Лилька

За глаза ее зовут Лилькой. В глаза – «Лиля», «Лиля Викторовна». Иногда – «Лилечка». Если надо подольститься. Лилька все знает, но не обижается, хотя и видит всех насквозь. Ну, по крайней мере, не морочит себе голову.

Лилька – хозяйка деревенского магазина. Ну, магазинчик-то… собственно, высокопарно сказано. Просто крохотный кирпичный ларек. Оборудован, впрочем, с умом. На нескольких квадратных метрах нашлось место и витринам, и холодильникам, и полкам с товаром, и подсобке-складу с печью для отопления.

Открыв свой магазинчик, Лилька просто облагодетельствовала жителей нагорной части деревни, особенно пенсионеров. Раньше им даже за хлебом приходилось идти в центр. Пять километров вниз по горе, пять обратно вверх – это не каждой бабушке под силу. Поэтому и стала Лилька авторитетным человеком, на виду. И жизнь ее тоже проходит у всех на виду.

Лильке недавно исполнилось сорок лет. Совсем молодая, по здешним меркам, очень интересная стройная блондинка. Окрестные бабы-ровесницы откровенно ревнуют к ней своих мужей и в магазин их не пускают.

Личная жизнь Лильки – лакомая тема для кумушек. Вот и в этот раз. Не успела я приехать, как мне взахлеб пересказывают: «Лилька-то, Лилька! Поссорилась с мужем, выгнала его, а сама молоденького завела! А девка-то этого молодого ночью Лильке все окна в доме перебила! А Андрей очухался, тоже заревновал, ну, жена все-таки, а крутит романы с другими. Вернулся».

На следующий день иду в магазин. Там никого, Лилька сидит с книжкой. Она чаще всего торгует сама, хотя у нее и есть продавец на подмену, естественно, без этого не обойтись. И дом, и хозяйство вести надо, и за товаром ездить, да и просто отдохнуть когда-никогда. «Лилечка, привет! Сколько лет, сколько зим!» - «О, привет! Когда приехала?» - «Да вчера.» - «Надолго?» - «Месяца на полтора.» - «Давай-давай, у нас тут хорошо, сама знаешь.» - «Знаю. Как жизнь, что нового?» И начинается треп. Лилька очень хорошо умеет рассказывать, не опускаясь притом до уровня сплетен и перемывания костей. Со мной она искренна и на равных, ибо знает, что и я не буду пересказывать ее слова, да и вообще я тут человек временный. Рассказывает, что в деревне нового, что нового у нее, упоминает и историю с мужем (я не подаю виду, что уже в курсе), разумеется, не в версии кумушек, а в своем варианте. Мало-помалу начинаем философствовать «за жизнь», любим мы это. «Ты знаешь, у меня вот после этой истории с мужем как глаза открылись. Я себя свободной внутренне почувствовала. Ну и что, что сорок исполнилось! У меня, по сути, жизнь только началась. В тридцать я была замотана до ушей: работа, дом, муж, дочь. А теперь махнула рукой: да ну вас, вы все уже взрослые, я тоже хочу пожить для себя!» - «Согласна. Да вон, у тебя это даже на внешности отразилось. Похорошела-то как и даже вроде помолодела.» Она машет рукой: «Да ну тебя, скажешь!» - но видит, что я не вру и не льщу. Ей приятно. Однако тут входит покупательница, и треп приходится свернуть. Взяв, что надо, я машу рукой: «Ну, пока!» - «Заходи почаще, пока ты здесь.»

Но Лилька не только человек-душа, она умеет быть и тираном. Как-то, идя к ней за хлебом, я издалека услышала грохот и вопли. Вообще, хлеб привозят в половине восьмого утра, и привозят немного, Лилька лишнего не заказывает, она знает, сколько распродастся. Поэтому, если нужен хлеб, то иди к привозу. Лилька принимает товар и сразу начинает торговать, хотя до официального открытия магазина еще ой сколько времени. Но сегодня… Подхожу. По окнам Лилькиного дома неистово дубасит какая-то баба: «Лиля! Лиля! Ну выйди, что ли!» Баба активно под мухой. Лилька не отзывается. Стекла и переплеты окон дребезжат, баба мечется от одного окна к другому, то и дело отчаянно жмет на звонок, но Лилька упорнее партизана. Да и в самом деле – еще только семь утра. Баба колотит в ворота, колотила бы и в дверь, но во дворе заходится лаем злющая овчарка. Наконец, баба смирилась и зигзагами отправилась восвояси. Собравшаяся уже очередь только качает головами. Но вот подъезжает машина с хлебом, Лилька выходит на сигнал, злая и хмурая. Всем сразу ясно: сегодня ее лучше не трогать, кипит. И даже торговлю принципиально начинает не сразу, а в положенное время. Но никто не ропщет, все ждут.

На следующий день я осторожно спрашиваю: «Кто это тебе тут окна выносил?» Лилька уже отошла, смеется и машет рукой: «Да… Манька, трубы у нее горели».

Лилька необычайно вкусно солит селедку. Берет на базе свежую рыбу и сама засаливает. Я пробовала и могу засвидетельствовать, что это деликатес. Уж не знаю, в чем Лилькин секрет, но слава ее селедки разнеслась по всей деревне, за этим яством не ленятся приходить даже из центра (вы помните, да? пять километров в гору).

Подруга моей тетушки Лильку на дух не выносит. После осторожных, вокруг да около, расспросов уясняю, в чем дело. Просто Полина достаточно примитивна по уровню развития, но амбиций много и любит, чтобы ее хвалили, превозносили и льстили ей. Ей это надо для самоутверждения. В Лильке же она инстинктивно чувствует превосходство и видит соперницу, хотя Лильке до Полины никакого дела нет. Да, так часто бывает: люди боятся увидеть себя в истинном свете и избегают всех, кто может этот свет пролить.

…Попрощаться с Лилькой мне на этот раз не удалось: она как раз уехала за товаром. Жаль, конечно. Судя по всему, едва ли еще увидимся…