Тырло

                АНАТОЛИЙ МУЗИС
               

                Т Ы Р Л О
                (рассказ  геолога)
                ..........................................
                1.
   - Не понимаю, зачем Вам в палатке женщина?
   - Мопассан говорил: "На земле есть две муки - это отсутствие воды и отсу-   
тствие женщин". Я не пустынник и не могу обходиться без того и без друго-
го.
   - Вы откровенны!
   - Я же знаю, что имею дело с умной женщиной.
   Викентий Петрович шутил, словно не было ни одуряющей жары, ни пред-
отъездовской спешки.  Но Маша знала:  Викентию  Петровичу  пальца в рот
не клади.  Он из  любой шутки  мог сделать  серьезные выводы и,  наоборот,
любой серьезный разговор  повернуть на шутку. И все же положение Маши
было затруднительным.  Шутил ли Викентий Петрович или под видом шут-
ки  говорил серьезно,  Маша не могла  ответить ему улыбкой.  И не столько
не могла,  сколько не хотела.  А без улыбки она была бессильна,  как Черно-
мор без бороды.
   - Это же несправедливо,  -  все еще пытаясь выдержать  разговор в серьез-
ном тоне и непроизвольно капризно надувая губки,  сказала она. -  Себе Вы
берете палатку на одного, а мне предлагаете поселиться с поварихой.
   Викентий Петрович пожал плечами, словно от него ничего не зависело.
   - Начальнику партии полагается отдельная палатка.
   - Но ведь я женщина!
   - А я мужчина.
   - Но Вы же прекрасно знаете - я могу ночевать с поварихой, но не работа-   -2-
ть с ней.
   - Поэтому я и предлагаю Вам свою палатку.
   Их разговор  начался с  этой фразы  и вот уже третий раз  вернулся к ней.
Маша поняла, что конца не будет. Она поднялась.
   - Вы очень любезны,  - сказала она. -  Но я не воспользуюсь ни Вашей лю-
безностью,  ни вашей палаткой.  Уж если мне предстоит выбирать с кем по-
делить палатку, то я предпочту Илью.
   - Он Вам больше импонирует?
   - Нет. Я просто могу больше рассчитывать на его скромность.
   Она хотела уйти, но Викентий Петрович остановил ее.
   - Подождите! Я не все сказал.
   Маша испытующе  посмотрела ему в глаза  - что еще за новый ход приду-
мал он.  В глазах Викентия Петровича  светилась добрая усмешка шутника.
Это был совсем  иной человек,  чем тот с которым  она только  что разгова-
ривала.
   - Вы же не дослушали меня,  -  добродушно сказал Викентий Петрович. -
Я только что хотел сообщить,  что Вам нет нужды селиться в одну палатку
с Ильей. Сегодня к нам должен приехать еще один старший коллектор, де-
вушка...
   Глаза  Викентия  Петровича  смеялись  и Маша только  покачала головой.
Столько еще  не сделано,  а Викентий Петрович  отвлек ненужным разгово-
ром добрых полтора часа.
   Она повернулась  и пошла ничего  не ответив,  а Викентий  Петрович смо-
трел ей в спину  и Маша не видела,  как его  взгляд менялся,  становился из
дружественно-шутливого задумчивым и жестким.

                2.
   Человек в чужом городе всегда сирота.
   Надя сдала документы в контору Экспедиции, вышла на крыльцо и остано-      -3-
вилась, не зная куда идти и что делать. По двору ходили молодые бородатые
парни и пожилые мужчины обритые наголо.  Двери склада были распахнуты
настежь и в их черном провале тускло  мерцала электрическая лампочка.  От-   
туда  выносили седла,  вьючные ящики,  молотки,  кошмы.  У другого склада
взвешивали  муку  и рабочие,   подтаскивающие мешки,  были припорошены
ее белой пылью.  На другом  конце двора,  в тени высоких сосен,  стояли три
десятиместные палатки.  Там тоже что-то паковали, увязывали.  Палатки сто-
яли над рекой  и за ними виднелась  спокойная  широкая  гладь воды по краю
которой,  почти в точности  повторяя все  изгибы  и повороты реки,  тянулась
белая  полоска дороги.  Вдалеке синели горы.  Туда лежал путь Нади,  но сей-
час она стояла на крыльце и не знала, куда идти и что делать.
   На крыльцо  вышла девушка,  с которой Надя  разговаривала  в конторе.  У
девушки были добрые  близорукие глаза,  которые она  без очков  щурила на
Надю, и веселые  кудряшки,  так не подходящие к обстановке дорожных сбо-
ров и предотъездной суеты.
   - Вы еще здесь? - спросила она.
   - Здесь. Я не знаю, куда мне идти.
   - А Вы в чьей партии?
   - У Инокентьева.
   - У Инокентьева?  - девушка как будто изумлялась смелости Нади. - Пойде-
мте, я вам покажу.
   Они шли через двор, залитый солнцем. Песок под ногами был раскален так,
что Надя через кожу полуботинка чувствовала его зной.  Но дышалось легко -
ветер с гор доносил прохладу.
   - Вы студентка?
   - Да.
   - С какого курса?
   - Четвертого.
   - У нас в этом году много студентов,  -  сказала девушка из конторы.  -  Не -4-
представляю, как вы там живете в горах.
   Надя сама не представляла и поэтому ничего не могла ответить.
   Они подошли к палаткам. Здесь, в тени сосен, стояли два длинных, сбитых   
из досок, стола, по бокам которых были врыты скамейки.  На краю одного из
столов стоял радиоприемник, электропроводка и антенна к которому спуска-
лись прямо с дерева.  Паренек в тюбетейке крутил ручки настройки. Мелоди-
чная  музыка  сменялась резким  голосом диктора,  а он снова  перекрывался
музыкой. Что искал паренек в эфире Наде было непонятно.      
   Когда музыка или голос диктора  звучали громче,  чем это можно было до-
пустить,  паренек посматривал  на соседний стол,  где сидело четверо геоло-
гов.  Трое были молодые, похожие на выпускников, четвертый был высокий
представительный мужчина.  Перед ними лежала карта и он что-то объяснял
им. Разговор, видимо, шел о территории предстоящих работ.
   Надя ждала, когда они кончат говорить. Инокентьев не оборачивался. Тог-
да девушка из конторы сказала:
   - Викентий Петрович, - вот ваш новый коллектор.
   Инокентьев  на минуту  оторвался  от разговора,  окинул Надю  оцениваю-
щим взглядом,  как-будто принимая товар со склада, и сказал равнодушным
голосом:
   - Очень приятно. Найдите нашего прораба, Векшина, он получает имущес-
тво со склада, и у него получите все указания о выезде.
   Инокентьев  отвернулся и снова  продолжал разговор  с высоким  долговя-
зым геологом,  а Надя не стала разыскивать никакого Векшина.  Она вышла
на середину двора. Раскаленный песок жег ноги сквозь подошвы ботинок. У
складских помещений громоздились кучи полевого имущества -палатки, посу-
да, инструмент, продукты - ящики с консервами в металлических и стеклян-
ных банках, мешки с крупами, сахарным песком и мукой. Который из нахо-        -5-
дящихся там сотрудников партии Векшин, угадать было трудно. Надя круто
повернулась и  прошла в палатку, села на койку, около которой стоял остав-
ленный еще с утра чемодан,  достала из него лист бумаги и стала писать пи-
сьмо подруге.
   "Милая Люся, - писала она - мне немножко страшно. Кругом горы и люди,
чужие и неприветливые.  Это не крымская практика  с морем и преподавате-
лями...  Я сама даже не знаю,  как получилось,  что я все-таки дала согласие
поехать сюда. Все произошло неожиданно и в самый последний момент. Те-
перь я очень жалею, что мы с тобой не вместе..."
   В палатке было душно,  несмотря на откинутый полог  и подвернутые сте-
нки палатки. Солнце настолько нагрело ткань, что даже ветерок не был в со-
стоянии  ее остудить.  Но может быть  именно поэтому  в палатке никого не
было и никто не мешал  Наде.  И, тем не менее,  писать было трудно.  Надей
владело двойственное чувство:  те,  с которыми ей  предстояло  сдружиться,   
еще не были ее друзьями; палатка, в которой она сидела,  хотя и являлась ее
жильем, но была жильем необычным, еще чужим, со своими законами и пра-
вилами.
   "Мною владеет двойственное чувство, - писала Надя. - Те, с которыми пре-
дстоит сдружиться, еще не стали моими друзьями; палатка, в которой я сижу,
еще чужая мне, у нее свои законы, свои правила. Подойду ли я здесь или так
и останусь чужой и далекой?..".
   Надя подняла голову.  Прямо перед ней возвышался столб,  поддерживаю-
щий свод палатки. В столб были вбиты гвозди и на них висели плащи, курт-
ки, полевые сумки.
   Раскладные парусиновые койки  стояли тесно  одна к одной  по смешному
растопырив тонкие деревянные ножки. На койках лежали  спальные мешки,
где свернутые в рулон, где сложенные пополам, а где и разостланные, но ак-    -6-
куратно расправленные и застегнутые - чувствовалось, что палатка женская.
И только койка,  на которой сидела Надя,  была неприятно голая - Надя еще
не успела получить спальный мешок.
   В палатку вошел человек   и остановился  загородив свет.  Это был парень
среднего роста,  остриженный наголо и одетый очень небрежно. Его мешко-
ватые хлопчатобумажные брюки были перепачканы мукой, а выцветшая ма-
йка-безрукавка  не скрывала  татуировки на груди  -  большого  синего  орла.
Голова и плечи парня тоже были припорошены мукой и даже на кончике но-
са сидело смешное белое пятнышко.
   - Вы Стрешнева? - безошибочно определил он.
   - Я.
   - Будем знакомы. Векшин Илья.
   Он крепко тряхнул Надину руку и сказал:
   - Меня  Викентий Петрович  к Вам послал.  Пойдемте,  получите спальный
мешок, да,  заодно,  поможете мне.  Завтра выезжаем,  а еще почти ничего не
получено. Спальный мешок - это человек! - добавил он непонятное...
   Вторжение  Векшина  в ее мысли было  столь неожиданно  и бесцеремонно,
что Настя даже оторопела.  Она смотрела на него не зная, что ответить. Лишь
мгновенно проскользнула  в сознании одна мысль:  "Значит Инокентьев не за-   
был о ней. Распорядился".
   Илья не понял ее молчания. Он решил,  что пауза относится  к его костюму.
   - Вы не смотрите на меня,  -  сказал он.  -  Я, когда  выезжаю в поле,  всякую
связь  с цивилизацией  порываю.  Галстук  "по боку",  костюм  тоже.  Одеваю
вот эту хламиду - он хлопнул себя по брюкам - брею голову...
   Надя вспомнила бородатых парней, ходивших по двору, и улыбнулась.
   - А бороду не отпускаете?
   - Нет. Бороду не отпускаю...
   Илья  говорил  весело и бесцеремонно  и Надя смотрела  на него  и не могла -7-
поверить,  что он говорит правду.  Ей,  молоденькой  девушке,  студентке чет-
вертого  курса  все женатые  люди  казались стариками,  казались категорией
людей,  до которой  Наде так далеко,  как до звезд,  до Луны.  А Илья не укла-
дывался  в это представление.  Он был  молодой,  веселый,  общительный и...
женатый!  Сомневаться в  правдоподобности его слов,  пожалуй,  не приходи-
лось, и все же Надя спросила:
   - А Вы женаты?
   - Факт женат. И даже имею сына. Показать?
   Не дожидаясь,  пока Надя  выразит согласие,  Илья тут же  полез в полевую
сумку и среди  всяких  накладных  и всяких бумажек  вытащил конверт,  а из
него фотографию.
   - Во, парень! Гвардеец.
   На карточке  был заснят  бутуз  в возрасте  около годика.  Он стоял смешно
растопырив ручки и было видно,  что ходить он научился  только-только.
   Надя  улыбаясь  рассматривала  фотографию,  потом  посмотрела  на  Илью.
Человек  этот  был  новым  для нее,  неожиданным  и интересным.  И главное, 
она  чувствовала,  что может  понять  его,  узнать  поближе.  Он был  весь как
на свету:  ни малейшей тени,  ни утайки  - подходи и бери  что тебе надо.  То-
лько будь также честен и открыт как он.
   В палатку вошла  молодая  женщина,  взглянула через  плечо Ильи  и засме-
ялась.
   - Уже хвастаешься?
   - Ну и хвастаюсь, - сказал Илья  пряча  фотографию.  - Заводи такого,  тоже
будешь хвастаться.
   Женщина  пропустила  мимо замечание  Ильи  и сказала  явно поддразнивая    -8-
его.
   - Все равно ты его не любишь.
   - Еще как люблю.
   - Любишь, а уезжаешь на пол года?
   - Все равно люблю,  -  убежденно сказал Илья и вдруг улыбнулся.  - А ты-то
своего мужа любишь? Тоже уезжаешь на пол года.
   - Ну, мы другое дело, - сказала она. - Я его люблю, он меня...
   - И они меня любят - сказал Илья.
   - Да кто тебя полюбит такого чумазого? Дай-ка я за тобой поухаживаю.
   Она вынула  тоненький батистовый  платочек  и аккуратно,  как маленькому,
вытерла ему нос.
   Илья покорно позволил произвести над собой эту операцию,  потом познако-
мил их:
   - Маша,  это наш новый коллектор - Стрешшева.  А это - оборотился он к На-
де,  представляя ей ту, которую только что назвал Машей, Мария Михайловна
Новикова, наш геолог.
   - Зовите меня просто Машей,  -  сказала Новикова  задорно  тряхнув головой.
- Меня здесь все так зовут.
   Маша была  худенькая женщина  лет двадцати семи,  невысокого роста,  под-
вижная и экспансивная. Она понравилась Наде с первого взгляда. Понравилось
сочетание простоты и изящества, - Маша была в черных сатиновых шароварах
и шелковой  блузке под "ковбойку",  -  понравились простота  и  непринужден-
ность в обращении, даже как она поддразнивала Илью  и то понравилось Наде.
   - Как хорошо,  что ты  в нашей партии,  -  сказала она.  -   А то я уже боялась,
что у нас все мужчины.
   Маша улыбнулась.
   - Чего же их бояться? Вот, скажем, Илья. Он совсем не страшный.           - 9-
   - Да, а Викентий Петрович?
   - Тю!  - воскликнул Илья.  -  Да я против Викентия Петровича  все равно что
ноль без палочки.  Викентий Петрович - голова!  Радоваться надо,  что к нему
в партию попали. У нас тут многие хотели бы с ним поехать.
   - Не слушайте его, - сказала Маша.  - Викентий Петрович,  конечно,  интере-
сный и знающий геолог, но Илья, как и во всем, преувеличивает.
   - Ха!  Преувеличиваю!  А саму, когда спросили,  с кем она хочет поехать,
сказала: "К Инокентьеву".   
   Илья так хорошо скопировал интонацию Машеньки,  что все невольно расс-
меялись.
   - Ладно, - сказала Машенька, - а ты чего к Наде прицепился. Тебя имущест-
во там ждет.
   - Я за этим и пришел. Меня Викентий Петрович к ней послал...
   - За имуществом?
   - Не за имуществом, а за ней. Чтобы мешок спальный себе выбрала, да и по-
могла мне...
   - Иди, иди, сам справишься.
   - А мешок?
   - После получит. Да иди ты, - прикрикнула она. - Дай нам немного посплет-
ничать...
   Когда Илья ушел, Надя спросила Машу:
   - Вы давно его знаете?
   - Илью? - Машенька скорчила веселую гримасу. - Недели три.
   - Вот как? И Вы так... запросто.
   Надя даже руками повертела не находя нужного слова.
   - А же мне ему  реверансы делать?  Нам весь сезон  надо вместе  прожить и 
проработать. И лучше в дружбе, чем в ссоре.  А чтобы подружиться с челове-
ком достаточно одного дня.  В поле люди  всегда становятся проще и доступ-   -10-
ней. И веселей, - подумав, добавила Маша.
   Надя сомнительно покачала головой.
   - Нет, я так сразу не могу.
   - Бывает,  что у человека и червоточинка  какая обнаружится,  так ведь все
мы не идеальны. Да и это сразу видно.  А если человек не симпатичный,  его
хоть год разглядывай, все равно он симпатичней не станет. Да и времени нет
его разглядывать. Работа, вот она, с первого дня начинается.
   Во взглядах Машеньки на человеческие отношения  была та же бесцеремо-
нность,  что и в поведении Ильи и Надя почувствовала это,  хотя и не улови-
ла полного сходства.  Бесцеремонность эта еще была чужда ей и Надя в сму-
щении повторила:
   - Нет, я все-таки так быстро не могу.
   Маша улыбнулась.
   - Поживете - научитесь. 
   - А что Викентий Петрович, очень строгий?
   Интерес  Нади  к Викентию Петровичу  был законным:  он был  начальни-
ком  партии,  с которым,  по выражению  самой же  Машеньки,  предстояло
проработать весь сезон.  Но только Надя личным наблюдениям предпочита-
ла вопросы.
   Машенька ответила неопределенно:
   - Человек, не строгий к себе, не может быть строгим к другим.
   Надя не поняла ее.
   - А что он разве к себе не строг?
   -Я не сказала этого. Я сказала вообще.
   Надя не заметила, что Маша уклонилась от ответа.
   - Мне он показался строгим, - призналась она.
   - Это только показалось,  - поспешила заверить  ее Машенька,  но тут же   -11-
добавила,  - правда,  Викентий Петрович  не любит нерадивых.  С ними он
не только строг - беспощаден.
   - Я буду стараться, - сказала Надя и,  помимо воли, это получилось у нее
очень жалобно.
   Машенька засмеялась.
   - Ну,  мы вас в обиду не дадим.  Вы не смотрите,  что я маленькая. Меня   
тут все боятся. Да и Илья парень зубастый, хотя и обритый наголо.
   Надя не могла не улыбнуться, вспомнив этого веселого чудаковатого па-
рня.  Правда,  она не представляла  как Илья мог противостоять Викентию
Петровичу, но то, что она могла на него положиться, было несомненно.
   Пока Надя улыбалась  своим мыслям,  Машенька перешла  к расспросам
сама:
   - Вы из университета или с разведочного?
   - Из университета.
   - С какого курса?
   - Четвертого.
   - Кончили четвертый или перешли?
   - Перешла на четвертый.
   - Так.  Значит первая производственная практика,  - подвела итог Маше-
нька, - Будущий почвовед? Или геохимик?
   - Вы знаете, когда я поступила на геологический,  у меня было самое об-
щее представление - геология это наука о земле,  а геолог - человек,  кото-
рый лазает с молотком по скалам.  А я люблю природу:  скалы, лес, море...
Море в бурю.
   - А Вы видели море?
   - Нет.
   Машенька улыбнулась.
   - Продолжайте, я слушаю.
   - Ну и вот,  а когда я проучилась немного,  то увидела,  что геология это -12-
обширнейшая наука и разделов в ней не сосчитать.  И я,  признаться,  еще
не выбрала  себе специализации.  Интересно  и петрографом,  и минерало-
гом, и геохимиком, и почвоведом.
   - Идите к нам на съемку,  - убежденно сказала Машенька.  - Это увлека-
тельнейшая  область  геологии.  Будете исследовать  не состав отдельной
породы,  и не  ее строение,  не сочетание   минералов  с их  химическими
причудами, - будете земную поверхность целиком,  историю ее образова-
ния,  изменения происшедшие  за миллионы и миллионы лет.  Создать ге-       
ологическую карту  все равно  что роман написать.  Я уже не говорю про
природу. Природы сколько хочешь.  И все в бурю, - добавила она с улыб-
кой.
   Вечером  Надя дописывала  письмо.  Палатка,  как и днем,  была пуста.
Жары уже не было, работа на территории базы была закончена, а все ко-
йки вокруг, тем не менее, по прежнему стояли пустые - кто ушел в горо-
дской парк, кто в кино, кто просто так побродить в темноте над рекой.
   Машенька с Ильей заходили и за Надей, звали ее.
   - Последний раз пройтись,  -  сказал Илья.  - Завтра на три с половиной
месяца, а то и больше...
   Но Надя отказалась.  Яркая электрическая  лампочка,  свисая на голом
шнуре прямо со столба посредине палатки,  освещала пустые койки,  пе-
ресекаемые черной тенью столба. Из под коек выглядывали брошенные
тапочки и углы чемоданов.  За палаткой, на этот раз уже громко и бесце-
ремонно,  играла музыка  - транслировался какой-то концерт.  Через отк-
рытый полог  в темноте  небосвода  заглядывала  одинокая  серебристая
звездочка  и от столов доносились голоса:  двое играли в шахматы,  а че-
ловек пять вокруг "болели", да так, что Наде все было слышно. 
   Она перечеркнула написанное днем и начала сначала:
   "Милая Люсенька,  ты знаешь,  как мне не хотелось  ехать в эту Экспе-     -13-
дицию.  Я готова была выпрыгнуть из поезда и бежать,  бежать без огля-
дки обратно по шпалам.  Но...  я не выпрыгнула  и вот я здесь.  Люди по
началу  показались мне чужими.  Особенно начальник партии Викентий
Петрович Инокентьев. Все о нем очень хорошо отзываются, он считает-
ся одним из лучших геологов Экспедиции, а мне он показался холодным 
и  высокомерным. Или нет,  это не то слово,  просто мне  страшно ехать 
с таким все знающим человеком.  Ведь я против него  маленькая-малень-
кая. А вдруг он что-нибудь спросит, а я не знаю?
   Вторым человеком, с которым я здесь познакомилась,  был прораб по-       
исковик  Илья Векшин.  Представь себе перепачканного  в муке грузчи-
ка в мешковатых штанах,  с головой обритой как у каторжника и со сту-
денческим  билетом в кармане  -  он дипломант  с геолого-разведочного.
Ему лет двадцать пять,  бесцеремонен,  как все вояки,  очутившиеся вне
армии  и еще  не нашедшие себя  в мирной обстановке.  Правда,  он уже
успел жениться.  У него симпатичная и, видимо, капризная жена и заме-
чательный бутуз. Обоих он страшно любит.  Ко всему он необычайный
семьянин.  Слова "измена жене" ему просто непонятны и до сих пор не-
известны.  Он очень внимателен ко мне.  Вот, кажется, и все, что я пока
могу о нем сказать.  Машенька, это наш геолог, очень славная женщина,
подшучивает над ним,  но он не обижается.  Машенька старше меня лет
на восемь,  но я уже чувствую себя с ней,  как с подругой.  Мы часа три
болтали о всякой всячине. Не знаю почему, но я вдруг все рассказала ей
о себе. Надеюсь мы с ней не будем ссориться.
   Еще я хотела рассказать тебе о здешней природе. Пока ничего интере-
сного. Городок, правда, симпатичный, с белокаменной церковью и шум-
ным базаром. Хорош мост через реку Бию.  Он понтонный и на ночь ра-          -14-
здвигается. Горы пока очень далеко, чуть-чуть виднеются.
   Вот и все пока.  Устала  и что-то  очень спать хочу.  В следующий раз
напишу подробней. Ты не забывай меня,  Люсенька. Пиши. Хоть вокруг
меня и неплохие как будто люди, а все--таки я без тебя одна..."
   Письмо  было  по существу  окончено,  но Наде  казалось,  что чего-то
очень важного она все-таки не рассказала.  Она старалась быть объекти-
вной,  подробно и последовательно изложить события дня и быть может
поэтому письму не хватало ее личного отношения к окружающему?
   Надя перечитала письмо и неожиданно для себя в конце приписала:
   "А Илья все-таки славный парень. Он такой смешной, когда говорит о
жене и сыне. Интересно, а какая я буду влюбленная?.."
   Приписка была нелогична, но Надя улыбнулась: вот так, теперь в пись-   
ме было все что нужно.
   - Люся поймет меня, - подумала она, заклеивая конверт.
               
                3.
   Илья тряс Надю за плечо и настойчивым шепотом повторял:
   - Вставайте... Слышите? Мы уезжаем...
   Надя не хотела просыпаться.  Обрывки теплых снов  цеплялись за нее,
удерживали в спальном мешке.  Наде хотелось еще понежиться, досмот-
реть что-то ласковое и светлое, но она ответила:
   -Да, да... Сейчас встаю.
   Лампочка на голом  шнуре горела  еще ярче,  чем вечером.  Все вокруг
спали и свет ее показался Наде сейчас ненужным и раздражающим. Она
закрыла  глаза  и хотела  было  потянуться,  но на  дворе  загудел  мотор,
один, второй - шоферы заводили машины, - и Надя поспешно вылезла из
мешка.
   Над двором плыли фиолетовые сумерки. Около машин ходили темные            -15-
фигуры, о чем-то в пол голоса переговариваясь. Посредине двора, также
как и в палатке  ярко и не нужно  горела большая электрическая лампоч-
ка.
   Зябко поеживаясь Надя умылась под рукомойником и поспешно верну-
лась в палатку. Ночь оказалась на редкость холодная, что после жаркого
дня было особенно удивительно.
   Снова пришел Илья.
   - Давайте я отнесу ваши вещи на машину, - свистящим шепотом сказал
он.
   Надя подала ему чемодан,  а сама взяла рюкзак, готовясь выйти вместе
с ним.  Илья оглядел  ее критическим  взглядом.  Надя была  одета как  и
днем - легкая юбочка и шелковая блузка.
   - В дорогу надо одеваться теплее,  -  сказал Илья.  На нем была телогре-
йка, а под ней свитер. - Наденьте телогрейку, - посоветовал он и добавил:
- "Телогрейка - это человек!..".
   - Я не замерзну, - заверила его Надя.
   Илья что-то проворчал  на счет  городского  вида и они вышли.  Маши-
ны, предназначенные к отправке, стояли у ворот. Их было три. Две были
загружены с расчетом,  чтобы на каждую  уместилось еще  по несколько
человек пассажиров, а третья, груженая через верх и зачехленная брезен-
том, походила на большого одногорбого верблюда.
   Илья сунул Надины вещи в кузов первой машины и вместе с шофером
стал затягивать веревками брезент. У второй машины то же самое проде-
лывали  экспедиционные рабочие.  Это были молодые ребята,  очевидно,
как и Надя,  впервые попавшие в такую экспедицию. Они теснились куч-
кой и делали гуртом то, что Илья делал один.
   Подошел Инокентьев в сопровождении начальника экспедиции.                -16-
   - Ну как, все готовы? - спросил Викентий Петрович.
   - Все, - ответил Илья.
   - Тогда поехали.
   Викентий Петрович сел в кабину  и захлопнул за собой дверцу. Шофер
нажал акселератор. Мотор загудел, ему отозвался мотор второй машины,
потом третьей. Рабочие поспешно залезали на свои места. Начальник эк-
спедиции отошел в сторону, как бы давая дорогу.  Сторож распахнул во-
рота. И машина медленно, чтобы не задеть их бортами, выехала со двора.
   Как только машина выехала за город открылись горы. Их вершины сму-
тно вырисовывались  на фоне еще  темного неба.  Но на востоке оно уже
светилось зеленовато-голубоватыми даже оранжевыми тонами. И чем до-
льше они ехали, тем светлее становились краски, но горы все еще продо-
лжали стоять в фиолетовой дымке и только там, где должно было взойти
солнце, их вершины казались розовыми.
   На машине  было еще  холоднее,  чем во дворе.  Надя  не имела  такого
красивого шерстяного свитера как у Машеньки,  а телогрейку она не оде-
ла.  Просто не могла предположить,  что летом  может быть  так холодно,
даже ночью.
   Она попыталась  устроиться  поудобнее,  втиснулась поплотнее  между
Ильей и Машенькой,  но ветер проникал и сюда.  Надя снова переменила
положение и  опять безрезультатно.  Илья покосился  на нее раз,  другой,
потом молча снял телогрейку и накинул ей на плечи.
   Надя слабо пыталась протестовать.
   - Вам же будет холодно...
   - Я в свитере,  -  сказал Илья.  -  А вообще,  конечно,  следовало бы Вас -17-
проучить, чтобы не модничали.
   - Ложитесь в серединку, - примирительно сказала ему Надя.
   - Переживу, - проворчал Илья,  натягивая на плечи плащ с капюшоном,
надувающийся ветром как парус.
   Наконец, Илья справился с плащом и лег на свое место.
   - Сейчас прижмемся друг к другу  - пулей не прошибешь,  - уже весело
сказал он и в самом деле придвинулся к Наде близко-близко,  так близко,
что непонятное тревожное чувство вдруг охватило ее. Она лежала напря-
женно прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца - что это с ним(?) и
к Илье - не пошевельнется ли он, не скажет ли чего?..
   Но Илья лежал неподвижно,  дорожная тряска укачивала, сказался ран-
ний час, да и спали они этой ночью мало. Даже когда машину встряхива-
ло на ухабах, Надя не открывала глаза. Ей было тепло и покойно.
   - Хороший парень, - еще раз подумала она про Илью. - Отдал мне свою
телогрейку, а сам стынет на краю в одном свитере... И заснула.
   Проснулась Надя  часов в десять.  Солнце стояло высоко  и Наде снова
стало жарко.  Викентий Петрович как раз  в это время остановил машину
и вылез из кабины.
   - Ну как, не замерзли? - спросил он.
   - Нет, - в один голос ответили Машенька и Илья.
   - А то полезайте кто-нибудь в кабину. Мария Михайловна?
   - Нет, пусть уж в кабине начальство ездит, - засмеялась Машенька.
   - Надя,  может быть Вы сядете?  -  обратился Викентий Петрович к ней
по имени.
   - Спасибо,  мне тепло, - сказала Надя.  Ей на самом деле было тепло, но   -18-
и все равно она бы не села бы в кабину.
   - Как хотите,  - сказал Викентий Петрович.  - Тогда пять минут стоянка,
поразмять ноги.
   Надя сняла телогрейку, данную Ильей в дороге и отдала Илье.               
   - Спасибо, - сказала она. - Мне больше не нужно.
   - Как не нужно?  А под себя? - Илья расстелил телогрейку - Вот так, что-
бы мягче было.
   Надя улыбалась ему и он, как всегда, весело добавил:
   - Телогрейка - это великое русское изобретение.
   - А я слышала, ее китайцы придумали - сказала Надя.               
   - Ну, не будем спорить.
   Илья спрыгнул с машины и хотел помочь Наде.               
   - Я сама, - сказала она.
   Надя перекинула уже было ногу через борт машины, но раздумала.
   - Где мой рюкзак? - спросила она.
   - Зачем?
   - Я переоденусь.
   - Вот, никогда сразу не послушаются...  - Илья имел манеру ворчать, хотя
на самом деле был добрейший парень. - Рюкзак сзади, вон там... Да вам его
не достать, - сказал он, видя как Надя беспомощно пытается отогнуть проч-
но увязанный брезент.
   Он снова залез на машину и освободил рюкзак. Надя вынула легкие спор-
тивные брюки на резинках и спрыгнула на землю.
   Машина стояла  на перевале.  По краям тракта  за сточными  канавами гу-
сто росли  кусты и деревья.  Высокая,  в пояс человека,  трава пестрела цве-
тами. Синели полосы незабудок,  алели маки, левкои приветливо качали бе-
лыми головками. Надя и Маша пошли в их зеленую чащу, пригибаясь, разд-       -19-
вигая ветви руками.
   - Как хорошо здесь, - сказала Надя.
   - Впереди еще полно таких мест, - отозвалась Маша.  Она собирала цветы.
   Надя остановилась и начала переодеваться.  Когда она догнала Машеньку,
настойчивый гудок автомобиля позвал их во второй раз.
   Викентий Петрович уже сидел в кабине,  Илья бродил около машины.         
   - Где вы запропастились? - спросил он.
   - Не ворчи.  Цветы тебе собирали. Держи. - Машенька сунула букет в руки
Илье и  полезла на машину.  Илья влез за ней,  цветы он небрежно  кинул на
кабину.
   - Нет в тебе  чувства прекрасного,  - сказала ему Машенька.  - Я дома всег-
да покупаю  живые цветы,  пожалуй это единственное,  на что я  никогда не
жалею тратить деньги.
   - Я тоже люблю цветы, - сказала Надя. - Очень люблю.
   - Подумаешь,  цветочки,  лепесточки.  - передразнил их Илья.  - Вы посмо-
трите на горы. Вот где силища! Красота, факт!
   На повороте ветер  рванул с новой силой  и цветы разбросало по кузову.
   - Илья! - закричала Машенька. - Имей в виду! Я тебя заставлю собрать мне
такой же букет.
   - Сейчас или немного погодя? - невозмутимо осведомился Илья.
   - Ты у меня поговоришь... - Машенька замолчала, потому что с Ильей спо-
рить  было бесполезно.  Он сидел  лицом к ветру  и неотступно  следил,  как
прямо на глазах приближались, вырастали горы,  обретая все новые и новые
причудливые и неповторимые формы. Они походили то на египетские пира-
миды, то на причудливые башни средневековых замков, то на гигантские ве-     -20-
еры, раскинутые по горизонту.  Каждый новый поворот дороги являл новую
картину и только далекий снежный пик Белухи казался нарисованным на не-
подвижном фоне синего июньского неба.
   В два часа  остановились  в проезжем  селе у чайной.  Чайная была неболь-
шая,  совсем не такая, как в фильме "Сказание о земле сибирской", но чисте-
нькая и ютная. У стойки толпился проезжий люд, было много шоферов. Они
переговаривались друг с другом, с буфетчицей, с официанткой,  называли их
по имени и чувствовалось,  что они часто ездят по тракту и бывают здесь как 
у себя дома.               
   Обед заказывал  Викентий Петрович.  Взяли по борщу  и по котлете  с мака-
ронами.  От "стопочки" все отказались.  Шофер сказал, что ему нельзя, Илья,
что "не употребляет по одной". Викентий Петрович подумал было, но все же
отказался, предварительно посмотрев почему-то на Машеньку и Надю. По ка-
ким-то неуловимым признакам Надя чувствовала,  что и Викентий Петрович,
и Машенька, и Илья держатся здесь как будто бы всю жизнь только и делали,
что обедали в чайных. Машенька, с помощью рабочих, бесцеремонно сдвину-
ла столы в один ряд,  Викентий Петрович непринужденно  сделал заказ сразу
на всех, а Илья даже пошутил с официанткой, также, как и проезжие шоферы,
назвав ее по имени, хотя видел ее в первый раз.
   За съеденный обед  расплачивался Викентий Петрович  и это тоже понрави-
лось Наде. Хорошо было видеть, как складывается коллектив, с которым пре-
дстояло жить и работать.  И законы коллективной жизни тоже нравились На-
де.
   Село с чайной осталось позади, как и ряд других селений - мелькнуло и ис- -21-
чезло. К вечеру горы обступили машину со всех сторон. Надя уже утомилась
следить за их непрерывно меняющимися причудливыми формами, но все во-
круг было так необычно, так интересно, что она оторвалась от них только ко-
гда уже совсем стало темно.  Машина фырча брала подъем за подъемом. Мо-
тор гудел хрипло и натружено. У речек, пересекавших дорогу, шофер остана-
вливался, брал черное помятое ведерко и спускался под мостки. Когда он от-
винчивал крышку на радиаторе, оттуда со свистом вырывался пар. Холодная
вода булькая исчезала в маленьком отверстии и, так как это  повторялось за
дорогу не один раз казалось, что радиатор не имеет дна. Потом шофер снова
включал газ и по сторонам опять плыли темные массивы скал.
   Ехали молча.  Иногда лежали,  глядя в звездное небо.  Оно казалось  наса-
женным на вершины скал. Иногда приподымались, смотрели на дорогу. Впе-
реди  машины прыгало  желтое  расплывчатое  пятно и  за ним  мрак казался
еще гуще. Позади виднелись фары второй машины. Когда она отставала, фа-
ры казались  двумя большими  сверкающими глазами  чудища ползущего по
дороге, когда машина приближалась,  они ослепляли,  за ними ничего не бы-
ло видно.  Третья машина,  похожая на одногорбого верблюда,  обогнала их
еще в селе, где они обедали.  Она шла с грузом в соседние партии и не стала
задерживаться.
   Снова похолодало.  Надя надела телогрейку,  но на этот раз свою. Лежа на
спине,  она смотрела  в звездное небо,  слушала шум мотора  и ни о чем уже
не думала. Было только удивительно,  что шофер,  выехав на рассвете,  про-
должает свой  путь и  в темноте.  В темноте,  которой не  было конца,  как и
дороге.  Впрочем,  дорога вскоре кончилась,  во всяком случае  хорошая до-   -22-
рога. Или машина свернула на проселок,  Надя в темноте не заметила. Тепе-
рь лежать было не так удобно.  Надю бросало то на Илью,  то на Машеньку,
а их в свою очередь бросало на Надю.  И они все трое вцепились друг в дру-
жку,  так было устойчивее,  но никто из них не подумал об остановке.  И ко-
гда машина остановилась,  Надя решила,  что это очередная передышка, что
бы набрать воды или что-нибудь в этом роде.
   Но Илья соскочил с машины и возвестил:
   - Приехали.
   Машина стояла уперевшись  светлым пучком фар в стенку какого-то доми-
ка.  По бокам темнели еще какие-то строения.  Из домика,  на призывный гу-
док машины,  вышел какой-то  паренек  и закрываясь рукой  от яркого света
фар,  пошел на встречу Викентию Петровичу. Тот уже вылез из кабины и по-
казывал второй машине куда стать.
   Паренек подошел к Викентию Петровичу и степенно поздоровался с ним за
руку.
   - Приехали, - сказал он. -А я вас уже заждался.
   Потом он подошел к Илье и поздоровался с ним точно таким же образом.      
   - Где Петров? - спросил его Викентий Петрович.
   - В избе. Он ноги застудил.
   Надя вслед за Викентием Петровичем  вошла в избу и увидела человека.  Он 
сидел в кальсонах и шинели.  Надя в смущении отвернулась,  а он не спеша за-
пахнул шинель,  из под которой  все же были видны  его босые ноги и болтаю-
щиеся белые тесемочки.
   - Рыбу сегодня ловил, - объяснял он Викентию Петровичу простуженным го-
лосом. - Таймень здоровенный попал.  Я его водил,  водил,  того гляди крючок
оборвет. А потом как потянул, я за ним в воду, аж по грудки...
   -Ушел?  -  тревожно спросил Викентий Петрович и Надя удивилась:  первый   -23-
раз она услышала,  что Викентий Петрович  может говорить не тем бесстраст-
ным голосом, к которому она привыкла за два дня.
   - Что Вы, Викентий Петрович! - Петров улыбнулся такой широкой улыбкой,
что Надя сразу простила ему  его непрезентабельный вид.  -  Как можно?  Мы,
как вашу радиограмму получили,  что вы выезжаете,  специально за этим тай-
менем пошли...
   Тут Надя увидела,  что в углу  комнаты стоят  два сереньких  ящичка радио-
станции,  а над ними висят мокрые штаны Петрова.  Между тем Илья и встре-
чавший их паренек, которого звали Серегой,  накрывали на стол ужин. Злопо-
лучный таймень оказался уже сваренным, к нему откуда-то появились два пол
-литра и Надя не успела опомниться, как уже сидела за столом в  разнородной
и шумной компании.  Впрочем,  Викентий Петрович  засиживаться никому не
дал. Он разогнал всех спать. Рабочие ушли на сеновал, Илья на машину. Надя
и Машенька постелили свои мешки в комнате,  тут же около стола.  Викентий
Петрович  вышел,  когда  они ложились,  потом  вернулся,  посмотрел  на них,
взял свой спальный мешок и ушел к Илье.
   - Я думала, он здесь ляжет, - шепотом сказала Надя.               
   Машенька только хмыкнула в ответ.
   - На него когда что найдет.
   Пришел Петров. Он так и ходил на улицу в шинели и босиком.
   - Называется, человек ноги простудил, - подумала про него Надя.
   Петров загасил лампу,  пожелал спокойной ночи и лег на деревянную кровать,
заскрипевшую под ним как несмазанная телега.
   - Однако,  этот Петров  не очень вежлив,  -  шепотом на ухо Машеньке сказала
Надя. - Он мог бы предложить кровать нам.
   - Что ты, - сказала Маша и Надя не заметила,  что она назвала ее на "ты". -24-
 - Я и сама на эту кровать ни за что бы не легла.
   - Почему?
   - Так.  Предпочитаю спальный мешок и палатку.  Я бы и сейчас пошла на ули-
цу, да устала.
   Надя и сама очень устала. Почти суточная поездка в кузове грузовой машины
по тряским  дорогам  сказывалась  теперь со  всей полнотой.  Надя закрыла гла-
за, а когда открыла, то увидела, что в комнате уже совсем светло, а рядом сидит
Петров и выстукивает ключом ти-ти-тата. Одет он уже был вполне прилично.
   - Сколько время? - спросила Надя.
   Петров не ответил. Он, очевидно, и не слышал ее. Надя потянулась за часами,
которые она положила на подоконник. Стрелки показывали четверть седьмого.
   Маша спала чуть  приоткрыв рот.  Лицо у нее во сне  было какое-то чужое. А
ведь всего несколько часов назад Надя шепталась с ней и казалось, что они да-
вно-давно знакомы, а на самом деле сколько, три... нет, два дня.
   Петров кончил выстукивать и улыбнулся ей,  как старой знакомой.
   - Спите, еще рано.
   - Не хочется, - сказала Надя.  Ей и в самом деле не хотелось спать,  даже уди-
тельно было, ведь она так устала.
   Петров ушел  и Надя  вылезла из спального мешка,  оделась и тоже вышла во
двор.

                4.
   Петух на плетне орал восходящему солнцу. Черная лохматая собака подошла 
к Наде, обнюхала ее ноги и,  задрав голову,  заглянула в глаза. Надя погла-
дила ее и пес приветливо лизнул ей руку.
   С реки шел Викентий Петрович.  Через плечо у него висело мохнатое полоте-
нце.
   - Встали, - сказал он.  - Хорошо.  Ранней пташке всегда больше дается.    -25-
   Надя наблюдала, как постепенно пробуждалась жизнь во дворе.
   Прошел Илья, кивнул, сказал:
   - С добрым утром.
   Потом поднялся на сеновал, гаркнул по военному:
   - Четвертая гвардейская, подъем!
   --Четвертая, это номер партии,  - подумала Надя. - А почему гвардейская? На-
верное так, для красного словца.
   Работяги слезали заспанные, всклокоченные,  с соломой в волосах.
   - Быстренько,  быстренько,  -  поторапливал  их Илья.  -  Викентий  Петрович
сказал, сегодня в маршрут пойдем. 
   - Как, так сразу? - спросила Надя.
   - А что нам тут сидеть?  Они, - Илья кивнул  на рабочих, - пока палатки поста-
вят, дров заготовят, истопят баньку,  а мы в маршрут.  Умылись? - вдруг неожи-
данно осведомился он. - Нет? Тогда пошли вместе. Серега! Петров! Показывай-
те, где у вас тут места для купанья. Маша! - Илья постучал в окошко. - Вставай,
пошли купаться.
   - Я спать хочу, - сердито отозвалась Машенька.
   - Викентий Петрович придет, он тебе задаст спать. Пошли, Надя.
   В сопровождении Сереги и Петрова они дошли до речки.               
   - Вот здесь хорошо, - сказал Серега.
   -А за этими камнями глубь, - добавил Петров. - Только на быстрину не заплы-
вайте, понесет... - Последнее относилось к Наде.
   - Я хорошо плаваю, - сказала она.
   - Уменье тут не при чем. Понесет по камням...
   - Уйди, не пугай, - сказал Илья. - Давайте, Надя. Раздевайтесь.
   Предложение было столь категорично, что даже Серега с Петровым засмеяли-  -26-
сь.
   - Нет, -сказала Надя. - Вода холодная.
   - И мокрая, - пошутил Серега.
   - А ну вас, - сказал Илья. - Одна спит, другая ломается.
   Он снял брюки, скинул майку,  словно выпустил на волю синего орла.  Потом
ушел в кусты и вскоре вернулся в одних плавках.
   Надя не хотела  смотреть на него  и все-таки смотрела.  У него  были сильные
и стройные ноги.  Он пощупал  пальцами воду,  сказал "Брр"  и разом окунулся.
   - Вва, вот это вода.
   Илья  выскочил на берег и замахал руками.  Капли воды стекали с него,  моча
камни под ногами.  Синий орел на его груди, в такт движению взмахивал могу-
чими крылами, стремясь ввысь. В когтях он нес обрывок разорванной цепи.
   "Сбейте оковы, дайте мне волю. Я научу вас свободу любить".
   Илья вдруг широко расставив руки,  мокрый и взъерошенный пошел на них.
   - Ну, кого искупать?
   Надя попятилась.  Было похоже, что Илья в самом деле мог взять ее на руки и
снести в воду.
   Но сверху раздался окрик:
   - Илья!
   Викентий Петрович и Машенька мирно спускались по тропинке.  Махровое по-   
лотенце  Викентия Петровича  было перекинуто  через его плечо,  Машенька раз-
хивала своим полотенцем, как знаменем перед атакой.
   - Ты что это, с утра на людей начал кидаться?
   - Я шутил... - смущенно ответил Илья.
   - Шутил? Вот я напишу твоей Иринке про эти шутки...
   - Да что ты, Маша! Конечно же он шутил, - испугалась за Илью Надя.      
   Викентий Петрович и Машенька  так дружно засмеялись,  что Наде ничего бо- -27-
льше не осталось как отойти в сторону и начать умываться. Зеленовато-прозрач-
ная вода стремительно неслась по камням,  била в подставленные Надей ладош-
ки, подхватывала хлопья мыльной пены и стремительно уносила ее куда-то.
   Машенька,  Илья и Викентий Петрович  не сговариваясь молча стояли на бере-
гу,  наблюдая,  как Надя плескает  себе на лицо,  на шею горсти  холодной воды.
Машенька  так просто  любовалась ею.  Больше утверждая,  чем спрашивая, она
сказала:
   - А Надя все-таки славная девушка, не правда?
   - Славная, - согласился Илья.
   - И красивая.
   - Красивая. Впрочем, это для меня не так важно.
   - А что важно?  -  как будто равнодушно спросил Викентий Петрович.
   - То, что славная.
   - Эх, ты! Бритый-стриженный!  -  засмеялась Машенька.  - Что бы ты понимал
в этом.
   А Викентий Петрович сказал весело:
   - А самое главное в этом, что он для нее такой же славный, как и она для него.
   - Не знаю, - сказал Илья. Он не любил шуток Викентия Петровича.
   Но Викентий Петрович не унимался.
   - Хотите, мы сейчас  это проверим? - и, прежде чем Илья успел что-то ответи-
ть, повернулся к Наде, которая шла к ним от речки. - Надя, с кем бы Вы хотели
пойти сегодня в маршрут?
   Надя, видимо,  не ожидала такого вопроса. Она вообще  не могла предполага-
ть,  что ей будет предоставлено право выбора.  Но Викентий Петрович спраши-
вал серьезно и она ответила почти сразу:
   - С Ильей.
   Ответила и вспыхнула.
   - Ага!  Что я говорил?!  -  засмеялся  Викентий Петрович.  И Машенька тоже  -28-
засмеялась, а Илья смутился и опустил голову.
   - Не понимаю, что тут смешного? - сказала Надя. Она чувствовала, что попа-
ла впросак, но в чем именно, понять не могла. Кроме того, она не видела ника-
кой причины,  почему бы  ей нельзя было  пойти с Ильей.  Он парень  добрый,
внимательный к ней и с ним гораздо спокойней, чем с Викентием Петровичем
или даже с Машенькой. Чего же они смеются?
   Викентий Петрович, наконец, перестал смеяться.
   - Шутки шутками, - сказал он, - но дело серьезное. Илья идет  в трудный ма-
ршрут, на два дня...
   - Все равно, - повторила Надя. - Даже еще лучше, что трудный.
   - Пешком! Все снаряжение на себе...
   - Все равно,  -  повторила  Надя.  Она теперь  ни за что  не отказалась  бы от
своего решения.  Она вдруг посмотрела на Илью - может быть он не хочет ид-
ти с ней, а она...
   Но Илья смотрел на нее ласково и одобрительно.
   - Все равно, - в третий раз упрямо повторила она.
   - Ну, что ж, - сказал Викентий Петрович. - Тогда собирайтесь.
   Он сказал это  раздельно и с удивлением, словно в первый  раз увидел перед
собой эту  ладно сбитую  упрямую девушку,  но впрочем тут  же повернулся к
реке, как будто его ничего больше не интересовало, кроме умывания.

                5.   
   После завтрака  Викентий Петрович  объявил,  что бы собирались в маршрут.
Илья одел новый брезентовый костюм, насчет чего Машенька тут же пошутила:   
   - Как же ты со старыми брюками расстался?
   - И не спрашивай, - отвечал Илья. - С болью в сердце.
   И тут же, обращаясь к Наде, пояснил:
   - Люблю старье. В нем садись где хочешь, ложись где хочешь, хоть на брюхе -29-
ползи - все равно не жалко.
   - Не жалко, это верно,  -  заметил Викентий Петрович.  -  Но такой костюм до
первого сучка. Вам не приходилось возвращаться из маршрута 
в одних трусиках?
   Все засмеялась, а Илья, комично вздохнув, ответил:
   - Конечно,  если бы я имел лишние двести  рублей в месяц,  я может быть все
время ходил бы в новом.
   Надя не могла не посмеяться  вместе со всеми и вместе с тем не посочувство-
вать Илье как студентка студенту. Она понимала, что если бы у него  и обнару-
жились лишние  деньги, ему и без костюма  было бы куда их употребить. И все
же ей больше нравилось как одевался Викентий Петрович. На нем была чистая
свежая рубашка, серые бриджи, хорошие горные ботинки. Кожаная полевая су-
мка, собственный горный компас и красивый охотничий нож в ножнах  допол-
няли его костюм. Единственно, что не нравилось Наде, это обмотки.
   - Вы Илье говорите,  -  застенчиво сказала она,  -  а у самого на ногах тряпки
намотаны. Тоже по моему неудобно.
   Викентий Петрович мягко улыбнулся.
   - Вы ничего  не понимаете.  Сапоги тяжелы.  По высокой росистой траве они 
всегда будут  полны воды,  обмотки же  только отсыреют,  но их не трудно вы-
сушить. Что же касается неудобства, то не знаю, не вижу тут никакого неудоб-
ства. Смотрите!
   Он быстро распустил  и снова намотал обмотки.  Движения его были четкие,
экономные,  собранные.  Да и весь Викентий Петрович  был такой собранный,
аккуратный, подтянутый.  Чувствовалось, что и мысль его работает так же це-
леустремленно,  настойчиво, сосредоточенно.
   Он начинал нравиться Наде и она подумала:
   - Кажется, я действительно попала в хорошую партию.
   Из  лагеря вышли  все вместе.  Первые пол километра  вел Викентий Петро-  -30-
вич.  Машенька шла рядом, иногда опережая его.  Илья замыкал шествие. Он
колотил все камни,  которые попадались  ему по пути.  Надя тоже иногда сту-
чала своим молотком, но делала это безо всякой необходимости, просто пото-
му,  что так поступали другие.  Да и молоток у нее  был легковесный,  больше
пригодный для прогулок, а не для настоящей геологической работы. Илья по-
вертел ее молотком и сказал: 
   -  Игрушка... 
   Молоток Ильи был в противовес Надиному  увесистый,  похожий скорее на
кувалду. Он одним ударом разбивал любой камень.
   У Викентия  Петровича  был настоящий  геологический  молоток,  закален-
ный, с выгнутым носиком.  В нем, как и в каждой вещи,  которой пользовал-
ся Инокентьев,  чувствовался культ геологической профессии. Стучал он им
не спеша и не часто,  демонстрируя опытность  в определении  места взятия
образца и его обработки.
   Надя воспринимала  свой первый маршрут  как прогулку.  Все ее интересо-
вало.  Она рассматривала каждый расколотый Ильей камень,  прислушивала-
сь к спорам между  Викентием Петровичем и Машенькой.  По мнению Нади
они спорили из-за каждого пустяка,  например,  как назвать тот или иной об-
разец породы.  Иногда они пускались в пространные и непонятные Наде рас-
суждения, но все равно ей было интересно.
   Тропинка вывела их  на гребень невысокого водораздела двух речек.  Даль- 
ше  маршрут  пролегал  по  самому  гребню.  Викентий Петрович шел  не спе-
ша и  Наде казалось,  что они прошли  совсем немного,  но, когда они подош-
ли к скалам,  оказалось,  что они достигли уже значительной высоты. Долина, 
где стояла  деревня из которой они вышли, осталась где-то внизу и в стороне,
и сверху не видно было даже реки.
   - Ну,  вот.  Отсюда мы и начнем наш маршрут, - сказал Иноземцев.  Он дос- -31-
тал записную книжку в жестком переплете  и "простой" карандаш  и на мину-
ту задумался. - Надя, Как Вы определите адрес?..
   Надя даже  вздрогнула от неожиданности.  Она напрягла всю память,  вспо-
миная все, что ей когда-нибудь приходилось слышать - в институте,  на прак-
тике, от знакомомых.
   - Надо определить азимут,  -  сказала она прерывающимся голосом,  -  и по
нему расстояние от деревни.
   - А что такое азимут?
   Вопрос был простейший, но Наде чудился в нем подвох.
   - Азимут - это угол между направлением на север и заданным направлени-
ем, - не очень уверенно ответила она. И действительно. Викентий Петрович
тотчас же спросил:
   - Стрелка компаса показывает на запад. Какой будет азимут?
   - Двести семьдесят градусов, - Надя все еще ожидала подвоха.
   - Правильно, - сказал Викентий Петрович. - Значит к вашему определению
надо еще добавить,  что это угол "взятый по направлению часовой стрелки".
Так?
   - Так.  - смущенно подтвердила Надя.  Добавление,  сделанное Викентием
Петровичем, подразумевалось само собой, но формально ответ ее был не то-
чен.
   - Если я запинаюсь на мелочах, - подумала она, - то как же будет, если он
спросит что-нибудь серьезное?
   Викентий Петрович, не замечая ее смущения, подводил итог.
   - Значит мы пишем следующее: "0.8 км юго-восточней окраины д.Алакта.
Азимут..."
   Он посмотрел на Надю и она подсказала:
   - Сто двадцать градусов.
   - Сто двадцать градусов,  -  делая пометку в книжке,  повторил за ней Вике- -32-
нтий Петрович. - А в общем, азимут можно и не записывать,  достаточно пос-
тавить номер квадрата километровой сетки...  Он записал и номер квадрата и
продолжал:
   - Значит,  пишем дальше: "на водоразделе рек  Алакта и Башталы,  у отмет-
ки 1774,5 обнажаются скальные выходы..." Чего?
   На этот раз его вопрос был обращен к Машеньке.  Она назвала породу,  Ви-
кентий Петрович ее поправил.  Они снова заспорили. 
   Надя плохо слушала о чем они говорили. Ей казалось, что Маша спорила из
чисто женского упрямства, не хотела уступить первенства мужчине.
   Викентий Петрович кончил свои записи и пошел дальше. Теперь он почти не
отвлекался.
   Чем дальше они  продвигались по маршруту,  тем меньше у Нади оставало-
сь убеждения, что это прогулка.
   Викентий Петрович   шел все  так же впереди,  но почти  не останавливался.
Его молоток стучал чаще,  записи он делал молча,  а если советовался,  то то-
лько с Машей.
   Они  продвигались теперь по крутому склону  подковообразного лога,  пок-
рытому  сплошными  глыбовыми  развалами и осыпями.  Викентий Петрович
останавливался только  для осмотра пород.  Машенька старалась  держаться с
ним вровень,  но это удавалось ей не всегда. Надя отставала.  Иноземцев оста-
навливался, ждал ее.  В одном месте  Надя решила сократить спуск. Она хоте-
ла показать,  что может спускаться не хуже других.  Но, как только она заспе-
шила,  каменистая осыпь поехала у нее  под ногами и она покачнулась.  Илья   
был уже тут как тут и протянул ей руку, но Надя удержалась сама.
   Все же камни из под ее ног докатились до Иноземцева и тот снова назидате-
льно заметил:
   - Закон гор:  прежде чем поднять ногу убедись,  что другая  стоит прочно. И -33-
еще закон: никогда не ходите по склону выше или ниже человека...
   Он пошел дальше, как будто ничего не случилось,  но Наде стало очень сты-
дно и она была очень благодарна Илье за то,  что тот не оставил ее одну. Надя
начала отставать.  Ноги на спуске гудели.  Вдруг оказалось,  что спускаться  с
горы совсем не легче,  чем подниматься на нее,  особенно по каменистым осы-
пям.  Надя с тревогой поглядывала  на удаляющегося Иноземцева и оглядыва-
лась: здесь ли Илья?  Илья неизменно  следовал за ней,  колотя по пути камни.
Даже когда Надя не могла оглянуться, она слышала позади себя или сбоку гу-
лкие удары его молотка.
   Наконец спуск окончился.  По дну речной долины,  куда вывел их каменный
поток, шла тропа. Викентий Петрович сверился с картой и сказал Илье:
   - Отсюда вам налево.
   - Да, - сказал Илья. - Ну, не будем задерживаться.
   Он поправил ружье и лямки рюкзака,  прочно сидевшего  на его широкой спи-
не, взглядом предложил Наде следовать за ним и шагнул с тропы в сторону. На-
дя шагнула  за ним и тропа,  и Викентий Петрович,  и Машенька  сразу исчезли,
как не были.  Впереди был только зеленый рюкзак  на спине Ильи.  Он мелькал
среди деревьев, словно хотел убежать от нее. А вокруг была чаща, такая темная,
непролазная и неприветливая,  что Надя уже ни о чем не спрашивала.  Она толь-
ко старалась  не отставать от Ильи.  Иногда ей казалось,  что они заблудились и
тогда ей становилось немного жутко - а вдруг они не найдут дорогу обратно?
   А Илья уверенно  продирался  вперед и  вперед.  Он любил  пешие маршруты,
любил тайгу, такую, по которой, казалось бы, не пролезет и медведь, любил от-
дыхать у костра, прикидывать по карте расстояние, пройденное "собственными
ногами". Надя больше ни о чем не  спрашивала его и он  мог целиком отдавать-
ся своим мыслям.
   Но теперь знакомого удовлетворения  не было.  Надя отвлекала его. Время от -34-
времени он возвращался к ней в своих мыслях.  Всем своим обликом она напо-
минала ему его Иринку.
   Это было почти также. Он приехал тогда на практику и навстречу ему вышла
черноволосая,  черноглазая девушка в испачканной мазутом и землей спецовке.
Она повела его за буровые вышки к керно-хранилищу, в руке у нее звякала свя-
зка ключей,  а от каждого шага на спине вздрагивали две толстые черные косы.
Она шла впереди него, гордая и перепачканной спецовкой, и ролью осведомле-
нного человека, специалиста. А он шел за ней, позабыв и то, зачем сюда
приехал, и вообще обо всем на свете.
   Девушку звали Ириной. И за ней ухаживал инженер, франт в сером костюме,
совсем не подходящем к буровым вышкам и измазанным соляркой комбинезо-
нам. В Илье он вызывал неодолимое чувство бешенства. Однажды он встретил
Иринку на той же дорожке за вышкой. Он не знал - она вышла навстречу наро-
чно или все  произошло случайно.  Но он взял  ее за плечи,  крепко,  так что ей
даже стало больно, и сказал: - Пойдешь за меня?
   Он не спросил, а просто предложил ей, почти приказал, и она вдруг склонила
голову,  прижалась к его  груди и они  стояли так  посреди белого дня,  полные
друг другом, никого и ничего вокруг не замечая.
   А теперь позади идет Надя. И она похожа на его Иринку. И быть может тоже
ждет, чтобы он взял ее за плечи и сказал: - Пойдем со мной.
   Но если бы  даже это была вторая Ирина,  мог он принадлежать обоим Ирин-
кам сразу?
   А Надя шла за ним доверчиво и неотступно. В лагере все казалось просто. Он
мог и поухаживать за ней,  и пошутить,  и даже позволить себе некоторую бесце-
ремонность в обращении,  но то было при всех, а потому не было чем-то обязате-
льным, носило характер шутки, а здесь, наедине, каждое слово, каждый его жест -35-
приобретали совершенно иное, личное, только к ней обращенное значение. Илья
чувствовал,  что держится  по отношению  к ней  неестественно.  Его отношение
как бы раздвоилось. С одной стороны, Надя была "маршрутант" и только "марш-
рутант"  и формально  он и должен был  относиться к ней  только как к "маршру-
танту",  с другой стороны,  она была просто девушка, за которой он вроде ухажи-
вал, нет, "ухаживал" не то слово,  он просто заботился о ней и сейчас чувствовал
себя обязанным продолжать заботиться о ней. А тут еще эти медведи...
   Продвигаться  им приходилось  густой черной  тайгой с  завалами,  болотцами,
густыми  зарослями  молодой  пихты  и кустарников.  Здесь было  трудно идти и
трудно ориентироваться и неудивительно, что шли они в полном молчании.
   Так они прошли около пяти километров, как вдруг Илья различил перед собой
какое-то подобие следа. Место было глухое, нехоженное и он удивился:
   - Тропа?!
   Надя подошла  поближе  и они  оба стали  рассматривать  свежепримятую тра-
ву.
   - Интересно,  что за  сумасшедший  здесь проходил?  -  словно  спрашивая  са-
мого себя,  сказал Илья,  и сам же ответил: - Ну, ладно. Тропа, так тропа. Пошли
...
   Таежные тропы  -  тяжелые тропы.  Тут не разговоришься.  Илья и Надя снова
умолкли, но сознание, что существует тропа и что по этой тропе совсем недавно
прошел человек, ободрило Надю. Она уже хотела нарушить молчание, спросить   
Илью почему  он так спешит,  почему не поговорит с ней,  как вдруг Илья снова
остановился.  Тропа проходила под низко  свесившейся ветвью кедра и не обхо-
дила ее ни справа, ни слева, а ныряла в развилок ветви. Человеку, чтобы пройти
так, надо было стать на четвереньки.
   - Что-то я начинаю сомневаться,  что бы это был человек,  - сказал Илья. - Ви-
дишь, идет напрямик.
   Раздвинув траву, он стал осматривать землю.  Надя наклонилась и увидела на -36-
сырой глинистой  прогалине отпечаток  широкой лапы  с пятью глубокими вмя-
тинами когтей.
   Илья и Надя переглянулись.
   - Медведь? - спросила Надя.
   - Медведь, - сказал Илья.
   Он снял  с плеча ружье  и зарядил один  ствол картечью,  а второй жаканом,
единственным пулевым патроном, который он захватил с собой.
   Это было  почти бесцельно,  так как  убить медведя   с первого выстрела на-
дежды почти не было, ни Илья,  ни тем более Надя, не были настоящими охо-
тниками, но тем не менее от сознания,  что ружье заряжено пулей, они почув-
ствовали себя спокойней.
   Настроение,  приподнявшееся  с выходом на тропу,  вновь упало,  а тут как
на зло заморосил дождь.
   - Как трудный маршрут, так обязательно дождь, - заметила Надя.
   Илья шел  впереди  не отвечая.  На опушке леса,  там где деревья  расступа-
лись,  оставляя место  для широкой  валунной осыпи,  он снова  остановился.
Несколько  мгновений  он напряженно  всматривался  в осыпь  и даже ружье
снял с плеча и перекинул через руку.
   - Не было бы в камнях пещеры,  - наконец сказал он и двинулся вперед.
   Они взобрались  на осыпь.  Это было огромное  валунное море.  В какие-то
древние времена  рассыпалось оно здесь.  Вокруг него уже  выросли вековые
кедры,  а валуны  продолжали лежать здесь угрюмые,  холодные,  серые,  как   
застывшие волны.
   Илья и Надя застучали молотками.
   - Вроде, песчаники, - сказал Илья. - Мутная толща. Все перемято, орогови-
ковано. Как тут Викентий Петрович разберется?
   - Ты думаешь, не разберется? - спросила Надя.                -37-
   Илья поджал губы рассматривая образец через лупу.
   - Разберется.  Он мужик головастый. Но трудно. Обязательно надо заехать   
к разведчикам  на рудник.  Канавы у них  посмотреть,  шурфы.  Они на свой
участок должны крупномасштабную карту составить.
   - Отчего же не поедем?
   Наде этот вопрос не казался сложным  -  заехать?  -  значит надо заехать и
что говорить понапрасну.
   - Мы и заедем,  - снова разбивая камни,  ответил ей Илья. - Викентий Пет-
рович сказал, как хотя бы пол карты сделаем, так и заедем. Что бы не с пус-
тыми руками.
   - А Викентий Петрович все-таки хороший начальник. Правда?
   - М-да, конечно...
   В тоне Ильи не было прежнего восторга и Надя заметила это.
   - Ты говоришь о нем с какой-то неприязнью?
   - Да? - Илья задумался.  - Действительно,  он человек умный,  знающий,  а   
как начнешь вспоминать, ничего доброго сказать не хочется.
   Чистое место и работа отвлекли их от мыслей о медведях и она снова уже
чувствовала себя спокойно и уверенно, как чувствует себя человек занятый
нужным и полезным делом. Казалось, что никто, даже зверь не мог помеша-
ть им в работе.
   Так они пересекли  всю осыпь  и на краю ее  Надя заметила  сухое бревно, 
выпотрошенное в середине как корыто.
   - Смотри-ка - показала она Илье.
   Брови Ильи сдвинулись.
   - Медведь забавлялся, - сказал он.
   И от упоминании о звере,  оттого,  что снова надо было  углубляться в ча- -38-
щу,  мокрую  неприютную  чащу,  которая стряхивала  на них больше воды,
чем непрекращающийся моросящий дождь, Наде снова стало не по себе. Но
Илья уже шагнул в высокую траву  между деревьев и она  послушно после-
довала за ним.
   Они шли,  а солнце,  поднявшееся слева от них,  уже опускалось справа и   
до было выбирать место для ночлега, но им хотелось, обоим хотелось, хотя
они и не говорили друг другу, выбраться из этих мест и там уже заночевать,
но темнота  надвигалась быстрее,  чем они  шли и  остановку  им пришлось
сделать в самом нежелательном месте. Они только что миновали две глубо-
кие ямы,  которые Илья  определил  как берлоги,  прошли поляну  с сильно
примятой травой  -  лежка зверя  -  и спустились к ручью по тропе,  которой
зверь ходил на водопой. Но уходить от воды дальше в темноту означало ос-
тавить себя без горячей пищи на вечер и на утро.
   - Вот здесь и станем, - сказал Илья, пересекая ручей и останавливаясь ме-
трах в пятнадцати от него под широкими разлапыми ветвями кедра.  И сло-
вно подтверждая, что пора остановиться, в сером темнеющем небе громых-
нул гром и дождь усилился.
   Они скинули с плеч рюкзаки.  Илья поставил ружье и отстегнул прикреп-
ленный к поясу топор.  Присев на корни кедра, они стали пережидать дож-
дь.  Тело, разгоряченное долгой хотьбой, быстро стыло, от мокрой одежды
бросал в дрожь,  а из ночного провала сверху  все лилось и лилось.  Даже в
темноте видна была пелена дождя, сбегающая по ветвям.
   Илья поднялся,  взял топор, - " топор - это человек!.."  - проговорил он, и
ушел в темноту.  Надя тревожно прислушивалась к шороху его шагов,  сту-
ку топора.  Как только Илья отошел, лес начал казаться ей тревожным и за-
путанным.  Снова пришли на память медведи.  Она даже напрягла слух, но
ничего кроме шелеста дождя не услышала.
   Наконец Илья вернулся.  Он приволок  несколько срубленных  им сушин       -39-         
и охапку мягких пихтовых веток.  Надя хотела помочь ему.  Она взялась за
одну из сушин, но даже не смогла ее поднять. А Илья хозяйственно содрал
бересты с соседней березки, наломал смолистых кедровых веток и веточек,
сложил их "шалашиком" с берестой внутри и начал разжигать костер. Сна-
чала робкие  маленькие огоньки  сворачивали в трубку бересту,  нерешите-
льно  прыгали  по мокрым веткам,  потом слились  в один общий  огненно-
желтый язык.  Хворост затрещал,  толстые  сушины  охватило с  обеих сто-
рон и пламя  от середины  стало распространяться  вширь,  отбрасывая вок-
руг все больше тепла и света.
   - Ну, вот,  теперь нам и дождь не страшен, - сказал Илья.  Он развесил на
ветки плащ для просушки,  переоделся в сухой свитер и сказав:  - А брюки
и так высохнут, - уселся у огня.
   - Костер - это человек! - услышала Надя уже привычные слова Ильи.
   Теперь обстановка выглядела иной. Свет костра отодвинул ночной мрак,
а вместе с ним как бы отодвинулись холод и дождь,  лес уже казался Наде
не страшным, а фантастическим.
   Илья еще раз ушел в темноту к ручью и принес воды.         
   Надя стала готовить ужин.  Подвесила к огню кастрюлю с водой, раскро-
шила в нее  гречневый концентрат,  расстелила  мешочки  из под образцов,
разрезала и разложила на них хлеб.
   Илья молча  наблюдал за ней.  Ему нравилась  ее хозяйственная  растороп-
ность, ее забота о нем. Разостланные мешочки из под образцов напоминали
цветастые скатерки, от огня веяло теплом, одежда просыхала.  Вспомнив ее
недавние страхи, он весело сказал:
   - А медведи-то где-то неподалеку ночуют.
   - К огню они не подойдут,  -  ответила Надя.  Ее большие  лучистые  глаза -40-
восторженно смотрели на него.  А ему тоже хотелось  сказать ей что-то зна-
чительное и большое,  но взгляд Нади смущал его и сказал он почему-то со-
всем не то, что хотелось.
   - Великая сила огонь,  - сказал он.  - Если бы я был скульптором,  я создал
бы памятник огню. Что-нибудь вроде усталого путника, греющего руки над
костром  или прикованного к скале Прометея.  Такое грустное,  радостное и
величественное...
   - Огонь - это человек! - улыбнулась Надя и вдруг спросила:               
   - О чем Вы говорили с Викентием Петровичем?   
   Он не понял.
   - Когда?
   - Перед тем, как нам выйти в маршрут.
   - Да, так...
   Настроение у Ильи снова испортилось. Он не хотел вспоминать о том, что   
и Викентий Петрович,  и Машенька,  словно сговорились,  разыгрывали  его
Надей.  Маша  грозила  написать  письмо  жене,  а Викентий Петрович даже
предлагал пари, что Надя пойдет с Ильей и ни с кем больше. И она действи-   
тельно заявила об этом довольно категорично.  А теперь спрашивает,  о чем   
они говорили?!
   - Как там каша? - спросил он.
   Надя зачерпнула ложку каши.
   - Попробуй.
   - Ладно, - сказал Илья.
   Каша пахла дымом и приправлена пеплом, но они были голодны и мир ка-    
зался им сейчас прекрасен.
   - Будем ложиться, что ли? - не то спросил, не то предложил он.
   - Будем, - согласилась она.  Усталость минувшего дня  давала о себе знать, -41-
голова Нади клонилась на грудь.
   Илья расстелил  заготовленные им ветки елок,  кинул поверх свою куртку,
постелил чехлы спальных мешков  - сами спальники из верблюжьей шерсти
они не взяли из-за веса и больших размеров.
   - Устраивайся. Плащом накроемся.
   Они залезли в свои чехлы и Илья прикрыл ее сверху плащом.
   - Придвигайся поближе, - угрюмо сказал он. - Теплее будет.
   От великой любви  к своей жене,  к своему сыну,  он готов был  приласкать
любую женщину, напоминающую ему его Ирину, любого ребенка, похожего
на его Витьку. Но что бы сказала сейчас Ира, увидев его рядом с Надей?
   Их маршрут  был не им выбран  и не им предопределен.  Он ничего  не мог
изменить,  не мог поступать иначе,  чем поступал.  И все-таки было  что-то в
этой ночевке, что-то прекрасное и... предосудительное.
   Он с удивлением думал о том,  как переменчива судьба человека. Еще деся-
ть-двенадцать дней назад они были посторонними людьми, а тут, вот этот не-
ожиданный вечер у костра, разноцветные мешочки-скатерки, медведи... И На-
дя...  В брезентовом чехле  не так мягко  и тепло  как в спальнике,  но она уже
спит забыв и усталость и медведей.  Спит, доверчиво прижавшись к нему. Он
чувствует ее тепло, ее дыхание...  Семья не монастырь,  в этом Викентий Пет-
рович прав,  и что человек может искать  у другого человека  частицу чего-то
ему необходимого, тоже правильно.  Но должна же быть какая-то мера всему,   
какая-то граница?  Должна!  А какая?  Как определить,  где это частица, а где
уже много?..
   Костер потрескивал, отбрасывая по сторонам отблески света и излучая теп-
ло до  тех пор,  пока дрова  не прогорели.  Тогда огонь загас,  но не сразу.  То
там, то здесь еще пробивались последние язычки пламени. Наконец, осталась   
только груда раскаленных углей, медленно подергивающихся серым пеплом.       -42-
   А Илья все еще  лежал и думал.  И чем ближе и доверчивей  прижималась к
нему во сне Надя, тем беспокойней становилось у него на душе...

                6.
   В долине совсем стемнело,  когда они по раскисшей  от дождя тропе вышли   
к лагерю. На берегу реки горел яркий сигнальный костер. Удивительное дело!
Когда они  подъезжали к месту  на машине  и деревушка и лагерь  показались
Наде затерянными в глуши, стоящими на краю света.  А теперь, когда они вы-   
шли к нему со стороны гор,  лагерь казался ей чуть ли  не центром культурно-
го мира.
   Солдатов передал Наде радиограмму  -  Люся поздравляла ее  с днем рожде-
ния!
   Илья ушел докладывать Викентию Петровичу о их возвращении  и Надя по-
делилась своей новостью с Машенькой.
   - Ты знаешь! У меня сегодня день рождения, а я и позабыла. Такой маршрут
был интересный, такой маршрут...
   - Да? Поздравляю! - невпопад и даже, как показалось Наде, равнодушно ска-
зала Машенька. Она смотрела в сторону палатки Викентия Петровича, откуда
шел Илья.
   Повариха Шура налила две миски ухи.  Надя ела терпеливо. Ей хотелось по-
скорее рассказать всем и о том как они ходили с Ильей, и о медведях, и о том,
что ей сегодня исполнилось двадцать лет,  но в лагере уход в маршрут и возв-
ращение из него считались обычным явлением.  Илья ел не спеша,  Шура под-   
ливала ему добавки,  а Машенька не давала поесть спокойно, теребила, рассп-
рашивала о всяких пустяках.  Вошел Викентий Петрович,  поздоровался с На-
дей и ушел обратно к себе в палатку. Он и Машенька не смотрели друг на
друга.
   Что-то произошло между ними, но что? В это они никого не собирались пос-  -43-
вящать.
   Надя вдруг  почувствовала  себя одиноко.  Она ушла в палатку.  Маленькая,
на шести растяжках, с низкой покатой крышей, так что встать во весь рост не
могла даже Машенька - это все-таки была ее палатка, дом, где Надя могла чу-
вствовать себя спокойно и независимо,  даже от Викентия Петровича.  Стран-
но!  Кто-то все-таки вспомнил о ней  - на ее постели лежал большой букет по-
левых цветов.
   Она поставила  букет в банку  у изголовья и  хотела написать письмо, но
пришла Маша и позвала в баню.
   Баня оказалась  маленькой и до того жаркой,  что стены и  черный потолок
ее были сухими и горячими.  Только пол хранил влагу, так как по нему тяну-
ло холодом от двери. Окна в бане не было, его заменяло маленькое застекле-
нное  отверстие.  В углу на  каменном очаге  грелся чугунный  котел с водой.
Широкая лавка заменяла полок.
   Надя и Машенька разделись.  Первое ощущение  жара прошло.  Наоборот,
почему-то выступили мурашки.
   - Сначала помоем голову, - сказала она. - Только вот поддадим парку.
   Она плеснула на камни  ковш горячей воды.  Струя горячего воздуха об-
дала Надю, обожгла уши. Тело стало покрываться испариной.
   - Еще? - спросила Машенька.
   - Хватит.
   Надя сидела на лавке, поглаживая ладонями бедра и колени. Потом встала,
налила во второй таз воды. Немного согнувшись в талии, чтобы не касаться   
головой низкого  черного потолка баньки, она распустила косы. Волосы рас-
сыпались по плечу оттеняя белизну и нежность кожи. Надя разбирала их, ра-
счесывала гребнем.
   - Ишь ты, какая! - словно только что разглядев, сказала Машенька.         -44-      
   - Какая? - не поднимая головы спросила Надя.
   - Такая. - Машенька любовалась гибкими линиями ее тела, белизной кожи. -
Хорошая у тебя фигура. И кожа красивая, - сказала она и в голосе ее звучали
и ласка и восхищение.
   Она подошла к Наде поближе и любовно похлопала ее по боку.
   - Э-э, да ты еще совсем сухая! Ну, держись!
   Машенька один за другим  плеснула на камни два ковша и Надя закричала:   
   - Машка! Я сейчас убегу!
   - Ложись! - скомандовала Маша.
   Она хлестала Надю веником, словно хотела содрать с нее кожу, но Надя чу- 
вствовала, как с каждым хлестом березового веника кожа ее становилась мяг-
че, нежнее, чище, тело, казалось,  теряло весомость, становилось легким, све-
жим, усталость выходила из него.
   - Становись! - снова скомандовала Маша.
   Она приоткрыла дверь  и втащила оставленные у входа  два ведра холодной
воды.
   - Становись! - снова прикрикнула она, видя нерешительность Нади.
   Надя поднялась и послушно подставила под холодную воду свои розовые от
пара и веника плечи.  Она чувствовала,  что Машенька,  хотя и  облекает свою
заботу о ней в грубоватую приказную форму, все же искренне заботится о ней,
даже больше того - любуется,  и не просто любуется, а любовно относится и к
ней, и к ее молодости, и к ее красоте.
   Студеная вода еще больше ободрила ее.  В теле была такая свежесть, словно
не лежали позади ни суточная дорога, ни тяжелый маршрут.
   - Ну, а теперь я! - сказала Машенька и плеснула на камни из таза.
   Жара,  стоявшая в бане до этого,  показалась Наде прохладой.  Она схватила
свой халатик,  накинула на плечи,  поспешно выскочила во двор и пошла в па-  -45-
латку.
   Пришла Маша, раскрасневшаяся, с полотенцем, закрученным на голове, как
чалма.
   - Ой, Машенька! Какая же ты умница! - Надя показала на цветы.
   Маша расправила в букете помятые лепестки.
   - А я думала, это ты принесла.
   Они недоуменно посмотрели друг на друга , потом засмеялась.               
   - Вот здорово!
   - Кто бы это мог принести?
   Мимо палатки проходил Илья и Машенька окликнула его:               
   - Илья! Это ты принес цветы?
   - Вот еще!  Есть у меня время вам букеты собирать, - откликнулся Илья.  Он
хотел пройти дальше, но раздумал и залез к ним в палатку.
   - Вы что делаете?
   - Сидим.
   - И я с вами посижу.
   Он бесцеремонно уселся рядом с Надей.
   - Ишь, присоседился, - насмешливо поддела его Машенька. - Смотри, не влю-
бись.
   - Когда я с тобой сидел, ты за это не беспокоилась, - весело ответил Илья.
   - Я женщина замужняя.
   - И я женатый.
   - Да какой ты женатый?  Женатые люди - солидные,  положительные.  А ты?   
Оттаскала бы я тебя за вихры, да вовремя ты остригся.         
   В палатку заглянул Викентий Петрович.
   - Вот вы все где! С легким паром!  - сказал он. -  Петр Первый говорил: "По-
сле баньки продай исподнее, а выпей".                -46-
   - За чем же дело стало? - спросила Машенька.
   - Нет,  не стоит.  -  Викентий Петрович  посмотрел на Надю так,  что она по-
чувствовала себя лишней. - Вот закончим работы, тогда выпьем.
   Он взял букет, понюхал, поставил на место и сел рядом с Машенькой.
   - А вы неплохо устроились. Уютно. Настоящая женская палатка...  Я не стес-
няю вас?
   - Отчего, сидите, - сказала Маша.
   Викентий Петрович сел,  очевидно, слишком близко,  так как через минуту
Маша все же сказала:
   - Викентий Петрович, мне неудобно.
   - Все,  что я делаю,  Вам неудобно,  - шутливо  сказал  Викентий Петрович. 
Может быть Вам неудобно, что я вообще в этой партии?
   - Нет, отчего! Оставайтесь, - великодушно разрешила Машенька.
   - Вот спасибо!
   Викентий Петрович не обращал ни малейшего внимания на Надю. Ей с ка-
ждой минутой  становилось все  более неудобным  присутствовать  при этом
разговоре,  но она не знала,  как надо было  поступать в  подобных  случаях -
уйти?  Сделать вид,  что не слушает?  Вмешаться в разговор? - ведь она сиде-
ла в своей палатке,  а Викентий Петрович,  хотя и являлся ее начальником, в 
палатке был только гостем.
   Из затруднительного положения ее вывела Маша. Так как Викентий Петро-    
вич и не подумал пересесть на другое место,  Маша сама пересела и, даже бо- 
льше того, позвала Илью.
   При всей неловкости положения "третьего лишнего" Надя все же забавляла-
сь, глядя как они пикируются друг с другом. Теперь же, когда Маша вовсе от-
казала Викентию Петровичу во внимании и позвала Илью, Надя увидела, как      -47-   
брови Инокентьева сдвинулись, а лицо снова приняло сухое официальное вы-
ражение.
   Илья держался, как всегда, шумно и весело.
   - Побрился, - доложил он. - Хочу быть молодым и красивым.
   - Я бы на твоем месте отпустила бороду, - сказала Маша.
   - Нет,  - возразил Илья.  - Я никогда не делаю трех вещей: не курю,  не отра-
щиваю усы и бороду и не изменяю своей жене.
   Он говорил весело  и бесцеремонно  и Надя  не могла понять  -  шутит Илья
или говорит правду.
   - Да кто тебя полюбит такого? Разве что Надя, по неопытности.
   Надя еще сама себе не призналась бы,  что Илья нравится ей,  но Машенька 
смутила ее.  А так как слово сейчас было за ней, то наступила пауза, которую
использовал Викентий Петрович.
   - Что делают наши рабочие? - спросил он Илью.
   Илья воспринял этот вопрос как распоряжение.
   - Сейчас узнаю, кажется собираются в деревню.
   - Скажите, чтобы поздно не возвращались.
   Наде показалось, что Викентий Петрович нарочно отослал Илью. Это было
несправедливо и она обиделась за Илью,  который,  ничего не поняв, послуш-
но пошел исполнять распоряжение.
   В темной глубине  деревни девчата  пели частушки,  которые не услышишь
ни у хора Пятницкого, ни по радио.  Рабочие собирались в деревню, чистили
сапоги, о чем-то шепотом сговаривались. Солдатов пробовал гармошку.         
   - Далеко собираетесь? - спросил Илья.
   - На тырло, - сказал Солдатов. - Пошли с нами.
   - Куда? - переспросил Илья.
   - До девок, - пояснил Степан,  кивком головы показывая в сторону деревни. -48-
- Пошли с нами.               
   - У нас своих много, - грубовато пошутил Илья.
   - Нет,  я не в этом смысле...  -  Солдатов был в затруднении,  как объяснить,
что такое "тырло". - По здешнему это гулянки, что ли, с девчатами.
   - Ну, валяйте, - сказал Илья. - Только не поздно...
   Объяснение Солдатова развеселило его.  Он вернулся в палатку  и доложил
так, как отвечал ему Солдатов, что уходят, мол, на "тырло".
   - Как?
   - На тырло. - повторил Илья. - По местному,  на гулянки с девчатами. Меня
звали.
   - Что ж ты не пошел? - спросила Машенька. - Они ведь тебя звали?             
   - А зачем? У нас свое тырло.
   - Хорошо сказано! - засмеялась Машенька.
   - Молодость всегда безапелляционна, - сказал Викентий Петрович. - Вы ско-
лько лет женаты?
   - Два года.
   - Ну вот, пройдет еще два-три года и вы уже не будете так рассуждать.
   - Почему?
   - В жизни все относительно и ничего не вечно.
   - Не понимаю.
   - Ну, вот, к примеру,вы сказали, что не изменяете,а в библии сказано: "Муж-
чина, с вожделением глядящий на женщину, уже прелюбодеял".
   - Я ни на кого не смотрю с вожделением.
   - Ну,  предположим,  что "вожделение"  устарелое слово,  заменим его более   
современным - с интересом.
   - Что же, значит, если я женат, то мне ни на кого и посмотреть нельзя?
   - По-вашему получается так.
   - Ничего подобного. Настоящая сильная любовь возвышает человека, а не за- -49-
крепощает его.
   Викентий Петрович пожал плечами.
   - Любовь! Любовь тоже относительна. - Он кивнул куда-то за пределы палат-
ки.  - Слышите?  Целая куча девчат ходит,  что бы к ним вышло несколько пар-
ней.
   - И что же с того? - возмутился Илья. - Если война обезлюдела деревню, если
она разрушила многие семьи,  то это еще не значит,  что ни любви,  ни крепкой
семьи не существует и, самое главное, что за них не надо бороться.
   - И боритесь,  кто вам  не велит?  -  иронически  спокойно  спросил Викентий
Петрович и Илья сразу осекся.
   - В самом деле,  -  подумал он,  -  что это я раскипятился.  В глубине души он
был убежден  в своей правоте  и злился на себя  лишь за то,  что не мог  так же
хорошо ответить Викентию Петровичу.
   Его неожиданно поддержала Маша.
   - Илья прав,  - сказала она.  - Нет в жизни опоры прочнее и надежнее, чем хо-
рошая семья.
   Викентий Петрович улыбнулся, словно читал в ее мыслях.
   - Вы всегда соглашаетесь с Ильей, но со мной вам интересней, - сказал он.
   - Вы больше знаете, - согласилась Машенька, - но это не значит, что вы всег-
да правы.
      Они замолчали,  прислушиваясь к голосам за палаткой.  Девчата шли мимо
лагеря, явно вызывая ребят. Теперь можно было разобрать слова песен. Моло-   
дой задорный голос на высокой ноте запевал:
                Изменяешь, ну и пусть,
                Я измены не боюсь,
                Я не в первого влюбляюсь,                -50-
                Не с последним расстаюсь.
   Второй голос, мягкий и ласковый, отвечал, как бы жалуясь:               
                Говорил мне Ванечка:
                "Расти, расти Манечка".
                Я росла, старалася,
                Ванюше не досталася.
   От палаток  навстречу девичьим голосам заиграла,  развернулась гармошка.
Вот они сошлись вместе,  вот на минуту смолкли и те и другие, и уже пошли
дальше, вместе, рука об руку музыка и песня.
   Теперь высокий голос,  как бы найдя  кому открыть свою душу,  жаловался:   
                Это что за председатель?
                Это что за сельсовет?
                Сколько раз мы заявляли -
                Ухажеров у нас нет!
   А второй голос предлагал:
                Мои щечки, что листочки,
                Глазки, что смородинки.
                Давай, милый, погуляем,
                Пока мы молоденьки.
   Голоса удалялись, становились неразличимыми и только гармошка продо-
лжала звучать весело и переливчато.
   Надю удивляла  простота,  с которой  экспедиционные  рабочие  уходили в
деревню. Они только что приехали и никого здесь не знали, а шли с неприну- 
жденностью, какой не было у Нади даже в хорошо знакомой ей компании.
   - Хорошо Солдатов играет, - словно вздохнув, сказала Маша.
   - Странная деревня, - задумчиво добавила она. - Одни девчата, ребят почти
совсем не видно.
   - Откуда же им взяться?  -  отозвался Илья.  - Кого война повыбила,  кто в-51-
город ушел.
   Надя не согласилась с ним.
   - Есть же деревни, где много мужчин. А война и их не миновала.
   - Но ведь такие деревни есть,  заметил Викентий Петрович. - И их еще не   
мало. Но я говорю об этой деревне.  Конечно, если брать в "мировом масш-
табе",  как любят говорить,  она и не типична.  Но где они, типичные дерев-
ни? Как правило, по степям, где земледелие.  Там и электричество, и техни-
ка.
   - Факт,  не типична!  -  снова вмешался в разговор Илья.  - Ни земледелия,
ни техники...  А здесь что делают?  Скот по горам гоняют.  Два человека на
весь гурт. По пол года людей не видят.  Электричество когда еще сюда дой-
дет.  Да и дойдет ли?  Вот если мы найдем что-нибудь полезное, сразу край
оживет.
   - По-твоему,  в нас вся соль земли? - сказала Маша.  Она так резко меняла
тему разговора,  что Надя не могла уловить, кому же из них двоих она боль-
ше симпатизирует.
   - Зачем в нас?  Но ты возьми производственный процесс в его цикле.  Хле-
боробу нужен плуг,  без него он  не даст хлеба.  Чтобы изготовить плуг,  ну-
жны заводы, нужно сырье, металл, уголь,  нужны другие полезные ископае-
мые. А от кого промышленность требует сырье? От нас, геологов.
   - А мы не можем работать без хлеба, - вставил Викентий Петрович. - Замк-   
нутый круг!
   - Не "замкнутый круг", а взаимосвязь.
   - И в этой взаимосвязи все является необходимым,  -  сказал Викентий Пет-
рович. - И культура села, и индустриализация, и та геологическая съемка, ко-
торую мы ведем.
   - Мы ведем комплексную съемку,  - поправил Илья.  Его душа разведчика
не терпела игнорирования даже в случайном разговоре.                -52-
   - И тем  не менее  геологическая карта  является  основным  видом  нашей
работы...
   - Без полезных ископаемых нам все равно снизят оценку, - вставил Илья.
   Инокентьев продолжал, словно не слышал реплики.
   - Геологическое картирование  -  работа общегосударственного масштаба.   
Я вынужден повторить эту общеизвестную истину,  потому что многие, и в
том числе некоторые геологи, еще полагают, что полезные ископаемые мо-      
жно находить на ощупь, без какой-либо теоретической основы. И потом вы
забываете,  что мы  снимаем здесь  геологическую карту,  а не разведываем
печорский угольный бассейн.
   - Я разведчик, - упрямо сказал Илья. - И для меня всегда будет важен кон-
кретный результат.
   - А геологическая карта,  разве это не конкретный результат? - вмешалась
Машенька.
   - Карту не скушаешь и трактора из нее тоже не сделаешь.
   - Примитивно, - сказал Викентий Петрович.
   - Илья!  Позор! - воскликнула Маша. - Неужели тебе еще надо доказывать,
что без  хорошей  геологической карты  невозможна и правильная  разведка
полезных ископаемых?
   Илья промолчал. - В самом деле, - подумал он, - что это я раскипятился.
   - Ну, вот и поссорились, - подумала Надя. - Ни к чему весь этот спор.
   А Викентий Петрович продолжал, как бы рассуждая сам с собой.
   - Конечно, не все сразу.  В том далеком будущем, на которое мы работаем, 
наш труд скажется и здесь.  Но сейчас, - он пожал плечами, - что мы можем
сделать сейчас?
   - Карту, - снова сказала Машенька. - Геологическую карту. Сырье - основа
промышленности, а промышленность основа всего.                -53-
   - Да, - как будто согласился Викентий Петрович, - но возьмите, к примеру,
труд каменщика.  Он даст практические результаты через два-три гола. Бул-
ка пекаря доходит по назначению в тот же день.  А наш труд?  Его результа-
ты скажутся  только через  десятки лет.  Вот мы проведем  здесь геологичес-
кую съемку, укажем,  где надо искать полезные ископаемые.  После нас при-
дут приедут поисковики.  По их следам  -  разведчики.   Начнется детальная
крупномасштабная съемка, бурение, большие канавные работы. Разведчики       
работают, как правило, пять-восемь лет, оконтуривают месторождение, под-
считывают запасы.  В лучшем случае,  если месторождение крупное, запасы
большие, качество руды высокое, если есть поблизости дороги и промышле-
нные предприятия,  делающие разработку месторождения возможным и нео-
бходимым, эту разработку включают в план.  И вот, в результате больших и
трудоемких работ,  длительных процессов  планирования и  проектирования
лет через двадцать-тридцать после нас,  на это место приедет каменщик,  ко-
торый сейчас  работает на  Куйбышевской ГЭС,  и положит  первый  кирпич
новой станции.
   В палатке настолько стемнело,  что невозможно было различить лица сосе-
дей, но Машенька почему-то не зажигала свечу, а Наде тоже не хотелось ше-
велиться.  Мерный голос Викентия Петровича уговаривал, убаюкивал. Надя -
даже
вздрогнула, когда рядом голос Ильи угрюмо произнес:
   - Последовательность ваша чисто теоретическая. Вы же знаете, что развед-
чики здесь уже работают, еще раньше нас приехали.    
   - А кстати,  -  сказал  Викентий Петрович. - Здесь  неподалеку  стоит разве-
дывательная партия.  Вам,  как разведчику,  не безынтересно  было бы побы-
вать у них.
   Разговор грозил принять служебный характер и Машенька вмешалась в не-     -54-
го.
   - Почему же  это только ему?  Мне тоже интересно,  - заявила  Машенька. -
Но только об этом потом.  Можно хоть один раз после бани не говорить о ге-
ологии.
   - О чем же тогда говорить?  -  как будто серьезно спросил Викентий Петро-
вич.
   - О чем угодно. Об искусстве, о литературе, только не о геологии.
   - О литературе?  Пожалуйста!  -  Викентий Петрович,  довольный поддерж-
кой Маши,  снова перешел на шутливый тон. - О чем у нас пишут в литерату-   
ре?   
О чем угодно, а вот о нас, геологах, не пишут. Или пишут так, что читать то-
шно. А ведь мы...
   - Вы опять о геологии?
   - Так, Мария Михайловна, я же в области литературы.
   - Во-первых, не зовите меня Мария Михайловна.  Терпеть не могу. Во-вто-   
рых, все равно.  Сегодня говорить о геологии воспрещается,  даже в области
литературы. Илья, ты что надулся? Почитай нам что-нибудь.
   - Не хочу.
   - Что значит "не хочу"! Почитай стихи.
   - Лермонтова, - попросила Надя. - Вы знаете Лермонтова?
   Потому что  сейчас все  были против Ильи,  ей хотелось  улыбнуться ему
особенно ласково.
   - Лермонтова? - оттаивая переспросил Илья.
   - Нет, пусть он лучше свои почитает, - распорядилась Машенька.            
   - А у него есть свои стихи?
   - У него все есть свое:  жена, сын, стихи, - пошутил Викентий Петрович.   -55-
   Илья снова надулся.
   - Да, плохие стихи, ну что вам от них, - снова пробовал отказаться Илья.
   - Читай! - приказала Маша. - Про Алтай ничего еще не написал?
   - Нет.
   - Тогда читай про Киргизию.
   Наде хотелось спать и она уже даже залезла в спальный мешок, но любопы-
тство взяло верх.  Какие стихи мог писать Илья?  Или Маша шутила над ним,
как обычно.
   Но Илья в самом деле начал читать:
                - Зол на мир хребет Алая.               
                Грузной тяжестью своей
                Он долины разделяет
                Недоступный для людей.
                Но сквозь мглистые туманы
                По обрывам, на ветру,
                Проходили караваны
                Из Китая в Бухару.
                А на горных перевалах               
                От Хорога до Гульчи
                Хищной птицей нападали
                На проезжих басмачи...
   Стихотворение было длинное и заканчивалось словами:
                - И хотя тоской колючей               
                Сердце к дому тянет грусть
                Если только будет случай
                На хребтов Алайских кручи
                Обязательно взберусь!                -56-
   - Это Ваши стихи? - после минутной паузы спросила Надя.
   - Мои.
   - Очень хорошие стихи.
   - Да?
   - Стихотворение хорошее, - одобрила и Маша, - но читаешь ты отвратно.
   - Прочти ты что-нибудь. Посмотрим, как у тебя получится.
   - Нет, - сказала Маша. - Теперь очередь Викентия Петровича.
   - Что вы, - засмеялся Викентий Петрович. - Я сроду не читал стихов.
   - Читайте,  читайте,  - командовала Маша.  - Попали к нам в палатку,  так
слушайтесь.
   - Ну,  хорошо.  -  Викентий Петрович сделал приличествующую его поло-
жению паузу. - Три мудреца в одном тазу
             Поплыли по морю в грозу.
             Когда прочнее был бы таз...
             Длиннее был бы мой рассказ.
   Все засмеялись.
   - Теперь Надина очередь. Надя... Надя!.. Э-э, да она спит.
   Действительно, утомленная маршрутом, жаркой баней, пригретая Ильей и
убаюканная их разговорами, она заснула.
   Викентий Петрович посмотрел на Илью.  Пересидеть его не было никакой
надежды. Он поднялся.
   - Пора и нам на покой...
   Они вышли.  Чернели массивы гор,  обрамленные  серебристой  оторочкой       
лунного света. Звезды казались далекими и бледными.
   Илья  и Викентий Петрович  с минуту стояли молча.  Большая черная ночь
сближала,  делала необходимыми друг другу.  Но говорить было нечего. Ви-
кентий Петрович  даже вздохнул,  так ему не хотелось  нарушать тишину,  и    -57-
все-таки сказал:    
   - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - отозвался Илья.
   И они разошлись в разные стороны.               
                7.   
   "Милая Люсенька!  Вернулась я из маршрута  и получила твою поздравите-   
льную  телеграмму.  Да, мне исполнилось двадцать, перевалило на третий де-
сяток.  Я чувствую себя уже совсем старой и... одинокой.  Спасибо тебе,  что
не забываешь меня. А я никак не соберусь дописать тебе это письмо. Неделя
прошла,  как я начала его и никак не закончу  -  все времени не хватает.  Да и 
и многое изменилось за эту неделю. Но, все по порядку.
   Сначала о нашем образовавшемся тырло.  В словаре,  пожалуй,  не найдешь   
объяснения этому слову.  У здешних жителей оно обозначает место сбора ре-
бят и девчат, какую-нибудь лужайку или площадку. Тырло может быть и клу-
бом и лесной поляной.
   Наш радист и рабочие вместо того,  чтобы говорить:  -  Пошли до девок!..  -
Кстати,  как тебе нравится  такое выражение?  -  стали говорить:  -  Пошли на
тырло.
   Наше тырло нечто особое.  Нас четверо - двое мужчин и две женщины,  так
что ходить нам никуда не надо. Мы люди близкие по профессии, по культуре,
по интересам.  Наше "тырло"  и началось с общности интересов,  с общего ст- 
ремления заполнить как-то то время,  которое остается по вечерам после мар- 
шрутов. Как не устаешь, как не хочется спать, все же невозможно три-четыре
месяца подряд  таскаться по горам,  есть,  спать  и на этом ограничивать свою
жизнь.
   Мы рассказывали друг другу различные истории, пели песни, читали стихи.
По ночам,  когда лагерь погружался в сон,  это было восхитительно  -  сидеть -58-
вот так вчетвером в тесной маленькой палатке и чувствовать,  что рядом есть 
друзья,  с которыми  можно и  поговорить,  и повеселиться,  и пройти  сквозь
"все тяжкие".
   Центром нашего тырла несомненно является Маша Новикова.  Это молодая,
лет двадцати шести - двадцати семи, женщина, маленькая, худенькая, хрупко-
го телосложения и исключительной экспансивности,  яркости и силы характе-
ра.  Ее стремление  во всем быть первой  способствует не только ее женскому 
успеху - она прекрасный геолог.
   Обладая ясным умом, волевым характером, она стремиться подчинить себе    
всех,  кого встречает  на своем пути.  Мне кажется,  что она как бы проводит
своеобразное испытание людей.  Но беда ее в том, что подчинив себе челове-
ка,  она уже не может  оставаться с ним.  А сама она никому  подчиниться не
хочет.  Ей нужен человек,  за которым она  не раздумывая  пошла бы на край
света и которому простила бы все его слабости и недостатки.  Такой человек,
если верить ей,  есть.  Она замужем и любит иногда поговорить о своем "Во-
лодьке",  а пока что  морочит  голову  Викентию Петровичу  и насмешничает
с Ильей.
   Надо сказать,  что Викентий Петрович на нашем тырло составляет ей хоро-
шую пару.  Так же как и Машенька,  он умен,  хорошо знает геологию,  и так
же как она любит  подчинять себе людей.  Между ним и Машенькой каждый
день и особенно каждый вечер  на "тырле"  идет ожесточенная борьба.  Вике-   
нтий Петрович в такие вечера неузнаваем.  Он шутит,  смеется, рассказывает
забавные истории и  остроумные стихи  или пускается в длинные,  немножко
назидательные,  но очень  интересные  рассуждения.  В такие вечера  забыва-
ешь,  что он почти в  два раза старше меня,  что он начальник  партии и вооб-
ще забываешь про все на свете.
   Но особенно интересно  наблюдать за Ильей.  Я уже писала тебе,  как мы с  -59-
ним  познакомились  и какое  у меня  сложилось  о нем  первое  впечатление.
Так вот, понадобилось совсем немного времени, что бы я изменила свое мне-
ние о нем.  Началось это  еще на базе,  перед выездом.  Ты помнишь мое нас-
троение в то время.  И вот,  рано утром он разбудил меня  и каким-то особен-
ным, теплым тоном предложил отнести мои вещи к машине. Потом, в дороге
он укрыл меня  своей телогрейкой,  а сам остался мерзнуть  на ветру а одном 
плаще.
   Он все время ухаживал, или нет,  "ухаживал" не то слово, он заботился обо
мне. С каждым днем он все больше и больше нравился мне. Я уже не замеча-
ла ни его остриженной головы, ни демонстративной бесцеремонности, я уви-
дела  в нем человека  много повидавшего,  много испытавшего,  но сохранив-
шего целостность чувства,  какой-то необыкновенно  оптимистичный взгляд
на жизнь. Мне стало легко и просто бывать с ним вместе, интересно разгова-
ривать с ним и, совершенно незаметно для себя, стать откровенной.
   На нашем тырло он обычно садился рядом со мной. Мне было хорошо чув-
ствовать рядом его теплоту и невысказанную ласку и слушать, как он расска-
зывает о себе. Ему двадцать семь лет. Слова "измена", "неверность" ему про-
сто непонятны  и до сих пор неизвестны.  Он такой забавный,  только и гово-
рит о своей жене и сыне. Интересно, а какая я буду влюбленная...
   Когда меня спросили,  с кем я хочу пойти в свой первый маршрут,  я расте-
рялась,  но ответила сразу  - с Ильей.  В этом не было ничего удивительного, 
перед  Викентием Петровичем  я все еще робела,  а за Машину  "юбку" тоже
не хотела цепляться. А с Ильей я чувствовала себя легко и просто.
   Не буду описывать тебе всего дня, как мы шли, как ночевали вместе, ряды-
шком под кедром  у ночного костра.  Илья был по прежнему  очень внимате-
лен ко мне,  и я была  такая счастливая,  такая счастливая.  Илья казался мне
таким милым, таким симпатичным,  что я была готова даже расцеловать его.     -60-
Я уже не замечала  ни его обритой головы,  ни нарочитой  бесцеремонности,
ни других недостатков - кто из нас без недостатков?
   Но утром проснулся совсем другой человек. Илью словно подменили.
   Особенно меня поразил один случай.  Мы как раз вышли к скалам и я поп-
робовала отбить образец,  но молоток отскакивал от камней  как на пружин-
ках.
   - Вы не так,  - заметил Илья.  - Возьмите молоток ближе к рукоятке.  Смот-
рите... - Он ударил моим молотком и ровный,  аккуратный кусок гранита упал   
к моим ногам.  Но меня поразило не то,  с каким искусством он продемонст-
рировал  мне взятие  образца, а   к а к   он  обратился ко мне.  Мы и до этого
дня были на "Вы",  но раньше  "Вы" звучало мягко,  нежно,  являлось ласко-
вым синонимом "ты",  а здесь оно  прозвучало сухо,  официально,  а потому
подчеркнуто резко.  Это уже был не прежний бесшабашный парень,  весель-
чак, внимательный и ласковый ко мне, впереди меня шел сухой маршрутант.
Все его мысли,  все движения - все было подчинено маршруту.  Мне он уде-
лял ровно  столько внимания,  сколько необходимо было  уделить спутнику,
что бы тот не отставал и успевал делать то,  что ему полагается. Ни улыбки,
ни одного ласкового слова, ни одного жеста в мою сторону.
   Признаться,  по началу я удивилась.  Я даже сама попыталась  заговорить с
ним,  разбудить в нем  прежнего веселого  и славного Илью.  И тогда знаешь,
что мне показалось? Мне показалось, что он боялся маршрута со мной!
   Это открытие развеселило меня.  Какой-то бесенок  проснулся во мне и не-    
годовал: почему Илья не замечает меня,  не хочет со мной разговаривать?  Я
хотела узнать, чего он испугался?  Но все мои попытки вывести его из казен-
ного русла маршрута оказались безуспешными.  Чем больше я старалась его
расшевелить, тем больше он замыкался. И тут пошел дождь, неожиданный и
сильный, как это бывает в горах.  Мы находились у скал, укрыться было нег-   -61-
де. Илья, как мужчина, и притом сильный, нес за плечами рюкзак, куда скла-
дывались образцы. Нести рюкзак входило в мои обязанности, но я шла нале-
гке.  В этом рюкзаке оказался его плащ.  Он скинул рюкзак на землю, мы се-
ли на него и накрылись одним плащом. Чтобы лучше укрыться от дождя мы
сидели близко, очень близко.  Ни в палатке,  ни даже на машине мы не нахо-    
дились так близко друг к другу.  Илья обнял меня.  Он сделал это, что бы до-
ждь не захлестывал к нам под плащ, но... мне стало жарко. Лицо мое горело.
   - Вот теперь... вот сейчас... - думала я.
   Илья сидел как каменный.  Его рука держала меня крепко  и в то же время
недостаточно крепко.  А я и ждала,  и боялась,  и хотела...  Да, да, Люсенька,
теперь я могу признаться не только себе,  но и тебе - и хотела. А он не шеве-
лился.  И кровь отхлынула  от моего сердца.  Мне стало  холодно и неуютно.
Не знаю, почувствовал он происшедшую во мне перемену или так и остался
каменным, однако он сказал:
   - Дождь скоро кончится.
   Лучше бы он ничего не говорил..."
   Надя вздохнула.  Жизнь каждый день приходится начинать наново. Еще вче-   
ра все ей казалось ясным, люди понятными, а сейчас... Что-то происходит в па-
ртии,  а что?  Она не понимает.  И меньше всех  она понимает Машеньку.  Чем
она недовольна? Почему все время спорит с Викентием Петровичем? В чем не
может сговориться?
   Трепыхался огонек свечи.  Издалека,  от костра слышались  гармонь и песни.
Раньше Илья  ни за что бы  не стал сидеть  у костра,  обязательно пришел бы к
ней.  А сейчас,  вот, ни Ильи, ни Машеньки...  А ведь ей исполнилось двадцать
лет,  перевалило на  третий десяток.  Она чувствует себя  уже совсем  старой и
одинокой. Только Люся прислала ей поздравительную телеграмму...
   А цветы?! Ведь кто-то принес ей цветы и именно ей, иначе зачем бы они очу- -62-
тились на ее спальном мешке.  Но кто?  Разумеется, не Илья...  И не Машенька.
К чему это ей?..  Тогда кто же?  Неужели  Викентий Петрович?!  Нет,  не слиш-
ком ли смело  делать такие  выводы  из по существу  совершенно  незначитель- 
ных фактов.  Просто она  молодая девчонка  и задуряет себе голову  черт знает
чем...
      - Можно войти?
   Надя вздрогнула - спрашивал Викентий Петрович.
   - Войдите, - сказала она, поспешно пряча исписанные листки.
   Викентий Петрович  был чисто  выбрит  и одет по  праздничному.  Он быст-   
рым взглядом окинул палатку, на мгновенье задержал взгляд на цветах и улы-
бнулся Наде.
   - Поздравляю Вас с днем рождения.
   - Откуда Вы узнали? - скрывая удивление спросила Надя.
   Викентий Петрович усмехнулся.
   - Я же начальник партии. Все радиограммы в первую очередь доставляются      
мне.
   Он еще раз оглядел палатку и прислушался.  Было похоже,  что ему не хоте-
лось, что бы кто-нибудь еще застал его здесь.  Но, как на зло, за палаткой пос-
лышался шорох чьих-то шагов,  полог палатки откинулся  и вошла Машенька.
Она посмотрела на Викентия Петровича и Надю,  словно спрашивая:  "Что вы
тут делаете вдвоем?",  потом достала свою телогрейку,  накинула на плечи,  и
предложила:
   - Пошли к костру.
   - Здесь тоже не холодно, - как обычно иронически и неопределенно ответил   
Викентий Петрович. Надя поспешила загладить неловкость.
   - А что там?                -63-
   - Там ребята сидят, Илья...
   - Ах, ну если Илья!.. - Викентий Петрович склонил голову, как будто Маша
привела совершенно неотразимый довод.
   Маша скорчила в ответ презрительную гримасу.
   - А что, Илья вовсе не такой уж плохой парень.
   - Но со мной Вам интересней?
   Викентий Петрович  был  сейчас  почему-то  особенно  резок и  насмешлив.
Надя никогда еще не видела у него такого острого прищура глаз.
   - Вы больше знаете,  но это еще не значит,  что Вы всегда правы,  -  сказала
Машенька. - Сейчас, например, мне интересней там.
   Она подчеркнуто демонстративно показала в сторону костра,  но тем не ме- 
нее не торопилась уходить.
   - Что ж, пойдемте каждый туда, где ему интересней, - со вздохом заключил
Викентий Петрович.
   Он первым вышел, наклонив голову при выходе, и это получилось, как знак
покорности. Маша взглянула на Надю - идет ли та? - и вышла за ним.
   Надя не двигалась.  Она чувствовала,  что Викентий Петрович что-то не до-
говорил и ждала, что же будет дальше?
   - Так вы не пойдете к костру? - за палаткой спросила Маша.  Очевидно, Ви-
кентий Петрович повернул в сторону.
   Вот он ответил безразличным тоном:
   - Нет, что мне там делать? - и уже насмешливо, - И потом там... Илья.
   - И вовсе это не остроумно, - сердито сказала Машенька.
   Викентий Петрович засмеялся.
   - Я пошутил. Просто... у меня дела.
   - Как знаете,  -  сказала Машенька  и пошла к костру,  а Викентий Петрович
очевидно  пошел к себе,  так как стало тихо.  Но уже через  минуту Викентий  -64-
Петрович снова заговорил:
   - Надя, зайдите ко мне, пожалуйста...
   Надя  подождала,  не заглянет ли  он к ней,  но за  палаткой  было тихо.  На
этот раз он, очевидно, действительно ушел к себе.
   Надя посмотрела на свечу,  подумала:  -  Не загасить ли?  Нет,  я,  наверное,
не на долго, - подумала она и вышла.
   В черном небе  бархатно мерцали звезды.  Костер в темноте  светился руби-
новым пятном.  Оттуда слышались веселые возгласы и смех.  Солдатов пили-
кал на гармошке что-то задумчивое.
   Палатка Викентия Петровича  стояла на отшибе  и была не освещена.  Надя   
даже спросила:
   - Викентий Петрович, Вы здесь?
   - Да, да, заходите, - отозвался он изнутри.
   Надя вошла.  Викентий Петрович  предложил ей сесть,  но света не зажигал.
   - У меня есть бутылочка хорошего вина,  - сказал он, - давайте отпразднуем
день  Вашего  рождения.  -  Она молчала  и он добавил,  -  Я бы выставил ее к
ужину, но на всех это слишком мало.
   Надя  почувствовала,  что если  примет  предложение  Викентия Петровича,
то поступит нехорошо по отношению к другим "тырловцам".
   - Илью и Машу можно бы позвать сюда,  -  не совсем уверенно  сказала она.
   - Не стоит, - ответил Викентий Петрович.
   - Илья Вам не нравится?
   - Отчего? Просто мы с Ильей слишком разные люди.
   - А Машеньку?
   - Ну, если позвать Машеньку, то надо позвать и Илью.
   Наде  послышался  в этой фразе намек,  но,  ей-же-ей,  между Машенькой и 
Ильей ничего не было  и Викентий Петрович знал это не хуже ее.  И Надя на-   -65-
половину спрашивая, наполовину настаивая, сказала:
   - Но ведь Машенька Вам нравится?
   - И вовсе нет.
   Викентий Петрович сосредоточенно ввинчивал штопор.
   - Зачем же Вы тогда за ней ухаживаете?
   - Мужчина должен ухаживать за женщиной.  Мне, например,  это свойстве-
нно органически.  -  Он с усилием  выдернул упругую пробку  и протянул бу-
тылку Наде.
- Вам первой.
   Инокентьев явно не хотел продолжать разговор  об Илье и Машеньке и На-
дя уступила.
   - А кружки? - спросила она.
   - Зачем?  Пустим бутылку по рукам,  как индейцы трубку мира.  Да и рома-
нтичней так, из горлышка...
   Бутылка  была  вытянутой  формы и  Надя  решила,  что это  хорошее вино.
Она сделала первый глоток и горькая обжигающая влага охватила ее горло.
   - Крепкая, - передохнув, выговорила она. - Градусов двадцать, наверное.
   Викентий Петрович тихо засмеялся в темноте.
   - Понравилось?
   - Что это за вино? - спросила она.
   - Какая разница?
   - Нет, все-таки.
   Он снова засмеялся.
   - Коньяк. Пять звездочек.
   Надя ойкнула.
   - Не может быть!
   Викентий Петрович зажег спичку и осветил бутылку.                -66-
   - Сорок один градус! Я никогда еще не пила такого.
   - В жизни все когда-нибудь приходится делать в первый раз,  -  философски 
заметил он. - Ваше здоровье!
   Он сделал затяжной глоток и передал бутылку Наде.
   - Вот, наверное, не ожидали,  что мы можем сидеть так в темноте и пить ко-
ньяк.  Да! В жизни много неожиданностей. - Он вдруг спохватился. - Чего же
Вы не пьете?
   - Нельзя же так, сразу...
   - Можно. Даже нужно.  Все надо делать так и сразу. Ведь сколько Вы ни ду-
мали,  сделать Вам  второй глоток или нет,  все равно Вы  не сможете решить
этого вопроса,  потому что не знаете,  что Вам после второго глотка будет лу-
чше или хуже?.. Тсс! Тихо...
   Он замолчал и даже схватил Надю за руку призывая и ее к молчанию.  К па- 
латке, о чем-то невнятно переговариваясь, шли Маша и Илья.  Не доходя нес-
колько шагов, они замолчали, но в палатке отчетливо было слышно шарканье
ног по траве.  Надя высвободила свою руку  и на всякий случай отодвинулась
от Викентия Петровича.
   Машенька и Илья подошли к палатке.
   - Викентий Петрович! Вы спите?
   Надя скорее почувствовала, чем увидела, как Викентий Петрович приложил
палец к губам.
   - Я говорил, спит, - сказал Илья. - Ну, ладно,  решим этот вопрос завтра.
   Когда шарканье удаляющихся шагов не стало слышно,  Викентий Петрович
тихо засмеялся.
   - Трудно быть начальником, - вдруг пожаловался он.  - Все время приходит-
ся быть с людьми в служебных отношениях.  А если и захочешь с кем-нибудь
поговорить по-человечески,  вот как с Вами,  то только вот так, тайно... Выпь- -67-
ем за тайну! - неожиданно закончил он.
   - Я лучше выпью  за начальника,  - сказала Надя.  Она чувствовала себя обя-
занной ответить  на проявленное к ней внимание  и ее фраза прозвучала дово-
льно мило,  но вместе с тем она боялась пить коньяк  и потому добавила: - То-
лько я немного...
   - Пейте сколько хотите.
   Надя сделала малюсенький глоток  и передала бутылку  Викентию Петрови-
чу.
   - Ну,  а я выпью за подчиненную,  -  сказал он и сделал  такой затяжной гло-
ток,  что Надя подумала,  что в бутылке сейчас  ничего не останется.  Однако,
когда он снова передал ей бутылку, оказалось, что в ней еще добрая половина.
   - Ну, а теперь за что мы выпьем? - спросил он.
   - Я больше не буду, - сказала Надя.
   - Ну, что Вы!  -  Викентий Петрович всеми интонациями своего голоса пока-
зывал,  что он не воспринимает ответ Нади серьезно. - Вы же совсем ничего и
не пили.
   - Нет, правда, мне достаточно.
   Она вернула ему бутылку.
   - А я выпью, - сказал Викентий Петрович. - У меня был товарищ,  давно, ког-   
да я учился в институте.  Этот товарищ говорил: "В жизни существуют постоя-
нные желания и временные.  Например: я хочу кушать! - это постоянное жела-
ние.  Если я не поем,  то буду  хотеть кушать  и через час  и через три...  А вот,
скажем,  я хочу выпить! - это желание временное.  Если я не  выпью сейчас, то
уже через полчаса я могу расхотеть.  Поэтому,  -  говорил он, - надо удовлетво-
рять в  первую очередь  временные желания".  Вот он  и ходил всегда  -  голод-
ный и под хмельком...
   Он сделал глоток и продолжал не выпуская бутылку из рук.                -68-
   - Но вот  ведь штука,  где предел  желаниям человека?  Взять нас с вами.  Вы
еще молоды, у вас еще много неудовлетворенных желаний. А я?.. Я достиг кое-
чего. И что же? Вы думаете, я доволен? Человек никогда не бывает доволен.
                "Повсюду, от края до края,
                Земля холодна и кругла
                И людям всегда не хватает
                Частицы чужого тепла..."
   Процитировал  он какое-то  незнакомое Наде четверостишие, потом посмот-
рел на бутылку, даже встряхнул, чтобы убедиться, что там еще что-то есть, но
пить не стал.
   - Мы,  геологи,  бродяги по натуре и профессии,  особенно чувствуем неуст-
роенность человека на земле. Казалось бы,  что мешает человеку жить как хо-
чется?  А посмотрите сколько вокруг условностей.  Это нельзя!  То - предосу-
дительно.  Пятое, десятое - запрещено...  - он говорил тихо,  как бы рассуждая
сам с собой и все, что он говорил по отдельности,  казалось Наде правильным.
Но, объединенное в единое целое оно являлось огромной, чудовищной ложью.
Скрытый смысл его слов, мораль, спрятанная за тонким и остроумным разго-
вором, противоречили всему, чему ее учили в семье, в школе, в книгах. И все-
таки Надя слушала его.
   - Старая латинская поговорка гласит: "Что дозволено Юпитеру, то не дозво-
лено быку". Но человеку суждено самому определять, Юпитер он или бык. Я,
вот, например, хотел бы сейчас быть Юпитером.
   Он придвинулся к Наде так близко и так неожиданно, что она отпрянула от
него.
   - Чего бы я хотел сейчас, Вы не знаете?
   Надя почувствовала, что надо уходить.               
   - Викентий Петрович, мне пора, - напомнила она.                -69-
   - Сидите. У человека день рождения один раз в году.
   - Нет. Мне пора.
   Он снова подвинулся к ней и даже как будто протянул руки, желая удержа-
ть ее,  но Надя,  словно только  и ждала этого момента,  ловко извернулась и
выскочила из палатки.
   - Спокойной ночи, - сказала она, находясь уже снаружи.
   В ответ она услышала из палатки смех Викентия Петровича.
   Надя не была пьяна - она выпила всего два глотка,  - но, и у нее было сейчас
возбужденное приподнятое настроение.  Ей тоже хотелось смеяться, но засме-
ялась она про себя,  что бы никто не услышал.  Рабочие еще сидели у костра и
она постаралась  пройти к себе незаметно.  Викентий Петрович  всегда ставил
свою палатку на отшибе, вдали ото всех. Раньше это казалось Наде странным,
но теперь ее расположение показалось ей очень удобным. Все же ей показало-
сь, что кто-то обернулся на нее.  Впрочем, сейчас Наде было все равно - пусть
смотрят.  В конце  концов,  действительно,  день рождения  у человека бывает
один раз в году и он имеет право провести этот день как ему нравится и с кем
ему нравится.
   Но у палатки она переменила решение:
   - А что? Подойду и сяду! Это будет вполне естественно.
   При ее приближении разговор у костра умолк.  Солдатов держал на коленях
гармошку.  Наклонив голову  набок и не глядя на Надю,  он как бы  невзначай
запел:
                - Когда бы знала кошка Мурочка
                На что способен Васька кот,
                Тогда не стала б кошка Мурочка
                Сидеть так долго у ворот...
   Рабочие засмеялись и, хотя к тому не было ни малейшего повода, Наде пока- -70-
залось, что они смеются над ней.
   Она поднялась и ушла в палатку.
   Машенька спала, но чутко. Когда Надя уже залезала в спальный мешок, она   
сонно спросила:
   - Где это ты пропадаешь?
   Надя юркнула в свой мешок и накрылась с головой. Ей хотелось смеяться, а
отвечать она и не думала. Впрочем, Машенька больше и не спрашивала. Через
минуту она уже опять спала.

                8.
   Надю мучила совесть. Она боялась посмотреть в глаза Ильи и в то же время
ловила  его взгляд.  А Илья избегал  Надю.  Она чувствовала  это так же ясно,
как чувствовала раньше,  что она нравилась ему.  И это волновало, смущало и
тревожило ее.  Она хотела объясниться с ним, выяснить, почему он перемени-
лся, но Илья смотрел поверх ее головы на ослепительное синее небо, на горы,
покрытые лесом, на уходящих лошадей - на что угодно, только не на нее.
   Как ни в чем не бывало,  он сидел на пеньке,  а Машенька стояла перед ним
на коленях и, делая торопливые стежки, прямо на нем зашивала ему комбине-
зон.
   Они стояли вокруг Ильи,  ожидая когда его костюм  будет приведен в поря-
док.
   - Неужели у тебя нет ничего поприличней?  - бранила она его. - Едем к раз-
ведчикам, а ты выглядишь как разбойник с большой дороги...
   На Илье был комбинезон,  в котором было такое количество дыр, что было
непонятно, как он еще умудряется сохранить свою форму. А он блаженно щу-
рился на солнце и,  словно вокруг  и не стояли  и не ждали его три человека, -71-
пробовал оспорить неоспоримое:
   - А чем плох такой костюм? Удобный, факт.
   Викентий Петрович корректно выговаривал ему:
   - Я считаю, что брать в поле поношенную одежду себе дороже. То пуговица
отскочит, то заплату ставь. Все лишние заботы, а я не терплю, когда меня что
-нибудь отвлекает, даже такой пустяк, как пуговица.
   Да и сам Викентий Петрович был такой же собранный,  аккуратный,  подтя-   
нутый.  Чувствовалось, что и мысль его так же целеустремленна,  настойчива,
сосредоточенна.  Он совсем не походил на того,  вчерашнего Викентия Петро-
вича,  с которым они вдвоем  справляли в его палатке день ее рождения.  Да и
был ли вчерашний вечер? Не приснилось ли ей все это? Надя оглянулась.
   Лагерь перебрасывался  в район рудника  и сейчас представлял собой стран-
ное зрелище.  Палатки были уже собраны  и на том месте,  где они стояли, на
зеленом поле лужайки остались только желтые вытоптанные квадраты,  да ва-
лялись бумажки и всякий иной мусор.  Все имущество  было упаковано и пог-
ружено на лошадей,  которые медленно покачивая тяжелыми вьюками уходи-
ли по тропе в горы на перевал.  С каждой лошадью шел кто-нибудь - рабочий
или коллектор, вел караван Солдатов.
   Он сидел на черном жеребце,  как Суворов при переходе через Альпы, и на-
блюдал за передвижением.  Вот лошадь, которую вел Юрко,  что-то замешка-
лась, видимо вьюк был тяжел,  и хотела лечь,  но Солдатов тронул по направ-
лению к ней  своего Воронка  и лошадь поспешно засеменила,  догоняя ушед-
ший вперед караван.
   И только один Илья стоял беспечно,  как будто ему никуда не надо было ни
идти, ни торопиться.
   - Готово!  - наконец сказала Машенька,  перекусывая нитку  и поднимаясь с -72-
колен. - С моим Володькой нет столько хлопот, сколько с тобой.
   - Так на то он и твой Володька, - снова попробовал отшутиться Илья.
   Илья блаженно  щурился на солнце.  Он не  смотрел на Надю,  а она хотела
объясниться с ним, рассказать о вчерашнем вечере, но каждый раз что-нибудь
мешало или останавливало ее. А тут еще Викентий Петрович назначил с утра
переезд к разведчикам.
   - Илья! - позвала она его.
   - А?
   Илья смотрел на нее спокойно, как на чужую, словно и не было позади их со-
вместного маршрута, разноцветных скатерок, медведей.
   - Что же ты не сказал мне, я бы зашила тебе.
   - А какая разница?
   Он отвернулся к своей лошади,  поглаживая ей шею и расправляя спутанную   
холку.
   Надя недоумевала  - что с ним?  Это был уже не прежний бесшабашный паре-
нь, весельчак, ласковый и внимательный к ней. Может быть он обиделся на нее
за  вчерашний вечер?  Но откуда  он мог узнать?  И потом,  нет,  она заметила в
нем  эту  перемену  еще тогда,  на следующее  утро после  их ночевки  у костра. 
Она проснулась тогда такая счастливая,  такая счастливая,  а он...  Ей уже тогда
показалось,  что Илью  как будто  подменили.  Впрочем,  она вскоре  забыла об
этом и вот теперь снова...  А может быть все-таки  это из-за вчерашнего вечера?
Нехорошо, правда,  что она ему так и не рассказала,  хотя, впрочем,  не обязана
же она докладывать ему о всех своих поступках.
   Илья молча седлал свою лошадь.
   - Илья!  - снова позвала она его. - Ты сердишься на меня?  Да?  - Надя с наив-
ным прямодушием заглянула ему в глаза. - Викентий Петрович так много знает
и так хорошо рассказывает. А я ведь студентка. Мне надо учиться.             -73-
   Было просто удивительно,  с какой легкостью она находила доводы к своему
желанию поехать с Иноземцевым.  Она говорила  так горячо  и так убежденно,
что в конце концов сама верила тому, что говорила.
   Илья молчал.  Он злился на себя  за свой прошлый маршрут с ней и на нее за
то,  что она вместо того что бы сказать прямо о своем желании поехать с Вике-
нтием Петровичем придумывает в оправдание всякую всячину.  Он сунул ногу
в стремя,  стремительно послал свое тело в седло  и отъехал с такой поспешно-
стью, что Надя вдруг подумала:
   - Да он боится меня, что ли?
   Да, он боялся ее, и это открытие развеселило Надю.  Она негодовала на него,
почему он не замечает ее, не хочет разговаривать с ней. Она хотела узнать, че-
го он испугался?
   Подошел Викентий Петрович.
   - Надя, Вы готовы?
   - Да.
   - Тогда поехали.
   Инокентьев говорил обращаясь только к ней, будто Илья и не присутствовал 
рядом.  Еще несколько дней назад Надя на себе чувствовала всю оскорбитель-
ность этой манеры  Викентия Петровича  -  не замечать того,  кого он не хотел
видеть, но сейчас она побежала к своей лошади, даже не вспомнив, что только
что разговаривала с Ильей.
   Викентий Петрович и Надя выехав на гребень и убедившись, что с переброс-
кой лагеря все в порядке и последняя лошадь скрылась из виду, тронули лоша-
дей  и поехали  своим  маршрутом.  Им предстояло  проехать  влево  от тропы,
объехать один  из горных отрогов  и спуститься в долину,  где стояла геолого-
разведочная партия. То же самое вправо от тропы должна была проделать Ма-
ша, а Илья - пройти прямо через водораздел хребта. Встреча была назначена у  -74-
разведчиков вечером. На следующее утро они так же маршрутами должны бы-
ли проехать к месту,  где Солдатов, по указанию Викентия Петровича, должен
был поставить лагерь.  Иноземцев не любил  холостых маршрутов и строил их
всегда так,  чтобы из любого передвижения можно было извлечь максимум по-
льзы.   
   Впрочем, сейчас он больше смотрел на противоположный склон,  по которо-
му  поднималась  Машенька,  а Надя  вообще  была  погружена  в свои мысли.
Она смотрела на то место,  где еще час назад  стоял их лагерь  и думала о том,
что жизнь каждый день  приходиться начинать наново.  Еще вчера все ей каза-
лось ясным, ее место в жизни определенным,  люди понятными и близкими. И
вдруг выяснилось, что Илья совсем не такой, каким она его себе представляла,
Викентий Петрович  тоже был  другим и  даже Машенька,  которая  совсем не
способна была что-либо таить,  временами казалась неузнаваемо чужой.  И ла-
герь!  Родной дом,  о котором она так восторженно писала Люсе и на месте ко-
торого сейчас оставался только мусор!
   Надя не знала всех планов и расчетов. Перед ней был Викентий Петрович не-
ожиданно другой  -  корректный и внимательный.  Излишняя полнота сошла с    
его лица и теперь он, загорелый, в ковбойке, казался ей мужественным и силь-
ным. Только обмотки на его ногах еще смешили ее, но Викентий Петрович вел
маршрут так интересно,  что Надя  скоро уже  ничего не замечала.  Она видела
только Викентия Петровича, следовала только за ним.
   Викентий Петрович,  казалось,  совсем не интересовался геологией.  Он сле-
дил только как ехала Надя,  что понимала в том, что он ей говорил,  удобно ли
было ей. Каждый свой шаг, каждое свое действие он сопровождал пояснения-
ми, очень точными, очень остроумными и живыми. В отличии от Ильи, он по-
чти не смотрел по сторонам,  но ни одно обнажение  не ускользало от его вни- -75-
мания.
   Они прошли водораздел  и спускались по  крутому каменистому склону,  пе-
ресекая небольшие каменные осыпи - курумы. Викентий Петрович шел впере-
ди, ведя лошадь в поводу.  Он очень искусно лавировал между валунами и ло-
шадь шла за ним послушно, почти не натягивая повод. Надина лошадь, наобо-
рот, почему-то все время упиралась и Наде приходилось тащить ее чуть ли не
на себе. Она отставала. Викентий Петрович останавливался и ждал ее.
   Они совсем было уже спустились к тропе, как вдруг хлынул дождь, сильный
и неожиданный,  как это бывает в горах.  Надя видела как  Машенька выехала
на тропу и что-то кричала им, показывая рукой куда-то за поворот, потом уда-
рила коня плетью и галопом помчалась по тропе. Викентий Петрович укрылся
вместе с конем под кедром и Надя последовала его примеру.   
   ...Поселок разведчиков открылся им неожиданно,  сразу за поворотом. Акку-
ратные домики  стандартного типа  выстроились вдоль  подножья склона свер-
кая белизной новых стен и красными крышами. К домикам со всех сторон сбе-
гали тропинки.
   Как это часто бывает в горах,  дождь прошел по вершинам не затронув доли-
ну.  У конторы на залитых солнцем ступенях крыльца  сидел малыш и с сосре-
доточенным видом переворачивал страницы толстой книги.  Он не обратил ни    
малейшего внимания на подъехавших.  За крыльцом, второй мальчуган,  поме-
ньше, строил на песке то ли дом,  то ли гору и рядом с ним на корточках сидел
Илья и что-то живо ему объяснял.  Увидев подъехавших, он, наоборот,  подня-
лся, отряхнул с колен песок,  но так и остался стоять, открыв рот и не произно-
ся ни слова и не двигаясь им навстречу, рассматривал мокрых всадников.
   Надя первая соскочила с седла  и взбежала на крыльцо.  Она заглянула в кни-
гу,  которую рассматривал мальчуган.  На страницах  не было картинок,  но ма-
лыш, как взрослый, задерживался, словно читал, и затем  переворачивал следу- -76-
ющую страницу.
   Надя оглянулась  на своих спутников - видят ли они  эту забавную картину?
   - Что,  Мария Михайловна уже приехала? -спросил Викентий Петрович,  хо-
тя отлично видел лошадь Машеньки, привязанную к общей коновязи.
   - Приехала, - коротко ответил Илья.
   Иноземцев уже поднимался по ступеням, Илья возился возле Надиной лоша-
ди.  Он не сделал попытки помочь Наде привязать ее лошадь, но, заметив, что
она не ослабила подпруги и не разнуздала лошадь,  молча проделал это за нее 
и вслед за ними вошел в дом.
   Еще с порога Надя услышала громкий голос Машеньки:
   - ...Это же  чрезвычайно интересно,  проследить наложение  одной зоны ми-
нерализации на другую!
   Спокойный голос отвечал ей:
   - В окружающей нас зелено-фиолетовой толще это почти невозможно.
   - Почему?  В вашем  распоряжении куча горных выработок, бурение. Нако-
нец, можно применить новую технику: сейсмографию, радиометрию...
   Машенька говорила,  как всегда,  возбужденно и напористо.  Надя улыбну-
лась.
   Они  увидели спорящих.  Машенька стояла  уперев руки  в бока  и откинув
назад полы куртки и эта поза, и откинутые назад полы зеленой куртки, и кра- 
сная косынка на голове делали ее похожей на молодого петушка,  вот-вот го-
тового ринуться в бой. Но вот она увидела вошедших и сразу переменилась.
   - А вот и наши! Что, промокли? - спросила она весело блестя глазами и сде-
лав несколько шагов им навстречу. - А я сухая...
   И, повернувшись, представила им небритого кряжистого человека, с которым
она только что спорила:
   - Познакомьтесь. Киркин Александр Тимофеевич, главный геолог рудника.     -77-
   Киркин, видимо, только что вернулся с участка, где прокладывались канавы.
Костюм его был запылен, сапоги и колени перепачканы землей. Сам Киркин выг-
лядел утомленным.
   - Энергичный народ у вас, - сказал Киркин и улыбнулся. - С Марией Миха-
йловной не успели познакомиться,  как она сразу в спор  по вопросам оруде-
нения района.
   Из под мохнатых бровей  на посетителей поблескивали  два острых серых 
буравчика.
   - Любопытствует, - подумала Надя.
   Она невольно сравнила его с Викентием Петровичем. Контраст действите-
льно был велик.  Чисто выбритый, загорелый, в свежей белой рубашке Ино-
земцев выглядел против него мужественным и красивым.
   Надя снова взглянула на Киркина, подумала:
   - Невзрачный  человек,  провинциальный геолог.  Осел на  маленьком руд-
нике и не мечтает о большем. Куда ему до Викентия Петровича.
   Подошел Илья.
   - Александр Тимофеевич  высказывает  очень  интересные  мысли,  но,  по
моему, недооценивает роль современной техники, - с ходу вступила в разго-
вор Машенька.
   - Нужна карта, - сказал Киркин. - Хорошая геологическая карта.
   Викентий Петрович мягко улыбнулся.
   - Я не слышал начала вашего спора и не могу судить,  но мне кажется, что   
Александр Михайлович прав. Я знаю случай, когда однажды старый и опы-
тный разведчик, обладавший новейшей техникой,  не смог разведать уголь-
ный пласт,  потому что у него была неверная геологическая карта. И, наобо-
рот,  как только приехал геолог-съемщик  и составил на эту площадь новую
геологическую карту, угольный пласт сразу показал себя.                -78-
   - Так то уголь,  - сказала Машенька.  - Совсем другие масштабы разведки.
А здесь очень узкая зона и притом не одна. Их как раз и можно вскрыть то-
лько горными выработками.
   - Пройдемте в кабинет, - предложил Киркин. - Там у меня карты.
   Небольшая  комнатка  Киркина пахла  свежеструганными  досками и еще
какими-то запахами, жизни далекой Наде и незнакомой. Всю стену за пись-
менным столом занимала большая геологическая карта Союза ССР.  В углу
стоял  несгораемый  шкаф.  Киркин достал  оттуда карты,  схемы,  кальки и
стал пояснять их.  Говорил он спокойно, неспешно, не возбуждаясь как Ма-
шенька, но с интересом человека,  работу которого могут оценить по сущес-
тву.  Он говорил обстоятельно,  методично,  словно отчитывался. Свои объ-
яснения он сопровождал  показом карт  и образцов и даже перед Надей,  ма-
ло понимающей  в геологии,  синяя калька  оживала,  дробилась  бесчислен-
ным количеством  кварцевых жил,  в которых Надя  зримо ощущала поблес-
кивание  рудных минералов.  Она видела  простирание  рудоносных тел,  их
взаимодействие  с окружающими породами,  видела кусок территории отво-
еванной у природы,  изученной этим человеком,  подготовленной  к сдаче в
эксплуатацию.
   Теперь Киркин уже не казался Наде будничным.  Лицо его стало светлым,
одухотворенным, глаза обрели еще большую твердость и зоркость. Они как
бы спрашивали: слушают ли его, понимают ли его?
   Его слушали и понимали и это доставляло Киркину видимое удовольствие.
Говорил он с глубоким знанием дела, с мыслью. Чего не знал, так прямо и го- 
рил - это не моя компетенция,  или - это я уже за давностью забыл.  Он не хо-
тел казаться умным и в этом было проявление его действительного ума.
   Викентий Петрович,  Машенька,  Илья сгрудились вокруг стола.  Даже Ма-
шенька и та притихла,  кажется в первый раз за все время,  что Надя ее знала, -79-
она видела, что Машенька не возражает и дает спокойно говорить другому.
   Викентий Петрович  тоже молчал.  На богатом  материале  разведчиков  он
старался уточнить свою карту,  сделать ее более детальной.  Изредка он зада-
вал дополнительные вопросы.  Выдержанный,  сдержанный и корректный он
производил очень выгодное впечатление.
   Совсем другое дело - Илья.  Ему, как и Наде,  пока что нечего сказать свое-
го,  но он хотел казаться "умным" и тащил в разговор все,  что помнил из ус-
военного в институте. Он, конечно, знал больше чем Надя, но сейчас, по сра-
внению  с Иноземцевым,  выглядел просто  школяром,  аттестованным инже-
нером. А его костюм? Просто удивительно, как можно ходить таким оборва-
нцем. И что ей нравилось в нем раньше?
   Машенька сейчас очень интересна. У нее действительно есть жилка насто-
ящего геолога и разговор ее интересует кровно. Ей надо знать все, в мельча-
йших деталях, в подробностях, не относящихся даже к той задаче, ради кото-
рой они сюда приехали. Она не может остановиться на половине, чего-то не-
доузнать,  что-то оставить на потом.  Это для нее все равно,  что оставить на
потом что-то лучшее  из своей жизни, а это "потом" вдруг может и не насту-
пить.  И она торопится.  Торопится жадно, бесцеремонно,  возбуждаясь сама 
будоража собеседников.
   Разговор становился чем дальше,  тем специфичней. Надя напряженно ста-
ралась вникнуть в его суть, кое что понимала, но больше - нет. Сказать ей аб-
солютно нечего и она чувствовала себя  в этом обществе неинтересным и не-
нужным человеком. О ней как бы забыли.
   - Мерзкое чувство!  Скорее бы кончить институт,  - подумала она. - А как 
чувствуют себя другие?
   Надя перестала следить за разговором и осмотрела комнату. У противопо-
ложной стены шкафчик с образцами. За стеклом обломки различных пород.        -80-
Рядом этажерка с книгами.  Надя прищурившись издалека по складам чита-
ла названия  на корешках.  В большинстве  это техническая  литература,  но
есть и художественная: Вольтер "Орлеанская девственница", Бородин "Дми-
трий Донской"  и журналы  "Новый Мир"  и "Октябрь",  по всей  видимости
свежие.
   А за столом обсуждение переходит в спор и этот спор снова привлек вни-
мание Нади.
   - ...Насколько  я понимаю,  составить  подробную  геологическую карту в
этой монотонной  сланцевой толще  методом чистой геологической съемки
невозможно, - заключил Киркин.
   И тогда Викентий Петрович достал свою карту. Все, даже Надя, наклони-
лись посмотреть, что же он  смог сделать в этой окружающей  руду зелено-
фиолетовой мути сланцев.  Смог ли он подразделить ее на свиты,  выделить
какие-то структуры,  установить закономерности распространения пород, а
в них расположение рудоносных тел.
   И Надя увидела - да, смог! Даже она и то смогла прочитать на его карте и
структуры, и возраст, и поисковые признаки. Она вдруг увидела, убедилась,
что Викентий Петрович действительно талантливый человек. По тем же на-
блюдениям,  по тем же фактам он смог сделать большие обобщения, преду-
гадать,  а затем проверить структуры, сделать то,  что рядовому и даже спо-
собному геологу было не под силу. Ведь не разделил же на структуры рабо-
тавший здесь до него Киркин.
   Она снова посмотрела  на Викентия Петровича  и увидела перед собой но-
вого человека.  Удивительное свойство:  человек, вроде,  один и тот же, а в
разное время и при разных обстоятельствах он кажется и умнее,  и чище, и
лучше. Таким ей и показался сейчас Викентий Петрович.  А он, словно чув-
ствуя ее мысли,  взглянул на нее, улыбнулся доброй,  все понимающей улы-     -81-
бкой и снова нагнулся к карте.
   Но улыбка так и осталась на его лице и Надя чувствовала, что, продолжая
говорить о геологии, он думает о ней,  хорошо думает и оттого, что она так
поздно поняла его, ей стало необычайно обидно за себя и за него. Ведь вот,
он такой большой, такой умный,  такой чуткий все время предлагал ей свое
внимание,  а она,  как девчонка,  отворачивалась,  будто он мог предложить
ей что-то другое, предлагал поступить как-то иначе.
   У нее было ощущение, что она только что родилась заново.
   
                9.
   Илья молча седлал лошадь. Он не хотел смотреть в сторону Нади и нагну-
лся, проверяя правильно ли подтянуты подпруги.  Но, когда раздался цокот
копыт, невольно повернулся.
   Два всадника поднимались на небольшой увал и их четкие силуэты выри-
совывались на фоне ослепительно голубого неба:  один высокий,  широкий,
другой маленький, хрупкий.  Они ехали дружной парой. Лошади теснились
на узенькой тропинке и, сбиваясь с хода, цокали копытами.
   Илья смотрел  им вслед,  а они как  будто позабыли,  что оставили позади
себя лагерь.  Прямо перед ними расстилались горы.  Их причудливые очер-
тания, белоснежные вершины, мрачная чернота, зеленые леса и неприютно
голые каменистые развалы манили,  требовали внимания, ждали когда при-
дут и осмотрят их.
   - Что Вы знаете об Алтае? - вдруг спросил Викентий Петрович.
   - Ничего, - просто ответила Надя.
   Викентий Петрович помолчал,  словно все, что они видели, не могло уло-
житься в простые человеческие объяснения, и заговорил:
   - Алтай - это горная страна.  Она входит в обширный горный пояс, пересе-  -82-
кающий Азию. Посмотрите, какие перед нами высокие плосковерхие и кру-
тосклонные массивы.  А в высокогорной части  развит альпийский ландша-
фт с острыми гребнями,  крутыми скалистыми склонами, вечными снегами
и ледниками. Вы с Ильей как раз были на его границе.
   Он остановился и отбил образец.
   - Обратите внимание:  здесь породы с фиолетовым оттенком,  но элемен-
ты залегания меняются. Раньше пласт падал на юг, а теперь падает на юго-
запад. Значит, здесь что? Намечается разворот структуры, складка. Вот мы
ее сейчас и нарисуем.
   Зеленым и фиолетовым карандашами  он рисовал на карте узорчатые из-
гибы. Половина его карты была разрисована таким образом.
   Любуясь на карте чем -то только одному ему понятным, он сказал:
   - А дальше мы опять должны встретить зеленые породы.
   Викентий Петрович держался с Надей просто  и даже дружественно и ей
было приятно сознавать,  что он вкладывает в свои объяснения больше ду-
ши, чем можно было ожидать.
   - Откуда Вы знаете? - немножко наивничая, спросила она.
   Викентий Петрович засмеялся от удовольствия.
   - Старый  совет  молодым  студентам:  иди и думай,  -  и продолжал  уже
снова поучительно.  -  Это как на полотне  ткацкого станка:  нитка к нитке.
Так и у нас.  Маршрут, к нему еще маршрут, и в результате ткань - узорча-
тая наша геологическая карта - основа основ всех геологических работ.
   - А Илья говорил, что самое главное это поиски полезных ископаемых.
   - Ну, Илья! Он хоть и Илья, но не пророк.
   Викентий Петрович  умел  красивой  фразой придать  факту  совершенно      -84-
иное толкование.  И хотя в данном случае  он вовсе не оспаривал значения
поисковых работ, у Нади осталось впечатление, что Илья неправ.
   Упоминание об Илье выбило как будто Викентия Петровича из колеи на-
чатого разговора. Некоторое время он шел молча, отбивая образцы и делая
записи. Потом так же неожиданно, как и в первый раз, сказал:
   - Вы еще не знаете,  что такое геология.  В вашем представлении геолог -
это человек с молотком, который где ударит,  везде что-нибудь обнаружит.
Те времена прошли. Обручев говорил: все мысли, которые могли прийти в
голову, уже пришли. Все факты, которые лежали у дороги, уже подобраны.
Для того,  чтобы двигать науку вперед,  нужны новые факты.  Факты  -  это
воздух геолога.  Но что значит собирать новые факты?  Вот мы спускаемся
сейчас  этим логом.  Вы идете  в спокойной  уверенности,  что  пройдете за
мной повсюду. А я иду и все время думаю: где мы? Что ожидает нас впере-
ди? Проведем мы здесь лошадей или обойти стороной?  Успеем мы до тем-
ноты вернуться  в лагерь  или придется  заночевать?  А если заночевать, то
где? Как? И при этом я ни на минуту не должен забывать то, зачем иду - ге-
ологию.
   Надя настолько заслушалась Викентия Петровича,  что действительно то-
лько сейчас заметила,  что находятся они в глухом затаеженном месте,  что
лошади спотыкаются  о поваленные  деревья и заросшие  мхом камни,  что
время перевалило далеко за полдень,  а конца маршруту еще не видно,  как
не видно и дороги, которая бы вывела бы их из этого лога.
   Но хотя  Викентий  Петрович  и обращал  ее внимание  на все  трудности,
Надя чувствовала, что самого его они ничуть не тревожат.
   - Вы любите свою работу? - спросила она.
   - Люблю, - подтвердил он.  - Представляете?  Первому проходить по мес-
там,  где не ступала  нога человека!  Это большой риск  и большой интерес.   -85-
И в жизни,  так же как в нашей профессии, - вдруг без всякой видимой свя-
зи добавил он, - кто-то идет впереди, кто-то следом. Ведущему все трудно-
сти,  но зато и весь интерес,  ведомому - относительный покой...  Я, лично,
ни за что не хотел бы оказаться ведомым... Вон там, кажется, что-то видне-
ется...
   Он снова взял в сторону и они вышли к скале,  скрытой кустарником. На-
дя удивилась:  когда Викентий Петрович успевал разглядеть все!  Сама она
за разговором ничего не замечала.
   Викентий Петрович обработал  обнажение также быстро,  как и предыду-
щие и, захлопывая книжку, весело сказал:
   - Ну, вот, отсюда наша дорога пойдет к дому.
   - Я не вижу дороги, - отважилась пошутить Надя.
   - Ничего. Закон гор гласит: "Иди, где лучше, и там найдешь тропу".
   Он уверенно продвигался вперед,  лавируя то вправо,  то влево и изредка
поглядывая на карту, и вдруг остановился.
   - А вот и тропа!
   - Где? - Надя ничего не могла различить.
   - Вот! Под ногами.  Шикарная тропа!  Здесь не далее как в прошлом веке
народ ходил.
   - Когда?
   - В прошлом веке.
   - А!
   Они оба засмеялись.  И Надя вдруг  почувствовала себя  легко и просто с
этим человеком,  словно они  были знакомы  давно-давно и  всегда знали и
понимали друг друга.
   Тропка,  на которую вывел  ее Викентий Петрович,  заросла травой и мес-
тами пропадала совсем, но Викентий Петрович уверенно ехал впереди и вс-      -86-
коре они выехали в широкую и относительно чистую долину.  Здесь,  в рус-
ле они одновременно увидели свежеотбитый образец.
   - Здесь кто-то был!  - воскликнула Надя.  Привыкнув к глухому и безлюд-
ному маршруту, она не могла представить, что рядом мог проходить кто-то
еще.
   Викентий Петрович осмотрел разбитый камень.
   - Это Илья! -уверенно сказал он.
   - А вот еще!.. И еще!.. - воскликнула Надя.
   И действительно,  по ручью почти все камни  были переколочены.  Куски
кварца отблескивали  на изломе молочно-белым,  черные раковины  рогови-
ков глядели матово, охры и медистая зелень, блестки отдельных минералов -
ничего не было пропущено.
   - Да,  - сказал Викентий Петрович. -  Это настоящий поиск. -  И оглянулся,
не сказал ли чего лишнего.
   Но Надя ничего не заметила. Она не могла еще ни анализировать, ни срав-
нивать работу поисковика и работу съемщика, и ей, наоборот, казалось, что
там, где Викентий Петрович разбирался с одного удара молотка,  Илье надо
было переколотить всю реку.  Специфику и методику  поисковых работ она
принимала за слабость Ильи.
   Она не знала и того,  что Викентий Петрович,  время от времени разгляды-
вая разбитые Ильей породы, думал о том, что хотя у него поисковиком рабо-
тает студент, но глава "Полезные ископаемые" будет написана лучше,  чем в
других партиях.
   Они  продолжали  продвигаться  по логу.  И вдруг  Надя  увидела  палатки.
Они стояли  под горой,  всегда такие  приветные и родные  и такие нежелан-
ные сейчас.
   - Лагерь! - сказала она и в голосе ее прозвучало ни чем не прикрытое сожа- -87-
ление.
   - Лагерь, - подтвердил Викентий Петрович. Они молча, словно уже не мог-
ли говорить при посторонних, стали спускаться вниз.
   Вечером, как обычно, собрались на "тырло". На лице Викентия Петровича
светилась все та же улыбка и хотя он сидел подле Машеньки и разговаривал
то с ней, то с Ильей,  Надя продолжала чувствовать,  что он думает только о
ней, обращается только к ней.
   Ей уже  было неприятно,  что Викентий Петрович  сидел рядом  с Машень-
кой, ее раздражали и отталкивали нечаянные прикосновения Ильи.
   Илья сидел, задумчиво обхватив колени руками. Наброшенная на плечи те-
логрейка делала его фигуру большой и несуразной. Наде казалось, что он за-
нимает слишком много места в их маленькой палатке. И речь его также разд-
ражала Надю.
   - Мне понравилось у Киркина, - тихо,  как будто самому себе, говорил он. -
И ребятишки у него славные: Вовка и Никитка. Никитка дом строит из песка.
Забавно.  И народ интересный.  Женщина - бухгалтер, пожилая, всю жизнь в
Ленинграде прожила, в войну выехала и, вот, осталась.  Спрашиваю: "Не со-
бираетесь обратно?". Отвечает: "А чем мне здесь худо?". А ведь вокруг горы,
никто и не знает о их существовании, разве только в Управлении.
   - А о нас и в Управлении,  наверное, позабыли, - со вздохом притворно по-
сочувствовала  ему Машенька.  -  Бедный сиротинка.  И парикмахера ему не
пришлют постричься.
   Голова Ильи незаметно обросла волосами  и на висках и затылке они висе-
ли длинными хвостиками.
   - Или ты отпустил все-таки бороду,  - продолжала Машенька, - будешь тог-  -88-
да как раз похож на отшельника.
   - Илья наконец улыбнулся.
   - Я же говорил  -  я никогда не делаю трех вещей:  не курю,  не отращиваю
бороду и не изменяю своей жене.
   Он посмотрел на Надю,  проверяя,  как она восприняла его слова, но Вике-
нтий Петрович тот час же истолковал его взгляд по-другому.
   - В священном писании сказано: "Человек, глядящий с вожделением на же-
нщину, уже прелюбодеял"!
   Илья вспыхнул.
   - Я ни на кого не смотрю с вожделением.
   В темноте залаяли собаки. Илья встал и вышел. Викентий Петрович воспо-
льзовался его отсутствием и пересел от Машеньки к Наде.
   - Чудной человек Илья,  -  сказал он.  -  В жизни  нельзя  воспринимать все
так прямолинейно. И вообще, в жизни очень многое зависит от того, как смо-
треть на вещи.  Вот, скажем, перед вами столб.  Можно обойти его стороной.
Можно обнять и прослезиться на его шершавой груди. А можно ткнуть кула-
ком, мол, чего стоишь на дороге. И что же, в последнем случае только отобь-
ешь себе руку.
   - Это что, новая теория? - спросила Машенька.
   - Нет, просто так. Размышления о жизни. - Он оживился. - А знаете, кстати,
как древние греки доказывали,  что жизни нет?  Что такое жизнь? - говорили
они. - Из чего она складывается во времени?  Из прошлого, настоящего и бу-
дущего.  Что такое прошлое?  - спрашивали они. - Это то,  чего уже нет.  Что
такое будущее? - Это то, что еще не наступило. А настоящее? - Это мгновен-
ный переход из будущего в прошлое.  Вот и получается, что мы с вами не су-
ществуем.
   - А как доказать, что жизнь существует? - Серьезно спросила Надя.               
   Викентий Петрович  наклонился  и больно ущипнул ее  за руку выше локтя.   -89-
   Надя вскрикнула, а он засмеялся.
   - Практика является критерием истины. Вам больно? Вы ощущаете? Значит,
вы существуете, несмотря ни на какие греческие софизмы.
   - Скажите?!  - снова съязвила Машенька. - Вы и Ленина знаете?  А я думала,
вы только библию цитируете.
   Наде казалось, что Машенька язвит потому что обиделась на то, что Викен-
тий Петрович пересел от нее. Но обиделась не на него, а на нее, Надю. А она
же ни в чем не виновата,  он пересел сам.  Правда, ей приятно,  что Викентий
Петрович обращается с ней как с равной, как с Машенькой, но чем же она ви-
новата?  Она же не звала его?  И все-таки,  если быть честной  самой с собой, 
то звала. Она хотела, чтобы он сел к ней и этого оказалось достаточно. Он по-
чувствовал. А как же Машенька? А Илья? Почему они все обижаются на нее?
Что им от нее надо? Она же никому не мешает.
   Вернулся Илья.  Увидел,  что его место занято,  неловко замялся  на пороге,
сказал:
   - Пора, пожалуй. Пойду спать.
   Он ушел,  а Викентий Петрович долго еще рассказывал  всякие заниматель-
ные истории о том,  как Ахиллес не мог догнать черепаху, что диаметр круга
равен его радиусу,  что дважды два - пять и,  хотя Надя прекрасно знала,  что
все это не так, ее изумляла возможность доказательства невозможного.
   Когда Викентий Петрович ушел,  Машенька  вдруг потянулась  до хруста в
суставах и неожиданно сказала:
   - Эх, сейчас бы под медведя!
   - Как? - не поняла Надя.
   Машенька засмеялась.
   - Под медведя, говорю. Косточки расправить, - и опять засмеялась. - Какая -90-
ты еще глупенькая, Надюшка.
   Надя смотрела на Машеньку. Та разобралась и залезла в спальный мешок.
   "Почему я решила,  что она на меня сердится?"  - подумала Надя, - Просто
они вечно пикируются с Викентием Петровичем".
   Мысль о том,  что за этой пикировкой могло скрываться нечто большее бы-
ла на этот раз настолько неприятна Наде, что она отважилась и спросила:
   - Тебе нравится Викентий Петрович?
   - Нисколечко,  -  почти не задумываясь  ответила  Машенька,  но Надя и не
ожидала от нее иного ответа.
   - Зачем же ты с ним сидишь?
   - А, знаешь, я люблю довести мужчину до предела, а потом остановить его.
   - Ну, вот! А еще сознательная.
   - В душе я только женщина, - засмеялась Машенька, но Надя заметила ей:
   - Однако, рассуждать ты умеешь.
   - Так это мой Володька учится  в институте  Марксизма-Ленинизма,  а я за
ним тянусь. Вот и получается - голова у меня Володькина, а тело мое.
   Машенька умолкла,  но то,  о чем Наде  хотелось услышать,  так и не было
сказано и она, вздохнув, через минуту сказала:
   - В книгах, конечно, обо всем написано.  Но то все теория.  А вот как быть
практически, если, скажем, встретились двое и один из них уже связан в жи-
зни?
   В темноте Надя не видела как Машенька усмехнулась наивности ее вопро-
сов. Во всяком случае отвечала она серьезно.
   - Если любовь взаимная,  а только о такой любви и можно говорить,  - ска-
зала Машенька, - то все зависит от ряда обстоятельств. В одних случаях надо  -91-
добиваться прав на свою любовь, в других отказаться.
   - Когда же надо добиваться, а когда отказываться?
   На этот раз Машенька усмехнулась явственно.
   - В жизни нет готовых рецептов. То что годится для меня, тебя быть может 
погубит.
   Потому, как Надя вздохнула в темноте,  Машенька поняла,  что ее ответ не
удовлетворил подругу.
   - Вот,  к примеру,  мы с Викентием  Петровичем  полюбили бы  друг друга.
Как мне следовало бы поступить?  Причем,  допустим для легкости,  что я не
замужем...
   Надя даже приподнялась на локте в ожидании, что скажет Машенька.
   - ...Я бы все-таки отказалась от такой любви.
   - Почему?
   - Любовь Викентия Петровича слепая.  Он не думает о том, что будет даль-
ше, не думает о своей семье,  не думает и о том,  что будет с его новой любо-
вью,  когда кончится полевой сезон.  Может быть с окончанием  полевого се-
зона кончится и его любовь?
   Надя вздохнула.
   - По моему в любви нет вопросов.
   - Зачем же ты их задаешь?
   Машенька засмеялась, но Наде не казалось, что все решается так просто.
   - Я не согласна с тобой, - сказала она. - Конечно,  все очень сложно, но Ви-
кентий Петрович человек умный...
   - Он испорченный, - вставила Машенька.
   - Он культурный...
   - Это не наша культура.
   - То-есть, что значит "не наша"?
   - Не наша это значит не наша.
   Надя начала сердиться.                -92-
   - Ты говоришь, как пишут в газетах.
   - А что, разве в газетах пишут неправду?
   - Не знаю. Только в жизни многое не так, как пишут в газетах.
   - В газетах не так,  в книгах не так  - мрачная перспектива.  С кем же посо-
ветоваться? Ты обращаешься ко мне, но заранее хочешь, чтобы я дала ответ
такой, какой тебе понравиться. И чтобы он был непохож ни на один из сове-
тов, которые дают в книгах и газетах.
   - Все равно,  -  упрямо повторила Надя.  -  Викентий Петрович человек ум-
ный, он мог бы найти правильный выход.
   - Удобный ему одному?
   - Ну, знаешь.  Ты, наверное, злишься на него, вот и наговариваешь. А я ве-
рю ему.
   - Постой, - засмеялась Машенька. - Ведь мы начали с предположения,  что
это я и Викентий Петрович влюблены друг в друга.  Чего же ты разволнова-
лась?
   - Да, - сказала Надя. - Правильно. Ну, спокойной ночи.
   Она отвернулась к стенке и замолчала.
                10.
   На следующий день Викентий Петрович отправил Машеньку в маршрут.
   - Нам надо покамералить, - сказал он,  под словом "нам" имея в виду себя и
Надю, - а вы поезжайте, доделайте площадь...
   Машенька надулась, но ничего не сказала,  только, когда отъезжала от лаге-
ря, хлестнула лошадь так, что та сразу взяла в галоп. Вслед за ней уехал Илья.
   Викентий Петрович проводил их и вернулся в палатку.
   - Надо поднять  маршруты по карте  и подсчитать погонный  километраж, -   -93-
сказал он  и Надя почувствовала,  что он старается говорить  нарочито бесст-
растно.
   Она открыла пузырек с тушью  и начала старательно обводить одну за дру-
гой нанесенные карандашом  номера точек геологических наблюдений.  Ког-
да она заканчивала  обработку маршрута,  то соединяла точки тонкими лини-
ями и промеряла их.
   Викентий Петрович  молча пересматривал  образцы и дневники,  что-то за-
писывал, делал пометки на карте.  Он не смотрел на Надю и, даже когда ему
требовалось  что-нибудь  спросить у нее,  делал это  не глядя.  Он как  будто
что-то ждал и обстановка  ожидания с каждой минутой  становилась все нап-
ряженней и напряженней. Не было произнесено ни одного слова, не сделано
ни одного жеста,  они сидели над своими картами,  но уже оба знали, что ка-
ждый из них думает не о работе,  а только друг о друге, думают одно и тоже,
ждут чего-то.
   Но каждый раз, когда Надя уже готова была повернуться к Викентию Пет-
ровичу, ей вспоминался Илья.
   Да, последнее время он раздражал ее своим присутствием,  упрямым выра-
жением губ,  затаивших  невысказанную  обиду.  Но за что?  Он сам виноват,
испугался,  не подошел к ней, даже больше того - оттолкнул!  Трус! Жалкий
трус! За это он платится сегодня своим изгнанием. Она ненавидит его. Поче-
му же думает о нем?  Думает. Да, думает.  Почему он испугался? Почему не
подошел?  И что было бы,  если бы подошел?  Викентий Петрович тоже что-
то молчит. Неужели он тоже боится ее?  Или любит? Она слышала, что влю-
бленные всегда очень робки. Нет, не то. Вряд ли Викентий Петрович сробел
бы перед ней.  Почему же он не протянет к ней руки,  как тогда в день ее ро-
ждения. Хотя нет, она твердо знает:  если он протянет к ней руки, она оттол-
кнет его. Может быть он тоже знает это?  Или чувствует? Как узнать, что ду-  -94-
мает мужчина...
   Прошло  и два часа,  и три.  И стало темнеть.  Они сидели и ждали...  Чего?
Во-всяком случае, Надя не могла ответить себе на этот вопрос. Работа давно
уже была забыта.  Надя не думала даже о том,  как ехидно улыбнется Маше-
нька, узнав,  что за день она подсчитала всего несколько маршрутов.  Их мо-
лчание,  их тревожное оцепенение было как в сказке  страшным и привлека-
тельным. Ей не хотелось нарушать его и только...
   В палатке  слегка  потемнело,  а они все  еще сидели  не двигаясь.  И вдруг
Надя услышала,  подъехал всадник  и его  приветственный  возглас:  -  Шура,
чаю!  Спешился. Подошел к костру. Шорох шагов тяжелый. Но Илья никог-
да не возвращался так рано...
   Голос Ильи спросил:
   - А где остальные?
   Шура ему что-то тихо ответила. По тому, что он не пошел к Викентию Пе-
тровичу, Надя поняла, что Шура сказала ему, что она здесь.
   - Вернулся!?  - мысли Нади сразу приняли иное направление.  -  Вернулся!
Почему? Зачем? Чтобы снова преследовать ее своим тяжелым взглядом?ш Че-
го ему надо от нее? Чего. - Она сейчас негодовала на него.
   Викентий Петрович  все еще  продолжал  сидеть молча,  но очарование их
молчания было уже нарушено.
   Илья сидел  у костра.  У него  не было  ни малейшего  желания  видеть ни
Инокентьева, ни Надю. Подъехала Машенька.
   - Ты что невеселый? -спросила она.
   - Так, - ответил Илья.
   - Лаконичный ответ, ничего не скажешь.
   Илье не хотелось говорить, но и молчать тоже было не вежливо. Хотя Ма-    -95-
шенька сама не слепая, видела все и понимала.
   - Не нравится мне эта история с Надей, - хмуро сказал он.
   - Ревнуешь?
   - Глупости говоришь! - возмутился Илья. - Заморочит наш Викеша голову
девчонке.
   - А тебе какое дело?
   - Не знаю какое, а есть.
   - Вот и мне есть, - неожиданно сказала Машенька.
   - Ведь обманывает  он ее,  -  убежденно и  горячо заговорил  Илья. -
Понимаешь? Обманывает!
   - Он ничего ей не обещает и говорит только о геологии.  Она сама расска-
зывала мне.
   - Да не в  этом же дело!  Она совсем же  не знает его.  Он вовсе не тот,  за
кого себя выдает.
   - Вот как! А ты сам давно ли разглядел его?
   Илья понурил голову.
   - Просмотрел. Факт.
   Он снова взглянул ей в глаза,  ища ответа.  Машенька умница  - женщина.
Она
должна знать, как подойти к Наде.
   - Как же быть теперь? - жалобно сказал он. - Поговорила бы ты с ней, что
ли.
   - Я уже говорила.
   - Ну и что?
   - Она ему больше верит. Очень он красиво обо всем рассказывает.
   - Я сам поговорю с ней, - решительно сказал Илья.
   Машенька испытующе посмотрела на него.
   - Поговори.  Знаешь - поговори!  А я возьму на себя  Викентия Петровича.  -96-
   - То есть, как это "возьмешь на себя"?
   - Это уж мое дело, - Машенька снова стала прежней,  веселой Машенькой.
- Не беспокойся, не в буквальном смысле.
   И Илья тоже засмеялся. Если Маша решила, значит все будет правильно.
   - Пошли на наше "тырло".
   - А ну его.
   - Пошли, - снова сказала Машенька и тихо шепнула: - Посиди с Надей. Не
могу же я одна против двоих...
   Илья поднялся  и прошел за ней в палатку.  Надя полулежала на спальном
мешке, а Викентий Петрович сидел около нее.  Сидел он очень близко, поч-
ти вплотную, но Надя не делала никаких попыток отстраниться.
   Илья забился в дальний угол.  Машенька,  напротив,  подсела к Викентию
Петровичу.
   - Подвиньтесь, - сказала она ему.
   - Вам же будет неудобно, - напомнил ей Викентий Петрович.
   - Ну, что Вы! Это рядом-то с Вами!
   Она сделала вид,  что совсем не понимает намека, скрытого в его фразе, и
Викентий Петрович только пожал плечами.
   - Воистину, сфинкс менее загадочен чем женщина.
   Он подвинулся,  но,  впрочем,  подвинулся так незначительно,  что Маше-
ньке  действительно  было очень  неудобно сидеть.  Тем не менее,  она села,
почти отгородив его от Нади.  Чтобы видеть Викентия Петровича Наде при-
шлось подняться и сесть.
   То,  что Маша подсела  к Викентию Петровичу,  неприятно удивило Надю.
Она полагала,  что отношения  между людьми  и определяющие эти отноше-       -97-
ния события  должны  развиваться  сами по себе,  без вмешательства  людей.
Ведь  она ничего  не предпринимала,  чтобы  Викентий  Петрович  сел к ней.
Зачем же это делает Машенька?  И вообще,  что Машеньке нужно от Викен-
тия Петровича?  Надя тревожно прислушивалась к разговору. Машенька все
время отвлекала  Викентия Петровича  и он то и дело вынужден был повора-
чиваться к Наде спиной.
   - Смотрите, как вы хорошо устроились, - насмешничала Машенька, словно
это не она подсела к нему,  а он сам сел между ними. - С одной стороны я, с
другой Надя. Вы не боитесь, что голова закружится?
   - Не боюсь, - отвечал Викентий Петрович.
   - Вы очень уверены в себе.
   Викентий Петрович благодушно улыбался.
   - Еще не родилась та женщина, которая могла бы закружить мне голову.
   - А вам никто и не собирается кружить голову,  - вдруг сказала Машенька.
- Просто вы ее вертите то ко мне, то к Наде, вот она и закружится.
   Илья откровенно расхохотался.
   - Что с Вами, Мария Михайловна? - сказал Викентий Петрович. - Вы сего-
дня неузнаваемы.
   Машенька даже не рассердилась, что ее назвали Марией Михайловной.
   - Мне очень понравилась гибкая теория. Я и хочу взять от вас "частицу не-
обходимого".
   - Что же Вам необходимо?
   Викентий Петрович был сама любезность и Машенька засмеялась.
   - А вот этого я Вам и не скажу.
   - Да, но как же я тогда смогу дать Вам то, что нужно?
   - А я сама возьму, - сказала Машенька.
   - Да?!                -98-
   - Да!
   Секунду они смотрели в глаза друг другу.
   Надя не видела глаз Викентия Петровича,  но за то она видела глаза Маше-
ньки. Они горели, смеялись, дразнили, обещали...
   Викентий Петрович первым отвел свой взгляд. Покорно склонив голову он
сказал:
   - Всю жизнь мечтал увидеть самостоятельную женщину.
   - Вам показать ее?
   Машенька не сводила с него глаз.
   - Покажите.
   - Что ж, будет случай, покажу.
   Она вдруг поднялась и вышла.  В палатке было достаточно свободно,  осо-
бенно с той стороны, где сидел Илья, но Машенька прошла где теснее, мимо
Викентия Петровича.  И так как здесь действительно  было очень тесно и не-
удобно идти, она покачнулась и ухватилась за руку Викентия Петровича.
   Через минуту  она была уже за палаткой,  но Надя готова была дать голову
на отсечение, что Машенька,  в тот самый момент,  когда ухватилась за руку
Викентия Петровича, позвала его за собой.  Позвала без слов, незримо, даже
без жеста, и, тем не менее, позвала.
   И действительно, через минуту Викентий Петрович тоже поднялся и вышел.
   Надя и Илья остались одни, разделенные дрожащим пламенем свечи. Надя
прислушивалась,  но за палаткой ничего не было слышно.  Илья молчал. Взг-
ляд его, с уходом Викентия Петровича, потеплел и в нем Надя ловила теперь
выражение ожидания.  Но она не хотела ни смотреть на Илью,  ни разговари-
вать с ним. Этот коротко стриженный крутоплечий человек в телогрейке был
чужд ей.  Ее беспокоило, волновало, лихорадило отсутствие Машеньки и Ви-
кентия Петровича.  Она хотела знать, где они и что делают? Может быть, они   -99-
вовсе не вместе? Может быть, пошли к костру? Или...
   Илья не дал ей додумать.
   - Ну как маршруты с Викентием Петровичем?  -  довольно дружелюбно сп-
росил он.
   Она ответила отрывисто:
   - Ничего.
   За палаткой стояла такая томительная тишина,  что если бы не Илья,  Надя
выскочила и побежала искать Викентия Петровича. Но Илья сидел и продол-
жал спрашивать:
   - Научилась чему-нибудь?
   - Научилась.
   - Чему?
   Она сразу вспомнила, как они ехали по чаще без тропы, как спускались по
осыпям каменистого склона...
   - Он знает все законы гор.
   - Например?
   - Иди, где лучше,  и там найдешь тропу; поднимаясь по осыпи, прежде чем
поднять ногу, убедись, что другая стоит прочно...
   Она повторяла слова Викентия Петровича  и улыбка освещала ее лицо. Ей
казалось,  что и Илья должен проникнуться восхищением к вековой мудрос-
ти, изреченной устами Викентия Петровича. Но Илья только усмехнулся.
   - Он не сказал тебе основной закон.
   - Какой?
   - Гляди в оба!
   Надя снова сразу почувствовала неуютность пустой палатки.
   - Свои двусмысленности ты можешь оставить при себе.
   Она говорила  не очень  ласково,  но Илья  ничего не  хотел  видеть.  Он не      -100-
умел ни притворяться,  ни выжидать.  Он даже наклонился  к Наде,  перешел
разграничительную  линию свечи,  так ему хотелось,  что бы она  поняла его,
поверила ему.
   - Ведь он обманщик! Он обманывает тебя!
   - Он не сказал мне ни одного слова неправды.
   - У него семья.
   - Знаю.
   - И что же ты думаешь?
   Надя посмотрела насмешливо, взглядом перенятым у Викентия Петровича.
   - Я думаю, что ты неверно выбрал себе профессию.
   - Как? - опешил Илья.
   - Из тебя вышел бы прекрасный проповедник.  Но сейчас твое красноречие
ни к чему. И оставь меня, пожалуйста, в покое.
   Она снова прислушивалась к тишине за палаткой и Илья озлился.
   - Да кто тебя трогает? Тебе добра хотят.
   - Заботься лучше о своей жене.
   - Полегче.
   - Что "полегче"?
   - Ничего. Это тебе не с начальником коньяк пить.
   - Откуда ты знаешь? - изумилась Надя.
   - У нас в партии что не делается - все тайна.
   - Ты подслушивал?
   Илья не ответил.  Он только так посмотрел на нее,  что в его взгляде Надя
явно прочла невысказанное слово - "дура"!
   Она вскочила и рванулась к выходу.  Вон, вон отсюда.  Мало того, что Ви-
кентий Петрович  куда-то запропал с Машей,  этот еще будет сидеть здесь и   -101-
оскорблять ее.
   Илья не ожидал такой реакции.
   - Надя! - крикнул он. - Надя!
   Надя на мгновенье задержалась в дверях.
   - Для кого Надя, а для кого Надежда Николаевна. - Она задернула за собой
полог и зажмурилась... так сильно билось сердце.
   Холодная ночь окружала ее. Луны не было, но слева горел костер. Надя не
пошла к нему. Инстинкт подсказывал ей, что надо идти в противоположную
сторону. Она так бежала, что чуть не натолкнулась в темноте на Машу и Ви-
кентия Петровича.  Они стояли перед палаткой и,  как показалось Наде,  дер-
жались за руки.  Но то, что Надя застала их не в палатке,  а на улице уже бы-
ло хорошо.  Она остановилась  перед ними тяжело дыша  и прижимая руки к
груди.
   - Ты что? - удивилась Маша. Голос ее был холоден и даже недружелюбен.
   - Тебя Илья зовет, - сказала Надя первое, что пришло ей в голову.
   - Меня?
   Машенька удивилась, но, тем не менее, ушла.
   - Я пошутила, - сказала Надя. - Илья не звал ее.
   - Надя, - Викентий Петрович взял ее за руки. - Надя!
   - Что Вы, Викентий Петрович!..
   Надя сделала слабую попытку освободиться, но он крепче сжал ее руки.
   - Надя! Вы понравились мне сразу, с первого взгляда...
   Она молчала,  а он искал  ее губы.  И вдруг она  почувствовала,  что между
ними нет никакой преграды.

                11.
   Надя лежала в темноте и слушала  как дождь низвергался на крышу палат-   -102-
ки. Дождь начался  задолго до того,  как они успели разбить лагерь.  Вернее,
они сами въехали в дождь,  который непрерывно  лил в горах  и который не-
льзя было ни объехать,  ни переждать.  По размытой тропе караван вышел к
назначенному месту  уже в темноте.  И вот они вчетвером в одной палатке  -
женщины посередине, мужчины по краям.
   Надя лежала около Викентия Петровича. Она сама спросила:
   - С какого края Вы ляжете? - и положила свой мешок рядом.
   Теперь,  вслушиваясь в шелест дождя, она ждала,  когда угомонится Илья.
Илья все ворочался в своем углу,  ему досталось самое кочковатое место,  а
Маша невольно бубнила ему, что он касается крыши палатки и палатка про-
течет и все из-за него будут мокрые.
   Илья затихал, потом ворочался снова.  За палаткой в черном ненастье гро-
хотал гром.  Заволоченное тучами небо озарялось молниями  и парусина то
светлела, то снова становилась черной, как ночь. Казалось, что тайга стонет.
   В шелесте дождя было что-то тревожное и притягивающее. Надя слушала,
как ветер швырял на парусину обрывки дождя и ждала, когда все угомонят-
ся. Все - кроме дождя. Дождь мог идти всю ночь, весь день, много суток по-
дряд. Он не мешал ей.  Наоборот,  не надо было тревожно прислушиваться -
заснула ли Машенька?  Крадучись бежать в палатку Викентия,  возвращать-
ся на рассвете, когда так не хочется вылезать из теплого спального мешка.
   Она знала,  что и Викентий не спит, ждет ее.  И что им до Ильи с Машень-
кой. Разве это плохо - любить друг друга?
   И все-таки,  когда она  почувствовала  легкое прикосновение  руки Викен-
тия, она прошептала:
   - Не надо.
   Викентий ответил горячим шепотом:
   - Хочу тепленького.                -103-
   - Не надо.
   Она шептала так тихо, что сама не слышала своего голоса. Она уговарива-
ла его:  -  Не надо,..  -  а сама всем своим существом ждала ласки и не гнала
его.
   И он знал это.
   Ей хорошо было лежать рядом,  чувствовать его  властные руки,  слышать
горячий шепот:
   - Да не брыкайся ты! Это все равно мое!
   - Тише! Милый, хороший, тише! Они, наверное, не спят.
   - И пусть не спят. Что нам до них?
   Она уступала.  Он целовал ее в губы, глаза, нос, шею.  А ей все было мало.
Она бы сжала его до хруста, до боли.
   - Ого! Откуда у такой маленькой женщины такая сила?  Ничего себе "льди-
нка"!
   Дождь давно перестал и только редкие капли падали с ветвей деревьев, гу-
лко стукая по крыше палатки. На востоке, освобождаясь от туч, серело небо. 
Вздохнула во сне Машенька.  Повернулся на другой бок Илья. Еще поцелуй.
И еще! Каждую минуту могут нарушить их счастье. Ладно, что
они хоть еле-еле помнят об этом.
   - Кеша! Милый!
   - Льдинка!
   - Тебе хорошо со мной? Ты меня любишь?
   - Ну, разумеется, люблю.
   - Повтори, повтори еще это слово.
   - Льдинка!
   Слово "льдинка" так хорошо звучит. А она уже вовсе не льдинка.
   И наступило утро.                -104-

                12.
   Маша уже начала сердиться, а Илья, упрямо набычив голову, продолжал
смотреть в карту.
   - И чего тебе дался этот маршрут?
   - Дался...
   - Нет, ты скажи, чего? Да еще трехдневный?
   Илья молчал.  Он и сам не мог бы  объяснить толком  почему решил  пойти в
многодневный маршрут.  Просто ему надоело!  Все надоело! А решение у него
появилось, когда он увидел Машеньку.  Веселая и довольная,  в косынке задор-
но сбитой на затылок,  она возвращалась из маршрута,  а рядом ехал Викентий
Петрович, тоже довольный и улыбающийся, и Илье даже показалось, что он се-
йчас облизнется, как жирный кот.
   Машенька почти угадала его мысли. Нади в палатке не было и все же она ска-
зала шепотом:
   - Не понимаю, чего ты бесишься? Ведь я его разыгрываю.
   - Не знаю,  - мрачно сказал Илья.  -  Ты так искусно его разыгрываешь,  что я
уже не различаю, где розыгрыш, а где правда.
   - И поэтому ты решил уйти в маршрут?
   Человек всегда должен быть кому-нибудь нужен. Если человек никому не ну-
жен - он одинок. И хотя у Ильи были дом, жена и сынишка, которым он безраз-
дельно принадлежал,  он чувствовал неодолимую потребность быть нужным и
этим людям.  А он сейчас не был нужен ни Викентию Петровичу,  ни Наде,  ни,
даже, Машеньке.
   И поэтому, упрямо продолжая смотреть на карту, он повторял:
   - Надо закрывать площадь.
   Машенька сердилась, но все еще пыталась разубедить его.
   - Это у тебя навязчивая идея.  Ты посмотри сколько у нас накопилось работы.
Надо свести на карту все маршруты, обобщить полученные данные, переписать   -105-
шлиховой журнал... Скоро квартальный отчет, надо же обо всем подумать.
   Она была права, но Илья уже не мог остановиться.
   - А план? План, я тебя спрашиваю? А дожди? Ты думаешь осенью легче будет
лазить по горам?
   - Ну, знаешь,  не один ты за план болеешь,  - уже сердито сказала Машенька. -
И вообще, выйди, пожалуйста, мне переодеться надо.
   - Ах, так!
   Если бы у палатки была дверь, он, наверное, хлопнул бы ею.
   - Так? Ладно!  Пусть они сидят, обобщают, переписывают. А он пойдет в мар-
шрут. Он не хуже Машеньки сможет доказать Инокентьеву необходимость мно-
годневного маршрута. Он докажет!..
   К его удивлению Викентий Петрович возражать не стал. Он только спросил:
   - А вы уложитесь в три дня?
   Илье сейчас было море по колено.
   - Уложусь.
   Тут прибежала Машенька. Ей отлично было слышно, что говорилось в палатке
и уж, конечно, она не переоделась.  Даже косынку она продолжала держать в ру-
ке.
   - Викентий Петрович,  не пускайте его.  Это же совсем ненужный маршрут! Ну
скажите, чего он полезет в горы,  да еще на три дня, когда стоит только перебро-
сить лагерь и мы сделаем эту площадь легко и просто.
   Машенька говорила торопливо, горячо,  тревожась за маршрут больше,  чем ей
следовало,  а Илья,  ничего не желая понимать,  стоял рядом  и упрямые желваки
двигались у него на скулах.
   - Отчего же ему не сходить,  если есть желание? - спросил Викентий Петрович.
   Машенька всплеснула руками.
   - Он же все равно не закроет всего участка.                -106-
   - Пусть попробует.
   - Вот уж ни к чему! Все равно придется перебрасывать лагерь в ту сторону.
   - Так я пойду, - сказал Илья. У него не было ни охоты, ни желания слушать про-
должение разговора.
   - Идите,  - сказал Викентий Петрович. - Я думаю,  что если вам удастся закрыть
участок, будет очень хорошо.
   А когда Илья вышел, он сказал Машеньке:
   - Видите, человек не в себе. Пусть пойдет, рассеется.
   - Он же все равно не сможет сделать всего!
   - И не надо. Участок трудный. Сколько пройдет и то будет хорошо.
   - Не понимаю я его, - уже отступая, сказала Машенька. - То он ничего, ничего, а то как бешенный. Последние дни стал вообще какой-то невозможный.
   - Бывает, - сказал Викентий Петрович и почему-то загадочно улыбнулся.
   От своего дяди,  старого геолога,  Илья слышал утверждение, будто работа гео-
лога-съемщика "в поле" продуктивна только первые два месяца. На третий месяц
геолог якобы работает менее продуктивно, на четвертый дает брак.
   Дядя слыл чудаком  и на практике  не подтверждал своих  "теоретических" рас-
суждений,  но сейчас Илья был  склонен с ним согласиться.  Да,  он работает уже
третий месяц и он устал. Устал! Он не боится признаться в этом, но ведь надо же
понять его.
   Он ехал, привычно покачиваясь в седле, механически сверяя пройденный путь с
картой. Про себя он продолжал спор.
   - Я понимаю, - говорил он, обращаясь к своим невидимым "противникам", - на-
ша работа сложная, жизнь трудная. Три месяца бесконечные горы, баньки "по че-
рному", сон и побудка по распорядку, а главное - люди. Несколько человек и все
в кучке. А ведь они ниточкой не связаны.  Можно сказать, даже чужие друг другу
люди. И у каждого свои интересы, свои стремления. Как же быть? Человек имеет -107-
право взять от другого частицу ему необходимого?!  Ну, нет!  - Илья от негодова-
ния даже остановил лошадь.  Гибкая теория о том,  что человек имеет право взять
от другого частицу необходимого ему, оказывается, очень обидной, когда от тебя
самого берут частицу чего-то необходимого другому, а потом отбрасывают за не-
надобностью, как использованную резинку.
   Он вдруг увидел, что стоит на месте, и сердито толкнул лошадь каблуками.
   - Н-о!
   Они спускались крутым с обрывистыми бортами логом, какой-то сумасшедшей
тропой неизвестно кем, когда и зачем проложенной. Тропа то появлялась, то про-
падала и, наконец, потерялась совсем.
   - И черт с ней! - мысленно обругал ее Илья.
   На дне лога,  где протекал маленький,  заросший как  еж щетиной,  ручей, Илья
увидел гранитный валун.  Он лежал, подрывшись под берег  огромной серой чуш-
кой, весь залепленный грязью.
   Илья сердито ткнул его молотком. Камень глухо цокнул и сырой лес тотчас по-
глотил звук.
   - Как не было, - подумал Илья. - Вот если бы все прошлое так же цокнуло и ис-
чезло.
   Начался подъем.  Валуны стали встречаться,  сливаясь временами  в осыпи. На
границе леса Илья увидел, что осыпи тянулись от вершины вниз по склону длин-
ными серыми полосами. Лошади храпели,  пятились,  рвали из рук поводья. Под-
ковы звякали о камень и железный звук тоской отзывался в сердце Ильи.
   - Как бы  ноги  лошадям  не поломать,  -  осторожно  заметил  сопровождавший
Илью рабочий Степан.
   Илья и сам видел  -  надо крошить щебенку  и забивать щели между валунами -
работа долгая и непосильная для двоих человек.
   - Вернемся, - сказал он, - попробуем обойти гору.
   Они снова  спустились  в низину,  сырую и темную.  Где-то светило солнце,  но -108-
сюда его лучи не проникали.  Под копытами лошадей чавкала размокшая глина и
это чавканье было ничуть не лучше цоканья по валунам.
   - Запутался, - думал Илья. - Заблудился. Эх, Илья! Илья! Век живи, век учись...
   Ведя лошадей в поводу, раздвигая ветви руками, прорубаясь, он продвигался в
обход вершины и к пяти часам  снова вышел на границу леса.  На этот раз осыпи
действительно остались в стороне, но настроение Ильи не улучшилось.
   С запада надвигалась тяжелая черная туча.  Она шла навстречу солнцу, не пре-
двещая путникам ничего хорошего. Илья, отупев от усталости и напряжения дня,
безразлично смотрел на нее.  Почему-то подумал,  что туча накроет лагерь рань-
ше, чем их, но и эта мысль промелькнула и погасла где-то в усталости.
   Гроза  застала их  на самой вершине.  Дождя еще не было,  но тяжелые  низкие
тучи клубились совсем над головой. Шел девятый час, но было темно как ночью.
Илья выбрал группу кедров, под ветвями которых можно было укрыться от дож-
дя. Степан быстро наломал веток и разжег костер. Пламя вспыхнуло желтым пя-
тном, раздвинув черно-синюю тьму вокруг. Лицо Степана в свете костра казало-
сь красным,  зубы весело блестели.  Вода в котелке долго не закипала и Илье по-
казалось,  что Степан неправильно  разложил огонь.  Он встал на колени и начал
раздувать костер.  Пламя взметалось  вокруг котелка  высокими желтыми языка-
ми,  опадало,  вздымалось снова.  Сухие кедровые ветки прогорали молниеносно.
Илья подкладывал  еще и еще.  Пламя обдавало  лицо жаром,  полыхало в глазах
желтыми, красными, малиновыми переливами.  Увлеченный игрой тепла и света
Илья на мгновение забыл свои тяжелые думы.
   Когда вода побежала из котелка,  заливая огонь,  Илья достал хлеб, сахар, кон-
сервы. Они сидели прижавшись спинами к жесткой коре кедров и ужинали.
   Потрескивал костер. Где-то в темноте хрустели травой лошади. Вспыхивали и-109- 
гасли молнии. Дождя не было.
   - Сухая гроза, - сказал Степан. Он, видимо, хотел вызвать Илью на разговор, но
Илья молчал.
   Внезапно Илья сказал:
   - Знаешь Степан, иногда до чертиков надоедает быть сознательным.
   - Что? - переспросил Степан.
   Илья вздохнул.
   - Ничего. Устал я просто, ну, давай спать.
   Он почему-то уже успокоился и, ложась, только подумал:
   - Черт ее выдумал,  эту "гибкую" теорию.  Просто распущенность одна  и боль-
ше ничего.
   Сон навалился на него,  как темный мешок,  лишь только  он коснулся  головой
подушки.

                13.
   "Милая Люсенька!  Бумага не в состоянии передать тебе моих мыслей. Почему
сейчас не такой век, когда можно было бы передавать мысли на расстоянии? Как
я  хотела бы  рассказать тебе  сейчас здесь  на Алтае,  чтобы ты  услышала  меня
там, в Карелии,  но только  бы ты одна  и никто больше.  Но ведь это невозможно,
так я допишу тебе письмо до конца.
   На следующий день после той ночи, о которой я тебе писала, мы на неделю уе-
хали в подбазовый лагерь.  Какое это было  чудесное время.  Днем напряженные
маршруты по скалам и осыпям, по кручам и еле проходимым местам, запах пих-
ты, лиственницы, цветы, ручьи,  масса ягод и грибов,  ночью - ласки, тихие, роб-
кие, тайные, нежные. Я возвращалась в свою палатку в шестом часу утра. Маше-
нька неизменно  просыпалась.  Я мало думала о ней.  Я ни о ком  не думала  и ни   -110-
кого не замечала...".
   Свеча потрескивала.  Надя подняла голову и прислушалась - не идет ли Маше-
нька?  Она сидела в палатке,  испытывая тоскливое чувство одиночества.  Маше-
нька и Викентий Петрович дорабатывали геологическую карту,  а Надя еще сли-
шком мало понимала в геологии, чтобы работать с ними.
   И, вообще, Надя заметила,  что последнее время, каждый раз, когда они сходи-
лись втроем,  Машенька начинала  разговоры  о геологии.  Появлялись  какие-то
новые и  интересные проблемы,  которые ей непременно  надо было  выяснить и
обсудить с Викентием Петровичем,  неясности, в которых могли разобраться то-
лько они двое, общие теоретические вопросы, выходящие далеко за рамки их ра-
боты.
   В такие моменты Викентий Петрович увлекался, спорил, доказывал свое, а Ма-
шенька тоже не соглашалась.  А на днях они  ушли вместе в маршрут.  Это было
перед уходом Ильи. Отправлялся караван и Надя как раз писала это письмо. Сол-
датов торопил ее.  Она выскочила из палатки,  на ходу облизывая клейкий конец
конверта.  По тропе уже  слышались крики погонщиков  и звяканье колокольцев.
Ведущая лошадь отходила от лагеря.
   Надя подбежала к каравану и вдруг остановилась. Викентий Петрович и Маше-
нька стояли у тропы, пропуская мимо себя караван.  Машенька раскачивалась на
одной ноге,  опираясь на Викентия Петровича  и держа его под руку.  Увидев На-
дю, она опустила вторую ногу, встала прочно,  словно Надя собиралась оторвать
ее от Викентия Петровича силой, и сказала:
   - Да!  Викентий Петрович.  Я думаю,  маршруты на сегодня  надо пересмотреть.
Здесь сложная геология и нам с вами надо поехать вместе.
   Надя увидела, как глаза Викентия Петровича расширились от удивления: Маша
столько времени избегала его, а теперь предлагала совместный маршрут, необхо-
димость которого была сомнительна - не только Викентию Петровичу, даже Наде -111-
это было ясно.
   И, тем не менее, Викентий Петрович ответил:
   - Разумеется. Я сам хотел предложить вам, но у вас всегда свои соображения...
   Последние лошади  проходили мимо,  скрываясь в буро-зеленой  чаще тайги,  а
Надя все стояла недвижно, сжимая в руке конверт, позабыв о нем.
   Ее молчание и неподвижность были настолько заметны, что даже Машенька об-
ратила на нее внимание.
   - Ты что же письмо не отправила? - спросила она.
   - Письмо?.. - Надя сама с удивлением посмотрела  на зажатый в кулаке конверт.
- А... Я кое-что не дописала...
   И вот теперь перед ней это "недописанное" письмо. Недописанное!
   Но, ни дописывать, ни переделывать письмо у Нади не было сейчас ни малейше-
го желания.  Она прислушивалась,  не идет ли Машенька,  представляла себе,  что
разговор у нее с Викентием Петровичем, в той палатке, которую она уже привык-
ла считать своей,  идет совсем не о геологии,  и ей становилось так нехорошо, как
никогда еще не было.
   - Нет, надо учиться, учиться! - твердила она себе. - Стать такой же, как Машенька, как Викентий Петрович...
   Она неожиданно задремала и не заметила, когда пришла Машенька.
   - Сколько времени? - стараясь казаться равнодушной, спросила она.
   - Около двенадцати, - беспечно, словно шел всего десятый час, ответила Маша.
   - Долго вы, однако.
   - Да, карта. А потом, сама знаешь Викентия Петровича...
   - Он ухаживал за тобой?
   Надя не заметила, как дрогнул ее голос, а Маша продолжала все так же беспеч- -112-
но, словно разговор шел о пустяках.
   - Да. Он говорит, что ему свойственно ухаживать за женщинами.
   - Он тебе тоже говорил?
   - Почему "тоже"?
   Надя волновалась. Она даже не замечала, что выдает себя с головой.
   - Ты его любишь?
   - Нет.
   Надя не слышала, что отвечала ей Машенька. Она знала, остро чувствовала се-
йчас - если Машенька захочет, Викентий Петрович пойдет за ней! Машенька ум-
ница - женщина...
   - Но ведь я тоже имею право на любовь!
   - Мало иметь право. Надо иметь и силу.
   - Силу? Зачем?
   - Чтобы удержать, кого любишь.
   - Я удержу его.
   - Вряд ли. Кто изменил один раз,  может изменить и во второй.  Тут нужна бо-
льшая сила. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - машинально, как эхо, ответила Надя.
   А утром Викентий Петрович  отправил ее в маршрут.  Он отправил ее под тем
же предлогом, как в прошлый раз отправил Машеньку.
   - Нам надо закончить карту,  - сказал он, - а вам пора переходить на самостоя-
тельные маршруты. Поедете здесь недалеко от лагеря.
   Надя формально  не могла предъявить  ему никаких претензий,  но у нее было
ощущение,  что она до этого шла все в гору, в гору,  дышала все легче и свобод-
ней и вот, когда она,  казалось,  достигла вершины счастья,  кто-то безжалостно
столкнул ее вниз, да еще придавил на грудь тяжелым камнем - так тяжело стало
дышать.
   В маршруте она ехала,  думая совсем не о геологии, механически отмечая уже -113-
ставшие привычными породы. Порою она задумывалась настолько, что забыва-
ла где она и зачем едет. Тогда глаз ее отмечал совсем не то, что было нужно.
   Осень тронула тайгу жгучим ветром и, когда-то зеленый, массив запестрел яр-
кими желтыми,  красными,  оранжевыми пятнами.  На вершинах и водоразделах
особенно четко  привлекали к себе внимание карликовые,  изуродованные непо-
годой деревца.
   Надя проехала весь маршрут  в одном нетерпеливом желании  -  поскорее вер-
нуться.  Ее страшило  то,  что могло  быть  в лагере  и в то  же время  она хотела
знать, что там было. Но, когда она выехала на последний увал и перед ней внизу
забелели палатки, Надя остановилась.
   Сверху лагерь жил прежней  мирной жизнью.  Вился дымок костра,  в стороне
паслись свободные от маршрутов лошади.  Внешне все оставалось по прежнему,
но Надя почему-то подумала:
   - Как все изменилось. Даже палатки выцвели, из зеленых стали белыми.
   Лагерь встретил ее тишиной.  Илья еще не вернулся,  но беспокойство  за него
шевельнулось только смутной мыслью и сейчас же пропало.
   Маши в палатке не было, это волновало Надю больше всего. Она присела, со-
бираясь с мыслями. Маша, конечно, у Викентия Петровича. Надо пойти туда. А
вдруг?!... Нет, надо все-таки пойти. Только по какому поводу?..
   Она оглядела палатку,  как будто могла  найти здесь причину  пойти к Викен-
тию Петровичу.  Два аккуратно заправленных спальных мешка,  букет цветов у
изголовья.  Букет старый,  собранный еще в первый день, как только они поста-
вили здесь лагерь,  и стоит он ближе к ее постели.  Висят полотенца, в углу Ма-
шины горные ботинки - знак того, что та не ходила в маршрут или давно верну-
лась...
   - Чего же я сижу?  -  спохватившись подумала Надя.  - Я же из маршрута. Моя -114-
обязанность пойти к начальнику и сообщить о своем возвращении.
   Она встала  и пошла  к палатке  Викентия Петровича,  но почему-то старалась
идти бесшумно, совсем тихо-тихо,  неслышно, и чем ближе она подходила, тем
замедленнее становился ее шаг.
   И вот она  услышала голоса.  Голоса возникли внезапно,  как будто  в палатке
прислушивались  к ее шагам  и заговорили только  когда убедились,  что шорох
шагов им померещился.
   - И долго мы будем так молчать?  - спросил хорошо знакомый Наде голос Ви-
кентия Петровича.
   - До тех пор, пока не заговорим, - весело ответила Маша.
   - Вам все шутки.
   Машенька засмеялась от удовольствия.
   - Вы сидите и молчите, словно меня нет рядом.
   - Я думаю.
   - О чем же Вы думаете, если не секрет?
   - Я думаю, как сложно все в жизни, - сказала Машенька и в голосе ее Наде по-
слышалось откровение и доверие.  -  Взять к примеру  наших ребят.  Ведь хоро-
шие ребята, а как грубо разговаривают друг с другом.  И не потому, что грубые,
а... так, сама не пойму почему. Помните, как Солдатов сказал "до девок". Фу!
   - Низкая культура, - сказал Викентий Петрович.
   - Да?  А не кажется ли вам,  Викентий Петрович,  что и Вы говорите иногда та-
кие вещи, которые никак не отнесешь к высокой культуре?
   - Я никогда не говорю грубостей.
   - А разве культура проявляется только в форме,  только в том, как выразиться,
без того  ч т о  говоришь?
   - Скажите?  -  удивленно протянул Викентий Петрович.  - Вы сейчас говорите, -115-
как Илья. Тютелька в тютельку.
   - А что?  Илья вовсе не плохой парень,  -  голос Машеньки снова звучал подд-
разнивающе. - И уж не все так неверно, что он говорит.
   - Вы часто соглашаетесь с Ильей,  но со мной Вам интересней,  - голос Викен-
тия Петровича уже снова звучал уверенно и самодовольно.
   - Вы больше знаете, но это еще не значит, что Вы всегда правы.
   - Нет, Вы мне ответьте прямо. Вам со мной интересней?
   - Викентий Петрович! Как Вам не стыдно? Вам же нравится Надя.
   - И вовсе нет.
   - Но Вы же явно за ней ухаживаете.
   - В этом повинны только Вы.
   - Вот как?!
   - Да. Знаете, говорят: "Когда нет бабы, то и девка сойдет".
   Надя закрыла лицо, как будто ее хлестнули по глазам. Машенька тоже, казало-
сь, не сразу нашлась, что ответить. Наконец, она сказала:
   - Грубо. Грубо и цинично.
   Викентий Петрович только усмехнулся.
   - Цинизм - это тоже философия.
   - Гнилая философия.
   Машенька отвечала сердито, а Викентий Петрович был доволен.
   - Отчего? Вы знаете, кто был основателем цинизма?
   Молчание.
   - Диоген. Древнегреческий философ.  Материалист. Жил в бочке, ходил в лох-
мотьях. Цинизм, по нему, это демонстративно отрицательное отношение ко всем
общепринятым правилам благопристойности. И только.
   - Вы устарели на две тысячи лет.
   - Что же по-вашему цинизм?
   - Я затрудняюсь сформулировать это так же хорошо,  как Диоген, но, в общем, -116-
могу сказать.  Цинизм - это все, что вы делаете, все, что говорите. Ваша филосо-
фия цинична.  Ваше отношение к Наде цинично. Или вы будете доказывать, что
на ней демонстрируете  свое отрицательное отношение  к общепринятым прави-
лам благопристойности?
   - Вам не нравится мое отношение к Наде?
   - А кому оно может понравиться?
   - Почему же Вы тогда сидите и слушаете меня?
   - Может быть, я жду, чтобы Вы ушли первым?
   - А если я не уйду?
   - Тем хуже для Вас.
   Он засмеялся.
   - Пусть мне будет хуже.
   И в тот же момент Надя услышала предостерегающий окрик Маши:
   - Ну, ну! Руки!
   Минута молчания и снова голос Викентия Петровича:
   - Вы меня сведете с ума.
   По интонации Надя поняла,  что Маша оказала ему  должный отпор и словно в
подтверждение прозвучал насмешливый ответ Машеньки:
   - Ничего. С Вашей философией можно пережить и не это.
   Снова молчание. Надя не понимала, почему же, в самом деле, Маша продолжает
разговор, если ей не нравится то, что говорит и делает Викентий Петрович, но по-
дслушивать дальше было уже неудобно.  Кроме того, она была в таком смятении,
что не могла, не хотела больше ничего слышать.  Она пробежала к себе в палатку,
кинулась ничком на спальный мешок.  Ее горячего лба вдруг коснулись лепестки
цветов.
   Б У К Е Т !
   Надя рывком вышвырнула цветы из палатки и закрыла лицо руками.
   
   1955 г. 

   
   
               

                Просьба оставлять комментарии!