Югория, книга первая, том второй часть первая

          Застой. Том второй
               
                Часть первая. Рубежи.
                Глава первая               
               

   Жизнь в таежных поселениях Среднего Приобья не стояла на месте и развивалась сообразно общим тенденциям и направлениям, принимаемым  там, в верхних эшелонах власти. И в значительной степени зависела от них. Жившие в этих поселениях люди не всегда   знали, а то и вообще могли не знать о принимаемых в верхах решениях, но эти решения всегда чувствовались в увеличивающихся плановых показателях  производства,  которые в той или иной форме доводились до людей.  Они чувствовались в противоречиях, возникавших повсеместно между намерениями быстро и в большом объеме взять из кладовых земли веками лежавшие там запасы больших богатств и теми возможностями, которыми располагали верхи, и которые имелись на местах, включая человеческие возможности. Человеческий ресурс на Руси во все века был и, как показала сама жизнь,  остается тем, чуть не единственным, потенциалом, который более всего доступен к использованию, который дешевле всех иных, и, самое главное, способен к самовосполнению при огромнейших его потерях в использовании. И возникавшие противоречия не уменьшались с каждыми новыми шагами по освоению этих богатств. Более того, они становились ярче, зримее и углублялись по мере принятия попыток их сгладить за счет человеческого потенциала.  Но  люди знали, что их,  рисуемая в простых и доступных их воображению, картинках жизнь, их материальное благополучие будет зависеть от того, сколько и чего будет сделано каждым человеком в отдельности и предприятием в целом и зримо ощущали  это на себе  повседневно и повсеместно.
   И этой задаче- задаче увеличения объемов добычи нефти были подчинены не только  человеческие возможности, имеющие свои естественные пределы, но и различные кадровые перестановки и новые назначения, а также изменение самой структуры управления производственными процессами по всей иерархической цепочке. Менялись и подходы к самой системе управления производством, в основе которых лежали экономические стимулы к высокопроизводительному труду.
   Происходящие изменения чувствовались не только в этом или в фактическом,  объемном увеличении  производственных показателей, которые были на слуху у каждого работника, ощущались ими  в самом, постоянно возрастающем ритме работы, в том всевозрастающем потоке людей, которые прибывали в поселок всевозможными доступными на то время средствами. Но чувствовались они и в самой внутренней атмосфере этого потока, постоянно менявшейся с изменением самого состава людей.
    Одни уезжали, заработав на домик или машину и удовлетворенные этим достижением-  уезжали, не предполагая  в будущем сюда возвращаться, соизмеряя эти намерения с  глубокими следами в памяти от пребывания  в этих краях. Иные уезжали, оставив в душе раздражение от несбывшихся надежд и вожделенных устремлений изменить свое материальное состояние. Уезжали и не выдержавшие испытание условиями проживания и работы, а, особенно, его высоким ритмом. Но на их место прибывали другие, которые   не только замыкали разорванную убывшими людьми цепочку, но и увеличивали ее длину, и одновременно увеличивая перед руководителями различных рангов своим прибытием и без того не простые вопросы.  Но также ставили  новые, не всегда простые в  решении.   
    В октябре объединение «Тюменьнефтегаз» в связи с ростом объемов работ по разработке вновь открытых нефтяных месторождений по всему Среднему Приобью было преобразовано в главное производственное управление по добыче нефти и газа- «Главтюменьнефтегаз» с наделением высокими полномочиями. Начальником вновь созданного главка назначен Муравленко Виктор Иванович, главным инженером- Филановский Владимир Юрьевич, заместителем по бурению- Сафиуллин Михаил Николаевич. Объединение Тюменьнефтегаз сохранило статус нефтедобывающего и было перебазировано в Сургут, ближе к самому производству. Начальником объединения назначен Кореляков Василий Васильевич, известный в широком кругу нефтяников своей принципиальностью и способностью отстаивать свои позиции, чаще верные  своей, не всегда видимой на поверхности, содержательностью.  И не только- он был авторитетным специалистом- нефтяником, знающим в совершенстве не только науку добывать нефть и не столько ее. Он был стратегом в своей сфере с большой буквы. И с этим не в меньшей мере считались в верхах.
   А в феврале следующего года приказом по главку  Усть- Талинский  нефтепромысловый участок проебразован в предприятие: Усть- Талинское нефтепромысловое управление «Талинскнефть». Начальником  управления этим же приказом  назначен Григорьев Михаил Григорьевич. Ему было поручено разработать штатное расписание и прислать на утверждение.
  - Владимир Юрьевич, штатное расписание- это не проблема. Мне главный инженер нужен. Толковый, чтоб он мог сразу, с первого же дня взяться за работу. Вы же знаете, сколько всего надо «перелопатить», чтоб было сформировано нормальное, работоспособное предприятие.
   Григорьев  просил помощи у Филановского с подбором на должность главного инженера грамотного и опытного человека. Он чувствовал, что задыхается в ворохе проблем, связанных с обустройством месторождения, а это- большой объем капитального строительства; не меньше забот и хлопот ему доставлял поселок. Он разрастался  множеством всевозможных временных строений: разнообразнейших балков,  рубленных домиков, всяких хибар и хибарок. Появились даже землянки. Их делали на склоне между третьим и седьмым микрорайонами и народ дал этим, уже слегка забытым жилищам, меткое название- копай-город . И возводились эти разнообразные хибары в жилом и одновременно застраивающемся двухэтажными домами, массиве создавая новые  проблемы, которые местные руководители,  порой, не знали, как решать. Чтоб снести ветхое строение для возведения капитального дома, нужно было его жильцам предоставить другое, как минимум, равноценное жилье- не выселишь же людей на улицу. А, где взять это другое жилье? А народ все прибывал и прибывал, воодушевляемый многообещающими призывами во всех средствах информации. Везде только и слышно было- Тюмень, Тюмень. Вместе с прибывшими возникали новые заботы. Родились и проблемы. Это не только жилье- извечный бич поселка. Но и школа новая нужна, детские садики, чего до этого не было, так как и не требовались. Больница, магазины. База ОРСа требовала расширения и модернизации. Те объемы строительных работ, которые были выполнены в истекшем году, были недостаточны и не перекрывали даже небольшую толику всевозрастающих  потребностей.
   Нужно благоустраивать жилье- подводить воду, центральное отопление, сооружать канализацию, строить капитальные очистные сооружения. Котельную новую и с учетом возрастающих потребностей в теплоносителе. Всего и не перечислить сразу. И его мучило то, что эти важные объекты имеют уже свою историю в ожидании строительства.  И хлебопекарня- были постоянные перебои с хлебом. Подключили к выпечке хлеба  поселковую столовую. К старой, экспедиционной пекарне достроили еще одну печку, но это не решало всех проблем с хлебом. Заказали в Новосибирске проект на строительство хлебозавода, но сроки выдачи проектной документации еще с прошлого года постоянно переносились. В Тюмени своего специализированного проектного учреждения не было, а повлиять на Новосибирских специалистов было сложно.  И Григорьев чувствовал, что уставал, работая до изнеможения. Поэтому он не просил, а умолял Филановского о содействии в подборе человека на ведущую должность. Он тогда мог бы ему полностью передать все дела по месторождению, а самому заняться вплотную поселком, поскольку тут было не меньше забот. Филановский пообещал выполнить его просьбу. Григорьев с облегчением положил телефонную трубку.
    Он озабоченно опустил голову, сомкнув на столе пальцы ладоней до синевы. Скоро должен подъехать из Сургута первый секретарь райкома партии Бахилов.  А на сегодня на семнадцать часов Григорьев назначил совещание по строительству жилья. Кроме руководителей строительных организаций, были приглашены секретарь парткома Усть- Талинских нефтепромыслов и председатель поселкового совета. И, конечно, на совещании будет присутствовать и Бахилов.
   Бахилов,  как и обещал,  приехал в назначенный срок. Не раздеваясь, он предложил сразу пройтись по поселку, чтоб иметь, хотя бы небольшое представление о содержании жизни в нем. Он в Усть- Талинске бывал уже и не один раз, но перемены в этой бурно нарастающей, как он выражался- «эпопее», были разительные. На сей раз лицо его становилось серым,  лохматые брови стояли торчком, а глаза налились, перемешанной с озабоченностью и тоской,  раздражением.
  -Ну, как это у вас в магазине нет иголок и ниток! А, если у мужика пуговица оторвется в неприглядном месте, что он тогда должен, по вашему, делать? А?
  -Ну, для такого случая он может найти у нас булавку,- нисколько не смущаясь, ответила продавщица.
  -Ты как разговариваешь с товарищем Бахиловым?- взорвалась заведующая магазином.
  -А она, между прочим, правильно ответила, поскольку не должно быть ни в какой жизненной ситуации безвыходных положений. А то, что в магазине нет элементарных вещей,- это, надо полагать,  ваша вина, уважаемая Варвара Сергеевна,-  урезонил заведующую Бахилов.
  Григорьев, сопровождавший Василия Васильевича по поселку, прикрыв от смеха рот ладонью, отвернулся, изображая внимание к происходящему, а председатель поссовета Лопатин, стоял удрученный и слегка растерянный. Секретарь парткома Соломатин только со злостью покачивал головой. Он знал, что Бахилов может пройтись по любому объекту, вникая во всякие подробности. Но, что бы вникать в такие мелочи, как нитки и иголки, и при этом выяснить, что их нет в магазине, повергло Соломатина в первую секунду, чуть ли не в бешенство. Но он тут же слегка успокоился и сердитым взглядом окинул стоявшего рядом Лопатина, а потом перевел его на заведующую магазином. 
  -Э, Валерий Сергеевич, ты никак сердишься. Полагаю, мы с тобой еще и не такое увидим в поселке. Ну, да ладно, обсудим все позже, на месте. А вы, Варвара Сергеевна, повесьте на видное место книгу жалоб и предложений, и ежедневно изучайте ее,  а сейчас сами проверьте, чего еще нет в магазине, и завтра же завезите. До свидания.
   Третий, второй и первый микрорайоны, по ходу передвижения, повергли Бахилова в уныние.
  -А, как же вы собираетесь  строить жилые дома, если тут негде повернуться от этих хибар?-  озабоченно покачал головой Бахилов.
  -Вот об этом и будем сегодня говорить на совещании, Василий Васильевич,- с не меньшей озабоченностью ответил Григорьев.
   Совещание проходило в просторном зале недавно законченного строительством  двух- этажного административного здания НПУ,  перестроенного из общежития коридорного типа, там же в четвертом микрорайоне. Приглашенные строители расселись на стулья и разглядывали стены помещения, знакомясь  с новой обстановкой.
  -Ну, хватит стены разглядывать. Надо было на них смотреть, когда строили,- открыл  своеобразной репликой совещание Григорьев,- вы знаете повод, по которому мы с вами собрались здесь и поэтому перейдем сразу к делу. Нефтепромысловый участок приобрел статус предприятия  для обеспечения ускоренными темпами, а именно в такой плоскости поставлена перед нами задача,  разработки месторождений нефти. Да, да я не оговорился- месторождений. В ближайшее время геолого- разведчики передадут нам для промышленной эксплуатации помимо Усть- Талинского, еще три месторождения нефти- Тартинское, Южно- Банинское и Солтинское. Те, которые примыкают в разных частях к Усть- Талинскому мест орождению. И уже в этом году мы должны выйти на уровень добычи нефти в миллион тонн.  Поэтому, для выполнения поставленной задачи  по самым скромным подсчетам мы должны в несколько раз увеличить численность работающих, обращаю ваше внимание, только по ведущим предприятиям. А численность населения поселка  за три года должно увеличиться по приблизительным подсчетам до восемнадцати тысяч жителей. Поселок, по сути, превратиться в город. И перед нами, как мне видится, стоят две проблемы: первая-увеличение строительных мощностей с учетом стоящих задач. Полагаю, что строители сами определяться: сколько и чего им нужно для реализации нашей программы по строительству жилья. Это, думаю, не такая уж сложная задача. Проблемные моменты могут возникнуть только с решением задач технического характера. Ведь, задача стоит, не скрою, не простая- довести в этом году строительство жилья до сорока тысяч квадратных метров. Это, по сути, нужно возвести не менее  двух жилых микрорайонов.
   Вторая проблема- более серьезная и, по сути, мы ее создали сами. Я имею в виду наличие свободных площадей, а правильней сказать- их отсутствие под застройку. Их у нас попросту с нашего молчаливого согласия  отобрали сами люди, соорудив всякие времянки там, где мы должны строить капитальное жилье. Я капитальными домами, как вы понимаете, называю условно наши деревяшки. Обратите внимание: времянки выросли, как грибы, там, где мы ничего не строили- в первом, втором и третьем микрорайонах.  Четвертый, пятый и шестой микрорайоны, там, где мы что- то  строили- свободны от этих хибар. Как видите, люди осмысленно вели себя в выборе места  для сооружения своих жилищ, в отличие от нас с вами. А эти хибары уже стали предметов торговли. Одна вот такая  «хижина дяди Тома»  стоит от полутора до двух тысяч рублей, а то и больше.
   Конечно, может возникнуть вполне резонный вопрос: а как мы допустили это? И он будет правильно поставленным вопросом. Оправдание может быть только одно: мы нуждались и сейчас нуждаемся в людях. Но принять их  на работу по- человечески, с предоставлением жилья- мы, по понятным причинам- не могли, да и сейчас , как вы сами видите, не можем. И люди сами за нас решили нашу проблему в надежде, что мы, наконец- то, по- серьезному займемся сооружением нормального, максимально удобного в наших условиях жилья. Поэтому и выселить их, пока, мы не можем, не отдав им наш долг. Вот такие, вкратце, исходные данные для начала нашего разговора по существу. Прошу, Николай Алексеевич,- обратился  Григорьев к управляющему трестом Руденко.
   Руденко подошел к столу, пятерней поправил волосы, слегка спадающие на лоб и, немного кашлянув от волнения,  начал:
   -Нас, строителей, подчас упрекают в отставании от потребностей в возведении тех или иных объектов, я не касаюсь, пока, претензий к качеству наших работ. Не скрою, упреки в ряде случаев справедливы и обоснованы. Но это не значит, что все в поселке работают, а строители- так себе- «шаляй-валяй», как может сложиться первое впечатление. Но я не хочу здесь ни плакаться, ни оправдываться. Ведь, при всех сложностях в нашей «индустрии» мы все- таки справляемся с заданием. Но никто не спрашивает- какими усилиями это все достигается. Я не стал бы акцентировать ваше внимание на этом вопросе, если бы не та легкость, с какой уважаемый Михаил Григорьевич объявил здесь характер проблемы строительства, как малозначительной. Мол, строители сами посчитают чего и сколько им нужно, как будто этим все исчерпывается. Если бы мы, уважаемый Михаил Григорьевич, представили расчеты наших потребностей, то вы бы, наверняка, сказали, что лучше, уж, вообще ничего не строить.
     Михаил Григорьевич подспудно упрекнул нас в том, что это по нашей вине допущено самовольная застройка хибарами отведенных площадей под строительство жилищных объектов. Я открою вам секрет, хотя в поссовете об этом известно- половина этих, как выразился Михаил Григорьевич, хибар возведены строителями. Да, да! Там живет половина наших людей. И это не потому, что мы, вот, такие нехорошие. Это-  наша беда! Все прекрасно знают, что в прошлом году нам, строителям из всего объема построенного нами жилья выделено всего пять процентов. И еще столько же мы занимаем временно, потом это жилье, уже, заметьте- обжитое- отдаем нефтяникам. Так что- не обессудьте. И, если, обстановка в обретении нами жилья и дальше буде складывается подобным образом- через год строить будет просто некому- лучшие специалисты уйдут. Хорошо, если уйдут к нефтяникам и все же останутся в поселке. А то, в большинстве своем уедут насовсем отсюда, и увезут вместе с собой дурную славу о нас. И вряд ли кто путевый после такой характеристики к нам приедет.
  Я не хочу все сводить к нашим больным местам и должен вас проинформировать о том, что мы и многое делаем для увеличения наших строительных возможностей. Благодаря поддержке и практической помощи главного инженера главка Юрия Петровича Баталина нам удалось сдвинуть с мертвой точки возведение комбината производственных предприятий. Сегодня мы заканчиваем возведение бетонно- растворного узла, строим корпус цеха железно- бетонных изделий с пристроенным участком  металлоконструкций, котельную, деревообрабатывающий цех, пилораму, наконец. Как видите, мы много сделали, чтоб увеличить свой производственный потенциал. Это позволит иметь свой товарный бетон, и мы уйдем от кустарного его изготовления. Будем иметь, наконец, свои сваи, дорожные и тротуарные плиты и иной доборный железобетон. Мы будем здесь, на месте готовить всю столярку и не зависеть от поставщиков. Конечно, это все хорошо. Но не все идет так гладко, как хотелось бы. Вы знаете, что финансирование строительства перечисленных объектов осуществляют нефтяники. У нас, пока, нет своих средств. Но, к сожалению, и здесь не обходится без издержек. В частности, в прошлом году по причине задержки в финансировании приобретения необходимого оборудования, мы не смогли его завезти по  воде, а теперь вынуждены доставлять по зимнику, по капле. Я не стал бы об этом говорить, но когда я попросил нефтяников выделить дополнительный транспорт для перевозки оборудования по зимнику-  нам отказали. Ну, в конце- концов, не нам нужен этот  КПП, а поселку.
  Далее, нам главк пошел навстречу, и в поселке будет сформирован свой ОРС для обеспечения строителей необходимыми товарами, и избавить нас от стояния в длинных очередях, теряя там свои силы и драгоценное время.  Но, я это говорю вам не ради приятной информации. Приятной потому, что магазины нашего ОРСа будут доступны всем жителям поселка. Речь идет о том, что я прошу нас освободить от строительства объектов базы ОРСа нефтяников, поскольку мы будем заняты строительством своей базы. Причем, строительство мы начинаем буквально на днях.
   Трест, с учетом роста объема строительных работ будет расширяться и количественно и в сторону расширения его структуры.  Уже сейчас идет формирование управления производственно- технической комплектации материалами и оборудованием- УПТК. Формируется также управление малой механизации. Но эти предприятия- это не только люди. Для их функционирования нужно строить базы. Поэтому мы будем вынуждены отвлекаться на строительство этих баз. В связи с этим мы приняли   решение о создании еще одного строительного подразделения для этих целей- СУ- 36, которое и будет заниматься этой работой. А что касается СУ- 10, то оно будут заняты исключительно строительством жилых объектов. СУ- 11 будет заниматься пока строительством КПП. Большой объем работ по строительству жилья мы поручим вести СУ- 23, для чего сформируем дополнительно еще один строительный участок. Главк пошел нам навстречу и в Усть- Талинске будет создано в ближайшее время специализированное отделочное управление на правах субподрядной организации- СУ-24. Под эту всю программу расширения строительных мощностей главк нам выделяет, и мы в эту навигацию должны получить значительное количество жилых вагончиков. И размещать жилые вагон- городки мы будем, разумеется, в поселке. Да, да, именно в поселке и в отведенных под жилье массивах. Во- первых это приблизит проживание наших людей к объектам работ и создаст лучшие условия для проживания с точки зрения доступности наших скудных коммунальных услуг, и приблизим людей к другим сферам обслуживания. И, что самое важное, этот процесс будет контролируем и управляемым, а не стихийным, как сейчас. Конкретно, где и что размещать мы обсудим, надеюсь, в рабочем порядке.
  И еще, но, хочу об этом предупредить заранее:  под нынешние объемы строительства жилья необходимо создавать, специализированное строительное подразделение, как минимум. А, если  по существу, то  здесь уже нужен  жилищный строительный трест. А в заключение я бы хотел сказать, что мы нуждаемся в большем внимании при распределении жилья. Мы такие же люди, как и все остальные. Статус строителей не может служить ограничением в выделении нам жилья наравне с другими. Крестьянин, который кормит страну хлебом, не должен оставаться голодным, так, ведь? Так почему же строителей мы оставляем на голодном пайке? А, что касается названной цифры потребности в сооружении жилья на этот год, то мы о ней  знали приблизительно. Работа, безусловно, предстоит напряженная, но мы же, я повторюсь, никогда не срывали выполнение контрольных показателей. Но давайте работать без аврала и навязывания дополнительных заданий, что случается, обычно, спонтанно, к чему мы не всегда  готовы. Вот у меня, вкратце, вся информация.
    Руденко стоял и ждал возможных вопросов.
  -Ну, что ж, Николай Алексеевич, спасибо, присаживайтесь. Прошу, Олег Константинович, вам слово,- ладонью показал Григорьев в сторону Горишного.  Горишный взял с собой подготовленные  записи и подошел к краю стола.
  -В общих чертах проблемы все обозначены; Николай Алексеевич определил и довел до нашего сведения  способ и средства решения поставленных задач. Я остановлюсь несколько на отдельных частностях. Начну, пожалуй, с упреков по нашему адресу в части финансовых дел. Вы, Николай Алексеевич, прекрасно знаете, что мы на прошлый год были всего-  навсего участком Сургутского нефтепромыслового управления. А в Сургуте их таких, разбросанных по всему Приобью,-  несколько. Николай Алексеевич проинформировал меня  об отсутствии финансирования приобретения оборудования и на этом-  все. Я знаю, когда Николай Алексеевич сильно в чем- то заинтересован, он жить не даст спокойно, пока не будет полного решения его вопросов. А тут сказал- и, наверно, забыл. Я уверяю вас, прояви вы настойчивость, я непременно смог бы убедить наше руководство в необходимости и важности дополнительного финансирования приобретения оборудования.  Я же не знаю, что, когда и как варится в вашей кухне. Откуда мне знать, что вы собирались оборудование привезти в ту навигацию.  Я это не говорю в свое оправдание, я хочу лишь подчеркнуть, что мы работаем в такой обстановке, когда дело иногда и толкать приходится и, подчас,  пинать исполнителей.  К сожалению, без этого иногда и не обойтись. Я понимаю, что такой подход в практике работы нельзя превращать в систему, но если есть больные вопросы и они требуют «хирургического вмешательства», значит, надо вмешиваться, не ждать, когда простая болячка перерастет в раковую опухоль. Кстати, Николай Алексеевич, вы, насколько я вас знаю, такого же мнения придерживаетесь и применяете такой же режим влияния на процессы в вашей работе. Так почему же вы тогда промолчали, но вынесли сегодня эту нашу недоработку на всеобщее обсуждение? Такую тактику работы, Николай Алексеевич, я не одобряю. Так что давайте будем интенсивно вместе работать и до конца доводить любое начатое дело. Тогда, полагаю, и вопросов будет меньше. И- относительно упрека, что мы отказали в транспорте. Вы прекрасно знаете, что этим транспортом мы завозили оборудование на наши с вами запланированные объекты строительства.  Подчеркивая- плановые объекты. Что- нужно было сорвать строительство? Ваше, Николай Алексеевич,  строительство Я уверен, что вы бы тогда нам спать не дали. Это уж,- точно!
   Теперь относительно перспектив. Уже сегодня, Николай Алексеевич, нам необходимо начинать заниматься прокладкой инженерных коммуникаций по микрорайонам. Вы скажете, что они понадобятся не раньше, чем через год- полтора, когда у нас будут необходимые тепловые мощности, решено водоснабжение, вернее его источник, будут построены очистные сооружения. Что сегодня и без инженерных сетей проблем хватает. Все это- так. Но мы же не можем превратить жилые микрорайоны в сплошные траншеи и брустверы из вырытой из них земли. Там и без этого сейчас не то что пройти, но и проехать иногда трудно, особенно в грязь. Недавно из-за метели мы воду не могли завезти людям. А если летом или осенью пройдет хороший дождь – вообще тогда «караул!»  кричи. А если все траншеи зальет водой-  что тогда? Так что надо уже сейчас постепенно, без аврала и спешки строить коммуникации. Тогда и проблем у нас будет меньше. Давайте, Николай Алексеевич, в рабочем порядке обсудим это вопрос, составим график строительства и потихоньку-  начнем.
   Не могу не сказать несколько слов о «самострое».  Получается так, что мы без трудностей ни одно дело не можем спокойно вести. И если их нет, то создаем сами, чтоб потом  героически преодолевать. Подозреваю, что здесь имеется еще одна подоплека. Я не буду ее расшифровывать, но вынужден вас предупредить, Николай Алексеевич, что при сносе этих самовольно построенных хибар мы вам не дадим под это дело дополнительно ни одного метра жилья. Будете это жилье сносить за счет своих лимитов. И вообще, это недопустимо, когда, без  ведома органов власти, застройщика допускается самовольный захват земли, а именно так я расцениваю сегодняшнюю ситуацию с застройкой жилых массивов хибарами. Мы же, извините, не в тайге живем.
  Последняя фраза Горишного вызвала взрыв хохота. Даже Бахилов вытирал кулаком от смеха глаза. До Олега Константиновича дошел смысл его фразы, который породил вот такую реакцию зала. Он несколько смутился, и, когда страсти улеглись,  упрекнул уже всех без разбору:
  -Ну, вот, вам бы хаханьки, а мы серьезное дело обсуждаем. Я имел в виду, что нам нужно отходить от таежных стереотипов мышления, когда на тайгу- матушку все просчеты, а, порой, и безответственность можно списать. Мы же строим здесь цивилизованный поселок, и подходы к этому делу должны быть надлежащие, а вы – ха-ха. Вот так у нас и поставлена вся работа. Вот поэтому мы имеем дефицит жилья, да и не только,- уже с обидой в голосе продолжил  Горишный.- Так вот, впредь я предлагаю ни одного балка нельзя устанавливать без разрешения поссовета и НПУ. Но,  поскольку нам не избежать  возведения жилья самими жителями, то нужно отвести под это дело определенное место и пусть там люди строят. А,  территорию застройки от временных строений нужно освобождать. Как это сделать-  давайте будем решать.
  Николай Алексеевич вскользь коснулся вопроса качества строительных  работ, однако, полагаю, что этот вопрос требует более широкого обсуждения. Мы же для людей строим и люди должны вселяться в жилье без каких- либо дополнительных усилий по приведению его в надлежащий вид. А сегодня, к сожалению, отделочные работы жильцы выполняют своими силами и за счет собственных средств. Когда- нибудь,  думаю, они нам  «намылят» шею за такую работу. Поэтому давайте уже сейчас, не ожидая, когда нам воздадут по делам нашим, определимся с объемом, характером и материалами для отделки жилых помещений. Я жду от вас, уважаемые строители, конкретные предложения по всему комплексу работ.
  -У тебя все,- Олег Константинович?- обратился к нему с некоторым удивлением и даже досадой Григорьев,- тогда, пожалуйста, присаживайся. Слово предоставляется…,- неожиданно Бахилов начал что- то шептать на ухо Григорьеву, потом сел ровно на свое место,- слово предоставляется первому секретарю Сургутского райкома партии товарищу Бахилову Василию Васильевичу.
  Бахилов, слегка сутулясь, размашистыми шагами подошел к краю стола и посмотрел в зал своими карими из-под густых, лохматых бровей задумчивыми глазами. Он сомкнул в замок впереди себя пальцы своих больших  крестьянских ладоней.
  -Товарищи. Я постараюсь не занимать ваше драгоценное время и остановлюсь на некоторых важных, на мой взгляд, вопросах. Вы, уже знаете о проведенной реформе в системе управления народным хозяйством страны, созданы отраслевые министерства, в том числе министерства нефтяной, а также газовой промышленности. Изменена структура органов партийного строительства: упразднены отраслевые обкомы и создан единый областной комитет  партии. На недавно прошедшей областной партийной конференции первым секретарем Тюменского обкома КПСС избран Борис Евдокимович Щербина, вторым секретарем- Протазанов Александр Константинович. Это позволит сосредоточить под одним руководством весь многоотраслевой комплекс  объектов народного хозяйства области, обеспечить взаимосвязь всех отраслей, подчинив их единой задаче- выхода на новые, более высокие технико- экономические показатели, а значит на повышение благосостояния населения области.
   Сейчас готовятся для сведения в единый показатель по стране проект контрольных цифр развития народного хозяйства на очередную пятилетку- 1966- 70 годов, которые должны быть приняты на ближайшем очередном съезде КПСС. В частности, проектом контрольных цифр, я не делаю из этого большого секрета, предусмотрена добыча в текущей пятилетке двадцать пять миллионов тонн нефти из нефтяных кладовых Тюменской области. Я не берусь комментировать эту цифру, скажу только, что нигде еще в мире, в том числе и в нашей стране, ни один нефтяной район не развивался такими стремительными темпами. Я это говоря не только для общего сведения, а чтоб вы могли зримо представить себе размах и масштабы предстоящих работ. И должен вам сказать, что на этом фоне мне несколько грустно было слушать здесь обсуждение такого важного вопроса, как строительство жилья. У меня создалось впечатление, что выступающие соревновались в том, кто кому выльет на голову больше воды или еще чего- то. И ни одной, сколь- нибудь серьезно обозначенной цифры: где, когда и сколько должно быть построено жилья и какими силами и средствами. Что нужно сделать для того, что бы обеспечить выполнение этих контрольных цифр. Не указаны средства и способы поощрения за досрочное и качественное выполнение намеченных плановых заданий. Не проработаны поиски возможных путей и средств, а я из своего жизненного опыта знаю и уверен, что они всегда- есть- увеличения объемов работ. А,  что не менее важно-  поиск резервов  сокращения сроков строительства, что для людей  важнее, чем сам факт получения вожделенного жилья, поскольку само ожидание  требует больше нравственных сил, чем  строительство. Об этом нужно всегда помнить. Поэтому, не нужно такое важное мероприятие, как сегодняшнее,  превращать в дискуссионный клуб с разборками личных достоинств и недостатков.
   Остро у вас проявляется слабость партийного влияния на деятельность органа советской власти- поселковго совета народных, подчеркиваю, депутатов. У меня создалось впечатление какого-то панибратского отношения между генеральным подрядчиком строительства жилья и поселковым советом. Мы тут все ломаем голову над корнями возникновения ситуации по самовольной застройке отведенной земли под капитальное жилье, а в поссовете, оказывается, люди предельно осведомлены когда, кто и сколько занял этой самой земли. Это значит, что в поселке нет советской власти. Так, получается? Тому есть подтверждение и в сфере торговли. В одном магазине нет иголок с нитками, в другом- носки все небольшого размера, на женскую ногу. Я не говорю о том, что и в продовольственных магазинах ассортимент товаров весьма скудный. Я делаю из этого простой вывод: председатель поссовета не бывает в магазине за покупками, ему очевидно, по заявке приносят товары домой, так, получается?
   Но, вернусь все-таки, к самострою. У меня создалось впечатление, что некоторые горячие головы готовы наломать тут дров. Конечно, то что случилось- это непорядок. Но скажу вам, наверно, парадоксальную вещь- мы должны быть благодарны этим людям. Да, да! Ведь, они приехали, не будем лукавить, по вашему призыву к вам на работу в глухую, по сути, тайгу. Отдавая свой труд, они вправе придти к вам и на законном основании потребовать от вас положенное  жилье. Вместо этого, они скромненько, не ворча, взяли в руки топоры пилы, молотки, гвозди и соорудили себе пристанище, терпеливо ожидая, когда вы изволите им вернуть долг. А, может, они уже и перестали надеяться? И кое- кого это, даже, устраивает? Полагаю, что, если была бы озабоченность в обеспечении людей жильем, то и подготовка к сегодняшнему совещанию проведена была бы на другом, гораздо высшем уровне. Но вернусь к начатому- если кому- то придет в голову волевым порядком упразднить этот самострой, то хочу вас предупредить- мы возьмем под защиту этих людей! Не их вина в том, что они поставили свое жилье там, где поставили. Они исходили из простого и практического решения- поставить эту, как вы  выражаетесь, хибару там, где наиболее всего удобно. Вот и все. Вам, следовательно, нужно подумать над выбором места, причем наиболее подходящего места, для индивидуальной застройки. Создать там все необходимые условия для более-  менее нормального проживания  людей. И – помогать, практически, людям возводить для себя жилье. В том числе и-  временное. Вот в этом и будет проявляться ваша забота не на словах, а на деле о людях.
     Григорьев с раздражением слушал выступления Руденко и Горишного. Руденко, очевидно, воспользовавшись присутствием на совещании партийного руководителя районного масштаба,  решил подлить, что называется,  «масла» в огонь в непростые производственные отношения между заказчиком и подрядчиком и снять с себя возможные критические замечания по поводу объема и качества выполненных работ по строительству жилья. Бахилов, ведь, не прошел  мимо готовых  к сдаче домов и сразу вошел в помещения. Увиденное могло навести секретаря райкома на недвусмысленные выводы по поводу  выполненных работ. Он не вдавался, пока, в вопросы объема строительства, хотя знал общую картину в обеспечении жильем работников предприятий, и это не прибавляло ему оптимизма в общее настроение.
   По сути дела, Руденко целенаправленно изменил своим выступлением ход самого процесса совещания, которым предполагалось все строительные подразделения нацелить на мобилизацию усилий и существующих резервов по обеспечению выполнения того объема жилищного строительства, которым предполагалось снять в значительной степени напряженность в обеспечении жильем работников предприятий и их семей. Но, вместо раскладки по количеству и времени предстоящего строительства  и распределение этих объемов между своими подрядными подразделениями, Руденко увлекся  не совсем уместными по значимости проводимого мероприятия выпадами по адресу заказчика.
  Не лучшим образом повел себя  Горишный,  поддавшись искушению дать достойный отпор выступающему,  и отвлекся тем самым от главного- той самой раскладки по объему и времени, выделяемых ресурсов для обеспечения достижения планируемых показателей. Он, ведь, готовился к нынешнему совещанию именно в таком ключе, подготовил и взял с собой записи со всеми раскладками. Но, получилось так, что он отложил эти записи в сторону и отвлекся на ответную критику до такой степени, что, по сути, свел ход совещания до взаимных упреков. И это стало предметом серьезной и абсолютно справедливой критики со стороны Бахилова.
   Бахилов не обошел стороной и качество строительных работ, особенно отделку помещений,- я, конечно, не могу похвастаться, что я много повидал на своем веку, но то, что мне, иногда, приходится видеть- приводит в изумление. Это же до какой степени нужно унизить гордое и всегда почетное звание- строитель, чтоб так выполнить отделочные работы. Я даже не могу осмелиться сказать- отделочные работы, ибо само понятие «отделка» ассоциируется с тонкой, доведенной до идеальной чистоты и гармонии работу. А у вас, еще дома не сданы- обои свернулись в гармошку. Или- голые брусчатые стены с, незаделанной в щели и свисающей паклей, побелены известкой до такой степени не аккуратно, что создается впечатление, что эта работа сделана после эпидемии чумы или холеры в профилактических целях. Конечно, мне могут возразить, что деревянные дома после строительства имеют большую усадку и, обычно, хозяин дома переносит отделку стен на год, чтоб не переделывать потом уже выполненные работы. Но, даже, брусчатые деревянные стены, посмотрите в русских домах, оставляют приятное впечатление и создают особую благоприятную атмосферу для проживающих в них людей. Значит, надо менять технологию отделочных работ. А, может, и всех строительных. На деревянных домах, во всяком случае. Я не буду вам на этот счет давать советы, иначе, я бы просто вообще в таком случае перестал вас уважать, как специалистов. Но, ваша работа, извините за откровенность, вообще никуда не годиться. Я поражаюсь терпению «заказчика», с каким он выслушивает упреки, не берусь судить, может, и справедливые в свой адрес. Но я бы на его месте не принял у вас такие объекты. Надо, полагаю, несколько ужесточить требования по оплате при приемке промежуточных работ от строителей. Это- большая недоработка «заказчика» и всякие претензии с его стороны по качеству работ, в этом случае, мне кажутся совершенно неуместными. Пенять, как говорится, надо на себя в первую очередь.
   Григорьев ждал этого замечания в свой адрес и не потому, что Бахилов оказался человеком всевидящим. Этот вопрос лежал, что называется «на поверхности» и давно уже требовал своего решения. Но Григорьева  сдерживали от принятия кардинальных и решительных мер по ужесточению экономических санкций в отношении недоброкачественно выполненных работ и их нерадивых исполнителей два фактора:   как это не казалось парадоксальным и смешным, но именно в их числе была простая человеческая жалость. Жалость в отношении людей, выполнявших эту работу в крайне неблагоприятных условиях, и они могли материально пострадать по его, Григорьева вине, вернее, он, таким образом, становился причиной снижения их материального благополучия. Он, ведь, понимал, что истоки этих негативных явлений в строительстве лежат не в их исполнителях- от рабочего до прораба, а выше, вплоть до управляющего трестом. И не управляющий или начальник управления пострадает от его экономических рычагов воздействия, а непосредственный исполнитель, выражающий волю и замыслы своего начальства, и не всегда свое личное нерадение. И чувство жалости останавливало его на полпути к принятию решительных шагов по наведению в этом деле надлежащего порядка. 
   Вторым фактором- было отсутствие объективного и справедливого критерия, отражающего, хотя бы усредненный показатель уровня качества работ. Подход к выбору такого критерия всегда вызывал много споров и, в первую очередь, со стороны самих строителей. Их оценки подхода «заказчика» к выбору показателей  выполненных работ содержала требование учета специфики природной среды, в которой те или иные работы выполнялись. Конечно, существовали общепризнанные  критерии: добротность и красота. Но это считалось субъективным показателем оценки. Горишный  легко и просто поставил точку в этом споре:
  -А, что, собственно, мы обсуждаем- есть СНиП и по нему будем ориентироваться. У нас есть кураторы, и мы их будем нацеливать на соблюдение подрядчиками строительных норм и правил. И полагаю дальнейшую дискуссию по этому вопросу считать нецелесообразной.
    И Григорьев сейчас, в ходе этого совещания пришел к выводу, что жалость есть плохой советчик  и нужно ориентироваться на вывод, сделанный Горишным.  А. Бахилов заканчивал свое выступление:
  -И, мое мнение по сегодняшней нашей беседе таково- совещание предлагаю закрыть, подготовить его самым тщательным образом  и установить жесткий контроль за выполнением его решения, в том числе- партийный, Валерий Сергеевич,- обратился к сидевшему все время понуро Соломатину,- а по остальным вопросам, предлагаю собраться в исполкоме в составе его аппарата..
   Григорьев поблагодарил Бахилова за участие в проведенном мероприятии и совершенно справедливые и уместные замечания. Бахилов, попрощавшись с присутствующими строителями и Григорьевым, ушел в исполком. Там он собрал исполкомовских работников и с участием секретаря парткома Соломатина повел большой и предметный разговор по текущим делам жизни поселка. Через неделю после этого разговора председатель поссовета Лопатин был освобожден от занимаемой должности с формулировкой: «В связи с переходом на другую работу»- в окружной исполком. Все же-  номенклатурный работник. На его место был утвержден, теперь уже бывший, заместитель директора леспромхоза Агапов Николай Матвеевич.   
   Григорьев после совещания зашел к себе в кабинет, и Марья Алексеевна сказала, что его просил срочно позвонить Муравленко. Григорьев уже знал, что всякая срочность в звонках с главка не сулит ничего приятного. Оказалось, что строительство Омского нефтепровода встало из – за отсутствия труб именно в северной части строительства магистрали, которую вело отсюда навстречу омичам местное строительное подразделение. «Ну, Копылов и тут отличился. Это на него похоже»,- подумал про себя Григорьев. Но времени на подобные размышления и оценки ситуации не было, так как было принято решение мобилизовать воинские подразделения, и эскадрилья самолетов АН- 12 должна была осуществить с завтрашнего дня завоз труб в Усть- Талинск самолетами, а уже отсюда плетевозами завозить на трассу. Но, по докладу командира Усть- Талинского аэропорта Щетинина после очередных февральских метелей взлетно- посадочную полосу занесло снегом, и своими силами к следующему утру аэропорт был не в состоянии выполнить расчистку полосы. Поэтому Муравленко просил Григорьева мобилизовать все имеющиеся в поселке средства для расчистки полосы от снега и утром доложить результаты. Вот так- просто и  без обиняков. Но как выполнить эту работу,  Григорьев еще не знал.  Он прикинул в голове сколько понадобиться бульдозеров, чтоб полосу к утру расчистить. Но решил, что пусть над этим думают авиаторы, и позвонил командиру аэропорта Щетинину.  Леонид Иванович сказал, что нужно около пятнадцати бульдозеров для выполнениях всех необходимых работ. Гигорьев не стал выяснять, почему так много, поблагодарил за информацию и немедленно взялся за реализацию указания начальства. Он обратился сначала к Артамонову,  попросил его переговорить с Нестеровым и мобилизовать его технику, тем более у Нестерова работает ДЭТ- 250. Артамонов поинтересовался, не без любопытства, почему такая срочность, но Григорьев ответил, что потом все объяснит, оставив Артамонова в глубоком раздумье над этой загадочной просьбой, а сам созвонился с Нетребко:
  -Иван Макарович, по указанию Муравленко необходимо к утру расчистить взлетно- посадочную полосу. Для этого от тебя требуется срочно, откуда хочешь, направить в аэропорт в течении часа пятнадцать бульдозеров. Иван Макарович, это- приказ, а приказы, как тебе известно, не обсуждают. Иван Макарович, нас не спрашивают, и будь добрый через час мне перезвони. Все! Этот вопрос обсуждению не подлежит!
  Григорьев не мог по- другому вести подобные диалоги, зная характер Нетребко, который любые, самые сложные и неожиданные решения всегда, с использованием понятной только ему механике, находил возможным выполнить. Это подчас вызывало неподдельное удивление и восхищение. Но Нетребко обязательно перед этим должен поныть, поплакаться на свои трудности и невозможность работать в таких условиях, утверждая, что подобные указания практически не выполнимы, рассчитывая на смягчение требований. Естественно, никому не хотелось выслушивать подобные «излияния». В иных ситуациях Григорьев мог и поддержать его нарекания, поддакивая ему в такт. Но сейчас был не тот случай. И  Нетребко не стал долго мытарить Григорьева.
  Через два часа  взлетную полосу и прилегающие площадки расчищали  шестнадцать бульдозеров, в том числе- два ДЭТ- 250 под руководством работников аэропорта. К утру полоса была готова и из диспетчерской аэропорта Григорьев доложил Муравленко о выполнении его указания в полном объеме. При этом он заметил, как бы между прочим, что аврал с расчисткой полосы был не обязательным, поскольку над поселком стоял густой туман. Муравленко на это замечание ответил: «Хорошо. Спасибо. Разберемся». А через два часа утренний воздух, затянутый густым туманом, опустившимся чуть не до земли, расколол гул самолетов. С интервалом в две минуты эскадрилья самолетов АН- 12 осуществляла посадку самолетов, загруженных трубами, в Усть- Талинском аэропорту.  Около ВПП с самого раннего утра скопилось множество трубоукладчиков, кранов, плетевозов. Шла интенсивная работа по выгрузке самолетов. Трубы тут же погружались на плетевозы,  и они уходили на трассу. Остальные трубы складировались на расчищенную площадку. Самолеты садились и взлетали весь день до поздней ночи.
   Весь поселок в тот день изумленно всматривался в гулкое небо, в котором не то, что самолета- солнца не было видно из- за тумана., а самолеты все гудели и гудели. Сильный гул сотрясал воздух во время выруливания самолета на площадку под выгрузку, разнося эхо на всю округу В домах дрожали стекла от гула самолетов.  Многие жители задавали себе вопросы- как в такой туман могли садиться и взлетать самолеты? Леонид Иванович рассказывал на следующий день Григорьеву:
  -Представляешь, после того, как ты ушел, доложив по  начальству о готовности полосы, я со своим заместителем по наземной службе сидел еще в диспетчерской, и мы  пили чай. Потом я уже собирались уходить, как в диспетчерскую из борта самолета поступает запрос о погоде в аэропорту приземления. Это меня крайне удивило, а диспетчер отвечает, что видимость- пятьдесят, двести. То есть по высоте- пятьдесят, а по дальности- двести метров. В ответ слышим: «Вас понял, видимость пятьсот, две тысячи. Идем на посадку». И через какое- то время слышим гул самолета на ВПП. Мы глянули в окошко- Бог ты мой! Самолет заканчивает торможение по полосе. А через две минуты- следующий. Мы тут, уж, забегали! Представляешь- это была для нас полнейшая неожиданность. Потом уже, командир звена Потапов спрашивает меня, улыбаясь: « Ну, признайся Леонид Иванович- сдрейфили, когда мы из тумана вынырнули на ВПП?». Я, смущаясь, ответил, что было немного.
   Трубы завезенные самолетами еще две недели возили плетевозами на трассу. Григорьев только сожалел о потерянном времени простоя из- за отсутствия труб. Но, все равно он получил удовлетворение от оживления работы на трассе нефтепровода, поскольку магистральный трубопровод был нужен в первую очередь им, добытчикам нефти, так как сезонный режим работы по отгрузке нефти в нефтеналивные баржи доставлял им немало сложностей и неудобств в работе. И они ждали с нетерпением ввода нефтепровода в эксплуатацию. На Острове уже велись работы по сооружению товарных резервуаров нефтеперекачивающей станции. Готовились работы по устройству площадок под объекты самой  станции. Аналогичные работы начались недалеко от хантыйского стойбища Саватеевы на высоком берегу протоки Черная и, практически, по всей трассе нефтепровода.  Началась интенсивная работа по приближению времени перехода от сезонной к постоянной схеме извлечения и доставке переработчикам большой нефти из месторождений Тюменского Севера. А нефтепромысловики  усиленно работали над возведением своих объектов.

   Кондратов, практически все время находился на строительстве ППН. Почти вся обширная территория площадки   была располосована траншеями с устройством переходов и переездов через них. Кондратов за день накручивал до десяти и более километров пешком по площадке. Лицо его стало коричневым, обветренным, только глаза становились на его фоне светлее и горели ярче. И  зубы отсвечивали белизной, когда он находил возможным по поводу чего- то за весь день  улыбнуться. Тогда и лицо менялось с коричневой на румяную тональность. Но таких моментов было немного, разве что в столовой, недавно открытой  недалеко от площадки строительства. Горячий борщ и ароматные котлеты или бифштексы поднимали настроение.  Стакан горячего чаю добавлял энергии и, если бы не он, то с компотом на обед можно было и уснуть где- нибудь нечаянно в уголочке на стуле или деревянной лавке.  Его, как и всех остальных людей мучили хронические недосыпания. Правда, некоторые находили необходимым принять чего- нибудь и более согревающее на холодном ветру или в морозную погоду. Но Кондратов не особо вникал в эти детали, касающиеся строительных рабочих, которые уже большим составом возводили объекты строительства.
    А этих объектов  было немало и только от одного их пересчета становилось тоскливо на фоне того, что они еще не замыкали технологическую цепочку подготовки нефти до товарной кондиции А к следующей осени предстояло быть готовым принять нефть из месторождения для подготовки ее к товарной кондиции, и подать насосами потребителю-   нефтепроводчикам для транспортировки в Омск на нефтеперерабатывающий комплекс. Но это была только первая очередь ППН. Хотя, и немалая по объему. Из всего комплекса первоочередных, самых значимых объектов были смонтировано только пять из шестнадцати запроектированных резервуаров пятитысячников и  семидесятипятикубовые буллиты первичного отстоя нефти и частично газосепараторы.  Предстояло построить также две нагревательные печи, еще пять резервуаров, узел учета нефти, насосную технологическую, насосную внешней перекачки,  факельное хозяйство, очистные сооружения с прудом отстойником. Все эти объекты нужно было обвязать технологическими трубопроводами, канализационной системой. Поэтому и перерыта была вся площадка траншеями.
   А на сооружение этих объектов оставалось чуть больше года. Если  вычесть время на неблагоприятные погодные условия, то было от чего приходить в волнение и переживать. Поэтому все торопились использовать благоприятное для строительства зимнее время и успеть до весны выполнить все земляные работы. И если случались поломки с техникой, без которой здесь просто делать нечего, то их устраняли на месте, подстелив на голую промерзшую землю под спину видавшую виды телогрейку, иногда с факелом в руках. Людям «ломаться» было просто некогда. 
   Кондратьев с управляющим трестом «Талинскнефтегазстрой»- генеральным подрядчиком- Руденко осматривали состояние строящихся объектов. Одна сторона высказывала свои претензии по отставанию от сроков строительства или качеству выполненных работ, другая- внимательно выслушивала, давала обещания ускорить, исправить.
  - Николай Алексеевич, вы с такой легкостью даете обещания, что меня все больше начинают одолевать сомнения в возможности покрытия отставания.
  -Геннадий Иванович, если нужно будет, увеличу количество людей, техники и «штурмом» возьмем эти высоты. Первый раз, что ли?
  -Во- во! Я уже это где- то видел. И многое переделывать после этого «штурма»  придется.
   -Ну, не без этого. Но что-то переложить, что- то переварить не так, уж, сложно. Важно сделать, Вот это- главное!
   Они пошли дальше, и Геннадий Иванович увидел, как выполняют обратную засыпку траншей, сваливая в них замерзшие большие глыбы земли. Геннадий Иванович подбежал к бульдозеру, замахал кулаками, багровея от возмущения.
  -Ты что, ирод, делаешь? Ты же трубы этими глыбами поломаешь! Изоляцию изуродуешь!- кричал на машиниста бульдозера, показывал, сотрясая рукой, на лежавшие в траншее  заизолированные трубы. А потом повернулся к Руденко:
  -Вот вам, Николай Алексеевич, образец, как вы говорите, штурмового одоления высот строительства. После такой работы  мы потом замаемся устранять порывы!
  -Геннадий Иванович, для начала ты успокойся, а я разберусь сейчас,- и подошел к опешившему от неожиданного нагоняя  машинисту бульдозера.   
  -Как фамилия?
  -Мое, что ли?- удивился бульдозерист.
  -Твое, твое.
  -Хисматуллин Ахат.
  -Кто тебе, Ахат Хисматуллин дал задание на засыпку траншеи?
  -Мастер, а кто же еще? Конечно мастер, этот, как его- Радзиховский.
  -А ну давай мне быстренько сюда этого, Радзиховского.
  -А вот он сам идет.
  Руденко удивился, что ему навстречу идет мастер. Обычно, среднее звено персонала старалось не попадать на глаза высокому начальству. А этот идет, как ни в чем не бывало. Да и еще так энергично, словно спешит чем- нибудь обрадовать высокое начальство. Руденко смотрел на идущего ему навстречу в лохматой шапке- слегка вздернутый нос, широкий квадратный раздвоенный подбородок  и независимый взгляд. «Ну, и нагловатый, же. Ну, погоди!».
  -Здравствуйте, Николай Алексеевич,
  -Ну, здорово, здорово. Ты мне скажи, дорогой ты мой, это ты распорядился засыпать траншею вот этими глыбами?- спросил Руденко с напускным спокойствием, тая в душе клокочущий гнев.
   -На сей раз- да,- ответил нисколько не смущаясь Радзиховский.
  -Это почему же на сей раз?- хранил терпение Руденко.
  -А, потому, что два дня назад без моего ведома нашлись распорядители и за моей спиной дали указание на опуск в траншею неизолированной трубы. Вот я и хотел поговорить с вами на эту тему…,- Руденко не дал закончить свою просьбу, оборвав его с холодным взглядом:
  -Нет, уважаемый…
  -Николай Владимирович- подсказал Радзиховский.
  -Вот я и говорю, Николай Владимирович, это я буду с тобой разговаривать! Ты сколько работаешь мастером здесь?
  -Две недели.
  -И кто это тебя научил так работать?- еле сдерживая гнев, показал рукой на траншею и стоявшего около бульдозера и  ожидающего еще одной выволочки-  машиниста.
  Радзиховский сначала не понял сути вопроса и озадаченно сдвинул на переносице брови, потом перевел взгляд в направлении руки Руденко, где около траншеи высились глыбы земли и стоявший рядом бульдозер. Радзиховский скорее догадался, чем понял  предмет предстоящего разговора,- а, вы, Николай Алексеевич, заглядывали в траншею?- И показал рукой в ту же сторону.
  Руденко от неожиданного и, как ему показалось, нахального вопроса, сначала опешил и хотел уже вылить весь свой клокотавший внутри гнев на бедного мастера.  Но тон, с каким был задан вопрос, уже инстиктивно заставил Руденко полюбопытствовать истокам этой неслыханности дерзости со стороны какого- то сопливого мастеришки по его, управляющего трестом, адресу. Он подошел к траншее и долго смотрел вниз, в ее жерло. Потом поднял голову и повернул ее в сторону стоявшего несколько в сторонке от разговаривавших Руденко и Радзиховского Кондратова.
  -Геннадий Иванович, а ты заглядывал в траншею?- спросил он стоявшего неподалеку Кондратова, повторяя уже прозвучавший недавно вопрос. Тот недоуменно сдвинул плечами, и подошел уже с некоторым интересом к этой злополучной траншее и тоже долго и внимательно оглядывал ее дно. В траншее смонтированная и заизолированная труба была обложена с боков бревнами для защиты ее от повреждения. А сверху местами уже была присыпана  глыбами и комками смерзшейся земли. Кондратов отошел от траншеи, испытывая некоторую неловкость оттого, что нагрубил машинисту бульдозера, высказал свои, теперь, как уже выяснилось, необоснованные нарекания по поводу последствий штурмовщины строительных высот, и  как-то странно разводил руками, пожимая одновременно плечами. Потом поднял свои светлые глаза на Радзиховского с выражением чувств досады, вины, неловкости.
  -Я готов, Николай Владимирович, принести свои извинения. Я не оправдываюсь, но два дня назад я вот также заглянул в траншею под напорный коллектор, а там уже лежала не заизолированная труба. Я сегодня не стал заглядывать снова в траншею, боясь увидеть покареженную глыбами земли трубу. Вот и налетел на машиниста бульдозера и готов уже был снова спустить на тебя «полкана».
  - Да что уж там. Я не понимаю, что ли? Но я пришел сюда не нарываться снова на неприятности. А увидел Николая Алексеевича и решил с ним серьезно поговорить. Не возражаете, Николай Алексеевич?- Радзиховский посмотрел на Руденко с некоторым расстройством чувств и теплившейся где- то в душе надеждой разрешить возникшие у него сложности по работе.
  -Ну, давай отойдем в сторонку,- Руденко взял за рукав полушубка Радзиховского  и отвлек его на обочину дороги,- давай выкладывай, что там у тебя.   
   - Я, Николай Алексеевич, на этом участке всего две недели. Но, знаете, этого мне было достаточно, что бы «нахлебаться» этой каши, которая варится у нас на участке. Я не буду вдаваться в подробности, прошу только перевести меня куда- нибудь в другое место. Мне начальник управления сказал, что может только подписать заявление на увольнение, а не на перевод. Но я не могу! Не могу здесь работать!
  -Николай Владимирович, ты же взрослый человек, строитель, а не юноша зеленый и должен понимать, что просто так, без выяснения причин не могу пойти тебе навстречу. Что из этого получится, если каждый захочет перейти на другое, понравившееся ему место. Это же работа. И, сам видишь, серьезная работа и на не менее серьезном объекте. А ты- переведите, я не могу больше- что это такое? Нет, или ты выкладывай все начистоту, или мы разойдемся. У меня, сам понимаешь, времени мало, чтоб его вот так, неизвестно на что- тратить.
  Радзиховский опустил голову вниз, выслушивая Руденко, а потом резко поднял вверх.
  -Ладно. Начистоту- так начистоту. У нас на участке все подчинено не тому, как лучше и быстрее выполнить работу, а как любым способом оформить выполнение объемов. Это стремление любому строителю понятно. Но какой ценой? Меня не раз начальник участка настраивал на всякую халтуру, лишь бы быстрее отчитаться о выполненной работе. Вы уже слышали об опуске в траншею неизолированной трубы. Мне  Олтаржевский предлагал это сделать вечером три дня назад, когда все от заказчика уедут. Я отказался. Так он  за моей спиной,  моим людям все- таки поручил эту работу сделать. А недавно он мне дал два дня сроку, чтоб весь лес, который свален на площадке под резервуары, сбросить бульдозером в котлован, откуда брали грунт для отсыпки дорог на площадке. Эту работу он представил под видом захоронения порубочных остатков. Я вынужден был снять с объекта трех человек, и поручил им этот лес освободить от сучьев, соскладировать отдельно, а ветки, всякий тонкомер потом свалить в этот котлован.  Этот лес, как видите, пригодился для защиты трубы. Мы с ребятами разложили лесины вдоль траншеи и с помощью лаг   благополучно скатили в нее. Полагаю, получилось неплохо. И, главное, без халтуры,  и трубу защитили. Я, откровенно говоря, не знаю как в этих условиях делать обратную засыпку траншей- грунт глыбами и мерзлый, а песка для «подушки»- нет. Вот и пришлось пойти на такой шаг. Так Олтаржевский мне такую выволчку устроил по поводу потери драгоценного времени на мои «изобретения», как он сказал! А сегодня сказал, что он либо научит меня правильно понимать назначение мастера на строительной площадке, либо  испортит мне биографию. Конечно,  ему стоило бы  и морду набить, и было бы нисколько не жаль и, главное- правильным. Но руки должны быть чистыми.  А, ведь, я всего только две недели здесь, понимаете? Что дальше- не знаю.
   Радзиховский посмотрел на Руденко, и у него даже мелькнула мысль, что он, наверно, напрасно и сгоряча все наболевшее высказал управляющему трестом. И уже начал жалеть о сказанном. Он подумал, что управляющему трестом глубоко безразличны проблемы начинающего свой жизннный путь на строительном поприще молодого инженера. Таких, как он, много здесь и со всеми разбираться, наверно, нет возможности и уже собрался откланяться.
   Руденко стоял в задумчивости. Он слышал  об авантюрном складе характера начальника участка СУ- 23 Олтаржевского. Он уже говорил на эту тему с начальником управления Мельниченко, но тот с легкой улыбкой сказал, что нет ни одного идеального человека, у каждого есть свои какие- то недостатки, но Олтаржевский приносит управлению объемы. А это- главное. И теперь, если Радзиховский не преувеличивает, Руденко пришел к выводу, что от таких, как этот Олтаржевский надо избавляться. Еще неизвестно, чего у них больше- пользы или нечестивости. И чем быстрее, тем лучше. Тем более, объект работы весьма серьезный. И Руденко неожиданно спросил Радзиховского, глядя ему в глаза, не расценивая это вопрос, как сиюминутный порыв, а как реальная потребность сделать решительный шаг:
  -А ты пойдешь начальником участка?- и посмотрел на реакцию Радзиховского. Он задал этот вопрос не ради интереса. Он видел, как некоторые опытные,  их еще называют- «битые»- привносят в рабочий процесс не только знания и опыт, но и свой, не совсем примерный для усвоения молодыми багаж. Тем более, здесь, на этих строительных водоворотах и быстрых течениях можно и выявить способность молодых, еще не заблудших в лабиринтах хитросплетений строительной «кухни». И давать им смело, без оглядки возможность проявить себя.       
  -Здесь, на этом объекте?
  -Здесь, разумеется.
  Радзиховский без раздумий ответил:
  -Нет, Николай Алексеевич, прорабом, пожалуй, пошел бы еще, начальником участка- нет.
  -Ты что, такой- скромный?
  -Да нет, Николай Алексеевич. Просто не хочу через ступеньку наверх шагать, можно штаны порвать. 
  Руденко засмеялся над неожиданной метафорой Радзиховского, и уже серьезно сказал:
    -Ты правильно сделал, что нашел необходимым поговорить со мной. Мельниченко, конечно, понять можно, но ладно. Это уже мои дела. Давай иди. Работай.
   Руденко проводил озабоченным взглядом уходившего Радзиховского, и подумал, что надо бы не забыть переговорить об этом молодом мастере с Мельниченко. «Нельзя давать застаиваться молодым, энергичным подолгу на одном месте. Пусть лезут вверх, спотыкаются, падают вниз. Снова лезут. И кто-то из них обязательно вылезет на самую высоту, набив себе немало шишек. Но, имея за плечами  благообретенный опыт, и ни в одном институте не преподносимые знания».
   -Ну, вот, Геннадий Иванович, и разобрались. Куда еще ты меня поведешь?- спросил стоявшего с потухшим взглядом Кондратова.
  -Я полагаю так, Николай Алексеевич, что сегодня уже с нас достаточно, надо возвращаться в поселок на планерку. Спасибо вам за совместную работу сегодня.
  -Геннадий Иванович, надо бы ускорить выдачу чертежей под площадки печей, насосных. А то не успеем оглянуться, как начнется оттепель. Не хотелось бы по уши в грязи здесь ползать.
  -Вот завтра я и собираюсь в Сургут за проектной документацией.
  -А почему в Сургут, а не в Талинск?- спросил с недоумением Руденко.
  -Дело в том, что проектировщики весь объем документации везут в Сургут, а нам-  попутно. Сегодня надо будет созвониться с ними, что б наши бумаги случайно в суматохе не забыли.  А то всякое возможно.
   Кондратов уже протянул руку на прощанье  Руденко, но тот остановил его:
   -Ты погоди, Геннадий Иванович, есть еще один вопрос. Вернее- просьба. По поводу опуска в траншею не изолированной трубы напиши мне докладную записку. Я хочу разобраться с подобными делами и приму меры. Тоже додумались до такого!
  -Николай Алексеевич. Докладную записку написать не проблема. Вопрос только в том, что я могу написать только на имя своего руководителя. А вы, уж, с Михаилом Григорьевичем разберетесь, что и как с ней делать. Если вас устроит такой вариант- сегодня же записка будет у Григорьева.
  -Да, ты прав. Напиши на  имя Михаила Григорьевича, а мне завтра ее передадут с небольшой сопроводительной от начальника управления. Так даже лучше. Ну, договорились. До свидания, Геннадий Иванович.
  Кондратьев распрощался с Руденко, сел в кабину Урала и выехал в поселок. А Руденко решил сегодня провести небольшое совещание со своими подчиненными. Он пригласил в вагончик, прибывшего на вечернюю планерку, начальника СУ- 23 Мельниченко, начальника участка, мастеров, бригадиров.
  -Товарищи! Прежде, чем Николай Сергеевич начнет планерку, я бы хотел с вами немножко побеседовать. Услышать от вас свежие мысли по поводу того, как вы собираетесь жить дальше, и чтоб эта жизнь была лучше, была веселей. А начну, пожалуй, с того, что уже с утра на объекте появились откуда- то пьяные. Владимир Соломонович,- обратился он к Олтаржевскому,- вы разобрались с этим вопросом?
  -Да, сразу, как вы только сказали.
  -А, без меня вы не  знали, в каком состоянии вышли на работу ваши люди?
  -Николай Алексеевич, утром все были трезвые. Сам проверял, а потом они где- то нажрались. Не уследишь, ведь, за каждым.
  -За каждым и не надо следить. Тем более, что на выслеживание у вас времени просто не будет, да и это не метод. На участке у вас должен быть заведен такой порядок, что бы людям было не выгодно пить. Кроме того, этот факт пьянства на работе наводит на мысль, что люди у вас участке не загружены достаточно работой, если позволяют себе подобные вольности. Поэтому и есть отставание по строительству площадок под резервуары, по монтажу системы канализации, по сооружению операторной. Перечислять дальше?
  -Да мы знаем, Николай Алексеевич,- решил не отмалчиваться на замечания управляющего Мельниченко.
  -Знаешь, Николай Сергеевич, да не все. Мне сегодня заказчик доложил, что имел место вопиющий факт: опуск не изолированной трубы напорного коллектора в траншею. Это как понимать? Может, вы нам сейчас объясните, Владимир Соломонович?   
  Олтаржевский в некоторой задумчивости медленно приподнимался, не ожидая этого вопроса от Руденко. Сначала пребывал в некоторой растерянности. А потом, уже стоя за столом, как ни в чем не бывало начал говорить об этом факте, как о нелепой случайности, недоразумении:
  -Да тут, понимаете, некоторые не справляются со своими обязанностями, а я, по правде сказать, не проверил выполнение работ по изоляции трубопровода, полагая, что она сделана, раз было поручено, вот  и распорядился опустить трубу в траншею. А только на следующий день выяснилось, что она не заизолирована. Я разобрался с этим вопросом. Оказалось, что Радзиховский, вместо проведения изоляционных работ, занялся очисткой  сваленного леса от сучьев, тем более, что эта работа была не нужна и никем не поручалась. Вот так, от чьего- то недомыслия, или не способности организовать выполнение порученной работы, занимаются неизвестно чем, лишь бы ничего не делать и произошло вот такое недоразумение.
  -Недоразумение- говорите? Нет, дорогой вы мой, это-  преступление. Не так давно вас бы и к стенке за такие дела поставили. А вы говорите- недоразумение. Вы, Владимир Соломонович, напишите об этом, как вы сказали, «недоразумении» сегодня же в объяснительной записке на имя начальника управления. В объяснительной!- повторил  с прижимом в голосе Руденко,- пусть Николай Сергеевич тоже поработает над этим вопросом. Не мне же ваши всякие ляпы тут разбирать. А я уже с него буду спрашивать. И еще. Это уже к начальнику управления вопрос: почему нет на площадке песка для засыпки трубопроводов в траншее, хотя бы в качестве защитной подушки? Вы собрались мерзлыми глыбами эти «макароны» поломать в траншее? Что вы на это скажете, Николай Сергеевич?- засыпал вопросами Руденко  начальника Су- 23
   -Ну, это уже не макароны, Николай Алексеевич, а двухсотка. А что касается песка, то его просто- нет.
  -Так нет, или вы его не искали? Я вот езжу сюда почти каждый день и вижу, что Трофимов отсыпает дорогу не глыбами, а более менее нормальным песком. Вы что, договориться не можете, чтоб брать песок в карьере? Завтра же, чтоб это вопрос был решен.   
  -Договориться, Николай Алексеевич, можно. Но, ведь, Трофимов за деньги не даст песок. Он потребует что- нибудь построить ему взамен.
  -А вы как думали, Николай Сергеевич?  Это-  наша жизнь Она такая, какая есть. И жить надо по ее правилам. Иначе- не выжить.
   Руденко устало посмотрел на присутствующих, потом на часы:
   -Ну, что ж, если есть вопросы-  задавайте. Если нет- я поехал.
   После нескольких минут тишины Руденко поднялся из- за стола,- продолжайте, Николай Сергеевич. До свидания,- попрощался Руденко, надел шапку и вышел из- за стола. Уже на ходу он сказал  Мельниченко, чтоб тот по окончании планерки зашел к нему.
    По приезду в поселок он позвонил Григорьеву и попросил его принять. Тот предложил придти к нему сейчас. Руденко поспешно одел полушубок, шапку и на ходу в приемной сказал, что если его будут искать- он у Григорьева. Благо идти было недалеко, в общей сложности, метров сто, перейдя перекресток. Уже на улице Руденко  застегнул полушубок, вдохнул холодный морозный воздух и пошел. Через пару минут уже стоял в приемной Григорьева, снял шапку, полушубок и повесил на вешалку.
  -Заходите Николай Алексеевич, Михаил Григорьевич ждет вас.
  Григорьев поднялся из-за  стола навстречу Руденко, поздоровался с ним,- чаю, или чего покрепче?
  -Или чего покрепче, а то я что- то перенервничал сегодня на твоих объектах.
  -Нет, дорогой Николай Алексеевич, на-  твоих. Вот когда ты их построишь, сдашь мне в полной готовности- тогда будут мои,- поправил его Григорьев  и пошел к шкафу за бутылкой с  коньком,- ты извини, я уже его открыл сегодня. Тоже что- то тяжко стало,- и вернулся к холодильнику за лимоном и колбаской,- вот хлеба только нет. Будем без бутербродов?
  -Да мне все равно. Я немножко, чтоб отойти чуть- чуть.
 Они выпили по рюмке коньяку.
  -Ну, давай, выкладывай свои беды, проблемы.
  -Да беды, пока, нет. Хотя при таком раскладе и не далеко до нее,- не удержался Руденко, чтоб не выговорить кому- то наболевшее, но решил, что не годиться свой визит начинать с этого,- но это все- внутренне, разберусь. У меня просьба  к тебе. Понимаешь, я уже не могу отбиться от своих  комсомольцев. Просят построить им дом культуры. Конечно, об этом разговор идет уже год с лишним. Еще  с визита Слепяна. Если ты видел, то я  уже кое что из материалов начал завозить. Но- нет денег. Им же молодым это не объяснишь, а сказать, что я не построю-  не могу, потому как сам вижу, что нужен этот ДК.
  Григорьев улыбнулся,-  у нас, оказывается, одинаковые проблемы.
  -Ну, мы же с тобой в одном поселке живем,- ответил ему Руденко. Григорьев вызвал Егорову и попросил пригласить Горишного.
  Тот через некоторое время зашел в кабинет, поздоровался с Руденко и присел напротив.
  -Олег Константинович, Николай Алексеевич просит помочь профинансировать строительство у себя дворца культуры. Как у нас с финансами?
  Горишный не стал долго, как это принято, осмысливать, прикидывать, а сразу предложил:
   -Мы найдем деньги, но при условии, что Николай Алексеевич найдет возможным и  нам построить ДК. Наши люди-  не хуже.  В этом же поселке живут.
  -Ну, Николай Алексеевич, что на это скажешь?- улыбаясь, глядя в глаза Руденко, спросил Григорьев.
  Руденко откинулся на спинку стула  и, с улыбкой покачивая головой, ответил:
  -Ну и деловые вы!
  -Николай Алексеевич, мы не настаиваем. Нет- так нет. Ты, ведь, если и возьмешься строить нам ДК, то и где- то отыграешься. Не так ли?
  -Михаил Григорьевич! Что я тебе такого плохого сделал?
  -Ладно, ладно. Все. Так построишь нам ДК?
  - Я, конечно, возьмусь за эту работу. Но ты же знаешь, что и твой и мой ДК объекты, так сказать, внеплановые, нигде не значатся. Поэтому их придется строить потихоньку, крохами, чтоб не нарваться на неприятности. Попадет, ведь, тебе в первую очередь. Я свой планирую где- то через год- полтора закончить, чтоб не обременять ни тебя, ни себя. И незаметно как- то будет.
  -Да ты не боись, Николай Алексеевич. Есть негласная договоренность в верхах, чтоб ближайших пять лет нас не трогали никакими проверками ОБХСС, народным контролем. При условии, разумеется, что мы не будем злоупотреблять доверием. Там, ведь, тоже понимают, что здесь, если строго соблюдать все требования нормативно- правовых актов по экономике, да и в других сферах, то и ничего не построишь. При этом, как ни странно, нам не разрешили строить ряд объектов, временно, разумеется. Например, административные здания, те же ДК и ряд других. С тем, разумеется, что бы мы сильно не распыляли средства, а сосредоточили свое внимание на объектах первостепенной значимости. Производственные, разумеется. Поэтому мы эти наши объекты проведем, как РММ или склады,  и будем строить.
  -РММ будем строить? А как сдавать в эксплуатацию?
  -Вот так и сдавать, как РММ. А потом оформим их реконструкцию и переделаем под ДК. Вот только так можно будет это вопрос решить, и никак иначе.
  Руденко удивленно покачал головой,- вот это- да!
  -Да- не да, а по другому,  Николай Алексеевич, пока, не получится. Конечно, ситуация абсурдная, но тут мы имеем дело уже с синдромом перестраховки. У нас, ведь, как: лучше не догнуть палку, чем перегнуть, как бы чего не вышло. Но ничего, Николай Алексеевич- как говорил один мой знакомы-  прорвемся  Так, когда начнем, Николай Алексеевич?
  - Мне бы следовало сказать на радостях- а, хоть, завтра! Но завтра не получится. Надо определиться, кому поручить эту работу, чтоб общее дело не страдало. А потом-  начнем.
  - Ну, давайте еще по одной, чтоб дело наше не застаивалось,- он принес еще одну рюмку для Горишного, разлил и втроем выпили, закусив лимонными дольками. Руденко еще какое- то время был в несколько задумчивом состоянии, ожидая, когда уйдет Горишный. Когда за ним закрылась дверь, он обратился к Григорьеву.
  -Михаил Григорьевич, я сегодня просил Кондратова подготовить одну бумагу- он не приносил тебе?
  -Если докладную имеешь в виду по этой трубе злосчастной, то она сейчас у меня в папке, а Марья Алексеевна должна напечатать небольшое сопроводительное письмо. У тебя проблемы, что ли, возникли по ППН?
  -Да, понимаешь, завелась там одна вошь и не знаю, как ее вычесать оттуда, да и вообще с нашей системы. Чтоб не распространялась эта зараза у нас.
  -Что, так серьезно?
  -Полагаю, что-  да! И, скажу тебе- хорошо, что не успели зарыть эту трубу, а то не знаю, чем бы это все кончилось. И Кондратов твой оказался на месте. Но сложность в том, что его просто так, голыми руками не возьмешь. Тут надо все сделать безупречно, а то потом затаскают нас по судам. Я  просто не вынесу, если восстановит его, и  этот хлюст будет потом смеяться надо мной.
  -Понятно. Я сейчас выясню, подожди,- Григорьев пригласил секретаршу,- Марья Алексеевна, та сопроводительная на имя Николая Алексеевича еще не готова?
  -Да, я ее сразу отпечатала, сейчас принесу,- и через минуту вернулась с листом бумаги. Григорьев прочитал ее, поставил подпись и вернул секретарше,- зарегистрируйте, Марья Алексеевна, и отдайте вместе с этой докладной,- он вынул из папки лист бумаги, с написанным от руки текстом и подал секретарше.
  -Николай Алексеевич, когда будете уходить, я отдам вам эти бумаги, хорошо?
  -Да, конечно, спасибо, Марья Алексеевна.
  Руденко никогда не думал, хотя жизненный опыт ему подсказывал, что в жизни  все возможно, что вот так, с участием руководителя сторонней организации он будет думать над увольнением с работы человека. И не просто- человека, а  специалиста, поднявшегося по служебной лестнице до начальника участка. Причем не здесь, а там, на Большой Земле, где   не так прост этот путь. И это- при нехватке именно специалистов с опытом работы и необходимыми практическими знаниями. А он, вместо рационального и бережного подхода к проблеме инженерных кадров, пошел на крайнюю меру, чувствуя  омерзение к этой вынужденной процедуре, да еще и с участием стороннего человека.  Но он сейчас не думал о  моральных тонкостях этого дела, но то, что от таких людей  надо избавляться,  он знал точно, и эту процедуру  ему уже приходилось исполнять, хотя по разному поводу. Но, когда вставал вопрос конкретного воплощения этого неизбежного решения, он всегда испытывал неловкость перед тем человеком, в отношении которого применялась суровая кара. Даже жалость появлялась где- то в потаенных уголках души.  Но, когда он ставил на другую часу весов продиктованную производственной действительностью необходимость принятия жесткого решения, он, вздыхая, подписывал приказ об увольнении.
  А здесь вместо жалости- омерзение, и не мог понять истоки проявления этого чувства. Причем, оно появилось не сегодня, а в самый первый раз, когда его информировали о некоторых проделках на производстве этого Олтаржевского. Но он отнес это к тому нередкому случаю, когда бывает, что человек чем- то не пришелся по душе. Он это воспринимал как первое впечатление о человеке, всегда неизбежное и не всегда верное в жизненных лабиринтах; терпел, иногда мучился этим состоянием. И оно со временем проходило. Потом, даже, случалось, что с этим человеком он находился даже в приятельских отношениях.  Поэтому Руденко полагал, что родившееся в отношении Олтаржевского неприятное чувство тоже пройдет. Но вместо этого- усиление омерзительного состояния, словно, в душе завелась какая- то гадость и там ползает, ползает, касаясь самых чистых и тонких ее нитей.   
  Неожиданно перед ним возникли бегающие глаза- не то серые, не то зеленые со стальным хитроватым блеском из- под нависших тенью черных бровей. «Да тут, понимаете, не справляются некоторые со своими обязанностями, а я, по правде сказать, не проверил выполнение работ по изоляции трубопровода, полагая, что она сделана, раз было поручено…». Он видел, как эти глаза украдкой поглядывали на Радзиховского, словно остерегаясь его прямого и открытого взгляда. А Радзиховский сидел на краю скамейки в конце стола и задумчиво слушал беседу. А бегающие глаза все стояли перед ним, и Руденко даже показалось, что они хитровато подмигнули ему. Руденко, словно спросонья, замотал головой, прогоняя от себя это видение, и тяжело вздохнул. Он взглянул на Григорьева, озабоченно следившего за его упавшими в глубокое раздумье глазами.
  -Что так тяжело, Николай Алексеевич?
   -Да, не обращай внимание. Чепуха какая- то. Ладно, спасибо за помощь. Мне уже пора. Ко мне начальник Су- 23 должен придти,- словно, оправдываясь, проговорил Руденко, поднимаясь из- за стола.   
  В приемной он взял у Марьи Алексеевны конверт и положил его во внутренний карман пиджака.
  -Спасибо, Марья Алексеевна. До свиданья.
  -Всего хорошего, Николай Алексеевич.
  Мельниченко ждал Руденко в приемной.
  -Заходи, Николай Сергеевич,- и пропустил его впереди себя в кабинет. С порога он протянул руку на стенку и включил свет,- снимай куртку, шапку. Вот вешалка,- и показал рукой за дверь. Он достал с нагрудного кармашка расческу, привел в порядок свою пышную с проседью шевелюру и показал Мельниченко на стул,  и сам присел.
  -Николай Сергеевич, я пригласил тебя продумать вопрос об участии в помощи по строительству КПП. Я не хочу этот вопрос выносить на общую планерку, поэтому предлагаю каждому руководителю принять свое посильное участие. Конечно, проще было бы сделать разнарядку, чтоб  каждый послал туда своих людей и – дело с концом.   Но люди придут туда, и попросту будут болтаться. Поэтому я решил, пусть каждое из управлений возьмет определенный участок работ и выполнит его. В частности, тебе хочу поручить заняться строительством наклонной галереи. СУ- 10 займется складом цемента.  Приступить к работе нужно уже завтра.
  Мельниченко заерзал на стуле,- Николай Алексеевич, вы бы, хоть, день дали на подготовку. Ну нельзя же так сразу и -  прямо завтра.
  -Я, Николай Сергеевич, даю тебе время- ночь впереди. Вот и думай. А завтра люди должны уже работать. А через неделю-  по наклонной галерее должна пойти песчано- гравийная смесь .
 -Николай Алексеевич, ну, надо же, хоть, посмотреть, что и сколько нужно, чтоб выполнить эту работу.
  -Конечно надо, смотри, я не возражаю, даже нужно определиться во всех деталях. Но в указанные сроки, по ходу дела. Задача состоит в том, что к концу марта КПП должен дать первые сваи и товарный бетон. Иначе мы не потянем тот объем, который нам определили. И по поселку и по промышленным объектам. Тем более, что все  объекты взяты на контроль парткомом, райкомом партии. А  Бахилов мужик серьезный. Сам знаешь.
  -Николай Алексеевич, а что СУ-11 не справляется? Денисенко у нас мужик энергичный, все потянет.
  -Денисенко потянет. Но ему даны дополнительные объемы по строительству базы УПТК, складов нашего ОРСа. Так что он тоже не сидит. Ну, все, Николай Сергеевич. Этот вопрос больше не обсуждаем. Теперь вот что- завтра от Олтаржевского чтоб и духу не было слышно,- Руденко посмотрел на неожиданно просветлевшие глаза Мельниченко,- что там у тебя еще?
  -Понимаете, когда я ему предложил по вашему указанию написать объяснительную, он через минуты две принес мне вот это заявление- по собственному желанию просит уволить,- и протянул Руденко заявление. Тот прочитал его внимательно, постучал пальцами в раздумье по столу, а потом выпалил,- ну и хрен с ним! Подпиши ему с сегодняшнего, нет,  с завтрашнего дня.  И сразу найди деньги ему на расчет, выдай трудовую книжку и пусть катится на все четыре стороны. Вот ко всем документам на увольнение приобщи и вот это,- Руденко достал из кармана конверт и протянул его Мельниченко.
  Мельниченко  сунул заявление с конвертом во внутренний карман пиджака, потом посмотрел вопросительно на Руденко,- ну, с этим вопрос решен, а кто участок возглавит? Там же все работы под контролем НПУ. И спрос с нас не уменьшится.
  -А ты что, рассчитывал на послабление?  А с другой стороны прикинь- какая польза, что у тебя был начальник участка? Что он толкового внес в организацию работы? Мы с ним чуть в историю не влипли.  Эта проклятая труба уже через полгода сгнила бы в этой земле без изоляции. Как бы ты потом выглядел перед заказчиком, да и перед людьми? И еще неизвестно, что он бы еще завтра изобрел. Так что потеря не большая и не плачься мне тут. На первых порах сам чаще будешь там бывать, а потом кого- нибудь и найдем тебе. Да. Я тебя вот еще  о чем я хотел   спросить:  как ты относишься к Радзиховскому?
  - А как можно к нему относиться- парень молодой, энергичный. Смышленый, даже. Но- молодой. Опыта почти никакого.
  -Ну, вот видишь, а ты говориш, не с кем работать- молодой, энергичный, смышленый. Чего тебе еще надо? Ставь его прорабом и больше давай  самостоятельности. А там, через полгода, год дадим ему участок. Смелей надо двигать молодых и энергичных!  Ты себя, хоть, помнишь молодым?
  -Ну, Николай Алексеевич! Тогда же время было другое. Каждый чувствовал на себе ответственность.
  -А сейчас чем время хуже? Что, ответственности поубавилось? Нет, Николай Сергеевич, не время надо в себе чувствовать, а себя во времени. Это мы стареть начали и уже с несколько иных позиций смотреть на жизнь. Уж многое у нас обросло духом практицизма и поубавилось здорового авантюризма. Гнать надо от себя старость! И чаще оглядываться назад,- Руденко засмеялся,- я имею ввиду оглядываться не в смысле осторожного отношения к жизни, а брать в помощники свою молодость, свой прошлый, пусть даже отрицательный опыт и-  вперед! Кстати отрицательный опыт не менее значим, если не больше- положительного. Так что имей в виду это обстоятельство. Ну, все с тобой на сегодня, Николай Сергеевич. Давай занимайся, и не забудь про КПП. Спрос будет не меньший, имей это в виду. Я это говорю не потому, что иное мне уже не дано и это есть мой последний резерв влияния. В этом КПП- наша жизнь. Без него мы уже ничего не стоим. Я хочу, чтоб ты, да и не только ты это прочувствовали, пропустили через себя и восприняли его, как свою первейшую заботу. Ну, будь здоров Николай Сергеевич.
   После ухода Мельниченко Руденко еще долго сидел в кабинете, просчитывая  ресурсы, возможности, способности людей осилить те планы и задачи, которые стояли перед трестом. И, несмотря на постоянно увеличивавшийся его потенциал, он понимал, что имеющихся в распоряжении треста сил пока не хватает  на реализацию нынешних планов. В перспективу он даже боялся заглядывать. Но понимал, что жить сегодняшним днем, это- гибель. Поэтому жить- значит развиваться и совершенствоваться. Только вопрос- как? Каким способом, за счет каких средств?  На сегодняшний день он располагает пока только одним средством- людьми. Но этот потенциал, несмотря на его мощность и силу-  не безграничный. Он как струна в хорошем инструменте, на котором азартно исполняют большую музыку, имеет свойство рваться в самый неподходящий момент. Так что люди- это не беспредельный ресурс. Тем не менее, он решил, что нужно формировать еще одно строительное управление, натягивая эту «струну», создавая тем самым себе новые сложности. Однако, он вынужден был идти на эти меры.  Лежавшие у него на столе экономические выкладки, расчеты требовали принятия наравне с другими мерами именно это решение. Но меры технического характера он не снимал с учета. Поэтому, превозмогая себя, через силу своих возможностей  решил форсировать строительство КПП, в первую очередь БРУ и цеха железобетонных изделий. Пусть, даже,  не совершенных производств, без учета новейших достижений в области промышленности строительных материалов, но они в нынешней ситуации очень важные и крайне необходимые объекты. « Завтра с утра надо будет съездить туда. Верещага обещал выдать свои соображения, даже претензии по ряду вопросов. Надо будет выслушать его и на месте определиться, что еще и как делать дальше, чтоб это производство скорее заработало». И только в двенадцатом часу  вечера Руденко ушел домой.
 
    Верещага Александр Николаевич- директор КПП, грузный человек,  с необычайной легкостью поднялся из- за стола  своего кабинета в Таллиннском вагончике навстречу Руденко. Он приветливо заулыбался:
  -Значит ли твой визит, Николай Алексеевич, что дела по нашему предприятию пойдут резко в гору?
  - А что, Александр Николаевич, у тебя есть сомнения? И, разве, по делам не видно? Кстати, сегодня должны были Мельниченко и Шаповал прислать своих людей сооружать наклонную галерею и склад цемента. Они были у тебя, работают люди?
  -Да, конечно, спасибо. Чувствуется заинтересованность в этом объекте. Только, вот, твой Риттенберг медленно выдает проектную документацию. Люди работают по чертежам, грубо говоря, сделанным на коленке, от руки! Это же не дело,- Верещага, несмотря на свой простодушный вид, вид человека добряка,   мог быстро возбуждаться по пустячным, что называется, делам. Он любил, чтоб все делалось во время, в нормальном ритме, он мог даже взвинтить этот ритм и жить и работать в нем. Но это должен быть – ритм. Сбои в работе его часто выводили из равновесия, и сейчас он покраснел, глаза налились у него- не гневом, нет, а крайне выраженным недовольством,  и он  начать интенсивно махать руками,- потом же, черт возьми, исправлять, а то и ломать попросту придется многое! Ты, ведь, знаешь, что лучше два раза сделать, чем один раз переделывать! Это же такая   задержка по времени будет!
  -Александр Николаевич, не заводись только, а то мне тоже впору искры метать, а я, вот видишь,  хожу с тобой и стараюсь облегчить тебе и себе жизнь 
  -Николай Алексеевич, мы с Москаленко и так берем многое из того, что должны делать твои люди, и не бьем себя кулаками в грудь. Вот, например, технологические схемы расстановки оборудования мы уж сами тут вместе с моим главным инженером как- нибудь докумекаем, нам некогда ждать, когда  твой Борька расшевелиться.
  -Ага, жди, что Ритенберг тебе еще и технологическую часть проекта сделает. Да он тебе такое тут нарисует, что псы с маком не съедят. Ты же специалист в производстве стройматериалов! А Ритенберг-  строитель, всего- навсего. Так что тебе в этом вопросе и карты в руки. Нарисуй все сам, а мы официально оформим. И ты же имей в виду, что мы- не проектный институт, а всего лишь проектно- сметное бюро. И то, знаешь, с каким трудом мы получили разрешение на его создание от безысходности. А ты-  начинаешь упреки мне  сыпать!
   -Да, я не упрекаю, но пусть он нам, хотя бы, электрическую часть сейчас выдал. Мы сами, где можем, монтируем электросети и то только освещение. В силовые линии мы не лезем. И по пилораме пусть он архитектурно- строительные решения быстрее выдает. А  по электрике большие отставания. Имей в виду это! И надо бы, повторяю,  быстрее с электрикой завершить дела. Оборудование надо быстрее опробовать, хотя бы прокрутку сделать. Там, ведь, тоже могут сложности всякие вылезти. Кстати, пока не забыл-  у нас нет до сих пор автомата точечной сварки. Мы же не сможем арматуру делать на сваи.
  -Везут тебе сварочник. Вентиляционное оборудование также в пути. Короба вентиляционные здесь сделаем. Вчера договорился с КММУ-3, обещали сделать через недельки две. Проконтролировать только надо. А то у них заказов много уже. Могут и забыть. Какие еще у тебя есть вопросы?
  - Николай Алексеевич, а что мы стоим на месте? Может, пройдемся по цехам?- Верещага взял уже Руденко за рукав и тот покорно повернулся в сторону выхода.
  -Москаленко- мой главный инженер,  в подземной галерее. Возникли сложности по монтажу транспортеров. Вот он там со слесарями занимается. Вчера приводили в рабочее состояние бетоносмесители. Дозаторы уже закончили. Он, практически, из главного инженера превратился в главного слесаря.  Главный механик занимается комплектованием оборудования.- Верещага тяжело вздохнул, повернулся к Руденко, взяв его за пуговицу полушубка,- энергия нужна, Николай Алексеевич, энергия! Надо прокручивать оборудование и делать ему доводку. Особенно по дозаторам мороки будет много.
   Верещага объяснял Руденко обстановку по отделению приготовления бетона и цеху железо- бетонных изделий- ЖБИ не столько для общего сведения управляющего трестом, сколько для того, что бы еще раз мысленно пройтись по проблемным делам, хотя он их среди ночи мог безостановочно объяснить. Он хотел, что бы управляющий глубже проникся проблемами КПП и принялся активно устранять незавершенность, недоработки, в том числе по линии проектных работ, которые велись силами ПСБ треста, возглавляемого Ритенбергом. Уж очень неразворотливым показался ему этот начальник ПСБ. Он не жаловался Руденко на него. Он простым языком доводил до управляющего возникшие сложности в связи с задержкой проектных решений.
  -Я тебя понял, Александр Николаевич, разберусь с нашим ПСБ.
  -Как видишь, стены- есть, тепло уже дали, котельная работает нормально,- перевел тему разговора Верещага, обводя рукой длинное здание цеха ЖБИ,- вчера пропарочные камеры проверяли. Пока вопросов по ним нет, тепло держат. Заканчивать, Николай Алексеевич, надо быстрей, да запускать производство!- Руденко слушал его, утвердительно кивал головой, соглашаясь  по всем позициям,- вот только по цеху деревообработки есть серьезные отставания. Пока там только голые стены. А по пилораме еще даже чертежей нет,- и опять Верещага начал возбуждаться. Руденко посмотрел на него с улыбкой, мол, я все понял, приму меры, и тот успокоился,- станки мы еще не распаковали, будем этим заниматься после ЖБИ. У нас просто сил не хватает.
   Верещага несколько задумался, почесал пальцем за ухом, и повернулся к Руденко:
    -Сложности  будут у нас, Николай Алексеевич,- Руденко напрягся, ожидая возникновение еще какой- нибудь для себя новой проблемы, которые ему частенько в последнее время преподносили его подчиненные, смежники, заказчик. И он уже начал бояться их, и сейчас  с внутренним напряжением ждал, что еще нового ему добавит в его непростую производственную жизнь Верещага,- сложности с  рабочими кадрами по ЖБИ, Николай Алексеевич.  Работа тяжелая, а оплачивается- так себе. Мужчины туда не пойдут работать. Чувствуешь мою мысль?- и посмотрел внимательно на Руденко, а тот уже с досадой мотал головой,- вот так, Николай Алексеевич, и тут мы будем вынуждены  привлекать женщин,-  Верещага грустно покачал головой,-  несчастные эти женщины. После работы на нашем производстве ей не то,  что рожать не захочется. У нее уже сил на зачатие не будет. Вот так, дорогой ты мой, Николай Алексеевич. А кадры уже набирать нужно. Их еще учить требуется. Готовых специалистов, сам понимаешь,- нет. Но- опять вопрос-  где мы, все- таки,  их возьмем, этих женщин?- вопросительным взглядом он посмотрел на Руденко, словно ища у него помощи,-  и не знаю даже, чем их заинтересовать, чтоб пошли к нам работать. Вот такие дела,- подвел грустно итог Верещага. Они шли вдвоем какое- то время молча, каждый думал о своем, но все их мысли в отдельности сводились к общим вопросам: когда, как, какими силами? И эти мысли не появлялись из небытия и не уходили сами по себе в никуда, не находя решения возникших в ходе их проявления вопросов. И они постоянно сопровождали их, даже во сне иногда приходилось просыпаться оттого, что какая- нибудь проблема вырастала до таких диковинных размеров и в таких образах, что приходилось радоваться, что это всего- лишь сон
  -Ты знаешь, Николай Алексеевич, у меня возникла вот какая идея. Она несколько призрачна, далекая в своей реализации, но, как мне кажется, стоящая, чтоб над ней начать работать, не откладывая на потом. Понимаешь, после пуска деревообрабатывающего цеха, нашего с тобой ДОЦа, появиться гора опилок, стружек. Это головная боль для нас и хороший повод для посещения пожарников. Вот я и думаю: цемент- есть, песок- тоже, а опилки пойдут добавкой к формированию цементно- стружечной смеси, из которой можно делать блоки. Ну, знаешь, как саман когда- то делали. И из этих блоков делать дома. Двухэтажные. Но они будут лучше деревянных-  теплее, менее пожароопасные. Легко и быстро возводимые. Их можно сразу внутри поштукатурить и живи- радуйся.  И эти дома строить для своих рабочих. Это будет стимулом для прихода к нам людей. К тому же, строительство этих домов обойдется  дешевле и возводятся быстрее, чем деревянные. И, практически, из отходов. Ну? Как на это посмотришь?
  Руденко задумался, посмотрел на Верещагу,- В этом, мне кажется,  что- то есть. Но это же- кустарщина, поэтому она не  может быть дешевой и быстрой, как ты говоришь.
  -Ну почему- кустарщина? Для изготовления  блоков нужна бетономешалка на два куба и пресс для их штамповки. Пресс можно найти на кирпичном производстве. Сделать только прессформы под блоки – и  только- шлеп, шлеп.
  -Ну, так уж и шлеп, шлеп. Не на улице же их ты будешь шлепать. Значит надо возводить какой- то цех, смонтировать поточную линию. Но это же-  затраты.
  -Николай Алексеевич, нам нужен только металлический каркас здания. Стены, окна, двери мы сделаем сами. Стены можно соорудить из этих же блоков. Сначала блоки будем готовить летом, на улице, а к осени закроемся, подадим тепло- и все дела!
  -А кто будет строить?
  - О, Господи! Я же сказал, Николай Алексеевич,- сами! Ты только поможешь каркас здания смонтировать- и на этом закончится  все твое участие в этом деле.
  -Слушай, Александр Николаевич, давай не будем вперед забегать. А то у меня от нынешних дел голова кругом, а ты  еще нагружаешь каким- то призрачными проектами.
  -Нет, Николай Алексеевич, я завел с тобой разговор на эту не для того, чтоб ты вот так отмахнулся. Ты мне скажи- в принципе, ты согласен?
  -Каркас металлический смонтировать?- да, согласен. Но не более. А то, получится, как у того солдата, что из топора кашу варил. Только начни и потом от вас не отвяжешься.   Но сначала  любой вопрос должен созреть. Вот, когда будет готов ДОЦ- тогда и поговорим.
  -Для того, что бы вопрос созрел, как ты говоришь, его сначала надо носить во чреве, то есть-  в голове. Иначе зреть нечему будет. Я это к тому, что бы ты не выбрасывал из головы мою идею, а подумал на досуге.
  -Ладно, подумаю.
   Они вышли из помещения  цеха ЖБИ на улицу, и сразу почувствовалось холодное дыхание сырого февральского воздуха. Руденко поднял голову в небо- оно все в черных тучах.
  -Опять снегу навалит. Мы этой зимой замучились очищать стройплощадки от снега, а он все валит и валит. Вот и сейчас небо все черное,- потом  Руденко резко повернулся к Верещаге,- ну что, у тебя еще какие вопросы есть, а то у меня еще куча дел всяких, да и с начальником ПСБ надо перетолковать по нашим с тобой делам.   
  -Николай Алексеевич, я тебя еще задержу на минутку, не больше. Контору надо форсировать.
  -Ну, вот, началось! Что, потерпеть не можешь?
  - Николай Алексеевич, ЖБИ- пыльное производство, грязное. Неужели люди после работы в самом неприглядном виде пойдут домой, да еще мокрые, зимой, к тому же? А в проекте  конторы предусмотрены  душевая, гардеробная. Без этого я просто не запущу производство, так и знай!   
  Руденко опешил от неожиданного заявления Верещаги, и не отрывал от него заискрившихся глаз.
  -Я не шучу, Николай Алексеевич. Так что имей в виду.
  Руденко вздохнул и где- то в подсознании  почувствовал, что прав Верещага. Но, где он должен взять дополнительные силы на быстрое сооружение конторы с этими душевыми, гардеробными? Он стоял на месте и не знал, что ответить директору КПП. Потом неожиданно предложил:
  -А давай, мы тебе эти самые твои душевые быстренько сделаем, а остальные помещения конторы, потом, по ходу дела, не спеша, сделаем. Как игрушку! Главное- каркас здания есть. Ну, пойми, нет у меня сил сейчас! Я и так оторвал людей с других объектов, чтоб форсировать твой ЖБИ. А ты меня просто в угол загоняешь своей конторой.
  -Ладно, Николай Алексеевич. Но завтра там уже должны быть начаты работы. Имей в виду, я не слезу с тебя, пока не сделаешь мне эти помещения!
  Руденко распрощался с Верещагой. Приехав в трест,  он тут же вызвал к себе Ритенберга:
  -Борис Анатольевич, что у тебя с документацией по КПП? Когда она у тебя готова будет?
  -Да мы, практически закончили ее. Так, мелочи остались.
  Руденко побагровел,- электрическую часть ты называшь мелочью? А ты знаешь, что они не могут без этой, как ты говоришь- «мелочи» монтировать электросети и  опробовать оборудование? Когда архитектурно- строительные решения по пилораме будут?
  -Да мы их уже почти заканчиваем.
  -Что значит почти?
  -Ну, там на недельку еще работы.
  -На недельку? Ну, знаешь!- Руденко исподлобья посмотрел на Ритенбрга.- Нет, дорогой ты мой, я смотрю, вы тут в тепле сидите и в нос не дуете. Так дело дальше не пойдет! Через полчаса, чтоб ты со своей всей службой были на КПП,  и там будете работать!  Будете выдавать «горяченькими» чертежи  поочередно, по каждой цепочке, чтоб их электрики монтировали сети сразу. Вот так! А через два дня чертежи на пилораму чтоб были готовы!
   Ритенберг покраснел, потом виноватым голосом сказал:
  -Николай Алексеевич, но это же невозможно! Там же условий для работы нет.
  -Ничего.Я попрошу, чтоб пол- вагончика, кабинет главного инженера, освободил Верещага для твоих дечат и там будете работать. Это будет для вас стимул быстрей закончить работу. Все, через полчаса, чтоб был на месте! Машину возьмешь мою. Все, иди! Через сорок минут, чтоб машина была уже здесь. Мне ехать надо.
   Руденко снял телефонную трубку и набрал номер единственного телефона КПП.  На том конце провода долго никто к телефону не подходил и, наконец, он услышал запыхавшийся голос Верещаги.
  -Это я, Александр Николаевич. Через полчаса к тебе приедет Ритенберг со своей гвардией. У меня будет к тебе просьба. Потеснись  с Москаленко, а его половинку отдай на время Ритенбергу. Я им дал задание, чтоб они там, у тебя работали, как говорят, приблизились к производству. И еще: ты найди им три столика и столько же стульев. Ничего, потерпят, зато быстрее сделают то, что должны были еще вчера закончить. Так,  договорились? Ну и хорошо. Пока, Александр Николаевич,- и положил трубку.
  Руденко невольно поежился, понимая, что это, возможно, и крутая мера , но вместе с тем он видел, что без подобных мер, когда стандартные, в форме должностных обязанностей административные ресурсы себя исчерпали,  просто не обойтись, и они  являются неизбежными и столь же необходимыми. И не потому, что это был своеобразный рычаг для выявления и мобилизации каких- то дополнительных неведомых человеческих сил. Он знал, что обычный конторский режим работы, как правило,  отстает от постоянно взвинчиваемого ритма работы непосредственно на производстве. Поэтому он решил, что все имеющиеся службы производственного механизма должны быть подчинены этому ритму. И  он посчитал единственно правильной и крайне необходимой мерой приблизить работу ПСБ на период строительства КПП к непосредственному производству, к его повышенному ритму работы. Заодно и более оперативно можно на месте все вопросы решать и снимать с повестки текущей работы.  «Сам напросился на это. Ничего, зато впредь лучше свою службу поймет и освоит»,- подумал Руденко  уже без сожаления о своем  решении по ПСБ.   
  Через полчаса позвонил главный инженер «Главтюменнефтегазстроя» Баталин. Он поинтересовался делами, проблемами и сказал, что Сургутский ДСК пока не готов взять в свой состав Усть- Талинский КПП, поэтому подготовлено решение о включение его в состав треста «Талинскнефтегазстрой». « Ну, конечно, кто возьмет себе не законченный строительством объект. Они только на готовеньком-  мастера»- подумал Руденко об этом решении Сургутского ДСК  и посчитал, что это, даже,  к лучшему. Значит, трест будет иметь свое промышленное предприятие по производству железобетонных изделий и ДОЦ. Это его в большой мере обрадовало. Обрадовало, что не надо работать «на дядю» и он теперь приложит все усилия, чтоб сделать КПП своим, жизнеспособным и эффективным предприятием. Он подумал о том, что надо форсировать строительство ДОЦ, чтоб уже этим летом, не позднее июля получить свою продукцию. Но возникнут и новые хлопоты.
   И он вспомнил  слова Верещаги о том, что есть сложности с набором людей в цех ЖБИ. Это его в большой степени озадачило. Теперь уже ему самому придется думать над тем, откуда брать людей, да еще и учить новому, по сути, делу. Это же не строительство, где в течении двух недель человека можно научить любой строительной профессии. Потом только повышай свое мастерство, если душа к этому лежит. Тут действительно надо человека  чем- то заинтересовать, еще и потому, что к этой работе не у всякого, и далеко не у всякого, будет лежать душа. Разве что брать людей, которым деваться просто некуда. Но Руденко отмахнулся от этой мысли, поскольку такой подход предполагал важное дело передать в руки случайным людям и через полгода, год от этого предприятия ничего не останется. Оборудование в случайных и незаинтересованных руках быстро превращается в груду металла. Он  пригласил начальника отдела кадров Белова.
  -Георгий Свиридович, присаживайся. Перед тобой снова, теперь уже стоят две задачи: кадры для нового строительного управления СУ- 36 и для КПП, в частности в цех ЖБИ Там требуются операторы и формовщики железобетонных изделий.
  Белов раздвинул ладони:- проблем нет, Николай Алексеевич. Сколько человек нужно на КПП? Да, кстати, а почему на КПП мы должны подбирать кадры? Они, насколько мне известно, «сами с усами».
  -Ну, вот видишь, уже и вопросы у тебя появились. Дело в том, Георгий Свиридович, что КПП теперь наше предприятие. Несколько минут назад мне Баталин сообщил о передаче его в состав нашего треста. Но, тут действительно есть  сложности, обусловленные небольшой зарплатой этой категории рабочих. Во всяком случае, как я полагаю, это связано с  тем, что они относятся к категории  промышленных предприятий. Так мне кажется. Но это дело надо изучить, а потом уже будем дальше думать над ним. А пока- вот так как есть.  Вопрос еще в том, что у нас времени мало. Через месяц цех ЖБИ должен давать продукцию. Задачу понял?
  -Так точно, Николай Алексеевич,- по- военному, как недавний кадровый офицер и бывший фронтовик ответил Белов. 
  -Ну, если понял, это уже легче,- улыбнулся Руденко,- ну, что ж-  выполняй.
  Руденко подумал о том, что надо будет полететь в Тюмень, и там на месте все эти вопросы по кадрам на КПП обсудить и, если это возможно, обо всем договориться с руководством главка по оплате труда этой категории рабоников. Но он также понимал, что подобные вопросы начальство, обычно, решает плохо, так как они находятся в сфере нормативных документов, которые очень сложно обойти и потом придется всяким проверяющим объяснять, доказывать. И оно, начальство, обычно по этой причине обходило их стороной, не решаясь принимать по ним положительные решения по принципу- себе дороже. Поэтому Руденко решил, что нужно сначала на месте изучить эту проблему, и поручил отделу труда и заработной платы поработать над ней поглубже. А потом уже и думать, что делать дальше. Но времени было- в обрез и он своим специалистам дал всего два дня на эту работу. Включая работу по изменению штатного расписания с учетом присоединения к ним КПП.
  Зашел водитель и  доложил, что Ритенберга и его людей он отвез, и машина стоит у подъезда. Руденко оделся и вышел из кабинета. Предстояло разобраться с ходом строительства двух новых домов для буровиков и геофизиков. СУ- 10 выбилось из графика, устраняя  недоделки и, как обычно, переделывали внутреннюю отделку в домах, которые также были предназначены для буровиков, транспортников и НПУ. Хоть два дома из тех пяти удалось Артамонова уговорить принять. Под честное слово, разумеется. Сейчас их заселяют. А по новым домам нужно входить в график. «Неразворотливый какой- то Шаповал. Может, действительно его надо менять?»- подумал Руденко, хотя знал, что заменить его сейчас просто некем. «Нужно СУ- 36 формировать. А там нужно осуществлять полностью набор новых людей. А где их взять?»

  Ксения шла с поликлиники с двояким чувством. Она была на приеме у недавно принятого врача- гинеколога, молоденькой, как и она женщины. После обследования та внимательно посмотрела на Ксению. Смотрела на нее и не знала- обрадует или огорчит ее сообщение эту молодую и красивую женщину, но решила, что женщина для того и создана природой, чтобы брать на себя бремя продолжения рода человеческого.
 -Не знаю, Ксения Ивановна- огорчит или обрадует вас то, что я скажу вам,- врач посмотрела прямым и открытым взглядом на  Ксеню, и прямо, не отводя глаз, сказала:- но я обязана это сделать- у вас будет ребенок.
  -Как, ребенок? А почему я ничего не чувствовала? И сколько ему?-Спросила Ксения с удивлением, вся порозовевшая, широко открыв  на доктора свои и без того большие голубоватые глаза.
  Врач с не меньшим удивлением посмотрела на Ксению,- как ничего не чувствовали? Вас же должно иногда тошнить, голова временами кружиться.
  -Да ничего такого не было. Правда, очень хотелось, и я ела соленые огурцы, лимоны. Коля, мой муж, подшучивал, правда, надо мной. Мол, меня не зря на кислое тянет. И- все. Больше ничего такого я не чувствовала.
  -Странно. Но дело в том, что возраст плода примерно около шести недель.
  -Да вы что? По мне же совершенно не видно! Вы не ошиблись?
  -Да нет, Ксения Ивановна. Тут ошибиться уже невозможно. Но то, что по вам не видно- такое бывает, редко, правда.
  Ксения ушла от врача вся в смятении. Конечно, ей хотелось иметь ребенка. Она ждала с нетерпением того момента, как и любая нормальная женщина, когда можно было почувствовать себя матерью.  Но это было для нее полной неожиданностью. Она с Колей живет, как с мужем, с прошлого лета и очень огорчало ее отсутствие всяких признаков, неизбежной в таком случае, беременности. Но этого не происходило. Это ее сначала озадачило, а потом- испугало. Она боялась, что ее постигнет участь ее старшей сестры- красивой, хорошей женщины. Муж у нее- души в ней не чаял. А детей- не было. И кончилось тем, что сестра вынуждена была дать мужу согласие на развод, и тот вскоре женился на молоденькой девушке, которая в положенный срок сразу же  принесла ему  двойню.
  И сейчас Ксения была в растерянности. Она уже начала свыкаться с мыслью о повторении судьбы ее сестры. Правда, она не готова была к разрыву с Николаем. Она даже в мыслях это не допускала. Но на ум приходил финал подобной развязки их отношений. Правда, она отгоняла всячески мысли на подобную тему, но они все равно ее изредка посещали, принося ей невероятные душевные боли
  Она шла, а в голове роились радостные мысли. Радостные, от того, что у нее все- таки будет ребенок. Будет! Но ее огорчала та неожиданность, с которой к ней пришла эта весть. Она подумала, что если бы не появившийся, наконец, врач- гинеколог, неизвестно еще, когда она бы почувствовала свою беременность. Ведь, насколько она была наслышана от девчат, молодых женщин, беременность, как правило, сопровождается определенными симптомами, ощущениями. А нее ничего подобного не происходило. Ей пришла в голову, даже, шальная мысль, а вдруг эта молоденькая врач, ее, считай, сверстница- ошиблась. Может, у нее какая- то болезнь появилась, а врач приняла эту болезнь за беременность. «Что за чушь в голову пришла?»- мотнула головой Ксения. Но ее теперь озадачил период беременности- шесть недель, а она ничего не подозревала. Как теперь сообщить об этом Коленьке? Ее Коленьке? Он человек серьезный и воспримет ее сообщение как плохую шутку. Он мог и крепко отчитать за такие вещи. Она это в нем давно знала, и не позволяла себе даже в мыслях как- то подшутить над ним. Тем более в таких вещах. А как он, взрослый, грамотный мужик воспримет ее сообщение о том, что она почти два месяца ходит беременной без каких- то явных тому признаков? Она своей женской логикой уже второй раз за это короткое время ставит перед собой этот вопрос, и он загоняет ее в тупик невозможностью представить в своей голове возможный ответ на него.
   Ксения шла быстро и не ощущала ни времени, ни пространства, в котором он двигалась. Не заметила, как подошла к дому. Быстро перехватила, налив немного из кастрюли борща. На ходу съела котлетку и помчалась на работу в школу, где она преподавала историю, русский язык и литературу.
  По дороге в школу она решила, что пока Коле ничего говорить не станет, тем более, что завтра хлопотный день- переезд. Коле дали квартиру в одном доме с Прохоровыми.
   Утром встали все пораньше и взялись собирать кровати. Все остальные вещи еще вчера были собраны и сложены в тамбур, чтоб без проволочек быстро погрузить их в машину. Зашел Ваня:
 -Ну, что, ребята, я пошел за машиной, ждите.
 Через полчасаон вернулся и запыхавшийся вошел в домик,- все, собирамемся!
 -Погоди чуток. Ребята, давайте присядем на дорожку,- Сонька  одела  Ксюшеньку   в теплый розовый комбинезон, шею обвязала шерстяным шарфом,  и сейчас сидела с ней на перевернутом вверх дном оцинкованном  бачке  для белья посреди пустого дома.
  -Сонька, можно подумать, что мы Бог- весть куда едем, а не  всего- навсего в пятый микрорайон,- удивленно заметил Ваня. А Коля Семеняка стоял и посмеивался над ними
.- Давай слезай с бачка, а то еще забудем его здесь,- не вытерпел уже Ваня.
  -А вы что тут еще делаете, давайте быстрей, а то люди ждут в машине, мерзнут. Да и вещи надо разгрузить и еще на второй этаж таскать,- вошла с улицы Ксения и начала поторапливать ребят.
  Артамонов выделил Прохоровым обещанную более года назад двухкомнатную квартиру в пятом микрорайоне. Семеняке досталась однокомнатная  в этом же доме, правда, в другом подъезде. Он выделил для переезда бортовой Урал и ребята с вахты Прохорова помогли погрузить вещи. Семеняки и Прохоровы не успели еще обзавестись вещами, но по мелочам набралась полная, доверху заставленная  машина. Костя, Митя и Леня кое- как втиснулись в кузове у заднего борта. Они сидели на коленках и ждали отъезда. Тихон Харитонов пошел пешком.
  Ваня с Колей и Ксюшей вышли из домика. Сонька пошла следом с Ксюшкой на руках. Та молча поглядывала на маму и не понимала, что происходит. Только головкой иногда поворачивала от нетерпения посмотреть, кто еще рядом там прошел. Уже около калитки Сонька неожиданно повернулась назад и взглянула на домик, в котором они с Ванечкой провели свою первую ночь после свадьбы. Сюда, в этот домик они принесли с больницы новорожденную Ксюшеньку. Неожиданно у Соньки потекли слезы от нахлынувших на нее воспоминаний. Она подумала, вдруг, что, пожалуй, в этом домике прошли самые счастливые в ее жизни дни. И она не знала, что ее ждет в новом пристанище, как сложится жизнь. Она вспомнила слова бабушки о том, что перемена места проживания, это и перемена жизни. Она неожиданно испугалась слов «перемена жизни». Она не хотела ничего в своей жизни менять, памятуя, опять- таки, бабушкину поговорку, что от добра добра не ищут. Ей стало как- то не по себе от этих слов, а слезы тихонько текли по щекам. Она подумала даже о том, что с этого домика вообще не нужно никуда съезжать, что здесь она впервые в жизни почувствовала себя по настоящему счастливой и связывала это с деревянными, бревенчатыми стенами, сложенными добрыми Колиными руками. В них, в этих стенах,  царило непонятное и необъяснимое ощущение присутствия какого- то доброго и благодатного духа. Он ощущался постоянно с первого же дня ее с Ваней появления в этом домике.   
  -Сонечка, что с тобой? Ну, я не узнаю тебя. У нас такая радость, а ты- плачешь. Пошли быстрей отсюда. Люди ждут,- Ваня взял у Соньки ребенка. Сонька еще раз повернулась к дому, поклонилась ему и побежала к машине. Она кое-как влезла в кабину, и Ваня подал ей ребенка, а потом сам сел рядом.
  Коля с Ксенией пошли пешком, так как места в машине просто не было. 
    Уже в новой квартире, пока мужчины носили вещи, Сонька с Ксюшей растопили печку, благо, что Ваня вчера еще заготовил дров, натаскал воды. Они Ксюшку положили в спальне в люльку, которую Ваня привез еще утром, взяв в диспетчерской на десять минут машину, пока с буровой еще не вернулся Урал, обещанный для перевозки вещей. Сейчас Ксюша  убаюканная спала в люльке. Люльку смастерил Коля Семеняка в виде корзинки, подвешенной на два стояка с встроенными в них крючьями. Женщины готовили ужин и Сонька, как хозяйка распоряжалась, что и куда поставить, чтоб меньше пришлось передвигать, переставлять. А стол сразу сказала поставить посередине комнаты.
  -Сонечка, а как мы вещи будем носить?
  -А я хочу сразу на стол складывать приготовленные закуски и все такое.
  -Сонечка, давай мы стол поставим пока сюда в угол, поближе к кухне и складывай на него все, что хочешь, а мы потом вместе со всеми твоими приготовлениями поставим, куда скажешь.
  Сонька махнула рукой и ушла в кухню: делайте, мол, как знаете.
 Вещи заносили по порядку и с учетом того,  кому они принадлежали: Прохоровым или Семенякам, и к трем часа дня все пожитки были на местах.
  -А где мои гитары?- вспомнил Ваня и посмотрел на ребят. Костя сделал недоуменное выражение на лице, мол, откуда я знаю, подмигнув ребятам. Те тоже пожимали плечами, а Ваня начал бледнеть,- слушайте, а куда они могли деться?- он уже начал не на шутку волноваться,- ну, моя- Бог с ней, но вторая, свадебный подарок Артамонова, концертная гитара!
  - Да вон они, в углу около кровати твои гитары,- увидев, что Ваня не на шутку расстроился, и пожалела мужа, не стала ждать, когда он с лица весь сойдет
  -Тоже мне, шутники!- сердито проворчал Ваня.
  -Ладно, Ваня, пошутили немножко, решили посмотреть, как ты отреагируешь на такое известие, как пропажа гитар. С тобой, оказывается, шутить надо осторожно,- оправдывался за ребят Коля Семеняка.
  -И меру надо знать,- проворчал Ваня.
  -Ребята, кончайте, а то еще разругаетесь,- вмешала Сонька в их беседу,- Ты, Ванечка, лучше с ребятами  помойте руки, и помоги тут со столом. Тару надо откупорить, то, се.
  Ребята, помыв руки, шумно начали рассаживаться за столом. А Ксения неожиданно попросила,- а можно, я хоть одним глазком посмотрю на нашу квартиру, как там. Ребята, я быстренько.
  -Коленька, сходи с Ксюшей, в самом деле, она была бы не женщина, если бы не посмотрела квартиру.
  -Сонэчко, так она же была там, и не один раз,- начал отнекиваться  Коля.
  -Коленька, но она же была в пустой квартире, а там сейчас уже вещи ваши лежат. Какие вы, все-таки, мужики, непонятливый народ. Считай, она уже жилая. Давай, Коленька, сходите и быстренько назад.   
  Коле, естественно, тоже не терпелось оглядеть квартиру, но ему неловко было оставлять ребят, помогавших перевозить вещи. Они сразу договорились, что за помощь в переезде отблагодарят ребят в квартире Прохоровых, так как маленькая Ксюшенька требовала к себе постоянного внимания. И намечаемая небольшая вечеринка в связи с переездом была всего лишь поводом собраться снова вместе. А вещи перевезти- это так, дружеская помощь. И не ради простой благодарности они собрались вместе. А Ксюша уже тащила Колю за рукав к выходу,- пошли быстрей, а то неудобно, чтоб нас долго ждали. Да и время идет.
   Они пошли в первый подъезд и поднялись на второй этаж. Квартира была третьей справа. Коля открыл ключом дверь и пропустил вперед Ксюшу. Она вошла с сияющими глазами и начала осматривать стены.
  -А странная, все таки, у людей привычка,- заметил Коля,-  как только входят в новую квартиру, или в гости первый раз, то почему- то головой кругом обводят стены.
  -Стены, Коленька, ограничивают пространство, а наши люди издревле привыкли к степному простору, к воле. Поэтому всякие ограничения в виде стен, в данном случае,  у них вызывают инстинктивное стремление привыкнуть к этим ограничениям, убедиться, что они не стеснят их внутренней свободы. Оттого люди и украшают по всякому стены, чтоб хотя бы как- то, пусть в форме декора,  раздвинуть рамки этих ограничений. Но это так, мое мнение.
  -А мне кажется, люди намеренно закрываются от внешнего мира, чтоб оградить свой внутренний мир от посягательства  всего нечистого и злого. И стремятся либо расширить рамки этих ограничений, либо сделать их недоступными  извне по принципу: мой дом- моя крепость. А по мне- что степь голая, что горы, приближающие нас к небу, лишь бы с тобой рядом.
  -И мне, Коленька, везде с тобой хорошо,- она неожиданно обвила шею Коли руками и засыпала поцелуями,- как я счастлива, Коленька, как счастлива! И не знаю отчего.
  Коля обнял ее обеими руками, сомкнув ладони на спине, и отдавался поцелуям, как свободному полету куда- то высь, в неведомое и такое голубое и  безмерное пространство, в котором никого больше нет, только они одни и- голубое и чистое небытие. Ему казалось, что его нет. Есть только его внутренний безграничный мир, и он в этом мире предан большому и неповторимому и такому же безграничному чувству.
  -Ты знаешь, Ксюшенька,- шептал он ей на ухо,- я не знаю, что было бы, если бы тогда, помнишь?- на веранде клуба не подошла ко мне и не взяла за руки. Я прикосновение, необъяснимое тепло твоих ладоней до сих пор ощущаю. И мне кажется, что оно согревает до сих пор сердце, душу. Оно меня сопровождает повсюду и не дает остынуть от всяких  жизненных неурядиц. Ксюшенька, родная моя!   
  Несколько минут в объятьях друг друга казались им вечностью. И прикосновение к этой вечности родило у них необъяснимое ощущение рождения в их душах чего-то нового, высокого и чистого. И это новое и чистое становилось их сутью, их неотъемлемой принадлежность к чему- то значимому  и ими еще неведомому, но ощущаемому какими- то внутренними, скрытыми глубоко в душах, нитями.
    Ксюша первая вернулась в этот реальный, но сегодня новый и радостный для них обоих мир. Она взяла Колю за руки.
   -Коленька, а, правда, здесь просторнее? Нет нет! Наш домик славный был, но, это все- таки квартира,- она, держала Колю за руки, смотрела на стены, окна, потолок и жила простой человеческой радостью, доступной даже в этом суровом крае,-  скоро, как ты говорил, здесь будет тепло, вода и все человеческие блага.   
  -Ну это еще не так, уж, скоро. Эдак, через годик, полтора.
  -Коленька, а время летит быстро. Казалось, я вот только вчера сюда с тобой приехала, а прошло, считай, полгода. Но не в этом дело. Я же сельский человек и мне не привыкать к особенностям жизни в сельском доме. Но здесь- простор. И, самое главное, рядом- люди, соседи. А ты знаешь, я заметила, здесь очень доброжелательный люд. Ой, что- то мы долго здесь с тобой, нас там, ведь, ждут, пойдем, а то неудобно. Только допоздна давай не будем засиживаться. Еще вещи раскладывать, ночлег готовить. Да и печку надо протопить, что- то приготовить.
  -Ксюша, ты всего столько наметила на сегодня делать по дому, что, дай Бог к утру уснуть. Пошли, в самом деле.
  У Прохоровых за столом сидел какой- то мужчина с женщиной и, когда вошли Коля и Ксюша, мужчина повернулся. Коля чуть не обомлел.
  -Вася! Ты ли это, чертяка! Как ты здесь оказался? Ну и дела! Ксюша, ты посмотри,  на этого…Я слов не нахожу. Ну, хоть бы строчку, хоть слово, что собираешься приехать!
  А у Васи на шее уже повисла Ксюша, Коля обнимал в приветствии жену Васи Валю.
   -Ну, рассказывай, как вы добирались, надолго ли или так, «в разведку»?
  Синица смотрел на Колю, Ксюшу и не мог оторвать от них глаз. Потом, опомнившись от града вопросов Коли, начал излагать:
  -Ну, во- первых, я написал письмо, вы разве не получили? Хотя, что я спрашиваю? Более недели назад приезжал ваш главный инженер Санин. Нас, желающих приехать на работу на Север, собрали в красном уголке конторы бурения. Санин разъяснил условия проживания, сказал о заработках, об условиях работы. Короче, обыкновенная агитпроповедь. Из всего числа собравшихся согласились приехать человек тридцать. Сначала добирались  поездом до Тюмени. Там переночевали, а утром зашли в главк. Сразу составили списки на самолет. Это какой- то внерейсовый ЛИ-2. Мы с Валюшей попали на первый рейс. Отвезли автобусом в Плеханово,  и мы, вот, оказались здесь. Остальных привезут вторым рейсом.  Нас, уже  в Усть Талинске, в аэропорту встретил автобус, отвезли в контору и сразу определились с проживанием. Людей поселили в общежитие. Учитывая, что я с женой приехал, нас разместили в каком- то деревянном домике. Оттуда, похоже, недавно выехали. Еще тепло было в домике. Дрова там остались. Даже бачок посреди комнаты стоял, перевернутый вверх дном.
  Ваня неожиданно расхохотался:
  -Представляешь, Сонечка, они в наш домик переехали и нашли тот бачок, на который ты   
присела на дорожку. Да, это здорово! Я говорю- это здорово, что вы решились, наконец- то приехать сюда.
  -А я Колю с Ксюшей видел, когда мы ехали к домику на автобусе. Нас дядя Аркаша подвозил,- Вася посмотрел на Ксюшу,- а знаешь, Ксюша, я бы тебя не узнал, если бы вот так встретились в поселке. Такая статная дама. Сколько лет прошло уже, как я тебя видел последний раз? Лет шесть- семь. А, может, и больше. Ты тогда девчушкой было с косичками. А из автобуса смотрю- Коля, вроде он. Рядом женщина, красивая такая. Я скорее догадался, что это Ксюша. Хотел крикнуть, но автобус проехал, да и вы шли очень быстро.
  -А, это мы загрузили машину  вещами, и пошли пешком. Я, кстати видел дядю Аркашу в автобусе. Но у меня тогда мысли были заняты другим. Да и поторапливаться надо было. Еще вещи разгружать. Мы, вот, только- только переехали.
  -Да Ваня нам уже рассказал. Ну, дайте на вас, хоть поглядеть.
  -Нет, садитесь за стол, и там уже будем смотреть друг на друга, - предложила Сонька.
  Вася с Валей сели за стол. А остальные ребята с  удивлением и с проникшейся в их души нечаянной радостью  за встретившихся друзей, о которых столько наслышались, что уже давно Васю с Валей считали своими друзьями, сели за стол последними.
  -Смотри, смотри, сейчас ребенок упадет с люльки!- закричал Вася.
  Сонечка посмотрела на люльку и, словно,  оцепенела, не отрывая глаз, смотрела на Ксюшеньку. Та держалась ручонками за край люльки, стояла на четвереньках и слегка покачиваясь, широко открытыми глазенками смотрела на сидящих за столом людей. А люлька наклонилась. И тоже слегка покачивалась. Ваня сорвался с места  и подхватил ребенка на руки:
  -Вы видели? Вы видели, что наша Ксюшка вытворяет? Она первый раз стала на четвереньки! Ну, дает! А мы и не заметили, как она проснулась.
  -Давай ее сюда, мою маленькую крошечку. Красавица ты моя, ненаглядная. Ты не описалась? Нет, сухая, ну молодец. Давайте, ребята, нальем первую, и я пойду ребенка кормить.
  -Ребята, какой сегодня день радостный! Это не передать!  Это- надо прочувствовать! Я предлагаю выпить за то, чтобы вот таких приятных и радостных дней в нашей жизни было как можно больше. За встречу!
  Все дружно встали, зазвенели бокалы и прогремело дружное- ура! Ксения пригубила вино, сделала глоток и поставила на стол. Ребята весело закусывали, поглядывали друг на друга. Ксюшенька на руках у мамы смотрела с удивлением и еще не осознанным в понимании взрослых любопытством по сторонам, потом посмотрела на маму и снова на гостей и неожиданно быстро замахала ручонками и издала громко, улыбаясь беззубым ротиком:- гы, гы.
  -Вы слышали? Ксюшенька приветствует всех вас. Ну,  еще разок скажи: гы, гы,- а Ксюшенька только махала ручками, улыбаясь.
  За столом продолжалась начатая беседа:
  -А. как вы нашли нас?- поинтересовался Ваня.
  -А что тут искать? Нам ваша симпатичная секретарша дала адрес, объяснила, как найти. Да и идти тут минут пять- семь всего, напрямик. С нами еще один мужик с конторы шел, он вчера переехал в этот дом. А ключик от домика нам отдал Павел Петрович, заместитель директора. Такой очень внимательный мужчина, доброжелательный.
  Сонька покормила в спальне Ксюшу и с ней на руках пришла в зал.
  -Ну, а вы что сидите, как засватанные? Ваня, давай командуй.
  -А мы тебя ждем- оправдывался Ваня, наливая в рюмки белую, женщинам вино.
  -А, можно, я лучше чуть- чуть водочки?- попросила Ксюша.
  -Как скажешь, только чтоб у Коли претензий ко мне не  было,- шутливо ответил Ваня,- и давайте отблагодарим за помощь в переезде наших друзей. Спасибо, ребята!
  Костя с Митей замахали руками, мол, пустяки это, не стоит благодарности, Тихон с Леней их поддержали, и Митя предложил выпить за то, чтоб Прохоровым, Семенякам в этом доме жилось не хуже, чем в тех, маленьких домиках, и даже лучше. Только посетовали на то, что теперь с общежития к ним придется идти почти через весь поселок. А Тихон сказал, что ему совсем недалеко с четвертого микрорайона-  рукой подать.
  -Ничего, Митя. Мы не так уж часто встречаемся, а поселок небольшой и идти сюда от общежития не больше пятнадцати минут.
  -Это трезвому – пятнадцать,-  шутливо заметил Костя
  Все за столом захохотали.
  -А что вы смеетесь, ты, Ваня, да и Коля не даст соврать, вспомни:  ни разу не было так, чтоб при нашей встрече мы не отмечали это событие. А вы сразу-  ха, ха.
  -Отмечали. Не без этого, но пьянки не было!- возразил Ваня.
  -А ну вас. Что ни скажешь- всегда на смех поднимут. Давайте быстрее выпивайте, а то нам, я от имени всех собравшихся позволю себе сказать, уж очень хочется послушать Васю. Я имею в виду его игру на гитаре. Не будет возражений?
  Все дружно зааплродировали, поддержали просьбу Кости и залпом выпили. Ксюше сделала два глотка, закашлялась, на глазах выступили слезы:
  -Ой, крепкая какая.
 Все снова рассмеялись:-  Ксюша, а ты знаешь, что ты пила?- спросил Ваня,- это- спирт.
  -Да ты что! А почему сразу не сказал?
  -Ну, тебе скажи, ты его тогда в жизни не попробуешь. А без него Север- не Север. Ты извини Ксюша, это первый и последний раз. Зато будешь знать, как мужики страдают,- и засмеялся.
  -Можно подумать, что такой, уж, страстный любитель выпить. Помолчал бы лучше. Да и Ксюшу не вводить в краску,- упрекнула его Сонька.
  -Да ничего, Сонечка, это я сама напросилась, не посмотрела сразу, что на бутылке написано. Продумала- водка. Все- забудем.  Вася, а правда, давай сыграй. С Ваней дуэтом. У Вани- две гитары.
  -Две гитары за столом жалобно заныли…- запел Вася, а где гитары? Давай, Ваня, действительно, что- нибудь сыграем.   
  Ваня из спальни принес  гитары, концертную отдал Васе.
  -Ух, ты! Откуда у тебя такая роскошная гитара?- не удержался от восхищения Вася.
  -Это подарок  Артамонова на свадьбу.- Вася потрогал струны и начал настраивать гитару. Ваня тоже настроил гитару и посмотрел на Васю. Тот кивнул головой, давая начало, и прозвучали первые аккорды. Они наигрывали цыганский романс- «Две гитары». Ребята подхватили известный напев, женщины добавили своими заливные голоса и задорный романс заполнил все пространство квартиры, выплескиваясь в коридор, заставляя останавливаться и с восхищением и некоторым любопытством вслушиваться в мелодию проходивших соседей.
           Эх раз, еще раз, еще много- много раз.
  А Вася неожиданно  предложил шутливоле продолжение куплета:
           Лучше сорок раз по раз,
            Чем ни разу сорок раз!
И все повторили с веселой удалью этот шуточный  припев.
  -Вася,- обратилась к нему Сонечка,- мне Ваня говорил, что у тебя есть твое любимое произведение. А можно его послушать?
  -Ваня, я что- то призабыл, о чем речь идет?
   Ваня струнами взял первые ноты и Вася аж засиял. И они уже вместе продолжили очаровательную мелодию вальса из кинофильма « Атаман Кодр». Все слушали, затаив дыхание. Сонечка держала на руках Ксюшеньку и с восхищением кивала головой в такт музыке. И взглянула на Ксюшеньку. Та с открытыми большими голубыми глазами слушала, даже не шевельнувшись ни разу. И только с последним аккордом замотала головкой и посмотрела на мамку, улыбнувшись. Та не удержалась и прижала личико ребенка к своей щеке.
  -Ты смотри. И она что- то, будто, чувствует в музыке. Нет, что ни говори, а хорошая музыка, это как бальзам для души. 
  А ребята удивленные и восхищенные только покачивали головами.
  - Нет, ребята. Мне кажется вы заблудились в бурении. Что вы там нашли для  себя интересного? Вот ваше призвание! – и показал Митя  на лежавшие у Васи и Вани на коленках гитары,- слушайте. Я, конечно, вырос в селе. Несколько лет жизни в городе дали мне общее представление о таких понятиях, как музыкальная культура и культура в ее широком понимании. Поэтому я, может, чего- то и недопонимаю, но я лучшего исполнения не слышал. Передавали по радио всякие музыкальные пьески, даже в исполнении известных гитаристов. Но вы!- Я слов не нахожу для выражения восхищения вашей игрой!
   Ваня и Вася с улыбкой слушали хвалебные посвящения в свой адрес.
  -Костенька. Ты не обижайся только. Но радио не дает правильного и полного представления о музыке. По радио идет ее монофоническое звучание и не передает всех тонкостей и прелестей звучания любого музыкального произведения. Поэтому и создается такое, обманчивое и несколько однобокое, я бы сказал, представление о настоящей музыке. Музыку надо слушать не по радио и телевизору, а вживую. И только тогда можно получить истинное наслаждение от исполнительского мастерства музыкантов. Настоящих музыкантов!. А мы с Васей, я не хочу тебя разочаровывать- всего лишь любители. Музыкой надо заниматься постоянно, долго…Короче- всегда, если хочешь достичь подлинного исполнительского мастерства. Хотя, любительская музыка вживую тоже может иногда, в хороших руках, звучать совсем неплохо. Тут я с тобой еще могу согласиться. А за комплимент в наш с Васей адрес- спасибо. Будем стараться, чтоб не обмануть ваших ожиданий.  Да, Вася? Кстати, а ты баян привез?
  -А как я без него, Ваня?
  Ваня теперь внимательно смотрел на Василия. Они не виделись больше года. Это было время, насыщенное невероятно трудными, подчас тяжелыми буднями. Казалось, что в мире ничего больше не существовало, кроме этой, изнурительной работы- в слякоть, в мороз, в знойную, изнуряющую своей удушливой сыростью, погоду. При комарах и мошкаре.  И он не ощущал течения времени. Вот только Сонечка внесла новую чудную струю в его жизнь, наполнив живыми представлениями о подлинном человеческом счастье и радости. Не мудрено, что он Васю вспоминал крайне редко, и как- то мимоходом. А сейчас он смотрел на Васю, Валю и ему показалось, что они изменились, но такие же близкие, какими он их знал, казалось, всегда.
  -Валя, смотрю, такая же молодая, красивая, нисколько, даже не изменилась. Разве что статнее стала. А  у Васи- то ли лысина увеличилась, то ли брови стали гуще, чернее. А глаза-  прежние. Добрые и приветливые. Как я вас давно не видел! Как вы там жили? Что нового там, на Большой Земле? Представляете, я уже забыл, какая она настоящая Земля. Здесь одна грязь, да снег. Даже трава в диковинку. Видим ее только в пойме за поселком. И то, чуть не по пояс. Да какая- то жесткая.
  -Ваня, ну, что мучаешь людей расспросами, разговорами Люди с дороги, уставшие, а ты прилип к ним.
  -Ничего. Впереди ночь длинная- выспятся, отдохнут. Какие их годы! Кстати, ночевать будете у нас. Нет, нет, никаких возражений!
  -Да, конечно,- вмешалась уже Сонька, поддерживая Ваню,- у вас там ничего нет, даже спать не на чем.
  -Нам сказали подойти часам к пяти, дадут кровати, постельное белье,- объяснял Вася.
  -Нет, Ваня, ты слышал, что он говорит? Им дадут простынь, наволочки, пододеяльник- нет, пододеяльников, наверняка, у них нет. И все постельное белье с казенными черными печатями. Фу! Значит так- постелим вам вот на этом диване в зале. Мы его вчера только купили. Так что он свежий еще.
  -Ладно, потом обсудим. Вы то,  как здесь? Кстати, Ваня сильно изменился. Уезжал- на пацана был похож. А сейчас- смотри какой мужчина стал- широкоплечий, статный. Красавец, одним словом! Да и Коля возмужал. Похудел только. А про Ксюшу я вообще молчу. Я ее видел воследний раз… даже не вспомню, когда. Мы тогда в сельском клубе готовились, кажется, к смотру художественной самодеятельности, что- то репетировали. Ксюша была вообще- воробушек с косичками. А сейчас- красавица! Да, ребята, вы извините, мы тут отвлеклись с Ваней немножко,- обратился Вася к слушавших их разговоры Мите Косте и остальным, сидевшим притихшими.
  -Да, ничего, ничего, вы разговаривайте, а нам даже приятно смотреть на встретившихся старых друзей,- ответил Митя.
  -Ладно, ребята, спасибо за гостеприимство, но нам надо идти в контору, уже скоро пять. Вы не обижайтесь, но неудобно получится- нам сказали к пяти придти, к этому времени кровати подготовят, матрсы и все остальное. Мы с Валюхой немножко обживемся и обязательно к вам придем.
  -Хорошо, только имейте в виду: в воскресенье мы отмечаем новоселье. Ждем всех в гости. А сейчас давайте еще по одной, как говорится, на посошок.
  Все выпили  немножко, Вася вообще сделал глоток и поставил рюмку на стол, объясняя, что ему еще общаться на складе. Неудобно, скажут- только приехал, а уже принял дозу.
  Ваня засмеялся:- да не переживай ты так. Тут иной раз некоторые лыко не вяжут- и- ничего, идут какие- то вопросы решать,- и еще сильнее рассмеялся.
  Прохоровы проводили друзей, вышли с ними на улицу, только Сонька быстро вернулась- осталась Ксюшенька одна. Ваня посмотрел еще раз на Васю с Валей- все- таки давно не виделись,- а вы дорогу к конторе найдете, не заплутаетесь? А то на улице уже темно. Давайте я вас провожу немного.
  -Да нет, Ванечка,- ответила Валя,- мы вот так вот напрямик и показала рукой в варежке в направлении конторы.
  -Ну, примерно туда. Но смотрите, если что- я провожу.
  -Нет, нет Ваня, мы сами. Ну, до встречи.
  -До свидания,- и помахали все трое им вслед рукой.
 Семеняки стояли у двери,-  Ваня, мы тоже пойдем, работы сам знаешь, сколько. Да и вам с Сонэчком хватает. Кстати, ты когда на вахту?
  -Завтра в день. Но у нас переезд намечается на другую буровую. Так что там ничего особого не предвидеться. Ну, ладно, Коля, Ксюшка, пока. Заходите, если что.
  -Спокойной ночи.
   Коля с Ксюшей раскладывали вещи, Коля собрал недавно купленный шкаф, а Ксюша убирала посуду на кухне в буфет. Стол решили поставить посреди комнаты, а кровать в дальнем углу у окна. И работа по расстановке вещей в квартире затянулась допоздна Ксения неожиданно опустив руки присела на край кровати.
  -Присядь, Коленька. Поговорить надо.
  Николай посмотрел на переменившуюся в лице Ксюшу и с тревожным ожиданием, не отрывая от нее глаз, присел рядом.
  -Коленька, я не знаю, как тебе сказать. Я вчера была в поликлинике, у врача по женской части. Она мне сказала, что я- беременна.
  Коля смотрел на Ксению с радостным удивлением, переросшим в восторг.
  -И ты об этом говоришь, как будто о какой- то трагедии! Ну, беда с тобой!
  Николай поднялся с кровати, схватил Ксению под мышки, обхватил руками и поднял, кружась ней по комнате.
  -Ты, Коленька, осторожно, не жми так сильно. Как никак- нам уже шесть недель
  Коля оторопело опустил Ксюшу на пол.
  -Как шесть недель? И ты все это время молчала?- недоуменно спросил он
  -Да в том- то и дело, что я вчера только у доктора об этом узнала.
Коля стоял в задумчивости, а Ксюша с тревогой смотрела на  Николая. Потом он поднял глаза на Ксюшу, улыбнулся.
  -А ты что нос повесила? Я тебе говорил, ведь, что твой аппетит на соленые огурцы добром не кончится ?- он неожиданно расхохотался, обнял Ксюшу и расцеловал ее всю. А потом неожиданно спросил:
  -Слушай.А ты зачем сегодня у Прохоровых водку, даже спирт пила?
  -Да что я там пила? Так, глотнула чуток и все. Я собиралась вообще тебе ничего не говорить о своем интересном положении. А пила, чтоб никто вопросы лишние не задавал. Я  вместо вина водку- то попросила потому, что ее много не выпьешь. Откуда я знала, что там спирт?
Коля смотрел на Ксюшу радостными и добрыми глазами, потом тихонько обнял ее и прошептал на ушко:
  -Спасыби тоби,  риднэнька.                Застой. Том второй
   
                Глава вторая

   Артамонов всех торопил. Вновь собранную буровую перетащили на ту сторону Аганской протоки, и Гуреев делал ее монтаж  на новой точке. Артамонов его поторапливал, так как до весенней распутицы нужно было пробурить четыре скважины и перетащить буровую на новое место. Кроме того, сейчас шло комплектование четвертой буровой бригады, которая должна приступить к бурению скважины на новом кусту, смонтированном на берегу Аганки,  уже через два дня-  не позднее. Все ходили взвинченные. Бригада Кабирова, закончившая бурение последней скважины на кусту, вела на ней работы по освоению- сейчас спускали НКТ. Они особо не торопились, буровая на той стороне еще не готова.
  Прошлый год предприятие закончило год неплохими, как казалось Артамонову, показателями- набурили двадцать девять тысяч метров  проходки, сдали нефтепромысловикам двенадцать скважин. В этом году Артамонов решил, что можно с четырьмя бригадами подойти к рубежу шестьдесят пять- семьдесят тысяч метров проходки в год. План ему установили- шестьдесят тысяч метров. Но на конец февраля наметилось отставание с бурением. Вместо предусмотренных планом десять тысяч, пробурено- весемь с половиной. Осталось два дня до конца месяца, а новую скважину забурят, в лучшем случае, не позже завтрашнего дня. Допущенное отставание с бурением было обусловлено необходимостью  бурить, по указанию главка, разведочную скважину, что предполагало бурение с отбором керна и тем самым замедлило буровые работы. Артамонов полагал, и совершенно справедливо, что если сейчас, когда есть еще дороги, не наверстать упущенное- задача со временем осложниться. Поэтому он торопил. Бригада Гвоздева завтра должна переехать на новую буровую, и вряд ли она успеет подготовиться к бурению, тем более, что вышкари еще многие работы не сделали. Буровикам уже в который раз придется работать совместно с вышкарями, что, естественно, создает лишние неудобства и тем и другим.  Вышкомонтажники тоже не успевали за буровиками. Да и простаивали иногда достаточно долго, пока буровики отдолбят ото льда буровую, чтоб можно было ее стащить с места и дальше передвигать. И во всех звеньях конторы бурения чувствовалось напряжение. Да и не мудрено Артамонову ходить и  нервничать.
   Санин предложил для устранения отставания создать негласно еще одну буровую бригаду из бригады освоения, вспомогательных рабочих и пробурить хотя бы одну скважину.
  -Леонид Григорьевич,  как ты себе это представляешь?
  -А я прикинул и должно получиться. Через недельку вышкари перетащат пятый станок на новую точку. Еще день два и буровая будет готова. Ахмадишин к тому времени еще не закончит бурить  куст. Пока он добурит, спустит НКТ- мы и пробурим этой, негласной, бригадой на его станке одну скважину. Так что проблем в плане готовности буровой для него не будет.
  -Леонид Григорьевич, я это все понимаю. Но новую скважину на этом кусту, как ты говоришь, мы забурим только через неделю. А февраль кончается через два дня. Ты улавливаешь, о чем я говорю. Смысл- то  какой,  городить этот огород?
  -Ну, как вам сказать,- Санин замялся, посмотрел на Артамонова не прямо, а как- то сбоку, опуская глаза, и волнуясь, слегка заикаясь, высказал свою мысль до конца,- я предлагаю «нарисовать» в сводке за два дня этих полторы тысячи метров, а потом с помощью этой бригады вернуть этот долг.
  -Леонид Григорьевич, ты представляешь, что говоришь?
  -Александр Николаевич, да так все и всегда делали, когда приходилось туго с планом, но потом все возвращалось. Формально- да, это никуда не годиться. Но кто виноват, что мы втиснуты в строгие календарные рамки и никакими нормативными документами не оговорена отсрочка «платы по долгам»? Мы же не воруем, а просто перенесем взятый долг на несколько дней. Вот и все. Мы эти долговые метры потом потихоньку распишем по всем бригадам, и все будет в порядке.
  -А как ты людям нашим все это объяснишь? Ведь, это не утаишь, все эти липовые метры пройдут по официальной сводке.
  -Люди, Александр Николаевич, как раз и все поймут, еще и спасибо скажут. В противном случае останутся без премиальных за невыполненные плановые показатели. Тут, уж, точно довольных не будет.
  -Это поймут «рвачи». В глаза они будут хвалить, говорить какие мы предприимчивые, даже заботливые  об их материальном достатке, а за глаза называть нас с тобой жуликами, держа в кармане эти нечестно заработанные деньги. Все остальные люди, понимаю, взгрустнут, несколько дней походят смурные, но будут знать, что, наверное, в этом срыве есть какая- то доля и их  вины, недоработки.
    И Артамонов не поддержал  предложение Санина. К тому же усложниться ситуация со сдачей скважин НПУ, а именно этот показатель влияет в первую очередь на материальное благополучие предприятия. Более того, Артамонов, вопреки откровенно выраженного несогласия Санина, решил сформировать вместо дополнительной буровой бригады, еще одну бригаду освоения. Это позволит освободить бригаду бурения, а возможно и две, от необходимости самим осваивать скважины. В этом случае, сразу после окончания бурения и опрессовки колонны на герметичность, даст возможность сразу снимать буровой  станок и делать передвижку на соседнюю скважину, а предыдущую дать освоенцам  для подготовки скважины к сдаче нефтепромыслу. Конечно, в этом случае план проходки на февраль может быть под угрозой срыва, зато в будущем они смогут на каждой передвижке экономить пять- шесть дней. А это дополнительных тысячи метров проходки. Его волновала не сиюминутная выгода от пробуренной неучтенной буровой бригадой скважины, сколько важна работа на перспективу.
   Но слова Санина о том, что, что люди останутся без премиальных, что это в большой мере скажется на общем заработке не давали ему покоя. За полтора года совместной работы с этими людьми это был первый случай, что их заработок может резко снизаться. Это его в большой степени удручало. Он думал, где  был допущен  просчет, который привел к срыву плановых показателей. Были,  тут он откровенно  признавал себе, те незначительные, на первый взгляд, но по их суммарной значимости непростительные потери времени, что в конечном итоге складывалось к значительным непроизводительным простоям. В любом буровом предприятии это имеет место быть и  непроизводительных потерь времени- не избежать. Они, даже, нормами предусмотрены, но это Артамонова не утешало. И он, анализируя всю производственную картину в целом, пришел к выводу, что если бы вместо разведочной скважины, удаленную от базы на два десятка километра по бездорожью, бурили эксплуатационную, отставания с планом по бурению можно было избежать.
  Ему пришла в голову неожиданно мысль, что, поскольку эта разведочная скважина пробурена по настоянию главка, то плановое задание на февраль должно быть откорректировать в сторону уменьшения. Как он об этом не подумал раньше, когда разведку только намечали бурить? Как он, пусть в суматохе, но все же упустил это обстоятельство из виду? Он быстренько взял лист бумаги, ручку и начал считать. И, в результате элементарных подсчетов,  его предположения о срыве плана по бурению  из- за бурения неучтенной в плане  разведочной скважины,  подтвердились. Даже лоб покрылся испариной.»Как я это мог упустить из виду?»- сокрушался Артамонов. Он взял еще несколько листов бумаги и начал быстро писать письмо. Это было ходатайство о корректировке плана по бурению на февраль. Он перечитал письмо на имя Муравленко,  отдал Ларисе с поручением отложить все бумаги о срочно напечатать это письмо. Сам в это время позвонил Щетинину в аэропорт, чтоб он помог завтра с вылетом в Тюмень. Леонид Иванович пообещал помочь Артамонову,  и предложил приехать завтра сразу к рейсу к десяти часам.  Артамонов вздохнул с облегчением и позвонил в Тюмень Муравленко. Он объяснил ситуацию, сложившуюся в конторе бурения с выполнением плана по бурению, обосновал причину этого отставания и изложил суть своей просьбы. Муравленко его внимательно выслушал, обещал помочь, но нужно привезти письмо.
  «Ну, вот, как все -просто. Оказывается, ничего не надо мудрить, нужно только трезво и грамотно ко всему подходить. И не идти на всякие сомнительные мероприятия»- подумалось Артамонову.  Он вызвал к себе Санина.
  -Леонид Григорьевич,  я завтра лечу с утра в Тюмень. Кажется с планом вопрос будет утрясен в главке. Твоя задача- проследить, чтоб у Гвоздева не было никаких срывов с переездом и окончанием вышкомонтажных работ. И за Аганкой, смотри, чтоб у вышкарей не было простоев. И займись комплектованием четвертой бригады. Все бумажные дела- я имею в виду оформление на работу, заключение договоров, все инструктажи доведи до конца. И завтра, чтоб это все было сделано. И закрепи каждую вахту на стажировку к Ахмадишину. Вот пока  все.
  -Хорошо, Александр Николаевич. Ну, я пойду, а то сейчас подойдут вновь приехавшие люди, еще раз хочу обстоятельно с ними позаниматься вместе со Штернбергом вопросами технологии и всего остального. А потом еще на ту сторону надо проехать. Да, я Синицу, из вновь прибывших,  решил назначить инженером по технике безопасности. А то все дела у нас ведет старший инженер ПТО Бортко.  Ему и без этого хватает работы.
  -Я не возражаю. А он сам- то согласен?
  - Я еще на эту тему с ним не беседовал, но думаю-  согласиться, куда денется.
  Артамонов удивленно покачал головой, но вслух сказал:
  -Я вмешиваться в эти дела не буду- ты набирал этих людей, ты и распределяй кого- куда. Главное сейчас, чтоб не было сбоев в работе. Каждый день не оправданных потерь для нас плохо может обернуться. Ну, все, занимайся.
  Артамонова вывел из равновесия срыв плана по бурению, и он теперь держал на счету каждый день, каждый час, боясь неоправданных простоев в работе. И потому он посчитал не лишним напомнить об этом Санину в период своего отсутствия.
  На следующий день Артамонов без задержки улетел в Тюмень. И дорогой его не покидали сомнения- все ли он предусмотрел, не было ли ошибок в организации буровых работ?  Он не мог понять, почему раньше у него не было, терзающих, как теперь, сомнений  в выборе  производственных решений. А сейчас каждое хорошо продуманное и спланированное мероприятие он подвергает постоянной ревизии,  и даже готов был внести существенные изменения в ранее намеченные, и, как ему казалось, безупречные, с точки зрения результативности,  схемы работы. Неожиданно у него возникла мысль: а почему нельзя было сразу предвидеть, что включение в план по бурению разведочной скважины требует его корректировки? Это же- элементарно!  Неожиданно он пришел к мысли, что это обязанность главного инженера-  организация производства и проведение всех необходимых подготовительных и вспомогательных работ, включая и все необходимые расчеты прогнозируемых результатов, включая расчеты по корректировке в необходимых случаях, как в данном-  с разведочной скважиной, планов.
  «А что тут пенять, я сам виноват в том, что главный инженер где- то не дорабатывает, так как я, Артамонов, подмял его под себя и не даю проявиться его инженерным знаниям и способностям организатора производства. И по привычке тащу этот воз сам»,- как будто кто- то со смешком нашептывал ему на ухо.  «Фу, чушь какая- то»,- подумалось Артамонову, но подспудно он чувствовал, что действительно он взял на себя и тащит по инерции некоторые функции главного инженера. И тут же себе в оправдание решил, что пока производство не стабилизируется, он должен зорко следить за всем, что делается на предприятии, и по всем главным направлениям работы последнее и решающее слово должно быть и впредь будет за ним. 
  Самолет приземлился в аэропорту Плеханово.  Время было- обеденный перерыв, но пока он добрался с аэропорта в центр, пока устроился в гостиницу, успел даже пообедать, и перерыв кончился. Зашел сначала к Сафиуллину. Тот поднялся к нему навстречу.
  -Здравствуй, Александр Николаевич! Как долетел?
  -Да, ничего, спасибо. Поболтался почти два часа в воздухе, и  вот я-  здесь.
  - Рассказывай, как успехи, как жизнь. А то по телефону, да из сухих сводок мало что видно. Признаюсь, хотелось бы побывать у вас, да посмотреть все своими глазами. Но- не досуг. У нас начинаются серьезные работы по Сургуту. Готовимся в Нижневартовске начать работы. Да и Тавдинку хотим начать разбуривать. Там большое и переспективное месторождение. Планируем на нем  до ввода в строй магистального нефтепровода создать НПУ, а пока там будет Сургутский участок. Нужно начинать потихоньку разбуривать, чтоб без раскачки можно было подключиться к магистральной трубе с хорошим объемом товарной нефти. И уже сейчас нужно продумать о формировании там   поселка. Пока- в вагончиках, а там- жизнь покажет. Вот в эту навигацию, пока протоки полноводные, нужно все завезти туда. Там тоже скоро контора бурения будет сформирована. На Тартинском месторождении тоже намерены начать буровые работы. Там тоже контору бурения будем создавать. Кстати, ты не будешь возражать, если мы у тебя Колодина заберем туда директором конторы бурения?
  Артамонов удивленно поднял брови,- вон оно, оказывается, что. Ну, какие могут быть возражения? Я рад, что наш человек сподобился на такой высокий пост.
  Сафиуллин поблагодарил Артамонова за согласие, а потом поднял брови,- ну, что еще нового сообщить? В Сургуте, например, планируем буровой трест создать.  Из Тюмени мы уже не успеваем, да и не сподручно как- то.
А потом, неожиданно, Сафиуллин переменил тему разговора,- но интересно получилось. Я тебя спросил о делах, о жизни и вместо того, чтоб внимательно выслушать- увлекся своими рассказами. Извини. Ну, рассказывай.
  - А что рассказывать? Мне интереснее было бы все- таки послушать. А то у соседей, каких- то пятьдесят километров, такие, оказывается, дела начнутся в недалекой перспективе, а я ничего не знаю. Уткнулся носом в землю, голову некогда в небо поднять,- а потом с нескрываемым восторгом добавил,- а тут размах работ такой предвидится!
  -А это, Александр Николаевич, сам понимаешь, аппетит приходит во время еды. А ты сидишь там в своем Усть- Талинске и света белого не видишь. Ну, понятно. Если бы не эта проблема с планом, ты бы и не приехал сюда,- Сафиулин засмеялся,-  между прочим, это по моей вине у тебя сбой с планом произошел. Я, когда планировал эту разведочную скважину у тебя, предполагал откорректировать сразу план бурения с учетом этого обстоятельства. Но, откровенно говоря, закрутился и забыл. Так что- извини. А когда ты вчера позвонил Муравленко, я у него как раз был и слышал твой разговор, и подсказал Муравленко, что надо решить этот вопрос. Так что с этим все в порядке.  Сейчас Муравленко занят, у него  из Новосибирского филиала академии наук сидят два человека. Как он освободиться- секретарь мне сообщит и мы сразу зайдем. У Муравленко к тебе разговор есть.
  Артамонов и Сафиуллин еще с полчаса беседовали на разные темы, но связанные так или иначе с бурением.
 - Михаил Николаевич, при существующей сейчас у нас схеме кустового бурения затруднительно вести одновременно бурение и освоение скважин с применением подъемников. Мы вынуждены три скважины на кусту заканчивать спуском НКТ с бурового станка. И только на четвертой мы кое-как втискиваем на площадку подъемник. Я посчитал, что за период, когда буровой станок занят освоением, мы теряем одну пробуренную скважину. Вот и получается, что при наличии четырех бригадо- станков, извините за такой термин, мы теряем около десяти тысяч метров проходки. Это при самых грубых подсчетах. Так что вопрос стоит того, чтоб над ним поработать.
  -А что ты предлагаешь?
  -Я предлагаю передвижку буровой осуществлять не на два метра, как сейчас, а на пять. В этом случае мы бы смогли уже после второй передвижки ставить подъемник. А это дополнительные метры проходки и вовремя освоенные и сданные в эксплуатацию скважины. Нам, к слову сказать, сложно дается процесс доведения пробуренной скважины до готовности. Да и подъемников не хватает. Нам  еще, хотя бы, два и уже легче было бы. Я, даже, с учетом изложенных соображений готов пойти на то, что бы вместо бригады бурения, сформировать дополнительную бригаду освоения. И за счет досрочного освобождения бурового станка дать дополнительные метры проходки, а значит и скважину дополнительную. Я уже не говорю об экономическом эффекте от этой затеи.
  Сафиуллин сидел и внимательно слушал Артамонова, не перебивая, без дополнительных, уточняющих вопросов. Только молча кивал головой, поддакивая ему. Он слушал, а в голове переводил  сказанное на язык голых цифр и расчетов.
  -В твоих словах есть рациональное зерно, но ситуация с добычей нефти и поставкой ее на нефтеперерабатывающий завод сегодня складывается таким образом, что метры проходки, конечно- важный показатель, но он, пока, стоит на втором плане. Дело в ограниченности  по времени поставки нефти на завод. Сам понимаешь- сезонность этой поставки. Поэтому нефтепромысловиков интересует прежде всего готовая скважина, и готовая вовремя. И им не важно как она будет подготовлена- с бурового ли станка, с подъемника или еще каким иным способом. Важно, чтоб она была быстро построена и также быстро введена в эксплуатацию.
  Артамонов после этих слов как- то сразу потускнел, даже насупился. «Для чего я здесь распинался, что- то объяснял?»
  -Да ты не расстраивайся. Я бы советовал тебе этот вопрос хорошо у себя еще проработать, а когда мы перейдем на круглогодичную добычу нефти, при пуске магистрального нефтепровода, к этому разговору мы еще вернемся с тобой. Давай, Александр Николаевич, не унывай.
  Зашла секретарша и сказала, что Муравленко их ждет.
  Сафиуллин пропустил Артамонова впереди себя, входя в кабинет Муравленко.  Артамонов вошел  и Муравленко поднялся из- за стола навстречу:-  ну, здравствуй, орел! Давно ты к нам не заглядывал, а тут- прилетел, когда прижало немножко,- Муравленко заулыбался, поправляя свои седую шевелюру на лысеющей голове,- ну, ничего, в нашей жизни всякое бывает. Присаживайся. А ты что стоишь, Михаил Николаевич, приглашения ждешь?
  Муравленко дождался, когда сядут Артамонов и Сафиуллин, потом присел сам.
  -Ну, как жизнь, семья? Твои домашние привыкли к Северным условиям, не болеют?
   -Да, все нормально Виктор Иванович, жена, вот, только комаров и мошки боится. А так- ничего, привыкает потихоньку. Работает у нас в конторе бурения, в плановом отделе.
  -Ну, хорошо. Я с тобой хотел вот о чем поговорить: нам ученые настойчиво рекомендуют, причем, все по-  разному, каждый на свой лад  способ разбуривания Северных наших месторождений. Одни сезонный предлагают вариант- зимой готовить площадки, монтировать буровые, нефт6сборные и другие сети, а в летний период- бурить. Ну, сам понимаешь, этот вариант предполагает цыганскую жизнь буровиков: мотаться то  сюда, то туда. Естественно, мы не можем позволить себе такую роскошь, чтоб буровиков полгода держать без работы. В зимний сезон наши ученые предлагают перевозить буровиков в Оренбургскую область на разбуривание газовых  месторождений. Мы, вот, с Михаилом Николаевичем подумали и отмели сразу этот вариант. Хотя, он может остаться резервным.
  Ты уже знаешь, что есть предложения обустройство месторождений осуществлять наподобие Нефтяных Камней- сооружать металлические платформы и с них вести все работы. Но это- очень дорогой вариант в наших болотистых местах. Причем, завоз материалов тоже носит сезонный характер- железную дорогу мы только начали строить. На ее сооружение уйдет еще не менее десяти лет. А нам уже надо жить. Так что это тоже сомнительный вариант. Но ученые настойчиво даказывают обратное.
   Есть у них еще  и, так называемый,  Мексиканский вариант - рыть каналы и по ним тащить буровые. Вариант, вроде, не плохой. Но одна беда-  зимой эти каналы промерзнут до самого дна и-  до  весны, пока не растают.
  Муравленко замолчал и внимательно посмотрел на реакцию Артамонова. Потом добавил:- вот мы и хотели выслушать твое мнение, человека, который с июля прошлого года, даже с июня бурит, причем успешно, по февраль этого года.  Осталось каких- то два с небольшим месяца -и уже весна. Значит, можно, все- таки, в Северных условиях Тюмени бурить круглогодично?
  Артамонов кашлянул в кулак, посмотрел на Муравленко, и, немного волнуясь, начал излагать свою точку зрения,- Я наслышан немного о предложениях ученых. Правда, тогда, в прошлом году у меня никакого, по сути, опыта за плечами не было. Сейчас, могу сказать откровенно и со всей ответственностью, что наш, кустовой способ бурения с отсыпкой лежневых площадок-  это и есть наш, наиболее приемлемый вариант.
  Муравленко своими черными большими глазами с задорным огоньком посмотрел на Сафиуллина, потом перевел взгляд на Артамонова,- вот это я и хотел от тебя услышать. А то от ученых не так просто отбиться, если у тебя нет весомых аргументов. Будем им предлагать усовершенствовать нашу схему разбуривания и освоения нефтяных месторождений.
  Артамонов замялся, посмотрел на Муравленко. Тот перехватил его взгляд и уже обеспокоенным тоном спросил:
  -Что, Александр Николаевич, есть сомнения какие- то?
  -Нет, Виктор Иванович, я в нашем варианте не сомневаюсь. Он потвержден уже самой жизнью. Вопрос вот в чем. Понимаете, мы отсыпку кустов делаем, в основном, местным грунтом, прямо там, где работаем. Роем шламовый амбар, а землю укладываем на бревенчатый настил, остальное тут же рядом берем. В нормальную погоду  с той площадки можно работать. А вот когда дожди- все превращается в глиняную няшу, и по территории проехать можно, разве что, на тракторе. Вот если бы эту площадку отсыпать песочком- совсем другое дело. Кстати, первые два  куста мы так и сделали- с местного карьера брали песок. Великолепно получилось. Только нам оттуда больше не разрешили брать. Вот если бы земснарядом намыть песочку, а в Аганке его- предостаточно, мы тогда спокойно могли бы бурить. Да и промысловикам после нас легче на песочной площадке работать. 
  Муравленко засмеялся и лукавым взглядом окинул Сафиуллина:
  -Это, Александр Николаевич,- он кивнул головой в сторону Артамонова,-  намекает, так весьма  деликатно, что мы с тобой- болтунами оказались. Год назад обещали два земснаряда, но так и не выполнили своих обещаний. Ну, что ж, и поделом нам,- а потом, вздохнул как- то тяжело и грустно, посмотрел на Артамонова,- понимаешь, Александр Николаевич, я не в оправдание говорю- не могли мы закупить земснаряды, не могли. У нас все средства ушли на закупку бурового и нефтяного оборудования, транспортных средств, материалов, всего и не перечислить, и без чего и  обойтись уже нельзя было. А сколько на строительство мы перечислили денежных средств! Даже сверх лимитов кое- что пришлось выпрашивать, обещая, что мы сторицей восполним долг. Но ничего, мы в этом году наметили направить в ССУ-4 два обещанных  земснаряда. Сразу с навигацией они уйдут к вам. Так что будет у тебя песочек, хоть пляж сооружай. Кстати, а как у тебя с жильем?
   Муравленко хорошо знал ситуацию со строительством жилья и она, эта ситуация, не сильно воодушевляла его и переросла в его головную боль. Все предпринимаемые усилия давали лишь временный подъем строительных работ в жилищной сфере. Он знал причину этому явлению, так как приходилось все больше и больше отвлекать имеющиеся строительные мощности на производственные объекты. И жизнь в сфере строительства напоминала не сбалансированные весы- то одна чаша поднималась вверх, то- другая. А равновесия достичь все никак не удавалось. И Муравленко создал в каждом регионе свой резервный фонд жилья на случай крайней необходимости для обеспечения специалистов жильем. Он знал, что Артамонов нуждается в квалифицированных инженерных и рабочих кадрах, что он не может послать вызов на работу необходимым специалистам, и что дефицит жилья в Усть- Тавдинской конторе разведочного бурения составляет более пятидесяти процентов. Это- серьезное отставание,  и Мураленко решил немного помочь Артамонову, зная его щепетильность в этом вопросе.   
  Артамонов подумал, что не лишне бы сейчас, пользуясь добродушным настроением Муравленко, попытаться выпросить у него дополнительно с десятка два квартир. Но он не набрался смелости делать такие запросы, тем более, что в последнее время строители подтянулись немного с возведением жилья и стало неловко просить еще дополнительно. Хотя в этом нужда была.
  -Да,  мы получили недавно два дома. Конечно, этого недостаточно, хотелось бы больше, но, надеюсь, что ситуация с жильем улучшится.
  -Ладно, Александр Николаевич, я тебя понял. Попрошу Григорьева, чтоб из моего резерва тебе дали еще один шестнадцатиквартирный дом. А в этом году мы начнем строительство у вас, в Талинске, пять, пока, крупнопанельных пятиэтажных дома. Уже есть разнарядка с Сургутского ДСК вам осенью завезти эти пять комплектов. Кстати, геофизики молодцы. Они в Сургуте сами, хозспособом возвели уже для себя два таких дома. Я видел, вроде неплохо смотрятся. Правда, планировка не совсем удачная, но на первых порах можно и такие строить дома. Все- таки комфортность гораздо выше, чем в деревянных.
  Муравленко примолк, задумался о чем- то, потом взглянул на Артамонова:- так ты привез свою бумагу?
  -Да, Виктор Иванович, вот она,- и достал из портфеля заготовленное письмо. Муравленко посмотрел бегло письмо и  положил на стол. Взял из стаканчика ручку и наискось написал резолюцию. Потом пригласил секретаршу:
  -Наталья Дмитриевна, отдайте в плановый. Пусть подготовят изменения в плановых показателях и оформят приказом.- потом уже обратился к Артамонову,- пусть твои делают начисления премиальных, как положено. Если возникнут вопросы, пусть твой начальник планового отдела созвонится с нашей службой и все уточнит. Спасибо, Александр Николаевич, за беседу. Успехов тебе. Звони, если вопросы какие возникнут, не стесняйся.
Всего хорошего.
  -До свидания, Виктор Иванович, спасибо за помощь.

  Весна не шла, а врывалась на Югорскую землю бурным таяньем снегов. В течении двух недель апреля почти весь снег сошел, заполнив пересохшие осенью  проточки, балки, пойменную  часть реки, проток. Талая вода ручейками стекала в Большую Аганскую протоку, и вскоре  появились забереги- первый признак подъема воды в реке. Люди, одни с любопытством взирали на проявления ранней весны, отмечая про себя, что большая вода, которая ожидается по прогнозам,-  явление любопытное и интересное; другие жили с затаенной тревогой, так как не знали, что за большой водой последует, какие она может преподнести сюрпризы. Но большинство успокаивало себя и других тем, что до этого еще далеко, по крайней мере- весь май.   
    Григорьев торопился к открытию навигации проверить и привести в порядок оборудование по закачке нефти в нефтеналивные баржи. Его беспокоила возможность подтопления пойменной части реки и насосные в этом случае могут оказаться под водой. Старожилы, а их было немного, да и время проживания в поселке измерялось полутора десятками лет,  и это время не могло служить основанием для ориентации в прогнозах по водоподъему реки. Поэтому он решил на всякий случай подстраховаться и соорудить повышенные металлические платформы, куда сейчас спешно устанавливали оборудование, делали переобвязку насосов, поднимали кабельные сети на монтируемые эстакады. Попутно он строил дожимную насосную станцию за базой вышкомонтажного цеха. Работа на этом бъекте велась долго, еще с пршлого года с перерывами. Тем более, что нужды в этом объекте сейчас не было. Но она нужна будет уже на следующий год, чтоб  ее помощью подать нефть на ППН с группы разбуренных скважин в пойме Аганской протки.  Как никак, их  вместе с разведочными, уже насчитывается пятнадцать. Остальные восемь скважин находятся на Сингайской протоке и Пимском острове. И по самым скромным подсчетам, все скважины должны дать более миллиона тонн нефти в год.
   Он подумал о том, сколько теряется недополученных денежных средств на простое скважин из-за отсутствия магистрального нефтепровода. Ему на этот год добавили еще двести тысяч тонн. Работа предстояла напряженная, но оснований для особого  беспокойства Григорьев не видел. Но он знал, что в течении лета ему эту цифру могут  увеличить, но это его мало сейчас беспокоило, поскольку это увеличение не создавало, как ему казалось, оснований для тревоги, так как он мог рассчитывать, и, собственно, и рассчитывал на вновь пробуренные скважины. Но хлопот  создало бы достаточно, чтоб забыть на время о сне и отдыхе. В этом случае он решил, что придется  ставить резервные насосы, и он для них сооружал дополнительную площадку, чтоб в нужный момент их быстро  установить. Единственно, что требовало значительных усилий и времени- построить еще один резервуар пятитысячник. Он решил его смонтировать на строящейся ДНС и обвязать  с учетом обеспечения возможности прокачки нефти на баржи. Для этого нужно сделать переобвязку на замерном узлу одного из кустов скважин. «Если сейчас эти работы выполнить, то сложностей, даже с дополнительным увеличением планового задания- не должно быть», подумал Григорьев. Но его все- таки угнетала мысль о простаиваемых скважинах и недополученных по этой причине так необходимых средств. А вкладывать их было куда.
   Из-за их недостатка не так быстро, как хотелось бы, строится база НПУ. Из запланированных объектов построена РММ, большой склад и забетонирована площадка на территории ремонтной базы. Правда, его радовало то, что на Сингайском острове построена первая теплица, а в поселке Чесновском заканчивается строительство коровника на двести голов крупного рогатого скота. Летом привезут первых коров. Что ни говори, а  все- таки много значило в нынешних условиях наличие своего строительного подразделения. СМУ- 6 он условно называл своим, поскольку оно входило непосредственно в структуру нефтяного главка, и работало исключительно на собственные нужды нефтяников. С помощью этого управления построено здание учкомбината, и уже через месяц он начнет готовить специалистов рабочих профессий для нужд нефтяников. Правда, Бэтке, начальник СМУ- 6 попутно рядом построил для себя контору- добротное двухэтажное деревянное здание Но Григорьев не сильно его журил за это, поскольку понимал, что это необходимо для нормальной работы строительной организации. А Бэтке очень энергично взялся за работу. Сейчас он сформировал участок по строительству нефесборных сетей и напорных  внутрипромысловых нефтепроводов. Начал строительство своей «базы стройиндустрии», как он ее называл.
   Бэтке показал Григорьеву  перечень объектов, которые должны составлять его базу, и тот поразился размаху намеченных этим, уже в годах, но очень энергичным и, надо признать, деловым  человеком.
  -Понимаешь, Михал Григорьевич, если у меня будет эта база, мы вам закроем все внутренние потребности. Через два, максимум через три года, будет закончено строительство нефтепромысловой базы в намеченных  сейчас объемах, закончим, в основном, строительство молочно- товарной фермы, тепличного хозяйства. Я не говорю о нефтепромысловых объектах. Но- нужна своя строительная база: БРУ, цех ЖБИ, деревообрабатывающий цех. Это- пока. Не помешало бы построить цех металлозаготовок,  кузницу. Электромонтажный цех.
  -Ну, Эрнст Александрович, ты замахнулся так, что и не остановишь тебя. Так все красиво и быстро у тебя получается.
  -Так я так и работаю- быстро и красиво,- ответил улыбаясь Бэтке,-  мне нужно всего- то ничего- деньги, и чтоб меня не насиловали чрезмерными «хотелками». Как построю базу, в ее номинальном варианте- пожалуйста, я все буду строить, чего пожелаете.
  -Слушай, ну не заливай, а? Тебя послушаешь и создается впечатление, что для тебя нет пределов, и все тебе по плечу.
  Бэтке удивленно кивал головой:- слушай, ты где вырос? Ты  не видел, как настоящие строители работают?
  Григорьева, с одной стороны обрадовал оптимистический настрой Бэтке, а с другой- даже потешил его темперамент, с которым он излагал свои будущие планы. И Григорьеву показалось, что у Ильфа и Петрова уже встречался подобный герой. Правда, с другими, далекими от строительства, планами и намерениями Но, он подумал, что, может, прав Бэтке, когда спросил, где он вырос. В самом деле,  он не нажил еще необходимый опыт работы со строителями, да и не только. И только здесь, в Усть- Талинске ему пришлось очень близко соприкоснуться с их работой. И ему показалось, что он уже достаточно знает эту работу, что бы позволить себе объективные, как он полагал, суждения об этой сфере человеческой деятельности. Но то, о чем так убежденно говорил Бэтке, если оно не лишено здравого обоснования его оптимизма, наводило на мысль, что, может, он, Григорьев не видел еще работу строителей так, как она должна бы представляться опытному и знающему глазу. 
  -Ладно, Эрнст Александрович, поживем, увидим. Но тебе грех жаловаться на недостаток средств и чрезмерное давление. Ты еще, очевидно, не знаешь, как порой здесь приходится выкладываться, чтоб сделать, казалось бы, невозможное. Сделать то, что тебя не просто просят, это было бы странным слышать-  просят. Требуют- вот формула, по которой строятся все отношения в производственной сфере. И требуют так, что порой не знаешь, что в жизни почем. Ну, ладно, что еще нужно для того, чтоб ты реализовал все свои возможности? А, строить, ох как много всего надо!
  -Да, собственно, я все изложил. Если бы твои девчонки помогли с проектированием- было бы вообще великолепно. Собственно, даже не проектировать, а так, кое- что откорректировать. Привезти в другие масштабные рамки. Только и всего.
  -Ну, ты уже с этим вопросом подойди к Горишному, скажи-  я согласовал.
 

  Шестого мая открылась навигация. Большая Аганская протока пестрела прибывающими буксирами, самоходными баржами, катерами, пассажирскими теплоходами, которые сновали по реке, пуская клубы дыма от  работающих дизелей, будили окрестность своими протяжными гудками. Прибывали всевозможные грузы, люди. На берегу царила, деловая суматоха, как после долгой спячки. Все радовались оживлению Аганки- кормилицы. Только Артамонов видел в этом досадную оплеуху, которую природа влепила в его убежденность в несокрушимость сложившихся временных пропорций в природных явлениях. Он уверовал в них, и на этой основе верил и  в незыблемость графика ведения работ, и в прогнозах  на его ритмичное движение не было оснований для тревог. А последняя неделя все перевернула.   
  Добавило черноты в сложившуюся ситуацию то, что последнюю скважину на кусту противоположного берегана Аганки бригада Кабирова, что называется, «запорола»- эксплуатационная колонна  при испытании оказалась негерметичной. Артамонов не стал выяснять причину допущенного брака в работе, искать виновных, хотя виновата в этом- вся бригада. Он распорядился стаскивать буровую и перемещать на другой куст. Он понимал, что он несколько задержался с разбуриванием куста, особенно последней скважины.  Тем более, что ранняя весна внесла свои поправки в намеченные планы. Он понимал также рискованность этой работы, обусловленной тем, что земля начала оттаивать, берега у небольших проточек, ручейков, которые были на пути перетаскивания бурового оборудования, «поплыли». Земля в некоторых местах оттаяла до тридцати сантиметров и превратилась в жидкое месиво.
 Артамонов распорядился в срочном порядке завалить ручьи, проточки бревнами. Для этого в окрестностях спилили росшие осины, березняк, сосны- все что могло служить материалом для сооружения гатей на пути протаскивания бурового оборудования. Больше всего его волновал вопрос протаскивания вышки. Санин склонялся к тому, что вышку в этой ситуации разумней всего опускать и перетаскивать в лежачем положении. Но это задержало бы окончание вышкомонтажных работ на новом месте на два дня, не менее. Гуреев поддержал главного инженера. Ему не хотелось рисковать.
  -А ты что скажешь, Виктор Тимофеевич,- обратился Артамонов к Варенцову,- у тебя в практике были подобные ситуации?
   Варенцов поднялся с места, покрутил в руках авторучку, размышляя над поставленным вопросом, хотя он, этот вопрос, не был для него неожиданным. Он предполагал, да и сама производственная ситуация подсказывала, что условием  выполнения производственного плана, есть безотлагательная работа по  перетаскиванию бурового оборудования и его энергичный монтаж на новой точке. Разбор буровой по узлам, что наиболее в этой ситуации было приемлемым, грозит существенной потерей времени. Поэтому он понимал, что перетаскивать буровую без опускания вышки- это единственно возможный путь для стабилизации производственной ситуации.
   Он рисковал в своей жизни при перетаскивании бурового оборудования не так уж мало. Но это были риски на изученной им местности. Он знал, где, как и когда и  что можно было делать и рисковал, будучи, если не абсолютно, то наполовину, это- точно, уверенным в обоснованности риска. А здесь…И он подумал о том, что и там, на Большой Земле ему многое приходилось в жизни делать впервые. Он находил тогда  в себе силы преодолеть нерешительность и оставлял сомнения для последующего их анализа уже после выполненной работы.      
  - Я полагаю, Александр Николаевич, что надо пробовать. Я беру на себя смелость взяться за эту работу. Готовьте соответствующее распоряжение.
  -Спасибо, Виктор Тимофеевич. Все бумаги,-  он взял нерешительно протянутую Саниным папку с документами,- готовы. На перетаскивании буровой я буду сам.
  Артамонов взял со стола еще один лист бумаги с написанный от руки его почерком текстом, прочитал его еще раз внимательно, поставил свою размашистую подпись, дату и положил в середину папки с бумагами.
   -Поехали Виктор Тимофеевич,- обратился Артамонов к Варенцову. С места поднялись Санин и Гуреев, но Артамонов остановил их рукой.
  -А вы оставайтесь здесь. Чем на передвижке будет меньше руководителей, тем дела легче пойдут.
  Все буровое оборудование было стащено со скважины на край площадки накануне. Варенцов распределил трактористов по местам, к фаркопам тракторов подсоединили тросы вышки-  тяговые и оттяжки. Варенцов еще раз собрал трактористов:   
   -Ребята, вы народ уже опытный в наших делах, мы с вами не первый раз перетаскиваем вышки. Но- это особый случай. Я вас не буду наставлять излишне, но прошу- следите внимательно за моими сигналами и вышкой. Если вышка начнет падать у вас будет пять- шесть секунд, чтоб выключить передачу трактора и упасть под него. Все остальное-  уже не будет иметь никакого значения.
  Артамонов сказал, что он будет впереди колонны тракторов,- но,- он поднял вверх указательный палец,-  выполнять команды- исключительно Виктора Тимофеевича. На меня можете внимания не обращать. Все- начнем.
  Варенцов подал сигнал руками началу движения. Тяговые трактора натянули троса, вышка слегка дернулась, закачались оттяжки и вышка медленно, слегка покачиваясь,  пошла. Трактора с натугой гребли землю, утопая в ней  почти до половины гусениц. Тащить надо было на расстояние два километра. Около первой протоки у засыпанного бревнами и грунтом насыпи Варенцов скрестил над головой руки и колонна остановилась. Он подошел к насыпи, еще раз посмотрел на нее, а потом предложил трактористу- Виктору Федосееву:- Витя, отцепим трос, и пройдись еще разок, на всякий случай по насыпи.
   Виктор выбил палец фаркопа трактора. Он не стал его снова устанавливать в гнездо, и, положив  рядом с тяговым тросом,  сел в кабину. Трактор проехал по насыпи. Гусеницы немного погрузли в землю, но никаких подвижек в насыпи замечено не было Это обстоятельство несколько успокоило Варенцова, но он знал, что вес трактора и вышки-  несопоставимы. И снова дал команду на продвижение колонны.
  Когда вышка начала вплотную приближаться к насыпи, сердце у Варенцова заколотилось, но команды на остановку он не подал, даже не взглянул в сторону шедшего немного впереди Артамонова, который с не меньшим волнением следил за приближением вышки к насыпи.
    Вышка своим основанием коснулась насыпи, прошла с полметра и слегка качнулась. Задрожали оттяжки, своим  основанием вышка начала слегка зарываться в грунт и послышался скрежет бревен. Насыпь слегка просела и вышка немного накренилась.  А впереди идущий трактор начал пробуксовывать  на мерзлой земле, зарываясь в грунт и внося тем самым разнобой в движении колонны. Варенцов побледнел. Он смотрел то на трактора, то  на  положение вышки  и состояние оттяжек, которые то натягивались, то слегка провисали. Но передний трактор снова зацепился в грунт, и тяговое усилие сбалансировалось. Вышка снова качнулась, но передней частью уже начала потихоньку выходить на «живой» грунт. Артамонов вытер ладонью на лбу  выступивший пот, а Варенцов в волнении покачал головой.
   Колонна медленно шла по раскисшей от воды земле. Вышка сгребала грунт, месила его вместе с тракторами, оставляя на пути движения черное месиво. Варенцов и Артамонов в болотных сапогах по колено шли по этой вязкой и липучей жиже. Прошли еще с трудом две небольшие гати, и только через три часа вышка стояла на месте. Артамонов, со слегка влажным глазами, кинулся обнимать Варенцова, похлопывая его по плечу,- спасибо, Витя!- Он неожиданно для себя и самого Варенцова назвал его по имени. Варенцов раскраснелся от волнения, от выявленной ему, его  директором благодарности в такой простой и такой необходимой в подобные минуты жизни форме,- спасибо! Молодец! Я верил в тебя!
  Артамонов благодарил трактористов, пожимая каждому руку со словами благодарности за прекрасно и мастерски, как он выразился, выполненную работу. К вечеру был перетащен дизельный блок. А на следующий день начались работы монтажу буровой. И только тогда, когда буровая стояла на новом кусту, пришло осознание, насколько было рискованным мероприятие по перетаскиванию буровой в эту весеннюю хлябь. Но не это волновало в большой мере Артамонова:
  -Задержись еще  немного с перетаскиванием буровой, мы бы потеряли этот станок до зимы. А про годовое,  даже не месячное плановое задание- я уже молчу.
    Монтажные работы на буровой велись круглосуточно. А через день  первая скважина на этом кусту была забурена.  Варенцов после монтажа буровой сидел в культбудке  и приводил в порядок свою документацию, подшивал бумаги. Он взял папку с документами на перетаскивание буровой и дыроколом делал в них дырки, потом аккуратно складывал в общую  папку на вышкомонтажные работы. Он неожиданно  наткнулся на написанную рукой Артамонова расписку, которой он, Артамонов Александр Николаевич, директор Усть- Талинской конторы разведочного бурения берет на себя всю полноту ответственности за выдачу распоряжения по перетаскиванию такой- то буровой на такой- то куст и лично возглавляет эту работу. Подпись, дата. Варенцов от волнения откинулся на спинку стула и покачал головой. Он еще раз прочитал эту расписку, подержал ее в руках,  потом сложил вчетверо и сунул во внутренний карман пиджака.

   Петр Степанович Предеин, перешедший недавно с экспедиции на должность заведующего материальным складом, а в конторе бурения их было уже два, с волнением подошел к Колодину.
  -Павел Петрович, беда у меня!
  -Что случилось?- Колодин слегка побледнел, уставившись на Предеина вытаращенными глазами. Он  очень был восприимчив на чужие невзгоды и сейчас  готов был всем своим существом проникнуться тревожным состоянием своего подчиненного.
   -Понимаете, я в прошлом году построил себе дом на Усть- Талинской улице, ну это внизу около речки. Место хорошее, если вы там были- то видели. Рядом лужайка для выпаса коров. Я так радовался тому, что имею свой добротный дом, хозяйство. А теперь- не знаю что делать- вода подошла уже к самому порогу и в сутки прибывает по пять, щесть сантиметров. Через пару дней все будет в воде. Может, поможете чем?- он с тревогой и надеждой смотрел в лицо Коровину.
  Коровин задумался, не отрывая взгляда от озабоченного Предеина.
  -Ну, что, Петр Степанович, я тебе дам машину, пару хлопцев, грузи свои пожитки и вези на склад. Временно поселишься в вагончик, в котором сейчас лежит столярка. Ее перенесешь с мужиками на склад и в вагончике поживешь, пока вода не сойдет. А что ты места лучшего не нашел, кроме этого, для своего дома?
  -Да, понимаете,  там многие живут, домов пятнадцать. Я купил старую развалюху, а на этом месте построил новый дом.
  -Я видел, хороший у тебя дом. Да и место красивое. Но видишь, чем эта красота оборачивается. Так что давай, не тяни с переездом.
  Предеин поблагодарил Колодина  за помощь, и к вечеру его семья из четырех человек уже жила в вагончике. Корову и годовалого теленка он привязал к забору, постелив на землю привезенные с пилорамы опилки. Собака- крупная западно- сибирская лайка, с будкой находилась около коров. Рядом- небольшой стожок сена.
  Утром, около семи, Артамонов шел на работу и удивился- на территории предприятия корова с теленком, собака. Он зашел в диспетчерскую, Колодин был уже там.
  -Слушай, Павел Петрович, что это за корова у нас на территории около забора привязана, и баба какая- то доит эту корову?
  Колодин захохотал:
   -Это, Александр Николаевич,- не баба. Это- жена наше завскладом  Предеина,- и Колодин  объяснил Артамонову ситуацию,-вы, конечно, извините, что я не согласовал с вами прием его семьи и хозяйства к нам на территорию. Времени не было на это.
  -Ну, и правильно сделал. Действительно- что тут согласовывать, тем более- наш работник.- Потом Артамонов поднял  брови вверх:- слушай, так там, ведь около двух десятков домов. Люди- то куда денутся? Вода еще прибывает, и будет прибывать. Ожидается небывалый  для этой местности подъем  воды. А это- надолго. Пока в Обской Губе не растает лед. Только тогда вода начнет уходить. А это в конце июня- не раньше.
   А люди с Усть- Талинской улицы столпились около здания поселкового совета. Председатель поссовета Агапов в срочном порядке собрал у себя всех руководителей крупных организаций и без предисловий  проинформировал о причине их приглашения на это совещание.
  -Товарищи. Вы, очевидно, знаете о приближающемся наводнении, именно так я бы оценил нынешнюю ситуацию. Я в поселке живу немногим более десяти лет, и должен сказать, что на моей памяти такого подъема воды еще не было. Заливало поймы частенько, но не до такого уровня и не в  начальном периоде весны. По прогнозам вода  будет подниматься еще, как минимум, дней десять- двенадцать. Сейчас мы имеем подъем воды в сутки до десяти сантиметров. Вы представляете, что это значит! Дома на Усть- Талинской улице практически подтоплены. Только что еще на лодках не ходят. А живет на этой улице шестнадцать семей с общей численностью проживающих семьдесят два человека. Теперь, мне подсказывают, шестьдесят восемь человек. Я не говорю о том, что по имеющимся у нас данным люди держат различную живность- птицу я не считаю- около двадцати голов. Включая крупный рогатый скот.  Родственников с жильем, как вы понимаете, в Усть- Талинске у них- нет. Следовательно, переселятся- некуда. Поссовет тоже не располагает резервным жилым фондом для подобных ситуаций, хотя, скажу откровенно- надо бы иметь. Но не об этом сейчас разговор. Из строящихся жилых домов, пригодных для временного поселения в них людей- тоже нет. Поэтому мы  у себя посовещались, и приняли  необходимым обратится к вам с просьбой оказания помощи в расселении терпящих бедствие людей. У нас имеются три варианта: первый- в распоряжение строительных организаций поступили жилые вагончики…
   В зале неожиданно поднялся шум, разноголосица заглушила  выступление председателя поссовета.
  -Тихо, тихо, товарищи!- он постучал карандашом по столу,- не надо так волноваться. Я понимаю вашу реакцию, но вы не забывайте, о чем мы с вами сейчас толкуем. Я понимаю, что поступающие вагон- домики в дефиците, и у строителей на подходе большая группа рабочих, включая большое число женщин. Но я не требую от вас жертв. Я рассматриваю это, как один из вариантов. Второй вариант, который у нас предвиделся как резервный- расселить  людей в строящийся кинотеатр. Но, к сожалению, там нет ни воды, ни света, полно всякого строительного мусора. Короче, этот вариант тоже не совсем подходящий. Третий- это приостановить работу клубов «Геолог» и  «Буровик», и в них временно расселить людей. Тише, тише. Конечно, можно понять всех нас. Но мы, ведь, жили и без клубов, и без кино и танцев. Так что не стоит так принимать все близко к сердцу. Я, ведь, скажу- других вариантов попросту нет. Может из вас еще кто- нибудь найдет толковое предложение- мы готовы выслушать. Тем более, что жители этой улицы- это наши с вами работники. Я попрошу подумать и у себя на предприятии изыскать возможность временно приютить одну, две семьи. Только прошу иметь  в виду, что решение нужно принимать взвешенно и быстро. Вы, полагаю, видели на улице людей. Они ждут нашего решения.
  В комнате для заседаний наступила тишина. Люди переглядывались между собой, понимая, что возможности у всех ограничены, их практически нет. Но многие пытались представить себя на месте этих людей, и у них проявились сострадание, желание помочь, но не знали- чем. Григорьев сказал, что два вагончика он может выделить, подключить их сегодня же к электросети. Но коров он не готов разместить.
  –Ну сами подумайте, где я размещу коровы- здесь у конторы? Или около резервуаров?
  В другой раз подобные разговоры стали предметом едких, но не злобных  шуток и насмешек. Сегодня шутить не хотелось никому.
  Поднялся Артамонов,- а что тут долго думать. Сегодня  сразу же я отдам распоряжение убрать из клуба все стулья и, если понадобиться- сделать перегородки из досок, разумеется, силами переселенцев. Материал- доски, гвозди я выдам в требуемом количестве. Только инструмент они пусть берут свой. У меня сейчас его просто столько нет. Я имею в виду пилы, ножовки, молотки. За клубом можно отгородить место для скота. Только условие- ежедневная уборка навоза. Если есть еще какие- то предложения- давайте обсуждать. Только, действительно, решать  все нужно  оперативно.
   Агапов озабоченно окинул зал, надеясь увидеть поднятую руку с предложениями, но притихший зал не проявлял той активности, на которую он рассчитывал. Да и не мог он надеяться на чью- то руку помощи, так как возможности у всех были ограничены, если не считать- они попросту отсутствовали. Не расселять же людей в палатки, тем более, что на обустройство палаточного городка уйдет дня два- не меньше. Это, ведь, не одно и то же, что поставить палатку на берегу речки у костра и соорудить обустроенное пристанище для семей в палатках. И Агапов принял решение:
  -Поскольку других, кроме мной перечисленных вариантов- предложений не поступило, предлагаю принять вариант расселения людей в клубах «Геолог» и «Буровик». Я попрошу товарищей Галояна и Артамонова  приступить немедленно к освобождению помещений, чтоб люди уже могли размещаться.
 Далее, товарищу Нетребко выделить пятнадцать грузовых автомобилей для перевозки людей с их имуществом. Машины сразу подать к домам. Под имуществом следует понимать вещи первой необходимости- постели, посуду, продукты. Кроме того, Ивану Макаровичу обеспечить постоянный завоз воды людям, вывоз мусора. Пожарной службе организовать постоянный пожарный пост и обеспечить круглосуточное дежурство. Все на этом. Товарищам Галояну и Артамонову на месте изучить необходимость в дополнительной помощи людям после их размещения. Имеется в виду установка электроплит для централизованного приготовления пищи, в случае необходимости.  Короче, на месте определитесь. Согласуйте вопрос с пожарниками. Но пожарную службу я попрошу подойти к вопросу пожарной безопасности с учетом неординарности ситуации. А что касается питания, то  питание людей будет организовано в столовой. Плиты нужны для приготовления чая и детям сварить какую- нибудь кашку. Ну, все, товарищи, свободны. Спасибо за участие.
   Все стали расходиться, а Агапов вышел к людям, объяснил принятое решение.
  -Товарищи. Вы должны понимать, что более подходящими условиями расселения людей мы не располагаем. Всем домовладельцам я напоминаю, что громоздких вещей брать с собой не нужно, мебель, которая может пострадать от воды, поднимите на возвышенные места в доме. Дома закройте на замки.
  -А если разворуют имущество, пока нас не будет?- высказал один из жителей озабоченность по поводу сохранности имущества.   
   Агапов улыбнулся поставленному вопросу. Не потому, что он показался смешным и нелепым. А потом, что он не знал, что на него ответить, и чтоб не демонстрировать свою растерянность неожиданным вопросом, он спрятал ее за простоватую улыбку, а в голове судорожно искал ответ на этот непростой, как ему показалось,  вопрос.
  За свою бытность в поселке он ни разу не слышал о фактах воровства. Люди дома закрывали на символические замки, оставляя ключи от дверей под ковриками. Домовладельцы ключи оставляли, как правило, около собачьих будок, если были собаки. Правда, в последнее время в поселок прибыло множество людей из разных регионов страны, и никто уже не мог гарантировать их благовоспитанность. Это обстоятельство посеяло сомнения в правомерность давать людям необоснованные гарантии в сохранности их имущества. Но, Агапову неожиданно пришла неплохая мысль, он даже удивился, как он мог об этом забыть.
  -Товарищи. В поселке еще не было зарегистрированных в органах милиции случаев воровства. Но, если у людей есть сомнения относительно сохранности имущества в оставленных без присмотра домах, то мы такой присмотр организуем силами милиции,- и он посмотрел в сторону начальник отделения милиции поселка,- принимается, товарищ майор?
  Майор милиции Дементьев Дмитрий Сергеевич утвердительно кивнул головой,- да, конечно. вопросов- нет. Я распоряжусь, чтоб с завтрашнего дня на улице было организовано патрулирование. Только, товарищи, вы должны, при необходимости посещения домов иметь с собой паспорта. Мы же не знаем в лицо людей и кто, в каком доме живет
  Агапов обратился к людям,- если вопросов больше нет, а они могут появиться после расселения- прошу, не стесняясь, приходить. Мы постараемся снять все возникшие проблемы. А сейчас прошу вернуться в свои дома и готовить свое имущество. В течении, думаю, часа, полтора к домам подъедут машины и можно загружаться. Списки домовладельцев с местами размещения мы в течении пятнадцати минут подготовим, и наш работник их привезет вам домой. Живность с вашей помощью мы разместим завтра за клубом «Буровик». Сегодня там приготовят загородку, и тогда можно будет заняться этим вопросом. Если у кого ситуация критическая, можно привести скотину сегодня. Привяжете временно к забору, а там уже будет видно, что делать дальше.
  Люди пошли домой, понимая, что с их размещением будут сложности, так как свободных помещений в поселке попросту- нет, и многие обрадовались, что от их озабоченности не отвернулись и оказали посильную помощь. Но все также понимали, что жить большим составом в открытом, без перегородок помещении- будет крайне неудобно, но все тешили себя тем, что это временно. Хотя многие знали, что такая жизнь может для них растянуться месяца на два, а то и больше. Но так или иначе, выхода не было, да и людям ко всяким жизненным передрягам- большинству из них- не привыкать. А  к вечеру люди уже были размещены в клубах.
   А  вода все поднималась, заполняя все пониженные места, оставляя небольшие островки земли с пожухлой прошлогодней травой, мелкими кустарниками. Потом островки все уменьшались в размерах, пока совсем не  исчезали под водой. К домам на Усть- Талинской улице подойти теперь можно было только на лодках. Вода в некоторых домах подошла почти до уровня окон. Люди подъезжали на лодках, женщины тихо плакали, глядя на затопленные дома, а мужики молча смотрели, не выпуская изо рта папиросы. И только покачивали с досады головами и успокаивали своих женщин. Потом темпы подъема воды снизились, а к середине июня уровень воды стабилизировался и находился на полтора метра выше среднего показателя водоподъема.
  Все Среднее Приобье представляло собой огромное море разлитой воды с небольшими островками хвои, да березняка с осиной. Только кедровые массивы тянулись на многие километры, сохраняя пристанище для диких зверей и зверюшек, нашедших в них приют. Весь левый берег Оби был в воде на  многие километры,  и его границы  были условными. Они  определялись только расставленными по всему фарватеру буйками, так называемой судоходной обстановкой.
  Буровые на берегу Аганской протоки находились на высоких местах. И только дорога к ним была по обеим сторонам в воде. Артамонов подумал, что надо было поставить водопропускные трубы, чтоб не было одностороннего подпора дороги водой, что грозило ее разрушению, но уровень воды  с обеих сторон дороги визуально определялся,  как одинаковым и это несколько успокоило Артамонова. А буровая на той стороне реки находилась в окружении разлитой воды, и только кустовая площадка представляла собой сухое место с небольшим перешейком, соединявшим кустовую площадку с осиновой гривой. На  буровую сейчас можно было добраться только по воде. Артамонов успел завезти на этот куст запас топлива, труб, материалов, цемента. А самое главное- цементировочные агрегаты и смесители были на кусту. Успели буквально в последние дни аппарелькой переправить на тот берег  и геофизическую технику. Одно огорчало Артамонова- всю технику, необходимую для  передвижки буровой, которая осталась на кустовой площадке, пришлось ежедневно оплачивать, как работающую. Это Нетребко поставил такие условия, на которых он согласился оставить технику на той стороне Аганки.  Артамонов собирался пожаловаться в главк, но, поразмыслив, понял, что Нетребко в чем- то прав и поэтому жаловаться было бесполезно. Поэтому Артамонов решил договориться с Григорьевым о повышении стоимости бурения скважин за период их бурения в паводок. Но Григорьев сказал, что для этого придется столько исписать всяких бумаг, сделать бесчисленные согласования, а потом неизвестно еще: утвердят увеличение стоимости бурения таких скважин или- нет. Так что проще смириться с этим  и молча расписать эти убытки на все скважины- и дело с концом.

   Тридцатого июля всех руководителей предприятий пригласили на  совещание в Сургут, которое должно пройти под руководством Министра нефтяной промышленности Шашина. Это была его инициатива о проведении большого и предметного разговора с руководителями нефтяных предприятий, учеными, строителями и другими смежниками о путях развития нефтяной отрасли в Среднем Приобье.  Этого разговора ждали. Он таил в себе ожидание ответов на многие поставленные самой жизнью вопросы. И это были вопросы   простые, лежащие на поверхности повседневной жизни, хотя бы потому, что она сама  состояла из них. Они уже проникли в человеческую повседневность, стали ее содержанием и мерилом способности противостоять их напору и невероятной изощренности воплощаться там, где их не ждали и они возникали, казалось, сами по себе и каждый раз в новом облике.
   Они начинались с утренней растопки печей в домах, и до возвращения поздно вечером домой  с неизбежным разрешением той же утренней задачи- растопить печь, нагреть жилище и приготовить ужин, а заодно завтрак и обед.   В промежутке между этими двумя процедурами, простыми по содержанию и докучными по исполнению,  лежали другие, производственные, простые по  своей сути, но далеко не простые по исполнению. Они сопровождали человека повсюду и настолько вросли в него, что уже представляли его сущность, в зависимости от занимаемого в этой жизни положения. И все они, независимо от ранга в иерархической производственной лестнице их носителей, сводились к двум простым вещам: как жить и как работать, чтоб была ощутима отдача от этой жизни и приносила удовлетворения плодами своего существования на этой суровой земле. А это была далеко не простая по своему разрешению задача. Хотя бы потому, что человек с рождения и до своей кончины  всегда проявлял неудовлетворенность, если не своим положением, то плодами своей жизни на земле. Уж так он  устроен.
    Артамонов предполагал, что удобней всего добираться до Сургута на катере. Но вода к этому времени упала, и Сингайская протока, по которой можно было войти в Обь и через полчаса добраться до Сургута, стала не судоходной. Поэтому Григорьев, Артамонов и Руденко вылетели утром на вертолете. К половине десятого они были в красном уголке НПУ, где должно проходить совещание.
   Муравленко, сидевший за столом президиума о чем- то шепотом переговаривался с Филановским.  Увидев в зале Артамонова, подозвал его  рукой к себе:
  -Здравствуй, Александр Николаевич,- и поздоровался с Артамоновым за руку,- я хочу попросить тебя, если ты не возражаешь, подготовить небольшое выступление о практике бурения здесь, в Приобье. Поставить проблемные, на твой взгляд, вопросы. Много не говори, излагай саму суть. И попроще, подоступней. Давай, Александр Николаевич,- и пожал ему руку выше локтя
 Артамонов сел на свое место рядом с Григорьевым, достал из папки несколько листов бумаги и начал набрасывать тезисы своего выступления.
   -Тебе, Александр Николаевич,  Муравленко предложил объяснительную написать?-засмеялся в кулак Григорьев.
  -Ага. Вот думаю, что мне теперь писать,- и уткнулся в бумагу.
    Совещание открыл Муравленко. Он вкратце обозначил причину необходимости проведения этого совещания, которое впервые в Тюменской области собирается в таком представительном составе. Тем самым он подчеркнул значимость для страны Тюменского региона, как кладовой больших и во многом еще не разведанных запасов нефти. И после своего небольшого  предисловия к большому разговору слово предоставил Министру Шашину Валентину Дмитриевичу.
  Сидевший рядом  с Муравленко крупноголовый мужчина с редеющими зачесанными назад русыми волосами своим громадным ростом поднялся над столом президиума, поблагодарил за предоставленное ему слово и пошел к трибуне. Взгляд его светлоголубых глаз показался суровым и напряженным, и многие в зале предполагали острую критику существующего положения по всем направлениям работ, связанных с обустройством месторождений и добычей нефти. Однако, с первыми словами лицо выступавшего оживилось, и в глазах появился теплый огонек.
  -Товарищи! В начале своего краткого выступления хочу выразить огромную благодарность всем присутствующим в этом зале и тем, которых здесь нет, и которые своим, я не побоюсь этого слова, героическим трудом внесли ту самую, тяжелую и трудную лепту в начало освоения Тюменской нефтяной целины. Начало неизменно всегда бывает трудным. Но трудности здесь несравнимы с ранее встречавшимися. И труд в этих условиях, товарищи, невозможно переоценить.  Он на долгие годы вперед станет предметом изучения наших потомков, как пример беззаветной преданности своему делу, которому вы служите, той бескорыстной самоотдаче, которая и стала залогом  настолько значимых и подающих огромную надежду на большую перспективу успехов, а я в них нисколько не сомневаюсь, что и сегодня даже не поддается той высокой оценке, которую вы заслужили своим трудом. Но то, что вы все вместе здесь делаете, это только начало того большого дела, которое намечается осуществить на этой суровой, но такой прекрасной земле.
  Товарищи! Я не буду ставить перед вами  каких- то задач и предлагать  обсудить способы их осуществления. Эти задачи вам всем известны, а вот насчет путей их  решения я бы хотел с вами посоветоваться. Скажу откровенно, в наших московских кабинетах не все видится так, как вы это прочувствовали здесь своим каждым нервом, испробовали, как говорится, на своей, извините за грубость, шкуре. И мне хотелось бы, чтоб вы поделились своим видением возможных  путей дальнейшего развития Тюменского нефтяного региона, способов их реализации. Мы там у себя выслушали многих специалистов, как теоретиков, так и практиков. Недостатка в предложениях не было. И круг их настолько широк, разнообразен и многоликий, что и противоречий своим содержанием они породили не меньше. Вот и решили мы пойти к вам, как говорится,  с поклоном.
   Шашин сел на место, что-то  сказал на ухо Муравленко. Тот утвердительно кивнул головой. Потом слово предоставил одному из авторов предложений по разработке месторождений нефти в Приобье Межлумову.
  -Уважаемые товарищи! Валентин Дмитриевич в своем выступлении упомянул о многообразии предложений по разработке схем обустройства нефтяных месторождений. Я полагаю- это хорошо, значит есть из чего выбирать. А, что касается противоречий, которые рождены этим многообразием, то они есть порождение скептицизма. Ведь, проще сказать- нет, потому, что слово «нет» не предполагает даже утруждения себя осмыслением предложенных идей, я уже не говорю о практическом приложении ума и рук к воплощению любой из них. Скептикам всегда живется легче и проще.
  То, что мы предлагаем, является новым с большой натяжкой, поскольку речь идет о практически неизведанном районе, для которого наше предложение является новым и  преобразующем глухую необжитую тайгу в индустриально- насыщенную местность. Да, да! Кто бывал на Бакинских нефтепромыслах на Каспии, тот видел среди морской пучины ажурные металлические эстакады, на которых размещено все необходимое для извлечения из земли лежащих там запасов нефти. Да и не только. На металлических эстакадах сооружен и вахтовый поселок со всей инфраструктурой для удобного проживания и приятного отдыха после работы. Так что, как видите, нового в нашем предложении ничего нет. Мы его только предлагаем перенести в несколько иные условия.
   Можно часто слышать- ну сравнил Каспий с болотистой местностью Тюменской земли. А какая разница? Я спрашиваю, какая разница, где сооружать эстакады- на море или на суше, то- бишь, на болоте. И там и там есть свои сложности. Но они, эти сложности преодолимы. Непреодолимы только  воля и решимость признать правильность и своевременность наших предложений. Но это- диалектика. Никогда еще новое и прогрессивное не шло легкими путями. Всегда на пути нового росли тернии. И мы уже, к слову сказать, привыкли к тому, что каждую строчку наших предложений приходится неистово отстаивать. И доказывать их целесообразность и своевременность. Жалко только времени, драгоценного времени, которое мы теряем в бессмысленных словесных баталиях. Я верю, что придет все- таки осознание правильности предложенного нами выбора. Иного- просто не дано.            
   Далее слово было предоставлено старшему научному сотруднику Сибирского филиала Академии наук Тихонову.
  Он начал свое выступление с того, что  исколесил Тюменскую область вдоль и поперек, и  даже во сне готов дать исчерпывающие пояснения и такой же исчерпывающий ответ на любой вопрос относительно разработанных его отделом предложений.
  -Я бы хотел обратить ваше внимание на одно обстоятельство: в предложении моего коллеги Оника Арсеньевича и в моем, как вы увидите, нет ничего, по сути нового. И правильно товарищ Межлумов сказал, что новое- только в среде и месте воплощения уже существующей в нашей и в мировой практике накопленного опыта применения предлагаемых вам идей, воплощенных в продуманные схемы разработки месторождений. Суть нашего предложения сводится к воплощению в наших условиях практики разработки месторождений нефти в Мексике. Там роют каналы и по этим каналам транспортируют буровое, нефтепромысловое и иное оборудование до любой точки. И замечу, что там не  возникает никаких проблем с доставкой оборудования, размещением его. При этом  хочу обратить ваше внимание на одно очень важное обстоятельство. Здесь, на Севере Тюменской области сама природа благоприятствует принятию Мексиканского опыта. Что я имею в виду? Все пространство Приобья изрезано всевозможными протоками, проточками, ручейками, речками и речушками до такой степени, что по этим естественным каналам можно достичь любой точки на этой земле. Остается только расширит и углубить их, кое-где их спрямить для удобства, что не представляет никакой  сложности. Тем более, что условия прокладки каналов в Мексике несравнимо сложней местных, где на всей территории Среднего Приобья вы не найдете на ее поверхности ни одного, даже самого маленького, камушка. И до глубины не менее ста метров. Так что непростительной близорукостью было бы отказаться от этого опыта работы. И еще одно. Местность среднего Приобья в силу природных условий представляет собой обширнейшее болото. Предлагаемый вашему вниманию метод сооружения каналов для обустройства месторождений одновременно может служить исключительно эффективной ирригационной системой. Вспомните Голландию с ее бесчисленными ирригационными каналами. И эти обширные болотистые земли, с веками накопленным гумусом в затопляемых зонах, могут быть использованы для выращивания овощей, злаковых культур. Кстати, овес и рожь здесь испокон веков местные жители выращивают. Я сам видел. Я уже не говорю о выращивании картофеля,  моркови, свеклы, лука, которые вы здесь едите, за редким исключением, в сушеном виде. Я не говорю о  развитии скотоводства. Тут вообще для него простор и раздолье. К тому же- волков нет. Так что  применение предлагаемой нами схемы может иметь самый широкий спектр. И то, что наша методика еще не нашла практического применения лежит в нашей психологии. Мы не научились извлекать уроки из своих же ошибок и пренебрегаем чужим опытом, что имеет одни и те же корни.   
   Зал притих в раздумье. Выступления представителей от науки внесли определенный диссонанс в умонастроения присутствующих в зале людей. Многие уже перешептывались между собой, разводили красноречиво руками и не отрывали своих взглядов от стола президиума, пытаясь в сидящих напротив лицах уловить хотя бы намек на поддержку или отрицание того или иного варианта работы. И они эти варианты сравнивали с теми первыми практическими наработками, которые они несмело, с множеством ошибок, но все- таки продвигали по проторенной ими  непростой дорожке. Они не могли еще сказать, что первые их шаги стали практикой, но она могла бы стать таковой. И они ждали выбора, чтоб уже настроить себя и своих подчиненных на выверенный путь. Но сидящие напротив люди не проявляли, казалось, большой озабоченности складывающейся непростой ситуации: способы продвижения предлагаются разные, а выбор должен быть один. А предложения выступавших звучали убедительно и поколебали даже некоторых, скептически настроенных  к ним,  специалистов из среды нефтяников. Строители выступления представителей от науки восприняли благосклонно. Но все ждали выступления Корелякова, полагая, что оно  внесет некоторую ясность в предмет разговора, развеет посеянные сомнения в уже сложившееся восприятие практики бурения и эксплуатации месторождений.
  Кореляков, с белой седой головой своим громадным под два метра ростом производил  впечатление умудренного жизненным опытом человека, тем более, что его инженерные знания дополняли его колоритный облик, наделяя его в среде нефтяников непререкаемым авторитетом, который вызывал  уважение даже среди высокопоставленных государственных чиновников.         
  -Товарищи! Скептицизм, я имею в виду здоровый скептицизм, не есть порождение зла, как здесь его определили, выступавшие до меня товарищи, хотят это дело представить именно таким образом. Не будь скептиков, загнили бы на месте, так и не созрев, любые, даже самые красивые, на первый взгляд, идеи. Это тоже- диалектика. Но, как сказал один мудрый человек, мерилом всех идей- есть опыт. И, полагаю, об этом скажут другие выступающие.Но какими бы горячими не были споры о выборе путей разработки месторождений выбор всегда будет основан на двух показателях- простоте и величине затрат. Поэтому мне не хотелось бы еще и своим выступлением нагнетать обстановку.  Я бы хотел в нескольких словах, пользуясь присутствием здесь товарищей  Шашина, Муравленко высказаться вот о чем.
  Понятно, что добыча нефти и ее поставка переработчикам является нашей святейшей обязанностью. Мы эту работу в меру наших возможностей и способностей выполняем. Плохо ли, хоршо ли- не нам судить. Но мне, кажется, что этой работой мы настолько увлеклись, что перестали думать о завтрашнем дне. А он не за горами. Не за горами то время, когда мы нефть будем вынуждены добывать, а не просто брать, открыв задвижку. Придет время, когда мы будем вынуждены позаботиться о качестве  поставляемой на переработку нефти. Наконец, нас жизнь заставит подумать и об использовании попутного газа, объем которого нам пока, в силу понятных обстоятельств,  не видим и нами плохо воспринимается. Но, когда мы начнем качать нефть не в баржи, а в трубу, все эти вопросы неизбежно откроют нам рот, и мы можем так и остаться надолго, если не навсегда,  с открытым в недоумении ртом перед возникшими новыми обстоятельствами. Как бы не было поздно! У нас, ведь, и хочу на это обратить особое внимание, в разработке проектов на обустройство месторождений приоритет отдается объектам добычи нефти. Подготовка ее до товарной кондиции отстает в проектных решениях. В силу этого, мы практически эти объекты сейчас и не строим. Все уповают на то, что нефть у нас, практически, безводная и высоких товарных кондиций. Но, товарищи! Недалеко то время, а оно нас уже скоро начнет подпирать, и мы будем вынуждены заниматься строительством системы поддержания пластового давления путем закачки воды в пласт. Другого, более эффективного способа поддержать энергоспособность пласов, пока, нет.
 А это неизбежно  и в короткое время приведет к обводненности нефти. Полагаю, все осознают, что это значит. А объектов подготовки, повторяю- у нас нет. К тому же, не надо забывать, что это-  громоздкие объекты и  в короткое время их не построишь. Да и силы строителей для этого, пока, недостаточны. И мы можем оказаться в катастрофическом положении. Нефти много- а сбыть ее мы не сможем.
 Теперь о попутном газе. Необходимость в нем уже назрела и стучит крепко кулаками в наши двери. Это, прежде всего, газ для строительных нужд, газ для бытовых нужд. Я не говорю о том, что не за горами ввод Сургутской ГРЭС, эксплуатация которой предусмотрена на попутном газе. И странная, даже парадоксальная складывается ситуация: газ- нужен, газ- есть, а мы его не собираемся отбирать. Но, ведь,попутный газ- это комплекс объектов подготовки нефти, без которых его извлечение из  нефти, всем понятно, невозможно. И мы будем вынуждены это ценнейшее химическое сырье, источник тепла и нашего с вами благополучия сжигать бездумно в факелах еще далеко на подступах к объектах подготовки- на ДНС. И заполыхают по всей Тюменской земле эти огнища нашего бездарного отношения к тому богатству, которое с такой щедростью нам предоставляет эта земля.
  Можно бесконечно спорить о путях и способах разработки нефтяных месторождений. Но по какому бы из множества предлагаемых нам путей мы не пошли, мы неизбежно столкнемся с необходимостью правильно, по разумному  использовать земные богатства. Пусть даже мы немножко задержимся в наших размашистых шагах, но за то мы будем уверены, что будущее нам не сунет под нос свой  большой кукиш.
  Выступление Василия Васильевича прошло на эмоционально высокой ноте, но оно вызвало недоумение в ряду сидящих за столом президиума, вызвало разочарование в среде нефтяников, так как они ждали от него ответа на волнующих сегодня всех вопрос. А вместо простого и внятного изложения своей и не в меньшей мере их позиции и видения путей разрешения поставленных в повестке этого совещания задач, он посвятил свое выступление совсем другому вопросу, который не стоит в повестке сегодняшнего дня. Все  полагали, что его выступление- это вопрос завтрашнего, а не сегодняшнего дня. Кроме самого  Корелякова.
   Он знал, что неизбежно, как бы ни спорили между собой маститые ученые и «прожженные» практики принят будет тот вариант, который будет самым доступным и менее затратным. Все остальные факторы, какими бы красивыми и звучными не были- будут не в счет. Поэтому он решил, как всегда, заглянуть хоть на два шага вперед и предостеречь от возможных негативных последствий однобокого подхода к вопросу добычи нефти. Он видел стремление высоких государственных чиновников использовать благоприятно взошедшую ситуацию с запасами нефти для пополнения скудной государственной казны. И-  в  кратчайшие сроки. Эти устремления понятны и не подлежат оговоркам. Но кратчайшие сроки- это означало одно- выполнение одного  в  ущерб другому. Причем, с далеко идущими последствиями. Кореляков это очень хорошо видел и посчитал необходимым предостеречь нетерпеливых «снять сливки»-  интенсифицировать добычу  с опережением ее подготовки. Он, как грамотный инженер- нефтяник знал и понимал возможные последствия такого дисбаланса в этом вопросе, и поэтому  намеренно пренебрег сегодняшней повесткой собрания  и воспользовался ситуацией присутствия на этом совещании Министра нефтяной промышленности, руководителей крупных главков- нефтяного и строительного, ученых и практиков. Воспользовался ситуацией с одной целью-  достучаться о  наболевшем.      
   Выступления последующих участников совещания не отличались особой новизной предложений. Они лишь повторяли уже высказанные варианты с акцентом на  их оригинальность в приложении к данной местности, и предлагали их безотлагательное применение. Одни- в качестве эксперимента, другие ратовали за незамедлительное использование обеих вариантов, применительно к конкретной местности. Были даже предложения совместить оба варианта: рыть каналы, а в их конце ставить металлические эстакады.  Была и резкая критика обоих вариантов главным инженером конторы бурения из Мегиона  Дмитриевым:
  -Многим, товарищи, известно предложение  перекрыть Обь и построить мощную гидроэлектростанцию для обеспечения дешевой электроэнергией Урало- Сибирского региона. Их не смущало то, что обширнейшие территории Западно- Сибирской низменности оказались бы навсегда под водой. Свершись эта затея, мы бы сегодня не обсуждали вопрос способов, как лучше и быстрее подобраться к нефтяным недрам этого края.  Недоступна была бы нам ни рыба, ни пушной зверь. Предложение рыть каналы- это предложение противоположного свойства, но с таким же финалом- будут неизбежно погублены нерестилища рыбы, нарушится  биологическое равновесие в природе. Я не биолог, но достаточно только взгляда думающего человека на возможные последствия  предлагаемой нам «ирригационной системы», что бы понять простую вещь-  через два месяца после весенних паводков Обская вода потихоньку перетечет в эти каналы, превратив их в грязные лужи,  сама река обмелеет, перестав быть судоходной. А о последствиях в биологической сфере  боюсь даже строить какие- либо прогнозы.  Кто сегодня из маститых ученых, предложивших Мексиканский вариант, сделал гидрологические расчеты водного баланса Обского бассейна? Где заключение гидрологов,  ихтиологов? И не только их.  А некоторые горячие головы уже сегодня готовы стремглав кинуться рыть каналы. Как же- идея очень заманчива и привлекательна и представлена в такой красивой и изящной упаковке. Нам предлагают ее использовать и для подъема сельского хозяйства в широком диапазоне, вот только кукурузу еще не предлагали здесь сеять.   
  Вариант с металлическими эстакадами, на мой взгляд, совершенно не просчитан экономически, либо этими расчетами попросту пренебрегли в надежде скорой окупаемости воплощенного в жизнь проекта. Не просчитаны и варианты его реализации. Обратите внимание- Омский нефтепровод, которого все нефтяники ждут с таким нетерпением, так мучительно долго строится. А, ведь, по технической загрузке в его реализации он многократно уступает по объему металлическим эстакадам. К  тому же, это только надо напрячь воображение,  и  представить объем перевозок труб различного сортамента. А единственная транспортная артерия это- река. Навигационный период в самые благоприятные годы составляет сто пятьдесят дней. К тому же, как ни крути, мы опять упираемся в сезонный вариант работ. И как тут не вспомнить выступление товарища Корелякова- объем работ по обустройству месторождений так велик, что если мы наложим его на объем работ по строительству только оснований под нефтяные объекты в виде металлических эстакад, то нам надо забыть о трехстах миллионах тонн добычи нефти к восьмидесятым годам, о которых говорил нам в свое время Виктор Иванович Муравленко. Это же очевидно. 
  Конечно, скажут мне в ответ, скептицизм- это религия отрицания. А что же взамен? Я предлагаю внимательно присмотреться к нашим, еще робким шагам в бурении, может в этих наших первых опытах и кроется та самая изюминка, которая может нам дать ключ к открытию своих, не заморских  замков к методе разработки месторождений нефти на Тюменском Севере.
      Муравленко окинул взглядом зал, будто разыскивал кого- то, потом сказал:- товарищи, направленность и смысл  нашего разговора в общих чертах становятся понятными, но я предлагаю  заслушать еще директора Усть- Талинской конторы бурения товарища Артамонова и подвести на этом черту в дискуссии на сегодняшнем совещании. Не будет возражений?- Муравленко с этим вопросом обратился не столько в зал, сколько к рядом сидящему Шашину. А он только неопределенно кивнул головой.
  -Пожалуйста, Александр Николаевич
  Артамонов вышел на трибуну, взглянул еще раз на свои записи, потом отложил их в сторону.
  -Товарищи. На сегодняшнем совещании уже наблюдается некоторое единение сторонников и противников предлагаемых схем и подходов к обустройству месторождений. Казалось бы, что это хороший симптом. Но, откровенно говоря, он мне не добавляет оптимизма. Почему?
  Так называемый Мексиканский вариант он, хорош в Мексике в силу ее природно- климатических условий, где нет ни большой амплитуды колебаний температуры воздуха, как нет и резких колебаний  уровня вод в прокладываемых каналах. Что же имеем мы?- резкоконтинентальный климат с глубиной промерзания воды до полутора метров и земли- почти до трех метров. Зимой, чтоб пройти по проложенным каналам нам нужно иметь помимо приспособленного для плавания во льдах речного флота, еще и мощные арктические ледоколы. Где их взять?
  Далее. Два месяца назад все пространство Среднего Приобья представляло собой сплошное море весеннего паводка. Сегодня- ни по одной протоке Обского водного бассейна уже не пройти даже на моторной лодке. Амплитуда колебаний уровней воды составляет примерно пять- шесть метров. Как в этих условиях должна работать система каналов? Вряд ли представители от ученого мира, предлагающие это вариант способны дать вразумительный ответ на мой вопрос.
  Теперь- Каспийский вариант с устройством металлических эстакад. Товарищ Дмитриев вкратце обозначил сложности технического плана строительства эстакад, так и громадный объем работ. А это- сроки их выполнения; это- резкое увеличение персонала строителей. Где их взять и где они будут жить? Я не говорю, в какую копеечку обойдется нашему государству эта затея. Прежде всего, люди будут лишены возможности даже надеяться на жилье. К какому людскому коловращению приведет отсутствие перспектив на удовлетворение простых социальных потребностей в силу отсутствия на их создание необходимых средств, так как они  будут неизбежно поглощены этим прожорливым железным монстром. И как это все в целом скажется на работоспособности нефтяных предприятий по причине непредсказуемой текучести кадров. И вы знаете, товарищи, хотя нас тут один из выступающих пытался убедить, что он исколесил Тюменскую землю вдоль и поперек, если бы товарищи от науки глубже вникали в условия работы здесь, на месте, то наверняка они нашли бы простой и всем приемлемый вариант решения нашей проблемы. Тем более, что мы уже бурим и, практически, круглогодично. Причем без особых затрат. И, самое главное, с использованием  тех средств, которые предложены нам  самой жизнью, природной средой. Я имею в виду устройство насыпных площадок с лежневым настилом. Причем, с устройством подъездов к ним. Скажу, что по этим настилам внутри площадки мы элементарно делаем передвижку бурового оборудования на следующую точку. Мы, ведь, уже преуспели в освоении опыта наклонно- направленного бурения скважин. Так вот, для нормального технического решения нашей схемы нужны только земснаряды для намыва песка, которого здесь в реках в избытке. А, ведь, нового в нами предлагаемом варианте ничего нет. В военном училище, где я когда- то имел радость учиться, по истории воен нам рассказывали, как благодаря  применению лежневых настилов мы в войну открыли «дорогу жизни» в осажденный Ленинград через Ладогу. В сорок четвертом году через Белорусские болота была проложена лежневая гать, по которой танковая армия расколола немецкую группировку войск и решила исход военной операции по освобождению Белоруссии. Причем, лежневый настил, практически, был сделан вручную. И, скажу откровенно, мне совершенно не укладывается в голове, по какой причине нашими учеными игнорируется наш, внутренний, российский опыт, придуманный давно простыми мужиками в лаптях. Сейчас его только необходимо по- инженерному проработать и обеспечить нас земснарядами для намыва песка при устройства лежневых площадок. А песках в наших водоемах, как я уже говорил- предостаточно.
  Пользуясь предоставленным мне словом, хочу обратиться с просьбой к Валентину Дмитриевичу и Виктору Ивановичу обеспечить нас  облегченными, а, значит, более транспортабельными буровыми установками, типа БУ- 75, БУ- 80. И оснастить буровые установки основанием, чтоб мы здесь на месте не мучились кустарщиной при их изготовлении. Благодаря этим основаниям мы можем передвигать в наших условиях вышки в вертикальном положении, экономя таким образом значительное время на монтаж буровой на новом месте. И еще- хотелось бы иметь, уже разработанные трехсекционные тихоходные турбобуры. Они позволят нам увеличить проходку на долото и сэкономить время на спуско- подъемных операциях. А это, как вы понимаете, дополнительные метры проходки, дополнительные нефтяные скважины.
  Артамонов сел на место, слегка разгоряченный эмоциональным настроем. Ему казалось, что он немного стушевался, не так убедительно, как хотелось бы, изложил свои мысли. Его успокоило только то, что Муравленко одобрительно кивнул ему головой, когда он шел на свое место в зале. Да и Григорьев подбодрил его.
  Муравленко совещание закрыл и сидевшие в зале стали с шумом  подниматься со своих мест, кучкуясь небольшими группами, продолжали начатую совещанием полемику, выразительно жестикулируя. Неожиданно Муравленко рукой позвал Артамонова, беседовавшего с Жаворонковым.
  -Спасибо за дельное выступление, Александр Николаевич. Убедительно изложил свои мысли. Но я не для этого тебя позвал. Валентин Дмитриевич,- он кивнул головой в сторону Шашина, беседовавшего в это время с Сафиуллиным,- хочет посмотреть твою работу. Уж очень ты уверенно излагал свою точку зрения. А тут такие дебаты развернулись. Одним словом, Валентин Дмитриевич, хочет все своими глазами посмотреть. Ведь, надо взвешенное принимать решение. Сам понимаешь. Так что дождись, пока Шашин переговорит с Сафиуллиным.
  Артамонов стоял в стороне и ждал, когда Шашин закончить беседу. Тот улыбнулся, похлопал Сафиуллина по плечу и поднялся из- за стола навстречу Артамонову.
  -Здравствуй, Александр Николаевич,- протянул Шашин Артамонову свою широкую ладонь и посмотрел внимательно в его глаза.- Понимаешь, какая штука, Александр Николаевич. За любым из возможных вариантов обустройства нефтяных месторождений стоят убежденные его сторонники. Каждый, я бы сказал, яростно отстаивает вою точку зрения, считая ее единственно верной. Но решение принимать придется все- таки Миннефтепрому, тоесть, мне. Хотя, не скрою, и в нашем ведомстве нет единой точки зрения на этот счет. Но это- диалектика, и так, наверное, и должно быть. Все бы ничего, но времени у нас нет для длительных дебатов. Стране нужна- нефть. И-  много. И-  сейчас.- Шашин словно чеканил свои короткие отрывистые фразы, не отрывая глаз от Артамонова.- Поэтому решение нужно принимать уже. Вот я хочу тебя спросить- ты глубоко убежден в том, что сегодня излагал в своем выступлении?
   Артамонов, не раздумывая, твердо ответил:- Валентин Дмитриевич, я излагал не теоретические выкладки, а подтвержденные жизнью выводы. Да и практика бурения в нашей местности дает мне твердые основания для таких выводов.
  -Ладно, ладно, не горячись. Но я бы все- таки хотел посмотреть все своими глазами, не возражаешь?- Шашин хитровато прищурил глаза.
  -Милости просим, Валентин Дмитриевич.
  - Ну, и хорошо. Через пятнадцать минут выезжаем в аэропорт и полетим на вертолете к вам, в Усть- Талинск.
  Шашина в аэропорту проводил Муравленко. Министр переговорил с ним, пожал ему руку и поднялся в вертолет. Григорьев и Артамонов распрощались с Муравленко и тоже пошли следом.
     В вертолете Шашин в иллюминатор пристально всматривался задумчивым взглядом в нетронутые таежные дали, болота, пойменные луга. Вертолет монотонно гудел, вращая свои лопасти, слегка покачиваясь, и его тень  мерно плыла по земле. А лопасти вертолета, глядя, на их тень на земле, казалось, что вращаются очень медленно, как крылья ветряной мельницы.
 Шашин всматривался в эти бескрайние,  нетронутые человеком дали, поблескивающие солнечным бликами озера, речушки, проточки,   и мысленно пытался представить себе ажурные буровые вышки, разбросанные по этой земле, уловить в них движение неуемного трудового порыва людей, движимого пытливым умом и осознанием важности и необходимости их труда. Он видел вышки в большом множестве. Но в его сознание они никак не хотели вписываться при взгляде на яркозеленые мшаники, проблески воды через поднявшуюся высокую траву в пойменных лугах. И , казалось, мыслимо ли здесь бурить и добывать нефть? И только при подлете к Усть- Талинску, видневшиеся вдали буровые вышки, помогли поймать рисуемую мысленно картину. «Вот она-  реальность, а мы  дебаты какие- то затеяли. Но-  посмотрим…»- Шашин оторвался от иллюминатора и взглянул на Артамонова, который пристально что- то пытался высмотреть на земле, вертя головой.
   Вертолет приземлился на небольшой, отсыпанной песком площадке. Винты остановились. Бортмеханик открыл дверь, накинул в проушины сходни и жестом пригласил пассажиров к выходу. Григорьев сошел на землю первым, следом за ним Шашин и потом Артамонов. Шашин начал оглядываться вокруг, остановил свой взгляд на торчащих из земли пеньках, а потом перевел его на видневшиеся поодаль двухэтажные дома поселка. По мере передвижения взгляда в сторону балков, избушек глаза становились все тоскливей. Он качнул головой и посмотрел на Григорьева, Артамонова, но ничего не сказал.
  -Поедем, Валентин Дмитриевич? Машины стоят,- показал в сторону машин,стоявших недалеко от вагончиков.
  -Да, конечно. Только я еще хотел спросить: у вас тут река такая большая. Рыбачите?- глаза Шашина неожиданно заблестели.
  -Хотите порыбачить, Валентин Дмитриевич?- без обиняков откровенно спросил Григорьев.
  -Слушай, не наступай на мои больные мозоли,- улыбнулся Шашин.
  -Тогда, значит, так, Валентин Дмитриевич. Я предлагаю сейчас немного перекусить, потом поездим по буровым, а вечером- на катере на рыбалку. Как мой вариант- подходит?
  -Вполне. Только обедать пока не будем. Уж не терпится  посмотреть на Артамоновское хозяйство, а то он так все красиво нарисовал нам в  Сургуте,- Шашин с улыбкой похлопал Артамонова по плечу.      
  -Тогда, Валентин Дмитриевич, я пошлю свою машину, чтоб наш друг- рыболов подготовил снасти и все что надо для рыбалки, а сам поеду с вами. Не возражаете?- предложил Григорьев.
  -Давай поехали, а то мы что- то долго стоим тут. Уже смотрят на нас.
   Все расселись в машины, и они выехали на грунтовую, укатанную дорогу. Потом  повернули направо, проезжая мимо вырубленного наполовину леса, справа и слева стоявшего  вдоль дороги. Григорьев только сейчас заметил, что от леса остались только чахленькие сосенки, такие же хилые березки и осины. Потом машина свернула влево мимо желтеющих свежими срубами двухэтажных домиков, а потом снова направо. Проехали мимо таких же деревянных домиков, пересекли двухполосный перекресток, и въехзали в промзону. Около конторы бурения машина остановилась.
  -Это наша контора, Валентин Дмитриевич, поднимемся ко мне?- предложил  Артамонов.
  -Нет, нет. Поедем по буровым.
  -Я тогда отдам распоряжение насчет катера и поедем,- Артамонов вышел из машины и подозвал к себе выбежавшего из конторы своего заместителя Дьякова. Артамонов отвел его в сторону
  -Виктор Алексеевич, предупреди Дежева, чтоб катер стоял в полной боевой на нашем причале. И завези на катер три энцефалитных костюма моего размера. Один можно поменьше. Сапоги болотные сорок четвертого размера три пары.  Унтята к ним. И все остальное, что полагается. Ну, ты понял? И рыбка на уху чтоб была. Потом рассчитаемся. Все понял?
  -Ну, о чем разговор. Александр Николаевич? Все будет исполнено.
  -Все. Давай,- и сел в машину.
  - Вася, давай на седьмой куст. Валентин Дмитриевич,- Артамонов обратился к сидевшему на переднем сиденье Шашину,- давайте все- таки на буровой покушаем. А то, откровенно говоря, сосет уже. Заодно посмотрите, как буровиков кормят.
  Шашин повернулся к Артамонову,- ну, что ты такой настойчивый? Боишься, что Министр голодный-  не Министр? Ладно, посмотрим, чем потчуешь своих работяг. Хотя, если откровенно, не мешало бы немножко перекусить. А то еще неизвестно- получится у нас уха или нет.
    Машина выехала за поселок и направилась в сторону кустовых площадок. На образовавшихся от колес грузовых автомобилей рытвинах машину подбрасывало, кидало из стороны в сторону.
  -Обратите внимание, Валентин Дмитриевич,-Артамонов рукой показал куда- то вперед,- мы сейчас едем по болоту. Здесь, конечно, не трясина, но без лежневого настила мы бы не проехали. Гусеничные тягачи мы по лежневке не пускаем, да и АТээСки по болоту идут мягче, чем по лежневке.  А так, как видите, и грузовые машины свободно проходят. Вот только песка нет. Мы простым грунтом отсыпаем лежневый настил. Если пройдет дождь, все раскисает и дорога превращается в няшу. А так- можно ездить.
  -А слева, Валентин Дмитриевич,- нарушил молчание Григорьев,- наш резервуарный парк. Отсюда мы  подаем нефть в нефтеналивные баржи. Откровенно говоря, надоела эта возня с заливкой барж. Хочется  масштабной работы.
  -Потерпи, Михаил Григорьевич, еще годок. Запустим магистральный нефтепровод и тогда, чтоб не жаловался, что мы тебя непомерно загружаем.
  У культбудки на седьмом кусту машина остановилась. Артамонов энергично вышел из машины. Шашин открыл дверцу, выставил ногу и, пригибаясь, вылез следом.  Он распрямил плечи, повернулся в сторону буровой, и стал наблюдать, как идет спуск бурильного инструмента. Он вслушивался в шум вращающегося барабана лебедки, скрип тормозной системы, рокот дизелей при подъеме  порожнего элеватора, свист разрядника шино- пневматической муфты, лязг закрываемого верховым рабочим на трубе элеватора.  Натужно заревели дизеля, отрывая инструмент  от ротора из объятий пневмоклиньев.  Протяжно засвистел разрядник, и бурильный инструмент с шумом пошел скважину под скрип тормозов лебедки. Все это сливалось, как в оркестре, в единое, повторяющееся в ритмичном технологическом процессе, гармоничное звукосочетание. Стороннему человеку эти металлические полязгивания,  рокот моторов, свист и подчиненные производственному ритму движения людей в мокрых и грязных брезентовых робах могли вызвать  оторопь, жалость к этим людям и неприятие этого удручающего зрелища. А Шашин любовался четко отлаженным ритмом работы. Без суеты и спешки люди со знанием дела выполняли свою, такую нелегкую и такую важную и необходимую работу. Он знал этот люд, который ценил и считал важнее других свою работу. Работу буровика. И он ни за что не променяет ни на какую другую свою работу. И не просто работу, а тяжелый и самоотверженный труд, который не каждому по силам и по внутреннему восприятию жизни с ее витиеватыми дорожками, которые только стойких не сметают со своего пути. И Шашин с уважением относился к этим людям,  сам будучи по профессии буровиком, и ценил их за преданность и увлеченность этим не легким делом. Шашин смотрел и постоянно отмахивался от комаров.
  К нему подошел и остановился немножко в сторонке буровой мастер Рыжов- невысокого роста, полноватый с белыми волосами. Он поглядывал то на Шашина, то на буровую, не решаясь заявить о своем присутствии. Шашин мельком кинул на него взгляд, потом снова повернулся голову в сторону буровой. Потом снова повернул голову  к Рыжову и его охватила оторопь. Он слегка покраснел, не отрывая взгляда от седины Рыжова,  и еле слышно с неприкрытым удивлением выговорил:
 -Николай…Николай Семенович, ты ли?
  -Я, Валентин Дмитриевич, я,- ответил Рыжов, залившись румянцем и испариной на лбу,- возьмите мазь, а то комары совсем заедят,- и протянул Шашину с тюбик с «Репудином».   
   Шашин подошел к Рыжову, протянул ему руку  и неожиданно обнял,  нагибаясь, этого низкорослого полноватого человека.
  -Как ты здесь оказался, когда приехал?- оторвавшись от Рыжова, спросил Шашин.
  -Весной. Уже третий месяц здесь. Мастерю
  -Да,- задумчиво произнес Шашин,- хотя ничего удивительного. Кому, как не таким как ты, Николай Семенович, осваивать эту нефтяную целину. Есть еще порох в пороховницах?
  -Есть, еще. Есть, Валентин Дмитриевич. А вы как здесь оказались? Так неожиданно. Я смотрю из окна культбудки- Артамонов приехал. Вышел- и глазам не поверил.
  -Да,  я и не собирался сюда. Все вышло как- то неожиданно. Экспромтом, можно сказать. А я, знаешь, залюбовался работой вахты. Как музыканты в хорошем оркестре работают- слажено у них идет работа. Смотрю, и оторваться не могу. Я знаю кого- нибудь из вахты?
  -Да нет, Валентин Дмитриевич. Это, можно сказать,  молодежь.
  -Ты смотри. Растет, значит, наша смена?
    -Так вы, Валентин Дмитриевич, все- таки намажьтесь, а то все лицо в волдырях будет.
  Шашин, взял тюбик с кремом у Рыжова, выдавил на правую ладонь и стал мазать лицо, шею, руки. Потом вернул тюбик Рыжову.   
  Подошел Артамонов,- я понял так, что вас представлять  друг другу не нужно.
  -Мы, Александр Николаевич, еще в сорок девятом вместе работали. Время было тяжелое, но интересное. У тут вот- встретились. Я Николая Семеновича сразу узнал. Правда, он тогда был немножко стройнее,- улыбнулся Шашин, намекая на полноту Рыжова,- да седины поменьше. А так- молодцом держится.
  - Ну и хорошо. Я говорю- хорошо, когда люди не видевшие давно друг друга встречаются. Да это и не удивительно. Все мы вышли из нашего молодого прошлого и здесь как раз то место, где есть возможность встретиться. А где еще, как не здесь?- Неожиданно задался таким уместным и со значением  вопросом Артамонов. Он повернулся к Рыжову,- Николай Семенович, ты накормишь нас?
  -Какой разговор. Сейчас распоряжусь.
  -Ну, давай, Николай Семенович, а мы с Валентином Дмитриевичем буровую посмотрим. Только сначала каски нам дай.
  Рыжов принес из культбудки две новые каски. Шашин примерял на свою большую голову, попробовал, как она держится и взял за локоть Артамонова,- давай показывай, Александр Николаевич, свое хозяйство,- Шашин повернулся в сторону стоявшего невдалеке Григорьева,- Михал Григорьевич, а ты не хочешь посмотреть буровую?
  -Я, Валентин Дмитриевич, уже насмотрелся. Я лучше вас здесь подожду.
  -Ну, как знаешь. Пошли, Александр Николаевич.
  Шашин внимательно осмотрел лежневое основание кустовой площадки, обошел слева приемные мостки и пошел к буровой.. Артамонов рукой показал на металлический каркас вышечного основания:- вот эти основания мы здесь сами варили. Лучше, если бы буровые установки приходили сразу с основанием. Сами понимаете- это кустарщина. Да и времени много уходит на эту работу. Мы бы за это время буровую смонтировали. А так, вот, приходится напрягаться.
  -Поправим это, Александр Николаевич. На  «Баррикадах» БУ-75, БУ- 80, это новая установка, будут уже с основанием. Да и «Уралмаш» озадачен. Ты мне вот что скажи: как зимой- не замарзает буровая?
  -Как не замерзает- замерзает. При передвижке это проблема- почти что до самого ротора все во льду. Отдалбливаем. ПэПэУшкой отгреваем.
  -И с факелами бегаете?- С прищуром посмотрел на Артамонова Шашин.
  -А что скрывать. Бывает и такое. Правда, мы гоняем буровиков за это. Но иногда- греют факелами. А что делать? С осушкой воздуха проблема. Частенько воздух прихватывает. А без воздуха, сами понимаете, буровая- мертва. Вот тут бы подключить наших спецов от науки. Селикогель, который мы используем для осушки воздуха, малоэффективен. А в остальном- буровая, как буровая.
  - А как вы передвигаете буровые по болоту- не тонут?- спросил Шашин.
  -Передвигаем только зимой, когда земля промерзнет. Болота после снега проминаем гусеничными тягачами, чтоб промерзали быстрее и лучше. Трассы выбираем, где нет топких болот. Вот тут бы нам помочь с буровыми установками. Я имею в виду укомплектование каждой буровой бригады двумя установками. Тогда мы бы свели простои в ожидании буровой до минимума. Я понимаю, что это накладно. Но здесь, в этих условиях просто необходимо.
  Подошел Рыжов,- как вам, Валентин Дмитриевич, наша буровая?
 - А что- буровая, как буровая,- вместе с Артамоновым рассмеялся Шашин,- Александр Николаевич рассказывал, как вы тут управляетесь с бурением в этих болотах. Я, по крайней мере, теперь уже имею общее представление. Как живешь, Николай Семенович?
  -Нормально. Жить есть где. На днях  в коттедж, рядом с конторой переселился с женой. Варя довольна. С питанием тоже здесь хорошо. Вот только овощей свежих нет. Только  осенью немного побрасывают. Хранить, говорят, пока негде. А так- нормально. Дети у бабушки. Осенью заберем их сюда. Так что- все нормально. Правда, не знаю, как зимой здесь люди живут. Но что такое мороз я немножко знаю. Главное, чтоб в доме было тепло.
  Шашин посмотрел на фонтанную арматуру двух ранее пробуренных скважин,- скважины освоены?- Спросил он.
  -Пока нет, Валентин Дмитриевич. Мы только после третьей передвижки сможем поставить подъемник. Сейчас Григорьеву пока не к спеху эти скважины. Раньше мы осваивали с бурового станка. При этом теряли много времени. Да и не производительно это. Мы с Михаилом Григорьевичем попросили Муравленко, чтоб проектировщики поработали над изменением технологической схемы бурения. Мы предлагаем бурить с одной кустовой площадки до пятнадцати скважин. Полагаю, можно и больше. Как вы понимаете, это позволит сократить непроизводительные простои, и без сложностей осваивать скважины. Мы же подъемник не можем сейчас установить. Да и с третьей скважины опасно- все- таки работа вблизи действующей буровой. Мало ли что… Внесли свои предложения.  Ждем теперь.
  - Давайте, Валентин Дмитриевич, пойдем в нашу столовку. Повариха, вон, вышла, машет рукой. Остынет, ведь,- озабоченно предложил Рыжов.
  Григорьев уже сидел за столом в столовой и ждал Шашина с Артамоновым.
  -А ты уже за столом, оказывается. Со стаканом сидишь. Шустрый, какой,- подшутил над ним Шашин.- Ладно, ладно. Не обижайся.
  -А я и не обижаюсь. В отличии от вас, я могу уже разговаривать- попил чаю с очень вкусными пирожками. Татьяна Сергеевна- мастерица печь пирожки. Откуда Артамонов берет таких мастеровых людей? Хоть бы поделился кадрами. Я же ему, считай, от сердца оторвал, когда ему тяжело было, двух таких красивых женщин.
  -А ты, Михаил Григорьевич, попробуй у Артамонова сманить к себе кадры, а вдруг получиться,- заулыбался Шашин, подключаясь к шутливому разговору. А Рыжов тем временем толковал о чем- то с Татьяной Сергеевной, поваром бригады. Она кивала головой, потом ушла  на кухню и вскоре появилась с разносом. Из тарелок шел ароматный пар от борща. Шашин потянул носом,- у-у, пахнет как! Давайте быстрее руки мыть,-  и энергично пошел в тамбур, где он при входе заметил рукомойник и чистое полотенце.
  Шашин посмотрел, что повар расставила тарелки на трех столах, пожал плечами, а потом спросил Рыжова:- Николай Семенович, а столы не привинчены к полу?
  -Да, нет, Валентин Дмитриевич,- удивился вопросу Рыжов.
  -Ну, тогда, Николай Семенович, если коллеги возражать не будут, давайте сдвинем столы.
  Григорьев с Артамоновым быстро поднялись из-за столов, сдвинули между собой два стола, приставили табуретки и расселись.
  -Ну, вот, теперь и словом  перекинуться можно, а то как бирюки будем сидеть- каждый перед своей тарелкой- Шашин взял ложку и начал с аппетитом есть борщ,- а борщ, вкусный,- и в удовлетворении поднял брови. Потом посмотрел на Рыжова.- Как работается, Николай Семенович? Ко мне будут какие- нибудь вопросы? А то неизвестно, когда у меня еще появиться  возможность  вот так запросто вырваться к буровикам.
  -Да какие вопросы? Оснащение буровой гораздо лучше, чем в нашей с вами жизни, помните, наверно. От двух элеваторов при спуско- подъемных операциях отошли, у нас пневмоклинья теперь- ПКР. Свинчивание и развинчивание труб теперь делаем   ключем- АКБ. Правда, он «сыроватый» еще, но уже лучше, чем свинчивать трубы канатиком. Я как вспомню- нехорошо аж становиться. Все время руки были исколоты канатом. Да что там говорить…
   Шашин молча слушал Рыжова, не отрываясь от тарелки. А Артамонов отодвинул от себя порожнюю тарелку,- Мы, Валентин Дмитриевич, в службу главного механика главка направили свои замечания по ряду оборудованию. Есть, конечно, серьезные претензии к разработчикам. Но мне хотелось бы в целом по буровым установкам изложить свои общие пожелания. Можно, Валентин Дмитриевич?
  - Ты давай, излагай, не стесняйся. Мы намечаем собраться на коллегии Министерства и обсудить с машиностроителями наши вопросы. Так что твои предложения  могут оказаться кстати.
 - Мои предложения, Валентин Дмитриевич, общеизвестны. Здесь, с учетом местных особенностей,повторюсь, нужны облегченные буровые установки, легковозводимые, транспортабельные. Вы говорили про БУ-75, БУ- 80. Я читал о них в журналах. По журнальным публикациям эти станки будто бы не плохие. Но хотелось бы посмотреть их в работе. Я уверен, что в них найдется уйма недоработок. И, вообще, желательно бы опытные образцы испытывать не там, на Большой земле, на полигонах- а здесь, в реальных условиях. Тем более, что, как я понимаю, нефтяная отрасль получит крен в сторону Западной Сибири. Следовательно, здесь должно проходить апробацию все новое, что конструктора и машиностроители нам готовят. Михаил Григорьевич готов меня поддержать в этом вопросе.
  Григорьев улыбнулся:- у меня, Александр Николаевич, в отличии от тебя, запросы поскромнее. Мне сначала надо сформировать производственный потенциал из того, что есть. С учетом, разумеется, достижений науки.  Меня пока два вопроса мучают- средства и электроэнергия. Средства не только денежные. Вы бы знали, Валентин Дмитриевич, с какими потугами все здесь дается. У нас уже остро стоит проблема по простому хлебу. А проект и оборудование уже год не могу пробить.  Я понимаю, что отраслевой принцип построения экономики государства не позволяет разводить натуральное хозяйство. Но, ведь, порой, невозможно пробить элементарные вещи: хлебозавод, холодильное оборудование, медицинское. Да мало ли что. Тот же кирпич. И везде лимиты, лимиты. Ведь, с этими лимитами мы не сможем выйти на планируемые объемы добычи нефти. Вы поймите меня правильно, Валентин Дмитриевич. Я не потому говорю вам об этом, пользуясь счастливым стечением обстоятельств. А потому, что- наболело. Ведь, человек жив не только трудом. Ему хочется хорошо поесть, одеться, приятно отдохнуть, дать детям образование. Он нуждается в медицинской помощи. А, к сожалению, мы пока здорово ограничены в возможностях, пользуясь научной терминологией, расширенного воспроизводства. В том числе и рабочей силы. Вы, очевидно, заметили, что в нашем борще не натуральная, а сушеная картошка. Правда, повар большая мастерица и этот огрех в блюде не сразу заметен.  А людям она здорово уже надоела. А все  потому, что мы не можем построить требуемые складские помещения. И упирается все, опять- таки, в две простые вещи- не хватает денежных средств и строительных мощностей. Чего греха таить- строители, в основном, заняты на возведении производственных объектов нефтедобычи. И мы находимся, как в заколдованном круге- нет денег потому, что нет еще в требуемом количестве нефти. А нет нефти- в силу отсутствия денежных и материальных ресурсов. Да и людских тоже. Надо как- то выходить из этого круга.
  -И что ты предлагаешь?- Поднял брови Шашин, отодвигая от себя порожнюю тарелку.
  - Мне тяжело, Валентин Дмитриевич, что-  то предлагать Министру. Ведь все то, о чем я говорю, вам ведомо без моей информации. Тем более, я не сторонник шить тришкины кафтаны. А ведомственные барьеры надо уже каким- то образом убирать. Иначе мы так и будем ходить с протянутой рукой в Медпром, Минторг, Тяжмаш и прочие ведомства. Посылать всюду гонцов и, замечу, не с пустыми руками. Так мы много не наработаем.
    Татьяна Сергеевна убрала пустые тарелки, ложки и принесла домашнее жаркое.
  -Вы извините, у нас пюре из сушеной картошки. Свежую привезут где-то в августе- сентябре,- сокрушалась повариха.
  -Ничего, Татьяна Сергеевна. У вас, наверно, из топора обед получится вкусный,- похвалил Шашин и попробовал второе,-  а я что говорил- вкуснятина, Татьяна Сергеевна! Спасибо. Ты, Александр Николаевич, не забудь премию выписать повару. Хорошо  и вкусно кормит.
  -У нас, Валентин Дмитриевич, труд всячески поощряется. Но мы, к сожалению, ограничены в своих возможностях. Скоро поваров придется передать в ОРС- не положено по штату держать. Уже есть приказ. А в общепите, сами знаете, какая зарплата. И стимулировать труд поваров мы уже не сможем.
  -Нас, Александр Николаевич, и так критикуют, что мы отвлекаемся на второстепенные вопросы. Поэтому и убирают у вас лишние звенья. Каждый должен заниматься своим делом и не отвлекаться на второстепенные. Вот тогда и порядка будет больше и результативность- выше,- подытожил Шашин.
  -Питание, Валентин Дмитриевич, у нас не второстепенный вопрос,- вмешался в разговор Григорьев,- мы речной рефрижератор под холодильник используем. Стоит тут недалеко у причала. Но его мощности ограничены.  Без мяса здесь тяжело, а тушенка приедается. Надеемся к следующей навигации построить капитальный холодильник. Здание уже почти готово, а оборудования пока нет.
  Но, это, Валентин Дмитриевич, текущие дела. А нужно подумать и о перспективе. А перспектива такова, что если мы не уйдем от схемы решения всех производственных вопросов за счет  увеличения людского потенциала, так называемого, экстенсивного метода ведения хозяйства, мы так и увязнем по колена, если не с головой, в наших проблемах и не вылезем из создаваемого нами самими заколдованного круга. Я смотрел проекты на обустройство нефтяных месторождений. И, к сожалению, в них опоры на безлюдный способ эксплуатации нефтяных месторождений- нет. Автоматики- там мизер.  А те средства, что запроектированы- все на примитивном уровне. Если так пойдем дальше, то мы должны будем здесь строить большие мегаполисы и все остальное, что их сопровождает. А где мы возьмем на это ресурсы? А если еще цена на мировом рынке на нефть упадет?    
  Шашин слушал молча, не перебивая, и лишь изредка кивал утвердительно головой.
  -Я с тобой полностью согласен, Михал Григорьевич. Но, должен тебе напомнить, что отраслевые хозяйства сформированы совсем недавно. Они только- только начали вставать на ноги. Поэтому и неразберихи там еще хватает. Но это явление временное. И должен сказать, что в Правительстве с пониманием относятся к нуждам нефтяников. И помогают нам всячески. Но, вы также  должны понимать, что наши возможности не безграничны. Мы и так отрываем от других, чтоб у вас проблем с ресурсами было меньше. И все это понимают и помогают. Мы дали большие полномочия вашему главку, Муравленко имеет прямой выход на Косыгина. Но он же не будет выходить в верха по вашим холодильникам и пекарням. На это есть в главке соответствующие службы- пусть работают со смежниками сами. Я, конечно, возьму на заметку ваши вопросы. Постараюсь помочь. Но вам самим надо проявлять больше настойчивости, искать прямые выходы на поставщиков. Пока надо так работать.
  Шашин посмотрел на притихших Артамонова и Григорьева и подумал, что они восприняли его слова, как незаслуженный упрек. Ведь эти ребята отдают все свои силы и возможности для дела, которому они служат. И упрекнуть их не в чем. Он это видел и понимал и с благодарностью воспринимал их труд. Ему стало неловко за чрезмерную, как ему казалось, назидательность тона своего высказывания по поводу изложенных Григорьевым наболевших проблем, которые в масштабах возглавляемого им ведомства считались мелочными. Он также понимал, что из этих «мелочных» вопросов здесь, на месте, где добывалась эта большая и гремевшая на всю страну нефть, и складывается жизнь людей, предприятий. И для них эти вопросы были не пустяковыми. И Шашин уже более смягченным тоном добавил:
 -Что касается большой энергии, Михал Григорьевич, на следующий год закончим строительство ЛЭП- 700 сюда на Север. Параллельно тянут вторую. Так что можете рассчитывать ближайшие пять лет на достаточные энергетические мощности. А к этому времени будет построен и введен в эксплуатацию первый энергоблок Сургутской ГРЭС. За ним последует значительное увеличение мощностей ГРЭС. Мы планируем, а это уже должно быть интересно Александру Николаевичу, в следующей пятилетке весь парк буровых установок перевести на электропривод. Вот такие перспективы. Мы понимаем, что без обновления и увеличения мощностей, поставленные задачи не решить. Но, повторяю- не все сразу. Так что придется немного потерпеть. Ну, что, двинем дальше?
  -А чай, дорогие гости! Я приготовила хороший чай. Подавать?
  -Ладно, попьем еще чайку. Попьем?- обратился Шашин к Артамонову и Григорьеву. Те согласно закивали головами,- несите чаек, Татьяна Сергеевна.
Татьяна Сергеевна принесла горячий ароматный чай и тарелку с аппетитными пирожками.
  -Я с удовольствием  съем еще пирожок. Очень вкусные пирожки,- похвалил Григорьев.
  Шашин блаженно пил горячий чай с пирожком. Он повертел пирожок в руках, заглянул во внутрь на откушенном месте и удивленно покачал головой,- скажу откровенно-  в нашей министерской столовой  таких пирожков не пекут. 
  -Так, ведь,  Татьяна Сергеевна в Куйбышеве в лучшем ресторане работала. Так что у нас кадры- на подбор,- не без хвастовства сказал Артамонов.
  Допили чай. Шашин поднялся из- за стола, поблагодарил Татьяну Сергеевну за вкусный обед. Потом повернулся к Рыжову,- ну, Николай Семенович, спасибо за гостеприимство. Желаю тебе удачи,- и протянул ему руку. Рыжов проводил гостей до машины.
  -Ну, куда поедем дальше?- Спросил Артамонов, обращаясь к Шашину.
  -А что ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать твои объекты? Давай- на следующую буровую.
  -А что вы там хотите увидеть, Валентин Дмитриевич? Там, ведь, нового вы ничего не увидите. Такая же лежневая отсыпанная грунтом площадка. Та же установка- 5Д. Я предлагаю пересесть на катер, и покажем вам нашу водную артерию. Там и посмотрим возможность применения Мексиканского варианта.
  -Ну, что ж. Давай поехали на катер. Где он у тебя?
  -Да тут недалеко. Километра три отсюда по лежневке.
  Катер стоял у причала. Увидев гостей, капитан Дежев сошел по узенькому дощатому трапу на берег.
  -Ну, как, Федя, у тебя все в порядке?- спросил Артамонов.
  -А рыбацкие снасти привезли?- поинтересовался Григорьев.
  Дежев смотрел то на одного, то на другого,- что вы так переживаете? Все на корабле. Червей пол ведра принесли,- рассмеялся он. Шашин стоял немножко поодаль и улыбался, покачивая головой.
  -Вас, оказывается, не мои проблемы интересуют, а рыбалка. Ну что ж, похвально,- заключил Шашин.
  -Да, нет, мы просто интересовались, как обстоят дела в целом. А то двинемся в путь и окажется, что чего- то не хватает, катер штука не сухопутная, где попало не сойдешь с него,- стушевался Григорьев.
  -Ладно, ладно. Давайте садимся, а то уже солнце к закату клонится,- поторопил Шашин. Он первым подошел к трапу, попробовал его ногой на прочность и шагнул вперед. Трап под ним начал прогибаться,  и Шашин в три быстрых шага оказался на палубе. Следом пошли Артамонов, Григорьев, Дежев.
  -Федя, ты у  устья Чесновской протоки остановись,  ближе к берегу,- распорядился Артамонов.
  -Будет сделано, Александр Николаевич,- Дежев убрал трап, вошел в рубку и запустил двигатель. Катер начал отрабатывать задний ход, развернулся носом по течению и вышел на стремнину. Солнце шло к закату, но стояло еще высоко. Шашин посмотрел на часы, потом взглянул на небо. На нем ни облачка, а на реке стоял полный штиль. Он смотрел на синюю полоску лесных далей, курчавые деревья вдоль левого песчаного берега. Потом перевел взгляд  на лапастые кедры на крутом правом берегу. И не знал на чем остановить свой взгляд этой величественной речной панорамы.
  -А красиво у нас?- поинтересовался у Шашина Артамонов, ловля себя на мысли, что он слова «у нас» произнес так, как произносят их люди, родившиеся и прожившие здесь всю свою жизнь, и не знающие иной, лучше этой земли,  и даже удивился этому обстоятельству.  Шашин стоял молча, любуясь окрестностями,  и казалось, что он не расслышал вопроса. И только немного погодя задумчиво произнес:- Да. Красотища, какая! И река у вас широкая. Почти, как Волга.
   Теплоход, прозванный в конторе бурения за белоснежный цвет корпуса «Белый лебедь» разрезал грудью речную гладь, оставляя за кормой пенистые буруны. Потом он начал прижиматься к правому берегу и уткнулся носом в илистое дно в двух метрах от берега. Двигатель работал на холостых оборотах.
  Шашин удивленно посмотрел на Артамонова, который подошел к нему и показал рукой впереди себя:
  - Обратите внимание, Валентин Дмитриевич, вот на эту пересохшую балку. Воды в ней не больше метра. И это здесь в дельте протоки. А там дальше в болотных сапогах вброд можно перейти с одного берега на другой. Видите, какие берега высокие? Метров семь- восемь будет. В конце мая это русло заполнено до кромки берегов, и вода даже выходит из них. Видите на деревьях черные линии? Это весенний уровень воды. Очевидно, наши ученые были в этих местах в период полноводья. Конечно, обилие воды в таких протоках и навели их, очевидно, на мысль о применении здесь Мексиканского варианта. Но, они понятно- приехали, уехали и отложили в своем сознании это обстоятельство для использования в своих проектных решениях. Но почему некоторые наши на совещании в Сургуте им поддакивали? Они же должны знать, что высокий уровень подъема воды в протоках- явление кратковременное. Вот это у меня никак в голове не укладывается. И теперь, для того, что бы применить здесь Мексиканский вариант, нужно углубить дно метра на три- четыре, не меньше. Представляете, во что это выльется? Я уже не говорю о том, что через несколько лет надо будет чистить дно от нанесенного песка, ила.- Артамонов взволнованно махнул вниз ладонями и покачал головой.- Я вам показал только одну такую протоку. А их тут множество. По ходу вы сами увидите.
  Шашин молча смотрел на это протоку, глубоко задумавшись, вздохнул тихонько. Потом спросил:- Значит, мы еще не приехали?
  -Нет, Валентин Дмитриевич, рыбачить будем немного ниже. Это минут пятнадцать ходу отсюда,- уточнил Григорьев,-  там хорошие пески, язь водится. Иногда ночью стерлядка попадается.
  -Ну, что, тогда пошли дальше,- согласился Шашин.
  -Давай, Федя, на Девочкины пески.- скомандовал  Артамонов.
    Дежев вошел в рубку, дал задний ход. Катер слегка затрясло на одном месте, потом он с трудом начал отрываться от места стоянки, поднимая со дна клубы ила, и вскоре набрал обороты и пошел дальше. Через минут двадцать он причалил у левого песчаного берега. Федя вышел к стоявшим на палубе людям и предложил всем спуститься вниз в «кают- компанию», как он назвал помещение в трюме катера, где обычно размещалась столовая экипажа и отдыхали пассажиры в период длительного рейса или непогоды.
  -А что мы там будем делать?- с недоумением спросил Шашин.
  -Валентин Дмитриевич,- подключился к разговору Артамонов,- Галя – это повар на катере- приготовила уху. Давайте отведаем, да и не грех после такого утомительного дня и бурных  Сургутских дебатов пропустить по маленькой. Я на буровой не стал вам предлагать. А тут все свои- можно по чуть- чуть. Валентин Дмитриевич, уж не откажите.
  -Ребята, так мы же недавно плотно так покушали,- пытался отговориться от предложения Шашин.
  -Валентин Дмитриевич, уха- это не борщ. И какая рыбалка, если не отведать настоящей ухи. К тому же уха хороша- свежая. Не выливать же ее  за борт,- вмешался в разговор Григорьев,- пройдемте, Валентин Дмитриевич,-  и показал рукой на открытую дверь, около которой уже стоял в ожидании Дежев. Шашин покачал головой и спустился вниз. Столик в небольшом кубрике уже был накрыт голубой скатертью. На столе стояла ваза с нарезанным хлебом.
  Вошла повар Галя с тарелками ложками,- здравствуйте, дорогие гости. Сейчас вам предложу нашу ушицу,- и разложила тарелки, ложки, вилки на столике. Потом принесла мелкие тарелочки и две большие с нарезанными в них соленым муксуном и колбасой. Потом принесла рюмки и две бутылки с коньяком и водкой. Снова ушла.
  -А где же уха?- спросил у Артамонова Шашин, оглядывая принесенную закуску.
  -Несу, несу,- услышала вопрос Галя. И принесла кастрюлю с ароматной ухой. Артамонов потянул носом и удовлетворенно потер ладони.
  -Чуете, как пахнет?- не то вопрос, не то восхищение ароматом ухи произнес Артамонов.- С меня, конечно, рыболов- никакой, а вот рыбку, причем, в любом ее виде- просто обожаю,- и, когда Галя закончила разливать по тарелкам уху, потянулся рукой к бутылкам.
  -Вы что будете, Валентин Дмитриевич- коньяк или водочку?
  -Пожалуй, отведаю водочки.
  -Приятного вам аппетита,-  пожелала Галя,- если кто захочет добавки- скажете. Кастрюлька с ухой на тумбочке.
  -Спасибо, Галочка, мы тут уж  сами,- поблагодарил Артамонов и разлил водку по рюмкам,- предлагаю выпить за успехи нашего общего дела, и поднял рюмку. Зазвенели рюмки. Шашин взял ложку и посмотрел в тарелку с ухой. Сверху плавали кружочки жира, посредине лежала стерлядка. Он отпробовал ложку ухи и удовлетворенно покачал головой- прелесть!- И с аппетитом опорожнил тарелку.- Да, это- царская уха!
  -Тогда, Валентин Дмитриевич, еще по одной?- И Артамонов наполнил рюмки. Стукнулись рюмками и молча выпили.
  -Второе можно подавить?- Подошла Галя.
  -Какое второе?- Удивлся Шашин,-  мы же часа полтора назад плотно покушали на буровой.
  -Простите, я не знаю вашего имени отчества…
  -Валентин Дмитриевич,- представился Гале Шашин.
  -Валентин Дмитриевич, я хочу вам предложить домашние поджаренные колбаски. Испробуйте, не пожалеете. А для такого крепкого мужчины, как вы, этот обед полтора часа назад- просто разминка.
  Шашин расхохотался,- разминка, говорите? Ну, так и быть, несите колбаски.
  Галя принесла, разложенные в тарелочках аппетитно пахнущие поджаренные колбаски с зеленым консервированным горошком. Она посмотрела на стол, взяла пустую бутылку из- под водки и принесла полную.
  -Предлагаю еще по одной. И пойдем рыбачить, Валентин Дмитриевич.
  -Так ты же сказал, что ты не рыбачишь,- удивлено произнес Шашин.
  -Я- нет.  У нас Михаил Григорьевич увлекается этим делом.
  Выпили еще по рюмке.
  -Да, а колбаски аппетитные. Чем- то напоминают купаты.
 После ужина Шашин первым поднялся из- за стола и обратился к Григорьеву:
  -Ну, как Миша, ты готов рыбачить?
  -Я, Валентин Дмитриевич, как пионер- всегда готов.
  Артамонов принес из кубрика болотные сапоги. Потом- энцефалитные костюмы. Он выбрал самый большой размер и предложил его Шашину,-полагаю, что этот вам подойдет.
  Шашин взял брюки, приложил к себе,- немного коротковатые, но- сойдет,- потом посмотрел курточку и натянул на себя. Она плотно облегла его торс. Шашин свел руки на груди,- ничего-  пойдет. Главное- не стесняет движений.
  Григорьев тоже оделся, обул резиновые болотные сапоги. Самый большой размер отдал Шашину. Тот присел на скамью, одел унтята и сунул ноги в сапоги,- О! Как раз,- и потопал ногами по полу. Григорьев взял сумку со снастями и ведро с червями,- я готов, Валентин Дмитриевич,- пойдем?
  -Пошли,- и первым пошел к лестнице. По трапу спустились на берег и стали разбирать снасти. Григорьев ножиком нарезал ивовых прутьев, воткнул их  в берег на расстоянии около трех метров.
  -Я, полагаю, пока поставим по две закидушки, а там посмотроим.   Не возражаете?
  -Ну, ты здесь хозяин, тебе видней.
   Расставили закидушки, установили колокольчики и стали ждать. Клева не было. Только минут через пятнадцать у Григорьева задрожал колокольчик. Он подбежал к закидушке и стал вытаскивать его. На крючке сидел крупный ерш. На Григорьева нашло уныние. Он развел руками и смущенно обратился к Шашину:-э, Валентин Дмитриевич, если тут сидит ерш- рыбалки не будет.
  - А ерш, разве не рыба? Уха из него- что надо.
  -Так- то оно так. Но- это не рыбалка.
  Наблюдавший с палубы за рыбалкой Дежев произнес:- а давайте я вас на тот берег переброшу. Там иногда бывает хороший окунь.
  Шашин удивился- слова Дежева прозвучали, как в репродукторе- эхо разнесло их по всей речке.
  -Хорошо, Федя, мы сейчас соберем снасти и пойдем на ту сторону.
  Собрали снасти, быстро поднялись на палубу, ополоснув перед тем сапоги от песка.
  Разложили закидушки. Григорьев забросил метров пятьдесят от берега и стал ждать. Через минут десять была набольшая поклевка и он начал вытаскивать закидушку. В глазах была досада,- и здесь нет ничего. Неожиданно, метрах в четырех от  берега он почувствовал резкий рывок. Глаза заблестели и он начал азартно тащить натянутую леску. На крючке трепыхался крупный подъязок. Шашин бросился к Григорьеву,- ну- ка, покажи, что ты поймал?
  -Подъязок, Валентин Дмитриевич, подъязок. Они, оказывается, здесь у берега, в яме сидят. Давайте подтащим сюда закидушки.
  Шашин начал тащить свою закидушку и у берега леску повело из стороны в сторону. Леска дрожала от напряжения, а глаза у Шашна горели. Он вытащил язя, килограмма на два, - смотри, Миша, что я вытащил!- и радости, как у ребенка, не было предела. Он положил рыбу в, установленный у берега  садок. С азартом забросил недалеко от берега  закидушки. Он не успел завести леску в прорезь на палке, воткнутой в песок, как почувствовал мощный рывок лески в руках,- ничего себе!- и стал азартно тащить леску. На этот раз рыба сорвалась с крючка уже у самого берега. Язь мотнул хвостом и уплыл.
  -Ах ты, сякой- такой! Ушел, собака!
  -Вы не сокрушайтесь, Валентин Дмитриевич. Главное- он тут и клюет,- успокоил Шашина Григорев.
  На этот раз Шашин вытащил окуня. Осмотрел его в в темно- зеленых полосах тушку, держа крепко за жабры.- Ты смотри, Миша, у него грамм пятьсот весу, не меньше. Ишь, как отъелся тут,- и понес рыбу в садок. Григорьев тем временем вытащил хорошего подъязка.
  -Ну, все! Начало- есть.    
  Начало темнеть. Поймали на двоих десятка полтора рыбин, и клев прекратился.
  -Все, Валентин Дмитриевич. Рыба взяла тайм- аут. Может, и мы пойдем? Сидеть сейчас тут- бесполезно.
  Шашин сполоснул руки в воде, потом сполоснул лицо,- вот теперь можно идти. А то от этой мази антикомариной лицо уже жжет,-достал из нагрудного кармана платочек и вытер лицо,- пошли? Закидушки, наверно, оставим до утра, как думаешь?
  -Да, конечно. Может, стерлядка зацепится. Она, в основном, ночью клюет
  Перед тем, как идти спать, выпили еще по рюмочке, и пошли в кубрик.
    Чуть забрезжило, Григорьев тихонько, чтоб не разбудить сладко спавшего Шашина, оделся и сошел на берег. На закидушках у Шашина  провисли колокольчики. Григорьев решил их пока не трогать и начал вытаскивать свою закидушку. Чувствовалось, что на крючке что- то сидит. «Окунь, наверно»- подумал Григорьев. И был удивлен и неимоверно, как истинный рыболов, обрадован удаче- на крючке сидела стерлядка, граммов на триста. «Хороша!»- обрадовался Григорьев. Он снял ее с крючка, посмотрел на остроконечную голову  с прямоугольным ртом снизу головы, полюбовался ею и отнес рыбу в садок.
  -У тебя совесть есть? Я тебя, Миша, спрашиваю- совесть есть у тебя? Сам втихаря рыбачишь, а меня оставил. Разве мы так с тобой договаривались?- отчитывал Григорьева Шашин, стоявший уже одетый на палубе. Григорьев стоял в растерянности и не знал, что ответить. А Шашин тем временем уже спустился на берег и широкими шагами шел к нему.
  -Да, понимаете, вы так сладко спали. Мне просто жаль было вас будить,- оправдывался Григорьев.
  -Жаль ему, видите ли. Ладно, что тут у тебя, стерлядка что ли. Я видел, как ты любовался ею. Чуть не расцеловал. Рот только снизу у нее- неудобно целовать,- перевел Шашин разговор в шутку. И пошел к своим закидушкам.
  -У вас кто- то сидит на крючках. Видите, колокольчики провисли. Обычно так язь себя ведет- глотнет крючок  и сидит не дергаясь.
  Шашин начал вытаскивать закидушку. И действительно- леска натянулась и конец ее начала водить-  чувствовалось, крупная рыба. Вытащил- подъязок около килограмма. На другой- тоже, но чуть поменьше. А дальше ловились одни окуни. Вошли в азарт, и не заметили, как взошло солнце, в лесу на горе запели птицы. Их окружили тучи комаров. Григорьев достал из кармана тюбик с кремом,- намажьтесь, Валентин Дмитриевич, а то съедят совсем.
  Шашин намазался кремом и вернул его Григорьеву. Посмотрел на часы,- ого! Пора закругляться. Миша, я у тебя  ножик видел- дай пожалуйста.
  Гриогрьев достал ножик и подал его Шашину. Тот раскрыл лезвие посмотрел на него со всех сторон и покачал головой,- ну, что это у тебя за ножик такой Это разве ножик? Рыбак еще называется. Миша, принеси какое- нибудь ведро на уху. Будем уху варить.
  Григорьев поднялся на катер и принес котелок на пять литров и эмалированное ведро. Пойдет, Валентин Дмитриевич, такой котелок? – показал его  Шашину. Тот открыл крышку, посмотрел на него снаружи. Потом взял за дужку и попробовал на весу,- пойдет.
  Шашин полез в воду, достал из садка рыбину и начал ее чистить.
  - А давайте я буду чистить,- предложил Григорьев.
  -Ты, если хочешь помочь- займись дровами на костер. А с рыбой я сам справлюсь,- и продолжал снимать чешую с рыбы.
  Через полчаса в котле над костром уже закипала вода с  первой порцией рыбы. А Шашин продолжал чистить рыбу для второй порции, оставив самых крупных язей и пойманную Григорьевым стерлядку.
 На палубе уже стоял проснувшийся и одетый в свой костюм Артамонов.
  -Может чайку, Валентин Дмитриевич?- предложил Артамонов,- а то Галина не знает, что вы с утра принимаете.
  -Я, Александр Николаевич, с утра принимаю душ,-  засмеялся Шашин,- давай спускайся сюда, хватит сачковать.
  На палубу из кубрика вышла Галя,- доброе вам всем утро!
  -Доброе, Галочка,- ответил Шашин,- это Александр Николаевич вас так рано поднял?
    - Нет, я уже давно не сплю Привычка у меня рано вставать. Я принесу вам сейчас все для ухи- приправы всякие и картошку. Правда, она сушена у нас. Но я ее, обычно, ставлю в воду набухать, а потом уже кладу в борщ, суп или уху.
  Через час все сидели внизу в кают- компании за столом  и ели наваристую уху. Артамонов открыл коньяк и разлил всем в рюмки. Шашин поднял рюмку,-ну, давайте выпьем за удачную рыбалку. Признаюсь, я давно не испытывал такого удовольствия от рыбной ловли, как сегодня, здесь. В Москве у меня будет что рассказывать.
  -Ну, это и понятно. Вы, как истинный рыбак, сумеете красочно обрисовать вашу рыбалку. И рыба вся  у вас будет агромадных размеров.
  -А что, разве не так? Ты видел, какого я язя вытащил? Килограмма на  четыре тянет, не меньше.
  Все расхохотались, не сдерживая смеха. Рассмеялся и Шашин.
  -Шутники вы. Ну, давайте, за все хорошее,- и выпил залпом.
    После завтрака Шашин побрился, переоделся в костюм и сидел за столиком, дожидаясь, пока Григорьев с Артамоновым также приведут  себя в порядок. Они пришли румяные и присели у столика. Артамонов предложил еще по рюмке,- не оставлять же слезы в бутылке, Валентин Дмитриевич.
  Шашин пожал плечами,- ладно давай. Только я не привык без закуски пить.
  Артамонов поднялся и пошел к Галине и принес на тарелке нарезанную колбасу, сыр, рыбу соленую. Отдельно в тарелочке нарезанные тоненькими дольками лимоны. Под мышкой- бутылка коньяку.
  -Ты что, решил снова пьянку устроить?- Нахмурил брови Шашин.
  -Валентин Дмитриевич. Ну что такое бутылка на троих здоровых мужиков? Это по сто с лишним граммов. Пока мы здесь то, се. А потом тронемся в путь. К тому же еще больше часа идти до Усть- Талинска. За это время весь хмель, как ветром, выдует.
  Артамонов начал разливать в рюмки. А Григорьев как- то нерешительно обратился к Шашину:- Валентин Дмитриевич, а как вы относитесь к выступлению Корелякова на совещании в Сургуте? Скажу откровенно, то,  о чем он говорил- меня беспокоит.
  Шашин задумался на мгновение, покрутил рюмку в руке,- давайте сначала выпьем, а потом уже поговорим
   Рюмки зазвенели, содержимое потекло в рот и разошлось приятным теплом по телу.
  -Ну, что я могу тебе сказать,-  закусывая рыбкой начал Шашин,- он, конечно, прав. Он прав в том, что нефтяная отрасль, а  он имел в виду ее составляющую,  прежде всего здесь, потому что такой интенсивной  и широкомасштабной разработки месторождений в  нашей стране, да и в мире еще не было. И практика этой работы не может грамотного специалиста, каким, по сути, является Кореляков,  не настораживать. Беспокоить. Упоение большой нефтью добавило азарта в ее освоении. И некоторые руководители, в том числе и среди хозяйственников, начали терять ориентиры и видеть только конечный результат- нефть на нефтеперегонных заводах, в трюмах нефтяных терминалов, в магистральных трубопроводах. Промежуточные этапы ее прихода на конечный пункт как- то стали затушевываться. Они видят этот этап только в том плане, в каком это касается ее объемных показателей. На начальном этапе добычи  нефти в Тюменском крае это не так зримо просматривается, и поэтому и не особо волнует специалистов- практиков. Но вскоре станет ясным, что такие подходы к освоении месторождений в глобальном масштабе могут обрести необратимый характер с не совсем, я бы так сказал, приятными последствиями. Кореляков, да и не только он, ясно видят вот такую перспективу и бьют тревогу. Но все живет по установленной формуле.
  Шашин задумался, вздохнул. Забарабанил пальцами по столу. Артамонов разлил в рюмки коньяк и поднял рюмку.  Все молча выпили. И Григорьев, и Артамонов чувствовали, что Шашин что- то недоговаривает или не решается сказать о чем- то, видимом  ими  здесь в повседневных делах и способах их решениях, но не способных ввиду их уровня осведомленности и восприятиях всех незримых с этого уровня течений жизни усмотреть целостную картину происходящего. Он понимал озабоченность этих людей, но не был уверен, что ведомое ему то, о чем они могли только догадываться, облегчило бы им и без того не простую жизнь. Скорее- наоборот. Но он также видел, что эти люди со своим, уже здесь сформированным  за непродолжительное время характером, способны дать правильную оценку  той жизни, тому образу ее течения, которые формируются подчас, и чаще всего,  в высоких кабинетах и в непростых формулах обретения  образа этого  течения.   
  - А формула эта, предельно проста- стране нужна нефть, И она, как и всякая иная формула, выражаясь математическим языком, имеет функцию и аргумент, и все в ней подчинено тому показателю, который находится справа от знака равенства в этой формуле. И чем больше этот показатель, тем сложнее формула и многообразнее ее составляющие. Вот такая арифметика получается. Замечу только, да вы и без меня об этом знаете, что в жизни ничего просто и легко не дается. Все надо отстаивать. Такова уж природа человеческая-  одни строят, другие ломают.
  Шашин еще какое- то время думал, а потом сказал,- отстаивание своих позиций, если ты уверен в своей правоте, вот что на сегодня главное. И надо сказать, что ваш труд в большой мере позволил выйти на те решения, которые были приняты весной на съезде Партии. Но это далось не легко. Если вы помните, на двадцать втором съезде были приняты контрольные цифры развития народного хозяйства и создания материально- технической базы коммунизма, предусматривающие к восьмидесятым годам увеличить добычу нефти до семисот десяти миллионов тонн в год. Замечу, что эти цифры готовили не оторванные от земли мечтатели, а исключительно прагматические люди. И с участием ведущих специалистов- нефтяников во главе с руководителем комитета нефтяной промышленности при Госплане СССР Байбаковым. Я уважаю Николая Константиновича, как крупного специалиста нефтяника.  И он, собственно, был проводником линии, что увеличение уровня добычи нефти за двадцать лет должно происходить за счет развития европейских нефтяных регионов.  Здесь, конечно, не обошлось и без того, что некоторые госплановские спецы, на всю ширь воспользовались тем, что Николай Константинович всегда прислушивался к людям. Вот они и нашептали ему про широкие возможности «Второго Баку». Ну, посудите сами, кому хотелось выходить за пределы обжитых районов и влезать в эту болотистую глушь. Вот, собственно, это и   было одним из тех препятствий, которое сдерживало принятия решения по широкомасштабному освоению нефтеносных районов в Тюменской области.  Казалось бы, ну, что тут спорить- есть решение партийного съезда, разработана стратегия развития нефтяной отрасли, предусматривающая  постепенное, без больших скачков развитие Тюменского нефтяного региона.
  Григорьев не выдержал и спросил Шашина:- а, в самом деле, Валентин Дмитриевич, почему не осваивать Тюменскую нефть постепенно,  обживать местность, создавая на ней необходимую для нормальной работы инфраструктуру?
  Шашин посмотрел на Григорьева, удивленно покачивая головой,- вот примерно так рассуждают некоторые в Госплане. Боятся взять на себя ответственность за использование выделяемых Правительством ресурсов. А, вдруг, не получится? Конечно, такой подход тоже имеет право на существование. Но беда в том, что там не хотят и слышать о том, что через пару лет «второе Баку» пойдет на убыль. Ты же нефтяник и понимаешь, что я имею в виду. И тут возникает опасность упустить момент- в средней полосе добыча начнет падать, а здесь, в Тюмени, для возмещения потерь не будут созданы производственные мощности. Я не говорю уже о росте. Вот поэтому и приходится энергично осваивать ваши регионы. Иного пути просто не вижу. Долго и упорно пришлось отстаивать эту позицию. Хорошо, хоть Алексей Кириллович встал рядом со мной, и мы вдвоем сумели убедить Байбакова  принять нашу стратегию. К слову сказать, уже новой стратегией до семьдесят первого года предусматривалось обеспечить добычу нефти здесь в Тюменской области всего в пределах пятнадцати миллионов тонн. И уже, по сути, пришлось ее на ходу менять, и переход на широкомасштабное освоение Тюменской нефти требовало увеличения капиталовложений в в три- четыре раза.
  Я говорю сейчас об этом спокойно, но, повторяю, не все так просто давалось. Мы были вынуждены с Кортуновым еще не один раз пройти к  Николаю Константиновичу.  А все потому, что в накаленном страстями воздухе витал  риск, как выражались некоторые, вложения денег в «мыльный пузырь». А с другой стороны мы, нефтяники- практики понимали, что делать ставку в увеличении добычи нефти в основном за счет европейских нефтяных провинций означало одно-  завалить с треском выполнение контрольных цифр.  А тут еще в Хрущевское время витала в воздухе идея строительства на Оби под Салехардом гидроэлектростации. Что это означало бы для Тюменской низменности вам объяснять не нужно. И мы могли бы похоронить под водой наши нефтяные запасы и поставить крест на успехах наших геологов.
 Но где взять деньги на разработку Тюменских месторождений в тех масштабах, которые обеспечили бы тот, планируемый решением съезда, прирост добычи нефти?
  Выход был один- нужно увеличить цену на нефть. В условиях планируемого перехода предприятий на элементы хозрасчета- прибыль, рентабельность, это не должно было значительно сказаться на других отраслях.  Но этому  противились   Минмонтажспецстрой, Минтяжстрой, Минтрансстрой и некоторые другие, которые вовлекались в программу развития Тюменского Севера. И они использовали любые отговорки, чтоб не сниматься с насиженных мест. И не потому, что «пригрелись», хотя это тоже повод. Но дело было в другом- нужно полностью менять технологию работ, стратегию. И не мудрено,  что им не хотелось влезать по освоению нефти в Тюмени. Меня поддержал Министр Газовой промышленности Кортунов, который также считал необходимость и неизбежность поднятия цен на углеводородное сырье. Ну, судите сами- литр газированной воды стоит пятнадцать копеек, а литр бензина- двенадцать. Принятию такого решения способствовало то, что в начале шестидесятых годов сформировалась ОПЭК- организация экспортеров нефти. И они уже диктовали европейским странам и Америке цены на нефть. Мы могли благополучно влиться в эту  сложившуюся конъюнктуру, и извлечь из этого хорошую выгоду. Увеличения экспорта нашей нефти, тем более, по более высоким ценам, могло сформировать с западными партнерами более выгодные для нас деловые взаимоотношения, и помочь нам  в приобретении так необходимого оборудования для нашей отрасли. Да, и новые валютные вливания позволили бы создать свою новую машиностроительную индустрию.  Но эту нефть надо иметь уже и в больших количествах. А, где взять?- естественно- здесь, у вас.
  Должен сказать, что Алексей Кириллович Кортунов и наши геологи- Эрвье, Салманов, Ровнин, секретарь обкома партии Протазанов до конца отстаивали свои позиции. И мы вместе уже стеной стояли на этих позициях. И, как видите, это сыграло свою роль. Но перед тем надо было сделать убежденным сторонником нашей идеи Байбакова. И надо отдать  должное- Николай Константинович был отзывчив на интересные идеи. Но, воплощаясь в программу действий, эти идеи должны ложиться на безупречно аргументированную почву. Мы старались, и вскоре Николай Константинович нас привел к Косыгину. Алексей Николаевич с присущим ему вниманием молча, не перебивая, выслушал нас всех, потом окинул пристальным взглядом всех присутствующих и  сказал:- ну, что ж. Готовьте Постановление Правительства.
 А сейчас я приехал на это совещание в Сургуте, чтоб определится в способах освоения нефти здесь, у вас.  Ну, заодно и побывать в вашем крае. Тем более, что вы мне такую рыбалку организовали. Но, главное, ваша нефть, добытая в прошлом году, опровергла уже все сомнения   относительно принятие кардинальных решений по освоению нефтяного региона. Вот за это вам огромное спасибо. Представьте себе, в Тюменскую область на этот год будет направлено свыше четырех миллиардов рублей. Как мне сказал Щербина, это в четыре раза больше, чем за последних семь лет.
   В кают- компанию зашел Дежев,-  Александр Николаевич, извините, может, за неуместный вопрос: когда мы снимемся с якоря? Время уже- начало девятого.   
   Артамонов посмотрел на Шашина. Тот посмотрел на часы,- да. Пора уже отчаливать.
  Теплоход отошел от берега и взял курс на Усть- Талинск. В полдень Шашин улетел рейсом на Тюмень, где его уже ждал Муравленко.
                Застой. Том второй
               

                Глава третья.

    Во второй половине августа выдалась по- летнему теплая погода с такими же теплыми
 грибными дождями. В лесу в большом изобилии полезли грибы, и народ ринулся в лес. На машинах, АТэЭСках, моторных лодках, пешком. На построенном  через  Сингайскую протоку мосту постоянно шла ругань между дорожниками и транспортниками. Проезжающий с грибниками транспорт осложнял дорожникам оборудовать подъезды к мосту. Но они тоже люди и с пониманием относились к стремлению запастись на долгую зиму лесными дарами. Да и черника поспела.
  Ксения в пятницу вечером уговаривала Николая:
  -Коль, ну давай завтра сходим в лес. Может, насобираем хоть на жареху грибочков. Черника, может, попадется. А, Коля?
  -Ну, ты хоть смотрела на себя в зеркало- с таким животом и в лес. Нет, ты не нормальная.
  -Ну, почему ты так? Я чувствую в себе силы и смогу нормально ходить по лесу. Коль, А?
  -Ксюша, ну какие здесь в этом лесу грибы? Все поблизости уже давно собрано. А чтоб найти хоть что- нибудь, как ты говоришь, на жареху, надо идти километров пять отсюда, не меньше. Как ты себе это представляешь?
  -А как я каждый день по магазинам бегаю, да еще с сумками? Никак не меньше я нахаживаю. К тому же ты сам говорил, что кто бы в лесу что ни собирал, твой гриб всегда будет только твоим. Или не так?
  -Ладно,- поддался на уговоры Коля,- только чуть что- сразу домой и без разговоров.
  -У-у!- Ксюша радостно затрясла сжатыми в кулаки руками, и поцеловала Николая в щеку. Тот покачал головой и как- то жалостливо посмотрел на осиянную радостью, как ребенок, Ксюшу. Та кинулась складывать рюкзаки, собирать одежду- вся в радостных хлопотах.
  Утречком попили чай с бутербродами. Ксюша положила в Колин рюкзак термос с чаем,  бутерброды. Две, недавно купленные в магазине свежие луковицы.
  -Ножики не забудь положить,- напомнил Коля.
  Ксюша озабоченно посмотрела на рюкзаки, пытаясь определить, все ли она положила в них. Потом махнула рукой:- я пошла одеваться. 
  Коля расхохотался, глядя на Ксюшу, одетую в его просторную рабочую энцефалитку. А на голове красовался мушкетерской шляпой накомарник с завязанной узлом на верху сеткой,- тебе еще осталось перо приладить-  и все в порядке.
  -Вечно насмехаешься над родной женой. Ладно, ладно,- помахала она на него пальчиком,- ну, что- пошли?
   Они пересекли перепаханную машинами после дождей дорогу и направились в лес за пятым микрорайоном. Лес заметно поредел после всевозможных рубок. Остались только пеньки. Коля вышел с Ксюшей на место, где они с ребятами почти два года назад рубили лес на избушки. Грустно покачал головой, сокрушаясь по поводу стремительно летящего времени.
   Прошли еще с километр. Повсюду виднелись следы пребывания человека. И только еще через километр они вошли в нетронутый лес. Кругом рос кедрач вперемешку с осинником и березняком. Но грибов не было. Николай посмотрел на Ксюшу и уже пожалел о напрасно потраченном времени. Но как откажешь жене, да еще в таком положении? И неожиданно он заметил напряжение во взгляде Ксюши. Потом глаза заблестели, и лицо расплылось в блаженной улыбке. Казалось еще миг, и она захлопает радостно в ладоши.
  -Гриб, Смотри, Коля, гриб!- И кинулась в сторону  хвойной поросли. Коля пошел следом и действительно- над прошлогодней листвой возвышался  крепкий молодой красноголовик. Ксюша дрожащими пальцами достала из рюкзака ножик и аккуратно срезала гриб.
  -Смотри, красавец, какой!- И поцеловала шляпку гриба,- а ты- говорил…
  -Ты посмотри, может еще есть. Они же семейками растут,- и сам кинулся за росшим неподалеку грибом.
  -Это мой, мой!- закричала Ксюша и тоже кинулась к этому грибу. Коля умиленно заулыбался детской радости Ксюши.
  -Ну, вот, уже два грибочка есть.
     Они покружились на этом месте и еще нашли пяток грибов. Ксюша вся цвела от радости. А потом озабоченно спросила:- а в какой стороне наш дом?
  -А я откуда знаю.
  -Ты, Коль, так не шути,- Коля посмотрел на озабоченное лицо Ксюши и понял неуместность в ее  положении подобной шутки. Он посмотрел на голубое небо, определил, где солнце и показал рукой в противоположную сторону,- вот примерно в этом направлении. Ксюша успокоилась, и они пошли дальше. По дороге нашли еще с десяток грибов.
  -Ну, что Ксюша. Будем считать, что твоя программа выполнена- на жареху, мы, пожалуй, набрали. Куда пойдем дальше?
  -А вон туда, в тот осинник,- и показала рукой. Коля покачал озабоченно головой- они все больше удалялись от дома.
  -Ксюш, а давай полазим здесь вокруг еще немножко. Мы же не осматривали окрестность, а шли прямым ходом.
  И действительно- набрали еще с десятка полтора грибов. Они стали попадаться все чаще. Николай с Ксюшей за сборами грибов не заметили, как подошли к осиннику, на который указывала недавно Ксюша. И- не знали- радоваться или изумляться- сразу, при входе в осинник они наткнулись на большую семейку настоящих белых грибов.
  -Ксюша, да не торопись так, перетопчешь грибы. Давай по порядку срезать.
  Они кружили по осиннику, срезая грибы, и не заметили, как наполнили Колин рюкзак.
  - Ну, кто это ныл: какие тут грибы? Да тут все давно уже перетоптано!- передразнивала Колю Ксюша, не скрывая своей радости,- да! По правде сказать, и я не ожидала такой удачи.
 Они присели на поваленную колоду. Коля достал из бокового кармана рюкзака термос, отвинтил крышку, налил в нее чай и подал Ксюше,- на, подержи. Я бутерброд еще  достану.
  -Нет, Коля, я один чаек попью. Пока есть не хочется.
  Коля смотрел, с каким блаженством Ксюша пила горячий чай и не мог налюбоваться Ксюшей. «Боже! Какая она теперь красивая. Какая она вообще красивая. Лишь бы с ней было все в порядке». Он сидел и тайком смотрел на Ксюшу озабоченным предстоящими родами взглядом. Потом поднялся с колоды,-  Ксюш, ты посиди пока здесь, отдохни, а я спущусь вниз в этот обрыв. Здесь южная сторона- могут быть грибы.
  Коля выложил из Ксюшиного рюкзака большую сумку с едой и взял рюкзак с собой. И правда- только он спустился немного вниз по крутому склону и, оглядываясь назад, увидел шляпку черного груздя. Он поднялся за ним и чуть не растоптал росшие грибы. Сверху не видно, а при взгляде снизу вверх грузди торчали шляпками, выглядывая из- под прошлогодней черной листвы. Он срезал с азартом шляпки, спускаясь все ниже, и не заметил, как оказался на дне балки. Он срезал и срезал грибы, выискивая их взглядом вверх. И тут чуть не обомлел: по крутому склону к нему спускалась Ксюша.  Он не успел рот открыть, предупреждая, чтоб она не спускалась, как Ксюша сорвалась на скользкой листве и на спине стремительно с шумом полетела вниз, сгребая собой все, что было на ее пути- павшие ветки, листву, ветки,гнилые пеньки. Его охватил ужас и отчаяние оттого, что он ничем не мог  помочь Ксюше. И тут она неожиданно остановилась-  уперлась ногами в лежавшую на ее пути гнилую колоду, покрытую мхом. И так продолжала лежать, боясь пошевелиться.
  Коля кинулся вверх, но крутой склон и павшая листва скатывали его обратно вниз. Он огляделся, выбрал более пологое место и стал подниматься вверх. Подошел к Ксюше, держась за ветки березки, елочек:- с тобой все в порядке?! Она повернула к нему голову и пыталась  улыбнуться,- да, вроде, все нормально.
  -Лежи, лежи, не шевелись,- Коля начал осматривать местность вокруг, пытаясь продумать, как вытащить отсюда наверх Ксюшу. Определил, что склон здесь очень крут и Ксюша не сможет спокойно, без опасных падений подняться. Потом спустился на дно балки. Он прошел метров сто по дну балки и вернулся к Ксюше. Он начал подниматься вверх к ней, очищая сапогами место подъема, делая каблуком вдолбления, держась за ветки маленьких березок, кустов. Около нее он присел на эту же гнилую колоду, в которую уперлась Ксюша, чтоб отдышаться. Потом поднял глаза на Ксюшу: она  смотрела на него в тревожном ожидании решения.
  -Ксюша. Решение будет такое- сейчас осторожно спустимся на дно балки, а там я нашел более пологий склон и по нему поднимемся наверх. Отсюда наверх нам просто не подняться, сама видишь. Только от  тебя потребуется предельная осторожность и точное выполнение всех моих указаний. Ну, Ксюшенька, давай будем потихоньку подниматься,- и протянул ей руку.
  Коля взялся одной рукой за березовую ветку,- Ксюша, я буду тебя держать за руку, а второй рукой придерживайся за мою же руку. Главное- ставь ноги в выдолбы, видишь их?
  Ксюша кивнула головой и дрожащими руками схватилась за Колину руку. Нет, нет, Ксюша. Я буду сам держать твою левую руку, а правой держись сама. Так будет лучше. Ну, пошли потихоньку.
  Ксюша со страхом смотрела вниз. Склон ей показался почти отвесным и она от страха, прежде всего за ребенка, прикусила губу.
-Смелей, Ксюша, не бойся. Главное, чтоб только не поскользнулась. Ну, давай, миленькая, пошли потихоньку
 Ксюша вся дрожала. Коля чувствовал это по ее  руке. Она ногой сделала первый шаг, опустив ее вниз на указанный Колей выдолб. Коля тоже сделал шаг вниз. Потом следующий. Ксюша почувствовала уверенность. Прежде всего в Коле, и уже смелее ставила ноги на очищенную землю, а Коля крепко ее держал за руку и следил, чтоб самому не сорваться  вниз.
  Мелкими шажками, шаг за шагом с предосторожностями они спускались все ниже. Коля посмотрел вниз- оставалось метров пять.
  -Ксюшенька, тут уже немного осталось. Постарайся сосредоточиться и так же спокойно, без спешки спускаемся вниз. Пошли.
  Внизу Коля облегченно вздохнул, а Ксюша стояла и смотрела на него, не отрывая глаз и неожиданно упала ему на грудь в рыданиях.
  -Прости меня, Коленька. Я буду теперь всегда тебя слушаться. Прости меня.
  -Ну, ну. Успокойся, родненькая. Все хорошо. Ну, все, не надо плакать.
  Ксюша подняла на Колю заплаканные глаза, вытерла их тыльной стороной ладони.
  -Ты не три глаза рукам, они же все в мази от комаров. На мой платочек, и достал из нагрудного кармана чистый платочек. Коля посмотрел внимательно на Ксюшу, не поранилась ли она, и рассмеялся,- слушай, а где твоя « мушкетерская» шляпа?
  Ксюша рукой ощупала голову и тоже рассмеялась. Коля посмотрел вверх и увидел накомарник, висящим на березовом сучке и показал Ксюшей рукой вверх.
  -Ну, теперь еще шляпу твою доставать придется,- с  улыбкой и наигранной озабоченностью промолвил Коля,-  ну, Ксюша, пошли. Начнем теперь восхождение на твой Эверест.
  Подошли к намеченному Колей месту подъема.
  -Вот теперь слушай меня внимательно. Склон не такой крутой, но все же осторожность нужна. Перед тобой стоят две задачи: ступать за мной шаг в шаг и не делать резких движений. Все поняла?
  Ксюша кивнула утвердительно головой.
  -Ну, тогда пошли,- он взял Ксюшу за левую руку выше запястья и сделал первый шаг вверх. Ксюша ступала в его же следы, и так за шаг за шагом они преодолевали подъем. В небольшой ложбине остановились передохнуть.
  -Ну, здесь осталось немного. Передохнем чуток и пойдем дальше.
  Минут через десять они оказались наверху. Ксюша сразу опустилась на землю.
  -Подожди, Коленька, у меня что- то ноги дрожат.
  -Ничего, это   от перенапряжения, пройдет. Пошли. Сядем на дереве, перекусим и пойдем домой потихоньку. Кстати, а где мой рюкзак с грибами?
  Коля вспомнил, что он оставил его внизу, у того места, где Ксюша сорвалась в обрыв,-  пойду, спущусь, принесу его. Ты только не вздумай снова туда лазить.
  Ксюша обиженно посмотрела на Колю. Он погладил ее любовно по щеке и пошел. Пришлось снова спускаться вниз по этому крутому склону. Через какое- то время он поднялся. Рюкзак был за спиной, а в руках держал Ксюшин накомарник,- на,  держи свою шляпу с вуалью и приятно улыбнулся, присаживаясь рядом с Ксюшей.
 Ксюша виновато посмотрела на Колю и надела накомарник на голову.  Потом посмотрела, как Коля снимал с плеча полный рюкзак.
  -А от чего это рюкзак у тебя полный?
  -Как от чего- он с грибами. Там черные грузди.
  Коля поставил рюкзак на землю и озабоченно посмотрел на него и на второй, полный грибов, рюкзак. «Как это нести теперь домой?  Ксюше нельзя тяжести таскать». Коля махнул рукой и вслух сказал: -Ладно, посмотрим.
  - Ты что, уже сам с собой начал разговаривать?- с улыбкой спросила Ксюша,-  Давай перекусим немножко, да надо домой идти.
  Они с аппетитом ели хлеб, переложенный домашними котлетами. Пригодился и припасенный Ксюшей лук. Коля откинул спину назад, опершись о ветку бревна,- давай, давай кушай. Не тащить же обратно груз домой. И без того груз большой. Как это все понесем домой?- Показала на рюкзаки Ксюша.
  -Это от твоей жадности. Говорил же- давай посидим дома. Отдохнем.
  Ксюша помахала на него пальчиком,- а кто это по обрыву лазил? Я что ли? Так что давай не будем: от жадности. Я, если, хочешь знать, не очень- то падкая на грибы. Собирать- да! Это- моя страсть. Но закусывать, кто попросит грибочков? А?
  -Все, все молчу.
  -Вот то-то. А то начал- от жадности. А зима, ведь, длинная.
  Попили еще чаю, и Коля освободил сумку от остатков еды. Собрал ее в пакет и сунул в большой карман  своего рюкзака. Грузди из рюкзака переложил в сумку. Они почти что все вошли в нее. И удивился- все- таки предусмотрительно Ксюша взяла эту большую сумку. Он тогда вытащил из кармана рюкзака хлеб с котлетами и переложил в освободившийся рюкзак. Туда же сунул термос,-  ну, вот, Ксюша, это будет твоя ноша, и подал ей почти пустой рюкзак, - а я возьму рюкзак с грибами и сумку. Ну, давай еще посидим и пойдем потихоньку.
  Ксюша осмотрелась вокруг, выбрала ровное место и легла на спину, блаженно потянувшись,- как хорошо. Вокруг пахнет хвоей, багульником, прелой листвой, еще  чем- то,  неповторимым,  лесным. И уходить неохота. Комары только мешают. Слушай, Коля, а почему это люди так  далеко за грибами ездят, аж на Сингайский Остров. Трясутся на этих АТСках?  Смотри-  не так далеко от дома,  а сколько их тут. 
  -Ты скоро поймешь, когда обратно пойдем, улыбнулся Коля.
  -А при чем тут это?
  -А, при том, хорошая ты моя, что  лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Они сели на эту АТСку, заехали в лес и вокруг походили, набрали и обратно поехали. Домой приходят,  и есть еще время и силы по рюмашке выпить и грибы привести в порядок. Ну, что- пойдем?
  Обратно шли неспешно, с отдыхом. Коля чувствовал в руках тяжесть от сумки, которая становилась по мере приближения к поселку все тяжелее и тяжелее. Давил плечи рюкзак. Коля все чаще стал перкладывать сумку из одной руки в другую А она становилась все тяжелей. Да и рюкзак въедался лямками в плечи, тянул вниз и Коля все больше и больше чувствовал, как он его пригибает к земле. Домой пришли по полудни уставшие, обессиленные. 
  Ксюша сняла резиновые сапоги, и, не снимая энцефалитного костюма,  вошла в комнату и тут же вытянулась на полу, блаженно закрыв глаза. Коля отнес грибы в кухню. Положил   в печку приготовленные заранее щепки, сверху горку небольших сухих поленцев. Чиркнул спичкой, и в печке весело затрещали щепки, забегали языки пламени, и в печке загудело. Он налил воды в чайник и поставил его на плиту.  Зазвенел звонок  входной двери. Коля открыл дверь,- О! Сонэчко! Заходи.
  Вошла Соня и, увидев Ксюшу, лежавшую в энцефалитном костюме, на полу пришла в растерянность  -Ксюш. А, Ксюш, с тобой все в порядке?
  Ксения открыла глаза и, улыбаясь повернула голову  к Соньке.
  -Сонька! Как я сегодня отдохнула! Ты не представляешь. Мы, ведь, только что из лесу. А там так хорошо- уходить неохота было.
  -Как из лесу? Я весь день к вам бегала, а вас все нет и нет. Где вы были?
  -Ну, я ж тебе сказала- в лесу-у. Собирали грибы. Ты бы видела, сколько мы грибов принесли-  уйму!
  -Да вы что-  обалдели оба? Коль, как это понять?- баба на сносях, а они- за грибами. Я поражаюсь вашей беспечности! Разве так можно?
  -Ну, Сонечка! Все, ведь, в порядке. Чаю сделать тебе?
  -Да лежи уже- чаю. Значит так, я сейчас соберу Ваню на работу, а потом приду с Ксюшенькой  к вам- помогу с грибами навести порядок. Все, я побежала.
  Допоздна втроем чистили, сортировали грибы. Маленькая Ксюша держалась за мамку и смотрела, как взрослые сортируют,  чистят, моют грибы.
  -Я предлагаю- красноголовики, белые замариновать, а грузди засолить. У тебя, Ксюша, есть рецепты приготовления грибов?
  -Сонечка, да я все сделаю. Первый раз, что ли?
  - Ксюшенька, ты не спорь со мной, и пока не закончим, я отсюда не уйду. Вот так. Слушай, а все- таки-  вы куда ходили?  Тут же поблизости все вытоптано. На Березовый, что ли?
    -Нет, Сонечка, что ты- на Березовый далеко. Я бы и не пошла в такую даль. Коля лучше сможет объяснить. Он хорошо в лесу ориентируется.
  -Сонэчко, ты не поверишь- мы ходили в этот, как ты говоришь, вытоптанный лес. Только почти до самой поймы. Хотя ты не знаешь, где это. Километра четыре от дороги за нашим домом.
  -Ничего себе. Это здоровой женщине тяжело идти, да еще с рюкзаком в такую даль. А тут женщине, на девятом месяце.  С ума сойти!
  Женщины еще долго возились с грибами. Коля помогал им, но Ксюша неожиданно удалила его,- Коль, тебе что- нечем больше заняться? Давай штудируй учебники, контрольные готовь, а то скоро  не до того будет.
  Коля ушел, а женщины еще долго в кухне стучали кастрюлями, хихикали тихонько и только часам к десяти закончили работу с грибами. Уставшая до изнеможения Ксюша провела Сонечку, поблагодарила ее за помощь и пошла спать. Коля в кухне еще листал учебники, делал некоторые выписки в общую тетрадь.   И только за полночь прилег на кушетку. Он пытался уснуть, но ему все время перед глазами стояла Ксюша, стремительно сползающая на спине по крутому склону. Ему от этого видения  становилось не по себе. Он вздрагивал от него, отгонял, мотая головой, пытаясь перенестись в мыслях на какие- нибудь иные события ушедшего дня. Но все было бесполезным. Он снова видел ужас в глазах Ксюши и слышал шорох листвы и веток, сгребаемых Ксюшей за собой вниз. Потом он переключился на воспоминания их выхода из оврага, и под ногами у него почему- то почва казалась все время скользкой и он не мог никак удержаться на земле, а Ксюша все время  дрожала в страхе, стоя на ногах и держась за ветку, чтоб не скатиться дальше вниз. Эти видения усиливались ощущением страха, которого тогда не ощущали ни Ксюша, ни Коля. Они были озабочены одним- как выбраться наверх. А видения в Колином сознании рисовали устрашающую до изнеможения картину.
  Коля повернулся на бок, пытаясь хоть таким образом отвлечься от этих наваждений и уснуть. Он прислушался к Ксюшиному дыханию. Она спала спокойно, дыхание было ровным. Коля с облегчением вздохнул, к нему начала подкрадываться дремота и он не заметил, как уснул.
  Утром проснулся от того, что в кухне что- шкварчало, шипело, и оттуда шли приятные запахи. Он еще полежал, нежась в постели. Вставать было неохота. Но Ксюше надо было помочь. Он оделся, умылся, но Ксюша уже к тому времени приготовила завтрак.
  А  ближе к полудню Ксюше стало плохо- появились боли в животе. Она корчилась от болей, потом они утихали, и она успокаивалась. Когда начала уже стонать, Коля подошел к ней с мыслью, что Ксюшины  боли- это последствия вчерашнего похода в лес и, успокаивая жену, сказал, что пойдет в общежитие транспортников напротив и вызовет скорую помощь.
  -Может, не надо, Коля? Может, пройдет?
  -Ага, рассосется. Полежи, я пошел вызывать скорую.
  Через пятнадцать минут приехала скорая помощь. Врач осмотрела Ксюшу и безаппеляционно заявила,- одевайтесь. Мы вас забираем.
  -Куда забираете, зачем?
 - Вы рожать собираетесь, или-  как? У вас же схватки начались. Все, будущий папаша! Помогите жене быстренько одеться, и мы поедем. Нельзя терять время.
  Коля помог Ксюше одеться, провел ее до машины. Ксюшу посадили в машину, и Коля полез следом за ней.
  -Молодой человек, а вы куда? Вам нельзя туда.
  -Но она же моя жена!- С возмущением пытался возразить Коля.
   -Молодой человек. Вы свое дело сделали, теперь- уже наша работа. Отойдите от машины.
  Машина уехала, а Коля понуро поплелся домой. Дома он не находил себе места. Пытался уснуть, но сон не шел. Все его мысли были около Ксюши. А спать очень хотелось- поздно лег и рано поднялся. И только к вечеру ему удалось с трудом уснуть.
  Проснулся от того, что ему в больнице сообщили, что родился мальчик весом три девятьсот, и рост- пятьдесят девять сантиметров. Он сначала не мог понять- это сон был или- явь? Возбужденный этим сновидением, Коля быстро оделся и помчался в больницу. Застекленная веранда родильного отделения была закрыта, и Коля принялся барабанить в стекло, в дверь. Минут через пять вышла медсестра
  -Молодой человек, здесь же больница, а не танцплощадка. Больные отдыхают.
  - У меня жена здесь, сегодня в обед поступила- Семеняка Ксения.
  -А, Семеняка. С ней все в порядке, родила мальчика- три девятьсот, рост пятьдесят девять сантиметров. Состояние младенца и роженицы- нормальное,- повернулась и пошла. Коля был ошеломлен. Он был ошеломлен тем совпадением, которое ему пришло во сне  относительно
данных новорожденного мальчика и фактическим его весом и ростом. Он был до глубины души поражен этим обстоятельством. И только потом до его сознания дошло, что он- отец. Отец!- и обхватил руками в радости голову. Потом опомнился и кинулся догонять медсестру. Он схватил ее за плечи и повернул к себе лицом.
  -Вы что себе позволяете, молодой человек?
  -Простите, ради Бога!. У меня такая радость- у меня- сын! Я- отец, понимаете?- И расцеловал ее в щеки.- Простите.
  Потом повернулся и быстрым шагом пошел по коридору. Медсестра удивленно посмотрела ему во след, пожала плечами, а потом  проводила его теплой улыбкой до конца коридора, храня в глазах под длинными ресницами какую- то потаенную женскую грусть.
  Николай шел домой, не замечая дороги. Открыл дверь в квартиру, сел за стол, потом кинулся в кухню, не зная зачем; посмотрел на часы, разделся и лег в постель. Но ему долго не удавалось уснуть. И только под утро сквозь сон он услышал звонок во  входную дверь. Ничего не соображая, с сонными глазами поплелся в коридор, открыл дверь- у порога стоял Иван Прохоров.
  -Коль, а ты почему не на работе? Что случилось? Что- то с Ксюшей?
  -А, это ты, Ваня. С Ксюшей все в порядке. Она вчера вечером родила мальчика,- и прижался щекой к дверному косяку.

   Прохоровы готовились отметить день рождения маленькой Ксюши. Так они ее называли, когда собирались вместе с друзьями. Большая Ксюша- это Ксения Семеняка. Она, большая Ксюша, сейчас кормила маленького Андрюшку в спальне Прохоровых. А тот потянет сосок,  потом оторвется от него и начинает улыбаться-  довольный. Никто не знает, какую такую радость испытывало это маленькое существо двухнедельного возраста, когда, улыбаясь, смотрело на мать. И вряд ли когда-нибудь люди постигнут эту тайну- тайну внутреннего мироощущения младенца. Ведь, его улыбка – это не порождение инстинктивной потребности, а результат восприятия окружающего мира, в который он вошел и делает перовые шаги его познания. И первым, кого он увидел на этом свете, была мать, зачавшая его в большой любви, носившая его под своим сердцем, озаряя это существо еще в утробе  своей душевной теплотой. И кто знает, возможно, эта первая улыбка и есть та самая главная искра, зажженная матерью в человеческой душе, которая будет светить ему на протяжении всей его жизни. А мать, смотревшая на улыбавшегося ей в ответ младенца, испытывала не меньшую радость. Радость оттого, что он есть, что он видит свою мать и также радуется ей. Наверно, это и есть та, связующая в жизни человека нить, которая не дает ему оторваться на протяжении всей его дальнейшей жизни от того великого и бескорыстного  дара, который дается человеку один раз и единственный на всю его жизнь.  Дара, который он наиболее ощущает в час испытаний, выпавших на его долю, в самую трудную минуту  жизни. Дара, который зовется материнской любовью. И ни один еще человек, хоть  раз в жизни прикоснувшись душой к этому дару, не может уже забыть неповторимую его душевную  теплоту. Даже на смертном одре.
   Потом это существо снова с нетерпением  ищет сосок, а это уже есть проявление инстинкта, и продолжал усердно его тянуть. Потом оторвался от маминой груди и снова смотрит на нее, улыбаясь.
   -Ну, что ты такое увидел во мне, что так сияешь? Ух, ты радость моя,- и прижалась к его маленькой щечке. Потом положила его на кровать, и Андрюша после маминого молока заснул. А маленькая Ксюша осторожными шажками, держа ручки впереди себя, подошла к кровати и, показывая ручонкой на сверток, в котором лежал Андрюшка, пролепетала:
  -То то?
  -Сонька, а что это она сказала?
  -Она спросила- кто это?
  -Это Андрюшка, Ксюшенька, крошечка ты моя,- обняла девочку Ксения,- Сонь, давай говори, что тебе помочь. Я Андрюшку уложила спать. Он часа два, не меньше, будет еще спать.
  -Ну, тогда давай нарежь вареную картошку, морковку и все остальное на оливье. А я пожарю котлеты,- и они  вдвоем пошли на кухню. А мужчины- Коля и Ваня чистили и нарезали на дольки соленую рыбу, нарезали колбасу, готовили грузди соленые- нарезали их соломкой, потом посыпали зеленым лучком.
  -Эх, сюда бы к этим груздкам да сметанки сверху. Но, где ты ее возьмешь?- сокрушался Ваня.
  -Ничего, под водочку и без сметаны грузди- первейшая закуска. После огурца кислого,- улыбнулся Коля.
  Вошла Соня,- ну, как у вас, мужики, дела? А то скоро гости начнут подходить.
  -У нас дела идут. Посмотри- все так, или есть замечания?
  Сонька окинула взглядом стол,- сойдет. Нарежьте хлеба еще, только красиво, ровненько, а не так как вы на рыбалке нарезаете. И накрывайте стол.
  -Нет, это ты уж, пожалуйста, сама. А то мы что- нибудь не туда поставим, не то сделаем, и начнешь ворчать.
  -Я на тебя много ворчала?
  -Ну, иногда, бывало.
   -А если иногда- значит по делу.
  Начали сходиться гости. Перовыми пришли Горбатовы.
  -Ух, теть Зин!- и повисла Сонька на шее у Зинаиды Николаевны. Та обняла ее и поглаживала ее по спине. Александр Константинович пожал выше локтя руку, повисшей на шее Зинаиды Николаевны Сони, поздоровался с мужчинами. А Зинаида Николаевна отпустила Соньку,-  ну, все, все. Сонечка. А то я еще расплачусь. Ведь, что ни говори, а Ксюшеньке- годик. Как время летит, как летит!   
  Зинаида Николаевна обняла маленькую Ксюшу, поцеловала в щечки и подарила ей большую куклу- Машу. Ксюша обхватила куклу ручонками  и потихоньку на широко расставленных ножках потопала в спальню. Зинаида Николаевна подошла к Ксении, обняла ее, поцеловала в щеку,- ну, Ксюша, показывай своего богатыря, где он?
   Ксения провела Горбатову в спальню и указала на сверток,- он спит сейчас, недавно поел,- и смущенно посмотрела на Горбатову. Подошла Соня. Зинаида Николаевна посмотрела на обеих женщин, неожиданно обхватила их за талии и прижала к себе,-ух, девоньки! Какие вы молодцы! Да какие вы красивые! А Ксюша, смотри, Соня, какая она стройная стала,- и ущипнула Ксению слегка за опавший живот. Женщины расхохотались,-  это же счастье какое- растить этих крох. Труд это большой, но радости не меньше. Ну, как ты себя чувствуешь, Ксюша.
  -Да, все нормально, Зинаида Николаевна.
  -Да, все обошлось. А вы знаете, теть Зин, что отмочила Ксюша?  За день до родов, она пошла в лес с Колей за грибами. Лазили по лесу чуть ли не весь день. Хорошо, что все обошлось.
  Зинаида Николаевна улыбнулась,- да она, Сонечка, правильно сделала. Чем женщина больше двигается перед родами, тем роды проходят легче. Молодец, Ксюша!
  Пришли втроем Костя с Женей, Митя.
   -А где Леня? Спросила Сонька.
  -Как где?- ты, разве не знаешь? Уехал наш Ленька, насовсем уехал. Решил подготовиться и поступать на следующий год.
Потом с шумом вошла чета Синицы. Пришел сосед Прохоровых Миша Назаревич с женой Клавой. Он работал бурильщиком в четвертой бригаде  Павлова. Каждый приходил с подарком, поздравлял Ксюшу, брал ее на руки и почему- то все полагали важным приподнять ее вверх, предлагая расти большой и хорошей.   
  Ксюша была смущена таким вниманием к себе, но подаркам очень радовалась. Она их разложила на полу в спальне,  и не знала, какому из них отдать предпочтение. Все ей хотелось испробовать сразу. Она хваталась то за одну игрушку, то за другую. И на каждую смотрела сосредоточенным вниманием, откладывая ее в сторону, чтоб оценить другую. А взрослые тем временем произносили тосты во здравицу именинницы.
  Зинаида Николаевна поднялась с бокалом,- ребята,- обратилась она к Ване и Сонечке,-у вас сегодня, пожалуй, самый счастливый день в жизни. Вы начали отсчет времени с момента рождения вашей дочурки. Это не просто отсчет ушедшего времени. Это- ступенька, самая первая в жизни малышки. Я пожелаю, чтоб этих ступеней в жизни Ксюшеньки было как можно больше, чтоб они поднимали ее высоко, но никогда не возвышали. Чтоб она, поднимаясь по этим ступеням, никогда не падала. А если, уж, такое случится, чтоб всегда находила в себе силы подняться и продолжить восхождение дальше вверх. Я поднимаю этот бокал, чтоб она и вы с ней всегда были счастливы, и радость от этого была преобладающей в вашей жизни. Счастья и мир этому дому.
  Зинаида Николаевна, слегка взволнованная, с румянцем на щеках, делавшей ее моложе и красивей. Только прядь седины говорила о ее годах. Александр Константинович одарил Зинаиду Николаевну доброй и теплой улыбкой, окинул взглядом родителей маленькой Ксюши и выпил содержимое рюмки до дна. Комната стала наполняться веселым шумом, потекли разговоры о текущей жизни, о малышах. Ксения отпила из бокала немного морсу брусничного и, притихшая,  из-подтишка оглядывала гостей. Поднялся Миша Назаревич: -пусть Ксюша растет большой, умной, красивой девочкой, чтоб никогда и ничем не огорчала родителей.
  -Говорят, что девочки, похожие на отцов, ожидает счастливое будущее. А то, что Ксюша- копия Вани, не подлежит никакому сомнению. Так пусть же сбудется эта народная примета,- провозгласил Вася Синица. Тосты провозглашались, взрослые опорожняли рюмки, фужеры за здоровье дочери, ее родителей.
  -И чтоб у нее появился еще и братик,- пожелал Митя Подшибякин.
  -А кто ухаживать за ним будет?- шутливым тоном спросила Соня.
  -Конечно, сестричка,- серьезно ответил Митя.
  Водки и вина уже было выпито изрядно, а Сонечка все подносила и подносила закуску. Потом принесла горячие пельмени.
  -Если не возражаете, я предлагаю под пельмени немножко выпить, а потом споем что- нибудь. А то сегодня как-  то пресно проходит вечер,- предложила Соня. Все согласились.  Выпили за здоровье родителей, закусили, и принялись за пельмени. Потом курящие вышли в коридор. Митя с  Костей о чем- то перешептывались внизу на промежетучной лесничной площадке. Потом выглянула Сонька,- ребята, хватит вам дымить, а то подумают еще, что дом горит. Пошли в комнату.
   Гости вернулись в комнату. Ваня с Васей взяли в руки гитары. Настроили их, потом перемигнулись и заиграли «Барыню». Гости сначала сидели, похлопывали в ладоши в такт музыке. Потом поднялись Назаревичи. Клава, взявшись руками за концы платка, накинутого на плечи, поплыла по свободной площади комнаты.  Миша вокруг нее выписывал кренделя ногами, а гости прихлопывали в ладоши. Потом поднялась с места Соня. Она сделала легкий поклон перед Костей, Костя жестом извинился перед Женей и он пошел с Сонечкой в плясовую. А гитары своими звонкими переборами будоражили души гостей. Они наслаждались плясом двух пар и приятным звучанием гитар. Танцующие вошли в азарт и уже свободно, раскованно  выплясывали по комнате. Потом Вася с Ваней громко ударили по струнам и оторвались от гитар. Танцевавшие разрумяненные, с учащенным дыханием,  присели на стулья, и,  довольные собой, обмахивали лицо платочками. Костя обнял слегка Женьку, а Коля с Ксюшей сидели и тихонько радовались празднику, прижавшись друг к другу. Горбатовы любовались  молодыми парами. Александр Константинович что-то нашептывал  Мише Назаревичу. Тот согласно кивал головой, не отрываясь от сидевших напротив Вани и Сонечки.
  Соня поднялась из- за стола и пошла в спальню посмотреть на малышей. Ксюша, обняв куклу обеими руками, сжавшись в комочек, спала прямо на полу, на коврике, тихонько посапывая. Сонька смотрела на нее и не знала что делать: то ли уложить ее на кроватку, то ли оставить ее, так как есть. Было жалко будить Ксюшеньку. Потом она посмотрела на Андрюшку. Тот спокойно спал. Вошла Ксения. Сонька показала ей рукой на Ксюшу и развела руками, мол, не знаю что делать. Ксения махнула рукой: пусть, мол, спит. Она подошла на цыпочках к Андрюше. Потом взяла тихонько Соньку за руку, и они пошли к гостям. Сонька плотно закрыла дверь в спальню. 
  Митя присел около Вани и неожиданно спросил:  -Вань, прошли слухи, что ты уходишь от нас. Это- правда?
  Ваня смущенно посмотрел на Митю и не знал, что ему ответить.
  -Вань, ты говорить, как есть и не надо темнить перед нами.
  Ваня вздохнул и посмотрел как- то виновато на Митю,- есть тут одно  предложение, но я еще не решил ничего.
  -А что за предложение, если это не государственная тайна?
  Ваня улыбнулся,- да какая тут тайна- предлагают технологом. Но тут видишь какая штука- мне уже предлагали работу бурового мастера- я отказался. Еще раз откажусь, и меня перестанут понимать, а потом и предлагать перестанут. Что я вот так и всю жизнь  буду лямку бурильщика тянуть?
  -Да, все правильно, никто тебя не осуждает, но с друзьями- то можно поделиться. Или мы уже не друзья?
  -Мить, перестань чепуху молоть! Причем тут одно и другое?
  -А при том, что ты никогда от нас ничего не утаивал, и мы перед тобой всегда, как на духу. А тут, вдруг, узнаем от других людей,- он поднял вверх указательный палец,- от других, понимаешь,  что ты уходишь из бригады. Согласись- это неприятно для нас.
  -Мить, но я же имею право сначала обдумать все, а потом уже выносить решение. Но при любом раскладе, о моем решение вы бы узнали первыми. И давай прекратим этот дурацкий разговор. У меня и без этого голова болит. Сам не знаю, что делать. Тем более, что в заработке я теряю в случае согласия.
  К их разговору присоединился Костя, увидевший, как они начали беседовать на слегка повышенных тонах.
  -Вы что ребята не поделили? На вас уже люди обращают внимание.
  Ваня резко повернулся к Косте,- вот ты скажи, Костя, имею я право на обдумывание своего решения о переходе на другую работу или я должен сначала посоветоваться с вами, а потом уже принимать решение?
  -Вань, ты только не кипятись. Я понял, о чем разговор у вас с Митей. Конечно, твое решение- это твое решение независимо от того, чего хочу я или Митька. Но, скажу откровенно- мне, например, будет жаль, если ты уйдешь. С тобой мы, думаю, хорошо сработались, понимаем на буровой друг друга с полуслова, и никто из нас не нуждался ни в наставлениях, ни в понукании, как это, обычно, водится в других вахтах. Каждый из нас знает свое дело, свое место в вахте и мы все добросовестно делали свою работу. Конечно, от твоего ухода ничего не изменится в нашем отношении к работе. Но нам тебя будет не хватать. А как ты элеватор подаешь при спуске- он идет прямо на меня, ложится точно в трубу! Скажу откровенно- редко какой бурильщик умеет так подать элеватор. Мне остается только щелкнуть дверкой элеватора,  и труба пошла. И ни разу в этом деле не было сбоя. Ну, д ладно, что мы будем теперь друг перед другом рисоваться, какие мы хорошие. Важно только, чтоб, где бы кто из нас не работал, мы не забывали друг друга. А все остальное- мелочи жизни. Так, Митька?- и хлопнул слегка Митю по плечу.
  -Да так оно, конечно. Однако, обидно, что я узнаю  новость о своем друге от чужих людей.
  -Да брось ты, Митя. Ты же не девочка. А нам еще жить, да жить и помнить при этом, кто мы есть в нашей  ипостаси. Мы- друзья и ими всегда останемся. Ладно, я пойду к Женьке, а то она скучать что- то начала без меня.
 Митя тоже пошел на свое место за столом. Пока Соня подносила закуску, ставила чистую посуду, Вася подсел к Ване с гитарой, Ваня тут же рукой достал сзади себя  другую гитару и Вася предложил:- давай вот эту,- и взял несколько нот. Ваня кивнул, а Вася пригласил жестом к себе Валю и заиграли, а Валя начала тихонько запевать:
            Я уехала в знойные степи,
             Ты ушел на разведку в тайгу.
              Надо мной лишь солнце
              Палящее светит,
              Над тобою лишь кедры в снегу.
  Вслед за Валей гости нерешительно и  негромкими голосами подпевали и уже  дружно, хором  затянули припев:
             А путь и далек и долог,
             И нельзя повернуть нам назад.
             Держись геолог, крепись геолог.
             Ты ветру и солнцу брат.
   Красота мелодии вдохновила гостей, и они с большой задушевностью допели ее до конца.
  -Как это нам удалось допеть песню до последней строчки?  Обычно в застолье тянут до половины, бросают и начинают запевать другую,- подытожил Вася. И вдруг, неожиданно для всех нежным лирическим сопрано,  несмело, но задушевно запела Женька:
          За рекой, за лесом
           Солнышко садится.
           Что- то мне, подружки,
           Дома не сидится.
  И ей начали подпевать Сонька с Ксюшей:
           Сладкая истома-
            Черемухи цвет.
            Усидишь ли дома
            В восемнадцать лет?
  Песня в исполнении этого трио заворожила всех.  И  притихшие гости, затаив дыхание, с волнением слушали их пение. Никто, даже, как это обычно водится в подвыпившей компании, не осмелился вмешаться своим возбужденным  голосом в это задушевное пение. 
  -Ну, девоньки, вы удивили!- не удержалась от похвалы Зинаида Николаевна,- теперь я знаю к кому обращаться за задушевным пением. Вот где таланты пропадают!
  -Ага!- воскликнула Сонечка,- если нам налить по рюмочке, мы еще не так запоем. Правда, девочки?- и они втроем засмеялись звонкими голосами.      
Горбатовы поднялись и стали прощаться. Сонька уговорила их выпить на дорожку,- на посошок, теть Зин.
  Ребята разлили по рюмкам, фужерам и Горбатов поблагодарил за гостеприимство, пожелал счастья и добра в доме,- и особенно мы желаем всего наилучшего имениннице. Пусть растет здоровой,  и радует своих родителей.
   Прохоровы поднялись и проводили Горбатовых до крыльца.
  -Спасибо, теть Зин,  вам за все. Спасибо, дядя Саша,- Сонька обняла их обоих, поцеловала в щеки. Ваня галантно поцеловал руку Зинаиды Николаевны, попрощался за руку с Александром Константиновичем и только потом они вдвоем  вернулись в дом к гостям. 
  А в комнате Вася наигрывал гостям на гитаре цыганские мелодии и гости, открыв рты, слушали переливы грустных цыганских напевов. Ваня взял гитару и подключился к  Васе. Они вдвоем перешли к русским протяжным мелодиям.
  Миша, молчавший весь вечер, воодушевленный примером Женьки запел баритоном:
                Эх ты степь, да степь.
                Путь далек лежит.
   Гитаристы быстро переключились на  эту песню. И гости вместе с Мишей продолжили песню об умирающем в степи ямщике. Пели песню проникновенно, вкладывая в нее свое ощущение этой драматической развязки.
              А жене скажи
              Пусть не печалится.
               Пусть с другим она
               Обвенчается.
   Потом мужчины неожиданно для дам заговорили о работе- извечной темы мужицкого застолья.
  -Вы понимаете,-  говорил Миша,- если организовать работу по уму, мы могли бы, смеясь, давать  четыре, даже пять тысяч метров проходки в месяц на бригаду.
  -Это, каким же образом?- спросил Митя.
  - Все очень просто- сократить непроизводительные простои бригады- и все дела. Вот позавчера мы простояли три часа из- за того, что у инклинометристов что- то случилось с прибором. А перед тем у них не прошел прибор в скважину потому, что вахта перед подъемом инструмента не промыла скважину, да и за раствором не следят. Вот и не пошел прибор. Пришлось обработать раствор и сделать при этом холостой рейс. А сколько таких примеров. Особенно зимой. Сколько времени теряет бригада на подготовку буровой к перетаскиванию. Вот так по мелочам и набираются громадные потери времени.
  -И что ты предлагаешь?- вмешался в разговор Ваня,- сгонять всех конторских работников, как это уже было, на оддалбливание буровой? Или как?
  -Я ничего не предлагаю, на это есть начальство, вот пусть оно и думает. Но я твердо знаю- так не должно быть.
  -Миша, да все с тобой согласны и никто не спорит. Вот только один вопрос остается не решенным, самый маленький- как сделать так, что бы все работали с отдачей, а не волынили. Включая и нас с вами и начальство. Мы позавчера кривильщика два часа ждали. А он приехал, слегка под «мухой». И ничего не скажи ему, потому, что его, видите ли- с постели подняли. Оторвали от титьки. И таких примеров-  сколько угодно!- на одном духу выпалил Митя.
  -Ребята, ну, что вы опять заладили одно и то же. Давайте лучше поворачивайтесь к столу, а то все остыло уже, масло в пельменях совсем застыло, греть придется теперь- сокрушалась  Сонька.
  -Да ничего не надо греть. Так  съедим. Ты сегодня, небось, весь день, как заводная, и все на ногах,- подбодрил ее немного Костя.
  Ребята сели за стол, и всем на удивление к столу притопала маленькая Ксюша.
   -О, именинница пришла. Иди ко мне, моя лапочка,- Митя взял ребенка под мышки и усадил к себе на колени. Подошла Сонька,- ты извини Митя, но ребенок кушать хочет. Вы тут пока  без меня  управляйтесь, а я скоро вернусь,- и унесла Ксюшу на кухню. Большая Ксюша кормила Андрюшу в спальне. Потом она его перепеленала и уложила на кровать. Он глядел по сторонам, потом увидел свою мамку и начал:- гы, гы,- улыбаясь.
  -Ну что ты, мой родненький, хочешь мне поведать? Принесла тебя мачеха к чужим людям и забыла про тебя- да? Ничего, скоро пойдем домой, покупаемся, попьем молочка и баеньки,- приговаривала Ксюша, а Андрюша, не отрывая от нее глаз, смотрел и улыбался, повторяя свое: гы, гы.
  Выпили еще по рюмочке и гости стали расходиться. Женя слегка тронула Костю за рукав:- Костя, пойдем, а то хозяева уже устали за весь день. Да и детей уже пора укладывать. Поздно, ведь.
  Костя согласился и они, поблагодарив гостеприимных хозяев, ушли. Потом ушел Митя с Синицами. Клава осталась Соньке помогать на кухне, а Коля с Ксенией ушли домой.
  -Ребята, вы уложите Андрюшку и приходите. Посидим еще, почаевничаем. Завтра воскресенье, отоспимся.
   Через часок вернулся Коля с Ксенией. Маленькая Ксюша лежала в кроватке, обхватив куклу руками, и, прижимая ее  к себе что- то лопотала, лопотала. А потом тихонько уснула.
  Ваня посмотрел на Колю и, улыбаясь, сказал ему:- Коль, а Миша, оказывается твой земляк.  Мы разговорились с ним,  да ты его сам послушай.
  Миша краснощекий широколицый мужчина с крупным носом горбинкой и рыжей кудрявой шевелюрой  сидел  и с нескрываемым любопытством смотрел на Николая:
  -Мне Ваня сказал, что ты с Ивано- Франковской области где- то из- под Яремча. А я из Ослав, это в недалеко от Делятина.
  Ваня изумленно смотрел на Мишу:- надо же! Вот так случайно на вечеринке узнаю, что сосед по дому- мой земляк. Да это почти рядом со мной. Ты из каких Ослав- Белых, Черных?   
    -Из Белых. Правда, я лет десять, как уехал из дому и с тех пор так и не был дома.
  Ваня налил в три рюмки водки, Соне в бокал вина.
  -Сонь, присядь немножко еще с нами. Вот по рюмочке выпьем, оказывается, Коля и Миша- земляки. За встречу земляков вдали от Родины, тем более, за неожиданную встречу, обязательно надо выпить.
  Соня вытерла руки о фартук, взяла бокал и подняла его,- ну, что ж, за вас, земели!
  Потом еще пили чай, немного побеседовали и вскоре попрощались с хозяевами.
  -Вы утром приходите, часов в девять. Посидим немножко,- уже в коридоре предложила Соня,- Костя с Женей обещали придти. Митя, вот только, на рыбалку завтра собрался. Так что- ждем.            
 
  Прохоров дал согласие на переход в технологическую службу. На его место бурильщиком изъявил желание поработать  Никонов.
  -Ну, что ты с инженерным образованием- в бурильщики,- отчитывал его Бортко,- стоило ради этого пять лет учиться в институте?
  -Хочу немножко подзаработать деньжат. А то, что я в отделе получаю- жалкие копейки. Мастером мне не дали поработать, а так хотелось использовать свой инженерный багаж.
  -Ну, так, уж, и копейки. Скажи, что не сидится тебе на месте, приключений ищешь.
     Не знал еще тогда Леонтий Федорович, что его слова станут роковым пророчеством.
     План ноября был под угрозой срыва. Стояла задача работать без минимальных простоев. Все службы были мобилизованы на максимальное обеспечение буровых бригад всем необходимым, буровые мастера тщательно выясняли свои потребности, и они даже про запас, без крайней необходимости заказывали, все что могло и не скоро понадобиться. ИТР технического и технологического отделов, производствоенно- диспетчерской службы, именуемой просто ПДС,-не вылезали с буровых. Они повторяли по рации заказы буровых мастеров. Без особой надобности вмешивались в технологические процессы, напрягая и без того нервозную ситуацию. У всех на устах было только одно слово- план.   Особую надежду возлагали на бригаду Гвоздева, которая забурила новую скважину. После спуска кондуктора рассчитывали на вожделенные метры проходки, которые и должны были «вытащить» месячный план. Гвоздев только попросил не опекать бригаду излишним рвением конторскими ИТР. Все, как будто, налаживалось, и Артамонов посчитал, что уже и вздохнуть можно свободней.  Но…
  Это известие ошеломило всю контору бурения.- на буровой погиб Костя  Серебряков. Перовое, что приходило на ум, каждого, знавшего Костю, а его знали, практически, все- этого не может быть! Все никак не вязалось- смерть и Костя Серебряков. Ваня, узнав об этом расплакался- «Это я во всем виноват. Не уйди я с буровой, этого не произошло бы». Хотя, Ваня не знал еще обстоятельств случившегося, но он чувствовал, что здесь могло быть причиной только чье- то разгильдяйство. Поздно вечером, после того, как его опросил следователь прокуратуры вместе с инспектором Госгортахнадзора, прибывшие из Сургута на расследование несчастного случая,  к Прохоровым пришел Митя Подшибякин. Он сидел поникший с красными от слез глазами и прерывисто, вытирая периодически глаза платком, рассказывал.
  -Мы заканчивали подъем инструмента. Подъем начали оттого, что забарахлил турбобур. Решили, что забой не большой, и мы быстренько заменим турбобур и продолжим бурение. Когда начали раскреплять машинными ключами секции турбобура, резьба не поддавалась, ключи скользили по телу турбобура. Никонов решил раскреплять «на разрыв». Я с люльки не спускался и все видел. Костя…Костя с Тихоней завели еще раз ключи и Никонов включил муфту на подъем. Однако, резьба не поддалась.
  -Давай на удар,- услышал я команду Никонова. Костя к нему подошел, что- то начал говорить, показывать на приемные мостки.  О чем они говорили- мне не слышно было.Тот накричал на Костю. Костя махнул рукой, встал на ротор и зарядил ключ. Никонов раскрутил ротор, Костя выждал момент и резко повернул машинный  ключ на закрытие челюстей. Ключ схватил, послышался резкий удар… Но- безрезультатно. Костя показал рукой в сторону ноги вышки, где установлен пневмораскрепитель. Они втроем подошли, посмотрели пневмораскрепитель, и Костя начал говорить, это я уже слышал, потому, что Костя говорил возбужденным голосом, громко. «Давай заменим лопнувший хомут и поставим третий». Никонов посмотрел на него и крикнул:- иди заряжай ключ. Иди,- я тебе сказал.      
   Костя молча взял ключ, вылез на ротор и снова зарядил. И, как  предыдущий раз, после раскрутки ротора закрыл челюсти машинного ключа. Снова удар. Смотрю- концом ключа ударило Костю под ребра,  пневмораскрепитель полетел в противоположный угол буровой, а Костю опрокинуло вертикально вниз головой, пронесло над роторным щитом и  кинуло в угол буровой ко входной двери. Я пока спустился с полатей вниз, Костя уже был мертв. Он, скорее всего, ударился головой о роторный щит. Верхняя часть головы вся была в крови.
   Митя замолк, глаза заблестели, и по щеке потекла крупная слеза, а он сидел, глядя в одну точку, и тихонько плакал, не сдерживая слез. Плакала Сонечка. Плакал Ваня. В дверь постучали. Сонечка открыла дверь. Вошел, весь бледный, Коля Семеняка. Он молча присел за стол, посмотрел на ребят:
  - Ребята, давайте тихонько помянем Костю.
  Соня достала из шкафа бутылку водки, поставила рюмки, и для себя тоже.
    -Ваня, открой бутылку, а я быстренько какую- нибудь закуску приготовлю.
   -Сонь, не надо никакую закуску. Мы же не пить собрались. Так кусочек хлеба- и хватит.
  Ваня разлил водку по рюмкам.
  - Вечная тебе память, друг наш, Костенька.
  -Да что такое- слезы катятся и катятся, никак не остановлю,- жаловался Митя. Коля обнял его за плечи,-ничего, Митя, время к нам теперь пришло  такое- поплакать.
  Все сидели молча, глядя перед собой на стол.
  -А, знаете, ребята, он предчувствовал свою смерть.
  Все подняли и повернули головы в сторону Мити.
  -Как это предчувствовал, с чего ты взял?- спросил Ваня.
  -А помните тот вечер, когда отмечали день рождения Ксюшеньки маленькой? Вот. Мы, когда немножко выпили, пошли покурить. Я с Костей спустился на нижний лестничный марш и так, полушутя, полусерьезно сказал Косте:- ты заметил, каким грустными глазами Женька смотрит на семейные пары? Ее тоска берет, хочется тоже завести семью, а ты все тянешь, тянешь. Не мучай девочку,- говорю я ему. Вы знаете, Костя посмотрел на меня грустно, опустил окурок в мусорный ящик, стоявший в углу. А потом он неожиданно то ли спросил, то ли так высказался:- ты думаешь, я не хочу, Митя?  Но- не могу.
  -Это почему же?- удивился я.
  -Предчувствие у меня не хорошее. Вот, как только оно пройдет- так сразу и женюсь на своей Женечке.
   Я собирался  продолжить с ним разговор на эту тему, но тут выглянула Сонечка и позвала нас в дом. А потом все  как- то забылось, и я больше не выяснял у него насчет этого предчувствия. А оно- видите, как все получилось.
  -Это я во всем виноват,-  с дрожью в голосе проговорил Ваня,- я, уж, не дошел бы до такого профессионального маразма. Что нельзя было целиком выбросить на мостки этот чертов турбобур? Первый раз, что ли он у нас не раскрепляется? Боже! Кто поставил этого идиота за тормоз?!
  -Ванечка! Тише, ребенка разбудишь,- взяла Ваню за руку Сонечка.
  -Извини,- притихшим голосом проговорил Ваня,- потом задумался, глядя куда  то в потолок и спросил, ни к кому не обращаясь,- а что теперь с Женечкой будет? Как она все это вынесет? Она же безумно влюблена в Костю, глаз с него не сводила.
  В дверь постучали. Сонечка открыла дверь и отошла в сторонку, пропуская в дом Ксюшу и Женю. Женя сразу, как вошла,  кинулась в слезах на грудь Сонечки.
  -Не надо, Женечка. Мы все ходим под Богом и не знаем, что завтра с каждым из нас будет. Такова его судьба, что теперь поделаешь?- Сонечка, как могла, пыталась успокоить Женечку, понимая, что невозможно найти такие слова, которые могли бы возместить всю боль утраты и вернуть человеку душевное равновесие?  Кто сегодня может найти способ, средство, с помощью которого можно было успокоить человека в его тяжкой потере? А нужно ли оно, это средство, эти слова, которые сами по себе ничего не значат, лишь бередят душу страдающего своей никчемностью и беспомощностью?
  Сонечка помогла Женечке снять пальто, сапожки и они прошли в комнату. Увидев ребят, Женечка вся затряслась в рыданиях. Она сквозь слезы посмотрела на Ваню, Митю,- мальчики, ну, почему вы его не уберегли? Почему?
  От этих вопросов Ваню будто кто ударил. Он неожиданно почувствовал, что это ему своим вопросом Женя бросила тяжкое обвинение, и он уверовал, что изначально его вина есть в гибели Кости. И он поднялся со стула и стоял перед Женечкой с опущенными глазами:-  да, Женечка, это я виноват в том, что произошло. Не уйди я на другую работу, все было бы по другому.
  -Да, не слушай ты его, Женечка!- вмешалась в разговор Сонечка,- конечно, то, что произошло с Костиком и переход Ванечки на другую работу между собой как- то связано. Но причем тут Ваня? И Митя не виноват ни в чем, он был на верху в люльке верхового рабочего и ничем не мог помочь Костику. Они там, внизу, вдвоем с бурильщиком принимали решение.
  Женечка не слышала слов Сонечки, она только видела, что друзья Кости- вот они, живы все, а Костеньки, его Костеньки- нет и больше не будет. И она это не могла воспринять нормально и видела в этом чей- то умысел,  расценила как насмешку над собой. Вот они сидят, бутылка водки перед ними. Пьют. Что им чья- то смерть?  Это, ведь, для них тогда, в день ее знакомства с Костиком, он упросил у нее бутылку водки. Это- для них, ведь, он тогда .старался. А они теперь сидят и жрут водку! А, что –им? Они сидят, живые и здоровые в натопленной квартире, рядом- жены, дети. А, ведь, никто из них даже пальцем не пошевелил, чтоб уберечь Костика от беды. Они-  каждый, сам по себе, в отдельности. Какие же они тогда друзья? Они друзья только за бутылкой!
  Сонечка смотрела на Женю и увидела в ее глазах злобу, презрение, гнев. Все это клокотало в ней и, казалось, она сейчас кинется на них и будет на куски их рвать, кусать царапать, бить, топтать! Сонечка испугалась и ухватила Женечку за плечи.
  -Пойдем, Женечка, на кухню. Посидим, по- бабски поревем, выплеснем слезами всю накопившуюся боль и станет легче. Пошли, Женечка.
   Стоявшая в углу у двери со скрещенными на груди руками Ксюша тоже кинулась к Женечке, и они вдвоем с Сонечкой увели ее на кухню.
  -Женечка. Я предлагаю помянуть Костика, чтоб душа его не маялась в забытьи, чтоб он чувствовал, что мы его помним, и будем держать в сердцах память о нем всю жизнь. Давай, Женечка, по русскому обычаю помянем Костика.
  Сонечка достала бутылку водки, разлила в стаканы, отрезала несколько ломтиков хлеба и подняла стакан: - вечная тебе память наша, Костенька,-и  выпила немного.
  -Извини, Костенька, что я без тебя сижу. Я тебя всегда буду любить и помнить,-  Женечка дрожащими руками поднесла стакан с водкой к губам, потом начала глотками пить, пока не опорожнила весь стакан. Ксюша помянула Костика, сделав несколько глотков водки.
  -Конечно, обычно поминают человека  после похорон. Но, ведь, Костя был для нас не просто человеком. Он был и навсегда останется нашим другом. Он обладал редким даром связывать людей между собой какими- то тонкими душевными нитями. И не всем это дано.
   Женечка слушала Сонечку и снова начала плакать. Плакала все громче и громче, пока плач не перешел в рыдание. Женщины обняли ее за плечи, и неутолимая боль и  тоска Жени от дрожащей в рыдании спины  передалась Сонечке и Ксюше. Они все  вместе с Женечкой залились плачем. Плач был каким- то до боли жгучим и жалобным. Неожиданно к ним подбежала, вся в слезах,   маленькая Ксюша. На своем детском языке она громко закричала:- мамочка, мамочка, не плачь, я боюсь! Не плачь, мамочка!- Сонечка опомнилась, взяла маленькую Ксюшеньку на руки и начала успокаивать ее. Подошел Ваня,- Сонечка, давай я возьму Ксюшеньку,  а то она не успокоится, пока ты плачешь. Она, ведь, еще не слышала и не видела твоего плача.
  Женщины немного успокоились. Ваня взял Ксюшеньку на руки и пошел с ней в комнату. Женечка вытерла платочком красные от слез глаза и каким- то глухим голосом спросила:- как мне жить дальше, как?
   -Женечка, я в детстве потеряла мать. Было невыносимо больно, голодно, к тому же. Я этого всего еще не понимала, меня одолевала только тоска невыносимая. Голод не так мучил. Но, как видишь, жива. И жива, благодаря людям, ставшими мне близкими. Надо, Женечка, жить среди людей, только с ними ты преодолеешь боль утраты. А время, хотя это и банально звучит, оно лечит. Это я по себе знаю. Пережить надо, Женечка, и – жить. Ты приходи к нам почаще. Может, даже, поживи немного у нас, тебе легче станет. И не держи ни на кого обиду. Никто поверь, не виноват в том, что случилось. Есть, конечно, непосредственный виновник случившегося, хотя,  Костя мог его и ослушаться. Но Костик был порядочным человеком. И для него ослушание на работе было сравнимо с каким- то неблаговидным проступком.  Вот в этом и есть его вина, а скорее- беда.
   Женечка слушала Сонечку, слушала, потом положила голову ей на грудь, тихонько всхлипывая. Сонечка обняла ее за плечи и  поглаживала по спине. На удивление, Женечка начала засыпать. Сонечка попросила Ксению разобрать диван, взять белье со шкафа и постелить на диване Женечке. Ваня помог Ксюше подготовить  диван, и он месте с Сонечкой отвели Женечку на диван и уложили спать.
   Утром Коля Семеняка подошел к Колодину,- Павел Петрович, уважьте мою просьбу.
  -Что случилось?
  -Разрешите мне самому изготовить гроб для Кости. А то наши столяра просто собьют обстроганные доски и-  все. Я, хоть, на последок для Кости сделаю приятное.
   Павел Петрович коснулся плеча Коли рукой,- спасибо тебе, Коля. Иди в столярку и берись за работу. Я думаю, хоронить будем завтра. Я послал ребят копать могилу. Правда, земля промерзла немного, придется костром отогревать. Могилу выбрали у краю холма под кедром с видом на  Аганку. Такой просторный вид оттуда открывается.
  Колодин говорил, а Коля слушал и перед его глазами калейдоскопом проплывали картины прошлого, которое сблизило их всех, сроднило. Немногим более двух лет  прошло с тех пор, как они вместе с Артамоновым высадились на берегу Аганки. Два года они делили радости, житейские трудности, переживали друг за друга, помогали друг  другу, и сблизились настолько, как не становились близким даже в семье между собой родные люди. Коля вспоминал, как они рубили лес на домики, строили эти домики. Как отмечали дни рождения и это были не просто дни, как  приятное времяпрепровождение. Это были праздники душевного общения. И они, эти короткие дни, еще крепче их сплачивали,  и только ради этого они проводили эти праздничные действа. И никто на этих праздниках, вопреки заведенным здесь обычаям, не напивался. Кстати, за этим очень строго следил Костя. Он очень не любил пьяных людей. И сам никогда не напивался…Да.
  -Вы что- то сказали, Павел Петрович?- встрепенулся от нахлынувших воспоминаний Коля.
  -Да, я говорю, что прощание с Костей проведем в клубе. Сейчас распоряжусь, чтоб подготовили клуб, сплели венки. Побольше хвои нарезали. Цветов же у нас нет.
  -Ну, я пойду, Павел Петрович Да, чуть не забыл: на могиле мы что будем ставить- пирамидку со звездой или, может, крест?
 -Да разве это имеет значение для него?
  -Не знаю, как для него, а для нас живущих-  имеет. Я предлагаю все- таки поставить крест. Мы же не басурмане какие- нибудь.
   -Ну, крест, так крест, тебе же лучше знать- друзья все-таки. А что для этого нужно?
  - Нужен брус десятка, лучше, конечно из лиственницы- гнить долго не будет. На худой конец можно из сосны.
   -Ладно, распоряжусь, чтоб привезли брус. Иди,  Коля, а то время летит.       
       К вечеру тело Кости в изготовленном Колей гробу привезли из морга и установили посреди зала в клубе. Женщины хлопотали над гробом, делали  венки, украшали, как могли гроб. Кто- то у изголовья зажег свечу, кто- то принес большой подсвечник и на него установили три свечи. Свечи мерцали, издавали легкий треск и освещали лицо Кости, часть зала, теряя свет в дальних углах. Подошли друзья Кости- Митя, Коля, Ваня, его сослуживцы. Был и Тихоня. Он стоял как- то виновато у гроба и  очень пристально всматривался в лицо Кости и только, чуть погодя,  прошептал: прости, Костя, меня.  Прости, за то, что я не  набрался смелости остановить это Никоновское безумие.
  Подошли женщины- Сонечка Ксюша. Они вели под руки Женечку. Они шли и боялись возможной истерики Женечки, но, на удивление, она держала себя стойко. Только в глазах, где- то в их глубине таилась неизбывная тугая боль. Они молча подошли к гробу. Женечка поклонилась Костику три раза, полезла руками себе на затылок и сняла с шеи нательный крестик,  маленький, серебряный. Она повернулась к Ване:
  -Ванечка, подними, пожалуйста, голову Костика. Я хочу надеть на него свой крестик.
  Ваня осторожно сунул свою руку на затылок Кости и слегка приподнял его голову. Женечка наклонилась над гробом, одела цепочку на шею Косте, поправила крестик и, рыдая, упала Косте на грудь.
  -Не надо, Женечка. Не надо. Косте будет больно видеть тебя плачущей. Не надо, Женечка,- успокаивала ее Сонечка. Кто- то принес стул и Сонечка усадила Женечку на стул около гроба. Женечка сидела, вся бледная, с синими кругами под глазами- она, почти  не спала эти  сутки. Немного поспала у Прохоровых на диване, потом присела на диван и долго сидела и тихонько плакала. А утром, в шесть часов поднялась, оделась и тихонько ушла к себе в общежитие.
    Подошла Зинаида Николаевна. Она молча склонила набок голову и с глубокой тоской в слезящихся глазах смотрела на Костика. Она начала что- то шептать про себя, похожее на молитву, потом перекрестилась, перекрестила Костю. Потом уже, еле слышно, дрожащим голосом проговорила:- спасибо, Костенька,  тебе за все, спасибо, что ты был рядом с нами и прости нас, если можешь, за то, что мы не уберегли тебя,- она поклонилась Костику до пояса, потом повернулась и тихонько вышли из клуба.
  Соня предложила Женечке пойти к ним домой и там поспать, хоть немного. Та согласно кивнула головой, и женщины втроем пошли  к Прохоровым.
   На следующий день состоялся траурный митинг. Первым выступил, как полагается- директор Артамонов. Он говорил о том, что гибель Серебрякова потрясла до глубины души весь коллектив конторы бурения, говорил о невосполнимой потере, о том, как  чуть более двух лет назад тридцать человек  приехали в Усть- Талинск и Костя был в числе первых. И как они в невероятно трудных условиях заложили фундамент действующего ныне предприятия. Он говорил также, что руководство предприятия извлечет урок из этой трагедии и сделает все возможное, чтоб не допустить впредь подобного. Потом он снова говорил много всяких хороших слов о Косте. И прочил ему вечную память.
  Костю похоронили на действующем кладбище, на высоком берегу холма под развесистым молодым кедром. Долго еще стоял земляной холмик под зеленым убранством пихтовых венков, припорашиваемый небольшим утренним снежком, который сдувался легким ветерком под тихие покачивания кедровых развесистых лап. И каждый день к этому холмику приходили молодые люди, что- то шептали, потом молча кланялись и уходили. И каждый день у холмика стояла подолгу молодая женщина, говорила  с Костей полушепотом о несбывшихся надеждах и неумирающей к нему любви. Она его благодарила за то, что он был в ее жизни и останется в ее памяти навсегда. И каждый день она приносила и ложила у изголовья пихтовые веточки и обещала, что рядом с кедром посадит молодую березку, чтоб она всегда напоминала ему о ней, о его  Женечке, о ее любви к нему.  Она приходила каждый день, пока метели не занесли холмик снегом выше пояса до следующей весны.   
 
   В конце февраля Григорьеву позвонил Филановский и попросил встретить его в аэропорту Сургута в десять часов дня. Он добавил, что везет с собой главного инженера Усть- Талинского НПУ. « Ну, наконец- то…»- чуть не сорвалось с языка Григорьева. Он хотел было спросить, почему в Сургуте встречать, а не в Усть- Талинске, но не решился задавать подобный вопрос своему руководителю. Григорьев облегченно вздохнул и пытался представить себе облик нового главного инженера, но в голове роились какие- то размытые физиономии, и он  посчитал это пустым занятием и махнул рукой. Он пожалел только, что не спросил хотя бы его  фамилию. Может это кто- нибудь из его старых знакомых. «Хотя, вряд ли. Иначе Филановский не сказал бы, что он тебе сразу понравится». Однако, Григорьев решил дальше не гадать, а дождаться завтрашнего дня и тогда все выясниться.
    Но мысль о главном инженера уже не выходила из его головы, и он старался хотя бы схематично распределить между ним и собой обязанности, определить главные направления в работе. Но, что тут определять- они, эти главные направления уже ему снятся и не вылезают из головы.
   Сейчас интенсивно ведутся работы по окончанию строительства магистрального нефтепровода на Омск. Руденко создал еще одно управление- СУ- 36, которое и работало сейчас на строительстве нефтеперекачивающих станций на Острове и в Саватеевых. Выросли и численно действующие строительные управления. Начальником участка на Саватеевской стройке назначен Радзиховский. Работа на объектах организована в две смены и  Руденко, практически, постоянно находился на  них, переезжая с одной стройки на другую. Бахилов несколько раз в неделю выезжал на эти объекты. Телефоны с Тюменского обкома партии разрывались от звонков: все требовали сводки о ходе строительно- монтажных работ, требовали ускорения темпов строительства. Начальник недавно созданного Сургутского нефтепроводного управления Торшин Виктор Михайлович уже жил в Саватеевых в специально выделенном ему вагончике. В Сургут приезжал только для того, чтоб сменить белье. К ноябрю магистральный нефтепровод должен начать прокачку нефти. Такова была задача, и ее реализация находилась под неусыпным контролем партийных и государственных органов, вплоть до ЦК КПСС и Совмина. Шашин здесь был не реже двух раз в месяц.
  С учетом намеченного  окончания строительства магистрального нефтепровода Главтюменьнефтегазом принято решение о разработке  Тартинского нефтяного месторождения силами НПУ «Талинскнефть». Учитывая масштабность работ на этом месторождении, приказом по главку была создана Тартинская контора разведочного бурения. Директором конторы назначен Колодин Павел Петрович. Одновременно такая же контора бурения создана и на Тавдинском месторождении с базированием в хантыйском поселке Душкино. Директорм конторы бурения назначен, прибывший из Сургута Патракашвили Зураб Амвросиевич. Одновременно создан трест «Сургутбурнефть».
   «Вот Тартинским месторождением и займется главный инженер»,- определил для себя Григорьев. Решением главка уже в этом году с этого месторождения с вводом магистрального нефтепровода в него должна быть подана первая нефть. Вот так! И с ним, Григорьевым, никто из принимавших это решение, не советовался. А план определили- два с половиной миллиона тонн нефти. Артамонов для этого должен сдать ему в этом году не менее семидесяти скважин. А что касается Усть- Талинского месторождения, его будет пока вести Кондратов, работающий сейчас начальником производственно- технического отдела- ПТО. «Вместе с Горишным, разумеется,- подумал Григорьев,-мне хватит и поселка».
  А поселок ширился; рос и численно. По данным паспортного стола поселкового отделения милиции численность населения поселка составляла около пятнадцать тысяч человек. А люди все прибывали. Строились жилые дома, больница, кинотеатр, дворцы культуры строителей и нефтяников. Здание аппарата треста и административных органов поселка. А вместе с ними возводились на скорую руку и различные хибары, землянки. Заканчивалось возведение из кирпича школы в первом микрорайоне. Но главным событием явилось начало закладки первых пятиэтажных крупнопанельных домов. Люди ходили вокруг этих строек и рисовали в своем воображении перспективы жизни в этих домах, гадали, кому же достанутся в них квартиры.
   Строились и деревянные дома. Четвертый микрорайон закончен строительством, в пятом и шестом предстояло возвести немногим более десяти домов и микрорайоны также будут закончены. Осталось в них построить магазины, почтовые отделения, детские садики. Готовились площадки, и  началась закладка жилых домов в седьмом микрорайоне. Велись работы по прокладке  тепловых сетей, водопровода, канализации. Микрорайоны были располосованы изрытыми траншеями. Строился детский садик в пятом микрорайоне, началась  закладка садика в четвертом и шестом  микрорайонах. Но их катастрофически уже стало не хватать. Люди приезжали семьями, с малыми детьми, рожали здесь, в поселке. Приходилось оставлять маленьких детей на соседей, отдавать нянькам. Люди уже с не меньшей  настойчивостью, чем жилье, требовали  места в детских садиках. Заместитель начальника НПУ по быту и кадрам Варнаков не знал, как успокаивать людей, осаждавших его кабинет с требованием места в садике.
   Не меньше был озабочен проблемами поселка Григорьев. Но были и приятные моменты. Наконец- то после долгих проволочек с проектированием началось строительство хлебозавода. Возросший поселок чувствовал нехватку хлеба. Действующая пекарня, столовая работали с громадной перегрузкой, но хлеба все равно не хватало. В руки стали выдавать не более одной буханки. Люди дома стали печь коржики всякие, пирожки, чтоб хоть как-то компенсировать нехватку хлеба. Его стали выпекать для себя строители в трассовых полевых городках в приспособленных для этого вагончиках. Поэтому Григорьев каждый день посещал строительство хлебозавода. Сетовал на недостаточно высокие темпы его строительства, распекал строителей за медлительность, те жаловались на нерасторопность заказчика в выдаче оборудования.
  Не меньшей его заботой было строительство котельной. На заседании штаба и с учетом решения бюро парткома к октябрю месяцу было решено дать в дома тепло, воду и запустить канализацию. Дровяные печки намечено разобрать и заменить их на газовые плиты. Газ- пока в баллонах. Параллельно с инженерными сетями прокладывали и газовые сети. Но магистральный газ запланировано было подать после запуска ППН и установки оборудования по осушке газа, завязанного в одном цикле с системой подготовки нефти.
  Не хватало мест в школе. Даже с учетом планируемого ввода первой школы в первом микрорайоне, мест в школе все равно катастрофически не хватало. Сейчас Григорьев сидел вместе с Горишным и начальником поселкового отдела народного образования  Бакатовым Борисом Анатольевичем  и мороковали над этой задачей.
  -Ну, что, ты не можешь организовать обучение детей в три смены?- уже с раздражением в который раз за эту встречу возвращался к этой теме Григорьев.
  -Да, не получается, Михаил Григорьевич. Никак не получается. Я же объяснял, что с учетом отсутствия  некоторых категорий учителей, обучение в три смены организовать не удастся,- отговаривался с не меньшим раздражением Бакатов.
  -Слушай, а почему так получается, что у меня на всяких подсобных работах занято столько людей с высшим педагогическим образованием, а ты говоришь о каком- то дефиците учительских кадров. Давай я озадачу нашу кадровую службу, и она их всех соберет, мы вместе и поговорим с ними, уговорим, наконец, перейти работать в школу,- не унимался Григорьев.
   -Да, не пойдут они в школу. Они же все у меня были. Но, как только я называл размер зарплаты, с учетом дополнительных часов, то они деликатно обещали подумать и больше не возвращались. А ты говоришь- соберем, побеседуем. Люди сюда приехали зачем?-  за- ра- бо- тать.
  Они еще долго сидели над решением этой проблемы, но выход был единственный- нужно срочно строить еще одну школу. Причем строить- интенсивно.
  -Значит так, Олег Константинович, поскольку рассчитывать на строителей- бесполезно  ввиду сложившейся ситуации со строительством объектов нефтепровода, придется строить самим.
  -А что вы предлагаете, Михаил Григорьевич?-  поинтересовался Горишный.
  -Это не я должен предлагать, а- ты! Но коль ты не готов, то предложу я. Уж не обессудь, в таком случае, если не по душе придется мое предложение. Нулевой цикл, не позже конца апреля, сделает Бэтке, в пятом микрораионе, а к первому сентября корпус и отделочные работы выполнят студенческие строительные отряды. И к первому сентября- школа должна быть сдана! Вот так, дорогой ты мой, Олег Константинович. Ну, все, закончим разговор на эту тему.
  Горишный почесал затылок. И было над чем. Школа на шестьсот мест к первому сентября?
 -Михаил Григорьевич, но это же нерельно.- к сентябрю школу на шестьсот мест. Вы как хотите, но я не берусь в эти сроки возвести этот объект, да еще силами студенческих строительных отрядов. Они, в лучшем случае, начнут работать в июне. За три месяца возвести школу- это уже, извините, из области фантастики. Давайте будем думать!
 Наступила тишина в кабинете Григорьева и все сидели в задумчивости, не зная, как отреагировать на указание Григорьева и раскладку Горишного., в котором  содержались нагая реальность и с ней ничего не поделать.
 -Ну, что притихли?-  Григорьев обвел присутствующих недоуменным взглядом. В конце- концов безвыходных ситуаций не бывает- думайте!- уже второй раз прозвучсало это предложение.- Ну, что, Борис Анатольевич, молчишь. Ситуация видишь какая, а ты ждешь, что тебе на блюдечке преподнесут школу. В каких классах у тебя самая большая загруженность в школе?- Неожиданно спросил Григорьев.
  Бакатов на миг задумался и недоуменно пожал плечами,-самый большой уровень- это начальная школа-.Тут по три- четыре класса на каждую группу. А  что это меняет?
 -Значит так, Олег Константинович, строительство школы на шестьсот мест в пятом микрорайоне в рассматриваемом варианте остается в силе, и параллельно будем строить там же, в пятом микрорайоне начальную школу в деревянном исполнении. К первому сентября она должна принять учащихся. Исходные данные по учащимся Борис Анатольевич представит тебе сегодня же. Все на этом.
 Все молча поднялись и тихо с сумрачными взглядами покинули кабинет Григорьева.
   На следующий день Григорьев выехал на газончике в Сургут. Пока время было, он заехал в Сургутское НПУ, поинтересовался у своих коллег делами, поделился своими заботами. А потом  выехал в аэропорт. Самолет прибыл по расписанию, хотя погода была пасмурная.
  Филановский радушно поздоровался с Григорьевым и показал на стоявшего рядом человека лет тридцати пяти в ондатровой шапке, из- под которой выбивались черные, с сединой, кудри. Темнокарие глаза излучали тепло и дружелюбие:- познакомься- Житнев Федор Григорьевич, твой главный инженер.
  Григорьев протянул Житневу руку и почувствовал в его узкой ладони  тепло и  непривычную для мужчины мягкость. Они обменялись взглядами, и Григорьев спросил Филановского:- поедем или у вас есть еще дела в Сургуте.
  -Дела у меня в Сургуте будут завтра, а сегодня хочу проехать к тебе. Представим коллективу НПУ главного инженера, а потом я посмотрю твои дела и сегодня же вернусь в Сургут. Вот такой мой план. Так что не переживай, я не буду тебе слишком мозолить глаза. Вы же не любите, когда начальство подолгу задерживается,- и засмеялся,- ладно, ладно. Это я так, на всякий случай. Я знаю, что у тебя и без меня дел полно. Поехали?
  Филановский представил аппарату управления НПУ главного инженера, обрисовал перспективы по добыче нефти в целом по главку. Слушавшие его люди с удивлением кивали головами, когда Владимир Юрьевич приводил цифры по объему добычи нефти на перспективу. Особенно их удивило, хотя они по слухам знали, что в текущей пятилетке они должны выйти на рубеж восемь миллионов тонн. Но что это должно произойти уже через два года- это их поразило.
  -Да, да. Я не оговорился. К семидесятому году вы должны полностью разбурить Усть- Талинское месторождение. Следом пойдут, а правильней сказать- параллельно, Тартинское , Солтинское, Южно- Сортинское и Южно- Банинское месторождения.  А на Тартинском уже в этом году необходимо начать широкомасштабные работы по его разработке. Уже с ноября и до конца текущего  года вы должны подать в нефтепровод триста тысяч тонн нефти с этого месторождения. И ни тонны меньше. К семьдесят второму году намечен пуск первого энергоблока Сургутской ГРЭС и к этому времени вы должны построить магистральный газопровод и по нему подать газ на ГРЭС. Следовательно, объекты подготовки нефти необходимо форсированно вести по всем месторождениям. К семьдесят второму году вы должны запустить первые объекты Тартинского ЦПС- центрального пункта сбора нефти. Вот такие, если вкратце, стоят перед вашим коллективом задачи.
  Вы вправе спросить меня: а какими средствами мы с вами  намерены это все реализовать? Отвечу- при главке создано объединение по строительству объектов нефтедобычи «Запсиббурнефть». В его состав вошли уже существующее у вас СМУ- 6, в Тартинском будет создано его подразделение СМУ-14, а в Усть- Талинске- управление механизированных работ. На базе вышеперечисленных предприятий в Усть- Талинске создается трест «Талинскнефтестрой». Свои силы на Тартинском будет наращивать и Главтюменьнефтегазстрой. Кроме того, объединению «Сургутбурнефть»  передано ныне существующее ССУ-4,  в Тартинском будет сформировано аналогичное ССУ-2, в Душкино на Тавдинском месторождение- ССУ-6. Кроме того, в Тартитнском и на Тавдинке будут созданы автотранспортные предприятия. Приказ уже подписан. Правда, новые предприятия числятся, пока, на бумаге, но мы сейчас  принимаем все необходимые меры по скорейшему началу работ перечисленными предприятиями. Руководители этих предприятий уже назначены и в течении сегодня- завтра они прибудут на места и начнут уже практическую работу. Правда, на голом месте. От вас требуется одно- помочь транспортникам на начальном этапе, чтоб они могли энергично начать свою прямую деятельность. И у вас, ведь, опыта не занимать по освоению новых, необжитых территорий. Правда, в отличии от вас они будут обеспечены, даже на начальном этапе, значительно лучше. Для этого  задействованы  все имеющиеся в распоряжении нашего главка и главка строителей финансовые и материальные ресурсы. Формируется автоколонна с необходимыми грузами для этих предприятий. По зимнику, разумеется. Через пару дней начнется набор рабочих кадров. Вот вкратце все, о чем я хотел вам доложить. Я не утомил вас? Ну, и хорошо.
   Филановский  посмотрел объекты добычи нефти. Потом  посетил  ППН, который теперь официально вошел в титульный список строительства. Результатами поездки он остался доволен.
 -Главное, Михаил Григорьевич, не расслабляться. Теперь у тебя есть главный инженер, и будет гораздо легче,- заявил на прощанье Филановский.
   Григорьев с Житневым, после посещения вместе с Филановским объектов НПУ,  обсуждали первоочередные задачи, которые необходимо было решать безотлагательно, и определяли очередность работ по ним. Усть- Талинским месторождением, пока Житнев не освоится со своей новой работой, будет заниматься начальник ПТО Кондратов. Таково было предложение Григорьева.
  -Зачем, Михаил Григорьевич? У Кондратова своих вопросов теперь будет выше головы. А поскольку я, как главный инженер, отвечаю за производство, значит, мне и заниматься всеми месторождениями, включая перспективу. А сейчас, в первую очередь, полагаю необходимым строить базу капитального и подземного ремонта скважин. Еще от силы год и нам понадобится уже заниматься этой работой. Если мы упустим время- начнутся сложности. Так что базу надо начинать строить незамедлительно.
  Григорьев внимательно выслушал все предложения Житнева, посчитал их разумными и согласился с ним по всем позициям.
  -Я думаю завтра выехать на Тартинку, посмотреть ситуацию на месте, встречусь с Колодиным, и тогда определюсь, что и где надо начинать безотлагательно строить.
  Житнев вместе с Кондратовым и Горишным  на газончике по зимнику, проложенном Нестеровым, ехали в Тартинский, которого еще нет, но его название уже звучало у всех на устах. Зимник проходил по левому берегу Аганской Большой протоки, вдоль Талинки по поросшему тальником берегу. Потом поднимался на Хантыйскую гору, петлял по пролескам, опускался на пойму и вдоль таежных холмов тянулся почти до самого Тартинска. И только при вьезде в очерченные в представлении Колодина границы поселка, зимник прошел по глухой лесной чащобе. ГАЗ- 69 остановился практически в лесу около сложенных за металлической оградой буквой П десятка вагончиков с вывеской «Тартинская контора разведочного бурения».
    «Когда же он успел ограду поставить?»-  удивился Горишный, вылезая из машины. Он окинул взглядом территорию и был удивлен не меньше: в противоположном конце огражденной территории работали люди. Похоже, заливали фундамент какого-то здания. Недалеко лежали аккуратно сложенные металлоконструкции, стеновые панели, цемент, накрытый брезентом. А в метрах пятидесяти  от конторы рабочие возводили деревянное здание из брусьев. А чуть поодаль дымилась блочная котельная. Недалеко от нее  стояли немногим более десятка, жилые вагончики, похоже- общежитие для работников конторы бурения. Горишный еще раз покивал удивленно головой. Они втроем вошли в вагончик. В тамбуре  свернули влево  к двери с вывеской «Директор». Павел Петрович их уже ждал. 
   Горишный представил Колодину главного инженера НПУ Житнева, и они расселись за длинным столом. Колодин предложил чайку и вскоре все сидели, согреваясь  горячим чаем.
  -Однако, энергично ты начал, Павел Петрович,- заметил Горишный.
  -А куда деваться,- не то спросил, не то ответил  Колодин,- в июле мы должны начать бурить. Так что времени на раскачку- нет. Вот такие дела. Сейчас строю склад. Не под открытым же небом хранить материальные ценности. Да и общежитие надо для людей. В вагончиках не совсем уютно жить. Потом столовую надо будет строить.   
  В словах и действиях Колодина чувствовалась сибирская основательность, взвешенность. Он не  любил много говорить, больше делал. Серовато-голубые глаза смотрели из- под рыжеватых густых бровей  на гостей с неприкрытым любопытством. Житнев это заметил.
  -Мы с Олегом Константиновичем, Павел Петрович, приехали с тобой посоветоваться. Мне сказали, что наш главный геолог уже обсуждал вопросы начала разбуривания месторождения. Хотелось бы еще раз взглянуть на карту, чтоб посмотреть, откуда мы начнем работы и где нам необходимо строить наши объекты. В перовую очередь- ДНС. Мы бы уже начали прокладывать к кустовым площадкам бурения нефтесборные сети, пока еще условия позволяют. Летом уже ничего не сделать. А в ноябре нужно подать с месторождения нефть в магистральный нефтепровод. Вот такую задачу нам поставил вчера Филановский.
  На этот раз удивленно покачивать головой пришлось Колодину.
  -И вас торопят. Времени у вас, действительно, мало осталось. Так что нужно торопиться до оттепелей.
  Колодин достал из стола карту, разложил ее на столе,- вот, по сути, мы обговорили все вопросы с вашим главным геологом Москвиным. Определились, что начнем разбуривание  Северной части месторождения. Мы наметили точки, где будут размещены кустовые площадки. Сейчас, пока еще не создано ССУ-2, площадки для нас начал готовит Сергей Петрович Нестеров. Для этого сформирован специально участок, который и станет основой ССУ- 2. Мы можем проехать на эти площадки. Там сейчас идет вырубка леса, рубят просеки для прокладки дорог между кустами. Вот вдоль этих просек, если это вас устроит, можно прокладывать нефтесборные сети.
  - В принципе- это тоже решение. А что это за крутой берег такой,- показал пальцем  на карте Житнев,-  нельзя ли там построить дожимную насосную станцию? Отсюда, смотрю, через пойму километров десять будет до трассы магистрального нефтепровода. Тем более, территория на этой возвышенности весьма обширная, наверняка сухая, не болотистая. Можно и небольшую базу построить. Чтоб не возить все из Талинска. Как думаешь, Павел Петрович?
  -Конечно, Федор Григорьевич. Месторождение,  как видишь, огромное, работы здесь хватит на добрый десяток лет, если не больше. Так что здесь надо основательно садиться. Я так полагаю.
  -А ты как думаешь, Олег Константинович?- обратился к Горишному Житнев.
  -Я, Федор Григорьевич, исхожу из практической составляющей строительства. Поэтому у меня сейчас нет оснований предлагать какой- то иной вариант.
  В дверь постучали. Все трое повернули головы к двери, которая начала медленно открываться и в ее проеме показалась сначала голова, а потом фигура  молодого, почти паренька, синеглазого мужчины с обветренным лицом.
  -Извините, что без предварительного звонка. Да и звонить мне, собственно, неоткуда было. Я только что по зимнику приехал. Разрешите представиться:- начальник Тартинской автотранспортной конторы Ванечкин Сергей Иванович.
  -О!- Воскликнул Колодин, аж поднялся и пошел навстречу Ванечкину- ты  здесь даже кстати будешь. А где твой транспорт?- спросил,  здороваясь за руку.
  -Транспорт еще в дороге,- улыбнулся Ванечкин,- двадцать пять Уралов, пять Зилов, автобусов. Уралы загружены, поэтому идут медленно. Автобусы с ними, чтоб можно было сменным водителям немножко отдохнуть. Они завтра- послезавтра должны подойти. Тракторная техника придет по первой воде. Но я к вам, Павел Петрович, не ради знакомства зашел…
  -Нет, нет, Сергей Иванович. Давай все- таки- познакомимся поближе. Вот рядом сидит главный инженер НПУ Житнев Федор Григорьевич. Он не меньше моего заинтересован в знакомстве с тобой. Может, он и чем- нибудь поможет тебе. Рядом- заместитель начальника НПУ по капстроительству Горишный Олег Константинович. А ты вот так: «я не  для знакомства пришел».
  -Извините, я думал, это такие же просители, как и я, сидят,-  и протянул руку Житневу, потом Горишному. Житнев, улыбаясь,  показал рукой на стул,- присаживайся, Сергей Иванович. Кстати, о тебе позавчера Филановский говорил. Просил помочь на первых порах. Так в чем нужна наша помощь?
  Ванечкин воссиял от радости. Он не ожидал, что его подобным образом встретят в Тартинске, и, даже не выяснив сути его нужд, сразу предлагают помощь. Но он сразу приостыл, так как  на основании своего, пусть не большого, но все же своим, как говорят, хребтом обретенного опыта, знал, что помощь не всегда бывает дармовой и непременно исполненной. Поэтому, он, кашлянул в кулак, внимательно посмотрел на сидящих рядом Колодина и Житнева, потом перевел взгляд на Горишного, но, не найдя в их глазах скрытого подвоха, выразил суть своей просьбы:
  -Мне бы для начала помочь расчистить от леса небольшую площадку, чтоб я мог разместить транспорт, установить воздухообогрев и начать работать. Работа, сами понимаете, безотлагательная- транспорт на подходе. Я бы полагал, если Павел Петрович возражать не будет, разместиться рядом, что называется, за вашим забором.
  -У меня, Сергей Иванович, не забор,- рассмеялся Колодин,- а ограда. Но все равно я не возражаю. Это даже хорошо и удобно будет решать вопросы. Да и территорию, полагаю, надо последовательно осваивать. Не разбивать на островки,- Колодин посмотрел на часы, потом на Ванечкина и предложил:- ты, Сергей Иванович, проедь метров триста чуть поодаль. Там в вагончике будет наша столовая.  Пообедай для начала. Я сейчас позвоню, чтоб накормили, а то они часа через полтора только откроют на обед. К тому времени подъедет начальник участка ССУ-4 и мы все обговорим. Устраивает тебя такой вариант?
  -Да, вполне. Спасибо, Павел Петрович. Ну, я тогда пойду искать столовую.
  Ванечкин вышел и Колодин созвонился со столовой, передал свою просьбу и  удовлетворенно вздохнул,- нашего полку, как говорят, прибыло. Этот Ванечкин производит впечатление интересного человека. Главное, как мне кажется,- человека дела. Как думаешь, Федор Григорьевич?
  -Впечатление он производит неплохое, несмотря на свой юный вид. Но поспешных выводов я бы не стал делать. Время покажет.
  -А почему так, Федор Григорьевич?
  Житнев задумался несколько, потом с каким- то раздумьем в голосе, будто  про себя, сказал,- все дело в том, как у него пойдут дела вначале. Если не споткнется где- нибудь, то все будет нормально. Вся беда в том, что здесь, в этой тайге никто из нас не знает, насколько он  задержится. И во многом это определяется его делом. Его отношением к нему.
  -Ну, я с тобой не согласен. Я, например, родился в этой тайге, и никуда не собираюсь отсюда уезжать. Даже если, как ты говоришь, в работе не все будет «клеиться», Работа- это, конечно, важная составляющая человеческой жизни. Но не главная.  Главное- чтоб у человека был свой, крепкий жизненный стержень. А у него, я это вижу по нему, этот стержень есть.
  Житнев улыбнулся и посмотрел на Колодина,- ладно, не буду с тобой спорить. Я, ведь, здесь всего третий день и не мне судить о сложностях  становления здесь человека  как руководителя. Может, я сам через неделю сбегу отсюда,- и  рассмеялся.
  -Ну, ты не похож на тех, которые бегают сюда- туда. У тебя тоже есть свой крепкий стержень.
  Житнев откровенно смутился такой оценкой,- спасибо на добром слове. Так мы на чем остановились?
  -Я полагаю, что надо помочь Сергею. Ничего страшного, полагаю, не произойдет, если пять человек и два бульдозера поработают денька два на этой площадке. В самом деле, ему же негде просто ставить машины, да еще с грузом.
  -Павел Петрович, ты, словно, меня уговариваешь. Конечно, надо помогать, тем более, что мы без транспорта здесь просто не обойдемся. И не только поэтому. Я по себе знаю, что если бы мне в жизни не помогали, то неизвестно еще разговаривал бы я сейчас с тобой.
  Колодин с каким- то внутренним напряжением посмотрел на Житнева, но не стал задавать ему лишние вопросы, боясь коснуться каких тяжелых и неприятных для него тем. Тем более, что у того на лице были написаны морщинистыми складками на лбу и в уголках губ эти жизненные письмена. Глаза, вот, еще сохраняли живую человеческую теплоту. Да слегка посеребренные кудри придавали его облику живость. А в остальном-   это была неприкрытая озабоченность.
   Вернулся Ванечкин, и только теперь на его лице Колодин увидел усталость. А тот, словно оправдываясь, проговорил,- знаете, пока не обедал, чувствовал себя нормально. А сейчас- разморило что- то меня. Я трое суток за рулем, а с Тугалово вообще один на машине ехал. Подустал немного.
   Колодин озабоченно посмотрел на  Ванечкина, потом поднялся и, извиняясь, вышел из помещения. Минут через пятнадцать он вернулся с мужчиной, которого представил  как своего заместителя:- Цыганков Дмитрий Сергеевич. Сергей Иванович,  ты пройди с Дмитрием Сергеевичем. Он покажет тебе твою половину вагончика. Отдохни немного, а потом продолжим наш  разговор.
  Ванечкин хотел было что- то сказать или спросить, но Колодин его перебил,- потом, все потом, Сергей Иванович. Иди пока отдыхай.
  Цыганков взял Ванечкина под руку,  и они вдвоем вышли из вагончика. Зашел Никифоров, начальник участка ССУ-4. Поздоровался со всеми,-  можно присесть, Павел Петрович?
  -Да, конечно. Ты как раз вовремя.- потом Колодин повернулся к Житневу,- это, Федор Григорьевич, начальник участка ССУ- 4 Никифоров Валерий Павлович.
  Житнев протянул Никифорову руку,- Житнев Федор Григорьевич, главный инженер НПУ. Ты как раз вовремя. Мы с Павлом Петровичем обсуждаем сейчас вопрос по всем нашим  делам,- сразу начал о деле Житнев,- меня интересует вопрос возможности подготовки площадки под строительство ДНС, а попутно появилась еще одна срочная работа. Но, об этом уже Павел Петрович поведает.
   Они вместе обсудили возможные и приемлемые для всех варианты решения    предстоящих дел, и договорились после столовой проехать на определенное  по карте, место  строительства ДНС.
   Пообедав, они вчетвером выехали на место предстоящих работ. По пути Никифоров заехал на просеку.  Он поручил бригадиру направить пять человек вальщиков  в поселок и начать  расчистку от леса территории  будущей АТК.
    После полудня Ванечкин проснулся от жужжания бензопилы и грохота падающего дерева. Сонный, слабо соображающий, он вышел из балка и был удивлен и не в меньшей степени обрадован- начались работы по очистке намеченной территории автотранспортного  предприятия. Он смотрел, как медленно, как ему показалось, работают вальщики, на плотную и обширную стену леса в глубоком снегу.  И сейчас стоял, озадаченно покачивая головой, и размышлял над предстоявшим объемом работ, который нужно выполнить, чтоб, хотя бы, разместить транспорт. Ему даже стало не по себе от одной мысли, что эту работу  предстоит выполнить на месте вот этой тайги в ограниченные сроки- через неделю, максимум, транспорт должен работать, а  до конца года предприятие должно насчитывать свыше пятисот единиц автотракторной техники с численностью работающих семьсот пятьдесят человек. Для нормальной работы  такого предприятия предстояло построить объекты по техническому обеспечению эксплуатации транспорта. Это колоссальный объем строительных работ. Ему, двадцатисемитилетнему человеку, до этого работавшим начальником автоколонны в Куйбышевском АТК, показалось сейчас, когда он увидел сплошной лесной массив и,  медленно, как ему показалось, падающие деревья,  что это- не реально. « Да тут только на раскорчевку пней уйдет уйма времени, не говоря ужу о том, что этот лес надо сначала свалить, убрать. А деревья почему- то падают так медленно. И падают в глубокий снег, зарываясь в него почти полностью. Только ветки торчат. А завтра подойдут машины. Куда их ставить?»
  В главке, куда он прибыл с вызовом для получения направления на работу, заместитель  начальника главка предупредил, что будет на первом этапе трудно, что придется начинать работу с нуля. Но, учитывая важность скорейшего запуска Тартинского месторождения в промышленную эксплуатацию, а без транспорта- просто немыслимо решить эту задачу, он обещал всестороннюю помощь. В качестве такой помощи для начала главк выделил транспорт, загрузил его всевозможным оборудованием, обеспечил  водительским составом, который и должен прибыть по зимнику на место предстоящих работ. Ему выдали газончик и он должен на этом газончике вместе с автоколонной прибыть на место. И за всем этим стояло одно емкое и какое- то железистое словосочетание- он должен, должен, должен! Но перед отъездом заместитель начальника главка  успокоил Ванечкина тем, что его коллега три года назад прибыл в Усть- Талинск с одной авторучкой в кармане, а сейчас руководит самым крупным автотранспортным предприятием в главке. Так что Ванечкин перед Нетребко находится сейчас в лучшей ситуации.
  По прибытии на место, уставший от длительного переезда и бессонных ночей, он был физически не в состоянии реально оценить обстановку места, где должно располагаться его предприятие. И только сейчас, немного отдохнув, глядя на  падающие деревья и их немыслимо большое множество, он почувствовал свою слабость и даже какую-то беспомощность перед этой стеной леса и предстоящей работой. Под ложечкой Ванечкина неприятно прожгло, и ему казалось, что он вот- вот  расплачется от своей беспомощности.
  - Ты что уже поспал? И почему такой унылый вид?- Засыпал его вопросами подошедший Колодин, который располагался во второй половине вагончика,- я проводил своих гостей и решил проведать тебя.
  Ванечкин, будто очнулся. Устало посмотрел на Колодина и покачал головой.
  -Вы знаете, Павел Петрович, мне кажется, что я не одолею эту работу. Я сначала не оценил трезво ситуацию, а сейчас на меня какая- то жуть нашла.
  Колодин засмеялся,- это у всех  поначалу так бывает. Ты думаешь, я не испугался, когда меня послали сюда? Э, брат, это только у медведя от испуга понос бывает. Нам это ни к чему, да и некогда бояться. Просто надо работать. Так что спрячь подальше свои страхи и берись за дело. Тем более, что помощь, на первых порах, как видишь, здесь реальная, а не на словах. И ты должен хорошо себе уяснить- без взаимопомощи тут просто не выжить. Ни тебе, ни мне и ни всем остальным. Вот на этом мы и держимся здесь.- Колодин посмотрел на усталый вид Ванечкина, на его синие круги под глазами и уже по- отечески произнес,- иди,   поспи еще, а вечером я тебя разбужу, пойдем на ужин в столовую и потом обо всем перетолкуем. Давай, отдыхай. 
   Ванечкин попытался уснуть, но сон уже не шел. Он закрыл глаза, и перед ним замелькали овраги, косогороы,  заснеженная пойма, тайга и длинная зимняя дорога. Он пытался отогнать видения заснеженной дороги, но они упорно цеплялись за его сознание и мелькали, как солнечные зайчики. Выскакивали из-под колес и  настоящие, живые зайчики, дремавшие в снежном сугробе. Порхали рядом с дорогой и белые куропатки, перелетали с дерева на дерево стайки тетеревов. Попадались и увесистые глухари, сидевшие на деревьях и с любопытством посматривающие на это странное, урчащие чудище- автомобиль. А перед глазами все мелькала дорога, дорога.
    Ванечкин мотнул головой и поднялся с кровати. Вышел на улицу, накинув на плечи полушубок, протер лицо снегом, посмотрел, как работают вальщики леса и вошел в вагончик. В голове стояла тяжесть, в висках стучало. « Это от усталости»- подумал Ванечкин  и снова, сняв полушубок, прилег на кровать и попытался  представить завтрашний день. Он рисовался ему каким- то матовым плывущим куда- то видением с бортовыми Уралами и трубовозами, автобусами. Они стояли перед ним, а он широкими взмахами обеих рук показывал, где должны быть расставлены машины. Машины урчали,  проезжая на указанные им места, но тут же зарывались в снег, цеплялись колесами за пни и остановились. Он, раздраженный, снова попытался их расставить, на расчищенной от леса полянке, но мешали пни, деревья, снежные сугробы. А он стоял и  беспомощно смотрел, как водители снова маневрируют, чтоб установить машины. Но…места не хватало на все автомобили. Он показывал водителям, как нужно сманеврировать, чтоб можно было втиснуть рядом еще, хотя бы одну машину Они втискивались, но водители после этого не могли открыть кабины от плотно стесненного машинами пространства. Они снова выезжали из рядов и  громко кричали, сопровождая крики красноречивыми вульгарными жестами. Но слов не было слышно. Перед его глазами мелькали только беспомощные взмахи руками водителей. Потом они почему-то молча разводили руками и выстраивались перед ним в шеренгу для получения дальнейших указаний. Вдруг водители куда- то неожиданно исчезли, а освобожденная от леса поляна, на которой стояли автомашины, враз опустела, и стала затягиваться матовой пеленой. Потом все куда- то исчезло. 
   Его кто- то толкал в плечо и негромко уговаривал,- эй, вставай, а то на ужин опоздаем. Вставай, вставай.
  Ванечкин  поднялся резко, открыл округленные голубые глаза и уставился на,  расплывшегося в улыбке,  Колодина.
  -Ну, ты крепко спал. Я боялся, что не смогу разбудить тебя. Давай поднимайся, а то скоро столовую закроют.
  Ванечкин нехотя поднялся, протер глаза. Поверх трико, в котором он спал из-за прохлады в вагончике, надел брюки. Потом рубашку, висевшую рядом на стуле, пиджак, надел лохматую из собачьего меха шапку, потом полушубок и вышел в коридор, к ожидавшему его Колодину.
  -Вы знаете, я не помню, как я уснул. Во сне, оказывается, я расставлял здесь на этой площадке прибывший транспорт, при этом меня водители материли самыми последними словами. Правда, я слов почем- то не слышал, но их жесты были весьма красноречивыми. Смех- и только. Наверняка, они меня костерят сейчас в дороге. Спасибо, Павел Петрович, за помощь. Откровенно, я не ждал такой оперативности. Полагал, что, в лучшем случае, она поспеет только завтра. А тут… Спасибо, Павел Петрович.
  Колодин молча слушал не умолкавшего Ванечкина, а тот пытался энергичной беседой рассеять остатки сна, утешить немного себя удачным началом и поблагодарить за помощь Колодина. Снег скрипел под ногами. Шли уже в семерках на  огоньки столовой, прожектора, ярко светившегося на деревянном, наспех сколоченном,  ОРСовском складе. В лесу светились маленьким окошечками, сложенные из кругляка домики. В столовой было человек десять народу. Все в полушубках, лохматых шапках, валенках, унтах и почему- то, как заметил Ванечкин, все с густыми бородами и усами, хотя возрастом они были не старше его.
  Неспешно ужинали, переговариваясь о всяких пустяках, перемежая разговор Ванечкиными впечатлениями о тайге.
  -Вы знаете, Павел Петрович, я представлял себе тайгу несколько иначе. Ну, думал, это большой такой бор, как у нас на Волге, а тут…Я ехал немногим более трех суток, и мне это показалось вечностью. Ощущение было такое, что этот лес, эти пойменные заснеженные луга никогда не кончаться. Особенно впечатляло, когда едешь ночью. Представляете, над кедрачами светит луна, озаряя все вокруг каким- то серебристым желто- голубоватым светом. А тени от деревьев темно- фиолетовые и такие длинные. И тишина-  светлая и умиротворенная… А, дичи всякой сколько мы встречали на своем пути! И удивительно- после Тобольска исчезли волчьи следы. Кстати, строительство железной дороги идет полным ходом. Насыпь до Тобольска, на мой взгляд, уже готова. Через Иртышь железнодорожный мост строится.  Ведутся работы по устройству полотна где-то под Юностью Комсомольской. Правда, там только табличка висит о названии станции и с десятка полтора вагончиков. Высоковольтные линии сооружают. Так что тайга, оказалось, не совсем безлюдной. Особенно активно работы ведутся на трассе нефтепровода. Сейчас там сооружают нефтеперекачивающие станции, поселки какие- то. И не такая уж глушь, как мне рисовали перед отъездом сюда. Родители отговаривали ехать, жена в слезы. Там, ведь, у меня дети остались- два сына. Совсем еще маленькие.
  Ванечкин умолк, глаза стали грустными. Колодин слушал Ванечкина, изредка поглядывая на его оживленное рассказом о дороге лицо, его голубые с живыми приятными огоньками глаза, неожиданно погрустневшие.
  «Ох, трудно ему будет. Пацан, ведь, еще. К тому же с романтическим уклоном в душе. Такие либо сгорают быстро, либо, благодаря своей романтической натуре, обретают целостность характера и непонятную многим  несгибаемую целеустремленность. Тогда они идут до конца. Если не сломают.  Но- посмотрим».
  -Вы знаете, Павел Петрович, я, ведь, ехал сюда с намерением просто устроиться в какое- нибудь транспортное предприятие, хотя бы на прежнюю должность. А получилось- сами видите как.
  Пришел черед изумиться Колодину,- как, и без какого- либо рекомендательного письма?
  -А кто мне его даст? Я-то  уволился с трудом по собственному желанию. Мне даже  сказали, что я спятил. Знаете, иногда червяк какой- то точил мое сознание. Но- если решил, значит надо ехать. Уже в главке начальник отдела кадров посмотрел мою трудовую. А там всего три записи: прием на работу механиком автоколонны, потом два перемещения- инженером ПТО и начальником автоколонны. Потом он  с кем- то созвонился по телефону и мы вместе пошли, оказывается, к заместителю начальника главка. Тот побеседовал недолго со мной и уже втроем, после предварительного звонка, направились в другой кабинет. Там пришлось у двери немного подождать. Нас принял седовласый, большеголовый человек с черными большими глазами. Он как- то тепло посмотрел на меня, взглянул на мои документы, а потом обратился к заместителю начальника главка, « Ну, что, рискнем?» и предложили мне поехать в Тартинский формировать транспортное предприятие. Вы знаете, я ничего тогда  не соображал, в голове от волнения все перепуталось, и я просто кивал утвердительно в такт головой. И только потом, уже в кабинете заместителя начальника главка до меня дошел смысл происходящего. « Да ты не волнуйся так. Все будет нормально. Мы тебе поможем на первых порах. Тяжело, конечно поначалу будет. Но ты же молодой!» Вот так я и стал начальником  Тартинского АТП.
   Колодин покачал головой,- вот теперь мне понятны твои страхи. Но, думаю, если ты не испугался дать согласие на свое назначение, то теперь тебе просто уже нельзя отступать. Деваться тебе просто уже некуда. Главное- подбери себе толкового заместителя по общим вопросам. Чтоб он занимался  снабжением, строительством, бытовыми, наконец, вопросами. Ты же видишь- поселка, по сути, еще нет. Так, десятка три вагончиков, столько же наспех срубленных домиков- и все. Так что тебе предстоит заниматься обустройством своих людей, хотя бы во времянках, на первых порах. Боюсь, что капитальные дома здесь не скоро появляться. Общежития уже начали строить, но это так- мизер. Надо дать возможность людям самим  строить, хотя бы времянки. Леса, как видишь, здесь в избытке. Только руки надо приложить. Как думаешь начать работу?
  Ванечкин задумался на миг, ковыряя вилкой котлету, потом, словно встрепенувшись, спросил,- Павел Петрович, а мы сможем откуда-  нибудь сейчас позвонить? Надо связаться с Нетребко и договориться о тракторах, чтоб с Усть- Талинска перебросить сюда вагончики. У меня доверенность, платежки и приказ главка о выделении этих вагончиков. Начальник техснаба предупрежден. Надо только оформить и перевезти сюда эти вагончики. 
  -С телефоном проблемы не будет. Придем домой и позвоним. У меня в вагончике стоит телефон. Без него мне никак  нельзя. Другой раз только поздно вечером удается дозвониться до нужного человека. Днем все в делах, в конторе редко бывают. Да и я так же. Здесь, Сережа, ноги кормят.
  -Да я чувствую. Мне тоже придется побегать на первых порах. Да, Павел Петрович, у вас нет никого на примете на должность главного бухгалтера? Надо счета в банках открывать, чтоб главк мог деньги перебросить.
   -Ну, я пока на этот счет ничего тебе не могу сказать. Нужно переговорить с людьми. В частности, с начальником НПУ. У них же есть бухгалтера опытные. Поговорю я с ним. Я сам  умыкнул у Артамонова- директора конторы бурения- бухгалтера на должность главного. Думаю, с этим проблемы не будет. Денек- другой надо подождать.
  Колодин с Ванечкиным после ужина пришли домой. Ванечкин первым делом спросил, на долго ли Колодин разрешит ему жить в этом вагончике.
  -А тебе чем здесь не нравится? Как заимеешь свой угол, так и переберешься. А меня ты не стеснишь. Эта половина вагончика всегда использовалась как гостиница для приезжих из Талинска, если кто допоздна задержится. Такое редко, но бывает. Семья моя в Талинске. Иногда по воскресеньям навещаю их. Вот так и живем пока. Сейчас надо думать, куда поселить твоих водителей.
  -Так я же вагончики привезу. Три- под контору, а двенадцать- под общежитие. Вот только не знаю, как  быть с их подключением к источнику электроэнергии. Вот тут я уж к вам за помощью, если вы не против. Поможете?
  Колодин снял полушубок, шапку и подошел к телефону. Набрал номер и стал ждать.
  -Иван Макарович? Здравствуй дорогой. Колодин беспокоит. Узнал, говоришь? Ну, я уж наверно, тебе скоро сниться буду. Нет, говоришь? Ну, значит, мои дела не так уж плохи. Зачем звоню? Ох, Иван Макарович, я много бы отдал, чтоб когда- нибудь без всякого повода взять и позвонить Нетребко, поинтересоваться его жизнью, здоровьем, разумеется, и поболтать просто так, ни о чем. Но, наверняка, не скоро придут такие времена. Так что я по пустякам тебя не буду беспокоить. Что так притих? Да, не переживай. Вопрос для тебя- пустяковый, но в то же время- весьма значимый. Ты в курсе, что в Тартинске создается траспортное предприятие? Звонили, говоришь, с главка? Ну, тогда моя задача упрощается. У меня сейчас сидит начальник Тартинского АТП Ванечкин Сергей Иванович. Крайне нуждается в срочной твоей помощи. Уж постарайся для коллеги. Тебе это зачтется. Передаю трубку. Спасибо, пока.
   Ванечкин после разговора с Нетребко облегченно вздохнул,- Завтра Иван Макарович обещал выделить две платформы. Говорит, только на днях подошли. Говорит, чтоб я взял их на пару дней, пока промысловики не узнали. Говорит их пригнали по зимнику для перевозки каких- то буллитов.  Сказал, что за три- четыре дня они перевезут мои вагончики. Извинился, что больше выделить не может, так как техника срочно брошена на перевозку  трех буровых на новые точки. И просил приехать сразу с утра.
  Не возникло сложностей с оформлением получения вагончиков. Оказывается, из главка поступило прямое указание оказывать всемерную помощь в организации работ на Тартинском месторождении Месторождение по своим масштабам сравнимо с Усть- Талинским, а по площади- превосходило- около трехсот квадратных километров. И приближение сроков окончания строительства магистрального нефтепровода побуждало руководителей главка принимать решительные шаги в освоении этого месторождения. Для этого были выделены дополнительные ресурсы, и в адрес руководителей поступило указание эти ресурсы выделять исключительно для нужд по обустройству предприятий  на Тартинском месторождении. Естественно, Ванечкин еще не знал об этом, поэтому его удивляла легкость, с которой Колодин улаживал сейчас по телефону вопросы, в решении которых сейчас нуждался начальник Тартинского АТП.   Колодин также переговорил с начальником техснаба Березиным. Тот сказал, что помнит об указании главка, и не стал возражать, единственно  просил приехать не позже восьми, потому что ему надо выехать безотлагательно в Сургут.
    -Ты проедь сначала к Березину. Он почти твой ровесник, ну, года на два, может, старше. Его недавно назначили. Интересный человек. Веселый такой. Отрастил усы, как у Буденного, только рыжие,- Колодин усмехнулся,- представляешь, смотришь на улыбающегося Березина и создается впечатление, что он прячется за этими усами. Никогда невозможно по выражению его лица угадать, о чем он  думает. Лицо  плывет в улыбке и усы от этого становятся еще длинней. Но- трудяга. Сам пашет, как папа Карло, и подчиненным спуску не дает. Представляешь, по работе дел невпроворот-   склады надо строить, причальную стенку, крановые эстакады, бетонировать территорию. Да мало ли чего. Конторы, даже, нет еще. А он начал теплицу строить. Говорит, скоро вы ко мне не только за железками будете ездить, но и за свежими огурцами. Смешно и дико, на первый взгляд. А ты знаешь, я верю, что так оно и будет. Основательный, несмотря на свою молодость, человек. Правда, кто-то  накапал  в главк.  Пришлось ему,  пока по телефону, объясняться  насчет этой теплицы. Но убедил свое начальство, что теплица строится из отбракованных материалов и в неурочное время исключительно на энтузиазме людей. Правда, его предупредили, что если  сорвет сроки подготовки причала к навигации, то его переведут агрономом в эту теплицу. Он, ведь, еще и столовую намерен построить. Пока она у него в вагончике, но он пообещал на новый год в свою столовую поставить свежие огурцы и всякую зелень. Для женщин- цветы. Над ним посмеиваются. Говорят, мол, тебе еще в замы надо взять Тимошенко и будет вторая в Советском Союзе пара комедиантов. Это они на Штепселя и Тарапуньку намекают. У него же фамилия- Березин. А он посмеивается только. Обещал еще бакенбарды отрастить, как у генерала  Скобелева. Но-  сам посмотришь завтра.  А насчет подключения вагончиков- завтра поручу своим электрикам подготовить все. Пока привезешь вагончики- опоры будут стоять, провода- натянуты. Тут тянуть всего- то метров сто от силы. Ну, давай отдыхать будем, а то вставать рано.
  Колодин лежал и думал о Ванечкине, Березине- еще таких молодых руководителях и в душе рождалась  простая человеческая, но не злобная  зависть по поводу того, как у них, этих молодых, интересно складывается жизнь. Еще и тридцати нет, а уже руководят предприятиями. К своим сорока годам Колодин успел намыкаться в военные годы в рыбацкой артели, потом на лесозаготовках. Наголодался, как и все остальные. Жили рыбалкой и охотой, если оставалось на это время. Потом учеба, работа. Перспектив в продвижении по службе- никаких. И только  благодаря протекции Бахилова,  Артамонов взял его  своим заместителем. А этот мальчишка- Ванечкин на свой страх и риск, без какой- либо протекции поехал в Тюмень, надеясь только на русское «авось», стал руководителем предприятия. «Наверно, время такое»- подумалось Колодину. Ведь, если оглянуться, то здесь на всех почти предприятиях на серьезных и ответственных должностях работают молодые ребята. И, к удивлению, справляются с работой, даже неплохо. И это не в меньшей степени удивляло и в то же время радовало Колодина. В его представлении служебная лестница всегда длинная и непростая. Иногда ступени ломаются и человек, случается, падает. Хорошо, если есть моральные силы подняться и снова начать восхождение. Но не у всех они есть. К тому же не все от них зависит. Да и место упавшего занимают другие, более энергичные, смелые, а чаще- наглые. Такие лезут без оглядки и смущения. А иные, правда реже, своим трудолюбием и совестливым отношением к окружению поднимаются медленно, шаг за шагом и останавливаются на своей, подготовленной их знанием, трудом и жизненным опытом ступени. И случается это, как правило, на излете жизни. Когда уже и ничего не хочется. Покой только остается их единственным утешением. Да дети, если у них нет серьезных жизненных проблем. А эти- раз и в «дамках». «Наверно, так и должно быть. Ведь, только в молодом возрасте  человек может раскрыть свои способности, дарования. Когда он нахлебается на длинном жизненном пути, то у него уже растеряно почти все, на что он мог рассчитывать в молодости. Есть только богатый жизненный опыт, но  мало кому нужный и интересный»,- думал Колодин. Он пришел к выводу, что и ему в формировании кадрового состава конторы бурения придется опираться на молодых специалистов. Опытных- где взять? А молодые- полны энергии и не растраченным по жизненным ухабам желания найти свое, достойное их амбициям место. Амбиция- это и есть тот источник, из которого люди черпают силу и стремление проявить себя. «Пусть проявляются. Места здесь всем хватит»,- решил Колодин.
     На следующий день к вечеру прибыла колонна автомобилей Тартинской АТК. Площадка под транспорт еще не была готова, и транспорт временно был размещен на территории конторы бурения. Водителей разместили по всем вагончикам, где имелись хоть какие- то места. Проживавшим в этих вагончиках пришлось потесниться, пообещав, что такие неудобства продлятся не боле двух дней. Водители были удручены таким приемом их на новом месте, но пообещали два дня потерпеть, пока не привезут обещанные вагончики. Два вагончика, привезенные сегодня поздно вечером, обещали подготовить к заселению завтра. С трудом уговорили работников столовой накормить водителей. Колодину для этого пришлось поднять начальника Тартинского ОРСа. Так как от ужина ничего не осталось, повара наскоро напекли блинчиков, сварили макароны с тушенкой, приготовили чай.
  Ванечкину поставили кровать в половине вагончика рядом с кроватью Колодина, а во второй половине поселили водителей на двух двухъярусных кроватях, которые Колодин  вместе с постельными принадлежностями выдал со своего склада, размещенного в двух вагончиках. Ванечкин сокрушался, что не успел подготовить все к прибытию автоколонны. Но Колодин его успокоил, сказав, что здесь, на Севере, бывало и хуже. Что это означало, он не уточнил. А Ванечкину от этих слов стало как- то не по себе, и он долго не мог уснуть от всех нынешних треволнений.
   
                Глава четвертая.

    Артамонов измотался сам и не давал отдыха всем подчиненным. Предстояло набурить в этом году сто сорок пять тысяч метров проходки и сдать в эксплуатации шестьдесят пять  скважин.  Простые расчеты показывали, что для выполнения плановых заданий предприятие уже в феврале должно иметь семь работоспособных буровых бригад и бурить не менее двух тысяч метров проходки каждой бригадой  в оставшихся до конца года десяти месяцах. Кроме этого нужно иметь не менее трех бригад освоения скважин. И сейчас с опозданием почти на три недели формировались сразу три бригады. Работа велась поспешно и не без нервных срывов. А тут еще лихорадило уже без малого три месяца бывшую  буровую бригаду  Гвоздева. Бывшую, потому что после гибели Серебрякова по требованию руководства недавно созданного треста  «Сургутбурнефть» Гвоздева освободили от занимаемой должности. Сейчас он работал председателем бурового комитета профсоюза. Вместо Никонова долго не могли найти подходящего бурильщика, да и на должность мастера не было среди ИТР, способной восстановить прежнюю работоспособность бригады, кандидатуры. Бурильщика Никозырева по состоянию здоровья перевели диспетчером. За эти три месяца после Гвоздева сменилось два буровых мастера,  и сейчас назначили уже третьего, до этого работавшего бурильщиком, Максимова Сергея Ивановича. Таким образом, состав бурильщиков в бригаде сменился полностью.
    Максимов старался наладить работу буровой бригады, он находился посменно в каждой  вахте, пытаясь определить их работоспособность, выявить изъяны и недочеты в работе, помогал советом, используя свой, накопленный годами опыт. Он, практически, жил на буровой. Домой приезжал на несколько часов  помыться и побриться.
  Прохоров тоже ходил удрученный. Он чувствовала, что его уход из бригады, которая была на хорошем счету в конторе бурения, спровоцировал целый ряд одну за другой неурядиц. Мало того, что навсегда потерял друга, бригаду начало лихорадить. И все это тяжелым камнем лежало у него на душе. Коля Семеняка и Вася Синица, видя удрученное состояние Вани, интересовались его причиной. Пытались всякими способами поднять настроение друга.  Он в ответ только отшучивался, и друзья не стали глубоко влезать ему в душу, относя подавленное настроение Вани к возможным каким- то семейным неурядицам. Они  Ивана оставили в покое, про себя решив, что  только в том случае могут вникать в семейные дела Прохоровых, если возникнет угроза развала  семьи. А у  Прохорова, тем временем, даже возникла мысль вообще уехать из поселка, с Севера. Жена уговорила его не делать поспешных шагов, подождать, пока все, как она выразилась, утрясется. Но настроения ему не прибавило стремление Сони удержать его здесь. Он жил с ощущением  какого- то гнетущего надлома в душе. Утешение  приносила только маленькая Ксюша. Но дома он бывал редко, все мотался по буровым, иногда без особой на то надобности, хотя, не без пользы. И ему даже показалось, и не просто показалось, он это чувствовал- его перестало тянуть домой. Работа была его отдушиной,  и он отдавался ей сполна.
   Душевное состояние Ивана не осталось не замеченным для Сони. Она сначала ревностно относилась к его задержкам на работе, но они стали повседневными и длительными. Иногда он сутками не приходил домой. В это время ему начальник ПДС Сыромолотов поручил вести подготовку трех буровых к забуриванию, находящихся еще в монтаже. Эти три буровые должны были поправить положение с выполнением плановых показателей, или, хотя бы, сократить до минимума наметившееся отставание от директивных цифр. Вышкомонтажники работали круглосуточно.
   Прохоров мотался по буровым, давал замечания вышкомонтажникам на устранение каких- то существенных недоделок и упущений, требовал переделки некоторых схем в обвязке технологического оборудования, торопил их, полагая, что они несколько ослабили темп работ. Дома, не оправдываясь перед женой,  свои длительные задержки на работе объяснял сложной ситуацией, сложившейся на предприятии. Но  Соня полагала, что это просто отговорки Ивана, чтоб оправдать свои задержки. Когда он бывал дома, а это, как правило, уже было вечернее время, подолгу засиживался около Ксюши. А Соня коротала время на кухне, вытирая платком накатывавшиеся слезы. Она начала подозревать Ивана в измене, но отгоняла эту мысль, полагая, что в поселке, где все и все на виду, такое не утаишь, и молва бы уже докатилась  до нее. Она однажды не выдержала и подошла к Ивану, когда тот после нескольких дней отсутствия  поздно вечером пришел домой. Ксюша уже спала.
  -Ваня,- сдерживая слезы, обратилась к нему Соня,-  нам нужно поговорить. Так дальше продолжаться уже больше не может! Я не знаю, кто я- замужняя женщина, разведенка, вдова при живом муже?
  - А ты хотела бы вдовой быть? Может, ты жалеешь, что не я, а Костя лег навеки в землю?! Извини, но мое время, как видишь, еще не пришло!
  -Что ты несешь?!- у Сони задрожали губы, ее начало колотить и, сорвав с себя фартук, зажав рот ладонями,  убежала в спальню, закрыв за собою дверь. Иван посидел немного, стиснув зубы, работая желваками, потом резко поднялся, надел полушубок и вышел из дому. Разговор опять не получился. И он даже не пытался вникнуть в суть происходящего и в содержание этого последнего никчемного разговора с Соней. Именно так он оценил суть последней беседы с женой, хотя, вряд ли этот обмен жесткими фразами можно было назвать разговором.  И он оставался довольный тем, что  еще не потерял способность трезво оценивать свои поступки. Но менять что- либо в нынешней его жизни он тоже  не хотел. Не это он считал сейчас главным- он не знал, как избавиться от чувства вины перед Костей, он не знал, как избавиться от постоянного видения озлобленного ненавистью к нему лица Жени Рузаевой в день гибели Кости. Он не знал, как избавить от неурядиц лучшую, когда- то,  буровую бригаду, в которой он работал и  лихорадившую сейчас по его вине. И не хотелось ему встречаться с друзьями, как напоминанием о былой и такой красивой, по его мнению,  жизни. Единственно, что он твердо сейчас усвоил- прошлого не вернуть. А как жить дальше-  не знал. Работу он считал теперь единственным своим утешением.
  Соня почти не спала после размолвки с Иваном. И только, на следующий день, сварив обед, уснула в зале на диване, пока спала Ксюша. А вечером она одела Ксюшу, взяла саночки и пошли вдвоем к Горбатовым. Александр Константинович был еще на работе, а Зинаида Николаевна готовила ужин для мужа. Она обрадовалась приходу Сони и Ксюши. И в то же время была озадачена столь неожиданным визитом, да еще в вечернее время.  «Наверняка, что- то случилось у них дома»,- подумала она, но виду не подала о своей догадке. Ждала, что Соня сама заговорит. Но та неожиданно разрыдалась. Зинаида Николаевна вытерла руки в передник, сняла его и присела на диване около Сони. Обняла ее правой рукой за плечи.
  -Давай уж, рассказывай. Вижу, что ты неспроста среди недели пришла ко мне в гости, да еще в вечернее время.
  Соня, всхлипывая, вытирала платочком глаза, нос и не знала, о чем говорить. Все как- то перепуталось в голове и она не понимала, что же все- таки случилось в их отношениях с Иваном. А потом еле слышным голосом проронила:- у нас разлад с Ваней произошел. Дома не ночует, приходит только изредка повидаться с Ксюшей и снова уходит,- и замолчала, вытирая слезы. Зинаида Николаевна задумалась на некоторое время, потом посмотрела на Соню и спросила:- а ты пыталась  с ним поговорить откровенно, по- человечески? Должен же он как- то объяснить свое поведение.
  -Да, я спрашивала, а он отвечает, что много работы.
  -Ну, понятно-  ты спросила, а он ответил. Это и весь ваш «душевный» разговор? А с чего у вас все это началось? Ведь ни с того, ни с сего ничего в жизни не происходит. В семейной - тем более.
   Соня задумалась, но ничего такого из их с Ваней отношений вспомнить не могла, только пожала в недоумении плечами, да-  ничего такого особого, что могло бы послужить причиной нашего разлада- не было. Просто он ходил какой- то подавленный после смерти Кости. Но, ведь, три месяца уже прошло с тех пор. Все уже должно как- то сгладиться.
  Зинаида Николаевна тяжело вздохнула, покачала головой и посмотрела с досадой на Соню.
  -Ну, тогда все понятно. Бывают случаи, Сонечка, когда боль утраты дорогого человека с годами, как ты говоришь,  не сглаживается. А ты эти  три месяца лелеяла свои женские амбиции и ждала, когда же Ваня, наконец- то, вспомнит о тебе и прильнет к твоей груди от горя. А он тем временем все носил в себе, а рядом не нашлось никого, кто бы ему помог преодолеть эту душевную боль, разделить с ним ее, наконец. А ты знаешь, что они с Костей сдружились еще в Куйбышеве, они вместе работали в одной вахте и вахтой приехали с Артамоновым сюда, не разлучаясь? И как бы ты себя на  месте Вани повела, потеряв близкого друга. А друг- это даже не жена. Если хочешь- это нечто больше. А если к тому же эта гибель Кости была косвенно связана с уходом Вани   из вахты?
   Соня недоуменно посмотрела на Зинаиду Николаевну, потом недоумение сменилось удивлением,- как это так? Я, ведь,  всего этого  не знала.
  -Как это ты не  знала? Да об этом  вся контора судачила. Интересно… Скажи еще спасибо, что он не спился. А я, откровенно говоря, боялась, что это может произойти. Я, ведь, беседовала на эту тему с его оставшимися друзьями Колей Семенякой, Митей  Подшибякиным. К Васе Синице заходила. Просила их не оставлять Ваню одного без поддержки. А тут еще его бывшую бригаду начало лихорадить. Даже Артамонов не так давно у нас в гостях обмолвился, что не уйди Прохоров с бригады, все шло бы своим чередом. У него, даже, серьезный разговор произошел по этому поводу с главным инженером Саниным. Ведь, это он настоял на Ванином переходе в технологическую службу. Он заявил, что ему сначала технологи нужны, а потом уже бурильщики. Но, это уже их дело.
  Соня, слушая Зинаиду Николаевну,  сидела бледная и подавленная. « Как все просто, оказывается. Но, Ваня  должен быть сильным, он же мужчина к тому же, в конце- концов»- подумала Соня, и поделилась своей мыслью с Зинаидой Николаевной.
  - Мужчина, говоришь? А, что, ты бы предпочла вместо широкой и болезненной души человека мужлана какого- нибудь? Ты, ведь, Сонечка, радоваться должна, что Ваня не растерял душевную щедрость и способен еще страдать. И с чего ты взяла, что Ваня слабый? Если б это было так, то он как раз, и спился бы. А он держал себя в железных руках. Я заметила: он, когда ему очень тяжело, с головой влезает в работу. Так же было и в отношениях с тобой. Помнишь, тогда? И вот как раз друзья и помогли ему, больше не на кого ему было опереться. И не приведи Господь, чтоб сейчас случилось худшее.
  -А что может случиться, теть Зин?- заволновалась не на шутку Соня.
  -А то, дорогая, что ты можешь стать для   него абсолютно безразличной. Сгорит его душа от  боли. А то, еще чего хуже- возненавидит тебя.
  -За что же, теть Зин, что я такого сделала, чтоб меня можно возненавидеть?- еще пуще заволновалась Соня.
  -Вот именно- ничего не делала. За то, Сонечка, что не было тебя рядом, когда ему было тяжело. Ты, конечно, была, но отстраненно была. А сейчас, видишь сама, он, ну не то что бы  уклоняется от встречи с тобой. Нет, он просто ищет ту отдушину, которую не мог найти в тебе. И ты, как жена- самый близкий в такие минуты человек, должна была быть рядом и делить его горе. А ты это время отошла, что ли, в сторону. Мол, это его друга не стало, вот пусть и сам переживает. Так, ведь, Сонечка?
  Соня, собираясь к Горбатовым, рассчитывала на поддержку, на утешение  Зинаиды Николаевны. Ей хотелось поплакаться перед ней, отвести душу. А вместо этого Зинаида Николаевна заняла сторону Вани и даже укорила Соню слегка в отсутствии душевной теплоты, в которой так нуждался Ваня в тяжелую для него минуту. Но, на удивление,  Соня не чувствовала  обиды за те нелегкие слова Зинаиды Николаевны. Более того, она почувствовала даже облегчение оттого, что ей стали теперь понятны мотивы поведения Вани, как будто камень какой- то сняли с души. Она боялась, что с Ваней могло произойти случающееся  затмение пред образом какой- то другой женщины, и он начал отворачиваться от Сони, видя перед собой не ее, а уже этот,  другой образ. И она    начала проявлять  озабоченность тем, как исправить ситуацию, вернуть Ваню к себе, вернуть прежние отношения. Она посмотрела первый раз за этот вечер виновато на Зинаиду Николаевну и упавшим голосом спросила:- а, что теперь делать, теть Зин? Я понимаю,  это глупый вопрос, но, правда, я не знаю, как мне быть. Я готова все сделать, но не знаю- что.
  -А ничего не надо такого особого делать. Просто нужно привести в порядок свои прежние чувства к Ване. Вот и все. И потом- тебя, ведь, вспомни, не оставляли, когда   было тяжело в жизни. Ведь, Сонечка, отдавать душевное тепло- это большой труд. Он требует глубокой сердечности и большого человеческого терпения. И не милости ради, а во имя любви, девочка моя.  Вот и все, если ты хотела это от меня услышать.
  Соня виновато опустила голову и прижала к себе Ксюшеньку, которая сидела молча на диване и слушала не детский разговор двух взрослых людей.
  -Давай, Сонечка, иди мой руки и будем ужинать. Александр Константинович сегодня поздно придет-   месячный отчет. А Ксюшеньке я дам кашки  рисовой на сгущенном молоке с масличком и изюмом. Давай, энергичней, а то, смотрю, ты как скованная сидишь. 
  -Да, знаете, теть Зин, что- то не хочется кушать.
  -Ладно тебе- не хочется. Пища способствует установлению душевного равновесия. Голодный человек- злой человек, склонный ко всяким глупостям,- уже улыбаясь уговаривала Соню поужинать. Та поднялась и пошла  в ванную мыть руки. А Зинаида Николаевна уже сидела  около Ксюши, и забавляла ее незатейливыми детским стишками.
  Соня, притихшая, ужинала, не проронив за столом ни слова,  и посматривала, как Зинаида Николаевна кормила Ксюша, уговаривая ее еще съесть кашки:- Ксюшенька,  это- за маму, о, молодец, умница; а вот это- за папу, ну, давай еще, солнышко, чуть- чуть.
  -Фу, не могу босе,- с тяжелых вздохом проговорила Ксюша, и отодвинула своей ручкой ложечку с кашей.   
  -Ну, молодец,  Ксюшенька, умничка, -Зинаида Николаевны вытерла салфеткой ротик Ксюши, и сама принялась кушать,- А ты что, Сонечка, так плохо кушаешь? Не вкусно, что- ли. Конечно, надо бы по рюмочке пропустить, но ты же с ребенком. Так что- извини.
  -Да, нет, теть Зин, все в порядке. Все очень вкусно, просто не лезет в горло почему- то. Ладно, теть Зин, пойду я. А то уже поздно, девятый час. Скоро надо укладывать Ксюшу спать.
  Зинаида Николаевна вышла проводить Соню с Ксюшей. Провела их через дорогу и, распрощавшись, вернулась домой.
   По дороге, уже подходя к  к дому, Соня увидела, что у них на кухне в окошке горит свет. Она подумала, что забыла выключить. Но, когда открыла входную дверь, увидела в коридоре унты Вани. «Дома!»- екнуло у нее сердечко. Она, с каким- то невесть от чего возникшим  волнением,  сняла пальто, повесила его на вешалку,  и принялась торопливо снимать шубку с Ксюши, шапочку. Потом они с Ксюшей вошли в кухню. Ваня сидел в задумчивости  перед пустой тарелкой с ложкой, даже не оглянувшись, когда вошла Соня. Соня подошла к нему, стоя в задумчивости и неожиданно обняла Ваню сзади за шею, прильнув к его голове и, боясь, что он оттолкнет ее, торопливо с волнением лепетала,- Ванечка, милый, прости меня! Прости, любимый, не могу я без тебя! Прости!,- и целовала, целовала его небритые щеки, приговаривая,- родненький ты мой, Ванечка!
  Ваня взял в свои руки Сонины ладони и нежно их поглаживал.
  -Подожди, Сонечка, я не бритый, колючий весь. Подожди, милая,- и попытался подняться со стула.
  - Не надо, Ванечка, посиди. Мне сейчас так хорошо, так хорошо,- и еще крепче прижималась своим лицом к его колючим щекам.
  Ваня повернулся, обнял Соньку за талию и усадил к себе на колени, обнял ее, сомкнув свои большие и крепкие руки  за спиной Сонечки,  и целовал ее, словно в первый раз. А она, сидя на коленях Вани, обняла его за шею и трепетала от ласковых поцелуев, крепкого и нежного объятия и чувствовала себя самой счастливой  женщиной на свете.
  -Папа. Папа, не тлодай маму,- пролепетала Ксюшка, глядя как ее папа обхватил маму своими ручищами,- не тлодай, говою, -  и толкала Ваню ручками в бок.
  Ваня повернулся к дочурке,- что ты, маленькая моя, я не трогаю мамку, я люблю твою мамочку  и тебя тоже сильно люблю. Я люблю вас обоих больше всего на свете,-  Ваня взял Ксюшеньку на руки,- левой рукой обнял Сонечку за талию и прижал к себе,- вы самые дорогие у меня на свете!- И поцеловал их обоих в в щеки.
  -У, какой кусюций папа,- пролепетала Ксюшенька. Ваня с Ксюшей засмеялись на  справедливое замечание Ксюшеньки.
  -Ладно, я сейчас побреюсь, умоюсь и не буду такой кусючий. Хорошо, Ксюшенька?
  -Хаясо.
  Пока Ваня брился, умывался, Соня хлопотала над ужинам. Она решила, что ужинать будут не в кухне, как обычно, а за столом в зале. Она достала из шкафа новую скатерть, посуду из нового сервиза, достала рюмки, вино, водку. Наложила в салатницу соленых груздей, моченую бруснику, нарезала ломтиками соленого муксуна, колбаски, и, когда стол был готовый, поставила воду на пельмени.
 Ваня вошел в зал посвежевший, посмотрел на стол и поднял радостные глаза на Соньку,- ну, ты, мать, решила что ли праздник устроить?
  -А, у меня, Ванечка, сегодня и есть праздник. Я, Ванечка, поняла, как я безумно люблю тебя. Разве это не праздник для души?
  -Спасибо тебе, родная моя! Спасибо, что ты есть. Я так соскучился…  Так соскучился по той Соньке, которая была в тот, самый первый день. Помнишь, тогда, в общежитии? Это был тогда самый счастливый день в моей жизни. Мне показалось, что такого у меня больше уже никогда не будет. Мне уже, грешным делом, показалось, что у меня нет той, прежней Сонечки. 
  -Не надо, Ванечка. Не надо. Я многое поняла за последнее время, а тот день, Ванечка, я также берегу в своей памяти. А все, что было плохое у нас- давай оставим в прошлом, забудем его. И будем жить тем, что у нас было хорошего. У нас, ведь, много было хорошего. Да, ведь?  Мы его перенесем в завтра. Оно будет, как лампадка, светить нам в жизни. Да, Ванечка?
  Соня говорила, не подбирая слова. Они лились сами по себе,  откуда- то из глубины души, от ее взбудораженного проявившимися прежними чувствами сердца. Ей казалось, что вернулись безвозвратно утерянные к этому, на первый взгляд, большому и грубоватому человеку, и, таившиеся где в самых дальних закуточках в ее души,  такие простые и такие трогательные чувства нежности и родниковой чистоты любви. Она не могла вместить в своем сердце переполнявшей ее чувства  к этому человеку. Они, казалось, лились через край, заполняя все окружающее пространство этой небольшой  и неказистой квартиры, ставшей хранилищем их обоюдного счастья.
  Ваня оттаивал от проявлений ею теплых и нежных чувств, которые в последнее время были для него большой редкостью. Свершившийся в нем, такой негаданный, ворвавшийся  северным пронизывающим ветром, душевный надлом перевернул все его представления о ценностях человеческой жизни, о высоких чувствах и низменных страстях, о добре и зле. И все это перемешалось в его сознании в хаотично сплетенный узел. Он не мог его распутать,  бесполезно разыскивая в этом душевном хаосе какие- то концы. А рубить- боялся. Боялся, что может умножить и без того  непомерное и лютое зло.
     Ему казалось, что в его жизни оборвалась какая- то очень важная ниточка,  связывающая его душевный мир с окружающим пространством,  в котором жили его друзья, любимая женщина, дочурка. А теперь- все, словно, оборвалось. И нет прежней радости  упоения жизненной безмятежностью и теплом человеческих отношений.  А тепла, простого человеческого тепла- не стало. Оно неожиданно исчезло с этой оборванной нитью. И как его  теперь ему  недоставало! И чем сильнее он чувствовал в нем потребность, тем не сбыточнее казались эти ожидания. И ощущение несбыточности  ожиданий еще сильнее терзало его душу. Ему уже начало казаться, что ничего в его жизни такого, что приносило ему радость и ощущение счастья- не было, что былые нежные чувства  Сонечки к нему начали таять, никнуть, как затерянный  в густых  бурьянах,  среди валунов родник. А, может, их и вовсе не было?
  Он находился в последнее время в состоянии потерянности и ненужности. Ему казалось, что к нему проявляли только сочувствие и не более того, как человеческую дань в постигшем горе. Он чувствовал потребность  не в проявлениях должных по своей сути сочувствиях, а в этой, пусть мизерной, но все же сердечной теплоте близкого ему по жизни человека- жены и матери его кровиночки. Он изнемогал от тоски по былым и таким далеким теплым ее чувствам. Вместо этого, в душе свила гнездо какая- то отчужденность и отстраненность. Ему казалось, что заполнившее его душу горе замыкало вокруг него пространство для проявления человеческих чувств и, даже, наоборот- заглушало, идущие извне эти крохотные душевные тепляки. Но он, где- то в подсознании, воспринимал охлаждение к нему, как удаление в безвесть всего того, ради чего он жил, что он считал опорой в своей жизни, ее смыслом. Ему казалось, что он потерял самого себя. И полагал, что найти себя теперь он сможет исключительно в непосильном и таком необходимом ему самому сейчас труде, в который он может окунуться с головой, спрятаться от  возникшего, как ему казалось,  вокруг него душевного холода.
 А теперь он оттаивал, как  оттаивал замерзший в лютый мороз родник.

  Семеняка готовился к экзаменационной сессии за второй курс с большим старанием, чем в прошлом году, когда из- своей самоуверенности и беспечности  «завалил» экзамен по истории КПСС и с таким невероятным трудом ему удалось потом, в конце сессии, пересдать этот экзамен. Теперь он с большим вниманием относился к предметам, выносимым на экзаменационную сессию. А дела домашние также отнимали много времени. И он метался между учебой, работой, домашними заботами. Ксюша, ведь, не двужильная- тянуть на себе семейные заботы, вести, пусть не большое, но все же хозяйство, заниматься  сыном, который рос потихоньку и требовал к себе повышенного внимания. Он мог теперь ползать по полу и того и гляди, что влезет куда- нибудь из- за рано проявлявшегося любопытства. К тому же на работе Николай  уставал изрядно- начали строить новую диспетчерскую, совмещенную с конторой тампонажного цеха, а также контору вышкомонтажного цеха, разросшегося до ста двадцати человек.   И к празднику надо готовиться-  8 марта- купить подарки женщинам- Ксюше, Сонечке, Вале Синице, Женьке Рузаевой, которая часто их навещала, как друзей Кости. И кроху Ксюшу не забыть бы. Правда, праздник попадает на среду и тут, уж, сильно не разгуляешься. «Оно и к лучшему»- подумалось Николаю. Но больше всего его донимали  дрова. В том смысле, что их нужно было заготовить, распилить, привезти домой. А утром успеть к семичасовой водовозке, которая из- за морозов частенько задерживалась. Ложился спать далеко за полночь, в шесть вставал на работу.
   В последнее время, ввиду больших простоев из- за актированных дней ( две недели стояли большие морозы- под сорок градусов и ниже)  работали и в субботу,  и Коля ждал с нетерпением воскресенья, когда не надо было так рано вставать. И тут он вспомнил, что в это воскресенье намечен переезд Васи Синицы в квартиру, которую он получил в этом же доме на первом этаже. Оказалось, что эту квартиру Артамонов по договоренности с Руденко отдал временно прорабу из СУ- 23. Теперь он квартиру освободил и, таким образом, Синице улыбнулось счастье получить однокомнатную квартиру. И Коля с друзьями обещали помочь перевезти вещи.
   Вчера они вечером вместе с Васей и Валей осматривали квартиру. Вася решил, что ремонт делать не будут, так как весной  по квартирам намечена прокладка водопровода, канализации, внутренней разводки систем отопления с установкой батарей. Вася даже пошутил по этому поводу, что теперь по трубам отопления будут звать друг друга в гости. А к осени обещали демонтировать печки и установят газовые плиты. Газ, правда, будет пока в баллонах. Теперь весь поселок обсуждал эти важные и радующих жильцов домов новости.
  -Скорее бы, а то, откровенно говоря, надоело ходить зимой в мороз в эти деревянные сортиры.  После них у печки отогреваться пол-  часа надо. Да и с водой-  тоже. Про дрова я уже не говорю, - сетовал сосед- Миша Назаревич, находясь в радостном ожидании этих перемен,- а в седьмом микрорайоне дома строят уже  со всеми коммуникациями. Печки дровяные, правда, еще кладут. Но, по крайней мере, не так хлопотно будет, как у нас сейчас.
  -Я, Миша, готов терпеть любые неудобства, лишь скорее бы пришли к нам эти блага цивилизации. Времени много уходит на все эти заготовки воды, дров, особенно. Да и жену жалко.
  Потом погрелись чаем.  Ксюша приготовила в электрической духовке пирог с брусникой и  гости мигом, к ее удоволетворению, справились с пирогом. Сосед и Вася с Валей разошлись по домам, и Коля взялся за работу.
  Николай, в тайне от друзей, урывками выполнял еще одну, важную, как он полагал, для себя, в первую очередь, работу, и просил Ксению не проговориться об этом- писал портрет Кости Серебрякова. Недавно Ваня Прохоров посетовал, что от Кости памятного ничего нет. После его похорон друзья разобрали на память его некоторые вещи,- но это все- не то,- посетовал Ваня.- вещи со временем растеряются, а хотелось бы, чтоб память о Костике оставалась, пока мы живы.
  Коля с ним согласился, но предлагать ничего не стал, оставив при себе свои соображения на этот счет. Теперь тихонько работал над портретом Кости маслом, выкраивая время от других дел. Он сделал несколько набросков по имевшимся фотографиям. Из них скомпоновал один, на его взгляд, наиболее соответствующий образу Кости. И теперь он украдкой работал. Ребятам он решил показать работу в конце ноября, на годовщину смерти Кости. А пока- работал над портретом. Иногда он бросал работу на неделю, закрыв мольберт холстиной, потом снова возвращался к ней с посвежевшим взглядом и несколько иным ее восприятием. Он тут же делал поправки, снимая мастихином неудачные мазки, снова внимательно вглядывался в очертания  общей прописки портрета. Но удовлетворения  от увиденного не получал и снова оставлял работу.
    А однажды Николаю приснился Костя. Он, улыбаясь, смотрел на свой портрет и покачал головой: «Коля, я же в жизни был жизнерадостный человек, а ты пишешь меня  серьезным, с каким- то задумчивым, философским взглядом. Такого меня Женечка не любила бы. И добавь немножко слегка красноватых тонов. Уж очень я бледный у тебя. Ладно, Коля, не буду отвлекать тебя. И не забывайте меня».-  И растворился Костя, как в тумане. Николай проснулся в возбужденном состоянии, вскочил и  сел на кровати, мотая головой. Потом тихонько, чтоб не разбудить Ксюшу, поднялся, пошел в кухню, включил свет и карандашом на бумаге записал увиденное и замечания Кости. Главное- он видел то лицо Кости, которое хотел бы видеть сам Костя на своем портрете. И быстро записывал сочетание тонов, красок, черт лица. А потом уже целый день ходил с этим видением перед глазами, стараясь запомнить и не упустить наиболее важные детали, черточки. Он вспомнил, как однажды во сне ему приснились стихи. Такие красивые, звучные, содержательные. Решил утром их записать. А утром после сна  от стихов в памяти ничего не осталось, и Колю долго мучила досада, что не записал их сразу на бумагу, как только проснулся. На сей раз он старался не упустить из памяти видение во сне. Тем более, к его изумлению и крайнему удивлению, Костя предстал во сне именно таким, каким  Николаю хотелось написать его портрет, но, видимо, воображения в реальной жизни не хватило. И теперь Николай,  включив лампу дневного света, решил поработать над портретом.
  Ксюша не отвлекала Николая, когда он занимался, и подходила к мольберту, когда он отложил кисти, вытерев их в холстину. Она старалась не делать своих выводов по поводу работы Николая над портретом, обещала высказать свое мнение, когда работа будет закончена.
  -Ксюша, ну, как ты не понимаешь, что мне важно теперь, в процессе работы, услышать твои замечания. Именно замечания, а не похвалы. Пойми, я, ведь, не с натуры пишу, и мое видение может быть искаженным. Я мог, наконец,  в памяти что- то не удержать из его образа.
  На сей раз Ксюша была поражена: из холста, еще не проработанного лица, смотрели живые глаза Кости. Лицо, будто серьезное, а в уголках губ, в глазах- характерные Костины смешинки. Казалось, он сейчас улыбнется и скажет какую- то веселую, острометную шутку. Из холста на нее смотрел живой Костя.
  Ксюша с легким восторгом качала  головой:- Коля, я, может, чего- то не понимаю. Но, пожалуйста, ничего не исправляй больше. На холсте-  Костя. Настоящий живой Костя. Ты понимаешь? – и смотрела изумленными  глазами на холст. Потом глаза погрустнели и она отошла от мольберта,  доставая платочек из кармана. Коля ничего не стал ни спрашивать, ни говорить Ксюше, но понял, что он схватил именно то, что нужно было. И закрыл мольберт холстиной.
 
  Артамонов  в честь  8 марта объявил накануне торжественное собрание. Он говорил о  достижениях предприятия, о возникающих постоянно проблемах, связанных с ростом объемов работ, о вкладе женщин в благополучие и росте потенциала  предприятия.
  -Вклад наших, дорогих женщин в процветание, ставшим близким и родным, предприятия-  неоценим. Это они, стоящие на вахте у котлов на буровых, давали тепло, а, значит, и  и жизнь буровой; это они, в мороз и стужу, в дождевую слякоть, в комариную мерзость помогали буровикам налаживать работу, выписывая  рецепты   бурового раствора, чтоб организм  бурового процесса был здоровым и надежным; это они подбивали баланс нашего общего кошелька и не допускали транжирства от наших щедрых и вольных душ; это они строили и создали крепкие тылы нашего, не побоюсь этого слова,  боевого предприятия. Как не вспомнить в этот предпраздничный вечер и наших подруг, жен, которые своим теплом и сердечностью позволяли нам не впадать в трудные минуты в уныние и делили с нами наши радости, брали на себя не посильные по нашим меркам заботы, создавая домашние тепло и уют, дарили нам тепло своих сердец и вносили равновесие в нашу, случавшуюся душевную потерянность в трудные минуты. А в нашей нынешней жизни всего этого хватает с избытком. Низкий вам поклон и наша вам любовь и благодарность!
  Потом  председатель буркома профсоюза Гвоздев зачитал совместный приказ- постановление о награждении женщин ценными  подарками и денежными вознаграждениями. Женщины подходили к трибуне и с благодарностью принимали подарки и поздравления.
  -Товарищи, а женщинам, стоящим сейчас на вахте у котлов, находящимся дома с маленькими детьми, а это не менее важная вахта, мы вручим на работе, дома. Еще раз, дорогие женщины, примите поздравления с праздником 8 Марта.
  Торжественная часть собрания закончилась, и люди стали покидать помещение клуба. Артамонов с активом направились в контору, в его кабинет.
  -Ну, что будем делать с планом? Февральский нам, по договоренности с главком, удалось скорректировать,  дифференцировав показатели по проходке и сдаче скважин по месяцам, до конца года  с учетом увеличения численности  буровых бригад. Но, даже, эта корректировка помесячные задания делает не менее напряженными. А тут еще добавилась негерметичность эксплуатационной колонны на той стороне Аганки, у Кабирова.
  -Александр Николаевич,- вмешался Санин,-  я предлагаю эту скважину законсервировать до осени, и начать передвижку буровой.
  -А скважину стоимостью в двести тысяч рублей- коту под хвост?- побагровел Артамонов.
  -Ну, почему же? Потом вернемся к ней, поставим цементный мост, разбурим его, сделаем перфорацию, освоим и сдадим ее, как положено,- отметил в деталях планируемый ход работ на этой скважине  Санин.
  -Конечно, будем ее ремонтировать. Но не нужно забывать о том, что этот ремонт обойдется нам в копеечку. А у нас экономический баланс таков, что мы еле- еле наскребаем на премиальные. Еще одна- две вот такие скважины и мы без штанов останемся. А мы, ведь, деньги получаем не за метры проходки, а за сданные НПУ скважины. А вы, кстати, разобрались, почему колонна негерметична? Кто был из ответственных на спуске колонны?
  -Это просто заводской брак- попадаются трубы эллипсовидные, - вступился за буровую бригаду Штернбергер,- она, эта эллипсность, на первый взгляд незаметна, но при высоком давлении это все  «вылазит» наружу.
  -А что, вы резьбу на колонне перед спуском не калибруете?,- нагнетал обстановку Артамонов, поглядывая то на главного инженера, то на начальника ПДС Сыромолотова.-  Кстати, Виктор Николаевич, вы как себе мыслите стабилизировать обстановку с бурением, со сдачей скважин?- остановил свой взгляд на начальнике ПДС Артамонов.
  - Все, что от меня зависит, Александр Николаевич, я делаю.  Не моя вина, что завод поставляет нам бракованные трубы. Я не удивлюсь, если может оказаться, что труба лопнула по телу, и падение давления связано именно с этим, а не с эллипсностью трубы. Мы на сегодня перед спуском колонны, как это положено,не можем ни прессовать трубы, ни калибровать. В условиях буровой бригады мы можем только шаблонировать трубу. Но у нас и шаблонов- нет. Пусть начальник РММ Шелестов  изготовит их- и вопросов с шаблонированием не будет.
  -А мне кажется, что наши доблестные буровики в погоне за ускорением не довинчивают резьбы, а вы все, не проверив свои предположения, сваливаете все на завод. Так кто же все- таки, был на спуске колонны?- допытывался Артамонов.
  -Ну я,- поднялся Сыромолотов,- только я не вижу повода для такой разборки деталей с этой колонной. Я готов нести ответственность за допущенную аварию, если вам так хочется найти крайнего.
  -Я не крайнего ищу, а виновного. Улавливаете разницу? Вы,  Виктор Николаевич, не задавались вопросом, почему до этого колонны при опрессовке выдерживали давление, а на этой скважине-  нет? Если заводской брак,- Артамонов посмотрел с иронией на Штернберга,- то он имел бы частое повторение, а здесь, полагаю,  имела место обыкновенная  расхлябанность.
  -Александр  Николаевич, - не унимался Сыромолотов,- если говорить о расхлябанности, то надо начинать разборку с того, как доставляются трубы, как разгружаются, как укладываются. Вы, ведь, прекрасно знаете, что, нередко трубы перевозятся по бездорожью тракторными подсанками волоком, в то время, как они должны аккуратно укладываться  на трубовоз и трубовозами завозиться на буровую, и также аккуратно укладываться краном на мостки. А у нас- что? Трубы с подсанок ломиком сбрасываются на землю, а потом краном с грохотом опускают на приемные мостки. Хорошо,  что резьбы с защитными колпаками. А сколько раз мы спускали колонны с побитыми резьбами? И вообще, я предлагаю организовать группу центрозавоза,  и трубы завозить на летние кусты по  заранее подготовленным дорогам трубовозами,  аккуратно складировать их и не пороть горячку, как сейчас- давай быстрей, а то буровая стоит. И потом, на расстояние пять- шесть километров трубы должны быть доставлены на буровую за полчаса, а мы их везем на этих подсанках три- четыре часа. Откуда же мы возьмем время на бережность в отношениях с трубой. Тут бы успеть ее, эту трубу, вовремя доставить на место. И не только трубу. А с цементом что у нас творится? На большой земле за такое складирование и сохранность цемента нами бы давно уже занимался народный контроль, либо ОБХСС. И тут тоже надо заниматься централизованным завозом, создать специализированное звено,  и чтоб было  с кого спросить за порядок в этом деле.
   -Вы, Виктор Николаевич, прочитали нам наставления, как организовать работу по доставке труб. Спасибо вам за это. Но вам бы пора уяснить себе, что мы не в Татарии или Куйбышевской области работаем, где к каждой буровой проложены неплохие дороги, но я  вас не об этом спрашивал, а вы уклоняетесь от ответа на прямо поставленные вопросы. Ну, что ж, будем считать, что вы не готовы наладить нормальную, безаварийную работу буровых бригад. А главному инженеру надо бы разобраться в возникших  технических  вопросах.
  Артамонов завелся  не на шутку, и подчиненные ждали от него оргвыводов. Он в душе понимал, что в такой спешной работе с массой сложностей, которые постоянно  сопутствуют во всех делах,  возможны и сбои. Но сейчас, когда выполнение объемов по бурению достигается с таким напряжением, такой серьезный брак в работе создает дополнительные сложности, приводит к сбою и без того напряженного ритма работы. И тут надо разобраться, почему это все произошло, по чьей вине, хотя  он знал, что всякие аварийные ситуации- неизбежны и задача состоит в том, что бы их свести до минимума. 
  В тот вечер еще долго разбирались со всяким неурядицами и не заметили, как с разборки негерметичности эксплуатационной колонны на законченной бурением скважины,  перешли к общим делам в организации работы. Спорили до хрипоты, не стесняясь уже в выражениях, выплескивая друг на друга претензии,  и каждый защищал свою службу, перекладывая, подчас, вину за прорехи в своих делах на смежные службы. И так бы продолжалось неизвестно сколько, если бы неожиданно не сказал свое  слово, молчавший до сих пор, главный геолог Бикмурзин.- Ребята! На дворе такой праздник, а вы, как ни в чем не бывало, завели  этот заезженный патефон с такой скучной музыкой.
  -Но, Бернард Ахатович, праздник, ведь, женский, а у нас чисто мужской разговор по делу,- парировал замечание Бикмурзина начальник ПТО Талгатов.
  -Явдат Рахимович, праздник- то женский, а водку пить  нам, мужикам, придется,- возразил ему Штернберг.
  -Ну, что ж, тогда перейдем ко второму отделению нашего предпраздничного разговора,- предложил Гвоздев,- и перенесем его  в геологический кабинет. Там не так просторно, но зато негде разворачивать ваши словесные баталии- руками не размахнуться для выражения своих эмоций. Там все уже должно быть готово, не возражаете, Александр Николаевич?
  -А что тут возражать. Праздник, ведь.
  Все начали нехотя подниматься со стульев,  зато  энергично  удалялись из кабинета. Вскоре Артамонов  с Саниным остались в кабинете одни.
  -Ну, что ж, Леонид Григорьевич, пошли, а то неудобно, чтоб нас ждали. А завтра подытожим сегодняшний разговор. Полагаю, что в нем прозвучали интересные мысли, предложения, замечания. Тут есть над чем поработать.
  Артамонов, намечая завтрашнее обсуждение производственных вопросов с главным инженером, имел в виду не только содержание сегодняшнего разговора. Ему хотелось еще раз обсудить работу по формированию новых трех буровых бригад. Они, собственно, были созданы, приступили к подготовке буровых к забуриванию.  Но его в немалой степени волновал квалификационный состав бригад. Они были сформированы из части резерва буровиков,  занятых на подсобных работах,  в освоении, а также из  вновь прибывших на работу, которых никто не знал, за исключением нескольких человек.. По сути, это были люди,  слабо подготовленные к работе, не «притертые» друг другу в совместной работе, где залог успеха в бурении всегда была слаженность работы непосредственно в каждой вахте. И ждать высоких результатов работы от них- сейчас сложно. Тут бы, действительно, не допустить брак в работе, аварийной ситуации. Поэтому он хотел от главного инженера более активного участия в работе по повышению мастерства новичков, выслушать его соображения на этот счет. Да и буровые мастера- новички здесь на Севере. А двое вообще недавно закончившие нефтяные институты и работавшие до этого, около полугода, кто в ПТО, кто в технологической службе-  на Большой Земле. И если буровая бригада Кабирова- Героя Соцтруда-  допустила негерметичность колонны, чего тогда ждать от новичков? Артамонов не верил в заводской брак трубы, хотя его сегодня пытались убедить именно в этом.  Он знал стремление бригады сократить нормативные сроки строительства скважины, что было главным показателем, влияющим на заработок бригады- так называемое ускорение. И ради увеличения этого самого ускорения и возможно допущение брака в работе. Поэтому и нужно было с главным инженером обсудить весь этот комплекс вопросов. Предстояло обсудить и перспективные задачи. Суть их была в том, что летний, да и последующие периоды до конца следующего года весь объем работ предстояло выполнить на Сингайском острове. А это- прежде всего доставка туда, на более удаленный в условиях бездорожья участок работы, бурового оборудования и его монтаж. Предстояло смонтировать до конца апреля семь буровых установок, завезти необходимые материалы для бурения сорока двух скважин в весеннее- летний период. А оставалось времени для выполнения этого объема работ немногим более двух месяцев. Рассчитывать на строящуюся на Сингайский остров автодорогу не приходится, поскольку она существует пока в виде  грунтовой отсыпки. О перевозке по ней такого большого объема грузов и речи не могло быть. Ее используют лишь для перевозки людей, разовых мелких грузов. 
  Сейчас там, на Сингайском острове, ССУ-4 интенсивно вели работы по устройству кустовых площадок под буровые, лежневые дороги. И Нестеров с Артамоновым в последнее время, если не каждый день, то через день встречались то на одном объекте, то на другом, объезжали их по тряским колдобинам. Артамонов понимал, что Нестеров работает без понуканий, но приближение весны, ее теплое дыхание уже чувствовалось, несмотря на то, что мороз еще крепко держал в своих  холодных лапищах окружающий мир. И Артамонов требовал от Нестерова увеличения интенсивности работ на этих объектах.
  -Ну, скажите, Александр Николаевич, с каких объектов я должен снять людей, чтоб здесь ускорить работы- я сниму.
  -А кто тебе сказал, что другие объекты менее важны? Мне и за Агангкой предстоит немалый объем бурения, да и на этой стороне хватает работы. В районе аэропорта предстоит сделать две кустовые площадки. Так что ищи резервы за пределами этих объектов. Где хочешь, но-  ищи!
  Нестеров молча пожал плечами, а Артамонов посмотрел на часы и сел в машину. Он опаздывал на предпраздничное собрание, посвященное дню 8 Марта.
   И сейчас, сидя за столом вместе с главным инженером, Артамонов думал не о предстоящем праздничном вечере. Его голова болела о том, как успеть до распутицы подготовить фронт работ для летнего бурения. Управляющий трестом «Сургутбурнефть» Рехвиашвили только вчера уехал с Усть- Талинска в удрученном состоянии от того, сколько еще не выполненных работ тащил за собой Артамонов. Он думал в большей мере не о том, сколько предстоит сделать, а сколько упущенных возможностей всплыло при оценке выполненных объемов работ.
  -Слушай, дорогой Александр Николаевич! Меня, конечно, волнует, как ты будешь делать наши дела дальше, но меня не меньше волнует, почему столько упущенных возможностей у тебя, почему так нерачительно относишься к фактору времени?
  -Василий Виссарионович. При том объеме работ, который спущен мне плановым заданием, нужно, чтобы в феврале было не двадцать восемь дней, а хотя бы- сорок, да и в марте столько же.
  -А ты что, Александр Николаевич, не согласен с контрольными правительственными цифрами?- с ноткой ехидства, прикрытого доброжелательной улыбкой, спросил управляющий.
  -Я не с контрольными цифрами, а с системой формирования плановых заданий не согласен. Я, ведь,  планово- экономическое задание получил в начале января! Представляете? А, хотелось бы основные контрольные цифры иметь, хотя бы, в ноябре.  Иначе, как я буду формировать персонал под эти плановые задания? Я вот только два дня назад для выполнения этих самых контрольных цифр кое-как закончил комплектование трех буровых бригад. Хотелось бы надеяться, что они при таком спешном формировании будут способны справиться с поставленными задачами. А, план по проходке мне установили под полноценную численность-  с января. И я вынужден был ходить и кланяться, чтоб мне откорректировали план, иначе я людей оставлю без зарплаты. Хочу заметить, Василий Виссарионович, что «Сургутбурнефть» отказал в моей просьбе откорректировать годовой план, дифференцировав его помесячно с учетом роста численности персонала. И только в главке я нашел поддержку и помощь. А, ведь, в приказе по созданию треста отмечено, что основная его  функция - оказание практической помощи  подразделениям, входящим в состав треста. Я, ведь, не о своей личной выгоде думал, когда обивал ваши пороги. Должны же вы понимать, что людей без нормальной, стабильной зарплаты- я не удержу. Они тут же уйдут в Тавдинку, в Тартинку или еще куда- мир теперь широкий, люди везде нужны. Кстати,  некоторые нетерпеливые- уходят. А что касается перспективы, если вы успели заметить, мы работаем. Может быть, не так как хотелось бы, но тут уж не моя вина. Я здесь три год работаю, и все это время приходится играть в « догонялку». Хотелось бы иметь уже какую- то системность в работе. И не превращать вот эту «догонялку» в систему.
  Артамонов говорил резко,  высказывая наболевшее, не давая управляющему возможность прервать его, и смотрел на его маленькую фигуру сверху вниз, испытывая при этом некоторую неловкость из- за своего роста.. А тот стоял и смотрел снизу вверх на Артамонова, заложив руки за спину. А потом, прищурив глаза, багровея, также резко выговорил Артамонову: 
  -Ты не заводись, Александр Николаевич! Не ты один такой умный. Я, ведь, тоже хотел бы, чтоб во всем был порядок. И,  в первую очередь,-  в планировании. Но здесь не все от меня, как ты должен понимать,  зависит.
  -Я, Василий Виссарионович, могу понять, но не должен. Иначе потеряю способность соображать самостоятельно,-   с иронической  улыбкой ответил Артамонов.
  Визит управляющего трестом не прибавил ни оптимизма, ни так необходимой доли уверенности в возможность преодолеть, возникшую из поставленной сверхзадачи, кризисной ситуации. И не столько из ее масштабов, которыми сегодня никого не удивишь, сколько самой постановкой этой сверхзадачи. И после  беседы с Нестеровым, по дороге на собрание, Артамонов подумал, что он начинает повторять методику своего руководителя- Рехвиашвили, оказывая давление на  подрядчика. Ведь, Нестеров, как и он, Артамонов, вынужден на ходу корректировать свои планы с учетом потребности «заказчика». Подстраиваться под него. И ему стало неловко оттого, что он в отношении своего подрядчика применяет чужую, не совсем корректную методу. Словно, надевает костюм большого размера, требуя, чтоб тот под этот костюм нарастил свою телесную массу. И ему этот шумный и веселый праздничный стол не прибавил настроения. Через полчаса он с женой, распрощавшись с людьми за столом, ушел домой. Ему хотелось спокойно полежать в постели при выключенном свете, и все хорошо продумать.
    Он подумал, что необходимо передать завоз буровых труб и других материалов на летние кусты  в одни руки, централизовав таким образом это важнейший участок работы. И поручить это дело надо заместителю по общим вопросам Дьякову, который сменил на этом посту Колодина. Этот человек, несмотря на свою молодость, имеет за плечами большой опыт работы, обретенный еще в нефтеразведочной экспедиции, и должен потянуть эту работу. Конечно, нагрузка на него значительно увеличится. Но ничего- он молодой, энергичный- потянет А сейчас каждый загружен выше своих возможностей. Конечно, это явление временное. Когда напряженность немножко спадет, можно будет и отдохнуть. А пока…
   Артамонов понимал, что напряженность не спадет, и он просто тешит себя иллюзиями. Но,  понимал также, что хоть какое- то утешение, пусть иллюзорное, но должно же  быть, иначе эта беспросветность будет пригибать тебя  книзу, и будешь жить вот так, всегда скрюченным. Конечно, работы не убавится, и напряженность будет только возрастать с учетом роста плановых заданий, а это- неизбежность, как показывает жизнь. Главное- обеспечить ритмичность работы всех производственных звеньев, чтоб не было никаких сбоев в работе. А эта задача-  не из простых.  И решаться она должна с опорой на  заместителей, руководителей подразделений, специалистов. Им нужно дать больше самостоятельности, увеличить простор для инициативы, но, разумеется, и спрос с них должен возрасти. Вот об этом и надо будет завтра побеседовать. Но, сначала с Саниным и Дьяковым. Дьякову дать день на подготовку предложений по организации центрозавоза, и день на реализацию этих предложений. И ни дня  больше.
 Он думал р о потерях времени, связанных с выполнением работ по освоению построенных  скважин с бурового станка. Он уже обсуждал в одно время этот вопрос с Григорьевым, но тогда так ни к чему и не пришли. Григорьев был заинтересован, чтоб пробуренная скважина сразу же осваивалась и могла простым открытием задвижки давать живую нефть. И то, что освоение осуществлялось с бурового станка, используя не выше двадцати процентов его мощности, это его мало волновало. И, при этом, потери времени в простое этих мощностей, как показывают элементарные расчеты, составляют тридцать шесть дней на станок в год. А это- потеря до пяти тысяч метров в год, а в пересчете на семь действующих станков- тридцать пять тысяч метров проходки или 15 не пробуренных  скважин. Что ни говори и с экономической точки зрения большие потери- три миллиона рублей прибыли. Цифр не малая.  А с этим уже нельзя не считаться. Правда, в этом случае затянется сдача скважин в эксплуатацию. «Но эти пятнадцать дополнительных скважин с лихвой потом перекроют потери!»- Артамонов аж подпрыгнул в кровати. «Нет. У Григорьева сейчас до ввода в эксплуатацию магистрального нефтепровода есть  резервы. Значит, он может  подождать с новыми скважинами». Артамонов почувствовал, как жар пронизывает его тело от этих простых, и так неожиданно пришедших в голову мыслей. «Вот где у меня заначка».  С этими мыслями Артамонов еще долго лежал с открытыми в темноте глазами, и не видел сквозь легкие просветы очертания предметов в комнате, не слышал ни спокойного, беззаботливого дыхания жены, ни сопения в детской комнате слегка простуженного сына. Видел перед собой только буровые, буровые, постоянно передвигающиеся и вновь забуривающиеся, давая эти дополнительные, так теперь необходимые в этой кризисной ситуации, метры проходки. Одушевленный этими, отложенными когда- то «про запас» и, пришедшими  так кстати, мыслями,  Артамонов схватился и первой мыслью было- пойти в контору и безотлагательно обсудить это, неожиданно возникшее решение, со своими главным специалистами. Но вспомнил, что на дворе стоит ночь, и до утра еще целых пять часов. « Надо еще с Григорьевым побеседовать на эту тему. Ведь, для него дополнительные пятнадцать скважин должны перевесить сиюминутные потребности. Он же о перспективе должен не меньше думать. Да, и его главный инженер Житнев- человек понимающий. Надо дождаться только утра. А сейчас- постараться уснуть»- подумал Артамонов и    не опомнился, как, даже не ворочаясь, по обыкновению, успокоенный  уснул.

  У Синицы собрались гости, в основном соседи и  ближайшие друзья- семьи Семеняки и Прохоровых, а также семья Назаревичей. Пришла и семья Ширшовых –Леша с Капой, жившие до этого по соседству с Васей на берегу в домике, где жил когда- то Тихоня. А недавно Леше, работнику тампонажного цеха, дали однокомнатную квартиру неподалеку в пятидесятом доме, на втором этаже. Пришел и новый человек- буровой мастер Володя Грибов, проходивший преддипломную практику в Куйбышеве и там познакомился  с Синицей. В небольшой комнате гости теснились за обильно уставленным бутылками и закусками столом. Хозяйка  хлопотала на кухне, бегала к столу и обратно.
  -Валя! Ну, давай уже садись, а то гости изнывают от скуки.
  - Васенька. А ты пока развлеки гостей, а я фартук сниму и-  бегу.
  Вася помотал недовольно головой, а Валя, поправив прическу перед зеркалом, покрутившись немного перед ним, села за стол,- ну, все, можно начинать. Давай, Вася, разливай.         
  Первый тост выпили за благополучие в новой квартире, за скорейше появление в доме коммунальных благ. Вася сказал, что в домике на берегу жилось неплохо, но немного далековато от друзей. Гости похвалили отделку квартиры. Вася сказал, что здесь до них жил какой- то строительный прораб. Он и постарался.
  -Надо будет только подвал сделать, чтоб  было где хранить продукты, тем более-   первый этаж.
 Назаревич одобрил эту идею, пообещал помочь. Вася посмотрел на гостей, лениво закусывавших.
  -Ну, одной что- то там стало скучно. Надо добавить,- предложил Вася. Гости без возражений  снова опорожнили рюмки, бокалы с пожелания добра и семейного благополучия.
 За столом чувствовалась зажатость, характерная для среды, в которой появились новые люди, не знавшие как вести себя  в незнакомом обществе. Новые гости поглядывали друг на друга, изображая на лице доброжелательность и дружеское расположение. А Володя иногда кидал осторожные мимолетные взгляды на хозяйку. Та отвечала на них легкой улыбкой, слегка отводя глаза в сторону. Николай Семеняка заметил скованность гостей, но решил, что это удел хозяев вносить живой огонек в общение людей. Он только молча и с пониманием складывающейся ситуации за столом посмотрел на Васю, и тот решил, что надо вносить какую- то новую струю. Он предложил еще выпить по одной, а потом пообещал живую музыку. Гости с любопытством переглянулись, но поддержали предложение поднять бокалы. Леша Ширшов предложил тост за гостеприимных хозяев и пожелал им добра и благополучия. Тост с воодушевлением был поддержан и гости, закусив, с нетерпением ожидали «живой музыки». Вася поднялся с места и из шкафа достал баян.
  -О-о-о-о! – Разлилось по комнате и нетерпение ожидания усилилось. Вася нарочито медленно заправлял ремни баяна за плечи, потом прошелся по кнопкам баяна сверху вниз с переборами, а потом заиграл цыганочку с выходом. Гости стали дружно прихлопывать в ладоши в такт музыке, но выйти из-за стола и сплясать никто не решился. А потом Вася заиграл «Рябинушку». Гости сидели в нерешительности, и Валя запела, чтоб одолеть затянувшуюся скованность гостей:
                Что стоишь качаясь,
                Тонкая рябина,
                Головой склонялась,
                До самого тына.
    Коля с Ксюшей решили поддержать Валю и стали подпевать ей. Гости осмелев, включились в пение
                Как бы мне рябине
                К дубу перебраться,-    уже смелей полилась песня за столом и стала разливаться в застолье тихой душевностью.
                Я б тогда не стала
                Гнуться и качаться.
   Вася с вдохновением играл и своим мягким баритоном  гармонично влился в пение.
  Прохоровы сначала сидели и молча слушали песню, а потом, чтоб не вызывать лишних расспросов гостей, тихонько подпевали. Голубые глаза Леши Ширшова с восхищением смотрели на Васю, отдавая своим взглядом дань вдохновенному музыкальному сопровождению. А Капа, прижавшись в Лешиному плечу, слушала задушевную песню.
  -Хорошо поется под баян,- восхищенно глядя на Васю, высказалась Клава- жена Миши Назаревича,- Ты знаешь, Валя, откровенно говоря, я тебе завидую- муж такой баянист. А я что- то не слышала у вас баяна до этого. На гитаре слышала, как ты играешь. Помнишь, на день рождения Ксюшеньки вы с Ваней такой дуэт устроили?
  -Да, некогда, Клава, играть. С работы придешь, то дрова, то еще что- то. И так не заметишь, как спать уже надо. Там, на старом месте в домике я играл. Леша с Капой иногда заходили. Попьем чайку, посидим, а я поиграю им, и сам душой отдыхаю. Люблю музыку. Но- некогда  заниматься.
  Соня поднялась из- за стола,- извините, я пойду посмотрю, что там ребятишки делают. А то я Ксюшеньку оставила с Андрюшкой у Коли.
  Ксюша тоже поднялась и они с Соней пошли вместе.
  Володя  нарушил молчание,- не знаю, я, может, ошибаюсь, но за полтора месяца, что я здесь, сделал наблюдение-  очень много люди здесь пьют. Вот сегодня, пока шел к вам с четвертого микрорайона, я в пятидесятом доме живу около  магазина «Сибирь»,  видел двоих мужиков, лежащих пьяными на снегу. Я хотел помочь одному, так тот полез в карман и достал нож оттуда, пригрозив убить, если я еще притронусь к нему. Пластом лежит, но угрожает. Второго я уже не стал трогать.
  Миша заулыбался,- сейчас еще ничего, на морозе в полушубке не замерзнет. Отлежится и- пойдет. А вот осенью, летом -  это смех и грех: лежит весь вывалянный в грязи. К ним никто и не подходит. Люди проходят мимо, некоторые смотрят  с удивлением, иные- с омерзением. А чаще всего и внимания не обращают. Так что это, к сожалению,  не редкость здесь.
  -Ну, я бы не сказал, что люди много пьют. Некоторые- да. А основная масса пьет немного, но часто,-  подключился к разговору Вася,- ко мне частенько приходит горно- технический инспектор. Вроде, как по делам службы. Приходит слегка выпивший и заводит разговор сначала о деле, потом плавно переходит на водку. Я ему объясняю, что у себя это зелье не держу. Но это его не смущает. Он достает из портфеля свою бутылку. Нальет немного в стакан, выпьет и начинает напевать свою любимую, про то, что он едет за туманом и за  запахом тайги. Замечу, что он ни разу не пришел ко мне  трезвым. За исключением случаев, когда приходит с проверкой. Все бы ничего, но работать  мешает. Придет и начинает всякие разговоры не по делу, а время летит. И выпроводить его не могу-  инспектор.
  Семняка сидел за столом и барабанил пальцами по столу, слушая беседу. Потом не выдержал и возразил  Васе:-
  -Пьют, Вася, да еще как пьют. Вот мы сейчас сидим за столом и чай что ли употребляем?
  -Ну, у нас же повод есть, все-  таки новоселье, - не согласился Вася.
  -Повод говоришь? Повод- это  веревка, поводок, которым притягивают к столу, уставленному, как у нас, водкой и закуской. И этот повод всегда найдется, как шкимка на буровой, без которой буровая работать не будет. Бечевка- одним словом. Ее-то и искать особо  не нужно. Почему бы нам сегодня не попить, действительно, просто чайку с вареньем,  просто послушать музыку.?
  -Ну, ты, Коля, сказал!  Чайку попить. Да люди просто засмеют! У нас, ведь, так не принято, чтоб прийти на новоселье или еще по какому- нибудь важному смлучаю и не пропустить рюмку- другую водки,- возразил  с удивлением Миша,- это так сложилось уже веками. Ни одно русское застолье не обходилось без хмельного напитка.
  -Миша, по важному поводу, говоришь?- Согласен, можно выпить. Но вопрос не в том, что люди сидят за столом и пьют водку. Вопрос в другом:- почему? И сколько? Тут в оправдание выпивки всегда можно ответить на эти вопросы. А я хочу спросить: ты, когда был последний раз в кино? Можешь не отвечать. Я не говорю уже про концерты,  или еще какие- нибудь культурные мероприятия. У нас библиотеки нормальной нет. При нашем клубе Марья Филипповна заведует библиотекой, насчитывающей около трехсот томов. Да у нас  работающих в конторе в полтора раза больше. Я не говорю о том, что в библиотеке в наличии те книги, которые я, да и, наверно, все остальные еще в детстве  перечитали. А газеты? Приходят раз в неделю пачкой. Как раз годятся только на растопку печки.  А в каких условиях люди живут? Это нам хорошо: худо- бедно есть нормальная крыша над головой. А что делать тем, которые при всем нашем раскладе с культурным досугом, живут в хибарах, землянках? Им, что бы забыться в этой херенной жизни только и остается, что напиться и заснуть, забыться. Как говорится: как живем, так и отдыхаем. Про телевизор только пока разговоры идут. Будем надеяться,  что обещания сбудутся, и к осени заработает « Орбита» в Сургут, и будем смотреть телевизор. Если он у кого будет. Сейчас со всех дизелей поснимают трубки на телевизионные антенны. Их уже потихоньку начали мастерить. Вот такой-  вот расклад получается. Так что нет ничего удивительного в том, что люди пьют, и пьют помногу и иногда валяются на снегу или в грязи. К тому же здесь финансы людям позволяют такие вольности. Если бы на Большой Земле так пили, то им зарплаты хватило бы дней на пять, не больше.
  Сидевший все время молча за столом,  Ваня Прохоров не выдержал:
  -Ребята, вы забыли, очевидно, что дело здесь не столько в условиях проживания, сколько в самих людях. Мне, к примеру, что есть водка, что ее нет- как- то все равно. Мне бы для всяких особых случаев хватило бы литра два на целый год.  Вспомни, Коля, первое время, когда мы только приехали. Разве было столько пьяных на улице, да и на работе? У нас сейчас даже некоторые наши буровички позволяют себе выйти на работу под хмельком. А они, за некоторым исключением, практически все живут в квартирах, в неплохих, лучших, во всяком случае, чем мы когда- то жили. Многие надеются квартиры получить через каких- то полгодика.. У нас, ведь, треть населения- это условно освобожденные. Вот в этой среде чаще других  встречаются любители « согреться».
  -Конечно, Ваня, от людей много зависит. От их внутреннего мира. Но я не могу согласиться, что в среде условно- освобожденных обитают пьянчуги. Большинство из них нормальные люди. Да, к тому же, они под контролем. Если что- их тут же вернут обратно на свое место. Они, как никто, цепко держаться здесь за жизнь. На Большой Земле им тяжело вернуться к нормальной жизни. И не потому, что они не хотят, а потому, что не дают. Сторонятся их. Мол, от греха подальше. А здесь они себя людьми почувствовали. Есть работа, у большинства- семьи. Конечно, в семье, как говорят, не без урода. Но это- исключение. К тому же, заметьте, они составляют большинство стабильно живущих здесь людей. Как раз- то и пьют в своей массе вот те,  перекати- поле, которые с годок, и это еще хорошо, поработают и уезжают отсюда. Плохо то, что Север теперь стал пристанищем всякого недоброго люда. Но, все- таки, основная масса пьет, пусть не так уж много,  но-  стабильно,- заключил Коля..      
  - Да, шут с ними, с этими пьяницами. Сыграй лучше, Вася, что- нибудь такое, трогательное,- попросил Ваня.   
  Вася тепло так посмотрел на Ваню, потом на Колю, прошелся переборами клавиш сверху вниз и заиграл  сначала плавно, потом задорно с переходом на вихревый темп с возвращением к плавному течению мелодии. Вася играл  мотивы гуцульских мелодий, переходя от спокойных и плавных течений мелодии до задорных танцевальных ритмов.
  -А что это нам ты играешь, Вася?- поинтресовался Лешка Ширшов, когда Вася остановил музыку,- я что- то не слышал раньше этих мелодий.
  -А где ты их мог слышать, Леша? Это в Карпатах, и то редко сейчас звучат эти мелодии. Молодежь интересуется современными ритмами, поют современные песни, например, «Люблю, друзья, я макароны...», или: «Я беру с собой в дорогу лишь всего- на день хлеба и немного аш два о» -  ответил Вася, продолжая играть. Потом остановил игру. Положил баян на кровать и сел за стол. И  неожиданно не то с досадой, не то с возмущением про себя вслух начал выговаривать:
  -Включишь радио, а там:  кто- то едет за туманом, кто-то любит макароны, или вот эта, про дорожный набор- хлеб и воду. Тоже мне нашли шедевры песенного творчества. А почему- то Трошина, Бернеса, Кобзона, Эдиту Пьеху передают так мало, и то в позднее вечернее время, когда спать уже надо. Я иной раз перед сном, как колыбельные, слушаю их песни. А, ведь, какие замечательные песни в их репертуаре! Недавно по радио в концерт включили песни в исполнении Муслима Магомаева. Веришь-  по коже мурашки пошли! Но это так редко случается. А в основном передают то, что принято называть легкой музыкой. Она действительно легкая- летает, как паутина в воздухе- ни радости, ни удовлетворения. Так, отвлечение от серьезных мыслей. Чтоб человек меньше задумывался над своим бытием. Ладно, давайте лучше выпьем еще по маленькой.
  -Во-во! А ты говоришь…,- с намеком на недавний разговор с улыбкой начал подначивать Васю Коля.
  -А, что? Я никого не насилую, кто не хочет- пусть не пьет,- так же со смехом, разливая в рюмки водку ответил Вася.- Что-то наших, Соньки с Ксюшей долго нет,- застыл он в нерешительности с бутылкой вина около их бокалов.
  - Наверно, они кормят детей, или за женскими разговорами забыли про нас.  Ребята, я поднимусь наверх посмотрю, может,  случилось что,- заволновался Коля, поднимаясь из- за стола. Коля вышел. Хозяйка дома Валя как- то замысловато повела плечами, посмотрела на Васю, потом тихо скользнула взглядом по Володе Грибову и опустила голову. В комнате наступила какая- то неловкая тишина. Гости переглядывались между собой. Вася посмотрел виновато на гостей, потом на Валю, сидевшуя в загадочной задумчивости, теребя кончик косынки. За дверью послышались голоса, и внимание всех теперь было отвлечено на входную дверь, в которую с шумом вошли веселые Сонька с Ксюшей, следом закрыл за ними дверь Коля.
  -А вы что все притихшие сидите?- с улыбкой спросила Сонька.
  -А мы не можем без вас решиться на веселье, видите,  у нас рюмки наполнены, а ваши бокалы порожние,- объяснил Володя.
  -Ну, за нами дело не станет. Да, Ксюша? Наливай, Вася!
  Вася налил в бокалы вино, поднял свою рюмку,- ну, ребята, за что выпьем?- Спросил он, оглядывая гостей. У Грибова рыжеватое в мелких веснушках лицо залилось легким румянцем. Он поднял свою рюмку и произнес  не то тост, не то пожелание:- я, так, пью по  хозяйке. Если вы не возражаете.
  -Да, конечно, выпьем за хозяйку этого дома, за прекрасный стол. Да и за хозяина- тоже,- поддержал странный по  смысловому содержанию тост Грибова  Леша Ширшов.
 Все выпили, а Вася с задумчивостью поставил опорожненную рюмку на стол, поковырялся вилкой в тарелочке, подняв свои густые черные брови на высокий с большими залысинами лоб, опустив взгляд в тарелочку. Валя заметила неожиданную перемену в  его настроении.
  -Васенька, может тебе положить чего, а то давай я тебе пельмешек положу.
  -Не надо, спасибо. Ну, что, еще по одной?- спросил Вася, оглядывая гостей.
  -Да погоди, Вася, еще не отошли от этой, а ты сразу еще одну предлагаешь,- начал успокаивать его Коля, уловив странную перемену в тоне Васи, с которым он высказал свое предложение.
  -А, я, может,  тоже хочу по хозяйке выпить,- с напускной веселостью выпалил Вася.
  Коля подвинулся к Васе и что- то прошептал ему на ухо. Тот утвердительно покивал головой, отложил сжатую в руке бутылку и уже спокойно посмотрел на гостей, поставив бутылку с водкой на стол. Валя засуетилась. -Может, чайку попьем?- Предложила она.
  -Да, Валя,  мы с Капой   чайку с удовольствием бы сейчас выпили. Если гости, конечно, не будут возражать,- поддержал предложение почаевничать, Леша.
  Гости дружно согласились, и Валя ушла хлопотать на кухню. Соня поднялась и вышла следом помочь Вале.
  Прохоров решил смягчить возникшую неловкость за столом и перевел разговор на  дела в бурении. Все были обеспокоены складывавшейся обстановкой с выполнением плана. Но разговор как- то не клеился. Грибов сказал, что сейчас забурены сразу три скважины, на выходе от вышкарей четвертая буровая- и дела пойдут. До конца месяца еще неделя, а это, по скромным прикидкам, если все нормально пойдет, восемь тысяч метров проходки. «Так что план-  вытянут»,- заключил он. Потом посмотрел на часы и поднялся из- за стола.- спасибо за гостеприимство,- обратился он к Васе,- однако, мне пора. Надо съездить на буровую, посмотреть,  как там дела идут.
  -А что ты, Владимир Николаевич, вот так, под хмельком поедешь на буровую? Люди- что скажут?- спросил Грибова Коля, обращаясь к нему по имени и отчеству.
  -Да, ничего не скажут, Они просто не заметят, да я не так уж много выпил. Спасибо еще раз. До свидания всем,- поклонился он слегка сидевшим за столом и пошел в коридор. Вася проводил его и, вернувшись, с вздохом сел за стол. 
  Коля заметил перемену на лице Васи и тихонько спросил:- что- то случилось, Вася?
  -Да, нет. Все в порядке,- с наигранной веселостью ответил Вася, но Коля заметил стальной огонек в его глубоко посаженных светло- серых глазах. Но не стал больше допытываться и сделал спокойное лицо. В душе он чувствовал, что случилось что- то неприятное у Васи. А через месяц все открылось самым неожиданным образом.
   Семеняки около семи вечера сели ужинать. Ксюша держала Андрюшку на коленях и кормила его с ложечки кашкой. Он брал в рот кашку, округляя глаза. Потом начал строить глазки отцу. Коля сидел и с напускной сердитостью смотрел на Андрюшку, хлебая горячий борщ. Неожиданно внизу у Синицы послышались резкие голоса, какой- то грохот. Потом снова какие- то резкие женские выкрики, снова шум, грохот. Потом все утихло и минут через пятнадцать послышался  стук двери- и все стихло. Коля с Ксюшей настороженно переглядывались, потом Ксюша с тревогой в голосе тихо проронила:- у них там что- то случилось недоброе. Может, сходим. Все- таки Вася односельчанин, друг. Давай сходим.
  Коля, также встревоженный, поднялся:- пошли,- сказал коротко.
  -Андрюшенька, ты побудь немножко один, а мы с папой скоро вернемся. Мы не долго, Андрюшенька.
  Звонок почему- то не работал и Коля постучал в дверь. Открыл Вася.
  - О! Вы как раз вовремя. А то я подумал- с кем бы отметить важное событие в жизни.
    Коля настороженно спросил,- а, что за событие такое ты хочешь отмечать?
  -Давайте пойдем в дом, а то на пороге как- то неудобно объясняться.
  Коля пропустил вперед Ксюшу, стоявшей все время сзади него. Вася поспешно закрыл распахнутые настежь дверцы шкафа, поднял лежавший на боку стул и пригласил:- присаживайтесь. Я сейчас похлопочу немножко в кухне насчет закуски.
  Ксюша без обиняков спросила:
  -А, где Валя?
  - Во!  Это очень правильный вопрос. Я- теперь свободный человек. А моя, бывшая теперь, Валя  ушла к своему Володьке. Я, представляете, даже вещи ей помог собрать. Правда, перед тем врезал ей малость. Конечно, этого не следовало  делать. Но так уж получилось-   не сдержался.
  -Может тебе помочь чем, Вася?
  -А что ты мне поможешь- колбасу нарезать? Так я один справлюсь. Вот банки лучше с огурчиками, да с грибочками открой. Рыбку можешь порезать.
   Коля понял, что просто так теперь от Васи не уйти. Придется поддержать его и выпить немножко. Он посмотрел на Ксюшу. Та поднялась и пошла вслед за Васей на кухню.
  -Вася, а давай пойдем к нам. У нас борщ свежий, голубцы вкусны, домашние есть. Поужинаем нормально.
  -А, что ты хочешь сказать, что теперь у меня невозможно нормально поужинать? Разносолов не обещаю. Но закуска будет нормальная. Да и не надо воспринимать все так трагически. Признаться,  я рад, что все наконец- то разрешилось. Мне тяжело было до этого. А сейчас-  не поверишь- даже облегчение какое- то почувствовал. Представляете- больше месяца я жил ожиданием развязки. Я видел, что вокруг меня творится. Но не мог же я распускать слюни или устраивать скандалы. То, что случилось- должно было случится еще гораздо раньше. Еще там, в Куйбышеве. Но…,- Вася развел как-  то виновато руками. Внешне он держал себя спокойно, уравновешенно. Даже демонстрировал безразличие к происшедшему. Но Ксюша чувствовала, видела, что внутри  у Васи кошки скребут. Она помогала ему накрывать на стол, нарезала хлеб, расставила тарелочки. Коля открыл банки, и она переложила грибочки в глубокую тарелочку,  нарезала огурчики  и положила аккуратно в тарелочку. Потом нарезала сыру и, окинув взглядом стол, заключила:- да, наверное, хватит. Коля сейчас еще рыбку домучает-   и сядем. Только я сначала посмотрю, что там Андрюшка делает.
 - А ты неси его сюда, на кровати поиграется. – А потом озабоченно спросил:- Может, Прохоровых позвать, а?
  -Ну, Вася, тут я тебе не советчик. Хотя, мы же не празднество, какое  отмечаем. Просто мы с Ксюшей решили, что нам надо быть сейчас вместе с тобой. Все же друзья, земляки,- ответил Коля, а вот официальный развод, если это состоится, мы можем собраться  уже вместе. Хотя это тоже невесть какое событие.
  -Э, Коля, не скажи. Ты знаешь, сколько я пережил, когда она втихаря шашни крутила?  И не только с Володей. Просто я не мог ее поймать на этом. А устраивать разборки по одним подозрениям-  это не по мне. Так что можете представить, какой камень у меня с души свалился. А ты говоришь-  не событие. Событие, да еще какое! Ну, ладно, садимся за стол.
  -Вы садитесь, а я сбегаю на минутку домой.
  Ксюша ушла и в комнате наступила гнетущая тишина. Вася сидел в задумчивости, а Коля не знал о чем говорить. Успокаивать- это излишне. А говорить,  что придет в голову ради приличия-  не хотел. Но Вася сам нарушил молчание:- представляешь, сегодня поехал к Грибову на буровую с проверкой. Я остановил машину около культбудки, потому что к буровой не хотелось машиной месить грязь, и вошел, постучав предварительно, в половинку мастера. Валя, сидевшая на кровати в расстегнутой кофточке, когда я открыл дверь, кинулась сразу на стул. Грибов поднялся с кровати навстречу, покрасневший. Я спросил Валю, что она тут делает чисто машинально, хотя и без этого вопроса все понятно было. Она сказала, что обговаривала вопрос отбора керна. Хотя, по геолого- техническому наряду это не было предусмотрено.
  -А еще где ты планируешь отбор керна?- спросил я уже с сарказмом.
  -Да!..Да! Я приехала к Володе! Я люблю его и тебе, наверно, этого не понять!
  -Ну, куда уж мне- сирому понять такие высокие материи…
  -Можешь ударить, убить меня, наконец, но это уже ничего не изменит!- скорей выкрикивала она, чем говорила. Мне ничего не оставалось, как повернуться и уйти. Главное- это полная ясность и отсутствие надобности выяснения отношений. Я посмотрел еще раз на их обоих и ушел. Вот так и все выяснилось. Но меня больше всего поражает наглость, с какой себя все время вел Володя. Как так, прийти в чужой дом, можно сказать к приятелю, и откровенно заявить, что он пьет по хозяйке? До меня только потом дошел смысл этого выражения: «…пью по хозяйке». А, ведь, у него на Большой Земле в Бугульме осталась жена, двое детей. Ему- то квартиру дали в расчете на то, что он летом должен был привезти семью. Вот так, Коля.
  Вася снова задумался, а потом неожиданно произнес:- а ты знаешь, меня сегодня какая- то сила упорно толкала на эту поездку. Я должен был поехать  к вышкарям на  Онгипас. Они там заканчивают экспериментальную буровую на железнодорожном ходу. Надо было посмотреть все, дать замечания, а я почему-  то вместо этого поехал к Грибову. Совсем в другую сторону. Наверно, так было судьбе угодно. И томиться теперь уже не надо- полная ясность без надобности в доказательствах!
  Пришла Ксюша с Андрюшкой. Она его посадила на кровать, наказав сидеть тихо и не вертеться, и села за стол. В дверь постучали.
  -О, еще кто-  то пришел меня поздравить,- поднялся из- за стола и пошел открывать дверь, -о! Хорошо, что пришли, а то я уже думал, может, сходить к вам.
  Ваня остановил Васю в коридоре, а Соня стояла рядом.
  -Вася, что у тебя случилось? Мы с Соней сели ужинать в кухне, смотрим- идет Валя куда-  то, на ночь глядя, с чемоданами.
  -Да вы проходите, и не надо шепотом. Тут все свои сидят. Сейчас подам стулья, тарелочки и обо всем расскажу, если будет интересно. Да вы не стойте, снимайте курточки. Можно пока на спинку кровати, или на вешалку в коридоре.- засуетился Вася. А Ваня с Соней стояли около стола в нерешительности. Коля подал им стулья. Ваня помог Соне снять курточку, снял свою и понес в коридор на вешалку. Вася принес тарелочки, вилочки.
  -Ну, все в сборе, значит, можно наливать. Женщинам, конечно, придется тоже пить водку. К сожалению, вина уже нет в магазинах. Вы не будете возражать?
  -Только совсем на донышке, Вася,- попросила Ксюша.
  -Я налью вам в рюмки, а вы пейте, сколько пожелаете.  Да.-  Вася потянулся к тумбочке и достал из нее лист бумаги с написанным от руки текстом,- вот здесь, друзья мои, на этом клочке бумаги написана мне вольная. Знаете, как в прошлом веке помещик дарил своему крестьянину вольную. Вот и, я что- то в это роде,  получил от своей, теперь уже бывшей, супруги. Она дала вот здесь,- он помахал бумагой в воздухе,- свое согласие на развод. Так что я теперь вольный казак.
  Соня с Ваней переглянулись и с удивлением и озабоченно посмотрели на Васю.
  -Вот я хочу с вами выпить за дарованную мне волю. Давайте, поднимем чарочки.
  Все, кроме Васи,  выпили с тяжелым душевным осадком.
  -Да что вы, ей- Богу, как на похоронах. Случилось то, чего я давно ждал. Не скрою, мне  жаль напрасно пропавших лет. За это время, у меня мог  мальчик или девочка, а, может, они вместе могли расти. А так- остались пустые стены. Но, какие мои годы! Раньше мужчины женились после тридцати.  Так что не время  тужить.
  Какое- то время сидели молча. Потом Коля сказал, что поздравлять Васю не будет, не тот случай.- И жалеть тоже не буду. Полагаю, что, как поется в известной песенке, еще неизвестно кому повезло. Трагедии нет-  и слава Богу. А жизнь все сама расставит на свои места. Ладно, Вася, мы пойдем. Полагаю, что оснований для большого застолья- нет. Если что- постучи по трубе, мы придем.
  -Ну, давайте еще по одной и пойдем отдыхать. Мне завтра с утра на приемку буровой.
  - Так завтра же выходной,- удивился Коля.
  -Для кого выходной, а буровая стоять не может. Давайте, еще по одной и будем отдыхать.
   Коля на руках принес Андрюшку в кроватку, а Ксюша сняла кофту и села за столом, покачивая грустно головой:
  - Как это все могло случиться. Ведь, они лет шесть или семь женатые.
  -Э-э. Люди, бывает, всю жизнь проживут, а на старости расходятся. Женились они по страсти, а не по любви.
  -Как это-  по страсти?- недоумевала Ксюша.
  -Не знаешь как? Переспал он с ней, а потом, как порядочный джентельмен- женился. Она не возражала. А потом остыли вдвоем, оглянулись, а любви- то-  нет. Вот она и начала ее искать. А искать любовь не надо, она сама в нужное время приходит. Она этого не понимала, очевидно. А, может, она и пришла, наконец, к ней. Только одно непонятно-  зачем тайком, скрывать? По воровски как- то. Вот это я не понимаю и не собираюсь понимать.
  Ксюша слушала Колины рассуждения, а потом, глядя на него из- подлобья, спросила:- А мы с тобой, как-  по любви женились?
  -Слушай, ну не примеряй чужое одеяние на себя! Оно тебе не идет. Давай лучше чайку попьем, да спать пойдем. Хочу немножко отоспаться. На завтра работы много- надо дров нарубить, да статью закончить и отправить в Свердловск. Сессия, к тому же,  на носу. И вообще- выбрось события вокруг Васи из головы. Он же сам сказал, что дело неизбежно шло к развязке. Значит, он готов был к этому, поэтому и нет никакой трагедии. Все. Пошли на кухню.
    
    К Артамонову прилетела на вертолете большая представительная делегация во главе с главным инженером треста «Сургутбурнефть» Жаворонковым.
  -Ну, здорово, Евгений Никитич, чертяка!- Артамонов обнимал Жаворонкова, хлопая его ладонью по спине. Потом оторвался от него, держа за предплечья выше локтей.- С момента образования треста так и не приезжал ни разу. А тут- с целой делегацией. Ну, дай, хоть, погляжу на тебя. Это когда мы с тобой последний раз виделись- больше года прошло? Да, вроде, не постарел. Седины, вот, только прибавилось. А так- хорошо выглядишь.
  Жавороноков смотрел на Артамонова радостными глазами:
  - Ты тоже не изменился. Такой же. Но мы оба с тобой потихоньку седеем.. А это что у тебя?- хлопнул он Артамонова по  животу.- Растешь, говоришь?- Пошутил Жаворонков над его заметно выросшим животом.- Ну, давай, вези нас куда- нибудь. Мы в четыре вечера должны улететь на Сургут. Так что времени- навалом. А, давай начнем с твоего «паровоза».
  -Какого еще паровоза?- удивился Артамонов.
  -Ну, с буровой на железнодорожном ходу. Она далеко у тебя?
  -А-а,- улыбнулся Артамонов,- да, нет, минут десять езды. Правда, сейчас надо пересесть на ЗИЛ автобус. Иначе не проехать. Раскисло все. Рано весна началась. Снега почти не осталось. Кругом лужи. Может, сначала заедем подкрепиться немного?
  -Нет, Александр Николаевич, потом, потом. А это специалисты с Сургута, Лангепаса. Они тоже хотят посмотреть эту новинку. Потом им любопытно бы, мы уже с тобой по телефону говорили, посмотреть работу ваших технологов по набору кривизны.
  -Возражений нет. Как раз сейчас у Грибова вышли на этот интервал. Я дам главного технолога для необходимых пояснений. Поедем, куда надо. Давай сделаем так: люди пусть едут, а мы с тобой в конторе сядем и обговорим некоторые вопросы. Зачем тебе этот «паровоз», кривильщики?
  -Да, я, собственно, хотел тебе предложить  такой вариант.
  -Вот и славненько. А то, откровенно говоря, с «шефом» мы как- то не нашли общего языка. Он- свое, а я- свое. Так и ни к чему и не пришли. А хотелось бы как- то сбалансировать наши интересы. Они, ведь, общие.
  -Ну, Александр Николаевич, я поведение шефа обсуждать с тобой не буду, а что касается моих вопросов-  я готов к конструктивному диалогу. И еще: мы можем связаться с Тавдинкой и Тартинкой. Хотелось бы заодно с Колодным и Патракашвили побеседовать.
  -Побеседуешь, они здесь. Правда, Патракашвили вместо себя прислал главного инженера-  Кречетова Николая Петровича.
   Жаворонков улыбнулся загадочно, покачал головой, но ничего не сказал. Предложил время не терять и ехать. Делегация села в автобус, а Жаворонков с Артамоновым на газончике поехали к конторе.
 Жаворонков с интересом осматривал поселок.
  -О, да у вас тут уже целый город. Я бы и не подумал, что так быстро расстроится поселок. А это что за такой большой фундамент сооружают, котлован здоровенный?
   -Это фундамент под школу, а котлован вот этот Г- образный- под кирпичный дом пятиэтажный. Там дальше- строители себе дворец культуры сооружают, дальше- кинотеатр. Представляешь- закладывают плавате6льный бассейн. Во как! У вас такого еще нет.
  -Ну, а как с жильем?- поинтересовался Жавронков.
  -Немного лучше стало. Но все равно не хватает. На очереди человек двести стоит. А мне еще оду бригаду принимать. На днях должен Афиногенов приехать полностью с бригадой.
  -Это который-  Вениамин Матвеевич, герой Соцтруда, что ли?- удивленно спросил Жаворонков.
  -Он самый. А почему удивляешься?
  - Да, его с места сдвинуть… Как это тебе удалось?
  -Заинтересовал, значит…Подход к людям надо иметь,- засмеялся Артамонов,- да это я так, шутки ради. Конечно, долго пришлось уговаривать. Он согласился приехать только с бригадой и не позже чем через два месяца вся бригада должна жить в квартирах.
  - И ты согласился?
  -Условия- кабальные, а куда деваться. У меня и так четыре бригады, что называется, с миру по нитке…Особыми показателями не блещут, но план- тянут. Хорошо, хоть обходится без осложнений. А то, откровенно говоря, я боялся, что начнется череда аварий, или еще чего пострашней. Но ничего, вроде обкатываются. Вот Ахмадишина вы у меня забрали. Пришлось вместо него молодого ставить- Дисаева Сарвара Рахимовича. Ну, вроде ничего, специалист толковый, только характера, твердости у него не хватает.
  - Ну, Ахмадишина, пожалуй, не мы забирали, а нам порекомендовали его  взять. Мол, пусть в рост идет. Ты же знаешь, у него кто-то  там, в главке есть.
  -Ладно, это я так, к слову сказал. Но ничего- надеюсь, справимся. Ты то как?
  -Да забот- выше головы. Сургут начинаем интенсивно бурить. Лангепас. К Самотлору подбираемся. Но- в первую очередь с нас требуют Тартинку и Тавдинку осваивать. Причем, интенсивно. Здесь скоро нефтепровод введут в эксплуатацию. И уже в этом году с этих двух месторождений должна пойти нефть. Под нее мы должны набурить по пятьдесят тысяч на каждом месторождении.
  -Ого! Да это же немыслимо.У них, ведь, ничего нет- голое почти что место.
  -Мыслимо- немыслимо, но такие рубежи нам определили. В июне Тартинка должна запустит три бригады в работу. И на Тавдинке так же. А сил- то не хватает. Особенно на подготовительные работы. Мы хотим уже в мае в Усть- Талинске сформировать вышкомонтажную контору на базе твоего цеха. А к сосени-  тампонажную контору. Не можем же мы плодить натуральное хозяйство в конторах бурения. Сэсэушников будем расширять, укреплять их мощность. На Тавдинке сформировали ССУ-6. Мы им по зимнику подбросили технику, вагончики, палатки и всякое другое снаряжение. С первыми же баржами должна подойти строительная техника- трактора, бульдозеры, экскаваторы, крановая техника. Большое поступление буровых станков ожидаем. Для вас одна БУ- 75 уже загружена на барже,  ожидает отправки. Ты же все инстанции забомбил своими  требованиями по облегченным буровым установкам. Вот, пока одну тебе дадим. А на следующий год на трест должны закупить десять комплектов БУ- 80.  Вот тут твоя помощь будет нужна.
  -А в чем будет заключаться эта помощь- в отгрузке, что ли?- насторожено спросил Артамонов.
  -Да нет. Отгружать будут без тебя. Нужно послать на завод в Волгоград дву- трех хороших специалистов, чтоб посмотрели на месте буровые установки. Может замечания какие- нибудь будут, чтоб на месте с конструкторами обсудить и исправить, по возможности. А то здесь на месте поздно будет затылки чесать. Тебе же пришлось под Уралмашевские  установки здесь на месте блоки готовить. Намаялся?
  - Это не то слово-  намаялся. Ну, да что теперь об этом говорить...Хорошо, я понял задачу. Когда надо посылать людей?
  -Я по приезду в Сургут созвонюсь с заводом, и определимся по срокам. Они, ведь, тоже заинтересованы в том, что бы выслушать и учесть мнение буровиков.
  Машина подъехала к конторе. 
  -Что- уже?- Спросил Жаворонков.
  -Да, Евгений Никитич. Наш поселок небольшой, компактный. Это не то, что Сургут- растянут вдоль Оби, как кишка.. Кстати, отправлены документы на присвоение статуса города нашему поселку. Вот ждем,- сообщил Артамонов, вылезая из машины.
   Подъехал автобус с делегацией. Артамонов предложил людям пройти в контору, а он тем временем поручит Штернбергу сопроводить их по объект, дать необходимые пояснения.
  -Пошли, Евгений Никитич, ко мне.
  Они поднялись на второй этаж. Артамонов поручил Бородиной пригласить Санина с Колодиным  и Кречетовым. Жаворонков снял дубленку, шапку. Артамонов отнес их в шкаф, сам разделся. Позвал Бородину.
  -Лариса. Пока мы с Евгением Никитичем моем руки, ты организуй нам пятерым с холодильника на стол что- нибудь. И быстренькоСанин с людьми пусть сюда идут.
  -Да, я им сказала.
  -Пошли, Евгений Никитович.
  Через пять минут они оба вернулись в кабинет. Люди уже сидели за длинны столом, а на малом столе Лариса закачивала необходимые приготовления.
  -Александр Николаевич. Я все приготовила. Еще будут какие распоряжения?
  -Ладно, спасибо. Я позову, если надо будет
  Санин поднялся навстречу Жаворонкову, поздоровался. Подошел Колодин, а потом поднялся Кречетов. Высокий, светловолосый, лет пятидесяти. Но еще без признаков своего возраста. Подошел странной походкой, на прямых ногах, немножко вразвалку по- матроски.
  -Ну, как доехали, Евгений Никиттович?- спросил он Жаворонкова.
  -Спасибо, нормально. А почему Патракашвили сам не приехал?
  -Я, Евгений Никитич, на этот вопрос ответить не могу, он меня послал.
   Артамонов достал с холодильника бутылку коньяка, открыл ее и пригласил всех к столу.
  -Давайте понемножку, чтоб разговор легче шел. Присаживайтесь сюда к столу.
  -Александр Николаевич. Давай все сюда, а то тесновато там будет, предложил Колодин по- свойски.
  Артамонов с Саниным быстро перенесли тарелочки с закуской, рюмками. Артамонов разлил коньяк по рюмкам,- давайте за встречу на нашей, Талинской земле, что ли. За успехи рано пока пить. А то еще, чего доброго, нам добавят метража, если мы успехами начнем хвастаться.
  -А ты что- боишься? У тебя резервов хватит тысяч на пятнадцать дополнительных метров. А ты все время прибедняешься. Ну что ж- за встречу, - ответил Жаворонков.      
  Выпили, закусили. Жаворонков обратился к Кречетову:- как у тебя, Николай Петрович, с подготовкой кустовых площадок?
   -Площадки- то готовы, сейчас там вышкари работают. Не решены пока две задачи- РММ у нас хорошо, если к зиме соорудим. И дороги к буровым пока нет. Не успевают сэсэушники. Нам сейчас, пока еще земля не оттаяла, надо тампонажную технику забросить, геофизиков.  Грузы еще не все завезли- трубы, цемент, солярку. Котельные. У нас до ближайшего куста- пятнадцать километров. Мы с разрезающего ряда начинаем., как положено, по схеме. А транспорта- не хватает. Особенно тракторов. Начальник АТК  Зарицкий только руками разводит. Еще, по сути, он толком и не работал, а уже три трактора у него под забором, в «калашном ряду» стоят.
  -Что- то пасмурно ты все обрисовываешь. Смутить меня хочешь? Слезу пускаешь?
  -Да нет, отчего же. Мы свое дело делаем, из графика не выходим. Я просто рисую вам ситуацию такой, какой она есть. Чтоб в тресте тоже не расхолаживались, а были наготове помочь. Техникой, в первую очередь для ССУ-6. И- с первой же баржой. Стройматериалами обещал Артамонов помочь- пиловочником. Но нам кузницу, тампонажный цех, котельную на базе до зитмы надо построить. Иначе в «лужу» сядем.
  -Ну, у вас чего- чего, а грязи хватает,- заметил Жавронков.
  - Столярку. Все надо строит, а не из чего и нечем У нас только один комплект РММ- и все.  Мы от Артамонова завезли брус, доску по зимнику. Строим контору. До начала навигации хватит. Но тут есть одно- НО. По прогнозам в этом году навигационный период обещают коротким. Так что надо успеть все завезти- подытожил кречетов.э
  -Да, Евгений Никитович, вы, наверно, знаете об этом. Мы в таком же положении,- поддержал Кречетова  Колодин.- Кстати, Евгений Никитович, есть слухи, что вы хотите у нас вышкомонтажный участок забрать и создать контору?
  -Павел Петрович, не спеши поперек батьки. Дай высказаться Николаю Петровичу.
  -Извините.
  Кречетов посмотрел на Жаворонкова,- да, собственно, я в общих чертах обрисовал картину.
  - Картинки вы научились рисовать-  художники. А главное ты не сказал-  когда забуришься?
  -Как когда- по графику. В конце июня.
  -Ты наконец июня не откладывай. Сейчас у нас скоро на носу май. Так вот- в конце мая ты должен дать первые метры проходки. И план мы тебе немножко подкорректировали: к концу года должен набурить шестьдесят тысяч метров.
  -Да вы что, мил человек,? Это же- нереально.
  - Николай Петрович, ты на машине сюда ехал?
  -Да, а что?
  -Ты встречал колонну тракторов, бульдозеров?- спросил озабоченно Жаворонков.
  - Нет, никаких тракторов я не видел.
   -Ну, значит, завтра должны подойти двадцать тракторов, в том числе пять бульдозеров для ССУ-6, и для ССУ-2. Мы дали из резерва треста трактора и Платонов с Никифоровым направили своих трактористов. Рано утром они должны были выехать.
  Кречетов удивленно посмотрел на Жаворонкова, удивление сменилось радостью на его лице. Ему хотелось  высказать благодарность за помощь, но вместо этого он высказал предположение, что трактора сейчас на полпути между Сургутом и Усть- Талинском. И добавил,- а мне Платонов ничего не сказал относительно тракторов.
  -А что есть уже приказ о создании ССУ-2 ?- Спросил Колодин.
  -А что, разве до вас не дошел приказ треста? Не успел, значит,- сказал Жаворонков и повернулся к Артамонову:    
  -Вышкомонтажники на Тавдинке  должны работать в две смены. Ты понял, Александр Николаевич?- обратился уже к Артамонову Жаворонков.
  - А что тут понимать- как скажете, Евгений Никитич.
  -Вот и славненько. Ну, давай, наливай еще по одной.
  Артамонов разливая коньяк в рюмки по ходу не то вопрос, не то пожелание высказал Жаворонкову:- а вышкарей  надо бы расширить,  у меня, ведь, тоже для них работы хватает, как думаете, Евгений Никитич?
  - Этот вопрос уже решен. На днях к тебе приедет с приказом треста  начальник Усть- Талинской вышкомонтажной конторы Алтуфьев Анатолий Сергеевич. У него и спросишь, ему даны широкие полномочия по формированию предприятия. Не тяни только с передачей участка в состав  конторы. И  обслуживай Тавдинку, пока не будет оформлена передача. Да, пилораму и все остальное, что там есть на базе вышкомонтажного цеха- тоже отдашь Алтуфьеву. Ну, давайте, мужики, за успехи в наших нелегких делах,- и поднял свою рюмку. Артамонов  сидел удрученный последним указанием насчет пилорамы, потом быстро опрокинул рюмку и посмотрел злыми глазами на Жаворонкова- 
  -А, если я не отдам пилораму? Вы знаете, как она мне далась? И сколько мне еще нужно пиломатериалов?
  -Ты не ершись, мы же пилораму не забираем, она остается там, где стоит. Подумаешь- владелец сменится. Передадим с одного баланса на другой- и все дела. Все нужные пиломатериалы-  получишь у вышкарей.
  -Ну, да! Я за каждой доской буду ходить на поклон к Алтуфьеву.
  -Александр Николаевич! У тебя-  профильное предприятие? Вот и занимайся бурением. Алтуфьев будет заниматься вышкостроением. А то развел тут натуральное хозяйство. А насчет досок, бруса и прочего-  включишь эти вопросы в договор подряда- и все дела. Алтуфьеву надо энергично входить в дела и не отвлекаться на строительные дела чрезмерно. Ему тоже базу надо  строить, но сначала- основное производство. Так что успокойся, и прими это решение, как должное,- подвел итог Жаворонков.
  Артамонов молча выслушивал Жаворонкова, и когда тот закончил, как обиженный школьник заявил ему:
  -У меня, Евгений Никитич, не натуральное хозяйство, а кооперация. И вообще я бы здесь в нашем регионе создал одно крупное предприятие по бурению в виде трест- площадки, объединив в нем буровиков, вышкомонтажников, тампонажников, строителей. Все- в одних руках. Тогда мобильность бы повысилась, все вопросы решались бы оперативно, не было бы распыления сил по мелким предприятиям, как сейчас. Кроме того, с экономической точки  зрения выгода- не нужно содержать в каждой организации дорогостоящий управленческий аппарат.
  -А трест, по- твоему,  не эти же функции выполняет? Вот как раз то, о чем ты говоришь, и привело бы к распылению средств по отдельным удельным княжествам, которые ты бы хотел создать.  Ты бы тогда и условия начал нефтедобытчикам свои ставить: вот это я буду бурить, а здесь- подождете. Не так разве? Я, полагаю, в будущем трест перерастет в объединение по бурению. Уже сегодня чувствуется потребность в расширении его функций, полномочий. А ты начинаешь копать под трест.
  -Я не копаю, я высказал только свое видение вопроса. Вам, как говорят, там нга верху- виднее.
  -Вот и договорились. Как у тебя идут дела, Павел Петрович?-Обратился Жавронков к Колодину,  давая понять, что дискуссия исчерпана.
  - Двигаемся потихоньку,- ответил  Колодин.
  -Что значит- потихоньку?. Ты давай конкретнее.
  -Я полагал, Евгений Никитич, что вы информированы о наших делах. Я не далее, как вчера докладывал. Поэтому решил не повторяться.
  -То было вчера. За сутки что- нибудь изменилось?- раздраженно спросил Жавронков.
  - У нас каждый день есть подвижки. Если подробно, то на сегодня мы заканчиваем монтаж первой буровой. Вторая недели через две будет готова. К монтажу третьей приступим через недельку. Вышкарей не хватает. Да и техники- тоже. Транспортное предприятие пока маломощное. Хотя Ванечкин по зимнику пригнал дополнительно полтора десятка машин и вездеходов. Но тракторную технику из Тюмени по зимнику не погонишь. Кранов гусеничных не хватает. Ну, а что касаемо бурения, то дня через два забурим первую скважину. Если все нормально пойдет. Опять же, тампонажной техники не хватает. Нам бы два смесителя, да цементировочных агрегатов пару- тройку. Боюсь, что проезд  рухнет, а дорог еще нет- мощности у ССУ не достаточно. Им бы тракторов, бульдозеров подбросить, да экскаваторов. Боюсь, что на третью кустовую площадку они не успеют до оттепели перебросить экскаватор шламовый амбар рыть.. Вот такие дела.
  -Жаворонков слушал Колодина, барабаня пальцами по столу,- а что, экскаватор негде позаимствовать?- спросил он раздраженно.
  Колодин увидел, как на лице Жаворонкова появились красные пятна, глаза засветились злым огоньком, но он  не стал смягчать тональность изложения ситуации.
  -Конечно, по округе, если поискать, то, может, и нашли бы экскаватор. Но кто нам его даст  до следующей зимы?
  -Это почему же до зимы?- Удивился Жаворонков.
  -А потому, Евгений Никитович, что мы если загоним на куст экскаватор, то оттуда  до следующих морозов уже не вытащим. Ему там дней на десять работы, а за это время  зимние проезды рухнут. А обманывать людей-  я не могу и не собираюсь.
  -Да-а!- выдавил из себя Жаворонков.-  Ну, и что ты собираешься делать? У меня, ведь, нет экскаваторов. Скажи спасибо, что я тракторов немного наскреб.
  -Спасибо вам, Евгений Никитович!- Низко поклонился Колодин.-  Но я же не прошу у вас экскаватор, зная, что вы все равно не дадите. Значит, лопатами будем рыть амбар,-  криво усмехнулся Колодин.
  -Ты мне брось свои шуточки!- Замахал пальцем на Колодина Жаворонков.
  -А, что мне остается делать. Я через три дня после своего назначения подготовил перечень минимальных потребностей, я подчеркиваю- минимальных, для начала бурения в означенный срок. Вы мне дали половину из того, что я просил. А я знаю, Евгений Никитович, что сургутяне обеспечены всем необходимым с лихвой. Они жиреют от избытка. А те трактора, за которые я должен вас благодарить и  сейчас неизвестно где, вы должны были прислать еще два месяца назад  в счет той заявки, которую я подготовил на имя управляющего. Так что не надо на меня пальцем махать, Евгений Никитович! И если вам нужны здесь, на Тартинке скважины, то вы должны были позаботиться об этом не в последний день. А что касается меня, то я, полагаю, сделал все, что было в моих силах и в средствах. Даже сверх того.  Я вообще предложил бы вам проехать ко мне и посмотреть, что у меня и как. И не присылать гонца, с которого мне пользы никакой. Полагаю, что он даже информацию собрал не полную о состоянии дел у нас. Иначе, я бы уже имел при нормальном раскладе готовыми все три куста,  и не вел здесь с вами этот  бесполезный разговор.
  -Это почему же бесполезный?- вскипел Жаворонков.
  -А потому, Евгений Никитович, что мы с вами на пальцах разговариваем. Вы бы, еще раз повторяю, приехали к нам и мы бы на месте во всем разобрались.
  -Ладно! Садись в машину, и поехали!- Жаворонков резко поднялся с места и вышел из- 
 за стола.
  -Ребята, ну что вы раскипятились!- вмешался Артамонов.- Давайте еще по маленькой и спокойно все обсудим.
  -Да нет уж. Раз Колодин приглашает в гости, то  неудобно отказываться. Александр Николаевич, если я не успею к шестнадцати вернуться, то ты скажи, чтоб летели без меня, а за мной утром прислали машину.
  -Хорошо, Евгений Никитич,- Артамонов тоже поднялся из- за стола. Подал Жаворонкову куртку.  Кречетов сидел молча за столом, испытывая неловкость от своего присутствия при нелицеприятном разговоре. Он даже глаза не поднимал и сидел, понуро опустив голову. Артамонов проводил гостей и вернулся в кабинет.
  -Ты что такой расстроенный, Николай Петрович?- спросил он Кречетова.
  -Съедят, слушай, Колодина. Надо бы ему посдержанней как- то. А он- напролом.
  -Да, нет, Николай Петрович. Я Жавронкова давно знаю. Он человек незлопамятный. Может навешать по последнее число, но чтоб зло на ком- то сгонять-  нет, он не таков.
  -Чужая душа-  потемки, мил человек. Люди меняются. Обстоятельства другой раз так закрутят, что ты не узнаешь, порой, самого себя. Но, по сути Колодин-  прав. Ты видишь что они делают- добавляют план, а чтоб ты не огрызался, подбрасывают с барского стола кость- по десять тракторов каждому, чтоб не ворчали.
  -Так – то оно так, конечно. Но Жаворонкова тоже понять можно. В главке решили, что надо бы  увеличить объем добычи. А сделать это можно за счет ввода дополнительных скважин. Вот и увеличили объем буровых работ. А трест распределил- кому сколько. Я чувствую, что  и мне добавят. Просто Жаворонков не успел дойти до меня.. Колодин завел его. Но ничего, потом скажет
  Кречетов поднялся из- за стола,- спасибо, Александр Николаевич, за гостеприимство. Поеду, а то работы-  тьма. Пройду к своему коллеге- Леониду Григорьевичу. Я у него снял куртку.
  Артамонов проводил Кречетова, и вернулся к себе в кабинет, кинув на ходу Бородиной:- Дьякова быстро ко мне.
   Артамонов сидел с чувством досады по поводу происшедшего. Ему казалось, что это он был зачинщиком возникших распрей, так хорошо начавшегося разговора, став возражать против передачи вышкомонтажной конторе пилорамы. Его строительного детища,  благодаря которой они смогли решить многие вопросы в строительных делах. «Ну, а как же иначе! Ведь, никто не поинтересовался даже, как досталась эта пилорама.  Это только  благодаря наличию своей пилорамы   удалось построить четыре коттеджа, диспетчерскую, клуб, столярный цех. Сейчас заканчиваются работы по строительству новой просторной диспетчерской, конторы тампонажного цеха. Начато строительство столовой и магазина. Разве можно было одолеть такие объемы, не имея пилорамы? Ведь, начатое строительство надо закончить. Ну, как было здесь удержаться, когда с такой безаппеляционностью было сказано- отдать пилораму!  Как будто коробок спичек».  Вошел Дьяков. Артамонов посмотрел на него, забыв в первый момент, зачем тот пришел. И только потом, глядя в упор на Дьякова,  произнес:
  -Значит, так, Виктор Алексеевич. Собери весь лес, какой есть у нас, и организуй круглосуточную работу пилорамы. И весь пиловочник, сразу из- под пилы сюда, на базу.
  -А что случилось, Александр Николаевич?- Обеспокоено  спросил Дьяков   
  -Забирают у нас пилораму. Все, давай, потом подробности объясню.
  Дьяков с удивленно открытым ртом уставился на Артамонова, а потом махнул рукой и стремительно  вышел из кабинета.
   Поразмыслив над содержанием беседы с главным инженером треста, Артамонов пришел к заключению, что нельзя безропотно соглашаться с решениями вышестоящего руководства. «Они же  к любому решению подходят  исключительно с позиций своего видения  решения  постановочных задач. Они стараются не особо вникать в твои проблемы, чтоб не создавать почву для производственных дискуссий. Поэтому правильно повел себя Колодин.  Иначе из тебя всегда будут «веревки вить», да еще и в дураках останешься». Единственно, что смущало Артамонова- Жаворонков все- таки старый его приятель, можно сказать- друг. «Но разве друг так себя поведет? Мог же он, в конце- то- концов,  предварительно, хотя бы по телефону обговорить ситуацию. Нет же- перед людьми поставил его перед фактом: на- жуй!».  Артамонов с досадой покачал головой. Он в душе понимал, что пилорама вышкарям понадобиться сразу в процессе производственной деятельности. Ведь для буровых столько требуется пиловочника. И  не для себя же они возводят буровые. « Так- то оно- так. Но можно же было повременить с передачей пилорамы вышкарям.  Я бы за это время смог напилить себе леса, сколько понадобиться, не забывая при этом, конечно, о потребностях буровых. А потом- черт с вами- забирайте. Нет же- отдай уже и все дела!»  Артамонов чувствовал, что сегодня день пропал. В голову ничего, кроме пилорамы, не лезет. Он не знал, куда деть себя от мучившей его досады, обиды. А нужно еще с авиаторами поработать.
   В летнее- осенний период основное бурение будет осуществляться на удаленных площадках в условиях бездорожья. В связи с этим появилась потребность в использовании вертолетов для доставки небольших грузов, людей на буровые.  В тресте, да и главке с пониманием отнеслись к необходимости применения авиации для нужд предприятий, осваивающих нефтяные залежи Тюменского Севера. Даже пошли на увеличение транспортных расходов в смете затрат на разработку нефтяных месторождений. А в авиационных отрядах созданы специальные службы по обеспечению  авиаперевозок  по обслуживанию нефтепромысловых и других объектов. Они так и стали называться- ПАНХ-  применение авиации в народном хозяйстве. Артамонову предстояло сегодня встретиться с представителями Мячковского авиаотряда для обсуждения всех вопросов, касающихся применения вертолетов, в том числе и для заключения договора. А тут чуть не получилась накладка- приехал главный инженер треста с делегацией по обмену опытом работы. Хорошо, что Колодин забрал с собой Жаворонкова на Тартинку. Это первый раз за многие годы Артамонов с облегчением воспринял ситуацию, когда приятель, с которым так редко встречались, вынужден при нанесении визита отвлечься на незапланированную поездку.   
  Артамонов не стал мешкать, сел в машину и поехал в аэропорт. Командир эскадрильи Мячковского авиаотряда Сорокин его уже  ждал.
  -Извини, Виталий Егорович, задержался. Приехал главный инженер нашего треста, и я  не мог просто так его оставить,- оправдывался Артамонов.
  -Да, ничего, мне Санин позвонил, что ты задерживаешься Начальство надо уважать.
   -Да, уж…- неопределенно произнес Артамонов.
   -Давай, Александр Николаевич, сейчас пролетим по точкам, определимся, где вертолетные площадки надо соорудить. А потом уже конкретно обсудить чего и сколько тебе понадобиться. Вертолет на площадке ждет.
  Артамонов с Сорокиным сели в газончик и Сорокин показал, куда надо подъехать. Вася поехал по проложенной машинами колее, пролегающей между пнями от срубленных деревьев. Машину на поворотах заносило, и водитель все время крутил рулевое колесо, чтоб удержать машину в колее. Около вертолета МИ- 4 машина остановилась. Командир вертолета открыл дверцу  и пошел навстречу Сорокину и Артамонову.
  - Познакомься, Александр Николаевич, с командиром- Елисеевым. Это наш асс.
  -Елисеев Александр, можно просто Саша.
  -Артамонов Александр Николаевич, директор конторы бурения,- и протянул Елисееву руку.
  -Полетим куда- нибудь?- спросил Елисеев, поглядывая на Артамонова и Сорокина.
  -Да, Саша, запускай машину и полетим по точкам. Надо будет определиться, где и как сооружать вертолетные площадки.
  Сорокин сел с Артамоновым около иллюминатора. Вертолет раскручивал винты. Сорокин спросил, в каком направлении полетим? Артамонов, из- за сильного гула двигателя,  на ухо ему объяснил.  Тот снял с крючка наушники и в микрофон начал что- то говорить Елисееву. Потом повесил наушники на место и стал смотреть, как вертолет, разгоняя с шумом воздух, стал подниматься, кренясь носом вниз. Вертолет на месте сделал небольшой разворот, и, набирая скорость, стал подниматься вверх. Слева остался поселок, и Артамонов оглядывал его с километровой высоты. Он не видел еще поселок с высоты птичьего полета. Он несколько раз летал самолетом в Тюмень, вертолетом в Сургут, но всегда направление полета находилось в противоположную от поселка сторону. А сейчас поселок был, как на ладони. Артамонов с нескрываемым любопытством и интересом его осматривал.
   Он смотрел на деревянные коробки домов пятого, четвертого, шестого микрорайонов, выстроенных прямоугольниками; на внутренние дворы, изрытые траншеями под сооружаемые строители  инженерные сети. А на краю высокого берега за редколесьем в седьмом микрорайоне виднелись два строящиеся здания больничного комплекса из  кирпича. Среди деревьев разбросано несколько двухэтажных деревянных домов. И-  хибары, балки, деревянные избушки, дымящиеся печными трубами, рассеянные вокруг  микрорайонов. Он смотрел на эти неказистые сооружения, в которых жили люди, и ему стало не по себе от их великого множества,  хаотического разброса и неухоженности. Они производили неприятное впечатление своей печальной убогостью, и выросшие от безысходной поспешности. Он смотрел на поселок с высоты,  и не думал, что он может иметь такой удручающий вид. И в центре поселка- скелеты фундаментов с незаконченными монтажом стенами дворца культуры, кинотеатра, дома советов,  чуть поодаль виднелось строящееся здание строительного треста. И горы строительных железобетонных конструкций около строящихся зданий, разбросанные в невообразимом беспорядке. А в центре поселка большой пустырь, поблескивающий на солнце множеством луж. Летом на этом пустыре играли в футбол. И- ни одного деревца, кроме окраин. Одни сплошные лужи, лужи, лужи и серая глина. И деревянные тротуарчики посреди этих луж. « Странно- вокруг глухая тайга и  бесконечные поймы, залитые талой водой, и на тебе-  неожиданно среди этого, казалось безмолвного пространства, возникает этот странный по своему архитектурному облику поселок. Если бы не дым над печными трубами, можно подумать, что это кем- то заброшенное поселение. И не менее странно, что  это поселение может претендовать на статус города».- подумал Артамонов, вспомнив о сообщении по поводу направленных документов в Президиум Верховного Совета РСФСР о присвоении поселку статус города- «Кому только в голову могла прийти такая шальная мысль?» Артамонов с грустью смотрел на поселок, на его серые безрадостные очертания с жалкими домишками и убогими хибарами.  И странными казались  на их фоне два поднимающиеся над землей вдоль улицы между первым и четвертым микрорайоном, пятиэтажных крупнопанельных дома. Под третий вырыт котлован вдоль улицы в сторону набережной. И ему казалось, что заверения Григорьева, особенно Кондратова о красочной перспективе будущего города, нарисованного Ленинградскими архитекторами, которые взялись создать впечатляющий  облик Усть- Талинска, по меньшей мере на ближайшую перспективу- маловероятны.
  «Ага! Вот и наша база. Ну, это еще, куда бы ни шло»,- с облегчением подумал Артамонов. Он с удовлетворением отметил, что его труды, как и труды тех людей, которые приехали с ним тогда, осенью шестьдесят четвертого, не были напрасными, и сейчас каждый работник конторы чувствует отдачу этого труда. Он поймал себя на мысли, что это время призвано неизбежно оставить в  памяти неизгладимый след. Уж очень яркими и незабываемыми были его картинки. Но странное дело-  возвращенные  памятью прошлые, насыщенные всякими событиями года,   неумолимо куда-то удалялись,  и оставалось в памяти лишь серыми кадрами старого, давно просмотренного кинофильма. Ведь, казалось, все было вчера. И прошло- то, ведь, без малого всего три каких- то года. «Неужели старею? Да, нет же. Память все держит цепко, не пропуская ни малейшего события. Но удаляется все куда- то, становится бесцветным, серым. Наверное, оно, это прошлое и было таки. Это мне только казалось, что оно красивое и романтичное… Так, ведь, оно и было таким- красивым и романтичным! Хотя и не простым». Он силился понять это состояние его сознания, души, найти ему какое- то объяснение.  Пытался снова вернуться в прошлое, разыскивая в памяти калейдоскопа все новые и новые картинки, целые сюжеты. Но они виделись ему как через матовое стекло.
    Вертолет развернулся вправо и полетел над лесом. И неожиданно внизу показались строения на большой, освобожденной от леса, площадке - котельная и здание пилорамы. При взгляде на пилораму лицо Артамонова стало серым, глаза заблестели злыми огоньками, и он отвернулся  от иллюминатора. Сорокин показал рукой в направлении полета и кивком головы спросил, мол, правильно идем? Артамонов в ответ утвердительно кивнул головой. Смирнов снова   в микрофон, приставленный к голосовым связкам, о чем- то беседовал с экипажем. Вертолет летел вдоль дороги и приближался к лесному массиву Сингайского острова, разрезанному широкой просекой, на краю которой виднелась буровая. А чуть поодаль влево- еще одна. А просека, разрезая тайгу, круто повернула влево, и вдали  высилась над лесом вышка третьей буровой.
 
               

   
   

                Глава пятая

   Залившая пойменные луга талая вода стала, как никогда ранее, медленно, но уверенно падать. По мере снижения уровня воды до береговых линий, его падение стало интенсивней. А к концу июня вода вошла в русла проток и речушек.
  -Коль, а давай завтра на выходной сходим на рыбалку,- предложил Семеняке Вася Синица, поднявшийся в пятницу после работы к нему домой.
  -Так, у меня же ничего нет-  ни снастей, ни червей,- развел руками Коля.
  -Да, чепуха все это.  Закидушки я тебе дам, у меня их много, а червей сейчас сходим и накопаем. Внизу около кладбища их-  тьма.
  Коля посмотрел вопрошающе на Ксюшу.
   -Ну, что ты так смотришь на меня? Иди- иди. Только скажи, кто это недавно плакался, что сессия на носу?- Обиженно посмотрела на Колю  Ксюша. Она в душе не возражала против рыбалки. Ей, ведь, тоже надоело все время сидеть дома и водиться с Андрюшкой. А за ним теперь глаз да глаз нужен. Он в свои десять месяцев научился сползать с кровати, и, держась ручонками за кровать, добирался до стены и выходил таким манером аж в кухню. На стене уже остался пояс от его ручонок, которыми он держался за нее, путешествуя по квартире. И предложение Васи у Ксюши вызвало зависть. Коля это заметил,- Ксюш, мы сначала с Васей сходим в разведку, что ли.  Если все будет нормально, на следующий выходной пойдем все вместе. Ваню с Сонэчком возьмем
  -А, Андрюшку куда денем?- загорелась предложением Ксюша.
  -Так мы его тоже с собой заберем. Постелем на землю полушубок, и будет он спать, как миленький. У костра.  Ночи теперь теплые. А днем- тем более.
  -Хорошо, уговорил,- сияла душой Ксюша,- вы идите за червями, а я, тем временем, соберу тебя. Рюкзак с собой возьмешь или сумку?
  -Конечно рюкзак. Только не накладывай много. А то ты всегда на целую неделю харчей накладываешь.  Мы же на сутки, не больше. Да,  Вася?- Повернулся он к Синице.
  - Ну, пошли за червями?-  Вася ждал, пока Коля с Ксюшей поговорят
  -А у тебя лопата есть? И баночки на черви надо взять. Да за Ваней сходим.
  -Лопата есть, а баночки по дороге найдем. Они везде валяются. Я у Вани был, он сказал, что ему некогда сейчас. Обложился учебниками- готовится поступать в Тюменский индустриальный.
  -Ах, да. Я и забыл, что он готовит себя в студенты. Ладно. Пошли.
    Они вышли из подъезда  и направились в сторону седьмого микрорайона. Шли быстро, поглядывая на часы. Через пятнадцать минут миновали здания строящейся больницы и  подошли к кладбищу. Не сговариваясь, молча  остановились у могилы под кедром на краю обрыва. У могилы, распустив нежные зелены липкие листочки, стояла недавно посаженная березка.
  -Смотри, принялась березка,- показал рукой на деревцо Вася.
  -Если с любовью садишь, все примется.- Коля внимательно осматривал крест на могиле, на котором  была привинчена  рамочка с фотографией улыбающегося Кости.- Вот только фотография немножко пожелтела. Это Ваня Прохоров приладил ее перед новым годом на кресте,- Коля смотрел на улыбающегося с фотографии Костю, и с грустью  начал Васе рассказывать,- я с ним строил домики на берегу, коттеджи, клуб. Веселый был человек и балагур. И-  добрейшей души. Про таких людей говорят, что последнюю рубаху с себя снимет для других.
    Коля смолк, задумавшись, потом тихим голосом, с вздохом, добавил,- странно устроен мир. Смерть, как правило, в первую очередь забирает  лучших людей, которым бы жить, да жить на радость другим. А всякая шушваль бродит по свету и живет долго. Несправедливо это,- заключил Коля.
   Вася стоял молча, слушая Колю. Потом Коля его тронул за локоть,- ладно, пошли.
  Они спустились с пригорка вниз. Вася под раскидистой осиной копнул лопатой и нагнулся к земле,- смотри, сколько червей здесь. Уже пять штук за один  раз.
  -А их много надо?- Спросил Коля.
  -Да штук триста на рыбака, если хороший клев. А погода стоит тихая, ясная.
   Через минут двадцать они накопали червей и пошли домой. Кроля открыл своим ключом дверь и вошел в коридор. Ему навстречу выглянула Ксюша, одетая в энцефалитный костюм. Рядом в коридоре лежали Колины болотные сапоги с шерстяными носками и  резиновые сапоги Ксюши, в которых она прошлым летом ходила в лес.
  -Это ты куда так вырядилась?- недоуменно посмотрел на Ксюшу Коля.
  -С вами, на рыбалку,- решительным тоном ответила Ксюша.
  Коля отвернулся в сторону, еле сдерживая смех.
   -И ничего смешного. Как ты себе представляешь- ждать целую неделю, когда вы изволите меня взять с собой на речку? Нет, я не согласна. А если, по закону подлости, в этот день дождь пойдет? Нет, я не согласна ждать неделю,-  повторила Ксюша,- Андрюшка уже собран, вон сидит на полу и ждет. 
  Коля увидел, что настроение у Ксюши такое, что обратного хода уже нет. И ему ничего не оставалось, как согласиться. Они собрались и ждали, когда Вася поднимется к ним. Через несколько минут он позвонил в дверь.
  -О! Я так и думал, что Ксюша не выдержит ждать целую неделю. Молодец! Ну, что- пошли? – он взмахнул рукой и, как заклинание, произнес:-и ни хвоста нам, ни чешуи. Так говорят себе на дорожку по примеру охотников рыболовы, отправляясь на рыбалку.
  -Все, хватит. Пошли,- заторопился Коля. Потом он повернулся к Ксении,- а ты ведро на уху положила?-
  -Коль, я взял ведро, - тронул его за плечо Вася,- пошли. 
  Коля нес Андрюшку на шее.  А за спиной рюкзак. Часть вещей Ксюша переложила в свой рюкзак,  и к нему приторочила   полушубок. Шли молча. Только сапоги шлепали по земле, да иногда слышалось легкое посапывание Андрюшки. Он, сидя на шее у папы, молча оглядывался по сторонам. Солнце еще было высоко. Воздух чист, и небо светилось  на горизонте малиновым заревом. Вокруг звенели комары. И в тишине звучало: шлеп, шлеп, шлеп-  по земле резиновыми сапогами.
  Спустились мимо кладбища к протоке и вдоль нее пошли, выискивая в в больших лужах проходимые места.
  -А вот здесь придется немного пройти по трубе. Видите–  вода кругом,-  обвел рукой Вася,  большую лужу.
  -А обойти эту лужу никак нельзя?-  Спросила озабоченно Ксюша, поглядывая на двухсот- миллиметровую трубу, по которой ей предстояло теперь идти.
  -Вряд ли. Она широко разлилась. Вода ушла в протоки, а лужа в этой низине так и осталась.
  Коля хотел подняться на трубу, но решил пропустить вперед Ксюшу,- Ксюш, иди впереди, чтоб я тебя видел. Так мне легче будет. Назад с Андрюшкой неудобно оглядываться. Иди!- решительно сказал Коля. Ксюша вынужденно  с помощью Васи, который ступил первым на трубу, поднялась и, слегка балансируя,  пошла. Коля пошел замыкающим. Идти по трубе пришлось  около километра. В одном месте Ксюша чуть не потеряла равновесие- рюкзак все- таки вносил дисбаланс в движение. Она  удержалась и со смятением осторожно пошла дальше. Соскочив вслед за Васей с трубы, она облегченно вздохнула, оглянувшись на Колю с Андрюшкой на шее. Тот, свесив ноги на Колину грудь, молча оглядывался по сторонам, вникая в содержание окружающего мира.
  -А далеко еще идти,- Спросил Коля, когда они подошли к устью протоки.
  -Нет. Тут  с полкилометра всего. Пройдем буровую, и еще немножко останется. Кстати, это и есть наша на железнодорожном ходу. Максимов бурит ее. А на вот этой, что в стороне,- Вася показал рукой на другую буровую,- работает Кузьмин. Да,- к чему- то многозначительно произнес Вася,-  так вот- дойдем до песков, и там остановимся.
  Пришли на место. Пологий песчаный берег и широкая гладь реки. Небо вглядывалось в прибрежную  речную гладь, отражая в ней свою голубую с ярко- малиновой полосой шаль и только на перекате река переливалась разноцветными бликами. Коля смотрел на реку и не мог оторвать взгляд от ее величавого движения, простора. Он еще  ни разу за все свое пребывание в Усть- Талинске не был летом на речке, а на рыбалке и подавно. Зимой ходил, но это  был совсем другой вид у реки. Казалось, что это и не река, а большое длинное заснеженное поле. Вот только вода подо льдом указывала, что это река. В прошлом году летом Костя с Митей его звали раза два, но  ему в то время было недосуг- готовился к экзаменам.
    Ксюша сразу расстелила, добытую из рюкзака клеенку, на нее положила полушубок и  усадила на него Андрюшку, предупредив,- сиди и никуда не ползай. Вокруг песок, вымажешься. Понял?
  -Га- га,-  утвердительно замотал головой Андрюша, произнося свои га-га.
  -Ну, что ж, давайте сначала заготовим дров для костра,-  предложил Вася. Коля оглянулся по сторонам и сразу пошел к сухостоям. Высохшего тальника здесь было много и вскоре они вдвоем натаскали гору дров. Коля подготовил костер,- запалим его, когда на уху наловим,- предложим Коля. Сейчас светло и не холодно. Так что костер пока подождет.
   Ксюша расстелила на песке плащ- дождевик, на него скатерть и начала готовить стол. Она спросила, показывая на длинный амбар, стоявший недалеко от них,- а что это за строение такое?
  -Это, Ксюша амбар рыбаков. Здесь была рыбацкая артель. Рыбаки ушли отсюда, а амбар остался. Там еще остались большие деревянные бочки. Соль. В бочках чебак засоленный. Так и лежит нетронутый.
  -А  ты откуда знаешь?- Спросила она Васю,- а посмотреть можно?
  -Так я здесь уже второй раз. Меня Григорий Карпович на прошлой неделе сманил сюда. Рыбалка удачной получилась. Сейчас у меня в большой эмалированной кастрюле солится язь. Ну что, Коля, давай закидушки будем ставить. Сначала нарежем  тонких прутиков.
  Они нарезали  прутья из лозы, воткнули их в землю  недалеко от берега. Начали разматывать закидушки.
 -Главное здесь, Коля, аккукратно размотать. Тут надо метров пятьдесят- шестьдесят лески.
  Подготовили закидушки, поцепили на концы  плоские  грузила из расплавленного в ложке свинца. Вася дал Коле напальчники из диэлектрических резиновых перчаток, чтоб не порезать палец при забросе закидушки.
  -А почему три крючка на закидушках?- Спросил Коля.
  -Это опытным путем подобрано оптимальное их  количество. Давай, насаживай целого червя на каждый крючок так, что бы  концы червя  были свободными и шевелились. Ну, а теперь смотри, как я забрасываю.
  Вася взял полутораметровый конец толстой лески в правую руку и начал крутить им. Грузило на леске кружилось над головой.
  -Отойди, чтоб я тебя по башке не врезал грузилом,- он еще повращал леской с грузилом и потом отпустил ее. Грузило снарядом летело в сторону реки, увлекая за собой поводки с крючками и насаженными на них червями, разматывая леску. Потом глухо вошло в воду. Вася держал уже в руке  леску края закидушки. И, дождавшись, когда грузило уйдет на дно, выбрал слабину лески, и вставил ее в расщепленный конец палки. В полуметре от палки на леску подцепил колокольчик. Потер удовлетворенно руки и пошел закидывать следующую.
  Коля без труда освоил науку готовить и забрасывать эти нехитрые рыболовные снасти,  и вскоре их в воде у него  с Васей было по четыре штуки.
  - Этого достаточно. Если хороший клев, то дай Бог управиться с двумя закидушками,- пояснил Вася.      
  -Ребята, давайте к столу, перекусим  немного.
  Вася открыл свой рюкзак, достал тушенку, хлеб, сало, ножик. Выложил к общей куче. Потом из бокового кармана рюкзака  вынул бутылку водки.
  -А это зачем еще?- спросил Коля, показывая на водку.
  -Ну, какая рыбалка, если  не пропустить рюмочку для настроения,- убежденно заявил Вася.
    Коля виновато опустил голову,- а что же ты меня не предупредил, я бы тоже взял. Неудобно как- то.
  Ксюша хитровато улыбнулась, но промолчала. Вася открыл тушенку, выложил из банки в алюминиевую мисочку, припасенную Ксюшей.
  -Ты, небось, сервиз с собой притащила. Я то думаю, почему  это рюкзак такой тяжелый.
  -Не сервиз, а несколько тарелочек и мисочек на уху. С чего уху хлебать будете, рыбаки?
  Ксюша приготовила закуску, а Вася разлил водку в металлические кружки. Вася поднял кружку:-
  -Ну, что, давайте за нас. Что б мы всегда вот так вместе делили дарованное нам жизнью радость общения.
   Только поднесли кружки к губам, Вася даже отпил немножко, как Ксюша закричала:- Коль, смотри, что у тебя там творится!- И показала рукой в сторону речки.
 Коля сначала услышал резкий звон колокольчика, потом увидел, как несколько раз круто изгибалась, воткнутая в землю палочка, на которой была прикреплена закидушка. Он завороженными глазами смотрел, как закидушка сильно задергалась, а потом леска дала слабину. « Все, опоздал, отцепился»- подумал Коля.
  -Беги, тащи его!- закричал Вася,- только аккуратно леску складывай, чтоб не запутать,- уже вслед Коле посоветовал Вася.
   Коля подбежал к закидушке, схватил леску и стал энергично тащить.
  Э-, сошел,- сокрушался Коля,- да к тому еще и зацепило за что- то. Коля с усилием тащил леску. Ему казалось, что зацепил за какой- то топляк. Протащил так метров пять- семь, а потом этот «топляк» начал водить леску из стороны в сторону. «Ничего себе!»- аж, затрясся весь в возбуждении Коля, не прекращая тащить. Вася стоял и наблюдал, как Коля тащит рыбину. Неожиданно на его закидушке  задергался со звоном колокольчик,  и он кинулся к ней. Сначала дернул за леску, подсекая рыбу, а потом начал тащить. А Ксюша с восторгом смотрела, как недалеко от берега плескалась крупная рыба. Рыба завалилась на бок, и Коля тащил ее, как доску. Вытащил на берег, как он понял, язя. Он дрожащими руками схватил его за жабры и стал снимать с крючка.
  -Хорош он у тебя!- помотал головой Вася, таща свою закидушку с рыбой. И вскоре вытащил такого же. Ксюша не выдержала и подбежала к Коле.
  -Дай хоть потрогать его.
  - Сейчас потрогаешь, - и понес рыбу  в сторону подготовленного костра. Он положил ее в ведро и деловито пошел к речке. Отмыл руки от слизи и чешуи, поправил червей на крючках и снова забросил закидушку. Вася тоже положил свою рыбину в ведро и сказал, потирая руки,- еще одну- две таких рыбины и уха будет. Тут каждый подъязок весит не меньше килограмма, а то и больше. Ну, давайте к столу, а то с такой рыбалкой и выпить не получится.
 Присели на коленки. Вася поднял недопитую кружку, а Коля с Ксюшей пили за предыдущий тост. Стали закусывать.
  -Смотри, смотри, Вася, у тебя задергалось!- показал рукой  Коля в сторону закидушек. Вася отложил кусок хлеба  с тушенкой на верху и кинулся на берег. Стал энергично тащить и выволок на берег еще одного крупного подъязка. Снял с крючка рыбу и отнес в ведро.
 -Все. Пока не поем забрасывать принципиально не буду.
  -Смотри, смотри, у тебя вторая закидушка задергалась.
  - Да пусть дергается. Поем сначала. Потом посмотрю. Никуда он не денется с крючка. Давайте спокойно поедим.
  Вася налил еще водки в кружки. Выпили немножко, поужинали. Коля глянул на свои закидушки. На двух колокольчики повисли,  чуть ли не до земли.
  -Коль, сделай что- нибудь, а то я живой рыбы боюсь. Я потом почищу ее. Надо уху ставить варить
  Коля  очистил рыбу от чешуи, распотрошил  и оставил на траве. Пошел смотреть свои закидушки. На двух сидели подъязки. Он отнес их к общей куче, почистил и пошел забрасывать снасти. Посмотрел на речку и обомлел: от прошедшего катера поднялась волна, а Андрюша сидит у самой воды. Коля не успел подбежать, как накатавшаяся волна накрыла Андрюшку чуть ли не с головой. Он схватил его и поднял. Тот всхлипывал, глотая судорожно воздух, и только потом закричал. Коля посмотрел, где Ксюша- ее нигде не было.
   -Ну, все, все, успокойся, маленький. Все, все. А, не надо было к воде лезть! Мамка же говорила тебе не лазить никуда.
Он быстро начал снимать с дрожащего Андрюшки мокрую одежду, укутал  его в полушубок и стал рыться в рюкзаке. Достал сухие штанишки, маечку, рубашку. Подошел, видевший все Вася,- погоди, Коля, одевать его. Давай водкой его сначала натрем, а потом уже оденем. Вода все- таки холодная.
  Вася взял бутылку, посмотрел- там оставалось грамм сто пятьдесят водки.
  Давай, Коля, свою ладошку,- и налил в ладонь водку. Коля энергично стал натирать Андрюшку. Тот всхлипывал, не то от холода, не то испуга,- ничего потерпи немного. Будешь знать, как лазит  без разрешения к воде.
  Вася вылил остатки водки Коле  в ладонь. Он растер Андрюшку, одел его и пошел искать носочки. Они оказались в боковом кармане. Подошла Ксюша.
  -Ты где ходишь? Смотри, что наш сыночек учудил- залез в речку,  и волной там накрыло его. Еще немножко и захлебнулся бы.
   Ксения побледнела и  кинулась к ребенку,  -так ты уже переодел его?
  -Нет, я стал ждать, когда ты, наконец, явишься,- сердито ответил Коля.
  -Да, я ходила посмотреть эти амбары, пока ты рыбой занимался. Интересно же.
  -Ага! Интересно говоришь? А,  этот друг тем временем, почувствовав безнадзорность, решил ванную принять.
  Ксюша стала энергично отжимать одежду Андрюшки,- Коль, давай разожги костер, надо  высушить это все.
  Коля достал из кармана спички и поджег приготовленный костер. Дождался, когда он разгорится, сунул спички в карман, и посмотрел, как Ксения рукой пробовала лоб Андрюши.
  -Ну, как он, все нормально?- обеспокоено спросил Коля.
  -Сейчас- то все нормально, если простыл, то часа через два проявиться. А так он, видишь, спокойный. Андрюшка, кушать будешь?
  -Да, да- радостно залепетал он
  -Ну, давай, поставим уху, а то я бы уже не прочь похлебать, а ты как, Вася?
  -Да, я  тоже не против. Но потерпи. Минут через двадцать уха сварится. Надо рыбу хорошо проварить, чтоб описторхоз не поймать.
  -Уха- то будет, наверное, если опять что- нибудь не произойдет,- пошутил Коля,- только мы,  Ксения Ивановна,  остались без водки, вот так. Вася  израсходовал все остатки на Андрюшу.
  -Ничего. Лишь бы с Андрюшкой все обошлось.
  В течении каких- то получаса Коля с Васей поймали по штук  шесть подъязков и с десяток чебаков. Вася вытащил еще одного крупного язя, на сей раз килограмма на два с лишним. Потом клев неожиданно прекратился.
  -Смотрит, как обрезало. Никаких поклевок. Ладно, пусть стоят до утра,- с досадой сказал Вася
 А Ксюша заканчивала варить уху. Андрюшка, после того, как мамка его покормила, крепко спал, закутанный в полушубок.
  - Ребята, снимите кто- нибудь уху с костра.
  Коля взял палку, поддел ее под дужку ведра,  и снял его с костра. Он поставил ведро на траву и наклонился над ним, вдыхая ее запах,- ух! Ну и дух от нее! Давай быстрей разливай.
  Ксюша черпаком начала разливать уху мужчинам в алюминиевые миски. Потом взяла еще одну и налила себе. Вася тем временем нарезал хлеб и все присели на коленки около ухи. Ксюша достала рюкзак, порылась там и вытащила из него шерстяной носок. Коля с Васей наблюдали за ее действиями, и неожиданно у них глаза округлились. Из носка Ксюша вытащила бутылку водки.
  -Вот это-  да! А мне, откровенно говоря, грустно было, когда Вася последнюю водку выливал мне на ладонь. Ну и Ксюша! Спасибо тепе. Дай поцелую в щечку.
  -Только в щечку?
  -А то куда еще?- Все разом расхохотались, а Вася расставил кружки, открыл поданную Ксюшей бутылку и разлил водку.
   Все выпили, Ксюша немножко, за компанию отхлебнула из кружки, и все взялись с аппетитом есть уху. Потом Ксюша достала из ведра и выложила в  тарелки по большому куску язя.
  - Слушай, а уха с сушеной картошкой очень даже вкусная.  Я и не подумал бы,- похвалил Вася Ксению.
 -А что ты хочешь, там столько рыбы, что картошка и не чувствуется в ухе.- Ксения неожиданно в задумчивости улыбнулась:- знаешь, Вася, мне сейчас  вспомнилось, как я первый раз готовила обед из сушеной картошки,- она с улыбкой покачала головой, проникаясь памятью в прошлое, и продолжила,- когда мы с Колей приехали в Усть – Талинск,  я решила сварить борщ.  Представляешь, мы несколько дней по аэровокзалам питались в сухомятку, и по приезду так захотелось борща- сил нет. Но картошки у нас не было, и я взяла в магазине круг сушеной. На глаз отломила от круга и кинула в кипяток. Через несколько минут смотрю, а  крышка кастрюли поднимается- картошка разбухла в кипятке и начали излишки вылезать наружу,- так и прет она через верх! Я отобрала в другую посуду картошку и снова накрыла кастрюлю крышкой. Через несколько минут снова крышку начало поднимать. Я уже не знала, сколько отбирать и что делать дальше. Отобрала на глаз, а она снова лезет и лезет из кастрюли. Таким образом, я отобрала разбухшей картошки целую кастрюлю. Пришлось ее использовать как гарнир ко второму-  приготовила пюре, из мяса сделала гуляш вместо плова.  Вот такой у меня был первый опыт с сушеной картошкой.
  Вася засмеялся,- а сегодня в ухе как-  не ошиблась в мере?
  -Нет, я уже приноровилась к ней. Но, по-  правде сказать- приелась она, так хочется свежей картошки. Зимой Коля один раз привез из Сытомино рыбы и мешок картошки. Но в квартире ее не сохранишь. Она начала вянуть, пускать ростки. Поэтому израсходовали ее быстро, немножко сбили охотку. А теперь снова хочется.
  Коля подкинул дровишек в костер, посмотрел Андрюшку- тот спал крепким сном. Потом он взял бутылку  и налил в кружки,- Давайте еще по маленькой.
   -Коль, может, хватит?- Ксения озабоченно посмотрела на Колю,- мы же не дома за столом.
  -Да ладно тебе. Мы же совсем немного выпили. Еще по капельке, ага?
  -Мне тогда совсем чуть- чуть. А то давай я сама себе налью,- Ксюша взяла у Коли бутылку и плеснула  себе в кружку,- на, возьми, вы себе  сами разливайте.
  Коля налил Васе грамм сто, себе столько же. Стукнулись кружками молча и выпили. Закусили тушенкой с хлебом.
  -Хорошо как здесь- свежий воздух, тепло, речка-  ну что еще человеку нужно?- Коля блаженно вытянулся, лежа на спине,  заложив руки под голову,- я первый раз за эти три года пребывания здесь вышел на природу и поднимаю голову к небу. А  то все время она к низу опущена. Идешь по дороге с работы уставшим до изнеможения, и все время смотришь, как бы не нырнуть в лужу. А здесь в небо можно взглянуть. И какое небо!-  Нет, вы только посмотрите- солнце  где- то в северной его части только- только  опустилось за горизонт к алтарю, оставив золоченую оправу на голубой небесной дали. И все притихло. Даже комары перестали зудеть. И человек на фоне этих бесконечных небесных просторов выглядит  маленьким беспомощным созданием. Но-  царь природы!- Коля резко поднялся, подогнув колени,- а, что он может этот царь?- Поковыряться в земле, насверлить вот этих дырок,- и показал рукой в сторону буровой,- чтоб достать эту вонючую жижу ради своих шкурных интересов? Наловить еще вот этих беспомощных и вечно голодных рыб и похвастаться потом своим успехом, не забыв при этом наполнить ими свой желудок? А может ли он своим духом подняться над землей и посмотреть на свои деяния с высоты?- Нет, не может. Он только может слезливо вскинуть очи к небу и просить милостыню у  Всевышнего, когда припрет его. И то- если он еще вспомнит о нем. А так он в небо не смотрит. Он смотрит только- вперед, забывая иногда оглядываться назад, и смотреть хотя бы под ноги. Шагает широко и – нет, не смело, а-  нагло...
  -Коль, что это тебя понесло?- Ксения посмотрела удивленно на Колю.
  -Да, так…   
  - Я понимаю тебя, Коля, человек не самое лучшее создание на земле. Но большинство в сути своей- нормальные люди,- пытался как- то успокоить Николая Вася.
  -Да, я не об этом, Вася. Самомнение-  вот беда! Оно, ведь, не возвышает человека. Оно выбивает его из ряда созданий природы, но хуже всего- он этого не осознает и кичиться своей властью над ней. И мы за это заплатим дорогую цену. Ох, заплатим!
  -Мне, кажется, ты преувеличиваешь. Жизнь, ведь, не стоит на месте- развивается. И человек вместе с ней.
  -Развивается, говоришь? Что- то я в больших сомнениях на этот счет. Я,  когда еще  учился в школе, ради интереса читал Библию. Она лежит у отца до сих пор. Книга где- то с девятьсот одиннадцатого года издания. Но суть не в этом. Если сравнить человека, каким он был в эпоху Иисуса Христа,  по Библии, разумеется, и каким стал теперь, то за эти, без малого  две тысячи лет,   он мало что изменился. Зато за это время  успел набедокурить столько, что икаться будет  поколениям нашим на многие столетия вперед. Но особо мне запали в память слова Иисуса Христа о том, что если у человека есть вера хоть на маковое зернышко, то он скажет горе-  отодвинься, и она отодвинется. Я, конечно, не дословно цитирую Библию, но смысл таков. И вот я себе задаю вопрос: а какая у нас вера, если мы вынуждены со страшными напряжениями сил сдвигать эти горы. И не всегда удачно, и не всегда со смыслом. Может, у нас вера не та или мы не прониклись ею, не впитали ее в себя до последней крошечки  своей души,  сердца?   
   -Ну, тут я с тобой не согласен. Как это без смысла? Братскую ГЭС, например, построили без смысла, без смысла здесь добываем нефть? БАМ- тоже без смысла? А железку на Сургут- без смысла?- Разгорячено начал жестикулировать Вася, - ведь, эта, как ты выразился, вонючая жижа- есть источник энергии. Замечу- единственный источник,  доступный каждому человеку. И без нее, этой вонючей жижи, не было бы быстроразвивающегося технического прогресса
  - Да, конечно, Братская ГЭС будет давать электроэнергию для выплавки алюминия,  по железной дороге на Сургут будем возить грузы, сами будем ездить. Только ты мне объясни- почему великий русский писатель, наша совесть Леонид Леонов, не может достучаться в защиту Байкала, который скоро зальют нечистотами от этого самого алюминиевого завода, гиганта бумажной промышленности, который построен на самом берегу Байкала. Лес, богатейший Сибирский лес, в том числе и вековой кедрач, которого растить надо больше века, нещадно вырубают, а то и жгут. И полыхают над тайгой пожарища. А Карпаты как «обрили!». Только в самых недоступных местах не валят лес. А теперь аукается-  каждый год  наводнениями сносит дороги, мосты, хаты. И людей. А, Леонов  на всю страну криком кричит, и никто не слышит его. Зато мы восторгаемся поэмой о Братской ГЭС. И я восторгался, даже некоторые главы наизусть выучил.  Только потом  понял, читая и перечитывая эту поэму многократно, что просто  поэт самого себя в этой поэме возвеличил. И не более того.
 -Это каким же образом?- Ксюша  удивленно посмотрела на Колю.
  -А очень просто: он провозгласил, что поэт в России больше, чем поэт. Он тут даже Пушкина превзошел, который поднялся в своем памятнике не до нес, а просто выше Александрийского столпа. А наш Женечка встал над миром чуть ли не вровень с Богом. Поэт, он и есть поэт, и его роль и место в жизни в том, что он идет впереди, как светоч, не возвышаясь над людьми. А что такое крайне возвышенное создал в своей «Братской ГЭС» поэт?  Собрал в одну кучу и Стеньку Разина, и Радищева, и Изю Крамера, и Нюрку- бетонщицу вкупе с этим московским пройдохой, возвестив всему миру о своем поэтическом творении. А где же в поэме Братская ГЭС в своем величии и неповторимой красоте, как  творение рук человеческих? А убери из поэмы  исторические фигуры и   останется  от  «Братской ГЭС» Изя Кремер, Нюрка- бетонщица, да еще этот московский
 соблазнитель Нюрки. Вот типажи для этой величественной поэмы! Ну, да шут с ним. Для сравнения  в поэме поэт нам поведал о строительстве  египетских пирамид.  Пусть так, но сегодня многие ученые ставят под сомнение возможность построения египетских пирамид трудом рабов с помощью примитивных приспособлений. Ученые сомневаются, а поэт- нет. И пишет о рабах, которые строя пирамиды, стелили свои тела под лаги, на которых тащили каменные блоки к пирамидам. Это же надо опуститься до такого вульгарного восприятия процесса созидания этих исторических памятников и тащит за собой читателя.  Противно читать об этом. Почему он, который провозгласил себя больше, чем поэт, не поднялся над официальной исторической наукой,  а вместе с ее прогнившими догмами, как эта каменная глыба без истинной веры, стоит на месте и  ничем нее е сдвинуть? А, ведь, пирамиды даже нынешними механизмами  возвести весьма проблематично. Поэт что- не знает об этом?  А почему он не написал о тех пяти тысячах заключенных, и пятистах их надзирателях, которые вручную устраивали ложе под Братское море?- кишка тонка. На этом он мог бы и закончиться, как поэт.
 -Коль, ну, почему ты так критически настроен против поэта? Он, как литератор, создал свое творение, как ему оно виделось. Он имеет, как и любой другой человек на это право.
 -Ксюша! Да не об этом я речь веду. Если ты провозгласил всему миру свое поэтическое кредо, так соответствуй ему. Вот в чем вопрос. А помнишь, он в своей молитве в начале поэмы просит великих поэтов даровать ему свой талант для написания поэмы. У Лермонтов попросил желчности. Вот ты скажи мне, где ты в поэзии Лермонтова встречала желчь? В эпиграммах?  Ну, как так можно унизить великого поэта! Зато наш Евгений  к семидесятилетию Хрущева сделал ему подарок своей поэмой, напомнив людям о хрущевском видении Сталина. Ведь о мертвых можно говорить все, что угодно власть придержащим. А где был уважаемый Евгений Александрович, когда дорогой наш Никита Сергеевич через двадцать лет после войны довел страну до натурального голода? Он был тогда, очевидно, занят- писал «Братскую ГЭС». А, ведь, Никитка раздул такой культ своей личности, что Сталину и не снилось. Видимо, после той известной  встречи  Хрущева с деятелями культуры Евтушенко решил за лучшее «не ваысовываться».
  Коля вздохнул тяжело, опустив голову, а потом, резко подняв ее, поглядывая то на Ксюшу, то на Васю, промолвил:- А на Волге построили каскад гидроэлектростанций, затопив громаднейшие площади плодородного чернозема вместе с могилами предков. Затопили, ведь, не могилы. Затопили нашу память. Боюсь, как бы мы не стали за нашими великими делами Иванами, не помнящими родства. Вот что страшно. И, ведь, не унимаются. Недавно, каких- то четыре года назад, собирались, ведь, на Оби построить гидроэлектростанцию. Слава Богу, нашлись еще силы, которые не приняли этот вариант. Зато теперь появились новые цари природы, они уже противоположный вариант предлагают- повернуть Северные реки на Юг. И вот тогда  здесь, где мы сейчас рыбачим, будут лягушки квакать-  все высохнет, и превратиться Обская низменность в пустыню. Природа не потерпит наглого вмешательства в свою жизнь. Еще неизвестно, как обернется здесь освоение нефтяных залежей. А говоришь, нефть- единственно доступный всем источник энергии. Да! Единственный и доступный всем, вместе с электричеством. Но только потому, что мы своим разумом не способны постичь тайны природы, где спрятаны иные источники энергии. И более мощные и- совсем не вонючие.
  -Может ты постиг эти тайны и знаешь, как овладеть этими, не вонючими источниками?- с издевкой в голосе спросил Вася, воспользовавшись паузой в этом болезненном монологе Коли. Коля задумчиво опустил голову. Потом поднял на Васю грустные глаза,- Вася, ты помнишь у нас в селе бабку Павлиху? Да, должен помнить. Однажды, мне было лет шесть,  с посиделок привели домой мою обезумевшую старшую сестру Параньку. Она чего- то страшно испугалась. До утра в хате уснуть уже никто так и не смог. Утром отец поднял меня и сказал, чтоб я сходил к этой самой Павлихе, и попросил ее от имени отца  слить Параньке олово. Что это такое- я не знал и не стал отца спрашивать. А он пошел на работу. Когда солнце выглянуло, я оделся, пришел к этой бабке и все объяснил, слово в слово, как отец говорил. Она меня отправила домой и сказала, что б я растопил печку. Когда бабка пришла, печка уже горела. Она вытащила из домотканой узорчатой сумки- тайстры две алюминиевые миски- одну поменьше поставила на плитку и кинула в нее кусок свинца. Когда свинец расплавился, она подняла с постели полуобезумевшую сестру, налила в большую миску воды и, держа, ее на уровне груди Параньки,  что- то шептала, шептала. Она быстро сняла с плиты мисочку с расплавленным свинцом и подняла над головой сестры. Потом, нашептывая что- то,  резко вылила расплавленный свинец в большую миску с водой, которую все время держала на уровне груди сестры. Расплавленный свинец, упав в миску, вызвал взрыв паров воды, поднялся с шумом пар. Сестра  неистово закричала и опустилась на пол. Бабка поставила миску на край плиты, положила сестру в кровать и начала что- то рассматривать в миске. Через некоторое время она вылила воду из нее в помойное ведро и позвала меня посмотреть, что получилось. Вы знаете, я своим детским сознанием уловил что-то еще неведомое, недоступное моему детскому пониманию, и был крайне изумлен- в миске лежало в виде скульптурного изображения хата. Причем, ее контуры были четко очерчены- стены, крыша, даже окна были слегка обозначены. Но самое интересное- вокруг хаты застыли свинцовые люди с оружием-  не то с винтовками, не то еще с каким- то оружием. Я смотрел и не мог оторвать глаз от этого изображения. Сестра в постели вскоре уснула. Бабка предупредила, чтоб мы не боялись, когда она будет очень долго спать. А свинцовую фигурку велела показать отцу. А мне объяснила, что сестра испугалась этих вооруженных людей. Но она обязательно поправится. Сестра проспала больше суток. Потом поднялась с уставшим изможденным видом. Спустя дня три, оклемалась и все пришло в норму. Но не об этом речь.
  Коля замолчал, смотрел задумчиво перед собой в землю. Потом посмотрел на Ксюшу, с изумлением слушавшую его рассказ, перевел взгляд на Васю,- так я к чему вам это рассказывал. Эта свинцовая скульптурка лежала дома лет семь- восемь среди всяких ненужных вещей. А я все время смотрел на нее и мучился вопросом, как, какой силой кусок расплавленного металла под полушепот бабки преобразился в четкие жизненные, не придуманные образы? Я когда еще в школе учился, где- то в седьмом классе, пытался выяснить этот вопрос у нашего учителя географии. Он бывший фронтовик, помните- Григорий Васильевич, артиллерист и я подумал, что он может дать ответ на мой вопрос. Он попросил меня принести эту свинцовую фигурку, чтоб посмотреть. Я принес ему, он повертел ее в руках, сделал удивленную мимику и положил в стол. Обещал осмыслить эту вещь и дать мне ответ. Потом через месяц он сказал, что эту фигурку у него кто- то похитил из стола. Но сказал, чтоб я не расстраивался, потому, что ее нельзя никому показывать. Да и вообще- это все глупости. А я все это время мучаюсь вопросом: какая такая невидимая сила превратила металл в скульптуру? Ведь, бабка ничего не делала. Она только что-то шептала. И я  из этой всей истории сделал простой вывод: в природе существует еще неведомая нам энергия, способная творить вот такие чудеса. А не с помощью ли этой энергии и строились знаменитые египетские пирамиды? Конечно, если я сказал бы об этом широкой аудитории- меня бы просто высмеяли. Или еще хуже-  назвали человеком «не много не в себе». Но, ведь, есть же какая- то сила. И что больше всего поражает-   полуграмотная бабка из села владеет ею, а все вокруг говорят, что этого ничего нет, и быть не может, потому, что не может быть. Я, грешным делом, мыслю себе, что человек на сегодняшний день просто не созрел, чтоб ему открывались эти тайны природы. А то еще неизвестно, как бы он использовал эти потаенные силы. И вот что примечательно. В голодное и тяжелое время конца сороковых годов бабка Павлиха помогала нуждающимся людям, чем могла-  кому кулек муки, ведро картошки, кому кусок сала, ребенку ботиночки принесет, штанишки. И она не спрашивала- нуждаешься ты в этом или нет. Оно просто знала, что люди бедствуют, и помогала, как могла. Молча приносила, добавляя по- гуцульски:- « Примите за простыбиг». Люди с благодарностью и слезами на глазах принимали эти простые, но, порой, спасительные дары.
   А что касается нефти, то меня в этом вопросе волнует другое. Я знаю, я даже уверен, что те рубежи по бурению, по добыче нефти, которые установлены свыше, будут достигнуты. Но какой ценой? И самое главное- каким человек придет к этим рубежам- удовлетворенный достигнутыми успехами, значит,- счастлив. Или  алчным в обретении материального благополучия? Возвысятся ли они в своей вере в достижении этих рубежей? Или будут слепыми исполнителями чужой воли, подчиняясь не душевному порыву, а указаниями начальства? А то еще хуже- сами, ломая все на своем пути, по головам будут идти. А, ведь, уже есть ее, этой алчности, проявления. Причем жестокие- мы потеряли прекрасного парня. Погибла большая любовь и сделался поэтому несчастным еще один человек-  молодая и тоже хорошая  девочка. 
  Коля умолк, и Вася с Ксюшей сидели в задумчивости. Потом Ксюша подняла глаза на Колю.
  -Но, Коля, согласись, что  Братская ГЭС-  нужна.  И нефть нужна. Мы же не можем из поколения в поколение в лаптях ходить и жечь лучину. Если процесс эволюции на основе технического прогресса остановится, мы тут же будем отброшены назад, и стремительно начнется обратный процесс- процесс одичания людей,-  нарушила затянувшуюся паузу Ксюша,- Да и не такая уж и плохая эта поэма-  «Братская ГЭС». Конечно, это не шедевр, но свежее в нашей литературе в последнее время ничего так и не появилось. Есть, конечно, хорошие поэты, прозаики. Но все как- то сдержано в них, с недомолвками, без особого размаха. Шукшин, может, исключение. Рассказы о его деревенских жителях, стоящие одной ногой в селе, а другой- в городе, невозможно равнодушно читать. Многие его читатели воспринимают  рассказы через призму юмористического настроя.  Смеются, даже. А мне плакать хочется.
  -Ксюша, да я не возражаю. Но, понимаешь, Братская ГЭС- это не просто гидроэлектростанция, которых настроено большое множество. Это- памятник величию человеческого разума, труда, духа, их беспредельных возможностей. А в поэме всего этого попросту- нет. Конечно, каждая глава в отдельности даже неплохо  читаются. Но не трогает за душу. Ты возьми любой стихотворение Есенина и не можешь его читать без душевного трепета. А здесь- рифма есть, а поэзии, извини меня, - нет. Как нет в ней  и самой Братской ГЭС. 
  Ксюша не спорила особо. Просто посчитала необходимым перевести разговор в другое русло. Она уже знала Николая- если заведется, его трудно остановить, и будет он  потом долго еще мучится своими мыслями, страдать… Она неожиданно потянула носом:- ой! Что-то тряпкой жженой пахнет,- и повернулась к костру,- Батюшки!- И схватила горящие Андрюшкины штаны, которые висели на палках около костра, сушились вместе с другой мокрой одеждой. Она осмотрела еще тлеющие штанишки и с досадой кинула их в костер,- ну, во что теперь Андрюшку переодевать, когда надо будет?
  А Коля с Васей хохотали.
  -Смеетесь. У него же нет больше штанишек.
  -Ладно, успокойся. Не зима же. Давай лучше подремлем немножко, пока Андрюшка спит. Надо только осторожно, чтоб не разбудить, намазать личико от комаров. Уже начали летать, крокодилы. Да и солнце уже скоро совсем поднимется, не даст спать,- предложил Коля.
  -А странная штука, эти белые ночи. Я в школе еще из географии знала об этом явлении. Да и у Достоевского читала  об этом. Но представить не могла. А тут-  вот они эти белые ночи. Кажется, солнце и не садилось за горизонт,  будто забежало за угол и снова выглянуло. Вы знаете, ребята, не могу привыкнуть к ним. Но-  красиво.
   Через несколько минут  на берегу тихо посапывали трое взрослых и один маленький человечек. А солнце все ярче светило и пригревало не успевшую остынуть за короткий вечер землю. Над рекой тихонько поднимался сизый туман. Где- то на пойме за протокой покрякивали утки. Они сейчас выхаживали в гнездах в густой траве утиный выводок.
  Домой пришли после полудня. Разобрали вещи, умылись над корытом согретой на плитке теплой водой, переоделись. Пришел Вася.
  -Я принес нашу рыбу,- при возвращении домой с речки распределили груз, чтоб не тяжело было нести. Вася нес выловленную рыбу. А теперь он принес этот груз.- Я думаю, надо сходить к Прохоровым, поделиться с ними нашим уловом. Вы не возражаете?
 -Вася, ну о чем ты говоришь? Конечно, надо угостить их рыбкой
 -Но мне одному без вас как- то неудобно идти к ним. Давайте сходим вместе.
  Коля посмотрел на Ксюшу. Та развела руками, мол, надо- так надо.
  -Ладно, Вася, давай попьем чайку  и сходим.
  -Да я уже попил.
  -Ну, тогда пойдем?- повернулся Коле к Ксюше.
  -Сейчас  отложу рыбу. Ксюша, у тебя мешочек найдется?
  Вася отложил в поданный Ксюшей в полиэтиленовый мешок еще живую рыбу, остальное- в эмалированный бак,- Значит так, ребята. У меня уже солится рыба, поэтому вы забирайте все себе.
  -Не, Вася! Так дело не пойдет. Меня не интересует, что там у тебя где солится- раз наловили вместе, значит использовать будем вместе. И не возражай, иначе, я все тебе отнесу- будешь солить дальше,- запротестовал Коля, а Ксюша смотрела на Васю и удивленно покачивала головой.
  -Будь по- вашему. Рыба пусть  лежит пока в бачке, а мы  пойдем.
  Вася поднялся первым к двери Прохоровых и позвонил.  Коля с Ксюшей рядом ждали. За дверью в коридоре послышалось шарканье ног в тапочках и голос: «сейчас». Ваня открыл дверь,- О! Заходите. А мы как раз к вам решили зайти. Соседка сказала, что вы ушли на рыбалку. Я подумал, что вы с малышом там долго не засидитесь. Но как он-  не привередничал? Да что мы в коридоре стоим, пошли в комнату.
  -Пойдем, пойдем, обязательно пойдем. Только ты сначала отнеси этот мешочек на кухню,- Вася подал Прохорову рыбу.
  Ваня просмотрел, покачал головой, но рыбу взял,- ничего себе- мешочек! – Ваня на вес попробовал рыбу,- что мы с ней теперь будем делать?-Ваня удивленно пожал плечами, но рыбу отнес в кухню, положив ее в эмалированный бачок,-  спасибо за гостинец. А вы что стоите? Проходите, там Сонька переодевает Ксюшу.
  -Мам, мам, смоти у нас гости,- прошепелявила Ксюша.
  -Ух, ты, щебетунья. Куда это мамка тебя так наряжает?  Да какое платьице на тебе  красивое. И Ксюша какая красивая в нем,- нахваливала девочку большая Ксюша.
  -А я павда касивая, тетя Сюся?- с недоверием спросила Ксюшка.
  -Конечно, правда, моя хорошая,- подтверждала Ксения, а Сонька рядом уже хохотала. Она подошла и обняла Ксению,- ну, как рыбалка, как Андрюшка? С ним все в порядке?
   -Все нормально, Сонечка. Я так отдохнула! Так красиво на речке. Я еще не видела вот так, воочию белые ночи. А с Андрюшкой все в порядке. Штанишки только его сгорели, поставили сушить и заболтались. Чудесно провели время. Мужики рыбачили, а я уху варила. А уха- бесподобная, с дымком! Жалко тебя с Ваней не было.
  -Да мы вынуждены теперь сидеть дома. Ванюша готовиться к экзаменам. А я куда без него? А тут у нас такое творилось. Такое…Вчера у клуба один подонок  бурового мастера Дисаева ножом в живот пырнул.
  -Как ножом?- изумилась в испуге Ксюша.
  -Пришли в клуб в кино. Люди на улице курили, разговаривали. Это мне Ваня рассказывал. Он ходил в диспетчерскую выяснить положение дел по буровым и около клуба задержался- с ребятами беседовал. Один слегка подвыпивший начал приставать к девчонке. А Дисаев рядом был. Он подошел к этому…я не знаю даже  каким словами его назвать, и  попросил его оставить девушку в покое. А тот к Сарвару:- «Тебе что, очкарик, тоже бабы хочется? На- получай»- и ударил его ножом в живот. Ваня тут подскочил, скрутил этому бандюге руки. Когда отнимал у него ножик, поранил руку. Еще парни подбежали помогли, потом связали его. А он кричит: «Отпустите, падлы, иначе мы  вас всех перережем!» Сарвара быстренько на машину и отвезли в больницу. Ну, с ним, будто все обошлось. Сделали операцию. Лежит теперь в больнице. А Ваню уже начали таскать в милицию. Дважды вызывали, допрашивали, что- то уточняли.
  Сонька перевела дух. А Ксюша сидела рядом бледная.
  -Но это еще не все.
  -А что еще?- Испуганно спросила Ксюша.
  Сегодня какой- то бульдозерист: Эдуард, то ли Брагин, то ли Бражкин застрелил из ружья свою жену около « Сибири». Потом убежал домой, закрылся в балке.  С окна выставил ружье и кричит, что убьет, если кто подойдет. А живет он недалеко отсюда, в балке за пожаркой.  Приехала  милиция, окружила балок. Людей не подпускают близко. А тот по милиционерам палит из ружья. Они его долго уговаривали сдаться, а он продолжал стрелять. Одного милиционера ранил в плечо. Только потом из автомата его застрелили. Ужас какой- то. Вот мы здесь почти три года, и ничего подобного даже и близко не было. А сейчас я уже на улицу боюсь выходить.
  -Да ладно тебе- боюсь,- отозвался Ваня, сидевший недалеко с ребятами в кухне за чаем,- Пусть они боятся. Мы у себя дома, в своем поселке живем, поэтому не пристало нам бояться.   
  Мужчины вышли из кухни, сели в комнате на диване.
  -А руку сильно поранил?- спросил Коля, показывая на забинтованную кисть правой руки Вани.
  -Да нет, мякоть только распорол. Сухожилья целые. Кстати, вот этого мужика, которого застрелили милиционеры в балке, ты должен знать. Он, помнишь, когда мы по приезду в Усть- Талинск начали строить РММ, склад, бульдозером подгребал нам гравий.
  -Ну, откуда я должен его помнить. Я же с ребятами на домиках работал. Тебя просил с нами пойти. А ты:- «Я не умею топором работать. Лучше бетон месить буду». Тоже мне- друг.
  -Ну, если я,  в самом деле, никогда палки топором не вытесал. Был бы только обузой вам.
  -Ладно, чего уж там. А вы, девочки, ничего не бойтесь. Здесь такие же люди, как и везде. И везде хватает и подлостей всяких, и хорошего- не мало. Разве в Куйбышеве не было поножовщины? А Никиту Сергеевича не постеснялись забросать помидорами. Хорошо, хоть, не булыжниками. Так что народ везде одинаковый. Ладно, Ксюша, пошли домой, а то я что- то  устал.
  Через день Николай улетел на экзаменационную сессию.
   
    На входной двери клуба конторы бурения висело объявление о партийном собрании с повесткой дня о рассмотрении итогов работы за первое полугодие и задачах по выполнению годового плана. В повестке дня вторым значился вопрос приема в ряды КПСС. А в конце третьего- о персональном деле-  кто- то поставил карандашом знак вопроса, а ручкой далее был дописан восклицательный знак. Люди читали объявление, и по поводу третьего вопроса в повестке дня шушукались между собой: кто с одобрением, а кто с недоумением пожимал плечами. Людей почему- то меньше интересовали первые два вопроса. Знали, что за решением собрания последуют жесткие меры воздействия по выполнению плановых заданий, как по проходке, так и по сдаче скважин, включающие персональную ответственность членов партии на его участке работы.
  Главный инженер Санин каждый день ездил по буровым. Его поездки заканчивались административными мерами воздействия, а то и простыми выволочками. Беседы зачастую велись на повышенных тонах и не обходились в таких случаях без взаимных претензий. Он только сошел с катера на берег у буровой Грибова, как ему сразу показалось, что на буровой нет надлежащего порядка.
  -Почему это, понимашь, турбобуры у тебя в грязи валяются?- показал Санин в сторону лежащего прямо на земле  турбобура?
  -Так вы же у меня забрали трактор и отдали вышкарям,- развел руками Грибов.
  -А что, кран 8 КП-2 у тебя для мебели установлен?- не унимался главный инженер.
  -Леонид Григорьевич, если вы помните, я еще вчера на планерке просил прислать мне электрика, чтоб отремонтировать кран. Где он, этот электрик?
  -Ты вечно находишь отговорки. Вон, Максимов. Он, понимашь, не успокаивается, пока не решит у нас все вопросы. А тебе все- дай, да подай. Баравая у тебя, как будто у мачехи дети.
  -Я, Леонид Григорьевич, не виноват, что у  вас надо сапогом дверь открывать, потому что простой заявки в диспетчерскую, оказывается, недостаточно.
  -Почему у тебя баравая стояла более трех часов?- показывал Санин пальцем на картограмму ГИВ-2.
  -А вы, будто, не знаете, что у меня нет постоянного верхового рабочего. Присылаете всегда кого попало. Иной раз смотришь на его работу, и думаешь- лучше бы вообще никого не присылали.   
  -Так полезай на полати и работай сам, если тебя не устраивают те, кого тебе дают,- уже начал свирепеть, заметно заикаясь, Санин.
  -Я, Леонид Григорьевич,- горный инженер, а не бурматрос.
  -Да, вот только по баравой не видно, что ты горный инженер. Зато с чужой женой у тебя времени хватает  шуры- муры крутить.
  - А это уже, извините, мое дело! И ничье больше. И я не позволю  кому бы то ни было совать свой нос в мою личную жизнь!- Залилось багрянцем конопатое  лицо Грибова.
  Вот только до кулаков  не доходило. Однако на буровых  дела с места  сдвигались слабо. Основные производственные показатели давались с трудом, и каждый месяц их выполнение висело на «волоске».
  Артамонов решил побеседовать с начальником ПДС Сыромолотовым, к которому в последнее время появились претензии. В том числе по части употребления спиртного на работе. Артамонов частенько видел его в состоянии алкогольного синдрома. Но делал вид, что не замечает этого, полагая, что это явление временное и, подчас, продиктовано возникающими по  работе  со смежниками обстоятельствами. Тем более, что Сыромолотова Артамонов относил к числу грамотных специалистов и толковых организаторов производства. Но складывающаяся на производстве ситуация требовала от него, Артамонова, принятия неотложных мер.
  -Как отдохнул, Виктор  Николаевич? Набрался сил?- С подтекстом спросил Артамонов. Виктор Николаевич уловил эту интонацию и внутренне напрягся, но решил перевести разговор в шутливое и непринужденное русло:
  -Отдыхать, Александр Николаевич,- не работать. Хотя, по правде сказать, за последние две недели работы после отпуска, я и не почувствовал, что был на море и прекрасно провел отпуск. Хоть снова иди  в отпуск,- и посмотрел пристально  на Артамонова.
  Артамонов откинулся на спинку стула и прямо, без обиняков, спросил Сыромолотова:- ты мне скажи, Виктор Николаевич, а не связаны ли наши проблемы на производстве с твоим постоянным похмельным состоянием? Может, по этой причине  тебе трудно стало  работать? И другие, глядя на тебя, расслабляться стали?
  От бьющих, что называется, в лоб вопросов Сыромолотов почувствовал жар внутри, лицо стало заливаться краской. Ему стало вдруг невыносимо обидно. Обидно за несправедливые, как ему казалось, упреки. Он чувствовал, как обида начала разливаться где- то внутри грудной клетки и он уже не чувствовал, как там у него начало все клокотать. Ему казалось, что он сейчас кинется на Артамонова с кулаками.
  -А вы, Александр Николаевич, знаете, сколько я сплю в сутки и сколько часов бываю дома с семьей? Или вам это уже не интересно? Вам только – метры, метры! И чем их больше, тем вы меньше видите за ними человека, и как ему достаются эти метры!
  -Ты погоди, погоди…
  -Нет, уж, Александр Николаевич! Не я напрашивался к вам на разговор, а вы меня пригласили. Поэтому извольте выслушать до конца. Так вот, если вы помните, я еще в марте просил вас усилить службу ПДС кадрами,  дать мне хотя бы еще одного помощника.
  -Так у тебя же есть помощники- Берднев,  Самардаков.
  -Да, есть. Так, Альберт Иосифович, в основном, и занимается освоением. Владимир Анатольевич не успевает. Вы же прекрасно знаете, чтоб закрыть как- то план по сдаче  скважин и не оставить людей без премии, причем, заработанной тяжким трудом премии, нам нефтяники пошли навстречу и подписали авансом две скважины. А третья скважины еще с февраля тянется хвостом. Долги- то надо возвращать. А мы к тому же имеем « в запасе» две аварийных скважины- их же надо ремонтировать и тоже сдавать. А где взять людей?
  Но, это по  освоению. А с бурением как у нас обстоят дела? Мастера почти не бывают дома. Вырываются на пару часов домой, когда кривильщики работают. И-  все! Других возможностей у них нет!  Недавно я был у Кузьмина. Жалко смотреть на него- заросший весь, глаза красные от недосыпания. От него страшно потом пахнет. А, ведь, это грамотнейший инженер, интеллигентнейший человек. И из- за этой нашей системы работы у него распалась семья. Вы же знаете, что жена от него ушла к Штернбергу. Ее тоже понять, наверно, можно- есть, и в то же время- нет мужа.  Вот и надоело ей жить в ожидании у окна, когда, наконец, приедет с буровой ее Анатолий Андреевич. Да вам молиться надо на таких людей! Вы же должны были костьми лечь, а добиться, чтоб  штатное расписание дополнили помощниками буровых мастеров. У нас не средняя полоса, где скважины бурят по два месяца и более. И скажу вам, что при нормальной организации всех работ в месяц можно спокойно бурить две скважины. Вот, где наши резервы. А вы все на людях пытаетесь вытянуть показатели.   
  Сыромолотов неожиданно умолк, словно выдохся. Лицо стало бледным, каким- то изможденным. Черные глаза потускнели, и он уже отрешенно смотрели куда- то мимо Артамонова. Тот втянул губы в рот, потом нервно поднялся и подошел к окну.  Посмотрел куда- то вдаль и неспешно вернулся на место, сел на стул.
  Ему еще никто не перечил  и не разговаривал с ним  в таком тоне. Даже начальство не позволяло себе опуститься до такого вольного изложения своего понимания его места в производственном процессе. А этот мальчишка… И тут он вспомнил нелицеприятную беседу почти трехлетней давности с Зинкой Горбатовой. Но там была совсем другая ситуация. Она была специалист в своей области и не ему было с ней влезать в подобные разговоры. Тем более, что она была права и имела право на такой разговор с ним. Хотя бы на правах друга. А этот…Сопляк! Хотя, стоп… Он, ведь, если разобраться- тоже прав. И это надо признать. Он, Артамонов, видит и  знает, с каким напряжением работают люди, знает, что буровые мастера почти не бывают дома. Сначала забурка скважины. Эту работу не оставишь на откуп вахте. Потом спуск и заливка кондуктора. Потом снова забурка из- под кондуктора и набор кривизны. И только после  выхода на требуемый азимут и отклонение можно на пару часов заскочить домой. Потом снова бурение, уже в более сложном и ответственном интервале. Далее спуск колонны и цементирование. И снова надо готовиться к передвижке и забурке нового ствола. Правда, иногда удается выхватить время, когда они идут с лимитно- заборной картой, чтоб получить на складе необходимые материалы, запасные части, инструменты на очередную скважину. После загрузки этого всего хозяйства на АТСку они выкраивают какой- то час, чтоб повидаться с семьей. И это все в промежутке каких- то трех недель. И так по новому кругу. И конца этому нет. И только отпуск является небольшой компенсацией за утраченные наслаждения жизнью. Хотя, через неделю после длительного, более сорока дней, отпуска признаки отдыха кудато- улетучиваются и остается только тоска по тому блаженству, которое ты испытываешь от яркого солнца, теплого моря или неизгладимых впечатлений от туристической поездки куда- нибудь на Байкал, в Карпаты или в древний Самарканд, Бухару.   
  Он дважды направлял на имя Муравленко письма с обоснованными расчетами, подтверждающими необходимость дополнения штатного расписания некоторыми категориями ИТР основного производства. Он знал, что численность ИТР определяется исходя из общей численности всего персонала. Артамонов же убеждал, что численность ИТР цеха бурения надо определять по иной методике- исходя из технической скорости бурения. С ним соглашались, но далее этого дело не шло, и ему  предлагали  использовать внутренние резервы. А какие у него внутренние резервы? Кривильщиков он держит по рабочей сетке, хотя они подчиняются технологической службе, и круг их обязанностей полностью сочетаются с обязанностями инженероа- технолога. А штатных технолога у него всего два- Киселев Геннадий, да Прохоров Иван.  Предусмотренный штатным расписанием резерв буровиков он использует для подмены в случае болезни, отпуска. А зимой они всем составом отдалбливают буровые ото льда для передвижки или перетаскивания буровой на новую точку. Они же готовят буровую после монтажа к бурению. И людей, даже этой категории не хватает, чтоб закрыть мало- мальские потребности в рабочей силе. Они даже в выходные дни частенько работают. И никто  не хочет вникнуть  в его заботы, влезть хотя бы на миг в его шкуру и понять, что ему тоже не сладко. Считают, что он директор и, значит,  у него вся сила и власть. Но он чувствовал, что не сладко  и ему, начальнику ПДС.
  Артамонов неожиданно для себя ощутил какую- то жалость к этому молодому и поникшему сейчас в разговоре с ним Сыромолотову. Он почувствовал надлом в его  душе,  что он сейчас терзается теми словами, которые ему пришлось вылить ушатом холодной воды на голову Артамонову. А сейчас он сидит поникший. И. наверно, переживает за последствия  этого разговора. И даже не разговора, потому, что говорил, в основном, Сыромолотов. А этого отчаянного крика души. «Нет. Он уже не сможет сейчас подняться от этого надлома. И нельзя же его ломать до конца».
  -Виктор Николаевич. Давай условимся так: ты  отдохни от своей работы. Я переведу тебя в ПТО заместителем начальника. Может, в самом деле, ты чертовски устал. А замену тебе подберу. Сегодня проведем собрание, а завтра решим этот вопрос. Только уговор- чтоб я тебя больше под хмельком не видел. Все, иди. 
    После ухода Сыромолотова Артамонов сидел и думал о том,  что начальник ПДС не коснулся в разговоре темы работы вышкарей, которые  стали самостоятельным предприятием. И именно их работа способствовала возникновению напряженной ситуации  с бурением скважин, вследствие увеличения  простоев буровых бригад в ожидании окончания вышкомонтажных работ. Слишком, уж, затянулся период становления предприятия- пора бы восстановить утраченный ритм работы, который был наработан  цехом вышкостроения в составе конторы бурения.
  Сыромолотов намеренно не говорил об этом, потому, что это был внешний фактор, тормозящий работу по бурению скважин. И он понимал, что об этом Артамонов с ним не будет вести разговор. И начальник ПДС в порыве, после того, как  выговорил обо все наболевшем, сказал, что при нормальной организации работы в месяц свободно можно бурить две скважины. А,  это в среднем по четыре с половиной тысячи метров проходки в месяц. Артамонов сначала пропустил эти слова мимо ушей. И сейчас, анализируя беседу с Сыромолотовым,  вспомнил об этой мимоходом брошенной фразе. Тут же в уме посчитал, что на круг выходит по пятьдесят четыре тысячи метров в год на бригаду! А они с трудом, и то не по всем бригадам выходят на рубеж двадцать тысяч метров в год. Артамонову стало жарко от сопоставления этих цифр. «Не может быть. Этого не может быть!»
  Нет, решил Артамонов. Это надо обдумать в спокойной обстановке. После собрания. А до собрания оставалось полчаса. И должно быть оно не простым. На нем будет присутствовать секретарь парткома Усть- Талинских нефтепромыслов Соломатин. Приглашены также директор недавно сформированной вышкомонтажной конторы  Алтуфьев, начальник Усть- Талинской геофизической конторы  Балтос. Разговор должен быть прямым и откровенным, и Артамонов первый раз в жизни не мог предсказать возможные итоги сегодняшней беседы. Уж, очень обстановка по всем цифровым показателям работы предприятия складывалась непросто- план полугодия еле вытянули- сработали по нулям; а июльский план по бурению уже был под угрозой срыва- минус составлял две тысячи метров проходки. И не видно, каким путем можно наверстать упущенное. А этот «хвост» может потянуть назад и годовой план, если обстановка не улучшится. Не лучше обстояло дело со сдачей скважин.
  Артамонов еще раз прошелся по итоговым цифрам полугодового баланса хозяйственной деятельности. Он видел, что они содержат в себе большие непроизводительные потери времени, таящие в себе возможности   наращивания производства.  Он поражался простоте выводов, которые следуют из этих незамысловатых цифр, их магической силе, притягивающей своей выразительной очевидностью. Но, как превратить  цифры резерва в реальные результаты- метры проходки и сданные скважины? Он не мог сразу найти на этот вопрос ответ. Не находил ответа по банальной причине- достигнутые результаты работы были обеспечены ценой невероятных усилий каждого и всех вместе. А где найти дополнительные силы? Неужели снова уповать на человеческую выносливость и терпение? И насколько их хватит?  В этой ситуации он решил прибегнуть к коллективному мнению, и не стал тянуть время-  вынес этот вопрос на партийное собрание, которое должно найти, как он полагал, выход из сложившейся ситуации. Конечно, Артамонов не вполне рассчитывал на возможность коллегиального решения непростой задачи. Но он больше полагался на  силу коллективной ответственности.
  Собравшиеся в зале тихо вели разговоры о всевозможных обиходных вещах, и их остановил голос секретаря партийной организации Баирова:- товарищи! Прошу тишины,- и постучал карандашом по графину с водой. Люди успокоились и притихли.
  -Товарищи. На учете нашей партийной организации состоит шестьдесят восемь членов партии и два кандидата в члены КПСС. На собрании отсутствуют по уважительной причине три члена партии. У кого какие будут мнения?
  -Открыть собрание!- прозвучало из зала.
  -Другие предложения будут?- нет. Ставлю предложение на голосование- кто за то, что бы открыть  наше партийное собрание, прошу поднять руки.- Баиров посмотрел в зал,- единогласно. Таким образом, собрание считается открытым. Все ознакомлены с повесткой дня нашего собрания, будем зачитывать?
Из зала разнеслось громкоголосое- Нет!
  - Тогда прошу проголосовать за то, что бы утвердить повестку дня, если других предложений не будет Кто за то, что бы утвердить повестку дня нашего собрания,  прошу голосовать- единогласно. Товарищи! Прежде, чем приступить к рассмотрению вопросов повестки дня нашего собрания, довожу до вашего сведения, что на нашем собрании присутствует секретарь парткома Усть- Талинских нефтепромыслов товарищ Соломатин Валерий Сергеевич. Кроме того, на собрание также приглашены: директор вышкомонтажной конторы товарищ Алтуфьев Анатолий Сергеевич, директор Усть- Талинской геофизической конторы товарищ Балтос Юрий Петрович. Думаю, что приглашенных товарищей нет надобности представлять, тем более, что в ходе нашего собрания вам представится возможность познакомиться с ними поближе. Итак, переходим к первому вопросу повестки дня собрания. Слово предоставляется директору конторы бурения товарищу Артамонову Александру Николаевичу. Прошу, Александр Николаевич.
   Артамонов подошел к небольшой трибуне, положил на нее свои бумаги. Потом окинул пытливым взглядом зал, вобрав в рот губы. Вздохнув слегка,  начал свое выступление:
  -Товарищи! Я не стану утомлять вас множеством цифр баланса хозяйственной деятельности нашего предприятия. Их много, поэтому я остановлюсь только на тех, которые дают общее представление о состоянии наших дел в рамках обсуждаемого нынешним собранием вопроса.
  Усть- Талинской конторой разведочного бурения № 1 за истекшие шесть месяцев пробурено семьдесят тысяч сто двадцать восемь метров скважин, сдано в эксплуатацию  тридцать шесть скважин. Получена прибыль в сумме семь миллионов двести двадцать четыре тысячи рублей при плане- семь и две десятых миллиона рублей. Таким образом, свехплановая прибыль составила двадцать четыре тысячи рублей. Эти цифры соответствуют плановому заданию на первое полугодие, следовательно, оно выполнено на сто процентов. Казалось бы-  особого повода для нынешнего разговора – нет. Значит, и волноваться незачем. Но это только кажущееся благополучие. Мы к этим показателям пришли с невероятным физическим и моральным напряжением. И это не преминуло сказаться  на наших текущих делах. За истекшие десять дней июля мы находимся в минусе две тысячи метров проходки при  аварии на буровой бригаде Ефимова, связанной с потерей ствола и неизбежным перебуриванием скважины. Кроме того, мы имеем на своем балансе две аварийные скважины, законченные бурением, но требующим ремонта- устранение негерметичности эксплуатационной колонны. Как видите, впереди нас- не совсем радужные перспективы. А правильней сказать- совсем не радужные.
  Возникает вполне резонный вопрос- мы в тупике? Как ни странно, но я должен сказать- нет. И для этого у меня есть все основания. В чем их суть? Давайте посмотрим на такие два показателя, как коммерческая скорость бурения- она составляет на сегодняшний день две тысячи пятьсот метров на станко- месяц, и техническая скорость- четыре тысячи сто пятьдесят метров на станко-месяц. Если сопоставить эти два показателя, то мы выйдем на цифру непроизводительных простоев девяносто девять дней в пересчете на год. А теперь давайте переведем эти потери времени в метры непробуренных скважин. Не вдаваясь в подробности расчета, скажу, что эти потери составляют, грубо говоря, семьдесят восемь тысяч метров проходки.  А, если перевести эти цифры на полугодовой показатель, то мы с учетом этих потерь должны были выйти на цифру в сто девять тысяч метров проходки. Вы только вдумайтесь в эту цифру- две трети годового плана за шесть месяцев!
  Возникает, опять же, вопрос: мы что- разгильдяи? Кто из вас, сидящих в зале, согласится с таким выводом? Думаю, что вряд ли найдется такой человек на всем нашем предприятии. Тем более, если взглянуть мимоходом еще на один показатель: при среднемесячном балансе рабочего времени в сто семьдесят два часа переработка в среднем на одного человека, повторяю- в среднем по предприятию, составляет двести двадцать шесть часов. Вы сами понимаете, что в этот показатель не включены инженерно- технические работники и служащие, имеющие не нормированный рабочий день. Как видите, впору нас  привлекать к ответственности за нарушение Кодекса законов о труде. Кроме того, за истекший период этого года использовано семь тысяч девятьсот двадцать человеко- дней в выходные и праздничные дни. Как видите, для получения того результата, который мы имеем на конец текущего полугодия,  мы работали, что называется, не покладая рук. Так что же у нас происходит?- работаем, работаем, а результат- плачевный. Где же наши потери, в чем они заключаются?
  Из тех девяносто девяти дней непроизводительных простоев семьдесят два дня  составляют  простои, связанные с выполнением вышкомонтажных работ. Из них- тридцать два дня- я посчитал- сверхнормативные. Уж, очень затяжным оказался период становления вышкомонтажного предприятия. Кроме того,  двенадцать дней нам «дали» геофизики. Из них половина сверхнормативные.
  Конечно, может возникнуть и такой вопрос: нам «помогли» сторонние организации потерять эти дни? Безусловно, это имеет место быть, и мы непременно будем сегодня об этом говорить. Но давайте посмотрим на такой показатель, как  техническая скорость бурения. Я его беру за основу потому, что на него, как вы сами понимаете, не влияют внешние факторы и тут пенять, как говорят, можно только на себя. Четыре с половиной тысячи на станок- месяц- это средний показатель по конторе бурения. Следовательно, есть более высокие уровни технической скорости бурения. Выборочные цифры свидетельствуют, что она, техническая скорость бурения, иногда достигала восьми тысяч и более метров на станко- месяц. Значит, мы можем бурить лучше при всех издержках. Нам еще предстоит более глубокий анализ по проходке по каждой бригаде и  во временных рамках. И мы этим непременно будем заниматься. Но это вопрос, прежде всего, совершенствования технологии бурения. Он требует внимательного и кропотливого изучения. Но, какую бы мы передовую технологию не внедряли, при отсутствии нормальной организации работ в буровых бригадах на высокие показатели в бурении вряд ли можно рассчитывать. Другими словами, нам необходимо помимо всего прочего, заняться работой в самих бригадах с тем, что бы  довести в их работу до уровня передовых бригад. А у нас их из одиннадцати- пока набирается не более двух. Работа кропотливая, но заниматься ею нужно непременно. А сегодня я предлагаю рассмотреть те наши вопросы, которые лежат, что называется на поверхности. И поработать над предложениями по снижению непроизводительных потерь до максимально возможного минимума. Вот, вкратце, те исходные данные, которые могут и должны стать предметом нашего сегодняшнего разговора.
  -Товарищи, к докладчику вопросы будут?- Обратился к залу Баиров.- вопросов- нет. Прошу садиться, Александр Николаевич. Кто хочет выступить? Пожалуйста Анатолий Сергеевич,- секретарь парторганизации пригласил на трибуну поднявшего руку Алтуфьева. Высокий, стройный и молодой совсем мужчина, лет двадцати пяти, с вьющимися каштановыми волосами, причесанными вверх,  неспешно поднялся на трибуну. Карие теплые глаза посмотрели в зал, и спокойный голос обратился к сидящим в зале:
  -Как вы понимаете, товарищи, после такой критики в адрес вышкомонтажной конторы я, естественно, не мог и не имел права не выступить. И не потому, что к этому обязывали меня  нелицеприятные слова в наш, и, в первую очередь, в мой адрес. Неосведомленному человеку может показаться, что вышкомонтажная контора состоит сплошь из одних изъянов. Как же- буровики, извините, как быки, упираясь ногами, рогами тащат непомерно тяжелый воз, спеша к переправе, на которую опаздывают по милости вышкомонтажников. Бесспорно- у нас есть изъяны в работе, мы имеем непростительные потери времени. Все это так и оспаривать что- либо здесь бессмысленно.  Но давайте посмотрим, что называется, с другой стороны. Как самостоятельное предприятие мы существуем с апреля- месяца. За это время мы выросли численно в пять раз, построили двенадцать- вы вникните в эту цифру- двенадцать буровых, осуществили восемнадцать  передвижек. План второго квартала мы с лихвой перекрыли. Почему на нас за это буровики должны обижаться? И тут не лишне будет напомнить уважаемому собранию еще одно обстоятельство.
    Наше предприятие работает на трех месторождениях, разбросанных в форме равностороннего треугольника с длиной стороны около семидесяти километров. При этом, не имея ни базы, ни конторы и при наличии десяти вагончиков, которые нам достались в наследство от буровиков вместе с пилорамой и котельной. Правда, две недели назад мы получили двадцать вагончиков и вынуждены были их перевезти по воде, хорошо, что успели, на Тавдинское и Тартинское месторождения. Вот и вся наша материально- техническая база. Поэтому мы и не строим из наших производственных достижений величественный храм обольщений. Мы знаем, что проблемы у нас еще все впереди. И мы уже чувствуем их ледяное дыхание. Поэтому, помимо буровых, мы отрываем людей и время и  интенсивно строим свою базу. Повторяю- мы вынуждены этим заниматься, иначе мы не сможем в будущем и того сделать, что мы уже успели сделать на данный час. Мы за каждым болтом, за каждым стропом и всякой иной мелочью, без которых в нашем никак не обойтись, бегаем к буровикам. По этой причине и не все успеваем делать. Поэтому у нас высокие непроизводительные потери времени.
  Вам может показаться, что Алтуфьев решил тут слезу пустить, рассчитывая таким образом на вашу милость. Но не про это разговор. Мы на сегодня имеем нужду в ИТР среднего звена в количестве шести человек. От нас ушел в связи с повышением начальник участка Гуреев  и участок остался, по сути дела,  без руководителя. Конечно, вы  можете сказать и будете правы, что это вас не касается, так как мы могли бы, как и все остальные, пригласить людей с Большой Земли. Но за эти три месяца существования нашего предприятия мы получили всего шесть квартир и те вынуждены были оборудовать под общежития. Из почти трехсот человек наших работников только шестнадцать семей живут в квартирах. Остальные вынуждены строить себе сами, хоть какое- то жилье. Очень хочется надеяться, что оно временное и не надолго.   Было бы, конечно, неправильным не упомянуть о том, что нам дали еще шестьдесят два места в общежитиях. Но, сами понимаете, общежитие- это не квартира, если учесть, что большинство наших работников семейные люди. Вот такой расклад у нас получается. Следовательно, нам трудно рассчитывать на привлечение хороших специалистов с Большой Земли. Поэтому я вынужден, пользуясь присутствием на этом партийном собрании, обратиться с просьбой к руководству конторы бурения, к партийной организации помочь нам кадрами. Очень рассчитываю на вашу помощь.
  А теперь позвольте сказать несколько слов по существу критики в наш адрес. Сразу хочу заявить- она принимается, но не в полном объеме. Я не стал, как Александр Николаевич, рассчитывать баланс непроизводительных потерь. Откровенно говоря, то, о чем я сейчас вам поведаю, буровикам хорошо известно. Во- первых, Александр Николаевич, надеюсь, не преднамеренно в число тех семидесяти двух дней потерь по вине вышкомонтажников  включил и потери, допущенные ими еще в бытность цеха вышкостроения в составе конторы бурения. Ну, да Бог с ними. Во- вторых, необходимо сказать о простоях в ожидании передачи буровой для передвижки после окончания бурения.  Если товарища Артамонова эти цифры заинтересуют, я могу их подготовить. Но не в них дело, тем более, что буровикам это известно не хуже нашего. Товарищи буровики, мы так же как и вы считаем наши потери в простоях, и они не в меньшей степени влияют на наше экономическое благополучие. Так давайте будем  взаимовежливы. Во имя наших общих интересов. А что касается наших прямых непроизводительных потерь времени, то мы над ними работаем, их постоянно сокращаем. Правда, не таким темпами, как это нам всем хотелось бы. Но главное, повторяю, мы их видим, и над ними работаем. 
  -Спасибо, Анатолий Сергеевич, прошу, присаживайтесь. Кто хочет выступить?
  Поднялся Штернберг,- товарищи, я не намерен говорить о наших уважаемых смежниках по той простой причине, что мы сначала у себя должны навести порядок, тогда легче будет определяться, кто виноват в наших бедах и на ком лежит вина за все их проявления.
  Александр Николаевич в своем кратком, но довольно емком и убедительном анализе причин прихода нас к нынешней жизни упомянул о двух важнейших, на мой взгляд, факторах. Первый- это организация работы. В этой плоскости лежит целый пласт проблем. В их числе правильный подбор и расстановка кадров, повышение их, если хотите, мастерства, взаимопонимание и взаимовыручка в коллективе. Это еще и психологический климат в буровых бригадах. Вам, наверно, памятен случай,  когда чуть не развалилась лучшая бурового бригада, начавшаяся с трагического ухода из  нашего коллектива замечательного работника и прекрасного человека- Кости Серебрякова. Казалось бы – не стало человека, но от этого не должно страдать дело. Ан, нет. В жизни, оказывается, не все так просто. Я это к тому говорю, что у нас не все в порядке еще в таких понятиях, как коллективная сплоченность, взаимоответственность. Чего греха таить, у нас нередки случаи, когда сдающая вахту смена оставляет своим сменщикам практически неподготовленную к дальнейшей работе буровую. И это полностью лежит на совести бурового мастера. Он не приучил людей к элементарному порядку. В одних буровых бригадах, к сожалению, их не так много, нет простоев, связанных с ремонтов буровых насосов. У них эти работы проводятся во время спуско- подъемных операций. У других эту работу делают, когда долото уже на забое. Вот тогда и вспомнили, что надо менять промытые клапана или поршень. А то еще хуже- рубашки, зарубашечные, и переходить на другие диметры рубашек и поршней. И объясняется это тем, что слесарь в дневную смену не успевает все делать. Но, извините, а где был помощник дизелиста, сам дизелист. А, ведь,   зарплату все получают из одного котелка. Ускорение делят на всех поровну. Вот так мы еще, случается, и нередко, работаем. Почему это происходит? На мой взгляд, от недостаточного контроля буровых мастеров за соблюдением вахтами всех составляющих производственного процесса, их параметров. Включая такие параметры, как чистота и порядок в буровой, на ее территории, даже. Того контроля, который мы связываем с понятием школы повышения профессионального мастерства. И не потому, что у нас мастера такие нерадивые люди. Просто- они очень уставшие люди. Я помню недавний случай, когда буровой мастер с исступленным выражением лица и красными от бессонья глазами вопил по рации, что буровая скоро станет из- за отсутствия нужного переводника. Я молча пошел на инструментальную площадку и оказалось, что у него таких переводника- два. А представьте, что за этой, с позволения сказать заявкой на бурплощадку,  последует ее исполнение. Это означает, что будет совершенно бесполезно потрачено чье- то рабочее время, труд, транспорт и прочие непроизводительные расходы. И это происходит по причине простой человеческой усталости. Но я вначале говорил о контроле за работой бригады со стороны мастера. На первый взгляд может показаться наличие в  этих двух,  взаимоисключающих показателях работы, противоречия. Они есть, но это не те противоречия, которые разрешимы только хирургическим путем. Они легко устранимы доступными средствами и методами и должны быть устранены. И чем скорее это произойдет, тем лучше.
 Второй фактор- это технологический. Почему мы, случается, забуриваем второй ствол? Почему, опять- таки, случаются непрохождения геофизических приборов в ствол скважины? Почему случаются прихваты бурильного инструмента? И многие другие почему? Ответ на этот вопрос весьма банальный- не соблюдение параметров бурового раствора. Это обусловлено какими- либо причинами? Я говорю- да. Но их всего одна- это простая человеческая недисциплинированность Ведь, в культбудке на стене по каждой скважине висит  геолого-технический наряд. Там все расписано до мельчайших подробностей поинтервально где, что и когда должно выполняться для правильной и безаварийной проводки скважины. Так почему же, буквально сегодня, на буровой Ефимова снова удельный вес бурового раствора ниже допустимых параметров, вязкость, соответственно- низкая, о таких показателях, как СНС, корочка- я уже не говорю. И это при забое одна тысяча девятьсот пятьдесят метров. Это же- преступление. Правда, буровой мастер- на больничном. Но где же наши высококлассные бурильщики? Они что у нас- только концы мастера гонять?  Завтра ждите прихват. Конечно, я остановил буровую и заставил их заниматься буровым раствором. Но где гарантия, что и в других бригадах подобное не происходит. Такой гарантии, судя по информации наших лаборантов,- нет.
  Несколько слов о новом оборудовании. Нам сегодня нужно повсеместно переходить на тихоходные трехсекционные турбобуры, новые гидромониторные долота. К сожалению это работа находится в зачаточном состоянии и на мои заявки о приобретении нового оборудования пока слабая реакция. Мы привыкли работать по старинке. Инерция у нас, к сожалению, является преобладающей  в выборе методов работы. Некоторые мастера утверждают, что мы на этих турбобурах теряем в механической скорости бурения. Да, теряем скорость. Зато мы в полтора раза, а то и более при хорошей отработке долот увеличиваем проходку на долото. Следовательно, сокращается время на спуско- подъемные операции. Например, на скважине четыреста двенадцатой в буровой бригаде Максимова вместо усредненных двадцати двух долблений, мы новыми турбобурами сделали только шестнадцать долблений. Чувствуете разницу? К тому же, бурение скважины мы закончили на три дня раньше среднего показателя по конторе бурения. Нужны еще более убедительные доводы? Я уже не говорю о том, что уменьшается износ талевого каната, бурильного инструмента. Кроме того, у бригады увеличивается время на содержание буровой в надлежащем порядке. Но кто из мастеров удосужился посчитать и сопоставить все приведенные мною показатели? Конечно, я бы мог до бесконечности говорить о том, где у нас, что не так делается, как хотелось бы. Но полагаю, что и этого, что я сказал, достаточно для получения повода задуматься над тем, как нам жить дальше. Спасибо.
  Поднял руку буровой мастер Афиногенов. Высокий, слегка сутулый, шел к трибуне, слегка склонив большую  с крупными залысинами голову. В темно- синем костюме со звездой Героя Социалистического Труда на лацкане пиджака.
  -Товаришши! –Афиногенов по- волжски начал вместо   буквы Щ выговаривать сдвоенную Ш,- С меня, по- правде сказать, оратор никудышний. Чему я в жизни научился, так это- бурить скважины. И, откровенно говоря, меня в выступлениях товаришшей Артамонова и Штернберга поразило, что буровые мастера не отдыхают, мучаются от недосыпания.  Скажу по совести- трудно с невыспавшегося мастера что- либо спрашивать. Какой из него, уж, извините,  мастер?  Я не хочу никого обидеть здесь. Но, согласитесь- это плохо, когда буровой мастер не бывает дома, не отдыхает. Я, например, на буровой безвыездно нахожусь только при забурке, спуске колонны, кондуктора. В остальное время- я каждый вечер прихожу домой, а на буровой- только днем. И ешшо- у нас в бригаде никому в голову не придет сказать, что ремонтировать насос- это обязанности только слесаря или верхового рабочего. Если нужно выполнить какую- то работу в процессе спуско- подъемных операций, то все, не занятые этим делом, выполняют любую  неотложную работу. При этом, каждый может заменить любого работника, кроме, конечно, бурильщика, ну, ешшо дизелиста. Мы никогда не ждем сварщика с базы для каких- то неотложных работ. У нас каждый бурильщик и первые помбуры умеют варить. У нас каждый бурильщик может в любое время и при любой технологической операции заменить бурового мастера. А у бурового мастера на буровой есть всего две задачи, научить буровую бригаду всему тому, что он умеет сам, и вести скважину своим профессиональным оком. И я полностью согласен с Владимиром Михайловичем в том, что сначала нужно навести порядок в своем доме. Конечно, к вышкомонтажникам еще есть очень много претензий, но, согласитесь, они работают добросовестно. Во всяком случае, мне так показалось. И чтоб меньше было непроизводительных потерь времени, мы в процессе передвижек буровой помогаем вышкомонтажникам, и простои у нас в этом случае  определяются часами, но никак не сутками.
  И к геофизикам у нас, пока, нет претензий. Они приезжают, и буровой инструмент к этому времени на верху, скважина промыта и геофизические приборы доходят до любого интервала. Конечно, мне еще сложно судить о работе всех смежников. Мы, как я говорил вначале, работаем ешшо мало, чтоб делать какие- то окончательные выводы. Я сейчас делюсь только своими небольшими наблюдениями. Вот собственно и все, что мне хотелось сказать в своем коротком выступлении. Только не примите мое выступление за бахвальство. Я готов поделиться с каждым, кто пожелаем посмотреть нашу буровую. Поэтому-  милости прошу.
  Поднялся над столом секретарь парторганизации,- товарищи. По первому вопросу повестки дня нашего собрания выступили четыре человека. Из всех выступлений, на мой взгляд, начала вырисовываться целостная картина состояния наших дел, четче стали проявляться наши недостатки, а правильней сказать, серьезные упущения в работе. У кого какие будут предложения относительно дальнейших выступлений? Есть необходимость еще кого- нибудь послушать? Вот, смотрю, поднимает руку буровой мастер Манин. У вас предложение или выступление?
 -Я хочу, буквально пару слов сказать в виде предложений. Если не будет возражений.
 -Ну, что, товарищи, я предлагаю предоставить слово Константину Константиновичу и на этом ограничить прения. Будут другие предложении?- Нет. Тогда ставлю на голосование. Кто за то, что бы дать слово товарищу Манину и на этом прекратить прения- прошу голосовать. Единогласно. Прошу, Константин Константинович.
  - Товарищи. Я слушал первых двух выступающих, и мне казалось, что и Артамонов, и Штенберг говорят и все время на меня посматривают- даже как- то неловко стало. Конечно, вся та критика, которая звучала по адресу буровых мастеров она, как ни крути- характерна для нас, молодых, необстрелянных. Я слушал Вениамина Андреевича и откровенно ему позавидовал- такой у него богатейший производственный и жизненный опыт. И с его высоты можно себе позволить и поучить, и увещевать. И позавидовал тому, что Вениамин Андреевич может  поспать дома, отдохнуть в кругу семьи. Но я так понимаю, что это все пришло к Вениамину Андреевичу не сразу. И он был молодым и таким же не обстрелянным. А теперь он может себе позволить и расслабиться. Тем более, что буровая рядом с поселком около аэропорта. Правда, там часто гудят вертолеты, самолеты, поэтому и спать лучше дома, чем на буровой. Шутка, конечно, а если всерьез-  мы, буровые мастера по своему стремлению нормально работать ничем, наверно, не отличаемся от молодого Афиногенова. Только чувствую, что у него была несколько иная школа. Поэтому я с превеликим удовольствием посмотрел бы на буровую мастера Афиногенова, посмотрел, как работают вахты. Но при условии, что Вениамин Андреевич готов дать мне справку, что я у него был на буровой в течении столько- то времени в целях обмена опытом работы. Без этой справки я не смогу оправдать свое отсутствие на буровой перед Леонидом Григорьевичем. Благо, главный инженер живет напротив диспетчерской, ночью сходил на улицу, извините, по нужде и по пути  может заглянуть в диспетчерскую и выяснить, где, что, на какой буровой деется. И, не ровен час,  выяснится, что меня в это время на буровой не было. И я в  связи с этим задаю вопрос: когда с нами, с молодыми начнут считаться, как с буровыми мастерами, а не пастушками с хворостиной в руках. Еще ни разу не было случая, чтоб главный инженер приехал на буровую,  как главный инженер с большой буквы, как учитель и наставник молодых. Обязательно он должен найти у меня изъян в работе, а еще лучше, если их будет- куча. Вот тогда он покажет, кто есть кто. Скажу откровенно- посади меня в кресло  главного инженера, я бы тоже так смог. Но кто бурить будет, если у нас молодых привьют отвращение не только к самой работе, но и к буровой? Я-  не барышня из Смольного института. Но, тому, как их учили самой жизни- я  бы позавидовал.
  Извините мой несколько фривольный тон выступления Так получилось.  А теперь- мои предложения. Мы пришли к настоятельной необходимости ввести должность помощника бурового мастера. Это один из путей разрешения того противоречия, о котором упомянул Владимир Михайлович. Это не просьба, это- наша вопль о помощи. Далее- необходимо преобразовать нашу диспетчерскую службу  таким образом, что бы там  круглосуточно находились, помимо сборщиков  и реализаторов наших заявок и сводок,  инженеры, которые могли бы в любое время суток по необходимости, или в порядке контроля выехать на буровую, а то и по рации дать консультацию, совет, помощь, инженерную помощь. Повторяю- инженерную. Вот тогда и отпадет надобность нас пинать. Согласитесь, что эта роль главному инженеру совершенно не к лицу. Вот тогда, возможно, и мы уподобимся Вениамину Андреевичу. А от этого выиграет весь наш трудовой коллектив. Спасибо за внимание. 
  Манин сошел по ступенькам со сцены, где установлена трибуна, опустив свою большую голову на длинном худом туловище. Он шел и думал, а не лишнее он в запале сказал? Может, следовало как- то помягче?. Он шел и его большие пухлые губы что- то нашептывали,   и он покачивал от досады головой. Но, когда поднял голову,  увидел на лицах одобрение и поддержку. И, слегка вздохнув, спокойно присел на стул.      
  -Товарищи, как мы уже определились- выступления закончены. Для обработки поступавших в ходе выступления предложений и подготовки проекта постановления партийного собрания необходимо сформировать комиссию. У кого какие будут предложения по численному составу? Что- никто не может определиться? Ладно. Я предлагаю численный состав ограничить тремя человеками. Другие предложения будут?
  -Согласиться,- прозвучало с места.
  -Тогда давайте определимся по персональному составу. У кого какие предложения?
  -Санина!
  - Афиногенова!
  -Штернберга.
  -Товарищи. Кандидатуру  Штернберга следует отклонить ввиду его участия в рассмотрении третьего вопроса повестки дня.
  -А почему это? К третьему вопросу он вполне успевает. Человек он грамотный, выступление его было вполне дельным. Так что пусть поработает в комиссии. Не успеет, мы подождем,- возразил председатель буркома Гвоздев.
  -Ну, что ж. Ставлю на голосование названные кандидатуры членов комиссии. Кто «за», прошу поднять руки.
  -Что, сдаваться пойдем?- прозвучала реплика из зала. Баиров, краснея, поправился,- прошу прощения, я имел в виду голосование.- Итак, единогласно. Членов комиссии прошу пройти в комнату за сценой для работы. Она открыта.  Товарищи, я предлагаю без перерыва перейти к рассмотрению второго вопроса повестки дня собрания. Возражений не будет.
  -Покурить охота.
  -Товарищи. Покурим после второго вопроса. Нет возражений? Хорошо.
  Артамонов внимательно слушал все выступления и ему казалось, что вокруг ничего уже не  существует- ни стен этого клуба, ни людей, которые в нем сидят. Все растворилось, как в тумане, уплыло.  Есть только некий энергетический комок,  запутанных в тугие узлы проблем, который быстро вращается в его сознании,  и с каждого его бока, как молоты по наковальне, рассыпая жгучие  искры, бьют слова : « сначала у себя надо навести порядок, тогда легче будет определяться, кто виноват в наших бедах и на ком лежит ответственность за все их проявления»; « давайте будем взаимовежливы»- это уже по его конкретно адресу брошен этот булыжник. «Когда с нами молодыми будут считаться, как с буровыми мастерами, а не пастушками с хворостиной?». Это, словно, бичом плетенным хлестнули над его головой, и этот резкий щелчок звоном раздался в ушах. Спокойный уравновешенный голос твердил, и эти слова многократно повторенным эхом звучали в его сознании: «…трудно с невыспавшегося мастера что- либо спрашивать». «А с кого спросить?»- кольнуло его в самую сердцевину. Артамонов, словно, очнулся от этого, внезапно пришедшего бумерангом вопроса, посланного из его незадачливого окружения. А, может им самим в суматохе будней, недоглядевшим и нераспознавшим главного, которое не лежит на поверхности на его столе в форме утренних сводок и докладных записках, жестких приказах. А кроется в глубинах каждого работника от рядового до ведущих специалистов. И в каждом из них настроена своя звонкая струна, творящая мелодию трудового гимна. Только, вот, чья- то незадачливая рука, словно рашпилем, провела по этим струнам. И нет больше стройной и красивой мелодии. Рассыпалась, как битое стекло, с резким звоном и стихла. А,  может, ее и не было вовсе? Поначалу все давалось не так, уж, и  сложно, тем более, что тогда задания были в сравнении с нынешним не столь напряженными, несравнимо ниже. Да, и «оркестра» большого не было. Так себе-  «квартет». Видно, не научился еще дирижировать большим  коллективом. Вот и начали вылезать все огрехи наружу…
   Артамонова вернул к реальности голос секретаря партийной организации:
  -Товарищи. Переходим к рассмотрению второго вопроса повестки дня. В партийную организацию Усть- Талинской конторы разведочного бурения №1 поступило заявление от  технолога Прохорова Ивана Денисовича о приеме его кандидатом в члены КПСС. В своем заявлении Прохоров сообщает, что Устав и программу КПСС он изучил и обязуется их исполнять. Имеются три рекомендации- одна от начальника  ПСБ Горбатовой Зинаиды Николаевны, другая от председателя буркома профсоюза Гвоздева Григория Карповича. Есть также рекомендация от комитета комсомола.  У кого какие будут предложения?  Предлагают из мест заслушать Прохорова, чтоб он рассказал  о себе. Прошу, Иван Денисович.
  Иван Прохоров в новом, ладно пригнанном по его статной фигуре сером костюме, слегка розоватый от волнения, подошел к началу зала около сцены и повернулся лицом, к сидящим в зале. Ему показалось неудобным стоять спиной к сцене, на которой стоял стол и сидящий за ним секретарь партийной организации. Он оглянулся на Баирова, а тот, улыбаясь, покивал  ладонью,-  смелее, смелее, Иван  Денисович. Тут все свои.
  Иван потянул вниз борта пиджака, потрогал почему-то узел галстука, кашлянул в кулак:
  -Товарищи. Я, Прохоров Иван Денисович  родился шестого декабря тысяча девятьсот сорок второго го года в семье рабочего. Мой отец- буровик, мать- медсестра. В тысяча девятьсот  сорок девятом году пошел в первый класс Альметьевской  средней школы. По окончании семи классов поступил в нефтяной техникум по специальности бурение нефтяных и газовых скважин, и окончил техникум с отличием в шестьдесят втором году. Работал помощником бурильщика в Куйбышевской конторе бурения, а осенью того же года призвали в армию. Прослужил год и вследствие ранения ноги был досрочно демобилизован в сентябре шестьдесят третьего года. Продолжил работать на прежнем месте. Сначала помбуром, потом бурильщиком. А потом в шестьдесят четвертом в конце сентября по оргнабору поехал на работу в Усть- Талинскую контору разведочного бурения. Сначала работал на строительстве базы конторы бурения, а с мая шестьдесят пятого пошел работать бурильщиком в бригаду Гвоздева Григория Карповича. С осени шестьдесят шестого года работаю технологом. Вот и вся моя биография. 
    Иван стоял покрасневший. На лбу заблестели капельки пота. Он стоял и мял в руках носовой платочек, которым смахивал со лба  постоянно набегающий пот. Ему уже неловко стало от своего состояния, когда он не мог справиться с волнением. Ему все время казалось, что все на него  смотрят. Понятно, он стоит лицом к людям. Но смотрят как- то не так, по особому, и каждая пара глаз впивается в него, высверливая из самой его сердцевины ответ на один и тот же вопрос: «Ты объясни, Прохоров, зачем ты подал заявление в партию? Что тебе нужно от нее?» Этот вопрос у него самого возник вдруг, внезапно, как будто лампочку включили в темноте, и он язвительно, в виде какой- то сороконожки извивается, и, вглядываясь ему в глаза своими зелеными буравчиками, ехидно тихим голосом требует :- «Ну! Давай, отвечай, Иван Прохоров. А-а! Сказать- то тебе нечего». И Прохорову казалось, что прозвучи этот вопрос сейчас воочию, ответить на него сразу, пожалуй, и не сможет.
  Иван судорожно в голове искал ответа на этот неожиданно для него возникший вопрос. Уже пауза ему показалась чрезмерно длинной после отчета о своей биографии. И ему уже казалось, что его испытывают. Он, вдруг, почувствовал затылком чей- то сверлящий взгляд.  Повернулся и увидел уставленные на него серовато- зеленые глаза Баирова:
  -А, скажи, Иван Денисович, зачем ты подал заявление в партию? Только не этими стандартными словами о желании быть в первых рядах строителей коммунистического завтра. Мы его еще долго будем строить. А ты скажи своими, простыми и всем понятными словами.
  Иван повернулся вполоборота к столу на сцене  и к залу и, поглядывая то на Баирова, то устремляя свой взгляд к сидящим в зале людям, подбирая слова, отвечал:
  -Вы знаете, если бы меня спросили, зачем я тогда,  почти три года назад,  приехал сюда, в Усть- Талинск, я так и не смог дать вразумительный ответ. Он лежит, пожалуй, не в словах, пусть даже самых красивых и высоких по своему содержанию. Вы знаете, когда Александр Николаевич однажды встретил меня в коридоре конторы бурения и предложил поехать на работу на Север, а я тогда  работал бурильщиком, зарабатывал хорошо. Мог и, наверно, уже работал бы буровым мастером, жил недалеко от родителей на берегу Волги. Что, спрашивается, еще нужно человеку? А я, с тех пор, как Александр Николаевич, предложил мне поехать сюда, ходил как завороженный. Было ощущение какого- то  жгучего нетерпения и желания, я даже сказал бы, непреодолимого желания поехать с Артамоновым. Возможно, я поступил тогда глупо и необдуманно. Меня даже отговаривали. Родители тоже, особенно- мама. Но, я поехал все- таки и, знаете, нисколечко не жалею об этом. А почему?- я так и не ответил бы и сейчас. И, вряд ли, Рево  Хасанович, я смогу  также ясно и вразумительно ответить на ваш вопрос.
  -Ну, что ж. Этот ответ- тоже ответ. У кого еще будут вопросы к товарищу Прохорову?
  -Да, хватит парня мучить вопросами. Если бы таких, как Ваня, было больше в нашей партии, мы бы и проблем разного рода имели меньше,- неожиданно высказалась, сидевшая в третьем ряду  Горбатова.- Предлагаю ставить вопрос на голосование.
  -А! Зинаида Николаевна! Похвально, что вы защищаете своего бывшего работника.
  - Да, за такого можно и горой стать.  Я ему давала рекомендацию, я и стоять за него буду.
  -Товарищи. Поступило предложение поставить вопрос на голосование. Другие предложения будут? Нет других предложений.  Кто за то, что бы принять кандидатом в члены КПСС Прохорова Ивана Денисовича, прошу голосовать. Единогласно. Товарищи, объявляется перерыв на десять минут.
  Первыми выбежали на улицу мужчины и сразу полезли в карманы за сигаретами и спичками.
  -Уши уже распухли, - посетовал старший дизелист из бригады Максимова Киселев, сменивший Ушакова, перешедшего в бригаду Ефимова.
  -Тебе, Сергей Николаевич, бросать надо курить. Смотри, весь серый от дыма.
  -Это от другого дыма- порохового. Горел в танке под Прохоровкой. Вот оттуда и следы. Ничем не отмывается, зараза. А курить- все. С этим и загнусь.
  -А что это к тебе, Ваня,  Баиров пристал сегодня? Вопросы какие- то с подковыркой задает,- подошла к Прохорову Зинаида Николаевна,- и вообще, Ваня, я не узнаю тебя сегодня. Стушевался. Уверенней себя держи. Но- ничего. Главное, в парткоме постарайся спокойнее себя держать. Кругом такие же люди, как и везде. Так что- смелее.
  К Прохорову подошел Гвоздев,- поздравляю, Ваня.- пожал ему руку,-  давай отойдем немного в сторонку, пару слов сказать надо.
  Гвоздев взял Прохорова под руку, и они отошли в сторону,- вчера поздно вечером мы  на буркоме делили места в детском садике. Тебе выделили путевку в ясельную группу в «Колокольчике». Ты после собрания  зайди за путевкой.
  Прохоров расцвел,- О! Спасибо, Григорий Карпович. Вы не представляете, как жена обрадуется! На работу собирается.
  -Да,  че, спасибо?- заработал.
  -Григорий Карпович, а как с заявлением Семеняки? Не рассматривали?
  -Ваня. Ну, ему еще рано. В ясельную группу  с полутора лет берут. А его ребенку, если мне память не изменяет, еще и года нет. Так что придется подождать. А куда жена его так торопиться? Пусть отдохнет, с ребенком повозиться.
  -Так она же у него учительница. Ведет три предмета, к тому же отстать, потерять знания боится.
 -Да глупости это все. Школы, ты посмотри как строятся, люди прибывают, так что без работы не останется. Да и знания, если они у нее были- никуда не денутся.
  -Ладно, Григорий Карпович,  спасибо вам огромное.
  На улицу вышел Баиров,- все, товарищи. Покурили- хватит.  Заходите в клуб, продолжим.
   Люди рассаживались на свои места, в зале еще стоял шум, голоса не утихали.
  -Поэнергичней, товарищи, рассаживайтесь. Все, успокоились. Продолжим наше собрание. В партийную организацию конторы бурения поступило заявление от Штернберг Валентины Сергеевны- супруги нашего главного технолога. Заявление большое, на шести листах. Думаю, нет надобности зачитывать его полностью. Мы на бюро его рассматривали детально, а вам изложу саму суть. А суть такова: Штернберг Владимир Михайлович оставил свою семью- жену с трехлетней дочкой и ушел к другой женщине, разбив и ее семью. Таким образом, мы столкнулись с вопиющим фактом морального разложения члена нашей партии, когда сиюминутные порывы, граничащие с неблагозвучным понятием, характерным для лиц неустойчивого  поведения, взяли верх над такими понятиями, как честь и достоинство.  Запятнано высокое  звание члена КПСС. Вот такой непростой вопрос предстоит рассматривать сегодня нам, коммунистам. Я предлагаю заслушать члена партии  Штернберга. Пусть он объяснит нам, как он докатился до такого состояния.
  Штернберг поднялся со своего места, и твердой,  уверенной походкой подошел к сцене и повернулся лицом к залу.
  -Товарищи коммунисты. То, о чем сейчас говорил наш уважаемый секретарь партийной организации, имеет место быть. Да, я ушел из семьи. Да, на руках моей бывшей жены остался ребенок, моя дочь. Но я категорически возражаю против формулировки о моем моральном разложении. И не потому, что это касается меня одного. Это задевает честь и достоинство другого человека, женщины, ради которой я оставил семью, женщины, которую я люблю. И не товарищу Баирову  судить и судачить о моих чувствах. Высокая любовь еще никогда не была наказуемым преступлением, и мы живем   в свободном государстве, где самые высокие чувства не могут быть ни унижены, ни растоптаны. И в старые времена, уважаемый товарищ Баиров, я бы мог дать вам  и по физиономии за те слова, которые были произнесены в мой адрес и косвенно в адрес другого человека. А теперь о сути дела.
  Я со своей бывшей женой стали семьей пять лет назад. Я не хочу сказать, что у нас была плохая семья. Валя- хорошая женщина, заботливая мать, такая же заботливая супруга. И мне бы никогда в голову не могло прийти мысль о том, что бы с ней вообще когда- нибудь развестись. Зачем? Меня тогда можно было бы воспринять, как ненормального человека. Да и от добра, как говорят, добра не ищут. Единственно, что меня иногда угнетало, так это то, что я женился, откровенно говоря, вынужденно. У нас с Валей было сильное увлечение друг  другом и однажды мы стали близки. Я, разумеется, не мог после этого  поступить по иному- я предложил Вале расписаться. И через месяц мы стали мужем  и женой. Но дочь родилась только после двух лет нашей супружеской жизни. Я не придал этому большого значения. Но, скажу откровенно- больших чувств к Вале я уже не испытывал. Вам может показаться странным,  но если бы у нас появился ребенок в первый же год после того, как мы стали супругами, я, мне так казалось, был бы самым счастливым человеком на свете. Я первое время нашей семейной жизни жил трепетным ожиданием появлением младенца. А его не было еще год. Я несколько охладел к Вале. Но, когда родилась дочь, мне казалось, что жизнь налаживается, что мы будем все вместе счастливы. Но-  не случилось. И я жил с Валей, что называется, из чувства долга. Так, возможно прошла бы и вся жизнь. Говорю-  возможно. Если бы не встретил другую женщину.
  Скажу откровенно, я не мыслю своей дальнейшей жизни без этой женщины. И ничего не могу с этим поделать. Мы сначала с ней скрывали свои отношения. Но разве в этом поселке все тайное не может стать явным? Уже начались по кабинетам шушуканья и при моем появлении они прекращались. Я понял, что так продолжаться дальше не может, и решил  объясниться, обо всем открыто и откровенно. Сначала с супругом Светланы- Кузьминым. Тем более, что он мой коллега по работе. Я приехал к нему на буровую, начал сразу, без обиняков разговор, но Анатолий Андреевич меня остановил…
  -А что он тебе, Владимир Михайлович, сказал,- нетерпеливо спросил с места Киселев.
  -Что сказал, Сергей Николаевич? Он сказал- да катитесь вы оба к …, уже не помню- то ли к матери, то ли к бабушке какой- то. Сказал, повернулся и пошел на буровую.
  В зале разразился громкий смех. Люди хохотали, вытирая глаза- кто кулаками, кто доставал платки из карманов.
  -Вот, вот. Вам бы лишь посмеяться. И это при рассмотрении такого серьезного вопроса. Прошу тишины в зале,- оборвал смех Баиров,- продолжайте, товарищ Штернберг.
 - А. что продолжать? Я все сказал.
  -Ну, что ж. У кого какие будут вопросы к товарищу Штернбергу?
  -У меня вопрос,- поднялась из- за стола около сцены, ведущая протокол, казначей парткома организации Санина,- скажите, товарищ  Штернберг, а как вы сами расцениваете свой поступок?
  -Как я расцениваю? Я прежде всего жалею о своей поспешности с женитьбой на Валентине. Подожди я тогда, пять лет назад,  еще немного и, возможно, не было бы такой семьи- Владимира и Валентины Штернберг. Тогда, вряд ли  я бы  стоял сейчас перед вами, краснея. А то, что случилось со мной- это неизбежность. Не может человек, если он человек, жить без любви. В этом его, наверно,  его трагедия.
  - А, у вас, Владимир Михайлович, нет намерения, если партийное собрание вас к этому обяжет, вернуться в семью?- спросила  Горбатова?
  -Вы Зинаида Николаевна, задали очень сложный вопрос. Тут, кажется, нет альтернативы, если ты носишь партийный билет в кармане. Но, я не привык в жизни уходить от сложных вопросов-  от своей любви я не откажусь ни при каких обстоятельствах.
  -Как говорится- комментарии излишни. Своим ответом на вопрос Горбатовой товарищ Штернберг избавил нас от необходимости задавать еще какие- то вопросы- все предельно ясно. Или у коммунистов есть еще вопросы к Штернбергу? Нет вопросов? Тогда присаживайтесь, Владимир Михайлович. Кто хочет выступить? Пожалуйста, Лариса Георгиевна.
  Санина поднялась из- за стола, отложив протокол ведения собрания в сторону, пошла к сцене и повернулась к залу.
  -Товарищи. Я не согласна с тем, что мы сейчас рассматриваем очень сложный вопрос. Отнюдь- он предельно прост в своей наготе. Ну, судите сами- нашему красавчику Штернбергу понравилась другая женщина. Это и не мудрено- вряд ли какая женщина устоит перед соблазном близких отношений с человеком, обладающим такой смазливой внешностью. И, обычно красивые мужчины легко поддаются на возможность легкого обретения мимолетного счастья с другой женщиной. Как поется в известной песне-  «…не постоянная у них любовь». И она быстро разваливается. История, да и классики нашей литературы об этом нам напоминают. Поэтому мы сейчас должны говорить о коммунисте Штернберге, внушить ему, что любовь- преходяща, а  семья- это навсегда. Ведь сидящие в зале в своем большинстве- семейные люди и знают цену семейным узам. Поэтому я предлагаю- потребовать от коммуниста Штернберга вернуться в семью, заняться воспитанием дочери. А чтоб впредь ему, да и другим не было повадно поддаваться мимолетным искушениям- объявить ему выговор без занесения в учетную карточку. А потом посмотрим- можно и ужесточить наказание.
  Поднялся с места Киселев,- я, товарищи не умею мудрено и много  говорить. Поэтому скажу своими, простыми словами. Вот тут Лариса Георгиевна, сама того не подозревая, оговорили всех женщин. Мол, они все такие разнузданные, что готовы кинуться на шею любому, как вы сказали, смазливому мужику. Я, как видите, не смазливый мужик. Но моя Софьюшка никогда и не помышляла о других мужиках. Так что, услышь она ваши слова- могла бы и обидеться крепко. Но и я, ведь, мог бы иногда, и покоситься глазом гнедого на какую- нибудь красавицу. Но не лежит у меня глаз на других. И не потому, что я уже старый или еще чего там. Я не могу просто оскорбить этим свою супругу. Поэтому, я не стал бы делать скоропалительных выводов о том, что, дескать, Штернберг скоро оставит свою красавицу. Вот если бы он так сделал, я руки бы ему не подал. Но я уверен, что уйти от человека, которого по- настоящему любишь- это тяжелейшее испытание в жизни. Не всяк его и вынесет.
  Лариса Георгиевна упомянула о семейных узах. Но, ведь, уза- это цепь, оковы, кандалы, уздечка, наконец. Если семейные отношения держаться только за счет них, то бежать, куда подальше надо от такой жизни. Вот такой мой сказ. А насчет выговоряки- это вы поторопились, наверно, Лариса Георгиевна. Мы еще толком и не обсуждали это дело, а вы уже топор занесли над головой человека.
  - Товарищи! Я не буду выходить к сцене, я с места скажу,- Горбатова поднялась, хотела продолжить, но Баиров  настойчиво предложил пройти в зал. Горбатова протискиваясь между рядами, подошла к сцене.
  -Товарищи. Я вот слушаю и все время недоумеваю- почему человеческие отношения становятся предметом такого настойчивого желания вторгнуться в чужую жизнь, поковыряться там, вывернуть все наизнанку и это все развесить, как грязное белье для просушки, на всеобщее осуждение. Вы, товарищ Штернберг, почему позволили себе выносить на общий, пусть даже партийный, суд ваши прежние и нынешние отношения со своей, теперь уже бывшей женой? Вы что- таким образом решили облегчить свою участь? Да, пусть передо мной   будет все наше уважаемое Политбюро, я не стала бы с ними обсуждать мои отношения с семьей, с любимым человеком. Партийное собрание- это не товарищеский суд, где рассматривается недостойное, уголовно наказуемое деяние. Видимо, такова, уж, природа человека, что у него всегда есть интерес прикоснуться к чужим тайнам. И мы не должны потакать этим низменным желаниям. Предлагаю поэтому- прекратить дальнейшее обсуждение заявления Валентины Штернберг, и предложить ей  решать свой вопрос в порядке, предусмотренном нашими законами. Пусть обращается в суд и там определяется- давать или не давать Владимиру Михайловичу развод. Полагаю, что партийная организация не должна превращаться в средневековое судилище. Кроме того, я могла бы привести примеры, когда среди наших вождей были люди, которые во имя любви жертвовали общественным мнением. И это не ставили им в осуждение. Достаточно того, что мы за нашим товарищем, а он живет весь на виду, не узрели никаких аморальных или недостойных человека поступков. Предлагаю поэтому- снять данный вопрос с дальнейшего обсуждения.
  Горбатова, взволнованная, с лицом в розовых пятнах, отошла, словно оттолкнулась, от сцены и, гулко чеканя каблучками, ушла  на свое место. В зале на некоторое время наступила мертвая тишина. И только потом, словно опомнившись, Баиров произнес:
  - Откровенно говоря, я не ожидал, что коммунист   Горбатова может позволить себе наше собрание обозвать чуть ли не иезуитским судом, что мы тут только тем и занимаемся, что ковыряемся в грязном белье. А сама Зинаида Николаевна, видите ли- чистенькая и незапятнанная. Нет, Зинаида Николаевна. Не получится у вас быть чистенькой. Да, мы иногда вынуждены перетряхивать и мыть всякую грязь, чтоб она не прилипала к чистому телу нашей партии. И не иезуиты мы тут, а по товарищески помогаем нашему же товарищу, партийцу вернуться на путь сохранения ячейки нашего общества- семьи. Поэтому мы будем обсуждать этот вопрос. Если не придем к приемлемому решению- значит, коммунист Штернберг будет наказан партийным судом, по партийной совести. Вот так, уважаемая, Зинаида Николаевна. Продолжим рассмотрение вопроса. Кто желает выступить?
  -А, можно вопрос, Рево Хасанович?-  Баиров удивился:  с места поднялся Прохоров Иван.
  -Ну, спрашивай, товарищ Прохоров.
  -Вы начали, Рево Хасанович,  свое выступление с того, что в партийную организацию поступило заявление от бывшей жены Штернберг,  и так далее. Поэтому вопрос такой- стали бы вы выносить обсуждение поступка, поведения, или как хотите назовите эту ситуацию, если бы не было этого заявления?
  Вопрос Ивана поверг Баирова в замешательство. Он не знал, что сказать. И не потому, что вопрос было неожиданным и он, действительно, был таковым. Тем более, он никак, даже если бы этот вопрос и витал в воздухе,  не ожидал его  от Прохорова. Но Баиров не был бы Баировым, если бы не вышел из этого замешательства.
  -А, ну- ка, Иван Денисович, выходи сюда на люди и объясни свою позицию. А то я никак не возьму в толк, что ты хочешь этим вопросом сказать.
  -Я, Рево Хасанович, вопросом не высказываюсь, я его просто задаю.
  -Ну, спишем это на мое татарское происхождение. Я, уж, поэтому и  не так силен в русской грамматике, как ты. Высказывайся, товарищ Прохоров.
  -Товарищи, коммунисты. Я этот вопрос не спроста задал товарищу Баирову, как секретарю нашей партийной организации. Ведь, именно в партийную организацию поступило заявление от Валентины Штернберг. А спросил я вот почему. Не так давно другой наш коммунист  увел жену моего друга. Вы все прекрасно знаете, о ком идет речь, тем более, что история нашумевшая- все трое работники нашего предприятия. Но никому и в голову не пришло обсудить эту ситуацию на бюро или на партийном собрании. Почему? Да, потому, что это обыкновенная житейская ситуация, закончившаяся обретением счастья для двоих. Она стала драмой, лишь, для одного человека. Во всяком случае, о других действующих лицах этой драмы мне неизвестно. Есть только слухи. Да, и судачить тут не о чем. И правильно сказал мой друг- если она с ним счастлива- пусть идет. Точно так же и в случае с Владимиром Михайловичем. Значит, этот вопрос в повестке дня- это всего- лишь реакция на обращение другого нашего работника. Но белее того. Значит, с этих позиций мы и должны подходить к данному заявлению. Подойти спокойно, взвешено. Но без насилия над человеком. 
  Вот тут, Рево Хасанович обмолвился о ячейке нашего общества-  семье. И я подумал, а что это за общество будет такое, если семьи в нем  будут держаться, как тут образно выразился Сергей Николевич, на этих семейных оковах, без взаимной любви. Да, я уверен, что люди, если в семье не будет любви,  и  работе не будут отдаваться сполна. Может, и на предприятии у нас сейчас не все в порядке, что нет нормального человеческого взаимопонимания в трудовом коллективе. Конечно, это только мои предположения, не более того. А, какое у нас будет государство, если партийная организация силком будет удерживать семьи от развала. Ведь, не удержать. Любовь- штука всемогущая. Если она сильная и настоящая- никакие преграды ее не остановят. И мы порадоваться сейчас должны за Владимира Михайловича, что он обрел большую и светлую любовь, а мы ему хомут пытаемся на шею, да покрепче, одеть. А относительно заявления- да, я согласен, что мы должны реагировать на всякие обращения граждан в партийную организацию. Но наша задача, как я ее понимаю, посмотреть- нет ли крамолы за тем человеком, на которого жалуются. Если нет- иди с миром. А, где, я спрашиваю, написано, что любовь- крамола.  Главное, чтоб она было чистой,  не запятнанной недостойным поведением.
  Иван пошел на свое место в зале, сопровождаемый пронзительной тишиной. Люди сидели в раздумье; каждый, очевидно, со своей меркой  в голове.
  Баиров почувствовал, что нового по данному вопросу вряд ли кто- нибудь сможет что- либо добавить,  внести в обсуждаемую тему какую- то свежую струю и подать оригинальную мысль. Да, и с чего им взяться, если эта тема настолько стара, как мир, и избита всяким доброхотами, что и для новой струи не найдется даже самой мизерной ложбинки, чтоб не слиться с общим мутным потоком. Он увидел, что, все время сидящий с  краю в первом ряду Соломатин, до этого молча слушавший все выступления; что- то записывая в блокнот, неожиданно поднял руку.
  -Товарищи, слово для выступления имеет секретарь парткома Усть- Талинских нефтепромыслов товарищ Соломатин. Прошу, Валерий Сергеевич.
  Соломатин поднялся на сцену и взошел на трибуну. Заглянул в свой блокнот и  отложил его в сторону. 
 –Товарищи! Мое присутствие на вашем собрании обусловлено двумя причинами. Во- первых, мне очень хотелось встретиться с таким замечательным трудовым коллективом, каким является Усть- Талинская контора разведочного бурения. И забегая несколько вперед, скажу, что я не разочаровался в своих ожиданиях. Вас приятно было слушать, и, как всегда, есть чему и поучиться у вас. А во- вторых, я бы хотел довести до вас ту озабоченность, которая возникла в партийной организации нашего поселка, в связи с некоторым отставанием в ряде работ, выполняемых в свете известных вам решений по увеличению добычи нефти. Я не буду перечислять те позиции, где имеются отставания, но они- есть. В том числе наметились и в вашем коллективе. Но, прежде всего я бы хотел провести небольшой экскурс в общую, так сказать, диспозицию по нашему вопросу.
  Начну, пожалуй,  с того, что тот размах работ, который намечен решениями съезда нашей Партии и Правительства и уже осуществляется  по освоению богатейших нефтяных залежей в Тюменском Севере, будоражит не только наше с вами воображение, но и умы  наших недругов в капиталистическом мире. На всех задворках, на всех углах и   на весь мир они кричат о том, что, дескать, большевики опять ударились в авантюру и собираются в условиях непроходимых болот и жесточайших морозов уже через три с лишним года выйти на уровень по добыче нефти в двадцать миллионов тонн нефти. Они называют эту цифру не столько фантастической, сколько находящейся за гранью человеческого представления. И делается это не  потому, что они убеждены в невозможности претворения наших замыслов в реальность. Это- временное заблуждение, каких было немало за весь период противостояния наших двух систем. Но и умысел в этом есть.
   Суть в том, что наше государство нуждается в зарубежных передовых технологиях, в оборудовании, в реализации нашего углеводородного сырья в возрастающих масштабах. Но нам постоянно пытаются помешать в реализации наших предложений. Дескать, как можно договариваться с государством, у которого, кроме фантастических замыслов на перспективу нечего и предложить более. Причем, эта шумиха  вокруг наших планов дает и свои определенные результаты. Ведь  любой здравомыслящий капиталист не станет вкладывать свои деньги в те проекты, где есть хоть малейшее сомнение в их реализации. И, что самое интересное, они, эти очень осторожные в принятии окончательных решений, капиталисты- правы. Они правы в том, что действительно капиталистический способ ведения хозяйства  не способен решать те задачи, которые в условиях социалистической, плановой системы хозяйствования- успешно решаемы.  Даже самому мощному концерну в условиях конкурентной борьбы не под силу справиться с  подобными задачами. Освоить нефтяные залежи Тюменского Севера возможно только в условиях сосредоточения в одних руках, в руках государства всего имеющегося экономического потенциала. Поэтому, я в этом уверен, мы выйдем на планируемые показатели в добыче нефти. Несмотря всю эту зарубежную политическую трескотню. Тем более, что это не впервые. Как известно, нам пророчили гибель во все времена- и в гражданскую войну, в период НЭПа, в великую отечественную войну, в восстановлении разрушенного войной хозяйства. Но мы всегда своим трудом, своей несгибаемой волей опровергали эти предсказания.  Поэтому вопрос выполнения тех задач, которые обозначены в плановых заданиях, это не только экономический вопрос. Но и политический. И не в меньшей мере- политический. Поэтому мы и должны доказать всему миру преимущества нашей, социалистической системы экономики перед капиталистической. И я уверен, мы сможем справиться с поставленной нашей Партией и Правительством задачей.
  И сейчас в нашем регионе развернулась невиданная ранее по своим масштабам работа. Вся наша округа превращена в сплошную строительную площадку. Практически закончено сооружение линейной части магистрального нефтепровода. Сейчас ведутся работы по устройству подходов к стоящимся нефтеперекачивающим станциям, сооружаются объекты жилья вдоль трассы трубопровода. Вместе с трубопроводом на подходе и большая электроэнергия с юга, поскольку без нее не запустить в работу объекты всей инфраструктуры по перекачке нефти невозможно. Окончание работ намечено к пятидесятой годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции.
  Интенсивно ведутся работы по строительству объектов сбора и подготовки нефти. С пуском в эксплуатацию магистрального трубопровода должна быть запущена в эксплуатацию первая очередь цеха подготовки и перекачки нефти в  Талинском НПУ.
   Высокими темпами ведутся работы по разбуриванию Тавдинской площади, Тартинского месторождения. На этих площадях ведутся работы по строительству системы сбора нефти,  с первичной ее подготовкой на дожимных насосных станциях. Одновременно начато строительство центрального пункта сбора и подготовки нефти, а короче- ЦПС на Тартинском месторождении, товарного парка на Тавдинском месторождении. Одновременно ведутся работы по сооружению напорных коллекторов к магистральному трубопроводу с тем расчетом, что бы с  его пуском в эксплуатацию нефть с наших месторождений, в том числе и с периферийных, по трубопроводу пошла к потребителю- на  Омский нефте6перерабатывающий завод.
  К седьмому ноября запланирован пропуск первого поезда по железной дороге Тюмень Сургут до станции Тобольская.  Также к нашему Великому празднику должна быть сдана в эксплуатацию  приемная станция телерадиосигналов  «Орбита». Так что недалеко то время, когда мы поворотом ручки телевизионных приемников будем связаны со столицей нашей родины- Москвой.
  Ну, и в поселке, как вы видите, кипит работа. Заканчиваются работы по централизованной подаче тепла, воды в наши дома. Заканчивается сооружения первой очереди очистных сооружений и через месяц- два в поселке будет запущена хозбытовая канализация и, таким образом, мы снесем с наших дворов эти позорные, деревянные, холодные туалеты. А к Празднику Октября- в каждом доме будет стоять газовая плита. Правда, газ, пока в баллонах. Но через годик- два у нас будет централизована подача газа Работа в этом направлении уже начата. Сейчас монтируется установка по осушке газа на ППН. Там же монтируется и компрессорная установка. Ведутся работы по сооружению линейной части газпровода низкого давления для бытового потребления.
  К новому году в новые пятиэтажные дома должны вселиться первые жильцы. Правда, у нас, пока, три таких дома. Но в недалеком будущем весь наш поселок будет переведен на крупнопанельное строительство жилья. Запланированы даже высотки- девятиэтажные здания. А в перспективе деревяшки должны быть полностью снесены.
  Вы все видите, как благоустраивается наш поселок. Уже строятся бетонные дороги. Правда, их всего лишь две, пока. Но это только начало. Начато сооружение бетонных тротуаров. К зиме строители обещают построить дворец культуры, за ним на очереди кинотеатр. А через годик будет закончен строительством дворец культуры нефтяников. Как видите- жизнь не стоит на месте. И я прошу всех присутствующих на собрании коммунистов довести эту небольшую, но, полагаю, приятную информацию до всего вашего коллектива, до каждого рабочего.
  А теперь несколько слов, уже ближе к теме вашего партийного собрания. Планы, как видите- большие. Но  для того, что бы эти наши планы и намерения не повисли в воздухе, мы должны потрудиться. И в первую очередь- опережающими темпами должно осуществляться бурение скважин. Я повторяю- опережающими. Только в этом случае у нас будет обеспечена ритмичность всех работ, в том числе и поставка нефти на переработку. Поэтому тревожный оттенок обретает информация о падении темпов работ в вашем коллективе. Я не берусь судить о причинах такого явления, да и не моя это миссия. У вас грамотные специалисты,  преобладает молодежь, а старые кадры являются для вас опорой и источником опыта и знаний. Но, самое главное- у вас здоровый работоспособный коллектив. Я слушал с неослабеваемым вниманием каждого выступающего и ни в одном из выступлений не почувствовал ни пессимизма, ни уныния. Очень много было критики. Но не ради критиканства, а здоровой, мобилизующей критики. И отрадно, что молодые  ваши кадры находили в себе смелость и предъявить претензии к старшим своим соратникам, и трезво оценить свои силы и возможности. Это радует. И я уверен, что вы найдете пути и способы преодоления вашего, я в этом уверен, временного кризиса.
  А теперь пару слов о персональном деле. Хочу сразу сказать, что партия- не является карательным органом и никогда им не будет. Это не наш стиль работы. Мы должны стоить свои отношения с людьми на принципе уважительного отношения к людям, даже к их слабостям. Но это вовсе не значит, что мы должны потакать разгильдяйству и распущенности во всех их проявлениях.  А что касается вашего конкретного случая, то я не вижу оснований и повода чинить расправу над человеком в связи с его важным жизненным выбором, основанном на высоких человеческих чувствах. И отрадно, что большинство выступающих с пониманием отнеслись к возникшей жизненной ситуации. Но мои слова вовсе не значат, что мы должны поощрять развал семей ради возможных сиюминутных увлечений. Тем более, что это у вас уже не первый подобный случай. Климат, уж больно у вас какой- то, как поется в куплетах Курочкина- «…на любовь влиятельный». Надо бы повнимательней к этому отнестись, чтоб это не стало тенденцией. Поэтому полагаю,  для порядка. в отношении коммуниста Штернберга можно ограничится постановкой на вид. Чтоб другие, если таковы могут появиться, имели в виду, что и поощрять всякие сердечные вольности мы не будем. Вот и все, чем  я хотел вам сегодня поделиться. Остается только пожелать вам всем успехов в преодолении ваших временных трудностей. Спасибо.
  Баиров посмотрел на часы и энергично повел партийное собрание к завершению.  Председательствующий комиссии по разработке мероприятий, направленных на устранении негативных явлений, наметившихся в производственном процессе предприятия, Санин зачитал мероприятия, предложенные комиссией. Комиссия учла все замечания выступавших. Они были сформулированы в восмьми пунктах, предусматривающие преобразования в расстановке  инженерных кадров ПДС,  нацеленных на улучшение организации работы всех структур службы. Предусматривалось также повышение роли главных специалистов в повышении квалификации всех ИТР в технике и технологии бурения скважин, обмен опытом работы между бригадами бурения и освоения скважин. Поручить директору предприятия коммунисту Артамонову выйти с письмом в главк о внесении изменений в штатное расписание предприятия и включения в него помощников буровых мастеров и преобразование ПДС в инженерно- диспетчерскую службу.
 Артамонов слушал предложения комиссии и нашел наиболее рациональными последние два предложения. Не исключил он и необходимость проведения работы по повышению технологических знаний и полагал, что главный инженер вместе с главным технологом должны будут возглавить эту работу. А что касается остальных пунктов мероприятий, он  нашел их весьма обтекаемых в своем содержании и здесь он мог полагаться исключительно на самого себя и никто, кроме него не будет решать задачу улучшения организации работы всех служб. Но, самый главный вопрос в этом блоке- кем заменить Сыромолотова? Он чувствовал, что тот исчерпал себя, скорее всего, и это наиболее похоже на истину- просто, как говорят,- выдохся. И его обязательно надо заменить на этом посту.  Он видел, что Сыромолотов начал терять рычаги своего влияния на людей, излишне суетился, чего раньше за ним не замечалось.  Перестал видеть перспективу и сосредоточился на всяких мелочах, забывая подчас о главном. От разумных и взвешенных решений, он стал переходить на окрики, причем там, где требовался спокойный и взвешенный подход к делу. Завел какие- то панибратские отношения с некоторыми из своих одчиненных. Где он этого всего набрался? Где он растерял свою способность руководить по настоящему людьми? «Нет, его однозначно надо менять. Но- кем?».
  Артамонов в голове начал перебирать всевозможные кандидатуры. Все они грамотные инженеры, но, уж, какие- то они не собранные, инициативы недостаточно у них.  Нужно такого человека подобрать, чтоб люди за ним тянулись. И слушались его. Но, кто соответствует таким качествам?
  И еще одно не давало покоя Артамонову- резковатость главного инженера в отношениях с буровыми мастерами. «Уж, кто-кто, а  он то должен понимать, что буровой мастер  является ключевой фигурой в нашем производстве. И прав Манин, когда говорил, что буровых мастеров Санин превратил в пастухов. Буровая бригада- не бездумное стадо. Надо обязательно переговорить с Саниным».
  Баиров вел собрание к завершению. И, вдруг, Артамонову пришла в голову мысль- а почему не попробовать на этой должности секретаря партийной организации? Способный организатор, умеет разговаривать с людьми, а, самое главное, у него в руках мощный рычаг- партийное влияние. Он будет ближе видеть каждого коммуниста не на партийном собрании, а в живом деле. «Этот вопрос надо хорошо обмозговать. Но не далее, как до утра».

                Том.2, ч.1
                глава шестая.

  Руденко торопился на вертолетную. Оставалось пятнадцать минут до отправки вертолета, а он еще дома. Быстро положил в портфель бритву, полотенце, мыльницу, зубную пасту, щетку, одеколон. «Что еще? Ага- носки. Надо пару носков и одну пару теплых. Рубашку. Где она?» Он запихал все собранное в портфель, защелкнул его, выключил свет и вышел в коридор. Захлопнул дверь и потрогал ручку дверного замка- дверь закрыта, и опрометью побежал вниз.
  Уже в вертолете он вспомнил, что забыл позвонить Григорьеву. Они вчера с Баталиным облетели все строящиеся объекты. Были на    ДНС Тартинского  месторождения, на Тавдинке, где строилась такая же станция. Оттуда на НПС « Саватеевы» и уже в конце- на НПС «Остров». Там пришлось задержаться, и времени побывать на ППН  не оставалось.
  Баталин предъявил много претензий к строителям- в основном к монтажным организациям, занимающимся монтажом технологического оборудования. Как ему казалось, медленно велись работы по строительству резервуаров товарной нефти, не готова подпорная насосная- уже монтировали насосы, электроприводы, а разделительная стенка еще не готова. Не подвели трубу к камере  задвижек, не готова камера пуска скребка. Набиралось по мелочам много недоделок. И уже на ходу к вертолету, на котором улетал в Сургут, где ему надо было проинспектировать строительство объектов, попросил извиниться перед Григорьевым, который должен был ждать Баталина, и пообещал на следующей неделе обязательно побывать на его объектах.
  На строящихся НПС «Саватеевы» и «Остров» были собраны все имеющиеся строительные силы, и на них шел, как говорят строители, «штурм» объектов. Да и было отчего. На следующей неделе ждали Министра Кортунова, и все немного побаивались его крутого нрава. Он мог  начальника управления перевести в бригадиры своим полевым приказом; управляющего трестом- в прорабы.  Так поговаривали, хотя по натуре это был добрейший человек. Поэтому к его приезду готовились. И не только потому, что должен прилететь Министр.
  К 7 ноября и ни днем позже- по нефтепроводу должна пойти товарная нефть. И не просто пойти- должна осуществляться ее прокачка в рабочем режиме по всей трубе до Омска. В Москву шли реляции о ближайшем окончании работ по строительству объектов магистрального нефтепровода. Каждую неделю на стол Председателю Правительства ложилась сводка о ходе работ по каждому объекту. Каждый день не умолкали телефоны между Тюменью из разных ведомств и Москвой. Все спрашивали об одном- когда? Хотя дата была определена, но были большие устремления отрапортовать о готовности объекта в целом хотя бы на дня два раньше, а еще лучше- на неделю. А до 7 ноября оставался  месяц.
 Вертолет приземлился на небольшой площадке на берегу Черной. Руденко вышел из вертолета и ему навстречу пошел водитель Урала.
  -Николай Алексеевич, Радзиховский послал меня встретить вас. Просил извиниться, что сам не приехал- ситуация напряженная.
  Руденко сел в кабину и машина поехала по ухабистой дороге мимо вагон- городка СУ- 36. Он увидел, что к  вагончикам рабочие подводят трубы от небольшой водогрейной котельной, работает сварка. «Что за люди? На строительстве НПС аврал, а тут люди ерундой занимаются- надо разобраться».
  Руденко подъехал к проходной, за которой начинается территория нефтеперекачивающей станции. Вахтер узнал его и открыл ворота. Машина проехала мимо строящейся конторы НПС метров пятьдесят, и дорога свернула направо. На резервуарном парке кипела работа- обвязывали резервуары технологическим трубопроводами, монтировали систему пожаротушения, площадки на кровле резервуаров. Однако, Руденко заметил, что работа ведется только на двух резервуарах. На остальных шести- ни души. Это его поразило не меньше. «Что такое?- стоило мне отлучиться на сутки, а тут уже все переиначили. Кто это так распорядился?»
  На площадке НПС уже вырисовывались здания основной насосной, подпорной насосной. Котельная  дымилась. Здание ЩСУ тоже готово. Пождепо вот- вот сдадут пожарной части. Его пожарники каждый день обходят, дают свои замечания, и строители, по их образному выражению, «вылизывали» этот объект.
 Из вагончика вышел Радзиховский. Когда начались интенсивно работы на Саватеевской НПС, Руденко решил для усиления стройки кадрами перевести Радзиховского из СУ- 23 в СУ- 36 на этот объект старшим прорабом с исполнением обязанностей начальника участка. Жизнь показала, что такое решение было оправданным. С приходом Раздзиховского работа на объекте заметно оживилась, больше стало порядка. Радзиховский, улыбаясь, поздоровался с Руденко.
  -Как дела, Николай Владимирович?- спросил Руденко. Он знал, что даже за один день его отсутствия на стройплощадке изменения обязательны. Как- никак- около тысячи человек работает.
  -Скоро будет хорошо, Николай Алексеевич.
  -Что значит- скоро будет?- недоумевал Руденко. Он привык, что Радзиховский мог иногда себе позволить шутливую форму выражения ответов на сложные вопросы, но это выражение- скоро будет хорошо- слышал от Радзиховского впервые.
  -Ну, как что?- работы близятся к завершению. Это, разве, плохо? Скоро легче станет и можно будет, малость, расслабиться.
  -Ну, во- первых, до завершения еще далеко. А во- вторых,- ты не очень расслабляйся.
  -А, что так?- тревога скользнула по лицу Радзиховского.
  -Пустим станцию- поедешь на Тартинку ЦПС строить. Начальником участка. Там сейчас ударный фронт. Объект большой, по времени- лет на десять. Но первая очередь должны быть готова через три года. Григорьев на Тартинке строит пока ДНС с установками первичной подготовки нефти. В таком, примитивном варианте. Но основной объект- ЦПС. Ну, что раскис? А где сейчас Лаврентьев? Мицак не звонил?- Руденко засыпал Радзиховского вопросами, не давая ему рта открыть. Тот молча слушал и запоминал, о чем спрашивал управляющий.
  Руденко закрепил за самыми важными объектами начальника СУ- 36 Лаврентьева за  Саватеевской НПС, а главного инженера Мицака- за Тартинским ЦПС.
  -Юрий Васильевич вместе с Торшиным полетели на вертолете нефтепроводчиков в раион шестьдесят первого километра- там при испытании нефтепровода случился порыв. Нужно было выяснить, что к чему, и  срочно организовать его устранение. А Павел Михайлович сказал, что в шестнадцать выйдет на связь и обо всем подробно доложит.
  Радзиховский замялся, читая в глазах Руденко какой- то каверзный вопрос. Он догадывался, о чем может спросить управляющий, и решил его опередить.
  -Я, Николай Алексеевич, сделал небольшую перестановку людей. Самые отстающий у нас объекты- резервуарный парк. Каждый день монтажники нас водят за нос. Вот я и решил, что лучше, если они поочередно будут вести работы на двух- трех резервуарах до полного окончания работ. А потом постепенно будем переходить на остальные. А то они «размазали» свои силы на все резервуары, демонстрируя масштабность работ и высокую занятость. Работы, будто много делается, но и трескотни хватает. А результатов не видно- нет ни одного готового резервуара.
  У Руденко начали глаза расширятся, и Радзиховский решил не доводить дела до «точки кипения».    
 - Я, Николай Алексеевич,  довел свое видение этого дела до Виктора Михайловича Торшина. Он сначала не соглашался. Но я его сумел убедить, что так лучше будет. Во всяком случае, даже если к назначенному сроку не все резервуары будут готовы, то половина- уж точно будут работоспособны. И на первых порах, до выхода на проектную мощность станции, можно будет обойтись этими резервуарами. Виктор Михайлович сделал расчет и одобрил эту идею. Юрий Васильевич тоже не возражал. Вот только покраску резервуаров придется перенести на теплое время года. Сейчас красить бесполезно- отшелушится краска от холода.
  Радзиховский решил не дать Руденко опомниться и перевел разговор на другую тему,- я, Николай Васильевич, посмотрел внимательно на работу наших некоторых товарищей, и углядел, что они не все загружены «по полной программе». Решил трех человек снять с объекта, так чтоб «заказчик» не заметил, и перевел на жилой городок. На стройплощадке эти разгильдяи вынуждены будут сомкнуть ряды и своей более интенсивной работой восполнят эту убыль. Сейчас эти трое готовят вагон- городок к зиме. Ночи уже морозные, а ждать, когда у нас будут свободные руки- это бесполезное занятие. Да, и время будет упущено. Кроме того, какая будет работа с людей, если будут всю ночь мерзнуть в холодных вагончиках,- Радзиховский краем глаза посмотрел на Руденко и добавил для пущей убедительности,-этот вопрос я тоже согласовал с Юрием Васильевичем.
  -Ладно,- это был ответ Руденко на пояснение Радзиховского,-у тебя все?
  -Ну, что касается строительных дел- да.
  -А, что, есть еще какие- то «новости?»- Слово «новости» Руденко выговорил с небольшой долей иронии, полагая, что, обычно, стараются сообщать о положительных сторонах работы, а всякие огрехи оставить на потом, а то могут и вообще о них умолчать в надежде, что руководство в общей неразберихе их попросту не заметит.
  -Да, понимаете, вчера наши «субчики» из нефтепроммонтажа задержались на работе до девяти вечера- работали в основной насосной, в том числе и кранбалкой занимались. Монтажник уже спускался сверху, но, видимо, потерял равновесие и упал.
  -Так там же высота шесть метров. Он живой?
  -Пока его грузили в вертолет санавиации- был живой. Правда, без сознания. Наша фельдшерица осмотрела его, говорит, вероятно, серьезный ушиб головы, возможен перелом позвоночника. Его нашли около насоса. 
  -А почему ты мне домой не позвонил? Я бы, хоть, в больнице все мог выяснить. Может, подключить надо лучших специалистов от медицины. Красильникова- нашего лучшего хирурга можно было поднять с постели. Вот вы всегда так- обставляете все вокруг всякой блестящей мишурой, а о серьезных и важных вещах- в последнюю очередь. В Сургутскую прокуратуру сообщили?
  -Да. Сегодня утром начальник их управления послал телефонограмму по рации. Они сказали, что завтра вылетят вместе с каким- то инспектором. Просили обстановку места сохранить.
  -Вот этого нам  еще не хватало. Это же столько времени будет в простое!
  -Николай Алексеевич. Вверху там ничего не надо уже делать- работы закончены. А внизу- мы очертили мелом место, где он упал, и продолжили работы. Так что простоя- не будет.
  -Так, понимаешь, они же, когда приедут, отвлекут многих от работы. А то и вообще  работы остановят.
  -Николай Алексеевич, ну, а что делать?  В такой суматохе нас еще Бог миловал. У нас и вверху работают, и внизу одновременно. Молоток может случайно упасть на голову и- привет. А на площадке вообще, как в Вавилоне. Так что могло быть гораздо хуже.
 -Это в каком таком Вавилоне?
 - В библейском.
 -У нас здесь похлеще всякого Вавилона. Но мы строить должны так, чтоб ничто у нас не разрушалось. И никто не страдал при этом.
 -Так и я об этом говорю. Но что поделаешь, древним никто сроки не устанавливал- работали себе и работали, а нас зажали так, что  и не смей пикнуть. Люди, ведь, по тринадцать- четырнадцать часов в сутки работают. Устают. Он мог просто от усталости упасть.
  Радзиховский посмотрел на озабоченного Руденко и решил немного утешить его,- а что касается остановки работ, то остановить работы у них таких прав нет. Тем более- стройка Правительственная.
  -Много ты понимаешь в их правах. Ладно. В больницу не звонили?
  -Так, ведь, по рации не дозвонишься. Я позвонил сторожу в управление, чтоб он сходил  домой к  нашей кадровичке, она рядом живет, и выяснила состояние пострадавшего и сообщили сюда. Пока по рации еще никто не выходил. 
 Руденко нервничал. Такой большой объем работ сделали, а тут на последок- «отличились». Сургутский райком партии попросил представить списки на награждение лучших людей государственными наградами. Правда, не сказали какими. Но теперь, уж, какие тут награды? Обойтись бы «малой кровью» после этого случая.
  Позвонили по рации и сообщили, что пострадавший час назад, не приходя в сознание, скончался от перелома основания черепа, ушиба головного мозга, перелома позвоночника. Окончательная причина смерти будет уточнена после вскрытия. Начальник управления  треста «Нефтепроводмонтаж» Погодин побледнел, услышав это сообщение, и сразу как-то сник. Он неожиданно начал вслух говорить о  том, что с Иваном Федоровичем, так звали погибшего, они столько лет работали вместе. «Добрейший был человек, безотказный в работе, профессионал с большой буквы». Он говорил, говорил, а глаза становились влажными. Руденко поднялся из- за стола и подошел к нему.
  -Успокойся, Владимир Федорович. Это не твоя вина. Это- наша общая беда. Мы поставлены в такие условия, что выбора просто- нет. Надо работать. И давай будем думать об этом.
  -Да, конечно. Но как мне смотреть в глаза его жене, детям? Научи, Николай Алексеевич.
 -Такому не научишь. Единственно, что могу тебе сказать- постарайся как- то помочь семье, детям. Конечно, это не воскресит отца, но оставлять детей беспомощными- нельзя.
  Владимир Федорович кивнул отрешенно головой и вышел из помещения штаба стройки.
  К семнадцати вечера прилетели на вертолете Торшин и Лаврентьев. В помещении штаба уже начали собираться руководители строительных организаций, начальники участков прорабы. Последним вошел Погодин. Руденко постучал карандашом по столу,- прошу тишины. Товарищи. Прошу почтить память погибшего вчера на стройке нашего работника Чернухина Ивана Федоровича минутой молчания.
 Все молча, склонив головы, поднялись над столом, взволнованные с побледневшими лицами.
 -Прошу садиться. Жизнь продолжается. Начнем, как всегда, с основной насосной. В каком состоянии объект?
 Поднялся Погодин,- монтаж оборудования идет к завершению. Через три дня закончим. К сожалению, отстают электромонтажники. Для опробования оборудования в холостом режиме нужна электроэнергия.
  -«Электроспецмонтаж», когда дадите напряжение?
  Полагаю…
 -Вы не полагайте, а отвечайте конкретно, Сергей Анисимович.
 -Ну, если быть точным- послезавтра, где- то после обеда. К вечеру, уж, точно дадим.
  -Это надо понимать так- дня через два, три, а через четыре- точно?
  -Ну, зачем вы так?
  -А потому, что вы всегда обещаете, а дальше обещаний дело слабо сдвигается с места. Учтите- срыв пуска станции будет на вашей совести. И спрос будет.
  -Трест «Нефтеавтоматика», когда закончите монтаж систем автоматики?
  -Не раньше, чем через неделю. Вы сами понимаете, что эта работа требует предельного внимания и при этой, образно говоря, кучей проводов нельзя  допускать ошибки.
 -А наладка,  сколько займет времени?
 -Это будет зависеть от готовности всего комплекса оборудования. Мы, конечно, работы будем вести по мере готовности отдельного оборудования, систем. Так что, от нас  не все зависит.         
 -Теперь подпорная…
 -Вы погодите, Николай Алексеевич, с подпорной. Мы еще не закончили с основной насосной,- вмешался начальник Сургутского нефтепроводного управления Торшин,-мы почему- то о вентиляции не ведем разговор. Вы не забывайте, что НПС- взрывопожароопасный объект и без вентиляции, даже при полной готовности станции, мы не включим ни один насос. А там работы- начать и кончить. Что скажете, Владимир Самуилович?- Торшин посмотрел на сидящего у края стола начальника КММУ-6 Гершковича. Лысый с венцом кудрявых седеющих волос посмотрел черными глазами на Торшина и понимающе кивнул головой.
  -Я знаю важность систем вентиляции на таком объекте, как НПС. Вам может показаться, что мы сидим без дела, так как ни одного короба еще не подвешено. Обычно по этому признаку судят о нашей работе. Мы сейчас заканчиваем монтаж вентиляторов. По приточке мы уже, практически, закончили монтажные работы, заканчиваем установку электроприводов. Там дня на два работы. Потом начнем монтаж оборудования вытяжных систем вентиляции. Причем, я сразу оговорюсь, что монтаж мы ведем не только в одной основной насосной. Эти работы ведутся на всех остальных объектах, где проектом предусмотрена вентиляция. А что касается коробов, то они у нас готовы, если вы обратили внимание, лежат под навесом. Сейчас мы устанавливаем элементы подвески коробов. А на  монтаж коробов уйдет от силы еще неделя.
  -Но вентиляцию еще надо опробовать, испытать,- Торшин не оставлял Гершковича в покое.
  Конечно,- надо. На это понадобится дней шесть- семь. Ну, может, чуть больше. Так что к сроку, а возможно, чуть раньше успеем.
  -Ну, хорошо. Продолжайте, Николай Алексеевич.
  Руденко держал перед собой титульный список объектов, хотя и знал их все наизусть. Но красным карандашом у него были обозначены первоочередные объекты, и он переходил поочередно от одного  к другому. И везде оставалось много не выполненных работ. Он знал, что люди выкладываются из всех сил, что, иногда, и выше своих возможностей. Но также знал, что эта напряженная работа продлиться еще не больше месяца. Потом можно будет немного отдохнуть, взять отгулы. Но сейчас надо работать и работать. И он подстегивал своих подрядчиков. Темп снижать было нельзя. Да, и все это понимали. Достаточно было на один день снизить темп работы, люди расслабятся, и чтоб вернуть в прежний ритм, на это нужно  потратить несколько дней. А сейчас дорог каждый час. 
 Торшин слушал всех подрядчиков внимательно и, наконец, не выдержал  перечисления Николаем Алексеевичем всего огромного перечня предстоящих работ, всевозможных недоделок- их набиралось около трехсот позиций, спросил, что называется, в лоб,- так я что-то вас  не пойму- вы собираетесь в этом году сдавать станцию? Или хотите установить тут новогоднюю  елочку и под ней рапортовать о пуске станции. Ноябрь уже на носу!
  -Виктор Михайлович,- Руденко тоже не нравился этот длиннющий список предстоящих работ,- Я предлагаю пока отставить монтаж всевозможных площадок обслуживания, переходов через обвалования каре резервуаров…
  -Так еще и обвалования-то нет,- перебил его Торшин.
  -Обвалования на днях будут. Это не долго бульдозером нагрести валы. Так вот я предлагаю, эти работы пока приостановить, а сосредоточить все внимание на тех работах, от которых зависит пуск станции. У нас по СНиПу дается семьдесят два часа на обкатку оборудования в рабочем режиме. Вот за эти трое суток мы и выполним все эти работы. Вплоть до того, что будем работать круглосуточно. Иного выхода я не вижу. Мы не успеем к 7 ноября выполнить все работы. Загонять сюда еще людей- бессмысленно. Те, что есть, иногда, ходят кругами друг за другом. Иногда и проконтролировать все работы невозможно. Да, и негде взять этих людей. На других наших пусковых объектах такая же ситуация. К седьмому мы пустим станцию. Но при некоторых недоделках. А из тех, что я перечислил, к означенному сроку останется четверть, а, может, и меньше.
  -Ты оптимист, Николай Алексеевич,- покачал головой Торшин.
  -Без оптимизма, Виктор Михайлович, нельзя. На этом земля держится. Но, я вношу это предложение, и это подчеркиваю, не для того, что бы некоторые позволили себе какую- то слабину в работе. Это наша единственная возможность обеспечить к установленному сроку пуск станции. А эти работы,- Руденко потряс в воздухе кипой бумаг,- вам не спишутся и с вас не снимаются. Только надо нам, Виктор Михайлович, определить по каждой позиции сроки выполнения. Сжатые сроки, и прямо по каждой позиции записать, с кого «штаны снимать» потом будем, если не справятся. Чтоб не забывали. И помните, что у нас еще есть «Остров». А там дела не намного лучше. У меня- все.
  Сидящие в помещении в сизом табачном дыму без малого три часа за обсуждением ходя строительства, после слов Руденко облегченно вздохнули. Некоторые начали подниматься с мест. Но Торшин постучал по столу,-Куда поднялись? Вас еще никто не отпускал, и притихли,- потом повернулся к Руденко:
  -Это почему же- все, Николай Алексеевич? А подъездные дороги, пожпроезды? Как нам без них работать в этой грязи?
  -Ну, Виктор Михайлович, на дворе во всю октябрь шагает и скоро дедушка мороз такие тебе дороги выстроит, что и лучше не надо. Шучу, конечно. Просто листок с перечнем объектов, наверно, слипся с другим,- Руденко хитровато улыбнулся,- дороги, подъезды- да, надо делать. Через пару дней Радзиховский вместе с шестой базой и УМ-4 начнут отсыпку песка, планировку. Может, и не успеем к седьмому, но, в самом деле, главное отсыпку сделать. А накидать плиты, это уже мелочь. Пойми- сейчас делать дорогу- бессмысленно. Все перемесят, перетопчут, да и работать попросту не дадут. Будем только мешать друг другу, и тормозить остальные дела.
 -А жилой поселок у тебя тоже на слипшемся листке? Я вчера специально проходил по поселку. У тебя пока коробки трех домов готовы. Это только жилые дома. А где фельдшерский пункт, магазин, столовая, детсад, почта, баня. Клуб, наконец?
  Руденко, поднявшийся было, снова сел за стол и зацепенелым, тяжелым взглядом уставился на Торшина.
  -Виктор Михайлович, ты не забыл, когда мы приступили здесь к работе?
  -А при чем тут это, я что- то не пойму?
  -А при том, что под перечисленный тобою объем работ нам надо было приступить к стройке не полгода назад, а- год. Ну, давай оставим станцию, и будем строить баню, клуб.
  -Ты не юродствуй!- Начал взрываться обычно спокойный и уравновешенный Торшин,- ты что- не понимаешь, что без людей у меня станция работать не будет, что людям для нормальной работы нужны не только стены, но и где помыться, отдохнуть, покушать. Они же оторваны от мира и посреди тайги им придется жить и работать!
  -Ладно, извини, успокойся… Но ты же не загоняй меня в угол. У меня нет для всего этого комплекса работ ни людей, ни материалов. Мне дали комплекты пяти домов, и еще там на всякие иные строения. Но я успел завезти по воде, если ты помнишь, только три дома. Я и так в первую очередь по зимнику возил все для станции. Вот поэтому только три дома и  возвел, а с остальными не знаю, что делать- не могу разорваться! Дороги, ведь, еще нет!- Руденко картинно развел руками,- к тому же сам видишь, какая обстановка. Ну, давай вместе думать, что с этим всем делать. Но нельзя же на меня одного напирать.
  -А, мне здесь больше не на кого напирать. Ты у нас самый главный строитель.
  -А, почему ты вчера Баталину об этом не напомнил? Вы все только знаете- Руденко- то, Руденко- се. А у Руденко есть еще начальник сверху.
  Торшин слегка задумался, посмотрел на унылый вид Руденко, а потом посмотрел, что остальные люди сидят и молча слушают их перепалку. Торшин повернулся к Руденко,- ну, что давай отпустим людей?   
  -А, что ты на меня смотришь?- ты же их остановил, когда они собирались уходить, а не я. Так что сам отпускай.
  Люди с облегчением удалились из штаба. Руденко пошел и открыл дверь,- пусть проветрится, а то дышать уже нечем. Ну, что ж, Виктор Михайлович, давай сделаем так- твои люди, которые сейчас возятся с оборудованием, где живут?
  -Как где- в вагончиках.
  -Во. Ну, пусть потерпят еще немного. Я через недельку полностью подготовлю тебе один дом. Оборудуешь его под общежитие. Пока. А то смотрю, ты уже начал заводиться. А к новому году я построю остальные дома. Завтра в темпе продолжим начатую  прокладку теплотрассы к поселку. Через неделю в доме будет тепло. А потом  без нервотрепки, в спокойной обстановке построим все, что скажешь. Хоть цирк, не только клуб, возведем.
  -Нам и без этого цирка хватает. Только надо все, что ты предлагаешь, согласовать. У меня же тоже есть начальник.
  -Тогда давай, прямо сейчас подготовим обоснование наших предложения и направим в два адреса. А еще лучше, завтра Баталин будет у себя, я ему доложу обо всем по рации. Попрошу, чтоб он обсудил наши с тобой предложения с твоим руководителем. А потом уже вручим им письма здесь, на месте. Баталин через пару дней приедет. Да и твой тоже не сможет при такой ситуации сидеть на месте. Так что здесь и согласуем эти дела. Годится?
  -Ладно. От того, что я соглашусь или не соглашусь- ничего не изменится. Давай, начнем излагать.
  Руденко, работая в Усть- Талинске неполных три года никак не мог привыкнуть к тому, что не все от него зависит в организации, особенно, в подготовке строительства. До этого он знал, что в его распоряжении были все средства, которые позволяли ему с полной уверенностью браться за любой объект, и не было проблем в его возведением. Все определялось одним- его умением рационально распорядиться отпущенными средствами и временем. А здесь, за что он ни брался, всегда сталкивался с непреодолимыми препятствиями- болото, река, абсолютное бездорожье и постоянная нехватка времени, которое, как в прорву, уходило на преодоление этих всех препятствий. 
  Сейчас, сочиняя письмо Баталину, он подумал о том, что продлись, хоть на месяц, судоходное состояние этой чертовой Черной реки, он смог бы завезти баржами все необходимые материалы для строительства поселка. Ведь, ему пришлось доставлять в первую очередь все для строительства производственных объектов. Это и понятно- никому не нужен будет рабочий поселок без НПС. Но и НПС невозможно эксплуатировать без людей. Вот такая «арифметика» получалась.
  Обидно было то, что от Усть- Талинска до Саватеевых около двадцати километров- ничтожное расстояние. А добраться до него сейчас можно только на вертолете. Осенью даже моторная лодка не проходит. Талинка, в которую впадает Черная, обмелела уже у самого устья. И ведет она себя странно- весной течение этой длинной, более двухсот километров, протоки, которая в своем течении, изгибаясь змейкой, пополняется другими рукавами, направлено в Аганку, а осенью- в Обь. Поэтому осенью с Аганки через Талинку в Черную   не пройти никакими плавсредствами.
 И сейчас одна надежда- на мороз, который и построит дороги. Но через Талинку по льду можно будет ездить, при ранних морозах, не раньше начала ноября. А  начало ноября было предельным сроком  пуска в эксплуатацию НПС. С работой магистрального нефтепровода были связаны все надежды нефтяников Главтюменнефтегаза на выполнение правительственного задания по добыче, а главное- поставке на переработку, нефти.
  И вот по его вине, по вине Руденко, эти надежды могут не осуществиться. Он понимал меру ответственности за порученную ему работу. И он делал ее вопреки всем препонам, чинимым природными факторами. Сделано уже многое, даже очень многое, против всех ожиданий, но не все, что требовалось для пуска станции. Осталась- то совсем малость. Но за этой малостью стоят живые люди, их семьи, дети, которые должны вдохнуть жизнь в холодное и мертвое железо. 
 И Руденко теперь уже пожалел о своем ранее принятом решении. Когда в конце июня  буксирный катер с выгруженной от деревянных брусьев  баржой возвращался в Усть- Талинск, он кое- как прошел реку. Талинка обмелела  на глазах. Стало понятно, что это была последняя баржа в Саватеевы. На причале остались лежать, предназначенные для рабочего поселка пиломатериалы на  пять деревянных строений.
  Руденко посчитал, что до становления Аганки, на которой намывалась ледовая переправа, было более четырех месяцев. За эти четыре месяца он полагал пустить цех лесопиления на КПП. Но это долго ждать. А на Сингайском острове люди, строившие ППН, жили в основном в вагончиках. Ранее построенное деревянное общежитие, пришлось отдать под семьи, которые появлялись, как грибы. Стосковавшиеся в зонах по нормальному людскому общению, мужчины и женщины  быстро сходились, и многие образовывали семьи. Люди сходились в большинстве без официальной регистрации брака. Но комнаты в общежитии Руденко отдавал только семейным парам, имеющим  свидетельство о браке. Это в определенной мере подстегнуло людей в оформлении своих отношений. А жить- негде.
  Вот тогда, тяжело вздохнув, Руденко решил, что зачем будут валяться на берегу под дождем не завезенные в Саватеевы пиломатериалы? И решил, что их целесообразно отдать под строительство малосемейных общежитий в полевом городке на Сингайской протоке. Тем более, что люди сами согласились после работы семейными гуртами возвести три одноэтажных дома- под малосемейные общежития.
  Домики построены, и в них уже живут люди, а пилораму, и то только одну в цеху, запустили всего два дня назад. И оказалось, что строить вахтовый поселок на Саватеевской НПС- не из чего. Осталось там немного бруса, от силы на один домик, и то- вряд ли. Поэтому  на штабе  строительства НПС он старался обходить стороной вопрос строительства поселка. Тем более, что всем известно, что строить не из чего- не успели завезти вовремя по реке.
 А тут Торшин неожиданно напомнил Руденко о его долге по жилому поселку. Ситуация образовалась не из приятных. Выход был только один- «лечь костьми», но вторую пилораму на КПП запустить в течении одного, максимум двух дней. Он вчера переговорил на эту тему с Верещагой, Москаленко. Они обещали, но надо бы самому взять это дело под свой жесткий контроль. А он привязан приказом по главку на НПС «Саватеевы» до ввода ее в эксплуатацию. Выехать с объекта он мог только с разрешения главного инженера главка Баталина. «Вот, уж, воистину, как сказал один мудрец: если делаешь кому- то хорошо, то помни, что после этого тебе будет плохо». Но Руденко не мог забыть, с какой тоской в глазах и надеждой смотрели на него эти, обойденные судьбой семейные люди, когда просили помочь хоть  каким- то жильем, лишь бы они смогли, наконец- то, почувствовать себя живыми людьми и  жить вместе.
 Руденко вынашивал и другую мысль- снять в Талинске  со строящегося седьмого микрорайона три деревянных дома, а потом  по ходу работы цеха лесопиления КПП возвращать этот брус. Но он знал, что Григорьев и Артамонов, как манны небесной, ждут эти дома, поэтому он даже не заикался Григорьеву об этом. Держал этот вариант, как запасной. Тем более, что Григорьев и Горишный, да и Артамонов, несколько раз на неделю посещали строительные объекты поселка и  взять брус незаметно со строек он попросту не мог. И Руденко решил, что, если «прижмет» упасть на колени перед Григорьевым и взять временно эти злосчастные брусья для поселка НПС. Главное, чтоб до Баталина не дошла информация о нехватке пиломатериалов для жилого поселка нефтепроводчиков. А, самое главное- о причине нехватки.  Иначе- не сносить ему головы.

  Усть- Талинск мгновенно облетела новость- Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 октября 1967 года поселку Усть- Талинск присвоен статус города с окружным подчинением. Люди радовались, кричали на площади «ура!»,где был организован по этому повод митинг- с трибуной, транспарантами, лозунгами, хотя не все понимали, что это значило для  пятнадцатитысячного таежного поселении. Одно восхищало, удивляло, радовало, вселяло огромные надежды на привлекательное будущее- три года назад в этом поселке насчитывалось всего лишь около тысячи с небольшим жителей. Только три года всего отделяло город от маленького таежного поселка. А сегодня- это город! И у каждого в душе рождалось чувство гордости за то, что каждый человек, пусть в разной мере и на разных местах, приложил к этому свои трудовые руки, знания, человеческий разум и жизненный опыт.
 Пусть этот новорожденный город еще не ухоженный, имеется только три улицы с бетонным покрытием общей длиной около пяти километров, тротуары, в основном, деревянные. Кругом еще непролазная грязь. Но он живет, трудится, пусть медленно, но хорошеет. И каждый считал себя вправе быть причастным к рождению этого небольшого города. Главное- ушли в домах от печного отопления, есть работающая канализация, в квартирах стоят газовые плиты и не надо по вечерам после работы или поутру рубить дрова,  стоять с ведрами, бачками, бидонами за водой. Помыться можно в ванной. Правда- горячая вода желтоватя от избытка в ней железа. Но она- есть. К тому же на месяц раньше намеченного срока запущена в эксплуатацию новая баня из силикатного кирпича. Нет уже больше перебоев с хлебом- построен и запущен в эксплуатацию, наконец- таки, новый хлебозавод. А, главное- на крышах домов уже торчали телевизионные антенны.
  Удивительное создание люди- с появлением телевизоров в домах в первое время забыли о хлебе. И только когда садились поздно вечером за ужин, оказывалось, что в доме нет хлеба. Бежали к соседям. Те заглядывали в используемые под хлебницы эмалированные кастрюли, хлеба там оставалось всего на три кусочка. Они извинительно разводили руками- отдавали последнее. Но кто бы осмелился взять последний кусок хлеба? И вскоре перед голубым экраном о нем  забывали. Все упивались радостью общения через «ящик», как вскоре обозвали телевизор, с Большой Землей.   
  Эти все первые ростки цивилизации не возникли с присвоением Усть- Талинску статуса города. Они рождались, вынашивались в больших трудах и муках еще в поселке. Но именно они, рожденные упорным трудом и самоотдачей, позволили ему, этому, отвоеванному у тайги, на небольшом пятачке поселку дать  гордое именование- город.
  На стене деревянного здания в шестом микрораионе, где размещался поселковый совет, установили репродуктор, подключенный к радиоле, и из него лилась задорная музыка, песни. «Песня о геологах» сменялась  «Морзянкой», потом «Бирюсинка» звучала, из репродуктора  лилось: Марчук играет на гитаре и море Братское поет. Люди слушали эти песни, и им казалось, что это про них поют, во всяком случае, о близких им по духу людях, таких же молодых, полных сил и энергии. Весь поселок был украшен транспарантами, флагами… И ни одного унылого лица на улице. Вечером были застолья, из радиол звучали, записанные на пластинках, песни. 
  А в городе сразу же началось формирование органов власти. На учредительной городской партийной конференции сформирован городской комитет партии, бюро горкома. Первым секретарем горкома избран Седых Юрий Анисимович, вторым секретарем- Аникеев Анатолий Михайлович. Третьим секретарем- Смирнова Ольга Корнеевна. Бахилов поздравил вновь избранных руководителей горкома партии, пожелал им счастливого самостоятельного «плавания», успехов и распрощался, выпив за собранным в зале заседаний столом рюмку водки. Он уехал в аэропорт- начало темнеть и вылет вертолета по этой могли запретить. А ему завтра утром предстояла встреча с представителями из Миннефтепрома, прилетевшими в Сургут, также ставшим городом, с целью изучения ситуации «на месте».
  Вслед за формированием партийного органа власти на сессии поссовета сформирован  городской совет народных депутатов, горисполком. Существенных изменений в составе руководства не произошло. Сформированы только новые отделы, назначены их руководители и расширились  функции. Вслед за этим в течении недели создан горком комсомола, горком профсоюза работников нефтяновой, газовой и нефтехимической промышленности. И все уже устали от суматохи, связанной с созданием городских управленческих структур. И от празднований и поздравлений. Им всем теперь предстояла большая и напряженная работа.
  У парадных входов меняли вывески, учреждения заказывали новые печати, канцелярские штампы. А жизнь шла своим чередом. Не спадал напряженный ритм и озабоченность. К тому же, скоро праздник Октября. К нему жители готовились заблаговременно. Закупали продукты, спиртное.
  Ксения, после работы побежала в «Сибирь». На улице подмораживало, солнечный день шел к закату.Она увидела, что напротив  магазина на небольшой площадке собрался народ, образовав круг, и все весело хлопали в ладоши, создавая некий ритм. А народ с любопытством подходил к столпившимся людям, и смотрел, что же такое происходит внутри круга.
  А там худощавая женщина в годах, одетая в брюки и телогрейку, подпоясанную тонким ремнем, вытанцовывала какие- то балетные па. Она поднималась на одни носки толстых ботинок, вознося вверх в замысловатом рисунке изогнутые руки, неожиданно поворачивалась, изогнув тело низко к земле, заломив руки с растопыренными пальцами за спину. Потом резко поднималась, выписывая, изогнувшись, круги. Потом поднималась на одних носках,  и с поднятыми на головой руками, выписывая кистями замысловатые движения, кружилась на одном месте, кивая головой, то в одну сторону, то в другую. Она исполняла какой- то балетный танец. А люди  в так ее движений хлопали в ладоши и с неослабным вниманием любовались танцем этой странной старухи. Потом она остановилась, посмотрела с любопытством на людей. Для чего- то подмигнула и  начала исполнять фуэте. Люди, затаив дыхания, смотрели, как она на носке одной ноги, другой помогала себе поворачиваться вокруг своей оси, то выбрасывая свободную ногу в сторону, до поджимала к себе. Кто-то  начал считать- один, два, три...десять, одиннадцать, двенадцать. Женщина, раскрасневшаяся, тяжело дыша, остановилась,- фу..., все...,больше не могу. Голова кружится,- развела женщина сокрушенно руки.
  Люди дружно зааплодировали.
  -Молодец, баба Шура! Спасибо. Молодец.
  -Молодец- то я, молодец. Но я сегодня с пустыми карманами у магазина,- и вывернула карманы брюк наружу. Кто- то снял с ее головы шапку- ушанку и пустил  по кругу:
  -Поможем нашей Шуре. Не скупитесь.- И в шапку полетели зеленые трешки, синенькие пятерки. Даже кидали красные десятки. Шапка быстро наполнялась денежными купюрами.
   -Спасибо, ребята, спасибо. Дай вам Бог всего, спасибо.
  Она собрала деньги из шапки в кучу, положила их в карман брюк. Потом, подняв вверх голову, поправила свои длинные, наполовину седые, волосы надела шапку, поклонилась низко людям и пошла в магазин. Люди разошлись- кто в промышленный, кто в продуктовый отделы.
  Ксюша с двумя тяжелыми сумками уже в потемках пошла домой. Суббота объявлен рабочим днем за понедельник. А с воскресенья начнутся праздничные хлопоты. Она открыла дверь, вошла в коридор. Навстречу выбежал Андрюшка.
  -Мама, мама, писля!- и повис у нее на шее.
  Следом вышел Коля, посмотрел на тяжелые по виду сумки,- привет, ты что это так нагрузилась? Я ж тебе сказал, что в воскресенье пойду в магазин и все, что надо, куплю.
  -Коль, но в воскресенье могут уже придти гости, а ты в магазин пойдешь. Потом, представь себе, что в выходной перед праздниками в магазинах будет твориться. Ты в «Голубой Дунай» сходишь и купишь что- нибудь выпить. Мне- сухого вина.
  Коля помог Ксюше снять пальто и понес его в шкаф, а Ксюша наклонилась снимать сапожки.
  -Коль, а я недавно интересное выступление видела. Представляешь, около «Сибири» какая- то старушка танцевала. Ты бы видел, как она танцевала! В фуфайке, каких- то странных брюках и тяжелых ботинках исполняла какие- то балетные па. А потом- такое фуэте выдала! Я в восторге была.
  -А!- протянул Коля с улыбкой,- это же баба Шура. Ты что, разве, не слышала о ней?
  -Ну, откуда я могла слышать? С утра и до вечера – сплошная круговерть.
  -Давай сначала поужинаем, а потом расскажу тебе. «Короеда» я уже накормил. Он все время просит меня «лили». Любит музыку слушать. Может, он у нас композитором станет?
 -Скорее музыкантом. На нервах.
  За ужином Коля, расхваливал гуляш,- вкусно. Кто тебя научил готовить так?
  -Как, кто?- твоя  Сонэчко. Она мне как- то сказала, что если бы у нее были все необходимые ингредиенты, то  смогла бы такие блюда готовить- язык проглотишь. Любит она свое дело. А, это, пожалуй,- главное в жизни,- любить свое дело.
  -Так вот- о бабе Шуре. Она приехала с группой условно- освобожденных женщин Они, в основном, подались в строители в управление отделочных работ, и поселились на Сингайской протоке. А она и еще несколько молодых девушек остались в поселке. Баба Шура, так ее все стали называть, поселилась где- то в маленьком рубленном балочке. Работает в больнице санитаркой. В основном, в морге- обмывает по просьбе родственников покойников, причесывает их, одевает. За это получает какие- то деньги от людей. Но, говорят, быстро их пропивает. А, поговаривают, что до зоны она была чуть ли не примой в Большом театре. Якобы танцевала в ведущих партиях в «Лебедином озере», «Щелкунчике», еще в каких-то балетных спектаклях. Но это так, возможно, пустые разговоры. Хотя, все возможно, и если к ней внимательно присмотреться, то за иссеченным морщинами лицом, угадывается какой- то шарм. Осанка у нее, иной раз, кажется, что с нее в древней Греции скульпторы могли высечь из мрамора Афродиту. Угадывается иногда  в ее изможденных чертах лица какой-то аристократический облик. Да.
  А попала она в зону, якобы, за убийство не то мужа, не то любовника на почве ревности. Всадила ножницы в шею- и приговорили ее к высшей мере. Погибший был какой- то высокопоставленный чиновник, поэтому и решение суда было таким жестким. Правда, она потом подала аппеляцию,  и над ней смиловались- заменили расстрел пятнадцатью годами строгого режима. Вот такое о ней поговаривают.   
 А недавно, представляешь?- зашел я в магазин после работы. Там образовалась очередь- мясо давали. Помнишь, я принес килограмм десять? Так вот стою, от скуки поглядываю по сторонам. Входит мужик какой- то. Обычно, человек, увидев очередь в магазине, сразу спрашивает крайнего, а потом уже выясняет-  за чем стоят. А этот начал с того, что стал изучать очередь. Вдруг, у него брови взлетели вверх, глаза засияли, рот расплылся  в блаженной улыбке,- О! И баба Шура здесь!
  Вдруг баба Шура выходит из очереди, свои кулачки уперла в бока, локти в сторону,- ах, ты, стервец! Вчера вечером: Шурочка, Шурочка. А сегодня я уже для тебя- баба Шура?      
  Очередь грохнула от смеха. Тот, бедолага, огляделся обиженно по сторонам, как собачонка с прижатым между ног хвостом, и выскочил из магазина. А баба Шура, улыбаясь, вернулась в очередь, зажав рукавичкой от смеха рот. Глаза только искрились.
  А за столом теперь Ксюша давилась смехом. Она также закрыла рот рукой, загнулась пополам, а из глаз текли слезы- и хохотала, хохотала,- ну, и баба Шура! Молодец, молодец! О, Господи!- Ксюша начала приходить в себя и,  лишь, слегка посмеиваясь, вытирала глаза платком,- я представляю, как люди тогда в магазине хохотали над этим незадачливым мужиком. Ой, завтра нашим женщинам расскажу в школе.
  -Я думаю, что ребятишкам интересней было бы знать, какие люди, с какой трагической судьбой живут рядом с нами. И, главное, не сгибаются перед обстоятельствами. И не только о бабе Шуре.
  После Ксюша собрала посуду в раковину и принялась мыть.
  -Ксюш, я забыл тебе сказать- приехал с отпуска Вася. Сейчас он побежал в магазин. Скоро придет.
  -А, что ж ты сразу не сказал? Мы бы его подождали и поужинали вместе.
  -Да забыл за этими разговорами. Ничего страшного, по второму разу сядем. Заодно будет повод по рюмочке пропустить.
  -Что уже до праздников не потерпите?
  -Ну, Ксюша! Столько не виделись, больше месяца. Нехорошо просто так, на сухую встречать друга. Новости он, наверняка, привез он  из дому. Ну, и как в этом случае сидеть за столом? О, слышишь, звонят? 
 Пришел Синица. Ксюша сразу повисла у него на шее,- о, загорелый какой. Ты, часом, не в Крыму отдыхал?
  -Нет, в Одессу на недельку заехал. На пляжах Аркадии позагорал немножко, походил по городу. Интересный город. Столько наслышан о нем, вот и захотелось посмотреть. А, где Андрюшка? Я ему подарок привез,- и вытащил из сумки автомат.
  -Ну, проходи в комнату, а то я тебя держу у двери.
  Ксюша собрала быстренько на стол, Вася принес с собой в сумке бутылку вина, коробку конфет, а Андрюшке отдал автомат. Тот взял его в руки, посмотрел  внимательно, неожиданно на всех, залепетал,- ту-ту, ту-ту,- и повел автоматом, описывая полукруг.
  -А где это он научился так?- Удивился Вася.
  -Как где?- по телевизору.
  -А, вот это привет из дому,- и поставил на стол бутылку домашнего самогона.
  -О! Давно я не пробовал этого «зелья»? Откуда это?- Коля удивленно показал на бутылку.
  -Знакомый из Надворной угостил. Когда я на  четвертом курсе учился, приехали дипломники из заочного отделения. Жили у нас в общежитии на Шашкевича, вот там и познакомился с Гришей Стеценко. Он защитил диплом, потом уехал. Приглашал в гости. Вот я и заехал сейчас к нему. Кстати, когда был в Надворной, там любопытный случай произошел.До сих пор не могу о нем вспоминать без улыбки. Помнишь, Коля, старый парк за рынком? Там качели всякие, карусель. Так вот: однажды вечером, когда гулянья в парке кончились, два сторожа- один, который  парк сторожил, а второй сторож из сада, что рядом с парком. От скуки сошлись в парке, распили четушку, болтая о том, о сем. Потом сторож из парка предложил покататься на карусели. А почему бы нет?- ключи от щита управления у него. Открыл ящик, включил рубильник и предложил своему коллеге занять место в кресле карусели. Тот сел, пристегнулся и ждет. Второй нажал кнопку пуска и на ходу вскочил, как джигит в кресло. Тоже пристегнулся и начали они оба кружится. Довольные такие. Сверху сквозь вековые деревья луна светит, в парке- ни души, а два деда, знай себе, кружатся. А потом дошло до одного, что надо уже бы и выключить карусель. А как?- скорость вращения приличная, да и де земли метра четыре. Попробуй на ходу выскочи. И только утром женщины часов в шесть шли на работу через парк из Ломоносова на сырзавод, и увидели повисших дедов в карусели. Остановили ее, а деды не шевелятся. Неделю потом их в больнице  отхаживали. Весь город хохотал над ними. Теперь говорят, что и в космос им уже можно лететь.
  Вася рассказывал, а Коля с Ксюшей хохотали до изнеможения.
 -Слушайте, а что это я разговорился. Давай испробуем сначала этого, как ты говоришь- зелья. А потом расскажу про свою поездку,- Вася открыл бутылку и разлил в рюмки. Коля налил Ксюше вина в бокал.
  -Ну, за твой приезд, Вася. Будьте  здоровы,- Коля опрокинул содержимое рюмки в рот и сморщился,- У, крепкая, зараза. Почти как спирт. Слушай, а почему в ней запаха самогона нет?
  Вася закусывал быстренько водку грибочком. Из глаз потекли слезы,- да, черт его знает. Это жена Гриши, Феня,готовила. Она и сунула мне ее. Гриша только заулыбался:- «Бери,бери. Будешь за столом меня и Феню вспоминать». Говорит, что, может, приедет скоро. Взял мой адрес. Просил выяснить насчет работы. Я ему сказал, что выяснять нечего- люди нужны. Дал ему адреса еще двух наших соседних контор бурения.
  Вася рассказывал и  кушал, а Коля с Ксюшей слегка закусывали за компанию с Васей.
  - Вы извините, что я так уплетаю все за обе щеки. По правде сказать- проголодался.
  -Кушай, кушай на здоровье.
  Вася поел борща, положил ложку в пустую тарелку,- Ну, давайте под пельмени еще по чуть- чуть,- и налил на сей раз по пол рюмки.
  -Ну, как там наши живут? У меня был дома?
  -Ну, конечно. Отдал отцу деньги, что ты передал. Поблагодарил он. Сказал, что тебе деньги здесь нужнее. Правда- взял, поблагодарил. Ну, как, обычно, старики- сначала о детях, потом о себе.  Так он ничего, еще крепкий. Дрова сам рубит. А твой старший брат переехал в Яремче- дали ему квартиру. Так что у твоих все нормально. Ксюшин отец Иван Михайлович живо интересовался Ксюшей. Не мог насмотреться  на фотографию Андрюшки. Знаешь, даже глаза немножко у него повлажнели. Работает еще. Тоже ничего, не жалуется. Ну, а так в селе все без изменений. Работы, правда, нет. Лесозаготовки кончились, люди подались- кто куда. Многие уехали на заработки, кто- то в Сибирь, кто еще куда. Некоторые, даже, на БАМ подались. Летом некоторые люди уезжают в восточные области Украины на уборку хлеба. Сейчас не то, что раньше, когда почти круглые сутки возили лес, грузили с нижнего склада в вагоны и везли куда- то. До поздней ночи в двух сельских чайных не умолкало веселье. Сейчас- тишина. Помнишь, нижний склад постоянно был доверху завален лесом. Сейчас- голое поле. В селе людей здорово поубавилось. Школьники весной сажают молодые ели по вырубкам. Да и взрослые подрабатывают этим в лесничестве. Вот так и живут, кто как может. Держатся еще за счет санаториев. Там, в основном, работают.
  Коля, слушая Васю, все мрачнел и мрачнел. Глаза стали грустными, лицо, казалось, потемнело,  и все резче проступали впадины на лице, скулы. Ксюша положила свою ладонь на Колину руку и он, словно проснувшись, вышел из забытья и посмотрел на Васю, улыбаясь,- ну, Вася, давай теперь признавайся- нашел там себе какую- нибудь гуцулочку?
  Вася заулыбался,- я так и знал, что вы об этом спросите. У вас обоих в глазах это написано. А я, вот, возьму и не скажу. Пусть вас нетерпение мучит теперь.
  -Ну, Вася, зря ты так. Мы же не из праздного любопытства. Знаешь, если бы я это у соседа спросил, то, пожалуй, даже неловко себя бы почувствовал. Но, ели не хочешь- можешь не говорить. Но тебя «сия чаша» не минет. Так и знай. А то здешние некоторые барышни уже глаз на тебя положили.
  -А, кто такие?
  -Ну, а теперь пусть тебя нетерпение помучает. Один- один,- засмеялся Коля.
  -Ну, что ж, раз такое дело- не буду настаивать. Да, и торопиться мне особо некуда. Знаешь, у меня до сих пор сидит в памяти, и не могу избавиться от одной фразы, которую однажды обронила моя бывшая как- то сразу после свадьбы. Она сказала, что наглость в жизни- это второе счастье. Вот такой у нее жизненный лозунг был. И она ему, как ни странно, следовала. У меня он до сих пор сидит в душе. Как это я не врубился сразу в эту ее фразу? Полагал, что это шутка. А оказалось- нет. Ну, да ладно. Давай еще по маленькой, и пойду отдохну с дороги. Кстати, как у Вани дела? Я заходил к ним, но  дверь на замке, в комнатах темно.
  -Так, они же на работе. Ксюша у них в ясли ходит, Сонька на работе. Кстати, Ваня сейчас студент Тюменского индустриального института. Вот такие новости. Кстати, мы намерены собраться у Вани на праздники все вместе. Думаю, что они еще скажут тебе об этом. Тебе когда на работу?
 -Сразу после праздника.
 -И еще, чуть не забыл- Грибовы уехали месяц назад куда- то. Говорят, будто в Оренбургскую область. Там сейчас начали разбуривать газовое месторождение. Вот они туда и подались.
  -Ну, это уже хорошо. А то, скажу откровенно, как приходится к нему на буровую ехать, так испытываю неловкость какую- то. Такое ощущение, будто это я что- то украл у него. Даже сам удивлялся этому обстоятельству. Но деваться некуда. Работа- есть работа и приходилось ездить. Ну, спасибо за ужин. Пойду домой, отдохну немножко. Завтра надо по магазинам пройтись. Дома у меня- хоть шаром покати.

  7 ноября на площади в честь праздника местные власти организован митинг. Устроили трибуну, площадь украсили транспарантами, флагами, лозунгами и призывами на красных полотнищах. Из громкоговорителя лились бравурные марши, звучали задорные песни. День был солнечный с легким, около пятнадцати градусов, морозцем.
  Празднично одетые люди наполняли площадь. В руках были бумажные гвоздики, маленькие флажки союзных и автономных республик.
  В десять часов митинг открыл первый секретарь горкома партии Седых.
  -Дорогие товарищи! Городской комитет КПСС, городской исполнительный комитет народных депутатов рады приветствовать всех собравшихся на этой площади и поздравить всех жителей нашего юного города с праздником пятидесятилетия Великой Октябрьской Социалистической революции!
  Товарищи! За совершенно короткое время, когда здесь были открыты месторождения нефти и подтверждена возможность их промышленной эксплуатации, прошло немногим более трех лет. За это столь непродолжительное по нынешним меркам время на месте бывшей рыбацкой артели и поселка лесозаготовителей, геологоразведчиков вырос совершенно новый город. Немногим более двух недель назад мы отметили присвоение нашему поселку нефтяников, геологоразведчиков, строителей, транспортников статус города окружного подчинения. Город рос и развивался вместе с освоением нефтяных залежей параллельным курсом. В него вкладывали свой труд, душевное тепло строители, нефтяники, буровики, геофизики, дорожники, транспортники, речники, медицинские работники, учителя, работники торговой сферы и все, кто в той или иной мере приближал наш сегодняшний день. Низкий вам всем поклон и безмерная благодарность!
  Стоит еще раз напомнить в связи с этим, что ни в одной стране мира история еще не знала таких темпов освоения новых месторождений нефти в такой суровой по географическим понятиям местности. В местности, которая имела свое единственное назначение- быть местом ссылки за вольнодумие и стремление избавиться от векового угнетения. А теперь люди сюда  едут исключительно по зову сердца. Это вашим трудом, дорогие товарищи, здесь пробурены первые разведочные скважины, благодаря вашему самоотверженному труду из этих скважин ударили первые нефтяные фонтаны, и началась пробная эксплуатация нефтяного месторождения.
  Дорогие товарищи! Вашим трудом добыта еще одна очень важная победа- от сезонной транспортировки нефти речными нефтеналивными баржами мы перешли к круглогодичной непрерывной транспортировке нефти. Вчера вечером, дорогие товарищи, по магистральному трубопроводу в Омск пошли первые тонны нашей, Тюменской  нефти непрерывным потоком- в нашем регионе запущены в эксплуатацию две нефтеперекачивающие станции «Остров» и «Саватеевы», которые прокачивают нефть уже из трех наших месторождений- Усть- Талинского, Тартинского и Тавдинского месторождений. Магистральный нефтепровод, товарищи- действует по всей своей протяженности и остались считанные часы, когда наша с вами нефть поступит в Омск на нефтеперерабтку! И сейчас на главной площади Омска состоится такой же митинг, посвященный началу работы магистрального нефтепровода. И будем считать, что наша нефть, пришедшая в Омск по трубе, будет нашим праздничным поздравлением Омичей. И я, товарищи, не могу удержаться, чтоб по этому поводу не произнести в честь наших доблестных строителей известное каждому русскому человеку слово «Ура!» Ура, товарищи!
  Товарищи! Происшедшее вчера событие, которое позволяет нашим нефтяникам смелее и без оглядки на капризы Северной природы совершать наращивание объемов добычи нефти и поставку ее потребителю, характеризуется одним емким словом- победа! Это победа не только над стихией, и не столько над ней. Это, если хотите, победа вопреки ей. И она достигнута, несмотря на мрачные прогнозы некоторых наших оппонентов, которых немало, к сожалению и в нашей среде. Но их пророчество не сбылось потому, что им было противопоставлено не движение единиц энтузиастов и романтиков. А героизм всего нашего народа. В первую очередь жителей, бывшего теперь и ставшего недавно городом, поселка. Всех, без исключения, жителей. Именно героизм, подчас незаметный в повседневных буднях и в силу личной скромности каждого живущего и работающего здесь человека. Может, большинство из вас и не осознает это потому, что каждый из вас не думал ни о наградах, ни о громких похвалах, а просто честно, добросовестно и с полной отдачей сил трудился на своем рабочем месте.
  Это победа, товарищи, без всякого преувеличения, есть победа всего нашего народа. Вы вспомните, как нам вся страна помогала, как в непогоду военная авиация доставила в наш аэропорт трубы, как со всей страны сюда поступал металл, цемент, оборудование, строительные материалы. Товары народного потребления, продукты питания. Деньги, наконец, которыми делилась с нами вся страна, отрывая подчас от себя. А сколько вложено труда нашей студенческой молодежью. В этом году только в Усть- Талинске студенческим строительными отрядами из Украины выполнено работ на сумму более десяти миллионов рублей, что равноценно работе крупного строительного управления в течении года. И подобных примеров великое множество.
  Городской комитет партии уверен, что труженикам нашего молодого  и, по сути, молодежного города, где средний возраст жителей составляет двадцать восемь лет, под силу любые трудовые свершения. И нет таких преград, которые мы не смогли бы преодолеть. И не потому, что мы такие особые люди, хотя и это присутствует в нашем характере. Наш труд здесь в этом суровом крае есть залог нашего лучшего будущего, и мы в этом убеждаемся и ощущаем в нашей повседневной жизни, которая становится лучше, краше, достойной нашего труда. Примите еще раз наши поздравления с праздником и наилучшие пожелания добра и процветания нашему городу, каждому его жителю.
 Собравшиеся люди с огромным вниманием слушали короткое выступление Седых и не раз на площади раздавались аплодисменты и громкие возгласы «Ура!» И не потому, что так было принято. Каждому человеку на площади казалось, что это про него говорит секретарь горкома, что это его труд получил справедливую оценку на виду всего собравшегося народа. Особенно радовались присутствующие на площади нефтяники, для которых в связи с началом работы магистрального нефтепровода открывались новые перспективы в их нелегком, но таком важном и таком нужном труде.
  Праздничная атмосфера, царившая на площади, отодвигала всевозможные неурядицы в текущей жизни каждого человека, неудобства, а подчас и лишения, потому, что каждый ощущал действительные подвижки к лучшей жизни. И это их успокаивало, давало им уверенность в завтрашнем дне и текущие жизненные неурядицы   уже не были таким угнетающими, непреодолимыми. Это не только были перспективы увеличения добычи нефти, но, самое главное- улучшение их жизненной перспективы. И в этом люди, стоявшие на площади, уже не сомневались.
 К микрофону на трибуне подошел начальник Усть- Талинского НПУ Григорьев.
  -Дорогие товарищи! Горожане. Примите и от нас, нефтяников поздравление с праздником великого Октября! Скажу откровенно- это первый такой праздник в моей жизни, когда невозможно без волнения произнести слова благодарности всем нашим жителям, всем тем, кто своим трудом наделял этот праздничный день новым содержанием, новой силой, новым смыслом. В нем- величие нашего духа и созидательной энергии. Еще недавно, казалось, и помыслить было невозможно, что в такой короткий срок на берегу таежной реки в глухой местности будет воздвигнут этот молодой город. И он есть, он развивается, хорошеет и перед ним простирается великое и красивое будущее.
  Все это- так. Но все это было бы невозможным, если бы не ваш труд. Вчера, товарищи, достигнута еще одна, и, пожалуй, самая весомая победа наших строителей- запущен в эксплуатацию магистральный нефтепровод, которого мы, нефтедобытчики, с таким нетерпением, с неослабеваемым вниманием ждали. И вот этот момент настал. Нефтепровод, товарищи, работает! По нему пошла наша с вами нефть, добытая нашим с вами трудом. И я не погрешу против истины, если скажу, что в этом потоке нефти заложена частичка труда всех без исключения жителей нашего города, каждого из нас в отдельности.
  Не без гордости могу сказать, что и сами нефтяники приложили немало усилий, что бы наш город рос, хорошел, становился для нас родным и притягательным. И мы за десять месяцев этого года добыли и передали нашим потребителям более семисот тысяч тонн нефти. И я не без чувства глубокого удовлетворения могу сказать, что мы до конца этого года планируем добыть и отправить поставщику суммарно более миллиона тонн нефти.
  А нефть- это не просто жидкость, являющаяся источником энергии. Это и наше будущее, это наше благосостояние, это- процветание нашего города. И не только города- всей нашей страны.
  С чувством особой благодарности хочу перед вами обратиться к нашим смежникам- буровикам. Без их тяжелого и, поистине, героического труда невозможна была бы наша с вами победа. Поэтому цена труда буровиков значительно возрастает по мере улучшения нашего с вами благополучия.
  Особого уважения и благодарности требует труд строителей. Это они, самые первые, на голом месте возвели наш город. Это они построили объекты добычи нефти, это они сделали возможной круглогодичную поставку добытой нами нефти в далекий от нас Омск.
  Еще раз поздравляю всех жителей нашего города, присутствующих на этом митинге, тех которые стоят на трудовой вахте, кто дома готовит для нас праздничные столы с великим праздником; и примите наши искренние пожелания крепкого здоровья, благополучия в семьях в наших домах, процветания и счастья каждому нашему жителю, всему нашему городу. Ура, товарищи!
 Казалось, весь город выплеснулся на этой небольшой, еще не застроенной площади, где летом студенты из строительных отрядов организовывали футбольные матчи на первенство поселка, где еще стоят строительные краны, леса, лежат горы строительных материалов. На площади, где заканчивается строительство кинотеатра, заложено строительство первого на Севере плавательного бассейна, начато строительство четырехэтажного, как ее окрестили жители города, «Белого дома»- здания руководящих органов города. Люди, несмотря на морозец, не расходились, лишь изредка пританцовывали на месте те, которые не позаботились о теплой обуви. Их согревало поистине праздничное настроение.      
 Вслед за Григорьевым огласил свое поздравление директор конторы бурения Артамонов, управляющий трестом «Талинснефтегазстрой» Руденко, главный врач городской медсанчасти Яцук. Никого не оставили равнодушным  приветственные слова, шедшие от щедрых человеческих сердец. И только, когда закончились выступления с трибун, и прозвучала в репродукторе музыка, люди с приподнятым настроением, с задорным смехом и добрыми поздравлениями друг друга, стали покидать площадь и расходится по домам, предвкушая широкое праздничное застолье.

  Какими бы праздники не были богаты своим застольем, веселыми и жизнерадостным настроением, они обладали одним простым свойством- заканчиваться. И с их окончанием приходило неизбежное ощущение утраты чего- то большого, значимого в жизни. Казалось, кончалось не застолье с его обязательными хмельными атрибутами, а что- то более значимое в этой жизни, ощущения причастности к великому и неиссякаемому источнику человеческого радушия и душевной открытости. Гости, поднимаясь из-за стола, что бы покинуть гостеприимный дом, сообщали хозяевам свою искреннюю любовь и верность в дружбе. Это в большинстве своем были не просто слова в душевном порыве от богатого застолья и радушия хозяев. Они несли в себе искренность, неиссякаемую душевную теплоту и  щедрость. Но самое главное- рождали не менее важную и значимую для каждого, дарящего свое душевное тепло- взаимность. И именно она- эта взаимность- была важнее и более значимой, чем тобой провозглашенная с самых высоких ступеней твоей души- любовь. После таких праздничных застольев люди ощущали грусть неизбежного, пусть не долгого, но все же расставания. И каждый считал своим долгом у себя, за своим праздничным столом, под своей крышей принять друзей, соседей, разделить с ними теплоту и сердечность. И только после принятия этого искренне провозглашенного приглашения расходились по домам. 
  Прохоровы провожали гостей, разделивших с ними праздничное настроение. Прощались шумно с обещаниями обязательно встретиться, но уже в домах гостей:
  -Нет, уж, Ванечка, Сонечка, и ты, Коля,- с семьями, в полном сборе, и не иначе, все вместе-  к нам. Теперь мы ждем вас у себя. И непременно приходите в это воскресенье,- приглашал к себе раскрасневшийся Миша Назаревич и его жена.
  -Нет, нет. В следующее воскресенье- к нам. К нам, иначе мы будем обижаться.
  -Ну, уж сразу обиды. Все равно, независимо от того, где мы встретимся, все равно мы будем все вместе,- успокаивала гостей Соня.
  -Это правильно сказано- мы снова будем вместе. Ведь, нам просто нельзя иначе. Мне кажется, что мы приросли теперь друг к другу, сроднились. Вы такие… такие- прекрасные все!
 Долго еще в коридоре признавались в высоких чувствах друг к другу, определялись, когда и у кого теперь все снова встретятся, пока Вася Синица не подвел итог спорам:
  -А что вы так спорите все? Через неделю в субботу у меня день рождения. Полагаю, что это неплохой повод встретиться. Тем более за две недели можно придти в себя после праздников. Так что встречаемся у меня и никаких больше рассуждений на эту тему.
  -А музыка будет?- поинтересовался Борис Скугарев, сосед Васи через стенку во втором подъезде.
  -Музыку я каждый день слышу. Твоя Олечка так поет по утрам; я иногда подключаюсь с музыкальным сопровождением,-  пошучивал Вася, имея в виду восьмимесячную дочку Бори- механика РММ конторы бурения.
  На этом и порешили- встретиться у Синицы.   
 А жизнь  диктовала свои условия, свой ритм движения. И люди вынуждено ему починялись с ощущением неотвратимости ее тяжелых  поступей в трудовых буднях, наступавших после, щедрых свей человеческой теплотой, праздников. И они считали своей первейшей обязанностью не сбиться с этого гулкого ритма, отдающегося в каждой живой клеточке человеческого организма.
  Николай Семеняка с большой неохотой и движимый исключительно продиктованной учебным процессом необходимостью, ехал на бортовом ЗИЛке в Саватеевы на встречу с Радзиховским. Он в праздники разыскал его дома, и договорились на субботу о встрече.
  Машина пересекла Аганку по организованной ССУ- 4 переправе и пошла по извилистой, укатанной машинами, и расчищенной бульдозерами дороге. Дорога петляла между кустарникоами, мимо осиновых грив, через перемерзшие до дна проточки, и через полчаса езды машина подъехала к Черной речке. Знаков о грузоподъемности льда не было, но по следу через речку проходили  грузовые автомобили.
  ЗИЛок выскочил на противоположный берег, нырнул в небольшой ельник и по извилистой, с крутыми поворотами дороге,  неожиданно из густого ельника въехал в поселок. Он представлял собой  большую поляну, на которой аккуратным прямоугольником разместились вагончики, котельная, три деревянных, как в Талинске, двухэтажных дома, одноэтажное деревянное здание столовой и магазина. Рядом строились еще три одноэтажные деревянные здания.
  Коля с интересом осматривал поселок, через который ехала машина, полагая, что эта зрительная информация ему может понадобиться. На одном из вагончиков мелькнула вывеска «Магазин». Машина обогнула небольшой кедровый лесок на возвышенности. На опушке лесочка из- под снега виднелись деревянные кресты. «Кладбище»- догадался Коля. И сразу мелькнула мысль: «откуда ему здесь взяться?» И решил спросить об этом у Радзиховского.
  У проходной машина остановилась. Семеняка посидел какое- то время в кабине, но поблизости из людей никого не было, и он решил зайти на проходную.
  -Здравствуйте, скажите, пожалуйста, как мне разыскать прораба СУ- 36 Радзиховского?- Обратился Николай  к вахтеру.
  -А, вы, простите, кто будете?
  -Моя фамилия Семеняка. Мы с Николаем Владимировичем договаривались о встрече на сегодня.
  -Подождите, я сейчас попробую выяснить.
  Через минут пятнадцать к проходной на таком же ЗИЛке подъехал Радзиховский. Поздоровались.
  -Я, право, не знаю Николай Федорович, что тебя здесь может заинтересовать? Вот недели две- три назад!- О, тут такое творилось…А сейчас человек сто работает. Смотреть- то особо нечего.
  -Ну, ничего, Николай Владимирович, ты мне покажешь построенные объекты, немножко обрисуешь царившую недавно обстановку, а я уже попробую сам дорисовать недостающие детали.
  -Только без фантазии. Хотя, откровенно говоря, я другой раз сам диву давался. Было полное ощущение какого- то муравейника: все двигались, что-то таскали, что то делали. Кругом машины, трактора, электросварка, краны. Все сновали туда- сюда, не переставая и до позднего вечера. А по сути- до изнеможения. А сейчас станция работает. Правда, строители еще не ушли. Остались всякие мелкие недоработки. Вот над ними мы и потеем сейчас.
  -А почему потеете?
  -Да потому, дорогой ты мой…, а, можно я тебя буду называть просто- Николаем? И ты меня так же зови. Добро?
  -Согласен, так, пожалуй, даже легче беседовать.
  -Так вот, Коля- одно дело, когда ты работаешь на не действующем объекте, ты сам себе хозяин. Имеешь отведенный тебе участок работы и паши, покуда сил хватит. А сейчас- туда не пойди, то- нельзя, а это надо со всеми согласовать. И везде ограничения, везде за тобой надсмотрщики. Как-никак взрыво- пожароопасный объект.
  -А, почему так? Ну, пусть бы не начинали работать, пока все и полностью не будет готово.
  -О, золотые слова ты только что произнес. Так оно и должно быть. Но, к сожалению, не всегда так получается.
  -А мы сможем посмотреть станцию?
  -Конечно. Сейчас оформим на тебя временный пропуск. Я заказал его. Осталось занести твои данные в бумажку, потом в журнал- и вперед.    
    Через несколько минут оба Николая теснились в к узкой кабине ЗИЛка и, не доезжая станции, машина остановилась,- дальше пешком придется идти, туда машины без искрогасителей не пускают,- пояснил Радзиховский,- Да тут, собственно, и недалеко идти.
  Радзиховский провел Семеняку мимо резервуарного парка, где велись еще работы по монтажу резервуаров, устройства переходов через каре. Рядом дорожники краном укладывали на песчаную подушку бетонные плиты.
  -Весной придется перекладывать плиты,- сокрушенно покачал головой Радзиховский,- заказчик сказал, что ему сейчас нужны проезды с твердым покрытием. Ну, что ж, он сказал- мы делаем. А весной мерзлая земля оттает, и плиты  начнут проседать.  И все придется делать заново. И не просто заново, а плиты сначала нужно снять, потом выровнять песчаную подушку, где- то подсыпать придется. И уже только потом плиты ставить. Вот такая у нас теперь «технология» и ничего не сделаешь. Сделать, конечно, можно. Если делать все «по науке»- сначала подъезды, проезды, потом площадку. А уж потом- все остальное. Здесь так не получается. И не потому, что мы неучи в строительстве, как это может показаться на первый взгляд стороннему человеку. Дело в том, что нашу работу, вернее ее ритм, определяют две  дефицитные вещи- время, в чисто астрономическом понятии. Именно оно устанавливает нам верхнюю планку окончания работ. И вторая дефицитная вещь- время. Я имею в виду время, когда мы сможем начать работы. А это самая коварная и непредсказуемая штука. Ну, чтоб был понятен смысл того, что я сейчас сказал, объясню на конкретном примере. Нам в марте сказали, что к седьмому ноября мы должны построить нефтеперекачивающую станцию. Мы подняли проектную документацию, и оказалось, что на строительство такой станции проектом по действующим нормативам отпущен год. Ну, почти год. А мы материалы начали завозить в середине марта- надо было все собрать, расчистить от снега площадку, выровнять ее и подготовить для приема строительных материалов. А с двадцатого апреля завоз прекратился. На Аганке лед покрылся водой, ездить через переправу уже стало невозможно, и пришлось ждать, когда откроется навигация. Благо, что с проток лед первым уходит, а уж потом с Аганки. Таким образом, мы возобновили завоз материалов по воде. Но здесь появились дополнительные затраты драгоценного для нас времени- груз сначала надо привезти на берег реки, для погрузки на баржи, и на месте с берега протоки перевезти на площадку строительства. Вот тебе и нормативы.  А вот тут, Коля, я тебе скажу интересную вещь относительно нормативов. Ты уже изучаешь политэкономию социализма?
  -Да. Кстати, у меня две контрольные работа по ней в этом году.
  -Превосходно. Так, как там гласит закон стоимости?- Радзиховский с хитринкой прищурил глаза, словно затаил в них какой- то сюрприз для собеседника,- он гласит, что цена на любой товар определяется общественно необходимыми затратами труда. Так? Вроде такая постановка вопроса не должна ни у кого вызывать никаких вопросов. Не должна. Но до тех пор, разумеется, пока ты не сталкиваешься с реальным смыслом этого закона. Ведь закон, это не какая- то абстракция, а обставлен вполне конкретными математическими обоснованиями. Это- догма. Во всяком случае, закон должен быть таковым. Но для начала определимся в чем, собственно, эти обоснования? А вот тут, дорогой ты мой человек, выплывают те самые нормативы, о которых я тебе уже говорил. Это нормы времени на какую- то конкретную работу, которую нужно выполнить, чтоб получить нужный нам товар. И вторая составляющая- это расценки в денежном выражении на затраченную единицу времени для изготовления какого- то товара. Я, возможно, и не дошел бы до уяснения истинного смысла общественно необходимых затрат труда, если бы мне, как мастеру, не пришлось выводить людям заработную плату. И знаешь, когда я начал ориентироваться на эти все нормы, чтоб вывести  рабочим зарплату за ту работу, которую они добросовестно, я это подчеркиваю, и с большим напряжением выполнили, то оказалось, что по этим самым нормам они проедают больше, чем зарабатывают. Я удивился сначала такому положению вещей. Начал снова пересчитывать- опять выходила та же цифра. Я обратился к главному инженеру с этой своей незадачей. А он мне посоветовал пойти в ОТиЗ – это наш отдел труда и зарплаты- взять старые наряды и по ним сориентироваться. При этом он как- то так загадочно улыбнулся. Когда я во всех этих бумагах разобрался, то понял, чему так улыбался мой главный. Я, конечно, переделал все бумаги, ориентируясь на старые наряды. Но меня не переставал мучить один и тот же вопрос: а почему такая не стыковка между тем, что написано в нашем главном законе, и тем, что происходит на самом деле в жизни? Ответ, оказывается, очень простой- эти самые общественно необходимые затраты труда определены во всевозможных нормативах- а это целый свод норм времени и расценок- там, в московских кабинетах. И они совершенно не учитывают наши, местные условия, в которых создается тот или иной товар, в данном случае- строительный. И тем, кто создавал эти нормы, совершенно нет дела до того, что нам для складирования стройматериалов нужно убрать гору снега, где- то подсыпать щебенку, выровнять. А это все дополнительные, не предусмотренные никакими нормативами затраты времени. В них не предусмотрено, что в тридцатиградусный мороз рабочему через каждый час работы нужно давать пятнадцать минут для обогрева, иначе он окоченеет, что в эту стужу он одевается, как космонавт в скафандр, и поэтому подвижность у него уже не та. А в наших нормах это не заложено. Разумеется, я тебе несколько упрощенно для доходчивости  излагаю суть этого дела. Но суть- верна. И так или иначе, но эти самые нормативы, а они имеют силу закона, многое не учитывают.
 А заработок рабочего определяется очень просто- объем выполненных работ умножается на норму времени и на расценку за единицу времени. И для того, что бы мне вывести зарплату рабочему, я должен хорошо потрудиться и проявить смекалку в этом деле.
  Семеняка  слушал Радзиховского, и ему казалось, что  он находится сейчас  в каком- то другом, не реальном мире, в котором он привык жить и живет. В мире, где все запутано до абсурда, и сам мир становится от этого абсурдным, не реальным, далеким от его представлений. Он уже воспринимал слова  Радзиховского, как откровение, внесшее сумятицу в его представление об основах экономики, по которым мы живем и строим наше будущее. Он стоял оторопело. А потом, словно очнувшись, спросил,- ну, слушай, Коля. А как же вы выходите из положения? Ведь  строители, да и не только строители, насколько мне известно, получают не плохую заработную плату? Из чего она тогда берется, если так все перевернуто?
  Радзиховский улыбнулся,- получают. Конечно, получают. А за счет чего?- Если откровенно, то за счет приписок. Я ж тебе только что объяснил. Ну, чего это у тебя брови взлетели вверх и глаза на выкате? Ну, давай, чтоб наглядней было, приведу тебе конкретный пример. Взять водителя, так проще понять суть всего вопроса. Он работает в день по девять, от силы десять часов. И то не всегда. А для того, что бы он мог жить в этой северной глуши, поскольку его расценки очень низкие, не соответствуют истинным затратам труда, ему в путевке рисуют двенадцать- четырнадцать часов. А иногда и больше.
  -Это что же получается- политэкономия живет, как наука, сама по себе, а реальная жизнь движется в иных измерениях?
  -Получается, Николаша, так,- Радзиховский  криво улыбнулся,- и мы живем, словно, в мире кривых зеркал. Смотрим все на одно и то же, а видим совершенно другое. И странно в этом то, что нас оно нисколько не удивляет. Чудно, не правда ли?- я делаю одно, а рисую несколько другое. Это, как в а абстрактной живописи- художник рисует не то, что видит в натуре. 
  -Но это же фарисейство,- удивился Семеняка.
  -Так оно так и есть. Но, если мы с тобой заговорили о политэкономии, как основы, на которой мы строим наше будущее, то первое, что надо бы сделать, на мой взгляд,- так это внести в нее коррективы. Как говорил мой учитель- марксизм- не догма. СНиП- догма. И для начала, хотя бы,  добавить в закон стоимости небольшую такую приписочку о том, что общественно необходимые затраты труда  должны определяться с учетом конкретных местных условий. И на местах, а не в центре такой огромной страны, как наша. Вот тогда этот закон будет работать. Вот тогда каждый будет знать чего стоит его труд. И цены на один и тот же товар в разных регионах будет разная. А иначе получается, что цена, заложенная в любой товар- дутая. Представляешь, хлеб выпеченный в Молдавии и здесь в Сибири отличается по цене только расходами на транспортировку муки. А как он выпекается в этих двух разных регионах, какие еще дополнительные затраты на него понесены, в цене нет ответа. А, ведь, для того, что бы тому же пекарю, к примеру, выжить в нашей местности, его труд дотируют. А что такое дотация?- это в хорошо скрытой форме и на законных, заметь, основаниях- приписка. Да, да, Коля, приписка. А, ведь, закон стоимости- это один из основных законов политэкономии. И, если бы цена нашего труда обрела свое, истинное значение, то и отношение к труду было бы другое. И не было бы, пожалуй, такого состояния, когда мы хороший деловой лес после вырубки под строительную площадку  зарываем  в землю, у нас цемент не превращался бы в камень под открытым небом. Да мало ли чего бы изменилось в лучшую, справедливую сторону. Из- за этого не действует еще один закон социализма- от каждого по способностям, каждому- по труду. И только потому, что никто не знает истинную цену своему труду. Я когда оформляю наряды, то я «рисую» их так, чтобы у меня выработка не поднималась высоко. А если все- таки необходимо иногда ее «поднять» выше, ну, ты понимаешь о чем я говорю, так я ее гашу за счет увеличения рабочего дня в табеле. Правда, меня бьют за переработку, хотя все понимают, откуда она взялась, а тем более, если ее фактически не было. Но я вынужден на это идти потому, что за систематическим перевыполнением норм выработки неизбежно последует снижение нормы времени на единицу труда. Вот тогда локти кусать придется. И потому- то не действует закон социализма- от каждого по способностям, каждому- по труду. Посуди сам, как мы можем говорить- каждому по труду, если никто сегодня не может назвать его истинную цену? И получается, как бы ты не пыжился на работе, ты не сможешь получить заслуженное свое вознаграждение. Единственно на что ты можешь рассчитывать, так это на то, что тебе «нарисуют» зарплату- мастер или начальник участка, если тот же ОТиЗ не урежет. Поэтому и установлена верхняя планка оплаты по труду, выше которой ты не сможешь прыгнуть. Таким образом, всех искусственно отнивелировали по принципу равенства всех сословий. А. ведь, Маркс говорил, что при социализме не может быть равенства в оплате труда в силу различия в способностях каждого человека в отдельности. Что- удивил я тебя? Да, и что я тут тебе ликбез читаю по политэкономии? Заболтался и отвлек тебя от главной твоей задачи. Просто, понимаешь, иногда хочется вылить перед кем- нибудь то, что сидит занозой. Не пойду же я к Павлу Михайловичу, нашему главному инженеру, с этим разговором. Он только улыбнется. Ну, еще по отечески похлопает по плечу,  и скажет: «Иди работай».  Так что ты хотел бы посмотреть? 
  -Знаешь, Коля, после того, что ты мне сейчас поведал, мне уже, откровенно говоря, и смотреть расхотелось.
  -Ну, ладно тебе. Жизнь, ведь, на этом не останавливается. Она все когда- нибудь откорректирует, расставит на свои места. Она мудрее всех нас. Плохо только, что мы не хотим учиться у нее. И это все  от нашей лени, а, может, оттого, что мы много о себе возомнили.
  Они незаметно за беседой подошли к станции,- вот он, Коля, памятник нашему труду. Конечно, это не шедевр строительного искусства, но она для нас, как Вавилонские висячие сады Семирамиды. Смотри, какая красавица! Она стоит, будто красуется перед нами. А где они, эти сады Семирамиды? Кто их видел? А, может, их вообще не было – так, красивая легенда? А наша- вот она, среди бескрайней тайги, на берегу речки. А, давай внутрь заглянем? Там все так отделано, что, мне кажется,  в станции чище, чем у нашего главврача в санэпидемстанции. Вот такой каламбур у меня получился, но до истины совсем недалеко. Ведь там, действительно,  все в кафеле, блестит. И это притом, что мы ее соорудили не за год, а гораздо быстрее.
  У Радзиховского это был первый, как  генерального подрядчика, самостоятельно построенный объект. И, несмотря на то, что здесь еще работали люди, зачищая и устраняя так называемые «недоделки», он испытывал необычайную и где- то спрятанную внутри души, еще слабопроявляющуюся, как первый зеленый росточек в весеннюю пору из еще не прогретой солнцем земли, радость. И это была радость не самовозгордившегося, достигнувшего каких- то вершин, человека. Это была  радость, не согретая еще похвалой стороннего человека или стоящего над ним и скупого на похвалы начальника, а радость, свойственная ребенку, который сделайл первый в жизни самостоятельный шаг; который впервые в жизни произнес такое важное и такое значимое в его жизни слово «мама», и  впервые в жизни сделал своими руками подарок для матери. И эта радость придавала ему силу и уверенность в себе. И он теперь не нуждался ни в чьих похвалах, искренне полагая, что если человек в своем сознании сам удовлетворился своей работой, то сторонняя похвала будет звучать как лукавая лесть. И чтоб не показалось этому молодому студенту- заочнику, что он возгордился своей работой, Радзиховский добавил,- правда, остались кой- какие недоделки. Но, в основном, объект построен, и, главное, работает. И это вопреки нашим нормативам. Но, как эта нефтеперекачивающая станция нам далась, это уже другой вопрос. Представляешь, иногда было ощущение, что время, будто сжалось в мощную пружину, и вот- вот эта пружина выпрямится и так хлестанет, что мало не покажется. Казалось, что мы работаем за гранью возможного. У всех у нас, даже не в голове, а где- то в подсознании время отсчитывало наш бег. Иногда было ощущение, что мы бежим впереди него. А иногда оно дышало нам в затылок и,  казалось, что оно хлопнет нас так, легонько совсем, по плечу вдогонку, и мы упадем. И неизвестно- поднимемся ли? Но ничего, как видишь- справились. Правда, впереди еще много работы. Мы же станцию построили в варианте пускового минимума.
  -А что это значит- пусковой минимум?
  -Ну, как бы тебе сказать? Определяется перечень минимально необходимых объектов, при наличии которых станция может работать и качать нефть. Вот их строят в первую очередь. Но для выхода на проектную мощность этих объектов, как правило, бывает недостаточно. Вот мы теперь и достраиваем все, что предусмотрено в объеме всего проекта.
  Никто не знал, кто был автором этого, сложившегося в условиях работы положения о пусковом минимума, когда временные рамки не позволяли построить в полном объеме все необходимое для нормальной и бесперебойной работы объекта или целого производственного комплекса. Никто и не скажет, когда и где он впервые возник. Но этот принцип «пускового минимума»  не менее двух десятилетий сыграл, может быть не всегда праведную, но свою, весьма значимую роль в освоении нефтяных богатств Тюменского Севера.
 -А для выполнения в объеме проекта нужно закончить резервуарный парк, систему водоподготовки, три жилых дома, магазин, почту, клуб, школу и все остальное для нормального проживания персонала,- подводил итог сегодняшней беседы Радзиховский,- сейчас начали завозить деревянный брус. В навигацию мы не успели эту работу сделать- слишком много было груза. Но эту работу можно делать в спокойной обстановке. Так что  по твоей части тут имеется подходящий, как я полагаю, материал. Тут есть и над чем поразмыслить и есть о чем писать. Главное, чтоб ты не ударился в эмоциональные излишества,- Радзиховский рассмеялся и похлопал Семеняку по плечу,- Ну, что, пойдем по рюмке чаю?
  -Нет, Коля, спасибо. Я «чай» пью за столом, чтоб ничего меня не отвлекало от этого занятия, и не поглядывал постоянно на часы. Так что давай, Коля, заходи ко мне в гости. Ты оказался интересным собеседником, хотя я сегодня в основном был в роли внимательного слушателя, а не собеседника. Скажу, роль слушателя при таком собеседнике, как ты, весьма интересна. Спасибо, Коля. Жду в гости с женой. Приходите, адрес знаешь. Ну, ладно, я поехал. А, чуть не забыл- что это за кладбище по дороге на станцию, на этом бугорке в лесу?
 -Как, что за кладбище? Обыкновенное, где хоронят людей.
 -Так, ведь, стройка недавно, ты говоришь, началась, а уже столько крестов.
 -А, вот в чем дело. Дело в то, что раньше здесь жили поселенцы из бывших раскулаченных или еще какие. Потихоньку умирали, а кто остался жив, переселились в Сургут, в Чесновский, а потом уже в Усть- Талинск.  Кроме того это родовое угодье хантов- семьи братьев Саватеевых.
  -Интересно, а кого- нибудь из жителей этого поселения можно разыскать в Талинске? Хотелось бы побеседовать. Интересно все- таки знать, как люди раньше здесь жили, какая судьба их сюда занесла?
 -Ну, попытайся. Через паспортный стол, может из работников экспедиции кто- то их знает. Если интересно- найдешь,- засмеялся Радзиховский.
 -Ну, ладно, поеду я,- Семеняка посмотрел на часы и протянул руку Радзиховскому,-до встречи, Коля, и еще раз спасибо.
          
  В пятницу вечером двадцать четвертого ноября у Прохорова собирались друзья, чтоб отметить годовщину памяти Кости Серебрякова. Коля Семеняка принес в квартиру Прохоровых упакованный в бумагу плоский сверток. В квартире распаковали пакет: там, в деревянной рамке был установлен портрет Кости. Сонечка взглянула на него и закрыла рот ладошкой- в глазах смешались испуг, тревога, тоска- на нее глядел живой, с легкой улыбкой в глазах, и с незаметным укором в уголках губ, Костя. Казалось, он смотрит на всех и с присущим ему неугасающим веселым огоньком в глазах и вопрошает: Ну, как вы тут без меня- не скучаете? Эх, вы…»
  У Сонечки потекли слезы, и она не выдержала, убежала с мокрыми глазами в спальню. Вытерла глаза и  тихо пошла в кухню вместе с Ксюшей готовить на стол.  Ваня стоял перед портретом и не мог оторвать взгляда от него. Коля положил руку на плечо Вани и тихо предложил,- а, давай, Ваня, поставим его в углу комнаты на тумбочку. Свеча у тебя найдется?
 Ваня вышел из оцепенения,- да, конечно. Свеча есть. Надо только подсвечник освободить от огарка. Мы, когда свет отключали, пользовались свечкой.
  Подвинули тумбочку в уголок, поставили портрет, спереди него подсвечник со свечой. Коля зажег свечу, и тусклое колеблющееся пламя  осветило лицо Кости. Легкое колебание пламени создавало иллюзию подвижности лица, глаза будто следили за каждым живым человеком в комнате, и выражение укора подсветка свечой усиливала. Ваня налил в стакан водку, накрыл его ломтем черного хлеба и поставил на тумбочку перед портретом.
  Пришел Вася Синица. Он поздоровался со всеми за руку, потом перевел взгляд на портрет со свечой на тумбочке.
  -Это ты, Коля, писал его?- Кивнул головой в сторону портрета.
  -Да, Вася, я.
  -А, почему я у тебя никогда не видел его?
  -Так получилось. Не хотелось никому показывать. Боялся, что не получится. Скажу откровенно, Костя постоянно «ускользал» от меня. Не мог никак поймать характерные черты его лица.
  -Ну, слушай, скажу тебе- это лучшее, что ты когда- либо делал. Во всяком случае, из того, что я видел у тебя. Хорошо получилось, ничего не скажешь.
  Позвонили в дверь. Пришли, какие- то притихшие, Митя Подшибякин и Женечка Рузаева. Они поздоровались со всеми полушепотом, словно боялись разбудить кого- то. Женька посмотрела на портрет и, прикусив нижнюю губу, сложила руки на груди. Лицо стало бледным. Митя заметил это ее состояние,- ну, что ты, Женечка, успокойся. Не надо,- и усадил ее за стол, установленный посреди комнаты.
  Ксюша с Сонечкой накрывали на стол, Ваня поставил на стол водку и спросил у женщин,- может, вам вина, все- таки?
  -Нет, мы будем водку сегодня. Не знаю, может, Женечка захочет вина?
  -Нет, я тоже, как вы- буду водку.
  Пришли Зинаида Николаевна. Она поцеловала всех женщин в щечки, несуетливо поздоровалась с ребятами. Потом посмотрела на портрет. Она долго всматривалась в его лицо, покачивая головой.
  -Это ты, Коля, писал?
  -Да, Зинаида Николаевна,- смущенно ответил Коля.
  -Тебе бы, Коленька, художником быть, а ты, извини меня, ерундой занимаешься, топором машешь у Дьякова. Но, это уже, как говорят, дело твое.
  -Зинаида Николаевна, не могу с вами согласиться. Вы знаете, меня тоже иногда посещала подобная мысль. Но, когда я несколько раз сходил в Третьяковку, а я каждый раз, когда езжу на сессию, то всегда ее посещаю, у меня пропало всякое желание заниматься живописью. Федор Васильев- художник самоучка, умер примерно  в моем возрасте, но какое художественное наследие оставил после себя! Что ни полотно, то- шедевр. Оторваться невозможно.  А Куинджи, Левитан, Айвазовский. Да, что там говорить. Так что, Зинаида Николаевна, лучше хорошо топором махать, чем плохо кистью.
  -Не буду с тобой спорить, Коленька, тебе виднее. Но бросать заниматься живописью, думаю, не следует.
 -А мы, Зинаида Николаевна, и не дадим ему этого сделать. Да, Коля?- Синица положил руку на его плечо.
  Ваня разлил всем водку в стаканы, потом посмотрел на Зинаиду Николаевну, когда дошла очередь до ее стакана,- лей, лей, Ванечка, я буду тоже, как и все, как Костя любил в компании- из стакана и только водку.
  Ваня поднялся над столом,- друзья мои. Год минул, как нет Кости с нами. Время летит быстро, но оно не властно над человеческой памятью, особенно, если это касается близких тебе людей, друзей. Таким был, без тени сомнения, для нас всех Костя. Его светлый образ всегда будет для нас в нашей сложной жизни напоминанием  о том, что человеческая искренность и доброта, бескорыстная дружба и уважение, способность отдать себя для других есть самые значимые для человека качества, которые и делают человека человеком, отличают друга от недруга, какой бы личиной он не прикрывался. Костю всегда отличали именно эти качества. И они жили в нем не просто, как присущие качества нормального человека. Они были его потребностью. И в этом смысле Костя всегда был для нас примером. И перед памятью о нем мы этот образ всегда будем нести в своих душах, следовать ему в повседневной нашей жизни. Светлая тебе память, Костя.
  Все молча выпили. Казалось, никто не осмеливался нарушить тишину, в которой живет и соприкасается с каждым человеком в отдельности дух памяти об ушедшем дорогом человеке. Каждый молчал и думал о чем- то своем, неизбывном и связывающим его через нить воспоминаний с ушедшим.
  Для Женечки Костя был больше, чем друг. Они любили друг друга. Любили самозабвенно и искренне, с той родниковой чистотой, которую не могут замутить никакие жизненные перипетии. И это вечер памяти о Косте был для нее большим жизненным испытанием. Испытанием на такую же искренность и чистоту, с которой они любили друг друга. Женечка, вся напряженная внутри, с погасшим, казалось, лицом поднялась над столом.
  -Ребята,- дрожащим тихим голосом обратилась она к сидящим за столом людям,- Зинаида Николаевна. Я смотрю на портрет Кости, и мне кажется, что он смотрит на меня, не отрывая глаз. И смотрит с укоризной. Мне иной раз кажется, что он все видит и все знает. И я перед его образом хочу попросить у вас всех прощение. Не в меньшей мере хочу повиниться и перед Костей за то, что я предала его любовь. Да, да. Это так. Дело в том, что мы с Митей, другом Кости, решили пожениться. Я долго не решалась на этот шаг. Но, спустя год после ухода из жизни Кости, решила, что могу надеяться на его прощение. Но для меня не менее важным является ваше отношение к тому решению, которое приняла, отвечая Мите- да. И если вы скажете, что мое решение- есть предательство памяти Кости, я тут же при вас извинюсь перед Митей и откажу ему. А сейчас я обращаюсь к тебе, Костенька. Прости меня и прими мои уверения, в том, что как бы ни сложилась моя дальнейшая жизнь, я всегда память о тебе буду хранить в своем сердце. Пусть земля тебе будет пухом, Костенька.
  Женечка отпила из стакана четверть налитого и тихо, с тяжелым вздохом присела на стул. Все следом за ней тоже выпили, закусили горькую и Зинаида Николаевна, не давая распространиться за столом тяжелой тучей все сказанное Женечкой, уверенно и с присущей ей человеческой теплотой обратилась к Женечке и всем сидящим за столом,- Женечка, ребята. То, что сейчас сказала Женечка, не является проявлением ни предательства, ни нечестности по отношению к вам всем, к Костику. Я с большой уверенностью могу сказать, что Костя не только простил бы Женечку и своего друга за искренне желание соединить свои сердца, но и одобрил бы этот союз и даже обрадовался, что его любимая после ухода из жизни Кости решила связать свою судьбу с Митей. И твой выбор, Женечка, есть твой выбор живого человека. И никто тебя ни в чем не вправе упрекнуть. И если вы решили связать свои судьбы семейными узами, то я хочу пожелать вам большого семейного счастья и думаю, что ваши друзья меня поддержат в этом. Давайте нальем в стаканы и выпьем за это мое искреннее пожелание.