вольно или невольно,  затронули больную проблему-отсутствие необходимых строительных мощностей под заказы нефтяников. Вот вам, как раз, как управляющему, и надо поработать над этой проблемой. У нас с вами задача  единая, и не нужно делить наше сообщество на нефтяников и строителей. К сожалению, такая тенденция находит свое проявление, и с этим мириться не будем. Но будем и помогать строителям. Я это особо хочу подчеркнуть, чтоб и нефтяники выработали правильную линию отношений со своими подрядчиками. Повторяю, мы будем и впредь помогать строителям.  И вы, наверное, ощущаете эту помощь, иначе меня бы уже «задолбали» жалобами на отсутствие к вам понимания со стороны нефтяников. Так, товарищ Белов? Вижу- вы согласны. Вот и хорошо.- Слепян посмотрел внимательно на сидящих в зале. На лицах читался неподдельный интерес к информации, выложенной в тезисной форме, но за каждым словом, произнесенным негромким, слегка приглушенным голосом начальником объединения, сидящие в зале ощущали надвигающиеся большие перемены в их жизни, в жизни людей, которых они представляли на этой встрече. И от зримо представленных и  мысленно вплетенные в жизненные реалии, эти перемены рождали ощущения душевной приподнятости, нужности себе, людям. Нужности  всех тех дел, не всегда больших, но реально значимых,  которыми занимался каждый из них, в меру своих возможностей, ради которых они переносят тяготы холодных зим, бытовой неустроенности и прочих негативных составляющих нынешнюю жизнь на этой земле. И каждый готов был принять все то, чем делился первый секретарь обкома, начальник объединения, как свое, и готов был подняться немножко выше того, что он умел, что мог и что он, фактически, делал.
  -Я смотрю в зал  и задумываюсь над вашим молчанием: то ли вам все предельно ясно, что, с одной стороны, приятно и вселяет уверенность, придает силы; а с другой- настораживает: то ли вы- не решительный народ и вам нужен поводырь. Вы- на переднем крае, и боятся вам некого и нечего. Я не призываю вас наобум лететь в кавалерийскую атаку. Но без решительности нам не поднять наши дела.
  -Арон Маркович, а с чего вы взяли, что мы не решительный народ. Смотрите, все сидят на передних рядах. Задние- все пустые,- отшутился на реплику Слепяна  Иваненко начальник   Сургутского НПУ.
  -Хе-эх-ха–ха-ха-ха,- рассмеялся Арон Маркович,- Ну, молодец, молодец! Ладно, беру свои слова обратно,- и, с еще не погасшей улыбкой и добродушием на лице, окинул  взглядом присутствующих  в зале людей. 
  -Ну, что ж, если вопросов больше нет- до свидания, товарищи. А Григорьева и Артамонова прошу немного задержаться.
  Артамонов и Григорьев поднялись с мест, и подошли к столу. Слепян вышел из-за стола им навстречу:
  -Здравствуйте, ребята,- и поздоровался с каждым за руку,- я вас отвлекать долго не буду. Хочу только определиться по нашей встрече в Усть- Талинске. Я завтра с Сафиуллиным на вертолете вылетаю к вам и примерно в девять тридцать утра будем у вас. Нужно будет подготовить машину, чтоб мы оперативно могли посмотреть ваше хозяйство и определить перечень вопросов, которые требуют безотлагательного решения. Полагаю, у вас их наберется не одна дюжина,- и улыбнулся,-. засиживаться у вас не намерен, часов двух я думаю, нам хватит. А там уже посмотрим, по ходу дела. Договорились? И еще: часам к одиннадцати надо пригласить руководителей предприятий, надо будет переговорить с ними.
  -Сделаем, Арон Маркович,- ответил за двоих Григорьев.
  - Ну, тогда до встречи,- и протянул им руку.
  Григорьев с Артамоновым еще немного пообщались со своими Сургутскими коллегами и выехали в Усть-Талинск: в одной машине сидели Григорьев и Артамонов, в другой-Кондратов и Руденко
  -Как тебе, Александр Николаевич, сегодняшняя информация? Дает пищу для размышления и оптимизма?
  -Ну, что я могу сказать. Без напористости Протазанова тут не обошлось Разве, просто так, обычным порядком возможно в короткий срок поднять громадную кучу вопросов, решить их на правительственном уровне? Считай, он всю страну поднял на дыбы для решения  Тюменских задач. Тут вот со своими делами, такими ма-а-ленькими, не знаешь, как справиться, а он такой пласт проблем перевернул.
  -Я бы не сказал, что он это в одночасье сделал. Полагаю, с ним уже давно в правительстве вели работу. Мне говорили, что  до прибытия в Тюмень он несколько раз общался с Байбаковым, тоже нефтяником, ныне начальником Госплана. Беседовал с Косыгиным, Брежневым. И приходил к ним, надо полагать, не с пустыми руками, а со своими выкладками решения задачи освоения нефтяных богатств Тюменского Севера. Но все равно- это огромная работа, которую он проделал и, главное, в предельно короткий срок. Полагаю, у нас теперь легче пойдут дела. А что касается Слепяна- я его почти не знаю. Поэтому не берусь судить. Но, поживем, увидим.
  -Но и работы прибавиться. Но это даже интересней, когда работы много и она у тебя получается. А теперь, думаю, у нас все получится. Во всяком случае, у меня есть такое ощущение. И работать хочется.
  Они проехали через Обь, и уже машина катилась по, расчищенному до земли, зимнику. Дорога была хоть и с ухабами и проходила по буеракам, круто меняла направление, но не была уже такой тряской, как в первую поездку, в декабре прошедшего  года.
  -А дорожники молодцы,  стараются. Как, интересно, они на Тюмень восстановят зимник после этих буранов? Смотри, мы как в тоннеле едем,- Григорьев показал на высокие, около полутора метра высотой снежные сугробы.
  - Смотри, смотри,  куропатки!
  -Где?
  -Да, вон, на кустах сидят. Видишь, белые комочки.
  -Ты, смотри, а как их много, стая целая. Во, улетели. Ага, опять сели. Гляди, не очень-то нас боятся. Не пуганные. Жаль только, что с нашим приходом это все исчезнет. Это-  неизбежно.  Но что поделаешь. Чем-то и жертвовать придется.
  -Надо, чтоб этих жертв было как можно меньше.
  -Но, это уж как получится. Знаешь, я о чем думаю. Надо будет сегодня же собрать актив нашего поселка и рассказать о встрече с руководством области, о наших перспективах и дальнейших делах. Нужно немного поднять настроение людей. А то что-то они приуныли. Пьяных на улицах как-то заметно больше стало.
  -Да, а Кондратов, что-то давно я с ним не беседовал,  как отреагировал на эту пьянь, уж очень он все идеализирует?
  -Да, по-моему, он этого не замечает. Правда, измотан он весь. С утра до позднего вечера на работе. Молодой он, только прошлым летом институт закончил. Романтик  по натуре. Но это не плохо даже. Хуже, когда молодым, все, как говорят в народе,- до лампочки. К счастью, молодежь у нас- нормальная. А что касается Кондратова, думаю, эта его болезнь немного поутихнет, жизненная позиция окрепнет. А вижу его- перспективным специалистом. Через пару лет потянет и на главного инженера НПУ.   
  -Интересно, как воспринял выступление Слепяна  Руденко. Уж очень он заерзал на стуле   после вопроса этого, Белова.
  -Да, думаю, ему стыдно было за своего коллегу. Он же- нормальный мужик. Думаю, с ним наладятся дела в строительстве. Мы в последнее время неплохо подтянули дела с топливными резервуарами. Полагаю,  к навигации  нефтебаза будет готова к приему топлива. Есть отставание по резервуарам товарной нефти, но если мы не потеряем темп- успеем к весне их заполнить из скважин нефтью, чтоб по навигации закачивать ее в нефтеналивные баржи. Сейчас мы монтируем нефтесборные сети от разведочных скважин. ДНС на выезде с поселка, за вашей базой вышкарей  строим. Привезли по зимнику оборудование для газонаполнительной станции. Думаю, к весне закончить монтаж оборудования. И  тогда  мы уже не будем с протянутой рукой за пропаном стоять. Знаешь, какая мысль мне пришла в голову- перевести печки в домах с дров на газ в баллонах, пока. Но с начала надо дать тепло в дома. Мыслю, уже в этом году начать строительство новой котельной, и сооружение магистральных тепловых сетей, водопровода с таким расчетом, чтоб, когда у нас будут необходимые тепловые мощности, сразу сделать разводку тепла к  и воды по домам. Озадачу сегодня же  этим вопросом Руденко. Пусть формирует новое строительное управление под это дело. Как, думаешь, пойдет нам навстречу?
  -Думаю- да. Тем более, после сегодняшнего совещания трудно будет отнекиваться. У меня задача- войти в контору. Хватит по балкам ютиться. Сейчас запускаем котельную. Коттедж надо заканчивать и начинать еще два. Своего главного инженера Санина и начальника цеха пароводоснабжения  Гаранина  поселил  пока в вагончики. Трофимов, молодец, вернул мне их. Коттедж думаю тоже подключить к котельной, провести воду, смонтировать шамбо- выгребную емкость кубов на пятьдесят, и будет у них все в доме- вода тепло, туалет, ванна, душ- как у людей. Кстати, Михаил Григорьевич,- Артамонов повернулся боком к Григорьеву,- а как со строительством очистных сооружений, куда будем вывозить канализационные сбросы с выгребов?
  -Спроси что-нибудь полегче. Строим мы. Но…Завтра переговорю на эту тему со Слепяном. Оборудования у нас пока нет. И найти не можем, или не хотят нам помочь. Пока отстойники делаем. Закончим летом. Боюсь только- пока достанем оборудование, пока смонтируем и то, что  уже построили, начнет разваливаться. Слушай, а давай остановимся. Сашка, посигналь передним, чтоб остановились. Вот. Сашка, подай из бардачка стаканы. Все, все четыре, и позови сюда Кондратова и Руденко.
  -Сашка, а скажи моему Ваське, чтоб подал  портфель мой сюда. А ты, Михал Григорьевич, не ерзай, не ерзай. Думаешь, если сидишь в своей машине, так и командовать тут будешь?
  К машине подошли Кондратов с Руденко. Геннадий Иванович подал Артамонову портфель.
  -Садись, Геннадий Иванович за руль. Ну, в смысле, на Сашкино место. А ты, Николай Алексеевич, рядом, спереди. Ну, что, Александр Николаевич, командуй, раз взялся.
  Артамонов достал из портфеля бутылку коньяку, кулек из белой бумаги, еще один- в целлофановом пакете.  Расстелил газету на приставочке между передних сидений, и разложил уже заранее нарезанную колбасу, кусочки малосольного муксуна. Достал из портфеля еще один кулек с аккуратно нарезанным хлебом.
  -А у тебя там соленых огурчиков нет, или кислой капусты?- рассмеялся Григорьев, глядя на сервировку импровизированного столика
  -Ты не смейся, нам еще часа полтора «пилить» по бездорожью, а кушать уже хочется. Правда, тут сильно не разгонишься, но все равно…Ну, где там стаканы?
  Артамонов разлил по пол- стакана,- давайте, други мои, выпьем за начало, за доброе начало новой для нас жизни, и чтоб все задуманное обязательно исполнилось. Э-эх,-и быстро положил в рот кусок колбаски, с аппетитом разжевывая ее,- Николай Алексеевич, ты что такой молчаливый сегодня?
  -Знаешь, Александр Николаевич, я завидую вам, нефтяникам. Завидую доброй завистью. С созданием объединения у вас начнется новая жизнь, а на нашем фронте- все пока  без перемен.
  -Николай Алексеевич,- это уже Григорьев подключился к разговору,- не гоже тебе себя дистанцировать от нас. Мы же неплохо начали вместе работать, и хочу, чтоб так и дальше было. Нам нельзя теперь отделятся друг от друга. Александр Николаевич, давай, разливай уже дальше. А то, смотрю, Николай Алексеевич хандрить начал.
  Артамонов разлил остатки с бутылки в стаканы, пустую бутылку отложил в сторону. 
  -За новую жизнь, - все дружно выпили и стали с аппетитом закусывать,- а ты предусмотрительный, Александр Николаевич,  у меня аппетит так разыгрался,- Григорьев  положил на кусок хлеба рыбу и быстро управился с этим бутербродом.- Давайте еще по одной. Геннадий Иванович, достань там, сбоку сиденья- пузырь. Во, спасибо.
  Григорьев открыл бутылку и стал разливать по стаканам,- э, э. Я больше не буду, все, хватит,- замахал руками Кондратов.
 -Ты как с начальником разговариваешь? Никакой дисциплины. Шучу. Смотри,  а то- налью немножко.
  -Не, не, все.
  -За наши успехи,- выпили и стали дружно закусывать.
  -Действительно, что-то аппетит разыгрался,- Руденко также с аппетитом ел приготовленный бутерброд.
  -Мы теперь в Сургут будем всегда брать с собой Артамонова. Он знает толк в закуске,- рассмеялся Григорьев. Геннадий Иванович, не в службу, а в дружбу- отнеси бутерброды нашим водителям, пусть немножко подкрепятся. И на вот, термос с чаем прихвати. Там, у Васи, Надеюсь, найдется еще один стакан?
  -Обижаешь, машина всем укомплектована. Ладно, я выйду, немного подымлю, заодно и отмечусь.
  Все остальные также вышли из машины. Через минут пятнадцать машины поехали дальше, и к трем часам дня были уже в Усть- Талинске.
  Григорьев поручил Марье Алексеевне обзвонить все предприятия и пригласить на семнадцать часов всех руководитьелей предприятий, секретарей партийных, комсомольских организаций, председателей профсоюзных комитетов для информации о результатах встречи с руководителями объединения. Сбор в красном уголке.

   Вертолет МИ-8 остановил винты, дверь открылась, и бортмеханик установил трап выхода из кабины вертолета. Вышел сначала Иваненко Иван Степанович- начальник Сургутского НПУ- все- таки хозяин предприятия. Потом вышел Сафиуллин, и вслед за ним показалась фигура Слепяна. На нем был полушубок, на ногах унты. Большая  меховая шапка  надвинута почти до бровей. Сафиуллин подал ему руку и помог спуститься по трапу.
 -Как долетели, Арон Маркович, здравствуйте,- Григорьев и Артамонов подошли к трапу вертолета.
 -Здравствуйте, здравствуйте, добрые молодцы. Нормально долетели. Вот только Михаил Николаевич нервничал немного. Наверное, я его рано поднял сегодня,- отшучивался Слепян,- ничего, он еще молодой, выспится. Ребята, давайте так, я и Иван Степанович поедем с Михаилом Григорьевичем, а Михал Николаевич-с Артамоновым, не возражаешь, Михал Николаевич? Маршрут выбирайте такой, чтоб мы с Иванченко максимально могли рассмотреть ваш поселок, а потом поедем к Артамонову. Ну, по коням.
    Григорьев объяснил своему водителю Сашке маршрут движения,  и газончик выехал с вертолетной площадки.  Расчищенная от снега  и накатанная машинами дорога пошла лесочком, на окраине которого показались рубленные избушки с дымящимися печными трубами. Потом снова началось мелколесье с рассыпанными внутри такими же деревянными бесхитросными, сложенными на скорую руку строениями, заваленными, почти до окон, снегом. От них тянулись высокие сугробы,   прочищенных в снегу  тропинок  к накатанным в таких же сугробах дорогам, проложенным без какой-либо ориентации на архитектурные схемы, по простому- напрямик. Иногда дороги делали изгибы, соединялись с другими такими же, в снежных заносах, и снова расходились, петляя между маленьким избушками, вагончиками, кунгами. Иванченко смотрел на эту картину с задумчивой грустью, поднимал вверх свои густые, черные  брови, словно пытался выразить роившиеся в голове, от увиденного, мысли. Но посчитал, очевидно, неуместными, а, скорее всего, не имеющими, пока, особого смысла, задавать какие-либо вопросы или высказываться по поводу того, что было доступно его взору. И он молча смотрел на проплывавший за окном машины, сколоченный на скорую руку в глухой далекой тайге поселок.  И он с грустью вспоминал свой визит в поселок в мае прошлого года, когда состоялся митинг по поводу отправки первой нефти с Усть- Талинского месторождения на Омский нефтеперерабатывающий завод. С того времени поселок значительно вырос, многое изменилось, но, к сожалению, приходилось констатировать Ивану Степановичу- не в лучшую строну. Слепян видел на поселок впервые, и его не так царапало за душу увиденное. Он к такому состоянию поселков первопроходцев за свою жизнь уже привык. 
    Далее, справа, виднелось несколько не достроенных двухэтажных деревянных домов, у которых неторопливо передвигались люди с озадаченными лицами. Здесь и далее леса уже не было, только чуть поодаль высились с десяток сосенок, и снова пустырь, который заполнялся  без видимой пока четкой планировки двухэтажными восьми и шестнадцатиквартирными  деревянными домами. За снежными сугробами по расчищенным дорожкам сновали озабоченные люди, одетые в меховую одежду, и казавшимися в ней скованными и неповоротливыми.
  Машина круто повернула влево и поехала по широкой, аккуратно расчищенной дороге. Слева  стояли беспорядочно расставленные вагончики, штабеля каких-то бетонных блоков, остов торчащего из-под снега фундамента большого, по здешним меркам,  здания. Далее слева от дороги лежал, засыпанный снегом, прямоугольный пустырь, напоминавший по чьей-то жгучей надобности спланированную прямоугольную площадку, на которой с двух ее сторон виднелись, сколоченные из деревянных кругляков  конструкции в виде буквы П. «Футбольные ворота»- подумал Иваненко и улыбнулся, лицо его немножко просветлело, но вскоре снова приняло прежний, задумчивый вид. За площадкой, неуместным пейзажем горой лежали железобетонные блоки и еще какие-то строительные материалы, засыпанные снегом. Потом дорога огибала деревянное  двухэтажное здание. За ним располагались такие же  деревянные одноэтажные, барачного типа, домики. В один из этих домиков из надворного туалета на крыльцо вбежала женщина в телогрейке, накинутой поверх белого халата, вся съежившаяся от холода.. «Похоже, больница», подумал Иваненко и сокрушенно покачал головой. А сразу за больницей  без какой-либо упорядоченности, словно их разбросало ветром, располагались металлические вагончики-балки, балки, балки. И только между ними аккуратно вырисовывались два деревянных коттеджа.  В конце дороги, справа  и слева стояли два относительно больших одноэтажных деревянных дома. На одном, слева, была вывеска: «Магазин продовольственных и промышленных товаров». В доме справа, из оконных и дверных щелей валил пар. «Баня»-догадался Слепян и посмотрел на задумчивое, затянутое грустью лицо Иваненко.  Далее дорога свернула влево мимо деревянного дома с голубой вывеской, на которой можно было разобрать слово «МИЛИЦИЯ».Все остальное на вывеске было  написано мелким буквами.      
    Машина остановилась около длинного одноэтажного деревянного здания. Потом водитель включил заднюю передачу, машина развернулась и поехала в обратную сторону. Слева на краю берега располагались аккуратно срубленные, нарядные своей свежестью, домики. Рядом у строящегося шестого копошились люди.
    Григорьев никаких пояснений по поселку  сидевшему в машине начальству не давал. И не  потому, что ему и сказать было нечего, как главному застройщику поселка, хотя он в этой роли чувствует себя не так уж давно- с весны прошлого года, но все же многое успел сделать за это время. Он молчал по той  простой причине, что Слепян и Иваненко  на своем веку повидал и не такое, да и комментировать особо тут было нечего. И он посчитал, что лучше, если начальник объединения сам своими глазами, без сторонней помощи все рассмотрит и отложит в своей памяти на заметку. Это, как полагал Григорьев, облегчит ему восприятие увиденного и формирование своих, не навязанного посторонними комментариями, выводов. А выводы нужны не  только ему, Григорьеву, а прежде всего людям. Людям, которые здесь живут, и тем, которые в скором времени приедут сюда. И которые не только будут отдавать труд своих рук, своего ума и сердца, но и испытывать нужду в определенном к себе внимании. И от того, какое впечатление и какие выводы родятся в голове высокого начальника, в кои веки, первым посетивший этот уголок таежной земли, наверное, будет зависеть и содержание этого внимания, и то, насколько оно будет соответствовать ожиданиям этих людей.
  -Сашка,- обратился Григорьев с заднего сиденья к водителю,- теперь на базу к буровикам езжай,- и снова откинулся на спинку сиденья. Машина проехала по той же широкой дороге и свернула на перекрестке влево.
  -Арон Маркович, вот здесь слева, в той вон двухэтажке,-  Григорьев показал рукой на деревянный брусчатый дом, построенный недавно в глубине вырисовывавшегося новыми деревянными двухэтажными домами, микрораиона,- размещается наша контора.
  -Мы с тобой чуть погодя заедем к тебе в контору, а до буровиков далеко еще?
  -Да здесь, уже рядом, Арон Маркович, метров пятьсот впереди, видите у дороги возвышается строящееся здание конторы за тем деревянным забором?
  -Вижу, вижу.
  Машина Григорьева, а следом за ней и Артамоновская свернули на базу буровиков, подъехали к выстроенным в ряд нескольким металлическим вагончикам и остановилась.
  -Приехали,- и первым вышел из машины и направился навстречу Слепяну. Тот открыл дверцу  и следом за Григорьевым вышел, несколько прогнул зацепеневшую от сиденья в машине спину, и посмотрел в сторону балков.  Иваненко уже с Григорьевым делились впечатлениями от поселка. Из одного из балков вышла Горбатова, и  в нерешительности остановилась.
  -Ну, подходи, подходи, красавица,- подозвал ее Слепян. К нему подошел уже вышедший из машины Артамонов, потом Сафиуллин.
  -Арон Маркович, хочу представить вам нашего руководителя стройки.
  -Странно, однако, столько тут настроила,- Слепян посмотрел на улыбающегося Сафиуллина и  провел рукой, показывая на строения,- не боялась взяться за эту работу. А подойти поздороваться- не хватает решительности? Ну, здравствуй.
  - Здравствуйте,- Горбатова  слегка кивнула головой, обращаясь к Слепяну и стоявшему уже рядом Сафиуллину,- Я- Горбатова Зинаида Николаевна. Вы уж извините, не привыкла я общаться с высоким начальством. Мне до сих пор памятен визит Михаила Николаевича,- она кивнула  головой в сторону Сафиуллина.
  -Что, ругал тебя?  Михал Николаевич, что-то не похоже на тебя.
-Да нет, Арон Маркович. Просто Михаил Николаевич очень взыскательный человек, по делу, конечно. Вот и волнуюсь слегка.
  -Не переживай так, Зинаида Николаевна. Я уже наслышан о тебе от Михаила Николаевича, отзывы очень хорошие. И тебя в пример надо ставить некоторым нашим мужчинам.   Александр Николаевич. Давай, показывай, что вы тут  настроили.
  -Арон Маркович,- Артамонов увидел приближающегося к ним главного инженера Санина,- я хочу представить вам главного инженера, Санина Леонида Григорьевича,- Слепян внимательно посмотрел на высокого черного со смуглым лицом мужчину и протянул руку,- здравствуй, Леонид Григорьевич. Слепян. Как тебе Север?
  -Привыкаю потихоньку, Арон Маркович,- ответил скороговоркой Санин с еле заметным заиканием, немного волнуясь
  -Э, потихоньку у тебя ничего не получится. Тут- либо сразу надо окунаться  в него по принципу: кто кого, либо тут же уходить. Но, это я так, свои соображения высказываю. Ну, показывайте свое хозяйство.
  -Особо хвастаться, пока нечем,- Артамонов, словно переводя дыхание, сделал небольшую паузу и начал с небольшого экскурса в прошлое,-  Мы запланировали построить склад, РММ, тампонажный цех, контору и еще ряд других вспомогательных объектов. На данное время  возвели корпуса склада, РММ и тампонажного цехов. За поселком у нас строится пилорама для цеха вышкостроения. Возвели лишь основание, и установили две пильные рамы. Заканчиваем возведение здания конторы. Осталось немного  работы по кровле, и начнем внутрянкой заниматься.  Монтируем котельную. От нее подадим тепло в контору, в склад.  Вот и все, пока.
  -Леонид Григорьевич, покажи, как планируешь обустроить РММ и тампонажку.
  -Пройдемьте, Арон Маркович,  здесь по тропинке. Так ближе,- и люди направились к возвышающемуся в метрах ста над снежной пустошью  зданию. А Григорьев остался обсуждать текущие дела со своим непосредственным руководителем Иванченко.
  - Корпус здания, практически, готов,- Санин показал рукой на здание РММ
  -А почему- практически?
  -Не сделано остекление, щели надо раствором заделать и так еще по мелочи набирается немного работы,- Санин прошел вперед и с усилием открыл калитку, встроенную внутри ворот,- Мы расставили станки на подкладки, начали к ним трубную разводку под силовые кабеля делать, освещение монтируем,- объяснял Санин и без того понятную обстановку по цеху. Слепян окинул взглядом помещение, остановил беглый взгляд  на расставленные на  деревянные  подставки металлообрабатывающие станки, а потом перевел взгляд в противоположную сторону  здания, где сварщик варил металлический каркас какого-то помещения.  Санин решил, не дожидаясь вопроса, дать пояснения:- мы хотим в той половине здания сделать сварочный участок. Вот отгораживаем его от остальной части помещения.- Слепян и Сафиуллин молча осматривали помещение, а Артамонов с Саниным пытались по выражениям лиц определить отношение гостей к увиденному.    
  -Хорошо. Работы тут, конечно еще очень много, к весне управитесь?- спросил Слепян, поглядывая то на Артамонова, то на, немного растерянного Санина, смуглое лицо которого покрылось румянцем и стало от этого еще темней.- Пошли дальше?,-  Слепян направился к выходу. Санин опередил его, предусмотрительно открыл калитку и отошел в сторону.
  -Арон Маркович, тампонажный цех пока в ожидании работ. Возведено здание, точно такое же как РММ. Будем смотреть?
  - Я его с наружи видел, так что туда не пойдем, так, Михаил Николаевич?,- и, не дожидаясь ответа, спросил,-А это что-котельная у вас?- и показал рукой на небольшое металлическое строение с выглядывавшей из-за него дымоходной трубой.
  -Да, Арон Маркович. Только вот нужно будет к зиме установить еще два, водогрейных котла, а вокруг котлов смонтировать здание,- Санин посмотрел на Слепяна, потом  на Артамонова, словно искал в нем поддержки, затем  на Горбатову. Та слегка улыбнулась и также окинула Санина коротким пронзительным взглядом. Артамонов заметил его и как-то, особо внимательно посмотрел на Зинаиду Николаевну. Она уловила этот взгляд и понимающе опустила глаза. От внимательного взгляда Слепяна не ускользнуло это непонятное ему   переглядывание, но он не подал виду, что заметил этот немой разговор, и снова спросил:
  -Котлы-то есть у вас или будете просить?
  Артамонов  не стал утруждать себя осмысливанием вопроса и тут же выпалил:
  -Разумеется, Арон Маркович, будем просить. Мы прошедшей осенью баржи загрузили под завязку и теперь живем пока тем, что привезли с собой. По зимнику мы привезли только пильные рамы, спасибо за них Михаилу Николаевичу. Мы еще много кой- чего будем просить, Арон Маркович. Вот Санин сокрушается, что нет трубонарезных станков, нет оборудования для турбинного цеха. Ты, Леонид Григорьевич, -Артамонов неожиданно повернул голову к Санину,- не стесняйся, проси, что надо. Стеснительным, ведь, достаются, извините, Арон Маркович, объедки.
 Слепян и Сафиуллин захохотали.
  -Ну, так уж и объедки. Обижаешь, Александр Николаевич,- неожиданно высказался Сафиуллин, как бы оправдываясь перед своим начальником.
  -Ладно, ребята, пошли, а то ругаться еще начнете, - все направились в сторону строящейся конторы.    
  -А, давайте, подойдем к людям, около конторы,- неожиданно предложил Слепян,- мы не сильно их отвлечем от работы?
  -Да нет, Арон Маркович, им будет повод отдохнуть малость.
  -Арон Маркович,- обратилась к Слепяну Горбатова,- может, я их лучше сюда позову? Ребята, Митя, давайте быстренько зовите всех сюда.- и через несколько минут к приезжим гостям подошли люди, человек двадцать и остановились полукругом.
  -Здравствуйте, ребята. Извините, что в такой форме обращаюсь к вам- вы все молодые такие, и я посчитал позволительным для себя такое обращение. Меня зовут Арон Маркович Слепян. Я- начальник вновь созданного объединения  «Тюменьнефтегаз». Меня   немного осведомили, что вы строители- поневоле. В основном, буровики. Не соскучились по своему родному делу?
  -Есть немного, Арон Маркович. Но Михаил Николаевич в прошлый приезд обещал, что долго скучать не даст. Но ничего, в жизни и эта работа пригодится,- ответил за всех Митя Подшибякин.
  -А как у вас с зарплатой, устраивает?
  -Жаловаться- грех. Только, вот, скучновато немного после работы.  Хотим клуб для себя построить. И девчат мало в поселке.
  -Вы поняли, о чем разговор ведут молодые парни?- обратился Слепян к стоявшему недалеко Григорьеву и Артамонову,- принимайте меры,- и засмеялся.- А вы, ребята, не отчаивайтесь. Скоро, уже этой весной, столько молодых красавиц сюда приедут, что глаза разбегаться будут. А клуб надо строить, молодежь пусть там отдыхает, а не за бутылкой.
 -Марк Аролнович, это временно приостановлена стройка клуба. Жилье надо сначала возвести. По базе очень много еще работы. А так, ничего, мы ожидали, что хуже будет,- снова за всех ответил Подшибякин.
  -Ничего, ребята, потерпите. Скоро, уже с этого года, начнутся большие, хорошие перемены в нашей жизни. Правительство и  мы над этим работаем. Нефти здесь очень много и ее надо взять, с вашей помощью, разумеется.
  Взгляд стоявшего рядом  Сафиуллина неожиданно остановился на стоявшем немного сбоку в гурте рабочих Иване Прохорове.
  -Парень,- обратился Михаил Николаевич к Прохорову,-  уж очень лицо мне твое, как будто, знакомо. Ты чей будешь?
  -Прохоров я, Иван.
  -А твоего отца,  часом, не Денисом Петровичем зовут.
   -Да, а откуда вы знаете?- лицо Прохорова зашлось румянцем, да и Сафиуллин заметно заволновался. Окружающие его стали переглядываться, заинтригованные начатым диалогом.
  -Я еще тебя спрошу: а ты не на Сахалине родился?- Прохоров начал уже заметно волноваться, лицо стало красным.
  -Да, в сорок втором году,- Ваня увидел на лице Сафиуллина перемены, глаза заблестели.
  -Это невероятно. Ваня, подойди, -и Сафиуллин сделал шаг навстречу Прохорову, потом неожиданно обнял его, похлопал рукой по спине,- ну, ты смотри какой казак вымахал. Я ведь, Ваня, с твоим отцом на Сахалине работал. Я тогда еще только- только начал работать помощником бурильщика. Твой отец буровым мастером работал. А директором конторы бурения был в то время Муравленко Виктор Иванович. А твое рождение я очень хорошо помню. Помню, как отец выпросил у Муравленко полуторку и отвез твою маму в роддом. К вечеру отец вернулся на буровую и  сообщил, что родился сын. А где он сейчас, что делает?
  -Папа в Альметьвске,  работает в ОТиЗе. Со здоровьем у него стало неважно, и он вынужден был переквалифицироваться. А мама в поликлинике, медсестрой работает.
  -Вот как. Отец в сразу после войны уехал, и мы так с ним больше и не виделись. А ты как здесь оказался?
  -Я после окончания нефтяного техникума отслужил год в армии, потом комиссовали в связи с переломом ноги, демобилизовался и устроился в Куйбышев в контору бурения. Хотел в институт заочно поступать, вот и поехал туда работать, чтоб поближе к учебе. В последнее время работал бурильщиком. А тут Александр Николаевич начал подбирать людей на работу в Тюменскую область. Вот я и решил попробовать себя, и поехал с ним.
  - Молодец, молодец. Ты мне напиши адрес отца. Я обязательно спишусь с ним. А ты здорово на него похож, прямо вылитый Денис Прохоров.
  -Да, мне уже не раз говорили об этом. Мама особенно.
  -Чудеса!- снова в запале говорил Сафиуллин,- если б не это обстоятельство, вот так бы и разминулись. Александр Николаевич,- Сафиуллин повернулся к Артамонову,- ты видишь, что происходит, какие чудеса бывают на свете?  Мы с его отцом всю войну на Сахалине пахали. Тяжелое было время. Я тогда совсем пацаном еще был. Работали и ждали, что вот-вот японец пойдет на нас войной. Но после Сталинграда мы поняли, что уже не пойдет. А работали как! Представляешь, с сорок второго помбурами работали даже женщины. Жуткое зрелище. Смотришь на них, как они таскали элеваторы, веришь, слезы на глазах наворачивались, а сделать ничего нельзя было. Мужиков на фронт позабирали. Пацаны да женщины работали. В буровой визг такой стоял. Но- работали. Я бы им памятник поставил, на самом видном месте. Так что Александр Николаевич,  не обижай моего крестника.
  -Что Вы, Михаил Николаевич. Он  наш лучший бурильщик. Конечно, я ему не дам долго палкой махать. Найду более достойное применением его знаниям.
  -А ты, Ваня, насчет учебы мысль не оставляй. Мы скоро в Тюмени откроем нефтяной институт. Так что- милости просим. Зинаида Николаевна, у тебя найдется листок бумаги и ручка, чтоб Ваня мне адрес отца написал, пока мы съездим на базу вышкарей?
  -Да, конечно. Я сейчас принесу,- и побежала  к вагончику.
  - Ну, удачи тебе в жизни, козаче,- и протянул руку Прохорову,- отцу от меня кланяйся, скажи  Сафиуллин Миша кланяется тебе. Может, он еще помнит меня.
 Потом  повернулся  к Артамонову и Слепяну, -а давайте проедем, посмотрим базу вышкарей,- и показал рукой в сторону стоявших машин.
  -Ладно, Михал Николаевич, ты с Артамоновым езжай на базу вышкарей, а мы с Иваном Степановичем поедем к Григорьеву,- предложил Слепян,- посмотрим его хозяйство.
Сафиуллин с Артамоновым, Саниным и Горбатовой сели в газончик и выехали по заснеженной дороге из поселка.
  Машины подъехали к  расчищенной от снега площадке. Сафиуллин вышел из машины и оглянулся вокруг,- да у вас тут красота такая, лес кругом. Неплохое место, во-он там, речка, наверное?
 - Да, Михаил Николаевич, тут удобно будет в весенние разливы принимать плоты с лесом. Не нужно дополнительных перевозок. Вода подходит аж сюда, под этот косогор, где пилорама сейчас строится. Кроме того, отсюда удобно на месторождение крупные блоки, различное оборудование и материалы на буровые завозить. А вот здесь мы планируем построить цех изготовления крупных блоков. Только, вот, с пилорамой нас немного погода задержала,- сокрушался Артамонов, показывая на металлический каркас основания цеха лесопиления, на котором сиротливо возвышались две пильные рамы, установленные в смещенных продольных осях: одна прочти посередине, вторая- метрах в восьми дальше.
  -Мы здесь будем пилить доски, брусья. Пока будем использовать лес, который вокруг растет. Все равно его нужно будет валить, освобождать территорию под перспективное строительство. На днях из Сургута, мне старый приятель обещал, привезем доску пятидесятку, чтоб настелить полы. А потом начнем монтировать стены, из этого же леса, который вокруг растет. Вот только загвоздка есть одна небольшая,- Артамонов замялся, глядя на Сафиуллина. Он же знал реакцию руководства на просьбы. Всякий раз испытывал неприятное ощущение, когда приходилось в очередной раз что- то выпрашивать.
  -Говори, говори, не стесняйся.
  -с Эелектроснабжением здесь проблема. Нужно бы передвижную электростанцию.
  -Так мы же тебе дали,- неожиданно вырвалось у  Сафиуллина.
  -Михаил Николаевич, электростанция, о которой вы говорите, смонтирована у нас на базе и давно работает. Ее мощности как раз хватает на электроснабжение базы. Да и тянуть сюда с базы несколько километров воздушную линию  электропередач очень накладно. У нас даже провода сейчас столько нет.
  -А с энергопоезда нельзя воздушку пробросить?
  -Михал Николаевич,- у энергопоезда мощности ограничены. Уже сейчас часты отключения электроэнергии. К тому же Григорьев намерен весной запустить ДНС. Объемы закачки нефти в баржи этим летом возрастут. Вы же без меня это знаете. Кроме того, он намерен также запустить весной, газонаполнительную станцию, ремонтную базу подключать. Так что рассчитывать на энергопоезд не придется. Я уже разговаривал на эту тему с Григорьевым.
  Сафиуллин почесал затылок,- я же обещал Сургутским  геофизикам, у них там тоже проблема с электроснабжением.
  -Михал Николаевич, у Сургутян, ведь, положение немножко лучше, чем здесь. А весной, с новыми поступлениями по навигации дадите им станцию. А сейчас она во-о, как нужна,-  и потянул ребром ладони по шее.
  -Ладно, отправляй машину по зимнику,- Сафиуллин вынужден был согласиться, так как понимал, что положение у Артамонова действительно намного сложнее, чем в Сургуте. И ему этой весной надо уже начинать монтаж буровых и бурить первые скважины. А без пилорамы ему просто не обойтись
  -Александр Николаевич, а ты не боишься, что под открытым небом заржавеют пильные рамы?
  -Не успеют, Михил Николаевич. Мы через месяц, максимум полтора возведем стены, накроем здание и сразу начнем пилить лес. А по ходу дела будем остальные работы выполнять. Нам лес позарез нужен.
  -Можно и так, но нежелательно идти на такие лишения.
  -Я понимаю, Михаил Николаевич, но это вынужденная мера и, к тому же, временная, максимум месяца на два такой режим работы затянется.
  -Ладно, только предельно внимательно отнесись к этой схеме работы.
  -Понимаете, мне крайне необходимо построить еще два коттеджа, помимо того, который строится сейчас, а бруса уже нет, мы еле-еле выпросили на контору. Да и клуб… Я же обещал ребятам. Там фундамент уже готов.
  -Ну, что я должен сказать, работа, конечно, проделана огромная. Надо теперь интенсивно оборудовать РММ, тампонажку. А, в общем, и, в целом,- молодец. Не зря, оказывается, я так нахваливал тебя Слепяну.
  Потом Сафиуллин повернулся к стоящей чуть в стороне Зинаиде Николаевне,- и о тебе, Зинаида Николаевна много лестного наговорил шефу. Не смущайся, девочка. Привыкай и к похвалам. Это- тоже школа. Не все ее могут, оказывается, с достоинством проходить. Да и редко нас хвалят, и мы не всегда помним о том, что люди на доброе слово отзываются чувствительней, чем на всякие там материальные блага. Хотя, ни тем, ни другим наши люди особо не избалованы. Ну, что ж, поехали обратно?
  Слепян, Иванченко в сопровождении Григорьева ходили по площадке резервуаров, где меньше  было техники, людей, чтоб не мешать работе и меньше привлекать к себе внимания. Объемом работ Слепян остался доволен, но выразил сомнение,- а к навигации успеете закончить? Объем работ вам большой предстоит выполнить. Имей в виду, уже в этом году мы отсюда с Усть-Талинского месторождения должны получить не менее пятисот тысяч тонн нефти. Не только получить, но и доставить баржами на переработку. Вот так, дорогой ты мой, Михал Григорьевич. А ты думал, я просто так поехал к вам сюда? Хотя мне тоже важно знать и, главное, увидеть, как вы тут устроились.
  -Постараемся, Арон Маркович, к навигации в основном завершить работы. Я держу это дело на постоянном контроле. Каждый день кто- то из наших здесь бывает.
  -Ну, хорошо. А насчет газонаполнительной станции ты правильно решил. Надо, Иван Степанович,-Слепян повернулся в сторону Ивапнченко,- и в других регионах наладить получение пропана. А то мы не навозимся его. А насчет остальных вопросов, которые у нас и у тебя, Михал Григорьевич, накопились, поговорим чуть позже,  за чаем. Напоишь чаем?- Слепян улыбнулся,- Ну что- поехали?  Уже по дороге Слепян вспомнил неожиданную встречу  Сафиуллина с Иваном Прохоровым,- А. ничего, статный парень.
  Сафиуллин покернулся в Артамонову:- поехали, Александр Николаевич,- и, поеживаясь от холода, сел быстренько на переднее место рядом с водителем, а остальные усаживались на заднее сиденье
-Вам не тесно там сзади?- спросил Сафиуллин, а то я без спросу занял твое место, Александр Николаевич.
 -Вам, Михаил Николаевич, без надобности занимать мое место,- и расхохотался. Сафиуллин тоже спрятал улыбку в кулак.
  -Да, все нормально, Михаил Николаевич, ехать тут с полкилометра. Хочу спросить,Михаил Николаевич, как ваши впечатления о посещении Усть-Талинска?
  -Если ты имеешь в виду свою базу, то в сроки, похоже, вкладываешься, если погода не вмешается. Ну, а по мере обживания объектов- недостатки сами вылезут наружу. Ты должен понимать, что делаешь все для себя и с учетом перспективы. И от того,  что я тебе скажу, ничего не будет зависеть. Тем более, что взгляды на вещи у людей могут быть разные. У тебя теперь есть главный инженер, вот пусть и обустраивает свою инженерную «кухню». Как обустроит, так и жить будете. А Усть-Талинск пока, кроме грусти,  не вызывает других эмоций. Но это уже вопрос не к тебе, а к Григорьеву и местным властям.
 
 Собравшиеся  в красном уголке НПУ люди, в ожидании высоких гостей, переговаривались между собой вполголоса. Нетребко обсуждал с Кондратовым какие-то транспортные проблемы. Руденко с начальником СУ-2 Копыловым не могли никак достичь единства взглядов по строительству резервуаров, собственно, по срокам окончания их строительства. Главврач поселковой больницы Яцук беседовала с председателем поссовета Лопатиным о каких-то своих бедах, она очень энергично жестикулировала, поднимая вверх брови.  Ее молодое красивое лицо сделалось напряженным, оно налилось легким румянцем. Она готова уже было взорваться, но Лопатин с улыбкой положил свою ладонь на ее руку, одобрительно закивал головой,   и она немного смягчила выражение лица.
  В зале, несмотря на приглушенные отдельные разговоры, стояло напряжение ожидания. Люди знали о посещении высоким начальством поселка, строящихся производственных баз, и понимали, что это была не экскурсионная поездка  ознакомительного свойства. Смотреть тут было, пока, попросту нечего. Но именно это и могло быть поводом для каких-то  нелицеприятных выводов и последующих за ними кардинальных решений. Подобные традиционные выездные разборки были многим привычны, и, у особо уязвимых к ее последствиям, уже был выработан своеобразный иммунитет. Но, это был не тот случай, чтоб ожидать «реляций» по поводу их работы, поскольку начальник объединения  был для них  человек новый. И их он тоже не знал. Но именно это и было причиной усиления напряжения ожидания. Тем более, что слухи о новом начальнике  во многом  противоречивые, как о неординарном человеке,  значительно  опережали его приезд, и это усиливало интригу.      
   В зале, вдруг,  прекратились разговоры и полушепот, и наступила полная тишина.  В помещение вошел Артамонов с Саниным и Горбатовой, и, пока они рассаживались на свободные места в зале,  вошел Слепян, следом за ним- Сафиуллин, потом Иванченко И уже потом-  Григорьев с Соломатиным.  Слепян сел за стол, показывая Сафиуллину на стул рядом с собой, и что-то шепнул ему на ухо. Григорьев, не садясь, посмотрел на Слепяна. Тот кивнул головой, и Григорьев обратился к сидящим в зале:
  -Товарищи! Разрешите представить вам начальника нашего объединения товарища Слепяна Арона Марковича. Товарищей Иванченко и Сафиуллина большинство из вас  уже знает.
  Слепян поднялся со стула. Его черные глаза с неподдельным вниманием и, как показалось многим, простым добродушием охватили зал и, словно, приблизили к себе сидящих в этом зале на то расстояние, которое позволяло предстоящий разговор делать более доверительным и максимально предметным. 
  - Товарищи. Чувствую, что вы уже здесь долго сидите и немного устали от напряженного ожидания. Поэтому, хочу извиниться перед вами за небольшую по времени задержку нашей с вами встречи. Как мне объяснил Михал Григорьевич, вы уже осведомлены о результатах нашей вчерашней встречи в Сургуте, поэтому я не буду повторяться. И сразу же хочу поделиться первыми  впечатлениями о посещении вашего поселка. Не буду лукавить, хотелось бы начать с мажорных тонов, но, к сожалению, увиденное не располагает к подобным интонациям. Можно было бы сказать, что зима «смазала» впечатления, но, боюсь, что под глубоким снегом скрыто то, чего лучше бы и не видеть вовсе. Если я ошибаюсь, вы меня поправите,- сидящие в зале заулыбались, улыбнулся и Слепян, затем быстро взглянул на часы, потом в зал. Лицо стало слегка напряженным, большие черные глаза приобрели легкую задумчивость, и  он продолжил: 
    -Первое, что резко бросается в глаза- это отсутствие системности в подходах к созданию способного удовлетворить непритязательные вкусы простых граждан  архитектурного облика поселка. Есть ощущение хаоса, стихийности в формировании этого самого облика. Это, обычно,  происходит там, где, как я уже говорил, нет системности. Вот это как раз и настораживает. Ведь система предполагает наличие элементарного порядка. А нам, ведь, предстоит резко увеличить объемы работ по всем направлениям нашей деятельности, и не в последнюю очередь, а, правильней сказать, в первую очередь,- в главном направлении-добыче нефти. Ведь от этого напрямую зависит наше с вами благополучие. И с нынешними походами к решению стоящих перед нами задач, мы обречены на неизбежный провал. Да, да. Именно так. Поэтому, многое, со всей очевидностью, вам  предстоит переосмыслить в части правильного определения приоритетов и выбора тактики решения предстоящих задач, поднять планку своих внутренних возможностей, равно как и планку того человеческого потенциала, которым вы управляете. Задача состоит в том, что бы максимально  использовать имеющиеся людские ресурсы для увеличения  объемов строительства, не в ущерб  качественного их содержания. Вы, ведь, понимаете, что простое повышение численности работающих здесь людей может решить задачу увеличения объема  работ. Но это, в свою очередь, потянет за собой,  и приумножит и  без того немалую кучу проблем в создании элементарных, я не говорю, пока, о комфортных, условий  их проживания в  вашем поселке. И мы, таким образом, создадим замкнутый порочный круг слабо поддающихся разрешению проблем. Мы потом вовек не разгребем эту кучу. Так что давайте начнем с наведения элементарного порядка в формировании подходов к работе. Хаоса не должно быть ни в поселке, ни на работе, а, тем более,  в наших умах. Я прошу прощения за столь, может, даже и нелицеприятную оценку восприятия увиденного. Но я полагаюсь на вашу способность критически подходить к сказанному, и надеюсь на взаимопонимание в этом вопросе.
  В работе по строительству жилья и обустройства поселка вы должны исходить из того, что каждый человек, вернувшийся с работы домой, не должен испытывать неудобств и отягощений проблемами  быта. Почему, спрашивается, он, придя с работы домой, должен думать о  том, что  нужно нарубить дров, если они  у него есть, запастись водой, которую, бывает, не всегда  водовозки доставляют в микрорайоны? И это при наших особых  климатических условиях. Я уже не говорю о том, что человек еще должен и помыться после работы. Сомневаюсь, что в таких условиях  он будет способен к длительному сохранению работоспособности, да и, если хотите, душевного равновесия. Многие не выдержат и уедут. Понятно, что вместо них приедут другие. Но, текучесть кадров не может быть помощником в нашем не легком деле. Мы не должны порождать и добавлять себе новые, дополнительных сложности, связанных с массовым перемещением людей сюда и обратно. Уже сегодня, только по НПУ, баланс текучести кадров- отрицательный. Я не говорю  о других негативных последствиях такого баланса. Вот такая у нас арифметика получается.- Слепян посмотрел в зал на притихших людей. Он своими словами не пытался нагнетать атмосферу напряженности в зале. Они приходили сами по себе на ум, преобразовав увиденное и осмысленное им сегодня в поселке в какую-то схему преобразования, доступную для восприятия и  возможного исправления того, что создали здесь в поселке эти люди. Создали в поспешности, подгоняемые обстоятельствами, складывающейся, не всегда управляемой ими, и не в их пользу, жизни. Преобразования не ради  каких-то своих личных  или профессиональных  амбиций. А исключительно ради того, что бы те люди, которые отдавали свои силы ради главной цели- добыче нефти– не ощущали ущербность своей жизни, ее зависимость от климатических и иных каких-то природных условий- они уже  научились приспосабливаться к ним- от чьих- то серьезных ошибок или просчетов, неспособности  вовремя их заметить и исправить. Он прочитал в глазах, сидящих в зале людей, не стремление спрятаться от его, режущих слух и выворачивающих наизнанку их представление о мере сегодняшнего бытия, формируемого их умом и усердием. А найти в них ответы на те вопросы, которые их постоянно терзали, не давали, иногда, уснуть. Вопросы, которые пробуждали, порой, неумолимое желание: уйти, спрятаться, наконец, бросить все и уехать отсюда; вопросы, содержащие простую жизненную формулу: а то ли, и так ли мы, я и-  все мы вместе- делаем. Ему показалось, что они, эти мужественные, сидящие в зале, люди стали похожими на школьников, не умеющих решить, правда, не совсем простые для них задачи, и теперь выслушивали от него разбор ошибок и способы решения этих задач. И он прочитал не скрываемое, предельное внимание в их глазах,  готовность принять, сформированные  его богатейшим производственным опытом и не простой человеческой жизнью такие простые и, в то же время, не всегда ими вовремя увиденные-  решения.
 -Так что, дорогие товарищи, нужно прямо сейчас энергично поправлять ситуацию. Григорьев мне высказал свое намерение  начать сооружение инженерных сетей в микрораионах, но не хватает строительных мощностей. А это, как вы понимаете, вопрос численного прироста людей с необходимостью решения проблемы их расселения в приемлимых условиях. Но мы не намерены создавать замкнутые круги в разных сферах приложения человеческих рук. Поэтому для строительного комплекса мы пойдем по пути создания временных жилых вагон- городков со всем набором бытовых удобств. И уже сейчас, по возвращению в Тюмень, мы безотлагательно начнем заниматься с нашими подрядчиками  из «Тюменьнефтегазстроя» этим вопросом.             
 Но давайте еще и с другой стороны взглянем на подходы к строительству капитального жилья в поселке. Посмотрите, как у вас разбросано его строительство  по всем микрорайонам. Какой-то десяток построенных вами домов «размазано» по всему ландшафту Как вы при такой разбросанности объектов жилья будете обеспечивать их теплом, водой, канализацией? Поэтому, к строительству жилых микрорайонов нужно подходить с позиций компактности размещения жилых массивов, чтоб не растягивать инженерные сети. Причем, каждый жилой микрорайон должен быть обеспечен всем комплексом услуг первой необходимости. Я, может, ошибаюсь, но в поселке есть всего несколько магазинов. Но они сосредоточены так, что людям иногда приходится проделывать большой путь в   условиях преодоления снежных сугробов зимой и непролазной  грязи в летнее время,   что бы купить нужный ему товар. Если он, конечно, есть в магазине. На днях к вам приедут представители управления рабочего снабжения и изучат эту проблему. Разумеется, цель приезда- не только углубиться в познание проблемы, но и максимально возможными способами и путями решить ее. 
  Я видел сегодня вашу больницу, правда, с окна машины. Но даже с этой позиции наблюдения увиденное вызывает грусть, я бы сказал даже- тоску. Мне трудно представить, что медперсонал в этих условиях может еще обладать способностью оказывать  квалифицированную медицинскую помощь. Вы можете сказать, что в недалеком прошлом и хуже было. Да, было. Но те времена нужда создавала. А сегодня нам нужно отходить от сложившихся стереотипов мышления, когда производство было главной заботой власть предержащих лиц. Мы уже вышли из состояния послевоенного синдрома, и пора начать строить новую жизнь, достойную нашего человека, человека труженика. Этот тезис приобретает особую значимость  в условиях  освоения нефтяных  залежей в Северных регионах с суровым климатом. Это- прописные истины, и я очень сожалею, что о них приходится вам напоминать.
   То, о чем я вам сейчас говорил, является преамбулой, необходимой для осмысления  состояния нашего сегодняшнего бытия,  к той небольшой информации о   задаче, ради которой мы все здесь находимся. Согласно выданных нам директивных цифр, мы уже в этом году должны добыть три миллиона тонн нефти. Ваш регион должен дать не менее полмиллиона. Для этого нужно пробурить около сорока пяти тысяч метров горных пород. Чтоб справиться с этими показателями,  в конторе бурения должно быть сформировано не менее трех буровых бригад. Причем, начать бурение они  должны не позже июля, августа. А сейчас на дворе уже середина февраля. В этом случае численность персонала конторы бурения возрастет  до двухсот с лишним  человек, включая строительное подразделение. А теперь эту цифру умножим на двадцать, и получим примерно тот численный персонал в поселке, который и составит дополнительный прирост его населения. По самым скромным подсчетам численность его удвоится. А это значит, что возрастут потребности этого населения в различных областях потребления. Через пять лет здесь, в вашем регионе, планируется добыть уже пять миллионов тонн нефти в год. Численность населения должна вырасти до восемнадцати- двадцати тысяч человек. Но, это лишь предварительные цифры по добыче нефти и, как вы понимаете, они значительно ниже прогнозируемых.  Вот, исходя из этих предварительных прогнозов, вы и решайте ваши задачи  удовлетворения  потребностей в строительстве жилых комплексов, объектов производственного и иного назначения, включая, хочу вам напомнить еще раз, вопросы развития сельского хозяйства. Понятно, что руководство объединения не будет стоять в стороне в роли наблюдателя для своевременной корректировки ваших действий. Хотя, возможно, и придется что- то и  корректировать. Не без этого. Но мы будем и  помогать вам всемерно, и, надеюсь, вы непременно будете ощущать эту помощь. Но и спрашивать будем, если кто-то захочет слегка отсидеться где-то в сторонке. Да и вы сами не позволите себе слабину, поскольку она расхолаживает, и потом трудно будет быстро вернуть утраченный ритм в работе. А стоящие перед вами задачи, как видите, не из простых, даже повышенной трудности. Поэтому и подходы к ее решению должны быть переосмыслены, а то и вовсе новыми, может быть, даже нестандартными. И я очень надеюсь и верю в ваши способности, ваш, скажу без преувеличения, талант и трудолюбие.
   Хочу, товарищи, чтоб вы в строительных планах не забывали и  о такой проблеме, как занятость людей в свободное от работы время,- Слепян неожиданно умолк, внимательно посмотрел на сидящих в зале людей, и сокрушенно покачал головой,- Я вижу проявление удивления и, даже,  скептицизма в ваших глазах. А это может говорить о двух вещах: либо вы уже свыклись с существующим положением условий проживания здесь людей, а это нехороший симптом; либо вы еще мало верите в возможность создания условий жизни, способных освободить  людей от всяких мелких бытовых забот. А, может, и в то,  что  вы способны это сделать? Но это,  скажу я вам - плохие помощники в жизни. Я нисколько не сомневаюсь в том, что мы в не таком уж и далеком будущем коренным образом  поправим ситуацию в жизнеобеспечении людей, и у них появится свободное время. Это будет хороший повод порадоваться результатами нашей деятельности. Но это может и породить новые проблемы. И это уже находит свое проявление. Мне сказали, что уже сейчас в поселке  запасы алкогольных напитков на исходе, хотя их завезено было на весь межнавигационный период. Я не буду комментировать этот настораживающий факт. Но тут есть повод задуматься над ним. Как мне сказали, в Усть-Талинске имеется всего один клуб на двадцать с лишним  мест, построенный нефтеразведочной  экспедицией. И в нем зимой к тому же еще и холодно, потому, что отапливается дровами. Отсюда- делайте выводы. Поэтому тот клуб, Александр Николаевич, который вы начали строить, надо в ближайшее время достроить. Но даже и эта стройка не решит проблему. Нужно уже в этом году начать строительство, как минимум, двух дворцов культуры и, хотя бы одного, кинотеатра. Нужно отвлечь людей от пристрастий к спиртному. Иначе, кончится тем, что в вечернее время поселком будут править пьяные ватаги.
   Объекты здравоохранения должны стать в ряд первоочередных объектов. Существующая больница уже в этом году вряд ли  справится с проблемами оказания медицинской помощи. А такие проблемы возникнут. Поэтому ситуацию не следует усугублять. Нужно позаботиться  и о строительство школ. К вам приедут люди с семьями. Значит, привезут с собой и детей, которых нужно будет учить, давать им хорошую общеобразовательную подготовку, чтоб они имели возможность наравне с детьми Большой Земли претендовать на занятие мест в высших учебных заведениях. А нам в перспективе нужны будут свои специалисты, знающие меру жизни в наших Северных регионах. Хорошим подспорьем в этом плане может послужить движение студенческих строительных отрядов, которым и следует поручить строительство социально значимых объектов. Под руководством, разумеется, ваших специалистов. ЦК комсомола обещал нам в этом деле  весомую помощь. Поэтому уже сейчас надо продумать, как и сколько принять студенческих строительных отрядов. А ваш комитет комсомола должен держать постоянную связь с обкомом комсомола,   координировать с ним  свою работу в этом направлении.
  Товарищи, я не буду дальше отнимать ваше время на обсуждение проблем добычи нефти и всего того, что с этим связано. Мы это в свое время обсудим с вашими специалистами. Скажу только, что руководители нефтяной отрасли в вашем поселке сориентировались правильно в обстановке, нашли грамотные подходы к решению поставленных задач, и я верю в то, что они достойно справятся с ними. Единственно, что я хочу вам предложить, это- скорректировать титульные списки строительства объектов различного назначения, и в недельный срок представить мне на утверждение. И- последнее. Вам может показаться, что начальник объединения наговорил тут всякого, а, по сути, наобещал столько всего понастроить в поселке, что впору спросить: а где он возьмет деньги на все это? Деньги, товарищи,- будут.  Когда вы будете корректировать титульные списки вы  должны ориентироваться только на ваши потребности, а возможности будем разумно, разумеется, наращивать.
   На этом, в принципе, я мог бы и закончить свою небольшую информацию. Но, предчувствую рождение в ваших головах  вполне законного, и  в тоже время, сакраментального вопроса: ну, раз есть деньги, то почему бы сначала не построить поселок  с комфортным проживанием в нем людей,  производственные базы, а потом уже и разворачивать производственную деятельность. Вопрос, повторяю, вполне резонный. И ответ на него также должен быть однозначным- да! Но вы же также  должны понимать, что эти самые деньги, о которых я говорил, дало государство. И  они не с неба упали. Они собраны, что называется,- с миру по нитке. И мы их должны вернуть. Вернуть тем, у кого они были временно позаимствованы, и  которые им нужны  не меньше нашего, а, может, и больше.- Глаза его, словно, потухли, лицо сделалось мрачноватым, но он, словно отряхнувшись, сделал красноречивый жест разведенными в сторону руками, подчеркивая этим непреодолимость сложившихся жизненных обстоятельств, и уже прежним, спокойным взглядом посмотрел в зал, и таким же спокойным голосом продолжил:-   поэтому мы вынуждены  вести параллельно обустройство нефтяных месторождений,  и обустройство мест проживания людей, осваивающих эти месторождения. И чем быстрее мы эту работу сделаем, тем больше страна, народ получит средств на всевозрастающие потребности развития нашей  экономики. И именно мы с вами призваны решить эту задачу. И здесь резонно назревает еще один небольшой, но крайне важный вопрос. Это- вопрос рачительного использования выданных нам государством ресурсов. Об этом прошу также не забывать.- Слепян снова посмотрел внимательно в зал, на задумчивые лица людей и, словно пытаясь ободрить их,  улыбнулся:- Вот, вкратце, то, чем мне хотелось поделиться с вами в ходе нашей короткой встречи. Надеюсь на наше с вами плодотворное сотрудничество. Спасибо. А теперь я бы хотел выслушать соображения по существу нашей беседы с мест. Пожалуйста.
   В зале на какое-то время наступила глубокая тишина. Казалось,что слова, произнесенные Слепяном, еще витают где-то в воздухе, и лишь потом потихоньку начали проникать в сознание людей,  делая их в них памятные отметины, ложатся в их души, как в благодатную почву, зернами осознания их великой и трудной миссии на этой не разбуженной еще таежной земле, и не менее большой ответственности за свои дела, поступки на этой земле.   
  -Разрешите?- неожиданно для сидящих в зале, словно, прервав их глубокое раздумье,  энергично поднялась с места и направилась  к столу заведующая больницей Яцук. Слепян посмотрел  внимательно, даже с неподдельным любопытством на совсем еще, казалось, юную, женщину, и показал ей жестом руки предложение к разговору:
  -Да, пожалуйста, представьтесь только.
  -Яцук Виктория Ивановна, заведующая больницей.
  -Очень приятно,- заулыбался приветливо Слепян,-пожалуйста, Виктория Ивановна.
  -Уважаемый Арон Маркович,- еле сдерживая волнение, начала Яцук,- вы очень правильно говорили про наш медперсонал, условия нашей работы, поставили задачи строительства объектов, в том числе и объектов здравоохранения, что меня, как доктора, не может не радовать. Но это, Арон Маркович,- перспектива. А нам уже сегодня, сейчас  нужно нормально работать. Но, к сожалению, обеспечение медоборудованием таково, что стыдно даже сказать, и наш медперсонал работает исключительно на одном энтузиазме. Диагностирование пациентов осуществляется как в старые чеховские времена. Мы не имеем элементарных вещей, мы не можем снять электрокардиограмму, сделать рентген,  и флюорографию, у нас нет даже простейшего зубоврачебного кабинета. Вот тут,- она, вся раскрасневшаяся от волнения, достала из сумочки два исписанных на печатной машинке листа бумаги,- я подготовила вам список наших первоочередных потребностей, и очень рассчитываю на вашу помощь в обеспечении ими нашей больницы. Хотя, по сути, это всего лишь фельдшерский пункт со статусом больницы.- Она передала Слепяну бумаги.- Но это еще не все, что я хотела бы сказать, вернее попросить. Я уже говорила, что окончания  строительства медицинских  объектов долго ждать, а нам уже сейчас нужно иметь свою поликлинику. Ну, посудите сами: ожидается такой наплыв людей, а положенный при приеме на работу предварительный  медицинский медосмотр, да и периодический тоже- нам попросту негде проводить. Кроме того, люди нуждаются в постоянном амбулаторном обследовании, мы к тому же на Севере живем, и об этом нужно всегда помнить. Полагаю, что неплохо было бы провести обстоятельные медицинские исследования на предмет возможности адаптации человеческого организма в условиях Северных регионов с привлечением к этой работе мощных медицинских центров. И, в целом, подход к сохранению здоровья граждан здесь должен быть особый. Предлагаю: уже сейчас нужно начать строительство поликлиники, хотя бы  на сто приемов в день, в деревянном, пока, исполнении. И при надлежащем подходе к ее строительству мы бы уже этим летом могли   принимать в ней пациентов. Очень вас прошу, Арон Маркович, помочь нам в этом деле. Спасибо.
  -Виктория Ивановна, простите, а вы кто по профессии, где учились?
  -Я –врач-кардиолог, полтора года тому,  теперь уже  больше, время летит неумолимо,- улыбнувшись, поправилась Яцук,- я закончила Львовский мединститут. Приехала прошлой весной сюда с мужем. Он-инженер- строитель.   
  -Видишь, Михаил Григорьевич,-  Слепян обратился к Григорьеву,- я в поселке всего каких-то три часа,  а уже имел счастье познакомится с двумя таким замечательными женщинами-  классными специалистами, настоящими труженицами: Зинаидой Николаевной и Викторией Ивановной. Да с ними можно горы свернуть, не то, что создать хороший для работы и проживания комплекс. Спасибо, Виктория Ивановна, я обязательно вам помогу. И подумаю над вашим предложением относительно глубоких медицинских исследований человеческого организма в условиях проживания на Севере. Это- интересное предложение. А поликлинику, Виктория Ивановна тысячу раз права, действительно нужно уже начинать строить, пусть даже в деревянном исполнении. Так что этот объект, Михаил Григорьевич, сразу включай  в титульный список. Окончательный срок строительства- июнь 1965 года. Я при утверждении титула обязательно проверю это поручение. Пожалуйста, еще кто? Михаил Григорьевич?- пожалуйста.
  -Арон Маркович. Я хочу от имени всех присутствующих поблагодарить вас  за справедливые критические замечания. Мы их воспринимаем правильно, и  будем работать над  устранением своих ошибок. Но у меня, по примеру Виктории Ивановны, тоже есть просьбы.    Первая: для завершения строительства объекта по очистке канализационных стоков, а мы уже ведем такое строительство, не можем найти необходимое оборудование. Я не думаю, что это представляет большую сложность. Но, тем не менее, наши поиски не увенчались пока успехом. Вторая: мы посчитали, что мощности построенной нами котельной не хватит для удовлетворения потребностей перспективного строительства. И через год нам уже нужно будет в несколько раз увеличить тепловые мощности. Поэтому прошу помочь уже в этом году с приобретением котельного оборудования. Перечень необходимого оборудования мы подготовили, и сегодня я вам его предоставлю. Кроме того, нам необходимы уже сейчас  краны повышенной грузоподъемности для монтажа технологического оборудования на объектах нефтедобычи, ППН, котельной. Третья: мы несем большие траты, в первую очередь- времени, и не всегда успешно, на обеспечение наших потребностей в железобетонных изделиях, доборного железобетона. Поэтому мы с управляющим трестом «Талинскнефтегазстрой», товарищем Руденко Николаем Алексеевичем решили  построить завод по выпуску железобетонных изделий, товарного бетона и раствора для нужд строительства, а также цеха по переработке древесины. Но наша затея тормозится  по нескольким направлениям- нет необходимого оборудования, оно тоже указанно в упомянутом мною перечне; далее- с началом реконструкции Сургутского ДСК наши объекты «Тюменьнефтегазстроем» передвинуты на более дальнюю перспективу под предлогом недопущения распыления сил и средств. Полагаю, что руководство строительного объединения  имеет недостаточно полное представление о наших нуждах. Может, есть и другие причины, но я о них не знаю, пока. Но и,  разумеется, прошу помочь финансовыми средствами. Четвертая: мы уже сегодня испытываем  трудности с обеспечением населения поселка хлебом. Действующая пекарня маломощная, да и износ ее уже значительный, мы вынуждены даже печь хлеб в столовой. Поэтому необходимо  в поселке построить нормальный хлебозавод. Но для этого нужно подключить специализированные предприятия хлебопекарной промышленности. Сегодня только они располагают необходимым оборудованием и технологией выпечки хлебобулочных изделий в промышленном масштабе. Да и проектировщики тут специализированные нужны. Полагаю, что финансирование этого объекта взяли бы на себя нефтяники, а все остальное- специализированные предприятия. Вот пока все просьбы. Все остальное, полагаю, мы сможем порешать в текущем порядке. Спасибо, Арон Маркович.
     Неожиданно подошла  Марья Алексеевна, секретарь Григорьева и, извиняясь, подала Григорьеву несколько листов печатного текста, и тихо вышла из зала. Григорьев почитал бумаги, поставил свою подпись, а один экземпляр подал Слепяну. Тот на листе бумаги делал какие-то пометки, записи и, оторвавшись от них, взял напечатанный текст.
  -Арон Маркович, вот это как раз и есть тот самый перечень необходимого нам оборудования, о котором я только что упомянул, пожалуйста,
  Слепян  посмотрел внимательно бумаги и положил в лежащую перед ним папку.   
    Не дожидаясь приглашения, поднялся Нетребко и подошел к столу.
  -Арон Маркович, прошу прощения, что без разрешения. Но я не буду утомлять присутствующих своими просьбами. Я их попросту изложил на бумаге, возьмите, пожалуйста.
  -Иван Макарович, а что- в этих бумагах содержится некая тайна, которой ты не хочешь поделиться  с присутствующими?
  -Да какая у транспортников может быть тайна? Впрочем, если даже хоть  чуть-чуть попытаться представить, как мы обеспечиваем  максимально возможный выход транспорта к заказчикам, то это уже можно отнести  к разряду великих тайн. Но я не хочу жаловаться, это никого не интересует.
 В зале прокатился смех, засмеялся и Слепян:
  -Знаешь, Иван Макарович, что мне больше всего в тебе нравится, хотя ты располагаешь массой всяких иных достоинств,- твое умение большие проблемы упаковывать в оболочку тонкого юмора. Он никого сильно не озадачивает, и, в то же время, создает атмосферу приятного к тебе расположения собеседников, включая и оппонентов в споре. Я разберусь, Иван Макарович, с твоими проблемами, чтоб они не возбуждали охотников к чужим тайнам,- улыбнулся Слепян, глядя в карие, с прищуром, придающим некую хитроватость, и в то же время излучающие природный мужицкий ум, глаза Нетребко.
  -Спасибо, Арон Маркович.
   Слепян посмотрел в зал, словно разыскивая кого-то, но, очевидно, убедившись в тщетности своих усилий, опираясь только  на интуицию, найти нужного ему человека, обратился к присутствующим:
  -Скажите, пожалуйста, а в зале есть Руденко Николай Алексеевич?- Григорьев  с некоторым недоумением и возрастающим любопытством посмотрел на Слепяна, потом в зал и показал рукой одному из сидящих в первом ряду приподняться.
  -Это я буду- Руденко,- со стула поднялся уже в годах, примерно одного возраста со Слепяном, стройный седоватый мужчина с, по-мужски, красивыми чертами лица и прямым вдумчивым взглядом.   
  -Да вы присаживайтесь, Николай Алексеевич, я не буду вас обременять длинным разговором, но  хотелось бы от вас услышать ответы на некоторые, волнующие меня, вопросы. Скажите, на ваш взгляд, учитывая сегодняшнее состояние строительных мощностей, есть ли резервы наращивания объемов строительства?
  -Вы знаете, Арон Маркович, я как-то так привык вести диалог с людьми стоя. Мне, кажется, что в  этом случае слова легче и быстрей проходят путь от меня к собеседнику. Так что, я лучше- стоя,- он поднялся, посмотрел внимательно на Слепяна, и  продолжил,- понятно, что резервы всегда есть, иначе меня бы сюда не прислали их искать с правами управляющего трестом, которого, по сути, еще нет. Я не буду вдаваться в детали, скажу только, что благодаря наличию этих резервов, в последнее время удалось немного продвинуть по нескольким направлениям наши дела. Но, понимаете, резервы, как печка в доме, если дров не подбросишь, увеличение отдачи тепла не будет,- он посмотрел на слегка улыбающегося Слепяна, уловившего уже с первых слов направление мысли Руденко, и с интересом ожидавшего ее дальнейшего развития,- резервы тоже должны иметь подпитку. Что я имею в виду? В первую очередь, это вопрос технического и технологического оснащения строительства. Сегодня мы имеем только простейшие средства, начиная с лопаты и молотка, и вершина нашего оснащения-бетонорастворомешалки. Мы наметили строительство бетоно- растворного узла, но дело немного тормозиться банальным отсутствием возможностей переключится на собственное строительство. Конечно, мы строим, но, по понятным причинам, - очень медленно. Однако, упомянутый БРУ, это только маленькая  часть того, что нам бы хотелось иметь, да и то с учетом всевозрастающих потребностей нефтяников, их нам понадобится еще несколько. Нам нужно иметь хорошо оснащенный средствами малой механизации, мобильной техникой, технологической оснасткой, грузоподъемными средствами, подъемниками различной модификации, транспортерами и другими техническим средствами, участок малой механизации, а, может, и управление. Мы же сегодня, практически, около семдесяти процентов, а то и  больше, работ осуществляем вручную. Понятно, что в этом случае говорить о высокопроизводительном труде- очень затруднительно. Но, я это вам все сказал не в порядке жалобы- ведь, я отлично понимаю что, неприлично жаловаться стороннему, извините Арон Маркович, человеку на свое, получается, начальство. Но если бы вы взяли на себя миссию ускорить продвижение наших предложений по этому вопросу в нашем строительном объединении в Тюмени- мы бы, все строители Усть- Талинского треста, были бы очень признательны. Тогда и не показался бы таким страшным грех жалобы на свое начальство. Конечно, нам бы хотелось еще ускорить формирование собственного управления технической комплектации, так называемого УПТК, чтоб все наши потребности в строительных материалах и прочих составляющих осуществлять через это управление, и не отвлекать строителей на снабженческие функции. Полагаю, что  лучшим вариантом было бы создание указанных подразделений не позже весны этого года, чтоб уже к окончанию навигационного периода мы полностью закрыли свои потребности в материалах и во всех перечисленных вспомогательных средствах.
  И еще. Михаил Григорьевич вам уже сказал относительно переносов сроков строительства КПП- комбината производственных предприятий. В самом деле, сколько можно ходить с протянутой рукой за сваями и прочими железобетонными изделиями! Сколько мы затрачиваем сил и средств, а, самое главное, времени на сооружение деревянных  тротуаров. С расширением строительства поселка их понадобится еще больше. А с наличием своего завода ЖБИ мы бы сами делали тротуарные, дорожные плиты, сваи, наконец, которых нужно будет во всевозрастающих объемах. А из Сургута, как нам предлагают, мы не навозимся тех же свай. Так что- это наша убедительная просьба- помочь ускорить строительство КПП. Вот, примерно такое мое видение путей увеличения  резервов строительства.
  -Спасибо, Николай Алексеевич, за ваш очень обстоятельный ответ. Я себе взял на заметку ваши предложения или, как вы сказали, жалобы на своих руководителей. Я постараюсь, чтоб вам не сильно  «досталось» и  вы с наименьшими потерями успешно разрешили эти ваши, а правильней сказать, наши  проблемы. Спасибо.- Слепян еще раз внимательно посмотрел в зал,- есть еще просьбы, пожелания, а, может, и жалобы? Ну, если нет, спасибо вам за внимание и желаю вам всяческих благ и успехов в вашей сложной жизни и работе. До свидания, товарищи.          
   Неожиданно энергично поднялся секретарь парткома Соломатин, что-то шепнул на ухо Григорьеву, и тот обратился в зал:
  -Минутку товарищи, секретарь парткома товарищ Соломатин просит слова. Пожалуйста, Валерий Сергеевич.
Соломатин посмотрел в зал, потом перевел взгляд на Слепяна и, удостоверившись, что тот готов выслушать его, начал:
  - Товарищи! Разрешите от вашего имени поблагодарить Арона Марковича за весьма содержательную и полезную нам информацию, а также за те критические замечания, которые, я в этом глубоко убежден,  сослужат нам большую пользу в деле устранения допущенных нами ошибок. Особо хочу поблагодарить товарища Слепяна за проявленную заботу о нас,  внимание к нашим нуждам. При этом, в свою очередь, от вашего имени хочу заверить руководство объединения, лично Арона Марковича, что мы все вместе под руководством партийной организации приложим все наши усилия для решения поставленных перед нами Партией и Правительством задач.
  Присутствующие в зале зааплодировали в знак согласия с выступающим. Слепян поблагодарил и поднялся из-за стола, следом за ним поднялись все, сидевшие за столом. Люди в зале также поднялись со своих мест и устремились к выходу. Григорьев рукой позвал к столу Руденко:
  -Николай Алексеевич, задержись еще на пару минут, Арон Маркович хочет еще с тобой немного поговорить.
  Слепян, беседовавший о чем-то с Сафиуллиным, повернул голову в сторону Руденко и рукой немного попридержал его, попросив еще минуточку подождать.
  -Михаил Николаевич, ты не торопись с выводами, давай, по возвращению в Тюмень, сядем и все спокойно обмозгуем, а потом уже примем решение. Ну, все, тебя Артамонов с Нестеровым ждут,- потом он повернулся к Руденко, и, словно они были давно знакомы, перешел на «ты»:-Ну, как, Николай Алексеевич, тебе тут работается? Мне сказали, что ты совсем недавно здесь, но успел уже многое сделать.
  -Да, как вам сказать, Арон Маркович, мне все эти проблемы, которые тут возникли со строительными делами, не в диковинку. Но, откровенно говоря, можно было немножко лучше подготовиться к строительству, более внимательно подойти к выбору руководящих кадров. Но, об этом уже поздно говорить, что есть, то- есть и с этим придется, пока, жить.-Он  посмотрел на Слепяна, определяя про себя: говорить или не говорить, но посчитал, что вряд ли ему еще выпадет такая возможность обратиться к начальнику объединения с просьбой,- но, Арон Маркович, меня сейчас больше всего волнует другое: у нас нет никакого задела по строительству собственного жилья. А без этого трудно решать комплектование строительных подразделений  специалистами, в первую очередь, среднего и низшего звена. Да и двух-трех толковых первых руководителей не мешало бы уже заиметь.
  -Ну, понятно, а  чего и сколько тебе, Николай Алексеевич, нужно иметь из жилья?
  -Да, мне, Арон Маркович, хотя бы на первых порах, нужен один шестнадцатиквартирный дом и два общежития суммарно на сто пятьдесят мест. Я так прикинул: мы бы два шестнадцатьиквартирных дома перевели под общежитие, а в последствии, как у нас появиться свое жилье, а я надеюсь на это,- отдадим нефтяникам под квартиры. Полагаю, что через год мы бы рассчитались с долгами по жилью.
  -Хорошо, Николай Алексеевич, я объясню ситуацию Григорьеву, он поможет тебе. Держи теперь с ним связь по этому вопросу.
  -Спасибо, Арон Маркович.
  -Но я бы хотел тебя вот о чем спросить: мне сказали, что основная масса строительных рабочих- это условно-освобожденные лица. Как тебе с ними работается?
  -Арон Маркович. Я не знаю, какой вы располагаете информацией по этому вопросу, но, если быть откровенным, то это такой же народ, как и все остальные. Правда, надломленные они немного, ведь, что бы там ни говорили о воспитательной роли тюрьмы, она еще никого не облагораживала. Но, эти люди в большинстве своем- работяги. Бывают и рецедивы всякие, но мы этих «орлов» быстро возвращаем туда, откуда они пришли. К тому же, контингент у нас не очень сложный. Это лица, осужденные не за особо тяжкие преступления. Хотя, попадаются всякие. Но, скажу: в отличие от людей с, так называемой, Большой Земли, эти  люди к местным условиям быстрей адаптируются, и находят свое подобающее место в жизни. Тут многие уже, даже, семьями обзаводятся или собираются обзавестись, строят в свободное время себе жилье вместе со своими будущими супругами. Вот таким очень хотелось бы помочь. Но, к сожалению, пока нечем, разве что- простым участием. Полагаю, что еще долго Север будут обустраиваться вот такими людьми. И не знаю: то ли это наша участь такая, то ли по-другому мы не умеем и не можем. Мне кажется, ответы на эти вопросы лежат в далеком нашем прошлом. Но, к большому сожалению, мы не те уроки берем у прошедшего  времени.
  Слепян слегка призадумался, будто что-то прикидывал в голове и соизмерял сказанное Николаем Алексеевичем с формируемым в мыслях, но, пока, еще не принятым решением.  Потом поднял голову, и на какое-то мгновенье его взгляд упал в его, Руденко, затянутые серой пеленой  глаза,  в которых, как ему показалась, пролегла тяжелая неизбывная тоска по чему-то утерянному,  так и не пришедшему к нему в его жизни. А, может, обходящего его стороной, чего-то по-детски трогательного, с неповторимой и неизгладимой остротой  щемящего душу. Того, от чего просыпаешься неожиданно среди ночи с заплаканными до боли глазами. А потом долго не можешь  уснуть до утра с потаенной, проникающей до самой глубины сердца- болью, которая возникла не сразу, не вдруг, а копилась долгими, порой, бессонными ночами с тысячами, не находящими ответа на простой жизненный вопрос: почему, почему, почему?
   Руденко немного смутился от участливого взгляда Слепяна. И,  чтоб сгладить эту, как ему показалось, неуместную сентиментальную нотку,  возникшую неожиданно в его душе от  наплывших  живых и образных ассоциаций, увлекших его в другой, не имеющий ничего общего с этим, подчас огрубевшим и неприветливым,  реальным миром. Он улыбнулся и перевел разговор в другое русло:
  -Арон Маркович, позвольте вопрос?
  -Да, конечно?
   -Как вы реально оцениваете, исходя из вашего богатого жизненного опыта и профессионального, может быть, чутья перспективы реализации тех директивных показателей, которые вы озвучили сегодня, да и вчера в Сургуте?
  -Николай Алексеевич, эти цифры- не  чьи-то пожелания или какие-то великодержавные амбиции. Это- точный инженерный расчет, основанный на выверенных фактах и подтверждающих эти цифры  научными прогнозами. Кроме того, их главная опора- это люди. Те люди, о которых ты только что с такими теплыми, человеческими чувствами говорил. И я верю в них. Вот именно этой, если хотите, экономической категорией мы должны постоянно заниматься. Без людей, без этой живой и самой надежной опоры, никакие, самые фантастические проекты- ничего не стоят.   Однако,- он посмотрел на часы,- время летит. Спасибо,  Николай Алексеевич, за приятную беседу и извини, что задержал. Я очень рад знакомству с тобой. Удачи тебе и до свидания.
  -Спасибо,  Арон Маркович,  до свидания. 
  Слепян сел за стол в зале. Пользуясь наступившей тишиной, открыл лежавшую перед ним папку, и стал рассматривать лежавшие там записки, делая на  полях пометки, определяя, что, кому и когда надлежит  выполнить в части удовлетворения  насущных потребностей, содержащихся в этих записках. Подошел Сафиуллин:
  -Арон Маркович, прошу прощения, но нас уже ждут, к тому же  и время поджимает.
  -А что значит- ждут?
  -Григорьев подготовил небольшой обед и, думаю, не лишнее будет перекусить перед дорогой.
  -Может, уже в Сургуте пообедаем?
  -Арон Маркович, неудобно, ведь, люди старались.
  -Ладно, пошли,- он собрал бумаги в папку, застегнул на ней замок-молнию и, пропуская впереди себя Сафиуллина, пошел к выходу.
  В кабинете Григорьева был накрыт стол, около него суетилась Марья Алексеевна, озабоченная сервировкой стола. Поправляла то посуду, то салфетки.
  -Марья Алексеевна, что ты так нервничаешь, все нормально, посмотри, лучше, чтоб нам никто не мешал, когда все войдут. А еще лучше- закрой потом дверь на ключ.- Григорьев не меньше Марьи Алексеевны был озабочен: такие гости не каждый день здесь бывают, да, и он первый раз в жизни принимает в неформальной обстановке высоких руководителей.
  Вошел Слепян:-  Михал Григорьевич, что это у тебя вид такой озабоченный- проблемы какие-то возникли?
  -Нет, нет, Арон Маркович, все в порядке.
 -Тогда давай зови остальных, и перекусим немного, да и отчаливать пора уже. Они у Кондратова собрались, дискутируют.
  Григорьев вышел и через минуту в кабинет стали проходить Артамонов, Нестеров, Кондратов, Санин, Горбатова.  Последним вошел Сафиуллин с Иванченко и, увидев столпотворение в помещении, не выдержал:
  -Ребята, давайте поэнергичней рассаживайтесь, а то вы вялые все какие-то, столпились тут у стола. Григорьев, если   они после нашего отъезда   и работать так же будут- плохи твои дела.
   Слепян посмотрел на Григорьева, застывшего в непонятной нерешительности и посматривавшего то на него, то на Сафиуллина. Сафиуллин быстро определил причину заминки Григорьева:
  -Слушай, что ты мнешься,  доставай уже, где она у тебя лежит?
  Григорьев открыл тумбочку и достал две бутылки коньяку, одну поставил на стол, другую держал в руке. Слепян посмотрел на эти действия, хотел что-то сказать, но Сафиуллин опередил его возможный вопрос:
  -Арон Маркович, да не переживайте так. Видите, Григорьев ходит, будто связанный. Пусть человек, немножко, расслабится, да, и нам  будет не лишнее на дорогу  чуть-чуть согреться,- и, уже обращаясь к Григорьеву:- ну, что стоишь, оторвать, родненькую, от себя не можешь, разливай быстренько,- и с улыбкой посмотрел на Слепяна.               
    Григорьев с  тихим вздохом приятного облегчения открыл бутылку,  разлил содержимое в рюмки, и, не дожидаясь, привычного в таких случаях, предложения, как хозяину стола, произнести приветственное слово, поднял в руке свою рюмку:
  -Товарищи. Должен сказать со всей откровенностью, что я сегодня  себя, пожалуй, первый раз в жизни, так крайне неуютно чувствовал. Такое ощущение, что меня, как нашкодившего котенка, тыкали мордой в назидание на будущее, а, может, и другим.  И, самое удивительное то, что я, ведь, все эти огрехи в моей, прежде всего, работе видел, и не хватило то ли настойчивости, то ли еще чего-то, что бы вовремя и самым решительным образом все поправить. Спасибо Вам, Арон Маркович, за хороший урок. Постараюсь быть прилежным учеником.- Он сделал многозначительный жест рукой, и поднял ее  с  рюмкой вверх, обращаясь  ко все сидящим за столом, предлагая  поддержать его тост,- за успехи в нашей общей работе.
  Артамонов крякнул, и потянулся за лимончиком, а Слепян сделал два глотка,  положил рюмку на стол. Потом посмотрел на Григорьева как-то виновато, а потом уже с присущей ему твердостью в голосе произнес:
  -Слушай, Михал Григорьевич, ну, так же нельзя! Мы ведь с тобой еще не один раз будем вести и приятные, и, может,  не совсем приятные разговоры. Работа- есть работа. Скажу откровенно, если бы ты не сказал, что свои ошибки видел, но по каким-то причинам вовремя не исправил, я, пожалуй, взгрел бы тебя сейчас  крепко. И не за твою, как ты сказал, нерешительность. А за твою слабость, выраженную в прилюдном  самобичевании, не зная за что. Никто не застрахован от ошибок. Но, руководитель не имеет права не видеть их, или не чувствовать свои просчеты. Это залог того, что не потеряны шансы исправить все. И он это обязательно сделает. Сделает последовательно и без излишней истерики. Вот за это я с удовольствием выпью,- потом посмотрел по сторонам,- а, почему у вас не налито? Я жду.
  Григорьев слегка покраснел, но, почувствовав, как Артамонов сжал его локоть, уже с легкой непринужденностью разлил коньяк по рюмкам. Все дружно поддержали тост Слепяна, произнесенный в своеобразной форме и содержащий не простую, но, не лишенную практического житейского смысла, формулу.   
  Вошла Марья Алексеевна:
  -Первое можно уже подавать?
  -А что на первое?- поинтересовался Сафиуллин.
  -Что ты такой любопытный?  Ешь, что дадут. Несите Марья Алексеевна, а этому товарищу, что сидит рядом,- показывая ладонью на Сафиуллина, чуть не тыча его  в бок,- не давайте, а то, видите ли, еще спрашивает,- пошутил Слепян.-Да, пока не забыл, Михал Григорьевич. К тебе подойдет Руденко с просьбой, помоги ему, пожалуйста.
  -Хорошо, Арон Маркович, сделаю
  Марья Алексеевна принесла супницу и разлила уху по тарелкам:- ешьте, пока горячая. Приятного аппетита.
    Слепян попробовал уху, поднял брови и большой палец вверх:
  -А еще жалуются, что плохо живут. Царская уха!
  -Арон Маркович, а, может, под уху еще, немножечко, а?- поинтересовался Артамонов.
  -А ты то здесь причем? Как хозяин скажет,- улыбнулся Слепян,- только уже без меня.
  -Давай, хозяин, наливай,- шутливо обратился к Григорьеву Сафиуллин.
  Григорьев энергично налил всем в рюмки,- Арон Маркович, может налить чуть-чуть?
  -Нет, все, мне хватит. Михал Григорьевич. А почему гости за столом такие понурые все, молчат? Такое впечатление, что ждут и не дождутся, когда мы с Михалом Николевичем  и Иваном Степановичем уедем.
  -Да, они, Арон Маркович, уже два дня то и делают, что слушают вас, как завороженные. Ждут, видно, продолжения,- пошутил Сафиуллин. Все расхохотались, Горбатова даже платочек достала- вытереть заслезившиеся от смеха глаза.
  -Вот, видите? А я, ведь, не зря часто в поездки беру с собой Сафиуллина, он никому не даст упасть в уныние после моих выступлений,- не остался в долгу на шутку Сафиуллина Слепян. За столом снова все взорвались смехом.
  Марья Аленксеевна принесла на второе- отбивные с гречкой:
  -Вы извините, что на гарнир гречка, картошка у нас только сушеная.
  -А надо было дать сушеную, чтоб гости знали, что люди здесь, по их милости, едят,- отшутился Слепян, поглядывая на Сафиуллина. Тот молчал, не принимая намека.
Обед шел уже в непринужденной беседе, как обычно за столом,- о работе. Слепян обратился к Нестерову:
  -Сергей Петрович, я не смог сегодня посмотреть твое хозяйство, поэтому хотелось бы знать- как устроился?
  -Да, все нормально, Арон Марковичв. Люди в общежитии, техника на берегу. Мы сразу, по прибытии по зимнику, перегнали ее на этот берег, расчистили площадку, расставили вагончики, правда, их у нас всего, пока, три. Да, и то один развалился по дороге. Один поставили под бытовку, погреться людям, чай вскипятить. Запустили свою небольшую станцию, что с собой на УРАЛе  привезли. Начали подготовку площадок под буровые. Пока, валим лес и завозим на площадки.
  -А где буровые будут?
  -Мы с Григорьевым обговаривали этот вопрос, и пришли к выводу, что наиболее подходящее место-это берег реки, в районе энергопоезда. Удобно будет буровое оборудование сразу с барж выгружать на берег, и тут же собирать и монтировать,- подключился к разговору Артамонов.   
  -К тому же, удобно нефть перекачивать на баржи- не нужно строить протяженные нефтесборные сети от скважин. Тут же недалеко резервуарный парк,- продолжил Григорьев
 -Ну, хорошо. А когда отсыпку начнете?
 -Освободим землю от леса и поставим экскаваторы. Будем вместе с дорожниками брать песок. Они уже месяц возят, отсыпают дорогу в поселок…,- Нестеров хотел что-то сказать еще, но неожиданно Григорьев перебил его:
  -Арон Маркович, тут такое дело- нам на отсыпку площадок под буровые нужно на первое время тысяч двадцать кубов песку, а в карьере мы можем наскрести, ну, максимум тысяч шесть- десять. К тому же, для поселка на отсыпку улиц нужен песок. Вот мы с Артамоновым и подумали: а, почему бы земснарядом не намыть его? Там же на берегу, с реки. Песок, хороший,- Григорьев посмотрел сначала на Солепяна, а потом перевел взгляд на Сафиуллина, и, на его удивление, оба никак не отреагировали. Только Сафиуллин после некоторого раздумья вдруг предложил,- а давай еще налей чуть-чуть.-  Слепян посмотрел на него и покачал головой, а тот сделал мимику удивления  на лице, развел ладони, мол, все в порядке, не беспокойтесь. Многие знали о проблемах с желудком у Сафиуллина- результат  скудных сухих  пайков по буровым в голодные послевоенные годы, но Сафиуллин был человеком компанейским и полагал, что в небольшой дозе, по пол- рюмочки коньяку за один раз, здоровью не повредит. Зато создаст нужный для важного разговора за обеденным столом тонус. К тому же, сидящие за столом здоровые мужики, не исключая еще молодую красивую женщину, не совсем уютно себя будут чувствовать, когда на уставленном сытными закусками столе, стоит начатая бутылка коньяку, а начальство- не пьет.
  -Давай, Михал Григорьевич, наливай.
  Горбатова и Кондратов запротестовали, но Григорьев посмотрел на Геннадия Ивановича так, что тот  посчитал за благо не «возникать», как любил иногда выражаться Григорьев, и молча наблюдал, как в его рюмку льется красноватого цвета бальзамный   напиток. Свою, недопитую до половины рюмку Сафиуллин прикрыл рукой,- мне этого достаточно, Михал Григорьевич,- и поднял рюмку,- давайте без тостов,- и опрокинул ее в рот.   
  -Так, значит, земснарядом, говоришь?- Сафиуллин посмотрел с улыбкой на Слепяна, тот на него и уже оба загадочно улыбались.
  -Видишь, Михал Николаевич, какие у нас кадры здесь? Мыслят по-нашему. И  работают- хорошо.- И, уже обращаясь к Григорьеву,- будет тебе земснаряд, Михал Григорьевич. Мы с Михалом Николаевичем недавно в Тюмени обсуждали этот вопрос. Сразу же весной отправим тебе и в Сургут- по комплекту. Они пойдут тотчас за ледоходом. А потом, чуть позже, еще подбросим.- Слепян задумался, потом посмотрел на Григорьева, затем перевел взгляд на Артамонова, похлопал слегка пальцами по столу,- и еще. Забегая чуть вперед, прошу продумать уже теперь, как сократить разрыв во времени между окончанием бурения и запуском скважины в работу. Разумеется, с учетом того, что сразу же нужно забуривать следующую скважину. Тут, ведь, сложность в наслоении ряда работ на одной площадке- освоение скважины, вышкомонтажные работы, совмещенные с подготовкой буровой к бурению другой скважины. Ведь, только в этом случае можно рассчитывать на реализацию плановых заданий. А в октябре заканчивается навигация, и с последней нефтеналивнушкой мы должны отрапортовать о выходе на плановые показатели. Вот так, вот.
   Но к этой схеме работы очень внимательно и осторожно нужно подходить, чтоб не «наломать дров».  Вот такая непростая задача стоит перед нами. Возможности у нас нет, чтоб разделить  все работы во времени, как это положено. Были бы буровые станки в достаточном количестве- проблем бы не было. Но, на это можно будет рассчитывать только на следующий год. Вот так, ребята.- Он посмотрел на Артамонова, ожидая от него возможных вопросов. Ведь теперь уже от него зависело решение поставленной задачи. От его организаторских способностей, которые он должен проявить на этом небольшом временном  «пятачке»
  -Потом, Михал Григорьевич, не упускай из-под контроля строительство жилья, общежитий. Это вопрос первостепенной важности. И рядом с ним стоит еще один, не менее важный. Суть в том, что мы не можем в полной мере рассчитывать на организованный набор профессиональных кадров. К нам поедут люди со всей страны с одной целью- заработать. Вы, ведь, понимаете, что людьми движет достаток, вернее, его отсутствие. К сожалению, но это- так.  Поэтому люди, в большинстве своем, приедут, не имея необходимой нам квалификации. А это значит, Михал Григорьевич, что тебе уже нужно позаботиться о создании учкомбината. Найди подходящего человека на должность директора и помещение. Преподавателями будут- твои же специалисты из состава инженерно-технических работников, включая приглашенных из других предприятий поселка. И вам придется самим готовить уже здесь, на месте, свои кадры из вновь прибывающих  людей. Вот так и будем жить: учиться жить в новых условиях, учиться работать и, разумеется,- работать. Все вместе и- одновременно.
  Слепян посмотрел на внимательно слушавшего его Григорьева,  на всех, сидящих за столом, а потом поднялся из-за за стола.
  -Ну, ладно. Мы с Михалом Николевичем засиделись здесь, пора и честь знать. Спасибо за теплый прием, очень вкусный обед. Пойдем, Михал Григорьевич.
  Все поднялись из-за стола. Вошла Марья Алексеевна:
  -Вы уже уходите? Посидели бы еще немножко, отдохнули.
  -Спасибо, Марья Алексеевна за очень вкусный обед. Скажу откровенно, если бы не дела, не ушел бы из-за стола. Еще раз огромное спасибо, Марья Алексеевна, и до свидания,- Слепян слегка поклонился Марье Алексеевне.
  -Приезжайте еще.
  -Обязательно приедем, Марь Алексеевна. И не раз. Уж это мы вам вам обещаем.
  Все устремились к выходу. И уже на улице, садясь в машины, Слепян, Иванченко и Сафиуллин попрощались за руку  со всеми, а Артамонов и Григорьев поехали провожать гостей к ожидавшему их вертолету. Уже перед посадкой в вертолет Григорьев посмотрел внимательно на Слепяна и спросил:
  -Арон Маркович, в Сургуте вы сказали, что мы обсудим некоторые вопросы по созданию собственных строительных предприятий. Я не хотел бы вам напоминать об этом, но все равно, ведь, придется.
  -Ты прав, Михал Григорьевич. Все равно придется. Но, видишь ли, я, пока, не могу тебе дать уже ответ, поскольку не готов решить некоторые кадровые вопросы. Одна мысль застряла, и- сидит, как заноза. Но, я обещаю: по приезду в Тюмень, денька, так, через два созвониться с тобой по этому вопросу. Ну, до свидания, ребята. 
    Слепян не любил принимать скороспешные и необдуманные решения. И не терпел это у других. Он полагал, что  лучше потерять какое-то время на оценку возможных вариантов развития  предполагаемых событий, не допуская тупиковых решений или решений с узлом всевозможных, возникающих при этом, проблем. Но, зато, потом  можно, даже, и насладиться ровным  и в нужном тебе русле течением событий, по, хорошо, хотя, порой, с невероятным напряжением ума  а, то и нравственных сил, разработанному плану. И вот та «заноза» стояла на пути принятия нужного решения.
     На руководителей на местах навалилась гора всяческих, и все-главные, вопросов, а сил для их решения- не хватает. Выход один: расширять эти силы за счет притока новых людей. Людей, конечно, не приспособленных к новым условиям с суровым климатом.  Не все, ведь, могут в трескучий мороз жить в палатках, во всяких  приспособленных времянках. А, ведь, как ни крути, придется. И у Слепяна неожиданно пришла мысль воспользоваться людьми из Сургутской зоны. Отобрать сотни полторы, две людей и предложить им альтернативу пребывания за колючей проволокой в зоне- работе, в не совсем удобных, а правильней и откровенней сказать, в отвратительных условиях проживания. Временно, разумеется. Эта мысль уже второй день не давала ему покоя. Соблазнительное и легкое, с одной стороны, решение. А, с другой… Кто они такие, эти люди? Как они себя поведут, получив, хотя и относительную, но все же- свободу?  Не станут ли они источником новых, еще не знакомых здешнему и уже приспособленному к новым условиям люду, проблем, гораздо сложнее, чем даже возможно себе  предположить? Но, ведь, есть  еще и другая, нравственная сторона этого вопроса. Это-предложение платы за условную, но все же свободу- отвратительными условиями жизни и, может, безальтернативную, не  прилегающей к измотанной жизнью душе, работу. Не принесла успокоение Слепяну и беседа на эту тему с Руденко, знавшему, по крайней мере ему так казалось, все стороны жизни этих людей. Знавшему ее  внутренне содержание, и не всегда видимое, и доступное для восприятия с первого взгляда, и проявляющееся лишь в исключительных, не стандартных жизненных ситуациях. А этих, не стандартных, ситуаций здесь- с избытком.  Куда они в своем многообразии, и каждая из них в отдельности, может вывести- никому не известно. Слепян так и не пришел ни к какому решению, позволив еще денька два  себе  на детальную проработку  этой не простой во всех отношениях задачи. Хотя, его упорно одолевала еще одна, весьма банальная, мысль-  проще, когда все идет своим чередом. Но, всегда ли лучше?
 
   
                Глава вторая.

  Когда лежишь и ни о чем не думаешь, кажется, что тебя нет, что ты отсутствуешь в этом мире. Есть только какая-то нелепая телесная оболочка. Но, даже простая мысль о маленькой корочке ржаного хлеба и глотке обыкновенной воды пробуждает твое- я. Такое маленькое  и невзрачное, но делающее тебя, твою внутреннюю суть зависимыми от вожделенных  устремлений: я- хочу, я- желаю, я- не буду. И- не соизмеряя их с простыми, порой, невыносимо трудными- надо. И тогда хочется забыть все, и стать вот этой самой обыкновенной телесной оболочкой, без каких- либо устремлений и желаний. Особенно, когда ты в теплой постели, а рядом с тобой, греющая твое тело и душу – красивая и такая приятная- жена. А за окном- минус сорок пять. А в доме-  всего два полена дров и кончается вода. Хорошо, хоть,  сегодня воскресенье и не надо идти на работу. К тому же день актированный.
   Иван поднялся и сел на кровать, погруженный в раздумья: вылезать с постели или еще полежать, ну, хоть немножко,  хоть чуть-чуть?
  -Ты куда, Ванечка?- Соня высунула руки из-под одеяла и положила их сверху,- рано,  ведь, еще.    
  -Дров уже нет, надо нарубить, пока печка не остыла совсем. Да, и водовозка скоро должна приехать- воды у нас совсем мало осталось. Ты полежи, пока. Я растоплю печку, и попьем чайку. Лады?
  -Лады. Я немножечко, совсем чуть-чуть  полежу, можно? 
  -Ну, что ты, в самом деле…
  Иван надел свитер, уже слегка потертый рабочий полушубок. Обул унтята,* и сунул ноги в валенки.
  На улице еще было темновато. Низко над землей стоял густой сизый туман. Все вокруг, как порошей, покрылось голубым инеем. Мороз мгновенно щипал за щеки, нос, открытые уши, угрожая превратить оголенные части тела в ледышки. Изо рта и носа шел густой пар и тут же брови и ресницы покрывались инеем.
  Иван натянул поплотнее шапку-ушанку, завязал опущенные уши шапки под подбородком тесемочками, одел меховые рукавицы, и взял в руки топор.
  От удара топором поленница разлеталась на две части, а в воздухе стоял, разносимый по всей околице, грохот. Иван энергичными ударами топора откалывал от поленницы чурбачки, и они падали  один за другим, образуя на земле кучу дров. Эта куча с каждым ударом росла и росла, а Иван все махал и махал топором. Из- под полушубка пошел пар, а завязанные уши шапки, воротник полушубка покрылись изморозью. На ресницах и бровях лежал густой иней. Лицо и нос сделались темно-красными. 
  - Ванечка, ты на деда- Мороза похожим стал, вот только бороды и усов нет,- Соня стояла уже на улице  в лохматой песцовой шапке-ушанке, длинном, до пят, тулупе и валенках на босую ногу.
  -А ты что тут делаешь? А, ну бегом в дом! Я кому сказал!- А она стояла и улыбалась. Потом наклонилась, накладывая на левую руку чурбачки.
  -Я сейчас, Ванечка. Только, вот, немножко дровишек наберу, растопить печку,- и пошла в домик с охапкой дров на руке. Вскоре из печной трубы сизым, вьющимся столбом медленно пополз густой дым в, затянутое туманом, утреннее небо.
  Иван носил охапками дрова в тамбур и складывал их вдоль наружной стены в штабель. Штабель все рос, и вскоре дрова с улицы перекочевали Ваниным трудом в тамбур. Ваня вышел на улицу, обтряхнул с одежды рукавицами мусор, мелкую щепу, обмахнул снег с валенок веником и вошел в домик.
 *  Унтата- меховые носки.
  -О, как тепло уже в домике стало,- обрадовался Ваня. А, Соня посмотрела, улыбаясь, на Ваню, сняла с его головы шапку.
  -Да, у тебя голова мокрая вся, подожди, сейчас полотенце возьму,- она подошла к стоявшему в углу рукомойнику, взяла полотенце и стала вытирать голову Ивана.
  -Ты не выходи из дому, пока волосы на голове не высохнут, а то помчишься сейчас. Я, ведь,  знаю тебя.
  -Да, надо  пойти к Константинычу, помочь ему дров нарубить. Ты же видишь, он что-то в последнее время прихрамывать стал.
  -Это его фронтовая рана все чаще стала мучить, -вздохнула Сонька,- после войны он все время с палочкой ходил. Потом немного лучше стало, а вот, сейчас она  опять беспокоить его начала. Давай попьем чайку и сходим вместе. Водовозку  только надо дождаться. Хотя, она вряд ли в такой мороз выедет. Опять придется, наверное, снег растаивать.               
   Сонька засуетилась около плиты, загромыхала кстрблями какими- то банками, а потом повернулась к Ивану,--Ванечка, давай все-таки уже сходим к тете Зине. Я, вот, только доварю борщ, и сходим.  Водовозку же оттуда видно будет. В случай чего, это же недалеко- добежим.  Давай пить чай. У нас еще есть хачипури.  С чаем- само то.   
   Соня разлила в чашки заварку, налила кипяток. Прихлебывая с блюдца горячий чай, Соня посмотрела на Ваню:
  -Ванечка, а, давай гостинец с собой возьмем, а то неудобно как-то с пустыми руками идти.
  -А что мы с собой возьмем- у нас же ничего нет такого. Разве что коробку конфет возьмем по дороге в магазине.
  -Ванечка, а я уже купила. Вон там, в шкафчике лежат.
  Ваня покачал головой:- А что за тайна такая?
  -Да, я думала, ругать меня будешь.
  -Ну, что за глупости. Вот за это и поругать тебя не то, что- можно, а- следует.
  -Ладно, не ругайся, я, ведь, хорошая у тебя, да?
  -Конечно, хорошая,- он обнял ее и прижал к себе. Соня подняла голову и посмотрела ему в глаза. Ване показалось, что она хотела ему  что-то сказать, даже губы слегка приоткрыла. Но потом отвела взгляд в сторону, глаза  начали тускнеть, и она опустила ресницы.
  -Сонь, что-то случилось?
  -Да, нет, Ванечка, все в порядке,- она снова подняла на Ваню нарочито сияющие глаза,   с каким-то виноватым взором,- Ванечка, я сейчас зажарку положу в борщ, пусть томится, и будем одеваться, а то время идет.-Соня из сковородки выложила ароматную зажарку в кастрюлю, перемешала, и отодвинула на край плиты, где было меньше жару. Потом они оделись. Ваня взял сумку с коробкой конфет, и-  пошли.
   Они пошли по снежной, как в тоннеле от высоких сугробов, тропинке к балку, вошли в тамбур. Ваня постучал в дверь балка, а Соня стояла рядом, прислушиваясь к ответу на стук.
  -Входите, открыто.
  Ваня открыл дверь, пропуская вперед Соньку, и следом за ними в помещение балка ворвались клубы холодного воздуха.
  -Быстрей  закрывай, Ваня, дверь, а то что-то холодно сегодня. Сколько там, на улице, не знаешь?
  -Минус сорок пять, Александр Константинович.
  -Ого! Я чувствую, что похолодало. Ну, здравствуйте. Зинок! К нам гости.
 Дверь в комнату открылась и на пороге уже стояла Зинаида Николаевна.
  -О, Сонечка, Ванечка, здравствуйте! Как славно, что вы пришли! Проходите в дом. Да не разувайтесь, пол холодный у нас.- Но Соня и Ваня уже сняли обувь.- Ладно, я вам сейчас унтята дам. Проходите.
  Соня стала осматривать стены вагончика, словно, давно не была.
  -Теть, Зин. А что это за изморозь по углам вагончика?
  -А. Это- от мороза. Ну, что ты хочешь: железо, оно и есть- железо. Но, ничего. Скоро весна уже, а там, в мае перейдем в коттедж. Так, что- потерпим еще, немного осталось.
  Ваня заерзал на стуле, потом поднялся и- к Горбатову:
   -Александр Константинович, пока Соня с Зинаидой Николаевной беседуют -я нарублю вам дровишек. Где у вас топор?
  -Да, ладно, Ваня. Я уж сам как-нибудь.
  -Как-нибудь не надо. Давайте топор, и- я пошел.
  -Ну, пошли, я покажу, где  что  лежит.
Они вышли в тамбур, Горбатов подал Ване топор:
  -Его, правда, не мешало бы наточить, ну, да ладно. Потом как-нибудь.
  Ваня в течении каких-то сорока минут нарубил гору дров, и начал их носить в тамбур к общей, уже  изрядно «похудевшей»  кучке. Закончив работу, он разгоряченный, красный весь, вошел в вагончик. Горбатовы и Соня сидели за столом, перед ними стоял самовар и чашки с блюдцами. А на их лицах читался закончившийся только что разговор с оттенком таинственности. Горбатовы переглянулись между собой, потом посмотрели на Ваню. Соня сидела с, немного опущенной головой, и легким смущением в глазах. Щеки покрыл мягкий румянец.
  -Что-то произошло? Вы почему все молчите?- Ваня уже не на шутку встревожился. Зинаида Николаевна посмотрела ему в глаза, слегка улыбнулась:
  -Произошло, Ванечка. Произошло. Готовься стать отцом.
  У Сони потекли слезы, а на лице застыла не то улыбка, не то тревога. Лицо стало другим, казалось, не ее, Сонечки, а какой-то другой, будто, чужой- женщины. Ваня сомкнул ладони рук перед грудью, даже, перед тем хлопнул от неожиданности слегка в ладони, и кинулся к Соньке.
  -Родненькая, ты моя, счастье ты мое. Ну, что ты, не надо. Мы ведь радоваться должны, а ты- плачешь. Успокойся,  миленькая.
  Он, уже не смущаясь присутствующих в комнате людей, гладил ее щеки, целовал в заплаканные глаза, губы, щеки. Засмущались только Горбатовы. Зинаида Николаевна под ручку, на цыпочках вывела Александра Константиновича в другую половину вагончика. Сонечка подняла на Ваню заплаканные глаза и, уже с улыбкой, уткнулась ему головой в грудь.
  -Хороший ты мой, спасибо тебе,- она подняла на него заплаканные, но полные счастья глаза. Счастья, что твой, самый близкий и родной тебе человек- рядом, что ей уже не нужно бояться, что он может не принять зародившуюся под твоим сердцем новую, еще неведомую им обоим жизнь, а  этого по непонятной ей причине она боялась больше всего. Счастья, что она будет матерью- чувства неведомого ей  доселе, такого далекого и непонятного, которое заполняло теперь всю ее сущность и делало ее не просто женщиной, а женщиной, дарующей жизнь; чувства возвышающего ее и дающего ей еще не созревшие, но уже пронизывающие ее внутренний мир маленькие росточки той великой благодати, которая будет  сопровождать ее до конца  всей предстоящей, но принадлежащей уже теперь не  только ей одной-   жизни. Той благодати, которая рождается в ней, в женщине вместе с таким великим и значимым словом- мама.
 Она сидела перед ним, родным ей человеком, такая, маленькая, немного смущенная и растерянная. И он не мог еще осознать, что вот это,  до боли любимое им, существо не только может быть, но уже есть носителем  зародившейся от их неизбывной и трепетной любви, новой, еще не осознаваемой, и не ведомой  ими совсем еще крохотной жизни.
  -Ванечка, ты ведь, теперь всегда будешь со мной,  с нами уже?
  -Глупенькая!  Как я теперь без вас?- они говорили шепотом, словно, боясь потревожить, жившее, под ее сердцем, становящееся уже для них таким родным и близким- существом. Он стоял, а она сидела, уткнувшись в него головой, в теплых объятьях друг друга. И  при этом еще не сознавали, что они уже стали не просто Ванечкой и Сонечкой, а совсем другими, наделенные новыми и неведомыми  им чувствами, возвышающими их над самими собой,  делающие их более значимыми и более ответственными в этой жизни.      
  -Ванечка. Давай позовем дядю Сашу и тетю Зину, а то неудобно как-то,- словно придя в себя, прошептала Сонечка. Она отвела, сомкнутые за спиной у Вани руки, и поднялась.
  -Теть, Зин, а вы куда убежали, давайте уже чай пить, самовар, наверное, остыл уже.
  Зинаида Николаевна подошла к столу и, улыбаясь, потрепала слегка Ваню за вьющиеся  пшеничные волосы и подошла к самовару.
  -Да, он уже слегка остыл. Сейчас включу его,- и потянулась шнуром от самовара к розетке,- значит так, молодежь, попьем чайку, а я поставлю воду на плиту  и сварим пельмени. У меня очень вкусные пельмени есть. Мы с  дядей Сашей настряпали вчера вечером. А потом и не грех, ну, немножечко совсем, принять для души. Ты не будешь возражать, Сонечка, если мы с Ванечкой и дядей Сашей выпьем за ваше здоровье? Без тебя, разумеется.
  На Зинаиду Николаевну смотрела уже  другая, не та  Сонечка, которая час назад вошла к ним с Ваней а, словно, повзрослевшая Соня, но еще не ставшая Софьей.
  - Теть, Зин, ну, какие разговоры могут быть? Только, немножечко.
  -Зинаида Николаевна, пельмени, конечно, хорошо, но у нас дома всего с пол- ведра воды осталось. Вчера я не успел набрать, а сегодня видите, что творится. Я сейчас пойду домой, может водовозка появится все-таки, а если нет- придется снегу натаскать.
  -Но ты, хоть, чайку попей с нами, потом пойдешь. Водовозку слышно будет, как она посигналит. А вот и самовар закипел.   
  Ваня вернулся с порога к столу и с улыбкой посмотрел на Соньку, взяв ее тихонько за ладошку. Зинаида Николаевна принесла ватрушки, разлила заварку и кипяток в чашки. Все четверо сидели за столом и прихлебывали горячий чай. Ваня допил чай, посмотрел на всех и поднялся из-за стола.
  -Спасибо, Зинаида Николаевна, за чай, вкусные ватрушки. Я пошел.
  -Ты только не задерживайся. Пельмени, ведь, горячими нужно есть.
  Иван оделся и вышел из вагончика. Не успел он подойти к дороге, как из-за поворота показалась водовозка. Иван махнул рукой знакомому водителю в знак приветствия и показал, что он сейчас подойдет. Он побежал к домику, и вскоре появился с двумя молочными бидонами на санках. Около водовозки уже собралась очередь.
  -Коля, привет. Откровенно говоря, я уже не надеялся, что ты выедешь, мороз, ведь такой.
  -Привет, Ваня. Холодно, конечно. Но, мне с моей подружкой,- он любовно погладил машину по капоту,- не привыкать. Она у меня выносливая. А ты то как? Не мерзнешь? Ах, да. У тебя жена молодая, греет. Как вы там?
  -Да все нормально.
  -Ну, привет  Соньке.
  -Твоей Катьке тоже, от нас двоих. Ладно, Коля, пойду набирать, очередь подходит.
  -Ваня. А че ты стесняешься, скажи только, я в любое время привезу тебе воды.
  -Ладно, Коля, если прижмет сильно- обращусь к тебе за помощью. Ну, пока. Женьке, брату твоему, тоже привет.
  -Спасибо, обязательно передам. Пока.
     Ваня с трудом дотащил санки с бидонами к домику- они по пути дважды опрокидывались. Он подумал, что надо будет переделать санки, чтоб можно было бидоны лежа на них возить. Придется взять их на работу, чтоб Женя Мясников переварил полозья, сделал санки  немного шире. Он занес бидоны с водой в кухню, посмотрел печку- дрова уже догорали. Он, на всякий случай, чтоб не потухла совсем печка, кинул три полена, закрыл дверцу и вышел на улицу.
  Солнце  на горизонте было уже немного выше, пока еще слабо, но, чувствовалось, что оно начало пригревать, а мороз-  немного слабеть. Похоже, сегодняшний мороз- это последние зимние потуги вернуть свою власть над природой, показать свою силу, свой норов. Что ни говори- а весна уже скоро. Да, и день заметно прибавил.
  Ваня вошел в балок, быстро закрыл за собою дверь. Пахло пельменями, они варились в тамбуре балка на плите. Подошла Зинаида Николаевна.
  -Снимай, Ванечка, полушубок и проходи в комнату. Пельмени уже на подходе.
  Александр Константинович нарезал в комнате на столе, аппетитно пахнущую, очищенную от шкуры,  соленую рыбу. Сонька нарезала колбасу, потом всю эту закуску раскладывала по тарелочкам.
  -Может, я чем-нибудь помогу?
  -Если захочешь, то- поможешь,- отшутился Александр Константинович,- вон, хлеб нарезай, если у тебя руки чешутся.
  Зинаида Николаевна внесла большую фаянсовую миску, наполненную пельменями. Они струились легким парком и будоражащим аппетит запахом.
  -Сань, подставь, быстренько, вон ту плоскую тарелочку под миску. Ну, теперь все. Сань, а ну, сними пробу.
  -А что тут пробовать. Сейчас налью в  рюмки, и будем пробовать. Давайте, детки, садитесь, и будем обедать,- Александр Константинович налил в рюмки водку, а Соньке в фужер виноградного, из банки, соку,-  ну, мать, скажи что-нибудь нам  хорошее.
  Зинаида Николаевна взяла рюмочку в руки, и посмотрела на, сидевших напротив, Ваню и Соньку. Глаза у нее светились радостью и теплым человеческим участием.
 -Вы, знаете, у меня слова смешались как-то в кучу, и не могу даже собраться с мыслями, а так хочется сказать Сонечке и Ванечке что-нибудь, действительно, такое хорошее, чтоб на душе у них было светло и радостно. Чтоб их никогда не покидало ощущение приближения великого счастья и приятных, но хлопотных забот. Чтоб тревоги не особенно беспокоили будущую маму, и новые заботы не были в тягость будущему отцу. Чтоб солнце их любви согревали сердца и души, чтоб это тепло помогало развиваться здоровым будущему малышу, и он никогда не чувствовал под сердцем матери тревог и волнений от  житейских тягостей. Счастье дому вашему, дорогие мои.- У Зинаиды Николаевны неожиданно покатились слезы, и она махом опрокинула содержимое рюмки в рот,- извините меня, это от счастья.
  -Ну, вот, так хорошо начала…, ребята, будьте всегда счастливы,- и Александр Константинович следом за женой опорожнил рюмку. Зинаида Николаевна вытерла платочком глаза, непривычно вздохнула и принялась закусывать. Ваня участливо смотрел на Зинаиду Николаевну, держа рюмку с водкой в руке,- Ваня, а ты что греешь водку?
  Ваня, словно опомнившись, вместе с Соней выпили: она –сок, а он- водку, слегка поморщившись. Соня положила Ване в тарелку побольше пельменей, а он потянулся за маринованным огурчиком.
  -Давайте, еще по одной, и будем уже обедать, а то от закуски сытым не будешь,-предложил Александр Константинович, и снова налил в рюмки,- за здоровье будущих- маму и папу.
  За обедом говорили о всяких житейских делах и заботах, о погоде и затянувшихся холодах.
  -Нет, ребятки, это уже последние вздохи зима делает. Никак не хочет отпускать вожжи из своих рук, но- придется. Правда, настоящая весна здесь, говорят, приходит где-то в конце мая, но это уже неважно. Важно, что мы, считай, пережили зиму и, надеюсь, привыкнем одолевать  всякие ее  каверзы. А холода, оказывается, можно  одолевать.
  -Может, и так, Александр Константинович, но я все время пытаюсь себе нарисовать бурение в сорокаградусный мороз, и, знаете, что- то плохо у меня с воображением. Все мне кажется, что вода перемерзла на буровой, под буровой  от земли до ротора- сплошной лед, буровой раствор на полу замерз. А самое страшное- металл в такие морозы меняет свою кристаллическую решетку и становится хрупким, как стекло. А на крюке многотонный груз, а скважину не остановишь. Единственное, что меня успокаивает- геологоразведка здесь бурит и зимой. Значит, и мы будем. Откровенно говоря- не терпится.
  Зинаида Николаевна слушала Ваню, а потом не выдержала и,  улыбаясь, сказала ему:
  -Наверно, Ваня, тебе здорово осточертела нынешняя твоя работа.
  -Знаете, Зинаида Николаевна, я, конечно не в восторге от этой работы. Но я  знаю и другое- чем быстрее  и лучше мы ее сделаем, тем ближе будет тот день, когда долото на конце турбобура коснется земли и даст те первые метры проходки эксплуатационной нефтяной скважины, которые останутся в  памяти на всю твою жизнь. Как у моего отца, например. Я уже немножко попробовал этого и скажу- тяжелей, но, в то же время интересней работы не найти. Нет ни одной похожей друг на друга скважины, они все разные, как женщины, со своим характером и норовом,- он посмотрел краем глаза на улыбавшуюся Соньку,- да, да, Сонечка. Скважина, как женщина, от которой можешь потерять  покой, голову, даже. Она не предсказуемая, ты, порой, не знаешь, какой она выкинет фортель. Но если ты ее узнаешь, поймешь, и,  самое главное, правильно себя поведешь с ней, то и отблагодарит она тебя.      
 Сонька слушала, слушала, а потом повернулась к Ване:
  -А, ну-ка, рассказывай, где это ты так успел и так подробно познать женщин, кто тебя и за что благодарил? Давай, колись тут и уже, и- при всех.
  -Сонечка, но я же не о женщине, а о скважине говорил. Она же тоже женского рода.
  -Ты не хитри,- она улыбалась и, шутя, взяла Ваню за ухо и слегка покрутила его,- и смотри мне!- Все засмеялись, Сонечка положила Ване голову на плечо. Ваня обнял ее рукой, и, уже не стесняясь Горбатовых, прижал  к себе.
  -А ты, Ваня, романтик, оказывается, я и не подумала бы никогда. Столько уже проработала с тобой вместе, и даже в голову не могло прийти, что  тебе не чужд дух романтики. Молчун, молчун такой. Но- работяга! Ты знаешь, Соня, как лошадь пашет, аж пар с него идет.
  Ваня смутился немного, даже слегка зарумянился:
  -Ладно, вам, Зинаида Николаевна. Все хорошо работают. А языком, когда  троеплюсь-  не работаю, он мешает мне, потому и молчу,- Зинаида Николаевна не удержалась и расхохоталась,- вы слышали, язык в работе мешает ему. Первый раз слышу такое. Ну, Ваня. Чувствую, с тобой посидишь, и много всякого любопытного можно узнать. Да. А, вы, знаете,- она подперла кулаком голову, и подняла глаза куда-то вверх,- мне, иногда, хочется собраться  со всеми, посидеть за чаем, послушать музыку, спеть и, самое главное, пообщаться так, душевно.
  -Ванечка, а сбегай за гитарой. Мы бы все с удовольствием послушали. Может, и спели бы что-нибудь, а, Ванечка?- Сонечка посмотрела на Ваню, а потом на Зинаиду Николаевну, ища в ней поддержки, та моргнула улыбающимися глазами.- Сбегай, Ванечка.   
  -Сейчас сбегаю,- он поднялся из-за стола, накинул полушубок, шапку и выскочил на улицу.
  Зинаида Николаевна снова подперла голову кулаком, и с душевным таким теплом в глазах смотрела на Соню. Соня уловила ее взгляд и  улыбнулась ей такой  же теплой, приветливой  улыбкой.
  -Хороший у тебя Ваня.
  -Теть Зин, это не то слово- хороший. Вы знаете, на меня иногда находит страх. Страх потерять его. Я не знаю, что бы я с собой сделала, если б это случилось. Даже страшно подумать об этом.
  -Ты мне брось, Сонька, эти дурные мысли. Гони их от себя, а то действительно накличешь беду какую-нибудь. И не забывай- ты теперь не одна, и себе уже не принадлежишь. Запомни это хорошенько.
  -Да, я умом, теть Зин, все понимаю, а сердцем чую, что не бывает одному так много счастья и- сразу, будто большим таким комом привалило.
  -Сонь, оно ведь тебе не сразу пришло. Ты его терпеливо ждала, и, считай, выстрадала его этим  терпеливым ожиданием и чистой любовью. А на  это не всякая способна. Посмотри, сколько здесь вертихвосток всяких, пользуются тем, что парней много, а их мало и крутят хвостами. Казалось бы, что при таком раскладе они уже все здесь должны замуж выйти, а  их никто не берет. Не задумывалась-  почему?
  -Да мне, теть Зин, некогда над этим думать.
  -Вот и я же про это- некогда. Так что выбрось из головы эту всю чепуху, и дари свое душевное тепло мужу, да так, чтоб он его всю жизнь помнил. Почему, думаешь, мужики, иногда, на других баб заглядываются? Ну, кроме закоренелых бабников, разумеется. Да потому, что некоторые жены не хотят или не умеют отдавать свое душевное тепло, любовь свою, наконец. А еще потому, что они только брать приучены. Вот и все тут.
  -Теть Зин. Вы так говорите, словно, вы не женщина вовсе, и говорите с позиции мужиков.
  -Вот потому и говорю, что я- женщина. И очень хочу, чтоб ты это все уразумела и берегла то, что ты называешь- счастьем. Я, ведь, веришь или нет, никогда не позволяла себе даже голос на своего Саньку повысить. Чутье мне подсказывало, что если это станет привычкой, я разрушу своими руками, вернее, языком, то, что даровано мне судьбой и природой. Видишь, он сидит и улыбается, сияет весь,- она повернулась к сидевшему рядом и спокойно слушавшему их  беседу Александру Константиновичу, и потрепала его седые и редеющие волосы. А он с неприкрытым душевным теплом посмотрел на Зинаиду Николаевну и, как он любил это делать в молодости, мигнул ей двумя глазами и улыбнулся.
  Соня с благодарностью смотрела на Зинаиду Николаевну и подумала о том, как ей здорово повезло, что, практически, всю ее жизнь сопровождала эта добрая и мудрая женщина.
  В тамбуре  послышались шаги, шум, потом скрипнула входная дверь балка и в дверном проеме в комнату показалась голова Вани
  -Я сейчас, разденусь только.- Через минуту он зашел в комнату с гитарой в руке и присел на стул,- что сыграть Вам?
  -Что-нибудь, Ванечка, на свой вкус.
  Ваня прошелся пальцами по струнам, перебирая левой рукой гриф гитары, и полилась лирическая, знакомая мелодия. Александр Константинович, неожиданно для всех, тихонько, в такт мелодии затянул:
                Клен ты мой опавший,
                Клен заледенелый.
  Женщины подтянули, подключился и Ваня, наигрывая мелодию песни.
                Что стоишь нагнувшись
                Под метелью белой?
                Или что увидел?
                Или что услышал?
                Словно за деревню
                Погулять ты вышел.
  Песня тихонько наполняла закрытое пространство комнаты очарованием и тихой, трогающей потайные, душевные струны, грустью. Затем она сменилась  молодецкой бесшабашностью, за которой скрывались, пытавшиеся вырваться наружу глубокие, уходящей юности, чувства. И зазвенела, пряча это потайное и уходившее  за показной и наигранной  удалью, напоенной пьянящим, и таким сладким,  дурманом душевных утрат. Эти поэтические чувства передавались поющим, и они вытягивали мелодию, как что-то свое и такое же потаенное, и такое близкое и понятное. И с душевным откликом на песню передавали эту легкую и трогательную бесшабашность:
                И, утратив скромность,
                Одуревши в доску,
                Как жену чужую,         
                Обнимал березку.
  В комнате прозвучали последние аккорды, а песня еще жила и держала в своем плену, сидящих за столом людей. Ваня посмотрел на погрустневшие лица, лихо ударил по струнам, перебирая быстро пальцами по всем ладам, и зазвучал в комнате Турецкий марш Моцарта. За столом, словно, ожили все, и движением рук и пальцев воспроизводили музыку, следуя  музыкальным тактам.
   Потом Ваня заиграл другую мелодию и вполголоса  своим мягким баритоном запел:
                С детства знакомый перрон,
                Только тебя нет на нем.
                Ты не пришла провожать,
                Поезд не стал тебя ждать.
                Стук монотонный колес.
                Будет мне петь до зари
                Песню утраченных грез,
                Песню надежд и любви.
  -Ванечка, не нагоняй на меня тоску,- Сонечка тронула Ваню за плечо,- день, ведь, такой сегодня  удивительный. Мне, кажется, ради таких дней и стоит жить на свете. Стоит, потому что из таких дней складывается, наверное, то, ради чего  создан и пришел на этот свет человек –дарить свое душевное тепло другим, и с таким же душевным благоговением принимать тепло любящих тебя людей. Мне кажется, что из таких взаимностей и складывается простое и такое большое человеческое счастье.
   Зинаида Николаевна с удивлением и каким-то большим внутренним восторгом слушала Сонечку.  Ей показалось, что к Сонечке пришло, еще неведомое ей, но уже возвышающее ее внутренний мир, заполняющее все свободные до этого душевные пространства, осознание важности своего предназначения на этой земле. И, теперь уже по- новому воспринимаемого всем ее существом, всем ее мироощущением в этом непростом и суетном мире- предназначение любить. Любить, не оглядываясь и не требуя взамен ответных чувств, любить, как дань твоему появлению на этой земле. Зинаида Николаевна безмерно радовалась прорастанием у Сонечки новых  и радостных мироощущений. Но вместе с радостью, где-то в самых дальних закуточках ее души пробивалась колючим татарским зельем тревога: а хватить ли у Сонечки сил выстоять в этом непростом и где-то даже тяжелом мире, и сохранить пришедшее такое трудное и такое важное для  жизни осознание  великой и такой простой миссии- любить. Любить не потому, что тебе этого хочется, а потому, что и есть твое предназначение. И воспринимать это твое предназначение не как некий жизненный атрибут, а как великий дар, который нужно хранить и беречь. Как дар, который и является тем мерилом, который и определяет, и характеризует тебя как человека.    
   -Вы знаете, как хорошо, что есть на свете вот такие люди, как Зинаида Николаевна, Александр Константинович, Ванечка, мой Ванечка! Мне кажется, я бы не смогла без вас всех жить. И много есть еще замечательных людей. Коля Семеняка, например, Митя Подшибякин, весельчак и балагур Костя Серебряков. Кстати, что-то они в последнее время не приходят к нам. Может, случилось что? Ванечка, вы не поругались?
  Ваня заулыбался,- а почему мы должны ругаться? Думаю, что они просто не хотят беспокоить нас, семейных. Я их всех вчера видел, правда, пообщаться некогда было. Я, ведь, теперь на базе вышкарей работаю, а они здесь, в поселке- на коттедже, конторе.
  -Ванечка, а давай сегодня сходим к ним, проведаем. Смешно сказать- рядом живем, а не видимся.   
  -Вы, никак убежать от нас уже удумали, посидите еще немного. А?- Зинаида Николаевна с грустью посмотрела на Соньку, Ваню,- чайку попьем. Пока я согрею самовар, Ваня сыграет нам еще что-нибудь. А, сыграй, Ваня, полонез Огинского. Знаете, меня почему-то до слез трогает эта музыка.
  -Зинаида Николаевна, эта музыка хорошо звучит на скрипке.
  -Ничего, я слышала, как ты его исполнял на гитаре. Откровенно говоря, я до Вани гитару воспринимала как инструмент для бренчания джазовых и всяких других ритмов. Как я заблуждалась! Ладно, пойду самовар ставить. 
  Ваня настроил гитару, попробовал несколько аккордов, а потом  заиграл полонез «Прощание с Родиной». Зинаида Николаевна, услышав первые звуки музыки, словно, замерла. Потом присела на стульчик, сложив руки на коленях, и слушала. Ей казалось, что это не просто музыка. Она звучала, как величественный небесный гимн человеческому духу. Она будила, хранящиеся где-то внутри, в самых потаенных, закрытых от повседневности, уголках души чарующие любовь и нежность,  глубокую тоску и невыносимую боль утраты, неумирающую надежду и возвышающуюся над потерями неистребимую веру. Каждый звук этого величественного гимна поднимал из глубин души, заложенные в ней родниковую чистоту и высокое благородство. Все это вместе поднимало человека, словно на крыльях, над мирской суетой и  преходящими страстями. Все слушали музыку с волнением, затаив дыхание, боясь чем-нибудь нарушить, поселившиеся в них красоту и очарование величественных  звуков.
  Ваня закончил играть. Сонечка, словно завороженная, сидела не шелохнувшись, с широко открытыми глазами. Потом непроизвольно всплеснула ладошками и оглянулась по сторонам, не заметил ли кто-нибудь этого, как ей показалось, досадного всплеска, захлестнувших ее внутренний мир, эмоций. И смотрела, не отрываясь,  своими  большими черными глазами на Ивана. Александр Константинович вздохнул, кашлянул слегка в кулак и проронил многозначительное- «да». После, слегка затянувшейся, паузы Зинаида Николаевна пригласила к столу:
  -Самовар закипел. Садитесь, чайку попьем.
  -Зинаида Николаевна, а ватрушки есть еще?- превозмогая смущение, спросил Иван,- очень, уж, они вкусные.
  -Конечно, Ванечка.
 Попили чай с ватрушками. Еще немного посидели в непринужденном разговоре, и Соня первая обратилась к Зинаиде Николаевне:
  -Спасибо, теть Зин, за очень вкусный обед, гостеприимство и, вообще- за все,- и поцеловала Зинаиду Николаевну в щеку.- Спасибо, дядя Саша. Приходите теперь вы к нам в гости. Очень будем рады вам.
  -Спасибо, Ваня, за дрова! Откровенно говоря, ты меня сегодня здорово выручил. Спасибо.
  -Да, пустяки, Александр Константинович. Ну, до свидания.
 -Счастливо вам, приходите, не забывайте нас.
  Ваня с Соней вышли на улицу.  Солнце уже шло к закату. Но день еще горел солнечным светом,  отражавшемся от снежных заносов, сугробов.
  -Ваня, а давай сходим к ребятам?
  -Сонь, сначала печку протопим, чтоб потом не ждать, когда она прогреет домик. А потом сходим.
  В печке давно все прогорело, она даже успела остыть, но в домике еще сохранялось тепло. «Все-таки хорошо сделан домик, спасибо ребятам. Знают толк в этом деле». Ваня настрогал щепок, положил в печку свернутый газетный лист, сверху щепки и тонкие дровишки. Чиркнул спичкой, щепки загорелись, перемещая огонь на дрова, и в печке загудело. Ваня закрыл поддувало, положил в топку еще несколько полен, и печка мерно горела, нагревая   еще не остывшие совсем кирпичи.
   Соня суетилась около печки. Надо было к ужину разогреть борщ. Она принесла из тамбура в кастрюльке  заготовленные котлеты, выложила несколько штук на стол, а остальные унесла обратно в тамбур. На плите затрещало масло в сковородке, и Соня выложила в нее котлеты.
  -Ваня, а что на гарнир к котлетам –гречку или рис?
  -Сонечка, мне все равно. Давай, что легче.
  -Ваня, кто-то стучит в дверь. Пойди, открой.
  В тамбуре послышались оживленные голоса, смех. Дверь открылась, и первым вошел Коля Семеняка, толкаясь в двери, со смехом ввалились Митя Подшибякин и Костя Серебряков. Ваня закрыл за ними дверь и, весь, сияя, повис на шее у Коли.
  -Здорово, ребята, как хорошо, что вы пришли.- Он обнимал Митю, Костю,- а, вы знаете, мы с Сонечкой, буквально, полчаса назад вспоминали вас, сокрушались, что вы не приходите. Сонька, даже, подумала, что мы с вами поругались.
  -Ваня, подожди, я сейчас,- Митя вышел в тамбур и принес, напрягаясь, тежеленные рюкзак и сумку,- мы тут вам небольшие гостинцы принесли,- он развязал громадный рюкзак,  вынул из него холщевый мешок и положил на пол. Из сумки достал, завернутые в целлофан, две большие рыбины. Ваня и Сонька смотрели на эти его действа с недоумением, любопытством,  переходящими в душе в простую, человеческую благодарность,- а там, в тамбуре в целлофановом мешке лежит свежая рыба. Смотрите, чтоб бродячие собаки не утащили.
   -Ребята, мы вам бесконечно благодарны, но что это, откуда?-
  -Ваня, ты как всегда, много вопросов задаешь. Сонечка сейчас на один из них ответит, видишь, она уже открыла мешок и смотрит.
  - Митя, а что это- картошка?- подняв удивленные глаза, спросила Соня.
  -Сонечка, от тебя,  как профессионального повара, даже и неловко как-то  слышать подобные вопросы, - как всегда, в шутливой форме отвечал Костя,- конечно, картошка. Ананасы здесь, пока, не растут.
  -Ребята, откуда?
  -Из лесу, вестимо. А, если точнее, то из Тундрино,- улыбаясь, отвечал Костя.
  -Ой, котлеты же у меня на плите!- Она кинулась к плите. Перевернула на другую сторону котлеты и схватила мешок с картошкой.
  -Ой, какой тяжелый. Мне не поднять его. Ребята, сейчас пожарю картошки. С салом. Я быстренько начищу.
  -Ваня, Сонечка пока пусть чистит картошку, а тебе предстоит важная миссия. Что с таким удивлением смотришь? В тамбуре еще лежит рюкзак с картошкой. Его надо отнести Зинаиде Николаевне. Вот, ты, как ее ближайший родственник,- Костя с улыбкой посмотрел на Соньку, а та уже держалась за живот со смеху,- отнесешь этот рюкзак к ним домой.
  -А почему- я.?
  -Ваня, я тебя не узнаю. Умный мужик, а задаешь странные вопросы. Она же наш начальник. И как, думаешь, она воспримет от нас подобные подношения? Так что только тебе, а еще лучше, если вы с Сонькой вдвоем выполните эту миссию. Я, уж, согласен сам начистить картошки. Так что, рюкзак на плечи, Ваня, и- вперед.
  Ваня надел полушубок, шапку и повернулся к Соне:
  -Сонечка, я сам отнесу и все объясню. Что ты по морозу будешь тащиться.
  -И, в  самом деле, Ваня,- улыбался  Костя,- рюкзак у порога, увидишь.
   Коля слонялся, не найдя приложения своим рукам.
  -Сонэчко, давай займись котлетами, или что это там у тебя шкварчит, я почищу картошку. А Митя почистит рыбу. Костя, что это у тебя до сих пор карман оттопыренный? Выложи на стол в комнате.
  -Слушаюсь и повинуюсь,- Костя достал граненную бутылку водки и выложил на стол. Остальные ребята с деловым видом выполняли Колины поручения.
  -Сонь, посмотри, может, хватит чистить, а то этот, задумчивый, всю картошку превратит в лушпайки,- не переставал шутить Костя.
 -Сонэчко, пошли этого друга… воды или дров принести, видишь, он без работы мается.
  -А ,что? Я  могу и нарубить дров, это же не картошку чистить. Где у вас топор?
  -Ладно, Костя, видишь, Коля шутит.
  -Зато я не шучу.
  Пришел Ваня.
  -Ну, как, все в порядке? Вопросов не задавали?
  -Спрашивали. Зинаида Николаевна всплеснула руками и первый же вопрос был:- «откуда?» Я объяснил, что знакомые из автотранспортной конторы поделились.
  -Молодец, Ваня. Давай топор, где он у тебя?
  -Зачем тебе еще топор?
  -Да, вот, наш друг Коля не может, когда он картошку чистит, а кто-то отдыхает в воскресный день.
  -Я, Костя, уже нарубил сегодня дров. Ты лучше скажи, кто привез картошку, рыбу?
  -Ваня. Ну, что ты с вопросами пристал? Ладно, скажу. Вчера, действительно,  транспортники организовали  на АТСке поездку в Тундрино за рыбой, картошкой. Мне Женя Кетов сказал. Вот мы и послали с ним Леню Чаусова. Я тоже поехал,  то мало ли что… Только так, чтоб Зина не знала. Мы вчера поздно вечером вернулись. Мы сегодня, вернее, я приходил, но вас не было. А потом смотрим- свет горит. Вот  пришли в гости к вам. Тебя удовлетворил мой ответ?
  -Нет,- отозвалась на вопрос Сонечка, услышав их разговор,- а где Леня? Почему не пришел? Костя, сделай милость, сходи за Леней. Ну, что он будет один сидеть в комнате?
  -Он не сидит, он лежит, книжку читает.
  -Костя, я, ведь, сама пойду.
  -Все, Сонечка, я уже там. Знаю, знаю- без Леньки не возвращаться. Будет исполнено.
  -Что будет исполнено?
  -Все, все, бегу.- Надел шапку, полушубок и вышел из домика.
  От плиты пошли запахи жареного сала, картошки, еще чего-то, аппетитного. В комнате запахло рыбой. Пришел Костя с Леней.
  -Все, ребятки, давайте все за стол, пировать будем. Ванечка, открой огурчики и грибочки маринованные.
  Все расселись с шумом за стол. Костя стал откупоривать бутылку.
  -А, что это за бутылка такая, четырехгранная?- поинтересовалась Соня.
  - Это -«рашпиль», Сонечка. Видишь ли, поллитровка как раз рассчитана для любителей «соображать» на троих, а эта- для светского общества. Она вмещает семьсот грамм очень деликатного напитка, тут уже нужна компания, поскольку на троих- многовато.
  -Хватит тебе байки рассказывать, давай разливай быстрей,- Митя решил поторопить Костю. Тот наполнил рюмки и спросил:
  -За что выпьем?- и обвел взглядом  сидевших за столом, и неожиданно остановил его на Сонечке.
  -Сонечка, а ты почему не пьешь, нехорошо, ведь.
  -Костенька, я бы с удовольствием, но- нельзя.
  -Это почему же?- и, вдруг, его, будто, осенило. Лицо преобразилось, исчез налет балагурства, глаза отражали удивление, сменившееся нечаянной радостью. Он с особым вниманием посмотрел на Соньку. Она улыбнулась, опустив голову,- Вань, Сонечка, это-правда?- он посмотрел на Ваню, потом на Соньку. Она радостно улыбалась и слегка кивнула головой:
  -Да,  Костенька, правда.
   Ваня сидел, слегка смущенный, Сонька сияла, а остальные- переглядывались между собой, пытаясь уловить смысл произнесенных  Сонечкой слов на вопрос Кости.
  -Ребята,- обращаясь к Ване и Сонечке, произнес, еле сдерживая волнение, Коля,- я хочу еще раз услышать эти слова, повтори, Сонэчко.
  -Да, Коленька, правда.
  -Нет, ребята,- Коля, с внезапно нашедшим на него волнением,  неожиданной радостью за друзей, смотрел на Сонечку, покачивая головой,- за ЭТО,- Коля произнес слово- это, будто, оно было сложено из одних заглавных букв, и содержащих великое таинство природы, приносящее и безмерную радость, и, сопутствующее ему волнение и тревогу,- за ЭТО,- повторил Коля,- надо пить стоя. Счастья и благополучного появления на свет творения вашей великой и чистой любви!
  Ребята выпили стоя, не отрывая глаз от сияющей Сонечки. Она улыбалась им радостно и приговаривала:
  -Спасибо,  ребята. Только  вы закусывайте, закусывайте. Спасибо, что вы нашли возможность,  и пришли разделить нашу с Ванечкой радость. Спасибо, что вы есть на этом свете.
   -Ну, Сонечка, нашей заслуги в том, что мы есть- совсем нет. А, вот, приходим, и всегда, надеюсь, будем приходить- с радостью. И в этом- ваша заслуга. Тянет что-то к вам. Как Ваня ушел из общежития, после известным и памятных всем  событий,- на Костю снова нашло,- в комнате, будто, пусто совсем стало. Коля, даже, решил забросить художественное творчество.
  -Это- как?- не удержалась Сонька.
  -Он, видите ли, решил, что его удел-журналистика. Написал большую статью и отправил ее в какую-то газету  в Свердловск. Пришел даже ответ- обещали в ближайшем номере напечатать.
  -Костя, брось ты трепаться,-  не выдержал Коля.
  -А, я не треплюсь. Имеет, считайте, такой дар от природы, а меняет его на какое-то бумагомарательство. Я не спорю, статья написана, насколько я понимаю что-нибудь в этом, ну, здоров просто. Журналистика штука тоже не плохая, даже где-то и нужная работа. Но он никак не может понять, что журналистика- это, при всех ее положительных сторонах, так себе, трата времени. Ну, написал, ну, дай бог, напечатают. Прочтут даже, но, ведь, забудут. Потом газету эту или журнал используют по другому назначению...Селедку, например, завернут в эту газетную публикацию. А картину написал, или, положим, из дерева фигурку какую-нибудь красивую вырезал- это же на все времена. Даже, если эта работа не в Третьяковке или еще где-нибудь будет находиться, а просто у кого-то дома будет висеть на стене или, положим, стоять на столике. Это же-  в радость. Ну, ты, хоть, Ваня, объясни ему это!
  -Коля, это все- правда?
  -Да, вы слушайте меньше этого трепача, ты, уж, извини Костя, но нельзя же через верх лить.
  -А, я не через верх. Он до дыр истрепал прошлогодний журнал «Юность», где напечатана поэма Евтушенка «Братская ГЭС». Наизусть уже шпарит главы из поэмы. Конечно, она  написано здорово, слов нет. Даже нас приобщил к высокому слогу, спасибо. Но нельзя же до чертиков упиваться этим.
  -Костя, по шее дам.
  -Леня, давай поменяемся с тобой местами, а то у него рука тяжелая. А раз обещал-    сделает, он- такой,- отшучивался Костя.            
  К разговору уже подключилась Сонечка:
  -Коля, это правда, что ты решил забросить рисование, резьбу?
  -Да, нет, Сонэчко. Но, понимаешь, после того, как ребята, ну те, что зимник проложили, они в нашем общежитии живут, рассказали про все перипетии этого труда, у меня, будто, внутри все перевернулось. Я несколько дней ходил под впечатлением их рассказа. Наконец, не выдержал и написал про их, без преувеличения сказать, подвиг- заметку.
   Долго я это все вынашивал  в процессе  работы над черновыми записями, а это, ведь, тоже творчество. И  пришел  к мысли, что надо учиться, серьезно учиться журналистике. Но, для поступления на журналистский факультет, нужны публикации. Вот я и оформил эти заметки в виде очерка и отправил в газету. И должен сказать, что рассказа этих ребят хватило бы на большую и очень хорошую повесть. Но это так, к слову. А, что касается живописи, рисования, резьбы по дереву, я и не думал бросать. Просто мне сейчас надо готовиться к вступительным экзаменам. Все бы ничего, но Костя мне житья не дает. Зудит и зудит. Думаю, надо научить его рисовать или работать резцами, чтоб и он приобщался к творчеству. А то языком молотит, молотит. Испытывает мое терпение.
   В комнате наступило молчание. Все сидели, уставившись, в свои, выбранные ими какие- то точки, в раздумьях. Ваня вертел вилкой, потом  поднял голову на Колю, сидевшего, откинувшись на спинку стула, с опущенной головой и стучал пальцами по столу.
  -Ребята,- не выдержал, наконец, Ваня,- а, что вы все сидите с таким видом, будто трагедия какая-то произошла. Конечно, мы выработали в  сознании свой, казавшийся нам незыблемым,  образ нашего друга Коли. Мы свыклись с ним. А Коля решил его, немножко, поменять. Согласен, это непривычно  нам  как-то. Но я знаю другое- Коля ничего не делает сгоряча, впопыхах, на гребне какого-то сиюминутного всплеска эмоций. Он, если решил что-то, то это-все. И это- не игра с судьбой в жмурки. Это- серьезно. А нам остается одно- пожелать от всего сердца ему больших успехов в его замыслах. И пусть все сбудется, что он себе наметил. Вот за это давайте выпьем.
  Ваня налил в рюмки. Все  потянулись к ним руками. Костя с виноватым видом посмотрел на Колю, разводя руками: «виноват, ошибся». Сонька с теплым добродушием смотрела на ребят. Глаза светились, улыбка раскрыла ямочки у нее на щеках, придавая  лицу особую прелесть, подчеркивающую ее душевную красоту и обаяние. Леня Чаусов украдкой посматривал на нее, застенчиво пряча потом глаза. Он был тайно влюблен в Сонечку, все ребята об этом  знали, и прощали ему это совершенно безобидное проявление чувств. Знала, вернее, догадывалась об этом и Сонечка. Она старалась не давать ему совершенно никакого повода для возрастания этих чувств до недозволенного предела, понимая, что это пройдет со временем, развеется, поэтому вела себя с ним предельно деликатно, в рамках простого дружеского расположения.   
  -Костя, ты не расплескивай добро из рюмки, разводит, понимашь, руками.- Это уже Митя начал подшучивать над Костей,- удачи тебе, Коля,- и потянулся вилкой в свою тарелочку с заранее приготовленной закуской- жареной картошкой, грибочками, котлетой.
  -Митенька, давай я тебе еще рыбку положу.
  -Спасибо, Сонечка. А картошка! Ребята! Какое же это чудо- жаренная, настоящая, не сушеная,  какая-то, картошка! Я уже, признаться, забыл ее вкус. Спасибо, Сонечка!
  -Ребята, эту благодарность нужно адресовать не мне, а вам, и, в первую очередь,  Ленечке и тебе, Костенька.  Вы забыли, кто  ее привез?
  -Леньку мы уже поблагодарили.
  -А теперь благодарность от меня. Спасибо вам, ребята, за труды  и внимание к друзьям.
  Леня Чаусов молча сидел, раскрасневшись от благодарности, особо приятной ему от Сонечки.
  -Леня, ты закусывай, а то захмелеешь быстро,- Ваня обратил внимание на румянец, разошедшийся по всему лицу Лени.
  -Не захмелею, на улице мороз.   
  -Ну, смотри.
   Ребята, немного проголодавшиеся, с аппетитом ели картошку, вкусно приготовленные Сонечкой котлеты и всякую другую снедь, находившуюся на столе.
  -Ребята, может, борща дать, а?
 -Нет, спасибо, Сонечка.
  -Может, ты, Коля будешь?
 -Нет, Сонэчко.
   Потом  за столом наступила приятная, задумчивая тишина. Она, обычно, возникает после  того, как в дружеской среде словами требовалось восстановить  прерванные обстоятельствами какие-то простые человеческие связи, обменяться информацией, поделиться новыми, возникшими в обыденной жизни впечатлениями,  радостью, не всегда  посещающую людей. И, когда надобность в них на какое-то время исчерпана, появлялась необходимость вобрать в себя, разместить в нужных уголках души услышанное и увиденное. Придать ему особый смысл и значимость, и довести до уровня  душевной благодати, которая способна явиться именно в такие редкие и очень важные в жизни  минуты душевного, дружеского умиротворения. В минуты, когда уже не нужны слова, и простой взгляд в лицо, глаза сидящего рядом с тобой или напротив тебя человека приобретают свой, особый смысл и значимость. И уже не нужны слова, чтоб почувствовать обретенное именно в таком простом, дружеском общении душевное равновесие.      
  -Да.- нарушил блаженное молчание Митя,- интересно  как-то все  в жизни устроено. Еще, казалось бы, совсем недавно, сидим все вместе,  в столовке, за столиком. А Ваня бросает украдкой взгляды в сторону стола раздачи. А мы сидим, наблюдаем украдкой за происходящим, и каждый про себя размышляет: «Чем, интересно, все это кончится». Пообедав, Ваня первым поднимается из-за стола, со вздохом, и  мы вслед за ним уходим. Для нас эти сценки с поглядыванием Вани стали, своего рода, прелюдией к некой большой и загадочной пьесе с неизвестным концом,- все стали переглядываться между собой, улыбаясь. Ваня задумчиво опустил голову, и, скрестив руки на груди, улыбался, в задумчивости, про себя. А, Сонька, тоже с улыбкой, поглядывала на Ваню, зная его терпеливое отношение к проявлениям веселости друзей, слушала и вслед за Митей возвращалась к тому, еще не далекому, но ставшему, увы, прошлому  времени - А, однажды, мы заметили из-за стола раздачи такой глубокий, немного грустный, но, дарящий надежду, взгляд из-под пшеничных бровей. «Ну, думаю, пора Ваньке уже действовать». Мы ушли, а он никак не мог доесть свой гуляш, поглядывая в сторону. А вечером он пришел домой неузнаваемый, словно с похорон вернулся. Мы боялись его трогать вопросами. А он молчит все. Только Коля уводил его, иногда, из комнаты на улицу. Понемногу Ваня стал приходить в себя. И случилось чудо! Однажды вечером открывается дверь нашей комнаты, и в его проеме показалась голова  молодой красивой девушки.- Митя посмотрел на улыбающуюся Соньку,- Она осторожно так, вошла в комнату, оглядываясь назад, а за ней следом входит смущенный и, в то же время, сияющий весь, наш Ванечка. И, гляди-ка, мы теперь уже вместе наблюдаем счастливую семейную пару. Не верится даже. А они сидят, смотрят на нас, умиленные такие, и ждут- третьего. Все же, как чудно и, главное,  правильно устроен этот мир.
  Коля посмотрел на часы,- О, ребята, мне, кажется, нам пора.
  -Что ты, Коля, вечно торопишься куда-то. Недавно пришли, а уже на часы поглядываешь. И так редко видимся,- словно, очнувшись от воспоминаний, начал роптать Ваня.
  -И, в самом деле, Коля, ребята. Ну, посидите еще, немножко,- поддержала Ваню Сонечка,- давайте еще по маленькой, потом чайку попьем. Ваня на гитаре сыграет.
  -Сонэчко, ну, посмотри уже семь вечера, завтра вставать рано, на работу, а ты- по маленькой.
  -Коль, а давай, в самом-то деле, еще  чуток посидим.  По маленькой примем, чтоб спалось лучше, и пойдем. Кстати, там, в бутылке осталось на один небольшой разлив, зачем оставлять слезы на дне,-  согласился на уговоры Костя.
  -Все, ребята, я  разолью, и пойду ставить чайник.
  -А, выпьем за нас всех, чтоб у нас все было хорошо, чтоб весна скорей пришла- на рыбалку хочется,- произнес своеобразный тост Костя. Выпили по рюмочке, и в комнате наступило небольшое оживление, больше всех было слышно Костю Серебрякова.
  -Ребята, Костя про рыбалку вспомнил, а что это за рыбу вы принесли, там, в пристройке в мешке целлофановом?
  -Это наши ходили рыбачить. Рассказывали, я никогда не встречался с этим- начала «гореть» река, озера. Это, когда вода промерзает до метра и более глубиной, не хватает кислорода и рыба устремляется к живунам.  Пробурили лунки, и рыба чуть не в лунку лезет. Ребята рассказывали, что мужики мешками рыбы натаскали. Раздолбили лед у живуна,  и сачком ее прямо черпали.
   Соня с досадой покачала головой.
  -Сонь,  ты не переживай. Но, что поделать, и такое, оказывается, в природе бывает. Не расстраивайся по этому поводу, а рыба- нормальная. Там две щуки, килограмм по пять каждая, язь, чебак, окунь. Вот, в следующее воскресенье, если Зина даст выходной, придем на уху. Из щуки котлеты, говорят, вкуснятина.
  Попили чайку и ребята стали подниматься из-за стола.
  -Все, Сонечка, спасибо за прекрасный ужин, гостеприимство, но нам, действительно, пора.- Митя сокрушенно развел руками, -ничего не поделаешь, завтра рано на «службу».   
  -Коль, ну не знаю, прямо,- расстроилась уходом ребят Сонька, -а, как там Ксения? Ты так ничего и не рассказал о себе, о ней.
  -Все нормально, Сонэчко. В следующее воскресенье придем- расскажу.
  -Ребята, только приходите пораньше.
  -Сонечка, я же тебе говорил- вас не было дома. Мы в следующий раз часам к семи утра заявимся. Дровишек заодно нарубим, снег разгребем, чтоб солнца было больше в вашем  дворике и дорога пошире. А весной разделаем огород- картошку, морковку и всякое такое посадим,- Костя улыбался, поднимая, пошатнувшееся в связи с уходом гостей, настроение хозяев.
  -А за картошку вам, ребята, особая благодарность,
  -Ну, бывайте,- Коля пожал Ване руку, Сонька расцеловала в щеки всех ребят и с грустью посмотрела  на них. Они повернулись и вышли на улицу.- Ванечка, давай оденься, проводим ребят,- и накинула на себя тулуп и шапку.
  На улице чувствовался мороз, но уже не такой сильный, как утром. Все небо было усыпано звездами, и величаво, как хозяин, по этому, сине-фиолетовому, звездному пространству плыл возрастающий  светло-желтый, как лимонная долька, месяц.
  -Как чудно на улице, -Сонька посмотрела в небо,- а звезды какие большие, смотрите, перемигиваются между собой.- Все стояли, смотрели то друг на друга, то в звездное беспредельное пространство.
  -Однако, пора.
  -Спасибо, ребята.
  Ваня с Сонечкой смотрели на уходящих ребят, и, когда они зашли за поворот, вернулись в домик.
  -Ваня, ты заметил, Коля изменился, похудел, лицом, будто, постарел.
  -Да. Есть немного. Скорее всего, оттого, что работа изматывает, да и, как выясняется, еще и к экзаменам готовится. А на работе у них  запарка- все брошено на контору и коттедж.
Собираются через недельку вселиться в контору. К тому же, рядом начали возводить второй коттедж. Подробностей я не знаю, но в конторе сейчас интенсивно ведутся внутренние работы. Теплотрассу тянут от котельной. А мы- на пилораме. Там тоже заморочек всяких полно. То собирались из леса стены и кровлю возводить. Потом передумали, и решили металлический каркас делать. Теперь там три сварщика работают. Недавно двоих еще  приняли на работу из экспедиции. А меня теперь в монтажники записали. Вот готовим и монтируем конструкции.
  Ваня  рассказывал обо всем этом с  озабоченностью,- я предлагал Зинаиде Николаевне, чтоб она с тампонажки и РММ людей, которые монтировали там конструкции, перебросила на пилораму. Все-таки, у них уже опыт есть.
  -А теть Зин- что?
  -Да, ничего. Улыбнулась, и говорит, что ничего страшного, мол, и ты научишься. Но, мне, кажется, там что-то другое. Что- понять, пока, не могу. Да, и влезать в эти дела мне совершенно ни к чему. Пусть там внутри себя сами разбираются. Правда, я заметил, что с появлением главного инженера начались какие-то внутренние обострения. Он все время  проявляет недовольство: то это не так построили, то другое. То не в том месте.  Сейчас срочно нужно строить цех по ремонту турбобуров. Снова аврал начнется. А людей не хватает. Считай- почти полгода работаем, а всего несколько выходных было. Даже на восьмое марта…- Ваня с досадой махнул рукой, нахмурился,- Артамонов зачитал приказ, женщинам благодарность, денежные премии, и-  все! Можно было в этот день дать отгулы, и отметить по-человечески праздник. Но…Да, Бог с ними. До лета поработаем, съездим с тобой в отпуск, и после отпуска вернусь в бурение, на прежнюю работу- бурильщиком.
  -Ванечка, ты говоришь- отпуск. Мне в сентябре уже рожать надо.
  -Сонь! Фу, ты, я  что-то не подумал. А почему в сентябре?
  -Ванечка. Ну, возьми- посчитай. Потом, мне вчера в больнице сказали, что нашему малышу  уже недель десять- двенадцать.
  -А почему такой разброс в сроках? Что нельзя точно определить возраст малыша?
  -Не знаю, так сказали. А почему ты говоришь- малыша? А, может, малышка будет? Я, может, девочку хочу.   
  Ваня задумался, посмотрел с удивлением на Сонечку, почесал затылок. И- махнул рукой.
  -Я не возражаю, пусть будет девочка, но обязательно, чтоб на тебя была похожа.
  -Ванечка, но это, уж, как получится. Хотя…Говорят, если девочка на отца похожа- будет счастлива.
  -Сонечка, ты веришь в эти байки? Как воспитаем, такова она и будет. Каждый человек сам себе счастье строит. Не так, разве?
  -Так, Ванечка, так. А, давай чайку попьем и пойдем отдыхать. Столько всего в этот день произошло, устала, даже, немножко. Но это даже  приятная усталость.

  -Александр Николаевич, я не помешала?- Горбатова вошла к Артамонову, там сидел Санин.
  -Зинаида Николаевна, ты зайди минут через десять. Мы с Леонидом Григорьевичем закончим, и- заходи.
Горбатова молча вышла из кабинета и пошла к себе в балок. Вошла Тимофеева с чертежами:
  -Зинаида Николаевна, вы не сильно заняты?
  -Заходи, Татьяна Сергеевна. Вопросы есть?
  -Да, как вам сказать. Мы со Светланой Андреевной уже второй раз переделываем архитектурно-строительные чертежи цеха по ремонту турбобуров, и не можем понять, чего от нас хотят.
  -Погоди, я что-то не уловлю сути, объясни толком, что случилось.
  -Понимаете, Зинаида Николаевна, от нас требуют, что бы мы разработали проектные решения с учетом быстрой возводимости объекта, в то же время, в нем необходимо предусмотреть три технологические линии: две по ремонту, собственно, турбобуров, и одна по  ремонту бурильных труб. При этом у нас даже нет ну, хотя бы,  схематических, решений по размещению оборудования, нет и  геометрических параметров оборудования. На словах предложено удлинить цех, и заменить кирпичные стены на быстромонтируемые ограждающие конструкции. С ограждающими у нас вопросов нет, а по остальным… Нарисовали нам от руки какое-то подобие схемы, без указания размеров. Даже элементарный масштаб не выдержан. У нас есть альбом чертежей, помните, еще как-то по осени Сафиуллин передал нам типовой проект. Мы его привязали, но нам сказали, что это не годится, проект устарел. Я попросила начертить схему размещения технологического оборудования. Вот, мне тут же за столом Санин сделал вот этот чертежик.- Татьяна Сергеевна подала лист канцелярской бумаги. Горбатова посмотрела на него и положила молча обратно на стол.- К тому же мне сказали, что это наша обязанность делать чертежи,  за что, иначе, нам зарплату, причем солидную, платят?- У Татьяны Сергеевны задрожали губы, по щекам потекли слезы,- извините,- повернулась и вышла.      
  Горбатова сидела бледная вся, пальцы самопроизвольно выстукивали незамысловатую дробь по столу. Губы сжаты, до синевы. Она резко поднялась из-за стола, сгребла в кучу, принесенные Тимофеевой бумаги, и, даже не одеваясь, стремглав выскочила на улицу. У двери Артамонова она остановилась, широко открытым ртом глотнула воздух, и коленом толкнула дверь.
  Артамонов уже сидел один. Не посмотрев даже на Горбатову, он машинально, по давно выработанной привычке, произнес:
  -А.Зинок, входи, входи.
  -Александр Николаевич, если вы помните, меня зовут Горбатова Зинаида Николаевна.
  -А, что так официально?
  -Полагаю, Александр Николаевич, что те времена, когда за этим столом можно было по-человечески обсуждать и решать   не всегда простые вопросы- канули в вечность. Мне, даже, начинает казаться, что их и вовсе не было. Полагаю, что именно официальный тон соответствует той атмосфере, которая воцарилась с некоторых пор на этом предприятии.
   Артамонов смотрел на Горбатову вытаращенными глазами, и не знал: то ли удивляться, то ли возмущаться.
  -А что, собственно, произошло, я никак не пойму? Может, объясните мне, Зинаида Николаевна? О какой атмосфере речь идет?
  -О той, когда в мой адрес прилюдно начали лететь плевки по поводу построенных объектов. Только не надо, Александр Николаевич, делать вид, что вы не понимаете или не знаете, что происходит.
 -А, вот оно в чем дело! Я, Зинаида Николаевна, должен сказать, что из-за женских капризов  не намерен конфликтовать с главным инженером.
  -Ну, вот и прекрасно. Я к вам, Александр Николаевич, пришла с двумя вопросами. Первый. Наш отдел привязал типовой проект, который нам передал Михаил Николаевич, на строительство турбинного цеха. Помните? Если главный инженер считает, что этот проект не соответствует нынешним требованиям, это его право, мы сделаем другой. Но, при одном условии.
  -Это что за  условие?
  -Как вы знаете, Александр Николаевич,  проектные работы осуществляются на основании заданий на проектирование. Этот документ содержит в себе все необходимые, технические, технологические и прочие параметры предполагаемого объекта. Так вот, мы приступим к проектированию турбинного цеха только при наличии означенного и соответствующего всем нормативным требованиям, задания на проектирование.
  -Зинаида Николаевна, вы же раньше все делали сами, не требовалось никаких заданий на проектирование, и вдруг…
  -Да, Александр Николаевич, это действительно так. Но, мы брали на себя, не регламентированную нашими полномочиями… А, проще- мы брали на себя то, чего не имели никакого права брать. А, если мы брали на себя не свойственные функции, то заодно мы брали также на себя и ответственность. И- немалую, если вы не забыли, Александр Николаевич. А сейчас мы работаем под началом главного инженера. И он нам предлагает осуществлять работу по проектированию турбинного цеха вот по такой бумажке,-  Горбатова подала Артамонову лист канцелярской бумаги с начертанном на нем схемой,- если вы полагаете, что эта схема может быть основой проектирования, то я- нет. Поэтому, совершенно справедливо считаю, и на этом буду настаивать, что ответственность за дальнейшую работу ПСБ должна быть дифференцирована с учетом наделенных полномочий между всеми, включая главного инженера. Это будет и справедливо, и по закону.
  Артамонов  сидел красный весь. Глаза стали стеклянными, губы, по давно выработанной привычке, затянул в рот и, казалось, готов был взорваться. Горбатова, неожиданно для самой себя, сидела спокойно и  готовой на любую, самую не предсказуемую реакцию Артамонова. Она понимала, и была в этом глубоко убеждена, что она- права. Права не с чисто формальной стороны вопроса, что предполагало в практической жизни двоякое решение. И так оно, обычно и происходило- компромисс был той самой палочкой-выручалочкой, за которой пряталось и уязвленное самолюбие, и чей-то трезвый, нередко-грубый, расчет. Но, здесь была совершенно другая ситуация. Она допускала, что в ее работе, возможно, и были какие-то просчеты. Хотя, даже и сейчас не уверенна, что они- были. Но, даже, если бы это было так, то времени на их выявление и своевременное устранение совершенно не было. И это было не ее виной, а- бедой.
    Артамонов также понимал, что Горбатова права. Может, она в чем- то и преувеличивает суть спора, именно-спора, как он считал, а не конфликта. И относил он этот спор на счет повышенного женского  эмоционального восприятия его предмета. Именно- предмета, но никак его- сути. И он полагал, что это все следует отнести к простым, не так уж редким, житейским перипетиям, которые, по его глубокому убеждению, как возникают, так и проходят сами собой. Поэтому он и не считал, не то, что возможным, а даже нужным вмешиваться в этот спор. Артамонов даже не предполагал, что он может так обостриться, приобрести такой накал. Единственно, что, в какой-то мере, поколебало его убежденность относительно размера, и, как теперь оказалось, возможных последствий  возникшего  так неожиданно спора, так это аргументация не так уж не обоснованных претензий Горбатовой к главному инженеру. Смешно сказать, прибавив к своим аргументам эту, дурацкую по форме, но не такую уж безобидную по содержанию бумажку, представленную Саниным, как чертеж, она нанесла значимый урон его статусу перед руководителем предприятия. Ему даже стало неловко как-то. Ведь, это же главный инженер, и вручает своим подчиненным какую- то пустую бумажку. Здесь возможны две, как он полагал, ситуации: либо главный инженер пока не на своем месте, хотя его Сафиуллин характеризовал с положительной стороны, как грамотного специалиста. Либо он своих подчиненных, и их труд, не считает уж такими значимыми, чтоб можно было утруждать себя разработкой необходимых документов для решения поставленной  задачи. Артамонов понимал, что на практике это решалось гораздо проще. Приходит вот такой главный инженер в ПСБ, садится рядом с девчонками, и совместными усилиями они приходят к взаимопониманию, и работа начинает продвигаться. Артамонова даже передернуло, и он бросил недовольный взгляд на Горбатову.
  -Александр Николаевич, не надо на меня бросать молнии. Я, ведь, не все еще сказала. Санин позволил себе упрекнуть женщин куском хлеба. Как вы полагаете, они заслужили к себе такого, с позволения сказать, внимания?   
  -Что значит, «попрекнул куском хлеба», а, ну-ка поподробней.
  -Он  женщинам сказал, что делать чертежи, это их обязанность. И за что, мол, только, они  получают солидную зарплату? Вы, Александр Николаевич, полагаете допустимым такой тон в отношениях с подчиненными, даже не зная их, не представляя какой они воз тащат. Я, например, после таких слов принесла бы вам на стол заявление об уходе. Но, это- я. А, эти, обездоленные женщины- куда пойдут? Вот и плачут от безысходности. И как вам это нравится, товарищ директор?
  -Ладно, я разберусь с этим всеми делами.  Второй, какой вопрос, Зинаида Николаевна?
  -Второй изложен в моем заявлении,- Горбатова подала Артамонову лист бумаги с написанным текстом,- я прошу восстановить меня на том рабочем месте, где я числюсь по приказу о приеме на работу- руководителем ПСБ. У меня больше нет сил, и, откровенно говоря, желания руководить строительством.          
Артамонов опешил:
  -Это что за детские выходки такие, Зинаида Николаевна? Вы отдаете себе отчет о ваших действиях? Вы что хотите...
  -Прошу, Александр Николаевич, не повышать на меня голос, иначе я поднимусь и уйду. Я повторяю еще раз- я не намерена в дальнейшем выполнять ту работу, которая откровенно оплевана! И если это еще раз повториться- я не буду считать себя обязанной в дальнейшем работать на возглавляемом вами предприятии.
  Артамонов на какое-то время, будто, остолбенел. Он не понимал, что происходит. Вернее, он знал, что Санин, осматривая несколько дней назад РММ и тампонажный цех, заметил, как ему показалось, несоответствующие его представлениям архитектурно- строительные решения возведенных зданий. По недомыслию, или вследствие его взрывного темперамента, Санин выругался с демонстративным плевком по адресу  строителей, возводивших эти объекты, в присутствии нескольких рабочих. Казалось бы, что здесь такого, ну, не понравилось человеку здание, или,  может, его внешний вид. Ну, чертыхнулся. Такое нередко бывает. Правда, тут было одно обстоятельство, связанное с тем, что, не совсем подобающая как, человеку, и, тем более, главному инженеру, реакция Санина на увиденное, быстро распространилась по предприятию, и дошла до ушей Горбатовой. Понятно, что Зинаида Николаевна имела все основания не согласиться с такой оценкой ее труда и труда всего коллектива в строительстве объектов  производственной базы. Но, что бы отреагировать на происшедшее так, как это сделала Горбатова, Артамонов и предположить не мог. И тут он вспомнил, что есть такие понятия, как честь, достоинство. Святые понятия. Что они могут быть присущи и оберегаемые, как святыня, всеми, и каждым, независимо от ранга и титула. Что эта оценка труда строителей касалась и его, Артамонова, как руководителя, и, как человека, принимавшего непосредственное участие в этой работе. Значит, полагала Горбатова, и Артамонов это уже начал понимать, что  он, Артамонов, обязан был отреагировать на возникшую ситуацию подобающим образом. А он, как говорят, спустил это дело «на тормозах», надеясь, что об этом все забудут скоро и все пойдет, как прежде. Не пошло.
   Артамонов взглянул  на Горбатову. Ее лицо выражало спокойную, но твердую решительность стоять до конца на своей,  выработанной, а, вернее, выстраданной в бессонных ночах позиции. Перед ним была дилемма: подписать Горбатовой ее заявление и, таким образом, закрыть тему. Но в этом случае, возникает вопрос, а, где он найдет сейчас ей замену? Не может он, ведь, в угоду чьих-то амбиций сорвать сроки строительства объектов, где и так все находится в авральном режиме. К тому же, он всегда помнил, что Горбатова, по сути, вытянула на своих, так сказать, плечах эту стройку. Он не мог вычеркнуть из памяти, и пренебречь в угоду простого решения сложившейся ситуации,   годами дружбы с семьей Горбатовых, что было для него гораздо  значимым всех этих строек и, связанных с ними, перипетий.
  Артамонов в душе злился на Горбатову. Злился за то, что она приняла решение, и стоит на своем, не обговорив сначала ситуацию с ним, Артамоновым. Она, в угоду, хотя и допустимых в данном случае, амбиций готова на разрыв многолетней дружбы? Это его кольнуло, задело за живое. И он даже подумал: а была ли это настоящая дружба? Ведь, как он понимал дружбу, ради нее человек готов пожертвовать своим самым дорогим и значимым. А она приходит в трудную минуту, и бросает ему на стол заявление. Нет, так друзья себя не ведут! «Но, она же женщина», неожиданно, как благое просветление, нашло на него откуда-то сверху. Ну, и что –женщина! Она на работе находится. И должна это понимать.
  -Значит так, Зинаида Николаевна! По закону, я имею право,  в связи с производственной необходимостью, на месяц перевести вас на другую работу, в данном случае, начальником строительного участка. И я этим право воспользуюсь. Сегодня же вы будете ознакомлены с приказом, а с завтрашнего дня приступите к исполнению обязанностей начальника строительного участка с подчинением непосредственно мне. И еще:  типовой проект на привязку турбинного цеха готов?
  -Да, Александр Николаевич, он еще месяц назад был готов.
  -Так вот, этим же приказом завтра вы начнете строительство турбинного цеха по типовому проекту. Все, вы свободны.
  -До свидания, Александр Николаевич.
  Артамонов взял несколько листов писчей бумаги, и размашистым почерком начал выводить текст приказа. Затем позвал секретаршу.
  -Лариса, возьми, напечатай срочно  приказ, завизируй его в кадрах и- мне на подпись.
  -Хорошо, Александр Николаевич, щас сделаю.
  -Не «щас», а чтоб через двадцать минут он лежал у меня на столе с визой  Шевцовой.
     Лариса Бородина, секретарь-машинистка, с обиженным видом взяла Артамоновские бумаги и вышла. Артамонов снял телефонную трубку и набрал номер.
  -Коммутатор? Соедините меня, пожалуйста, с Сургутом, ДСК. В Сургуте?- Два сорок восемь. Хорошо, подожду. Алло, Иван Кондратьевич, приветствую тебя, Артамонов. Я? Да, ничего, проблемы только замучили всякие. Да, конечно, таков наш удел. Как говорят, назвался грибом…Вот именно. Корзина только тесновата, бока жмет. Да и по шее иногда дают, чтоб сильно не высовывался,- Артамонов рассмеялся.- Ладно. Иван Кондратьевич, я опять с протянутой рукой. Спасибо, что хоть ты помогаешь. С брусом и сваями, ты не представляешь, как меня выручил. Теперь? Мне, Иван Кондратьевич, позарез нужно квадратов шестьсот ограждающих стеновых панелей. Нужно закрыть пилораму и цех турбобуров. Почему срочно? Боюсь, что может зимник на Сургут рухнуть. Смотри, как потеплело сегодня, даже с крыши капает. А по реке- будет поздно. По шее дадут, да еще как дадут! Да, на пилораме уже можно начинать монтировать. Спасибо, Иван Кондратьевич. Зина? Да, ничего, работает, обязательно передам. Твоим тоже- наш нижайший. Значит, послезавтра? Спасибо, Иван Кондратьевич. С меня причитается. Обязательно. Ну, до свидания.
  Артамонов откинулся на спинку стула и задумался. Глаза стали грустными, уходящие взглядом куда-то во внутрь себя, словно, там можно было увидеть все то, что находится за пределами такого непростого, а, порой, безжалостного мира. «Ну, почему люди так не сдержаны в проявлении своих, заросших чертополохом, чувств. Выбрасывают  наружу этот душевный бурьян, как мусор в выгребную яму,  даже не посмотрев, куда он упал. При этом не удосуживают себя проявлением простой мысли, что от этого, такому же, как и он сам, человеку может быть худо. И он будет даже страдать от того, что там, куда брошен этот букет чертополоха, взошли, взлелеянные его многотрудным душевным старанием, пусть, незатейливые, но радующие его душу и сердце –цветы. И даже странно как-то. Странно именно то, что рядом стоят такие же люди, они видят этот не совсем деликатный его поступок, и это никого  не смущает. Будто это все- в порядке вещей. А, может, мы все такие? Пусть не бросаем этот мусор, но видим, как это делают другие,  проходим мимо, или просто молчим. Одни промолчали, соблюдая субординацию, другие-…Ах, ты, черт возьми! Я же, похоже, не лучше его, хоть и не видел всего происходящего, но я же узнал об этом? Узнал, но не захотело обострять отношения. Значит, и  я  такой же. Стало быть, Зинок права. И не просто права, она единственная, кто нашел в себе мужество возмутиться. Нет, нет! Не возмутиться, а постоять и даже не за себя, иначе она бы просто закатила обыкновенную женскую истерику, и- все. Она же говорила за Тимофееву, Маслову, за тех, кто работал здесь от темна до темна, без выходных, в мороз и пургу. Как она сказала? -Полагаю, что те времена, когда за этим столом можно было по-человечески обсуждать и решать не всегда простые вопросы- канули в вечность…Нет, нет! Это не так! Совсем –не так. Я не хочу, чтоб было по-другому! И не допущу этого. А что мне сделать для этого?»
  -Александр Николаевич, можно?
  -А, это ты.
  -Александр Николаевич, приказ готов, подпишите, пожалуйста,- Бородина подала Артамонову приказ, он почитал  внимательно и поставил свою размашистую подпись.
  -Теперь ознакомь с приказом Горбатову и Санина.  Отдашь  им копии. Да, и пригласи ко мне  Рыбакина и Горбатову. Все.
 За Бородиной закрылась дверь.  Артамонов поднялся из-за стола и подошел к окну. С крыши балка свисали ледяные сосульки, и по ним стекали капли таявшего снега. Они падали в,  уже просевший от наполнившей его влаги, сугрооб, образуя в нем глубокие  вымоины. Снежные тропинки стали чернеть, в них образовались от человеческих следов проталины. Снег в сугробах стал серо-зеленым, ноздреватым. Солнце поднималось все выше, все активнее  прогревало  землю. Весна неторопливо, такой,  вкрадчивой, но уверенной походкой, приходила на эту, обживаемую людьми, северную землю.
  Вошел Рыбакин.
  -Вызывали, Александр Николаевич?
  -Я, Семен Георгиевич, не вызывал, а приглашал. Готовься на послезавтра в Сургут в ДСК. Иван Кондратьевич обещал стеновые панели, шестьсот квадратов. Оформи доверенность  и езжай. С тобой поедет Зинаида Николаевна. Все.
  Выходя из балка, Рыбакин в  двери встретился с Горбатовой. Он вежливо уступил ей дорогу и вышел из помещения. Артамонов повернулся к вошедшей Горбатовой. Она стояла напротив него, слегка опустив голову. Она чувствовала на себе его упорный взгляд и, преодолевая внезапно возникшую неловкость от ютившейся в ее душе отчужденности от этого человека, подняла глаза. На нее смотрел уже другой Артамонов, не тот, который был два часа назад. С поникшим, каким-то виноватым взглядом. Ей показалось, что она сейчас расплачется и, будто встрепенувшись, промолвила тихим, слегка подавленным голосом:
  -Я слушаю вас внимательно, Александр Николаевич.         
  -Я, Зинаида Николаевна, пригласил вас, чтоб дать поручение. Иван Кондратьевич обещал мне  стеновые панели для пилорамы и турбинного цеха. Вам надлежит с Рыбакиным поехать в Сургут и отобрать нужные панели. Я бы не стал обременять вас подобным поручением, но послать больше некого, а Рыбакин, боюсь, не сможет выбрать то, что нам нужно.
  Артамонов  говорил и смотрел на Горбатову. Ее глаза, как ему показалось, откуда-то  изнутри высвечивали  боль вперемежку с тоской и еще каким-то, будоражащим ее душу, чувством. И он, вдруг, почувствовал неловкость, досаду, горечь, переходящими в простой и, в то же время выворачивающий наружу, зародившуюся душевную заскорузлость, стыд. Стыд, прежде всего за себя. Он чувствовал, будто весь горит изнутри, и, не отрывая глаз от  Горбатовой,  превозмогая самого себя, проговорил:
 -Зинаида Николаевна. Я  приношу вам глубокие извинения за  себя, в первую очередь. За Санина, как подчиненного мне по службе человека. Извинения за причиненные вам душевную боль и страдания…-Он говорил, а Горбатова стояла молча, казалось,  даже, не слышала его. Стояла и молчала. Артамонов, словно, освободившись от связывающих его всего, пут, подошел к Горбатовой, схватил ее руками за предплечья, и, сотрясая ее, вырывал из себя приглушенным голосом:  -Зинок! Ну, не молчи же ты! Ну, ударь меня. Ударь, но только не молчи!
  Она неожиданно воткнулась ему головой в грудь и по вздрагивающим плечам Артамонов понял-  плачет. Он держал ее голову у себя на груди и гладил шелковистые волосы.
  -Ну, все, все, Зинуля. Ну, не надо, прошу тебя.
  Она успокоилась, подняла голову, вытащила из-под ремешка наручных часов платочек и вытерла слезы. Потом  подняла на него просветлевшие глаза, и упавшим голосом попросила:-
  -Сашок, налей мне, немножко.
  Он достал из шкафчика рюмку,  начатую бутылку коньяку и налил полную рюмку.
  -И себе тоже. Давай рюмку, я сама налью.
    Артамонов достал из шкафчика вторую рюмку, вазочку с конфетами. Горбатова налила в его рюмку коньяк и отнесла  бутылку в шкаф.
  -Ну, давай, поехали,- и молча выпила, морщась, до дна коньяк. Замахала рукой у рта и схватила, предварительно развернутую Артамоновым, конфету. И всю, не раскусывая, положила в рот,- поставь, пожалуйста, рюмки на место. Однако, подожди, я сполосну их сейчас.
  -Не надо, потом сполосну. -Он взял ее за руку,- Зинок, ну..
  -Все, все, не надо никаких слов. Я не держу ни на кого зла, и забудем все. Только, вот, на стройку я уже не вернусь. Только, не надо меня уговаривать. Обидно, понимашь? Будто по рукам ударили. Я месяц поработаю, пока ты найдешь человека, а потом- все. Вот, только, хочу спросить: с турбинным цехом ты не поторопился? Может, все-таки общими усилиями сделать проект, и потом уже- строить?
  -Нет, Зинок, вот тут, уж, я не буду ничего менять. Мало чего кому хочется, меня сроки поджимают. У Санина был месяц. За это время можно было все вопросы снять, и мы бы уже строили цех, и без оглядок на время. Нам нужно торопиться. Через месяц все поплывет, и мы будем по уши в грязи возиться, и ничего толком не сделаем. Ну, и, кроме того, за сроки строительства с меня одного спрашивают. Я один в ответе за своевременную готовность базы. Ладно, хватит об этом. Зинок, а в Сургут все-таки придется тебе съездить. Ну, действительно, некого послать.
  -Сашок, что ты меня уговариваешь? Не понимаю, что ли? Заодно развеюсь, отведу душу у дяди Вани. Ладно, Сашок, я пойду.
  -Спасибо тебе, Зинок.
  -За что?
  -За понимание.
  Горбатова приветливо улыбнулась, и вышла из помещения балка.
  Горбатов  руками обхватил голову и облегченно вздохнул.«Какая она славная женщина!», подумалось Артамонову. Он снова подошел к окну и стал наблюдать учащающуюся весеннюю капель. Неожиданно он оторвался от окна и стремительно подошел к телефону. «Ах, ты, черт возьми, совсем вылетело из головы». Он набрал номер и стал ждать ответа.
  -Алло, приемная? Иван Макарович на месте? Пригласите его, пожалуйста. Это Артамонов с бурения, он срочно нужен. Спасибо, я  подожду,- Артамонов подпер  трубкой щеку, и ждал.
   -Иван Макарович? С началом весны тебя. Готов к распутице? Я еще не знаю, что это такое, но, говорят, паскудная вещь. Нет, в колхозе я не работал, не пришлось. Вот, если, выгонят отсюда, тогда деваться больше некуда, пойду в колхоз.- Он рассмеялся в трубку,- Иван Макарович. Нужна твоя помощь. Я понимаю, но, это крайне важно. Нам до распутицы нужно завести на базу из Сургута  стеновые панели. Много, шестьсот квадратов. Для этого понадобится пять УРАЛов на три дня. И автокран, разумеется. Иван Макарович, снимай, откуда хочешь, но я должен вывести эти панели из Сургута. Да, понимаешь ты, я с таким трудом выбил эти панели, а ты начинаешь, извини меня, ахинею какую-то нести. Да, не ругаюсь я! Но… Но ты же знаешь, что все равно придется выделить машины, а начинаешь отнекиваться. Иван Макарович, если перестраивать транспортную схему, то- наилучший вариант- выделить на один день двенадцать машин и вывезти все сразу. Ну, вот видишь- опять не так. Так я тебе про что толкую. Иван Макарович. Мы строим цех по ревизии и ремонту турбобуров. Без этих машин никакого бурения не будет. Но ты же не самоубийца. И меня, надеюсь, не потащишь за собой. Ну, как тяжело с тобой разговаривать. Давай я позвоню в Тюмень, и договорюсь насчет того, чтоб разрешили снять с других объектов транспорт. Иван Макарович, уверяю тебя, я не блефую, но тебе же потом неудобно будет. Иван Макарович, я тебя по дружески прошу: помоги. Официальную заявку? Но мы же без заявок ни одной машины от тебя не получаем. А! На дополнительный транспорт- да, ради Бога, вопросов нет. Только, Иван Макарович, не подведи. Я с таким трудом… Ну, вот и ладушки. Спасибо тебе огромное,  Иван Макарович.
  Артамонов с облегчением положил телефонную трубку на аппарат, даже прижал ее слегка, чтоб она, чего доброго, опять не поднялась с голосом  Ивана Нетребко.
  -Ну, футы-нуты…Ладно… Да, да, войдите!
  Вошел Санин с какой-то бумажкой, весь взвинченный, потрясая  этой бумажкой.
  -Александр Николаевич, как это…понимать?
  -Леонид Григорьевич, ты сначала присядь и успокойся. Ну, вот…А теперь давай спокойно объясни, что случилось.
  -Вы издали приказ о начале строительстве турбинного цеха по старому проекту…
  -И что тебя не устраивает в этом приказе?
  -Как что? Проект, понимашь, устарел. Появились новые турбобуры с другими типоразмерами. Нужны две технологические линии- одна для разборки и ревизии, другая- для сборки турбобуров. А вы предлагаете проект десятилетней давности. С низкими потолкам, устаревшим технологическим оборудованием. Стены кирпичные- сто лет будем строить.
-У тебя все аргументы?
-Нет, не все. Я хочу под этой же крышей, чтоб не строить еще одно здание, смонтировать линию по ремонту бурильных труб.
  -Ну, понятно. Во-первых,  по поводу типоразмеров турбобуров: разницы, как мне кажется, нет никакой по разборке и сборке что трехсекционных, что односекционных турбобуров. Разница в длине не велика.
  -А, если с баравой ( он слово буровая выговаривал по своему- баравая), привезут не разобранный турбобур- как мы две или три секции разбирать будем? Он же не  войдет в технологическую линию.
  -Ну, Леонид Григорьевич, если на буровой не смогут разобрать  турбобур, то в цеху и подавно. Мы такой турбобур даже в цех не будем завозить. Там же на буровой разрежем автогеном и- в металлолом. На худой конец, можно установить наружную линию для разборки таких турбобуров. И, уже разобранный по секциям, подавать в цех. А что касается второй линии по сборке- полагаю, что достаточно одной. Ты, как главный инженер, должен позаботиться о том, да и буровых мастеров приучить к этому, чтоб к турбобурам относились с почтением, а не бросали в грязь как попало, и правильно эксплуатировали. Вот тогда они и будут служить весь свой гарантийный срок, и вторая линия не понадобится.
  А, теперь относительно низких потолков. Ремонт турбобуров связан со специфическим условиями-  влажная среда, грязь всякая, холодный металл. Стало быть- нужно тепло в цеху. В большом цеху с высокими потолками его трудно сохранить.
  А, теперь относительно линии по ремонту бурильных труб. Ты представляешь, какой будет шум и грохот стоять в цеху? Почему рабочие, занятые ремонтов турбобуров, кроме своих вредностей, должны принимать на свой организм еще и другие. Ты, же- главный инженер. И кто, как не ты, должен заботиться об условиях труда рабочих. Правильно?
  И- еще: я согласен, что на новом месте, с нуля нужно и по-новому, с современными мерками,  подходить к созданию производственной базы. Проект действительно- не первой свежести. Но, спрашивается: а где ты был, дорогой мой, месяц назад. Ты не знал, что на производственной базе нужен турбинный цех ?-сиди, не перебивай- знал. А, что же ты тянул с предоставлением исходных данных для разработки нового проекта? Вместо них ты нарисовал вот эту,- Артамонов, покрасневший весь, начал рыться на столе в бумагах. И достал из этой кучи листок канцелярской бумаги,- с позволения сказать, технологическую схему. Это в какой же голове должен родиться вот такой вот «шедевр» инженерной мысли? Если ты себя, Леонид Григорьевич, не уважаешь, то уважал бы хоть тех женщин, которые, должен тебе сказать, такой объем работы здесь вытащили, что тебе, наверное, и не снилось. Это- высококлассные специалисты, мастера своего дела. А ты их унизил своим, вот этим, чертежом…Стыдоба. Кроме того, ты по какому праву, посмел попрекнуть их куском хлеба? А, вот это уже!- Артамонов, еле сдерживая себя, помахал пальцем в сторону сидевшего недвижимо Санина,-  не твои функции  определять кто, сколько, и, главное- за что получает зарплату. Пока я за финансовые вопросы отвечаю, и мне определять, кому и какую зарплату давать.- Артамонов замолчал, уставивши глаза на Санина, потом откинулся на спинку стула, и, уже спокойным голосом,  продолжил,-  Так, что, уважаемый Леонид Григорьевич, я бы на твоем месте извинился перед женщинами. Конечно, здесь я тебе приказывать не могу, но думаю, это дело совести каждого определять для себя планку моральной чистоты, ниже которой он не должен опускаться. У каждого она может  быть своя. Все зависит от уровня сознания. Но, думаю, не ниже той, за которой стоит понятие- человек. А, что касается критики по поводу построенных объектов, в весьма неприличной форме,  и в присутствии рабочих, которые их строили, то я за тебя уже принес извинения. Но, при этом, должен тебе объяснить, что люди, которые строили эти объекты, совершили подвиг. Да, да! Именно так следует расценить их труд. Они из ничего, практически, в тяжелейших условиях, с невероятным напряжением сил сделали эту работу. Открою тебе небольшой секрет: металлоконструкции, из которых построены объекты, по техническим условиям не пригодны для эксплуатации в условиях низких температур, то есть, в наших условиях. Но, эти девочки сделали, казалось, невозможное. Они пересчитали несущую способность конструкций, разработали проект по их усилению и, пожалуйста, вот они, стоят. Правда, это не дворец съездов, но объекты будут стоять сто лет и нас с тобой переживут. И не тебе судит их дела. Твоя задача, и я спрошу с тебя за это,- чтоб не позже середины мая эти объекты функционировали в полном соответствии с их предназначением.
  Артамонов посмотрел на бледного, как стена, Санина,   сидевшего с понуренной головой. Потом Санин поднял голову с потухшим взглядом и уже, словно, чужим голосом спросил:
  -Мне п-п-писать заявление?
  - Ну, зачем так сразу?  Стоило, разве, ехать в такую даль, чтоб  вот так,  ни с чем уехать? Что люди подумают? Хотя, я никого не держу. Вот, только, подъемные придется вернуть в кассу.
  Санин поднялся из-за стола, и тихо вышел из помещения. Артамонов проводил его упорным взглядом и задумался. «Наверное, трудно с ним будет работать. Но, посмотрим». Артамонов знал от Сафиуллина, что Санин работал главным технологом, проявил себя, как грамотный специалист и подавал большие надежды. И, когда стал вопрос направления в Усть-Талинск человека на должность главного  инженера конторы бурения, то, из восьми предложенных  кандидатов, Сафиуллин без особых колебаний остановил свой выбор на Санине.  Правда, несколько смущал его возраст. Человеку уже тридцать пять лет, а он все еще в должности главного технолога. Должность, конечно, не рядовая, но некоторые в его возрасте уже работали главными инженерами, директорами контор бурения, возглавляли ведущие отделы в научно-исследовательских институтах.  Правда, Сафиуллин задержку Санина в продвижении по служебной лестнице в какой-то мере относил к, господствовавшему уже, положению, связанному с понятием «свой человек». Санин, очевидно, не входил в эту когорту. Это обстоятельство в, определенной степени, укрепило Сафиуллина в своем выборе. И он согласился с кандидатурой Санина на должность главного инженера. Согласился без оговорок.
     Артамонов пришел к мысли, что должность главного технолога, которую Санин занимал около пяти лет, не связана с общением с разнообразным и широким кругом людей. Поэтому длительная работа в условиях ограниченного общения, а пять лет Артамонов считал большим сроком для адаптации человека в любых условиях, не лучшим образом сказалось на способности Санина свободно ориентироваться в человеческой среде. В способности понимать человека, что называется, изнутри, и относится к нему не исключительно с позиций своего служебного положения, а с учетом правильного и, безущербного для этого человека, использования его возможностей и способностей. Этому, похоже, Санин еще не научился. Эта мысль его немного успокоила: «Ничего, притрется. Жизнь научит».         
    Однако,  Артамонова сейчас в меньшей степени занимала  мысль о врастания Санина в должность главного инженера, как организатора производства. Его больше беспокоила судьба строительства. Он уже внутренне ощутил происшедший надлом в душе Горбатовой, и понял, что ей действительно будет трудно, а то и невозможно преодолеть возникший перед ней по чьему- то недомыслию, а, может, еще по какой иной причине, психологический барьер. Барьер, не позволяющий ей, как прежде, принимать и осуществлять решения в строительстве базы. Он даже подумал о том, что Горбатовой будет сложно общаться с Саниным, хотя  знал, что она не из тех людей, которые могут свою обиду на почве производственных неурядиц переносить на личностные отношения. Но, так или иначе, а все-таки придется искать ей замену. Но, где? Сафиуллин, правда, обещал, еще будучи в Усть-Талинске в феврале, найти ему толкового заместителя по общим вопросам. Но, общие вопросы- это хозяйственные вопросы, включая снабжение предприятия всяким барахлом. А, строительство-это далеко не простой производственный процесс, требующий соответствующих знаний, и  имеет свою специфику. Хотя, собственно, на первом этапе, временно, конечно, почему бы заместителю директора по общим вопросам не вменить в обязанности  руководство строительными делами? Горбатова могла бы взять на себя чисто кураторские, консультативные функции, требующие инженерного вмешательства, если  в нем возникнет надобность. Эта мысль внесла небольшое оживление в сознание Артамонова. Он уцепился в нее, как в крепкий посох на трудной дороге. И уже начал более уверенно опираться на него.
  Артамонов снял трубку и попросил связать его с Тюменью, с Сафиуллиным, однако, его на месте не оказалось и Артамонов, раздосадованный, положил трубку. А через неделю  Сафиуллин позвонил сам, и попросил встретить завтра в аэропорту Сургута, направляемого в Усть-Талинск  заместителем директора конторы бурения Колодина, а также его брата, пожелавшего устроиться на работу электриком. Артамонов поблагодарил Сафиуллина за помощь, и попросил предупредить Колодина, и заранее извинился перед ним, что он не сможет сам встретить его, так как намечено вселение в контору, дело насколько приятное, настолько и хлопотное, и  его встретит в аэропорту водитель. Он  сообщил необходимые данные о водителе, номере автомашины. Артамонов попрощался с Сафиуллиным, положил трубку и облегченно вздохнул.   
    Он разговаривал по телефону, находясь в своем кабинете, законченного строительством здания конторы. Это было для него радостным событием. Кабинет был просторным, на втором этаже. Окна большой стены выходили во двор предприятия, а торцевое окно- в поселок в сторону четвертого микрорайона. Он попросил связистов запараллелить его телефон в конторе с балком,  чтоб заселение в контору не омрачалось отсутствием телефонной связи. По кабинетам связисты сейчас заканчивали монтаж проводов,  а в его кабинете колдовали над коммутатором внутренней связи. Мебели еще в кабинете не было, ее предстояло завезти из техснаба, и он эту работу запланировал на завтра.
  У всех было приподнятое настроение. Что ни говори, а первый объект, не считая склада, в котором еще велись работы по монтажу отопления, практически был готов. Практически, поскольку еще не во всех кабинетах были сделаны работы по освещению, и Миша Семенов с Сашкой Кабановым, как заводные, мотались из одного помещения  в  другое- подсоединяли плафоны под потолками, устанавливали розетки, ввинчивали электролампочки.  В тех кабинетах, которые еще не скоро ожидали заселения, велись отделочные работы. Люди, которым предстояло обживать помещения конторы, с любопытством заглядывали во все кабинеты, оценивали качество работ и удовлетворенно кивали головами. Работавшие еще в помещениях  ребята из строительного участка, терпеливо относились к любопытствующим, просили только не стоять у проходах, весело улыбаясь им при этом. Обычный рабочий день, а настроение у всех- приподнятое, будто,  праздничное. В помещениях конторы было тепло. Пахло краской, обоями, деревом, еще чем-то, характерным для построенного и обживаемого людьми здания.
  Артамонов ходил с приподнятым, радостным настроением из кабинета в кабинет. Подошел  украдкой сзади стоявших в кабинете ПСБ Тимофеевой и Масловой, обнял их обоих за шеи и со смехом поцеловал в щеки:
  -Ну, девчонки, довольны?- Он смотрел на их, несколько смущенные от неожиданного проявления такого необычного к ним внимания, и в то же время радостные лица, и сам улыбался,- это, девочки, хотя маленькая, но- первая наша победа! А их у нас, я в этом уверен, еще много будет впереди. И  в них, так же как и в этой, я вижу весомый вклад каждой из вас. Спасибо вам! А, почему не вижу Зинаиду Николаевну?
  -Она на базе вышкарей.  Пилорамой занимается,- ответила Тимофеева.
  Артамонов во всей этой  суматохе выпустил на какое-то время из головы, что есть не только приятное в жизни, пока еще небольшого, коллектива  событие, но не отмененные никем заботы. И главной такой заботой- была пилорама, где сейчас и пропадала, в основном, Горбатова. На турбинном цехе велась, пока, забивка свай. Со сваями помог Григорьев. Он держал их, как неприкосновенный запас, а, неделю назад он развязал этот «мешок» с НЗ, и поделился с Артамоновым, зная его нужду. Тем более, что месяца через полтора откроется навигация, и нужды в разнообразных грузах больше не будет. Будут только хлопоты с принятием этих грузов, размещением и распределением. А самое главное- с их  рациональным и интенсивным использованием.
  Артамонов ждал главный в своей жизни, как руководитель бурового предприятия, груз- буровые установки. Он отправил Санина в командировку на Уралмаш и завод «Баррикад» для оформления всех необходимых документов на  поставку одной буровой установки 5-Д и двух установок-БУ-80. Их предстояло по железной дороге привезти в Тюмень, эту обязанность брали на себя поставщики оборудования. А оттуда их уже  перегрузить на баржи, и водой доставить в Усть-Талинск.  Оформление необходимых документов на получение буровых установок уйдет недели две. Потом Санину нужно было из Волгограда уехать в Куйбышев, и там сформировать бригаду вышкомонтажников,  включая состав ИТР, с таким расчетом, что бы к началу мая вышкомонтажники уже находились на своем новом рабочем месте- в Усть-Талинске. 
   Артамонову предстояло решить вопрос комплектования предприятия главными специалистами: главным механиком, энергетиком, руководителя планово-экономической службы. Он чувствовал, что непростительно задержался с решением этого вопроса в суматохе разных дел. А сейчас уже чувствовалось отсутствие начальника отдела труда, ОТНиЗ, как его еще называли. Он пригласил на эту должность своего старого знакомого Холодова уже более месяц назад, и ждал его приезда со дня на день, но телеграммы пока не было, и это беспокоило Артамонова. Он не любил, когда срывались какие-то намеченные им планы, и остро это переживал.
   Главный механик Дежев прислал письмо, что приедет в середине апреля, и просил держать для него эту вакансию. Он обещал привезти с собой молодого парня- механика по буровому оборудованию Шелестова на должность начальника РММ, и  просил также и ему направить  вызов.
  Артамонов знал Дежева, и полагал, что с его опытом работы и знаниями он вполне справится с обязанностями главного механика. Поэтому он с легкостью доверил Дежеву самому подбирать себе нужные для его службы кадры. И Артамонов без колебания направил в адрес Шелестова  вызов. Забот с каждым днем прибавлялось. И без  соответствующих  специалистов ему уже не обойтись. Надо интенсивно готовить к запуску РММ, и тут уже нужен хозяин. Невпроворот было работы и с вопросами нормирования и заработной платы, а Холодов почему-то отмалчивался.
  Не в последнюю очередь Артамонова волновала  подготовка площадок под буровые. Работа шла, как казалось Артамонову, непозволительно медленно. Сказывалось недостаточное количество самосвальной техники. Артамонов по рации связался  Нестеровым и попросил его быть на месте. Он быстро  надел полушубок, шапку и вышел на улицу к машине.
  -Вася, давай к Нестерову.
  Водитель молча включил передачу, и машина тронулась с места. Дорога уже имела проталины в некоторых местах почти до земли. Колеи стали более глубокими, и машину временами кидало из стороны в сторону. Однако, интенсивного таяния снега еще не было. Ночью мороз доходил до четырнадцати градусов, а днем столбик термометра поднимался не выше плюс трех– четырех градусов. Это в определенной мере как-то  утешало Артамонова, так как давало надежду на продление возможности проезда самосвальной техники к месту  отсыпки кустовых площадок. Однако, эта надежда была весьма призрачной, так как погода в этих краях была непредсказуема. Хорошо, что Нестеров успел положить лежневой  настил на площадках и на проездах между ними. Вот только отставание  засыпки песком настилов не давало Артамонову покоя: дорога, хоть медленно, но неумолимо таяла, а на площадки завезено не более пятой части от требуемого объема песка, и только на одну площадку. Он нервно заерзал на сиденье машины, не отрывая глаз от дороги. Все думал: долго ли она продержится в проезжем для самосвалов состоянии. Этот вопрос постоянно вертелся в голове, стучался в сознании, как муха в оконное стекло, пытаясь,  вырваться из тисков постоянно возникающих сложностей, мешающих нормальной, ритмично выверенной работе. 
   Нестеров стоял на улице и беседовал с Рагозиным. Артамонов вышел из машины и поздоровался с обоими.
  -Сергей Петрович, садись со мной,  поедем, посмотрим, что делается на площадке.
  -Вопросов нет, Александр Николаевич, поехали.
  До первой кустовой площадки было метров пятьсот, и они вскоре были на месте. Вышли из машины.  Артамонов унылым взглядом окинул площадку, почесал затылок. Только что прибывший самосвал вывалил  песок, и стал выезжать, одновременно опуская кузов. Бульдозер тут же следом начал разравнивать песок, направляя его на голый лежневый настил. Объем работ по отсыпке предстоял еще большой. По сути, эта работа только началась, и увиденное угнетало Артамонова. Он с досадой качнул головой, и посмотрел на Нестерова.
  -Сергей Петрович, сколько в день вы завозите песка?
  -Когда, как. Мы начали возить пять дней назад, и завезли примерно тысячу кубометров, ну, чуть больше. В среднем  сейчас в день получается около двухсот десяти кубов.
  Артамонов начал прикидывать в уме, сколько понадобиться дней, чтоб завести на все три площадки песок.
  -Это что ж получается, Сергей Петрович? Для отсыпки кустов такими темпами тебе понадобится девяносто пять дней?- Артамонов начал загибать пальцы,- март не считаем, еще неделя осталась, но пусть будет март.-Артамонов снова задал прежний вопрос,- это что же получается: ты сможешь отсыпать песком площадки только  к концу июня? Ты понимаешь, что это значит?
  -Понимаю, Александр Николаевич,- с еле сдерживаемым спокойствием, ответил Нестеров.
  -А, что же ты притаился, молчишь и не докладываешь о ситуации? Что думаешь делать? Сорвать бурение на этот год?- Артамонов говорил уже повышенным тоном, не останавливаясь, тряся руками, весь, словно,  кипел, глаза навыкате, лицо красное.
  -Александр Николаевич. Время еще…
  -Какое время?!-  Спросил Артамонов уже взрывным голосом.- Через месяц, максимум полтора дорога рухнет, и что будешь делать? У тебя в запасе только сорок пять дней, максимум, на что ты можешь рассчитывать! Чтоб успеть, до распутицы завезти песок, тебе нужно в два раза увеличить дневную выработку. Ты  понимаешь это?
   -Александр Николаевич. Давайте не будем нервничать, а обсудим все спокойно. У вас создалось такое впечатление, что я здесь сижу и «шарики катаю».Я посмотрел  за эти пять дней работу- конечно, неважно получается. И меня это не в меньшей степени не устраивает. Есть два варианта. Первый- увеличить продолжительность работы водителей  до двенадцати часов в день. Это равносильно добавлению на линию одного самосвала.
  -А сколько часов в день водители работают?
  -По десять часов.
  -Конечно, это мало. Надо бы интенсивно поработать с месяц не менее по  четырнадцать часов в сутки.
  -Александр Николаевич, это же транспорт! Водители за день, знаете, как выматываются? Нет, Александр Николаевич, я на это не пойду.- Артамонов  снова вскипел, замахал руками, но теперь уже Нестеров не дал ему  рта открыть,- да, вы выслушайте, наконец, черт возьми!  Вы же видели, что люди, как пришли с зимника, отдыхали всего три дня и взялись за работу. Все, в том числе водители, до последнего дня занималось валкой леса! Не перебивайте! Все дни! Без отдыха,- последнюю фразу, весь взбудораженный,  Нестеров, словно задыхаясь, проговорил на выдохе.- Никто не вправе их хоть  в чем- то упрекнуть. И не надо здесь на таких тонах со мной вести разговор! Я без вас вижу, что в график не укладываемся. Что я, по вашему, сидел тут, и ждал, когда вы приедете мозги мне вправлять?- Снова взвинтился Нестеров. Артамонов уже молча смотрел на Нестерова и ждал, когда тот немного успокоится. Нестеров полез в карман, достал портсигар и дрожащей рукой положил из него сигарету в рот. Артамонов достал спички, и  зажег огонь. Нестеров прикурил от, зажженной Артамоновым,  спички, сделал глубокую затяжку, и выпуская дым, посмотрел на Артамонова.
  -Я  разговаривал с Трофимовым. Договорились, что с завтрашнего дня он  свои четыре самосвала направляет на мои объекты. Таким образом, в течении месяца, думаю, мы основной объем работ выполним. Но, после этого, я должен отдать свои самосвалы на отсыпку дороги в сторону Чесновской протоки. Ему же тоже надо свои объемы выполнять, кормить чем-то людей. Вот такая схема работы будет.
  -А что же ты молчал об этом?
  -Так вы же мне слова не давали сказать. Я  сначала слушал ваши расчеты, прикидки. Полагал, что мы, по деловому, все обсудим, может у вас свои соображения будут. А вы спустили на меня «полкана».      
  -Ладно, не кипятись. Только я вот о чем думаю: положим, кустовые площадки ты с помощью Трофимова сделаешь. А как с дорогой к кустам?
  - А, вот это, Александр Николаевич, надо обсудить. Я же не могу обмануть Трофимова, и обязан буду отдать ему на месяц свои самосвалы. Это, считайте, весь май у меня самосвалов не будет. Один только оставлю, на всякий случай.
  -Я это понимаю, Сергей Петрович. Но, я тебя о дороге спрашиваю.
  -Так, Александр Николаевич, дорогу без самосвалов не сделать.- Нестеров посмотрел на Артамонова, и снова ждал от него выволочки, но тот втянул губы в рот, и молчал, перемалывая в голове какие-то свои соображения по возникшей ситуации. И Нестеров продолжил:-  Я предлагаю, на первых порах, обойтись вездеходами- ГТТ, АТС. В мае, с навигацией должна придти техника. Сафиуллин обещал десять, пока, самосвалов, два экскаватора, три бульдозера. И два модульных блока под  РММ., участок текущего ремонта техники. Но я не об этом. С приходом техники, мы сразу начнем отсыпку дороги. Методом «от себя». Думаю, если никаких помех не будет- к августу  закончим отсыпку дорог к буровым. А до этого придется использовать болотоходную технику. Иного варианта у меня нет. Может, вы что-нибудь другое  предложите?
  -А что я могу предложить? Самосвалов больше в поселке нет. Есть два КраЗа и один ЗИЛок у Нетребко. Но, он этими самосвалами мусор из поселка вывозит. Оттуда не снимешь.  Из Сургута тоже нам никто не поможет, у них своих таких же  «заморочек» полно.
  -Но, это, Александр Николаевич, еще не все.- Артамонов насторожился и ждал, какой еще, «сюрприз» ему приготовил Нестеров, а тот смотрел на Артамонова, оценивая его реакцию. Но Артамонов только открыл рот, и молча ждал, что скажет дальше Нестеров.
  -Дело в том, что у меня нет свободных экскаваторов. Единственный экскаватор занят в карьере загрузкой песка на самосвалы. Второй сломался, а запчасти на него придут уже по воде. Стало быть, шламовые амбары на  кустовых  площадках копать нечем. А объем не маленький. В общей сложности около двух тысяч кубов земли надо выкинуть и уложить на обвалование амбаров. На это уйдет, как минимум, месяц работы,- и уточнил,- напряженной работы. Прямо не знаю, что делать.
  Артамонов посмотрел на Нестерова, но, понимая, что вины его в сложившейся ситуации нет, определил для себя, что выход  надлежит искать им уже вдвоем.
   -Понимаете, Александр Николаевич, дело еще в том, что я не знаю, сможем ли мы после оттаивания грунтов, работать экскаватором на этих местах. Может, там болото такое, что туда и не сунуться. Хотя, здесь, похоже, просто заливная пойма, но еще неизвестно, что хуже. Желательно бы начать рытье амбара сейчас.
  -Но, я и без тебя это понимаю. Вопрос в том, где взять экскаватор?
 Артамонов посмотрел задумчиво на площадку. К ней подъезжал уже второй самосвал, и он направился к машине.
   -Сергей Петрович, все равно тут мы уже  ничего не придумаем, давай, поехали.
    Они подошли к машине. Артамонов взялся рукой за дверцу и неожиданно повернулся к, шагавшему следом, Нестерову.
  - Сергей Петрович, а что за поломка в экскаваторе?
  -Полетел двигатель, заводской брак. Его теперь только везти в Тюмень на капитальный ремонт.
  -А. здесь нигде нельзя найти двигатель?
  -Да, я здесь никого не знаю. Меня тоже. Поэтому вряд ли со мной кто-нибудь на тему двигателя от экскаватора будет вести разговор. Деликатно откажут- и все.
 Ладно. Садись, давай.- Нестеров сел в машину и поехали в поселок.
  - Вася. Давай проедем в СУ-2. Знаешь, где это?
  -Знаю, конечно.
  -Тогда давай,  на базу к ним, может Копылов на месте?
  Машина проехала мимо базы буровиков, свернула налево, и поехала по накатанной снежной дороге. Около леса  свернули снова влево и, петляя между пнями, какими-то балками приехали на заставленную вагончиками, бульдозерами, тракторами территорию. На одном из вагончиков висела табличка с надписью: «СУ-2 тр. Омскнефтепроводстрой».
  -Пошли, Сергей Петрович.
  В вагончике толпились люди, в помещении накурено и велась  шумная беседа. У стены вагончика за столом в шапке и полушубке сидел Копылов. Увидев Артамонова, он обратился к присутствующим:
  -Все, ребята. Давайте позже продолжим. Ко мне пришли.
  -Когда попозже? Мы же с трассы приехали.
  -Ничего подождете немного,- и стал подниматься из-за стола навстречу вошедшим Артамонову и Нестерову.
  -Рад вас видеть. Александр Николаевич, чайку, кофе, или чего покрепче?
  -Нет, спасибо Сергей Михайлович. Мы с Сергеем Петровичем ненадолго. Кстати, познакомься- Нестеров Сергей Петрович, начальник ССУ-4.
  -А, кто Нестерова в поселке теперь не знает. Наслышаны, наслышаны.
  -Ну, и славненько. Сергей Михайлович. У нас проблема серьезная возникла.
  -Слушаю внимательно, Александр, Николаевич. Ивините, я не предложил вам присесть, пожалуйста, где будет удобно.
 Артамонов с Нестеровым придвинули стулья к столу и присели.
  -Сергей Михайлович,- Артамонов посмотрел на Копылова, пытаясь определить его готовность хотя бы для начала выслушать, но тот проявил уважительное отношение к гостю,  и Артамонов, уже с некоторой долей уверенности, продолжил.- есть два пути  решения нашей проблемы: нам срочно нужен либо экскаватор, либо двигатель к нему. Разумеется, временно. Не больше месяца. У нас под угрозой срыва готовность  площадок к монтажу бурового оборудования. Единственный наш экскаватор работает в карьере. На втором- полетел двигатель. Оказался с заводским браком. А нам нужно вырыть три котлована под буровой шлам. И сделать эту работу нужно до начала распутицы.
  -Понятно.- Копылов  уперся руками об стол, задумался, барабаня пальцами по столу. Потом посмотрел на Артамонова,  перевел взгляд на Нестерова, и, уставясь ему в глаза, хитро улыбаясь, промолвил:- Сергей Петрович, я могу помочь экскаватором,- глаза у Нестерова просветлели, Артамонов придвинулся ближе к столу, весь напрягся,- но не раньше, чем через дней, эдак, семь-восемь. Мне нужно закончить на Острове котлован  под забивку свай насосной, меня попросил Кондратов. Потом могу передать его вам. Но, к концу мая вы мне его должны вернуть.
  -Спасибо, Сергей Михайлович, вопросов нет!- чуть не с восторгом  выпалил Нестеров, но, посмотрев на похолодевшие глаза Копылова, приостыл.
  -Я дам экскаватор, но у меня есть встречная просьба. Мне недельки на две нужен будет ваш ДЭТ- бульдозер.
  Нестеров озадаченно открыл рот, просмотрел на Артамонова. Тот слегка кивнул головой.
  -Ладно, я согласен. Когда и где можно будет забрать экскаватор?
  -Через неделю созвонимся. К этому времени подготовьте трал и заберете экскаватор. И еще одно: за период работы экскаватора вы подпишите ему все путевки.
  -Сергей Михайлович, мы же за бульдозер не требуем подписывать путевые листы. Мы сами оплатим ему работу у вас.
  -Сергей Петрович, у вас немного другая система расчетов. Я вам предлагаю свой вариант, а вы-  думайте.
  -Сергей Петрович, да, не торгуйся ты. Мы все сделаем, как ты предлагаешь, Сергей Михайлович.
  -Вот и договорились. Только бульдозер мне нужен уже завтра.
  Артамонов снова с Нестеровым переглянулись, и ответил Артамонов:- вот завтра, Сергей Михайлович, и заберешь ДЭТ. Он на базе у Нестерова будет.
  -Хорошо, я пришлю человека.
  -Спасибо, Сергей Михайлович, выручил. До свидания.- Артамонов поднялся из-за стола, протянул руку Копылову. Следом поднялся Нестеров, попрощался.
  -Пока, ребята.
  В машине Нестеров не выдержал, и обратился к Артамонову:
  -Александр Николаевич, а как мы на площадках без ДЭТа будем, у меня, ведь, только одна сотка бульдозер. Он не успеет за самосвалами выравнивать песок?
  -Сергей Петрович, я сниму со своей базы бульдозер. Если надо будет- сниму с базы вышкарей. Лишь бы Копылов не подвел. А, все остальное- мелочи.
  -А, интересно, откуда Копылов знает про наш ДЭТ?
  -Удивительный ты человек, Сергей Петрович. Да, эти ребята все знают, что, где и почем в поселке. Полагаю, что ему, конкретно, ДЭТ вовсе без надобности. Он просто сделает какую-нибудь двухходовую комбинацию- отдаст кому-то твой ДЭТ, а ему взамен- что-нибудь другое. Тут иногда во взаимоотношениях применяются и не такие  схемы. Лишь бы дело шло.
   
                Глава третья
   
   
    Григорьев с Кондратовым  шли по таявшей тропинке от одного резервуара к другому. На последнем, девятом  двухтысячнике, монтажники только разворачивали резервуар На пяти из них- смонтированы площадки, взрывные и дыхательные клапана. На остальных эти работы еще велись. Работы по технологической обвязке резервуаров были в самом разгаре. И ни один из них не имел в полном объеме ни технологической обвязки, ни законченного обвалования. На строительной площадке сосредоточено множество разнообразной техники: бульдозеры, трубоукладчики, грузоподъемные краны, электросварочные генераторы. То там, то сям вспыхивали огни электросварки, велись работы по изоляции трубопроводов, горели костры под котлами с битумной мастикой, в воздухе стоял едкий запах битума, и везде суетились люди. Два бульдозера подгребали грунт на обвалования каре резервуаров. Без дела никто не слонялся.
  -Удивляюсь я, Геннадий Иванович. Удивляюсь я тому, что в самые последние дни на объекты сгоняют всю мыслимую и немыслимую технику, людей, и начинают брать штурмом то, что можно было в повседневной работе делать без особой спешки.
  -Михаил Григорьевич, я тоже думал над этим вопросом. Считал, прикидывал и получается, что наши запросы выше строительных возможностей. Хорошо, хоть, строительная тактика штурмовщиной брать высоты не дает особо серьезных сбоев.
  - Ну, во-первых, им бы научиться организовывать свою работу, чтоб избежать штурмовщины. Во-вторых, ты погоди сильно радоваться. Посмотришь, что будет к окончанию работ. У них столько же времени и сил уйдет на устранение всяких браков в работе, всевозможных недоделок. Вот именно сейчас, Геннадий Иванович, надо следить, чтоб они как можно меньше всяких «ляп» допускали в работе. Иначе, при заполнении резервуаров столько может всякого вылезти наружу, что мы долго это «хлебать» будем. А, когда в резервуаре будет топливо, тогда очень сложно, а то и невозможно без проблем устранить прорехи. Поэтому давай сажай нашего куратора Сорокина на эти объекты безвылазно, чтоб глаз не спускал со строителей. Каждый этап работы, чтоб он оформлял актом, и никаких компромиссов.
  -Я уже распорядился, Михаил Григорьевич.
  -А, почему я его не вижу здесь?
  -Я отправил его сегодня на ГТТ на Тимонин остров. Там строители заканчивают работы по резервуарам. А наши монтируют нефтесборные сети от двух разведочных скважин к резервуарам, а второе звено тянет напорный нефтяной  коллектор к нефтеналивным баржам на Оби. Насосную монтируют. Работы, вы сами знаете, сколько. Не успевает он везде побывать. Вот и мотается. Я со вчерашнего дня закрепил за ним постоянный ГТТ, чтоб он мог оперативно контролировать все объекты, по мере возможностей.
  -Ох, и не люблю я, Геннадий Иванович, это словосочетание- по мере возможностей. Кто определяет эту меру, а, тем более, возможности? Поэтому здесь нужно отталкиваться от другого понятия- необходимости. Вот из этого и надо исходить в нашей с тобой работе. Так что давай так определимся: за напорным коллектором, нефтенасосной пусть надзирает начальник участка со своей службой. В конце- концов ему там работать, а Сорокин пусть сидит здесь безвылазно.
 -Хорошо, Михаил Григорьевич, я определюсь.
   Подъехал на машине Копылов. Он остановился около Григорьева и Кондратова, вылез из кабины ЗИЛка с папкой в руке и подошел к ним. Поздоровался.
  -Привет, Сергей Михайлович. Говоришь, штурмуешь? Когда закончишь?
  -Да, тут все, почти готово. Так, мелочи остались.
Григорьев с Кондратовым удивленно переглянулись. Григорьев просмотрел на Копылова, а тот даже не переменился в лице.
  -Сергей Михайлович, может, у тебя уже готов акт вода в эксплуатацию, осталось только подписать?- съязвил Григорьев. Нисколько не смущаясь, Копылов ответил:
  - А.что, через недельку можно и оформлять рабочую комиссию,- и постучал пальцем по папке.
  Кондратов удивленно покачал головой. Потом спросил:
  -Сергей Михайлович, помните, мы с вами договорились, что вы будете поочередно готовить каждый резервуар со всем комплексом технологических обвязок, включая обвалование, с тем, что бы мы можно было уже приступить к испытанию резервуаров,  пока морозов нет больших? А вы снова распылили силы по всему парку, все делаете сразу, и ничего не имеет сколь- нибудь  завершенного вида, а вы говорите о подписании акта ввода. Вы что- насмехаетесь?
  -Почему насмехаюсь? Во-первых, я не могу всех людей и механизмы сосредоточить на одном объекте. Они только мешать будут один другому. А через неделю, посмотрите, все будет готово, за исключением, может, последнего резервуара.
  -Сергей Михайлович, но, ведь, еще раз повторяю, вам недели две нужно будет только  на испытание резервуаров. А испытание технологических трубопроводов? Я не говорю о том, что к монтажу освещения вы еще не приступали, системы молниезащиты нет.
  -Генадий Иванович, я же вам сказал, через неделю все будет.
  -Геннадий Иванович, оставь дебаты,- раздраженно вмещался в разговор Григорьев,- через неделю я сам приеду- и проверю. Картина здесь понятна, поэтому, давайте проедем на нефтяные резервуары у причала, посмотрим, что там. Езжай, Сергей Михайлович, следом за нами.
  Григорьев и Кондратов сели в газончик и поехали. Следом за ними поехал и Копылов. В километре от нефтебазы на берегу Аганки стояли четыре пятитысячных резервуара. Здесь также кипела работа, но их готовность была выше, чем на нефтебазе. Это сразу отметил Григорьев, как только вышел из машины. Беглый взгляд давал ему некоторое утешение, и Григорьев надеялся, что здесь, наверняка,  не будет угрозы срыва окончания работ. Это было важно потому, что на заполнение резервуаров нефтью от двух разведочных скважин Р62 и Р63 требовалось около пятидесяти дней. Если начать эту работу, ну, хотя бы, с завтрашнего дня, то к пятнадцатому мая вполне можно успеть закачать резервуары и подготовиться к  заполнению с них нефтеналивных барж, которые должны придти с открытием навигации.
  -Когда начнем испытание, Михаил Григорьевич?- уже без прежнего раздражения спросил Копылов, глядя, как потеплел взгляд Григорьева.
  -А почему не смонтированы на резервуарах дистанционные уровнемеры, я их еще на прошлой неделе выдал? А, освещение, почему еще не смонтировано?- вмешался разговор Кондратов, не давая Копылову уйти от ответа на ряд вопросов, относящихся к невыполненным работам по объекту.
  -Сегодня-завтра УДУ поставим,- не раздумывая, уверенно ответил Копылов,- а освещение? Помилуйте, скоро белые ночи начнутся…
  -Все, хватит, Сергей Михайлович. Чтоб к завтрашнему дню УДУ были на резервуарах, а к вечеру освещение-  работало,- прервал вальяжный тон разговора Копылова Григорьев,-  мы завтра начнем заполнять резервуары нефтью.
  -А как же испытание ?-поднял вверх брови Копылов.
  -А, мы их нефтью будем испытывать.
  Теперь уже Кондратов с Копыловым переглянулись.
   -И имей в виду, Сергей Михайлович, если резервуар потечет, считай, что ты его не монтировал. И не смотри на меня так. Ты эти пятитысячники должен был еще две недели назад сдать. У меня больше ни одного дня нет в запасе. Что сник?
  -Ну, Михаил Григорьевич, так же нельзя. В работе всякое может быть. Я же не могу за всех отвечать.
  -Как, это не можешь? А, кто полчаса назад гарантии всякие безоглядно раздавал? И потом- государственный план- есть закон. Так прописано в Конституции. Значит, за нарушение закона  придется отвечать? Так?
  Кондратов деликатно отвернулся, пряча улыбку, а Копылов удивленно выкатил глаза на Григорьева. 
 -Геннадий Иванович, ты смотрел нивелировку основания резервуаров?-  Григорьев обратился уже к Кондратову с вопросом, разряжая возникшее напряжение в разговоре.
  -Да, Михаил Григорьевич. Там небольшие отклонения есть, но все в пределах нормы.
  -Ну, вот и хорошо. На завтра, после обеда, Геннадий Иванович, ставь людей и заполняй резервуар. Начинай с первого номера. А к этому времени Сергей Михайлович установит сначала на нем уровнемер. Потом, в течение еще одного дня- на всех остальных. И освещение, Сергей Михайлович. Ну, будь здоров,- и протянул Копылову руку.- поехали, Геннадий Иванович.
  Григорьев и Кондратьев сели в газончик и уехали. Копылов озадаченно еще с минуту смотрел им вслед, а потом с досадой мотнул головой и сел в кабину.
    Кондратов сидел задумчиво в машине, потом спросил Григорьева:
  -Михаил Григорьевич, вы на самом деле решили заполнять нефтью резервуары без испытания?
  -Геннадий Иванович, ты же видишь, времени у нас совсем нет. Мы  не знаем, сколько барж в начале навигации будет подано. Но, полагаю, что баржи будут непрерывно подходить, и их закачка должна идти также  без перерыва. Поэтому резервуары должны быть заполнены, и работать на постоянном подпоре из скважин. Здесь у нас задержек не должно быть никаких. А, что касается  состояния резервуаров, то у меня здесь почти нет никаких опасений, я знаю этих монтажников-  ребята проверенные, толковые специалисты. Конечно, от всякого брака в работе никто не застрахован. Но, у нас выбора нет. Хорошо, хоть не сорвали работы, и за то, что сделано-  спасибо.  А, то, если помнишь, мы на штабах и планерках только и говорили об этих резервуарах.  Но, надеюсь, что все обойдется. Если будут какие огрехи- после навигации выведем в ремонт. У нас вся зима, Геннадий Иванович, впереди.
  Григорьев  притих, о чем-то глубоко задумавшись. Он переворачивал в голове весь ворох ждущих решения вопросов, задач, плодящих, как бы невзначай, замысловатые, и  возникающие, практически, из ничего-  проблемы. Они громоздились одна на другую в пирамиду, готовую внезапно обрушиться, и, если не раздавить, то привести в смятение его дух и творческий, направленный на активное созидание, настрой. И теперь надо не потерять из этого вороха проблем ту, которая является на теперешнем этапе жизни самой главной, самой значимой, которая и будет определять, хотя бы на ближайшую перспективу, ведущую роль в судьбе будущего предприятия, поселка, его людей. При этом нельзя упускать из виду остальные, выстраивая их в осмысленную и точно выстроенную цепочку, из которой шаг за шагом, звено за звеном отбирать и ставить на  точно выверенное место в большом и хорошо выстроенном здании под названием- предприятие. Ох- хо-хо…-  Теперь, Геннадий Иванович, наша задача- усиленно работать на ППН. К началу ввода магистрального  нефепровода на Омск мы должны быть готовы к закачке в него уже товарной нефти. Времени на раскачку у нас нет, а  летит оно неумолимо быстро…
  Григорьев все говорил, говорил, словно размышлял вслух, а Кондратов уловленные слова мысленно формировал в зрительные образы готовых комплексов, отдельных объектов, трубопроводов, по которым, как по жилам кровь, потечет нефть; и всего того, что в своей совокупности сводилось к одному широкому понятию- нефтедобывающее предприятие. Предприятие, которое еще только предстоит создать. И создать не на бумаге, приказом по объединению, а в реальности, готовым подавать постоянно в магистральные нефтепроводы не в умозрительном представлении, а реальную, черную нефть во всевозрастающих объемах. А пока…Кондратов вздохнул, с трудом представляя весь тот необходимый объем работ, который предстоит сделать для того, что бы умозрительное обрело плоть и стало явью. Представить целостную картину будущего предприятия ему, пока, не давала живая, еще не тронутая тайга и та напряженная суета, которая никак не стихала вокруг самого мало-мальски значимого объекта. Она не только не утихала. Наоборот- обрастала  все новыми и новыми заботами, добавляя к существующим новые сложности и в новых образах.
  Кондратов обратился к, сидевшему в задумчивом состоянии и поэтому  молчавшему, Григорьеву:
 -Михаил Григорьевич, как вы полагаете, Копылов не подведет нас с топливными резервуарами? Я прикинул- там работы еще на месяц, если не больше.
  -Да, нет. Пусть, даже, не весь комплекс, но часть резервуаров все-таки будет готова к приему топлива. Потом постепенно будем подключать, по мере готовности, остальные . А, Копылова понять можно. Тем более, что есть уже решение о том, что его перебросят на строительство омского нефтепровода. Вместо него будет этим летом создано на базе участка  полноценное дприятие- ПНМК-6, которое и возьмет все его нынешние и предстоящие объемы работ. А Копылов будет комплектовать свое подразделение техникой, людьми, завозить трубы, чтоб уже в октябре начать строительство линейной части нефтепровода отсюда, встречным направлением.  Конечно, сейчас он торопиться сдать весь «хвост» незавершенки.  Видишь,  даже папку с актами ввода объектов носит с собой. Ему сейчас важны не столько реально выполненные работы, сколько оплата реальных денег, и в полном объеме. Вот поэтому он и всякими способами, включая сомнительные обещания, пытается склонить к подписанию актов ввода. Для него это не только деньги, но и гарантия, что из-под ног не уплывет его должность. Кстати, проследи, чтоб он смонтировал емкости под масла. Эстакады стоят, а емкостей пока нет. И-  топливная насосная, чтоб к концу мая- это последний срок-  была готова. Проследишь сам за этим.
  Григорьев, хоть и проявлял недовольство затянувшимся окончанием строительства нефтебазы и сырьевых резервуаров, но в душе, все же, чувствовалась удовлетворенность тем, что, несмотря на сложности, связанные с возведением этих объектов, которые с самого начала строительства сопровождали его в повседневной жизни, вырисовывается целосность объекта. Разумеется, это была только маленькая толика всего того, что предстояло еще сделать. Но она была значима для Григорьева, хотя бы тем, что  вселяла уверенность в человеческие силы и возможности; уверенность в том, здесь можно работать, что человеческой воле и настойчивости все подвластно. Это наполняло его внутренним восторгом и поднимало над мирской суетой, выделяя из нее те выверенные и многократно проверенные шаги, из которых, по сути, и складывались эти, пусть небольшие, но значимые для него победы. Он понимал, что придет какое-то время, и он уже с усмешкой будет вспоминать нынешнюю наивную восторженность, но он также понимал,  что именно она оставит в его душе и памяти самые яркие и самые добрые воспоминания об этом времени. 
  -Михаил Григорьевич, в контору, или куда?- спросил Сашка, водитель, проезжая мимо базы буровиков.
  -В контору,- улыбнулся Григорьев  Сашкиному «или куда».-О, Артамонов, похоже, вселяется в контору, смотрю, свет уже горит.
  -Остановимся, Михаил Григорьевич? -спросил водитель.
  -Да, нет, поехали. Мешать только будем. Потом выберу время, и проедем, посмотрю, как он устроился.
  В конторе  на пороге приемной его встретила Марья Алексеевна сообщением о том, что звонил Парасюк, заместитель Слепяна по строительству, и просил завтра в Сургуте  встретить…,- она при этом заглянула в бумажку,- Бетке.
  -Он  ничего больше не передавал?
  -Нет, он сказал, что этот…Бетке по приезду все объяснит.
  -И он не сказал, кто это такой?
  -Ой, извините, Михаил Григорьевич, совсем замоталась,- начальник СМУ-6.
  Григорьев рассмеялся, глядя на растерянный вид Марьи Алексеевной,- спасибо, Марья Алексеевна,- и в легком расположении духа вошел в кабинет. Снял шапку, меховую куртку и сел за стол. Посмотрел на переданную секретаршей записку и звонком пригласил ее к себе.
  -Марья Алексеевна, если Горишный  здесь- пригласите.
   Через минуту вошел Горишный. Он взглянул на Григорьева, отметив по себя его благодушный настрой- значит, серьезного разговора не предвидеться.  «Серьезного», в понятии Горишного, означало нагружение его, и без того занятой выше головы, службы какими-то новыми задачами- сложными или простыми, но в одинаковой мере отнимавшие на их разрешение много времени и сил.
   -Присаживайся, Олег Константинович. Наконец-то сдвинулось. Направляют нам начальника СМУ-6. Ты съезди завтра в Сургут и встреть его. Самолет прибывает в одиннадцать. Так что часов в восемь выедешь и- будет нормально.
  -Михаил Григорьевич, а какие у вас сейчас намерения по использованию нашего строительного управления?
  -Во-первых, оно наше только в плане оперативного подчинения. Что касается твоего вопроса, то мы с тобой уже обговаривали направления его деятельности и ничего не изменилось. Начнем со строительства собственной базы. Это- на сегодняшний день- моя головная боль.  Потом, по мере становления СМУ, поручим ему объекты совхоза. Начнем, пожалуй, с коровника. Но, база- в первую очередь! Начнем с цеха по ремонту оборудования, включая электроцех.  Нам еще нужен участок по сборке и испытанию фонтанной арматуры, КИПовский участок. Да много всего надо.- Григорьев неожиданно умолк, задумался, потом с досадой, будто про себя, проговорил наболевшее, - как не хватает главного инженера, чтоб он взял на себя  вопросы инженерной подготовки производства! Но, говорят, не положено. Видите ли, мы всего лишь участок Сургутского нефтепромыслового управления. Зато, чтоб нам не «скучно» было,  наделили правами управления с обязанностями генерального застройщика. Печать у нас, даже, есть,- накручивал себя Григорьев, потом махнул рукой,-  ну, да ладно. Ты скажи, что у нас с проектами по строительству собственной базы?
  -Есть, пока, только архитектурно- строительные решения РММ и бокса по ремонту спецпромысловой техники. В полном объеме. Технологическую часть делают еще. Обещали через месяца  два выдать все остальное. Хотя, откровенно говоря, я очень сомневаюсь.  Уже не один раз они под всяким предлогами, ссылаясь на большой объем работ, переносят исполнение обещанного.
  -А, по совхозным делам у нас есть что-нибудь?
  -Мы еще только заказали в Новосибирск, в феврале. Обещали к концу мая  часть документации сделать. 
  -Понятно. Завтра приедет Бетке, и все обговорим. Олег Константинович, ты на поликлинике был? Что там?- Григорьев понимал, что поручение, которое ему дал на февральской встрече Слепян- это не просто поручение, которое дал начальник объединения, и его только поэтому надлежало безукоризненно  выполнить. Он на следующий день пригласил главврача больницы Яцук, и первый раз за все время пребывания в Талинске  посчитал необходимым изучить ситуацию в здравоохранении в поселке. Виктория Ивановна подробнейшим образом обрисовала ему картину, составлявшую фактическое состояние и уровень медицинского обслуживания, и она предстала в его сознании в самом неприглядном виде. Каждый вопрос, который излагала ему Яцук,  многократно пропустив через себя и выстрадав, выплакав ночами в подушку, не просто требовал к себе внимания. Он кричал,  вопил! И ему вспомнились письма, а их было два, с которыми к нему обращалась главврач еще перед новым годом. Он эти письма отложил в папку, где лежали перспективные задачи. И, выслушав Викторию Ивановну, почувствовал неловкость перед этой молодой женщиной, которая в условиях поселковой больницы делала, казалось, невозможное, чтоб хоть как-то имеющимися в наличии средствами облегчить участь людей, молящих о помощи. И с каждым произнесенным словом эта неловкость приобретала новое свойство. Он чувствовал, что начинает краснеть, изнутри давит жар, и он все чаще стал опускать глаза перед этой, совсем еще молоденькой, но уже знающей твердо свое место и предназначение в этой непростой жизни, женщиной…
  -Люди работают, Михаил Григорьевич. Уже выложили несколько звеньев первого этажа. За два месяца, в июне, как определено- выстроим здание поликлиники. Оборудование заказано, обещали в мае доставить.- Григорьев, словно очнувшись,  встрепенулся и спросил с иронией Горишного:
  -Олег Константинович, обещанного, знаешь, сколько ждут? Созвонись с Викторией Ивановной, чтоб она через недельки две нашла возможность отправить в Тюмень человека, отобрать все, что требуется, а мы потом сами займемся доставкой оборудования сюда, в Усть-Талинск. Теперь, что с проектом больничного комплекса?
  -Проект заказан в Новосибирске. Но сделают его не раньше октября- ноября. Мы, пока что, занимаемся оформлением отвода земли. Заказали кирпич, фундаментные блоки, столярку. Пока все вот на таком уровне.
  -Хорошо.  Поликлинику держи под личным контролем. Созвонись насчет комплектации оборудованием поликлиники. Если нужно, попросим помощи в объединении.  Все, Олег Константинович, иди, занимайся.   
  Горишный вышел, оставив Григорьева с двойственным впечатлением от результатов сегодняшнего дня. С одной стороны, как будто, все складывалось без особых отклонений от намеченных и многократно откорректированных на планерках, в долгих раздумьях наедине с собой в вечернем кабинете, приоритетов. Остались, как выразился Копылов, мелочи. Это были «мелочи» не по сути, а в сравнительном сопоставлении с уже сделанным. И он их отодвинул на второстепенный план. А, с другой стороны, одолевало отсутствие четкой перспективы по собственной вспомогательной базе, без которой ему уже в ближайшем времени не обойтись. Он чувствовал отсутствие сил и реальной возможности держать в своих руках  обустройство месторождений, где, в уже недалеком будущем, многократно возрастут масштабы и объемы работ; строительство поселка с его многоликой и непростой инфраструктурой; сооружение объектов собственной базы. А тут нельзя допустить отставания, иначе это потом больно ударит по всему производственному процессу. Ему даже показалось, что отставание уже есть, что каждый день затяжки в решении этой задачи ( какое, все-таки, дурацкое это слово- задачи) усугубляет ситуацию, делает процесс отставания необратимым. Он даже вздрогнул от этой мысли и поспешил ее отогнать, чтоб не угнетала его преждевременно. И все это обусловлено одним- отсутствие статуса полноценного предприятий со всеми его атрибутами. Прежде всего –штатами, заполненными конкретными людьми с четко сформулированными  полномочиями, и обладающими необходимыми знаниями и опытом работы. «Ишь- чего захотел». Конечно, его помощники, не по штату, а по своей роли, которую они играют в нынешней его жизни, помогают ему во всем, тянут на своих плечах большую ношу. Но их вклад сегодня несопоставим с потребностями уже завтрашнего дня.
   Григорьев откинулся на спинку стула, закинул руки за голову и связал ладони в узел на затылке. Ему казалось, что так легче воспринимать, надвигающимися серыми промозглыми тучами, мысли. Он чувствовал, как по телу потекло приятное тепло, оно придавало ему состояние легкости и некоторого облегчения.  Но эта легкость снимала  лишь усталость с напряженных мышц. А, в остальном-  была простым заблуждением.
   Григорьев разомкнул ладони на затылке. Резким движением рук достал,  лежащие стопкой на столе, чистые листы писчей бумаги, авторучку и начал писать письмо начальнику объединения Слепяну. Он изложил состояние дел по всем направлениям деятельности нефтепромыслового участка, объем и характер выполненных работ в рублевом исчислении. Обрисовал перспективу предстоящих дел, выраженных в физических объемах, и подвел все к обусловленной перечисленными обстоятельствами причине необходимости придания участку статуса полноценного нефтедобывающего предприятия. Потом добавил тезис о возможных негативных последствиях в промедлении решения этого вопроса. Он задумался над последней фразой и представил, как ее будет читать, а, главное, воспринимать Слепян. Наверняка,  подумает: «Ишь ты, пугать  меня вздумал!» Григорьев даже улыбнулся, а потом пришел к мысли, что эта последняя фраза как раз является определяющей в фабуле этого письма. Без нее, без этой фразы, письмо будет похоже на плач и страдания от тяжелой жизни. И действительно вызовет смех у руководителя объединения.
  Он оставил письмо без изменения, добавив лишь просьбу помочь ему подобрать человека на должность главного инженера НПУ. Прочитал письмо, исправил, допущенные в спешке ошибки, и  поднялся из-за стола. Быстрыми шагами прошел в приемную.
  -Марья Алексеевна, напечатайте, пожалуйста, письмо и принесите на подпись. И чайку, пожалуйста.
  -Михаил Григорьевич, бутерброды какие приготовить?
  -Нет, Марья Алексеевна, просто чайку, и- покрепче.    
  Не успела Марья Алексеевна выйти из кабинета, как тут же вернулась.
  -Михаил Григорьевич, вас в приемной ожидает Руденко- пригласить?
  -Да, пусть заходит.
  Вошел Руденко, пряча свой озабоченный вид в добродушную улыбку.
  -Здравствуй, Михаил Григорьевич!
  -Здравствуй, Николай Алексеевич. Как жизнь молодая?
  -Да, какая она, к черту, молодая?
  -Ладно, тебе прибедняться. Ты еще- ого- го!  Молодухи,  небось, еще, ох как,  заглядываются на тебя. Присаживайся, Николай Алексеевич. Рассказывай, как дела у тебя.
   -Мои дела, Михаил Григорьевич, в твоих руках.
  -Николай Алексеевич. Я твои проблемы по жилью, как просил Слепян, решил. Здесь мы нашли с тобой общий язык, есть общие договоренности. Теперь дело только за тобой- быстро строить нам жилье в порядке компенсации… «естественной убыли»,- и рассмеялся.
  Марья Алексеевна принесла  на подносе чашки, блюдца, ложечки, сахар, заварник, чайник с кипятком и вазочку с печеньем, и все это аккуратно положила на стол.
  -Может, еще что, Михаил Григорьевич?- спросила Марья Алексеевна.
  -Пока, ничего не надо, спасибо.
  -На здоровье.
  Григорьев с Руденко пили ароматный, горячий чай, и каждый думал о своем. Григорьев прикидывал в уме, с чем мог придти к нему Руденко, а Руденко не знал еще, как изложить Григорьеву свою просьбу, причем, так, чтобы появилась надежда  положительного ее решения. И оба, попивая чай, смотрели друг на друга: один- в ожидании, другой- в нерешительности. Руденко, наконец, не выдержал и решил, что не стоит ничего придумывать, а высказаться напрямик, как оно есть, но посчитал такой подход несколько примитивным..
  - Михаил Григорьевич. От тебя зависит, повторяю, наше благополучие. Я имею в виду прежде всего линейный персонал. Ты знаешь, что мы свои обязательства не в полном объеме выполнили. Правильней даже сказать- не справились, и я это должен признать со всей откровенностью. Конечно, такая работа заслуживает и соответствующей оценки. Я имею в виду материальное вознаграждение. Оно и- поделом. Но, это с позиции принципиального подхода к этому вопросу. А с точки зрения жизненных реалий- это не катастрофа, но что-то близкое к крушению иллюзий относительно достаточно приличных заработков, чтоб не стыдно было сопоставлять все перенесенные невзгоды с тем, что ты получил в порядке вознаграждения за свою работу в этих неприглядных условиях. Другими словами, я боюсь потерять кадры, хороших специалистов, которые помимо своей работы знают и себе цену.
  Григорьев сидел, глотая горячий чай, и думал над тем, как Руденко витиевато, исподволь приводит его к мысли о том, что толковые специалисты могут, если не уехать вовсе, то перебраться в Сургут, или еще куда, и там найти свое достойное место в этой северной жизни. Оно, конечно, так. Хороший, толковый работник везде найдет приложение своим  рукам и трудовому таланту. И задача руководителя в своей работе делать ставку именно на таких людей, в первую очередь.  Не стесняться брать на себя заботу об этих людях. Он знал также, что в непростых производственных ситуациях на них можно всегда положиться и безоглядно рассчитывать. Он знал цену таким людям. Они и составляют костяк трудового коллектива. На них ровняются другие, за ними тянуться. Он понимал озабоченность Руденко, тем более, что она имела под собой реальную почву. Он уже внутренне входил в положение управляющего трестом, сочувствовал ему. Но, пока, не улавливал сути того вопроса, решение которого позволила бы Руденко снять возникшее напряжение.  Он только смутно предполагал возможные варианты разрешения возникшей задачи. Но он также понимал, что подобный исход был предсказуем, и он не был неожиданным. В первую очередь, для руководителей строительных организаций. Он не раз предупреждал их о том, что допущенные  просчеты и недоработки в организации работы дадут о себе знать в самое неподходящее время. Но, он также знал, что не во всем есть прямая  вина строителей. Есть, и их немало,  вполне объективных причин, которые тормозят развитие строительного комплекса, а заодно и бьют по нефтяникам.
  -Тут такая штука, Михаил Григорьевич, если мы  не получим в полном объеме деньги за построенные объекты…Подожди, Михаил Григорьевич, я понимаю, что ты хочешь сказать. Так вот, если мы не получим сейчас эти деньги, а за своевременный и досрочный их ввод еще и полагающиеся процентовки, то люди просто уйдут, причем,- лучшие люди. А, это, как ты понимаешь, ударит не только по нам, строителям.      
  -Я понимаю так, Николай Алексеевич, что нужно подписать акты рабочих комиссий по приемке объектов в эксплуатацию? Правильно?
  -Пойми, Михаил Григорьевич, другого выхода просто нет! Я разделяю твою озабоченность- по этим объектам большой хвост недоделок тянется, и все такое. Но я, ведь, не прошу у тебя милостыню. Я даю гарантию, что мы приложим все усилия, чтоб в кратчайшие, я повторяю- в кратчайшие сроки, «вылизать», что называется, эти объекты.    
  Григорьев отложил чашку, вытер пальцы салфеткой, потом пригласил Марью Алексеевну:- Марья Алексеевна, пригласите Горишного.
  Вошел Горишный:- здравствуйте Николай Алексеевич,- и присел на стул напротив, сидевшего у приставленного столика, Руденко.
   -Привет, Олег Константинович,- и пожал, протянутую руку Горишного.
  -Олег Константинович, надо помочь Николаю Алексеевичу. Он просит оформить рабочими комиссиями приемку объектов. Правда, мы не уточнили, пока, каких именно. Но, суть не в этом. Как реально это будет выглядеть?
  -Михаил Григорьевич, тут особой крамолы нет. Вопрос только в том, что бы эти объекты были в реальности, а не на бумаге.
  -Понятно. Давай, Николай Алексеевич, теперь уточним: о каких объектах идет речь?
  -Михаил Григорьевич, это «живые» объекты. Вот акты,- и Руденко достал из портфеля, скрепленные канцелярскими скрепками в отдельные блоки, акты. 
  Григорьев посмотрел акты на первых заглавных страницах, где приводилось название объекта по титульному списку, его техническая характеристика. Потом открыл последние страницы с указанием фамилий и должностей членов комиссий, и поднял удивленно брови.
  -Ты, оказывается, Николай Алексеевич, большую работу провел. Все подписи уже стоят. Кроме, разумеется, нашей, председателя комиссии. Посмотри, Олег Константинович, тут только твоей подписи не хватает, - и передвинул акты по столу Горишному. Олег Константинович полистал акты, проверил технические характеристики объектов, а один акт отложил в сторону.
  -Михаил Григорьевич, я думаю, что особых возражений не будет против подписания объектов по резервуарам, жилью. А, вот этот,- он постучал указательным пальцем по отодвинутому им в сторону акту,- Николай Алексеевич пока рановато оформил. Была бы хоть кровля сделана на поликлинике- еще куда бы ни шло. А то, ведь, пять или шесть звеньев всего выложено. Нет, Николай Алексеевич, этот объект еще потерпит. Остальные- я подпишу.
  -Как, Николай Алексеевич, устроит тебя наш вариант по решению твоей просьбы?- обратился к Руденко Григорьев.
  -Михаил Григорьевич, с меня причитается,- и засмеялся довольный исходом разговора,- а по поликлинике- действительно мои тут немного «переборщили». Спасибо, Михаил Григорьевич.
  -Спасибо, то спасибо. А, вот перечень недоделок, которые нужно устранить, Олег Константинович, подготовь и передай Николаю Алексеевичу. Только нужно сейчас определиться по срокам выполнения всех незавершенных работ. Я предлагаю окончательный срок- конец апреля. Согласен, Николай Алексеевич?
  -Я же сказал- сделаем.
  -Ты сказал-«вылижем»,- и рассмеялся.- Ну, что, мужики, теперь можно, наверное, и  по маленькой?
  -Нет возражений,- и Руденко достал из портфеля бутылку коньяку, поставил ее на стол.
  -Это что же,  Николай Алексеевич, ты уже со своей «святой» водицей начал ходить?
  -Михаил Григорьевич, это по «этикету» так положено. Шутка, конечно, но скажу откровенно, мне вовек с вами не рассчитаться, ребята. Вы не представляете, как вы меня  выручили.
  -Да, ладно, тебе. Еще мне тут слезу пустишь,- Григорьев нажал кнопку звонка, и вскоре вошла секретарша, - Марья Алексеевна, сделайте нам, пожалуйста, бутербродики к этому,- и щелкнул пальцем  по бутылке,- и лимончик порежьте.
  -Сделаю, Михаил Григорьевич, и вышла.
  -Горишный сидел, подписывая акты, и думал о том, что, наконец, есть первые объекты, построенные под его организаторским и руководящим началом, имеющие документально оформленное подтверждение. И со временем число их возрастет, и они будут теперь постоянно множиться, поднимаясь над землей памятниками человеческих рук, душевного усердия. И он, да и каждый участник этого созидательного процесса, будет идти по этой земле, и с гордостью  восклицать в душе про себя: «Это я построил!» Так уж устроен человек-  трудились  всем миром, а каждый в отдельности присваивал себе плоды общего труда. И никто не станет возражать против такого определения, потому что каждый считал себя вправе так оценивать общее достояние. И это, наверно правильно, по определению, иначе не было бы ничего общего без вклада в него частного. И пусть эти творения, пока неказистые, не претендующие на роль сколь- нибудь высоких архитектурных шедевров гражданского или промышленного строительства. Но, они давали жизнь людям, формирующемуся предприятию, а, значит, и жизнь всем участвующим в общем созидательном процессе. А это значило больше, чем обычное человеческое тщеславие, которым страдали, если не каждый, то большинство. Для многих это было все, что они обрели, пока, в этой жизни, на что они претендовали по праву. И каждый, видя плоды своих рук, рассчитывал на большее и не только для себя и ради себя. И  это рождало в нем надежду на то, что  будущее, которое формировалось в их сознании, и  имело не какие-то эфемерные абрисы, рождаемые в головах высокого начальства, а зримые конкретные очертания.    
  «Да, и я что-то сделал на этой земле! Уже есть тому подтверждение в выведенной собственноручно  подписью на документе». Горишный подписывал акты, и думал уже не столько о том, что построено, а то, сколько предстоит еще построить. И его уже не смущал несколько неоконченный вид оформляемых документально объектов. И в этом он видел свою, сформированную повседневной напряженной жизнью, логику, которая позволяла ему, даже более того, давала право пренебрегать небольшими частностями ради общего большого. Тем более, что это только начало. Впереди было неизмеримо больше. И устремление к стоящему впереди, давало, как он полагал, основание пренебрегать этим небольшим частным, уже не являющимся сколько-нибудь значимым на фоне того, мысленно обозначенного, большого, спускаемого  в виде сформированных и, утвержденных в планах,  директивах. И, находясь по долгу службы ближе всех к этим директивам, он ощущал на себе их довлеющее начало, их непререкаемые и, не терпящие инакомыслия, установки. Он чувствовал свою подневольность перед этими, содержащимися в виде обыкновенных букв и цифр, на обыкновенной канцелярской бумаге, директивами. И он уже следовал гипнотическому влиянию этих цифр и буквенных установок. И это было только начало.
  Открылась дверь кабинета, и Марья Алексеевна на подносе несла тарелочки с кружочками колбаски, пластинкам ароматно пухнущего балыка, кружочками лимона, а также ножи, вилочки и, разумеется, рюмочки. Она элегантно положила поднос на стол, с улыбкой пожелала приятного аппетита, и вышла, тихонько прикрыв за собою дверь.   
  -Чего ждешь, Николай Алексеевич, давай, разливай,- придвигая свой стул к столику,  поторопил Григорьев.
  -А,ты куда-то торопишься, Михаил Григорьевич? Все, день идет к закату, можно и расслабиться немного.
  -Это день идет к закату, а жизнь продолжается. Давайте, за хорошее ее продолжение,-  и опрокинул содержимое рюмки в рот. Кислый лимончик восстановил некое равновесие во рту, нарушенное крепким напитком. Закусив колбаской, Григорьев, поднял глаза на Руденко,- как у тебя, Николай Алексеевич, с формированием двадцать третьего управления? Надо форсировать жилье и инженерные сети. Склады ОРСовские, холодильник. Навигация, ведь, уже через месяц с небольшим откроется, завозить много надо, а пока что некуда,- перечислял с озабоченным видом те объекты, которые уже нужны, и промедление в окончании их строительства может создать дополнительные сложности, которых хватает здесь всегда с избытком.
  -Михаил Григорьевич, расслабься, не нервничай так. Прожуй хорошо. Но, так и быть, раз ты такой нетерпеливый- в Тюмени уже ждут вылета в Сургут тридцать человек. Я пригласил своих знакомых, толковых специалистов во главе с начальником управления Тищенко. Они, буквально, завтра-послезавтра прилетают. Ищут в объединении возможность направления  дополнительного рейса. Дам им на оформление один день, и сразу же поставлю их на ОРСовские объекты.
  Что касается жилья, я решил организовать работу в две смены. Очень много теряется времени на подготовку работ. Более того, летом, когда доукомплектуем десятое управление людьми, жилье будем строить круглосуточно. А, сейчас форсируем два дома, те, которые я тебе обещал в четвертом микрорайоне.
  -Слушай, а что с Артамоновским домиком в четвертом микрораионе? Мужик уже замаялся один в этой гостинице. Он в мае семью хочет привезти.
  -Пусть привозит. Через месяц домик   будет готов. А, вообще-то, я удивляюсь тебе, Михаил Григорьевич. Артамоновский домик, вот он, в ста метрах, с твоего окна видно, а ты спрашиваешь.
    Григорьев посмотрел на Руденко, и покачал головой,- я был бы счастлив иногда иметь возможность в окно посмотреть. Так иной раз намаешься, что, кажется, никуда бы не ушел с этого кабинета. Домой приезжаю, будто измочален весь. Давай, лучше наливай.- Григорьев неожиданно оглянулся по сторонам, словно что-то искал,- а, где у нас Кондратов?
  -Он на Оби. Насосную  там монтируют, линию к ней тянут, пока еще можно проехать,- ответил Горишный. 
  -Так мы же недавно с ним на  резервуарах были.
  -Нет, он уехал. Я шел в контору, а он навстречу мне в рабочей одежде, торопился.
  -Да, ему тоже достается. Ну, ты что, налил уже? Давайте, а то у меня еще работы много.
Все трое выпили, закусили. Руденко, отошел немного от озабоченного состояния и признался:
  -Мужики, а у меня сегодня тяжелый день был. Я не знал, как все разрешится, но, почему-то был уверен, что вы поймете меня и пойдете навстречу. Если честно, то в управлениях, кроме руководителей, никто не знал о складывающейся  напряженной ситуации. Но, ничего, я им все объясню, и чтоб они не думали, что можно спать стоя.
  -Николай Алексеевич, успокойся, не нервничай. Ты действительно сегодня переволновался. Лицо, аж,  красное все. Давай чайку попьем.  Олег Константиович, попроси Марью Алексеевну соорудить нам чайку. А это надо убрать со стола.
   Пришла Марья Алексеевна, положила на стол отпечатанное письмо на подпись, и убрала поднос с посудой.
   -Я, Михаил Григорьевич, поставила чайник, минут через пять будет все готово. Вам бутербродики сделать к чаю? А то, давайте- с маслом и сыром сделаю, как раз то, что нужно вам сейчас.
  -Согласен, Марья Алексеевна. Спасибо.
  Секретарша вышла, Руденко проводил ее взглядом вослед, кивнув восхитительно головой:
  -Хорошенькая у тебя секретарша!
  -Николай Алексеевич, кто-то не так давно, помнится,  жаловался на старость! Однако, должен тебя предостеречь: особо не заглядывайся, а то, у ее мужа знаешь какие кулаки?
  -Да, я ничего, я просто констатирую факт, не более того.
  -Ну, смотри! А, что она толковая женщина,  это- действительно так. Другой раз, не считаясь со временем, если нужно, сидит допоздна, печатает бумаги всякие. Доброжелательное отношение ко всем. Одна теплая, завораживающая улыбка чего стоит! И нет у нее этой, свойственной некоторым секретаршам,  заносчивости.
  -Это от ума зависит: либо он есть, либо- нет. Но, ладно об этом. Нам с тобой, Михаил Григорьевич, нужно обсудить строительную стратегию по ППН. Я намерен через пару дней, пока дорога не рухнула, перебросить на остров материалы, и соорудить на берегу Сингайской  протоки два общежития, поставим вагон-столовую, магазинчик, баньку хорошую. По воде доставим новенький бетонно-растворный узел, завезем ПГС, песок. На берегу поставим насос качать воду из протоки. А, весной ожидается поступление партии, человек сто, условно-освобожденных. Вот и хочу для них небольшой полевой городок построить, чтоб не возить людей по бездорожью с поселка. Надо только договориться с властями, чтоб они пошли нам навстречу, и организовали там милицейский пост. Сразу там, на месте и будут проводить ежедневную  регистрацию людей, заодно следить за порядком. Как думаешь, пойдут нам навстречу.
  -А, куда они денутся! Надо только заранее все это согласовать с ними. Возможно, потребуются дополнительные штаты, разрешение из Тюмени, что б ты своей просьбой не застал их врасплох.
  -Я это все понимаю.
  -Тем более. Так что завтра, прямо с утра, встреться с Лопатиным, нашим председателем поссовета, подготовь ему соответствующее обоснование, и пусть работает вместе с отделением милиции над этим вопросом. А дело неплохое ты задумал. Что ни говори, Николай Алексеевич, без всякой лести признаюсь, что приятно, даже, с тобой работать. Нет уже той набитой строительной оскомины. Но ты только не зазнавайся,-  засмеялся Григорьев.
  -Спасибо, на добром слове.
  Вошла Марья Алексеевна, принесла на подносе чай с бутербродами.
  -Приятного вам аппетита,- потом посмотрела на Григорьева в нерешительности.
  -Марья Алексеевна, вопрос какой-то есть?
  -Можно я уйду пораньше сегодня, дела, кой- какие, дома есть, да и вообще,- у Марьи Алексеевны заблестели глаза, вот-вот заплачет.
  -Что-то случилось дома?
  -Да, мой Лешка заболел. Температура с утра, колотит его всего.
  -А что же вы не сказали раньше? Все, Марья Алексеевна, идите домой, и завтра можете быть свободной, как-нибудь управимся тут без вас. Пусть выздоравливает Лешка. До свидания, Марья Алексеевна.
  -Спасибо, Михаил Григорьевич, до свидания. Если ему легче станет, я выйду.
  -Марья Алексеевна, я же сказал, завтра оставайтесь дома. Леша мне нужен здоровый. Кто за него работать будет? Так что  все, до свидания. Егорова ушла. Григорьев покачал в досаде головой.
  -Лешка, муж Марьи Алексеевны, у нас мастер на все руки. Он по профессии бурильщик подземного и капитального ремонта скважин, перед приездом сюда окончил курсы оператора по добыче нефти. Кроме того, овладел еще газоэлектросваркой, причем, варит не хуже иного квалифицированного сварщика. Вот так.  Цены нет мужику. И на тебе- заболел,- Григорьев неожиданно схватился с места и подошел к столу, снял телефонную трубку, набрал номер.
  -Виктория Ивановна? Здравствуйте. Можно к вам с просьбой? Да, нет, со мной все в порядке. Наш работник серьезно заболел. Вы бы не смогли кого-нибудь из ваших специалистов направить к нему домой. Жена его сказала, что он с высокой температурой, всего колотит. Адрес?  Минуточку, Виктория  Ивановна,- Григорьев открыл лежавшую на столе записную книжку, полистал,- записывайте: четвертый микрорайон, дом номер четыре, квартира- шесть. Да, на втором этаже. Спасибо, Виктория Ивановна, до свидания.
   Горишный  и Руденко сидели, оба с озабоченными лицами. Руденко поднялся.
  -Ладно, Михаил Григорьевич, у тебя тут, смотрю, без меня забот хватает, пойду я,-  он подошел к вешалке, оделся, и направился к Григорьеву, вышедшему из-за стола ему навстречу.
  -Спасибо тебе, Михаил Григорьевич, я не зна…
  - Все, перестань. Зачем по второму кругу идти,- Григорьев стоял и ждал, когда оденется Руденко,- счастливо, Николай Алексеевич,- и пожал протянутую Руденко руку.- Возьми только  свой портфель, а то забудешь еще,- улыбнулся ему Григорьев, протягивая портфель с бумагами.   
  -Спасибо. До свидания, Олег  Константинович, тебе тоже, от всей души мое спасибо. До свидания,- и вышел из кабинета.
  Григорьев  подошел к столику и сел напротив Горишного. Потрогал чайник.
  -Остыл уже немного.
  -Я подогрею, Михаил Григорьевич,- Горишный поднялся из-за стола, и поставил чайник на пол около стенки, и включил его в розетку, а, садясь за стол, недоуменно пожал плечами,-  почему это Марья Алексеевна молчала, что Леша заболел? Я с обеда видел, что у нее вид озабоченный, но не стал влезать с расспросами. А, оно вот  как получилось. Я вчера, ближе к вечеру,  видел Егорова на Тимонином острове- нормальный он был. Они там заканчивали врезку резервуара к  нефтесборным сетям от разведочных скважин, и к напорному коллектору. Скорее всего, простыл. Он работал в одном свитере, и не заметил, наверное, как его продуло. Сейчас еще погода дурацкая. Вроде тепло, а все равно воздух пронизывающий,  тонкий такой.
  Закипел чайник. Горишный отключил его и принес на стол. Григорьев налил заварку в чашечку, добавил кипяток, сахар, и начал пить с бутербродом,- а, ты что сидишь, ждешь, что я тебе налью? Давай наливай, у нас теперь самообслуживание. Бери бутерброд и работай. Для чего Марья Алексеевна это все готовила?- Он обвел рукой поднос с лежавшими там в тарелочке бутербродами-  Я не буду один отдуваться за вас всех.
  -Это за кого, «за вас всех»?- спросил Горишный.
  -Да, вот тут еще один сидел недавно, и куда-то делся,- отшучивался Григорьев, а в глазах не таяла озабоченность. Прихлебывая чай, он о чем-то напряженно думал, прикидывал и примерял к складывающимся обстоятельствам всевозможные организационные схемы их изменения, в голове роились варианты совмещения возможного с недоступным пока, очевидного с предполагаемым. Наконец, не выдержал и обратился к Горишному со своими сомнениями,- знаешь, Олег Константинович,  у меня такое ощущение, что мы что-то не то и не так делаем.
  -А, почему вы к таким выводам пришли? Я, думаю, у нас не так уж  все  плохо. Ну, посудите сами: жилье строим, производство формируем. Соцкультбыт- тоже. Вот, поликлинику в недалеком уже будущем сдадим в эксплуатацию. Скоро больничный комплекс начнем…
  -Да, все это так. Но мы не на опережение работаем, а плетемся в хвосте у обстоятельств. Скоро у буровиков большое пополнение людей предвидеться, геофизики тоже расшевелятся немного. А, куда мы будем селить людей- в общежития? И кормить их обещаниями? Нет, дорогой ты мой. Так мы далеко не продвинемся. Правильно говорил Арон Маркович- избегать нужно образования замкнутых кругов. А, как? Вот посмотри- Артамонов тридцатью, но прибавим еще перешедших из экспедиции, практически, подготовил производственную базу. К тому же и жилье еще строит. У него месяца через два будет сформировано работоспособное производство. Или геофизики. Завезли себе полтора десятка вагончиков, стройматериалы и тихонько, помаленьку строят свою базу. Такое ощущение, что их нет вовсе здесь. Представляешь, с прошлого лета их директор Балтос так и ни разу не пришел ко мне ни с каким  вопросом. Вот только, когда Слепян приехал к нам, посидел в зале, послушал, о чем-то переговорил с Сафиуллиным, и  так же молча ушел. Значит, можно работать. А мы со строителями сделали полтора десятка деревяшек,  и не знаем, как их разделить между людьми. А люди ютятся во всяких хибарах, вагончиках. Как тебе это? Говоришь соцкультбыт. Мы еще школу не начинали строить. Та деревяшка, что у нас имеется- разве школа?
  - Михаил Григорьевич, но вы же посмотрите, какой у нас задел сформировался по жилью. Через месяца два мы будем готовы предоставить людям десять домов. А это сто шестьдесят квартир. Мне кажется, вы драматизируете ситуацию.
  -Олег Константинович, ну, что такое эти сто шестьдесят квартир на три тысячи человек? А, сколько за этот год приедет?- столько же. А ты-  говоришь! У нас самих к концу осени работы удвоится, а делать ее некем, нам людей не прибавят, поскольку мы участок, а не предприятие. Привлечь со стороны мы не можем, иначе в другом месте образуются дыры. Мы же не можем кроить «тришкин кафтан». За лето мы должны построить школу, начать, хотя бы, возводить больничный комплекс, дом культуры, кинотеатр. Необходимо уже этим летом начать строить подземные коммуникации- воду, тепло, канализацию. Очистные сооружения.  А где взять силы? Да, кстати, ты выяснял насчет оборудования для очистных сооружений, включая канализационные насосные станции?
  Зазвонил телефон и Григорьев энергично снял трубку,- Григорьев слушает… Да, вы что говорите, Виктория Ивановна! Ничего себе… А это надолго? Может связаться с Сургутом и достать там лекарства или еще что там?  Ба…Ну, а как он сам? Все обойдется, говорите? Ну, надеяться  надо. Ну, дай Бог. Спасибо вам. Виктория Ивановна. Ну, как за что? Спасибо. До свидания.- Григорьев положил трубку на аппарат и тихо присел на стул.- Да,- и сокрушенно покачал головой.
  -Что-то с Лешкой, Михаил Григорьевич?
  -Да. Двухстороннее воспаление легких. В стационар его увезли из дому. А у нас, даже, нет возможности рентгеновские снимки сделать. А ты говоришь- соцкультбыт. Хреново мы работаем, дорогой ты мой, Олег Константинович! Хреново! И, если с Лешкой что случиться- это на нашей с тобой совести будет, так и знай!  Вот мой сказ. И, давай так, ты завтра привезешь Бетке из Сургута, а на послезавтра пригласим всех строителей, и будем решать, как нам жить дальше. Так, как у нас до сегодняшнего дня шло, дальше так не пойдет! Меня сегодня Руденко пытался утешить насчет  Острова. Это все хорошо, что он намерен делать, но этого совсем мало! Ты понимаешь- мало! И, еще. Ты определился, сколько нам нужно студенческих строительных отрядов на лето, и что их силами будем строить?
  -Да, пока нет еще. Время терпит.
  -Какое время? Уже нужно готовиться к их приему! Заказывать палатки, кровати, постельные принадлежности и всякие там кастрюли, ложки- поварешки и  иную мелочь. Когда ты это все будешь делать?
  -Михаил Григорьевич, но прием и обустройство палаточных городков для студентов-  это же обязанности строителей.
   -Олег Константинович, у них забот без этого хватает. Им нужно формировать несколько вагон- городков для вновь создаваемых организаций и прибывающих на работу  людей. Им не до студентов будет. Ну, и потом, ты же прекрасно знаешь, что эти все расходы по студентам все равно строители нам предъявят. Я думаю, мы не обломаемся, если что-то и на себя возьмем. А, потом все это хозяйство по студенческим городкам передадим им на баланс. Все, Олег Константинович, не заводи меня! И давай к совещанию подготовь все свои выкладки и соображения по этому вопросу.- Потом, помолчав немного, Григорьев упорно посмотрел на Горишного,- ты мне так и не ответил, что с оборудованием для очистных сооружений?
  -Мне главный механик объединения, фамилия такая-  не выговоришь сразу…
  -Фрайштэтер,  что ли?
  -Да, он самый. Он сказал, что комплектуют нам оборудование в рамках того нашего проекта, и к началу навигации подготовят к отгрузке.
  -Ну, хоть что-то есть утешительное на сегодня.

  Все вокруг потекло. Снег преобразился в мокрую, желто-зеленую няшу. По расчищенной ранее от снега дороге, тротуарам, тропинкам в сторону низких мест, игриво журча, потекла талая, желтоватая вода, заливая ямы, углубления. Она несла с собой всякий, выброшенный кем-то разнообразнейший мусор, щепки, обрывки бумаг, и в пониженных местах образовались большие лужи со скоплениями мусора. Они пенились, коловоротили прибывающими потоками, расширяли свои владения, впитывая в себя лежавший в оцепенении  мокрый снег, и на них с опаской смотрели прохожие. Они обходили стороной их коварные жерла, обрамленные мокрым снегом, высоко поднимая, как цапли, ноги, обутые в резиновые сапоги, болотники. С крыш  строений свисали ледяные  сосульки, роняя со своих острых носиков   струйки, переливающейся на солнце талой воды. Иногда сосульки с высоких кровлей с грохотом падали, рассыпаясь на мелкие ледяшки. Проезжавшие машины гребли впереди себя и сбоку колес грязно-желтую воду, перемешанную со снегом, заставляя прохожих с опаской сторониться разливающихся волнами потоков жижи.
    Солнце пригревало. На возвышенных местах  из-под снега, как ранние грибы, вылезали комья темно-серой земли, дымя легким парком, резво струящемуся вверх, к голубому,  без единого облачка, небу. На одиноких деревьях озорничали воробьи,  весело перекликаясь звонким щебетаньем.
   Коля Семеняка и еще четверо ребят заканчивали работы на возведенных ими еще по осени домиках. Артамонов распорядился подготовить их к заселению, так как через месяц ожидался приезд семей Ушакова, Старостина, Харитонова, Колодина.  Один из домиков начал заселять Александр Гаранин. Правда, Ушакову выделили квартиру в одном из новых, заканчивающихся строительством, домов, и ему теперь осталось ждать заселения дома. А ребята уже неделю упорно работали. Осталось пристроить два тамбура к домикам и сколотить ящики для мусора.
   Снег около домиков, практически, весь сполз вниз по склону талой водой, и теперь земля парила под солнышком. Лишь в затененных местах лежал голубоватый,  резко осевший, рассыпчатый снег
  -Ребята, давайте в воскресенье махнем на ту сторону, на рыбалку. Смотрите, мужики облепили, как мухи, реку. Значит, ловиться, зря сидеть не будут,- утешал себя предвкушением рыбной ловли Костя Серебряков.
  -Костя, я знаю, некоторым в тазик налей воды, дай удочку, и они будут весь день сидеть,-
решил подшутить Леня Чаусов.
  -Ты это на кого намекаешь?
  -Ну, что ты, я сказал по поводу того, что на Аганке много людей собралось. Среди них, наверняка, есть и  такие,  что готовы весь день просидеть с удочками,  довольствуясь самим процессом.
  -Ты, дружище, если будешь умничать, я тебя больше вообще не возьму с собой. А то, Костя, насади короеда, он у меня не налазит; Костя, завяжи мормышку, Костя, распутай леску. И ни разу не сказал, даже, спасибо.
Коля с Митей Подшибякиным сидели на бревне и хохотали над диалогом двух рыболовов. А Тихон Харитонов все еще не мог налюбоваться внутренними работами в домике, и что-то подправлял, дострагивал, делал последние штрихи. Он знал, что ему вселяться в этот домик, и уже представлял себя вместе с  женой в его теплой, духмяной утробе. И  его мысли потекли туда, к ней в  далекую и такую родную ему Чувашию. Там, в доме его родителей, где жило еще пятеро его братьев и сестер,  ждала его молодая и такая же, как и он,  работящая жена. В мае он поедет на недельку и привезет ее сюда. Но, это будет потом. А, сейчас он прикидывал, что нужно купить- не в пустой же дом приводить жену- где, что будет стоять, и эти приятные хлопоты о завтрашнем дне доставляли ему до невозможности удивительную, и такую простую человеческую  радость. Ему еще неведомо было ощущение проживания отдельно от родителей отдельной семьей в отдельном жилище. И он с вожделением ждал того часа, когда вместе с женой перешагнет порог, пусть небольшого, но своего, обособленного жилища.  Он даже улыбался про себя. И зримо представлял, как этот домик будет наполняться ее приятным и ласковым голосом, ее теплом и душевной щедростью. Он сел на пол, прислонился к стенке, пахнущей смолой, сосновым лесом, еще чем-то очень знакомым, перемешанным с запахом багульника и вечерних таежных зорек на берегу речки, запахом ушедшего навсегда детства. И он плыл, и плыл в мыслях в бескрайних просторах воспоминаний, возвращающих его к неповторимому, пусть и не совсем легкому, но такому милому и такому, казалось теперь, далекому прошлому. 
  -Ты что тут размечтался? А мы, понимаешь, ищем его, ищем,- улыбаясь, подшучивал и радовался за Тихоню Митя Подшибякин.- ну, как,  нравится тебе?
  -Хорошо, жить можно. Я так себе подумал, что разницы никакой нет: что квартира с такой же печкой, без воды и канализации, что вот такой домик. Зато здесь запах какой, тайгой пахнет. Чувствуешь? Речка рядом, внизу, с окошка видна. Представляешь, утром выглянул в окошко, и вот она-  зорька над речкой, встает и купается в водной глади. И сам себе хозяин.
  -Тебе, Тихон, стихи бы писать, а ты топором машешь.
  -Какие стихи? Мне письмо тяжело написать. Другой раз сижу и маюсь, не знаю, даже, с чего начать.
  -Но, с чего-то же все равно начинаешь?
  -А, куда деваться? Моя Фекла с ума там сходить будет, если письмо задержится. Но, ничего, скоро привезу ее сюда, вот в этот домик. Растопим печку, настряпаем пельменей и вас всех пригласим в гости. И сосед у меня- Ваня Прохоров со своей Сонечкой- красота! Живи и радуйся.
  Митя и Тихон сидели на полу, прислонившись к стенке и тихо беседовали, перемежая мысли о будущем с заботами о непривычном, но настойчиво проникающем в их сознание- пришедшем. Они говорили, и каждый думал о своем, насущном, но, где то одинаковым, присущем их возрасту и положению в этой жизни.
  -Ты бы, Митя, нашел себе какую-нибудь девчонку, женился, завел свою семью. А то бегаешь вечерами, по углам где-то,- рассудительным, житейским тоном посоветовал Тихон  Дмитрию. Митя улыбнулся, почесал пальцем за ухом.
  -Оно бы, конечно, так. Но, где найти такую, как твоя Фекла? Ты так часто о ней рассказываешь, что я уже ее зримо представляю, и начинаю сопоставлять со здешними- ни одна на твою Феклу ни капельки не похожа. А ты говоришь- женись.  Нет, я погожу, пока.
  -Ты говоришь, среди здешних нет подходящей. Но, Ванька же нашел!
  -У Ваньки- исключительный случай. И не всякому еще дано встретить такую, как Сонька. Вот и боюсь, как бы не попасть, как кур во щи. Нет, Тихон, я пока еще погуляю. Да, и куда торопиться?
  Вошли остальные ребята.
  -О! Смотри, пристроились как. А мы, понимаешь, ищем их. Дело стоит из-за них,- улыбаясь, присел рядом Костя.- А, вы че стоите, присаживайтесь поудобней, в шеренгу вдоль стенки.
  -А, давай, Тихоня, мы тебе лавки сделаем. Такие- деревенские,- предложил Коля.
  -А.одну с дыркой- для кудели,- вставил Костя.
  -Тебе бы, Костя, посмеяться только, а я- серьезно,- досадовал на Костю Коля.
  -Коля, а это не сложно?- Спросил Тихон, ему эта идея понравилась,- если не  трудно, сделай, Коля, а?
  -Сделаем, Тихоня, только чуть позже. Ребята, давайте, быстренько, соорудим тамбуры, и пораньше домой смотаемся.
  Ребята  с неохотой начали  подниматься с пола, надели шапки, куртки и вышли на улицу.
Коля в месте с Митей определились настилать пол, а остальные- обшивать досками стойки тамбуров. Завжикали пилы, застучали молотки, и через час один тамбур был обшит. Митя с Колей начали прилаживать двери, А, другие ребята пошли работать на следующем домике. К вечеру работы закончили, закрыли двери на замки и уставшие пошли домой. Только вышли на дорогу, и увидели Соньку, она шла с работы и помахала  им рукой.   
  -Ребята, я вас приглашаю на чай. Пошли и без разговоров,- улыбаясь, она смотрела на ребят,- слушайте, вы загорели, или мне показалось? У вас лица потемнели, обветрились.
  -А ты, Сонька, тоже изменилась, повзрослела, будто,- Митя, боясь откровенно разглядывать Соньку, все же краем глазам увидел наметившиеся изменения в фигуре, в лице.
  -Да, уж,-  смущенно опустила глаза Сонька, на свой, уже слегка округлившийся из-под пальто, живот,- такое мое предназначение. Ну, что вы стоите? Пошли, я сказала, что не отпущу. И потом,- мне теперь нельзя ни в чем отказывать. Коля, а ты что такой притихший стоишь?
  -Да, не могу насмотреться на тебя, Сонэчко. Ты такая красивая стала, немножко, другая. В глазах уже есть проявление какой-то взрослости, что  ли.
  -Ладно, тебе, Коля, смущать меня. Ничего такого, что бы делало меня повзрослевшей, другой- за собой не замечала. Разве что пятна на лице появились. Но, они пройдут, сказали. Ну,  пошли, а то мы стоим на дороге.
  -Ребята, вы идите, а я сейчас приду, я быстро,- и побежал Костя в сторону магазина. Сонька хотела его окликнуть, но Коля остановил ее,- это бесполезно, Сонэчко. Если он что-то задумал, лучше не трогать его. Пойдем в домик. Кстати, мы на соседних домах работали сегодня, тамбуры делали. Вашим соседом слева будет – вот он, Тихоня.
Тихон смущенно опустил голову. Он проявлял какую-то детскую стеснительность, если в присутствии кого-то о нем вели доверительный разговор. Он старался в таких случаях уйти. Сейчас ему оставалось только опустить голову. А теплую радостную улыбку на лице  ему так и не удалось спрятать.         
   Сонька открыла замок и пропустила вперед ребят.
  -Вы только не пугайтесь, там, немножко, не прибрано. Мы с Ванькой утром торопились  на работу.
  -Сонь, а, ты что так рано с работы?- спросил Митя?- Ты же, обычно приходила часов в одиннадцать.
  -А, я, Митенька, на легком труде. Меня перевели технологом, и я теперь только днем работаю. Не привычно как-то, я вахту отработала и неделю дома. А, так, придется теперь каждый день ходить. Но, ничего, привыкну,- приговаривала Сонька, растапливая печку.- А вы, ребята, не стойте. Раздевайтесь, мойте руки. Ваня чуть позже приедет. Он на пилораме работает. Пока их привезут оттуда, пока дойдет, а сейчас еще лужи кругом, няша, быстро не побежишь.
  Печка разгоралась, в трубе загудело, и Сонька прикрыла шибер. Чайник на плите начал сипеть. Сонька налила в кастрюлю воды, сняла два кольца на плитке и подвинула кастрюлю на жар, чтоб быстрее закипела.
  -Ребята, я сейчас пельмешек сварю, вода быстро закипит.
  В тамбуре кто- то затопал ногами. Дверь открылась, и на пороге появился Ваня.
    -О-о! Кого я вижу! Ну, ребята! Ой! Откуда вы?
  Они столпились кучей, Ваня обнимал всех по очереди,- ну, молодцы. Сонь, ты что-нибудь приготовишь нам? 
  -Сейчас, Ванечка, пельмешки будут. У нас студень еще есть. Ванечка, иди, переоденься, умойся. А, что это Кости так долго нет?
  -Придет, куда он денется. А вот, кажется, кто-то в тамбуре шебаршит,- Митя поднялся, чтоб посмотреть. Но, дверь открылась и на пороге, запыхавшись, появился Костя.
  -О, привет, Ванька!- Он хлопнул Ваню ладонью по плечу, потом обнял его,- ты, будто, подрос, что ли,- и потрепал Ванины вьющиеся волосы.
  -А, ты где был, Костя?
  -Да, я тут уламывал одну.
  -Что, значит,  уламывал?- недоуменно спросил Ваня.
  -Ну, то и значит. Водки же нет нигде. Вот у нас и произошел обмен: она мне поллитровку, а я ей –билет на свидание.
  -Какой еще билет?-  недоумевал Ваня.
  -Какой, какой-  на свидание ее пригласил.
  Все расхохотались.
  -Ну, Костя, с тобой не соскучишься.  Ты это ради поллитровки себя в жертву принес?- уже Коля подключился к разговору?
  -А, что делать?
  -Но, она как,-  ничего?
  -Ты, думаешь, я ее разглядел что ли,- одна лампочка на весь магазин.
  В комнате опять раздался хохот.- Ну, артист. Ты это все серьезно, или это опять твои шутки?
  -Какие тут шутки,- и достал из авоськи, завернутую в газету бутылку водки,- видели? Теперь водку можно достать по большому блату, или за особую цену, как я, например.
  Костя говорил с серьезным видом, а в глазах поблескивали озорные огоньки, и в уголках рта пряталась хитроватая улыбка.
  -Сонечка, а это тебе,-  и достал из авоськи большой кулек. Сонька отвернула краешек кулька из плотной коричневой оберточной бумаги,  и глаза округлились в удивлении, потом засияли радостью.
  - Апельсины! Ну, Костя, ты, где это взял?
  -Как где? Там же, в придачу-  за поцелуй. Ну, в щечку, разумеется.- Соня покачала головой, улыбаясь,- спасибо тебе, Костенька. А, можно я тебя  в щечку поцелую за такой подарок?- и тихонько поцеловала его.- Ребята, пошли к столу. Вы рассаживайтесь пока, а я сейчас пельмени достану.
  -Сонэчко, а, давай, мы прямо в кухне расположимся, одежда у нас грязноватая.
  -Не, не! В комнату, и, быстренько. А, то выдумали- как сироты казанские, у кастрюль сидеть.   
  Ребята покорно вошли в комнату, остановились в нерешительности. Ваня приставил лавки к столу.
  -Присаживайтесь, кому, где удобно, не стойте,- ребята расселись, на скамейке у стенки, оглянули свою одежду,- ну,  что вы, ей- Богу! Не бойтесь, не запачкаете.
  Сонечка принесла большую миску под пельмени, тарелочки, блюдца. Разложила ножи, вилки, и пошла в кухню
  -Ванечка, нарежь хлеба, колбаски, и открой огурчики. 
  Сонька принесла ароматные пельмени, и запах от них заполнил всю комнату. Ваня-   тарелки с колбаской и огурчиками. Потом рюмки, принесенную Костей водку. Приставил к столу еще одну скамейку.
  -Коля, ты пересядь к нам, с Соней, а то вы там теснитесь. Давай, Костя, командуй парадом.
 Коля пересел к Ване, Сонька подвинулась, села на край.
  -Давайте, ребята, выпьем за то, что благополучно пережили зиму, что мы снова вместе. Поехали.
  Ребята, проголодавшись, с аппетитом уплетали пельмени. А, Сонька подперла голову кулаком и, казалось, не могла налюбоваться  на ребят. Потом взяла апельсин, хотела разрезать его.
  -Сонечка, давай я тебе разделаю его-  Ваня взял апельсин и вскоре в его руках оказались очищенные две половинки,- на, кушай.
   Сонька взяла апельсин и посмотрела с любопытством на Костю.
  -Костя, а ну, давай, рассказывай:  как и с кем, ты познакомился. Только без своих этих, штучек.
  -А, что тут рассказывать. Пошел в магазин за водкой. Сегодня, по слухам, должны были выбросить. Мужики там стояли, ждали. Но, смотрю, время уже позднее, а у прилавка новенькая продавщица с напарницей работала. Я выбрал момент, подошел, когда она была одна, и подозвал ее к себе. Попросил ее на ушко шепнуть пару слов. Она заулыбалась, я предложил с ней встретиться. Она со смешком пригрозила мне пальчиком, а сама улыбается. Потом я еще наклонил ее ушко и изложил просьбу. Объяснил все как есть, сказал, что иду в гости. Она мне сразу: «Вот с этого и начинал бы, а то- давайте, встретимся!»Я объяснил ей, что одно другого не отменяет и приглашение остается в силе. Она окинула  меня с таким серьезным внимательным взглядом, и попросила подождать на улице.
  Потом Костя сделал паузу, задумался и посмотрел на ребят:
  -Ну, что улыбаетесь?- и засмеялся.
  -Шутник ты, Костя, однако. Ну,  давай дальше рассказывай,- Митя с недоверием и улыбкой на лице посмотрел на Костю.
  -А, что дальше? Я  сначала подумал, что она решила меня таким деликатным способом спровадить из магазина. Хотел, было уже идти, я на улице уже минут десять стоял. А, потом смотрю, идет с авоськой, а в ней что-то замотано, кульки какие-то. Ну, я, как истинный джентельмен, поблагодарил ее, рассчитался за покупку и сказал, что подойду вечером сюда, к магазину. Она посмотрела на часики и сказала, что в девять будет свободна. Так что, ребятки, я дал слово, и в девять должен быть на месте. Надо, же, авоську отдать.
  -Ну, Костенька, искрометный ты. В каких-то полчаса обтяпал такие важные дела,- изумилась Сонька,- а мы с Ванечкой сколько сил душевных потратили, чтоб определиться со своими отношениями.
  -Во-первых, я с отношениями еще не определился. А, во- вторых, на кого вы пеняете? Сами же и виноваты. Я Ваньке сколько раз говорил: не тяни резинку, потеряешь девку. Чуть было не доигрался,- с нарочито серьезным видом выговаривал Костя.
  -Ванечка, там внизу, в шкафу достань, а то, видишь, ребята скучать уже начали.
  Ваня поднялся, и принес со шкафа бутылку водки.
  -А, откуда у вас водка? Нет ее уже с неделю нигде в магазинах.
  -Это,  Митенька, со свадьбы еще осталась. Еще есть бутылка шампанского свадебная, берегу ее на годовщину свадьбы.
  Костя поднялся из-за стола,- ребята, вы извините, но я должен идти. Надо же хоть, немножко,  себя в порядок привести. Не могу  я в таком виде пойти. 
  -Ладно, Костенька, удачи тебе. Спасибо  за гостинец, и твоей подружке от меня благодарность. Кстати, ее как зовут?
  -Не знаю пока. Пойду, выясню,- все опять расхохотались, и не могли понять: Костя серьезно говорит, или дурака валяает. А он стоял с серьезным видом, пряча под опущенными ресницами и в уголках  рта  улыбку,- вы тут не скучайте без меня. До свидания. Сонечке большое спасибо за пельмени- очень,  уж, они вкусные. Пока.
  Костя вышел на улицу, а на лицах ребят еще не гасли улыбки.
  -Ну, Костя, чудик. У меня такое ощущение, что он будет последнюю рубашку снимать для кого-то с юмором. А, надо сказать- чистой души человек. Таких- не много на свете. Ладно, давайте- за все хорошее.
  Ребята закусывали огурчиками. Митя  притих, вкушая аппетитную закуску:
  -Слушай, Сонечка! А, откуда у тебя такие вкусные огурчики?
  - Тетя Зина угостила. Да, я все хотела у тебя спросить: ты не знаешь, почему она ушла со стройки?
  Тут уже Коля широко открыл глаза:- как ушла, когда?
  -А, ты же на домиках с ребятами работал, поэтому не знаешь,- вмешался в разговор Ваня,- сегодня к нам на пилораму приехала Зинаида Николаевна с новым заместителем Артамонова Колодиным.  Она представила нам нового руководителя, указывая на Колодина. И, чтоб упредить возможные вопросы, сказала, что возвращается работать в отдел. Пожелала нам всяческих  успехов, поблагодарила за работу,  и уехала с попутной машиной, привозившей доски на полы в пилораме.
  -Не знаю, что за человек, этот Колодин, но такого руководителя, как Зинаида Николаевна, у нас больше не будет,- подвел итог этому событию Коля. Ребята притихли, задумались. И каждый из них понимал, что уход Зинаиды Николаевны все равно когда-то должен был произойти. Они видели, как она изматывалась на этой работе, старались, чтоб у нее не было, или, по крайней мере, меньше было к ним претензий или нареканий по работе. Даже, если были какие-то огрехи, она всегда в деликатной форме, даже не требовала исправить, а просто объясняла, как это нужно сделать. Ребята чувствовали неловкость перед этой женщиной за свою оплошность в работе, и безоговорочно все переделывали, или исправляли свои ошибки. И обязательно считали необходимым для себя проинформировать ее об устранении замечаний. Она, обычно, в этом случае с улыбкой говорила им: «Спасибо, ребята». И этих два простых слова были для них важнее и ценнее любых высокопарных благодарностей. И они старались делать свою, порой самую невзрачную, или, наоборот, важную и ответственную работу так, что бы у нее не было повода с досадой поднимать брови за допущенную ими оплошность.
  Ребята сидели молча за столом, и им казалось, что у них опускаются руки перед завтрашним днем, который будет начинаться с указаний, выдаваемых новым руководителем.
   
  Утром все собрались у вагончика, отведенного теперь после переселения  женщин в контору,  под прорабскую. Колодин сидел за столом у торцевой стены, и ждал, когда все войдут в помещение.    
   -Ребята, все, успокоились- Колодин приподнял ладонь над столом и подождал, когда человеческий гомон утихнет.- Разрешите представиться: заместитель директора конторы бурения по общим вопросам Колодин Павел Петрович. Помимо общих вопросов, которые мне предстоит решать, буду руководить еще и строительными работами.- Колодин посмотрел на притихших людей, для которых смена руководства была неожиданной и трудно воспринимаемой, как свершившийся факт. Это вполне объяснимое состояние людей, успевших привыкнуть в определенной степени  к предыдущему руководителю, с которым, как правило,  достигалось взаимопонимание по всем производственным вопросам с его нуждами и проблемами. А новый человек всегда таил некую загадку, и вызывал допустимую в таких случаях  настороженность,  предполагавшую поэтому и  определенное дистанцирование.
   -Мне Александр Николаевич объяснил, что строительный участок представляет собой хорошо отлаженный производственный механизм, работающий на основе полного взаимопонимания и доверия. Справедливость этого утверждения проявлена в результатах вашего совместного с Зинаидой Николаевной труда– добротно сложенных производственных зданий. Да, и не только производственных. Поэтому не вижу необходимости что-либо менять в работе этого механизма. Не буду также ничего менять и в расстановке людей. Вы, ведь, каждый на своих местах отработали определенные приемы и навыки в работе, притерлись, что называется, друг к другу. А. что касается Зинаиды Николаевны, то она будет нашим куратором, оказывать, при необходимости, помощь, как инженер-строитель. А, в целом, я не вижу особого повода для вашего уныния, которое очень остро и весьма наглядно написано на ваших лицах.
  Я посмотрел вчерашнюю расстановку людей по объектам. Сегодня ничего не меняется. За исключением  звена рабочих  Семеняки Николая Федоровича. Мне бы хотелось, что бы Николай Федорович поработал на втором коттедже. Надо форсировать окончание его строительства. Все, ребята, давайте работать. Прошу только Николая Федоровича немного задержаться.
  Рабочие стали расходиться. Николай присел на один из приставленных к стенке стульев и стал ждать предполагаемого разговора.
  -Николай, ты извини, что в такой форме обращаюсь к тебе,- Колодин посмотрел на Николая, раздумывая над чем-то, потом  продолжил,- тут вот какое дело. Тот коттедж, который готовится к заселению, стал предметов некоторых недоразумений. Иными словами, одну квартиру в нем заселит Санин, а вторую, предназначенную для Горбатовых, решено отдать главному геологу, который должен через недельки две приехать с семьей. Я не стал вникать в причину такой «рокировки». Да, и не мое это дело. Вопрос в том, что надо форсировать строительство второго коттеджа. В нем и получит квартиру семья Горбатовых. Но, там немного застопорилась работа, и нужно ее,  отладить. Поэтому тебе придется взять бразды правления  в свои руки.
  -Павел Петрович, я что то недопонимаю: я же работал на этом объекте, просто Александр Николаевич решил подготовить домики на берегу к заселению, и меня с ребятами Зинаида Николаевна направила на эти объекты. Так что я не вижу для себя  в вашем предложении вернуться на коттедж ничего нового и необычного.
  -Ты не совсем меня понял: я хочу попросить тебя поработать не плотником, а мастером. Разницу улавливаешь?
  -Павел Петрович, но там же осталось работы недельки на две, не больше. Какой смысл менять профиль работы на такой  короткий срок? А во-вторых, для занятия должности мастера у меня нет строительного образования. Я всего-навсего специалист по художественному промыслу. Моя специализация- резьба по дереву.
  - Николай, я, ведь, тоже не строитель, но вот приходится и этим заниматься. К тому же, я не на две недели хочу предложить тебе работу мастера, а постоянно. После коттеджа сразу приступаем к возведению клуба, диспетчерской, административного здания тампонажки, турбинного цеха,  и много еще всяких объектов. В этом случае не годиться брать человека со стороны, а своих, испытанных в тяжелых трудах, людей, отодвигать. Но, несправедливо же это,  согласись.
  -Оно, конечно, так. Но, Павел Петрович, у меня в жизни есть свои,  уже хорошо продуманные и  осмысленные планы, и мне не хотелось бы их менять. Ведь это мое будущее, моя жизнь. Так что, Павел Петрович, спасибо за предложение, но я вынужден отказаться. Поймите, это не мои капризы, а так жизнь складывается, и я не хочу ее   разрушать своими же руками.
  -Очень жаль, Николай. А, Зинаида Николаевна сказала, что на тебя можно рассчитывать.
  -Она вам правильно сказала. Я никогда и никого в жизни еще не  подвел, и не предполагаю подобного шага. Так что можете, действительно, на меня рассчитывать. А, что касается интенсивного строительства коттеджа, то здесь проблем нет, помогу, чем могу. Если нужно поработать подольше, тоже нет вопросов. Тем более для Зинаиды Николаевны можно и постараться.
  -Ладно, иди, работай. Но, на досуге обдумай еще раз мое предложение.
  Семеняка вышел из вагончика с чувством досады и какого-то душевного неуюта. Шагнул в снежную няшу, даже не заметил, как нырнул в яму. Хорошо, что был обут в болотные сапоги, забрызгал только брюки выше обшлага раскатанных  болотников. Рукой смахнул с брюк грязь и пошагал дальше.
   Дорога была вся в грязи вперемешку со снегом. Образовались глубокие колеи, и Николаю приходилось широко перешагивать через глиняные валики с одной рытвины в другую. Сапоги  были до краев в глине. Преодолев дорожную хлябь, Николай остановился около лужи с водой и руками начал отмывать грязь с болотников. Вода была еще холодная и вскоре руки стали красными от холода. Коля кончиками пальцев достал платочек из кармана брюк и вытер руки. Чувство глубокой досады от неожиданного разговора с Колодиным так и не проходило. Николай пытался отгонять его, но оно, как муха на липучке, сидело и барахталось в ворохе роившихся в голове всяких докучливых мыслей, не прибавлявших душевного равновесия. Николая мучил не сам разговор, который сам по себе мало что значил для Колодина и для него, Николая, а его содержательная часть- отказ принять предложение одного из руководителей предприятия. Николай считал себя человеком дисциплинированным, способным понимать сложности, с которыми приходилось сталкиваться и преодолевать другим людям. И не только понимать, но и принимать посильное участие в их преодолении. И это его  участие доставляло если не утешение от не напрасно потраченных сил и душевной энергии, то, хотя бы, истинное удовлетворение от самого участия в этом процессе. И он никогда даже и мысли не допускал, что можно не внять чужой просьбе, если это в твоих силах помочь, что можно отказаться от предложения разделить чью-то тяжелую ношу. А тут- отказал!
  Он утешал себя единственной  мыслью, что он отказался не от предложения выполнить какую-то работу, помочь решить сложную задачу, а поменять профиль работы. Эта мысль немного его приободрила. И ободрила тем, что его отказ не соотносился с каким-то небольшим зигзагом в жизни, которых впереди его ждало великое множество. Он понимал, что жизнь не бывает ровной,  и ко всяким ее зигзагам надо относиться терпеливо, где-то даже философски. Но, ему, ведь предложили изменить саму  жизнь. Причем, изменить против его воли, вопреки его, не единожды продуманным, житейским планам. Изменить судьбе!
    Он неожиданно для самого себя вздрогнул от этой мысли. Стало, даже, как-то не по себе от этих обыденных  слов- изменить судьбе! А. что такое судьба? Столько раз он произносил и многократно слышал от других это слово, и ни разу оно не приходило на ум с такой остротой и с такой загадочной и таинственной неопределенностью. И не осмысленной еще и не разгаданной, а поэтому непонятной  силой, таившейся за этим словом. А, то, что она  существует в природе, и есть как данность каждому человеку, Николай не сомневался, иначе не было бы и слова такого, которым бы и определялась ее,  суть. Но, кто она?- вздорная баба, способная только  посмеяться над незадачливым соискателем ее, скрытых от постороннего глаза, чудодейственных жизненных даров? Или ворчливая старуха с клюкой, вечно всем недовольная, злая?  Николай от неожиданно возникших мыслей даже мотнул головой, словно пытался отогнать прочь их назойливое дуновение, насквозь пронизывающее его дух. И ему, вдруг, словно озарение, пришла мысль: судьба- это его Ксюша, добрейшее и красивейшее существо на свете! Как он мог забыть об этом? И ради нее  он и строит свою жизнь, чтоб не только он чувствовал удовлетворение от каких-то достигнутых в этой, в  его жизни, рубежей. Но, чтоб это приносило уже обоюдное удовлетворение. Эту мысль  он воспринял как низошедшее к нему откуда-то сверху озарение, как освобождение от мучившей его досады за вынужденный отказ от предложения Колодина. И он эту досаду воспринял как наваждение какое-то, терзавшее его откуда-то изнутри. Он даже  оглянулся по сторонам, словно боялся, что увидит кто-то его замешательство от  возникшего  неприятного душевного осадка. Потом, раздосадовано, от напрасно потраченных душевных сил, махнул рукой и пошел к ребятам, на стройку.
  -Смотри, Коля не снеси плечом косяк дверной, а то стена упадет,- смеялся Костя над  бодро и, без оглядки под ноги, шагающим  Николаем.
  -А,что,  у тебя стена на косяке держится? Если это так, то  неважный из тебя строитель.
  -Я, Коля, не строитель, а помощник бурильщика- вот мое сегодняшнее предназначение. Но, ничего. Скоро пойду на буровую, недолго уже осталось топором махать.
  -Костя, надо не просто махать, а добросовестно потрудиться,- и уточнил,-  для Зинаиды Николаевны.
  -Не понял. Как это для Зинаиды Николаевны?
  -Она будет жить в этом доме. Поэтому надо быстро, и,  главное, хорошо, все сделать.
  -Ну, так бы и сказал.
  -А, я так и говорю,- и он довел до Кости суть разговора с Колодиным относительно этого коттеджа,- надо только ребятам все толково объяснить, и энергично поработать. Хоть что-    то от нас памятно будет для Зинаиды Николаевны. Все, Костя, поговорили- давай  работать.
  Работы по возведению самого  здания шли к завершению. Осталось закончить перекрытие на второй половине дома и возвести кровлю. Николай предложил начинать уже делать кровлю на той части здания, где уже есть настил и можно свободно передвигаться. Он с Костей, Митей и еще двумя ребятами взялся сам выполнять эту работу, которую считал на этом этапе более важной и ответственной. Два человека подавали, а трое на верху принимали, делали разметки по чертежам элементов стропильных ферм и сразу распиливали. Работа двигалась споро, и вскоре верх поднялась первая стропильная ферма. Ее выверили,  закрепили в проектном положении и приступили к сборке следующей.
  -Костя, а, у нас, будто бы, ничего получается. Продолжим?
  -А, что тут говорить?- надо работать,- согласился Костя.
  -Тогда,  пошли работать.- Снова завжикали пилы,  застучали молотки, и Николай, с отточенными до автоматизма действиями, стучал молотком, вбивая гвозди в податливое тело сосновых брусьев. В, совместном с другими ребятами, перестуке  угадывался  определенный ритм,  и Николай даже заулыбался от того, что простая, хорошо отлаженная  плотницкая работа, способна рождать, пусть не музыкальные, но близкие к ним, ритмические мотивы «Пусть кто-то мне теперь скажет, что во всякой работе нет своей музыки, своей напевности. Значит, как говорил поэт:- тот ничего не понимат…»   
  Увлеченный работой, Николай не замечал течения времени. Топор, ножовка, молоток, казалось, не покидали его рук, сменялся только порядок их применения. И в этом порядке была своя логика и своя прелесть: это разнообразие формировало душевный покой и равновесие, так как не предполагало гнетущей монотонности. Особую прелесть работе придавало предвкушение ее завершения, рождающее в душе нетерпение и порыв к скорейшему завершению и неважно-  всей работы или ее этапа. И это нетерпение было сродни азарту, без которого, казалось, невозможно нормальное человеческое существование. И этому азарту были подчинено все дальнейшее существование в череде движения рук, мысли. И только глаза были за пределами влияния душевной устремленности к вершине дела. Они строго и педантичности взвешивали силу и направленность каждого движения, подчиняя их определенному ритму и направленности, которые определялись одним простым, но значимым словом- мастерство. И в глазах высвечивалась та внутренняя сила, которая в мастере формировала его человеческую суть. И с последним завершающим движении они отражали внутреннее душевное состояние мастера- удовлетворенность или неудовлетворенность сделанным.. И оглядывая свое творение, как бы уже со стороны, он начинает видеть изъяны, недостатки и ощущение того, что вот то или вот это надо было по-другому, или немножко не так сделать. Без этого невозможно формирование мастерства.
  -Коля, ты что так придирчиво смотришь? Давай ставим быстрей на место, да пойдем обедать,- проявлял нетерпение Костя. И они вдвоем подняли стропильную ферму, выставили ее в проектное положение.- Давай, Коля, ты подержи, я ее, родимую, гвоздями зафиксирую.
  Они закрепили очередную стропильную ферму, Костя положил молоток на доску, снял рукавицы, положил их рядом с молотком и посмотрел на Николая.- ну, что задумался, пошли, подкрепим наши силы тем, что Сонька в столовке настряпала со своими подружками.
    После обеда работа шла в более высоком, четко отлаженном ритме и только к вечеру в руках чувствовалось гудение и отяжеление мышц. Они вышли со стройки с облегчением от окончания рабочего дня, наполненного зримыми результатами их усердия и теплоты простых работящих рук. Они шли домой уже в сумерках.
    Николай умылся, переоделся и взял в руки учебник по истории. Но чтение не воспринималось, а прочитанный  текст оставался где-то за пределами его сознания, не оставляя никаких следов от сложенных в слова букв. Он с досадой отложил книжку, разделся и лег спать
   Ночью Николай проснулся от, неожиданно, как наваждение,  прицепившейся к нему мысли: « А, что, если Колодин не откажется от своего предложения и будет твердо и последовательно настаивать на своем требовании?» Эта мысль  пронзила его сознание, и он  рукой схватился за голову. Он где-то в подсознании чувствовал, да и видел  на опыте других, что работа мастера, как работа любого инженерно-технического работника, отнимала очень много времени. Чаще всего- это работа допоздна над кучей всяких нужных, а чаще всего- ненужных и никчемных бумаг, без оформления которых твоя работа не будет видна и оценена по твоему служебному статусу. Но дело не в них, а в том, что у него в этом случае просто не будет времени на учебу. Эта мысль будто прожигала его. Он не мог смириться с таким раскладом дела и это, даже, бросило его в жар. Он поднялся и сел на кровати. Рядом мерно посапывали ребята, а он в оцепенении сидел и не мог пошевелиться. Потом бухнулся на кровать и закрыл глаза, судорожно прокручивая в голове возможные варианты развития этой ситуации. Ведь, в случае отказа, ему придется увольняться и тогда уже остается только одно: учится стационарно. Такое развитие событий вполне возможно и, даже, с большой вероятностью- предсказуемо. Он уже знаком с подобной ситуацией еще на Большой Земле, когда отказ его знакомого от перехода на другую работу закончился предложением написать заявление об увольнении. 
   Он, конечно, не будет связывать себя узами службы в подмастерье. Тем более, что  для занятия должностей в строительстве у нет соответствующего образования. А это  значит, что, в случае согласия, ему придется увязнуть в этой роли навсегда,  и  перспектив роста не будет никаких, разве что на это будет благоволение его судьбы, если он вывернет себя наизнанку. И, если залезть в это ярмо, то, как правило,  подобные ситуации  имеют свое, обусловленное безысходностью продолжение- сначала одна рюмка, потом застольные компании. А заканчиваются запоем, с последующим препровождением в  психушку. Это в лучшем случае. Бр-р-р.
    Но, с другой стороны, для поступления на заочный факультет нужна справка с места работы и характеристика. Значит, учеба возможно только на стационаре. От этой мысли Николай тоскливо улыбнулся. Ведь у него есть Ксюша, его Ксюша! Ей сейчас двадцать два. Когда он закончит учебу ей уже будет двадцать восемь. Ну, какая, уважающая себя девушка, будет в девах ждать еще шесть лет?  А жениться сейчас, потом оставить молодую жену и поехать учиться- это же просто смешно и нелепо. «Что делать, что делать?» монотонно молоточком стучал в его висках  неотвязчивый вопрос. Николай потерял счет времени,  лежа на спине с открытыми глазами, мучаясь  этой незадачей. И только потом, как искра, ему неожиданно проникла в голову мысль: «А, что, если посоветоваться с Зинаидой Николаевной? У нее за плечами уже немалый жизненный опыт, да и женщина она умная. Наверняка, что- нибудь толковое посоветует». От этой мысли в душе будто подвинулся в сторону камень, освобождая доступ свежему воздуху. И только с этой мыслью Николай кое-как уснул.
   Утром Николай проснулся с тяжелой головой, умылся и с ребятами пошел на работу.
  -Коля, ты, часом, не заболел. Что-то вид у тебя помятый. Под глазами синие круги,- озабоченно спросил Митя Подшибякин.
  -Да, нет, все нормально.  Просто не выспался,- и в столовую пошли уже молча, иногда перебрасываясь незначительными фразами и чертыхаясь по поводу слякотной погоды.
    Работа шла в прежнем, высоком ритме и к вечеру завершили установку стропильных ферм, и начали их обшивку досками под шиферную кровлю. Николай посмотрел устало на ребят:
  -Все, ребята, хватит на сегодня.
  -Вот, единственно мудрое слово родилось у Коли  сегодня,- пошутил Костя Серебряков, нарочито отодвигаясь подальше от Николая. И они компанией пошли в столовую. В столовой была  очередь, и только через полчаса ребята сели за стол ужинать. Устало скребли ложками по тарелкам, с напряжением съели котлеты с макаронами и взялись за чай.
  - Кто бы знал, как осточертели эти макароны! У меня скоро аллергия на них будет. Хоть бы капусты, пусть, даже, кислой иногда подбрасывали,- сокрушался Костя.
  - А, ты женись, Костя, гляди и жена что- нибудь вкусненькое приготовит.
  -Ага! Вкусненькое. Из макарон. И уже эти макароны в постель будет подавать,- и ребята расхохотались, глотая горячий чай. Митя, все еще смеясь, поднялся первым из-за стола,- ну, что: пошли?         
 Около балка Горбатовых Коля остановился-  в окошке горел свет.
  -Ребята, вы идите, а я заскочу на пару минут к Зинаиде Николаевне.
  Он вошел в тамбур и постучал в дверь балка. Щелкнул замок от поворота ключом, и дверь отворилась.
  -А, Коленька, заходи,- Зинаида Николаевна вытерла руки о фартук и закрыла дверь,- садись, я сейчас чаек организую по- быстрому.
  -Нет, спасибо, Зинаида Николаевна. Мы с ребятами только что из столовой. Я, буквально, на пару минут к вам. Нужен ваш совет, а то я что-то совсем уже запутался.
  Зинаида Николаевна встревожено посмотрела на Колю,- что-то случилось, Коля?
  -Да, нет, ничего особого. Но покоя не могу себе найти
  Зинаида Николаевна присела на табуретку.- Садись, Коля, выкладывай свои болячки.
   Николай изложил содержание разговора с Колодиным, и посмотрел на Зинаиду Николаевну,- понимаете, Зинаида Николаевна, у меня такое ощущение, что мне придется делать выбор между работой, учебой и Ксюшей. Сложноватая  для меня эта задачка. С тремя неизвестными,- и Коля рассказал о разговоре с Колодиным.
  Горбатова удивленно посмотрела на Николая и покачала головой.
  -Мне кажется, Коля, что ты накручиваешь лишнего. Ну, во-первых, Колодин нормальный мужик, и ты напрасно так воспринимаешь остро его, как ты говоришь, настойчивую просьбу перейти работать к нему мастером. Его, ведь, можно понять- он крутится, как белка в колесе. Его работа- не подарок, и ему хотелось бы часть своих забот переложить на мастера, например. Но это вовсе не значит, что он будет в отношении тебя, или кого другого, использовать административные меры давления. Я так не думаю,- Зинаида Николаевна посмотрела на Николая, и ей показалось, что она его не совсем убедила. Он посмотрел на нее, казалось немного спокойнее, но в глазах таились еще сомнения.
  -Ну, хорошо. Давай условимся так: если Колодин будет проявлять требовательность и  настойчивость, я попрошу Артамонова уладить эту проблему. Договорились?
  Николай молча, но уже с радостным огоньком в глазах кивнул головой.
  -Ну, вот и хорошо. Коль, а куда, если не секрет, ты собрался поступать?
  -Да какие у меня могут быть секреты от вас, Зинаида Николаевна- в МГУ на факультет журналистики.
  Горбатов аж руками всплеснула,- Ну, ничего себе! А, ты не боишься, Коленька? Туда, ведь, не так- то просто попасть.
  -Я знаю, Зинаида Николаевна, но попробую рискнуть. Уж очень загорелся я этой идеей. Она засела во мне и покоя не дает.
  -Смотри, как бы огорчения потом тебя не одолели в случае неудачи. Я же знаю, как ты всякие неудачи воспринимашь.
  -Ничего, как- нибудь и это переживу, если такое случится. По крайней мере, буду знать свое место в жизни и не буду гнаться за жар-птицей. Хорошо, Зинаида Николаевна. Спасибо за помощь и поддержку. Отлегло, хоть, от сердца. Спасибо еще раз. Ну, я пойду. До свидания, Зинаида Николаевна.
  -Спокойной ночи, Коленька, и удачи тебе.
   Семеняка шел домой, не замечая луж и грязи, тихо что-то про себя напевая. « Ну, вот, как все просто, оказывается. Может, я действительно, как говорит Зинаида Николаевна, накручиваю лишнее и мучаюсь потом с этим?  Вот садовая голова. Ну, все, надо, хоть, Ксюше письмо сегодня написать». С этой мыслью Коля спокойно вошел в общежитие.
   


  Артамонов вошел в приемную Григорьева.
  -Здравствуйте, Марья Алексеевна. Давненько я у вас не был. Как здоровье Лешки?
  -Здравствуйте, Александр Николаевич. Да, ничего, слава Богу. Пошел на поправку.
  -Он дома уже?
  -Да, нет, что вы. Виктория Ивановна сказала, чтоб он полежал еще, окреп. Там надежнее. А то, он считает,  что без него не обойдутся на работе! Пусть только выйдет из больницы, я ему покажу, я ему задам!. А то, видите ли-   ему жарко стало и он снял куртку.  В одном свитерочке работал.
  Артамонов знал, что этот порыв гнева- это все напускное, сиюминутное,  высказанное сгоряча после минования опасности. Стоит только вернуться Лешке домой из больницы-  и не будет пределов радости и нежнейших чувств. 
  -Вы, знаете, если бы еще немного- не видела бы я больше своего Лешку,- глаза у Марьи Алексеевны стали влажными, затянулись пеленой, подбородок сморщился, задрожали губы и по щекам потекли крупные слезинки,-  если бы не Михаил Григорьевич, да Виктория Ивановна...,- она сокрушенно махнула рукой и опять залилась слезами.
  -Марья Алексеевна, ну нельзя же так изводить себя, ведь, все обошлось.
  -Да, конечно, извините,  Александр Николаевич,-  она достала платочек из- под рукава кофточки, вытерла глаза, убрала со щек слезы и  как-то виновато улыбнулась.
  -Александр Николаевич, извините, я задержала вас в приемной. Там у шефа Руденко, я сейчас зайду и доложу о вашем приходе, - Марья Алексеевна вошла к Григорьеву, закрыла за собой дверь и через минуту вышла.
  -Заходите, Александр Николаевич.   
  Артамонов вошел в кабинет. Там было сильно накурено, дым в помещении передвигался клочками по всему пространству,  расплывался и наполнял кабинет своим  удушливым  запахом.
  -Вы бы, хоть, форточку открыли, а то скоро вас совсем не видно будет.
  Григорьев поднялся, открыл  распечатанное после зимних холодов окно, и в помещение ворвался прохладный воздух, вытесняя дым и наполняя комнату едва уловимым запахом земли, мшаника, прелых листьев и еще чего-то неведомого, пришедшего с первыми весенними порывами.
  -А, что это вы так внимательно изучаете,- спросил Артамонов показывая на большой лист, похожий на карту местности.
  -Понимаешь, Александр Николаевич, завтра должны приехать представители из управления гражданской авиации по поводу строительства в Усть- Талинске аэропорта. Вот, мы и смотрим возможные варианты сооружения взлетно-посадочной полосы, или ВПП, как говорят авиаторы.
  -И что вы уже наметили, есть варианты?
  -Мы хотим им предложить вот этот участок под ВПП- за седьмым микрорайоном и почти до конца лесного массива. Получается направление восток- запад. У нас это как раз преобладающая роза ветров.
  -Ну, вот и правильно. Меньше будет случаев бокового ветра. Для небольших самолетов- это-  неблагоприятная  ситуация. Так что вы на верном пути, товарищи,- с улыбкой закончил Артамонов.
  -Мы с Николаем Алексеевичем также думаем.
  -А, у тебя как успехи, Александр Николаевич?-  с напускной веселостью спросил Руденко.
  -Мои успехи. Николай Алексеевич, в твоих руках, - намекнул Артамонов о наболевшем, не вдаваясь в детали,- хорошо, что вы оба здесь, можно и поговорить предметно.
  -А, я примерно знаю содержание  предполагаемого разговора, оно на твоем лице написано,- не меняя тональности своего мажорного настроя, высказался Руденко.
  -Ну, тем лучше, значит, разговор легче пойдет,- Артамонов тоже не менял интонации начатой беседы, но как-то внутренне напрягаясь при этом.
  -Александр Николаевич, а когда предполагаешь  начать бурить?- не терпелось Григорьеву перевести разговор в  русло делового расклада.
  -Я думаю сразу, как только построю общежитие, квартиры для буровиков, закончу коттеджи для главных специалистов. Не могу же я людей в палатках селить, да и палаток у меня на это не хватит.
  -Ты, по- моему, Александр Николаевич, без настроения сегодня. Мы же не на посиделках здесь, чтоб выслушивать твои плосковатые намеки.
  -Это не намеки. Это уже, если хотите, претензии и настроение тут совершенно ни при чем. Хотя, невозможно смотреть спокойно на работу уважаемых строителей. К примеру, если соотнести работу моих строителей, хотя они строители с большой натяжкой, к работе руководимых Николаем Алексеевичем спецов в пересчете на выработку единицы строительной продукции на одного работающего, то такое соотношение будет не в пользу Николая Алексеевича. И он это хорошо знает и понимает.  Но, он привык, чтоб к нему приходили и низко кланялись в ножки.
  Руденко, по мере того, как Артамонов излагал свое видение сложившейся ситуации со строительством жилья, менялся в лице. И из благодушного вида оно приобретало сначала сероватый оттенок, с налетом внутреннего напряжения, потом  становилось пунцовым с холодным блеском в глазах.
  -Я, конечно, помню, ради чего нахожусь и работаю здесь, в этом поселке. Построенные два коттеджа переведу в общежития, свой недостроенный домик также отдам под общежитие. Сам перекантуюсь еще как-нибудь в гостинице. В навигацию вагончики получим. Но бурить будем, несмотря на возникшие, подчеркиваю, не по нашей вине сложности. Вот так.
  -Ну, знаете…Меня тут, скоро начнут учить строить.- Руденко резко поднялся с багровым лицом и вышел из кабинета. Потом дверь открыл, сорвал с вешалки куртку, шляпу и ушел, не прощаясь. 
  На какое- то мгновение наступила гнетущая тишина. Потом Григорьев поднялся со стула, подошел к окну.
  -Ну, и чего ты достиг?  Решил отыграть свое настроение на человеке?
  -Знаешь, Михаил Григорьевич, я привык, и считаю это правильным, что каждый добросовестно должен отрабатывать свой хлеб и не кичиться своим монопольным положением, делая его козырной картой в отношениях с другими. Он скоро неуправляемым будет.
  -Ну, это ты преувеличиваешь, а если говорить по существу, то с приходом Руденко, тут многое что изменилось. И, заметь, в лучшую сторону. Он создал хороший задел в строительстве жилья. Не скрою, в погоне за объемами он сформировал большой объем не завершенных объектов. Но, они есть эти объекты, они живые! Ты же не слепой, ходишь по поселку и видишь, сколько уже возведено жилых коробок. Надо только немножко остановиться в  погоне за объемами и подготовить к завершению  начатое.  Вот об этом мы и вели здесь разговор. А ты тут начал его воспитывать.
  -А, что он:  я, видите ли, знаю, зачем Артамонов пришел, это на его роже написано, он только ходит и попрошайничает. 
  -Ну, ты все-таки лишнего хватил. Надо сдерживать свои эмоции. Мы бы втроем спокойно обсудили твое положение, что- нибудь  предприняли бы. Нет же безвыходной ситуации. А ты начал крошить тут все.
  -Ну, может, ты и прав, действительно я немного  проявил не сдержанность. Но, ведь, две недели назад я говорил, предупреждал, просил, наконец, помогите, у меня намечается в ближайшее время большой наплыв людей. И что?
  -Как что- скоро начнут выдавать ордера на вселение в дом. Там твоих пять, кажется квартир. На подходе еще два дома, целиком твоих, это еще тридцать две квартиры. Замечу, ты получаешь больше всех жилья. Ты видел, как живут транспортники, геофизики, те же строители? Я не говорю о медицинском персонале и других категориях работников? Так что тебе грех жаловаться на невнимание к нуждам буровиков. А жилье строится уже другими, более высокими темпами. И к концу лета получите еще жилье.
  Артамонов сидел и курил, задумавшись, выслушивая, даже не нотации,  а какое-то  незлобное ворчание. И ему в душе от этого становилось тоскливо и неуютно. «Ну, что ж, сам  виноват». С этой мыслью Артамонов поднялся из-за стола-. Ладно, извини мою горячность. Пойду уж. Дел куча. Будь здоров,- и протянул на прощание руку.
  -Ты тоже…не кашляй,-  и пожал Артамонову руку.
  Он надел куртку, свою серую шляпу и вышел. На улице взглянул на проясняющееся небо и пошел к машине.
  -Вася, давай к Нестерову.
   Машина шла по, еще не оттаявшей, земле. Под вязкой,  земляной няшей колеса, иногда, проваливались в невидимые сверху  вымоины, и машину потряхивало из стороны в сторону.  Иногда ее резко бросало вниз, и Вася сокрушенно покачивал головой, чертыхаясь вполголоса. Артамонов только покачивался на сиденье, и не видел ничего вокруг, поглощенный досадой на самого себя за неуместную несдержанность. И результат- никакой. Санин звонил, что скоро должны прибыть люди- вышкомонтажники, тридцать человек, во главе с начальником цеха и, следовательно, их надо где- то размещать. Разместил…
  Подъезжая к базе ССУ-4, Артамонов неожиданно распорядился:
  -Вася, а,  давай на берег проедем. Надо посмотреть, где будем выгружать буровое оборудование.
  -Как скажете,- и машина свернула вправо по направлению к кустовой площадке, потом-  влево. Не доезжая берега, Артамонов распорядился остановить машину. Он открыл дверцу, вылез из машины и со сдержанной  нерешительностью направился к берегу.
  Берег был обрывистый, к низу переходил в пологий выступ, заканчивающийся метрах в восьми от уреза берега. «Баржа не подойдет к берегу, и кран не достанет груз. Да-а!» Артамонову показалось, что внутри прошелся острый, пронизывающий холодок, и подкрался к груди, застряв где-то в левом межреберье. «Срочно нужно делать причал, не откладывая ни минуты. Иначе не выгрузим буровые. Вот те- раз»,-Вася! Давай быстренько к Нестерову, если он еще на месте.
  -На месте он, Александр Николаевич, я видел, как его машина подъезжала со стороны энергопоезда к базе, - на ходу разворачиваясь объяснял Вася. Нестеров действительно был на месте.
  -Здорово, Сергей Петрович! Нужна твоя помощь.
  -Здравствуйте, Александр Николаевич. Я-  весь внимание.
  -Где твой ДЭТ,  его Копылов вернул?
  -Да, вчера как раз. Он сейчас на первом кусту планирует площадку.
  -Нужно, чтоб он срочно сделал два пологих спуска к речке, выровнял в низу берег, чтоб можно было подогнать сваебой для забивки свай.
  -Александр Николаевич, вы подождите здесь, а я смотаюсь за ним,- Нестеров сел в кабину Урала и уехал. Через пятнадцать минут на дороге показался красный бульдозер. У газончика он остановился и машинист вылез из кабины.
  -Здравствуйте, Александр Николаевич. Случилось что-то?
  -Да, Женя, выручай. Подъезжай к берегу, там на месте я все объясню.
  Артамонов поехал следом за бульдозером и на берегу объяснил машинисту задачу. Потом посмотрел внимательно на Женю.
  -Ну, как Женя, сделаешь сегодня?
   -Постараюсь, Александр Николаевич.
  -Уж не подведи. Я завтра с утра направляю  сваебой, сегодня завожу трубы и надо сваи забивать.
  -Я, конечно, выровняю склон. Но, у кромки надо, как я понимаю, сначала отдолбить лед, вручную только, я бульдозером туда не сунусь, а потом уже можно будет забивать сваи.
  -Ладно, Женя, давай начинай, а я поеду организовывать все.
  -Сергей Петрович, к тебе еще одна просьба: завези еще пачки две бревен, только покряжистей. Я сегодня пошлю ребят, чтоб они уже начинали делать сруб причальной стенки. Сделаешь?
  -Постараюсь, Александр Николаевич.
  -Что это вы все сегодня заладили- постараюсь. Как- то уж совсем неопределенно звучит.
  -Ну, завезу, Александр Николаевич,- засмеялся Нестеров.
  -Вот это уже другой разговор.
  Артамонов всю дорогу сокрушался по поводу того, что он не сообразил раньше взглянуть на берег. А теперь придется снимать с объектов людей и делать все в авральном порядке. «Ай, яй-яй. Как же я так опростоволосился?», покачивал головой Артамонов. «И вообще, день сегодня по- дурацки складывается»,- подытожил Артамонов.
  В контору он уже не шел. А, казалось ему- вбежал. На ходу он бросил секретарше Бородиной:
  -Мне срочно Колодина найди.
  -Так он у себя.
  -Ну, и что ты стоишь?
 Бородина быстро крутанулась на месте и побежала на первый этаж искать заместителя директора. Настроение Бородиной от встречи с директором передалось Колодину и он вошел в кабинет, ожидая разноса, не представляя по какому поводу.
  -Павел Петрович, срочно снимай с базы человек десять- двенадцать, пусть возьмут с собой пять-шесть ломиков, лопаты совковые, топоры пилы, кувалду, молотки и что там еще… Короче, срочно нужно сооружать причальную стенку на берегу. Иначе буровые не сможем выгрузить. И еще: сегодня же нужно завезти штук тридцать труб обсадных, шестерку вместо свай. Завтра с утра начнем забивку. Все, давай занимайся. Как только люди будут в сборе, поедем вместе я объясню задачу. 
  Артамонов снял трубку, набрал номер.
  -Николай Алексеевич? Еще раз здравствуй. Я хочу извиниться перед тобой за утреннюю «разминку». Все, все, принимаю. Понимаешь…Ну, и ладно. Я бы сейчас с удовольствием, но, честное слово, не могу. Я попал в цейтнот. Не посмотрел в свое время на берег, а он, оказывается в том месте, где мы должны выгружать буровые, не совсем подходящий- нужно сооружать причальную стенку. А времени-в обрез. Короче, завтра с утра нужен сваебой. Желательно сегодня к вечеру перегнать на место, чтоб он завтра с утра начал забивку труб. Ну, вместо свай. Да, нет. Сваи в воде быстро разрушаться. Хорошо, я подъеду сейчас.
  Артамонов спешно оделся и вышел на улицу.
  -Вася, все, закрывай капот и поехали. Что-то случилось с машиной?
  -Да что-то карбюратор барахлит.  Куда едем?
  -В трест.
  Руденко встретил Артамонова улыбаясь.
  -Привет, Александр Николаевич. Что- давай по одной?
  -Ну, давай уж.  В принципе, это я должен наливать, я начал этот дурацкий разговор.
  -Ну, я тоже хорош. Что на меня нашло? Сорвался с места,  будто блоха бешенная укусила. Ладно, поехали,- Руденко разлил в рюмки, нарезал лимончику и поднял рюмку.
  -За мир и дружбу между всеми народами.
  -За мир во всем мире.
  Они выпили, рассмеялись оба, и Руденко неожиданно обнял Артамонова, похлопал по плечу.
  -Я, Александр Николаевич, поразмыслил над утренним разговором. Сейчас распорядился снять бригаду с нового дома и в течении недели тебе подготовят общежитие. Вернее шестнадцатиквартирный дом. Ты его поначалу используешь как общежитие, а через месяца полтора я тебе сделаю нормальное общежитие на сто мест. Годится?
  -Спасибо, Николай Алексеевич. Я всегда знал, что ты нормальный мужик. Честное слово, меня до сих пор кошки на душе скребут от того разговора.
  -Тогда давай еще по одной, пока не пришел прораб.
  Они выпили, закусили лимончиком.
    Через несколько минут дверь открыла секретарша :
   -К вам Игнатьев, пусть заходит?
   -Да, я жду его.
  Вошел прораб, поздоровался и стал у стола, ожидая указания.
  -Виктор Семенович, ты подумай, откуда сегодня можно будет снять сваебой, перегнать на место, которое укажет Александр Николаевич,- Руденко кивнул головой в сторону Артамонова,- и завтра нужно заколотить..-сколько, Александр Николаевич?
  -Тридцать.
  -Да, тридцать свай. Но еще раз повторяю, завтра к концу дня сваи должны быть заколочены.
  -Ну, Николай Алексеевич, тридцать свай в один день я не смогу забить.
  -Сможешь, сможешь. Их, как я понимаю, нужно забить метра на три. Это под  причальную стенку. Так что заколотить их- это пара пустяков, управишься. А сейчас садись с водителем Александра Николаевича, он покажет тебе, куда нужно сегодня перегнать сваебой. Водителю скажешь пусть возвращается- куда, Александр Николаевич?
  -На базу.
  -Понял? Все действуй.
  -Хорошо, Николай Алексеевич. Сделаю,- и вышел из кабинета.
  -Ну, что, Александр Николаевич, еще по одной?
  -Ой, нет, спасибо, Николай Алексеевич. Дел полно. Пока не будет организована работа на причале, я не смогу успокоится. Как я раньше не посмотрел берег...?
  -Ладно, не терзай себя, все ухватить сразу невозможно. Главное, что не прозевал совсем. А время еще есть, успеешь до навигации.
  Артамонов поднялся из-за стола,- спасибо, Николай Алексеевич, за помощь, я, пожалуй, пойду. До свидания, Николай Алексеевич.
  -Счастливо. Удачи. Возьми пока  мою машину доехать до базы.
  -Да, нет, это рядом совсем, пройдусь немного пешком, подышу заодно воздухом.
 Артамонов начал прикидывать, сколько остается у него времени до открытия навигация. Получается, если ледоход начинается в десятых числах мая, до прибытия первого теплохода у него есть еще, почти, неделя. Итого, примерно,-  дней тридцать, не больше. Не густо, если учесть объем работ.
  В коридоре конторы его уже ожидали люди.
  -Здравствуйте, ребята. Павел Петрович объяснил вам задачу?
  -Да, конечно,- ответил за всех Петя Старостин,- я так понимаю, что сегодня нам пока там делать нечего. Сваи только завтра забивать будут. Сейчас только первая машина с трубами ушла.
  -Нет, ребята. Сегодня уже надо начинать делать перевязку бревен причальной стенки, начинать долбить лед. Времени очень мало остается до открытия навигации, поэтому терять нельзя ни минуты. Давайте так,- Артамонов посмотрел на часы,- сейчас уже  скоро час, Вы обедали?
  -Нет, еще.
  -Тогда давайте пообедайте и в машину. Полагаю, что Сергей Петрович часть бревен завезет, так что фронт работы уже будет. Павел Петрович у себя?
  -Да, он в кабинете.
   Артамонов зашел в кабинет к Колодину.   
  -Павел Петрович, людей я отпустил пообедать, все равно там еще пока делать нечего. А к их приезду на место Нестеров хоть пачку бревен завезет, надеюсь.
  -Я их хотел раньше еще отпустить, но решил дождаться вас.
  -Я задержался у Руденко. Нужно было договориться насчет сваебоя. Заодно и по общежитию договорились. Обещал через неделю подготовить жилой дом под общежитие. Хоть это дает какое-то утешение от сегодняшнего дня.
  -Александр Николаевич, я, думаю, вам не стоит сегодня ехать  на берег. Я управлюсь. Задача понятна, сложностей быть не должно никаких. Трубы сегодня должны завезти. Там работы на два-три рейса.
  Артамонов посмотрел на часы, покачал с досадой головой и пригласил к себе Санина. Тот вошел и присел на стул.
  Леонид Григорьевич, тебе еще раз придется слетать в командировку. Нужно набрать людей вышкомонтажников. В Альметьевске, Бугульме или еще где.
  -А, когда выезжать?
  -Завтра утром возьмешь мою машину до Сургута. Билет уже лежит для тебя в кассе. Вылет в одиннадцать. А вечером вылет из Тюмени на Казань. Билет заказан для тебя, подойдешь к диспетчеру по транзиту, там знают и дадут тебе билет. Все, иди в кассу получай деньги, и у Ларисы возьми командировочное. Если будут какие вопросы- звони обязательно. Ну, все, а то я тороплюсь. 
   Часа в три Артамонов не выдержал, и решил посмотреть, как обстоят дела на причале. Машина остановилась на дороге, и Артамонов решил пройтись пешком, чтоб не увязнуть в мокром, еще не растаявшем снегу. Он шел по тракторной колее, и все всматривался в сторону берега, и на душе становилось не очень уютно- людей на берегу не было. А должны были работать с бревнами. По мере приближения к берегу тревога усиливалась, и  Артамонов начал перебирать в голове возможные варианты причин отсутствия людей. «И тишина какая-то зловещая!» промелькнуло в голове Артамонова. Он подошел к берегу. Около разложенных по линии берега бревен валялись щепки, пилы лежали на земле, топоры воткнуты в бревна, а людей- нет. Он подошел к прорытому бульдозеру спуску и пошел вниз. Люди стояли толпой и что-то показывали пальцами впереди себя, возбужденно переговариваясь.
  -Что вы тут столпились?
  -А, вы посмотрите сами, Александр Николаевич, - и люди расступились в стороны, освобождая место Артамонову. На илистой береговой полосе, освобожденной ото льда для забивки свай, лежали тушки щук. Их было очень много, казалось, весь берег усыпан щукой.
  -Откуда это?
  -Я понимаю это так,- начал Старостин,-  в начале зимы щука подошла к берегу, к выходу живунов. Лед был не толстый, видите-  сантиметров десять- пятнадцать. Потом вода упала, и лед от собственной тяжести обломился, и щука, таким образом, попала в этот своеобразный капкан.
  -А, посмотрите, какие тут экземпляры есть. Вот эта килограммов на пять, не меньше, тянет,- сказал Петя и показал на крупную щуку. Пасть у нее была приоткрыта, нижняя губа была несколько длиннее верхней, усыпанная загнутыми внутрь большими и острыми зубами.
  -Ну, это- стерва!  Я представляю, каково другим рыбам в соседстве с этим чудищем. Глаза какие страшные, а пасть- ужас!- потом Петя сокрушенно добавил,- плохо, что рыба подпорчена. Все- таки подо льдом, хоть не большая, но все-таки плюсовая а температура..
  -Ладно, ребята. Время идет. Я попрошу вас приложить максимум усилий, чтоб сегодня закончить долбить лед. Завтра с утра начнем сваи забивать.
  -Александр Николаевич,  надо только прислать нам автобус, чтоб мы вечером не ждали и быстренько уехали домой.
  -Будет вам автобус. Через час придет. Ну, все, давайте за работу.
  Артамонов поднялся на  верх. По дороге к берегу шел Урал- трубовоз с трубами. «Ну, все. Трубы на месте. Хоть, налаживаться начало дело с причалом потихоньку»,- с облегчением вздохнул Артамонов, но понимал, что утешать себя он начал немного рановато-  впереди предстояло выполнить большой объем непростой работы. Конечно, работа сама по себе была из рядовых, но Артамонов не имел никогда дела с гидротехническими сооружениями, видел их только в готовом виде, на Волге. Но там эти сооружения выполнены капитально, на века. По науке, как говорят. А здесь приходилось решать эту задачу исключительно по наитию, не имея никаких расчетов, опираясь исключительно на «мужицкий ум» в надежде, что он не даст сбоев, причем, решать ее приходится с использованием подручных материалов. Главное и самое обидное-  обстоятельства не давали времени на поиски возможных вариантов или подходов для разрешения неожиданно возникшей проблемы.
   Артамонова снова начала одолевать мысль никчемности сегодняшнего бытия, обусловленного выполнением нехарактерных для профиля его предприятия работ. Хотя он понимал, что необжитая местность требует от прибывших сюда людей приложения дополнительных, подчас немалых, усилий для врастания в эту землю и создания на ней очагов с приемлемыми  условиями их обитания. И каждый раз эта земля выдвигала все новые и новые задачки  ее  обитателям, требующих приложения немалых сил и немалого и такого быстротечного времени. И главное, не отпускала времени на обдумывание возможно более простых и не таких затратных вариантов решения этих задачек. Поэтому все приходилось делать на ходу, ориентируясь исключительно на обстоятельства.
  «Был бы земснаряд и в течении трех дней мы бы размыли этот косогор и создали нормальный подход баржи к берегу. Заодно намыли бы и грунта для своих нужд»- подумал Артамонов. Но…Много кой-чего не хватает для нормальной и, главное, как выражается Семеняка, творческой работы. Но все творчество подчас сводится к проявлению изворотливости в возникавших, казалось, из ничего ситуаций.
   Неожиданно  посигналил Вася.  Артамонов оглянулся и только сейчас заметил,  что он прошел  по  тракторной  колее мимо машины. Он с улыбкой покачал головой и вернулся к машине.
  -Я думал вы решили пешком пойти в поселок,- пошутил водитель.
  -Да, уж, пешком,- улыбнулся Артамонов,- давай, поехали.
  Текущие дела отвлекли Артамонова от причальной стенки, тем более, что там, если не постоянно, то по несколько раз в день, бывал Колодин и держал ситуацию под контролем, докладывая, что работа идет нормально. Артамонова сейчас заботили кадровые вопросы, вернее, отсутствие специалистов и он ждал звонков от Дежева, Шелестова. Особенно его волновало молчание Холодова. Без начальника отдела труда предприятие захлебывалось от накопившегося вороха проблем с оформлением  текущих дел по нормированию и заработной плате. Две девчонки нормировщицы не справлялись и приходилось Горбатову подключаться к этой работе, при том, что у него самого дел было невпроворот. А Холодов молчал.
 Артамонов решил наведаться на причальную стенку. По накатанной колее машина проехала к самому берегу. Артамонов поздоровался с рабочими, и,  заложив руки за спину, стал молча, без поспешности осматривать работу по подготовке срубов на верху, не выражая ни одобрения, ни возможных замечаний. Потом спустился вниз и уже сложенный из подготовленных бревен сруб в несколько венцов вызвал у него озабоченность.
  -Мало сделано ребята,- обратился он к рабочим, стоявших в ожидании его  выводов,- потом это сооружение хлипкое какое-то. Может, мне только кажется так. А?
  -Да, нет, Александр Николаевич, мы делаем на совесть. Но не лишнее было бы эти ряжи, ну, пустоту в собранном срубе забутить камнем каким- нибудь.
  -А, где я тебе возьму этот камень? Я первый раз вижу такую землю, где  на поверхности земли совсем нет даже самого маленького камешка. А ты говоришь- забутить камнем.
  -Александр Николаевич,- Старостин посмотрел на Артамонова, не зная,  как тот отнесется к его информации,- мы, когда шли на рыбалку, вот там, выше резервуаров мы видели большую кучу окаменевшего цемента в мешках. Может его каким- то образом, ну,- Старостин замысловато покрутил растопыренными пальцами,- умыкнуть как- то.
  -Выше резервуаров, говоришь? Ладно, возьму на заметку твою информацию. А сруб подвигается медленно.
 -Александр Николаевич, мы в день выкладываем полтора венца. Для возведения всего сруба нам нужно еще двадцать дней. Как видите, мы укладываемся в ваш график работ.
 -Укладываетесь, говоришь?- не то с любопытством, не то с недоверием спросил Артамонов,- ладно, посмотрим. Ну, бывайте, ребята.
  Артамонов, уже сидя в машине, обратился к Васе:
  - Вася. Ребята говорили, что где-то выше по течению от резервуаров на берегу лежит гора испорченного цемента. Ты не знаешь, где это?
 -Ну, как не знаю, сейчас заедем, увидите. Ехать туда?
  -Да, давай посмотрим.
  -Вы знаете, Александр Николаевич, на Большой Земле не дали бы вот так цементу пропасть, мигом бы растащили. Я когда увидел, мне, аж, не по себе стало.
  -Далеко еще?
  -Да, нет. Скоро уже подъедем.
    Вася подогнал машину прямо к штабелю с мешками цемента. Они вышли вдвоем из машины, Артамонов обошел штабель вокруг, трогая окаменевшие мешки, что-то нашептывал и потом покачал головой.
  -Тут, по моим подсчетам, около четырех тысяч мешков, примерно тонн двести. Если грузить на машину по пять тонн- это сто мешков, значит нам нужно сделать сорок рейсов. По четыре рейса в день- итого десять дней. Вот такая у нас получается арифметика. Если с завтрашнего дня начать- вполне успеваем. Все, Вася, поехали. Надо переговорить с Галояном, чтоб отдал нам  этот цемент.




                Глава четвертая.
   
   Григорьев с Руденко приехали на место строительства ВПП, чтоб посмотреть ход работ по валке леса и определиться, что нужно предпринять для ускорения строительства аэропорта. Насущная потребность в этом объекте не взывала, а долбилась и кричала во все начальствующие уши и сознание. И только благодаря настойчивости первого секретаря промышленного обкома партии Протазанова,  удались пробить эту брешь в стене непонимания в правительствах верхах, убедив тех, в чьем ведении было решение подобных вопросов, что это не распыление государственных средств, а способ обеспечить активный приток кадров для освоения нефтяной целины. И, в конце концов, это и условия более комфортной связи с Большой Землей, что в определенной мере устранит гнетущую оторванность людей от цивилизованного мира. А это не менее важно, чем обеспечить людей хлебом и маслом, чтоб к утреннему чаю было чем намазать хлеб. Да и не только.
   В памяти Григорьева невольно всплыл его приезд в Усть- Талинск в феврале прошлого года. В Сургуте ему поручили возглавить участок по добыче нефти, который, по сути, надо было создавать с нуля. Геолого-разведочной экспедицией пробурено несколько скважин в окрестностях поселка  и к весне их предстояло обвязать нефтесборными сетями, смонтировать два резервуара двухтысячника и установить нефтенасосную для закачки нефти в баржи. Для этого ему в состав участка были включены тринадцать человек операторов и сварщиков. Их всех посадили в самолет АН-2 на лыжном шасси и отправили в Усть-Талинск, пообещав, что через неделю будет сформирован отряд строителей и транспортная колонна для решения всех поставленных перед участком задач, и направлена по зимнику в Талинск.  Через минут сорок, немного покружив, самолет приземлился в чистом заснеженном поле за Акинасской протокой. Дверь самолета открылась, и люди настороженно, нерешительно стали спускаться по трапу на землю в холодную заснеженную пустошь. Они прошли с десяток метров и остановились. Тоскливо стояли, держа в руках набитые пожитками чемоданы  по пояс в снегу. Самолет развернулся, загудел и через пару минут взлетел в обратный рейс. Идти и нести чемоданы было очень утомительно и, чтоб облегчить эту ношу, сняли брючные ремни, зацепили их к чемоданным ручкам и потащили чемоданы за собой волоком по снегу.  Григорьев посмотрел вдаль, где виднелись несколько хилых избушек на возвышенности,  являвшихся окрестностью поселка. До них было километра три. Григорьев с гнетущей тоской оглядывал то, что представляло собой поселок, на этот холодный колючий снег и пожалел, что самолет так быстро улетел обратно в Сургут. Добрались до поселка мокрые, уставшие и без надежды на ночлег. И только к вечеру их разместили в кабинете заместителя начальник экспедиции, находившегося в это время в командировке.
  -Григорьев! Ау! Ты где сейчас?- Толкнул слегка с усмешкой Григорьева в плечо Руденко.
  Григорьев, встряхнулся, уныло поморщился,  потом перевел взгляд на лес, росший на месте будущей взлетно-посадочной полосы, на пни, торчащие из- под еще не совсем растаявшего снега, кучи веток, разбросанные вязки  бревен.
  -Сколько говоришь, двадцать с лишним гектаров леса надо вырубать?
  -Да, Михаил Григорьевич, около этого. Я сам вижу, что работа идет не теми темпами, которые нужны. Но, мне негде взять больше людей.- раздосадовано развел руками Руденко.
  -Может, мобилизовать часть людей Артамонова на эту работу в обмен на сваленный ими лес? Они скоро запустят пилораму, и им лес очень, даже, нужен будет. Я сегодня же переговорю с ним на эту тему.
  Увидев начальство на лесосеке, машинист трелевочника, отвязав очередную пачку бревен, подъехал к ним.
  -Здравствуйте. Николай Алексеевич, надо бы сюда бульдозер и  убрать пни. Тяжело, ведь протаскивать лес через такие вот кочки. Да, и вообще, бульдозер нужен здесь постоянно.
  -Так, Василий Петрович, я же распорядился, чтоб бульдозер был, прораб меня заверил, что  работает здесь.
  -Это Эдика Бражникова, что ли, он имел в виду? Так он приехал, помялся  немного,   сказал, что сломался и след его простыл.
  Руденко начал зеленеть, на скулах забегали желваки.
  -А, где мастер?
  -Так он, Николай Алексеевич, поехал в контору сдавать наряды, табеля на аванс.
  -Опять этот Бражников,- Руденко то ли сам с собой, то ли Григорьеву выливал свое раздражение по поводу нерадивого машиниста бульдозера,- опять поехал куда-то шабашку «сбивать». Ну, я посмотрю, как ему путевку за сегодняшний день оформят. Сколько раз я говорил Думяку- убери его к чертовой матери!- заводил себя Руденко, но потом немного успокоившись,  переменил тон,- но, с другой стороны, жалко мужика. Ведь, вернут его опять в колонию, и будет отбывать свой срок полностью. К тому же он женился  недавно. Семья, считай, уже есть, и жена  с какой стати должна страдать из-за него? Да.
  Григорьев выслушивал изливания Руденко и думал о несовершенстве человеческой натуры: почему одни честно  живут и  добросовестно трудятся, а другие, как трутни, жируют за чужой счет. Ведь, этот аэропорт нужен всем, как и другие создаваемые человеческими руками блага. И все ими пользуются в равной мере. И вот такой- вот Бражников потом, как и всегда, будет жестко требовать реализации своих прав на эти самые блага, создаваемые чужим трудом. И будут бить себя кулаком в грудь:- я это все построил. И нет такой универсальной меры, которой можно было бы отмерить и потом легко определить, как, например, по человеческому росту или по  комплекции: вот этот нормальный, порядочный человек, а это жулик и негодяй, этот- рвач и хапуга. Только для передовиков производства предусмотрены доски почета, и в трудовые книжки заносят разные благодарности и другие моральные поощрения. Но в трудовые книжки не все заглядывают.
  -Ну, что ж, надо будет сюда послать нормального работягу, а этого  предложу Думяку перевести в слесаря. Пусть немного подремонтирует тракторную технику. Поехали, что ли, Михаил Григорьевич?
  -Да. Я довезу тебя до треста, а сам поеду к Артамонову. Мы договорились с ним.  Кстати, вы с ним не встречались после той, «знаменательной», встречи?
  -Как не встречались! Мы, даже, посидели немного. Ну, всего чуть-чуть. Я его проблему на днях уже закончу решать. Так что все в порядке. Да, и я тогда ни с того, ни с сего завелся. Сам не пойму, как получилось.  Наверно, мы с Артамоновым  ночью накануне видели один и тот же сон.
  -Небось, обнаженную женщину?- засмеялся Григорьев,- вы же сейчас с Артамоновым холостякуете.
  -Ну, и шутки у тебя, Михаил Григорьевич.
  -Да, не сердись, я же незлобно.
  Около двухэтажного деревянного здания на углу шестого микрораиона машина остановилась. Руденко вышел из машины,-  Михаил Григорьевич, давай часика в три встретимся и обговорим ситуацию с аэропортом. Может, что и придет на ум толковое.
  -Нет возражений.
  -Тогда- до встречи.
  Григорьев поехал  на базу буровиков. Около конторы он  вышел из машины, внимательно осмотрел фасад, потом взошел на просторное крыльцо под балконом и открыл дверь. В коридоре рабочие заканчивали обшивку стен аргалитом. Артамонов обратился к одному из них:
  -Скажите, пожалуйста, а как пройти к Артамонову?
  -Подниметесь на второй этаж,  и направо по коридору будет его приемная.
  -Спасибо,- и поднялся на второй этаж.
   В приемной за столом сидела молодая, белокурая девушка приятной наружности и печатала на машинке. Григорьев спросил, как пройти к Артамонову.
  -А как вас представить ему?
  -Скажите- Григорьев с НПУ.
  -А, Михаил Григорьевич! Проходите, пожалуйста, в дверь справа.  Александр Николаевич ждет  вас.
  Григорьев вошел в кабинет и начал осматривать помещение.
  -Ну, что, неплохо, даже. Гардины, просторные окна, много света. Длинный ряд столов для планерки. Да, и банкет можно устроить по случаю. Лучше, чем у меня. Балкон есть, даже. Молодец!
  Артамонов вышел навстречу Григорьеву из-за стола  и с нескрываемым удовлетворением выслушивал его восторженные похвалы.
  -Проходи, Михаил Григорьевич, присаживайся. Банкет по поводу посещения тобой кабинета устраивать не буду, но по рюмашке с тобой пропустим, и не отнекивайся. Правда, у меня стол походный, холостяцкий. Но ничего, главное, ведь,- настроение.
  Артамонов открыл шкаф, достал из него  бутылку, рюмки, тарелочки, вилки. Потом из небольшого холодильника «Саратов» взял колбаску, сыр, лимон и нарезал все это, разложив аккуратно на тарелочки,  и поставил на стол. Потом открыл бутылку коньяку и налил в рюмки.  Все эти операции он выполнял сосредоточено, с усердием, слегка волнуясь, как первый раз в жизни
  -Давай, Михаил Григорьевич, за успех нашего общего с тобой дела. А, то мне оно уже сниться по ночам.
  -Чтоб тебе работалось хорошо в этом уютном кабинете.
    Артамонов поежился слегка, закусил лимончиком, потом потянулся вилкой за сыром.
  -Давай, закусывай, Михаил Григорьевич. Правда, у меня нет такой, как твоя Марья Алексеевна секретарши, чтоб хорошо и без претензий накрыть на стол, но, как говорят,- чем богаты.
  -Да, не переживай, все нормально. Чем сейчас озабочен?
  -Полно всяких забот. Но,  сейчас меня волнует больше всего причал. Представляешь, там, на берегу, где мы должны начать бурить, нет подходящего места для причаливания барж. Вот и приходится в спешном порядке сооружать причал. Потом, кровлю на пилораме надо заканчивать. Правда, мы пробный пуск оборудования сделали. Немного отладить нужно и пилить скоро будем. Вот так!- восторженно воскликнул Артамонов.
  -А, я как раз к тебе с предложением по поводу загрузки твоей пилорамы.
  -Интересно, даже. Я весь- внимание.
  -Думаю, ты не в большом восторге будешь от моего предложения, но оно- дельное, на мой взгляд.
  -Ну, в таком случае, давай еще налью. Русское купечество подобные дела «насухую» не решало,-  и Артамонов наполнил рюмки,- давай сначала опрокинем, а потом я выслушаю тебя с бо-о-льшим  вниманием.
  Закусывая, Артамонов с нетерпением ожидал, что же такое ему предложит Григорьев, такое дельное, но не восторженное.
  -Ну, что ж, если ты готов, то я, пожалуй, не буду возбуждать твое нетерпение. Так вот. Если ты знаешь, мы начали строить аэропорт. Хватит, полагаю, нам через Сургут вожжи направлять. Надо и самим как-то заботиться о себе. И делать эту работу надо энергично, с таким расчетом, чтобы где-то в конце июня принять первый самолет. В принципе, это вполне возможно, тем более, что для небольших самолетов, типа АН-24, а тем более ЛИ-2, особых условий не нужно.  Через пару дней Руденко начнет возводить диспетчерский пункт,  здание аэровокзала. Все в деревянном исполнении и работы пойдут быстро и проблем не будет. Главное- взлетно- посадочная полоса. А, вот тут-то как раз и возникают некоторые трудности.
  Григорьев умолк, посмотрел на Артамонова,- у тебя можно закурить?       
-Да, конечно, вот пепельница.
  Григорьев достал сигарету, прикурил от спички и глубоко затянулся.- Тут, как я уже сказал,  возникает вот какая штука: на том месте, где предполагается строить ВПП, а другого места просто- нет, растет лес. Хороший лес, в большинстве деловой лес- кедрач, сосны, пихта. Ну, и березы с осиной тоже хватает. Двадцать гектаров леса. А, рубить его- не хватает силенок.
  Григорьев взглянул на Артамонов, а тот уже начал улыбаться.
  -Что ты улыбаешься?
  -Ничего, ничего, продолжай. Интересно, даже, слушать.
  -Короче, я предлагаю тебе подключиться к работе по валке леса. Взамен- тебе зачтется во взаиморасчетах при бурении, кроме того, что срубишь- все твое. Тебе же нужен лес?
  Артамонов понимал значение   аэропорта в жизни поселка. Более того, он считал, что этим надо было заниматься в первую очередь, чтоб прибывающие сюда люди не испытывали трудности дороги, если это можно было назвать трудностями, а не испытанием. Были случаи, посидев недельку в Тюменском Плеханово,  люди возвращались обратно, не выдержав  испытания  всех «прелестей» ожидания вылета в Сургут.
  И лес ему был нужен сейчас, как никогда. И много леса. Но, как вспомнит, сколько еще предстоит сделать при дефиците времени и человеческих рук, то ему уже не хотелось связываться с какими бы, то ни было, пусть и заманчивыми делами. И у него были все основания сказать Григорьеву-  нет.  Но, Артамонов помнил, а он никогда не забывал всего доброго, что делали для него другие люди, как его принял Григорьев, и сколько он сделал, для того, чтобы Артамонов по прибытию сюда с людьми не испытывал больших затруднений в своей работе. Поэтому  отказать сегодня в помощи в таком, нужном для всех деле, было, по крайней мере, неблагодарностью со стороны его,  Артамонова. И он подумал, что надо немного поднапрячься, но пять- шесть человек все-таки необходимо найти. Только вся сложность в том, что кого попало на валку леса не пошлешь, а мастера этого дела крайне сейчас нужны на строительстве турбинного цеха, диспетчерской, клуба. А эти работы нельзя остановить. Хотя, клуб он еще и не начинал строить. А, сейчас еще и причальная стенка отняла так нужных для перечисленных дел людей.
  -Что ты так задумался, Александр Николаевич? Я понимаю, что каждая пара рук сейчас на счету, но я также  понимаю, что с ускорением строительства аэропорта этих руках прибавиться, что ты не будешь знать, что с ними делать.
  -Михаил Григорьевич, меня не нужно агитировать за советскую власть. Я понимаю значение аэропорта. Просто сижу и прикидываю, откуда безболезненно можно снять шесть человек. Если бы не эта причальная стенка, я бы, не раздумывая, послал этих людей валить лес. Тем более, что лес мне очень нужен сейчас, да и потом. Но без причала я не выгружу буровое оборудование. Если я займусь его перевалкой с поселкового причала, то  до зимы не забурюсь. Да, и поселковый причал все время будет занят.Ладно, завтра пошлю туда людей. Только нужно будет  предоставить нашему звену рабочих трелевочник и бульдозер. Иначе это будет  не работа, а сплошная нервотрепка. А после причала я еще добавлю несколько человек. 
  -А от тебя можно позвонить?
  -Да, конечно, садись на мое место и звони.
  Григорьев, не садясь, стоя  набрал номер  и стал ждать ответа.
  -Николай Алексеевич, это я. Звоню от Артамонова. Артамонов завтра выделит шесть человек, но нужно найти еще один трелевочник и бульдозер. Ну, сам пойми, один трелевочник не будет успевать за всеми вальщиками. Ну, с будьдозером тоже самое. Давай, Николай Алексеевич. Вечером, как договаривались, встретимся.
  Григорьев подошел к приставленному столику и сел напротив Артамонова.
  -А, ты, Михаил Григорьевич, чем сейчас озабочен.
  -У меня, дорогой мой, Александр Николаевич, сейчас  одна забота- наполнить резервуары к приходу нефтеналивных барж. И закончить газонаполнительную станцию. Мы основное оборудование опробовали. Осталось кой-какие недоделки устранить и можно наполнять баллоны пропаном. Меня радует уже то, что мы не будем в рот смотреть, чтоб дали нам баллон пропана. Сколько нервотрепки с ним, и вечно ужимайся, экономь.
  -Ну, это, новость хорошая. Мне сейчас ой как много пропана нужно будет. Буровое оборудование придет россыпью, блоков там не предусмотрено, поэтому придется самим
 все готовить.
  -А как же гелогоразведчики обходятся без крупных блоков?
    -А, что геологи?- они буровой станок ставят прямо на бревна и бурят. А потом разбирают все, вышку опускают, перетаскивают и только через месяц, это в лучшем случае, будут готовы к забурке новой скважины. А, я на блоках перетащил на новое место, состыковал блоки и через дней десять- буровая готова к забурке. Представляешь, какая экономия времени? А, если учесть геологические условия проводки скважины, то за месяц, с учетом переезда, я пробурю почти две скважины. А, ты говоришь- геологи!
   -Ну, посмотрим, посмотрим. Но меня уже радует  твой героический настрой на бурение, а это много значит. И, в первую очередь, то, что мы в накладе не будем. А в этом году напряженно придется работать на отправке нефти. Нам сказали, что в навигацию про Т.менскому Северу будет работать уже сорок нефтеналивных барж. Это значит, что мы будем работать по их заполнению круглосуточно. Вот такой конвейер у нас будет. И новые скважины нужны. Иначе мы не будем успевать с наполнением барж. Пятьсот тысяч надо отправит нефти в этом году. Так что давай, дерзай!
  Артамонов поднялся, подошел к столу и достал из него несколько листов бумаги с отпечатанным на машинке текстом. Он просмотрел еще раз  бумаги, перелистал их и присел на стул напротив Григорьева.
  -Хочу посоветоваться с тобой, Михаил Григорьевич, если ты не возражаешь.
  -Ну, о чем разговор, выкладывай, что там у тебя?
  -У нас несколько затянулся процесс ожидания бурения, и строительные работы несколько поднадоели людям. К тому же, как основной аргумент, они говорят о том, что геологоразведка платит полевые и за счет этого у них заработки выше. Я полевые платить, разумеется, не имею оснований. А заинтересовать людей пока нечем. Вот я и решил:- а почему бы не вернуть районный коэффициент, который был раньше- один и семь десятых, который Никитка в свое время урезал. Вот подготовил письмо. Хочу, чтоб ты почитал и высказал свое мнение по этому поводу. Ведь, эта проблема затрагивает всех, работающих в производственной сфере, строительстве.
  Григорьев взял бумаги и начал читать. Артамонов наблюдал, как Григорьев кивал одобрительно головой, поднимал брови, с остротой вникая в его содержание. Потом удивленно слегка пожал плечами и снова одобрительно заковал головой. Потом отложил письмо в сторону и посмотрел на Артамонова, с нетерпением ожидающего выводов по содержанию письма.
  -Ну, что я могу сказать- все изложено верно, присутствует убедительная аргументация по сути предложения. Но, я бы добавил сюда, в качестве мотивации мобилизации трудовых ресурсов-  материальную заинтересованность людей и не надо этого стеснятся. А. так-  изложено все весьма убедительно. Однако, у меня есть сомнения в возможности положительного разрешения этого вопроса,- Артамонов как-то сник сразу, глаза потускнели, уголки рта опустились,- понимаешь, я не так давно направил в наше объединение письмо, тоже с весомой аргументацией  доводов в изложении просьбы о придании нашему участку  статуса предприятия. Совсем недавно в разговоре со Слепяном  Арон Маркович согласился со мной о необходимости создания  полноценного нефтепромыслового управления в Усть- Талинске. Даже одобрил мое предложение. Но потом сказал, что там, где-то на верху, сейчас не до мелких  структурных изменений и попросил еще потерпеть. А толкового главного инженера обещал подыскать и направить ко мне, как только  решится  вопрос по созданию предприятия. Вот так. Но, ты сильно так не расстраивайся. Ведь решать твое и мое предложения будут разные инстанции. Значит и подходы могут быть разные. Так что отправляй письмо.
  -Письмо, конечно, я отправлю, только вопрос-   куда?
  -Я думаю, мудрить не надо, а отправить в объединение и пусть оно, родненькое, решает наши болячки. Да и субординацию нужно, все-таки, соблюдать. А то могут, и взгреть по последнее число, и не очухаешься потом. Ты же служил на флоте, знаешь, что это такое.   
  - Ты, наверное, прав. Подкорректирую  его с учетом твоих замечаний и, действительно, не буду морочить себе голову,  отправлю его прямиком в объединение.
  -Александр Николаевич, а когда новоселье у тебя? А то уже не терпится погулять у тебя от души.
  - Да все как-то недосуг. То одно, то другое. Если сейчас я займусь переездом, то здесь, на работе что-нибудь упущу в этой суматохе. Наверно, уже после праздников. Мне же еще в командировку надо съездить- набрать людей, буровиков, тампонажников. Специалистов подобрать толковых. Так что приеду- вот и займусь своим жилищем.
 -Слушай, а давай я тебе на новоселье подарю плиту газовую. Запустим газонаполнительную станцию, и можно будет потреблять газ в баллонах А, то пока растопишь печку, чтоб ужин приготовить, пока сготовишь и  уже есть не захочется. А так- спичкой чирк- и все готово. Через пять минут чайник уже вскипит. Прелесть!
  -Я , Михаил Григорьевич, подарки люблю, так что от плиты не откажусь. Но- попозже. Ну, что- еще по одной?
  -Да нет, хватит, работы еще много. Пойду, надо еще проехать на газонаполнительную станцию, на резервуарный парк. Так что- спасибо за угощение и до свидания.
  -До свидания, Михаил Григорьевич.
  Артамонов проводил Григорьева до приемной, а потом вернулся в кабинет. Убрал все со стола, и стал снова просматривать письмо, а  на отдельном листе делал пометки что-то бегло писать размашистым почерком. Еще раз просмотрел написанное и пригласил Бородину.
  -Лариса, нужно перепечатать письмо с учетом вот этих поправок. Вот тут я поставил галочку и в этом месте сделай вот эту вставочку. А остальное-   допечатаешь в конце. Да, и вверху вот этот адрес напечатай
  -Хорошо сейчас сделаю. Также два экземпляра?
  -Но там же написано.
  Секретарша вышла. Артамонов поднялся со стула и решил спуститься вниз к Колодину. У него сидел Рыбакин и при появлении Артамонова  Колодин отправил его с поручением.
  -Понимаете, Александр Николаевич, цемента у нас маловато оказалось. И я решил, что не стоит пока затевать бетонирование. А то пока появится цемент, нашу работа трактора перемолотят и вся работа пойдет насмарку. Мне сказали, что в техснабе есть еще какая-то заначка, вот я и послал Рыбакина выяснеть это дело. Если что- мы сможем выписать цемент?
  -Ну, какой вопрос? Конечно, надо брать. Только есть небольшое но.
  -Что-то случилось?
  -Да, пожалуй, можно и так оценить эту ситуацию. Дело в том, что нас просят   подключиться к работе по валке леса на ВПП на выгодных для нас условиях. Во-первых работа пойдет нам в зачет, а во-вторых,  сваленный лес – весь наш, задарма. Отказаться я не посмел, поскольку являюсь, в некотором смысле, должником Григорьева. Да, и мы заинтересованы в том, чтоб аэропорт быстрее был построен. Поэтому надо продумать нам с тобой, откуда сможешь, без большого ущерба снять людей.
 -А, надолго будут отвлечены люди на валке леса?
 -Где-то месяц- не более.
  -Александр Николаевич, я сейчас пройдусь по своей «бухгалтерии», и потом подойду к вам с предложением.
  -Хорошо. Я жду тебя.
   
 Несмотря на кратковременные похолодания и небольшие морозы, весна все-таки терпеливо и упорно вершила свою многотрудную для здешней земли работу. Снег почти растаял, только на углублениях и  пластах полеглой травы он еще задерживался, создавая пеструю ржаво-белую картину весенних соров, с поблескивающими на бледном  солнышке стволами березовых колок. А ветки березняка с набухшими почками обретали красноватый оттенок, пламенно высвечиваясь на голубом небе, запятнанным тено- синими кучевыми облаками.    Ветки тальника,  уже зеленея, добавляли колорита пустынному  пейзажу. Только в лесу снег лежал еще, почти нетронутым, присев, пропитанный  талой водой. А земля после длительной и холодной зимы радовала глаз редкими пока, но свежими, весенними красками, даря надежду на возвращение тепла и благоденствия. Однако, зима еще держала ее в крепком ледяном панцире, отпустив только весеннему солнышку небольшой ее верхний слой.
  Артамонов собрал за своим длинным столом персонал конторы, чтоб представить вновь прибывших специалистов.
  -Дежев Александр Михайлович, главный механик,- со стула поднялся полноватый краснощекий с поблескивающими теплотой и радушием серыми глазами. Он слегка кивнул головой и сел на стул. Артамонов поднял глаза на еще совсем молодого, белокурого с приятным лицом человека:
  -Шелестов Валерий Сергеевич. Это- наш начальник РММ, молодой и перспективный работник,- резюмировала Артамонов, указывая на этого белокурого с голубыми глазами и слегка вздернутым носом, немного смущенного человека.
  -Бикмурзин Бернард Ахатович, наш главный геолог,- Артамонов, представляя Бикмурзина, внимательно и с оттенком приятного удовлетворения смотрел на поднявшегося  моложавого, худощавого, небольшого роста, с интеллигентным лицом, человека в очках. Сквозь оптику смотрели на окружающих и без того большие, серые глаза, отсвечивающие ярко выраженную внутреннюю душевную теплоту. Он поклонился сидящим людям, поправил указательным пальцем очки и присел на стул.
 -Талгатов Явдат Рахматулович, начальник ПТО,- люди повернули головы в сторону небольшого роста полноватого, черноволосого с круглым лицом мужчину лет сорока. Его глаза выражали нескрываемое любопытство и некую хитринку, прячащуюся за нарочито проявленной улыбкой.
  -Холодов Алексей Васильевич,- Артамонов с улыбкой посмотрел на лысоватого с легкой сединой уже в годах мужчину,- это наш отец родной. В его руках наше материальное благополучие. Он- само воплощение рачительного отношения к трудовым  и денежным ресурсам. Алексей Васильевич у нас будет работать начальником отдела труда и заработной платы. Я правильно обозначил вашу должность, Алексей Васильевич?
  -В общем- да. А если точнее, то- начальник отдела труда, нормирования и заработной платы, ОТНиЗ сокращенно. Но это сути не меняет,- и спокойно присел на стул. 
  -Талгатова Асия Ахметовна, заместитель начальника ОТНиЗ, она же, одновременно и жена нашего уважаемого начальника ПТО- Явдата Рахматуловича,- на людей смотрела раскрасневшаяся от смущения женщина с приятным лицом  и добрыми серыми, с мягкой голубизной, глазами,- присаживайтесь, пожалуйста, Асия Ахметовна.
   Галеева Хадыча Ахметовна, наш бухгалтер, на правах заместителя главного бухгалтера,- Хадыча Ахметовна полная, уже в годах, женщина поднялась, со стула, раскланиваясь всем с широкой улыбкой на розовощеком лице.
- Ну, вот, почти полный штат,- обвел руками всех присутствующих Артамонов,- скоро должен подъехать с бригадой начальник цеха вышкостроения Гуреев Семен Борисович. Они все уже два дня сидят в Тюмени и никак не могут вылететь в Сургут. Выехал к нам и главный технолог Штернберг Владимир Михайлович. Так что весело, как в птичнике, скоро у нас будет. Ну, и работы, соответственно, прибавится.
  Я вновь прибывшим к нам не буду представлять весь наш аппарат, чтоб не занимать ваше время. Надеюсь, по ходу дела, все познакомятся друг поближе. Так что все свободны, кроме технической службы и главного геолога.
  Когда работники ушли из кабинета, Артамонов обратился к оставшимся в кабинете специалистам:- вновь прибывшим хочу представить главного инженера Санина Леонида Григорьевича. Пожалуйста,  Леонид Григорьевич.
  Санин поднялся, окинув своими темнокарими глазами присутствующих, потом, еле заметно заикаясь, обратился к присутствующим:
  -Мы  с навигацией должны получить пять комплектов баравых станков 5Д. Но, понимашь, они придут к нам россыпью. При этом блоки оснований в комплект не входят. Как вы понимаете, придется делать их самим. Но, возникает вопрос: где и как? Цеха по изготовлению блочных конструкций у нас, пока, нет. Вопрос на «засыпку»- как будем выходить из положения?   
  Все притихли, поглядывая друг на друга, не решаясь, как говорят, «высовываться». Потом неожиданно поднялся Шелестов и, немного смущаясь, залив лицо легким румянцем, с запалом в голосе сказал:
  -А, что тут думать долго- на площадке, где предполагается бурить, поставить электростанцию из комплекта буровой, подключить  к ней сварочный аппарат и на месте варить блоки. Потом на них уже собирать буровой станок. На случай дождя над сварочником соорудить небольшой навес. Вот и все.
  -Видите, как все просто?- не удержался с репликой Санин.
  Неожиданно поднялся Бикмурзин, и, кашлянув слегка в кулак, мягким голосом ответил, то ли на реплику Санина, то ли на предложение Шелестова:
  -Я, конечно, не технарь, всго лишь- геолог. Но буровую немножко знаю и полагаю, что в предложении Шелестова есть рациональное зерно. Конечно, в полевых условиях, без кранбалки или других грузоподъемных механизмов сложновато выполнять эту работу. Но, ведь,- можно. И, я сам видел, в Башкирии делали же таким образом блоки. Правда,  не буровые, но какая разница?   
   -Что скажет главный механик?
  Дежев поднялся и и безаппеляционным тоном спросил:
  -А, что: у нас есть другой выход? Деваться некуда- придется варить блоки на месте. Как варят, положим, постаменты под буллиты нефтепромысловики. Они же тоже не в цеху их изготавливают.
  -Ну, вот, я рад, что у нас есть единодушие по этому вопросу. Надеюсь, что и всегда мы с таким же слаженным единодушием будем решать стоящие перед нами задачи. Спасибо,- закончил обсуждение поставленного вопроса Санин и посмотрел на Артамонова, ожидания его решения по дальнейшему проведению небольшого совещания.
  -Ну, что ж, знакомство состоялось, обмен мнений- тоже, и все могут быть свободны,- подвел итог встречи с новыми работникам Артамонов,- вот только Дежева прошу остаться на минутку. Дежев подошел к столу Артамонова, и Артамонов дал ему поручение:
  -Александр Михайлович, надо слетать в Тюмень и посмотреть буровое оборудование- его комплектность, оформить получение и организовать его отправку сюда, в Талинск. Поедешь вместе с Рыбакиным, заведующим отделом снабжения. Возьмете автобус и до Сургута доедете. Билеты вам заказаны до Тюмени, в кассе возьмете. Гостница в Тюмени вам забронирована.
  -А, какая гостиница, Александр Николаевич,-  спросил Рыбакин.
  -В «Колосе» у вас забронированы места. Выезжать завтра утречком. Вопросы есть?
  -Нет вопросов.
  -Тогда берите документы и- в путь.
  Люди вышли из кабинета, а  Артамонова все не покидал тяжелый осадок от последнего разговора по поводу сооружения блоков бурового оборудования.  «Засиделся в главных технологах Санин, засиделся», подумалось Артамонову. Однако он успокоился мыслью, что специалист он неплохой, все остальное- дело, так сказать, наживное, и со временем он наберется опыта и вырастет в неплохого руководителя предприятия. Этой мыслью Артамонов немного утешил себя. Тем более, что сейчас у него другая забота.
 Ждать, когда придет буровое оборудование, и из его комплекта использовать электростанцию для  выполнения сварочных работ, как это, абсолютно верно, предложил Шелестов-  это все- таки потеря драгоценного времени. Электроэнергией кустовую площадку нужно обеспечить до прихода бурового оборудования. Артамонов задумался над этим вопросом, и ему пришла мысль подключиться к трансформатору на базе ССУ-4.И он решил проехать на место и изучить возможность реализации этой задумки. Он оделся и на ходу бросил секретарше:- я- в ССУ-4. Через часик, примерно, вернусь.
  Нестеров попался ему навстречу недалеко от базы. Он ехал в направлении поселка.
  -Ды далеко, Сергей Петрович? А то я-  к тебе.
  -Я на карьер, хочу посмотреть, что там с песком. Трофимов, пока еще дорога не рухнула, работает на карьере на Сингайском Острове. Оттуда делает отсыпку дороги к Чесновской протоке. Летом мостоотряд, как мне сказали, приступит к строительству моста через протоку. Вот он и торопится. А, у вас ко мне вопрос?
  -Да, я хочу выяснить у тебя возможность подключиться к твоему трансформатору на базе. Мне сварочник нужно запитать.
  -Ну, что ж, поехали, - Нестеров сел в кабину ЗИЛа и поехал в обратную сторону на базу. Артамонов на газончике поехал следом.
  -Александр Николаевич, а, вы где хотите ставить ваш сварочник?
 -Как где-  на первом кусту, разумеется.
  Нестеров, стоя у трансформатора, посмотрел в сторону кустовой площадки.
  -Александр Николаевич, отсюда до куста где-то метров пятьсот будет. Так что столбов двадцать с небольшим и два дня работы- вот и все дела. Без натяжки проводов, конечно. Бурильно- крановая машина у меня есть. Пока можно еще проехать, надо набурить ямок и поставить столбы.      
  -Ну, что ж, спасибо, Сергей Петрович. Поеду организовывать столбы.
  -А, где вы их возьмете?
  -Ой, чепуха какая- столбы. Уменя на базе вышкарей есть сосна хорошая. Жалко, конечно, но что поделать. Все, Сергей Петрович, будь здорова.
  -До свидания Александр  Николаевич. Я тоже следом за вами-   в карьер.
  У конторы на улице, как заведенный, суетился Колодин.
  -Что-то случилось Павел Петрович?
  -Да, позвонили из Тюмени, сказали, что на Сургут вылетел самолет с нашими вышкарями. Вот жду автобус- послать его за ними. А. водитель, как назло, поехал в магазин за сигаретами.
  -Да, не суетись ты так. Аркаша добросовестный работник...А, вот и он, кажется, едет. Да- он. Ну, что ж это уже хорошо. А когда самолет вылетел?
  - Да вот-вот должен взлететь. Наших посадили на транспортный АН-26 с попутным грузом. На пассажирские- все билеты давно проданы на две недели вперед.
  -Отправишь автобус- зайди ко мне.
  -Хорошо.
  Через несколько минут вошел Колодин,- я вас слушаю, Александр Николаевич.
  -Прежде, чем говорить по делу, ради которого я пригласил тебя, хочу сначала выяснить-  в доме все готово для расселения людей?
  -Конечно, Александр Николаевич! Я еще три дня назад все завез туда: постельные принадлежности, кастрюли, миски ложки, сковородки и все прочее. Оно все сложено в одной комнате.
  -Никто оттуда не утащит?
  -Да, нет, что вы. В поселке еще не было таких случаев. Да и новенькие наши там живут сейчас по соседству. Вот дрова да- могут взять. И то по лени и с разрешения. Поэтому я их еще не завозил. Сегодня, до их приезда обязательно завезу. Иначе буде холодно спать.
  -Ну, хорошо. Сегодня, конечно, ты не успеешь, занимайся пока людьми, их поселением. А завтра  обязательно, на базу к Нестерову, а еще лучше- на первый куст нужно завезти штук двадцать пять сосен под  электрические опоры. Я хочу запитать сварочник на первом кусту от трансформатора на базе ССУ-4.
  -Я запишу себе, а то работы столько уже набралось всякой, что и забыть что-то не мудрено,- Колодин достал свою, уже изрядно потрепанную, записную книжку и занес в нее поручение Артамонова.
  -Павел Петрович, а ты давно был на причале?
  - Сегодня утром. Отвез туда ребят, заодно и посмотрел, как идут дела. Ну, сделано где-то треть сруба, закладывают ряжи цементными мешками. Правда, цемент еще не весь завезли, осталось где-то мешков двести. На днях завезем остатки.
  -Медленно что-то идет работа. Скоро конец апреля.
  -Медленно, потому что цементные мешки сначала бросали вручную. Теперь я туда с базы снял бульдозер, и дело пошло веселей. Они теперь только выравнивают и уплотняют мешки после бульдозера.
  -Ты проследи, пожалуйста, чтоб они эту работу на совесть делали.
  -Ну, что вы, Александр Николаевич! Ребята очень ответственные. Так что не волнуйтесь на этот счет. Они вообще очень аккуратно все делают. Может, поэтому и кажется, что медленно идет  работа. Но, работают ритмично.
  -Ладно, на днях проеду, посмотрю, что там и как. Чувствую, пока причал не построим- покоя не будет у меня. Ну, все, спасибо.

   Гуреев сидел в кабинете Санина, рассматривая вдвоем чертежи блоков бурового оборудования.
  -Как видите, Леонид Григорьевич, сложного здесь ничего нет. Нужно только приложить руки. А бурильные трубы есть в наличии?
  -Откуда? По навигации только подойдут. Мы заказали пять, пока, комплектов. Обсадные трубы – пятерка, шестерка. Девятка для кондуктора, насосно-  компрессорные трубы. Но-  это все придет только  баржами.
  -Нет, Леонид Григорьевич, для блоков пойдут только стальные бурильные трубы.
  -Посиди пока, я пройду к Артамонову, у него есть свои какие- то отношения с геолого- разведчиками. Может, они помогут? Только скажи- сколько нужно труб.
  Гуреев полистал альбом с чертежами и в конце нашел спецификацию-  с учетом запаса тысячи три погонных метров.
 -Хорошо,- и Санин вышел из кабинета.
  Гуреев изучал чертежи, да так увлекся этим занятием, что потерял чувство времени и не заметил, как спустя минут двадцать в кабинет вошел Санин с Артамоновым. Он поначалу, даже, и не сообразил, почему пришел Артамонов и зачем выходил к нему Санин. И только через какой-то миг он вспомнил разговор о трубах. Сказывалось  длительное нахождение в пути и, как оказалось, трех дней было недостаточно, чтоб адаптироваться в новых условиях, и снять с себя  дорожные нагрузки.
  -Семен Борисович, а сто двадцать девятая труба пойдет?
  -Вполне. Сторок седьмая-  тяжелая.
  -А это ничего, что она-   БУ? Галоян, правда, меня утешил тем, что этой бурилкой они прошли только один ствол. А, отдавать придется новой! Он дал комплект труб с условием, что с первой же партии прибывших  труб сразу же верну долг. Ему баржой нужно куда-то увозить. Ну, я отвлекся немного. Скажи, Семен Борисович, а БУ труба можно использовать для сварки блоков?
  -Можно, конечно, мы же ее отбраковывать будем, правда, визуально только. Но, если и попадется бракованная, мы ее пустим на связи жесткости, - уже с хозяйским, рачительным подходом обозначил проблему бракованных труб Гуреев,- правда, в моей практике еще не было случаев браковки труб. Гнутые только, если попадутся.
  -Ну, с этим все понятно. Меня интересует, как эти задумки перенести в практическую плоскость. Причем, так, чтоб изготовление блоков осуществить в кратчайшие сроки. Положим, в месяц можно уложиться?
  Гуреев задумался, заглянул в чертежи, покивал головой из стороны в стороны, что-то про себя определяя, потом неспешно, словно боялся сказать лишнее, начал излагать свои соображения:
  -Подготовительные работы займут много времени. Я имею в виду измерительные процессы, изготовление заготовок. А сварка, заключительный процесс, не очень затратный по времени этап. Но, если говорить о затратах времени в целом и с учетом указанного вами срока, то при круглосуточной работе десять сварщиков управятся с этой работой. Правда, у меня только семь дипломированных сварщиков, я имею в виду, имеющие допуск  к сварке ответственных конструкций. 
  Артамонов задумался, почесал затылок, потом кинул взгляд на, сидевшего молча, и  проявлявшего, казалось, полное безучастие в разговоре Санина. А потом, после небольшой паузы, где- то внутри сожалея, словно отдавал последнее, высказал свое решение:
  -Ну, что ж, придется троих сварщиков снимать с базы. Иного пути я не вижу.
  Санин неожиданно, словно проснулся, скороговоркой спросил:
  -А, что, понимашь,  турбинный цех уже не будем строить?
  -Как не будем- будем. Но, турбинный цех, пока, подождет,- улыбаясь, отреагировал на возражение Санина по поводу приостановки монтажа металлического каркаса здания турбинного цехе. Артамонов, не гася улыбку на лице, с напускной веселостью добавил,- установим линию сборки  турбобуров, и таким образом выйдем из положения.
  -Вы хотите сказать, что ревизию, сборку турбобуров будем делать под открытым небом?
  -Правильно мыслишь, Леонид Григорьевич, тем более, что дело идет к лету и можно на открытом воздухе поработать, временно, в случае крайней необходимости.
  Артамонов не стал уточнять, что он вкладывал в  понятие «крайней необходимости». Его уже начало одолевать легкое раздражение по поводу неожиданной, а скорее, не адекватной реакции Санина на решение снять временно сварщиков со строительства цеха по ремонту турбобуров. И он также, с напускной веселостью, содержащей в себе уже ироническую интонацию,  не ущемляя Санина в его правах главного инженера, добавил:- мы же здесь, Леонид Григорьевич, решаем с тобой производственные вопросы, входящие, как ты сам понимаешь, в компетенцию главного инженера.
  Артамонов не стал в присутствии Гуреева затевать острую дискуссию с главным инженером. Он полагал и, как ему казалось, справедливым, что пока производство не будет отлажено на ритмичный и бесперебойный лад, он несет ответственность за нормальное функционирование предприятия. Поэтому свое решение в данный момент он считал правильным и единственно возможным. Возражений в таких случаях он не терпел.
   И Санин, со своей стороны, не решился высказывать открыто свои возражения  по поводу приостановки  строительства очень важного объекта, без которого очень сложно, а то и невозможно будет начинать бурение, не приведя в работоспособное состояние турбобуры, которые, к тому же, часто требуют ремонта с заменой отдельных деталей. Санин уверовал, как в панацею, что  незыблемость ранее и, как ему казалось, раз и навсегда заведенного порядка, которому должны быть подчинены действия всего исполнительного производственного механизма, запущенного волей главного инженера, его волей, есть условие, при котором может существовать и нормально функционировать любое производство. Он полагал, что подчинение этому порядку-  есть залог успеха в любом деле. И отступление от него, или иные действия вопреки этому порядку, он расценивал как злостное посягательство на дееспособность производства ритмично и без сбоев производить свою продукцию. И каждый, в данном случае Гуреев, являясь частью этого производственного механизма, должен неукоснительно следовать установленному порядку и нести ответственность за порученное ему дело.   Но прекословить руководителю предприятия он не решался. Только многозначительно промолвил:
  -Ну, что ж, посмотрим.
  -Артамонов криво улыбнулся на это замечание Санина, но промолчал. И, уже обращаясь к Гурееву, сказал:
  -Семен Борисович, давай поедем с тобой на место. Нужно будет встретиться с бригадой, уточнить кой- какие детали, если будет такая необходимость. Ты иди к машине, а я сейчас распоряжусь, чтоб с завтрашнего дня начали завозить трубы.
  Гуреев спустился вниз, вышел на улицу, но машины там не было. Он снова вошел в помещение и вышел через вторую дверь на заднюю площадку. Машина стояла около склада. Водитель отбирал себе болотные сапоги. Гуреев пошел к нему и сказал, что сейчас они вместе с Артамоновым должны поехать на кустовую площадку.
  - Семен Борисович, вы садитесь в машину, а я сейчас подойду.
  Гуреев сел на заднее сидение, откинувшись, и закрыл глаза. Он испытывал ощущение не оставляющей его в последние дни усталости. Глаза смыкались непроизвольно, спина отяжелела, словно на ней лежал какой-то груз, в голове стоял гул.  Дорога, которую он вместе с бригадой проделали до Усть-Талинска, еще не оставляла его своими ощущениями. Двое суток поездом они добирались до Тюмени, и он до сих пор чувствовал  своими боками  полку плацкартного вагона, а потом  холодный пол недостроенной конторы техснаба,  куда их определили на ночлег до отправки в Сургут. Билетов на рейсовый самолет не было, и бригаду оформили на технический рейс, выполняемый грузовым самолетом АН-26. Два дня они сидели в аэропорту Плеханово, но по непонятным причинам их рейс откладывался, и они снова возвращались в холодную контору техснаба. Вылетели только на третьи сутки в начале второго часа дня.
   Пассажирских кресел, понятно, в самолете не было, и они сидели на длинных лавках, приставленных впритык к обшивке вдоль его овального борта. По середине самолета стояли какие- то большие деревянные ящики, прикрепленные канатными растяжками к металлическим проушинам, встроенным в полу. Сидеть было очень неудобно: если расположится ровно, не прислоняясь к обшивке борта- уставала вся спина; прислонившись к боту самолета- спина изгибалась по контуру обшивки и начинала ныть поясница. Поэтому всю дорогу приходилось менять положение тела, создавая иллюзию некоего комфорта.
   Но больше всего досаждал гул самолета. Звукоизоляция-  плохая, все- таки самолет грузовой- и если прислониться к обшивке самолета, то гул усиливался. По мере привыкания к этому гулу, внимательно вслушавшись в него, можно было уловить в, ритмично меняющейся тональности звука работающих двигателей, своеобразные фантасмагорические речетативы, приводившие в удивление  своей последовательностью и четкостью воспроизведения своеобразных напевов, похожих на человеческие: «жутко в небе, жутко в небе, жутко в небе». Если сменить положение головы и снова вслушаться, то улавливались нотки уже другого смыслового словосочетание  звуков. И Гурееву казалось, что эти речетативы до сих живут в его ушах, и своим назойливым проникновением в сознание порождают страстное желание зарыться в подушку и поспать часов двадцать. Ночью он постоянно ворочался, ему казалось, что он проспит станцию,  и сквозь дремоту удивлялся отсутствию стука вагонных колес. А теперь он блаженно вытянулся на заднем сиденье и почувствовал, что  хочет спать. Вернул Гуреева в реальный мир щелчок замка открывшейся передней дверцы машины. Подошел Артамонов.
  -А, ты здесь, Семен Борисович? Поехали Вася, на базу ССУ-4.   
  Машина юрко развернулась и, разбрызгивая колесами грязь, выехала на проторенную в глиняной жиже дорогу. Подъезжая за километр до базы ССУ-4, уже видны были установленные  в землю деревянные столбы, очищенный от коры, контрастируя своей теплой желтизной с холодными синеватыми облаками.
  -Ого!- удивился Артамонов,- смотри, Семен Борисович, похоже, твои уже закопали столбы. Кронштейны с изоляторами даже установлены. Молодцы!
   Артамонов не мог никак еще привыкнуть, что вышкомонтажная бригада является составной частью предприятия,  и  он непроизвольно отделял их от остального коллектива рабочих, определяя  статус бригады термином «рабочие Гуреева». Но, он подспудно чувствовал особую значимость этого коллектива, которому предстоит создать своим мастерством основу для  осуществления главной задачи предприятия- бурение нефтяных скважин. И этой основой является смонтированная и готовая к работе буровая установка.   Это обстоятельство в его сознании обосабливало коллектив вышкомонтажников отдельно от остальных рабочих. И Артамонов ничего с этим не мог поделать. Поэтому, он,  обращаясь к Гурееву,  называл их  «твои люди».
   - А, ну- ка, Вася давай на кустовую площадку.
  Машина через метров пятьдесят повернула вправо на дорогу к кусту и поехала вдоль установленных столбов. Бригада на кусту готовила к протяжке вдоль линии многожильный алюминиевый провод.
  -Здравствуйте, ребята. Я,  смотрю, вы резво взялись за работу. Опоры линии  уже стоят.
  -А, что тут сложного? Здравствуйте, Александр Николаевич,- к Артамонову и Гурееву подошел бригадир Варенцов.
  -Здравствуй, Виктор Тимофеевич. Сложного, конечно, ничего нет. Но впечатляет энергичность, с которой вы делаете эту работу.
  -Александр Николаевич. Для такой оравы закопать двадцать столбов- это пара пустяков. Тем боле, что ямы под столбы мы не вручную делали.
  -Виктор Тимофеевич, мне хотелось с тобой обсудить вот какой вопрос: буровые станки нам поставляют россыпью и без блочных оснований. Понятно, что это нам значительно прибавляет работы. А времени у нас мало. Поэтому мы решили, что блоки будем изготавливать прямо на кусту, для чего, собственно, вы и тянете сюда эту линию. К тому же полагаем, что эту работу нужно вести круглосуточно, в три смены и не больше месяца. Вот я и хочу спросить: что вам  для этого потребуется?
  Варенцов на какое-то время задумался, опустив голову. Потом посмотрел на Артамонова и рассудительным тоном начал излагать:
  -Я думаю, с учетом опыта работы в подобных ситуациях, что с этой задачей можно справиться, если доукомплектовать бригаду еще двумя-тремя дипломированными сварщиками с допусками к сварке ответственных конструкций. Все-таки мы не забор будем варить.
  Артамонов улыбнулся на это замечание, но ничего не сказал. А Варенцов, сделав небольшую паузу на реакцию Артамонова, и продолжил:- расклад людей, сварщиков я имею в виду, нужно сделать такой- четыре сварщика днем, по два в вечернюю и ночную смены. Через неделю чередоваться. Ну, и разумеется, вышкомонтажников по три человека в каждую смену. Все-таки труба не легкая. Кстати, а из какой трубы будем делать блоки?
  -Сто двадцать девятая.
  -Ага. Ну, ничего, нормальная труба. Потом нужно будет обеспечивать нас бесперебойно кислородом и пропаном. Очень большой объем по резке металла. Нужна еще листовая сталь десятка. И еще: нужно будет нам дежурный автобус в ночную смену- мало ли что…
    -Ну, понятно. Всем, что ты перечислил, мы обеспечим. За исключением, возможно,  пропана. Здесь возможны перебои. Но и это постараемся решить. Автобус тоже организуем.
    -Но, это еще не все,-  Варенцов, загибая пальцы, начал перечислять:- сварочных трансформаторов нужно два. Три комплекта резаков. Ну, электроды, разумеется. Для запитки  трансформаторов нужен электрощит. Кстати, у нас электрик свой есть. Нужны доски сделать навесы над трансформаторами- на случай дождя или снега. Для нас нужен небольшой навес, столики соорудить, чтоб было куда куски поставить. Скамейки. Ну, и- туалет. Без этого уж никак нельзя. Мы его потом буровикам передадим в комплекте буровой. Так, уж, заведено.
  Варенцов приумолк, о чем- то раздумывая, потом развел руки в стороны и снова сомкнул, пожал плечами,- ну, вроде бы- все.
  Артамонов посмотрел внмательно на Варенцов, улыбаясь, а потом как-то нерешительно спросил:
  -Виктор Тимофеевич, а про какие куски ты говорил, чтоб ставить на стол?
  -Ну, как же?-  недоуменно спросил Варенцов,- ну, тормозки наши. 
   Артамонов уже откровенно начал хохотать, а Варенцов недоуменно потупил голову, потом  уже сделал уточнение: -мы же обеды с собой носим. Столовая, как я полагаю, у нас еще не скоро будет.
 -Ну, почему же. В эту навигацию нам обещают  около двадцати вагончиков, так что со столовой не будет проблем. Сложнее с поварами. Но, полагаю, и это решим. Значит так,- Артамонов посмотрел на часы,- примерно через час я пришлю бортовой Урал, посадишь в него троих человек. Тесновато будет немножко, но ничего. Это недалеко. Погрузите на базе доски, электрощит и все остальное, что нужно. Завтра начнем возить трубы,- Артамонов задумался немного, а потом как-то несмело спросил,- Тимофеевич, ну, когда начнем варить блоки?
  Варенцов подумал и неспешно начал вслух рассуждать,- сегодня растянем провода, и с учетом того, что световой день уже большой стал, возможно, хотя не обещаю, натянем провода. Электрик сегодня же поставит щит, сделает всю разводку…Короче, завтра после обеда, может, и получится начать эту работу.
  Артамонов слушал осторожные высказывания Варенцова. Ему показалось, что в рассуждениях бригадира не было твердой уверенности в возможности закончить подготовительные в работы в определенные им же сроки. Но Артамонов отнес это к непривычности людей к новым условиям и посчитал, что это быстро пройдет. Но Гуреев, внимательно наблюдавший за разговором Артамонова с Варенцовым, заметил пробежавшую на лице директора тень сомнения и, уже по дороге к причалу, куда Артамонову не терпелось проехать, начал успокаивать Артамонова:
  -Вы не думайте Александр Николаевич, бригада вышкомонтажников составлена из грамотных и опытных специалистов. Люди работящие. Правда, здесь нет многих из тех, кого мне бы хотелось видеть в составе бригады. Но я не могу ни в чем упрекнуть людей. Еще раз повторяю, что специалисты-  классные. Варенцов уже около десяти лет перетаскивает, монтирует  буровое оборудование. Причем,  вышки он перетаскивает в поднятом состоянии и за это время ни одной аварии, или чего- нибудь подобного.- Гуреев, боясь, что Артамонов его перебьет каким- нибудь вопросом или сомнением, говорил, не останавливаясь, а Артамонов все это время внимательно его слушал.- Он, прежде чем перетаскивать буровую собирал весь персонал и трактористов, участвующих в этой работе, и не то, что инструктаж, он своеобразный ликбез им устраивал, как в первый раз. Причем, доводил эту работу до того уровня, пока каждый будет знать не только свои обязанности, но и обязанности всех участников этого процесса. Некоторые старые работники пытались возмущаться его дотошностью, но он им объяснял потом так, что у того больше желания не возникало возражать бригадиру. Это, возможно связано с тем, что его отец, вышкомонтажник,  погиб при перетаскивании буровой, когда Виктор Тимофеевич учился в нефтяном техникуме. И погиб именно из-за того, что в состав бригады включили молодого, неопытного  тракториста, и из-за него уронили вышку. Кстати, тракторист тоже тогда погиб. Так что вы не сомневайтесь, Александр Николаевич. Специалисты в бригаде подобраны толковые. Я открою вам, даже, небольшой секрет: большинство вышкомонтажников умеют варить, резать. У них вот только допусков нет к этим работам. Я, по возможности, хочу направить их на курсы, чтоб они получили аттестаты и могли работать. И, вообще, я хочу сделать, если не полную, то по крайней мере, глубокую взаимозаменяемость людей в работе. Создать своего рода комплексную бригаду. И чтоб люди получали дополнительную оплату за совмещение работ. Но, как это сделать- пока не знаю.
  -А, мы потом вместе сядем, помозгуем, может, что- нибудь и получится. Как говорил Василий Иванович: одна голова-  хорошо, а две-  лучше.
  -Нет, он говорил несколько иначе, примерно так: то, о чем вы здесь говорили- наплевать и забыть, а делайте так, как я вам сказал, - и они оба весело рассмеялись.    
  Машина подъехала к берегу, и Артамонов с нетерпеливой поспешностью вылез из машины и направился к рабочим. Следом пошел Гуреев.
  -Здравствуйте, ребята. Как успехи? Поздоровался и подошедший Гуреев.
  -Здравствуйте! Работаем, Александр Николаевич. Считайте, половину уже сделали,- показал рукой куда-то вниз Петр Старостин. Артамонов подошел к краю берега, посмотрел вниз, где люди раскладывали цементные мешки вплотную один к другому.
 -Петро, а, ведь, не успеете к навигации закончить,- выразил сомнение Артамонов.
  -Александр Николаевич, у нас много времени отнимают мешки. После того, как бульдозер столкнет мешки вниз, мы начинаем подгонять их, чтоб не было лишних пустот. Но, сейчас пойдет работа веселей. Считайте, бревна можно уже сверху подавать. Все- таки полегче и быстрее будет. Так что вы напрасно переживаете, Александр Николаевич. К пятнадцатому мая причальная стенка будет готова.
  -И к натиску льда будет готова?
  -Полагаю, да что там- полагаю?- я просто уверен, что устоит. Во- первых, сваи не дадут уйти стенке от берега; во-вторых, цементные мешки создадут такую тяжелую и массивную преграду, обрамленную бревнами, что сам черт ее, эту стенку, уже не сдвинет.
  -Ну, если твои слова, Петя, сбудутся- обещаю вам всем премиальные,- успокоенный заверениями Старостина, с воодушевлением дал обещание Артамонов.
  -Спасибо, Александр Николаевич,- поблагодарил его Старостин, как бы зафиксировав обещание директора в своей памяти, хотя знал, что директор еще ни разу не дал повода сомневаться в своих обещаниях. Но, дело, даже не в премии. Хотя дополнительные деньги в виде премиальных еще никого не обременяли и не делали менее свободным. Вопрос в признании  их простого, незатейливого труда. И это признание не столько уже сделанного, и сделанного, что  называется на совесть, сколько того труда, который предстоит вложить в завершение всей этой хлопотной работы, содержащей в себе, кроме  затраченных сил и  энергии, залог надежности и глубокого доверия к этому труду.
  Может, еще прислать вам  двоих-троих ребят в помощь?- Артамонов знал, что свободных рабочих рук практически нет, но он готов был приостановить ведение других, не менее важных работ, но эту работу он считать на сегодняшний момент самой важной и самой нужной и, которую нужно, во что бы то ни стало, завершить к нужному сроку.      
  -Да, нет, Александр Николаевич, мы уже отработали схему взаимодействия между собой, и новые люди не столько добавят сил, сколько отвлекут внимание, и будут тут только путаться под ногами.
  -Ну, ладно, я просто хотел, чтоб усилить  гарантию окончания работы в намеченный срок.
  -Александр Николаевич, но мы же даем вам такую гарантию, и еще раз повторю, что все будет сделано  к пятнадцатому мая-,- чуть ли не с не с раздражением, на не покидающие Артамонова сомнения, ответил Старостин.
  -Ну, хорошо, успокоил меня. Да свидания, ребята.
  -До свидания Александр Николаевич.
    Уже в машине Артамонов не удержался и спросил  молчавшего все  время пребывания на берегу  Гуреева:
  -Что скажешь, Семен Борисович, по поводу причальной стенки? Выдержит она натиск льда-  меня это прежде всего беспокоит?
  - Полагаю- должна выдержать. Я смотрел, как ребята делают эту работу, и у меня нет сомнения в  добросовестном ее исполнении. Главное- они хорошо уплотняют цементные мешки-  конструкция не должна рассыпаться от напора стихии. Но, меня больше всего волнует, как будет устроена верхняя площадка. Мне, ведь разгружать баржи с буровыми установками. Вот тут я, пока, воздержусь от оценок. И потом, я видел причальные стенки на  Волге. Этот причал, в сравнении с Волжскими- спички.
  -Ну, Семен Борисович, я уже утвердился в мысли о добротности строения после разговора с ребятами, а ты опять сеешь сомнения.
  - Не сомневаются, Александр Николаевич, только бесшабашные люди. Им все нипочем. И я с недоверием отношусь к тем,  которые ни в чем не сомневаются. Так что-  извините. Но, полагаю, что, это сооружение временное и оно свое предназначение все равно исполнит.
  -О, Семен Борисович! Если бы я знал, что временное, а что –нет в завтрашнем дне. И каким он будет-  этот  завтрашний день, и что он принесет с собой? Хорошо, если он приветливо помашет нам ручкой, выполнит свое предназначение, и так же приветливо канет в небытие. А, если он придет и покажет нам кукиш? Хорошо, если открыто, а то может и в кармане держать до удобного времени, и уйдет, мотнув так хвостом, что нам мало не покажется. Видишь, сколько всяких- если?  Так что я воздержусь от прогноза относительно временности этого сооружения.
  -Может, вы и правы. Единственно, и я еще раз повторю, и могу  об этом уверенно сказать, так это то, что люди, работающие на этом причале, добросовестно относятся к порученному делу. А все остальное- уже теперь не так важно.
  -Это почему же?
  -Ну, как вам сказать?- Гуреев остерегался какой- нибудь неосторожной фразой затронуть самолюбие своего руководителя, и он уже начал сожалеть о сорвавшихся с уст последних словах,- вы же не от хорошей жизни и не от избытка сил затеяли эту стройку. Тем более, что у вас ни времени на подготовку этой работы не было, ни альтернативного выбора. Поэтому сделано то, что сделано. И вокруг этого строить теперь какие- то заумные рассуждения-  не стоит.
  -Да, тут, наверное, ты прав. Конечно, с учетом временности этого причала, можно было бы земснарядом вымыть берег и сделать нормальный подход к нему. А выработанным грунтом отсыпать  хорошую площадку на берегу для нормального подъезда  транспорта. Но его нет у нас. Обещают, но когда дадут-  неизвестно.  Земснаряд нужен, и не только для этого. Мы бы тут дороги везде песком отсыпали и не ползали по уши в этой грязи.               
  Машина  подъезжала к поселку. Артамонов посмотрел, как газончиком кидает из стороны в сторону на глубоких колеях, проложенных  грузовыми машинами и досадливо крутил головой, думая про себя об этой неустроенности, и все забегал мыслями вперед, пытаясь определить, когда уже можно будет не только нормально ездить по поселку по нормальным дорогам, но и нормально ходить. Ведь, он руководитель, управленец, ходит в конторе, не снимая болотных сапог. И ему уже стало жалко своих ног, затянутых на весь длинный день в резину. Вечером после работы, когда он, наконец, придя в гостиницу, снимет эти сапоги, долго отмывает ноги от стойкого запаха сильно пропотевших ног. А кожа на ногах  вся сморщенная, как гриб сморчок,  от постоянного влажного состояния, и он с блаженством потом  ходит по полу босиком, благо, его номер на втором этаже и пол не такой холодный. Он подумал, что действительно надо быстрее переходить в свой домик, обустроить его по своему вкусу и жить свободнее и независимо от чьих – то зорких и любопытных глаз. Но, времени у него сейчас не было на эту работу, и не хотелось прерывать дела с переездом командировкой.
  -Александр Николаевич,- оторвал Артамонова от размышлений Гуреев,- к кому мне обратиться, чтоб выписать электрощит, доски, гвозди и все остальное?
  -Ты сходи в склад, отбери все что нужно, а в бухгалтерии оформишь накладную, доверенность и, когда машина подъедет с твоими ребятами, погрузишь все это. Кстати, подойди от моего имени к Жене, вот стоит его машина, чтоб он поехал на куст забрать ребят. Все, занимайся.
  Артамонов с Гуреевым вышли из машины,  и Артамонов направился к себе. В приемной Лариса Бородина сообщила, что звонил Дежев.
  -Он что- нибудь  передал? Не говорил, как у него дела? 
  -Нет, он сказал...,- она посмотрела на часы,- что в три часа позвонит еще раз. Он сейчас в объединении. И еще: с поссовета телефонограмму передали,- и Лариса передала Артамонову лист бумаги. Он, на ходу читая, открыл дверь кабинета, положил бумажку на стол и стал снимать куртку. В это время зазвонил телефон. Он снял куртку, свернул ее и кинул на спинку приставленного к столу кресла.
-  Артамонов слушает. А, здравствуй, Михаил Григорьевич. Я звонил тебе утром, Марья Алексеевна сказала, что ты после обеда будешь. Как успехи? Да, что ты говоришь! Слушай, через десять минут мне должны позвонить и после этого я заскочу к тебе. Надо переговорить по важному вопросу. Хорошо. До встречи.   
   -Артамонов повесил куртку в шкаф, шляпу положил там же на полочку, причесал волосы и сел за стол. Еще раз перечитал бумагу и чертыхнулся.
  -Ну, где я  сейчас возьму людей!- с раздражением вслух произнес Артамонов и задумался. Решением исполкома поссовета всем организациям предписывалось до первого мая в пределах своих предприятий проложить деревянные тротуары за счет средств и материалов предприятия. И в телефонограмме указывались границы возведения тротуаров.
  С пилорамы он уже снял несколько человек на валку леса. С базы люди работают на причале. Часть людей задействованы на изготовлении фундамента под диспетчерскую. На турбинном цехе часть людей работает,  в РММ налаживают станки.. Остальные – на коттеджах. Там они заканчивают отделочные работы и работы по изоляции теплотрассы  к коттеджам. Он решил сделать в квартирах  водяное отопление, чтоб люди не мучились с дровами для отопления жилья. Дровами будут только топить печку для приготовления пищи, а потом печки предусмотрено заменить на газовые плиты. Нет! С коттеджей снимать людей нельзя. Люди должны дня за два закончить работы, чтоб на праздники люди переехали в квартиры. Откуда снять людей? Артамонов покачал головой, и  решил, что на строительстве диспетчерской два дня погоды не сделают. Пилораму  только надо срочно запустить, чтоб напилить досок.
  Зазвонил телефон,- Артамонов слушает. А, здравствуй, Александр Михайлович! Давай излагай, что там у тебя. Молодец! Когда,  говоришь, числа пятого? Хорошо. Домой, как добираться будете? Завтра на Сургут? Хорошо, я Аркашу пошлю. Ну, все, до встречи. Артамонов положил трубку и с удовлетворением потер ладони- баржи погружены, ждут отправки! «Не все так уж и плохо»- подумалось Артамонову.
  Он надел куртку и вышел из конторы, на ходу бросив секретарше:-
  -Я в НПУ, к Григорьеву.   
  Артамонов хотел немножко пройтись пешком, благо, здесь не так уж и далеко, но, посмотрев на сплошное земляное месиво, сел в машину, и из машины обстучал болотники от грязи.
  -В НПУ,-  скомандовал Артамонов и, слегка поежившись, вошел куда-то в себя, хотя дорога была не длинной.  Он сидел молча, устремив взгляд впереди машины, и наблюдал, как впереди  пешеходы преодолевают грязь. Он видел, как люди широко перешагивают через лужи, кое-где прыжками их одолевают, и он не выдержал,- да, Вася, тротуары действительно надо делать,- скорее  для самого  себя, чем для водителя, Артамонов определил насущную потребность в строительстве тротуаров в поселке.
  -Конечно, Александр Николаевич,- согласился с мнением Артамонова Вася,- утром идешь на работу и месишь эту грязь. После зимы деревянные тротуарчики во многих местах оказались поломанными. Но почему-то их никто не спешит ремонтировать. И люди теперь прыгают то на доски из грязи, то карабкаются из грязи на тротуарные доски. Вот так и маются. Хорошо, что дождя пока нет.
  Водитель умолк. Молчал и Артамонов. Около конторы НПУ машина остановилась, и Вася вышел пообщаться с Сашкой- водителем газончика Григорьева, а Артамонов вошел в здание.
  -Здравствуйте, Марья Алексеевна. Как Лешкины дела?
  -Здравствуйте, Александр Николаевич. Отпустили моего Лешку  домой. Сидит теперь и пьет чай с малиновым вареньем. А, вы заходите, Александр Николаевич, Михаил Григорьевич один сидит.
  Артамонов открыл дверь, Григорьев сидел и вчитывался в какую- то бумагу. Увидев Артамонова, поднял голову.
  -Входи, входи, Александр Николаевич. Я тут собрался, было отъехать ненадолго, но решил дождаться тебя. Присаживайся.
  -Спасибо. Я на пару минут. Вот пришла телефонограмма, надо тротуары делать.
  -А. Давно пора, я не знаю, почему в исполкоме чешутся так долго. 
  -Да, я не по этому вопросу. Как у тебя обстоят дела с пропаном? Я знаю немножко про твои заначки
  -Много надо?
  -Не знаю, но, думаю, много. Надо делать блоки под буровое оборудование, там большой объем работ по резке металла. Так что сам суди- сколько.
  -Да, тут уже десятком баллонов не отделаешься. А, сколько у тебя постов резки?
  -Три.
  -Тогда вот что: я тебе даю на первый случай десять баллонов, а ты, по мере необходимости, посылай своих людей на наполнительную станцию и заправляй баллоны,- улыбаясь и, довольный собой, ответил Григорьев.
  -Слушай, ну это просто здорово!
  -Ты не сглазь тут мне это хозяйство. Мне, ведь, не меньше твоего нужен пропан. Строители, вон, уже забомбили меня звонками. Там на станции  уже очередь образовалась. Правда, мы установили, пока, нормы отпуска, не более трех баллонов в руки. Но, с учетом особой важности твоей работы, тебе ограничений не будет. Только к концу дня надо будет привозить пустые баллоны, а утром их забирать. Устраивает такой вариант?
  -Вполне. Только дело в том, что я послезавтра утречком улетаю в командировку, а вместо меня остается  мой заместитель Колодин. С кем он должен состыковаться по этому вопросу?
  -Давай так- я поручу Кондратову созвониться с Колодинысм, и они вдвоем уже договорятся между собой. А, что за командировка у тебя?
-Спасибо, Михаил Григорьевич за пропан. Командировка, спрашиваешь? За людьми поеду. Хочу набрать буровиков, тампонажников, чтоб можно было укомплектовать бригады две, на первых порах. Да, и семью надо повидать. Ты не представляешь, как я истосковался по ним!
  -Ну, почему же-  даже хорошо представляю. Я, ведь, тоже без семьи сначала сюда приехал.
  -Ладно, Михаил Григорьевич, спасибо тебе еще раз, не буду больше задерживать. С наступающими тебя праздниками и до свидания.
  -Тебе счастливо съездить и тоже поздравляю с праздниками.
   Артамонов последние дни жил предвкушением предстоящих праздников, и не столько праздников, как ожиданием встречи с женой и сыном. И это обстоятельство усиливало нетерпение ожидания, возносило его до немыслимых пределов восторга и ощущения рождения счастья- счастья видеть, наконец-то своих самых близких людей после такой длительной, как ему казалось, разлуки. Он даже не предполагал, что само ожидание встречи может вознести его до таких высот душевного подъема, за которым уже ничего, казалось, в мире больше не существует. И его воображение не воспринимало других картин человеческого бытия.  И в большей мере этот восторг возрастал по мере приближение к этому счастливому моменту. Он считал уже часы, и чем больше их уходило за  порог, именуемым- прошлым, тем, как ему казалось, медленнее происходил это уход. Время, будто замедляло свой неутомимый бег, продлевая предвкушение предстоящей встречи, усилия при этом, какое- то болезненное нетерпение приближения этой благостной минуты. Артамонов чувствовал себя словно заведенная пружина часового механизма, постоянно ощущая это напряжение всеми клеточками своего организма.
  Он снова и снова рисовал в своем воображении эту встречу, и- странное дело-  каждый раз испытывал ощущение размытости образа жены, сына. Усилием воли он   напрягал свою память, пытаясь воспроизвести отдельные эпизоды из их семейной жизни. Эпизоды воспроизводились без особого напряжения памяти,  лицо жены и сына на какой-то миг, как озарение, возникали  и тут же  терялись, словно они находились за оконным стеклом, залитым проливным дождем. Он удивлялся этому обстоятельству, относил все на счет начала старения, он даже с какой-то тихой грустью улыбнулся, но память у него была превосходной, и это начало его даже раздражать. Но потом махнул рукой и успокоился, полагаясь на то, что скоро их увидит, перевезет в Усть- Талинск, и уже больше не будет нужды напрягать память, чтоб увидеть родные ему лица. На этом он успокоился, и решил, что нужно больше загружать себя работой, чтоб, как он охарактеризовал про себя свое теперешнее состояние, не мотать себе нервы.
  Артамонов сидел в задумчивости над назначением человека вместо себя на период его двухнедельной командировки. Он больше всего беспокоился за строительство причала и изготовлением блочных оснований, и срыв этих работ он считал, и совершенно справедливо, просто недопустимым. Казалось, есть же его первый заместитель- главный инженер, поэтому и вопросов своей замены быть не должно. Но именно опасения за возможный срыв этих, первостепенной важности, работ заставляли его нервно ерзать на стуле. Хотя, опять же, есть  человек, который руководит строительством, который всем своим существом втянулся в эту работу, знает все тонкости ее организации и на этой стадии деятельности предприятия он может его возглавить. Эта мысль о назначении Колодина вместо себя показалась Артамонову наиболее рациональной и разумной.
  Он быстро схватил лист бумаги и ручку и, словно боясь передумать, размашистым почерком написал текст приказа о своем отъезде в командировку, и на период его отсутствия назначить исполняющим обязанности директора конторы бурения Колодина П.П. Артамонов перечитал текст и пригласил Ларису.
  -Лариса, значит так: быстренько отпечатай приказ и пригласи ко мне Колодина.
  -Сделаю, Александр Николаевич,- и быстрым шагом секретарша вышла из кабинета.
  Колодин пришел через несколько минут, и стал в нерешительности около стола Артамонова.
  -Присаживайся, Павел Петрович. Ты что такой растерянный?
   -Да, нет, со мной все в порядке. Думаю, может, случилось что- раз неожиданно вы меня пригласили?
  Артамонов засмеялся,- что ты так близко к сердцу принимаешь приглашения руководителя? Так тебя  не хватит на долго.
  -Да, понимаете, секретарша вбежала и говорит, чтоб я быстро- быстро к вам пришел.
  Артамонов уже расхохотался, покачивая головой,- ну, Лариса! Понимаешь, молодая девчонка, еще нигде не работала и не всегда может адекватно воспринять мои распоряжения. Я же ей сказал  приказ быстренько подготовить, а тебя- просто позвать,- и тут они уже оба расхохотались.
  -Ладно, Павел Петрович. Смех- дело хорошее, но я тебя вот для чего пригласил. Завтра уезжаю на две недели в командировку и хочу попросить тебя остаться вместо меня,- Колодин от этих слов как-то сник и грустными глазами посмотрел на Артамонова,- ты только не переживай так сильно. Работа не сложная, главное, чтоб ты не упускал из своих рук вожжи управления строительными делами. Особенно, не оставляй безнадзорными причал и сооружение блоков. Остальное-  пусть идет, как идет. Согласен?
  -Я не возражаю, как скажете.
  -Ну и хорошо. Я завтра утречком Васю заберу в Сургут, а потом он будет в твоем распоряжении. Давай, успеха тебе.  И-  с на ступающими тебя праздниками. Ну, все, извини, тут мне еще кой-какие дела надо уладить.
  Они оба распрощались, и Колодин ушел. Через дверь заглянула Горбатова.
  -Можно?
  -А, Зинок? Заходи,  заходи не стой у двери.
  -Горбатова присела на стул и с сияющими глазами посмотрела на Артамонова.
  -Спасибо тебе, Сашок, за квартиру. Слушай, здорово все так получилось, не квартира- загляденье! Даже душ есть с ванной- прелесть просто! После вагончика- это райское уютное гнездышко Я сейчас только оттуда- тепло так в доме, батареи хорошо греют. Я в восторге! Завтра ребята обещали помочь переехать. И хочу на праздники устроить новоселье. Пригласила ребят- Ваню с Сонечкой, Семеняку,  Кондратовых.  И хочу, чтоб ты обязательно пришел.
  Артамонов слушал Зинаиду Николаевну с приятным ощущением радости. Радости за то, что все- таки хоть что-то удалось за период существования предприятия сделать не абстрактному кому-то, а уже конкретному человеку- приятное. И не в меру своих прямых обязанностей, а сверх ее, этой меры. Тем более семье Горбатовых, самым близким друзьям. И от этого возникает ощущение нужности тебя на этой земле, и всего того, что ты делаешь. И это рождает стремление делать еще больше, чтоб эти ощущения, хоть маленького, но все-таки реального счастья становилось все весомей и обретало значимость обязательной принадлежности человеческого бытия. Горбатова смотрела на него с благодарностью и ожидала его решения по поводу приглашения на новоселье. И лицо ее постепенно начало терять черты радости по мере того, как сожалеюще- грустным становились глаза Артамонова.
  -Спасибо, Зинок, за приглашение, но, понимаешь,  я не смогу на праздники придти. Дело в том, что я завтра уезжаю в командировку. Нужно набрать людей. Заодно и с семьей повидаюсь. Так что извини.- И, что бы как-то сгладить у нее ощущение глубокой досады он с поспешностью  решил компенсировать ей этот душевный урон,- но я обязательно к вам приду после возвращения. Обязательно!
  -Жаль, конечно. Хорошо, хоть, с семьей повидаешься. Райке большущий привет передай. Поцелуй от меня Юрочку. Ну, что ж, счастливо тебе, Сашок, съездить.
  -Зин, а что тебе привезти оттуда, с Большой Земли?
  -Да что, собственно, ты сможешь мне привезти?
  -Ну, не женские какие-то штучки, конечно, а что- нибудь такое, чтоб я в магазине не испытывал неловкость.
  -Слушай, Сашок, мне, право, не ловко об этом говорить, но, знаешь… хочу пива- просто сил нет. Привези, хоть, бутылочку, а? Да, и баночки две майонезу.
  -И это- все?
  -Ну, а что еще нужно для полного женского счастья?- отшутилась Горбатова, - счастливо тебе, Сашок, съездить и скорейшего возвращения. Прими наши поздравления с праздником и обязательно Райку поздравь. Счастливо тебе!- она подошла к Артамонову и поцеловала его в щечку. Потом быстро пошла к двери, и вдруг на полдороги остановилась, и  с ярко выраженным вопросительным любопытством спросила Артамонова:- Сашок, а ты помнишь, что ты обещал Прохоровым на их свадьбе?
  Артамонов сделал удивленное выражение, сдвинул плечами в недоумении,- слушай, убей- не вспомню, что я такого обещал и не выполнил.
  -Хорошо, я тебе напомню, только сначала не6ольшая информация- Сонька Прохорова в сентябре рожать собирается.
  Артамонов призадумался, силясь что-то вспомнить, а потом хлопнул себя ладонью по лбу, взмахнул руками и треснул ладонями по коленкам,- е-  мое! Слушай, а я, ведь, в самом деле, забыл. А кто у них будет? Фу, ты черт, что я чепуху-то спрашиваю? Ладно, записываю себе красным карандашом в календаре. Вернусь, обязательно займусь этим вопросом. Спасибо, Зинок, что напомнила. А Ваня- то что- не мог, разве, мне сказать?
  -Ну, Сашок! Ты что Ваню не знаешь? Он голодным будет сидеть, а кусок хлеба постесняется попросить. А ты-  квартиру!
  -Ладно, Зинок. Все, я исправлю положение. Летом будет им квартира. Только заявление пусть напишет. Для порядку.
  -Ладно, Сашок, я пошла, счастливо тебе,- вышла из кабинета.
   
   Накануне первомайских праздников в поссовете начали выдавать ордера на столь долгожданные квартиры и ключи. Народ суетился, на лицах радость и страстное нетерпение скорее войти в свое жилище и забыться в блаженстве суетливого освоения своего гнездышка.
  -Леша, пошли быстрее, посмотрим свои углы,- не терпелось Петьке Старостину.
  -Ну, пошли, раз такое дело,- внешне спокойно ответил ему Леша Ушаков, пряча по карманам ордер и ключи, и только, горевший ярче обычного, румянец на щеках выдавал его внутренне состояние, где все горело от нетерпения быстрей шагнуть через порог своей квартиры.    
  Они прошли перекресток в четвертый микрорайон, перешагивая через глубокие колеи, и, пройдя еще метров двадцать, остановились около дома, на котором была прибита самодельная металлическая табличка с номером 54.
  -Вот он,- указал пальцем на номер дома Леша,- вход со двора. Они обогнули дом и снова остановились,- нам во второй подъезд,- с тоном знатока снова проговорил Леша. Они прошли в подъезд, посмотрели на таблички входных дверей и поднялись на второй этаж. Около двери с заветным номером Леша остановился, достал ключ из кармана, дрожащими от волнения пальцами вставил его в замочную скважину и  повернул два раза. Потом нажал вниз   ручку замка и ладонью слегка толкнул дверь.
  -Заходи, Петя,- отойдя чуть в сторону,  Леша предложил Старостину войти.
  -Вообще-то, по народному обычаю, в дом сначала запускают какое-нибудь домашнее животное. Кота, например.  Но, коль, его нет, придется мне исполнить эту роль, и я пожелаю тебе и твоей семье счастья в этом доме,- улыбнулся Петя и перешагнул порог.
  В квартире пахло краской, олифой, клеем и еще чем-то, характерным для нового, еще не обжитого пространства. Они стали все вокруг осматривать, поднимая почему-то голову куда-то вверх, под потолок. Прошлись по комнатам, заглянули в кухню, где стояла с широкими боками побеленная печка.
  -Вот это  самое главное в этой квартире,- похлопал по дымоходу печки Петя,- она тебя и согреет, и накормит, и даст приют в минуту душевной грусти. Знаешь, я в детстве вечерами любил сидеть у печки и читать книги. Читаешь, а на тебя дышит ее тепло, и легкое потрескивание поленниц создает какой-то неповторимый домашний уют. Кажется, что ты уплываешь куда- то и нет ничего вокруг, что могла бы тебя волновать больше, чем эта простая теплая печурка. Бывало, забьешься в угол около печки, и читаешь какую- нибудь страшную сказку, а дома никого нет. Родители допоздна работали. Выполняли повинность, так называемый-  гоструд. А старший брат где-то в гостях. А ты сидишь один при керосинке. Где- нибудь что-то скрипнет, зашебаршит, а ты прижмешься подальше в угол и со страхом ждешь, что будет дальше. А печка, знай, себе потрескивает и отдает свое тепло. А ты прижимаешься к ней и прислушиваешься к звукам то ли на чердаке, или на улице.  Хорошо все-таки с печкой! Да,- многозначительно проронил Старостин,- говорят, через годик подключат нас к центральному отоплению, видишь- батареи уже стоят, поставят газовые плиты, а печки сломают. Жалко, все-таки.       
  - Так то оно так. Но что ни говори, а все-таки приятно ощущать себя в собственном жилище. Со своей семьей, без лишнего общежитейского гомона и казенной сдавленности.
  -Да, и мы тут все вокруг суетимся, жить нормально не даем,- с улыбкой слегка толкнул в плечо Ушакова Старостин, намекая на перипетии житья в общежитии.
  -Ну, я бы так не сказал. Мы все-таки не плохо  ладим, ни разу даже не ругались. Так, иногда по- пустякам кто-то вспылит, не по злобе, нет. Просто по причине холостяцкой неустроенности. А другой- переведет это в шутку, и жизнь возвращается  в нормальную колею.
  -Ну, что, Леша, пойдем теперь ко мне?
  -Пошли,- согласился Ушаков. Они вышли на площадку, и Петя Старостин открыл квартиру рядом, шестнадцатую.
  -Заходи,- и Старостин ладонью руки пригласил Ушакова в квартиру,- правда, мое жилище скромнее твоего, однокомнатная. Но ничего, привезу свою ненаглядную и обзаведусь  «короедами».
  -Это еще какими такими  короедами?- недоуменно спросил Леша. Петя усмехнулся:
  -Ну, детками.
  -А -а. Ну так бы и говорил. А то- короеды.
  -У меня отец лесник. Вот он нас всех, своих детей в шутку, разумеется, называл короедами. Иногда мухоморами. Мы не обижались, даже наоборот- отец, обычно, нас так звал в порыве чувств теплого душевного расположения к нам. Вообще, он нас очень любил. Но напускал на себя излишнюю строгость и только, когда на него находили прилив отцовских чувств, он ласково называл нас лесными обитателями.
  Они осматривали квартиру: небольшой коридорчик, слева небольшая  перегородочка под будущий санузел, ванную. За дверью слева  кухня. С печкой. Прямо – комната площадью  около шестнадцати квадратных метров.
  -Все бы ничего, но никуда не годится такая отделка стен: ну кто на голые брусья клеит обои? Вида совершенно никакого.
  -Ничего, Петя, что-нибудь придумаем. Главное- свое жилье, а обустроить его- это уже наша забота. В случай чего поштукатурим, побелим или еще как- неважно. Теперь дровами нужно запасаться. А сейчас я предлагаю сходить в магазин- купить какую-нибудь утварь- кастрюли, миски, ложки- поварешки. Стаканы, наконец,- подмигнул он Петьке.
  -Ну, что ж, пошли. Я предлагаю в магазин СУ-10. Это же рядом совсем,- и они вышли из квартиры. Петя закрыл ключом дверь, и стали спускаться по лестнице вниз.
  -О, смотри кто идет-  Тихоня.
  -А вы уже, шустрики,  здесь?
  -Спать меньше надо, Тихоня, и быстро бегать. А у тебя какая квартира?
  -Четырнадцатая. А – что?
  -Ну, ты смотри, никуда от Харитонова не денешься, и здесь он- рядом. Хорошо, хоть, кровати наши будут через стенку,-  улыбаясь, шутил Ушаков, а в душе радовался, что снова они будут вместе, разъединенные только перегородками, отделяющими одну квартиру от другой,-  Ладно, Тихон, осматривайся, а мы с Петькой побежали в магазин.
  В магазине была большая очередь. Петька посмотрел на часы, потом на длинный хвост, медленно подвигающейся очереди.
  -Ладно, Леша, ты стой, а я пойду, меня, ведь на час всего отпустили. В другой раз, может, вечером заскочу в магазин. Пока.
  -Петь, может, я тебе куплю что-нибудь, а?
  -Да нет, Леша, тащить тебе столько всего надо. Все, меня уже нет здесь,- быстро развернулся и ушел.

  Семнадцатая мая Артамонов, вернувшись с командировки, прямо с вертолета, не заезжая в гостиницу, приехал с рюкзаком и туго набитым портфелем в контору. Рюкзак он поставил за столом около себя, а портфель отнес в шкаф. Неожиданно в кабинет, не вошел, а, казалось, влетел Колодин.
  -Александр Николаевич, лед пошел!- чуть не крича, сообщил Артамонову об этом событии Колодин. Артамонов сначала не сообразил, что значит- лед пошел. А потом быстро накинул на себя куртку, нахлобучил шляпу на голову и тоже громким, похожим на крик голосом, скомандовал:
  -Быстро- в машину!
  Они побежали по ступенькам вниз. Сотрудники недоуменно смотрели на осатанело мчавшихся вниз по лестнице директора и его заместителя, и пожимали, переглядываясь между собой, плечами. На улице стоял автобус ЗИЛ. Они сели в кабину, Колодин громко хлопнул дверью и Аркаша направил машину со двора к выезду.
  -Куда прикажете ехать?
  -То есть как куда-  на причал!- Сказал так, словно других дорог и путей больше в этом поселке не существовало. Артамонов ерзал на сиденье, Колодин  просто молчал, уставив свой взор на ухабистую дорогу, и не решался нарушить молчание. Обычно разговорчивый, Аркаша  на сей раз счел за благо  молча  крутить баранку. На берегу Аганки он остановил машину, и его пассажиры опрометью кинулись на берег. Там же стояли и люди, строившие причал, и вглядывались в реку.
  -Привет, ребята,- поприветствовал Артамонов людей и, не отрывая глаз от реки, смотрел, как она несет свою зимнюю ледяную кольчугу, поломанную на куски. Он смотрел на движущийся лед и поскрипывавшую от напора льда причальную стенку. Рабочие тоже смотрели на стенку, потом переводили взоры на молча наблюдавшего за происходящим Артамонова. Не шутка, ведь, толщина льда  местами достигала полутора метров, и было от чего переживать за свое примитивно сложенное сооружение- а вдруг развалится от такого напора льда и воды? И все смотрели, не отрывая глаз от реки и причала.
  -Смотрите, смотрите! Какую глыбу несет, и прямо  на стенку!- Старостин показал рукой на громадную льдину, угрожающе движущуюся вдоль берега  прямо на причальную стенку,- и  это же надо! Нет, что бы его несло дальше, посредине речки!
  Все с напряжением смотрели на, наплывавшую на стенку, громадную льдину. Она неумолимо приближалась к стенке, и казалось, что эта громадина все снесет на своем пути. Она подошла к стенке, люди с напряжением всмотрелись в ее неумолимое движение и случилось- льдина уперлась с глухим, но мощным стуком в стенку, задрожала и замерла. Бревна заскрипели и этот удар льдины о стенку, скрип Артамонову показался орудийным залпом эсминца, на котором он когда-то начинал свою службу. Льдина стояла неподвижно. Потом ее медленно течением воды начало разворачивать, бревна поскрипывали, а льдину продолжало разворачивать. Потом она попала под общее течение и, набирая скорость, плыла мимо причальной стенки и вскоре ее миновала.   
  -Ур-р-ра! Ур-ра- раздавалось громогласно над речкой, и гулкое эхо разносили по округе эти радостные возгласы. Потом все стали, как дети, подпрыгивать, кто-то пустился в пляс, стали обнимать друг друга! Не удержался и Артамонов. Он вместе и наравне со всеми ликовал, не стесняясь даже неожиданно нахлынувшей на глаза скупых мужских слезинок.
  -А, ведь, стоит! Стоит стеночка! Ну, спасибо, ребята! Спасибо! У меня просто слов нет!- Артамонов сиял от радости и не сдерживал своих эмоций,- Ну, ребята, я, как обещал, выпишу вам всем премиальные- по сто рублей каждому. Надо бы больше, конечно, но это мой предел.
  Ребята смущенные и в то же время испытывавшие  гордость за свой труд стояли молча с сияющими лицами, и им уже пожимал руки Колодин со словами благодарности.
  К Артамонову подошел Старостин.
  -Александр Николаевич. Нам осталось на день работы аккуратно заложить мешками оставшийся проем. Вот только сверху засыпать мешки надо бы песком. Короче, сделать планировку площадки, чтоб могла нормально техника на ней  работать. И- все. Так что вы, Александр Николаевич, напрасно сомневались.
  -Я не сомневался, я просто переживал. Улавливаешь разницу? Молодцы. Заканчивайте свою  работу, да надо переходить на базу- строить клуб, диспетчерскую, турбинный цех. Работы очень много. Да, Петя, хочу спросить:  как с квартирой- обжил уже?
  -Обжитая квартира будет, когда в ней поселится моя жена.
  -Намек понял. Пиши заявление и езжай на две недели в отпуск. Хватит тебе?
  -Вполне. Сегодня же напишу заявление.
  -Только надо сделать так, что бы вы собрались все вместе. Сколько вас- пятеро? Я договорюсь со знакомыми в Сургуте насчет билетов до Тюмени и, а до Сургута отправим вас вертолетом. Вы только соберите все  паспорта, без них не дадут билеты на самолет. Так что давайте с остальными ребятами определяйтесь насчет даты вылета и ко мне на стол ваши документы. Ну, все, я поехал, а то еще, видишь, даже не брился с дороги. До свидания.
  -До свидания, Александр Николаевич.
 Артамонов с Колодиным повеселевшие сели в кабину ЗИЛа, Аркаша тоже улыбался:
  -Ну, что, Александр Николаевич- сильно переживали?
  -Э, Аркаша, это не то слово- переживал! От этой причальной стенки многое зависит. На этом причале нам через пару дней предстоит буровые выгружать- наш хлеб. Вот такое у нее назначение. Давай теперь,  Аркадий, на первый куст. Хочу посмотреть, как там идут дела.
  Сидевший рядом, Колодин улыбнулся на последнюю фразу Артамонова, хотел объяснить, что сделано за период  его отсутствия, но ничего не сказал. Решил, что приедут на место и Артамонов сам все увидит. На площадке вышли из кабины и Артамонов не замечал, шедших навстречу Гуреева и Варенцова, а все смотрел на стоявшие блоки: вышечный на месте предстоящий скважины, а силовой и насосные-  чуть в стороне.
  -Здравствуйте, Александр Николаевич, с приездом вас,- поздоровался Гуреев. Артамонов, словно опомнившись, оторвал взгляд от блоков и протянул руку Гурееву и подошедшему Варенцову,- приветствую вас,- и снова перевел взгляд на блоки,- лихо вы тут развернулись,- удовлетворенно покачал головой Артамонов, показывая рукой на сваренные металлические каркасы оснований под буровое оборудование.- А почему силовой и насосный блоки в стороне у вас размещены?
  -А, мы, когда закончим сборку вышки на земле, ее же поднимать надо, блоки мешать будут. Когда вышку поднимем, эти блоки поставим на свое место, состыкуем все и-  буровая готова.
  -Сколько вам понадобится времени на монтаж всей буровой после разгрузки на берег?
  Варенцов, по обыкновению, задумался, что-то начал прикидывать в уме, крутил растопыренной пятерней, а потом, как бы размышляя вслух, начал свои рассуждения, -с учетом нашего опыта работы, и если не будет никаких помех, то, думаю, еще недельки две нам понадобится. Нужно еще сварить емкостные блоки, под ГСМ, мостки приемные. Как видите, работы предстоит еще много сделать. 
  -Ну, хорошо. Какие вопросы ко мне?
  -Да, пока нет. Кстати, с завтрашнего дня ваши сварщики могут быть свободны. Мы тут уже сами справимся.
  -Но, вы имейте в виду, что надо еще две буровые монтировать, причем так, что бы в конце июня, не позже, они были готовы к забурке.
  Тут уже Гуреев подключился к разговору,- мы, Александр Николаевич, сформируем два звена вышкомонтажников: одно будет заниматься буровой на первом кусту, здесь. А второе- на следующем. Оно же и выгрузит вторую буровую на берег. Главное, чтоб крановая техника была- КП 25, Азинамашевские краны, автокраны. Я прикинул- нам нужно будет постоянно иметь не менее пяти- шести кранов.
  -Хорошо, Семен Борисович, я сегодня же займусь этим вопросом. До свидания, ребята. Потом он повернулся к Колодину,- Поехали, Павел Петрович.
  Артамонов с Колодиным  сели в павтобус,- в контору, Аркаша.
  У конторы Артамонов вышел с автобуса, а Колодин поехал в АТК. Артамонов поднялся в кабинет, спросил у Бородиной, не было ли каких звонков, телефонограмм.
  -Да, нет, Александр Николаевич. Никто не звонил. Пришла  только радиограмма с Ханты- Мансийска- девятнадцатого утром выйдут баржи с буровым оборудованием.
  -А что ж ты молчала?
  -Да, вы вот только вошли. Я еще рот не успела открыть, как вы вопросы начали задавать,- и протянула Артамонову радиограмму.
 Артамонов в кабинете снял шляпу, куртку и взялся сразу за телефонную трубку, держа в руках радиограмму.
  -Здорово, Иван Макарович. Да вот, час назад приехал. Побриться даже не успел. Иван Макарович, наступает в нашей жизни ответственный момент. Да нет, тоже мне-  шутник. Я к тому, что  завтра  утром подойдут баржи в буровым оборудованием. Так что давай нам срочно технику. Колодин к тебе должен сейчас подойти. Он скажет, сколько и чего надо будет выделить. Иван Макарович, это- не аврал. Колодин сказал, что еще на той неделе тебя предупредил о подходе баржей с оборудованием. Так что ищи, где хочешь, а чтоб краны с машинами завтра пополудни стояли у нашего причала. Иван Макарович, сколько надо будет, столько и будут стоять. Путевки будут подписаны за весь период перевозки бурового оборудования, начиная с этого времени. Слушай, ну не зли меня. Ладно, пока. 
  Артамонов положил трубку и недовольно помотал головой.  Он на сутки раньше потребовал от Нетребко предоставления транспортных средств и крановой техники, потому что знал: никогда не следует надеяться на точность и в срок исполнения транспортных заявок. Он решил, что лучше заплатить лишний день за простой техники, чем потом нервничать в ее отсутствие. Он не был уверен, что и к приходу барж вся техника выйдет в требуемом количестве. Потом пригласил Бородину,- Лариса, позови главбуха. А Зинаида Николаевна- здесь?
  -Не знаю, пойду, посмотрю. Александр Константинович с утра в банке. Аванс оформляет.
  -Найди мне Зинаиду Николаевну. А Александр Константинович, как придет, сразу ко мне.
  Артамонов смотрел на полученную радиограмму и видел в ней не просто буквы, сформированные в лаконичный и короткий по объему текст. Главное- в этом тексте за маленькими буковками виделось большое содержание. Он смотрел на них, и каждая буковка казалась ему то буровой лебедкой, то насосами, дизелями, электростанцией, то трансмиссией, компреесорами, ротором. И главное- буровая сорокаметровая вышка, разобранная по отдельным секциям. И ему она уже виделась в собранном и поднятом на вышечном блоке-  гордо возвышающаяся над тайгой. «Боже, когда это произойдет?» Артамонов оторвался от приятного видения, и сокрушенно покачал головой, представляя тот объем работ, который предстоит выполнить, чтоб буровая не просто возвышалась над землей, а была способной проникнуть бурильным инструментом вглубь земли к нефтяным пластам. Только выгрузка на берег тяжеловесного и громоздкого бурового оборудования чего стоит. Но, главное, чтоб это оборудование было уже здесь. А сегодня семнадцатого мая. А лед по реке будет идти не меньше двух дней. «Это еще два потерянных дня!»
  Вошла Бородина и сказала, что Горбатова ушла куда- то.
  «Ладно,- подумал Артамонов,- съезжу, хоть побреюсь, да приведу себя в порядок».
  Артамонов вышел на улицу  и сел стоявший около крыльца газончик,- давай, Вася, в гостиницу. Надо побриться, да умыться с дороги,- около гостиницы машина остановилась, и Артамонов энергично вышел из машины.
  -Вася, ты подожди меня здесь. Я – не долго.
  Через час Артамонов вышел посвежевший, наодеколоненный,- в контору,- отрывисто сказал он.
  Поднимаясь на второй этаж он столкнулся на леснице с Горбатовой,- о, Зинок, здравствуй. Хорошо, что ты здесь. Заходи ко мне.
  -Здравствуй, Сашок. А  ты, будто, загорел, или мне показалось. Посвежевший такой. Все- таки  Большая Земля-  это не наш  Север. Как там у нас-  тепло?
  -Слушай, давай пошли ко мне. А то  мы на лестнице тут беседу затеяли.
  Артамонов пропустил Горбатову впереди себя. У кабинета открыл дверь,- прошу, Зинаида Николаевна,- и вошел следом.
  -Ну, как там Раечка? Юрик? Не соскучились? Хотя, что это я глупости спрашиваю. Юрочка подрос, наверно.
  -Да все хорошо. Вот как получим буровые, завезем их на кустовые площадки- смотаюсь на пару дней и заберу их сюда. Хватит бобылем жить. А, как ты на новом месте? Да! Я же тебе пиво привез! И майонез. Все здесь у меня в рюкзаке,- и показал рукой за стол,- Я только оставлю себе пару бутылочек- и забирай. Хотя, что я говорю- придет Саша и отвезет рюкзак домой. Ты же не потащишь его. А. давай я открою тебе бутылочку?
  -Да ты что, Сашок, на работе? Я, уж, потерплю до вечера. А, ты приходи к нам на обед. Я сварила борщ вкусный. Зеленый борщ. Мне Серега Никозырев принес хороший пучок щавеля, петрушки. Они у него уже вылезли из земли, а в конце мая Сережа намерен  картошку сажать. Он же в коттедже живет, как у меня. Может, мне заняться огородничеством? А, Сашок?  Правда, он сделал небольшой парник, и  там у него зелень  растет.
  Артамонов слушал неумолкающие звонкое щебетанье Зинули, как он ее называл про себя, и не мог оторваться от ее сияющего лица. «Какая она, все- таки, красивая!»- подумалось Артамонову. Он произнес мысленно «все- таки», заметив у складки рта чуть заметные морщины, три глубокие борозды поперек лба. Да еще  седую прядь в причесанных назад волнистых волосах. Он оторвал от нее взгляд и улыбнулся,- обязательно приму твое приглашение. Как не попробовать твоего зеленого борща. И как я давно не был у вас в гостях! Кажется- вечность.
  Зинаида Николаевна задумчиво опустила голову,- а, ты знаешь, за эти неполные восемь месяцев, мне кажется, действительно, что протекла целая вечность. Время будто спрессовалось в какой- то мощный энергетический импульс. Такое ощущение, что прошлого не было. Были какие- то далекие, очерченные прошедшей жизнью силуэты. Они тем зримее, чем больше в них вложено. И оно, наверно, так и должно быть в жизни человека. Иначе его жизнь превратиться в неуемные и мелкие вожделения. Их начинает возникать великое множество, и человек  утопает в их водовороте. Ему тогда  кажется, что в жизни от  него что- то ускользает. Он пытается догнать его, поймать. А когда, наконец, ему удается ублажить свои страсти, ему кажется, что оно ему и не очень- то и было нужно. И нет хуже разочарований. Жизнь тогда расплывается, как квашня в деже, и проходит незаметно. Оглянешься назад, а там- пустота.
  -Ну, Зинок, ты преувеличиваешь. Каждый человек живет согласно своему уровню восприятия и понимания жизни. И в зависимости от этого  у одних жизнь удается, а у других- нет. Бывает так, что одна минута жизни дороже всех долго прожитых лет. И ради этой минуты, возможно, и живет человек. Тебе, Зинок, полагаю, терзаться незачем.
  Открылась дверь и показалась седая голова Горбатова,- можно? Ты меня искал, Сашок?
  -Заходи, заходи, Саня.
   Горбатов подошел к Артамонову и обнял его,- ну, как там, на Большой Земле? Все в зелени, цветет, благоухает?
  - Да, конечно- цветет, благоухает, как ты говоришь. Но знаешь, Саня, что меня там большего всего поразило и повергло в какой- то неописуемый восторг? Не поверишь- трава! Обыкновенная зеленая  трава. Я когда вернулся сегодня сюда, домой- мне так тоскливо стало смотреть на эту серую, липкую глину. На эту землю вокруг в нашем поселке, где ни одной, самой захудалой травинки нет. Такое ощущение, что это уже- навсегда и никуда от него не денешься. Аж не по себе как- то стало. Такое ощущение, что сейчас же сел бы в этот вертолет, или еще куда, и вернулся обратно туда, где трава. Ну, да ладно. А то это я на вас тоску нагоняю. Что нового у тебя? С нашим балансом все в порядке?
  -А что может случиться? Сверх установленного лимита мы ничего не расходуем. Даже экономия есть. Так что- тут все в порядке. После завтра люди аванс получат. Тут тоже, как видишь, нет проблем. Одним словом- предприятие функционирует в нормальном режиме.
 
 




   -Ну, это уже не одно слово, а целый речитатив. Гимн нашему доблестному труду. А, если всерьез, то мы все- таки не зря хлеб едим. Правда, это только пролог к настоящей работе. И как не терпится подойти к тому моменту, когда можно получить первые метры проходки, первую скважину! А пока…
  Артамонов смотрел на Горбатовых, будто давно не виделись. Ему было всегда  приятно ощущать сердцем  и видеть  радушие на их лицах. Зинаида Николаевна не сводила глаз с  Артамонова, прежде всего, как  человека, недавно вернувшегося  с Большой Земли, из их родного города. И ей казалось, что даже  одно его  присутствие  несет в себе тепло   такого милого сердцу, теперь уже далекого, уютного гнездышка, где она родилась, выросла, создала семью, а потом уехала, словно оторвала частичку своего сердца, оставив ее там, на своей маленькой Родине,  как залог возвращения в ее лоно. Когда это произойдет, она не знала. Но ей так, вдруг, захотелось  ступить ногой на родную ей землю! И при этой мысли, какая- то ледяная тоска задела ее своим холодным крылом. Она вздрогнула, словно, сбросила с себя этот холодный налет мимолетной грусти, и уже с потеплевшими глазами обратилась к Артамонову,- по правде сказать, Сашок, я тебе немножко завидую. Ты, все- таки, был там, дома. Хоть зарядился чуток энергией родных стен. Так хочется, если бы ты знал, хоть одним глазком взглянуть на наш дом, квартиру и вообще…Но…Слушай, Сашок, а, давай приходи-ка к нам на обед. Я сварила вкусняцкий  зеленый борщ! Мне Серега Никозырев дал хороший пучок щавеля, петрушки. Он соорудил около своего коттеджа парничок  и выращивает там всякую зелень. Может, Сань, и нам сделать такой же?- Горбатова с сиянием в глазах повернулась к мужу,-глядишь, и у  нас будет свой лучек зеленый, укропчик.  Все же вкуснее будет, если приправить им, хотя бы супчик, например.  А то и огородик не большой можно сделать, грядочки…. Серега собирается в конце мая  картошку сажать,- Зинаида Николаевна посмотрела вопрошающе на мужа. Тот взглянул  на нее так, словно, она что- то несусветное сказала. Покачал головой,- Зин, ты видела, какая земля около нашего коттеджа? Там же сплошное болото. Знаешь сколько туда песка, торфа надо вбухать, чтоб какие-то грядки оборудовать? И где его взять, этот песок, торф?  Странный вы народ, женщины, если где-то что- то увидит- и ей тоже хочется. Да ты вспомни, когда  последний раз тяпку в руках держала! К тому же их здесь просто нет. А то еще будешь с отпуска везти в чемодане тяпку. Я тебя уже знаю.
  Зинаида Николаевна обиженно махнула рукой и отвернулась. Артамонов, решил сгладить возникшую неловкость,  посмотрел на часы,- о! Уже начало второго. Пошли на обед. А я, так и быть, принимаю, Зинуля, твое приглашение отобедать зеленого борща… Только   погодите,  минуточку.
  Артамонов вернулся за стол, развязал тесемку на рюкзаке, вынул из него три бутылки пива и положил на пол. Так же неспешно открыл портфель, достал из него две бутылки коньяку и поместил в рюкзак, завязав тесемку,- ну, вот и все. Теперь можем идти.
  Он поднял рюкзак. В нем загремели бутылки. Он прислушался, не звенят ли осколки стекла, и осмотрел рюкзак со всех сторон- не течет ли. Потом взял его за две лямки и одел на плечо,- пошли?

  Солнце уже хорошо пригревало. На березках свисали  сережки- первый признак весны, а тальник весь усыпан желтыми пушистыми комочками. Напыженные воробьи и красногрудые синички резвились на ветках, наполняя разноголосым пением ближайшую округу.
    Тепло и ветер немножко просушили землю, и уже можно было ходить в ботинках. Люди сняли с себя, словно кольчуги, зимнюю одежду и почувствовали невероятное облегчение. И почему- то,  не сговариваясь,  потянулись на берег, к реке. Казалось, какая- то неведомая сила притягивала людей к воде. Стесненные белым однообразием зимы они находили в ее мерном течении   живую силу пробуждающейся от долгой зимы природы. И не  только- река, казалось, несет с собой не просто огромную массу воды, а ту невидимую связь с Большой землей. И река, словно, соединяла незримо людей с их далекой Родиной, несла в себе ее живую частичку.
   Лед на реке почти весь ушел. Кое-где еще плыли одинокие, серовато- желтые, насыщенные влагой,  льдинки. От широкой, размашистой  речной плоти тянуло необъяснимым и своеобразным, едва уловимым, дразнящим ноздри, рыбным духом.
  Казалось, весь поселок высыпал на берег. Взгляды людей  заворожено притягивались к плавному и раздольному течению реки. Все молча наслаждались приходом долгожданной весны. И говорить, казалось, не было желания.  Люди молча наслаждались пробуждающейся природой и жадно, полной грудью вдыхали свежий, весенний воздух.
  -Смотрите, смотрите- идут!- Вдруг, бородатый мужчина показал рукой вниз по течению реки. Взгляды людей устремились в направлении протянутой руки. Там, из- за крутого изгиба реки, словно маленькие серовато- белые коробочки, показались катера. Они тащили за собой  баржи. Караван шел медленно, и создавалось впечатление, что он стоит на месте.
  -А почему так медленно они идут?- спросила женщина в голубом берете и в такого же цвета болоньей куртке.
  -Они же против течения идут. К тому же тащат баржи,- тоном сведущего человека ответил бородатый мужчина. Взгляды людей были  устремлены на медленно идущие к поселку катера с баржами. Начали считать- их было пять. А народ все прибывал. И уже жгучий интерес привлекали к себе людей катера с баржами.
  -Интересно, что в баржах?-  Повернулась то к одному мужчине, стоявшему рядом, то к другому, проявляя нетерпеливое любопытство,  женщина в желтой болоньевой куртке.
  -Как что- водка,-  со смешком ответил не бритый мужчина в ушанке.
  -А, вам бы только нажраться,- с ехидцей заметила женщина в куртке.
  -А что? С февраля ни росинки во рту не было,- пожаловался не бритый мужчина.
  -Так, уж, и не росинки. А одеколон кто весь в магазине выжрал? Даже банки нечем поставить,- пожаловалась в толпе какая- то женщина.
  А первый катер с баржой вошел уже в акваторий поселка, подав длинный приветственный гудок. Собравшийся на берегу народ аморфной массой двинулся к причалу, куда начал пришвартовываться катер.
  К берегу подъехал автобус ЗИЛ, четыре бортовых Урала и автокран. Из кабины автобуса вышла полноватая розовощекая женщина и спустилась к берегу. Она стала продвигаться сквозь толпу. В женщине кто- то узнал работника ОРСа.
  -А что в барже?- Полюбопытствовали из толпы, обращаясь к орсовскому работнику.
  -А откуда я знаю?- Ответила розовщекая женщина, приближаясь к к катеру.
  -Как это откуда? Вы же получаете радиограммы с указанием наименования груза,- заметил ей кто- то из толпы.
   -Вы все такие грамотные стали,- пренебрежительно фыркнула женщина, подходя к катеру. Она ступила ногой на предупредительно брошенный матросом досчатый трап. Повизгивая, она мелкими шажками, поддерживаемая матросом за руку, поднялась на палубу катера.
  -Терехова Елизавете Сергеевна, начальник отдела ОРСа,- представилась она вышедшему из рулевой рубки капитану,- вот мои документы- паспорт, доверенность,- и подала их капитану. Капитан молча посмотрел документы, паспорт вернул Тереховой.
  -Ну, что ж, Елизавета Сергеевна. Подгоняйте машины, кран и будем разгружать.
  -А что в трюме баржи?- Поинтересовался Терехова.
  -Как что?- Водка, конечно. Там же в доверенности написано.
  -Да, тише вы. Вы же видите, что на берегу творится,- и показала рукой в направлении стоявшей в любопытном ожидании толпы,- ее же,- она повела  глазами в сторону баржи,- с февраля не было в продаже. Даже одеколон месяц назад кончился. Разнесут, ведь, все.
  -А как вы тогда собираетесь выгружать баржу?

  -Не знаю, право.
  -Как это не знаю? К вечеру мне в обратный рейс,- уже с удивлением и легким раздражением в голосе спросил капитан,- в Тюмени сейчас формируют еще несколько барж.
  Терехова молча стояла, пожимая плечами.       
  -Ну и дела…- почесал затылок капитан и посмотрел на берег.
  На берегу в толпе все возрастало напряжение. Она нервно покачивалась, люди в нетерпении переходили с места на место, перекидываясь словами. Людские голоса переросли в неразборчивый нервный гул, который то нарастал, то утихал. А люди все смотрели на баржу, на стоявших на палубе катера женщину и капитана, которые вскоре ушли в рулевую рубку.
  -Елизавета Сергеевна, надо принимать какое- то решение, не можем же мы все время вот так стоять,- капитан заметно начал нервничать, Терехова только пожимала плечами и посматривала из рубки на толпу.
  -Наверно, я пойду в контору, пусть начальство думает, что делать, - решила Терехова.
  -Ну, давайте, Елизавета Сергеевна, сходите к начальству. Только, пожалуйста, поторопитесь.
  Терехова взялась за дверную ручку рубки и открыла дверь. Тут она увидела, как сквозь толпу к катеру протискивался человек. Видна была его только светловолосая голова. Терехова узнала  председателя поселкового совета Лопатина. Он энергично поднялся по трапу на палубу катера.
  -Здравствуйте, Елизавета Сергеевна. А где капитан?
  -Здравствуйте, Дмитрий Валентинович. Хорошо, что вы пришли. Видите, что творится на берегу? А капитан  там, в рубке.
  Лопатин взял под руку Терехову и показал ей рукой в сторону рубки,- пошли, Елизавета Сергеевна.
  Лопатин открыл дверь рубки, пропустил впереди  Терехову и вошел следом. Протянул руку капитану,- председатель поселкового совета Лопатин Дмитрий  Валентинович.
  -Капитан Теплохода Истомин Иван Тихонович. Вот привел баржу с водкой. И теперь думаем с Елизаветой Сергеевной, что с этим делать. Вы же видите, что там, на берегу творится,- и показал рукой в сторону взбудораженной толпы.
  -Вижу, Иван Тихонович, поэтому и пришел. Здесь, на берегу, в большинстве своем любители выпить. И любопытствующие среди них. Вы знаете, в первое время в поселке что- то подобное происходило из- за женщин. Вернее сказать- из- за того, что их было мало. Представляете- мужиков много, а женщин- мало. К тому же большинство  людей- бывшие зэки. И каждый вечер драки, визги. Усмиряли с помощью милиции. Страсти поначалу утихали, а потом все начиналось снова. А теперь что- то подобное может произойти из- за водки. Только это может быть акция помасштабней. А не хотелось бы…   А, как дошли сюда, Иван Тихонович? Нормально?
  -Да, ничего.  На Иртыше лед, практически прошел. Сутки пришлось стоять в Ханты- Мансийске. Сначала вышли, а на Оби, оказывается, еще шел лед. Пришлось вернуться. Сутки ждали. Когда вышли с Хантов, лед еще шел, но большой опасности для судоходства не представлял. Торопились. Нам же вечером обратно надо. К тому же идти придется против течения. А тут- на тебе…
  Лопатин задумался, посматривая на толпу, а потом обратился к Тереховой:- Елизавета Сергеевна, сколько у вас здесь машин на берегу?
  -Четыре бортовых Урала, автокран.
   Лопатин озабоченно покачал головой,- маловато. Ну да ладно. Мобилизуем транспорт. Если надо будет- с объектов снимем.
   
Лопатин посмотрел на берег. Толпа стояла, напряженно вглядываясь в пришвартованную баржу. Люди переглядывались между собой, словно пытались определить- что делать дальше. Кто- то из толпы выкрикнул:
 -Эй, вы долго там собираетесь «резину тянуть?»
  Толпа напряженно заколыхалась, зашумела, послышались выкрики:
  -Давайте выгружайте!
  -Выгружайте, не томите нас!
  Лопатин обратился к Тереховой,- Елизавета Сергеевна. Подгоняйте машины, кран и будем грузить. Товар везти сразу в магазины.
  -Дмитрий Валентинович!- Округлила глаза Терехова,- у меня нет в магазинах грузчиков. Здесь в автобусе только три стропальщика, чтоб загрузить машины, и-  все.
  -Елизавета Сергеевна, у магазина сразу найдутся  желающий обрести заветный товар без очереди- все перетаскают. И давайте не будем долго держать толпу в напряжении,- и пошел к трапу. Он быстро спустился на берег и поднялся на кучу сломанных при выгрузке свай.
  -Граждане! Граждане, прошу минуту внимания!
  Толпа повернулась в сторону возвышавшегося над ней Лопатина.
  -Граждане,- уже спокойно, но достаточно громко, чтоб все слышали, Лопатин обратился к толпе,- как видите, в адрес нашего ОРСа пришла первая баржа. Не буду скрывать- в ее трюмах- водка.
  Толпа загудела:
 -Так, что вы тянете с выгрузкой!
 -Давайте выгружайте, а то мы сами выгрузим!
  Лопатин поднял руку,- тише, граждане, тише. Мы приняли решение товар везти, минуя базу, сразу в магазины. Поэтому предлагаю всем желающим купить по бутылке водки, прямо сейчас, не теряя времени, занять очередь в магазинах. Тем более, что причал надо освободить от посторонних для выгрузки товара. И чем быстрее это произойдет, тем быстрее вы сможете купить ваш выстраданный товар.
  -А зачем везти в магазин? Организуйте торговлю прямо здесь, на берегу.
  -Нет, уважаемые, граждане! Торговать будем только в магазине. Если вы думаете иначе- мы отшвартуем баржу на противоположный берег, и она будет там стоять до тех пор, пока здесь, на причале не будет наведен порядок.
  Лопатин сошел с возвышения и пошел на катер.
  Толпа оцепенело молчала. Потом люди снова начали переглядываться между собой. А с задних рядов сначала медленно, потом энергичней некоторые стали  подниматься на берег и заторопились в сторону магазина. Следом за ними, следуя их примеру, уже, чуть ли не наперегонки, пошли остальные. Толпа стала заметно редеть, и через некоторое время причал опустел.
   Подъехал кран, автобус со стропальщиками, бортовые Уралы. Вскоре началась выгрузка поддонов с водкой из трюмов баржи на машины.
   


    -Александр Николаевич, мы с Варенцовым осмотрели блоки и, учитывая, что буровая придет россыпью, решили настелить сначала полы в блоках. Иначе тяжело будет устанавливать оборудование в проектные места... А с пола удобнее, нежели прыгать по балкам, как обезьяны.
  -Семен Борисович, что ты так долго все разжевываешь. Сказал бы просто- нужны доски- пятидесятка?
  -Так я же еще не закончил говорить…- удивился Гуреев.
  -Так  и я же про это- сколько нужно досок?
  -Думаю, на первое время кубов двадцать, а там посмотрим.
  Артамонов вызвал звонком секретаршу.
  -Я слушаю, Александр Николаевич,- Бородина остановилась у двери.
  Колодин на месте?- пригласи его,- потом уже, обращаясь к Гурееву,-Семен Борисович, я не знаю, сколько и чего там напилено на пилораме, но всю пятидесятку, какая там есть- забирай. Если не хватит, распоряжусь, чтоб бросили всю работу и пилили под твои потребности.
  Вошел Колодин.
 -Павел Петрович, что у нас на пилораме с доской?  Пятидесятка- есть?
  -Мы, Александр Николаевич, в последнее время пилим брус на коттеджи, столовую. Пятидесятки, помнится, было немного.
  -А сколько- немного?
  -Думаю- кубов пять наберется.
  -Значит так, Павел Петрович, сейчас брус отставь, а займитесь доской. А все, что там есть- отдай Семену Борисовичу. И погрузку доски надо уже организовать. А то, когда придут баржи с оборудованием- будет не до нее.
  -А сколько надо пятидесятки, Александр Николаевич?
  Артамонов на миг задумался, потом посмотрел на Гуреева и, не дожидаясь, что он скажет, распорядился,- на первых порах, думаю, кубов пятьдесят хватит. Потом, в случай чего- допилим, сколько надо. Все, занимайся, Павел Петрович.
  -А когда ожидаются баржи, Александр Николаевич?- спросил Гуреев.
  -Сегодня  вышли. Думаю, что завтра утром будут здесь.
   Гуреев ушел и Артамонов подумал о том, что ни дня не обходится без каких- либо, неожиданно возникших, сложностей. Ну, почему нельзя было заранее определиться, что понадобятся доски? Артамонов хотел отчитать Гуреева за не до конца осмысленную работу. Но подумал, что вышкомонтажники и так сделали больше, чем могли. Даже сверх того. Поэтому упущение с досками ему теперь показался мелочными на фоне того, что практически было уже сделано. Он осознавал это. Но нетерпение скорейшего начала бурения  подгоняло его, не давало ему покоя. И это естественным образом отражалось иногда на подчиненных. И он даже внутренне обрадовался, что не отчитал Гуреева за доски- мог и обидеть человека.
  Артамонов с нетерпением ждал прибытия барж с буровыми установками. На дворе  восемнадцатое число, а их- нет до сих пор. Правда, лед только ночью прошел. Остались мелкие льдинки, которые своим течением не представляли опасности для судоходства. И только пол- часа назад пришла радиограмма о том, что три баржи вышли сегодня из Ханты- Мансийского речпорта в ноль семь утра по местному времени.
  Артамонов позвонил Нетребко и попросил назавтра, не позже восьми подослать к диспетчерской всю заявленную технику для перевозки бурового оборудования. Потом пригласил главного механика Дежева:
  -Александр Михайлович, завтра прибывают баржи с буровым оборудованием, поэтому собери своих механиков, чтоб они вместе с вышкарями определили последовательность вывоза и монтажа оборудования. Мы тут с Леонидом Григорьевичем определились, что складировать на кустах оборудование не будем, а сразу с машин начнем устанавливать на проектные места. Правда, процесс вывоза оборудования, возможно, затянется, но мы в этом случае избежим неразберихи с его складированием.  А механикам, к тому же, надо будет посмотреть комплектность буровых.  Да и состояние оборудования, особенно дизелей. Мало ли что…
  -Я, собственно, уже думал об этом. Люди готовы и мы утром сразу выедем на место.
  Артамонов заметно волновался. Не шутка, ведь,- свершилось то, о чем он постоянно думал с момента прибытия в Усть- Талинск, ради чего, собственно, он и приехал вместе с людьми-  сюда, в эту cеверную глушь. И завтра, наконец- то, сюда прибывают первые буровые установки. В каком они состоянии придут? Как их выгрузить быстрее и завезти на кусты? Их еще предстояло смонтировать, произвести наладку. Обычно все новое, не опробованное еще в деле, всегда полно всяких недостатков. Все это вместе волновало Артамонова и он, как заметила Горбатова, даже осунулся за последние дни. «Весна!»- отшутился Артамонов. А завтра буровые придут, наконец- то, сюда, в Усть- Талинск!
  Баржи с буровым оборудованием, действительно, подошли утром. Машины и краны уже стояли на месте. Плавкран стоял чуть ниже по течению у берега, дожидаясь, когда пришвартуется баржа. Две других баржи остановились у противоположного берега.
  Артамонов смотрел с раздражением на несогласованные, как ему казалось, действия капитана и матроса по креплению швартовых канатов к вбитым в землю трубам. Но вмешиваться в их работу не стал, только втянул губы в рот и нервными шагами взад- вперед вытаптывал землю. Наконец баржа была заякорена, и Артамонов дал команду Гурееву на выгрузку баржи.
  Гуреев сигналами показал крановщику плавкрана, куда нужно пришвартоваться,  и через десять минут первый груз, а это была буровой насос, был поднят плавкраном над баржой и стремительно перемещен в сторону берега. Артамонов сокрушался, что плавкран по своей технической характеристике работает в высокоскоростном режиме. Это делало затруднительной прямую погрузку автомашин плавкраном. Груз сначала пришлось класть на землю и только потом перегружать автокраном на автомобиль.
  Артамонов еще сокрушался по поводу того, что еще не пришел  обещанный немецкий пятнадцатитонный плавкран «Блехер». Он придет по Северо- морскому пути в Лабытнанги, а оттуда по Оби сюда, в Усть- Талинск. Так что ждать его- не раньше конца лета. «Как этот кран бы сейчас пригодился. Но…». Артамонов вздохнул, глядя, как быстро перемещает груз плавкран, и как медленно идет погрузка оборудования на машины. А первые две машины уже тронулись с места и поехали с грузом на куст. Артамонов решил, что его несколько возбужденное состояние может передаться другим, поэтому и его дальнейшее пребывание здесь может внести  некую скованность в работу.  Он сел в газончик и уехал. А к вечеру первая баржа была выгружена.
 
  Позвонил Григорьев,- Здравствуй, Александр Николаевич,- я наслышан, что пришли баржи с буровым оборудованием?
  -Здорово, Михаил Григорьевич. Да, на сей раз слухи оправдались,- улыбнулся Артамонов,- вчера одну буровую выгрузили, половину завезли на первый куст,- похвастался он…
  -Поздравляю, Александр Николаевич.  Значит, забот прибавилось. Интересно бы  посмотреть забуривание первой у нас эксплуатационной скважины. Пригласишь?
  -Вопросов нет. Но, до этого еще надо хорошо поднапрячься. Но- обязательно приглашу. У тебя ко мне вопрос, Михаил Григорьевич?
  -Да, только не вопрос, а просьба. Надо бы встретиться.
  -Ну, давай, я подъеду сейчас к тебе.
  -Хорошо, до встречи.   
  Марья Алексеевна с улыбкой встретила Артамонова,- здравствуйте, Александр Николаевич. Что- то вы давно к нам не заходили.
  -Здравствуйте, Марья Алексеевна!  Не заходил, потому как дел невпроворот. К тому же в командировку ездил. А вы, похорошели, Марья Алексеевна. Видать, весна  благотворно влияет на женщин.
  Марья Алексеевна залилась легким румянцем,- спасибо за комплимент, вы, как, всегда, преувеличиваете. Михаил Григорьевич ждет вас, Александр Николаевич, проходите.
  Григорьев поднялся из- за стола навстречу Артамонову, протягивая руку для приветствия,- здравствуй, Александр Николаевич. Ты из командировки? Как съездил?
  -Нормально, Михаил Григорьевич. Семью повидал- и отлегло немножко от сердца. На днях поеду за ними. Привезу их сюда. А то тоскливо как- то без семьи. Да и возраст уже не тот, чтоб бобылем отирать углы
  -Ну, и правильно. Я своих уже  привез, пусть привыкают. Присаживайся, Александр Николаевич,- и сам присел на свое место,- так говоришь, половина бурового оборудовании на месте? И вышка?
  -Нет, вышка еще на берегу.
  -Хорошо. Так я зачем тебя пригласил? Мы готовим задание на проектирование обустройства Усть- Талинского месторождения. У нас есть расчетные показатели по ожидаемым объемам добычи и запасам нефти. Нам по ним и сделали проект. Но нужно по этим расчетным данным сделать уточнение, чтоб уже можно сформировать задание на рабочий проект. Чтоб мы уже наверняка знали, на что рассчитывать, и от чего плясать. Но это – не самое главное. Здесь, предполагаем,  с твоей помощью получить высокодебитные скважины. Пробуренная разведочная скважина имеет суточный дебит под триста тонн. Вот на них я и рассчитываю. Иначе, мне не вытащить плановую цифру- полмиллиона.   А для этого нужно здесь пробурить хотя бы пять скважин. Вот я и хотел тебя попросить сделать эту безотлагательно эту работу.
  -А, где, Михаил Григорьевич?
  -На Сингайской протоке. Я тебе говорю о месте, где, по нашему мнению, можно поставить буровую. Место высокое, сухое. Площадка под буровую, мы так прикинули, обойдется тебе без больших затрат. Вот такая к тебе просьба. А что ты так помрачнел? Я понимаю, что это вносит некоторые неудобства в твою ранее спланированную работу, но- надо, Александр Николаевич, надо!
  -Ну что ж- надо, так надо. Нужно только съездить на место. Возьми кого- то из геологов, маркшейдера- и поедем.
  -Александр Николаевич, мы там уже были, так что можем хоть сейчас ехать. Только туда на катере можно добраться.
  - Так мой катер сейчас на причале. Нужно только разыскать Нестерова и Гуреева. Без них не обойтись.  Им надо показать место, и в объемах работ определиться. Я только поручу секретарше, чтоб она нашла наших ребят- и поедем.
  -Возьми телефон, звони,- Григорьев подал Артамонову аппарат. Тот набрал номер и поручил Ларисе разыскать  Нестерова и Гуреева,- и, Лариса, скажи им, чтоб взяли две пары сапог болотных сорок второго размера. Потом позвонишь мне. Я у Григорьева.
   Григорьев с Артамоновым закурили, и Григорьев поведал о своих делах:- жду нефтеналивнушки. Мы, практически, заполнили все резервуары нефтью, осталось открыть задвижку и включить насос. Но, чувствую, у нас будет запарка. Чтоб справиться с плановым заданием, за навигационный период нужно отправлять ежедневно не менее двух нефтеналивных барж. И для этого необходимо иметь двадцать пять действующих скважины с дебитом не менее двести тонн в сутки. Здесь мы имеем семь разведочных скважин и еще столько же- на Тимонином острове. Следовательно, за тобой в ближайшее время- не менее десяти скважин. В ближайшее- это не позже конца июля, чтоб мы с них до конца навигации получить не менее ста восьмидесяти тысяч тонн нефти. Вот такая арифметика получается.  А сегодня уже двадцатое мая. Вот и прикидывай, как решить эту задачу. Простые расчеты показывают, что ты  должен ежемесячно сдавать в эксплуатацию  в общей сложности четыре скважины. Задача, конечно трудная, но, думаю, выполнимая.
  -Я, Михаил Григорьев, знаю об этом. Да и руководство с объединения торопит. Уже начало спрашивать, когда я намерен забурить первую скважину, и насколько я готов выполнить плановое задание, которое ты так детально сейчас расписал, привязав его для наглядности к своим задачам. Что я могу тебе ответить на твою озабоченность- будем работать,-   Артамонов с грустью улыбнулся.
  -А что ты смеешься, Александр Николаевич?
  -А что, по-  твоему,  я плакать должен? Еще наплачусь, у меня еще все- впереди,- и уже откровенно рассмеялся.- Не переживай, Михаил Григорьевич, как говорил один мой знакомый- прорвемся. А если всерьез- надо бы иметь еще одну буровую бригаду. Но-  лимиты исчерпаны. Да и станка пока всего три. Остальные придут через месяц- полтора
  Григорьев улыбнулся.
  -Чему улыбаешься?- Недоумевал Артамонов.
  -Александр Николаевич, насколько мне известно, у тебя еще ни одной буровой бригады нет, а ты говоришь еще о какой- то одной.
  -Как это нет? У меня люди есть, их не долго сформировать в бригады.  На днях  должны подъехать еще человек тридцать. Так что тут у меня- все в порядке. По штату мне положено иметь три буровые  и одну бригаду освоения. А ты улыбаешься. А мне, действительно пока не до смеху. К тому же трубы ни одной еще нет- ни бурильной, ни обсадной,- посетовал Артамонов,- сказали, что баржи с трубами вышли. Хотелось бы их уже здесь, на берегу иметь. А еще лучше- на кустовых площадках.
   -Ну, так сразу- тоже нельзя,- рассмеялся Григорьев,- нас уже приучили все время чего- то ждать.
  -Смейся, смейся.
  Григорьев подшучивал  над Артамонов,  а в душе- скребло. Он не мог никак избавиться от ощущения зажатости во временные рамки, обусловленные непродолжительностью навигационного периода. Именно в этот промежуток времени он должен уложиться с выполнением установленного планового задания по отправке на Омский нефтеперерабатывающий завод эти самые пятьсот тысяч тонн нефти. И каждый день простоя с момента вскрытия реки приближал его к тому роковому сроку, когда река встанет, и движение судов по ней станет невозможным.
  Сегодня уже двадцатое мая- и ни одной тонны нефти не закачано в нефтеналивную баржу- ее попросту еще нет. Как нет ни одного метра пробуренных скважин. И ему теперь оставалось уповать только на то, что навигационный период продлиться хотя бы до двадцатых чисел октября. Но тут от него уже ничего не зависело. И незлобные шутки над Артамоновым давали ему небольшую душевную отдушину, дающую возможность хоть на короткое время отвлечься от терзающего его беспокойства.
  Позвонила секретарша Артамонова Бородина и сказала, что Нестеров и Гуреев будут ждать его на берегу.
  -Ну, что- поехали?- Артамонов поднялся с места. Григорьев накинул ветровку и они вышли.
  -Я- на Сингайскую протоку. Буду к обеду,- на ходу сообщил секретарше Григорьев. 
  Гуреев сидел у Нестерова в вагончике-  пили чай.
  -Хотите чаю, Александр Николаевич?- спросил Нестеров.
  -Некогда, Сергей Петрович. Допивайте и пойдем,- торопил Артамонов.
  Поднялись по дощатому трапу на теплоход. С реки дуло легкой прохладой. Григорьев поежился.
  -Давай спускайся вниз в кают- компанию, а то смотрю- ты уже дрожать начал, предложил Артамонов.
  -В погребок?- улыбнулся Григорьев,- нет, я лучше с капитаном в рубке постою.
  -Куда пойдем?- Спросил капитан.
  -На Сингайскую, Федя. Слушай, а ты не родственник нашему главному механику? Он тоже Дежев,- полюбопытствовал Артамонов.
  -Нет, Александр Николаевич. Это просто однофамилец. Дежевых по всей России много, как и Ивановых. В основном- в Сибири.
  Григорьев подошел к капитану,- Федор, как войдешь в Сингайскую протоку, километра через три справа берег пойдет на подъем. Вот там и остановишься. Только не проскочи, а то мы не вылезем, берег там обрывистый. Ты знаешь, где это место?
  -Разберемся, Михаил Григорьевич. В случай чего- подскажете.
  Катер отошел от причала и пошел  вниз по Аганке. Гуреев с Нестеровым спустились вниз, а Григорьев с Артамоновым остались в рулевой рубке. Через минут пятнадцать ходу вошли в Сингайскую протоку. Вода начала интенсивно подниматься, но из берегов еще не вышла. Деревья стояли голые, только тальник горел желтым пушистым цветением. Почки у берез только набухали. Лишь кедрач стоял, как ни в чем не бывало,  величаво покачивая изумрудными кудрявыми ветвями. И в прибрежных зарослях зеленели еще только распускавшиеся  листочки черной смородины.
   Над протокой пролетели утки.
  -Дикие?- изумленно  спросил Артамонов, видевших их впервые.
  -А здесь, Александр Николаевич, домашних еще не выращивают,- засмеялся Григорьев,- вот куриц скоро начнем разводить, как только построим ферму. Но курица, говорят, не птица.
  -Смотрите, смотрите- лебеди!- показал Дежев в сторону поймы.
  -Где? Где?- вертел головой Артамонов.
  -Да, вон там, на большом озере,- показал пальцем Дежев, с восторгом следивший  за лебедями.
  -Ты, Федя, на форватер смотри, а то врежемся в берег на повороте. Будут тебе лебеди,- а сам Артамонов только покачивал головой, оглядывая стаю белых птиц, величаво плавающих по озерной глади,- красивая птица- лебедь.
  -Красивая, да, говорят, отстреливают их потихоньку. Шляпки дамские из шкуры делают. Такие красивые, пушистые, белые. Может, видели?- не то с грустью, не то с сожалением объяснил Федя.- Боюсь, что с наплывом людей, да еще при такой свободной продаже ружей, как сейчас, тут скоро все истребят.
  Артамонов с Григорьевым  молча слушали капитана, каждый думая о своем, воспринимая слова Дежева не то как упрек в их адрес по поводу возможных и неизбежных потерь при освоении этих нетронутых просторов, то ли раздражение по поводу зверского отношения к окружающему их  миру- слабому и легко ранимому. Но трудно было не согласиться с выводами капитана. Хотя каждый из них- Григорьев и Артамонов- душой не могли воспринять возможные последствия их деятельности, и каждый из них надеялся, что подобного тому, что предрекал Дежев, здесь не произойдет. Так, по крайней мере, им хотелось надеяться. И никто из них не стал ни спорить, ни возражать Дежеву. Только какой- то тяжелый осадок оставался в душе.
   Артамонов и Григорьев, не сговариваясь, закурили.
  -Здесь остановиться?- спросил Дежев, сбавляя ход.
  Григорьев  осмотрел внимательно местность,- да, Федор, здесь. Ты только выбери удобное место.- Потом спросил капитана:- Федор, как думаешь, пройдет здесь баржа с буровым оборудованием?
  -Смотря какая баржа,- потом добавил,- двухсотка, пожалуй, пройдет, если учесть еще, что вода продолжает подниматься.
  Григорьев успокоился. Катер, раздвигая прошлогоднюю пожухлую траву, носом воткнулся в берег. Нестеров бросил трап, привязал его к кнехту и первым спрыгнул на берег. Пока Артамонов с Григорьевым обували болотные сапоги, сошел Гуреев.
  На берегу Григорьев дал команду,- ну, вперед!- и показал протянутой ладонью направление. Артамонов широким шагом пошел первым. Остальные еле за ним поспевали, перебирая ногами в густой траве, местами попадался кочкарник. Григорьев чертыхался, наступая на кочкарник в траве, Гуреев и Нестеров тоже не проявляли удовольствия, наступая на кочки.
    На высоком месте в лесу Артамонов остановился, поджидая отставших. 
  -Ты, как Сусанин, повел нас по кочкарнику. И не догонишь его!- начал возмущаться Григорьев.
  - А, какие претензии ко мне?- ты показал направление рукой, я и пошел.
  -Левее, ближе к лесу надо было идти,- пояснил Григорьев.
  -Вот на обратном пути сам пойдешь вперед. Дальше- куда идти?
   Григорьев посмотрел вперед,- да еще с  полсотни метров- и мы на месте.
  Остановились в хвойном лесу. Высокие, метров пятнадцать сосны, ели, кедрач вперемешку с березами, осинами. А вокруг- с голыми стеблями черничник с усыпанными по всем стеблям цветочными завязями.
  -Смотри, сколько черники, вся в цвету. Как колокольчики зелененькие!- показал на землю Григорьев.
  Люди смотрели на землю, укрытую голыми зелеными стебельками. Гуреев даже отступил на шаг в сторону, чтоб не топтать. Все видели черничник впервые.
  -Вот здесь и надо ставить буровую,- Григорьев пошел в сторону крутого обрыва, и показал на протоку, тянувшуюся желтоватой от ила змейкой вдоль крутого берега,- вот здесь поставим плавкран и выгрузим ее на берег.
  -Ты погоди выгружать. Сначала  площадку в радиусе пятьдесят метров от леса надо освободить. Сколько тебе на это времени надо?- Обратился к Нестерову Артамонов.
  -За дня три, если энергично взяться, можно очистить площадку. И нужен бульдозер, трелевочник, экскаватор. Но все равно лежневый настил, хотя бы под буровую, надо делать. Я же не знаю, какие грунты здесь. Под верхним слоем может оказаться плывун. Поэтому- от греха подальше.
  Артамонов посмотрел на  стоявшего в задумчивости Григорьева, потом повернулся к Гурееву,- ну что молчите? Давайте, высказывайтесь.
  -Но тебе же Сергей Петрович уже все объяснил. Надо брать аппарельку, грузить на нее технику, и – вперед и с песней,- заключил Григорьев.
  Нестеров повернулся к Артамонову:- когда надо приступить к работе?
  -Сегодня, Сергей Петрович, сегодня.
  Нестеров почесал затылок, что- то прикидывая в уме.
  -Ну, ты что так долго стоишь в задумчивости? Готовь технику, а я тем временем  решу вопрос с баржой.   Ну, тут все, вроде, понятно. И еще одно- технику с аппарельки придется выгружать, где сейчас наш катер стоит.  Как думаешь, экскаватор поднимется здесь?
  -А мы его пока оставим на берегу. А потом бульдозером подготовим  подъезд. Все сделаем, Александр Николаевич. Первых раз, что ли?
  -Пошли обратно?- Спросил Артамонов у Григорьева
  -Да, пожалуй. Только теперь я пойду впереди, а то снова нас куда- нибудь заведешь,- предложил с улыбкой Григорьев.
  У катера Артамонов подошел к воде- сполоснуть от грязи и травы болотники. Григорьев смотрел, как Артамонов, держась рукой за веточку, бултыхал ногой в сапоге в воде.
  -Смотри, не сорвись, сучок, ведь, сухой. Что я тогда с тобой, мокрым буду делать?- подшучивал Григорьев.
  -Не боись. Я-  не тону.
  Тут уже все расхохотались. Артамонов понял причину смеха, сам улыбнулся над своим незадачливым ответом Григорьеву,- я имел ввиду, что я отлично плаваю, а вы-  сразу ржать. 
  На теплоходе все спустились в кают- компанию. Было прохладно.
  -Семен Борисович, сколько тебе времени понадобиться, чтоб смонтировать здесь буровую?- обратился Артамонов к Гурееву.
  Гуреев призадумался,- потом, поглядывая на Артамонова, пытаясь определить его реакцию сказал,- если вести отсчет с момента окончания подготовки площадки под буровую, думаю дней через двадцать.
  Артамонов заерзал на скамейке,- нет, Семен Борисович. Так не пойдет дело. Значит так, Сергей Петрович,- обратился он к Нестерову,- ты сначала оголи берег от леса с таким расчетом, что дня через два, не позже, Семен Борисович мог складировать на берегу буровое оборудование. А ты, Семен Борисович, сразу грузи на баржу топливную емкость с соляркой, кубов на десять. Запускай станцию- и начинай работать. Будете работать параллельно.
  -Александр Николаевич, так, ведь, у нас ничего не получиться. Мы же мешать только будем друг другу,- начал возражать Нестеров.
  -Никто никому, Сергей Петрович, мешать не будет. Пока ты будешь готовить площадку под буровую, в сторонке вышкари начнут варить приемные мостки, основания под емкости. Да мало ли чего. У них хватит работы до монтажа буровой. Да, Семен Борисович, ты загрузи вагончик сегодня на баржу, чтоб вы могли укрыться на случай дождя, снега. Вагончик стоит у нас на базе, около склада,- уже к Гурееву обратился Артамонов
  -Какого снега, Александр Николаевич- май скоро кончается?
  -Белого снега, белого, Семен Борисович. Еще и морозы могут быть.
  -Да, да. Александр Николаевич прав. Здесь не редкость в конце мая, а то в первой декаде июня- похолодание, снег,- подтвердил слова Артамонова Григорьев,- здесь, все- таки- Север.   
  Теплоход подошел к причалу. Артамонов с Григорьевым переобулись в ботинки.
  -Федя, а можно, я оставлю болотники здесь, чтоб лишний раз не таскать туда- сюда?  Нам еще не один раз придется с тобой покататься.
  -Да, конечно, Александр Николаевич. Оставляйте.
  -Спасибо, Федя, за приятного прогулку. И будь здоров.
  На берегу Григорьев распрощался с Артамоновым,- спасибо, Александр Николаевич, за помощь. Я тоже в долгу не останусь
  -Пока еще рано благодарить…Ну, пока, Михаил Григорьевич.
  -Пока.
  Артамонов приехал в контору. Зашел- и сразу за телефон. Позвонил в РЭБ флота  новому начальнику- Гонорову.
  -Василий Иванович, Здравствуй, Артамонов беспокоит. Я к тебе, без всяких предисловий, с нижайшим поклоном- срочно нужна аппарелька. Нам надо  срочно, сегодня же перевезти технику на Сингайскую протоку. Там  в срочном порядке нужно готовить буровую. Да. И буксир, разумеется. Через полчаса, говоришь? Вот, спасибо. Выручил. Но это еще не все. Через два дня там понадобиться плавкран- выгружать буровую. Как нет? Да… Ну, тогда давай снимем с нашего причала. Ему на Сингайской на день работы. А трубы пока подождут. Это не к спеху. Спасибо, Василий Иванович. Будь здоров.
  Уже к вечеру Нестеров завез на берег Сингайской протоки технику. 
 
  Григорьев встречал первую в этом году нефтеналивную баржу. На берегу собрался чуть ли не весь участок. Григорьев смотрел, как швартуется баржа, Кондратов с мастером Кубриным суетились около насосной,- Виктор Михайлович, может, еще один насос поставить, для резерва?-  озабоченно посмотрел на Кубрина  Кондратов.- У вас, все- таки, такой опыт за плечами.
  - Здесь мы сможем, Геннадий Иванович, в любое время поставить. А вот на Оби- там он действительно нужен. Сингайская протока высохнет, туда и не доберешься потом. И электростанцию резервную там не мешало бы иметь.
  -О чем спорите?-  Подошел к ним Григорьев.
  -Мы не спорим, Михаил Григорьевич. Виктор Михайлович предлагает, пока еще вода держится, поставить резервный насос и электростанцию на Оби. Как вы на это посмотрите?- спросил Кондратов.
  -Так ставьте, если надо. Кто вам не дает?- Удивленно пожал плечами Григорьев.
  - Михаил Григорьевич, мы бы поставили, но к вам же придем с требованием на отпуск со склада оборудования- вы же и начнете задавать вопросы:- почему, да зачем,- огрызнулся Кондратов.
  -Вот, когда придешь, тогда и пояснишь. Я, разве,  в чем- то отказывал, если это касалось дела?- уже начал злиться Григорьев. Он всегда поощрял инициативу, уважал инициативных людей. Но ему всегда претила перестраховка, которая  появлялась в людях, как пережиток. Он полагал, что особенно здесь, в условиях обживания новых мест, нужны новые отношения среди людей, исключающие скованность инициативы, пассивность и ожидание указаний сверху. И он удивился, что у Кондратова уже начала появляться чувство осторожности в принятии решений. Тем более, что он повода для этого не давал. Во всяком случае- старался не давать. Кондратов обиженно отошел, словно ему пинка дали.
  Баржу пришвартовали. Слесаря тут же начали подсоединять к барже гибкий напорный шланг, завинчивали гайки на переносном заземлении. Все суетились, бегали: кто на берегу, кто на барже.
  -Начнем, Виктор Михайлович?- Обратился к Кубрину оператор Терентьев Виталий, когда напорный нефтепровод был соединен с приемными трюмами баржи. Проверив готовность линии к перекачке нефти, Кубрин  энергично махнул рукой сверху вниз,- давай, Виталик! 
  Терентьев открыл задвижку,  с волнением поглядывая на Кубрина. Потом нажал кнопку пуска насоса. Загудел электропривод, зашумели лопасти центробежного насоса, и по трубе с легким шорохом потекла нефть. Стоявшие на берегу рабочие, закричали громогласное «Ура!», сотрясая руками над головой.  Григорьев с волнением подбежал к Кубрину, и с благодарностью пожал ему руку,- Молодец, Виктор Михайлович! Спасибо,-  потом  подошел к Терентьеву,- спасибо, Виталик!- Похлопал по плечу Кондратова:- что таким озабоченным стоишь? Пошла, ведь. Значит, не напрасно мы здесь с тобой работаем. Но когда  своя, из новых,  подготовленных нами скважин пойдет нефть- вот тогда радость наша будет особая, с высокой ценой, в которой заложен наш собственный, не заимствованный у геолого- разведчиков труд. Но ждать этого уже не долго.
  -А какая разница, Михаил Григорьевич?- наша, не наша. Нефть- она и есть- нефть. Вся из- под- земли идет,-  с недоумением спросил Кондратов. Он искренне полагал, и-  полагал верно, что каждый, кто здесь трудился, неважно- кто- повар или бурильщик, медсестра или начальник экспедиции- все своим трудом приближали тот день, когда можно было вот так открыть задвижку, включить насос и труд всех людей воплощался в бурлящую струю нефти, устремлявшуюся по трубопроводу в чрево нефтеналивной баржи.
 Понимал это и Григорьев. Но ответил он  Кондратову отрывисто и кратко,- есть разница.
  Григорьев вспомнил, как год назад вот по такому же поводу- отгрузки первой Усть- Талинской нефти на нефтеналивную баржу, на берегу реки организовали митинг. Это был не просто митинг. Казалось, весь поселок вышел на берег. Это был- праздник! Праздник для этого глухого и не обустроенного поселения- большой и значимый. Это, как для селян праздник урожая. Только с той разницей, что селяне отмечают его каждую осень, а для здешних людей этот день был воплощением их тяжелого и длительного труда, начиная с первых сообщений академика Ивана Михайловича Губкина в середине тридцатых годов о том, что за Уралом в Приобской низменности есть большая нефть. Из тех редких, малочисленных и плохо оснащенных экспедиций сороковых, пятидесятых годов, не увенчанных еще успехами и удачами, и, наконец, первым газовым фонтаном в Березово. После Березово был Шаим, и многочисленные утверждения геологов, подтверждающие теоретические выкладки    академика Губкина о наличии здесь огромных запасов нефти. И это был труд не только в полевых экспедициях. Но и в высоких правительственных кабинетах убежденных в своей правоте людей, которые с не меньшей неистовостью, чем люди в полевых экспедициях, доказывали в этих кабинетах и подтверждали уже явно выраженную в конкретных цифрах и в  неоспоримых фактах свою убежденность. Это был воистину великий праздник. И эти скромные трудолюбивые люди отмечали его по своему-  радостно и в рамках имевшихся возможностей.
 И по русскому обычаю для гостей, в их числе был первый секретарь Тюменского обкома КПСС Протазанов, начальник Тюменского геологического управления Эрвье, первый секретарь Сургутского райкома КПСС Бахилов,  руководители с Ханты Мансийска,  был организован праздничный обед в столовой геолого-разведочной экспедиции. Протазанов провозгласил здравицу в честь этого знаменательного события. Его дружно поддержали поднятыми вверх бокалами.  После второй выпитой рюмки начались непринужденные беседы, воспоминания. Особо подчеркивалось значимость труда геолого- разведчиков, без которого сегодня и не было бы повода собраться здесь, за этим столом.
  Главный геолог экспедиции Салманов рассказывал собравшимся за столом, как все начиналось, какие трудности пришлось преодолевать всем работникам, и не только в экспедиции. В его словах воплощались мысли о героизме всех людей, которые своим трудом, пройдя через немыслимые трудности и лишения, приближали победу экспедиции, увенчавшуюся открытием крупного месторождения нефти. И тут он неожиданно произнес  простую, малозначащую, на первый взгляд, фразу:- «Впечатляет и героизм наших нефтяников- эксплуатационников. Они, считай, приехали  сюда осваивать нефтяные месторождения, имея только авторучки в карманах. На такое не каждый решиться». Сидящие за столом ему зааплодировали. И заслуженно. Но в последней фразе Григорьев почувствовал ироническую нотку по своему адресу. Он постарался не придавать значения словам Салманова. Мало ли как выразит свою мысль человек с легким Кавказским акцентом, за которым можно легко упрятать произнесенную неловко фразу на русском. Возможно, Салманов и не вдавался в тонкости интонации произнесенных за праздничным столом слов. Сказал- и сказал. Но Григорьеву она надолго врезалась в память, и он потом эту фразу прокручивал в памяти по всякому. Но всегда в ней находил то, что ему отложилось от первого впечатления произнесенных Салмановым слов. И не мог с этим ничего поделать. И не потому, что в этих словах могла таиться обида. Ему было обидно и горько по иному поводу.
  На март прошлого года, когда Григорьева  с группой людей высадили из самолета в заснеженном поле в окрестности Усть- Талинска, бюджет нефтепромыслового управления насчитывал всего сто пятьдесят тысяч рублей. Начальник управления Иванченко  размахивал за столом этим финансовым документом,- « Что я могу на эти деньги сделать? Их едва на заработную плату хватит». И Григорьев с людьми вылезли из самолета в поле, имея в кармане действительно лишь одни авторучки.   
  С первых дней пришлось у геолого- разведчиков, что называется, клянчить то трактор или бульдозер, то АТСку, то еще какую- нибудь технику. Геолого- разведчики с пониманием относились к нуждам нефтяников, и отдавали все необходимое в постоянное  пользование. Но с условием возврата новой техники в навигацию. И возвращали все новое.
   Особенно тяжело было смотреть в глаза рабочим экспедиции, когда в апреле, предназначенные для них квартиры, построенные собственными силами, были отданы нефтепромысловикам под общежитие. Начальник экспедиции долго и трудно объяснял своим рабочим необходимость принятия такого непростого решения. Рабочие экспедиции с трудом, но вынуждены были согласиться с ним. Но обида все равно осталась. И Григорьев легко в их глазах читал эту обиду. Читал и с грустью и болью опускал глаза.
   И только, когда в Омск пошла живая нефть и в немыслимых для начала объемах, в верхних эшелонах власти пришло осознание необходимости широкомасштабных работ по освоению нефтяных залежей на Тюменском Севере. И только потом сюда, на Тюменский Север  пошли большие деньги. За ними потекли люди. Началось формирование строительных, транспортных и иных подразделений, без которых уже было немыслимо  браться за широкомасштабную работу. Но это пришло не сразу и нелегко. Но- пришло и к осени ушедшего года Григорьев уже не чувствовал свою ущербность.
  Тогда за праздничным столом вспоминали, как пришлось обивать пороги высокопоставленных чиновников, чтоб убедить их прислушаться к здравомыслящим предложениям, повернуться лицом к необходимости вплотную и серьезно заняться решением задачи освоения запасов Тюменской нефти. Там в этих верхах за главным ходатаем по этим кабинетам Протазановым   с чьей- то подачи приклеилось прозвище- Партизанов.
 Протазанов тогда за праздничным столом улыбнулся, когда  напомнили ему об этом прозвище, и сказал, что после этого он поразмыслил над его содержанием и посчитал, что, может, действительно его действия напоминают партизанские наскоки на правительственные кабинеты. «Я тогда решил, что наступление надо вести эшелонировано и по всему фронту».
    Григорьев улыбнулся навеянным воспоминаниям, но в который раз приходит к мысли, что не будь этого « эшелонированного и по всему фронту» наступления  еще неизвестно, как бы повернулось колесо истории по освоению нефтяных запасов Тюменского Севера. И не потому, что в верхах сидели замшелые чинуши. Были, конечно, и такие. Просто у государства не было достаточных денежных средств для решения всех выдвигаемых временем задач. Поэтому приходилось решать  уравнение со многими неизвестными. И нужно было иметь в руках веские аргументы, чтоб из всего многообразия неизвестных в сложном уравнении, определить именно то, которое станет ключом для решения всей многосложной задачи. Такие аргументы с помощью ведущих специалистов нефтяного дела Протазанову удалось найти.
   Григорьев стоял на берегу у насосной станции с желанием обрести уверенность, что сбоев с наполнением баржи не будет, и дальнейшую работу по отправке нефти можно осуществлять с высоким уровнем надежности.
   Под утро первая баржа с нефтью ушла на Омск.  И таких рейсов за навигацию предстояло выполнить двести пятьдесят. Вот такая простенькая, кругленькая цифра. Но здесь  не все зависело от Григорьева. И это обстоятельство его мучило больше всего.

  В кабинете у Артамонов уже больше часа шла дискуссия о формировании  буровых бригад. Казалось, чего проще- назначь бурового мастера, отдай ему весь список бурильщиков, помбуров, дизелистов, слесарей и пусть себе выбирает, кого захочет. Санин именно с таких позиций подходил к этой задаче,- ну, что мы тут распределяем людей, словно дефицит какой- то? Кого мастер выберет, с тем и будет работать.
  -Слушай, но мы же не в шашки играем, а должны людей подобрать так, чтоб была гарантия слаженности в их работе. Мы же не знаем ни геологического разреза, ни технологии проводки скважин. Не хватало, чтоб у нас и с людьми возникли сложности. Тогда, уж, точно мы завалим всю работу!
  -Александр Николаевич, мне кажется, вы преувеличиваете,- не вытерпел молчавший до этого Штернберг,- что касается технологии, то тут нет больших сложностей. Мы, представьте, с нуля   на воде начнем бурить  до глубины полторы тысячи метров. Чего уж проще! И, заметьте, наработка глинистого раствора будет идти естественным путем. Даже глиномешалку не придется включать и с бентонитом возиться- мешки рвать, засыпать в мешалку. Нам останется только следить  за  параметрами раствора  и вводить нужные химреагенты для стабилизации его параметров. И геологический разрез не сложный. Это только верхний разрез может нам  немножко омрачить настроение. Но мы его перекроем направлением. Всего- то метров тридцать- сорок. А там дальше пойдет, как по маслу.
  -У тебя все хорошо и все легко получается, а как с набором кривизны наклонно- направленных скважин? Может, здесь тоже- все хорошо, «прекрасная маркиза?». Ведь, никто еще и никогда до этого не бурил наклонно- направленных скважин. У нас, во всяком случае.
  -А, что?- не сдавался Штернберг,- здесь тоже все, действительно, не представляет сложности…
  -Ну, ты посмотри!.. Вы что издеваетесь надо мной?- уже начал закипать Артамонов.
  -Александр Николаевич, ну вы действительно все усложняете. Что касается наклонно- направленного бурения, то тут единственно что требуется от человека- внимательности при спуске бурильного инструмента, чтоб не потерять азимут- вот и все. Ну, судите сами- набить зубилом метки крестиком на муфте и пипке бурильных труб в одну линию. Тут ума большого не нужно. Только- усердие. Набить на роторе метку азимута. И при спуске только по меткам на трубах ориентировать инструмент специальной мерной лентой. Вот и вся наука, и ничего в ней хитрого нет. Еще раз повторяю: здесь главное- внимательность.
  Артамонов несколько успокоился, побарабанив пальцами по столу. Потом откинулся на спинку стула и смотрел изучающе, то на Санина, то на Штернберга. Он не переживал за выполнения плана по бурению. Для него важнее всего была своевременная сдача промысловикам пробуренных и готовых к работе скважин. В его сознании все время кружилась, вертелась и не давала покоя раскладка Григорьевым ситуации по добыче и отправке нефти в Омск. И сорвать своевременную сдачу скважин  означало не только подвести Григорьева, что само по себе было не последнем в складывающихся дружеских отношениях между этими двумя людьми. Это было нечто большее. Это означало потерю значительных денежных средств так необходимых на обустройство поселка, производственных баз. Да и на материальном благополучии людей- не в последнюю очередь. И все потуги по обеспечению нормального ритма работы могли полететь в тартарары из- за какого- то сущего пустяка. Именно- пустяка. Жизнь Артамонова научила, что в ней мелочей не бывает, она их не терпит и наказывает беспечных в этом деле людей. И именно в стремлении решить, прежде всего, все глобальные вопросы возможно ослабление внимания на всякие, так называемые,- пустяки.
  Артамонов снял с базы всех людей, кроме рабочих строительного участка, и направил их в помощь вышкомонтажникам. Пользуясь длинным световым днем, работы были организованы в две смены. Это дало свои результаты- завтра должен быть произведен подъем вышки на первом кусту. Близились к завершению работы на втором. Заметны подвижки и на Сингайской протоке. Здесь параллельно с подготовкой основания под буровую производился монтаж блочных оснований, началась установка на них бурового оборудования. Ввиду сложности и напряженности работ на этой площадке, Гуреев находился там постоянно. Все складывалось как нельзя лучше, и тут у Артамонова не было сомнений в благополучном завершении вышкомонтажных работ. Но бурение- это прежде всего люди. Многих он не знал, многие за более чем полгода потеряли навыки работы в бурении. Конечно, они восстановятся. Но это- время. А его нехватка чувствовалась каждым нервом Артамонова. И он, естественно, боялся одного- в его тотальном дефиците допустить какую- нибудь оплошность, прозевать неучтенную мелочь. И тогда все труды могли пойти насмарку.
  Дотошность Артамонова у молодых и энергичных Санина и Штернберга вызывала недоумение, а у главного технолога-  чуть ли не раздражение.
  -Ну, а бригады как, все- таки, будем комплектовать?- продолжал снова начатое Артамонов.
  Штернберг слегка улыбнулся и, живо жестикулируя руками, предложил:
  -А давайте мы поручим бурильщикам, чтоб они сами себе подобрали людей в вахту. Тем более, что они все общаются между собой, хорошо знают друг друга. И кому, как не бурильщикам знать, с кем им лучше всего работалось бы. К тому же, основа буровой бригады-  вахта.
  Артамонов слегка задумался, потом махнул рукой,- ладно, будь по вашему. Сегодня вечером соберем всех бурильщиков, дадим им день на обдумывание по составу вахт, и подготовим  приказ о формировании буровых бригад. Сейчас у нас полноценных пока  набирается две бригады. Скоро еще должны люди подъехать. Вот только с мастерами- проблема. У нас пока один Гвоздев может претендовать на занятие этой должности. Значит, на послезавтра начнем  стажировку наших буровиков у геолого- разведчиков. Пусть освоятся немножко с буровой, вспомнят былое,- Артамонов улыбнулся,- да… А ты, Владимир Михайлович, вместе с Бернардом Ахатовичем займитесь изучением геологического разреза. И уже надо готовить геолого- технические наряды- ГТН на скважины… Ну, что ж, закончим на этом.
  К вечеру Артамонов решил посмотреть, как идут работы на первом кусту. Ему не терпе-   
лось увидеть буровую, готовую к работе. И каждый раз в его приезд буровая обретала свой естественный облик, свои характерные очертания. Но до окончания работ надо было еще потрудиться. Он не опекал вышкарей- там люди мастеровые и добросовестные, но иметь представление о ходе работ, о возможных потребностях вышкарей, он просто обязан. Сел в машину и уехал.
  Артамонов в машине задумался и не заметил, как подъехали к буровой. Он вышел из машины, поглядел в сторону буровой и…остолбенел- вышка стояла на месте, в вертикальном положении. Не может этого  быть..! Они только завтра с утра собирались поднимать вышку. Он пошел в сторону буровой, а ему навстречу шел улыбающийся бригадир Варенцов. По мере приближения к Артамонову улыбка на лице Варенцова стала медленно таять, глаза округлились, уголки губ опустились вниз. От его прежнего благостного состояния  не осталось и следа.
  -Тебе, Виктор Тимофеевич, известно, что подъем вышки отнесен к разряду особо опасных работ, и должен осуществляться под непосредственным руководством ответственного лица?,- На слове «известно» Артамонов сделал ударение.
  Да…- упавшим голосом проронил Вахромеев.
  -А ты подумал о том, что малейшая оплошность в этой работе могла обернуться непоправимой бедой, что ты мог поставить под удар весь коллектив, наконец, наши планы?- багровел Артамонов.
  -Вы не кричите так на меня,- стал приходить в себя Варенцов.- Да, я знал, что  не имел права единолично поднимать вышку. Но эту работу мы закончили десять минут назад. Ребята даже болты крепления вышки еще не успели поставить. Видите, что вышка стоит еще на оттяжках, трактора ее держат. А время- уже пять часов вечера. Что, по вашему- вышка до утра должна была лежать на земле? И мы должны были ждать, пока наш ответственный по подъему Санин после планерки приедет подымать вышку? Мы, Александр Николаевич, к приезду Санина уже пристыкуем к вышке силовой и насосный блоки. А еще через два дня можете забуривать!- Варенцов с пламенеющим лицом круто повернулся, но, очевидно, вспомнил все- таки, что перед ним директор конторы бурения и с опущенной головой вернулся. 
  -Ладно,- Артамонов потихоньку начал остывать,- но имей в виду, Виктор Тимофеевич, если еще раз подобное повторится, я не посмотрю ни на заслуги, ни на авторитет. Договорились?
 - Да.
 -Ну, пошли, показывай,- Артамонов сделал шаг в сторону буровой, но Варенцов остановил его.
 - Туда, Александр Николаевич, еще нельзя. Вышка не закреплена.
  Артамонов повернулся, подошел к Варенцову и положил руку ему на плечо,- спасибо, Виктор Тимофеевич. Ты, конечно, здорово выручил. Но больше так не делай. Опыт опытом, но в таких делах глаз да глаз нужен.
 Артамонов  стал оглядывать кустовую площадку и обнаружил, что работы предстояло еще много сделать, чтоб можно было начать бурение. Насосный и силовые блоки стояли в строне от вышечного, емкостные блоки, блок вибросита, приемные мостки- все это было разбросано по всей площадке, и Артамонов упал в уныние от увиденного. Радовало только вышка, стоящая уже в рабочем положение. Варенцов увидел не радостное настроение и поторопился его успокоить,- Я понимаю, Александр Николаевич. Картина на сегодня пока безрадостная. Но вы не переживайте- состыковать блоки, тем более, что они полностью готовы- не сложно. Завтра к вечеру мы все состыкуем, вышку отцентрируем, поставим желоба. Я, как обещал, через два дня сдам буровую. Тут уж не сомневайтесь.
Потом  Варенцов  как- то нерешительно спросил:- Александр Николаевич, а почему в спешном порядке у меня забрали сегодня всех буровиков? Что- то случилось?
  -Да, нет, ничего не случилось. Мы сейчас комплектуем бригады и решили выслушать мнение самих буровиков. Чтоб не навязывать никому состав бригады, вахт решили, что  пусть они сами  определились, кому с кем работать. Обычно в практике буровую бригаду комплектует начальник участка, в подчинении которого находится  весь кадровый состав буровиков. Но мы решили, что так будет лучше. Во всяком случае, не будет никаких нареканий, что не того бурового рабочего дали или верхового. Во всяком случае, мы на это рассчитываем. А там по ходу дела посмотрим, кто как справляется и сделаем, в случае надобности, перестановку людей. Тем более, что начальника участка у нас пока нет.
  Варенцов согласно закивал головой и спросил:- а нам пополнение будет?
  -Разумеется- будет. Мы должны набрать еще человек двадцать вышкарей, бригаду освоения. Причем, мы хотим в ближайшее время заняться доукомплектованием предприятия людьми, и полностью закрыть эту тему. Поеду после забурки домой за семьей, вот и займусь попутно этим делом. Я в прошлую командировку беседовал с людьми- обещали подумать. Конечно,  этих людей можно понять, ведь, не в Крым им придется ехать. Но рассчитываю на их мужество. Конечно, это громко сказано- мужество. Но решиться на поездку сюда- не всякий может.
   Потом Артамонов добавил,- а завтра мы направим сюда всю, уже скомплектованную бригаду Гвоздева. Надо будет подготовить оборудование к работе. Работы много, поэтому торопиться надо.
  Артамонов посмотрел в окно и что- то пристально там высматривал,- Виктор Тимофеевич, а что это за канаты висят с кронблока, с поясов вышки?
  -А, это- улыбнулся Варенцов,- Прохоров со своими ребятам, пока вышка лежала на земле, запасовал в кронблок двенадцатимиллиметровый канат, метров сто. Говорит, под оснастку талевого каната, чтоб не тащить его потом на себе наверх до самого кронблока. На пояса вышки установили ролики для подвески машинных ключей, запасовали в них канаты. Привязали все это к поясам, чтоб не болтались по вышке канаты. Аккуратные ребята. Я бы их с удовольствием взял в бригаду.
  Артамонов удивленно покачал головой, и только промолвил,- надо же…,- А потом повернулся к Варенцову,- а на втором кусту, когда планируешь закончить работы?
  Варенцов, по обыкновению, задумчиво повертел ладонью, что- то прикидывая в уме, потом открыл ладонь, подняв брови,- думаю, если все пройдет благополучно, дней через пять- шесть сдадим буровую... Людей бы добавить,- озабоченно закончил Варенцов. Артамонов не совсем уловил смысл последней фразы- то ли он имел в виду, что дополнительные  люди нужны для ускорения работ или просто пожаловался на трудность работ и сжатые сроки. Но не стал уточнять.
  -Ладно, Виктор Тимофеевич, поеду я. Спасибо тебе за работу. На второй куст не стану заезжать, чтоб не отвлекать людей. Завтра Санин подъедет…на  подъем вышки,- засмеялся Артамонов. Варенцов смущенно опустил голову.
  К приезду Артамонова в контору комплектование двух буровых бригад было завершено, и люди стали расходиться по домам до завтрашнего утра. Артамонов остановил Гвоздева при выходе из диспетчерской,- Григорий Карпович, я хотел с тобой посоветоваться- завтра бригаду в полном составе направим  на буровую, или пусть по вахтам работают?
  -Я думаю, Александр Николаевич, учитывая большой объем работ по подготовке оборудования, нужно взяться всеми силами за это дело.
  -А, мешать друг другу не будут? А то начнут ходить кругами.
  -Нет, Александр Николаевич. Мы их рассредоточим по блокам: одни насосы будут собирать; другие на лебедку, ротор будут цепи одевать, ключи подвешивать. Дизелистам тоже работы- начать и кончить. Дизеля в первую очередь запускать надо, электростанцию. Так что работы на всех хватит. А   по вахтам пойдут, как только все подготовительные работы закончим. Оснастку еще надо делать.
  -Да, насчет оснастки- кто у нас умеет делать татарскую, крестовую оснастку?
    -А вы знаете, Александр Николаевич, я над этим как- то не задумывался. Хорошо, что напомнили. Но га меня не смотрите,я не умею ее делать Несколько раз видел, как другие делают, но, скажу откровенно- я не смог одолеть эту науку. Там путают канат, путают, а как- я не смог уследить,- и с чувством досады развел руками.-  Конечно, крестовая лучше, чем прямая. Во всяком случае- талями болтать не будет.
  -А ты поинтересуйся у кого- нибудь из своих бурильщиков. Может, кто из них  знает.
  -Непременно, Александр Николаевич.   
    К приезду буровой бригады силовой и насосный блоки Варенцов пристыковал к вышечному блоку. Вышкомотажники устанавливали емкостные блоки, глиномешалку, приемные мостки инструментальную площадку. Варили манифольд, желобную систему.
  Приехавший на буровую  электосварщик Женя Мясников торопил на дизелистов с запуском электростанции. Его послали сварить шурф из девятидюймовой трубы, козырек к нему сделать. Электрики подключили сварочный трансформатор, но электроэнергии  еще не было.
  -Ну, что вы там возитесь! У меня полно работы на базе, а я здесь торчу около вас в ожидании.
  Старший дизелист Ушаков покраснел, глаза заблестели злым огоньком,- шел бы ты, Женя, отсюда и не капал на мозги! Без тебя тошно.  Видишь- люди работают?
На кустовой площадке стрекотали тракторы, разносились команды: «вира», «майна»- работали гусеничные краны. Кругом сновали люди. Варенцов бегал то к одной группе людей, то к другой. Иной раз крыл за оплошность трехэтажным матом. Потом махал рукой и уходил подальше. Зашел в культбудку к Гвоздеву.
  -Слушай, Григорий Карпович, как хорошо, когда одни вышкари работают. Никто никому не мешает, все спокойно, в нормальном ритме идет.  А тут- Содом и Гоморра. А я, представляешь, уже извелся весь.
  -Виктор Тимофеевич, но мои люди, вроде, не мешают. Я не знаю, почему ты сетуешь на буровиков.
  - Буровики, конечно, напрямую не мешают, но они постоянно на пути у моих, и приходится работать осмотрительно, чтоб сторонний не попал под кран, или под грузом не оказался. Того и гляди, чтоб кто- нибудь не залез, куда не следует. А они, как назло- то перед краном окажется кто- нибудь, то на пути бульздозера.
  -Ладно тебе, Виктор Тимофеевич, потерпи немного. Нас тоже подпирает время.
  И только к вечеру основные работы по буровой были сделаны. Осталось доделать самую малость- где ступеньки доделать, где перила на лестнице поставить. Но эти работы вышкомонтажники обещали сделать во вторую смену.
  За буровиками прислали два вахтовых Урала. Перед отъездом Гвоздев собрал всю бригаду для краткой информации,- товарищи, с завтрашнего дня начинаем работу по вахтам. Бурильщиков прошу подойти в культбудку и ознакомиться с графиком работы. И еще одно: кто из вас умеет делать крестовую оснастку талевой системы?- и посмотрел на рабочих с улыбкой приятного ожидания. Затянувшаяся пауза начала угнетающе действовать на Гвоздева.
  -Ну, я умею,- тихо отозвался Прохоров.
  -А почему молчишь? Уже извел меня.
  -Я думал, что  еще кто- то может эту работу выполнять, потому и молчал.
  -Ну, скромняга. А меня чуть кондрашка не хватила. Тебе когда в смену?.
  -По графику, я в обед смотрел, завтра с утра.
  - Тогда тебе и карты в руки- завтра с утра, не мешкая, начинай делать оснастку.
  Утром на буровую приехало все высокое начальство- Артамонов, Санин, Штернберг. Артамонов подошел к Прохорову,- Иван, мне Гвоздев сказал, что ты с утра начнешь делать оснастку. Можно мне понаблюдать.  Все говорят, что это заковыристая штука, а я, честно говоря, ни разу не видел.
  -Да ничего там заковыристого нет. Только надо заучить три простых правила и четко следовать им.
  -А что это за правила?
  -Эта оснастка, как и прямая, начинается с установки на ротор талевого блока параллельно роликам кронблока. И тут нужно соблюдать следующее- при заходе первого, да и любого,  витка с кронблока вниз свободный конец запускается в талевый блок с одноименной стороны, но на противоположный ролик; правило второе- при запасовке талевого каната снизу вверх в  свободный конец в кронблок заходит на одноименный ролик, но с противоположной стороны; правило третье- после запасовке  роликов талевого блока свободный конец каната всегда запускается только снутри при заходе его в таля. Нарушение одного из этих трех правил ведет к перехлестыванию канатов при подъеме талевого блока. Вот и все.
  -Слышали?- повернулся Артамонов к подошедшему Санину и Гвоздеву- вот и все, говорит. Вы, хоть, запомнили эти три правила?- Рассмеялся Артамонов,- ладно, Иван, начинай!
  Прохоров шпилевой катушкой затащил талевый блок с мостков в буровую, Серебряков с Харитновым  отвинтили гайки крепления  кожуха роликов талевого блока, а  верховой Подшибякин пошел наверх. Прохоров напомнил ему,- Митя, только постарайся точно, как вечера обговаривали, запасовывать канат в ролики кронблока. И следи внимательно за моими сигналами руками.
  Подшибякин пошел по маршевой лестнице вверх на кронблок, а Серебряков с Харитоновым начали разматывать талевый канат с барабана, установленного в конце мостков на козлы. Барабан свободно и легко вращался и свободный конец талевого каната жимками соединили с запасованным в крайний правый ролик кронблока двенадцатимиллиметровый канат, а свободный конец, намотав несколько витков, пропустили через барабан лебедки и завели в левый ролик талевого блока. Потом свободный конец вспомогательного каната привязали к талевому.   -Ну, что, с Богом, начали!- и потянули канат, а Прохоров прокручивал муфтой барабан лебедки. Работа шла споро и не вызывала поначалу ни у кого вопросов, но когда начали протягивать канат через второй, а потом и третий ролик, первым не выдержал Костя Серебряков,- слушай Ваня, «борода» какая- то получается, канаты все перепутались, ничего не понять.
  -Ты, Костя, за своими закидушками следи, а то у тебя частенько забросы летят с «бородой»,- засмеялся Ваня.
  -Ну, смотри, будешь потом сам распутывать.
  Артамонов тоже, вслед за Серебряковым начал беспокоится. Он подошел ближе к талевому блоку, оглядел нити оснастки, потом посмотрел молча на Прохорова, но ничего не сказал и отошел в сторону. Санин не выдержал и ушел с буровой. Гвоздев стоял молча в углу и вздыхал. Он, да и все понимали, что в случае маленькой оплошности вся работа пойдет впустую, придется выполнять обратный процесс- разоснастку, а это работа не из самых приятных, если учесть, что диаметр каната двадцать восемь миллиметров и весь канат в смазке.
  Когда оснастку закончили, свободный конец пятью витками намотали на барабан буровой лебедки. Артамонов предложил отрубить «мертвый» конец талевого каната и завести  его специальное устройство с зажимами.
  -Я, полагаю, не следует этого делать. Мы отмотаем немного с барабана, заведем  канат, там, ведь, всего три витка надо. Зато в случае замены талевого каната, мы просто сделаем его протяжку. А если конец обрублен- придется возиться с ним, как сейчас.
  -Ладно, делай, как знаешь, только скорей крепите  «мертвый конец», а то, скажу откровенно, не терпится посмотреть, что тут у тебя получилось. Не могу спокойно смотреть на эти переплетенные канаты.



Приподняв голову, талевый блок качнулся, словно оглядываясь, что с ним происходит, и где он, и начал отрываться от пола. Струны оснастки талевого каната натянулись, талевый блок все выше и выше поднимал голову над ротором. Наконец, оторвался от ротора, повернулся на четверть оборота, и, слегка раскачиваясь, повис в воздухе. Все кинулись осматривать струны оснастки. Они шли ровно, без перехлестов. Первым подбежал к Прохорову Артамонов,- ну, молодец! Заставил, все- таки поволноваться, но- молодец. Спасибо,-  и пожал ему руку.
  Подошел Гвоздев,- спасибо Ваня. Но, время идет. Давай кинем шурф и пойдем дальше.
  Прохоров затащил в буровую, поднятый с земли на мостки вертлюг,  подсоединили подсоединили к нему квадратную штангу, именуемую буровиками просто- квадрат, за ее квадратное сечение. Немного пришлось повозиться с подсоединением к квадрату девятидюймового турбобура. Прохоров поднял эту компоновку в буровую. Артамонов взял за рукав стоящего в углу буровой Гвоздева,- пошли, отсюда, Григорий Карпович, похоже, мы здесь- лишние. Пошли, пошли, не будем мешать. Он свое дело знает.
  Подсоединили через переводник на конец турбобура долото,  и направили эту конструкцию в прорубленное в полу справа от ротора отверствие. Долото коснулось земли. Помбуры зарядили на турбобуре машинный ключ для задержки вращения турбобура от реактивной силы бурового раствора- воды. Прохоров махнул рукой на включение насоса. Турбобур задрожал, и Прохоров начал его опускать по мере углубления в землю. Через десять минут закончили бурить под шурф. Квадрат с турбобуром выбросили на приемные мостки и затащили в буровую подготовленный Мясниковым шурф.
  -Ребята, быстрее, пока не обвалилось там все. Но шурф благополучно вошел в пробуренную под него скважину.
  -Тихон, пригласи Женю, пусть приварит козырек на шурф.
  Прохоров зафиксировал рукоятку тормозного рычага лебедки специальным контргрузом и отошел от пульта бурильщика. Женя  Мясников затащил в буровую сварочные кабеля и попросил поднять легостью козырек на шурф, и подержать его пока сваркой  зафиксирует
  Женя начал прихватывать сваркой козырек.
 Женя, долго еще?- Спросил Костя.
  -А ты что- торопишься?
  -А ты как думал, с утра во рту еще ничего не было.
 Вахта пошла в культбудку обедать.
  Минут через двадцать  Мясников вошел в культбудку,- все. Можете работать.
  Прохоров простучал в дверь другой половины культбудки, где находилась вся документация по буровой  к Гвоздеву и дождавшись: «входи, входи»- открыл дверь.
  -Извините,- он обратился к сидевшим за столом Артамонову,  Санину. Потом уже к Гвоздеву,- ну, что, Григорий Карпович, будем начинать бурить? У нас все готово.
  -Пошли!- Артамонов от волнения потирал руки,- монеты есть у кого? И сам полез в карман. Достал оттуда несколько монет. Остальные тоже собрали по своим карманам небольшую горсть.
  -А, где у нас Штернберг,- неожиданно спросил Артамонов.
  -Он у меня в вагончике, Александр Николаевич,- ответил Гвоздев
  Подошли к буровой. Артамонов мимо мостков, а за ним- остальные, пошли под буровую.
  -Ну, что, мужики! Как водится, бросим на счастье эту горсть монет под долото. Пусть  эта наша первая  скважина принесет нам удачу!- и бросил  монеты на то место, где должно земли коснуться долото. -Давай, Ваня! Начинай!
  Прохоров зацепил снова на крюкоблок вертлюг с квадратом, поднял его и опустил в роторное отверствие. Долото коснулось земли.
  -Ребята, давайте ключ на задержку,- распорядился Прохоров.
 Зарядили ключ. Прохоров махнул рукой Подшибякину и тот включил насос. Турбобур повернулся резко в обратную сторону, но был застопорен ключем и Прохоров начал опускать турбобур в землю, периодически останавливая насос и перезаряжая ключ, пока квадрат не вошел в ротор. Квадрат зафиксировали клиньями, застопорили ротор, и Прохоров дал команду включить насос. Квадрат быстро стал входить в стол ротора и через несколько минут вошел полностью. Остановили насос. Прохоров начал поднимать инструмент. Легостью затащили девятидюймовый элеватор, подсунули под шейку турбобура, закрыли дверцу элеватора. Помбуры молча завели машинные ключи и пневмораскроепителем ослабили затянутую реактивным моментом резьбу и вскоре турбобур отвернули. Квадрат опустили в шурф, а турбобур выпустили на мостки.
  -Ну, ребята, Прохоров посмотрел на часы,- до конца вахты осталось два часа. Может, успеем забить направление? Пошли.
    Артамонов, Санин по приглашению Гвоздева пошли в его вагончик. Там за столом сидел и читал подшивку старых газет Штернберг.
  -А ты что тут делаешь?- спросил удивленно Артамонов.
  -Как что- интересуюсь, что в мире делается, улыбался белозубо Штернберг,- это вы там всем составом пошли терзать бедного Прохорова. Я представляю, что он чувствовал, когда все руководство пошло устраивать ему экзамен. Только Леонид Григорьевич выбрал потом правильную позицию- ушел на мостки. Очень удобное место для наблюдения за процессом бурения. Во всяком случае, там нет опасности, что тебя обдаст раствором.
  Артамонов из-подтишка помахал пальцем Штернбергу, мол, «говори, да не заговаривайся». А в слух сказал,- ну ты бы хоть чем- то полезным тут занялся, пока мы в буровой находились. Колбаски нарезал. Хлеба. А то скоро уже вахта приедет.
  -А кто это вам сказал, что я бездельничал?- И пошел к шкафу. Открыл дверцу и стал выставлять оттуда тарелки с нарезанной колбаской, сыром, салом копченым, огурчиками, рыбой. Артамонов посмотрел удивленно на этот стол,- о! Сразу видно, что у нас есть главный технолог. А почему ты это все в шкаф спрятал?
  -Чтоб мухи не садились,- без тени улыбки ответил спокойно Штернберг. Гвоздев уже открывал бутылку с водкой и начал разливать в расставленные на столе стаканы.


Ничего не происходит. Просто у Прохорова третья труба  пошла хуже, и он теперь ее забивает. Что делать-  плывуны, обрушение ствола. Я так прикидываю, что он уже заканчивает направление забивать. Видите-  крюкоблок вошел в обшивку буровой,-Санин, слегка раскрасневшийся от выпитого, приподнялся над столом и устремил свой взгляд в окно на буровую, внимательно следя за происходящим, где сейчас вахта дорабатывает спуск направления. Наконец, лицо его приняло выражение спокойствия  и некой определенности,- я полагаю, что еще час, от силы два работы, включая обвязку устья скважины под желобную систему, и можно начинать бурить под кондуктор*. Думаю, часов через пять надо вызывать  тампонажников.
  -Что- то уж очень  быстро, Леонид Григорьевич, у тебя все получается,- выразил свое сомнение Артамонов,- ведь, под кондуктор бурить все-таки двести пятьдесят метров. Да еще кондуктор надо спустить…
  -Александр Николаевич, у них времени больше уйдет на наращивание инструмента, чем на бурение. Здесь долото, как в масло входит. А спустить двадцать пять труб- это займет  два- два с половиной часа, не более. Если все, конечно, нормально будет.
 *Кондуктор- труба, спускаемая в скважину для обсаживания пробуренного ее ствола.
  -Я не возражаю, пусть будет по твоему- Артамонов неожиданно взглянул в окно,- о! Вахта приехала!
   На кустовую площадку подъехал бортовой Урал, накрытый брезентовым тентом, со сменной вахтой. Люди нехотя спустились с кузова машины и взгляды их сразу устремились на буровую- пытались определить, какой процесс сейчас идет на ней и какая им предстоит работа. С буровой спустилась на мостки вахта Прохорова и пошла к своим сменщикам.
  -Ну, что, Ваня, забурился?
  -Конечно!- с восторгом ответил Прохоров,- но ты не переживай, Серега, на твою долю хватит еще,- шутливо делился впечатлениями Ваня.- Сейчас сварщик оборудует устье, и пойдешь под кондуктор бурить. Ну, и спускать кондуктор, уж,  тебе придется, такой расклад получается..
  -Ишь,  ты, какой хитрый! Я, значит, вкалывай, а ты, без суеты и напряга завтра из-под кондуктора пойдешь чистые метры давать.
  -Ну, ты зря так, Серега, нам сегодня тоже досталось: оснастку сделали, шурф бросили, направление- тоже.
  -Да, нет, Ваня, я шутя. Что, я  не понимаю, разве? Замечаний никаких нет, оборудование- в порядке?
  -Да, все нормально. Дизеля новые, надо только обороты отрегулировать, скажешь дизелисту, а то ревут, аж ушам больно.
  -Ладно, разберемся. Ну, давай, езжайте, отдыхайте. Небось, умаялись с непривычки. Это тебе не бетон месить,- рассмеялся Никозырев.
  Ребята пошли в раздевалку, переоделись в домашнюю одежду, и со смехом наперегонки кинулись в кузов занимать места.
  -Что,  «купейные» места занимаете, поближе к кабине?- спросил Леша Ушаков, с трудом поднимаясь последним  в кузов. Костя Серебряков своей длинной  и сильной рукой взял его за куртку на спине и, практически, втащил  в кузов.
  -Ну, ты и тяжелый, Леша! Это - на макаронах с тушенкой, что ли, так раздобрел?-  шутливым тоном  спросил Костя.
  -Э-э,- протянул Митя Подшибякин,- ему сейчас жена дома, в квартире разные изыски готовит. Я как- то зашел к Петьке Старостину посмотреть, как он обжился на новом месте, так через стенку  шли будоражащие аппетит запахи всякие. А ты- макароны… Привык к ним, и думаешь, что и других яств нет уже. В столовке сейчас готовят лучше, товаров много, ведь, всяких разных завезли.
  -Ну, да! Завезли сушеную картошку, лук сушеный. Да еще борщовую заправку в банках.
  -Ну, странный ты человек, Костя. Не можешь прожить, чтоб что-нибудь не превратить в какую- нибудь в шутку. Да еще, порой, язвительную. Женился, бы ты Костя, глядишь, и жизнь была бы поинтересней, а  жена бы готовила что-нибудь вкусненькое. А то на сто-
ловских харчах тяжело элеватор таскать. И девке морочишь  голову, морочишь. 
  -Во-первых, я еще не созрел для семейной жизни. А, во-вторых, я никому голову не морочу.  Женя меня  не торопит, а я молчу, так что, Митя,- всему свое время. Я не так, как некоторые…,- с намеком, кинув быстрый взгляд в сторону Вани Прохорова, Костя и  самодовольно расплылся в улыбке.
  -А, что ты это ты на меня киваешь?- спросил, улыбаясь Прохоров,- я, ведь, не стал эту   
 нудную волынку тянуть, как ты. И  не жалею об этом нисколечко.
  -Ну да, ты у нас шустрый-  раз и в дамки.
  Машину трясло на ухабах и люди держались руками за скамейки, чтоб не толкало их друг на друга. Но, после тяжелой и изнурительной работы, той работы, ради которой они и приехали сюда,  с полной отдачей сил отработанная вахта дарила им предвкушение предстоящего отдыха. А всякие дорожные неурядицы они гасили простыми житейскими разговорами, носившими непринужденный характер,  с некоторой долей юмора, иногда легкой иронии, не наносящие урон честолюбию и воспринимавшиеся ими, как простая обыденность, без которой уже и не обойтись в их непростой жизни. За разговорами  ухабы не  так уж досаждали, и дорога домой казалась немного ближе.   
   -Кстати, как там Сонечка?- спросил Костя. 
  -Да, все нормально. Переживает только,- потом Ваня с улыбкой добавил,- о вас, чертях, спрашивает. Все интересуется: а как там Костя, не исхудал ли, когда свадьба?-  Ваня, улыбаясь, сделал паузу, словно задумавшись, и неожиданно, спохватившись, с выражением на лице прилива нечаянно нахлынувшего волнения, предложил:-   А, вообще-то, я вас всех на выходной приглашаю в гости! Да, да. Всех жду и имейте в виду-  никаких отговорок! Посидим, как в старые добрые времена. Колю, только, надо предупредить, а то его вообще что-то не вижу в последнее время.- Ваня говорил с напором, словно, боялся, что его слова не дойдут нужным образом до сознания сидящих в машине, или попросту не будут услышаны. И, вообще, он в последнее время чувствовал, и его это ощущение не покидало, что ему в жизни чего- то стало не хватать. Вроде семья, заботы, переживания по поводу нетерпеливого  ожидания в недалеком будущем  потомства. Все, как будто, идет в жизни естественным и, не противоречащим многовековым устоям, путем и оснований для  каких- то особых внутренних душевных  сетований-  нет. Но в душе, словно, образовался  какой-то прогал, пустота. Так бывает, когда из помещения по необходимости вынесли какую- нибудь памятную, и хорошо послужившую вещь,  и на том месте, где она лежала, остался  только оконтуренный  след, как напоминание о былом. И этот след не отмоешь, не вычистишь. Он будто другой, отличный от всего окружающего его пространства и лежит как напоминание о том предмете, который не так давно еще лежал здесь, дарил радость и своеобразный душевный уют. А тут его неожиданно вынесли по стечению жизненных обстоятельств, а напоминание о нем- осталось.
  -О, а я на рыбалку собрался,- сокрушенно развел руки Костя.
  -Какая там рыбалка сейчас?  Вода вышла из берегов и рыба теперь по сорам ходит, жирует. Вот, когда вода войдет в русло-  тогда и порыбачить можно,- возразил ему Ваня, боясь, что Костино предложение может разрушить его надежды на приятное товарищеское общение в узком задушевном кругу,- а, вообще-то ты когда последний раз на рыбалке был? Вот! Поэтому ты с Леней сначала потренируйся где-нибудь на песочке закидушки забрасывать, чтоб «бороды» не было,- рассмеялся Ваня.- Так что, Костя, выкинь, пока, из головы эту рыбалку, а то мы что-то давненько не собирались за столом, за приятной дружеской беседой.
  -Самая лучшая рыбалка на медячок да  на пятачок. Клюет по страшному,  лишь бы смог унести,- рассмеялся Леша Ушаков. Костя не воспринял должным образом его шутку, даже покосился незлобно в его сторону.
  -Ой, можно подумать, что мы давно не встречались. Хотя,- Костя почесал за ухом, напрягая память,- последний раз мы были у тебя, дай, Бог, память, кажется, в конце марта или в начале апреля, что ли?- спросил Костя,- да, давненько, получается. Ладно,  предложение принимается. А Коле я передам. Ты же знаешь, он зубрит сейчас историю, и еще чего- то, кажется, немецкий, литературу.  До полуночи засиживается.  А утром, как ошалелый- на работу- клуб они делают. Ему уже снится этот клуб, ночью во сне разговаривать начал, ругается с кем-то. А мы, в самом деле, давно у тебя не были. Время- летит!
  -Ну, вот видишь. Не зря, ведь, говорят-  счастливые часов не наблюдают. Не помнишь уже, когда последний раз был. Так, Костя? Так что, бери под ручку свою Женечку, Колю- и к нам. Это, ребята, всех касается,- помахал назидательно пальцем Ваня. И на душе, будто отлегло.
 Молчавший все время Тихон Харитонов неожиданно тоже предложил:
  -А в следующий выходной, ребята, ко мне на новоселье! Я вас познакомлю со своей Феклой. Ох,  какие она пельмени стряпает!
  -А кто мясо жует для пельменей?-  спросил с нарочито серьезным тоном  Костя, подмигнув остальным ребятам.
  -Что значит- жует- не понял?
  -А что тут не понять- мясорубок в магазине нет, я хотел купить и- не-ту!. А фарш- то надо делать,- в кузове все залились громким смехом, а Тихоня, насупившись, сидел уже с обиженным видом и поглядывал на всех из- подлобья.
  -Да, ты не обижайся и не переживай так, Тихон. Это шутка такая хантыйская. А за приглашение- спасибо, обязательно придем. Я помню, как ты тогда на домике расхваливал Феклу.  Кстати, в твой домик Коля хочет перебраться. Он летом собирается свою Ксению привезти.
   Урал тем временем уже подъезжал к поселку. По пути он  остановился на углу четвертого микрораиона, и там вышли  Тихон и Леша, а остальные- вылезли на берегу, недалеко от пятачка. Дизелист Дима Серегин, попрощавшись, ушел- он жил  неподалеку в  балке, доставшемуся еще от экспедиции, а его помощник-  Леня Чаусов, Костя, Митя и  Ваня  пошли в магазин.
   В магазине народ толпился- после работы каждый заходил, чтоб затовариться на несколько дней, некоторые стояли отдельной очередью за спиртным. Выдавали только по одной бутылке в одни руки, поэтому некоторые занимали очередь по второму разу. Посреди магазина стоял, изрядно выпивший мужчина. Глаза у него все время слипались, склоняясь ко сну. Но он силился превозмочь сонливое состоянии, пошатываясь,  поднимал отяжелевшие веки, устремляя свои глаза на полки, на которых по всей длине стен магазина выставлены в ряд бутылки с различными горячительными напитками. Он начал с крайнего правого угла, поворачивая только голову, пытаясь сохранить в ногах устойчивое положение, переводя взгляд по полкам с бутылками. Неожиданно глаза его округлились, в них, на смену помутневшему взору, появился какой- то блеск в глазах, брови от удивления поднялись  вверх. Он упорно уставился, шатаясь, в одно место, потом приставил к голове, указательные пальцы, изображая рога и  выдавил из себя протяжное :- му-у-у-у,- и тут же упал на пол. Покупатели с интересом посмотрели на полку, в которую так упорно  вглядывался упавший мужчина. Там стояли бутылки с зубровкой, на этикетке которой изображен зубр с набыченными рогами. Все, наблюдавшие эту сцену, разразились громким хохотом:
  -Узнал, родимую! Вот кто его, оказывается, уморил,- не переставая смеяться, повторяя это протяжное му-у, люди показывали пальцами на зубровку, потом кивали взглядами на упавшего мужчину. К нему из очереди подошли, уже подвыпившие, двое, подхватили его под мышки и вывели на улицу. Потом снова вернулись в свою очередь.
  Ребята, дождавшись своей очереди, затоварились, и, не переставая смеятся по поводу происшедшей сценки, вышли из магазина.
  -Ну, что, ребята, до завтра,- Ваня попрощался с ребятами, и свернул в сторону своего домика.
  -Пока, Ваня. Привет Сонечке,- помахав в воздухе ладонью, Костя и быстрым шагом  они все с полными  авоськами в руках направились в общежитие.
  Прохоров только вошел в тамбур, а Соня уже открыла дверь и- к нему на шею:- Ванечка!- а потом неожиданно потянула носом, и подняла глаза на Ваню,- Слушай, ты это чем  так пропах? Запах странный какой-то.
  -Ну не женщиной, по крайней мере, от меня пахнет.
  -Вот еще чего не хватало. Смотри, а то я  ей быстро космы повыдергиваю! Ну, как ты там? Ой, только не прижимайся так сильно! Оно же возмущаться будет!
  -А кого это ты в среднем роде называешь?
  -Как кого- дитя. Оно же. Я же не знаю- мальчик у нас будет или девочка.
  -Сонечка, ну дай, хоть в дом войти.
  -Ой, и то правда! Заходи быстрее, мойся, да ужинать будем, а то я что-то проголодалась.
  Иван в тамбуре снял куртку, понюхал ее, покачал головой, повесил на гвоздь и вошел в домик.
  -Это, Сонечка, так мне придется теперь всегда пахнуть- буровой раствор, солярка, мазут всякий. Что ты хочешь- буровая.
  -Да ты не бери в голову. Это я так от не привычки. Ну, давай рассказывай, я горю от нетерпения-  забурился?
  Иван неожиданно, вспомнив случай в магазине, расхохотался:
   -Я пока еще не «забурился»! А один в магазине- уже,- и стал рассказывать эпизод, про мужика пяного, сраженного наповал « Зубровкой», и стали уже оба хохотать.
  - А если по серьезному, то- да. Забурил скважину. А завтра предстоит из-под кондуктора бурить,  что называется- давать метры. Да, еще одно- ты не будешь возражать, если на выходные к нам ребята придут.  А то мы так давно не общались по- товарищески.
  -Ну, что ты, Ваня, как маленький? Конечно, пусть приходят, я что- нибудь соображу на стол. А твоя забота- сам знаешь. Я не пойду в магазин за этим стоять в очереди среди мужиков.
  -Спасибо, Сонечка! Я правда соскучился по задушевному общению с друзьями. Главное- Коля должен прийти. Кстати, сказали, что он скоро соседом у нас будет- он хочет поселиться в домике Тихони. Ксюшу, якобы, собирается привести.
  Ваня рассказывал, а Соня слушала, открыв рот, и в изумлении качала головой:- Невероятно!
 
  -Ты что это, как партизан- начал бурение и- ни гу-гу- здороваясь за руку с Артамоновым сердито проворчал Григорьев.
 -Чтоб не сглазили посторонние,- улыбаясь, ответил Артамонов.
 - Это- я-то посторонний? Ну спасибо, не ждал я от тебя такого!-  с ноткой обиды в голосе ворчливым тоном продолжал  Григорьев.
  -Да не о тебе речь!- с досадой в голосе проговорил Артамонов,- с тобой же половина поселка примчится сюда,- оправдывался Артамонов, чувствовавший, что подобного  разговора с Григорьевым ему не избежать, и, со слегка извинительным тоном, похлопал Григорьева по плечу,- это, ведь, первая наша скважина. Неизвестно еще, как она себя поведет, и поэтому не хотелось, по правде сказать, позориться. Решили сначала сами посмотреть, что у нас получится. А сейчас- милости просим. Забой уже полторы тысячи метров, буровая, что называется, обхожена. Можно и посмотреть.
  -Ладно, съездим и обязательно посмотрю. Но меня сейчас больше интересуют  дела на пятьсот второй, на Сингайской протоке. Я поэтому и заехал к тебе.
  Артамонов набрал по внутреннему коммутатору  диспетчерскую, которая размещалась пока что в вагончике.
  -Это ты, Анас? Пятьсот вторая не выходила на связь больше? Нет? Как выйдет,  узнай обстановку, и самую подробную информацию собери. Потом доложишь мне,- и повесил трубку,- по утренней сводке вышкари вчера вечером закончили собирать вышку и сегодня должны начать подьем. Туда поехал Санин. Блоки под оборудование уже готовы и находятся на площадке. Сейчас компонуют оборудование. По предварительным прогнозам, с учетом долгосрочных прогнозов метеобюро,- улыбнулся Артамонов,- к числу двадцатого  июня буровая должна быть готова. Я планировать раньше закончить все монтажные дела, но не все пошло, как хотелось. Произошла небольшая заминочка. Ну, ничего, мы наверстаем упущенное время бурением. А дня через три- четыре забурим второй куст. Как видишь, шевелимся мы. Ну, что, поедем на буровую?
  -Поехали.
  Артамонов надел легкую ветровку, свою серую шляпу и пригласил жестом руки Григорьева к выходу.
  -Мы с Михаилом Григорьевичем на первый куст,- предупредил Бородину Артамонов и они с Григорьевым спустились на первый этаж, и пошли к выходу.
   Уже в машине Артамонов облегченно вздохнул. Он сел рядом с Григорьевым на заднее сиденье и, повернувшись к нему, спросил:
  -Как твои успехи? Чем сейчас озадачен?
  -Дела, спрашиваешь? Да особо хвастаться нечем. Кое- как отладили ритмичность закачки нефтеналивных барж. Мы же теперь хотим сразу две баржи закачивать, если они есть в готовности. Это у меня сейчас-  главная забота. Поставили второй насос и будто бы получается закачка двух барж  сразу. А то были некоторые сложности. Но ты учти- мне, теперь особенно, скважины нужны. Я прикинул и получается, что эти пятьсот тысяч я смогу дать при заполнении двух нефтеналивных барж и при наличии дополнительных скважин. Так что имей это в виду.- Григорьев сделал предупредительный жест указательным палдьцем, а потом, уже более спокойным тоном, словно  про себя, добавил,-  скоро заполнение резервуаров будет отставать от откачки их в нефтеналивнушки,- потом, немного задумавшись, он переменил тему, и с каким-то облегчением в голосе, сказал,- базу строим. Скоро поликлинику запустим. Больничный комплекс в седьмом микрораионе начали возводить.  Правда, пока сваи забиваем. Холодильное оборудование монтируем. Скоро мясо будем завозить.  А то мы с рефрежиратора мясо держали для столовых и больницы. А теперь пустим в розничную торговлю. Магазин в четвертом микрораионе строим, но это ты видел, наверно. Он недалеко от твоего дома строится. Кстати, когда на новоселье пригласишь?
  -На новоселье?- Вот, завтра улечу  дня на три- четыре за семьей, вернусь, и сразу же отметим. Ну, сколько можно бобылем ходить? Да и жена уже вопросы мне начала задавать… Всякие дурацкие.
  -Ну, это уже хорошо!
  -Что хорошо, что жена дурацкие вопросы задает?
  Григорьев расхохотался,- да нет, хорошо, что семью привезешь. Полноценным человеком станешь. А то тебя, особенно женщины, знают  исключительно как директора,- с улыбкой произнес последнюю фразу Григорьев. Артамонов не поддержал веселый тон разговора и  озабоченно добавил:
  -Да, и еще одно: я, Михаил Григорьевич, с аэропорта  вынужден буду забрать своих лесорубов- людей не хватает. Базу надо бетонировать, ходить уже невозможно. Да,  и, вообще, я уже испытываю кадровый голод, особенно на специалистов- технологов. Скважины все наклонно- направленные, а «кривильщиков»- нет. Главный технолог пока эту работу делает. Сделал заявку в Куйбышев, Уфу на выпускников. Кроме буровиков, мне и геологи еще нужны. Опять же, рабочих профессий- буровиков, тампонажников не хватает. Можно, конечно, набрать кадровых работников. Но, под что я их буду приглашать? Жилье ты же обещаешь не раньше осени. А то, что получу в июле- мне же отдавать надо будет тем, которых я пригласил и они уже работают. А мне сейчас, сейчас, повторяю, люди нужны! Вот запустим буровую на пятьсот второй, а кого я мастером поставлю? А ты-  говоришь.
  -Да я ничего и не говорю. Я,  вот, только думаю, что мы еще очень долго будем гоняться за этим призраком под названием- жилье. Наши потребности в нем растут быстрее, чем оно строится. Мы похожи сейчас на собаку, которая пытается достать свой хвост и крутится, крутится в этой мнимой гонке за своим же хвостом. Меня мое Сургутское начальство спросило недавно, нет ли у меня возможностей увеличить объемы отгрузки нефти. Во как! И это только первая ласточка. Помяни мое слово, как только будет запущен магистральный трубопровод,  требования к увеличению объемов добычи нефти будут неуклонно расти. И ты это в первую очередь почувствуешь. Да, да, не улыбайся.  Мы в недалеком времени все будем только и  работать на увеличение объемов добычи. И, чувствую, мы будем отставать не только по строительству жилья. Вот я и тороплюсь сейчас, пока не припекло, строить всеми правдами и неправдами  ППН, резервуарный парк. Хорошо, хоть, Сафиуллин, а потом и Слепян с пониманием отнеслись к моей затее. А то я бы крепко «схлопотал» за нецелевое использование средств. Вот, газонаполнительную станцию запустили. И  ты, да и все остальные в поселке, особенно строители, вздохнули с облегчением. А знал бы ты, как это все дается! Это внешне так кажется, что все легко и просто. А тут еще и Марк Аронович при всем народе посулил большую материальную и финансовую поддержку. И со стороны кажется, что только успевай разворачиваться!  Но мы же понимаем, что деньги просто так с неба не падают. Их, конечно, будут давать, но, под объемы живой нефти и под будущее их увеличение. И сейчас дают. Вот я и стараюсь их вкладывать в самые необходимые и самые неотложные дела. Тут только надо правильно определиться с приоритетами. Но и о людях, их  нуждах забывать нельзя. Мы запланировали строительство кинотеатра, дворца культуры. Но в титуле этих объектов- нет. Мы их строим, под видом всевозможных РММ. Я, как просил Слепян, переделал титульные списки, включив эти, да и другие объекты в него. Утвердят их или нет- не знаю. Но начали строить. И ты же должен понимать, что если объектов титуле нет, то и строительные конструкции под них не дадут. Вот и приходится строить из того, что под руку попадет. При таком строительстве, сам понимаешь, каким будет объект, но по другому пока не получается.
   -Но, ведь, Михаил Григорьевич, при случае могут и по шее дать.
  -Могут, а что делать? Вот ты говоришь, сниму людей с аэропорта. Конечно, это, наверно, с твоей колокольни верное и необходимое от безвыходности решение. И правильно, тем более, что твои хлопцы хорошо поработали, спасибо им за это. Но, ведь, аэропорт всем, и уже нужен. А  в плане он  стоит только на шестьдесят седьмой год. А как мы будем  жить эти два года? Вот и думай. И я не раз еще буду вспоминать добрым словом Александра Константиновича Протазанова. Без его видения перспективы, без его поддержки  и помощи, мы вряд ли что-нибудь  путное смогли бы сами сделать. Вот и аэропорт затеваем с его благословения. На этом и держимся.
  Григорьев протер глаза, задумался. Артамонов не стал отвлекать его от нахлынувших мыслей. Он и сам не раз тонул в их беспорядочном и сумбурном наплыве. Пока  их разложишь и рассортируешь по направлениям, а то и вообще некоторые выбросишь из головы, чтоб не вносили сумятицу. Только затылок почесываешь. Григорьев вернулся из задумчивого состояния  взглядом из окна и неожиданно спросил:
  -Как думаешь, получится у нас справиться с этим полумиллионником? Понимаешь, это меня волнует не ради престижа, а просто боюсь, что могут урезать финансирование, как не справившихся с заданием. Вот это совсем не желательно.
  -Ну, что ты сразу мрачными тонами рисуешь свой небосвод. Будем стараться, вместе. Моя главная задача теперь- не допустить никаких аварийных ситуаций. Главных своих-  инженера и технолога нацелил, чтоб они следили за технологией проводки, за буровым раствором. Мастер Гвоздев там безвыездно находится. Иногда его главный технолог, когда ведут набор кривизны, подменяет. Люди с напряжением работают- не хватает специалистов. Я бы с удовольствием поставил помощника мастера и вменил ему обязанности  проводку наклонно- направленных скважин. Но неоткуда его взять. Да и по штату не положено. Тут, ведь, ситуация со штатами по бурению определялась из среднестатистических данных коммерческой скорости бурения по стране. Если взять эти показатели по Краснодару, например, или по Карпатам, где скважину такой же глубины бурят по несколько месяцев, а здесь-  пятнадцать дней. Условия работы бурового мастера, как видишь,- разные. Я, конечно, будут поднимать вопрос по включению в штатное расписание помощника мастера. А пока придется- так.   Но думаю, надеюсь, верю, наконец,- будет скоро наша первая скважина!- тут Артамонов после восторженных возгласов неожиданно задумался, посмотрел на молча слушавшего Григорьева, и начал негромко размышлять вслух,- вот только с передвижкой буровой задержимся. Осваивать- то скважину со станка придется, чтоб без перерыва вести работу. А то пока буровой станок уберешь, пока подъемник поставишь- дней пять уйдет. А то и целая неделя. А за это время можно скважину сделать и дать тебе тепленькую, да  свеженькую!- и хлопнул Григорьева по плечу.- Только, вот, этих пять дней мы теряем на передвижку буровой на новую скважину. Двигать- то несколько метров, но время все равно нужно. А это потерянные метры бурения скважины. И вот теперь думай-гадай, что лучше и выгодней- осваивать скважину со станка и терять метры бурения, или осваивать с подъемника и  терять тысячи полторы- две тонны нефти. А? Что молчишь?
  -А ты, действительно, мне задачку задал. Я как- то и не думал, что может возникнуть вот такая, по сути, из ничего, вернее, из пробуренной  скважины-  проблема.
  -Ну, она пока еще не пробурена, так что не будем себе голову забивать. Завтра слетаю домой, так что время у меня будет, отвлекаясь от этих дел, продумать все. Моя задача за те два дня, что я намереваюсь быть там, подобрать еще человек двадцать- тридцать людей. Из экспедиции еще человек десять возьму Мне же теперь бригаду освоения скважин надо комплектовать. А через пару дней забурить хочу второй куст. Вот такие у меня наметки. Но, сейчас для меня главный вопрос- семью привезти.
   Артамонов не любил дальние поездки, тем более- с пересадками: до Тюмени самолетом, дальше- поездом. Дальние плавания на флотской службе- не в счет. Он на корабле себя чувствовал, как дома. А вот, когда приходили на базу и им давали краткосрочный отпуск, поездка домой была крайне утомительной. И не столько сама по себе поездка, сколько ожидание в дороге предстоящей встречи. Время тогда, казалось, тянулось очень медленно. Да и с попутчиками ему не везло почему-то. То выпивохи какие- нибудь попадутся с горой всяких домашних яств и бутылками спиртного, сразу в полном объеме бесцеремонно  выставленными на небольшой вагонный столик; то ворчливые старухи. И он в поезде время коротал в тамбуре с папиросой или в коридору с газетой. Читать книги в дороге он не любил. Ему доставляло удовольствие углубленное чтение, с возможностью поразмыслить над прочитанным, вникнуть глубоко в суть содержания книги и прочувствовать себя на месте героев романа или повести. Для этого ему нужна была полная тишина. А  в купе отвлекали шум движущегося поезда и всякие дорожные разговоры. Он даже форму снимал в дороге, чтоб меньше приставали с дотошными вопросами. А предстоящая завтра поездка была обрамлена приятной необходимостью. Он даже улыбнулся над пришедшем на ум таким странным словосочетанием-  «приятная необходимость». Обычно, понятие – необходимость- у него ассоциировалась с какими- то ограничениями.
  Казалось бы- странное дело- и он это чувствовал, что когда привезет семью, то у него будет  больше свободы. Нет, не той свободы, которая формулируется по учебникам философии, как осознанная необходимость. А именной той свободы, которая не заставляет его постоянно думать о находящихся в страшном, как ему казалось,  удалении от него его родных-  жены и сына; думать, не праздно представляя их милые личика, а думать-  значит переживать за них, находится в постоянном состоянии озабоченности. И это его очень отвлекало от повседневных дел, продиктованных обстоятельствами новой для него жизни. Ему даже казалось, что эта озабоченность ограничивала его дееспособность, как руководителя. И теперь он радовался, что привезет семью и тем самым избавится от плена этой самой  озабоченности за них и такой утомительной для него. И он сейчас был весь во власти нетерпения и ожидания предстоящей встречи и хлопот с переездом семьи в Усть-Талинск. И эти два чувства- нетерпение и ожидание не давали ему возможности сосредоточиться в полную силу  на текущих делах.
  Он говорил с Григорьевым о забуривании новой скважины, о кадровых проблемах, а сам в это время был уже в дороге  со всем ее утомительным однообразием. И только четко отлаженная годами флотской службы система внутреннего самоограничения выработала в нем чувство меры и долга. И при всем его страстном нетерпении и ожидания   переезда семьи и, связанными с этим, дорожными хлопотами, он не забывал о своем долге, как руководителя предприятия, о долге перед товарищем по совместной работе. И он уже теперь всем своим естеством чувствовал и знал, что с Григорьевым они крепко увязаны одной упряжкой и им предстоит  вдвоем тащить этот тяжелый воз возложенных на них,  профильно разделенных, но единых по содержанию-  обязанностей.
   Знал это Григорьев и остро чувствовал зависимость производственного благополучия от того, насколько будет способен Артамонов вовремя и в требуемом количестве строить ему вожделенные  и готовые дать свою продукцию- скважины. И его посещение конторы бурения носило, скорее всего, осведомительный характер. Именно- осведомительный, поскольку повлиять на результаты деятельности бурового предприятия- он, естественно, не мог. Он мог, если в этом была надобность- просто помочь. И он это делал в меру своих возможностей и потребностей в этой помощи. Иногда ограничивая себя в чем-то. И сейчас Артамонов ему прямо не говорил, но он видел и чувствовал, что без решения кадровой проблемы бурового предприятия сложно будет рассчитывать на высокую результативность деятельности в нефтедобыче.
  -Александр Николаевич, ты давай оперативно решай свои кадровые проблемы, а я буду форсировать на первых порах тебе общежитие  в шестнадцатиквартирном доме.
  -А откуда ты сейчас его возьмешь. Ведь, ты же обещал, насколько я знаю, Руденко отдать имеющийся на выходе дом.
  -Мы с Руденко договоримся. Я тебя не буду посещать в нашу с Николаем Алексеевичем арифметику, так что этот дом через недельку в твоем распоряжении. С последующим, разумеется, его переводом  в квартирный, по назначению. И не благодари меня. Это тебе аванс,-  и Григорьев хитровато заулыбался.
   Машина подъехала к буровой. Артамонов наклонил голову, чтоб через лобовое стекло оценить  обстановку на буровой. Там шел процесс бурения. Грязевый шланг подергивался, находясь под давлением бурового раствора, подаваемого насосами для работы турбобура и выноса на поверхность выбуренной породы. Квадрат медленно, но неуклонно опускался вниз по мере углубления ствола скважины.
  Артамонов и Григорьев вышли из машины и направились в буровую. Кивком головы они поздоровались с бурильщиком, стоявший за тормозом  буровой лебедки. Он,  слегка приподнимая и нажимая  рычаг тормоза барабана лебедки-  производил подачу бурового инструмента, поддерживая таким образом постоянную нагрузку на долото, и углубляя ствол скважины. Артамонов подошел к бурильщику Доронину и, сквозь шум дизелей и работу насосов спросил громко на ухо:
  -Какая сейчас скорость проходки?
  -Метров пятнадцать в час,- прокричал на ухо Артамонову Сергей,- думаю до конца  смены еще метров пятьдесят- шестьдесят пройти. Еще раза два наращусь и начну подъем инструмента.
  -А где остальная вахта?
  - Помбур с буррабочим на глиномешалке, химреагенты вводят в растовор. Верховой в насосной.
  Артамонов кивнул головой, подтвердив, что понял его, и пошел к стоявшему там же у входа в буровую Григорьеву. Тот смотрел на мелкое дрожание от работающего турбобура квадрата,  который последовательно опускался все ниже и ниже, проникая вглубь недр, и за период его наблюдения ствол скважины углубился  метра на три. Григорьев по профессии разработчик нефтяных и газовых месторождения, и на буровой, вот так вблизи в процессе бурения,  первый раз. До этого он был на буровой, видел с мостков, как осуществляется подъем бурового инструмента из скважины, видел суету, одетых в грязные и мокрые брезентовые робы рабочих. Но глубоко в содержание этой работы не вникал. А сейчас он поражался выносливости этих людей, работающих в условиях постоянной грязи, вызванной непосредственным контактом с буровым раствором, в условиях, где легче самой мелкой детальки в буровой ничего меньше пятидесяти килограммов- нет. Григорьев смотрел сейчас на подвесные машинные ключи, казавшиеся ему  железными чудовищами с открытыми пастями для захвата трубы при ее развинчивании или свинчивании,  и работающие под воздействием силы на рабочих канатах ключей около пяти тонн. И люди на фоне этого всего тяжеловесного бурового оборудования казались маленькими и беззащитными.
   Григорьев смотрел,  как спокойно, со знанием дела и уверенностью бурильщик  «майнал»  бурильный инструмент, поддерживая постоянную нагрузку на долото, все время следя за показаниями индикатора веса, и поражался этой уверенности и спокойствию, как будто нет над головой  на сорокаметровой высоте кронблока, удерживающего через систему оснастки двадцативосьмимиллиметровым канатом крюкоблок, на котором сейчас  подвешен бурильный инструмент длиной полторы тысячи метров и весом около пятидесяти тонн. Как будто нет этого высокого, до ста пятидесяти атмосфер давления бурового раствора, который подается насосами по манифольду и гибкому шлангу в скважину, придавая вращающее движение валу турбобура и вынося размолотую долотом породу с забоя скважины.
  Григорьев смотрел, как по мере углубления ствола скважины разматывался талевый канат на барабане буровой лебедки и все ниже опускался крюкоблок, с подвешенным на нем вертлюгом с бурильным инструментом. И вскоре квадрат полностью вошел в стол ротора. Бурильщик подал резкий свисток и помахал кому- то рукой в сторону насоосного сарая. Насосы остановились, бурильщик повернул кран на своем пульту, закрутился барабан буровой лебедки,  и буровой инструмент плавно пошел вверх.
  -Пошли отсюда, Михаил Григорьевич, сейчас наращиваться будут, мы только путаться будем у них под ногами. Да и забрызгает нас раствором,- Артамонов  взял за рукав Григорьева и пригласил к выходу. Уже в конце приемных мостков Григорьев, словно очнувшись, покачал головой:
  -Ну и работенка у буровиков! Мне кажется, именно здесь, на буровой работают настоящие мужчины. Это- не для слабаков, скажу я тебе.
  Артамонов заулыбался,- работа, как работа. Но, для работы на буровой нужно обладать двумя, как мне кажется,  качествами- быть романтиком, и любить свое дело.
   -Ну, ты тоже скажешь- любить свое дело! Ну, как можно любить эту постоянную грязь, этот тяжелый и изнурительный, я бы даже сказал, где- то мерзкий,  труд.
  -Э, не скажи! Это такое впечатление создается, когда смотришь на эту работу со стороны. А когда ты вникнешь в ее содержание, когда ты почувствуешь, что ты хозяин над этой жуткой, на первый взгляд, силищей, размещенной в ограниченном пространстве вышки размером в плане восемь на восемь метров, что тебе подвластны недра, когда ты почувствуешь, что именно благодаря этой работе ты перестал чувствовать себя слабаком. А благодаря твоему труду люди получают очень важный и такой необходимый для жизни источник энергии. Вот тогда ты ее, эту, как ты сказал- мерзкую работу ни на что больше не променяешь. Она, даже, вселяет гордость в человека. Вот идет он по улице, а на него кивают с теплой завистью- буровик пошел, нефтяник. Это все равно, что теперь космонавт. С той лишь разницей, что космонавт покоряет пространство над землей, а буровик- наоборот.- Артамонов, улыбаясь, смотрел на Григорьева, на его сниходительную и в то же время, выражающую несогласие- улыбку. Но Артамонов, как заведенный, продолжал излагать свои тезисы об отношении человека к труду,- ну, вот возьми- доярка в колхозе. Она постоянно связана с вонючим навозом. Вставать нужно в четыре утра, уходит с работы в десять вечера. А эта- дойка! Это, ведь, не менее изнурительная работа. Я уже не говорю о том, что коровам еще и корма надо натаскать. Но в отличие от буровика она имеет дело не с железом, а живыми и, скажу тебе, ласковыми существами с большими и добрыми глазами. И ты спроси, только настоящую доярку- поменяет ли она свою работу на другую?-Артамонов уже сотрясал  растопыренной ладонью чуть ли не перед носом Григорьева.- Вот так вот, дорогой ты мой. И главное в этом, как и в любом другом деле- нужно любить свою работу. Ну, конечно, не как жену или, как мать. А по- другому, может еще с большей страстью и преданностью. А без этого любой труд- в тягость. Хуже каторги. Вот ты скажи- свою работу ты любишь?
  - Ну что значит- любишь? Она мне нравится. Если что-то получается у меня, то и  я получаю от этого удовлетворение. Иногда оно просто- громадное.
   -Ишь ты какой- она ему- нравится. А забери у тебя эту твою, нравящуюся тебе работу? А?       
  -Ну, это же провокационный вопрос.
  -Нет, дорогой ты мой! Это вопрос- по существу. Нравиться может- женщина. А когда ты ее долго не видишь и не находишь себе по этому поводу места- как это называется?
  -Ну, это может быть обусловлено привычкой.
  -Это, знаешь ли, кошки привыкают в одно место ходить.
  -Ну, ты тоже скажешь. Большинство людей работают не в силу, как ты говоришь- любви к работе, а в силу необходимости. В конце-концов работа- кормит. И именно поэтому люди работают. Ты предложи этой же доярке другую, более престижную работу- она с удовольствием променяет на нее своих ласковых и большеглазых буренок. А ты посмотри, правда, здесь это, пока, не  заметно, но  на Большой Земле, сколько бродит по помойкам опустившихся людей.
  -Да это обыкновенные лодыри, ставшие алкоголиками- тоже мне нашел пример разительный.
  - Да ты погоди. Они такими стали не потому, что как ты говоришь- лодыри. И не потому, что  они такие плохие люди, а потому, что просто не работают. Не могут обрести работу по душе, чтоб она им нравилась.
  -Во-во! Их у нас, этих, ищущих работу по душе, еще «летунами» называют, а некоторые   
  из них потом оказываются на помойках. Но собирать бутылки и рыться в мусорных ящиках- это занятие- по душе?
  -Ну, не перебивай, дай высказаться до конца!  Так вот, я уверен, они испытывают даже отвращение к работе. И  им легче бутылки собирать, чем таскать элеваторы и машинные ключи.  А ты говоришь- любовь к профессии. Она, конечно, есть. Но это- одержимые люди. Они, действительно, если не занимаются любимым делом- чуть  с ума не сходят.
   -Ну, бутылки собирать- это, ведь тоже работа, и если они ее делают, значит, любят это занятие. Ты попробуй вот такого вернуть на буровую- ни за что не пойдет. Ладно, Михаил Григорьевич. Не буду с тобой спорить. Только я знаю многих людей, которые не могут себе места найти, если не заняты  хоть какой-то работой. Даже за самое пустячное дело беруться, лишь бы не сидеть, сложа руки. Это откуда? Во- от! Да ладно.  Давай зайдем  к мастеру.  Смотрю что- то колонны обсадной до сих пор не вижу на буровой. Да инасосмно- компрессорные трубы- эти самые- НКТ пора завозить.
  Гвоздев с уставшим видом и покрасневшими глазами кого-то «костелил» громко по рации. И Артамонов понял: из-за  труб мастер ругался со службой обеспечения буровых.
  -Понимаете, Александр Николаевич,- Гвоздев с досадой кинул микрофон рации на стол,-
я еще три дня назад дал заявку на обсадку и НКТ, а до сих пор ни одной трубы на мостках. А через дня три- мне спускать колонну.
  -Я разберусь, Григорий Карпович! Это действительно разгильдяйство,-  потом уже более спокойным тоном спросил:- я не ослышался, Григорий Карпович, ты через три дня закончишь бурением скважину?
  -Ну, не через три, так через пять. Какая разница? Труба уже должна лежать на мостках!
  -Ну, не нервничай так, Григорий Карпович, завезут тебе трубу. Я их заставлю ночью возить, если днем не управляются! А где Санин?
  -Леонид Григорьевич на втором кусту. Торопит вышкарей.
  -Мы с Михаилом Григорьевичем сейчас тоже поедем на второй. Хочу перед отъездом знать обстановку, чтоб не нервничать дорогой. Да и Михаилу Григорьевичу небезразличны наши дела. Да, диспетчер не передавал для меня информацию по пятьсот второй?
  -Ой, извините, чуть не забыл! Вышку подняли, все нормально. Идет сборка блоков,
ведутся работы по сварке емкостных блоков. Сказали, что связь временно будет прервана,
 пока не установят на место дизельный блок с электростанцией. Они попросту отключат станцию на период передвижки блока. Вот, пока все.
  -Спасибо, Григорий Карпович, и будь здоров. Увидимся теперь, наверно, дней через пять- шесть. Надеюсь, ты к этому времени бурением закончишь скважину?
  -Счастливо съездить, Александр Николаевич! А с бурением, думаю, закончим. Пожалуйста, поторопите с обсадной трубой и НКТ. А то, чувствую, стоять будем из-за этого.



                Глава шестая
 
  Артамонов распаковывал чемоданы, а его жена Рая с сыном осматривали комнаты.
   -Мам, а где моя будет комната? Я хочу здесь, вот в этой комнате.
   -Погоди, Юрик, давай мы сначала все осмотрим, а потом уже и решим. Вот здесь, наверное, будет спальня. Видишь, две кровати широкие.
  Рая ходила по комнатам, смотрела на стены. Особенно почему-то внимательно осматривала потолки. Потом кинула беглый взгляд на  мебель, не выражая при этом  никаких чувств. Потом остановила недоуменный взгляд на окнах:
  -Саш, а что это за марля на всех форточках натянута?
  -А,- заулыбался Артамонов,- это от комаров. Без этого здесь никак нельзя. Даже, если  один залетит- считай, сна уже не будет.
 -Фу, мерзость, какая!
   Кто- то постучал. Она удивленно посмотрела на дверь, потом молча ее  открыла, на какое-то мгновенье застыла в проеме двери:
  -Зин! Зин!- и затащила за руки в коридорчик Горбатову и повисла у нее на шее,- Зинок! Сколько мы с тобой не виделись? Ой, кажется- вечность!
  -Райка! Ну, наконец-то! Молодец, что приехала! Как хорошо теперь все будет! По правде сказать, я соскучилась по тебе. А где Юрик? Ой, какой уже большой стал!- Зинаида Николаевна щебетала, не умолкая, потом присела на корточки и обняла мальчика.
  -Ну, поздоровайся с тетей Зиной, Юрик!
  -Здравствуйте. А я вас помню, когда вы вот такой большой были,- и показал ручонкой вверх.
  -А сейчас я маленькой стала?- погладила Юрика по головке и поднялась во весь рост,- ну как, я теперь большая? 
  -Ну, теперь уже большая. Но все равно не такая большая, как тогда.
  -Это, Юрик, потому, что ты тогда был маленький и все взрослые казались тебе великанами. А теперь ты вот сам,  какой стал большой.
  -Ладно, Юрик, дай мы с тетей Зиной пообщаемся, а ты помоги папе распаковать вещи. Видишь, он не справляется один,- Рая подтолкнула Юрика слегка в спину и теплым, ласковым взглядом осенила Горбатову.
  -Ты, будто, изменилась, Зинка.
  -Постарела?
  -Да нет. Я бы сказала, что черты лица стали какими-то омужествленными, что ли, седина на твоих завитушках поселилась.
  -Ну, так я же с мужчинами, считай, все время работала. А седина, говорят, от недостатка витаминов.
  -А мужики тебя не научили еще матерным словам? Говорят в Сибири- это способ общения.
  -Да ну, чепуха все это.  Что касается наших хлопцев, то это вполне воспитанные, даже в некоторой степени- интеллигентные люди. Один тут, перешедший к нам из экспедиции, пытался в моем присутствии употребить нелитературные выражения, так я его отбрила так, что в моем присутствии он больше не позволяет себе вульгарных вольностей. А ребята у нас-  хорошие. Один музыкант, да ты его должна знать- Ванька Прохоров. На гитаре, как Бог, играет. Кстати, перед Новым Годом он женился на такой красавице! Скоро рожать будет. Ты ее уж обязательно должна помнить-  Соньку Плахову. Другой- художник. Я, ведь, Раечка, среди молодых ребят работала. Душой сама помолодела. И вообще, я не жалею, что сюда приехала. Да и работа интересная. Правда, сейчас на бумагах сижу, но все равно-  интересно. Да что это я  о себе, да о себе. Ты то как?
  -А что- я? Я все время жила ожиданием, когда Сашка меня заберет к себе, и работа уже шла так себе- лишь бы день прошел. Юрик, вот, только вносил какое-то разнообразие в мою жизнь. Один раз заболел скарлатиной, так я чуть с ума не сошла от испуга. Но все обошлось, слава Богу.
  К женщинам подошел Артамонов:
  -Ну, как? Я вижу у вас тут разговоров наберется  очень надолго.
  -Да, нет, Сашок. По конторе прошел « шелест», что Артамонов с семьей приехал. Ну, я, разумеется, не смогла удержаться и рванула на пару минут сюда. Хоть повидаться.
  -Ну, вот и хорошо, поговорите. Покажешь Раечке, как пользоваться газовой плитой, что- нибудь на скорую руку тут сготовите, продукты- в холодильнике, в рюкзаке мы кое- что с собой привезли,  а я на несколько минут-  в контору. Не могу просто удержаться. И вообще, Зинок, считай- у тебя рабочий день пропал. Ты сегодня- в отгуле. На стройке заработала- рассмеялся,- ну все, я побежал,- и энергично вышел из дому.
  -Ну, вот видишь, Зинка, не успели приехать, а он уже исчез. Вещи лежат не распакованные.
  -Ну, не ворчи, Раечка. Что вещи? Ты посмотри, какой дом он тебе отгрохал. Все тут уже готово для жизни.  А ты-  вещи не разобранные. Его понять можно. Столько шли к началу бурения через такие трудности, и не поинтересоваться, как идут дела на созданном твоими руками предприятии, тем более- на первой скважине- ну, просто грешно и непростительно. Тем более- после почти недельного отсутствия. Давай, лучше, займемся с тобой обедом. Кстати, хочу похвастаться- мы с Сашком тоже получили квартиру- трехкомнатную, в коттедже на две семьи. Прелесть, просторно так. У нас же в Куйбышеве двухкомнатная квартира. Кстати, мой Костенька не забегал к вам?
  -Нет. Да мы собирались- все бегом, бегом. Я еле успела выписаться. А Сашка оставил документы на бронирование квартиры в горисполкоме и мы уехали. Все так быстро произошло- я даже впечатлений никаких не успела накопить по дороге. Все мне кажется таким серым и неуютным. Может потому, что с утомительной дороги- поезд, самолет, вертолет. И все опять-  бегом, бегом. Ну, ладно. Действительно мужиков своих надо кормить чем-то. Да и я, по правде сказать, немного проголодалась с дороги.

  Артамонов не вошел в контору-  влетел. И сразу, только поздоровался с секретаршей-  к Санину .
  -Привет, Леонид Григорьевич. Ну, рассказывай, что тут у нас, как на буровой?
  Санин приподнялся, улыбаясь, поздоровался за руку с Артамоновым и, не переставая сиять, начал информировать директора:
  - А что дела?- Все нормально- на первом кусту геофизики заканчивают перфорацию. Если все будет нормально- во вторую смену начнем спускать НКТ и будем переходить с раствора на воду. А потом посмотрим- может и компрессор не понадобится, на воде, понимашь, заработает скважина. Ну, посмотрим. Второй куст забурили. Спущен кондуктор, сейчас ОЗЦ*.
  -А кто мастером на втором кусту? Там какая сейчас скважина- триста восемьдесят седьмая?
  -Ахмадишин Ринат Сафиуллович, молодой еще совсем- парнишка. Он сразу после вашего приезда приехал. Это какой-то дальний родственник или знакомый Сафиуллина. Вот он и  прислал его нам в помощь. С ним  еще три бурильщика приехали. Бригада укомплектована полностью. Сейчас комплектуем на пятьсот вторую. Через три- четыре дня- забурим. Вот такие- вот новости. Но это- не самое главное.
 * ОЗЦ-ожидание затвердевания цемента обсадной колонны скважины.
  -А что еще такое?- насторожился Артамонов, глядя, как переменилось выражение лица Санина- с сияющего на озабоченное.
  -Да тут, понимашь, по вашему письму завтра в Сургут прибывает комиссия из Госкомтруда по раионному коэффициенту. Председатель комиссии- какой- то Россочинский, что ли.
  При упоминании этой фамилии у Артамонова глаза потухли, но виду он не подал и  выразил только удивление:
  -Так они же должны в июле приехать. Во всяком случае, меня так Сафиуллин информировал.
  -Нет, Сафиуллин вчера позвонил, чтоб мы завтра их встречали в Сургуте в одиннадцать часов, по местному времени. Мы, вот, с Колодиным хотим договориться с НПУ в Сургуте насчет вертолета.
  -Никаких вертолетов!- замахал рукамит Артамонов,- вы уже договорились?
  -Да, нет, пока только с Григорьевым обговаривали этот вопрос. Он обещал созвониться со своими. 
  -Скажи Колодину, пусть отменяет вертолет. Я завтра сам поеду на нашем катере и встречу. Кстати, катер на ходу?
  -Да, но это же утомительно на катере. Долго, ведь. Все- таки высокая комиссия. 
  -Ничего, пусть посмотрят наши окрестности, ознакомятся с природой, так сказать- поближе- для пользы дела. Им же надо изучать наши условия? А ты говоришь- вертолет.  С вертолета ничего и не увидишь и не поймешь. Вот так. Ладно, с этим разобрались. А, кто  же у нас мастерить будет на пятьсот второй? Вы обговаривали этот вопрос? Может, Прохорова поставим?
  -Да, нет. Я с ним беседовал- он наотрез отказался. Не хочет и – все! Ну что тут поделаешь? Не хочет, видите ли, быть плохим мастером. Когда созреет- вот тогда, мол, пожалуйста. Ладно. Мы решили пока поставить  Никонова. Он- бурильщик,  высшее образование, в одно время, даже, работал мастером. Но потом ушел в ПТО, а из ПТО вернулся на буровую бурильщиком. Странно, конечно, все это, но мы не нашли, пока, более подходящей кандидатуры. Тут еще подъехали три человека из Бугульмы, после техникума, хотим с Штенбергом их поднатаскать на «кривильщиков». Так парни, вроде, смышленые. Да и деваться нам некуда.
 - А кем их приняли?
 - Пока по рабочей сетке- бурильщиками числятся. 
  -Ладно, пусть будет так.
  -Ну, а вы как сьездили? Семья здесь уже?
  -А, зачем бы я туда ехал? Правда, с неохотой Рая согласилась на переезд. Хотя, странный народ женщины- вроде давно уже все было решено, что я налажу здесь все  и весной ее заберу. А как дело коснулось конкретно переезда- начались сложности, слезы, даже. Но, это понять можно- менять областной город на глушь в тайге- приятного мало. Но ничего, обживется здесь, привыкнет. Ох, как не люблю я это слово- привычка!- Артамонов забарабанил пальцами по столу, потом посмотрел на Санина и, словно, вспомнив что- то, сказал,-   да, договорился я там с ребятами. Пятнадцать человек приедут. Три человека- ИТР. Один даже- герой соцтруда. Мастером я поставлю его. Мы с ним так договорились. Но мне хочется его определить на должность мастера по сложным работам. Он опытный буровик, дело знает, так что- это его место. Посмотрим, что за человек Никонов- если что- заменим.
  Вошел Колодин: -разрешите войти?
  -Заходи, Павел Петрович,- Артамонов поднялся и поздоровался с Колодиным за руку,- присаживайся,- и подвинул ему стул.
  -Спасибо, Александр Николаевич, - он присел на стул, посмотрел внимательно на Артамонова и глаза его светились вопросом:- ну, что, Александр Николаевич, будем с комиссией делать?
  -А, что ты с ними сделаешь? Мы же их пригласили, значит, принять надо как следует. Да, насчет вертолета- все отменяется, сразу же позвони Григорьеву. Ты, лучше, мне к шести утра катер подготовь, чтоб он меня ждал у причала, здесь, на поселковом пирсе с план- заданием на Сургут,- уточнил Артамонов. Ты, лучше, расскажи, как дела с коттеджами на берегу- строятся?
  -А, куда они денутся? Строятся. Через месячишко- будут готовы,- и уточнил,- вчерне. Вот, только с клубом незадача. Да вы знаете- пожарник потребовал оштукатурить стены клуба внутри и с наружи. Семеняка в отчаяние упал. Он же хотел его сделать в гуцульском стиле, с какими- то резными колоннами и еще с какими- то прибамбасами. Говорит:-  «Хочу, чтоб в клуб приходили, как в храм и любовались, ди и память будет». Он, оказывается, еще с зимы вынашивал в голове архитектурные свои какие- то замыслы относительно клуба. А тут- все рухнуло. Мы два дня назад с ним ходили к пожарному инспектору- Борису Андреевичу. Семеняка долго рассказывал, каким он видит этот клуб, каким он будет красивым. А пожарник удовлетворенно кивал головой, улыбался, говорил, что прекрасная задумка у Семеняки, но…к клубу это не  подойдет, нужно штукатурить- и ни в какую! Потом он открыл нам свои «талмуды» и дал:-« Нате, читайте сами, если я не убедительно излагал свои требования!» Ну, что ж. Нам оставалось только согласиться и Семеняка, я не предполагал даже, что это может так расстроить человека, казалось,  вот-вот заплачет. А вчера сказал:- « Не могу я на клубе больше! Переведите меня на коттеджи, или, на худой конец- бетон укладывать на дорогу!». Я посмотрел на него, а он, действительно, был на лице-  сам не свой. Не мог я спокойно смотреть на него, и  пришлось перевести  на коттеджи. Вот такие дела.
    Артамонов задумался, забарабанил пальцами по столу и лишь потом, со вздохом, выдавил из себя:- да,- и поднялся из- за стола,- пойду я. Надо привести себя с дороги в порядок. Я-   дома до утра. Звоните только в крайнем случае. Горбатов у себя?
   -Да. Он готовит документы на аванс.
  Артамонов спустился на первый этаж и свернул налево, в торцевой кабинет.
  -Можно?- И постучал, улыбаясь, в дверь с внутренней стороны.
  -А, Сашок! Заходи, заходи. Ты когда приехал?
  -Да, вот, только что. Вещи только распаковал и- сюда. Кстати, Зинуля уже у меня, И я их с Раей попросил что- нибудь приготовить, вот они  сейчас колдуют над обедом.. Так что через…,- он посмотел на часы,- через час жду тебя. Посидим немножко, по- домашнему. А то завтра трудный день предстоит. А в воскресенье устрою новоселье! Вот так, дружище! Давай, жду тебя через час,- развернулся и вышел из кабинета.
  Артамонов шел домой, а из головы не выходило сообщение о высокой комиссии, прибывающий завтра в Сургут для изучения вопроса о  возможности и оправданности увеличения раионного коэффициента по  надбавке к заработной плате, хотя бы для тех категорий работников, которые так или иначе заняты на работах по разработке нефтяных месторождений. Это был не только вопрос повышения заработной платы. Это- и оценка значимости труда людей в этих не простых с точки зрения, даже видавших многое на своем веку людей- условиях. Разумеется, дифференциация оплаты труда разных категорий работников осуществляется путем деления их по категориям оплаты, что существенно влияло  на его  размер для промышленного рабочего и государственного служащего, производственной и непроизводственной сферы. Это был тот аргумент, который стоит в ряду доводов для отказа в удовлетворения предложения конторы бурения, а по сути- всех производственников. И здесь нужен тот аргумент, который мог  бы значительно повлиять на изменение официальной, и, как казалось, незыблемой точки зрения. Он помнил, как в свое время, будучи председателем буркома профсоюза конторы бурения, он отстаивал интересы категорий работников, работающих в отрыве от семьи на отдаленных месторождениях Татарии, Куйбышевской области, в Башкирии, доказывая необходимость введения дополнительной надбавки к зарплате за работу в условиях отрыва от семьи. Он помнил, как трудно, что- либо доказать чиновнику высокого ранга. Он помнил, какой крутой и нелицеприятный разговор состоялся у него с Россочинским, заведующим отделом  Госкомтруда.
   Отчаявшись добиться  положительного решения своего вопроса, Артамонов был потом на приеме у председателя ВЦСПС Гришина, у инструктора отдела промыщленност ЦК КПСС Зотова. Итоговый визит состоялся у начальника главного управления по добыче нефти Россовнархоза Валентина Дмитриевича Шашина. Тот только развел руками, горько улыбаясь. А сейчас это самый Россочинский возглавляет комиссию, которая и должна определить: согласится с доводами буровиков о повышении районного коэффициента, или- отказать за необоснованностью.
   Тогда в Москве Шашин посоветовал ему обратиться к председателю Совнархоза, подсказав, что тот имеет право, временно вводить подобные надбавки к зарплате. « А потом, по необходимости, он еще на некоторое время продлит свое решение»- пожимая ему руку на прощанье, сказал Шашин. А кто же ему сейчас подскажет, посоветует?
     И опять этот Россочинский. Хорошего ждать от него не придется,  если, конечно, это тот самый Иван Яковлевич, с которым они так « мило» побеседовали пять лет назад  в Москве. И Артамонов вспомнил небольшой, но добротно обставленный, кабинет, и за большим дубовым столом с несколькими телефонами сухощавого, но крепкого телосложения человека в синем в полосочку, хорошем костюме со звездой Героя Социалистического Труда на левой стороне пиджака. Тот попросил, держа в руке ходатайство, изложить свой вопрос кратко и внятно. Выслушал Артамонова он спокойно, но с явно выраженным нетерпением ожидания конца доклада. Потом сказал, что сегодня он уже восьмой человек с подобной просьбой, и каждый посетитель считает, что достаточно пнуть ботинком дверь кабинета, как тут же ему без промедления удовлетворяют прошения. Он говорил о том, что государство- не бездонная   бочка,  из которой   можно всякому, кто хоть мало- мальски проявляет настойчивость, зачерпнуть из нее, да побольше. А дальше он неожиданно спросил, знает ли товарищ Артамонов, в каких условиях трудятся шахтеры Кузбасса, сколько у них еще не решенных проблем, в том числе по оплате труда? Но шахтеры, в отличии от иных,  не обивают пороги Московских высоких учреждений. А потом добавил, что в сравнении с проблемами Кузбасских шахтеров его ходатайство выглядит, по меньшей мере, мелочным, недостойным большого внимания.
  Артамонов сказал, что он преклоняется перед мужественными людьми- шахтерами, и, естественно, задал встречный вопрос: а знает ли уважаемый Иван Яковлевич, хоть что- нибудь о труде буровиков и условиях, в которых они работают, особенно в удалении от мест постоянного проживания? Знает ли Иван Яковлевич, сколько приходится тратить на питание в этом случае буровику, отрывая от семьи львиную долю семейного бюджета? Разумеется, высокий государственный чиновник не знал ответа на поставленный вопрос, сослался лишь на то, что не только у буровиков подобные проблемы, и поэтому его ходатайство не может быть удовлетворено, по крайней мере- в ближайшее время.
  Конечно, за пять лет произошло много изменений в жизни страны, людей. И надо сказать- в лучшую сторону, хотя и происходили за это время не самые приятные события. И все это, разумеется, могло повлиять на отношение человека к жизни. Но не всякий человек склонен или способен воспринимать надлежаще,  как хорошее,  так и плохое в жизни. И Артамонов мучился тем обстоятельством, что ему снова придется встретиться с этим человеком. И что может сулить эта встреча? Он представлял, что поднятый вопрос окажется непростой, и он лежит не на чистой белой салфеточке, а сидит в сознании людей ноющей занозой неправедности, и, что еще хуже, на конечный результат его изучения может повлиять тогдашняя их встреча. Обычно чиновники наделены странными особенностями их памяти- помнить не очень благостные картинки прошлого, особенно людей, запечатленных на этих картинках. Единственно, что его успокаивало в какой-то мере, так это Золотая Звезда на лацкане пиджака. Их чиновникам, обычно, не дают. Значит, Иван Яковлевич из производственной среды и должен знать и понимать нужды людей, если кабинетный шашель не разъел еще его сердцевину. Артамонова эта мысль несколько успокоила и он решил, что в данной ситуации бессмысленно пытаться что- либо предугадать, а лучше положиться на обстоятельства. Иногда они складываются мудрее наших предположений и тщательно продуманных раскладок. С этим он и перешагнул порог, ставшим теперь родным ему, и, надеялся он, его семье- дома.
  Женщины обстоятельно обсуждали детали предстоящей для Раи и ее семьи жизни в Усть- Талинске, одновременно, с надетыми передничками, помешивали в кастрюле и кастрюльках, на сковородке какое-то варево, издающее приятный и очень аппетитный аромат.
  -Самое главное, Раечка, это первые дни, ну неделя,  две- от силы. Потом приспособишься и к белым ночам, и к комарам, мошке. А на работе время летит очень быстро, и не заметишь, как кончится это короткое, но очень жаркое лето. Правда, я летом здесь еще не жила, имею только впечатления от первых его дней, но старожилы  утверждают, что лето очень теплое. И, надо сказать, многие из них и уезжать отсюда никуда уже не собираются. Пока, во всяком случае. А в августе, говорят, здесь грибов  видимо-невидимо. Потом ягоды: черника, смородина- красная и белая.  Потом начинает поспевать брусника, клюква- чудные ягоды! Я, представляешь, осенью попробовала, мне Саня принес из лесу. Я подобного в жизни ничего не ела. А рыба- у меня слов нет! Но не это самое главное. Понимашь, человек среди этой нетронутой девственной природы сам, даже этого не замечая, становится немножко другим. Чище, что ли. И уходит постепенно из него душевная заскорузлость, эта жизненная суетная промозглость, и глаза совсем по другому начинают воспринимать окружающий мир. Представляешь, здесь закрывают дома исключительно по укоренившейся привычке, человеческое общение теряет свой чисто  ритуальный характер, а становится  душевной потребностью. Мы жили в тесном железном балке с пропотевшими и заиндевевшими стенами, но, сколько в него было привнесено душевной теплоты и простой человеческой радости в эти лютые северные холода. И пропотевшие от инея стены уже не казались чем-то чрезвычайным. Не было, по сути, ни одного выходного дня, хотя, выходные у нас были редкостью, чтоб действительно он не становился по- настоящему праздничным. Как соберемся компанией, в основном молодежь, нам казалось, что мир и мы в этом мире, словно, преображались, становились добрее и значимей один для другого. Люди как-то сплачиваются здесь и не мыслят себе жизни друг без друга. А какие песни мы пели! И это живо и сейчас, хотя уже многие из наших поселились их балков, общежитий в отдельные квартиры. Мы  с Саней были на новоселье у нашего работника. Так, представляешь, его отмечали всем домом, и потом забывался даже повод, по которому собирались поочередно у других жильцов за праздничными столами. Не все в этот день устраивали новоселье, но столы в этот день накрывались у всех. И, представляешь, не напивались, как это обычно происходит в русском застолье.
  И только теперь Горбатова заметила, прислонившегося щекой к дверному косяку, Артамонова и с улыбкой слушавшего женский разговор, вернее то, что Зинаида Николаевна рассказывала, молча и с крайним любопытством слушавшей ее, Рае.
  -Весьма интересный разговор у вас получается. Я даже с большим интересом слушал. И знаешь, Зин, я действительно замечал некоторые изменения в душевном настрое людей.  Но, понимаешь, относил это исключительно к резкой перемене условий жизни, и недостаточной приспособленности людей к ней. И этот недостаток, как мне кажется, люди компенсируют дружеским сплочением. Обычно так легче переносить тяготы новой жизни. А ты, смотри, куда завернула- природа всему причина.
  -А ты не согласен, что ли? Знаешь, я начиталась много всякого и как- то, не знаю, откуда, но неожиданно пришла мысль, что народности или, этнос- как еще иначе говорят, разные по характеру, темпераменту не потому, что здесь сказываются какие- то национальные особенности, а потому, что они живут в разной среде. Окружающий людей мир формирует у них то, что мы привыкли определять как национальные особенности. И я не совсем согласна с определением, что бытие определяет сознание. Возьми простой пример: почему люди не позволяют себе сорить там, где имеют место быть идеальная чистота, и- наоборот- привыкают, простите меня, гадить там, где все вокруг грязно и не прибрано. Конечно, это несколько грубоватый и упрощенный пример, но суть- верна. Я верю и убеждена в этом, что независимо от обстоятельств человек всегда остается человеком.
  - Ну, тут пошла уже чисто женская логика. Твои соображения относительно влияния  окружающей красоты природы на совершенствование человеческой натуры- конечно, имеет под собой определенную почву, но далеко не бесспорны, и- не единственны. Видишь ли, Зинок, я полагаю, что забери у людей ту заработную плату, которую они здесь получают,- то  сразу же убегут все отсюда. Да, да. Почему мне пришлось обращаться через объединение в высокие инстанции по поводу увеличения Северного коэффициента? А- молчишь. А мне наши работники  сказали, что в экспедиции больше платят за счет полевых надбавок, и стали поговаривать,  о переходе в экспедицию, а некоторые  даже ушли туда. А завтра мне ехать в Сургут встречать уважаемую комиссию, которая будет изучать наше ходатайство. А я, понимаешь, должен почему- то лечь костьми, но убедить эту комиссию, что коэффициент нужно увеличивать. Вот так, моя хорошая.
    -А, ты, Сашок, не путай душевное равновесие, которое имеет переменный и подчас временный характер, с душевной чистотой. Она, ведь, зависит не от наполненности кошелька и формируется не его содержимым. Я бы, даже, сказала- наоборот- он развращает людей, превращает их в беззастенчивых циников и душевных уродов. И не приведи Господь стать кому- то заложником кошелька, эдакими гобсеками. Ты знаешь, мне иногда не по себе становится от мысли, что люди стали бы оценивать своего соседа, товарища, родственника исключительно по его материальному достатку.
  -Ну, Зинок, ты уж сильно все упростила, человек- творение гораздо сложнее и многограннее. Он становится таким, каким его воспитали родители. Или среда, то есть- все-таки- бытие. Я могу согласиться, что природный ландшафт формируют какие- то особенности черт характера, но что бы вот так-  сразу, за короткий срок и целиком- извини, не могу с этим согласиться.
  -Сашок, но ты не путай формирование каких- то этнических черт людей, имеющие, в основном, единообразие с формированием душевной чистоты, что является не коллективной, а индивидуальной принадлежностью. Я не во все согласна с Достоевским, но считаю его абсолютно правым в том, что красота спасет мир. И здесь формируется  тому реальное подтверждение. И я, Сашок, боюсь, что через непродолжительное время от этой красоты мало что останется. Я уже говорила об этом и сужу по тому, как безоглядно валят лес, не оставляя даже около временно возводимых для себя жилищ хоть крохотное деревце. Это- печально.   
   Рая внимательно слушала разговор Сашки с Зиной, пытаясь глубоко вникнуть  в  его содержание, но одна мысль, что она уже не в Куйбышеве, что для нее, по сути, началась новая жизнь, выводила ее из душевно равновесия. Ей казалось, что она попала в чужой мир и она сама здесь чужая. И она еще даже не осознала отчетливо подлинный смысл этого свершившегося факта, ей казалось, что все происходящее, это- какой-то сон и происходит это не с ней, а с другим человеком. И только осознание того, что она находится в других, не привычных ее глазу стенах, и рядом с ней находятся близкие ей люди, вернуло ей чувство происшедшей с ней реальности. И она только смогла, превозмогая себя, поднять  глаза на Артамонова с грустноватой улыбкой:
  - Давай заходи, не стой у двери. Хоть чаю, пока, попьем,- и засуетилась около стола, расставляя чашки, блюдца.
  -Раечка, ты приготовь все,  а я пойду один звоночек сделаю. А где Юрик?
   Только сейчас все оглянулись, ища его глазами,  а он, сидел тихонько на табуретке в углу около кухонного шкафа и внимательно  слушал, как он выражался- тетю  Зиню.
  Артамонов дозвонился до Сургута и попросил Жаворонкова помочь ему с машиной на пол дня, объясняя для чего:- понимаешь, Евгений Никитич, приезжает высокая комиссия из Москвы по нашему ходатайству относительно повышения северного коэффициента до уровня один и семь десятых, а приезжаю за ними на катере. Поэтому нужна машина, чтоб встретить их в аэропорту и довести до пристани. Я когда буду в Сургуте? Думаю, часов в восемь- пол девятого. Самолет в одиннадцать по расписанию. Для такого случая, говоришь, не жалко? Ну, спасибо, выручил. Как дела? Да, ничего, сегодня семью привез, вот готовимся к обеду. На работе? Забурили вторую скважину, на первой- перфорация колонны. Спасибо, Евгений Никитич. Я-  твой должник. До свидания. Еще раз спасибо. Артамонов с облегчением положил телефонную трубку и вернулся на кухню к женщинам.
    -А, может, дождемся Саню, он уже с минуты на минуту должен придти?
    -Ну, как скажешь, конечно. А мы с Зинкой, пока тут готовили, немного подкрепились. Так что- подождем. Ребенка только покормлю и положу его спать.
  -Не буду, не буду спать!- но спорить с мамой было бесполезно и, покушав, он уже за столом начал засыпать.
   Они сидели до позднего вечера за столом, вспоминали прошлое, делились впечатлениями от прожитой здесь, на Севере жизни. Говорили о том, что удалось сделать, что можно было сделать иначе, по- другому.  А чего вообще не следовало делать. Но все сходились в одном: при всех недостатках и сложностях, здесь жизнь, все- таки, достаточно интересная, более насыщенная. Правда, скучновато иногда без телевидения, и газеты приходят с большим опозданием. Иногда один раз в неделю принесут сразу пачку и – наслаждайся  новостями.
  Вечером Артамоновы проводили Горбатовых, попили у них чаю. Рая восторгалась квартирой, ее отделкой, а Зинаида Николаевна не преминула сказать, что это ребята для нее специально постарались, вложили душу в работу. И с чувством какой- то душевной приподнятости Артамоновы ушли домой.
  Артамонов проснулся рано, и тихонько, чтоб не разбудить жену, поставил чайник, и пошел в ванную, оборудованную в доме по его просьбе. Тихонько попил чаю и на цыпочках вышел из дома, прихватив с собой легкую ветровку, на всякий случай.
  Солнце уже было высоко, но воздух был еще свеж, и с Аганки тянуло легкой прохладой. Артамонов размашистым, широким шагом пошел на причал. Он хотел пойти напрямик, но, вспомнив, что ему придется пересекать болото в первом микрорайоне,  решил  все-таки пойти по деревянному тротуару, проложенном до самой бани. Для этого нужно было сделать небольшой крюк, но времени было еще достаточно, и он решил продлить, хотя бы мысленно, ощущения первой семейной ночи на новом месте, которые еще жили в нем  и вносили в его душевный мир легкость и умиротворение, напоминая ему первые дни совместной с Раей жизни.
  Катер стоял у причала. Капитан Федор Дежев уже сидел в рубке и ждал Артамонова, заметив его еще далеко на высоком берегу.
  -Здорово, Федя! Как твой «крейсер», готов к длительному плаванию?
  -А. как же, Александр Николаевич! Здравствуйте. Ну, что, запускаем двигатель и снимаемся с якоря?
  -Да! И полный вперед,- с улыбкой скомандовал Артамонов.
     Катер шел вниз по Аганке, разрезая водную гладь, оставляя за кормой пенистые буруны. Прошли, стоявшие под закачкой, нефтеналивные баржи, блок топливных резервуаров, энергопоезд. Артамонов с вниманием проследил за своим причалом, испытывая большое удовлетворение от выполненной работы по его сооружению и, главное, от его практической значимости, приходившей в его сознание с каждой, прибывшей в адрес конторы бурения баржи. Сколько уже в этой навигации через него прошло грузов! Причем без задержки, как это случалось нередко на поселковом причале. Провел глазами выгруженные тут же на берегу оставшиеся две буровые установки. Он подумал о том, что надо быстрее их забирать отсюда на готовящиеся кустовые площадки, расположенные в пойменной части реки. Скоро должны подойти еще три комплекта буровых, поэтому место надо освобождать. Он посмотрел на штабель с цементом. «Молодцы, успели все-таки укрыть его»- подумал он о том, что по прогнозам должны вот-вот пойти дожди, и надо было упрятать цемент. А там его около трехсот тонн. Он смотрел на упакованное в ящиках кузнечное оборудование, трансформаторные подстанции, станки деревообрабатывающие, все это тоже надо в срочном порядке увозить на базу.
  -Интересно как, Федя! Я говорю, совсем по другому,  с реки смотрится наш причал. И вообще, взгляд с реки на поселок дает несколько иные впечатления, чем там, на берегу. Не так видны его хибары, разрастающиеся сейчас, как грибы. Народ повалил валом! Они строят из чего под руку попадется всевозможные времянки, и осаждают все имеющиеся предприятия в поиске работы. Многие из них считают, что их безоговорочно надо брать на работу только потому, что они приехали сюда, считая это чуть ли не подвигом. К нам тоже приходили люди, но, откровенно говоря, они нас не устроили по ряду причин. Но, в основном, нет у них нужной для нас профессиональной подготовки. Представляешь,  один, даже, сказал, что я радоваться должен, что он предлагает свои услуги. Я его, как механизатора широкого профиля, отправил в строительный трест. Пусть там ищет приложение своих рук. Из тридцати с лишним человек я только двоих взял стропальщиками и только потому, что у них были «корочки».
  -А что тут удивительного,- Федор задумался, не отрывая глаз от реки,   решил поделиться своими мыслями:- я и говорю: что удивительного, Александр Николаевич? Радио, все газеты каждый день, да по несколько раз сообщают о Тюменской области, о ее богатствах, о нехватке рабочих рук. Поэтому и едет, и едет сюда  народ. Кто за лучшей жизнью, кто судьбу свою определяет, а кто просто урвать побольше и смотаться отсюда поскорей. А сегодня, представляете, включаю радио, а там говорят, что в Усть- Талинске конторой разведочного бурения пробурено  три скважины, дающие в сутки около тысячи тонн нефти. Предприятие могло бы увеличить объемы бурения, но нехватка рабочих рук тормозит  ускорение буровых работ. Вы знаете, я был крайне удивлен этому сообщению.
  -Ну, удивительного ничего в этом нет. Ни один корреспондент, репортер еще не передал ни одной информации, чтобы не преувеличить, а  кое- где и приврать масштабы передаваемого какого- то трудового свершения, или иного события. Ну кому, скажи, было бы интересно слушать, что в Усть- Талинске наконец- таки, забурили первую скважину после стольких месяцев подготовительных работ. Того гляди, еще и ругать начали бы: и журналиста и нас, буровиков. А так, обыватель на большой земле слушает и восхищается: о, дают! о, молодцы!
  -Так вот, Александр Николаевич, после таких сообщений, как сегодняшнее по радио, как не поехать и не помочь вам бурить?- и оба  расхохотались, аж, эхо прокатилось над речкой.
  -Ты не смейся, смотри за фарватером,  а то налетим на какую-  нибудь корягу.
  -Да нет, Александр Николаевич,- не переставая смеяться, успокоил Артамонова Федор,- фарватер чистый.    
   Вскоре они вошли в Сингайскую протоку. Она стояла вся в зелени. Правый высокий берег по склону был устлан изумрудными переливами черничной листвы и брусничника, папоротника, по низине все утопало в зарослях смородины. Цвела черемуха, и воздух вокруг был напоен ее духмяным настоем. С левой стороны вербы стояли в воде, и вода плескалась, облизывая их стволы. Вся пойменная часть была залита водой, а в тальнике то и дело плескалась щука, гоняя небольшую рыбешку. Рыбе- раздолье.
  - А вы обратили внимание, Александр Николаевич, как комаров много стало. Тучами летают. Вы знаете, невозможно к берегу пристать- тут же налетают целым облаком и зудят, зудят вокруг тебя. Без накомарника на берег не сунешься. Да, чуть не забыл: мы сегодня получили радиограмму о штормовом предупреждении.
  -Какое штормовое- ты посмотри, как солнце греет, на небе ни облачка. А вода- светится голубизной, и- полный штиль. Обычно, прогнозы либо совсем не сбываются, либо сбываются с большим опозданием. Зимой сколько раз нам угрожали ураганным ветром, или сильными морозами, а, ведь, почти не сбывались прогнозы, или сбывались, но не с такими грозными последствиями. Что мы на Севере- первый день, что ли?
  -Ну, мне то что, Александр Николаевич? В случае чего- забьюсь в какой- нибудь угол, привяжу свой, как вы говорите- «крейсер» к вербе  и спать пойду, пока не утихнет. А Галя, наш повар- матрос соорудит ушицу,- уже под хохот Артамонова договаривал капитан свои соображения на случай штормовой ситуации. Артамонов, спрятал смех, вобрав в себя губы,  задумался о чем- то и посмотрел вопросительно на Федора:
  - Федя, а как у тебя насчет рыбы?
  -Имеется, конечно. Мы вечером проверили сети- попалось много рыбы,  и вся- крупная. И на уху, и пожарить. А у вас какие- то соображения возникли насчет рыбы? Так вы скажите- вопросов не будет.
  -Да нет, пока. Ладно, Федя, ты рули, а я пойду вниз, немножко вздремлю. Спать что-то захотелось,- и спустился  вниз в каюту, в которой ему пришлось некоторое время жить  в Усть- Талинске прошедшей осенью.
  Артамонов уснул сразу и крепко. Проснулся оттого, что его кто-то толкал в плечо, и он не понимал: что от него хотят, почему пристали. Артамонов открыл глаза, и увидел лицо склонившегося над ним капитана катера и только потом понял, где он.
  -Мы уже в Сургуте, Александр Николаевич. Однако вы крепко спали, я еле разбудил вас.
  Артамонов вяло поднялся и сел на деревянную тахту. Растер кулаками глаза, встрепенулся, посмотрел на часы и резко поднялся, чуть не задев головой потолок. Поднялся на палубу, потянулся и только потом оглянулся вокруг, определяя, где берег и куда предположительно нужно идти. Трап уже был брошен на берег.
  -Ну, что, Федя, ты стой здесь, а я поеду в аэропорт. Где- то здесь на берегу должна машина меня ждать. Ну, пока.
  Артамонов осмотрел берег, но газончика не было. Он сначала удивленно поднял брови, посмотрел на часы- было  четверть десятого. Артамонов с досадой покачал головой, а потом,  оглядываясь по сторонам, начал уже хмуриться. Неожиданно сзади к нему подошел не высокого роста мужчина и спросил:
  -Простите, ваша фамилия Артамонов?
  -Да, я- Артамонов.
  -Меня Евгений Никитич прислал в ваше распоряжение. Газончик сломался, поэтому он прислал меня,- и уточнил,- Зил, автобус.
  -Ну, автобус, так автобус. Где он стоит?
  -Да вот он, около диспетчерского балка.
  Артамонов пошел вслед за водителем и сел в кабину. Автобус был еще новенький, даже запах краски еще не выветрился полностью.
  -Поехали в аэропорт.
  -Меня  Евгений Никитич послал в полное ваше распоряжение. В аэропорту встречать будем кого-то?
  -Да, высокие гости к нам едут. Тебя как зовут?
  -Сергеем.
  -Ну, давай, Сергей, поехали.
  Автобус петлял по грунтовой дороге между хилыми деревянным строениями,  и только через полчаса  они приехали к знакомому уже зданию аэропорта. Артамонов купил газеты и стал коротать время за их чтением. Около одиннадцати он подошел к окошку справочной службы узнать о прибытии самолета.
  -Сейчас объявят. Но утешительного мало- самолет задерживается по метеоусловиям Тюмени.
  -А надолго задерживается?
  - Пока до одиннадцати московского времени.
  Артамонов поблагодарил за информацию, которая вскоре прозвучала по местному радио и, раздосадованный, сел на скамейку под березой на улице. «Что за чертовщина! Здесь солнце уже припекает, а они-  метеоусловия Тюмени» И тут Артамонов вспомнил, что до Тюмени по прямой на юг почти семьсот километров и погода там может быть совсем иной, чем здесь. Он также вспомнил о штормовом предупреждении, полученном от капитана Дежева,  и грустно закивал головой. Он очень, как и большинство здоровых людей, не любил ждать. И не знал, куда деть себя. Тем более, что сидеть на скамейке не давали комары. Потом подошел к автобусу и сел в кабину- хоть комаров не будет. Но кабина стала нагреваться, и на лбу уже выступил пот.
  -Слушай, Серега, давай стань куда- нибудь в тень, а то жарит в кабине, как в бане.
  -Александр Николаевич, возьмите «Тайгу», намажьтесь, и мы сможем открыть дверцы, не так жарко будет. А я и так в тени стою. Здесь хоть продувает немножко. А под деревьями вообще невозможно будет стоять,- и водитель подал Артамонову из «бардачка» тюбик пасты от комаров.
  -Да она действует не больше часа,- посетовал Артамонов, разглядывая тюбик и думая: мазаться или-  нет. Он намазал слегка лицо и вышел из кабины на улицу. Побродил немного и пошел в справочное. Его уже оператор узнала и сразу отрицательно закивала головой:.- пока ничего утешительного. В Тюмени сильный ветер, гроза.
  Артамонов отпустил водителя пообедать, сам перекусил в буфете бутербродом с колбасой и чаем. Чай был не очень хороший, и он не допил его. Через час попросил сделать ему кофе покрепче. Кофе  придал его душе некое равновесие и он, намазавшись от комаров, пошел читать газеты. Через час оглянулся вокруг, посмотрел на небо. Оно начало заволакиваться тучами. «Вот еще этого не хватало. День пропал попусту, а тут еще и погода испортится». И только в восемь вечера объявили, что через пять минут рейс из Тюмени сделает посадку в аэропорту поселка Сургут.
  Комиссия, которую встречал Артамонов, заняла половину самолета ЛИ-2 и они держались кучкой от остальных пассажиров. Их было восемь человек. Артамонов подошел к группе людей, которые стояли и всматривались в лица людей, разыскивая встречающих.
  -Я, как понимаю, вы и есть командированные в Усть- Талинск?- спосил Артамонов, вглядываясь в лицо худощавого в годах человека в серой ветровке и таком же сером берете на голове. Он узнал его, Россочинского. Тот тоже внимательно вглядывался в лицо Артамонова и представился:
  -Россочинский Иван Яковлевич, руководитель группы. Давайте где- нибудь сначала пристроимся, чтоб можно было, хотя бы, познакомиться.
  -А меня зовут Александр Николаенвич Артамонов, директор Усть- Талинской конторы разведочного бурения,- и у точнил,- виновник, так сказать « торжества».
  -Ну, я так и понял. По правде сказать, вы изменились за эти, сколько- пять лет? Возмужали, что ли. Да и седина уже начала появляться.
  -Седина- это от недостатка витаминов. А остальное- возраст берет.
  -Ну какой у вас возраст? Еще все, как говорят, впереди. Так какие наши дальнейшие действия?
  -Иван Яковлевич, если вы не возражаете, давайте сядем в автобус и я отвезу вас на пристань, а там перейдем в катер, познакомимся и пойдем по воде в Усть- Талинск.  Пока другого транспорта у нас нет.
  -Как скажете, Александр Николаевич. Вы хозяин.
  Люди подошли к автобусу, и только сейчас Артамонов увидел среди них женщину по неуклюжести поведения при посадке в автобус. Он помог ей взобраться на высокую ступеньку, дождался, пока все сядут, распорядился водителю ехать на причал, и только потом сел в салон автобуса. Неожиданно подул резкий ветер, поднимая рассыпавшуюся после длительной жары пыль. Небо почернело, и его неожиданно располосовала молния. Когда подъехали к берегу, ураганный ветер рвал листья на деревьях, раскачивая их во все стороны. По реке несло высокие бурые волны. Они с шумом ударялись о причальную стенку, дробясь на мелкие брызги, и тут же их настигали новые волны, образуя пенистые буруны. Катер стоял на месте, и его качало прибрежной волной, то поднимая, то опуская. Брошенный на берег трап ерзал одним концом по палубе, поднимаясь вверх вместе с катером. Приезжие сидели и думали: переходить на катер или переждать грозу в автобусе. Неожиданно на палубе катера появилась фигура капитана и он, подставив боком голову ветру и дождю, привычно легко сошел на берег и побежал к автобусу. Артамонов открыл ему дверь автобуса и облитый дождем Дежев, чтоб не намочить пассажиров, стал у двери и неожиданно предложил:
  -Я так понимаю, что вы только что с самолета и проголодались,- глаза гостей неожиданно оживились, ожидая приятного предложения, Дежев уловил этот взгляд на их лицах,- поэтому я предлагаю подняться на катер и немножко поужинать. Правда, разносолов не обещаю, но уха,  жаренная рыба- будут. Принимается предложение?
  -С превеликим удовольствием и огромное вам спасибо,- за всех ответил Россочинский. Остальные члены комиссии весь вечер понуро молчали.  И он тут же озабоченно спросил:-  А что, мы не поедем в Усть- Талинск?
  - К сожалению, волна большая и я не хочу просто рисковать. Лучше подождать пока успокоится, и тогда непременно пойдем.
  -Это,  в  каком смысле пойдем?
  - Да вы не волнуйтесь. Это у моряков и у речников, разумеется, термин такой. Они не говорят поплывем, а- пойдем,- ответил за капитана Артамонов.
  -Это почему же?- полюбопытствовала женщина в брюках и фуражке.
  -Ну как бы вам поделикатней объяснить…Понимаете, на воде, извините, только дерьмо не тонет, а плавает. Поэтому моряки- ходят.
  Гостей позабавило и развеселило это разъяснение.
  -Ну, если все согласны- милости прошу на наше суденышко,- пригласил Дежев. Он первым спустился с салона автобуса на землю, подал руку даме и пошел к трапу. Ветер швырял дождем в лицо, катер раскачивало, и Артамонов предложил даме:
  -Простите, я не знаю, как вас зовут, но, думаю, будет разумно, если я вас по трапу перенесу на палубу катера. Боюсь, что вам трудно будет одолеть путь по этой узкой досточке.
  -Ой, право не знаю, меня еще никто в жизни не носил на руках, кроме мамы, в детстве.
  -Ну, тем более. Обещаю вам аккуратность и постараюсь не причинить хлопот.
  -А если мы сорвемся?- она показала маленьким согнутым пальчиком на хлипкий трап, выражая к нему большое недоверие и опасение за возможные последствия при перемещение по нему. Тем более, что трап в такт катеру раскачивало,- и с тревогой посмотрела на Артамонова,- а то еще, чего доброго утонем.
  -Ну, значит судьба такая,- засмеялся Артамонов, и женщина не успела опомниться, как он с легкостью поднял ее на руки у трапа, и в несколько шагов оказался с ношей на катере, и легонько опустил даму на металлический настил палубы. Мужчинам капитан помог подняться по качающемуся трапу на палубу. Все, слегка промокшие спустились в трюм,  и Дежев открыл им каюту.
  -Правда, немножко тесновато будет, но, думаю, разместимся как- нибудь,- развел руками Дежев.
  Вошла повар Галя:- здравствуйте, дорогие наши гости. Я предлагаю с дороги помыть руки, я покажу где, а пока я буду накрывать на стол.  Пойдемте? Она показала, где можно помыть руки, дала чистые полотенца, а потом показала, где у них на судне размещается гальюн.
  Вскоре гости  все чинно и немного смущенные  сидели за столом и вдыхали приятный запах ухи, которую разливала в расставленные миски Галя Строгова. Проголодавшиеся гости с аппетитом ели уху, и потом, немного смущаясь, попросили добавки:
  -Уж очень она у вас вкусная,- объяснил просьбу Иван Яковлевич. Жаренная в духовке рыба тоже понравилась. Гости поблагодарили за ужин и поинтересовались, как погода и смогут ли они пойти сегодня, хотя ощущалось в каюте раскачивание катера. На лицах была усталость. Ожидание в аэропорту Тюмени, почти три часа болтанки в воздухе, да  и тут, в Сургуте, чувствовалось- засиделись. 
  Но капитан не смог их утешить: дождь прекратился, но ветер усиливается. Решили вернуться в Сургут и устраиваться где-то на ночлег. В аэропорту гостям объяснили, что единственная гостиница в поселке занята приезжими специалистами,  которых временно, до получения какого-то жилья поселили в ней. В качестве выхода из положения предложили переночевать до утра в кунгах. Там иногда временно размещают командированных вертолетчиков.
  -Условия, конечно, не очень, но до утра «перекантоваться» можно,- пояснила старший транспортный диспетчер, в ведении которой были эти самые кунги- металлические герметичные кузова, снятые с военных автомобилей и переоборудованные под жилье. В каждой кунге установлены по три кровати, аккуратно застеленные чистым бельем и закрытые марлевыми пологами. Первые минуты нахождения  в кунгах не вызывали ощущения явных неудобств, но через некоторое время в них начали гудеть комары. Некоторые из них проникли под марлевые полога и там досаждали людям. Ловить их под марлей было утомительным и бесполезным занятием: пока ты ловишь одного комара, нечаянным движение приоткрывался полог, и вместо одного под пологом оказалось их с десяток.
 - Давайте закроем дверь, побъем всех комаров и ляжем спать,- предложил кто- то из группы. Комаров побили, но в кунгах от духоты было невозможно находиться. Свет потушили, дверь проткрыли, и каждый лежал, не шевелясь, чтоб не открыть полог для въедливых и наглых комаров. Сна, конечно, не было. Ближе к полночи немножко похолодало, завывающий ураганный ветер принес свежесть, но не давал уснуть своим гудением и кроме людей, от ветра в кунгах нашли свое убежище и комары. И так они соседствовали почти до утра.
  Утром гостей разбудил Артамонов и предложил проехать на катер, чтоб пойти в Усть- Талинск, поскольку погода уже позволяла ходить по реке судам.
 Все сонные, но обрадованные этим сообщением, повылезали быстро из- под пологов, поблагодарили за ночлег и сели в автобус. Уже на катере вздохнули с облегчением. Умылись в небольшой душевой. От предложения немного перекусить отказались и устроились на палубе на ночлег. Даму в брюках и кепке, ее звали Нина Захаровна, разместили в кубрике для гостей. Спускаясь в трюм, еще на палубе, она посмотрела на реку, усеянную мелкими желтоватыми волнами, и спросила:- а что это за водохранилище такое большое у вас.
  Капитан слегка улыбнулся и объяснил:- это, Нина Захаровна, не водохранилище, это-  наша Обь.
  -Такая большая и широкая-  скажите,- выразила она, покачивая головой, крайнее удивление.
 На палубе, под свежий ветер и легкое, как в люльке, покачивание все быстро уснули. Артамонов какое- то время сидел на стульчике в рулевой рубке.
  -Ну, как, Александр Николаевич, насчет штормового предупреждения? Убедились, что иногда наши синоптики дают верное определение состоянию погоды?
  -Ну, это их хлеб, за то им и спасибо. Меня больше всего волнует, что творится в душе наших гостей. Начало- не очень приятное. Ну, тут моей вины уже нет. Если не считать, что я стал причиной их приезда сюда.
  -Да вы не расстраивайтесь, Александр Николаевич. Они же тоже люди, должны понимать, что здесь не Сочи, и даже не Подмосковье.
  -Ладно, Федор. Раз затеял я эту историю, значит, мне до конца и отдуваться за последствия. Меня волнует, чтоб моя затея не оказалось пустой тратой времени. Меня сейчас уже больше волнует пятьсот вторая. Надо заканчивать вышкомонтажные работы и быстрее забуриваться. Ох, не вовремя приехала эта комиссия!- помолчав немного, Артамонов предложил:- а давай мы по пути остановимся на буровой. А оттуда, я мыслю, поедем в поселок на АТСе. Так будет быстрей, и заодно они пусть посмотрят, какими транспортными средствами мы пользуемся. Ведь,  это же должно входить в их программу ознакомления с условиями работы. И еще:  ты распорядись, Федя,  чтоб Галя накормила людей, я потом возмещу эти все расходы.
  -Александр Николаевич, ну, что за разговор! Конечно, накормит. Она на завтрак  гуляш какой- нибудь приготовит. А мой помощник поможет ей. Все- таки готовить  на двенадцать человек. Потом…,- Дежев как-то внимательно посмотрел на Артамонова, кашлянул в кулак и с виноватым выражением обратился к нему,- Александр Николаевич, я хотел вас спросить, может, это…,- он покрутил ладоней витиевато в воздухе,- на завтрак дать гостям что- нибудь  для согреву, чтоб настроение немножко поднять?
  -Упаси Бог! Там в поселке по окончании работы комиссии организуем «круглый стол». А сейчас даже не вздумай предлагать!
  -Ладно, как скажете. – Дежев посмотрел на усталый вид Артамонова и предложил ему:- может,  вы в моем кубрике немножко подремлете, Александр Николаевич?   
   -Нет, спасибо, я пойду на палубу. Или на корму, на канатах завалюсь на часок.
      Около девяти утра катер причалил к берегу на пятьсот второй буровой и гости начали нехотя подниматься, разминая бока.
  -Пол все-таки, железный,- посмотрела на своих коллег Нина Захаровна,- а я так- ничего, кушетка деревянная,-  разминая бока, не то сожалея не то от удовлетворения, что она спала в лучших условиях..
  -А ты как думала, родная, я же предупреждал тебя- не езжай с нами, дорога будет тяжелой,- увещевал ее Иван Яковлевич.
  -А я и не ропщу. Просто бока разминаю, затекли. Но поспала хорошо, свежий воздух, и комаров не было почему-то.
  -Но, зато, сейчас будут,- засмеялся Россочинский.
  Подошел Артамонов и предложил гостям   спуститься, как он выразился, «в кают- компанию» и немножко позавтракать. Галя уже  суетилась, накрывая на стол.
  -А, можно, мы  немножко умоемся?- спросила несмело Нина Захаровна.
  -Конечно, какой разговор. Мыло, полотенца на месте, пожалуйста.
  Гости после водных процедур уже с меньшей застенчивостью расселись за стол, теснясь друг к другу, что бы разместиться за столом.
  -Пока ложки в руки еще никто не взял, полагаю возможным представить нашу комиссию. Начну, пожалуй, с единственной в нашем составе  дамы- Нина Захаровна Заболотная, госкомтруд, специалист по труду и заработной плате. Слева от меня- Николай Сергеевич Дегтярев, руководитель группы по экономическиой стратегии, также работник Госкомтруда. Дальше- Геннадий Федорович Викторов, руководитель отдела по труду и заработной плате ВЦСПС. Николай Дмитриевич Засухин- старший инженер отдела Миннефтепрома. Виталий Прокофьевич Дмитриев отдел труда ЦК профсоюза нефтегазпрома. Виталий Артемьевич Долгов, заведующий отделом труда облсовпрофа.  Андрей Леонидович Мартынов, облсовпроф, правовой инспектор. Вот таков состав нашей комиссии. А то, понимаете, кормите и неизвестно кого,- с улыбкой подвел итог знакомству Россочинский.- А теперь членам комиссии, теперь уже официально, представлю нашего гостеприимного хозяина- директора Усть- Талинской конторы разведочного бурения Артамонова Александра Николаевича. Кстати, открою небольшую тайну. Мы с Александром Николаевичем знакомы уже пять лет, и я рад, что мы снова встретились по весьма важному поводу. И не скрою, мне вдвойне приятно видеть Александра Николаевича в новом ранге- в ранге руководителя одного из ведущих предприятий бурения нефтяных скважин в Западной Сибири. Так пожелаем ему всяческих успехов в работе.
   Все сидящие за столом дружно зааплодировали, а Артамонов слегка смутился и не в меньшей мере был озадачен неожиданным выступлением Россочинского.
  Гости позавтракали, выразили благодарность за гостеприимство и за очень вкусный завтрак. Все дружно встали из- за стола и гуськом по крутой лестнице поднялись на палубу.  Россочинский предложил пройти на буровую, видневшуюся за деревьями на крутом берегу, и немного пообщаться с людьми.
  -Чем сейчас рабочие заняты на буровой?- спросил Иван Яковлевич, обращаясь к Артамонову,- хотелось бы посмотреть сам процесс бурения. Я по профессии шахтер, но о буровиках много наслышан, хотелось бы, хоть, одним глазком ознакомиться с их работой.
  -К сожалению, бурение еще не начато на этой буровой. Идут, вернее, заканчиваются вышкомонтажные работы, и через пару дней мы начнем здесь бурение. А на ходовую буровую мы заедем, если желание не пропадет. Это  недалеко от поселка.
  -Принимается. Ну, что давайте пройдем на буровую?- предложил Россочинский, обращаясь к Артамонову.
  Артамонов,  вместе с капитаном Дежевым,  помогли гостям сойти по трапу на берег. Трава была еще мокрая от вчерашнего дождя. Солнце стояло высоко и хорошо прогревало. Было душно. Сырой воздух добавлял дискомфорта роем налетевших на людей  комаров. Они нарвали травы и энергично отмахивались от комаров, а тело тут же начало покрываться испариной. На лбу выступали капельки пота.
  -Я предлагаю не стоять на месте, а идти. Так, по крайней мере, комаров будет меньше,- советовал Артамонов, видя, как люди не на шутку были озабочены внешними проявлениями дискомфорта природной среды. Гости начали поднимать воротники дорожных курток, смешно пялили на себя береты, шляпы, фуражки, прятали в одежду от комаров оголенные участки тела.
  -Вот удивительно устроен мир,- с одышкой, мелко семеня ногам в высокой и мокрой траве,  начала излагать свое отношение к происходящему Нина Захаровна- кругом такая красота и в то же время такая жуть. Несправедливо устроен мир,- подвела она итог увиденных и опробованных  на себе превратностях  этого таежного мира.
  -Ну, Нина Захаровна, это еще не жуть. Но по- другому и быть не может. В природе должен быть во всем баланс. Комары, как ни странно, активно участвуют в его поддержании. Я не биолог, но знаю-  исчезни здесь комар- исчезнет и жизнь. Все здесь, как и везде, увязано в единую цепочку,  и если одно звено выпадает из нее- рвется вся цепь,- возразил ей Артамонов. Но разговор никто больше не поддерживал и все  озабочены были только одним-  не дать себя на растерзание комарам. Пришли на буровую и все сразу направились к вагончику. Навстречу гостям, увидев еще издали Артамонова, пошел бригадир Варенцов.
  -У нас гости!  Наверно, Александр Николаевич, вы с пополнением пришли?- с неподдельным интересом и с некоей долей шутки спросил Виктор Тимофеевич.
  -А ты что- уже не справляешься?- также  шутя, спросил Артамонов,- а Гуреев здесь?
  -Нет, он на третьей кустовой площадке, а на первой готовят передвижку.
  -Но, это уже- хорошо,- Артамонов удовлетворенно потер руки.
  -На третьей наши готовят электростанцию к запуску,- продолжал Варенцов,-  нужно блоки варить под оставшиеся два буровых станка. Вы же сами сказали, что нужно освобождать берег под новые станки,- Варенцов изложил информацию и теперь стоял, ожидая дальнейших распоряжений в связи с визитом высоких гостей, о которых вчера на планерке сообщил Санин.
  -Познакомьтесь, товарищи,- обратился  Артамонов к гостям,- это- бригадир вышкомонтажников Варенцов Виктор Тимофеевич.
  Члены комиссия поочередно стали подходить в Варенцову, представляясь и здороваясь с ним за руку, не забывая при этом отмахиваться от комаров.
  -Как, Виктор Тимофеевич, не одолели вас еще комары?- улыбаясь, спросил Россочинский
   - Мешают, конечно, работать, ну а куда деваться? Мы мажемся «Тайгой», «Репудином», но, откровенно говоря, очень слабенькие препараты. Хватает их действия на полчаса. А если паста в глаз попадет, то не знаешь, что хуже-  паста или комар.
  -А как вы в тайгу ходите? Я представляю, что там творится,- заметил Россочинский.
  -Ну, в тайгу без надобности мы не ходим. Пока там ни грибов, ни ягод еще нет. Но черника хорошо цветет, много ее должно быть. А так, вообще-то, в тайгу одеваем накомарники. Вы извините,  я сейчас я отлучусь ненадолго,- озабоченно произнес Варенцов. Он резко повернулся и пошел быстро в вагончик. Оттуда вышел, держа в руках два накомарника- шляпы с мелкой сеткой.
  -От нас, вышкарей, вам презент не большой. Смотрю, дама мучается.  К сожалению, имею только два запасных накомарника,- он протянул один Нине Захаровне, другой- Россочинскому. Нина Захаровна тут же сняла кепку, одела накомарник, и стала оглядываться по сторонам, улыбаясь.
  -Нина Захаровна, вы, наверно, зеркало ищете? К сожалению, у нас нет его, но накомарник вам даже очень идет. Как шляпка с вуалью,- улыбаясь и глядя на Заболотную, сказал Варенцов.         
  -Ну, большое вам спасибо. Виктор Тимофеевич. И вправду комары под этой шляпкой не досаждают.
  -Они, накомарники, конечно, хороши, но работать в них сложновато- плохо видно. А работа у нас, сами понимаете, требует предельной внимательности, а то и осторожности. Вот в лес, действительно, пройтись можно. А я предлагаю сейчас пройти в вагон-столовую, угощу вас чайком.
  -Да нет, спасибо, мы только что позавтракали на теплоходе. Я хотел спросить: вы каждый день ездите сюда на работу?
  -Нет,  это очень утомительное занятие. Но не это главное. Эту буровую мы монтируем здесь по просьбе нефтепромысловиков, и сделать ее нужно быстро. Поэтому мы и  ночуем здесь.
   -А можно посмотреть ваши спальные места.
  -Пожалуйста, вот наши четыре спальных вагончика.  А это наш вагон- столовая. В ней мы готовим себе пищу. По очереди, разумеется,- Варенцов открыл дверь одного из спальных вагончиков,- пожалуйста, вот в них мы ночуем.
  Россочинский, Заболотная и еще два человека вошли в вагончик и остановились недалеко у входа. В вагончике стояло четыре кровати в два яруса, закрытые марлевыми пологами. В помещении было душно, пахло потом и обувью, и гудели комары. На торцевой стене висела на, вбитых в стену, гвоздях домашняя одежда.
  -Остальные вагончики, Иван Яковлевич, такие же. Конечно, хотелось бы условия  получше, но пока и этому рады. Тем более, мы через дня два отсюда переедем на другое место.
  -А комары ночью вам не досаждают?- спросила Нина Захаровна.
  -Конечно, удобств они нам не прибавляют, но- терпим. Когда становится невмоготу, особенно в жаркую ночь, мы по жребию перебираемся на кронблочную площадку. Там свежо, продувает ветерок и комаров совсем нет. Пробовали ночевать на полатях верхового рабочего, но площадка защищена обшивкой и комары туда залетают. Так что кронблочная площадка-  это наши «люксовские» номера.
  -Понятно…,- как-то двусмысленно произнес Россочинский. Потом он повернулся, к стоявшему у входа Артамонову,- Александр Николаевич, вы сказали, что отсюда уедем  в поселок на АТС. Может, не будем оттягивать надолго поездку? Тут нам, вроде, все понятно. Единственно, вещи у нас теплоходе остались,- озабоченно сказал Иван Яковлевич.
  -А, вы не волнуйтесь за вещи. Капитан уйдет по воде в поселок, а там пошлю машину, и  вещи привезут вам,- успокоил гостей Артамонов.
  Все вышли из вагончика, и Россочинский повернулся к Варенцову и спросил:
  -Виктор Тимофеевич, а где это ваш знаменитый АТС? Хоть посмотреть на это чудо техники.
  Варенцов улыбнулся и поискал глазами вокруг: -а вот он, за вагончиком стоит,- показал рукой Варенцов на вагончик, из-за которого торчала задняя часть тягача.
  -Виктор Тимофеевич, ты скажи механику- водителю, чтоб запустил машину, и мы поедем в поселок,- распорядился Артамонов
  Варенцов отошел, огляделся по сторонам, а потом пронзительно свистнул и позвал кого- то рукой. Подошел человек в энцефалитном костюме.
  -Давай, Толя, запускай свой танк и повезешь нас  в поселок,- распорядился Артамонов.
   -Да пусть с-садятся,- слегка заикаясь, ответил механик- водитель и показал рукой на кузов гусеничного тягача.
  Гости подошли к АТСу и остановились в ожидании разъяснения, как и куда садиться. Артамонов, видя их нерешительность, ловко в два приема забрался в кузов и подал руку:- давайте, одной ногой на гусеницу, а рукой за борт кузова. Я помогу залезть.
  Россочниский, как руководитель, полез первым, потом помог вместе с Артамоновым взобраться в кузов остальным.
  -Я предлагаю вам,  Нина Захаровна, занять место рядом с водителем, там будет вам гораздо удобней. В кузове надо привыкнуть ездить. Давай, Толя, помоги даме,- распорядился Артамонов. Механик-  водитель помог Заболотной залезть в кабину, обошел тягач спереди и сел на свое, водительское место. Потом завел двигатель, включил передачу и машина, слегка дернувшись, поехала, выбрасывая из- под гусениц комья грязи и оставляя сзади себя шлейф сизого дымка. Тягач выехал из тайги на пойму и пошел напрямик, подминая траву, кочкарник, мелкий кустарник. В лицо пассажирам дул легкий ветерок. Тягач то нырял передом вниз, то поднимал свой нос, качаясь на неровностях, и пассажиры руками удерживались за скамейки, размещенные вдоль кузова. Труднее всех приходилось людям, сидевшим на задних местах. Их то поднимало, то слегка опускало и не давало расслабиться, заставляя все время цепко держаться руками за лавки. Пассажиры мимоходом оглядывали окрестности, любуясь  пейзажами. Тягач объезжал по сухим местам заливные луга, оставляя за собой две черных, вывороченных гусеницами, полосы. Через километра три, в высокой, выше гусениц, траве двигатель неожиданно заглох. Артамонов подумал, что дама попросила водителя остановиться. Но вскоре водитель вышел из кабины, открыл капот и стал ковыряться в моторе.
  -Что случилось, Толя?- спросил его Артамонов.
  -А, ч-черт его зна-знает?- ответил Анатолий, не поднимая головы. Снова налетели комары, учуяв добычу. Пассажиры наклонились с кузова сорвали траву, и начали отмахиваться от комаров, а те вьедливо осаждали оголенные части тела, и тут же, жалом впиваясь в кожу, высасывали кровь. Артамонов не выдержал и спустился вниз к водителю.      
  -Ну, что, надолго мы застряли?
  -Анатолий подмигнув ему и сказал:- да уже з-заканчиваю.
   Артамонов помахал ему грозно пальцем:- смотри мне, не увлекайся. 
  Водитель закрыл капот, сел на свое место, а Артамонов залез в кузов.
  -Хорошо вам. Александр Николаевич, у вас ноги длинные и вы ловко в кузов влезаете.
  -Здесь, Иван Яковлевич, нужны простые навыки. Пару раз залезете сюда и вы наловчитесь.
   Анатолий запустил двигатель, и тягач двинулся дальше. Пришлось проехать лесной тропой, проложенной тягачами и потом вышли на насыпную дорогу, которую делали дорожники до Чесновской протоки. Протоку временно, на период строительства моста, пересыпали, проложив водопропускную трубу, и по насыпи тягач преодолел протоку и поднялся на бугор.
  -Тут уже, Иван Яковлевич, недалеко до поселка. Километра четыре,- пояснил Артамонов, видя озабоченные, и красные от комариных укусов, лица членов комиссии. Они сидели безучастные, уставшие от бессонной ночи По пути заехали на базу вышкомонтажного цеха.
  -Вот здесь у нас пока пилорама для распиловки леса, а в будущем построим цех по изготовлению крупных блоков буровых установок,- давал пояснения Артамонов, после того как члены комиссии с неохотой и с затекшими спинами спустились с кузова на землю.
  -А красиво как здесь,- изумилась Нина Захаровна,- настоящая тайга! Это кедры?- она показала пальчиком на громадных кедрачей, кивающих мохнатыми лапами длинной изумрудной хвои.
  -Да, это они есть. Вон, смотрите, уже  шишечки завязались,- показал Артамонов на макушку ближнего к ним кедра.- Да не там, на макушку смотрите.
  -Хорошо здесь, вот только…комарики эти, уж очень они злые какие-то. В Подмосковье, я к тетке на лето приезжаю, там тоже есть, но эти уж слишком.
  -Это, между прочим, Нина Захаровна,  самочки только такие,  жалящие немилосердно.
Самцы не кусают.
  -Ну, Александр Николаевич, вы тоже скажете.
  -Это не я, это биологи утверждают.
  Артамонов посмотрел на членов комиссии, стоявших на одном месте и смотревших на окружающий лес, обмахиваясь сломанными хвойными ветками. Артамонов пригласил их пройти на пилораму, но гости поблагодарили и отказались.
  -Ну, что ж, все хорошо, все понятно, Александр Николаевич, но давайте в поселок поедем,- предложил Иван Яковлевич,- впечатлений за прошедшие сутки у нас теперь надолго хватит, и полез первым в кузов. Все снова сели на свои места и АТС тронулся с места, а через пятнадцать минут  остановился недалеко от склада конторы бурения. Артамонов пригласил всех в контору и гости с воодушевлением пошли вслед за ним. В приемной Артамонов распорядился:
   -Лариса, завари чайку, да покрепче с бутербродами,- и пригласил гостей рукой в кабинет. Гости осматривали помещение, стоя посредине кабинета и Артамонов пригласил их за стол:-  вы рассаживайтесь поудобней за столом. Сейчас Лариса нам приготовит чаек, а я распоряжусь, чтоб привезли ваши вещи, если катер уже на месте.
  Артамонов вышел из кабинета и попросил пригласить водителя. Тот вскоре пришел и Артамонов поручил ему съездить на причал и привезти вещи.
  -Вася, они лежат на деревянной тахте в кают- компании. Все перенесешь в машину и привезешь сюда. Только посмотри внимательно, чтоб ничего не забыл. Артамонов вошел в кабинет и предложил Россочинскому:
  -А, давайте я приглашу начальника нефтепромыслового участка. Он не меньше меня заинтересован в результатах вашей работы. Заодно и решим вопрос вашего размещения в поселке.
  -Возражений нет. Я полагаю, что мы съездим на буровую, посмотрим действующую скважину. Потом, говорят, вы закачиваете нефть в баржи и отправляете в Омск? Этот процесс тоже интересно бы посмотреть.
  -Мы, Иван Яковлевич, все покажем, ничего не утаим,- засмеялся Артамонов,- давайте, я сейчас приглашу Григорьева, начальника нефтепромыслового участка,- и стал набирать номер телефона,- Марья Алексеевна, здравствуйте, Артамонов. Михаил Григорьевич у себя? Пусть возьмет трубку. Здорово, Михаил Григорьевич. Тут у меня гости с Москвы. Наслышан, говоришь? Но это даже лучше, ничего объяснять не надо. Давай подъезжай ко мне в контору, ждем.
  Пока гости делились впечатлениями прошедших суток, открылась дверь, и вошел Григорьев. Артамонов поднялся ему навстречу,- заходи, присаживайся,- потом уже Артамонов обратился к гостям, представляя им Григорьева,- Григорьев Михаил Григорьевич, начальники нефтепромыслового участка,- и уточнил,- главный застройщик нашего поселка.
  -Но это ты бы лучше не говорил, Александр Николаевич, а то стыдно будет гостям показывать поселок,-  ответил ему Григорьев, знакомясь и здороваясь со всеми за руку. Потом присел рядом на стул.
  -Мы знаем о вашем приезде в Усть- Талинск со вчерашнего дня. И вид у вас всех крайне утомленный. Мы предлагаем разместиться вам, хотя, и предлагать, собственно, нечего,  в нашей гостинице. Подготовили два номера, правда удобства- минимальные. Единственно, что вам гарантируем- это избавление от комаров и настоящую русскую баньку. Она у нас во дворе сложена. Единственно, чего  мы не учли, что среди вас- женщина.
  -Да не волнуйся, Михаил Григорьевич. Поселим Нину Захаровну у Горбатовых. Они пока вдвоем с мужем в трехкомнатной квартире, так что разместятся.
 -Ну, что ж, если Нина Захаровна не возражает, пусть будет так. А сейчас предлагаю пройти в столовую. Там подготовлен обед, а потом проедем в гостиницу. Правда, номера в гостинице не люксовские,  но не хуже, чем в Тюмени, где вы ночевали. А там уже обсудим план нашей работы.
  Россочинский внимательно выслушал Григорьева, сказал, что они все  имеют представление, куда приехали, поэтому не будут в претензиях на размещение.
  -А насчет программы- думаю, что  нам не мешало бы сначала отоспаться сегодня, завтра с утра все и обсудим. Не возражаете?    
  -Ну, какие могут быть возражения Иван Яковлевич. Ну, Михаил Григорьевич, веди нас в столовую. Только я предлагаю, давайте пока чайку попьем, а то я уже заказал. Руки можно полмыть в туалете в конце коридора. Я покажу.
  -Ничего страшного, твои конторские попьют твой чай без нас, еще и спасибо скажут. Так что, предлагаю уже пойти. Там во дворе ждет  автобус.
   Члены комиссии поднялись  устало из- за стола и вслед за Григорьевым вышли из кабинета. Артамонов отдал секретарше распоряжение, что как появится водитель с вещами приезжих, пусть едет в гостиницу и там ждет, и  вышел из кабинета вслед за гостями.
  Утром Артамонов послал автобус за гостями в гостиницу вместе с главным инженером. Санин привез их посвежевшими, побритыми и в бодром расположении духа. Заболотная ждала их в кабинете Артамонова, с которым она беседовала уже с полчаса на всякие отвлеченные темы. Она сообщила, что Горбатова, оказывается, очень интересная собеседница. И они с ней долго и мило беседовали за очень ароматным чаем с не менее прекрасными пирожками. Даже позволили себе по бокалу хорошего вина. Нина Захаровна высказалась, что  не прочь бы приехать сюда немного поработать. Тем более, что ее никто и ничто не обременяет.
  Россочинский с удивлением посмотрел  на Заболотную и не преминул высказаться по поводу ее приятного вида.
  -Это вы мне, Иван Яковлевич, в порядке комплимента сказали, или вы находите, что я еще – ничего?- она игриво повела глазками, как бы демонстрируя себя обществу для оценки ее прелестного состояния.
  -Нет, Нина Захаровна, я только сказал то, что на моем месте мог бы сказать любой иной мужчина.
  -Ну, спасибо, Иван Яковлевич. Я, признаться, первый раз слышу от вас подобное. Значит, вы в прекрасном расположении духа, и мы можем продолжить нашу работу.
  -Да, конечно. Александр Николаевич предлагает нам проехать на действующую  буровую, так что готовьте свою вуалевую шляпку. Правда, Михаил Григорьевич предлагает разделиться на две группы, чтобы не терять время. Только его почему- то нет еще.
  В это время дверь кабинета открылась, и вошел Григорьев.
  -О, легок на помине. Так что, Иван Яковлевич, ждем ваших предложений,- сказал Артамонов, пожимая руку Григорьева в приветствии.
  -А что мне предлагать-  пошли и там уже на улице распределимся, кто- куда. Только давайте активнее двигаться- время дорого,- это уже по адресу своих коллег высказался Россочинский, полагая, что особо здесь смотреть нечего. Еще предстоит подготовить справку о результатах проездки и можно спокойно отправляться в Москву.
   Россочинский относился к людям, умеющим быстро улавливать содержание проблемы, определяться с ее истоками и возможными в последующем путями ее течения. И он не терпел, когда вполне понятное дело кто- то пытался терпеливо «поизучать» или домыслить, полагая найти что-то новое и ранее невидимое или недосягаемое. Поэтому еще в Москве в состав комиссии из своего ведомства он подбирал людей деятельных и умеющих активно мыслить и быстро принимать решения. Хотя данный вопрос, который был поручен его комиссии изучить, осмыслить и проработать-  был не из легких.
    Здесь сталкивались интересы двух  заинтересованных сторон. С одной стороны- нужно правильно оценить и определить обоснованность производственной группы людей в оценке затрат их сил и энергии, а возможно, и других составляющих в общих затратах труда. С другой стороны- заинтересованность государства не ошибиться в обоснованности дополнительных затрат на оплату труда производственной сферы, закладывая в основу принимаемого решения по этому вопросу, величину и скорость отдачи этих затрат.          
   Конечно, в этом случае принимались во внимание и куда более значимые составляющие этого вопроса, не видимые на первый взгляд и не подлежащее оценке экономическими категориями. Их корни находились за пределами общепринятых оценок человеческих потребностей. Например, таких, как разрыв отеческих уз, заложенных в ухоженных могилах далеких предков, предание, пусть даже временному, забвению чувства Малой Родины, принадлежности к ее пуповине, которую по своей воле или неволе пришлось разорвать. И оторванность от них не менее значима, чем отсутствие пива,  свежих газет или телевидения. И не раз кто-то во сне будет просыпаться в холодном поту с мокрыми от слез глазами от видений, связанных с этими невидимыми, но простилающимися в  глубине  человеческой души глубокими отеческим корнями. И не раз тоска по Малой Родине, по стареющим отцам и матерям, у которых они еще есть или тех, у кого они когда- то были,  будет кроить по самым больным и ранимым местам человеческое сердце. Хотя в процессе дня в трудовой суете  больные воспоминания как- то притухали, сглаживались, но рубцы от них оставались и долго не затягивались. И  люди себя утешали тем, что приехали сюда на время, чтоб заработать на дом, машину, дачу и еще какие-то необходимые приобретения, и уехать к себе домой. Поэтому у многих невольно родилось чувство, и они жили  с ним-  с чувством временного пребывания на этой земле.  И не искали этому оправдание, хотя многие здесь жили, лелея в себе высокие чувства долга, или серьезно полагались на покорность движения загадочными путями злой ведьмы или доброй феи- судьбы. И, уже сидя за столом итогового совещания по результатам поездки в Усть- Талинск,  из уст Россочинского невольно вырвалось:- когда- то сюда людей отправляли в ссылку. Теперь- едут добровольно,- и как-то кисловато улыбнулся.
  Россочинский сказал, что по ходу  ознакомления с поселком, он беседовал с его жителями. Тем более, что у них был немалый интерес пообщаться с Московским гостем и они делились с ним, порой, самым сокровенным. Его  несколько удивила эта прямота  и доверчивость  людей, и он даже подумал, что она выгодно их отличала от московских жителей. Но в процессе беседы, да и теперь, сидя в кабинете на совещании, его не покидало странное ощущение озабоченности тем внутренним, душевным напряжением, постоянно ощущаемым в их откровенных излияниях во время  беседы. Казалось бы- простые, иногда, даже, простоватые слова, которыми люди выражали свои мысли и свое восприятие теперешней жизни, но в них была какая- то своя особая, на первый взгляд неприметная, душевная энергия, насыщенная глубокой тоской вперемешку с жизнелюбием, нарастающим разочарованием и греющей душу надеждой. И он подумал, что неизвестно еще, что страшнее- потерять этих людей здесь с их новым внутренним миром в этих дебрях проблем и житейской неустроенности, или сделать их безразличными и безучастными ко всему временщиками.
   Но Россочинский не находил нужным высказать свое мироощущение, возникшее в беседе с жителями Усть- Талинска,  и ограничился общей информацией. А Григорьева и, особо, Артамонова волновало отношение комиссии к обозначенной в письме Артамонова проблеме.      
  - Мне, как человеку, инициировавшему вашу поездку сюда, в Усть- Талинск, важно знать ваше отношение к затронутой в письме проблеме.
  -Да, причем тут вы, Александр Николаевич?  То, что это проблема- это действительно так. И я с вашей оценкой состояния этого вопроса- абсолютно согласен. Но, ведь, не от вас это все началось. В различных правительственных органах есть письма по этому же делу из Печоры, Магадана, Ухты и других регионов. Мы могли уехать и в какой-нибудь другое место, но нас послали сюда, к вам, на передний, так сказать, край. Да, и возник  этот  вопрос еще тогда, когда «наш дорогой Никита Сергеевич»  решил урезать северные коэффициенты. Вы что думаете, «старик», когда вводил эти коэффициенты, не понимал, что делал? И заметьте-  те, высокие коэффициенты, были введены в непростое, с экономической точки зрения, для страны время. И многие, я  бы сказал, были шокированы решением об их  снижении. Конечно, уменьшить коэффициенты- просто. Но как теперь их восстановить? Как объяснить эти зигзаги  людям?  А что касается нашей оценки состояния условий работы в вашем регионе, то она однозначна- северный коэффициент надо поднимать. Но вы прекрасно понимаете, что от нас мало что зависит. Мы вчера вечером подготовили справку по результатам исследования условий работы в вашем регионе. Я попросил бы помочь отпечатать ее. Мы могли бы и в Москве это сделать, но справку должны быть и ваши подписи. Я  бланки титульного листа дам, а остальное-  за вами.
  Григорьев предложил напечатать документ у себя, ссылаясь на то, что его машинистка хорошо и быстро печатает, да и бумага лучше,  подмигнув при этом Артамонову.
  -Ну, я не стану возражать.
  -Ну, вот, и ладненько,- улыбнулся Россочинский,- единственно, я попрошу Нину Захаровну поприсутствовать при напечатании. На всякий случай, может слово, какое- то непонятное будет. Она же у нас своим красивым почерком писала под нашу диктовку справку.
   Через два дня комиссия уехала, а через месяц было издано Постановление Правительства об увеличении с первого августа временно районных коэффициентов к заработной плате- один и восемь десятых в Северных районах и один и семь десятых в местах, приравненным к Северным районам для групп производственных предприятий.

      В конце августа самолет ЛИ-2 приземлился в Усть- Талинске на недавно подготовленную грунтовую полосу. Из него у небольшого приземистого деревянного здания вышли уставшие, но довольные благополучным прибытием пассажиры. В их числе была молодая пара, ничем не выделявшаяся от остальных пассажиров, разве что вещей у них  было больше. Молодой человек нес в руках два увесистых чемодана и рюкзак за плечами. Молодая симпатичная светловолосая дама несла ношу несколько меньшую и по весу и по объему. Их руки, дрожа, напряженно несли эту ношу, и уже в помещении небольшого аэровокзала молоденькая дама облегченно вздохнула, поставив свои баулы на пол.
  -Ну, куда ты меня привез, Коленька?- спросила она улыбаясь, еще не до конца осознав значимость этого решительного в ее жизни шага.
  -Домой, Ксюшенька, домой,- ответил он, не понимая, серьезно или в шутку спросила его спутница. Но он понимал, что возврата уже нет, что решение о приезде сюда, в Усть- Талинск  было Ксюшей принято безоговорочно и с присущей ее характеру решительностью. Они присели на скамейку немножко передохнуть и определиться, как добираться к дому.
   -О, никак Коля Семеняка приехал?- Коля поднял глаза на чей- то вопросительный, с ноткой удивления и доброжелательности голос, и увидел стоявшего перед ним Аркадия, водителя автобуса, который постоянно работал в конторе бурения. Коля поднялся,  и уставшее лицо просветлело в улыбке:
  -Здорово, дядя Аркаша! Вы первый из знакомых,  кого я встретил здесь сегодня в Усть- Талинске. Вот, привез жену свою,- и показал рукой на сидевшую и молча наблюдавшую за ними Ксению,- знакомьтесь, это- Ксюша.
  Ксения поднялась, слегка поклонилась и подала Аркадию свою маленькую ладошку,-Ксения,- и внимательно посмотрела на Аркадия, а он с теплотой и доброй улыбкой смотрел на молодых.
  -Так вот что, ребятки, я сейчас отправлю своих знакомых и отвезу вас домой. Небось, намаялись в дороге? Издалека едете?
  -Издалека, дядя Аркаша, с Ивано- Франковска.
  -О, путь не близкий. Но посидите пять минут, я провожу их, и мы поедем.
  По дороге Аркадий,  не умолкая, рассказывал молодым поселковые новости, радовался теплому лету и обилием грибов, ягод.
  -Представляете, два ведра черники вчера набрал и, по правде сказать, не знаю, что с ней делать. Моя старуха по соседкам собирает теперь рецепты по переработке ягод, грибов. Мы никогда этим раньше не занимались, а тут не устояли перед таким изобилием. А вы- то,  как отпуск провели, как отдохнули?
  -Да, собственно, отдыха почти не было. Я сдавал вступительные экзамены, потом поехал за невестой домой. Неделю погуляли вольными птицами, потом расписались в сельсовете и через три дня- сюда.
  -Так вы, оказывается,- молодожены. Ну, поздравляю вас! Живите дружно в любви и радости.
  -Спасибо, дядя Аркаша.
  - Ну, вот, кажись, мы уже приехали. Это твой домик, я не перепутал?
  -Нет. Дядя, Аркаша, спасибо вам. Приходите в гости.
  -Приду, как только вы обживете вдвоем домик, привыкнете к своей новой жизни. Счастливо вам, ребята.
   -До свидания, дядя Аркаша.
   Коля рукой через аккуратный штакетный заборчик открыл задвижку на калитке и пропустил вперед Ксюшу.Из почтового ящика торчал уголок какой- то бумажки. Коля открыл ящик- письмо с казенным штемпелем и сунул его в карман. Открыл дверь домика и пошел носить в него вещи. Ксения, мельком осмотрела домик, с приятным удивлением покачала головой и стала распаковывать чемоданы, раскладывая сразу одежду в шкаф, остальные вещи на стол, кровать, на кухню. А Коля внимательно читал какое- то небольшое на половинке писчего листа письмо. Ксения заметила казенный конверт, посмотрела, как Коля напряженно читал, и с каждой строчкой его глаза становились все теплей, и он засиял в улыбке.
  -Ура, Ксюшенька! Я- студент первого курса факультета журналистики! Вот оно- извещение, лежало уже в почтовом ящике и ждало меня.- Он подхватил Ксюшу на руки и закружил ее по комнате,-  вот она, сбывшаяся моя мечта! Счастливый для меня выдался год! Представляешь, у меня есть красивая, молодая,  и, главное, любимая жена и теперь-  вот это. Нет! Это все надо отметить. Сгребаем срочно все шмотки в угол, и будем готовить праздничный ужин! Пригласим моих друзей и отпразднуем наши радости. О, слышишь, уже кто- то стучится к нам.
  Коля открыл дверь и с расплывшейся до ушей улыбкой отступил шаг назад.
  -Сонэчко! Заходи, Сонэчко,- он уже за руку вел ее в дом,-  Сонэчко, а ты видишь вот эту молоденькую красавицу? –Вот. Это и есть моя Ксюшенька!
  Не знавшие еще друг друга женщины неожиданно обнялись и у обоих   потекли по щекам чистые слезинки. Они смотрели друг на друга, словно давно не виделись и теперь встретились, спустя много лет. Смотрели и  радостно улыбались. Сонька смахнула с глаз слезинки и радостно покачивала головой.
  -Ты знаешь, Ксюша, а я именной такой  и представляла тебя. Твой портрет висел все время у Коли над кроватью в общежитии. Вот только, тоненькая ты уж очень, как тростиночка.
  -Ничего. Я, надеюсь, что  скоро поправлюсь. И, вот тогда тоже буду, как ты сейчас- полненькой,- и обе зашлись радостным смехом, обнимаясь.
  -А мне Коленька про тебя с Ваней тоже много рассказывал, и я так же живо вас обоих представляла. А давай сделаем так: вечером вы все с ребятами приходите к нам, только так, чтоб я не знала, где- кто. И попробую определить, где Ваня, где Костя, где Митя.
  -А почему к вам? Я тоже найду повод пригласить к себе гостей.
  -Я не возражаю, Сонечка, только мы с Колей несколько дней назад стали мужем и женой,- Ксения смущенно опустила голову,- да, и отметить надо поступление Коленьки в университет. Пришло  извещение, что он успешно сдал экзамены и принят на первый курс. Как видишь, повод, и не один, весьма значительный.
  Сонька смотрела на Колю, Ксюшу со светящимися радостью  глазами, обняла их обоих:
  -Я счастлива за вас. От души вас поздравляю и безмерно рада, что у вас все так складывается хорошо! Господи! Какие вы оба прекрасные! А, Коля, ну, просто молодец! Молодец, что взял в спутники по жизни такую прекрасную дивчину, молодец, что добился своего в учебе. А. ведь, мало кто верил, что ты поступишь. Некоторые даже про себя рассуждали- смотри куда сунулся. Туда только, мол, по большому блату принимают. А смотрите- приняли его! А. собственно, как не принять? Ведь, он, считай, ночи не спал, готовился, жил этой мечтой. Но не это главное- важно то, что Коля умеет правильно ставить перед собой цели и добиваться их. И важно, что он рассчитывает исключительно на свои силы и возможности. А значит, ему и не такое под силу.
  -Ну, Сонэчко, ты завела этот патефон. Я, аж, краснеть начал. Смотри, а то возгоржусь после твоих слов.
  -Не возгордишься. Твоей натуре это не свойственно.   
  Соня говорила искренне и от души. Она уже друзей Вани считала своими друзьями, и  не было в их жизни деления на них и на нас. Их отношения выражалось одним емким и содержательным словом- мы, ставшим не просто словом, определяющим множественный показатель, а тем критерием, которым оценивалась способность каждого придти на помощь в трудную минуту, поделиться радостью со своими друзьями, и эта частная радость становилась их общей, как и чья- то боль была их общей болью. И это- мы- стало  неотъемлемой и содержательной частью их жизни. Они не говорили друг другу высоких слов, скорее сдержанность в речах у них была выражением опасения спугнуть искренние и чистые чувства, живущих в их душах, как птенчики в материнском гнезде. И только изредка они могли восторгаться радостью, ставшей достоянием кого- то из них. И никогда не завидовали друг другу в этих случаях. И они радовались тому, что могут снова встретиться все вместе за одним, пусть тесным, но дружеским столом.
  -Ну, что, Ксюшенька, я предлагаю для начала пообедать у меня с дороги, а потом мы с тобой вместе будем что- нибудь «соображать» на стол. Все пошли, хватит чухаться.
   Они зашли в аккуратно прибранный домик Прохоровых, с удивительным запахом  трав и еще чего- то лесного, таежного.
   -Сонечка, а чем это так приятно пахнет у тебя в домике? Такое ощущение, только глаза закрыть, а ты  уже  где- то в лесной дубраве, на луговой полянке.
  -А ты, Ксюша, понюхай подушки. Я в них положила засушенные травы всякие. Представляешь, лежу на подушках, а мне кажется, что я где- то в деревенском домике на сеновале лежу! Аж, сердце заходиться от приятных ощущений! Кажется, что я лечу куда- то, а подо мной луга все в цветах и небо- высокое и голубое-голубое. У тебя бывают ощущения, что ты летишь? Нет? А со мной  это часто бывает. Особенно в последнее время. Может, это плохо, а, Ксюша?
   -Ну, что ты, Сонечка! Это со всеми так бывает. Я в детстве часто летала. А потом  как- то другие картинки рисовались.
  -Ну, ладно, Ксюша,  в самом деле, что это я раскисаю так сразу. Так вот, про подушки- я тебе покажу потом, какие травы и как надо закладывать их в подушки. Коленька, ты поставь какую- нибудь пластинку хорошую, а я сейчас быстренько соберу на стол.
  На обед у Соньки был грибной суп, соленые грузди и котлеты. И – свежая, не сушеная  картошка. Она поставила на стол бутылку сухого болгарского вина и бутылку «Старки», для  Коли. А себе налила в графинчик брусничного морсу.
  -Ну, давайте за ваше благополучное прибытие в Усть- Талинск, за вас, ребята!- Соня выпила морс, а Коля с Ксюшей глотнули немножко вина.
  -Ну, слушай, Сонэчко!  Как все у тебя вкусно! А, представляешь, мы с Ксюшей перед отъездом ели жаркое из белых грибов. Пошли на полонину, ну, это такие альпийские луга в Карпатах, в горах. А там, в еловом молоднячке,  их будто кто- то рассыпал. Мы в течении получаса набрали полные рюкзаки белых грибов и пошли домой. Чудно мы с Ксюшей провели время в Карпатах. Делали все, чтоб это надолго, а, возможно, и навсегда осталось в памяти.
  -Ну, что так сразу- навсегда, как будто ты распрощался со своей Родиной. Вы же не раз еще там будете, а то и мы  вместе можем съездить, втроем, конечно. Я имею в виду себя, Ванечку и, возможно, маленькую Ксюшеньку. А? Ты покажешь нам свои родные Карпаты, поводишь по своим любимым местам. У тебя, ведь, есть такие?
  -Слушай, а это было бы здорово! Хорошо бы еще Ваську Синицу взять, он же мой односельчанин, вместе в школу ходили.
  -Коль, а как получилось, что твой друг Вася Синица оказался в Куйбышеве,- поинтересовалась Сонька.
  -А. Это банальнейшая история. В Дрогобычском нефтяном техникуме, где он учился, на третьем курсе женился на молоденькой симпатичной однокурснице, только с геологического отделения. Она жила в Дрогобыче, ее отец военный- артиллерист, полковник что- ли. Потом отца перевели в Куйбышев, и по окончании техникума он их обоих забрал к себе, устроил на работу  в контору бурения. А потом Вася меня перетащил туда. Но, как видите, оказалось, что я здесь, а он еще- там. Никак с места не сдвинется. Его Валя пилит, пилит, чтоб поехать сюда за романтикой, за новыми ощущениями. А он- никак не может решиться. Но, я думаю, Валя одолеет его «усидчивость».  Она у него энергичная, жизнерадостная женщина. Одна беда- детей у них нет почему-то. Но- это их дело. Но все равно- это как- то не правильно. Молодые на то они и молодые, чтоб иметь детей. Представляете- родители в самом, что называется –соку, а детям уже по семнадцать, восемнадцать лет. И ты, глядя на них, чувствуешь свою раннюю молодость, будучи еще не заплесневевшим стариком. А? Я- прав?
  -Прав, конечно, Коленька. Но, некоторые хотят погулять в молодости, как они выражаются- пожить сначала для себя. Но, ведь, в моем представлении, это- скучная жизнь. Отсутствие семейных забот делает человека пресным и, если хотите, не жизнеспособным. Все то доброе и великое в человеке, даруемое свыше, должно быть воспроизведено не в старом, переросшим, что ли, возрасте, а тогда, когда ты находишься в самом цвете, и это  молодое и здоровое начало, а не старческие недомогания, должно быть передано потомству.   Самое важное, на мой взгляд, что ты растешь, я имею в виду- зреешь, вместе с детьми. И  вместе обретаешь жизненный опыт, и набираешься человеческой мудрости. И- вместе, что очень важно. Тогда дети, мне кажется, буду лучше понимать родителей, а родители-  детей. Тогда и не будет этой проблемы- отцов и детей. Ну, да ладно, а то мы начали про Васю Синицу, а перешли на детей, которых ни у кого еще нет.
  -Но, будут скоро, Сонечка. А вы кого ждете, если это не семейная тайна?
  -Ой, Ксюшенька, я с приближением этого дня становлюсь суеверной какой-то. Страхи на меня находят. Ваня предлагал мне рожать в Куйбышеве, но я сразу отказалась. Там у меня никого нет, а здесь друзей столько. Да, и Ваня со мной будет. Слушайте, а вы почему не едите? Все, ведь, стынет. Это я вам зубы заговариваю. А давайте еще по маленькой.
   Коля с Ксюшей пообедали и поблагодарили гостеприимную хозяйку за обед и пошли домой готовиться к встрече с друзьями. Перед уходом Сонька попросила спуститься в погребок и достать банки с грибочками.
   -Вы возьмите с собой баночки. Угостите ребят, да и закуска – лучше не бывает.
  -Да, ты что, Сонэчко, зачем?
  -Бери, бери, а то я и обидеться могу. И, вообще, мне нельзя сейчас ни в чем отказывать.
  -Ну, да,-  согласился Коля.
  -Вот сумка, сложи их в нее. Нести- то всего-  через забор. Хорошо, что я заметила в окошко, как вы вышли из автобуса и входили в  домик. Вы знаете, я как увидела вас-  сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я не удержалась- и к вам.
  -Спасибо тебе, Сонэчко.
    Вечером, около семи часов, в домике Семеняки  шумно вошла компания его друзей- Ваня с Сонькой, Митя Подшибякин , Костя Серебряков с Женей Рузаевой и Леня Чаусов. Поздравления, громкие возгласы, множественные комплименты в адрес Ксюши и их обоих не утихали, только Женя, слегка смущенная молча, но радостно наблюдала, как все обнимали и поздравляли молодое семейство.
  -Ну, друзья, давайте к столу,- предложил Коля.
  -Ну, что ты сразу-  к столу. Дайте, хоть, наглядеться на вас. Мы все время жили этой встречей, а ты хочешь всех сразу усадить, - Костя не мог оторвать глаз от Коли с Ксюшой и крепче прижимал к себе Женьку.  Ксюша это заметила и тут же начала отгадывать- где- кто, показав сразу на Костю и Женю.
  -А это,- она подняла  тыльной стороной впереди себя ладонь и направила ее на  стоявшего чуть в сторонке высокого молодого человека со светящимися в улыбке голубыми глазами,- Ванечка Прохоров,- Ваня отвесил ей легкий поклон,- а Митю не представляет теперь большого труда узнать,-  и показала ладонью на, стоявшего в спокойном ожидании, и с интересом наблюдавшего  оригинальную сцену знакомства молодоженов с гостями. Он взял Ксюшину маленькую ручку и элегантно поцеловал. Потом Ксения подошла к Чаусову,- здравствуй, Ленечка, и поцеловала его в щеку.
  -А меня?- не удержался Костя, а потом добавил:- А знаете, Коля нас всех Ксюше так размалевал, что не составляло ей большого труда нас  узнать, и особых примет не нужно.
  -Ну, что ж дорогие гости, знакомство состоялось, прошу всех к столу,- пригласила, теперь уже на правах хозяйки- Ксюша,- Коля, там, кажется, кто- то стучит.
  Николай вышел в тамбур и вернулся  в домик не один- с Горбатовыми. Зинаида Николаевна, слегка раскрасневшаяся от волнения, голубыми глазами отыскала Ксюшу, и они подошли друг к другу навстречу. Зинаида Николаевна вручила Ксюше пышный букет цветов. Потом она посмотрела на стоявшего рядом Николая,- мы с Александром Константиновичем от всей души поздравляем тебя, Коленька, Ксюшу с законным браком,  счастья вам, дорогие мои. Любите и берегите друг друга.
  -Зинаида Николаевна,- смущенно посмотрел Коля на Горбатову,- вы извините, что я не пригласил вас на этот вечер. Мы завтра с Ксюшей собирались придти к вам. Мне очень хотелось представить вам Ксюшу и поделиться с вами нашим счастьем. Вы, ведь, так много сделали для меня.  Мне, право, как- то неловко, даже.
  -Это мне должно быть неловко придти без приглашения. Но к близким людям, а я вас именно такими для себя считаю, и надеюсь на взаимность, не ждут приглашения.
  -Зинаида Николаевна, а как вы узнали, что мы с Ксюшей приехали?
  -Аркаша, наш водитель, пришел ко мне с таким радостным лицом, и сообщил, что, мол, Коля Семеняка приехал с молодой женой. Я сначала засомневалась, а он говорит, что сам их привез домой. И сказал, даже, адрес. У меня все сомнения само собой уже отпали. Ну, мы с Александром Константиновичем решили не ждать приглашения. Тем более, что мы завтра уезжаем в отпуск. Уже билеты на руках.
  -Ну, проходите к столу.
  Ребята засуетились, немножко сдвинулись плотней друг к другу, и освободили места для Горбатовых. Сонька подошла к ним, поцеловала Зинаиду Николаевну и Александра Константиновича в щеки.
  -Ты, Сонечка, тут без нас  не раскисай. Смотри сколько у тебя друзей. Так что-  держись. Не долго, ведь еще осталось. Потерпи, чуточку,- и поцеловала ее в щеку.
  Сонечка села на свое место около Вани. Наступила тишина за столом, и  все застыли в ожидании начала поздравления: все готовы были выразить свою сердечность друзьям, но никто не решался начать первым и все поглядывали друг на друга. Пауза немножко затянулась и поднялась Зинаида Николаевна.
   -Коленька, Ксюшенька! Я не могу словами выразить то счастье, которое я  испытываю от переполнивших меня чувств. Я безмерно рада, что Коленька сберег свою любовь, и он нашел свое счастье в этой любви. Я Ксюшеньку вижу первый раз, да и Коленька о ней сказал тоже всего один раз, но этого было достаточно, что бы понять насколько эти двое молодых и таких красивых людей любят друг друга. И я рада, что вы соединили свои сердца в законном браке. И мы с Александром Константиновичем желаем вам крепкого семейного счастье и таких же красивых и счастливых деточек. Счастья Вам!
  Все дружно поднялись за столом, каждый своим бокалом коснулся в поздравлении с бокалами Ксюши и Коли и дружно выпили за счастье молодых. За столом началось веселье, потянулись застольные  разговоры, обмен новостями.
   -Коль, а давай послезавтра пойдем на рыбалку. Мы уходим на выходной и могли бы порыбачить,- предложил Костя,-   ты  знаешь, прошлый раз я столько щурагаек натаскал- ужас. Они, представляешь, на окурки ловятся. Честно- не вру. Цепляешь на тройник окурок и пошла « музыка». Только успевай вытаскивать.
  -Да, нет, Костя, если бы ты пригласил в лес за грибами, ягодами, мы бы с Ксюшей- с удовольствием. Так что эти оставшиеся десять дней отпуска мы с Ксюшей будем в лесу. Надо заготовить грибов, ягод на зиму. Не будем же мы всю зиму макароны с тушенкой кушать,- и все за столом дружно засмеялась, на известную «любовь» Кости к макаронам с тушенкой.
  -Ладно, лес так лес. А, можно мы с Женькой пойдем с вами?  Все- таки  веселей будет.
   А Женька тем временем уже вовсю о чем- то шепталась с Ксюшей. Та утвердительно кивала головой, а потом они дружно над чем- то смеялись.
  -О, видишь, они уже обо всем договорились. А смеются как! Ты, думаешь, Коля,  над чем или над кем они смеются-  конечно, над нами. А мы их в лесу общеголяем, наберем больше их и грибов и ягод. Посмотрим тогда, кто над кем будет смеяться- приятно   улыбался Костя.
   Потом Женя что-то сказала Ксюше, похоже на просьбу.  Та оживленно подняла брови и неожиданно обратилась к сидевшим за столом:
  -Мне Коля очень часто говорил о виртуозной игре на гитаре Вани,- все неожиданно и с интересом подняли головы и повернулись в его сторону,- Ванечка, я все время, может, это будет звучать несколько высокопарно, но я действительно очень часто мечтала о том, что бы послушать твою игру. Последний раз я слушала гитару, настоящую музыку, а не бренчанье, очень давно. Играл тогда Колин друг Вася Синица.
  -О, так это мой учитель,- не удержался от похвалы по адресу уже теперь их общего с Колей друга,- я все  понял, Ксюша, сейчас сбегаю за гитарой.
  Все с нетерпением ожидали возвращения Вани. Он вскоре пришел оживленный и не заставил себя долго ждать. Ударил пальцами по струнам, сделал несколько переборов и зазвучала « Уральская Рябинушка».  Вскоре в такт музыке затянули песню сидящие за столом гости. Пел, даже, Горбатов, сидевший на всех совместных вечеринках, обычно тихо, скромно,  и только иногда вступал в разговоры с каким- нибудь интересным собеседником. Потом Ваня заиграл вальс из кинофильма « Атаман Кодр»- одно из любимых им музыкальных произведений. Потом играл что- то из репертуара испанских гитаристов, и  все, чтобы не играл Ваня,  слушали с упоенным восторгом- где и когда  еще можно услышать красивую музыку в таком прекрасном исполнении. Потом Ваня с последним аккордом ударил громко по струнам и зажал гриф гитары пальцами. Все дружно зааплодировали,  с восхищением кивая головами.
  -Спасибо, Ванечка,- поблагодарила его Ксюша,- а ты, мне кажется, превзошел своего учителя.
  -Ну, что ты, Ксюша. Вася-  настоящий виртуоз. Я только не понимаю, почему с таким даром, талантом-   вдруг пошел в нефтяники- непонятно мне это. Ну, ладно, мы забыли про еще одну приятную, надеясь, для нас всех новость: Коля- студент первого курса факультета журналистики. Так давайте его все  дружненько поздравим.
    Первой отреагировала на это сообщение Зинаида Николаевна. Она с широко открытыми от нескрываемого восторга глазами смотрела на Колю и неожиданно всплеснула руками,- ну, Коленька, ну, ты…ты- просто молодчина! Я, признаться, переживала очень. Ведь, это не простая профессия- журналистика, и кого попало, туда не берут. Нужно проявить не только знания и упорство, но еще иметь, если хотите, талант. Я, конечно, не сомневалась в таланте Коли. Но там же конкурс, какой - извините меня! Ну, у тебя, Коля, сейчас- двойной праздник. Я представляю-  счастье и радость- плещутся через край. Сохрани и приумножь их, Коленька, своим трудом и талантом. А тебя, ни тем, ни другим  Господь, да и родители твои не обидели. Поздравляем тебя от души, Коленька. Но-  не легкаяая жизнь у тебя, Коленька, сейчас начнется. Это столько ночей недосыпания. Да и семью надо содержать. Трудно тебе завидовать. Но, у тебя другого пути просто нет. Надо эти шесть лет положить на алтарь знаний. Тут, уж, никуда не деться.
  -Спасибо, Зинаида Николаевна, за поздравления. Я понимаю, что меня впереди ждет, но у меня, действительно, это вы верно заметили-  иного пути нет. Но я, ведь, не один. У меня есть замечательная помощница. Ксюша- филолог и историк, одним словом-  умница. Но не это главное. Главное-  она согласна на некоторые издержки в семейной жизни, а это уже много значит. Все остальное-  будет зависеть только от меня. Да и перед друзьями теперь уже будет неловко, если спасую.  Так что-  все в порядке, Зинаида Николаевна. Да, Ксюша?
  Ксения  одобрительно моргнула глазами, подтвердив свое согласие, слегка прильнув к Николаю. Коля нежно прижал ее к себе левой рукой за плечо. Гости смущенно опустили глаза, а Зинаида Николаевна поднялась, поблагодарила за приятное общение:
  - Я, ребята, молодею с вами. Вы не даете мне состариться, и, кажется, я бы никуда не уходила от вас. Однако, нам пора. Надо еще вещи собрать в дорогу, а вставать нужно рано. Завтра Кондратов летит на вертолете в Сургут, и обещал нас взять с собой. Так что еще раз спасибо за все. И удачи вам всем в жизни. А тебе, Коленька, Ксюшенька  еще раз наши поздравления и счастья вам в жизни. До свидания.
  -Счастливой Вам, Зинаида Николаевна, Александр Константинович, дороги. Приятного вам отдыха.
 Все гости поднялись из- за стола проводить Горбатовых. Сонечка провела их до калитки. Зинаида Николаевна обняла ее, поцеловала. Та неожиданно расплакалась и уткнулась Зинаиде Николаевне в грудь.
  -Ну ладно тебе, Сонечка. Ну, нельзя же так. Ты же у меня умница и верь, что все у тебя будет хорошо. Как родишь, так сразу Ванечка пусть телеграмму даст. Мы с Сашенькой будет ждать с нетерпением. А, я во твое здравие и здравие твоего младенца закажу молебен в нашем храме.
  -Спасибо, теть Зин. Я уже не плачу. Счастливо вам добраться и приятного отдыха.
  Они распрощались и Сонечка, немного успокоенная,  вернулась в домик. 
  -Ты не устала, Сонечка? Может, домой пойдем?
  -Да, нет, Ванечка, все в порядке. Я немножечко «расклеилась» в связи с отъездом Зинаиды Николаевны. Но ничего, все в порядке. У меня, ведь, есть ты рядом. А теперь и Коленька с Ксюшей. Так что все в порядке. Пойдем, а то на нас уже смотрят.
  Сонечка несколько раз повторила слова: « все в порядке», словно внушая себе, что это действительно так и что у нее впереди не только трудности с рождением ребенка, но и приятное нетерпение его ожидания. И она чувствовала, что нетерпение ожидания становилось преобладающим чувством, и она как заклинание повторяла: « у меня все в порядке». Ваня посмотрел на ее успокоенное лицо, и они вернулись за стол.
  Неожиданно Костя как- то  негромко произнес:
  -А, помните, ребята, тот вечер в общежитии, когда мы отмечали день рождения Коли. Мы все сидели за столом, и  не могли нарадоваться, глядя на счастливых Ваню и Сонечку. Я помню, как неожиданно загрустил Коля, и мы пожелали ему наступления того дня, когда сердца его и Ксюши соединяться,  и они будут такими же  счастливыми, как Ваня с Сонечкой. Я это говорю  не ради того, что бы ворошить прошлое, хотя, не скрою, очень приятное. Я к тому, что, как замечательно, когда мечты сбываются. Конечно, у Коли сбылась большая и, пожалуй, самая важная мечта в жизни. Но мы, ведь, все с вами постоянно о чем-  то мечтаем, пусть даже  о чем- то не очень значимом. И эти мечты, порой, все- таки,  сбываются. И обидно, что мы этого не замечаем, относимся к этим событиям по- будничному, как  о чем- то малозначимом. А, жаль. Нам, думаю, надо научиться самую малую сбывшуюся мечту делать праздником, праздником  души.  И вот тогда, думаю, мы будем всегда счастливы. И еще: мечты, как показал пример Коли, всегда сбываются, если ты сам этого хочешь и вкладываешь в это свою душу, согреваешь эту мечту своим сердцем.  Она тогда непременно сбудется.
  Все молча слушали Костю и удивлялись той простоте, за которой, оказывается, стоит обыкновенное, простое человеческое счастье, и которое мы   воспринимаем, как должное и являющееся непременной составляющей сути твоей жизни, тем самым принижаем его значимость и делаем свою жизнь простой и будничной, сами того не осознавая. И жалуемся на ее серость.
  -А, что?- Костя прав. Мы, действительно, не умеем ценить любую, самую простую радость, дарованную нам жизнью. Мы, действительно, постоянно о чем- то мечтаем, но мы даже мечтаем как- то по- будничному.  Вот в этом и вся суть,-  поддержал Костю Ваня. Потом он неожиданно взял гитару и, перебирая струнами, тихим голосом запел:
                Встречались мы грозой и вьюгами,
                Огонь и воду вместе мы прошли.
  И уже Митя Подшибякин и, неожиданно, все время молчавший за столом, Леня Чаусов подхватили песню и втроем продолжили:
                Товарищ мой, ты помнишь раньше
                Друг без друга мы
                И дня прожить, бывало, не могли.
                А вот теперь другими стали мы,
                И жизнь своя у каждого идет.
                Товарищ мой, с друзьями редко
                Вижусь старыми,
                Лишь телеграммы шлю под новый год.
   Ваня перебирал струнами, повторяя припев каждого куплета, воспроизводя очарование песни по музыкальному и смысловому текстам. И глазами предлагал поддержать песню, но Коля с Ксюшей слышали ее впервые и они просто слушали ее, как зачарованные.
                Но руку друга рядом чувствую.
                Не разлучат нас звезды и года.
                Товарищ мой, и в праздник
                И в минуту грустную,
                И ты со мной, и я собой всегда.
  Ваня кивнул головой, приглашая всех повторить припев, и, сначала тихонько и несмело подключились женщины, а потом к ним добавился мягкий баритон Коли:
                Товарищ мой, и в праздник
                И в минуту грустную
                И ты со мной, и я с тобой всегда.
   И заканчивали песню все вместе, повторяя вслед за Ваней слова:
                Так, значит, молодость жива еще.
                И легче жить, ее в душе храня.
                Стакан вина я пью
                За старого товарища
                И ты, дружище выпей за меня.
  Припев повторили все вместе с душевной проникновенностью, и Митя неожиданно произнес:
  -Ребята, а вы знаете, у меня такое ощущение, что это песня о нас с вами. И проникаясь ее музыкой, ее словами я вижу вас всех и мне так тепло и радостно на душе. Ей- Богу.
 А Коля  сказал, что все эту песню знают, кроме него и ему даже досадно стало.
  -Коля, а ты скажи, когда ты последний раз слушал по радио, ну, хотя бы, новости,- не выдержал Митя,- сидел до двух ночи за книжками. А мы собирались в соседней комнате и слушали радио, проигрывали пластинки. Тихонько так, чтоб тебе не было слышно. А это песня часто звучит по радио в исполнении Владимира Трошина. Должен сказать, изумительно поет. «Подмосковные вечера» впервые прозвучали именно в его исполнении, и до сих пор никто лучше эту песню не может исполнить. А с какой душевной теплотой он исполняет  «Тишину». Она уже, вроде, старая песня, а, кажется, все время ее бы слушал и слушал. Это редкое сочетание, когда слова, музыка и исполнение находятся в такой гармонии. 
    -А, давайте наполним наши бокалы и выпьем за нас всех,- предложил Коля. Ваня отложил гитару в угол и сел около Сонечки. Она улыбнулась ему и попросила налить морсу. Коля наполнил вином все бокалы и поблагодарил ребят за то, что они пришли поздравить их с Ксюшей   и за добрые и теплые пожелания в их адрес.
  -А, как здорово, что мы собираемся вместе, пусть не так часто, но это не так важно,- тихим голосом произнес Ваня,- важно, что мы помним друг друга и готовы всегда, даже бросив свои все дела и намерения на ближайшее время, придти и разделить радость друга. Спасибо вам за это и за то, что вы-   есть.
    Вечер продолжался до сумерек. Потом все провели до общежития Костю с Женечкой, Митю, Леню. Вернулись и  уже вчетвером попили чаю, поблагодарили друг друга и пошли отдыхать. Завтра Коле нужно было рано вставать на работу. Они провели Сонечку и Ваню до калитки, и пошли домой. А через неделю Сонечка родила девочку и в честь лучшей своей подруги на вала ее Ксюшей. И теперь было две Ксюши- большая и маленькая.
 
                Конец первого тома.