Глава 10. Момент счастья

  Май 2007.

- Доченька, я люблю тебя очень-очень, слышишь? - Вадим чмокнул трубку несколько раз. - Ты слушаешься Лидию Петровну, хорошо себя ведёшь?
- Да, папочка, хорошо, только я очень скучаю, - проворковала тоненьким голосом Иришка. - Так скучаю по тебе! Ты скоро к нам приедешь? Тут море, солнышко, так хорошо! - слушая дочь, Вадим поймал себя на мысли, что невыносимо скучает. За почти четыре года её жизни они впервые расстались так надолго — целых три недели! Но у Лидии Петровны недавно был юбилей, шестидесятилетие, и Вадим настоял, чтоб она хоть раз в жизни на море съездила, нормально отдохнула, и купил ей путёвку в Турцию.

   Она согласилась с условием, что они поедут все вместе. Он её пытался убедить, что она должна от них наоборот отдохнуть хоть немного, но она стояла на своём. Она не представляла своей жизни без них, и это не обсуждалось. Отдохнуть — в данном контексте значило погрязнуть в одиночестве, о котором за годы жизни с ними она успела забыть... Но Вадиму не удалось вырваться с работы, он теперь помимо часов работы в эфире был и техническим редактором, приходилось задерживаться в офисе почти на весь день. Отпуск у него был летом и несколько дней — после Нового Года. Ему и так старались идти навстречу, если Иришка болела, но тут шеф запротестовал — мол, на отдых дочь вполне может съездить просто с няней. Она же здорова, а няня вполне способна обеспечить качественный присмотр. Ну вот и пришлось Вадиму отправить их вдвоём, а он остался в Москве, хоть и пришлось побегать для оформления разрешения выезда ребёнка за границу.

   Они расстались так надолго впервые за все почти четыре года её жизни, она согласилась поехать с няней, она ей доверяла, она её любила, но думала, что в эти дни папа к ним обязательно приедет, и они вместе поплескаются в море, будут лепить на пляже замки из песка. Это он её научил. Рядом с ней он и сам отчасти становился ребёнком, он научил её делать красивые кулички из песка, лепить из пластилина, делать поделки из бумаги типа птичек или самолётиков. А вот рисовать её учила няня. Она же заметила, что девочка весьма пластична и посоветовала отдать её на танцы, кроме того, занятия танцами направят энергию в нужное русло, смеялась Лидия Петровна, ведь порой Иришка была до невозможности упряма. Но умение настоять на своём, в принципе, было неплохой чертой. Вадим навёл справки в школе танцев, но выяснилось, что туда берут детей только с полных четырёх лет. Но Иришка приняла идею с воодушевлением и с нетерпением ожидала осени, когда сможет пойти в школу танцев и в садик одновременно. Она была общительная и доброжелательная, чуткая и щедрая, никогда не жалела своих игрушек для других детишек, когда гуляла на детской площадке. Вадим не сомневался, что и там, в Турции, она быстро нашла себе друзей по играм на пляже. Но, конечно, она привыкла, что он всегда рядом, и сейчас скучала...

- Иришка, солнышко, мне жаль, но очень сложно мне вырваться с работы, понимаешь, папа зарабатывает денежку и... - он почувствовал, будто внутренним зрением увидел, что дочь вот-вот заплачет. И правда — на том конце провода послышался всхлип, она шмыгнула носом. Конечно, она не понимала, что такое деньги, ей было важнее, чтобы он был рядом. Ей нет ещё и четырёх лет, у неё никогда не было мамы, он — средоточие её мира. Няня замечательная, но она — не папа...

   Да, он каждое утро уходил на работу, но вечером-то они были вместе, придумывали кучу всего, им всегда было весело вдвоём или втроём с няней, и она привыкла, что спать её укладывает именно он, любила обязательный ритуал вечерних сказок перед сном с непременным поцелуем, и вдруг всё изменилось... Ненадолго, но для неё это было непривычно, что она не может его обнять с разбегу, когда он появляется на пороге, поцеловать и рассказать, как они провели день с Лидией Петровной. Чтоб отвлечь её, Вадим напомнил, что совсем скоро она начнёт заниматься танцами, будет носить красивые платья и туфельки. Она воспрянула духом, переключилась на другое и, поговорив с ним ещё немного, передала трубку Лидии Петровне. Та сообщила ему, что у них всё хорошо, они замечательно проводят время, хоть и скучают по нему. Но совсем скоро — буквально через восемь дней — они уже будут дома.

   Вадиму тоже их не хватало, так непривычно было находиться в тихой квартире, где он привык слышать лепетание и смех дочери, тихий, спокойный голос Лидии Петровны... Он как наяву увидел первые шаги дочери. Ей было тогда одиннадцать месяцев, он пришёл с работы в тот день и с порога позвал:
- Доча, Иришка, - и услышал возню в комнате. Нагнулся, чтоб разуться, и вдруг увидел, что она сделала из комнаты ему навстречу шаг... второй... Пять маленьких шажков, после чего шлёпнулась на попку, но не сдалась. Встала и снова затопала ему навстречу на не очень твёрдых пока ножках. Он затаил дыхание, глядя на неё, а Лидию Петровну, стоявшую в дверном проёме комнаты, судя по всему, тоже одолевали похожие чувства. Первые шаги! Он поймал её первые шаги! Это было нереально восхитительное ощущение! Когда между ними оставалось менее метра, Вадим присел на корточки и протянул руки навстречу дочери, улыбаясь. Она засмеялась, обнажая несколько зубов. Сделала ещё три шага и буквально упала к нему в объятия, а он, тоже смеясь от полноты ощущения счастья, захлестнувшего его, подхватил её на руки, прижал к себе и закружил, отчего она буквально хохотать стала, очень звонко и заразительно.
- Вот это да! - осмелилась подать голос Лидия Петровна. - Ведь несколько часов назад даже и не было попыток хоть шаг сделать, только шустро ползала, а тут... Волшебное свойство папочкиного голоса, что я могу ещё сказать! - она приняла девочку из рук Вадима, не скрывая улыбки.

   Дни понеслись быстро, каждый из них был наполнен моментами тихого счастья. Первый день рождения Иришки они отметили с размахом, пригласив всех знакомых детишек, с которыми пересекались на детской площадке. Именинница была в центре внимания в шикарном пышном бордовом платье и с бантом на голове в тон. Судя по поведению, она была в восторге от оказываемого внимания и полученных подарков. А Вадим в тот день не мог отделаться от мысли, что никогда, как бы того ни хотел, не сможет сделать дочери самый главный подарок — маму... Он старался сделать всё, чтоб она не чувствовала себя обделённой, она получала огромные запасы его любви и внимания, и всё же он не мог полновесно заменить ей мать. И Лидия Петровна тоже. Оба это понимали. Вадим страшился дня, когда Иришка начнёт полноценно разговаривать и, наблюдая за другими детишками, поймёт, что ей чего-то не хватает. Самого важного. Мамы. Что ей сказать тогда, как объяснить? Слава Богу, что она пока маленькая... Но он и представить не мог, как быстро пройдёт время в заботах и каждодневных радостях наблюдения за тем, как растёт Иришка. К счастью, все плановые медицинские осмотры неизменно свидетельствовали, что она абсолютно здорова. Это было важнее всего. При малейшей возможности, как только позволял рабочий график Вадима, они выбирались куда-нибудь за город, отдохнуть от суеты мегаполиса.

   Когда Иришке исполнилось два года, Лидия Петровна дала понять, что освобождает квартиру Вадима от постоянного своего присутствия, будет приходить утром и уходить вечером, иногда, как и прежде, забирать с ночёвкой Иришку. Втайне Лидия Петровна надеялась, что это даст Вадиму свободу действий, и он вскоре познакомится с какой-нибудь хорошей женщиной... Он заслужил право на счастье, а Иришке нужна мама. Но он даже не помышлял о подобном развитии событий. Но с Лидией Петровной спорить не стал. Иришка действительно подросла, давно спала в детской, хотя дверь ночью всегда была открыта, и Вадим привык спать чутко, реагируя на малейшее кряхтение дочери. А Лидия Петровна всё равно осталась для них самым близким человеком.

   Двухлетие Иришки они тоже отметили праздничным обедом в кафе. А когда пришли домой, Вадим заметил, что Лидия Петровна как будто сама не своя. Но не стал ни о чём расспрашивать, у них как-то по умолчанию было заведено правило — хочешь поделиться — делись. Иришку быстро сморил сон, видимо, от избытка впечатлений и людей, с которыми пришлось в этот день «пообщаться». Она даже без ежевечернего «сказочного» ритуала уснула. Вадим укрыл её и, пока сам не уснул, прикрыл дверь детской. Придя на кухню, увидел, что Лидия Петровна сидит над чашкой чая и смотрит в пустоту. Он даже испугался в первый момент. Но она тут же подняла глаза и посмотрела на него.
- Задумалась, прости, сынок... - она чаще всего называла его именно так, а он и не возражал. - Хороший праздник получился, правда?
- Да, - кивнул Вадим. - И главное, понравился имениннице.
- О да! - Лидия Петровна даже улыбнулась, хотя было очень заметно, что её что-то гложет. - Она получила отличный заряд впечатлений, жаль только, что ничего не запомнит. Разве что фото и видеосъёмка сохранили атмосферу праздника...
- Лидия Петровна, - Вадим всё же решился спросить. - С вами всё в порядке?
- Всё нормально, сынок. Я просто не могу не думать в этот день, насколько взаимосвязаны жизнь и смерть, приобретения и потери... - Вадиму показалось, она вот-вот заплачет. Он заметил, что она и год назад, и сегодня с утра ходила в церковь — ту самую, где они встретили друг друга... Что же такого случилось в её жизни именно в этот день?! Ведь и с Наташей они тогда в церкви пересеклись, в день, когда родилась Иришка... Но он не хотел бередить её раны. А они, судя по всему, были свежи и глубоки...
- Лидия Петровна, я вижу, вы расстроены чем-то... Не надо говорить, если вам больно...

   Но она всё уже решила. Набрала побольше воздуха и произнесла:
- Надо. Я так решила. А то так и будешь всю жизнь гадать, откуда, мол, взялась в моей жизни эта тётка, и что она из себя представляет... Ты доверил мне свою дочь, и теперь я хочу, чтоб ты знал. Надо было давно всё рассказать тебе...
- Лидия Петровна, может, не надо? Я не побоялся вам доверить дочь, потому что вижу, что вы хороший, любящий человек, наверняка вам многое пришлось пережить, но не надо сейчас травить себе душу...
- Вот именно, что хватит травить, - неожиданно твёрдым голосом произнесла она. - Я хочу рассказать, чтоб наконец хоть отчасти снять груз с души.

   И она рассказала. Родом она из Архангельска. Рано вышла замуж за моряка. По много месяцев жила в одиночестве, ожидая мужа из рейса — типичная «морячка». Работала воспитателем в детском саду. Так вот откуда её знание стишков и потешек, умение мгновенно отвлечь ребёнка от капризов, понял Вадим. Своих детей долго не было, но спустя семь лет, когда уже они потеряли всяческие надежды, родилась дочь. Ещё через три — сын. Вадим слушал её, не перебивая, ибо, если про дочь он знал, то про сына Лидии Петровны слышал впервые. И почувствовал, что именно с ним связана какая-то болезненная тайна. Мальчик был хрупкий и болезненный, часто и подолгу болел, но к подростковому возрасту вроде преодолел эту склонность, занялся спортом, будучи и в школе на хорошем счету. К окончанию школы решил поступить в военное училище. Она не особо одобрила выбор сына, но он, как и муж, настояли на своём.

- То было неспокойное время, десять лет назад, ты помнишь, конечно. Я словно предчувствовала что-то... Но сыну учёба была по душе, он был счастлив, и девушка любимая у него была. А если ребёнок счастлив и улыбается, чего матери ещё желать?! Через два года обучения примерно он однажды пришёл домой и огорошил меня новостью, что нескольких ребят из их училища отправляют в Чечню. Я волком выла, умоляла мужа, чтоб он постоял за сына перед руководством училища — он мог, были у него там связи, но ничего делать не стал. Сказал, мол, пусть мальчик опыта жизненного наберётся, школу жизни пройдёт... В ночь накануне отъезда сына я не спала, думала, молилась, плакала, просила Всевышнего защитить его. Сам он держался молодцом, убеждал меня, что всё хорошо будет, они ведь совсем недолго должны были пробыть в той командировке, два месяца всего. Тем более, им разрешили иногда звонить домой. Мобильная связь тогда редкостью была... Он позвонил по прибытии, сообщил, что всё хорошо, любит и уже очень скучает, хотя и суток не прошло с момента расставания. Говорили недолго совсем, минуты три, у них наверное был лимит связи, и я знала, что он хочет своей любимой девушке позвонить. Сказал, что вскоре позвонит ещё. Позвонил через три дня, сказал, что на следующий день их повезут на какие-то учебные занятия. Толком ничего не объяснил. А у меня опять сердце не на месте. Всю ночь проревела. Одолевали плохие предчувствия и мысли. Пыталась обсудить с мужем, но он сказал, слишком накручиваю себя. Мол, обычная обучающая программа у ребят. Они должны были в тот же день вечером быть уже у себя на базе. Но он не звонил... Я с ума сходила от предположений и предчувствий, в голове словно перемешалось всё... Мне даже не с кем было поделиться, дочь к тому времени уже замужем была и уехала, первый внук только родился, я не хотела её расстраивать, хотя она знала, куда уехал брат. После недели молчания и неизвестности я впервые за много лет пошла в церковь. Хотелось облегчить душу молитвой и получить хоть каплю душевного спокойствия, хотя знала, что покоя мне не видать, пока не получу весточку о сыне. Желательно от него самого. Но телефон предательски молчал. Только через две недели мне позвонили. Это был сокурсник сына. Он рассказал, что их грузовик обстреляли боевики, когда они возвращались с учений. Трое погибли, восемь живы, а мой Коленька считается пропавшим без вести — он сидел с краю, мог выпасть из грузовика, когда начался обстрел, а дорога там — горный серпантин, обрывается в пропасть. То есть с вероятностью девяносто процентов он тоже погиб, - она беззвучно плакала, закрыв лицо руками. Вадим не знал, какими словами её утешить. Да и не помогут тут слова. Она продолжала говорить, глотая слёзы: - Я не верила, понимаешь, не верила. Не мог он погибнуть, ну просто не мог! Ему всего двадцать было, вся жизнь впереди... На следующий день мне позвонила его девушка, спросила, есть ли новости, сказала, что с ума от неизвестности сходит... Я не посмела от неё скрыть, знала, что она и правда его любит... Откуда мне было знать, что она... Вечером мне позвонили её родители в истерике. Девочку увезли в больницу с сильным кровотечением, выкидыш у неё случился. Я не знаю, что за врачи в той больнице, но говорят, ей занесли инфекцию, и она... В общем, её не стало через три дня. Я не помню себя в тот период, вот честно. Приходила к её родителям, находила какие-то слова, но меня не было там, я была мыслями с сыном и этой девочкой, которую не уберегла по небрежности. Я во всём винила себя. У меня ведь могла быть семья — и сын, и невестка, и внуки, а я... Надо было самой пойти к руководству училища и любой ценой отвоевать сына, не пустить его туда... И тогда все были были бы живы... И счастливы. А получилось, что один неосмотрительный шаг разбил жизнь двух семей на «до» и «после». В день похорон этой девочки — Господи, ей всего девятнадцатый год шёл! - я, помню, в церковь пошла. День был пасмурный и слякотный, начало весны. Поставить свечки за упокой новопреставленной рабы Божией Марии и своего Николая. За Машу зажгла, а за Колю от её свечи никак зажечь не могла... Вот тогда и поняла, что предчувствия мои не напрасны, жив мой сын, только его найти нужно. Пошла к батюшке на исповедь, он подтвердил, что не в том месте я сыну свечу поставить хотела, за здравие надо было. Но я по-прежнему ничего не знала о судьбе сына. В училище отводили глаза и говорили, что сын пропал без вести, скорее всего упал с грузовика в ущелье — шансов уцелеть ноль. То есть его даже не искали и, судя по всему, не собирались искать... Так прошло примерно три месяца. Я при малейшей возможности ходила в церковь и ставила свечки за здравие сына и упокой Маши. Пыталась поговорить с мужем, чтоб нам разрешили поехать к месту случившегося, хоть и понимала, что опасно, но не могла сидеть, сложа руки. Для него история с сыном ударом стала, он в миг постарел, будто согнулся. Наверное вину свою осознал, не знаю... Он всегда всё в себе держал, не делился своими чувствами. Сходил он всё-таки в училище, но ему категорически запретили поездку, сказали, на том месте периодически идут перестрелки и часто берут в плен даже тех, кто просто мимо проезжал... Скотские законы... А ещё через неделю к нам домой пришёл руководитель группы ребят, ездивший с ними туда, и сказал, что есть информация, что мой Коля в плену у одной группировки, сейчас они выясняют, достоверно ли это. Для меня с того времени покой закончился, я не могла ни есть, ни спать, на работе отпуск взяла. Господи, ну за что судьба так жестока с моим мальчиком, он ведь так молод ещё, вся жизнь впереди... Признаюсь, я в то время и грешным мыслям поддалась, убеждая Бога, чтоб Он забрал меня, но оставил жизнь сыну — пыталась с волей самого Всевышнего спорить...
- Лидия Петровна, но любая мать на вашем месте то же самое сделала бы! - пытался поддержать безутешную женщину Вадим. Ему больно было видеть её слёзы, но он понимал, что ей нужно выплеснуть своё горе.
- Может, ты и прав. Но тогда я думала иначе. Любая мать должна до последнего бороться, чтоб уберечь ребёнка. И для этого не жалко жизни. Ещё несколько недель ушло на то, чтоб добиться правды. Сын действительно в плену, его состояние неизвестно, никаких требований похитители не выдвигали, иначе можно было раньше узнать, что с ним. В общем, руководство училища договорилось с тамошними военными, и они начали разрабатывать план освобождения Коли. Для начала выяснили место. Это оказалось непросто, заняло много времени — для меня много, две недели. Потому что я чувствовала, что на счету каждый час жизни сына. Я рвалась туда, но понимала, что сама ничего сделать не смогу. Оставалось только ждать. С тех пор знаю: ожидание и неизвестность — самые страшные ощущения в жизни. И ещё — бессилие, невозможность повлиять на ход определённых событий. В общем, пока готовилась операция по захвату территории, где, предположительно, находился Коля, прошло ещё время. Время — самая неумолимая штука на свете. Иногда секунды его могут стать решающими. В тот день я места себе не находила. Знала о времени начала спецоперации и пошла в церковь. Молилась о том, чтоб всё прошло успешно. Судя по информации, у этих сволочей в плену был не только мой сын, но ещё несколько ребят, ранее захваченных. Но когда подошла поставить свечку, как и прежде, за здравие, она вдруг затрещала и потухла. Я взяла её в руки и снова зажгла от другой. Пока держала в руке, она горела слабеньким пламенем, как только поставила — она снова потухла... Я не сдержалась и зарыдала. Но ничто не может до последнего лишить материнское сердце надежды на чудо. Однако не суждено ему было случиться. Нам позвонили только через два дня. Трубку взял муж. Выслушал кого-то и стал на моих глазах белее мела, осел на пол и выронил из рук трубку. Я подхватила его еле-еле, довела до кресла, куда он рухнул, как подкошенный, и тут же схватила трубку, но там уже звучали гудки отбоя... А муж хрипел, сидя на кресле. Я подскочила к нему и поняла, что нужна скорая — губы посинели, руки тряслись, речь нечленораздельной стала. Попросив бригаду приехать быстрее, я подошла к нему и уловила слова: «Не получилось, у них ничего не получилось...» Я похолодела, чувствуя, как он обмяк на моих руках. Скорая констатировала инсульт и увезла его в больницу, я поехала с ним, мучаясь неизвестностью о судьбе Коли. Но через три часа после прибытия в больницу из реанимации вышел доктор и сказал, что мужа не удалось спасти... Я убеждала себя, что должна, просто обязана быть сильной. Ради сына, о судьбе которого так и не знала толком ничего, хотя уже о многом догадывалась. Не помню, как доехала домой. А у подъезда меня встретил руководитель курса моего сына. Рассказал, что боевики каким-то образом разузнали о готовящемся захвате, и расстреляли всех пленных, сбросив их тела в ущелье. Вот в этот самый день несколько лет назад всё случилось. Свет в жизни моей померк. Я плохо помню похороны мужа, только ощущение вины, что не уберегла близких, преследовало... Всё могло быть так хорошо, и муж, и сын, и семья у сына, а не осталось ничего. Только пустота. И огромная боль. У меня ведь даже могилки нет, куда я могу прийти оплакать сына. Только церковь... Я не помню, как жила первый месяц после всего случившегося. Как робот с вышедшим из строя механизмом. А накануне сорокового дня с момента гибели мне приснился Коля. Помню, просил: «Мама, отпусти и живи... Всё будет хорошо...» И ещё помню, что позади него различила силуэт Маши. С того дня как-то взяла себя в руки. Но поняла, что не могу больше оставаться в той квартире, да вообще, в том городе... Дочь, тоже тяжело переживавшая потерю брата и отца, сказала, что в семью её подруги, живущей в Москве, помощница нужна, типа горничной и поварихи. Нашла знакомых, которые помогли с обменом квартиры, и вот я приехала сюда. Пять лет проработала у них, ничего не могу сказать, хорошая семья и ко мне относились хорошо. Но когда они поставили меня в известность, что переезжают на постоянное место жительства за рубеж, я снова на миг себя потеряла. Но однажды пришла в церковь, вот ту самую, исповедалась, и батюшка мне позволил приходить иногда и помогать по мере сил — церкви всегда посильная помощь нужна... Я теперь вот думаю, что сам Бог меня туда за руку привёл в своё время, потому что ты близок по возрасту к моему сыну. Помню, как увидела тебя, плачущего, у меня аж дух перехватило.
- Нервное напряжение достигло апогея в тот день, - признался Вадим. - Я был убеждён, что на Наташу пала расплата за совершённое мной, ну вы понимаете, о чём я. Но теперь понимаю, что это лишь жестокое и несправедливое стечение обстоятельств.
- Хорошо, что ты это понял.

   Вадим подошёл к Лидии Петровне и кончиками пальцев аккуратно вытер следы слёз на щеках. Она накрыла его руки своими ладонями, посмотрела прямо в глаза и улыбнулась — неожиданно светло и радостно.
- Спасибо тебе, сынок... Вадим...
- За что? Я ведь ничего...
- Сделал, и ещё как. Иногда ощущение облегчения от того, что избавился от груза, давно лежавшего на сердце, буквально спасает. Не просто избавился, а выговорился и чувствуешь понимание...
- В своё время вы тоже поняли и буквально спасли меня практически без слов... Я даже представить не мог, что существуют такие люди, способные с первого взгляда понять, что гложет...
- Это несложно с учётом того, что пережить пришлось, хотя и твоя история не из лёгких. Ладно, хватит сырость разводить, давай лучше чаю горячего попьём за здоровье твоей дочери. Всё же день этот, слава Богу, изменил для меня ассоциации. И я очень этому рада. Конечно, сына я не забуду, но... Как ни трудно было, я поняла, что с волей Бога не надо спорить и нам не даётся непосильных испытаний. Хотя такой потери не пожелаю никому...

   Они долго ещё сидели в тот вечер, вспоминая преимущественно счастливые моменты из прошлой и текущей жизни, чтоб переключить внимание от тяжёлых воспоминаний. Спать разошлись за полночь. А ещё через две недели Лидия Петровна как ни в чём не бывало сообщила, что ей лучше перебраться к себе. Да, она всё так же будет приходить и о них заботиться, но Иришка уже подросла, так что может обойтись без круглосуточной заботы. А она, мол, Лидия Петровна, и так слишком надолго вторглась в их пространство. Вадим пытался с ней спорить, говоря, что Иришка к ней привыкла и будет сильно переживать её отсутствие, но Лидия Петровна была непреклонна. Поначалу она уходила, когда девочка едва засыпала, а приходила утром, её отсутствие вроде и незаметно было, ну а позже стала уходить, даже если девочка видела. Вадим объяснил дочери, как мог объяснить двухлетнему ребёнку, который едва начал говорить и немного осознавать происходящее, что няня их не бросает, просто всем так удобнее. Хотя, положа руку на сердце, ему комфортнее было ощущать присутствие Лидии Петровны тут, у себя дома. Но и её желание он уважал. Она имела право побыть и наедине с собой, ведь и так очень много для них делает...

   Каждый вечер Иришка с восторгом показывала рисунки, которые они рисовали с няней, рассказывала, как и где они гуляли, или пели песенки, или сказки читали... Их связывали самые нежные и доверительные узы, Иришка абсолютно не задумывалась о том, почему она всё время только с папой или няней-крёстной, в то время как от других детей на детской площадке она часто слышала слово «мама». Вадим понимал, что это лишь вопрос времени и страшился немного того момента, когда дочь в садик пойдёт. Вот там она, наблюдательная и обладающая цепким умом, точно поймёт, что у них нет мамы, и будет задавать вопросы. Она и сейчас иногда как-то странно замирала, слыша от кого-то из детей это обращение. Словно хотела понять, а почему же ей некого так называть... Она не помнила, конечно, что когда-то они ездили на могилу мамы и бабушки, ей тогда всего тринадцать месяцев было, а Вадим решил установить там памятник с именами Наташи и Нины Алексеевны. С тех пор он там был ещё дважды, но уже один...

   Он делал всё, чтоб Иришка не чувствовала, что ей чего-то не хватает. Самого главного — материнской любви — не хватает, а потому изо всех сил старался быть ей и за папу, и за маму. Это не значит, что она росла избалованной и ей всё позволялось. Эти моменты умело сглаживала Лидия Петровна, а у Вадима с дочерью была своя форма общения — она с младенчества привыкла к его голосу и почти беспрекословно всегда принимала факт, что папа — авторитет, и если нельзя — значит, нельзя. Чего бы это ни касалось. Иришка была доброй и отзывчивой, любила на прогулках кормить птиц, не могла равнодушно пройти мимо котёнка или щенка, упрашивала отца завести кого-го нибудь, особенно в последние пару месяцев. А Вадим смеялся, что ей пока и мишки достаточно. Того самого плюшевого мишки, которого передала неизвестная девушка, сопровождавшая Наташу в роддом. Это была любимая игрушка Иришки с тех самых пор, как ей исполнился год и четыре месяца. До того момента она как-то была равнодушна к этой улыбчивой зверюге, так и сидевшей на комоде в комнате — он словно охранял её сон, и всё. Но однажды потянулась к нему, взяла в руки, обняла и счастливо засмеялась. И с тех пор почти не выпускала из рук, тем более, ночью. Хотя они были почти одного роста и скроен мишка был сидя. Неважно. Всё равно она садила его рядом в свою кровать и обнимала, засыпая, слушая сказки, которые ей позже стали читать отец или няня. Этот ежевечерний ритуал она любила больше всего. Это развило в ней и без того присущие качества — доброту, сочувствие, терпение. Хотя Вадим знал, что во многом это также и унаследованные от Наташи качества, хотя она никогда не выставляла их напоказ.

   Не лишена она была и дара убеждения, особенно в такие моменты, когда дело было серьёзное и касалось разлуки на несколько недель, Иришка любой ценой пыталась как могла своим детским языком убедить папу поехать с ними в Турцию, на море, но он не мог, никак не мог... Она тоже готова была отказаться, пока он не сказал, что уже бывал там, и там очень хорошо, и когда-нибудь они обязательно поедут туда вместе. А ей полезно погреться на солнышке и поплескаться в море. Только он просил Лидию Петровну не спускать глаз с дочери. Плавать она умела — с тех пор, как ей полтора года исполнилось, они ходили в бассейн, и в воде она держалась хорошо, но всё же море — не бассейн. Няня клятвенно заверила, что всё будет хорошо. Не могла она обмануть доверие Вадима, названного сына. Не могла и не имела права. Он доверил ей самое дорогое, что у него было. Сцена прощания в аэропорту с дочерью была душераздирающей и напомнила Вадиму прощание с Викулькой несколько лет назад, когда она уезжала домой... С той лишь разницей, что дочь Вадим мог взять на руки, тихонько шептать, что расстаются они совсем ненадолго, а она крепко обнимала его за шею и ревела, что не хочет уходить... Но всё же ему удалось её убедить. И вот теперь они нежились на морском побережье, а он тут, в Москве...

   Чтоб хоть немного отвлечься и развеяться, Вадим подумал, что на выходных можно вырваться куда-нибудь. Иногда Москва на него давила. Он бы с удовольствием сейчас оказался рядом с Иришкой, по которой невыносимо скучал. Но понимал, что в Турцию он поехать не сможет. Слишком мало времени — всего-то вечер пятницы и два выходных. Всё, что можно — лишь вырваться за пределы МКАД. Он вспомнил про пансионат. Тот самый, у лесного озера, где любил бывать иногда, куда они приехали с Наташей после свадьбы. На него нахлынули воспоминания о жене. Он часто о ней думал, ведь с ним осталась самая драгоценная частичка её... Чувство вины уже не так мучило его, он принял факт, что её смерть — нелепое случайное стечение трагических обстоятельств. Так не должно было быть, но так случилось. И это нужно было просто принять. Сделать это было ох как непросто. Он даже обручальное кольцо снял совсем недавно, в феврале. Не выдержал очередного горячего спора с няней, побоялся, что его возражения доведут её до сердечного приступа. Ей и так в жизни несладко пришлось, а она для них столько сделала... Кольцо он положил в шкатулку рядом с её кольцом. Когда-нибудь отдаст их дочери, а она пусть делает с ними что-то по своему усмотрению.

   Первое время чувствовал себя без него неуютно, ему это казалось предательством по отношению к Наташе. Но Лидия Петровна с несвойственной ей суровостью дала понять, что хватит себя мучить и изводить, пора взять себя в руки хотя бы ради дочери. Она должна видеть счастливого, адекватного отца. А он порой незаметно уходил в себя — сидел и, вертя кольцо на пальце, о чём-то думал. Нетрудно было предположить, о чём, точнее, о ком. Он донельзя жалел, что дочь растёт без матери. Но изменить этот факт он был не в силах. Потому как и мысли не допускал, что в его жизни может появиться какая-то женщина. Кроме того, никто не будет любить Иришку так, как он, и как любила бы Наташа, будь она жива. Ну, может, только Викулька... Но о ней он запрещал себе думать. Много лет прошло, давно пора всё забыть. Он понимал, что для этого ему нужно вырвать сердце из груди. Она была для него всем, была везде.

   Несколько недель назад он не поверил своим ушам, услышав её голос в репортаже, прозвучавшем в выпуске новостей. Репортаж был о благотворительном марафоне, прошедшем во Владивостоке. Вадим знал, что там теперь есть филиал их радиостанции. Он потом затёр эту запись в повторах, слушая её голос. Как долго он был этого лишён... И очень радовался, что она, похоже, с успехом пошла по профессиональной стезе, да ещё и благотворительностью занимается. Это так свойственно ей... Помнит ли она, что он был когда-то в её жизни? А может, давно замужем и счастлива... Она это заслужила. Он старался не думать об этом — больно... А чего он хотел?! Что она все эти годы будет ждать и любить его, как он — её? В такие моменты его спасала только мысль о том, что он нужен дочери и старался взять себя в руки. Разрушенное не восстановить, он всего себя посвятит дочери. Они друг для друга были самым важным в жизни. То были самые трогательные моменты в его жизни - её первая улыбка, первый шаг ему навстречу и первое слово. «Папочка». Не «папа», а именно вот так. Произнесённое с естественной младенческой интонацией, это слово стало для него самым драгоценным подарком от неё.  Она рано научилась говорить, не последнюю роль тут сыграли занятия с няней, чтение книжек и декламирование стихов ею по памяти. А Иришка всё схватывала на лету. Лидию Петровну им сам Бог послал, Вадим не раз убеждался в этом. Для Иришки она была и няней, и крёстной, и бабушкой в одном лице. Конечно, порой дочь капризничала и проявляла упрямый характер, в эти моменты Вадим узнавал в ней себя. Только один раз в жизни он струсил, сдался, и потерял самое дорогое...

   Но теперь он не имел права сдаваться. У него дочь. И как бы он ни тосковал порой об утраченной любви, а именно Иришка наполняла его жизнь смыслом. Они жили довольно активной, но в целом тихой и незаметной для окружающих жизнью, его всё устраивало, и ничего менять Вадим не собирался. Разве что вот совсем ненадолго, просто чтоб отвлечься. Он быстро побросал в спортивную сумку пару чистых футболок, носки, ещё кое-какие мелочи. Проверил в портмоне наличие документов и денег, захватил ключи от машины и квартиры. Не хотелось проводить выходные тут, в одиночестве, словно какая-то сила гнала его из дома. А в том пансионате должны быть места, сейчас пока ещё не совсем сезон для отдыхающих. Да ему и не нужен роскошный номер, он же едет туда погулять и отвлечься, а не в номере сидеть...

   Вырваться за пределы МКАД в пятничный вечер оказалось непросто, на место Вадим приехал довольно поздно и уже не был так уверен, что застанет пансионат открытым и администратора — на месте. При приближении к этому месту на него вновь нахлынули воспоминания о жене, о том, как они сюда приехали после скромной свадьбы... Вопреки ожиданиям, судя по светящимся окнам, жизнь в пансионате, как ни странно, кипела. Вадим показал охране свои документы, сказал, что приехал просто отдохнуть на пару дней. Охранник открыл ему шлагбаум, но сказал:
- Не знаю, найдётся ли номер для вас... У нас в эти дни тут медицинская конференция... Но попробуйте. Удачи и приятного отдыха!

   Медицинская конференция, тут, в пансионате? Вадим пожал плечами и поехал к подъездной дорожке пансионата. У стойки администратора он увидел улыбающуюся девушку, поздоровался и попросил номер, положив на стойку паспорт. Девушка вписала данные и, возвращая документ, с извиняющейся улыбкой сказала:
- Добро пожаловать! Но я не могу предложить вам много номеров на выбор, у нас тут конференция по одному из направлений в медицине, есть и корреспонденты, эти люди заняли большинство хороших номеров... Хотите номер с видом на озеро? Он один остался.
- Да мне, в общем-то, всё равно, какой номер, я всего-то на два с небольшим дня. Давайте с видом на озеро. - Вадим взял протянутые ему ключи вместе с паспортом, подхватил сумку и пошёл к лестнице.

   В номере он бросил сумку, не разбирая, сунул в карман джинсов бумажник и телефон и вышел, заперев дверь. Хотелось подышать воздухом, погулять, стряхнуть с себя пыль мегаполиса. Он пошёл прямиком к озеру. Конечно, тут никого не могло быть. И это хорошо. Он присел на поваленное дерево и всмотрелся в водную гладь. Такая тишина и благодать была вокруг, что на миг даже показалось, что он в какой-то параллельной реальности. Даже птицы, судя по всему, уже сочли, что пора спать. Вот именно это и было нужно Вадиму — послушать тишину...

   Он не знал, сколько вот так просидел, погружённый в свои мысли, но когда встал, то уже было темно. Дорогу до пансионата он знал, тут было рядом, да и место спокойное. Но решил не возвращаться сразу, а ещё немного пройтись вдоль озера. А когда вернулся в пансионат, было уже почти одиннадцать вечера. Ещё бы чуть-чуть, и ему пришлось бы на улице ночевать, несмотря на наличие номера — он знал, что по правилам парадный вход закрывают и ставят на сигнализацию ровно в 23.00. Он издали кивнул администратору за стойкой и бодрым шагом пошёл, почти побежал к лестнице.

   Услышал выше чьи-то голоса, женский и мужской, они что-то обсуждали и негромко смеялись. Молнией пронеслась мысль, что здесь нашлось место не только участникам конференции, но и влюблённым парам... Он догнал их на втором лестничном пролёте, краем глаза обратив внимание, что женщина держит спутника, седоватого мужчину, под руку, и пробежал мимо них дальше. И вдруг его как молнией поразило, он остановился как вкопанный, услышав голос женщины:
- Сергей, знаешь, а я не жалею, что поехала. Столько для себя открыла, столько живых впечатлений от непосредственного наблюдения получила! Не говоря о том, что материала хватит на несколько статей...
- Шумахер, я же тебя предупреждал, что интересно будет! Такие конференции не часто бывают, раз в три года, ну потому что область наша ещё относительно молода.
   Они потихоньку поднимались по лестнице и не замечали, как выше пролётом стоит Вадим. Он не мог сдвинуться с места. Поначалу не поверил своим ушам, услышав этот голос, но вот сейчас точно убедился — она! Он сбежал несколько ступенек вниз им навстречу и не сказал, выдохнул в восхищении:
- Викулька!

   Она вздрогнула от неожиданности и звука его голоса, который знала слишком хорошо... Но боялась поднять глаза, думая, что ошиблась, ну как он может оказаться здесь... У неё в миг похолодели руки, так всегда бывало при сильном волнении после тех печальных событий много лет назад... И она почувствовала, как подкашиваются ноги... Сергей уловил её состояние, крепче стиснул руку, глядя на неё:
- Вика, Вика, с тобой всё нормально?! - он заметил, как она побледнела, глядя на человека, стоявшего несколькими ступеньками выше. Она тут же взяла себя в руки, вздохнула поглубже, и, как учил Саша, переключила все ощущения в сердце, она при необходимости умела делать это мгновенно. Эмоции сразу улеглись. Сжав руку Сергея, она посмотрела на него:
- Да, Серенький, не волнуйся, всё нормально. Пожалуйста, оставь нас наедине.
   Сергей снова посмотрел на Вадима, начиная понимать, кто это, но это было невероятно, чтоб они встретились здесь — и спустя столько лет... Он переспросил:
- Ты уверена?
- Да. Поверь мне и не беспокойся. Иди отдыхать, ты же говорил, что устал.
- Хорошо. Утром не опаздывай. У нас последняя встреча в двадцать шестом номере.
- Я помню. Не опоздаю.

   Сергей отпустил её руку и пошёл вверх по лестнице. Один раз оглянулся и увидел, что она немного прислонилась к стене — у неё на лестницах иногда пошаливал вестибулярный аппарат, особенно если шла без поддержки или останавливалась посреди пути, не имея опоры. Он преодолел желание вернуться и помочь ей, чувствуя, что и правда надо оставить этих двоих наедине. Она сильная, она справится. А Виктория, не отводя глаз от Вадима, снова почувствовала лёгкое головокружение. Или это от того, что осталась без опоры?.. Он тоже смотрел на неё, не в силах что-то сказать и сдерживая непреодолимое желание дотронуться, заключить в объятия... Но сейчас он понял, что не имеет на это права. Она замужем... Чтоб хоть как-то нарушить неловкую тишину, Вадим спросил:
- Это твой муж?
- Что? А, нет, это... Друг... - она сделала движение ему навстречу, точнее, шаг по лестнице вверх, и вдруг пошатнулась. Вадим тотчас схватил её за руки, чтоб поддержать.
- Викулька, что с тобой? - ему всё ещё не верилось, что он стоит рядом с ней, слышит голос, держит за руки... Он почувствовал, что они холодны. Ей не хватило сил освободить свои руки, ей казалась невероятной эта встреча здесь, в этом месте... Как он оказался здесь? Один ли?..
- Прости, это... Немного есть проблема с вестибулярным аппаратом, я...
- Неважно чувствуешь себя?
- Всё хорошо. - Они так и стояли на лестнице, он прижимал их сплетённые руки к своей груди и смотрел на неё сверху вниз, смотрел и не мог налюбоваться... А потом спохватился и помог ей подняться несколько ступенек. - Как ты оказался здесь? - спросила она, не отнимая своих рук от его ладоней.
- Я просто отдохнуть сюда приехал, надоела Москва. - улыбнулся он. - А ты? Я не поверил своим ушам, услышав твой голос... - они разговаривали как ни в чём не бывало, как будто не было долгих лет разлуки и всех испытаний...
- Мы приехали на конференцию, я — в качестве корреспондента. Завтра последние семинары и обмен опытом, в понедельник утром у нас рейс...

   Вадим почувствовал, какой болью в нём отозвалось это сказанное ею «мы». Она явно имела в виду своего спутника, хоть он был староват для неё, лет на двадцать, судя по всему, старше... Она заслужила своё счастье после всего, что он натворил... И не ему её судить. Не разнимая рук и не отводя от неё восхищённого взгляда, он наконец осмелился произнести то, ради чего и свела их наверное тут судьба.
- Прости меня, Викулька, прости, родная, какой же я был дурак... Прости... Хоть я не имею больше права это говорить, но... Я так тебя люблю... Сильнее, чем прежде люблю... - он был готов к тому, что она сейчас вырвется и уйдёт, но увидел слёзы на её глазах, а губы улыбались.
- Почему решил, что не имеешь права?
- Этот мужчина, Сергей — он же для тебя явно больше, чем друг... Так не хотел отпускать...
- Сергей — друг. На самом деле, просто друг. Доктор кинезиотерапевт, именно по этой области медицины у нас конференция здесь. Долго объяснять, что это за направление в медицине, да и вряд ли это интересно тебе...
- Мне интересно всё, что связано с тобой... Но мы поговорим об этом потом, - он наслаждался её теплом, ему так хотелось обнять её по-настоящему и целовать, целовать... Весь мир словно перестал существовать, остались лишь они двое. - А сейчас скажи мне главное, ответь на мой вопрос. Ты меня простила? - но он уже прочёл ответ в её глазах. Она всё также молча высвободила свои руки. Ему показалось, она уйдёт сейчас. Но она протянула обе свои руки к его лицу и погладила по щекам. В первый момент он не понял, что именно смутило его в этом прикосновении, наполненном неиссякаемой нежностью. А потом понял — она не одной рукой, прикоснулась, как прежде, а обеими! А Виктория, глядя ему в глаза, произнесла:
- Я люблю тебя. Неважно, что было в прошлом. Главное — я тебя люблю. Больше жизни люблю...- последние слова она произнесла уже полушёпотом, потому что крепко обнял её и уткнулся в волосы... И она его обхватила крепко, насколько хватало сил. Он приподнял её голову и посмотрел прямо в глаза:
- Если бы ты только знала, сколько раз в течение этих лет я мечтал услышать от тебя эти слова! Как же я тебя люблю, ох, Викулька, как люблю!... Прости меня, пожалуйста, я знаю, нет мне прощения, но...

   Вместо ответа она потянулась к нему и поцеловала — сначала нежно, а потом всё более страстно. Так естественно и само собой всё произошло, как будто и не было долгих лет разлуки, мучительных событий, ставших следствием того глупого письма. Она ему поверила, видела его глаза и поняла — не обманывают они, она же интуитивно почувствовала искренность его раскаяния... И он её любит — невозможно обмануться... Он обнял её так крепко, что у неё затрещали рёбра и перехватило дыхание. А Вадим отстранился и заулыбался:
- Больше никогда, никуда и ни за что не отпущу тебя, слышишь?
- А ты думаешь, я хочу уйти? - тихонько рассмеялась она от полноты счастья. Как же долго она мечтала об этом: обнимать и целовать его... И никуда ей не хотелось от него уходить, потому что они как были, так и остались половинками целого, двумя частями одной души.

   Он взял её за руку, и они пошли вверх по лестнице, к номерам. Вдруг Вадим снова заметил, что она дала ему как ни в чём не бывало левую руку, которой раньше почти не работала, вообще словно старалась скрыть её от посторонних, а сейчас их пальцы были переплетены, и он явственно ощущал, что в руке достаточно силы. Как это возможно?! Он опустил глаза и поразился ещё больше. Она почти не хромала! Не то, чтобы хромоты совсем не было, но она сгладилась, стала незаметной почти. Виктория заметила его наблюдательный взгляд, но ничего пока говорить не стала. Потому что придётся рассказать всё с самого начала, а это сложно. Поначалу вообще скрыть от него последствия их разрыва, но теперь решила, что расскажет — если он спросит... Но история выйдет очень длинной, ведь всё тянется шесть лет уже... Для неё главное сейчас — ощущать его тепло, понимать и радоваться, что он её по-прежнему любит так же, как и она — его. Несмотря на время и расстояние, вопреки всему...

   Они дошли до третьего этажа и остановились.
- У тебя какой? - спросил Вадим.
- Тридцать третий.
- Так мы соседи к тому же! У меня тридцать четвёртый, - засмеялся Вадим.
- От судьбы не уйдёшь, всё равно столкнулись бы! - подтвердила Виктория, отвечая на его поцелуй и крепче сжимая его руку своей, которую он не отпускал.
- Викуль...
- А? - подняла она на него глаза.
- Я спросить хотел... Твоя рука... И походка... Ты раньше никогда не давала левую... Даже мне... А теперь я чувствую, что она сильнее и гибче стала... И ты меньше хромаешь... Совсем незаметно почти...
- И даже немножко умею бегать! - подхватила Виктория. - Ваденька, милый, я тебе всё расскажу, только позже, хорошо? Не здесь, не в коридоре...
- Это значит, что...
- Пошли к тебе. Ну или ко мне, без разницы. Только я не помню, куда сунула свои ключи от номера... Ой...
- Что? - не понял Вадим её растерянности.
- Я, кажется, оставила свои ключи у Сергея, сумку-то мою он держал... А сейчас наверное спит уже...
- Значит, без вариантов — ко мне! - засмеялся Вадим, обнимая её. А червячок ревности не давал покоя. Что значит для неё этот Сергей, кто он ей? Вадим не очень верил в существование дружбы между мужчиной и женщиной... И как-то успел подзабыть, что Виктория с Кириллом общается.
- Да! - счастливо улыбнулась она, прильнув к его плечу.

   Они вошли в его номер, и, едва захлопнулась дверь, Вадим обнял её и стал жадно целовать, перемежая поцелуи со словами раскаяния:
- Прости меня, родная, прости! Я никогда не перестану жалеть, что по моей вине мы упустили столько лет... Я очень тебя люблю... Если бы только можно было всё вернуть...
- Ваденька... Я давно тебя простила...
- Скажи ещё раз, - попросил он, ему так нравилось это слышать.
- Я давно тебя простила....
- Нет, не это, а...
- А, - понимающе улыбнулась она, - Ваденька, любимый мой, Ваденька, радость моя... - она последние слова произнесла еле слышно, потому что он снова начал её целовать... Но, снова отстранившись, он посмотрел на неё очень серьёзно.
- Викулька... Я ничего о тебе не знаю, а ты стала такая...
- Какая?
- Ты всегда была сильной, светлой, доброй, но сейчас ты... Всё такая же, но вместе с тем совсем другая. Какая-то непробиваемая, что ли... - он даже побоялся, что она обидится на это определение. Но она посмотрела ему в глаза и лишь пожала плечами:
- Мне уже не двадцать, много лет прошло... Люди меняются...
- Но они не меняются просто так, для этого всегда причина есть, - не отставал Вадим. - Это я виноват, правда? Когда мы с тобой расстались... Точнее, когда я отправил тебе то жестокое письмо, где всё, как понимаешь, было ложью, наверное, что-то произошло, раз ты такая... Мне почему-то кажется, всё оттуда, из того времени...
- Ты правда хочешь знать?
- Очень хочу, - кивнул он, снова взяв её руки в свои и разглядывая их, как тогда, в первую встречу, в машине. Но теперь пальчики на левой руке были довольно ровные, костяшки почти не выпирали, и даже кисть, как только что стало заметно, изменила своё положение, стала ровнее и поворотливее. Вадим не был специалистом в области ДЦП, но точно знал, что хирургическим путём этого не добиться. Как же тогда... И походка её... У него в голове роились тысячи мыслей и вопросов.
- Хорошо, я тебе всё расскажу, согласилась Виктория. - Только для начала можешь ответить на один вопрос?
- Какой?
- Почему? Вот то письмо... Зачем всё это, если ты... - теперь она ясно видела, что он её любит. Но что-то же заставило его тогда пойти на этот шаг...
- Потому что я был трус, - честно признал Вадим, опустив глаза. - Думал, не вынесу людского осуждения, если мы с тобой... Кроме того... - он вкратце пересказал тот эпизод с коллегой, когда ему сказали, что инвалиды должны связывать жизнь с себе подобными...
- Ах, вот что... - Виктории снова вспомнились слова Саши: «Всё от восприятия зависит. Будешь считать себя неполноценной, больной — и все вокруг будут считать тебя такой. А будешь показывать сильные стороны — со временем незначительные недостатки перестанут быть заметны. И не обращай внимания ни на чьё мнение. Ты — это ты. И только тебе решать, какой тебе быть.» Вот и получалось, что у большинства людей, как ни печально, больное воображение и напрочь отсутствует понимание того, что от инвалидности не застрахован решительно никто.
- Вот тогда я сломался. Пытался представить нашу совместную жизнь и не мог, кроме того, ты была так далеко, и я... Решил, что проще будет всё порвать и забыть... Написал то письмо и отправил. Честно говоря, несколько дней после отправки я ждал, что ты мне напишешь хоть слово, я скажу, что был неправ, и мы всё сначала начнём... Кто же знал, что для того, чтоб тебя забыть, мне надо сердце из груди вырвать... Да и то наверное не помогло бы...
- Не могла я написать тебе... Не могла... - она невольно начала плакать, вспоминая события того далёкого дня.
- Почему? - он ужаснулся, увидев её слёзы. - Не плачь, родная, я прошу тебя! Не хочешь — не рассказывай...
- Нет. Я расскажу. Только выслушай меня молча, пожалуйста, - попросила она.

   И рассказала как можно подробнее о событиях того дня, который встал у неё перед глазами, как будто это вчера было. Как прочитала письмо, позвонила Кириллу, как плакала, а потом встала с дивана — и провал... Как очнулась в больнице и узнала, что случилось непоправимое... С этого момента плакали вместе, а в душе Вадима прочно поселилась брезгливость по отношению к себе, к собственной слабости. Если бы не то письмо, бессмысленное и жестокое, они могли быть так счастливы, у них могла быть семья... А теперь уже ничего не вернуть, не исправить... Так вот почему она не писала и не напоминала о себе — она фактически за жизнь боролась...

   Виктория продолжала рассказывать — о печальных последствиях стресса, о том, как не могла ходить, и Кириллу пришлось поднять на ноги всех врачей, как Сергея нашёл, и тот сумел помочь, и вот все эти годы так и продолжает помогать... Слушая её, Вадим даже сказать ничего не мог, лишь обнял, чувствуя, как она дрожит, возрождая в памяти те дни. Дни, которых могло не быть, пойми он сразу, что людское мнение не стоит того, чтоб из-за него упускать счастье всей жизни... Дурак, какой же он дурак... И никакое запоздалое раскаяние не искупит тех страшных последствий бессмысленного шага...

   И всё равно, выслушав её, он твердил как заклинание:
- Прости меня, Викулька, если бы только можно было всё исправить... Я хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю, и теперь у нас всё будет хорошо, если... Если ты всё ещё хочешь остаться со мной... Я очень тебя люблю... Очень-очень... - он целовал её мокрое от слёз лицо и не понимал, что сам тоже плачет. Оплакивает и их нерождённого ребёнка, и утраченные годы счастья с ней рядом... Но Вадим понимал, что ей пришлось стократ труднее, потому что она боролась со всем в одиночку в то время, когда он пребывал в неведении и даже представить не мог причины, по которым так и не получил тогда ответ от неё...
- Ваденька, не надо... Всё позади... Я приучила себя к мысли, что по-другому просто не могло быть, - несмотря на весь будто заново пережитый ужас, ей сейчас было так хорошо в его объятьях, такое всеобъемлющее счастье охватывало от того, что можно его обнимать, целовать, прикасаться... И не имели теперь значения все ужасы прошлого, весь тот трудный путь, через который пришлось пройти, чтоб снова чувствовать его тепло и нежность...
- Могло, родная, если бы...
- Я просто приучила себя не мыслить сослагательным наклонением. Ценю то, что есть. Если бы не те события, я никогда не узнала Сергея и Сашу...
- Саша? - приподнял бровь Вадим. - А кто такой Саша?
- Результаты его воздействия и моих усилий ты вот как раз заметил. Саша — он... Что-то вроде биоэнерготерапевта, умеющего направить энергию человека ему же во благо, если есть какие-то проблемы... Я сама поначалу как-то скептически отнеслась к этой идее, когда Кирилл мне сказал, что в практике Саши есть случаи успешного лечения ДЦП в том числе. Но я решила, что от одного визита в неизвестность хуже мне не станет. А получилось, что вот пересекаемся уже в течение нескольких лет постоянно. Всё непросто далось, конечно, но я не жалею. Саша реально оказался волшебником, я и представить не могла, что возможны такие результаты, что у нас много потенциала уходит в никуда, а мы этого не замечаем даже, а между тем всё можно обернуть себе во благо, и вот получается то, что ты увидел. Постепенно освободила Кирилла от роли сопровождающего. Научилась держать равновесие даже на льду, хотя на дорогах в уклон по-прежнему сложно. Ну, и при сильном волнении, бывает, голова кружится немного...
- Я никогда себе не прощу... - слушая её, будто сам себе сказал Вадим. - Меня не было с тобой в самые тяжёлые минуты жизни, ты всё преодолела сама и к тому же нашла в себе сил меня простить...
- Потому что люблю... - прошептала Виктория. - Знаешь, в самые трудные моменты, когда Саша помогал восстанавливать подвижность, а у меня при этом страшно ломало всё тело, мне помогала именно моя любовь к тебе, ну и немного — твой голос, - улыбнулась она. - Когда было особенно невыносимо, я через силу брала в руки эспандер или делала специальные упражнения, которым научили Саша и Сергей, слушая твои эфиры. Потому что к тому времени первые результаты уже были — рука, например, мягче стала. И я знала, что может быть ещё лучше, главное — не сдаваться.
- Как же я тебя люблю... - Вадим понимал, что никакие слова не выразят никогда всю глубину его чувств к ней. - Ты такая умница. Я тобой восхищаюсь! Вовсе не многие решились бы на перемены в жизни такой ценой...
- Но и терять мне в тот момент было решительно нечего. Зато позже я многое приобрела...

   Они не спали в эту ночь, жаль было тратить драгоценное время на сон. Не могли наговориться, не могли разомкнуть объятий, насытиться друг другом, обоим казалось, что это сон — вот так запросто друг друга обнимать и целовать после многих лет разлуки. Только Вадим после рассказа Виктории вдруг понял, что не может ей пока признаться, что был женат, что есть дочь... Просто не мог ей нанести ещё одну душевную рану сразу вот так, с ходу... Она потеряла их ребёнка, и выше его сил было сказать, что у него-то ребёнок есть...

   Впервые за всё время он понял, как права была Лидия Петровна, заставив его снять обручальное кольцо, иначе не избежать бы ему сейчас тяжких объяснений. А так у него есть время обдумать, как лучше рассказать обо всём. Он не сомневался, что она всё поймёт правильно и примет его дочь как свою, потому что они не представляли жизни друг без друга. Теперь он её не отпустит. И плевать ему на то, что подумают окружающие. Это его жизнь и его любовь, а люди поговорят — и примут ситуацию как должное. А не примут — это не его проблема. Вадим точно знал одно — подчинение шаблонам общества ничто по сравнению с тем, когда рядом человек, с которым дышишь в унисон. Второй раз он не совершит роковой ошибки.

   Лишь под утро он уговорил её подремать хоть немножко, ведь у них теперь много времени на любовь и счастье. Она уютно устроилась на его плече и закрыла глаза. Но прежде прошептала:
- Ты даже представить не можешь, как долго я об этом мечтала...
- Не дольше, чем я мечтал о том, чтоб вот так обнимать тебя, спящую, - отозвался Вадим, целуя её волосы. Она задышала ровно и глубоко, прижавшись к нему, а Вадиму не спалось. Он слушал дыхание Виктории и переваривал её рассказ, всё ещё отзывающийся в нём болью. У них мог быть ребёнок, семья, могло не быть потерянных лет, они были бы такими счастливыми...

   Вадим понимал, что вина в том его и только его. Но он так же понимал, что, если бы тогда всё случилось сообразно их планам, то в его жизни не было бы ни Наташи, ни Иришки, ни Лидии Петровны. И Викулька не смогла бы встретить этих людей, которые ей так помогли. Да, лучше бы ей не пришлось пройти через всё это. Но всё, что случилось, случилось для чего-то, и нет смысла ни о чём жалеть. Судьба дала им шанс всё начать сначала, и вот этот подарок следовало принять и ни в коем случае не упустить.

   Он вспомнил приснившийся однажды сон, где видел бабушку и дедушку вместе с каким-то малышом. Только теперь он понял, что означал этот сон. Они оберегают душу его нерождённого сына. Их с Викулькой сына... В душе вновь всколыхнулось чувство вины. Он посмотрел на спящую Викульку, доверчиво прижавшуюся к его плечу. Надо собраться с духом и сказать ей правду. Между ними не должно быть тайн и недомолвок. Она доверилась ему, он должен всё рассказать ей. Ему хотелось верить, она всё поймёт. Ну, а её щедрое сердце, безусловно, примет и полюбит Иришку, в этом не было ни капли сомнения.

   Он сам не заметил, как тоже задремал. А когда открыл глаза, её рядом уже не было. Как она умудрилась встать бесшумно и не потревожить его? Он вспомнил, что она говорила — сегодня у них в каком-то номере должен состояться заключительный этап конференции. Наверное ушла туда и скоро придёт. А пока, пользуясь её отсутствием, он пошёл в душ, а потом решил позвонить Лидии Петровне, узнать, как у них дела. Наверняка успеет поговорить, пока вернётся Викулька. Ему всё ещё не до конца верилось, что всё случившееся накануне вечером — не сон. Что он  правда встретил её, обнимал, целовал, слушал... Хоть и нелегко было выслушать...

   Вадим принял душ и переговорил с Лидией Петровной. Всё у них хорошо, слава Богу. Но он не сказал ей, где находится, да и какая разница, если завтра уедет уже. Потом расскажет, когда они вернутся. Судя по всему, привезут кучу впечатлений и фотографий. А он обрадует их новостью, что теперь у них будет полноценная семья. Ему хотелось верить, что дочь примет и полюбит Викульку. Ей действительно не хватает матери, а Викулька, пережив потерю ребёнка, не ожесточилась, а наоборот, благотворительностью занялась, детишкам помогает, и он был уверен, что примет его дочь всей душой, как родную. Вадим решил поговорить с ней завтра, накануне отъезда. Она съездит домой, уладит вопросы с работой и квартирой и вернётся к нему — об этом они успели поговорить ночью. Он понимал, что быстро всё не решится, но готов был подождать, главное — знать, что она вернётся...

   Он после разговора с Лидией Петровной вышел в коридор и постучал в соседний номер. Но ответом ему была тишина. Значит, она не освободилась ещё. Он вернулся к себе в номер, написал на блокнотном листе крупными буквами: «Люблю. Скучаю. Жду!» и подсунул под дверь её номера. Представил её реакцию и улыбнулся. «Спасибо, Господи, что она вернулась ко мне, я ведь так просил об этом, так мечтал! И теперь точно знаю, что мечты сбываются!» Спустя примерно час он услышал лёгкий стук в дверь, и ему даже подходить не пришлось, как дверь приоткрылась и в проёме показалось улыбающееся лицо Викульки.
- Тук-тук, - рассмеялась она, входя, - это тут по мне скучают и тут меня любят и ждут? Или я ошиблась адресом?
- Девушка, вы кто вообще, и почему без разрешения?! - Вадим тоже смеялся, подходя к ней. - Вообще-то записка была адресована моей любимой, занимающей самое важное место в моём сердце...
- А она спросила на это разрешения? - улыбнулась Виктория, обнимая его, наслаждаясь запахом его кожи и лосьона после бритья. - На самое важное место в вашем сердце?
- Нет, всё получилось как-то само собой — увидел и пропал... Понял, что никого другого мне не нужно и утешает меня только то, что чувства мои взаимны. По крайней мере, хочется в это верить, - подразнил он её, целуя.
- Никого, Ваденька, абсолютно никого! Только ты! - столько искренности и бесконечной любви было вложено в эти простые слова, что Вадим задохнулся от восторга. Они самозабвенно целовались и потеряли счёт времени...

   Чуть позже, нежно целуя её в обнажённое плечо, он признался:
- Всякий раз, как слышу эту песню, думаю о тебе, вспоминаю тебя, все наши счастливые дни... - она прекрасно поняла, какую песню он имеет в виду.
- И я, - кивнула она, прижимаясь к нему и вспоминая второй день их знакомства, когда он пригласил её на радио. - Даже на звонок поставила, потому что она мне никогда не надоедает...
- Правда? Как же я не сообразил... Надо тоже установить!

   Потом они вышли на прогулку, наслаждались чистым воздухом у озера и красотой просыпающейся природы. Когда присели отдохнуть на то самое дерево, где вчера сидел Вадим, он посмотрел на Вику, хитро улыбаясь:
- Кстати, а как ты попала утром в свой номер? У тебя же ключей не было.
- Пришлось Сергея потревожить, - призналась она.
- И он ничего не сказал?
- Сказал, что догадался, где и с кем я провела ночь, но это, в общем-то, моё дело, потому что девочка я взрослая.
- Я думаю, после всего, что случилось тогда, - Вадим выделил последнее слово, - он имеет право меня растерзать. Он ведь знает, да? Знает, кто я?
- Знает, да. Но он разумный и на поводу у эмоций не идёт. А вот Кирилла, если что, берегись! Но он буквально спас меня тогда, так что...
- Будь я на его месте, поступил бы так же... Господи, ну какой же я был дурак!
- Всё не напрасно в жизни, для чего-то эта разлука была нам дана... Возможно, для того, чтоб мы научились ценить каждый момент дарованного счастья, ведь часто мы всё воспринимаем как само собой разумеющееся. Главное — мы снова вместе.
- И теперь, хочется верить, навсегда! - отозвался Вадим, целуя её.
- Так и есть, - кивнула Виктория. - Только мне нужно немного времени, чтобы...
- Я знаю, родная, всё понимаю и отпущу, конечно. Но обещай, что вернёшься как можно скорее.
- Обещаю... Но пока у нас есть время на счастье — целые сутки, чуть больше даже...
- Так давай насладимся каждой секундой этого времени! - отозвался Вадим, нежно целуя её. Они гуляли долго и вернулись в пансионат уже во второй половине дня.
- Ты не устала? - спросил Вадим. - Всё же тебе нельзя так долго пешком, а я тебя утащил и не подумал...
- Ты меня не тащил. Я сама пошла, - засмеялась Виктория.

   Она не замечала, что сверху из окна за ними наблюдает Сергей, случайно их увидевший. Как же ему хотелось, чтоб на сей раз всё было иначе, чтоб это было действительно то, чего она так долго ждала, второго удара она не перенесёт... Ведь нельзя не заметить, как она к нему относится. А этот человек, Вадим... Сергей не понимал, чем вызвано это ощущение, но что-то было в нём... Настораживающее, что ли... Словно он скрывал что-то. Это не отражалось в облике в целом, но присутствовало в глазах. Когда утром Вика постучала к нему в номер, чтоб забрать сумку и ключи от своего номера, то сказала, что минувшей ночью они обо всём поговорили с Вадимом, всё обсудили и решили начать всё сначала. Сергей с трудом промолчал — ну да, вот так всё просто, взять и забыть годы одиночества и испытаний, источником которых стал именно этот человек, и снова вручить ему своё сердце, которое, как она сама говорила, она с трудом собрала по осколкам. Что ждёт её рядом с этим человеком? Сергей прекрасно помнил, какого мнения о Вадиме Кирилл. Не предупредить ли его? Но решил молчать пока, всё равно завтра они уедут из этого пансионата, а в понедельник утром — и из столицы уедут. И вот уже дома Сергей всё расскажет Кириллу, а за эти сутки вряд ли что-то случится. Он отошёл от окна, чтоб они не заметили его. Единственное, чего он не допустит — чтоб она осталась тут или даже поменяла билет. Она полетит домой с ним и точка. Кирилл не зря просил «присмотреть» за ней, будто чувствовал что-то. Но не особо возражал против поездки, ведь это всё же не столица. Кто же знал, что, если судьба захочет свести людей, она сделает это в назначенное время в самом неожиданном месте, когда этого совсем не ждёшь. Сергей понимал, что иногда лучше не спорить с обстоятельствами.

  Вадим и Виктория рука об руку, как два влюблённых подростка, вошли в пансионат и пошли к лестнице. Понятно, что номер одного из них оставался пуст... Они спешили насладиться дарованным счастьем, ведь так долго были этого лишены. А сейчас снова стали словно одним целым, картинки пазла слились воедино, и неважно, сколько времени на это ушло... Они не могли наговориться, насытиться друг другом, торопились наверстать упущенное насколько это было возможно всего за два дня, а теперь и того меньше, а потому каждое мгновение на вес золота было. Никто из них старался не думать, насколько близко разлука, потому что знали — это ненадолго, а впереди — совместное будущее.

   Виктория заметила, что Вадим не так много рассказывает о себе, «потому что сама теперь всё знаешь». То есть, дал понять, что он все эти годы будто жил ожиданием встречи с ней. А когда она пыталась посмеяться над тем, сколько у него, оказывается, поклонниц-радиослушательниц, он лишь поморщился, поняв, что она имеет в виду его гостевую на сайте:
- Не напоминай, глупости всё это... Потому что на самом деле есть только ты!
   Он понимал, что лукавит, конечно, ведь была и дочь, которую он безумно любит. И теперь надо сделать так, чтоб две самые любимые его женщины, большая и маленькая, приняли и полюбили друг друга. Но Виктория не отставала:
- Неужто совсем не трогает данный факт?
- Ни капельки! - фыркнул Вадим.
- И ни с кем никогда не общался?
- Не больше, чем ты могла там прочесть, порой так выносят мозг, что неделями туда не захожу и порываюсь удалить её, но нельзя, лишь чистил пару раз...
- Слишком много признаний в любви скопилось? - продолжала она посмеиваться.
- Я же для них фантом, ну какая там любовь... Всё, закрыли тему, ладно? У меня есть любимая женщина. Единственная. Ты. Только ты. Какое мне дело до остальных?
- Я верю тебе, Ваденька, верю, - они не размыкали объятий, - просто в первый момент содержимое меня в шок повергло. Но когда увидела фото...
- Один из самых счастливых моментов в моей жизни... Разве мог выбор пасть на иное? - улыбнулся он, покрывая её поцелуями. - Ты, везде только ты, как и все эти годы, несмотря ни на что...

   Вот, казалось, самое естественное объяснение, как он жил. Теперь, спустя годы, приобретя определённый опыт и умея доверять интуиции, Виктория чувствовала, что он искренен с ней. Преодолев долгую разлуку, они остались верны своему чувству, потому что наверное бывает так, что два разных человека являются половинками одной души, хотя она и не любила напыщенных формулировок.

   Он расспрашивал её о работе, она рассказала о том, что так и продолжает в газете работать, рассказала и о благотворительных марафонах для детишек, а Вадим слушал с неподдельным восхищением. Сколько теплоты и ласки звучало в её голосе, когда она рассказывала об этом! А Вадим всё не мог решиться завести разговор о том, что у него есть дочь. Завтра, он обязательно сделает это завтра. Рано утром съездит кое-куда, подготовит ей сюрприз, и они обо всём поговорят. А пока ему хотелось насладиться её близостью, не упустить ни единого мгновения...

   Виктория не замечала его немного задумчивого вида. Она вообще полностью отдалась охватившим её чувствам, которые так долго сдерживала. И ей было важно только одно — их любовь пережила годы разлуки, а значит, всё не напрасно... Оставшиеся часы счастья они провели по привычке ни на секунду не размыкая рук и практически не разнимая губ, каждому хотелось словно впитать в себя другого, чтоб предстоящая разлука не была такой мучительной, чтоб осталось тепло воспоминаний внутри. Обоим хотелось верить, что она не будет долгой — они и так много времени потеряли... Ну, пусть не совсем напрасно потеряли, но теперь уже не хотелось никаких встрясок, хотелось тихого и спокойного счастья... Вечер и ночь пролетели незаметно, неумолимо приближалось время отъезда.

   Вадим проснулся первый, за окном только начинался день. Он вспомнил о сюрпризе, который хотел сделать любимой перед отъездом и нехотя встал с кровати, преодолевая сладкую истому во всём теле, стараясь не потревожить спавшую Викульку. Не страшно, если он отлучится на пару часов, зато она увезёт с собой не только частичку его сердца, но и кое-что ещё... Он быстро оделся, стараясь не шуметь, проверил, сколько в бумажнике денег, не заметив, как оттуда что-то выпало на пол из бокового кармашка, сунул его в карман джинсов, взял телефон и тихонько вышел из номера, предвкушая, как Викулька обрадуется его возвращению...

   Виктория проснулась вскоре после того, как Вадим ушёл. Потягиваясь после сна и не открывая глаз, она протянула руку к подушке рядом с собой, чтоб обнять Вадима, но рука наткнулась на пустоту. Она открыла глаза. В номере была тишина. Наверное, он уже встал и куда-то ненадолго вышел. Виктория улыбалась, вспоминая две прошедшие ночи и вознесла мысленную благодарность Небу за то, что им посчастливилось снова обрести друг друга. Понежившись в постели ещё немного, она решила встать и пойти в душ, а когда Вадим вернётся, они вместе позавтракают. Сегодня уезжать. Но у них есть ещё несколько часов на счастье... Часть вещей она собрала ещё вчера, да в принципе, у неё был с собой лишь небольшой чемодан.

   Выйдя из ванной, Виктория присела на кровать, сняла полотенце с головы и тщательно вытерла волосы. Встала, подошла к окну, сгорая от нетерпения поскорее увидеть и обнять Вадима. И вдруг увидела на полу какой-то небольшой прямоугольник, наверное Вадим выронил какую-то записку из бумажника. Виктория подняла это и в первый момент обомлела. Нет, нет, не может быть, вихрем завертелись мысли в голове. Это была не записка, а небольшая фотография, там Вадим держал на руках девочку, а она крепко обнимала его за шею. Оба смеялись, были такие счастливые... У девочки была улыбка Вадима, да и в целом сходство настолько разительное, что сразу была понятна степень родства — отец и дочь. Девочке было года три. Слёзы хлынули из глаз Виктории. Так вот почему он с такой неохотой рассказывал о себе. Оказывается, у него давно есть семья, ведь если есть дочь, наверняка есть и жена... Но как же тогда... Все его слова... Да не только слова, а полные страсти и любви прикосновения и поцелуи, которые красноречивее всяких слов говорили о его чувствах к ней, Виктории... А как же планы, которые они строили... Если он женат, на что он рассчитывал, даже если любит её? Нет, его семью она не станет разбивать ни в коем случае! Что же делать?

   Виктория почувствовала, что голова пошла кругом и постаралась взять себя в руки. Но она всё ещё поверить не могла, что это происходит с ней... Почему, ну почему он ей ничего не сказал... Опять она наткнулась на те же грабли... Виктория горько всхлипнула и положила фотографию на тумбочку у кровати. И поняла, что нечего ей здесь больше делать. Пусть он возвращается в семью, а она... Ну, видно, судьба такая — периодически склеивать осколки сердца, разбиваемое одним и тем же человеком... И ведь она сама допустила это! Она медленно дошла до двери его номера и вышла в коридор. Войдя к себе, стала одеваться, а из глаз ручьём бежали слёзы. Уйти отсюда. Она должна отсюда уйти, чтоб не слышать его маловразумительных оправданий, не хочет она видеть его виноватые глаза... Любил он её, значит, все эти годы... Но это не помешало ему создать семью с другой женщиной...

   Собрав в сумку самое необходимое, она посмотрела на чемодан. Нет, не унесёт она его сама. А ей нужно уйти прямо сейчас. Неважно, куда. Главное — за пределы этого пансионата. С дороги она напишет сообщение Сергею, попросит забрать этот чемодан из номера, а потом они встретятся где-нибудь. Наверное, нужно найти какую-нибудь гостиницу в Москве, не будет же она в аэропорту ночевать, а вылет только завтра утром. Она точно знала, что Сергея в номере сейчас нет — он поехал проводить одного из своих коллег.

   Она написала записку, где попросила Сергея забрать чемодан из её номера и сообщила, что позвонит позже, а сейчас уходит отсюда. Идя по коридору с сумкой на плече, она сунула записку под дверь Сергея. У стойки администратора сдала ключи. Улыбчивая девушка поинтересовалась:
- Конференция закончилась? Уезжаете уже?
- Да, закончилась, но разъехались пока не все, просто у меня... Дела неотложные возникли... Я оставила в своём номере чемодан. Можно будет моему другу забрать его?
- Да, хорошо, я скажу ему, - кивнула девушка, принимая от Виктории оплату за номер и щедрые чаевые. - Спасибо, что были гостьей нашего пансионата!
- И вам спасибо! - через силу улыбнулась Виктория, едва сдерживая слёзы и думая о том, чтобы успеть уйти до того, как вернётся Вадим. С момента обнаружения фотографии и сдачей ключей не более получаса прошло, но она не знала, когда именно он ушёл, а у администратора спрашивать не хотела. Хотела только одного — поскорее уйти отсюда...

   Выйдя за ворота пансионата, она сначала остановилась в растерянности, ведь не знала этой местности. Как ходят тут автобусы и электрички и где станции, она понятия не имела. Пришлось действовать на свой страх и риск. Выйдя на дорогу, она поймала попутку и попросила подбросить до Москвы, хоть до самого отдалённого района, лишь бы там метро было. А там она, если что, сориентируется...
   Водитель, пожилой мужчина, внимательно посмотрел на неё в зеркало заднего вида и произнёс:
- Будто бежишь о чего-то или кого-то... До Москвы не близко вообще-то...
- Я знаю. Заплачу, сколько скажете, только увезите, пожалуйста!
- Черти за тобой гонятся, что ли, - пробурчал мужчина, нажимая на газ, а Виктория заметила, как мимо них в сторону пансионата проехал Вадим. В порыве чувств она хотела было попросить водителя остановиться и высадить её, но тут же поняла, что не имеет на это права. Пусть Вадим возвращается к своей семье, а она... Она как-нибудь снова склеит разбитое сердце и как-то продолжит жить... Была в её жизни работа, придающая смысл, вот этому она и посвятит отныне жизнь. Больше никаких иллюзий. Хватит. Давно пора повзрослеть. И никому не давать топтать своё сердце. Лучше сделать вид, что его вообще нет...

   Она не знала, что Вадим, войдя в номер и не обнаружив там её, стучал к ней, а потом спустился к администратору и узнал, что она уехала. От этого простого слова словно земля разверзлась у него под ногами. Как это — уехала?! Куда, зачем, почему? Мысленные вопросы он бросал в пустоту... Ему ничего не оставалось, как вернуться к себе в номер. Он сел на кровать и спрятал лицо в ладонях. Почему, ну почему она так скоропалительно уехала?! Чем он мог обидеть её? А если не обидел, то зачем она так, ведь они даже координатами не успели обменяться... Его взгляд остановился на букете цветов, который он нёс ей вместе с ещё одним подарком, а когда не нашёл её тут, то бросил его на тумбочку... Зачем он теперь, зачем всё...
 
   Вадим полез в карман ветровки и достал оттуда красивую бархатную коробочку. Открыл её. Там лежало кольцо. Тот самый сюрприз, который он готовил Викульке, хотел устроить нечто вроде помолвки... А она исчезла... Куда, почему?! Вадим пошёл к номеру Сергея, долго стучал, но ему никто не открыл. Значит, тоже уехал. Вместе они уехали...

   Он вернулся к себе и стал собирать сумку. Нечего ему тут больше делать. Сердце сдавила свинцовая тяжесть. Судьба подарила им момент счастья и безжалостно отняла... Он не находил ответов на мысленные вопросы. Подойдя к окну, он посмотрел на озеро, у которого они гуляли совсем недавно. И краем глаза заметил, что на тумбочке рядом с букетом лежит ещё что-то... А когда понял, что это, похолодел. Его фото с Иришкой. Он наверное нечаянно обронил его из бумажника и не заметил, а она увидела и... Что подумала? Что не сможет принять факт, что их общего ребёнка она потеряла, а у него есть ребёнок, который ей, быть может, не особо нужен? Если бы только он мог ей всё объяснить... Теперь Вадим несказанно пожалел, что тянул с признанием. Надо было ответить откровенностью на откровенность. А теперь... Где искать её теперь? Да и хочет ли она, чтоб её нашли, если исчезла, ничего ему не сказав?

   Он убрал фото обратно в бумажник, взял собранную сумку, куда сунул и коробочку с кольцом, и, бросив последний взгляд на комнату, подарившую несказанные моменты счастья, захлопнул дверь. Словно не только эта дверь захлопнулась, но и та, которая вела по пути к счастливому будущему. Захлопнулась окончательно и бесповоротно, подумалось. Он не знал, как теперь будет жить без неё. Но как-то придётся — и жить, и дышать. Хотя бы ради дочери, если надежда на личное счастье умерла...