Нокдаун

Гарри Стоун открыл глаза. В комнате стоял полумрак, создаваемый шторами, предусмотрительно задернутыми Эльзой. Было ровно шесть утра, время, когда он вставал с постели. Взглянув на окно, Гарри впервые за много лет тепло подумал о жене, шторами она хотела отгородить его от беспорядков улицы. Да, Эльзу я недооценивал, - подумал он и раздвинул шторы. Ему всегда казалось, что женщины созданы для того, чтобы тратить деньги, ну еще чтобы рожать детей. И если в трате денег Эльза достигла совершенства, то во втором занятии она неуправляема. К примеру, Эльза родила уже троих и все три девочки. А ему хочется иметь мальчика, самого, что ни на есть шалуна, будущего продолжателя старинного рода Стоун, крепкого и кряжистого, что тот дуб, стоящий у ранчо, много веков назад пустивший в землю свои корни. В воображении Гарри род всегда ассоциировался с этим дубом, и ему казалась невероятной даже сама мысль о том, что однажды дуб засохнет, а, подгнив, упадет вовсе. Гарри взглянул в окно, пышная крона дуба размывалась грязным туманом, плотно осевшим на землю. Ночью прошел небольшой дождь, мокрые листья кустарников переливались серебром, дорожка к ранчо блестела, словно ее специально окатили водой. Гарри усмехнулся про себя, подумав, что, видимо, беспорядки не оставили  равнодушным и самого Господа Бога, вот он и накрыл землю этим покрывалом. Нет, Бог тоже не идеал, - продолжал думать он, - сейчас хорошего ливня, да на полдня хотя бы, тогда, глядишь, все само по себе и установилось бы.
Гарри нажал клавишу запоминающего устройства телефона, связывающего его с префектом. Монотонный голос докладывал ему обстановку за прошедшие сутки. Префект бесстрастно перечислял количество демонстрантов по улицам и секторам столицы, содержание лозунгов, которые они несли. Окончив доклад, префект помолчал для порядка и, попросив прощения, сказал: «Господин министр, у сотрудников полиции есть предложение по разрядке, но я хочу предложить его вам лично». Гарри потянулся к сигарете, закурил, и сразу же кашель перехватил дыхание. Отвык курить по утрам и в этом виновата Эльза, назойливо оберегавшая его здоровье. К черту Эльзу, - подумал он, - этак станешь ни на что не похожей неженкой. Гарри нажал кнопку и сразу услышал бодрый голос префекта.
- Вы разве не уходили домой? – Гарри хотел приободрить префекта своим вниманием.
- В такое время спать полагается ровно столько, сколько необходимо для работы, - на одном дыхании выпалил префект, словно ждал подобный вопрос.
- Выкладывайте, что у вас за идея, - предложил Гарри и приготовился слушать.
- Вы, господин министр, конечно, знаете, что выступления отдельных безответственных элементов нашего свободного общества провоцируются левыми силами, точнее, их пропагандой за мир, против решений Президента по основным вопросам стратегии вооружений.
Префект смолк, ожидая реакции министра, но Гарри счел нужным промолчать, он никогда не высказывал своего мнения по решениям, которые принимает Президент, тем более таким, как вооружение армии. Было бы бестактным с его стороны вмешиваться в дела, в которых он мало что смыслит.
- Продолжайте, - коротко сказал Гарри, пытаясь осмыслить, к чему это префект преподносит ему азы, которые знает любой полицейский.
- Короче говоря, - понял допущенную оплошность префект, - демонстрации приняли угрожающие размеры не только для столицы, но и для острова в целом. У меня имеются сведения об ухудшении работы отдельных предприятий, что в свою очередь потянет ряд проблем экономического порядка, которых в стране предостаточно.
- Нельзя ли суть, - попросил Гарри, - не то вы договоритесь, и мне придется дать вам отставку из-за изменения цвета в вашем политическом мировоззрении. – Гарри понимал, что сказал лишне, но префект проглотил горькую пилюлю, словно ему ничего не давали.
- Я опасаюсь, господин министр, что если беспорядки не прекратятся, нам придется применять силу.
- Это знают все, - не выдержал Гарри, - что конкретно предлагаете вы?
- Сбросить давление, как это делают в паровых котлах.
- Каким образом?
- Необычным, - вкрадчиво сказал префект, - поэтому я и хочу получить ваше соизволение. Дело в том, что о своевременном перевооружении армии новыми ракетами суперсилы, использовании для этой цели космоса и даже отдельных планет, больше Президента кричит управляющий универмага «Золото и меха» некий господин Штихман.
- При чем здесь Штихман? – недовольно произнес Гарри, ему не понравилась небрежность, с которой префект, походя, упоминал Президента.
- Штихман – двойник Президента, он похож на него как две капли воды.
- И что в этом плохого, - не понял Гарри, но префект словно ждал этого вопроса: - Штихмана можно похитить, предварительно получив его согласие, посадить в клетку, ее даст цирк, у них есть хорошие клетки для тигров, обклеить машину увеличенными газетными полосами с выступлениями Штихмана и по всему этому заделать лозунг, осуждающий пропаганду войны в духе нашей конституции. – Префект глубоко вздохнул, было ясно, что он сказал все. Молчал и Гарри, осмысливая столь необычное предложение.
- Вы хотите сказать, что гнев народа найдет выход, люди будут плевать в Штихмана, забывая о нас с вами? – Гарри сознательно не упомянул слово «Президент», давая урок своему подчиненному.
- Вот именно, - подхватил префект, - Штихман будет козлом отпущения, которого нам сейчас не достает, - префект даже обрадовался, министр с полуслова понял идею и счел нужным добавить:
- Есть два момента, которые нужно согласовать с вами.
- Какие?
- Даст ли «добро» Президент и, - префект засмеялся, - похищение должно исходить от леваков.
- Президента беру на себя, леваков разыграйте сами.
Сказав это, Гарри задумался. Получалось, что полиция, осуществи они эту акцию, попытается изменить ход событий, который имеет политическую окраску, к тому же граничит с авантюризмом и может в будущем иметь непредсказуемые последствия. А политика никогда не была уделом его жизни, в политике он хотя и разбирался, но разбирался, как средний островитянин. Однажды на пикнике в охотничьем хозяйстве Президент преподал ему урок политграмоты. Гарри тогда влез в разговор Президента с помощником по безопасности, которого не терпел за его лисье лицо и вкрадчивый, предательский голос. Впрочем, их ненависть была обоюдной, и Президент знал об этом, поэтому старался исключить их обоюдное присутствие, но тут на охоте случилось то, что должно было случиться. Гарри невольно слушал доклад помощника, подвергая, помимо своей воле, мгновенному анализу каждое его слово, каждую мысль. По мере доклада внутри Гарри росло возмущение поведением помощника. Как может Джон слушать его, - подумал он и с ненавистью посмотрел в невыразительное лицо помощника. Но пик эмоций пришелся на момент, когда помощник с удовлетворением доложил о готовности заполучить баллистические ракеты страной «обезьян», возрождающей силы самообороны. Тут уж Гарри не выдержал, вмешался, хотя его никто не просил.
- Эти «обезьяны» делают шаг навстречу собственной гибели! Для того, чтобы их остров ушел под воду, по-моему, достаточно одной водородной бомбы!
Помощник , не скрывая раздражения, вопросительно посмотрел на Президента.
- Ты бы лучше молча грыз свою кость! – резко, с озлоблением, сказал Джон, чтобы поставить точку. – Дело полиции – мордобитие, а с самоубийством мы как-нибудь справимся сами!
Реплика Президента ничуть не обидела Гарри, он еще раз понял, что политика не его удел. Кстати, об этом Президент сказал ему еще пятнадцать лет назад, когда ни он сам, ни Гарри Стоун не занимали в обществе никаких высот и, уделом их мечтаний была Алиса Ким, невозможная по красоте девица из бедного квартала, куда порядочный островитянин не заходил десятилетиями. Алису любили они оба, но открыл ее все же в начале Гарри и держал в секрете это открытие, пока ее образ не вытеснила молоденькая Хильда. Джон был без ума от Ким и все время восхищался родинкой, которая была у нее на правой ноге чуть выше колена. Похождения их окончились самым неожиданным образом. Их остановили в темном месте всегда пустынной по вечерам и не освещенной улицы. Потребовалось всего несколько секунд и они оказались без денег. К тому же точно рассчитанные удары свалили их на мостовую. Лежа на грязном асфальте, слушали они приговор, по которому должны внести огромную сумму за попранную честь девиц их квартала. В случае невыполнения условий, им обоим грозила смертная казнь. Услышав названную сумму, Гарри понял, что ему следовало расстаться с половиной наследства. Как раз этого позволить себе он не мог. Повернувшись, Гарри почувствовал, резкую боль в правой стороне груди. Под ним было что-то острое. Дальнейшее происходило автоматически, почти неосознанно, но все его действия подчинялись внутренней программе, которая отрабатывалась в его сознании благодаря полученным во время урокам каратэ. Джон лежал без движения и это его окончательно разозлило. Нужно действовать, подумал он, вскакивая. Рука крепко сжимала граненый металлический прут. Первым получил удар по голове молодчик, стоявший рядом с Джоном. Это он громче всех выкрикивал условия, теперь он же, обхватив голову руками, осел на мостовую, издавая глухие бессвязные звуки. Второй получил удар по руке и, взвыв от боли, скрылся в темноте. Теперь только двое шли на него, по их полусогнутым позам видно было, что в руках у них что-то есть. Может быть ножи или кастеты. Совершенно неожиданно раздался голос Джона, успевшего прийти в себя. – Посторонись, Гарри, я разряжу в них свой кольт! – И хотя у Джона не было никакого кольта, бандиты на секунду замерли на месте, и Гарри нанес удар по шее  одному из них. Рухнув на землю, молодчик не издал даже звука. Последний начал пятиться, и Гарри, охваченный азартом драки, глухим, до предела озлобленным голосом предлагал помериться силами.
- Ну, иди же, подонок, если и ты хочешь остаться без головы! – Молодчик не стал испытывать судьбу, быстро юркнул в сторону и тут же растворился в темноте, словно его и не было вовсе. Гарри, наверное, долго бы стоял на месте, но Джон дернул его за рукав.
- Бежим, сюда может нагрянуть полиция или тот приведет своих дружков! – На берегу, Джон окончательно пришел в себя и, смеясь, спросил:
- А пруток ты почему не выбросил? Бережешь для полиции?
Только тут Гарри обнаружил, что рука продолжает сжимать пруток и, чертыхнувшись, сунул его в первый попавшийся на пути куст. Смешавшись в толпе освещенной улицы и успокоившись, они долго шли молча. В карманах было пусто, не на что было взять даже такси, и Джон тогда сказал Гарри фразу, оказавшуюся пророческой.
- Все, Гарри, Алису я оставлю этим подонкам. Нужно заниматься чем-то более серьезным.
Немного помолчав, он добавил:
- В политике ты болван, но теперь я знаю, на что ты способен. Запомни, если я когда-либо стану Президентом, портфель министра полиции тебе обеспечен! – Они скрепили союз рукопожатием и расстались на развилке дорог. Гарри тогда долго блуждал по городу, размышляя над словами Джона. Действительно, в отличие от Джона, умевшего владеть аудиторией, у него, Гарри, язык был почти костяным и совершенно не мог преподнести его, в общем-то, стройное, мышление. Зная это, Джон частенько издевался над ним, смеясь при этом совершенно искренне:
- В политике ты круторогий баран, можешь только хорошо бодаться!
Довольно приятные размышления нарушил спокойный голос Эльзы, неслышно вошедшей в спальню. – Завтрак уже подан, Гарри, - Эльза подошла сзади и легко, почти не касаясь, положила руку на его плечо.
За завтраком они молчали. Каждый думал о своем. Гарри перебирал в памяти события последних дней. Ему казалось, что люди сошли с ума, выйдя в едином порыве на улицы. Понять причины этого массового движения ни он, ни кто-либо из его сверстников не могли, а версию о целенаправленной пропаганде друзей-соседей, действию их шпионов и информаторов, внедренных якобы в массовые организации острова, которую старательно муссировала печать, он не разделял. Во всяком случае у него не было ни одного сообщения о том, что кто-то из иностранцев задержан при распространении прокламаций или другом действии, связанном с подстрекательством населения к демонстрации. Видимо, демонстрации идут совершенно по другой причине, из-за несогласия народа, всего народа с проводящейся политикой обновления вооружений, безудержного роста расходов на подготовку к возможному вмешательству извне.
Среди лозунгов и выкриков нет ничего противозаконного, за что можно было бы уцепиться. «Нет атомным и водородным ракетам!» «Хотим мира, а не нейтронной смерти!» и т.д.
- Гарри, - тихо сказала Эльза, - эти демонстрации, если они продлятся, могут смести нашего Джо? – Эльза старательно ковырялась вилкой, бесцельно переворачивая галету, ожидая ответа мужа.
- И тогда мне дадут отставку, ты это хотела сказать? – Гарри вопросительно смотрел на жену.
- И это, - подтвердила Эльза, - разве тебя это не страшит?
Гарри перестал есть, сказал совершенно спокойно:
- Сегодня министр, завтра фермер, какая разница?
 Эльза даже бросила вилку, она как- то неприятно звякнула, упав на тарелку.
- Если ты думаешь, что быть женой фермера почетнее, то ты глубоко ошибаешься! – Эльза смолкла, обидчиво поджав губы.
 - Успокойся, моя дорогая, все обойдется, - примирительно сказал Гарри и, встав из-за стола и вытерев губы мягкой, надушенной духами салфеткой, поцеловал жену в щеку.
Сев в автомобиль с пуленепробиваемым кузовом, Гарри попросил ехать медленнее. На улице по-прежнему висел туман, но кое-где уже появились просветы. Похоже было, что погода разгуляется и все начнется сначала. Под колесами автомобиля хрустели древки лозунгов, улица пестрела брошенными плакатами. Их никто не убирал. Гарри обдумывал, как начнет разговор с Президентом, теперь уже и он, подобно префекту, понимал, что нужно что-то предпринимать. Его подмывало поиздеваться над советниками Президента, которые безусловно считали себя на голову выше министра полиции и которые, между прочим, в данной ситуации отсиживались в своих кабинетах, чего-то выжидая, когда нужно явно действовать точно и расчетливо. Да, - подумал он, - а мой префект с головой! Если его авантюра увенчается успехом, придется срочно освобождать место зама, ну, а если провал, то молча глотать вместе с ним горькие пилюли или расстаться вовсе.
Авантюра, предложенная перфектом, была одобрена Президентом и по докладам осведомителей, удалась. В клетку с человеком, похожим на Президента, обклеенную лозунгами, призывающими к войне, бросали тухлые яйца, просто плевали.
Штихман нервничал, скрипел зубами, но молчал. Полученный накануне аванс делал свое дело и Гарри, видевший все это на экране, позвонил Президенту.
- Благодарю за разрядку, Гарри, - сказал Джон и засмеялся.
- Не знал, что ты начал соображать в политике лучше моих советников. – Президент был в хорошем расположении духа и они позволили себе поболтать о разном, о чем в обычные дни, заполненные напряженной работой, не говорили. Президент говорил о своем решении уединиться  на пару дней, на природу, пока Гарри будет наводить порядок.
- Завтра уеду в охотничий замок. Говорят, уже можно поохотиться на оленей.
Гарри пожалел о том, что в этот раз не может уехать с Президентом. В лесу,  на природе, было бы гораздо лучше, чем здесь, среди уличного кошмара.
Утро следующего дня было лучше  вчерашнего, и демонстрантов на улице прибавилось. Телевидение также показывало злополучную клетку, но поведение Штихмана изменилось, теперь он бросался на прутья и кричал:
- Освободите меня, я Президент!
Гарри засмеялся и нажал кнопку видеотелефона. Лицо префекта осветилось улыбкой.
- Как ты думаешь, Колли, этот Штихман не тронулся умом?
- По- моему, он уже сошел с ума, вы слышите, сегодня он уже «Президент»!
Резко зазвонил телефон Президента и Гарри  нажал клавиш. Вначале в трубке слышалось женское всхлипывание, вероятно, плакала жена, поскольку Джон улетел на отдых еще в девять утра, о чем ему исправно доложила служба безопасности.
- Гарри, - услышал он, наконец, голос Элины, - Джона кто-то похитил, - Элина зашлась в тике, он слышал бессвязное всхлипывание и икоту. Вскочив с кресла, Гарри спросил:
- Почему вы решили, что его похитили, ведь ровно в девять его вертолет поднялся в воздух и взял курс в предгорье!
- Да, так и было, - подтвердила Элина. – Он еще удивился, что вертолет прибыл на десять минут раньше намеченного времени, - Элина снова всхлипнула, но быстро собралась и продолжила рассказ. – Потом появился еще один вертолет, но мы думали, что это дежурный. В одиннадцать пилот вошел в приемную и спросил, долго ли ему еще ждать Президента. – Элина снова заплакала, теперь уже даже не пытаясь сдерживать себя.
Дав соответствующие указания службам и переговорив с министром обороны и управлением, ведающим внутренней безопасностью, Гарри вызвал машину с усиленной охраной.
Колонны демонстрантов шли по улицам, неся свои плакаты. Никто не кричал, во всяком случае, в машине не слышалось никаких выкриков. Гарри читал лозунги и плакаты. Сегодня они были более конкретными и лаконичными. Пузатая бомба с буквой «Н» перечеркнута черным крестом, слово «Мир» написано крупными буквами красной краской: а ниже черной, небрежно «Нет войне». В общем, казалось бы, в беспорядке чувствовался порядок. Действовал какой-то непонятный закон, приводящий в систему всю эту массу людей, двигавшуюся в направлении президентского дворца. По сторонам дороги через одинаковые промежутки стояли внешне безучастные ко всему  полицейские. При виде машины министра они энергично раздвигали людей и те безмолвно повиновались им. Здесь тоже был порядок, и Гарри снова хорошо подумал о префекте, его умении руководить силами наведения порядка. Даже сейчас, при массовой демонстрации, в столице не было беспорядков. В этом, безусловно, заслуга полиции, ее префекта и, в конечном итоге, его – Гарри Стоуна.
Резкий вызов и мигающая красная сигнальная лампочка отвлекли внимание министра от демонстрации, он включил микрофон. Префект говорил быстро, взволнованным голосом, - Штихмана взяли наши люди, но их самих мы найти не можем… Есть предположение, что в клетке находится Президент, которого посадили туда вместо Штихмана, поменяв костюмы!
- Вы понимаете, что говорите?! – Гарри даже подался вперед, представив на миг, что эта версия соответствует действительности.
- Да, господин министр, понимаю, - упавшим голосом подтвердил префект.
- Где же тогда Штихман?
- Возможно, похитители спрятали его в надежное место.
Гарри прервал префекта, сказав резко:
- Ищите Штихмана!
Увидев клетку и мечущегося в ней Штихмана – Президента, Гарри остановил машину и в сопровождении охраны вошел в толпу, осаждающую клетку. – На тебе войну! – крикнул один из демонстрантов и тухлое яйцо, брошенное сильной рукой, впилось в глаз человека в клетке. Последний, смахнув остатки яйца с лица, крикнул охрипшим голосом:
- Освободите меня, я Президент!
- Знаем мы тебя, был бы настоящим президентом, не призывал бы к гонке вооружений!
- Я  Президент! – Штихман – Президент вдруг перестал трясти клетку, закричал:
- Стоун, идиот! Прикажи своим олухам открыть клетку!
Гарри остолбенел. Похоже, что это был действительно Джон. Его голос, его интонации! Но костюм, эта жилетка торговца вносили замешательство в его действия и он, приблизившись к клетке, спросил:
- Если ты настоящий Джон, тогда скажи, где была родинка у Алисы?
- Дурак, идиот! – закричал Штихман-Президент, - на правой ноге, чуть выше коленки. Там были еще три волосинки!
Гарри побледнел, это был действительно Президент! Кто еще кроме него знал Алису, которая уже давно заплыла жиром, превратившись в грязную и вонючую торговку луком на таком же грязном рынке для бедноты.
Дав распоряжение полицейским сбить замок, Гарри Стоун вплотную подошел к клетке. Не обращая внимания на микрофоны, подносимые со всех сторон невесть откуда нахлынувшими журналистами, Гарри продолжал давать команды. Клетку вмиг оцепили телохранители министра и полицейские, оттеснив демонстрантов. Один из журналистов, протиснувшийся к Стоуну, небрежно сунул микрофон к его губам и тактично поинтересовался, кто такая Алиса и откуда Президент знает о родинке?
Гарри рванул микрофон и вместе с магнитофоном грохнул его об асфальт. Незадачливого журналиста огрели по голове дубинкой и оттащили в сторону. Внимание Гарри было сконцентрировано на  Президенте. Несколько рук телохранителей вытащили его из узких дверей клетки. Лицо Президента было перекошено, весь он дрожал от злости. Проходя мимо Стоуна, прошипел сквозь зубы:
- Тупица, идиот! Сегодня же в отставку!
Машина с Президентом, зажатым со всех сторон телохранителями, медленно двинулась, оставив стоявшего около клетки, теперь уже бывшего министра, Гарри Стоуна.