Выпал снег

Выпал снег. Засыпал мост. Он приблизился в обнове. Лес пришёл, и пруд приполз, высунув язык лиловый. И стоят, чего-то ждут, а чего не знают сами – белый лес, бедняга-пруд, мост с замёрзшими усами…

Там, где я родился и вырос, снег был в диковинку. Холода были – и без снега казались лютыми, и потому всякий раз, когда начинали летать белые хлопья, в душе наступал праздник...
     Снег засыпал улицы, дома, скверы и парки, саманные волны минувшего землетрясения, иные земельные раны…
     Число машин редело, двигались они медленно, как змеи по песку – боком –
     а потом исчезали вовсе...
     На проезжую часть мелким горохом высыпали горожане, горланили, радостно играли в снежки и неизменные салочки. Накатывали ледяные дорожки.
     Непонятно откуда появлялись санки и лыжи, мальчишки бегали взапуски, девчонки визжали, и, сопричастные радости, громко лаяли обалдевшие от счастья собаки. Заглядывали в глаза, будто спрашивая: "В чём дело-то?" И тоже носились наперегонки с хозяевами.
     Хорошо!..

Накануне нового года на главном пустыре, носящем знойное имя Карла Маркса, ставили огромную ёлку: укрепляли ствол, похожий на телеграфный столб и вязали к нему еловые лапы и ветки. Иногда эти ветки прибивали гвоздями. С телескопической вышки опоясывали ёлку бусами и игрушками. Развешивали электрические лампочки. Зажигали прожекторы.
     Однажды, помню, ёлка горела. Совсем не по-праздничному трещала пышная хвоя. Громко лопались лампочки и пустотелые стеклянные игрушки. В глазах моих приятелей мириадами огней дробилась горящая память.

Новый год - это в первую очередь запах разомлевшей в тепле ели – живой, разумеется, ибо иной пока нет, и волнующий аромат тонкокожих мандаринов. О том, что они из Абхазии, я ещё не знаю, но с детских пор других не признаю.
     Новый год - это деревянный ящичек с мармеладом. Мармелад поставлен на ребро и пересыпан сахаром.
     А ещё - это округлый сундучок с овальными торцами, крышка эллипсом. В сундучке хранятся ёлочные украшения из стекла: разноцветные шары, бусы, рубиновые а ля кремль звёзды, разнокалиберные шишки, фонарики, морковки, куколки и гирлянда лампочек от автомобиля "Победа", которые я раскрасил маминым лаком для ногтей и масляными красками. Некоторые лампочки уже облупились и надо бы их подкрасить.
     Я с нетерпением жду возвращения отца и мамы, потому что вечером мы будем наряжать ёлку.
     Беру стул, витой и лёгкий (мы называли такие венскими), передвигаю к окну, становлюсь на него коленами и, уткнувшись носом в стекло, гляжу, как падает снег – падает густо, словно соль из солонки.

А ещё я жду подарков.
    Они - непритязательные, недорогие, по сегодняшним временам примитивные - а какими могли быть подарки в те тяжёлые послевоенные годы, опустошённые к тому же разрушительным землетрясением? Но тогда они казались мне необыкновенными, сказочными: Корней Чуковский "Чудо-дерево", Самуил Маршак "Стихи для детей" ("Дама сдавала багаж…"), Джанни Родари, подписка на журнал "Весёлые картинки", который только-только начал издаваться и уже пользовался необыкновенным успехом: Карандаш, Самоделкин – замечательные персонажи, первоклассные.
     Лёгкие алюминиевые конструкторы, цветные карандаши, акварельные краски…

Новогодние праздники тянутся нескончаемой чередой. Пригласительных билетов у меня - пачка: и на мамину работу, и отцовскую, в пионер-дворец, ДОСА, драмтеатр имени Пушкина, Первый парк…
     В театре показывают спектакль, в пионер-дворце и ДОСА - кино. Из года в год я смотрю одни и те же фильмы: "Дым в лесу", "Судьба барабанщика", "Чук и Гек" - по повестям Аркадия Гайдара, "Красные дьяволята", "Старик Хоттабыч", "Королевство кривых зеркал", "Дети капитана Гранта", "Новые похождения кота в сапогах" и всё те же волшебные мультики: "Золотая антилопа", "Мойдодыр", "Серая шейка", "Сердце храбреца", "Необыкновенный матч", ещё какой-то фильм, в котором помнится такой замечательный диалог: - Попался тигр в клетку… - "Странно, я всегда видела тигра в полосочку, а на этот раз попался тигр в клетку? Странно, очень странно…"
     И я вместе с залом смеюсь до упаду – а по-другому попросту ещё не умею…
     В Первом парке носится вокруг ёлки, вовлекая малышей в безудержный хоровод, массовичка-затейница в форме снегурочки. Я знаю её - это Ларисина мама. Она может всё - и станцевать, и стихи прочесть - по памяти, и сыграть на нескольких музыкальных инструментах - от волшебной дудочки до трофейного аккордеона.
     В серый снег втоптаны конфетти и обрывки серпантины.
     И опять – густо пахнет мандариновой цедрой…
     У меня ещё несколько билетов - в какие-то клубы, дворцы-культуры, куда и идти-то не хочется.
     - А ты сходи, - говорят родители, - подарок получи.
     От этих подарков уже и не знаешь куда деться...
     Битком набиты стеклянной карамелью бумажные пакеты…
     Самый лучший подарок давали, разумеется, на маминой работе. А ёлка была обыкновенная. После утренника всех приглашали в зал заседаний на втором этаже, где крутили мультфильмы. На новый 1956 год впервые показали "Карнавальную ночь".
     Зал в Совете Министров был замечательный: задник президиума представлял собой огромный ковёр с текинским орнаментом. На ковре были вытканы основоположники марксизма-ленинизма - друг за дружкой, в затылок. Сталин возглавлял этот строй. В 1961 году Сталина вычленили, а на его месте выткали очередную коммунистическую ересь, да ещё и на туркменском языке. Не помню точно, но, по-моему: "Коммунизмин енгимене тарап оне". Последняя буква "н" в первом слове была с хвостиком, как у чертёнка. Буква "о" в последнем слове имела перекладинку.
     Поверх коврового задника во время просмотра опускался белый экран. Фильмы шли иностранные, малоподходящие для моего возраста – "Трагическая охота", "Все по домам" с Альберто Сорди, "Двенадцать разгневанных мужчин", "Земляничная поляна". Боже, как нравились мне эти фильмы! Я помню их до сих пор.

Снег, между тем, идёт церемониальным шагом - впереди у него длинная зима, и спешить ему некуда.
     По одну сторону моего мансардного урочища виден тот самый пруд, к которому осторожно, словно ступая по битому стеклу, спускается лиса в роскошной оранжевой шубе – к лиловому языку незамёрзшей воды; по другую сторону медленной кавалькадой вслед за скрепером и машиной, лениво рассыпающей песок, тянется замешкавшийся автотранспорт. Полусонно вращаются колёса…
     А он всё идёт и идёт, зная себе цену, торжественно и вальяжно…
     Манна небесная осыпает грешную землю…
     Снег этот - незаслуженная награда. Как жизнь, которой могло и не быть, да вот повезло. И неважно, по какой причине ты появился на свет – волей случая, по любви или просто так – от нечего делать, взял и сподобился, от избытка чувств, от недостатка опыта…
     Тёплый снег, почти что ручной…
     Роскошный снег, фантастический…
     И на поверку - домашний… наш…
     Боже! как я люблю снег!..