Встречи с людьми

                Оралман-Уралмэн.
               
 
  Оралман (возвращенец) – статус вернувшегося на родину казаха.
  Уралмэн – человек живущий на Урале

 
                «А отверженных я и бесправных понимал и жалел всей душой


                Из песни М. Евдокимова

      Что я помню из детства? Удивительно, но я помню, как ползал у печки на ковре, а ведь мне не было и года. Еще как со мной играла Алмаш-Алмагуль - моя двоюродная сестра. Она была трехлетней  дочерью тети Малики, младшей сестры моей матери, но вскоре исчезла. Моими первыми словами в жизни был вопрос:  «А где Алмаш?». Тетя Малика от удивления уронила кастрюлю:  «О, Аллах! Ему же не было и  года, когда она умерла! Откуда он помнит ее?» . Видно тогда,  уже в глубоком детстве,  у меня в душе зародились ростки чувства тоски и ощущения бренности мира, что всегда мешало жить мне полноценной жизнью.
                Маленький степной городок , где я родился, носил звучное и гордое имя – Туркестан. К середине 19 века , в результате бесконечных войн между среднеазиатскими ханствами , он превратился в совершенно убогое поселение, состоящее из нескольких кварталов и разделенных бесчисленными кладбищами и могильниками , где покоились усопшие ,свезенные со всей степи в священное место. Всем людям старшего поколения известна фотография Сталина с девочкой на руках, дочерью первого секретаря Бурят-монгольской республики. Позже ее отец был репрессирован, а девочка отправлена в ссылку в Туркестан. Именно таким она мой город и вспоминает. Украшением города был гигантский мавзолей, построенный по приказу Тимура великим архитектором Убайдуллой садром над могилой суфийского поэта и проповедника ислама- Ахмета Яссави, и носившим его имя. За городом было множество карьеров, где добывали глину для кирпичного завода. Постепенно они заполнились водой. В них завелась рыба и я с пяти лет бегал туда рыбачить вместе с более старшими ребятами. Маленькие, пойманные сазанчики, блистали золотом чешуи, жалобно открывали рты. Словно прося их отпустить, грохотало небо, внезапно начинал хлестать ливень. Мы с визгом бежали домой по дороге, покрытой, размолотой до состояния пудры колесами машин, грунтом. Дождь вымывал из стен карьеров человеческие черепа, куски керамики , следы древнего Туркестана. По базару ходили старики одетые в пестрые халаты, в чалмах как персонажи фильмов про Алладина, маленького Мука , Алибабу. На окраине города можно было увидеть посевы опиумного мака , для маскировки от любопытных глаз, по краям засеянные кукурузой. На центральной улице участковый милиционер, матюкаясь вырубал двухметровый куст чуйской конопли, но наркоманов не было, лишь больные старики позволяли себе пить отвар мака. На базаре этом, сосредоточении всей азиатской жизни, я видел много интересного. Помню какой ужас охватил меня, пятилетнего мальчика, от вида человека, просящего милостыню, укутанного с головы до ног, с  колокольчиками, нашитыми на одеяние, от которого шарахались люди. Это был прокаженный. Бабушка Сиягуль поспешила увести меня. В моей памяти остался таджик , приведший на базар дрессированного ( да-да, я не оговорился), белого медведя, который изображал пьяного мужика – пил из бутылки, падал, просил денег на эту самую бутылку. Позже я увидел его на нашей улице , бредущего в сторону города Шымкента. Медведь, страдая от жары, мотал головой, рядом плелся его хозяин. По улице проезжает ишак-арба: тележка, в которую запряжен ослик, на тележке восседает Нуртаза, он везет мясо с крохотного мясокомбината на базар. Я кричу: «Дед Нуртаза! Дай мясо для моей собаки!». Он останавливает ослика , роется в телеге, перебирает различные кусочки, наконец вроде находится подходящий, кидает собаке. Подъезжает Шакир – он родня бабушки, на Мазе или как тогда называли – буйволе. Кричит: «Садись, поехали смотреть, как канал роют за городом». Везет меня кататься , живший напротив нас , дед Кенжекара, зимой и летом носивший зимнюю шапку-ушанку. Увидев меня, сидящего на скамейке, плачет от умиления и говорит: «Солнышко сегодня на улице у нас.» Кричит бабушке через дорогу : «Сколько исполнилось нашему солнышку? Три года? Ну дай Аллах ему здоровья!». Доброта этих людей, переживших коллективизацию, войну, голодные раздетые послевоенные годы, поражает.  Ничто не смогло ожесточить их сердца, в отличии от нас, живущих в технотронный век, не замечающих страданий и радостей ближних.


        2012-ый год. Зима. Первая зима после смерти моего младшего сына. В моей жизни я терял близких родственников, друзей. Мне было двенадцать лет , когда погибла моя мама. Позже убийцу нашли, осудили, расстреляли. Помню, пришло извещение, что приговор приведен в исполнение. Как люди переносят такое горе?- не представляю. Мне было двадцать лет , когда у моего друга умер годовалый малыш. На поминках был старик, который вел себя очень странно- все время хихикал, говорил: «Подумаешь , ребенок умер, разве это горе?». Увидев, что я намерен сделать, а я хотел вывести его за ворота, бабушка умершего малыша сказала: «Осади, Бахыт, не трогай его. У этого бедняги погибли шесть детей, вот он и тронулся умом». Мой родственник Жиенбай был шестнадцатым ребенком в семье, остальные умерли от различных болезней в младенчестве. Бабушка рассказывала, что после эпидемии относительно безобидных сейчас болезней . Даже начале уже ХХ века в аулах не оставалось детей, была стопроцентная смертность. В Екатеринбурге сейчас холодно… Идет снег, засыпая могилу моего сына. Холодно и неуютно в моей душе. Как я мечтал, что когда сын вырастет, станет хозяином дома, в котором мы жили…
               


                Услышав голос Гугуш*

И голос пел о грусти и печали,   
Что охватили душу мне.
И деревья тихо стонали,
Сочувствуя моей беде.
Умер золотой мой мальчик,
Глупый, родной, дорогой.
А мир живет в веселье
И я со своей бедой.
Лишь только голос далекий
Он так же как я одинок
Вселяет в меня тревоги
Мой путь лежит на Восток.
Там может найду утешение
Средь старых древних могил
И милость со мною будет
Того ,кто нас сотворил

* Гугуш-Иранская певица азербайджанского происхождения.
         
           ***

Похоронили, оплакали…
Нет тебя со мною мой сын.
А за окнами как классик-картина
Гроздья ярких красных рябин.
Вечный символ русской тоски,
Вечный символ русской надежды
Никуда от себя не уйти,
Никогда не будет как прежде.
Мы пришли и уйдем
Забудут нас все,
Маета наших душ исчезнет.
Лишь как отблеск душевных ран,
Вновь рябина весной воскреснет.
Снова гроздья будут петь:
О зиме, весне и лете,
Об уходящих из жизни нас
И что осень есть на свете.

         ***

Заржавевший мангал у бани
Кучка старая мусора в нем.
А на ней окурки лежали,
Промытые летним дождем.
И казалось придет хозяин,
Вытряхнет этот сор.
И пламенем снова играя,
Зарезвится веселый костер.
Не придет уж больше хозяин
Навсегда покинул он сад
И на тонких ветвях рябины
Капли-слезы стеклянно блестят.
На моих глазах тоже слезы…
Кто терял детей, тот поймет.
Почему мы  плачем с рябинОЙ?
Что хозяин в сад не придет.





    1960-год Туркестан. Прибежали мальчишки из «Мясокомбината» ( так называется райончик, где находится одноименное предприятие), кричат : «Алишера убили, Алишера убили!». Алишер ,одноногий инвалид , пьяница и буян, был отцом моего друга Мурата,  с которым я хожу в садик. Мы дружны настолько, что  если по дороге в этот садик не заходит ко мне, я отказываюсь идти туда. Мы быстро сбиваемся в ватагу, бежим к Мурату домой. Тело Алишера уже увезли. Во дворе, на скамейке,  сидит растерянная Гульнар, мать Мурата. Вокруг толпа соседей, валяются жерди в запекшейся крови. Следствие шло вяло, потом обвинили тетю Гульнар, что она защищаясь, забила мужа до смерти. Какое-то время она провела в тюрьме. Последний раз я видел ее в 96-году, когда я приехал на похороны отца. Увидев меня, она громко заплакала: « Вот и жизнь прошла , Бахыт! Как будто ее и не было . Как я рада, что у тебя все хорошо, дай Аллах твоим детям здоровья. А Мурат где-то бегает, должен сейчас подойти». Вскоре после моего отъезда она умерла, за несколько лет до этого, при загадочных обстоятельствах, в городе Арысь погиб ее младший сын, восемнадцати лет от роду. К Мурату к двадцати годам приклеилось странное прозвище: «Командировка». Дело было так. Один туркестанец приехал в областной центр, Шимкент, по делам. Случайно на остановке увидел Мурата, тот стоял вальяжный, задрав нос, с сигаретой в руке, высокомерно оглядывая окрест. Оробевший туркестанец поприветствовал его: « А вы по каким делам?». Мурат выдержал паузу достойную народного артиста СССР, отведя руку с сигаретой в сторону, презрительно произнес: « Командировка» и отвернулся, давая знать, что разговор окончен. Бедолага из Туркестана как оплеванный поплелся прочь от остановки , когда его остановил крик Мурата: «Стой , придурок, шуток не понимаешь!»…Умер Мурат три года назад, оставив большую рану в моем сердце и в моей душе. Да как не быть этой ране, если  в беде и в радости были вместе. Друзья детства - это те друзья, которых не забудешь даже при сильном желании. Ведь самые сильные впечатления мы получаем в детстве и самые дорогие воспоминания связаны с детством. Детство  у каждого разное, но с ним связаны два самых прекрасных, на мой взгляд,  чувства - беззаботность и чувство нескончаемости времени.


    В том же году наш старый дом вконец одряхлел, во время дождей вода ручьем текла с потолка. Родители решили строить новый дом. Мы же, дети, не обращали внимания на бытовые условия, носились как угорелые. Во время одной из игр в прятки , мой старший брат и жившая у нас русская девушка Валя, студентка педучилища, скинули меня с койки . Я вывихнул руку и эта травма много лет давала о себе знать. Родители наняли рабочих- они споро взялись за работу. В один из дней они перепуганные подбежали к маме: «Мы что-то нашли!». Подойдя к яме, где они замешали глину, мы увидели смрадный черный провал, в ней  явно прослеживался поземный ход, ведущий в сторону близлежащего кладбища. Помолившись, суеверные рабочие закидали яму землей.

     Мы играем в песочнице в детском садике, вдруг, прибежала Белка-дворняга, жившая при садике, жалобно скулит, лапы у нее в крови. К ней подбежали два уже подросших щенка, облизывают ее. Не успели мы подойти к ним, во двор садика врываются два мужика с ружьями и с десяти шагов стреляют в собак. Белка и ее щенки жалобно скулят, потом сворачиваются в клубок и замолкают, такое ощущение, будто они притворились спящими. Выбегает наша воспитательница Тамара , начинает ругать «охотников», так тогда их называли, а не собаколовами как сейчас. Не обращая на нее никакого внимания, весело переговариваясь, они сложили собак в мешок и поволокли на улицу. Мы, дети, молча смотрели на все это. Вдруг я почувствовал , что на меня кто-то пристально смотрит. Обернувшись, за оградкой я увидел русого мальчика. Он грустно смотрел на меня, потом протянул руку: «Хочешь посмотреть? Мне это папа дал». На ладошке у него блестел лаком массивный патрон. «Это от ракетницы». Я пришел в восторг: «Ух ты , дай подержать?». «А папа у меня офицер , его сюда служить прислали, а мамы у меня нет, она умерла». Подбежал офицер: «Ну ты сынок напугал меня, я же тебя потерял!». Я отдал патрон мальчику, уходя он долго махал мне рукой, пока не скрылся из виду. Щемящее чувство жалости к русскому мальчику, у которого умерла мама, охватило меня, я долго стоял растерянный у оградки. Заканчивается мой тридцатитрехлетний путь в России и меня снова , как тогда в детстве, охватывает чувство растерянности и жалости. Я покидаю Россию, жалею страну, ставшей мне родной за эти годы. Она не осиротеет без меня…я осиротею без нее.


Когда говорят о роли России в Средней Азии, я всегда ставлю в пример таджиков. Почему таджиков? Да очень просто, часть таджиков оказалась под властью Российской империи, другая же часть под протекторатом Британской. В силу исторических причин Средняя Азия оказалась к девятнадцатому веку на исторической обочине. Дикость и невежество царили здесь. Вспомним восстание в Бухаре против появления керосиновых ламп. Пришедшая сюда Российская империя, сама несущая элементы, пережитки варварского средневековья, все же была более передовой и она  вкладывалась , иногда грубо, бесцеремонно, вопреки интересам и желаниям местного населения, но вкладывалась. Строились железные дороги, фабрики. Но самое главное, сейчас скажу что привнесли русские, прозвучит наверно неожиданно - это санпросветительство. Эпидемии, заразные болезни, буквально косили людей. Один пример - в шестидесятые годы я застал больных трахомой. Об этой глазной болезни уже забыли. Я ходил в садик, около кирпичного завода, за забором больница, по двору которой ходили больные с повязками на глазах. Да, да! Русская медицина, санитарное просвещение, внедряемое русскими, спасли миллионы жизней в Средней Азии. Теперь вернемся к таджикам, тем, кто был в Российской империи и к тем , кто был под Британией. Небо и земля. Таджики ,бывшие под Британией остались на уровне девятнадцатого века: ни промышленности, ни инфраструктуры. Если мы, казахи, в силу своей немногочисленности не могли не оказаться в эпоху колониальных захватов державами как Британия, Россия и другими не захваченными. Многонациональная Российская империя была не худшим вариантом, в отличии от англичан, занимавшихся в основном грабежом. Напомню, единственной страной, избежавшая колониального нападения держав был Таиланд , с гораздо большим населением. Даже Китай, на наше счастье, как бы дико это не звучит, оказался под колониальным гнетом. И Китаю было не до казахов, а аппетит у Поднебесной  на наши земли был всегда.


1961-год. Туркестан. По улицам ходят Лола (таджикские цыгане, только мужчины), просят милостыню. Чаще всего им подают хлебом, сухарями. Они собирают его для продажи, на корм скоту. Одеты они чисто, прилично, в воровстве не замечены, все в возрасте. Начинают громко читать молитву, подходя к воротам. Услышав их, люди обычно посылают детей вынести им сухари и мелочь, приучая таким образом к состраданию и милосердию. Недавно , будучи один дома, я семилетний, пригласил двоих таких просителей домой. Они, попив , поев, долго благодарили меня, тепло прощались. Были и другие, местные, но они по домам не ходили, а ошивались на базаре, прося милостыню. Мы их всех знали и вот одного из таких, поймал на нашей улице участковый. Был он пьян , багроволиц, не вызывал симпатии, посадив бедолагу на землю, приказал раздеться. Тот ныл, не хотел этого делать. Участковый ударом кулака сбил с его головы чалму, заорал : «Снимай халат, а то хуже будет! Я должен тебя обыскать.» Мне шел седьмой год, я подошел и сказал : «Зачем вы старика бьете?» Милиционер, увидев меня, вздохнул: « Тебя не хватало! Бахыт, ты сын уважаемых людей, ругаться не буду, что за старика заступаешься- хвалю, отойди на пять шагов и смотри». Он схватил старика за грудки: « Куда нож дел ? Говори! Зашибу!». Старик ныл , потом сказал: « Я его выкинул!»; -Зачем ты ему ухо отрезал?; - Так он мне надоел.; Тут до меня дошло, что этот благообразный старик, одетый как восточный мудрец, только что отрезал ухо такому же попрошайке, как и сам. Я тут же дал деру.


В отличии от братьев я часто болею. Меня водят то ли ко врачу, то ли к фельдшеру, сейчас не помню. На выезде из Туркестана в город Кентау, стоял саманный домик с плоской крышей, крытый камышом, обмазанный сверху глиной. Такая была тогда поликлиника. Принимал больных доктор – Молодой человек. Ко всем пациентам он неизменно обращался со словами : «Ну-с, молодой человек, на что жалуемся?». За что уважительно так и прозван. Белая бородка и очки делали его удивительно похожим на Айболита. Удивительно вежливый, аккуратный, дотошный- все в нем выдавало русского интеллигента старой закваски. Благодаря его стараниям, многочисленные болезни отступили от меня. Жаль, что ни имя, ни фамилия его не остались в моей памяти. Только как называли его старые туркестанцы- Доктор Молодой Человек.



 1971- год.Туркестан. Над центральной площадью, где ежегодно проходят демонстрации в праздничные дни, раздается отборный мат Усиленный мегафоном хриплый голос  военрука клеймит меня как очкастую проститутку, которую он съест с говном. Идет репетиция парада который пройдет 9-го мая.  Я  шагаю не в ногу и этим вывожу из равновесия Якова Петровича, так  зовут нашего военрука, он же преподаватель физкультуры Суровый ветеран был контужен, ранен   на войне, в  выражениях он не стесняется.Он любим нами, учениками, за прямоту и честность.
Вот сегодня второй час мы всей школой маршируем  на площади готовясь к дню Победы. Мне уже это надоело,  и я начинаю сбивать шаг.Обматерив меня по седьмое колено, Яков Петрович выгоняет меня из строя. Я довольный своей уловкой покидаю площадь.Сейчас вспоминая школьные годы понимаешь, как непедагогичны были поступки наших некоторых учителей, но их эти так называемые непедагогичное поведение  было продиктованы чудовищными страданиями которые они перенесли  и они искренне любили нас, хотели чтобы на наши головы не выпали те тяготы которые перенесли они, что бы мы выросли образованными, достойными гражданами.И мы дети, своими непорочными сердцами чувствовали это и любили их,наших Учителей .Несмотря на их , как сейчас сказали бы, закидоны. В нашем классе появился новичок Тараненко Коля. На уроке физкультуры Яков Ильич зачитывает список учеников Ляхова, Ботакараев ,Хун-син-сян, Тараненко. Фыркнув, он озирает бешеными глазами наш строй, сдавленно произносит Где эта сука?.Подбегает к Тараненко, бьет его классным журналом по голове, орет диким голосом, \Когда моя артбатарея в Карпатах насмерть стояла, твои хохлы по курятникам прятались...

                1983-год.Туркестан.  Я приехал в отпуск. На следующий день  поехал на своем мотоцикле по городу, навестить друзей На одной из улиц  мой Восход-2 заглох. Присев на корточки я начал регулировать зажигание мотоцикла. Мое занятие прервал пинок в зад, я свалился вместе с мотоциклом Вскочив на ноги ,обернувшись,я увидел перед собой Якова Петровича .Ботакараев ты откуда,я слышал ты уехал в Россию?. Он покачнулся, тут я понял что он пьян.Засопев он вымолвил\ Бахыт у меня такое горе, такое горе,жена ведь у меня умерла.Я хорошо знал его жену, гречанку из Кентау, Знал их единственного сына.Яков Петрович махнул рукой\ Плевал на твои соболезнования, у меня в сумке бутылка коньяка, давай выпьем,
посиди со стариком .Больно мне на этом свете находиться, тоскливо.\Я его таким никогда не видел, мне он казался человеком из железа.Пришлось мне пройти с ним  до его дома. Задушевного разговора не полу-чилось. После  первой рюмки его развезло .Посидев минут пятнадцать, я ушел, оставив его на попечение соседки.
Его подкосила нехорошая история потрясшая весь наш район.Наша школа была на уборке хлопка в колхозе,жили на полевом стане. И вот к поварихе, ученице десятого класса, когда все были в поле начал, ходить местный паренек . Нравы тогда в те годы были строгие и по местным обычаям паренек брал с собой двух друзей,девушка тоже звала подруг, чтобы они видели что никакого разврата нет.Яков Петрович не вникавший в такие тонкости, заподозрил что-то нехорошее в этих визитах.Оставляет на полевом стане с десяток самых крепких старшекласников, среди которых был даже кмс по боксу в тяжелом  весе . Устраивает засаду, произносит речь состоящую в основном из матюков. Смысл которой можно выразить
одной фразой-\ Пора прекращать это б....ство.\ В результате этой карательной акции все три паренька попадают искалеченные в больницу.Спасло  его то что все должностные лица расследовавшие это дело были его учениками.Дело удалось замять, правда с огромным трудом.Но со школой пришлось ему расстаться. Последние свои годы он провел будучи паромщиком на реке Сыр-Дарье.



  1990-год. Екатеринбург.На фармфабрике, в цехе фасовки я меняю сгоревшие лампы. Заодно меняю пришедшие в окончательную негодность светильники .Возни с заменой светильников много, стоять на  высокой стремянке  неудобно да и под потолком скапливаются пары от настоек на спирту. Дышать трудно, я обливаюсь потом, даю себе передышку на несколько минут. Не слезая со стремянки, опустив затекшие руки, замираю в неудобной позе. Внизу разговаривают две фасовщицы, клеящие этикетки на пузырьки вручную.Автомат клеющий этикетки сломался,пока его  налаживает наладчики. Я невольно прислушался к разговору одна из фасовщиц,толстая и смуглая женщина средних лет рассказывает Три дня назад
выгнала своего  мужика из дома, приходит пьяный,два дня отсутствовал, долбится в дверь и орет\ Открывай сука дверь хозяин пришел.\ Ну я и показала кто хозяин дома.Открываю дверь и по морде два раза  смазала,а он успел пнуть меня, прежде чем я захлопнула дверь.Бился,бился в дверь да и уполз к своей мамочке.А я чухнулась, а собака то его осталась.На  поводок ее и поперлась к нему .Добралась до них, мамаша его открывает дверь, мой из комнаты кричит \Гони эту суку.\Я закидываю пса  к ним и к себе домой . Через два дня приперся с псом, прощения просил Виноват мол, больше не буду.Дала ему денег, на мопеде сгонял за водкой , выпили, помирились.Молодой ведь,дурной.Тут расказщицу прервала вторая фасовщица, вертлявая, крашеная блондинка. Подожди, ты говорила что мужик у тебя старый, туберкулезник,уголовник.Да был был до этого. Я с этим молодым на вечеринке познакомилась поговорили. Я ему и сказала \Выгонишь старого пердуна, будем жить вместе\.Надоел мне этот старик до смерти.А ведь когда знакомились строил из себя, черт знает кого,а у самого одного яйца нет.Привела молодого , они и подрались.старый ножом руки ему порезал, а молодой ему кусок уха откусил.Избавилась наконец от старика и ведь надо же через неделю уже с другой, он на Уралмаше сошелся.Я слез со стремянки, сложил ее, несу в  мастерскую и думаю как некоторые люди живут просто.пнул, треснул, откусил кусок уха,сошелся,разошелся. И не надо любовных переживаний, ни цветов, ни романтических встреч,не надо встречать рассветы с любимой на реке.Ведь все просто, пнул, треснул, откусил кусок уха, пырнул ножом.Я бросил стремянку на бетонный пол, издав грохот она успокоилась. Я же все бормотал \Пнул, треснул,откусил кусок уха,сошелся, разошелся,а у самого одного яйца нет...\
   

  Наша семья ,особенно со стороны отца жестоко пострадала от коллективизации, в 1932 году   у моего деда, бывшего старшим судьей, на юге казахстана. в туземной администрации. Я плохо разбираюсь в административном делении той поры. Но знаю должность которую   он  занимал,Датха. была генеральской,было конфисковано около 500 верблюдов, не считая бесчисленных овец, лошадей, коз.Его семье пришлось бежать, с  пятью сыновьями и дочкой. Голодные ,оборванные, они в степи потеряли друг друга.Вскоре дед от лишений умер,его могилу с трудом нашли в наши дни.Одного своего брата отец, случайно встретил в Варшаве ,после его освобождения в фотографическом салоне,куда он зашел с друзьми-однополчанами сфотографироваться на память.Отец мне говорил\ Разве это не чудо, встретить брата на войне, которого не видел тринадцать лет.\ От него отец узнал ,что один из его братьев,Бердибек.все-таки был арестован и сгинул в лагерях перед войной. Демобилизовавшись после войны,отец поехал в Москву, по инстанциям ,в его поисках  и если он жив,хлопотать о его освобождении.Бесконечные хождения по кабинетам ни к чему не привели. Часто ему, в этих кабинетах угро
 жали,что если он не прекратит поиски,сам окажется в местах не столь отдаленных.Наконец посетив одного чиновника,он услышал\Вы подождите меня в коридоре, я сейчас выйду покурить,обсудим ваш вопрос.\ Выйдя в коридор он потребовал некую сумму в ответ на сведенния о брате.И что если  он в ближайшее время не исчезнет с Москвы, его арестуют, так как надоел начальству, хуже горькой редьки своими запросами.Получив адрес брата отец в тот же день исчез из Москвы.Почти полтора месяца он добирался до Таджикистана где на каком-то руднике,якобы находился Бердибек.В  рудничном поселке, отец был тут же задержан как иностранный шпион.Особенно подозрительными показались польские медали которыми он был награжден . Рудник оказался урановым.Спасла его жадность начальника охраны. Увидев подарки в чемоданчике отца, которые он вез родне да и деньги, он намекнул что есть выход из той ситуации, если он налегке покинет поселок.Отец согласился,но потребовал свидания с братом и если возможно его освобождения . Майор усмехнувшись,сказал \Много хочешь фронтовик, радуйся если сам отсюда уедешь.сейчас приведут четырех   человек, ты должен опознать  своего брата. не узнаешь пеняй на себя.\ Привели заключенных,перед отцом стояли покачиваясь от   слабости,четыре скелета обтянутые кожей.Растерянный отец долго всматривался в их лица, но узнать Бердибека не мог.Наконец он уверен
 но  ткнул в одного из них.\Вот мой брат.\Майор хлопнул в ладоши \Браво фронтовик  узнал, а я то думал обознаешься, получишь свои двадцать пять лет, за шпионаж. Слушай, сейчас я тебя отправлю на машине в город,уедешь домой. Я тебе обещаю что актирую твоего брата через месяц, И если он не умрет за это время то через два месяца он будет дома.Я ведь не зверюга какой-то, да по твоим   наградам вижу,воевал ты честно и смело. Вот за это с тобой так поступаю,не арестовываю за проникновение на секретный объект...Позже отец рассказывал что не узнал брата Бердибека  и совсем отчаялся,пока не увидел слезы покатившиеся из глаз одного из ходячих скелетов.Прошло два месяца, из вагона проходящего поезда на перрон вынесли человека положили на землю . многие прохожие       Думали что лежит труп  умершего.Наконец он шевельнулся,какой-то сердобольный старик склонившись долго расспрашивал лежащего,потом  вызвал врача,из числа эвакуированных.Врач, пожилая еврейка нашла подводу и отвезла Бердибека, а это был он, в аул, недалеко от Туркестана.Собравшимся родственникам она заявила \Что она поставит его на ноги,но при одном условии,Бердибек должен будет женится на ее дочери.когда встанет на ноги.\ Выздоровев Бердибек женился на дочери врача,но не долго они прожили, вскоре от эпидемии тифа умерли и его жена и его теща , спасшая его от смерти и боявшаяся что ее дочь останется одна, после  ее кончины на этом страшном,белом свете.Ведь на только  что закончившейся войне были убиты  все  их родственники.
Детей у них не было. Бердибек потом женился повторно.Как то я прогуливался по Туркестану с одним из своих дядей Балтакезом Проходя мимо Туркестанского университета он окликнул охранника на проходной.Тот подойдя почтительно поздоровался  с нами.Балтакез показывая пальцем на меня сказал охраннику, ты в неоплатном долгу перед этим человеком.Это Бахыт, сын Толысбая если б не отец Бахыта, тебя на свете не было бы. Знай  и помни, на него переходит ваш долг.. На что охранник смущенно отвечал\Что вы дядя Балтакез я все знаю и помню..\Ни хрена ты не знаешь и не помнишь, если  не я, ты с Бахытом даже не поздоровался бы,родственничек....На мой молчаливый вопросительный взгляд.Балтакез сказал\Это сын Бердибека, твой двоюродный брат.




1981-год. Свердловск. Приехав в Екатеринбург, в то время Свердловск, я устроился работать в экспериментальный комбинат при политехническом институте. Часто моим напарником на работе был Александр Федорович Савинов, попросту Федорыч. Старику было шестьдесят. Вот наступило короткое время обеда . Федорыч молниеносно исчезает, также молниеносно появляется. Я ругаюсь: «Обед закончился, а мы все в цехе, шеф увидит, ругаться начнет». Мы побежали на объект. По дороге спрашиваю: «Ты все-таки куда бегал?». Он ухмыляясь вытаскивает из под полы бутылку водки: « За оным зельем». Пить он любит. Он одинок, жена у него умерла, есть взрослые сын и дочь, но они его не навещают. Он искренне привязался ко мне, так же прекрасно играл на трубе. Раньше подрабатывал на похоронах, видно эта часть жизни протекала очень бурно. Федорыч часто рассказывал байки из жизни , как он выражался, жмуриков. Вот и сейчас после ста граммов его понесло: «Хоронили одного жмурика, еще в шестидесятые годы. Замерз пьяный на улице, алкаш и бродяга, опойка одним словом. Но его родители были крупные чины, сами на похоронах светится не стали, стыдно им было за сына. Свалили все хлопоты по похоронам на нанятых распорядителей. Денег на оркестр  и водку не пожалели. К обеду, когда надо было выносить тело, наш оркестр и провожавшие его друзья-опойки были готовы, то есть лыка не вязали. Мороз стоял страшный. Залили в инструменты водки, чтобы они не замерзли и двинули на Михайловское кладбище. Прохожие оборачивались на невиданное зрелище: огромная толпа пьяных бомжей в сопровождении пьяного оркестра медленно плелась по улице, то роняя гроб с покойником, то поднимая его с асфальта. Хорошо кладбище не далеко, пришли, точнее доползли все. Наш ударник с барабаном на пузе, чтоб не упасть, уперся барабаном в сосну. У могилы надо речь толкнуть, а некому- все в ауте. Тут наш Костя Вагин, доцент консерватории, играл на геликоне (это такая большая труба, вокруг тела обвивается), решил речь толкнуть. Стыдно ,мол, без прощальной речи хоронить. Взобрался на холмик у могилы и начал: «Сегодня мы провожаем в последний путь дорогого..»- тут Федорыч ухмыляясь, выкрикивает: «Александра Федоровича Савинова! Всю свою сознательную жизнь он посвятил служению народу, отечеству. Верный товарищ и нежный супруг, заботливый отец, сын полка и офицер, посвятивший всю свою энергию защите рубежей родины, заслуженный строитель, каменщик шестого разряда, одним  из первых освоивший космическое пространство над Свердловском. Благодаря ему был сбит поганый американский шпион Пауэрс, недалеко от нас, над деревней Косулино. Он навеки останется в нашей памяти как заслуженный рационализатор и изобретатель. Его изобретения облегчают нашему народу жизнь: мясорубка и скалка, лопатка для почесывания спины, служащая одновременно для загребания денег,- яркое подтверждение его таланта. Дома, которые он построил, дороги, которые он проложил, будут ему памятником. Мы его товарищи понесем дальше знамя его трудовых побед. Спи спокойно, Александр Федорович, пусть земля тебе будет пухом!». Тут Вагин хотел поклонится и полетел в могилу вместе с геликоном. Грянул оркестр, ударник проснулся, начал отбивать колотушкой ритм вальса. Опойки бросились вытаскивать из могильной ямы Вагина. Вытащили.». Заканчивая рассказ, Федорыч выпивает снова сто грамм, делает умильное лицо и объявляет: « На сегодня – все!». К нему часто заходит проведать его друг, Бахматов Валера. Импозантный мужчина, сорока лет, шикарно и со вкусом одетый, очки в золотой оправе, бородка под Чехова. Он работает инспектором у нас в электролаборатории. Бывший хирург, москвич, зарезавший больного и осужденный. Был на химии*, в Свердловске. Втихую говорили, что его отец был начальником охраны Курчатова, и что только это спасло его от большого срока. На химии он был учеником Федорыча. Выпив, он хватал Федорыча за воротник, начинал буянить: «Ты почему меня плохо учил? Я ни хрена не понимаю в электричестве!». Яростную потасовку двух неразлучных товарищей мне приходилось прерывать, выталкивая одного из них из цеха. На утро они как ни в чем не бывало сидели пили чай вместе, вели дружескую беседу. Через два года Бахматов погиб, пьяный попал под трамвай.
 
*Химия- уголовное наказание,не связанное с заключением под стражу. Принудительные работы.

   
   Осень того же года. Я нахожусь в Белоярском районе Свердловской области. Я нахожусь в гостях. Меня пригласила знакомая девушка. Несколько дней, проведенные вместе, сблизили нас настолько, что мы уже не мыслим жизни друг без друга. Как мы ошибались. Иногда жизненные ситуации оказываются сильнее нас и нашей воли и желаний. А пока мы собрались в клуб. Подойдя к нему, я увидел плакатик, на котором было написано: «Сегодня состоится встреча с Героем Советского Союза летчиком Девятаевым.». « Неужели тот самый !»- воскликнул я. Еще в школе я прочитал книгу «Побег из ада», как он бежал из немецкого ядерного центра, находившимся в Пенемюнде на немецком самолете Хенкель, где был в плену. Он был моим кумиром детства. И вот я его увижу. Встреча прошла замечательно. Девятаев был свеж и бодр,  выглядел лет на сорок. Он ответил на все вопросы, а их было немало. Проводили его очень тепло. Мы с Юлией вышли на улицу. Шел снег, стояла необыкновенная тишина. Юлия прошептала: «Пошли в лес». При ярком свете луны мы пошли к реке Пышма, вдоль которой тянулись пышминские боры. Вскоре во рту появился горький привкус хвои, так был воздух насыщен хвойным духом. «А у меня горько во рту»- тихо сказала Юлия. «Сейчас будет сладко»-ответил я и поцеловал ее в губы. Сейчас я понимаю счастье, как кратковременный миг жизни и что оно не может быть долгим. В те дни в Белоярском я был счастлив, и по необыкновенным, светящимся глазам Юлии видел как она была счастлива. Позже, Юлии пришлось уехать в Новосибирск, и я потерял ее. И вот недавно по прошествии многих лет, по телевизору услышал о кончине Девятаева. И заныло сердце. Где ты, Юлия!? Как сложилась твоя жизнь? Я очень виноват перед тобой, углубился в свои проблемы, и внес другие в твою жизнь. Я просидел всю ночь без сна, но ответ на мои вопросы был один – все прошло. Как прошла моя жизнь - быстро и нескладно как у большинства людей.

                Начальник цеха, Грахов, послал меня на радиофакультет. Возьми Журавлева там где пристрой есть вытяжная вентиляция, на ней сгорел электродвигатель. Надо срочно его поменять, запасной уже притащили туда. На вахте вас встретят, проводят. Журавлев Иван Иванович полный мужчина, под пятьдесят, черноглазый, что большая редкость среди русских. Сам бывший студент радиофакультета, недоучка. Тяжело кряхтит, явно с похмелья. В тот день нам пришлось тяжко. Эл- двигатель вентиляции был установлен на крыше, а на улице минус двадцать, да с ветром. Заржавевшие болты крепления пришлось сбивать. Замерзшие, но довольные, что удалось закончить за один день , мы пришли в электроцех к концу смены. Выпив по пятьдесят грамм спирта, припасенного мной, мы согрелись. Иваныч потянулся: «Хорошо-то как! Скоро у меня отпуск, поеду к матери, десять лет не видел ее. Соскучилась наверно по мне поди. Да и я соскучился, мыслимо ли десять лет мать не видеть?». Зная, что он с Вятки, я ему предложил: «Иваныч, когда в отпуск поедешь, будут проблемы с деньгами, обращайся, помогу». «Причем тут деньги, причем тут Вятка? На Уралмаше она живет, семь остановок на трамвае. Десять лет не могу доехать, разве что в очередной отпуск».   

1961-год. Туркестан. Я пошел в школу. Учеба давалась мне легко, читать научился я еще до школы. Я запоем читал подряд всю художественную литературу, что попадалась мне на глаза. Мир, удивительный мир мне открывался через книги. Мир полный тайн и загадок, великих открытий, необыкновенных людей, представал предо мной. Моя первая учительница Серафима Яковлевна души во мне не чаяла. Говорила всем, что у меня большое будущее, но судьба распорядилась иначе. Я так и не получил хорошего системного образования, в этом конечно виноват я сам. Настоящим бедствием для школьного образования, была уборка хлопка с 20-х чисел  сентября почти по 20-е ноября. Школьникам с пятого по десятый классы приходилось, бросив учебу, уезжать в колхозы, взяв с собой одеяло, посуду как солдату в дальний поход. Кормили нас там неплохо, но удерживали плату за еду из мизерного заработка. Жили мы на полевых станах, на общих деревянных нарах, спали на том, что привезешь из дома. Несмотря на старания властей, условия были неважные: царила антисанитария, пыль, грязь, нехватка воды. Но самое страшное думаю наступило сейчас- почти массовая онкология моего поколения, связанная с хлопком. Ведь хлопок убирали комбайнами, чтобы он не засасывал листья, а только волокно хлопка, поля опыляли химикатами с самолетов. Таким образом, листья хлопчатника опадали с кустов. Поля, где мы убирали хлопок вручную и поля, уборка которых велась комбайнами, были часто рядом  -  самолеты летали над нашими головами, распыляя эту гадость. Иногда мы убирали хлопок с полей после комбайнов. Уж больно были они несовершенны, оставляли много волокна на кустах и земле. Тут конечно вспоминается орандж, который сыпали американцы на вьетнамские джунгли, чтобы среди голых деревьев увидеть партизан. Наша армия требовала все больше и больше хлопка: форма для миллионов солдат, порох, твердое топливо для ракет- все это хлопок. На уроках нам говорили: «Детский труд в СССР запрещен!». Закон этот соблюдался на производстве, но не в сельском хозяйстве. Но мы же были детьми, в нас царили чертенята: по вечерам на полевом стене гремела музыка, отплясывали старшеклассники, мы , которые по- младше носились с фонариками по окрестностям. Приезжали родители с гостинцами, жизнь вечером кипела, утром, не выспавшись, плелись на поля, если не отвозил автобус. Поле , которое было убрано, через несколько дней снова стояло белым, казалось этому не будет конца.

В том 61-м году произошло восстание уйгуров и казахов в Китае. Сто шестьдесят тысяч человек бежали из Китая в СССР. В нашем классе появился мальчик, стриженный под горшок, с сумкой через плечо, исписанной крупными иероглифами. Помню, увидев этого мальчика, завуч школы Ахметзянов начал ругаться, что мальчик ходит в таком виде. Через неделю он не отличался от нас.

1963-год. Туркестан. Мы мальчики с одного класса, после уроков идем в парк. Там у ворот парка сидит старый китаец, продает семечки. Мы разыгрываем его, несмотря на возраст, он цепким взглядом запоминает каждого из нас. И когда один из нас говорит, что уже заплатил за семечки, китаец закипает и начинает доказывать ему: « Ты мне денег не даваля, может ему доваля?»- в бешенстве показывает и стучит по дереву пальцем, под которым сидит «денег не даваля». Нам только это и надо услышать, слово «даваля», с хохотом мы разбегаемся по домам. Как –то , проходя мимо парка, я увидел десятиклассника по прозвищу «квадратная башка», славившегося своей невероятной тупостью. Он никак не мог понять разницу между квадратом и прямоугольником. Кричит: «Сейчас вы увидите сеанс немого кино»- и запускает булыжник в будку парикмахера Авессалома. Прячется за дерево, из будки выскакивает старый Авессалом, размахивая руками начинает беззвучно ругаться. После какой-то болезни он потерял голос и ничего , кроме шипения, как он ни старался, издать не мог.

1964-год. Туркестан. Приехал отец. Веселый он идет на охоту и берет меня с собой. Выехали за город мы на грузовике газ-51, проехав около 30 км. ,мы оказались недалеко от реки Сырдарья. Отец забрался на кузов, там же и я , выглядываем дичь. Проезжаем мелкий кустарник, внезапно, заверещав, выскочил из под колес заяц. Отец, скинув ружье, выстрелил. Машина остановилась, выскочивший из кабины шофер, взяв убитого зайца, закинул к нам в кузов. Я оторопев смотрел на зайца, только что живой был, а уже мертв. Из головы не выходило его верещание. Внезапно водитель дал газу, выкрикнув из кабины: «Сайгаки!».  По степи, распластавшись как в полете, низко опустив головы, бежало небольшое стадо сайгаков. Один отделился от стада, машина поехала за ним. Степь ровная как стол, не давала ему шансов уйти. Сайгак бежит по кругу. Не имея возможности догнать сайгака на такой тихоходной машине, водитель все время, срезая угол, не отставал от него. Через минут двадцать, сайгак опустив голову еще ниже, остановился. Отец сказал: «Все, он угорел, никуда не денется». Сойдя с машины, мы подошли к сайгаку. Из его глаз текли слезы, он печально смотрел на нас. Водитель, подойдя к отцу, сказал: «Все, охота окончена, пойдем на рыбалку». На недоуменный взгляд отца, он показав на меня, сказал: «Смотри, что с мальчишкой творится! Больно он у тебя впечатлительный, спать не будет». Прошли годы, я до сих пор поражаюсь житейской мудрости водителя, как он заметил, что творилось у меня на душе. Истошный вопль зайца и слезы сайгака потрясли меня так, что я больше в своей жизни ни с кем и никогда не ходил на охоту, и не приемлю ее.

1965-год. Туркестан. Приехали родственники, по линии матери, из соседнего городка Кентау. Погостив несколько дней , они уезжают, оставив на неделю своего сына, четырехлетнего Омара. Целыми днями я таскаю его с собой. В один из дней решил идти в кинотеатр. Усевшись на дешевых передних рядах для детей, после начала фильма, я обычно, если в зале было мало народа, пересаживался на задние ряды- там обзор был лучше. Вот и на этот раз после начала фильма, решил пересесть. Но маленький Омар заартачился, он  испугался темноты, сказав ему, что я буду присматривать за ним, я перебрался на задний ряд. Фильм был очень интересный , я забыл про Омарчика. И вот в самый интригующий момент фильма, когда весь кинозал затаил дыхание, следя за главным героем, наступила тишина и в зале и на экране. Раздался истошный крик маленького Омара: «Бахыт, ты где? Я какать хочу, иди скорее, а то я обкакаюсь! Я какать хочу!». Я успел вывести его из зала, закрывая за собой дверь, все слышал, как в зале не утихает хохот.

1966-год 19 мая-2012 год 19 мая. Туркестан. Сегодня день пионерской организации в СССР. Меня тогда послали от нашей школы на общегородской слет пионеров. Вечером примеряя брюки, а их я почти не носил, обходился шортами, обнаружил, что они мне не лезут. Я расстроился. Мама успокаивала меня: «Иди в шортах, а я отпрошусь с работы, куплю брюки, приеду в парк твоему выступлению». Я: « А вдруг они мне не подойдут?». «Не переживай, я знаю , что тебе подходит»-спокойно сказала мама. Выступать в шортах я уже стеснялся. Слет проходил в парке железнодорожников. Выступали делегаты от других школ, подходила моя очередь. Я начал нервничать. В это время появилась мама. Отойдя в кусты, я переоделся, брюки сидели как влитые. Тут объявили мою фамилию, все прошло удачно. Меня проводили аплодисментами. На Востоке говорят: «Рай находится под ногами наших матерей». Через два года мамы не стало, а вместе с ней исчез мой рай- рай моего детства.

1970-год. Туркестан. Стучат в ворота, открываю. Стоит мой родственник с соседней улицы по прозвищу Самовар. Плотный загорелый до черноты, он действительно напоминает закопченный самовар. Выглядит торжественно: застегнут, несмотря на жару, на все пуговицы, на шее что-то похожее на галстук. Чеканит: «Уважаемый Бахыт! Разрешите пригласить вас на мой день рождения. Торжества по этому поводу будут проходить в моем доме, адрес вы знаете». Протягивает открытку: « А это пригласительный для вашей девушки, если она у вас есть, пусть приходит наряду со всеми». Закончив непривычную для себя по длине фразу, он выдохнув говорит: « Ну я пошел». По нашему району через два месяца прокатилась волна дерзких краж. Залезали днем, даже когда хозяева были дома. Когда я услышал как кто-то спрыгнул с забора в наш огород, выглянул в окно, на мое удивление по огороду, топча все подряд, бежал Самовар. Добежав до конца огорода, он перепрыгнул к соседям. Тут я услышал крики, стук в ворота: «Открывай быстрее»! Вдалеке послышались крики: «Поймали, поймали!». Толпа отхлынула от моих ворот, побежала в переулок. Оказывается, кражи были делом рук Самовара. Погорел он на том, что когда проник в открытый в жару дом, он увидел нагую, спящую, широко раскинув ноги, девушку. Не знаю, какие чувства овладели Самоваром, но он , забыв осторожность, ущипнул ее между ног. Раздался дикий визг, остальное вам известно. Дали ему четыре года.

1972-год. Туркестан. Я самозабвенно гонял голубей на крыше, когда услышал стук в ворота. Открыв их, я увидел парня лет двадцати пяти, удивительно похожего на Григория Мелехова из фильма «Тихий дон», он радостно пожал мне руку: «Наслышан про тебя, вот приехал из Икана, познакомится». Жители этого села, в двадцати километрах от Туркестана славились своим буйным неукротимым нравом, он еще несколько раз заходил ко мне.  Потом его долго не видел. Как-то проходя мимо районного суда, я увидел большую толпу людей. Послышались крики: «Везут, везут!». Подъехал милицейский воронок. Какого было мое удивление, когда вывели арестанта. Это был мой знакомый из Икана, увидев меня, крикнул: «Отомстите за меня! Жалею, что Дадышев остался жить!». Мой знакомый  оказывается убил участкового милиционера в своем селе, а Дадышев, начальник уголовного розыска, по слухам, зверски избивал его, добиваясь признания. Суд продолжавшийся несколько дней, приговорил его к расстрелу. Позже приговор был исполнен, а Дадышев уехал в Азербайджан, откуда был родом.

1982-год. Свердловск. Я в гостях у Федорыча, он в ударе, рассказывает как оказался в Свердловске. « Я ведь детдомовский, москвич. Учился в ремесленном на электрика, там и трубе научили трубить. После училища на ГПЗ учеником электрика, а учил меня Курт – немец из Германии. Чуть зазеваюсь, он провод на фазу и другим оголенным концом в меня. От удара током я подпрыгиваю на метр, а может быть и больше. Курт ругался: «Саша , учись! Скоро мы, немцы, уедем останешься тупым неучем». Потом они уехали, как только производство подшипников наладили. Тут война, нас сюда. Вскоре и меня в армию призвали. Через час эшелон должен тронуться на фронт, слышу крича: «Савинов, на выход с вещами!». Оказывается, Сталин звонил по поводу танков, ему доложили, что последнего электрика забрали. Он то и дал отбой. Из того эшелона в тысячу двести человек только двое вернулись с войны. Военкомат устраивал встречу ветеранов, там про это и сказали, так я уцелел». Тут я его перебиваю: «Слушай, Федорыч, я тут уже два часа сижу, уже седьмая бабушка проходит. В чем дело, увидят меня, чужака, уходят?». «Да я , Бахыт, в этом доме, в этой пятиэтажке со всеми бабушками старше шестидесяти лет переспал. Одна бабушка воскликнула: «Свет ты мой, Александр Федорыч, думала так и помру, не испробовав, да бог тебя послал!».» Я даже не знаю, как реагировать на его слова, непонятно, шутит он или нет. Привыкший к степенным старикам Азии, прыткий Федорыч вызывает у меня противоречивые чувства. «Бахыт, я песню написал, называется «Маньке титьки оторвали» слова мои, музыка народная». Тут же пускается в пляс, но силы видно уже не те, он запыхавшись, останавливается. Только потом ко мне пришло понимание, что его бодрячество- это способ  скрыть свое старческое одиночество, на грани отчаяния. Когда даже родные дети не навещают.

1975-год. Киргизия. Озеро Иссык- куль. Лето в разгаре. На пляже тысячи людей со всего в СССР. В огромных казанах жарят пирожки, вдоль дорог стоят ведра с абрикосами, на продажу. Запах плова плывет в воздухе, шашлыки шкворчат на огне. И над всем этим выпуклой линзой голубеет озеро, по которому плывут белые пароходы. Вдали белеют снежные вершины гор. Повторится ли этот сказочный сон? Я, отдохнув на Иссык-куле, возвращаюсь домой в Туркестан.  Весь вагон пьян, пьян и проводник. Он упал в проходе, вдребезги разбив две огромные дыни, которые , пыхтя, нес в свой кубрик. Второго проводника не видно, гвалт стоит несусветный. Мой сосед успокаивает меня, а скорее себя: «Вот доедем до станции ЧУ, где развилка, народу будет поменьше, а нам легче». Но легче не стало. Особенно досаждал гармонист, певший лагерные песни. Когда он запел очередной куплет:
                Построили братцы канал.
                Костьми усеяли берега
                И мать моя горько заплачет,
                Услышав , что нету меня.
К гармонисту подошел пассажир баскетбольного роста, показав внушительный кулак. Сказал: «Если ты не заткнешься, твоя мать действительно горько заплачет». Наконец, гармонист умолк и нам удалось немного подремать.

1974-год. Туркестан. Я работаю на пилораме. Бригада дружная, хоть и разномастная по возрасту. Не знаю, где один из рабочих Юсуп - али нашел кувшин, заполненный на половину серебряными монетами. Принес этот кувшин на работу, сидит трясется.  Страх перед властями у него заложен с каменного века, сидит причитает: «Посадят, если не сдам, ведь все равно узнают». На мое предложение продать монеты мне, вызывает у него форменную истерику. Твердит одно и то же. Все равно узнают, посадят, я в тюрьму не хочу. У меня было горячее желание вырвать из его рук кувшин и огреть его по голове. Плюнув с досады, я ушел домой. На следующий день Юсуп-али не вышел на работу. Через три дня, утром, меня встретил Проценко- наш бригадир. Давясь от смеха, сквозь слезы, выступившие на глазах, кое как промолвил: «Там Юсуп-али». Подойдя к пилораме, я увидел Юсуп-али, он срубал сучки с бревен. «Ты что делаешь, ведь это не срочная работа?»- спросил я его. Он поднял голову. Я ахнул, лицо у него представляло сплошной синяк. «Где это тебя так разукрасили?». «Бахыт, мне говорили , что ты очень умный человек, теперь я в этом убедился. Не надо мне было идти в милицию с этой находкой. Думал получу свои законные 25 процентов, а меня в камеру. Потом на допрос: «Куда, сукин сын, дел золотые монеты что сверху лежали, признавайся?». Три дня непрерывных допросов, побоев, пока родные не вытащили». «Так вы еще и деньги заплатили?» «Думаю, что заплатили. Мне родственники ничего пока не говорили. Уж больно не хотелось им меня отпускать, они были убеждены, что в кувшине было золото». В сердцах я прервал его: «А один дурак был убежден, что он обязан отнести находку в милицию. Сейчас они переплавят все монеты, имеющие историческую ценность в лом и продадут. А так сохранились бы на руках людей, хотя бы у меня. Ты ведь прекрасно знал , кто в милиции у нас в городе работает». Юсуп-али понуро опустил голову, мне стало жалко его. Хоть был он из знатного рода ходжей, вел себя как последний безродный бедолага.

1975-год. Туркестан. Иду с работы, у дороги стоит Волга-21. «Какой-то приезжий»- подумал я. У нас в городе нет русских с Волгами. Копошившийся в машине обернулся: «Что интересно? Ну-ка подсоби мне». Что-то я поддержал, что-то подкрутил по его просьбе. Усевшись за руль, он наконец завел машину. «Садись в кабину»- сказал он. Я сел. -Ну спасибо, помог. Слушай, а ведь я видел тебя на хлебозаводе, там станки налаживаю. Из областного центра приехал. Зовут тебя как?
- Бахыт;
 -Ты что на хлебозаводе работаешь, Бахыт?
 -Да нет, к ребятам знакомым заходил.
 - Понимаешь, Бахыт, не люблю я к вам в Туркестан ездить, но начальство приказало, никуда не денешься
 - А чем вам Туркестан не нравится?
- Понимаешь, сынок, в войну меня сюда эвакуировали. Годы страшные были, поумирало нашего брата тут много от голода. Помню директор детского дома был кореец, а сейчас там следа даже нет. Ни могил, ни памяти не осталось о наших мучениях, несправедливо это. Как услышу слово «Туркестан», так пацаны перед глазами умершие от голода, как живые встают.
Я попросил его остановится.
- Что, приехали? Ну давай до встречи, жизнь какая хорошая пошла, все для вас: учись, работай. Вы ,молодые, не понимаете, что имеете.
Смысл сказанного я понял через много лет. В эпоху Ельцина.

1975-год. Туркестан. Я у ворот дома на улице ремонтирую свой мотоцикл. На таком же мотоцикле подъезжает русоволосый парень, с трудом останавливает его. Тормоза явно не в порядке, просит дать ключи. Мы быстро приводим наши мотоциклы в порядок и мчимся за город, где простор на трассе. Мы крепко сдружились, дни пролетали весело. За большие на выкате зеленые злаза, моего нового приятеля прозвали Бадрак- Лупоглазый. Он был из села Майдам-тал. В городе жил у родни. В конце апреля я проводил его в село, долго ему выговаривал за беспечную езду, он только улыбался. Пожав мне руку, он спросил: «Помнишь тех двух девчонок с хлопкозавода, с которыми я поздоровался? Так вот, я с ними договорился, приеду, повезем их на пикник. Они не прочь с тобой познакомиться». Заканчивался май, я провожал друга Мухаммеда в армию. У военкомата гремел оркестр, пьяные призывники орали песни. Ко мне подошел щупленький паренек в костюмчике, поздоровался и продолжил: «Хочу вам сказать, что мы сегодня должны были провожать нашего друга Мурата в армию, да не придется ему служить. Погиб он, залетел под грузовик две недели назад. Я вас вместе видел не раз и счел нужным вам это сообщить. Простите за плохую весть».  Голос его дрогнул, пожав мне руку, паренек ушел. Когда-нибудь я приеду в Майдам-тал, найду твою могилу, Мурат. Скажу: «Вставай, Лупоглазый! Помнишь тех двух девчонок с хлопкозавода? Они нас ждут, зовут на пикник. И ты уставший от загробного мира, обрадуешься, услышав мой голос, а я заплачу, вспомнив молодость и безвременно ушедшего друга.

1974-год. Москва. Архангельское. Я сижу в парке на скамейке. Подходит солдат, с трудом передвигает ноги, просит:
-Разрешите присесть
-Садись, скамейка не моя
Переведя дух , говорит:
-Приболел я, в госпиталь меня привезли. Пока бумаги оформляют, разрешили в парке посидеть. Через два месяца дембель, а я сюда угодил. Здоровьем никогда не отличался, поэтому угодил в стройбат. Не дай бог кому-нибудь туда попасть.
-Что так плохо?
-Не то слово, помните повесть Шолохова «Судьба человека»? Можно в таком ключе сказать о начале службы. Били за то, что не так посмотрел, били за плохо вымытый пол, за то, что не так шагнул, не так стоишь били, били. Потерявшие человеческий облик «деды», довели нас до такого состояния, что многие из нас были на грани сумасшествия или самоубийства. Про сон и нормальную еду я вообще не говорю.
Тут я его перебил:
-Став «дедом», наверно отыгрался?
-Поверьте мне, нет! На четвертом месяце службы мне пришла посылка из дома. «Деды» подкараулили меня у стройки, где наша часть работала, затащили в подвал, отняли посылку, избили и оставили там без сознания. Очнулся, а вокруг меня мой призыв стоит, плачет. Что-то во мне перевернулось, и я сказал: « Я – рядовой Зубовский даю клятву, что когда стану «дедом» никого из салаг не обижу и не позволю!». И весь мой призыв хором, сквозь слезы, повторил эту клятву. Мой призыв свою клятву сдержал. Простите, я заболтался, пойду, а то меня поди потеряли. Посидел немного и ногам легче стало.
Он осторожно встал на ноги  и медленно пошел в сторону госпиталя. Я долго смотрел ему вслед. Счастлива страна, имеющая такого гражданина, как рядовой Зубовский. И трижды счастливы родители, имеющие такого сына!!!

1971-год. Туркестан. Я купил книгу под названием «Следы невиданных зверей». Рассказываю бабушке содержание книги, на мое удивление она говорит: «Драконов и гигантских змей не знаю, а вот с неизвестным небольшим существом сталкивалась. Да еще я поняла, что эти звери, точнее змеи, обладают разумом. Было это в 1923-году. Как только летом от жары выгорела трава в степи, мы откочевали в горы. Выбрали хорошее место, кругом родники. Наступила ночь, я задремала. Вдруг собаки словно взбесились, лошади начали биться на привязи. Шум поднялся несусветный, мужчины обошли стоянку, ничего подозрительного не обнаружили. Думали, волки подобрались, все мужчины собрались в нашей юрте. Они сидели молча, по двое-трое уходили, сделав обход, возвращались. Шум не утихал, посередине юрты горел костер. Вдруг в приоткрытую дверь юрты забежало какое-то животное размером с козленка. На мгновение оно застыло, все замерли, от него веяло ужасом. Скакнув, оно пробило стенку юрты и исчезло. Пробить стенку юрты из каленых жердей и накрытого толстым войлоком- не под силу даже тигру. А тут такое. Собаки побоялись гнаться за ним, а это не просто собаки, а волкодавы, стаскивающие всадников с лошади, а тут жалобно скулили. Наутро мы в страхе покинули это место». Все это напоминает об одном животном, о котором сейчас говорят на всех телеканалах, встречи с которым участились в последнее время и о котором спорят- это чупакабра. В семьдесят первом году, когда бабушка рассказывала этот случай, про чупакабру и не слыхивали, да и в этой книге о таком животном не говорилось. Бабушка продолжала свой рассказ: «В молодости, как увижу змею, не могла успокоиться, пока не убью ее. Как-то, собирая хворост в горах, наткнулась на змею. Ударила камнем, да не убила, только ранила, она уползла. Собрав хворост, я начала спускаться по тропе. Вдруг на повороте заметила впереди себя змею, ту самую, раненую. Она быстро поползла ко мне, я в страхе бросилась вверх по тропе. И так несколько раз, только начинаю спускаться, она на встречу ползет. Как она угадывала, по какой тропе я пойду вниз, не знаю. Наконец нашла широкую тропу и побежала по ней домой. Месяц не могла спать спокойно, все казалось, подползет, укусит. Вот как бывает, больше змей я не убивала».

1967-год. Туркестан. Бабушка рассказывала о той жизни, что до революции, мне это было необычайно интересно. Та жизнь безвозвратно ушла вместе с царской властью и казалась таким архаизмом, чем действительно и была. Вот и сегодня по моей просьбе она поведала о былых временах, как они тогда лечились у бахсы- шамана лекаря: « Мою больную соседку повел к нему ее муж Сагындык, а я увидев куда они направились , увязалась с ними. По дороге к нам из любопытства присоединились мои родственники, Фатима и ее муж Сафар. Все тихо вошли в юрту, молча расселись. Наступила тишина. Бахсы взял в руки кобыз –это вроде примитивной, маленькой виолончели и начал играть. Странные звуки вдруг заполнили юрту, было ощущение, что в воздухе появились множество невидимых дрожащих существ, и было не понять, причинят они нам зло или нет. И вдруг юрта начала вращаться, все более набирая ход, и вот что интересно, дверь оставалась на месте. Моя больная соседка вдруг выскочила на середину юрты и начала кружится на одном месте как юла. К ней присоединилась Фатима, они кружились неестественно запрокинув голову назад, с широко открытыми ничего не выражающими бессмысленными  глазами. Мне стало страшно, я выскочила в дверь, благо она не вращалась. Вечером я зашла к Сафару и Фатиме. Сафар, увидев меня, засмеялся: «Ты что, родственница такой робкой оказалась, убежала. А моя-то, моя-то, я всегда говорил, что она дочь шайтана, что у бахсы подтвердилось». Фатима смущенно улыбалась: «Не знаю, что со мной, ноги сами понесли». С этим бахсы связана еще одна история. У  младшего брата бабушки  загноилась рана на руке и сильно начала гнить. Все понимали, что конец близок. Бахсы попросил нагреть небольшой котелок жира до кипения, попросил держать горячего в двух шагах от него. Больного он запеленал как младенца. Быстро, насколько это возможно, отрезал руку по локоть, где была рана. Оставшуюся часть руки сунул в котелок с кипящим жиром. Вскочил на жеребца и умчался, чтобы не слышать вопли больного. Перевязку делали ему сестры, он выжил». - Бабушка смахнула набежавшую вдруг слезу. «Что с тобой, бабушка?» - спросил я ее. «Да вспомнила этих людей, их нет на свете уже давно, а какие они были хорошие, добрые, отзывчивые. Как их мне не хватает, как я скучаю по ним. Весь мой мир ушел под землю, а я осталась». «Бабушка, не плачь, я ведь есть у тебя». «Да, мой внук , ты заменил мне весь ушедший мир».

1983-год. Туркестан. Умерла бабушка. Я приехал, когда ее похоронили. Измученный дорогой, повидавшись с родными, я лег спать. Была глубокая ночь и тут произошло то, чего я не могу объяснить до сих пор. В соседней комнате спали мой старший брат с женой Фатимой , их две девочки, трех и пяти лет. Сперва, испуганно заревели девочки, через минуту закричала Фатима. Весь дом переполошился, включили свет, девочки испуганно повторяли, что их разбудила бабушка. Якобы она их растолкав, разбудила. Увидев в сумраке темную фигуру, разбуженные дети испугались, закричали, от их криков проснулась Фатима и тоже увидела бабушку, склонившуюся над девочками. Но она была уверенна, что бабушка приходила, чтобы увидеть меня. Перед смертью она сильно тосковала, переживала за меня, любимого внука, принесшего столько огорчений, переживаний, бед и обид. Когда я был подростком, она как-то сказала: « У любимой дочери отца, счастья не бывает».Когда я спросил, о чем это она ? Она ответила: «Это старинная казахская поговорка. Я была любимой дочерью отца и счастье не посещало мой дом. Мой первый муж, отец твоей мамы, пропал без вести под Сталинградом. Второй муж, отец твоей тети Малики, умер вскоре после ее рождения, от тяжелой болезни. Малика вышла замуж, родила дочь Алмагуль, прожила моя внучка три года, скончалась. Через два года умер ее муж от туберкулеза, совсем молодым. До рождения твоего старшего брата, у твоей мамы было две дочери, Катира и Хадиша. Как я их любила! Хадиша умерла, когда ей было около годика, а Катире шел четвертый, как она была красива. Красивее ее не было и в вашем и в нашем роду. Куда бы я с ней не пошла, все восхищались ее красотой. Была у меня еще одна дочь, Айша. Вышла замуж, да вскоре умерла от менингита, не успев даже родить. Твоя мать погибла от рук негодяя. Одно утешение, что его казнили. Да разве все расскажешь?» Она горестно вздохнула и повторила: «У любимой дочери счастья не бывает». Я ей возразил, мол, поговорка не при чем. В ней наверно имеется в виду, что никто не будет заботливее любящего отца? Что вашему поколению досталось полной мерой. Она грустно улыбнулась: «Может быть, может быть».
Через несколько дней я шел на базар, запастись продуктами на дорогу. Заканчивался мой отпуск, взятый на похороны бабушки. Проходя по торговым рядам, я увидел своего дальнего родственника Амана. Кстати, он был большим оригиналом по части, как говорят сейчас, приколов. Несмотря на то, что он не был красавцем, женился он на одной из красивейших девушек Туркестана. Да после рождения у них трех детей, что-то не заладилось и они развелись. Увидев меня, он бросил велосипед на асфальт, подбежал ко мне. Громко поздоровался, спросил:
- Ты слышал про мои дела?
-Краем уха.
-А я , Бахыт, снова женился. Сына вторая жена родила, вот мы празднуем сегодня вечером. Гостей позвали, но я тебя приглашать не буду. Ты испугаешься, у меня вторая жена такая страшная! Нет-нет, тебе лучше не видеть ее, испугаешься, я сам иногда пугаюсь. Все, я побежал, мне некогда. Да, приглашать не буду. Если бы ты ее увидел, сразу в Свердловск уехал без задержки. Уж больно она страшная.
Вскочив на свой велосипед, он умчался. Все это означало : некогда, Бахыт, потом посидим, выкрою время для тебя, отдельно приглашу как почетного гостя. А сейчас вам очередной мой прикол.

1971-год. Туркестан. Я устроился в столярный цех учеником. Моим наставником был Пацевич, беглый алиментщик из Белоруссии, лет сорока, бледный, худосочный. Несмотря на любую погоду в резиновых сапогах. В наших краях на документы смотрели сквозь пальцы. Этим пользовались все бродяги и алиментщики со всего СССР. Да еще теплый климат, жалостпивое отношение к ним населения, делали свое дело. Иногда они прямо заполняли городки в Средней Азии. В один из дней нам поступил срочный заказ на партию дверей, что мы и сделали в срок. Заказчик щедро расплатился с нами. Пацевич сунул мне деньги, скомандовал: «Пулей в магазин!» Перемахнув через забор, я принес четыре бутылки вина. Пацевич одобрительно сказал: «Молодец, мы сегодня хорошо поработали, заслужили». Он налил в стакан мутно-красное вино, протянул мне : «Пей». Я выпил, оно было омерзительно на вкус. За всем этим внимательно наблюдал Рысбек, пожилой рабочий с пилорамы. Он был на пенсии, но продолжал работать. На следующий день я встал попозже, была суббота. К своему удивлению в соседней комнате услышал голос Рысбека. Выйдя из комнаты, я увидел веселую бабушку, умывшись, присел к ним. Они вспоминали молодые годы, смеялись. Вспомнили, как впервые смотрели кино. Как наш родственник Каратай, перепугавшись мчавшегося на экране паровоза, сполз на пол, потом , увидев скачки, диким голосом заорал: «Правее бери, недоносок, правее». Обратился ко мне : «Знаешь, Бахыт, что я твой родственник, плохого тебе не пожелаю. Знаешь, что я пенсионер, отец семерых детей , уже взрослых. Но ты не знаешь, что я майор, не просто майор, а гвардии майор. Что у меня  пять орденов, про медали промолчу. Что после войны был начальником милиции в Туркестане. Пришел с войны, а тут пузатые милиционеры кровь у людей пьют. Ох и погонял я их тогда. Каждый день объявлял утром учения и на штурм средневековой крепости у мавзолея Ходжи Ахмета. Они прокляли тот момент, когда я у них объявился. Да, скоро они , пузатые, нашли мое слабое место. Я то  с войны пьющим вернулся, фронтовые сто грамм сделали свое дело. Как утро, они бутылку на стол. Начальство просекло и от греха подальше перевели меня в город Сары- Агаш. Это, сам знаешь, недалеко от Ташкента. Иду по Сары-Агашским улицам в кожаном плаще, наган на боку, в хромовых сапогах, в фуражке - сталинке, весь в орденах, самому жутко становится. Рявкну на кого, тот не только описается, понос его прошибает. Органов тогда боялись, да недолго я там куражился. На мой грех на базаре тетки- переселенки с Украины вино продавали. Как – то подошел: «Чем народ травите?» Да одна голосистая уговорила ее продукт испробовать, да еще вторая, да еще третья, да еще четвертая… В общем, в конце винного ряда была огромная лужа, я в ней заснул. Сообщили куда следует, вот моя карьера и закончилась». Через два дня Пацевич умер, уронил, уснув, сигарету и задохнулся дымом тлеющего дивана.Старый  Рысбек искренно переживал за меня на прощанье увидев что я собрался  уходить сказал Бахыт не пей водка не таких богатырей валила послушай Я не послушал и
 вино скоро стало моим проклятием на долгие годы
 

1983-год. Свердловск. Звонит начальник цеха Грахов: «Бахыт, сходи в студенческую шестую общагу, там электроплита на кухне на первом этаже сгорела, смени конфорки. Прихожу в общежитие, меня встречает комендант, приятная молодая женщина, проводила меня до кухни. Зайдя туда, я с удивлением обнаружил толпу старушек вместо студентов, обсуждающих поломку электроплиты. Комендант, уловив мой взгляд, засмеялась: «Да это бывший тех - персонал института, так и не дождались квартир, доживают тут.- Зычным голосом попросила - покидаем кухню, покидаем, не мешаем». Оставшись наедине, я принялся разбирать плиту. На подоконнике сидели с десяток котов, они настороженно следили за каждым моим движением, мне стало не по себе от их могильных взглядов. Вдруг дверь приоткрылась, показалась голова старухи с огромным крючковатым носом, она выкрикнула: «А ты какой нации будешь?». Не растерявшись, я в шутку ляпнул: «Китаец». Голова визгнув исчезла, через пять минут голова снова появилась, и выкрикнула: "А ты знаешь, что когда китайцы уезжали, они все вагоны обосрали?" "А я тоже, как плиту отремонтирую, тут у вас насру". Голова снова визгнув исчезла. Через минуту, на кухню галдя ввалилась толпа бабушек: « Кто тут у нас срать собирается?». Последней зашла комендантша, качая головой сказала: «Ну и шутки у тебя, Бахыт. Они же как дети, все на веру принимают». Расстались мы друзьями, бабушки показывали мне котов: « Это Черныш, этот Цыган, а это Бармалей. Ну и шутник ты, сказал бы казах, а то китаец».

Для незнающих, после ухудшения отношений между ССР и Китаем в шестидесятые годы китайские студенты из Свердловска были вывезены в Китай на поезде. По приезду вагоны были приведены в негодность разбушевавшимися студентами.

Удивляло житие свердловчан. В самом центре города стояли трухлявые дома, с удобствами во дворе. Попавшись на крючок гонки вооружений, страна не могла найти средств на снос ветхого жилья. Имея гигантские территории, не могла дать десять соток земли своим гражданам. У нас экспериментальном комбинате, чтобы получить четыре сотки земли под сад, ждали очереди десять лет. Страна задыхалась, хотела двигаться вперед. Самая образованная страна хотела перемен. Но старики, управляющие страной, думали, что мы достигли всего , что может пожелать, не понимая, что нет предела совершенству. Для них переживших бесконечные голодные годы, а вся история России- это история преодоления голод казалось только  сумашедший может быть недовольным. Особенно тяжелым был архаичный институт прописки. Это испытал на себе я особенно! И тут к власти приходит Горбачев. Добрый в сущности, но глупый и безвольный человек, тративший свой скудный и убогий интеллект на то, чтобы не отвечать ни на один заданный ему вопрос, дабы не опростоволосится. Да еще с женой, страдающей манией величия. И все их ошибки, допущенные им или ими на вершине пирамиды власти сверхцентрализованного тоталитарного государства, отозвались внизу пирамиды миллионократно. И СССР рухнул. Мы все видели его недостатки, на не возводили в абсолют, как пришедшие к власти либералы. Когда я слышу слово либерал, сразу вспоминается отрывок из книги Соловьева, где эмир бухарский жалуется ходже Несреддину, который пришел к нему под видом мудреца Гусейна Гуслии. «Посмотри на них, Гусейн Гуслия, посмотри на этих болванов, на их морды вполне подобные ишачьим. Ходжа Насреддин замечает: « Да, их лица не отмечены печатью мудрости». «Вот-вот,- обрадовался эмир». « Вот именно , не отмечены печатью мудрости». «Скажу еще,- продолжал Ходжа Насреддин,- я равным образом не вижу здесь лиц, отмеченных печатью добродетели и честности». «Воры, все до единого воры!»- убежденно сказал эмир. Да еще всю эту свору возглавил Пьяный Боров, так назвала первейшего президента его родная тетя. В сюжете Свердловского олбТВ правда без слова пьяный. Какой он был мы все знаем. Как Россия не развалилась, чудо великое. Самым подлым в те переломные годы присвоение ими либералами, права говорить от имени народа, желающего перемен. Что народ  хочет приватизацию, и что честной приватизации не бывает, народ это знает и согласен. Что народ знает, если не поддержит Гайдара, начнутся Сталинские расстрелы. Что детская беспризорность, проституции, бандитизм- неизбежная плата за демократию. Что педофилы, гомосексуалисты, правящие свой бал на телевидение- это показатель высокого уровня развития общества. Уголовники всех мастей, сидящие в лагерях- это самые энергичные, деловые, лучшие люди общества, пострадавшие от тоталитарного режима. Что лучше быть проституткой, чем дояркой, и самое гнусное, что если бы победили немцы, то пили б не жигулевское, а баварское пиво. Бред сумасшедшего, скажете вы и будете правы. Одним из первых законов принятых при правлении либералов, при Ельцине, был закон по которому больного психическим расстройством можно было лечить только при его письменном согласии. Мотивиров
 кой принятия этого закона было то, что их либералов, при коммунистах сажали в психушки. Где вы видели психа, дающего согласие на то, чтобы его упекли в психушку? И, глядя на нынешних либералов, возникает нехорошая мысль, может  коммунисты в чем-то были правы.

Либералы- политическое течение в России, представители которого оправдывают и способны и готовы идейно и морально предать интересы своей страны, готовы также на любое преступление против своего народа, чтобы внедрить Западные ценности и образ жизни в России.

1976- год. Я поехал на рыбалку, недалеко от того места, где обычно останавливаюсь на берегу Сыр-дарьи, находится маленькое село. Там живет парень, который служил со мной в армии. Я его знал и до армии, моя родня жила в этом селе. Я часто бывал у них в гостях. Зовут его Нияз, простой аульный безхитростный парень, не умеющий врать, скрывать свои чувства. Когда, ближе к обеду, солнце начинает припекать, собрав нехитрые рыбацкие принадлежности, я иду в село. Увидев меня, Нияз на седьмом небе от радости, он прямо ликует. Накрыв стол, он садится за него рядом со мной и начались бесконечные воспоминания. Дошли до момента, когда наш взвод перевели служить в другую часть. Нияз говорит: «Прибежал в роту, Басаев наш земляк из соседнего с Туркестаном городка Кентау, кричит: «Твоего земляка Бахыта переводят в другую часть, беги, может успеешь попрощаться, они уже в машины садятся». Побежал, да не успел, только машину увидел последнюю, выезжающую за ворота. Пришел в роту, на душе так плохо, зашел в туалет и разрыдался. Один ты был в части, мой земляк из Туркестана, и того больше не увижу. Кругом не наши,по- русски ничего не понимаю. Ты был единственной поддержкой. Ну ладно, давай сто грамм, рад, очень рад, что ты у меня дома».

1994-год. Приехав из Екатеринбурга, я поехал на рыбалку. На тоже место, что и восемь лет назад. То же село, тот же Нияз. Увидев меня, идущего к родственникам, встречает меня сдержанно, серьезен, молчалив, но все равно его прорывает, заливается хохотом от удачной шутки, также гостеприимен. Немного стесняется меня, или солидно выгляжу, или мы  отдалились друг от друга. Наша встреча была короткой, попрощавшись, я уехал.

2008-год. Вот и снова как в те годы, я приехал на рыбалку, попросил отвезти туда своих племянников. То место, то же село. Ближе к обеду прибежал мальчишка, из села звали на обед. Увидев, Нияз выходит из ворот, рядом с ним взрослый сын, спрашивает меня: «Бахыт, ты не забыл, как дрались с литовцами?» Видимо хотел перед сыном блеснуть, я ничего не понял. Ни  здравствуй, ни до свидания. Меня увели племянники домой. Нияз, что с тобой? Где тот искренний, восторженный паренек, которого я любил за искренность. Годы, годы, что вы делаете с нами? Понимаю, трудно сохранить со временем восприятие мира как в молодости, но все-таки , но все- таки или согласиться, хоть и не хочется, что «aliam aetatem alia decent»- каждаму возрасту подобает свое!

Гражданская война в основном обошла Туркестан. Боев, не смотря на близость Ташкента, не было, хотя рядом в трехстах километрах в Узбекистане, она была необычайно жестокой, кровопролитной и трагичной. Рядом с Туркестаном шалили мелкие банды. Одной из банд, была банда Рахима, он промышлял грабежами еще до революции. При советской власти его причислили к людям, боровшимся с царским режимом. Уговорили занять пост небольшого начальника, да недолго он трудился. Сколотив новую банду, он принялся за старое. Его снова поймали, собрали людей и потребовали, чтобы он прекратил свое занятие воровством и грабежами и дал обещание публично народу. Он категорически отказался. Поставили к стенке, снова спросили, прекратит он грабежи или нет. Рахим ответил: «Стреляйте! Как грабил, так и буду продолжать». Раздался залп,он упал. Начальник милиции подошел, спросил: «Рахим, ты живой?» «Да!»- ответил Рахим и умер. Это рассказ моей бабушки, ано присутствовала при расстреле Рахима. Если бы не она, я  о многих событиях нашего края не знал бы ничего. Недавно я ездил в Казахстан, меня всегда поражало, когда я собеседникам- казахам говорил, что я из Туркестана. Многие не слышали про Туркестан и не знали, что такой город есть. Это все равно, что русский  не знает про Киев- мать городов русских. Туркестан- это колыбель казахского народа, казахской государственности, это стержень нашей нации. Есть города в Казахстане древнее, но моральный дух народа зачат именно в Туркестане, это столп, на котором стоит душа казахского народа. И не знать про Туркестан казаху – это позор и невежество. И женщина- эколог, казашка с высшим образованием, мило улыбаясь, спросившая меня: « А где этот город находится? Первый раз слышу»,- по сути дикарь с дипломом. Ехала одна такая со мной в вагоне. Да что говорить, в Астане на железнодорожном вокзале, на карте Казахстана в 2008г и 2012г, когда я бывал проездом, не было Туркестана.

1978-год. Село Чернак, недалеко от Туркестана. Наша бригада приехала менять освещение на территории колхозного гаража. Нас встретил пожилой сторож гаража, он разительно отличался от местных казахов: русоволосый, с голубовато-серыми глазами, непрерывно сыплящий шутками, прибаутками, он сразу завоевал наши симпатии. Он накрыл стол, поставил чайник. Я же от имени бригады выставил на стол две бутылки водки: «Отец, мы тоже не пустые»-это я сказал по-русски.»Откуда вы знаете, что меня здесь называют по-русски Отец, настоящее свое имя забываю иногда». «Да не знаем, просто совпало». Через неделю, прогуливаясь, я увидел в степи крест. Удивленный, вечером я спросил :»Отец, что за крест торчит у стоящего кирпичного завода?» «Не знаю, Бахыт, я появился здесь в 57-м году, крест уже был, даже не крест, а кресты, много их было, да все уже упали. Один, который ты видел, остался. Вечером я не ленясь пошел осматривать то место, где стоял крест. Действительно, он был не один, остальные лежали рассыпавшись. Он был из бетона, на нем была выдавлена надпись «Станислав Аксельрод. 1943- год. Варшава». Каким ветром занесло вас сюда, гордые сыны Польши? Мой отец участвовал в освобождении Варшавы, вот где ирония судьбы. Был удостоен нескольких польских наград. Вечером я спросил у бабушки, что она знает про этих поляков. Она замахала рукой: «Жулики, каких свет не видел. В войну их привезли, сапоги из бумаги делали, дурили нас как малых детей. Потом мор на них напал, эпидемия среди них началась, почти все они умерли. Кто уцелел , уехали в Шимкент, Джамбул и другие города». Через неделю нам выдавали зарплату и мы в колхозном гараже, устроили шабаш, водка лилась рекой. Сторож, то бишь Отец, был в ударе шутки, анекдоты сыпались один за другим. Наконец все устали, галдеж постепенно затих, только было слышно, как Отец рассказывал про свою жизнь: «Призвали меня в армию, попал я в охрану лагерей, сторожил заключенных. Когда умер Сталин, начались волнения в лагерях, их удалось подавить, да из одного лагеря сбежала группа заключенных. Вот нас бросили в погоню, преследовали почти месяц от аула к аулу, карт нет, еды тоже, связи нет вообще никакой, плутали по степи неделями. Что в мире происходит не знаем. Наконец настигли этих беглецов, они тоже выдохлись. У одного из них нашли щепотку сахара в кармане. Теперь в обратный путь, не менее тяжкий. Наконец показались лагерные вышки к изумлению лагерь был пуст, ворота на распашку. Мы то не знали, что Берия всех выпустил, а мне после своих подвигов на лагерном поприще, пришлось уехать из родных мест, из Западного Казахстана перебраться в Южный, где прибываю в счастье и благополучии». В Азии нам с малых лет вдалбливают уважение к старшим, независимо от того, какие они, эти старшие, и это замечательно. И к сторожу- Отцу, мы отнеслись с уважением, как к человеку , жившему в нелегкое время, хоть и наделавшего немало ошибок.

1998-год. Свердловская область. Пгт. Арти. Мы в командировке, живем в гостинице завода. Зима. Февраль. Минус 41 градус. Я проснулся с тяжелым настроением, вчера хоронили тридцатилетнюю женщину из соседнего дома, умершую от рака. Мне удалось помочь ее родне с транспортом. Вот и пришлось мне присутствовать на ее похоронах. Я всегда тяжко переносил смерть людей, даже если они мне малознакомы. Встал, подошел к окну внизу, со второго этажа было хорошо видно, была долина. По ней проходила дорога на Красноуфимск и далее на Уфу  и замершая речка Чекмаш. На той стороне долины, гора ощетинившаяся крестами и полумесяцами, это Артинское кладбище. По дороге пробегают редкие прохожие, значит жизнь не замерзла, значит где-то кипят страсти, и люди остаются людьми, независимо от жуткого холода и моего мироощущения. Стук в дверь, заходит Люба , зав- гостиницы: «Я тебе поесть принесла, а смотреть на кладбище с утра не самое лучшее занятие, брось, садись за стол». Появляется Казимир: «Бахыт, ты вчера у нас водку отобрал, дай ее , горим, сушняк». Люба наливает чай: «А муж – то вчерашней покойной , что вчера похоронили, грозится на себя руки наложить, вот дурак, а ведь трое детей. Да ты вчера его видел, щупленький, такой замухрышка, пьяный терся в стороне, вот ты и не обратил внимание». На первом этаже загорланила песню моя бригада. Жизнь входила в обычное русло. Муж покойной повесился через месяц, оставив детей престарелой тете.

ПТГ. Арти. Лето. Мы в командировке, едем на служебном автобусе. В салоне : я, Люба, Галя. За рулем Гера- Георгий. Вдоволь накупавшись в Уфе, едем куда глаза глядят. Вдруг, Герка резко поворачивает руль: « Я вспомнил, есть замечательное место, сейчас покажу». Машина пошла на верх по склону на небольшое плато и глазам открылась огромная площадка, вся заросшая цветами немыслимых форм и оттенков. Галя воскликнула: « Да это же бывший аэродром!» Мы доехали до середины поля. Герка заклинил руль деревяшкой, рывком перепрыгнул через перегородку. Мы открыли термоса, сидели пили чай, автобус кружил сам по кругу, ели бутерброды. Простая еда, простые бесхитростные люди и никуда не надо торопиться. Какое это было счастье! Прошло лето, закончилась наша годовая командировка. Герка не женился на Гале. Люба заболела, перестала узнавать знакомых, родных и реагировать на окружающий мир. Как-то увидел Виктора Алексеевича в Екатеринбурге, это инженер Артинских электросетей, принимавший нашу работу. Разговорились. На вопрос как делау вас, он ответил, что все по-старому, все так же , старший сын на подстанции, младший в ремонтной группе. «Дети у меня хорошие, работящие, правда, пьют, суки!

1980- год. Туркестан. Я на работе, подходит моторист Фархад: «Бахыт, мне электромотор нужен, вон тот». «О чем базар, подгоняй машину». Он подъезжает на Волге, через минуту его след простыл. Вечером ко мне домой заходит сварщик Дадо, говорит : «Знаешь, Бахыт, Еркин- бабай видел, как вы с Фархадом движок умыкнули. Грозится доложить начальству, если не поделишься». Еркин- бабай –прозвище моториста, отчаянного болтуна и алкаша. Я про него знал, что он много лет прожил в Свердловской области, шоферил там и что у него русская жена. Проклиная и бабая и Фархада, взяв пару бутылок водки, я поплелся к Еркин- бабаю. Мне открыли дверь его дочери. Я слышал, что у него две красавицы дочки, но это было что- то неземное, ангельские лица девочек никак не вязались с их отцом. Бабай засуетился, накрывая стол. Зашла его жена, открыла сервант и начала что-то там перебирать. Это была настоящая, суровая, уральская женщина – силовой агрегат. Думал ли тогда, что скоро окажусь на Урале и проведу там тридцать два года. Бабай выпив, повеселел, разговорился: «Вот ты думаешь, донес бы на тебя? Ни за что! Я вас, молодых, пугаю, чтоб добро народное не тащили. Я ведь давно жизнь понял...» Тут его прервала жена: «Это ты что ли жизнь понял? Старый козел, е-твою мать. Сидишь, молодому мозги паришь, свое пропил, народное бережешь?». Еркин скукожился, глазки блудливо забегали. «Ругается»- прошептал он...

1978-год. Туркестан. Я иду по ночной улице, слегка выпивший. Слышу сзади свист, это Ариф, он живет на соседней улице:
-Свищу, кричу, а ты не слышишь!
-Да я задумался, проводил Рахматуллу в Ташкент на учебу, а ты куда?
-Был в гостях, выпили, разошлись.
Так, болтая, мы дошли до мясокомбината, над воротами которого горит прожектор, освещая улицу. Ворота распахнуты, видна группа  людей. От них, попрощавшись, отделился толстый, плотный мужчина и пошел в нашу сторону. Поравнявшись с нами, он грязно выругался в наш адрес. Мужчина явно был пьян, неожиданно для меня, Ариф отвесил ему звонкую пощечину, я же успел дать пинка. Издав душераздирающий крик, он бросился обратно к воротам. Увидев бегущего к ним человека, стоявшие у ворот молниеносно закрыли их, мужчина, издавая ужасные крики, безуспешно стучал в ворота. Никто их не открывал, дикие вопли сотрясали улицу: «Убивают! Спасите! Убили!». Видно такой ужас объял этого мужика, что он почти выл. Давясь от смеха, мы ушли в сторону мясокомбината. «Ариф, ты что вытворяешь? Можно было не бить, разобраться. Я сам не понял, что на меня нашло, я тоже хорош – дал пинка». Мы зашли к знакомым, посидели пару часов, возвращались домой через автовокзал. Подходя к нему, Ариф встрепенулся: «Смотри, Бахыт!». Автовокзал был закрыт, а под бетонным козырьком прохаживался тот самый мужчина, издав крик: «Вот ты где, попался!»,  Ариф подбежав, схватил его за воротник. Раздались дикие вопли рыдания : «Спасите, убивают! Милиция!». Маленькое окошечко кассы автовокзала распахнулось и оттуда высунулась рука с телефоном. Мужчина, рыдая взахлеб, продолжая орать диким голосом, схватил трубку: « Спасите! Милиция!». Мы поспешили удалится. Прошел год, я устроился работать на хлебозавод. Как-то ко мне зашел Ариф, отдать кассеты от магнитофона, в этот момент через ворота завода проехала волга с директором. Ариф спросил:
 -А кто это проехал?
-Да наш директор.
-Ты что, Бахыт! Это ведь тот мужик, которого мы пугали!
И только теперь я понял, почему директор так почтительно относился ко мне и отводил глаза при встрече.

1980-год. В каждом селе, в каждом городке, где все люди на виду, есть свои чудаки, юродивые, дураки или псих- больные. Такие были и в Туркестане. На нас наводила страх Айджамал, сумасшедшая старуха. Она отчаянно ругалась матом на прохожих, не любила детей, которые глазели на нее, не редко обзывали ее. Мы видели, как уважительно относились к ней пожилые туркестанцы. Если она заходила в столовую и садилась за стол, пожилые повара лично выходили из кухни с тарелками с едой, ставили перед ней. Старики часто вздыхали, увидев ее. Шли годы, она оставалась такой же, не старела. В кургузом мужском пиджачке, платочек туго обтягивающий голову. Разве что на прохожих стала меньше ругаться. Как-то меня остановил мужчина, явно приезжий, спросил, где находится дом некоего Казакбая, я развел руками, такого я не знал. Посоветовал обратиться к другим прохожим. Мужчина заспешил по переулку, навстречу шла Айджамал. Не ведая ничего, он обратился с вопросом к ней. Он ведь не думал, что несуразно одетая , с виду кроткая старушка, не в себе. Я такого отборного мата давно не слышал, мужчина как ошпаренный сиганул в сторону. И вот она умерла. Она жила у родственников в маленьком домике, скорее в сарайчике, там кроме скромной постели и трехлитровой банки с мелочью. После ее смерти ничего не нашли. Когда об этом узнала бабушка, она вздохнула:
-Может там, на том свете она найдет свою любовь?
-Какую любовь, бабушка, ты о чем?
-В молодости она была очень красива и парень ее был под стать, да пропал на войне. Уж очень она его любила. Не перенесла она эту потерю, тронулась умом.
Теперь мне стало ясно, почему старые туркестанцы с таким уважением относились к ней.

Когда в Ташкент приезжало важное лицо, там проводили облавы на бродяг, сумасшедших, алкоголиков, алиментщиков и мелких уголовников, буквально наводнявший этот город. Высылали, выгоняли их всякими методами за город, тогда они как волна захлестывали близлежащие города. Туркестан находился совсем рядом, в 200-300 км, то волна эта накрывала наш небольшой город, они толпами ошивались на базаре попрошайничали, крали, напивались, валялись пьяными. Часть из них инвалиды, часто с тяжелыми увечьями, не могли уйти далеко от вокзала, где их высаживали с поездов и попрошайничали там же. Особенно жуткое зрелище представлял безногий китаец, у которого вместо рук торчали кости, обтянутые коричневой кожей. Он вечно пьяный, что-то кричал на китайском языке  прохожим, и было непонятно, ругается он или жалуется на судьбу. В его воплях было столько боли и муки, что сердобольные люди хватались за сердце, спеша покинуть это место, торопливо бросив горсть монет ему на колени. Потом эта волна катилась обратно в Ташкент, до следующей облавы. Кроме приезжих, у нас хватало своих оригиналов, сонм которых ошивался на базаре, кормясь там подаяниями, подворовывая. Алиментщики же паслись на берегу Сыр- дарьи, промышляя рыбалкой, у сумасшедших были свои облюбованные места, где к ним настолько привыкали, что они становились частью пейзажа.

Актай.
Низкорослая черная как чугунный казан, лоснящаяся от жира и грязи, с выпученными круглыми глазами, в калошах на босу ногу, в которых ходила и зимой и летом. Она наводила на нас, детвору, страх, если ей казалось, что ее дразнят. Она метко кидала в обидчика камни, непрерывно щелкая семечки, шелуха которых длинной лентой свисала с губ. Актай постоянно стояла у входа в небольшой парк, который находился на выезде из Туркестана в город Кентау. Парк был высажен русскими переселенцами, вокруг небольшой церквушки, в которой потом была размещена ДЮСШ. Изрыгая ругательства и проклиная на узбекском языке, то на казахском, которые она выбирала по степени ядовитости, в адрес обидчика, она не уходила с утра до вечера с пяточка, и стала своего рода достопримечательностью. Самое удивительное то, что она каждый год ходила беременной.

Другой персонаж- Кораз- Петух. Вытянув шею, непрерывно бормоча прохожим: « Азир миригим» (Ассолом алейкум), опустив голову, мотая ею как верблюд, болтался на базаре. Но стоило ему поднять голову, сразу было видно, что он не дурак, серые проницательные глаза, выдавали в нем человека хитрого и осторожного. На вопрос о Казаре, бабушка засмеялась: «Он конечно не дурак. Во время войны, чтобы не быть призванным в армию, он переселился на кладбище в старую провалившуюся заброшенную могилу, и кричал оттуда по утрам петухом. Война непонятных ему русских с неведомыми немцами так напугала безграмотного туркестанского паренька, что он предпочел умереть в сырой холодной могиле, чем идти на фронт. В этой могиле он выжил, несмотря на послевоенную амнистию, он так и не решился сбросить с себя маску петуха, там самым он все равно не смог избежать презрения большинства горожан, потерявших своих близких на войне и знавших, что он не психбольной.

Икром.
С вечно недовольным лицом, словно выпившим стакан уксуса, прохаживался Икром. На ногах стоптанные женские туфли на низких каблуках, брюки непонятного цвета и формы, он покупает и перепродает часы. Купив за три рубля, продает за четыре, но лично я не видел, чтоб ему что-то удавалось продать. Увешанный часами, изнутри грязный непонятного цвета халат, тянул его к земле и скорчив скорбную мину, тяжко вздыхая, он как обреченный на муки за какой-то поступок, он медленно шествовал по базару, изредка останавливаясь перед потенциальным покупателем, распахивая халат, он ошарашивал его блеском висящих у него внутри халата часов. Получив отказ, он молчаливо запахивал халат и медленно продолжал свой скорбный путь. Каково было мое удивление, когда я узнал, что он был первым шофером – туркестанцем, севшим за руль автомобиля, что он считался самым видным женихом и самые красивые девушки нашего города не отвергли бы его руки.

1972- год. В Киев приехал поезд со школьниками из Южного Казахстана. Пожилой учитель наставлял школьников как надо себя вести в городе, как не потеряться. Два сорванца из Туркестана- Алибек и Рахим, незаметно выскользнули из вагона и скрылись в толпе, на перроне. Довольные собой, они вдоволь нагулялись по улицам Киева. Просто так гулять им надоело и они придумали, как им казалось, классное, как тогда говорили, развлечение. Спрашивали на казахском языке прохожих, как пройти до какой-то улицы. Когда прохожие пытались объяснить, ответить им, они начинали материть, оскорблять их на казахском языке и весело гоготали, когда на их матюки прохожие улыбались. Уставшие и довольные, они подошли к остановке транспорта, обратились к стоявшей на остановке женщине: « Скажи, проститутка, почему твой отец гомосек, а дети твои глисты из собачьей задницы и как нам проехать до вокзала?»- все это на казахском. Женщина сказала: «Вот тут карта на киоске висит». Два наших героя, не сообразив как она могла понять вопрос, заданный на казахском, подошли к киоску и оказались в ловушке в углу, между киоском  и примыкающим к нему домом. Женщина начала методично отвешивать пощечины: «Это за проститутку, это вам за отца гомосека, за детей- глистов»- и все это на чистейшем казахском. Рука у нее оказалась тяжелой и сильной: «А это вам напоследок урок!»- она отвесила по мощному подзатыльнику. Алибек и Рахим пулей помчались на вокзал, найдя его через десять минут без всякой карты. Забившись в свое купе, они до отъезда не вылезали из него, им все время казалось, что объявится эта страшная женщина и начнет дубасить их при всем народе.

1978-год. Туркестан. Бабушка окликает меня, я в голубятне :» Выйди, к тебе гость!» Навстречу мне, протягивая руки для приветствия, идет Раимбек из села Атабай. Он, как слышал, сидит в тюрьме. Пригласив его за стол, я щедро угощаю его. С жадностью поев, он задремал. Я не беспокою его. Через пару часов он проснулся, попросил проводить. На автовокзале я посадил его на автобус, следующий в его село. Пожав мне руку, на прощанье он сказал: «Спасибо, что не пристаешь с вопросами, и вообще спасибо за все. Как-нибудь встретимся, сядем обо всем поговорим». Он уехал, я спросил у приехавших на этом автобусе атабайцев:
 -За что все- таки был осужден Раимбек?
- За то, что здоровался с милиционерами в столовой за руку.
-Разве за это сажают?
-Сажают, если ты это делаешь пятнадцать раз подряд, не давая поесть. И все это заканчивается мордобоем.
Кстати, древнее село Карнак было переименовано в Атабай в честь коммуниста Атабая, зверски убитого местными жителями, когда он приехал агитировать за колхозы. Моя бабушка была на его похоронах, видела его окровавленный халат, который внесли во двор для обозрения. На нем висели кусочки мяса, так сильно его избили. Сейчас селу вернули старое название.

В те годы было массовое увлечение радиотехникой. Молодежь грезила радиосвязью, но получить разрешение на свою  радиостанцию было неимоверно трудно, да и диапазонов на бытовых радиоприемниках, принимающих любительские  разрешенные волны, не было. Нужен был спецприемник. Поэтому эфир средних волн кишел пиратскими радиостанциями. Гоняли музыку, держали связь между собой. Изредка приезжал пеленгатор из областного центра. Радиохулиганов, как тогда их называл официоз, ловили, конфисковывали аппаратуру, штрафовали, но этих пиратских станций не  становилось меньше. И вот как-то смотрю- в цех к Еркину- бабаю зашел Марип. Такой же горький пьяница и бездельник. Я подошел к ним и услышал: «Они не люди, нет бы наградить достойно, вместо этого черная неблагодарность, так по- скотски со мной поступили». Бабай прикрикнул на него: «Да расскажи толком, что произошло?» Марип, немного успокоился, начал рассказывать. Проснувшись с дикого похмелья , он долго маялся, наконец включил радиоприемник послушать музыку, отвлечься. На свое удивление он услышал как некто инструктировал как его встречать, в какой одежде быть, где , в какое время. Марип, пулей помчался помчался в КГБ. Там ему дали от ворот поворот, но в последний момент его остановил пожилой сотрудник, сказавший: «Я почему-то верю ему. Раз ты, Марип, принес эту бяку, ты и будешь его встречать. Оденем как следует, но если все это не подтвердится, пеняй на себя». Как не отпирался Марип, ему пришлось согласиться. Хотя понимал, что приезжий, если он будет, опасный человек, может пырнуть ножом или пальнуть в него. И вот в назначенный час, Марип стоял одетый, согласно плану стоял на перроне, в КГБ решили, главное взять приезжего. А местный , встречающий, куда убежит? Туркестан- город степной, вокруг шаром покати. Марипу было дано указание - поздороваться за руку и не отпускать ее. Все произошло как и намечалось, на перроне появились невиданные доселе Туркестану носильщики. Подъехал поезд «Ташкент- Москва», вышел некий тип из вагона, поздоровался с Марипом за руку. Тот, вцепившись в нее, заорал: «Сюда, держу!» Молниеносным приемом самбо, броском через плечо, приезжий ударил Марипа спиной об асфальт, на приезжего накинулись носильщики,  количество которых на перроне превышало все разумные пределы. Очнулся Марип через полчаса, никого на перроне вокруг не было. Он встал и поплелся в КГБ. Там шел пир горой, отмечали успех. Оказывается, взяли неизвестного с крупной партией фальшивых денег. Тот самый пожилой сотрудник сказал Марипу: «За донесение, спасибо, в качестве премии оставляем  одежду что на тебя мы одели и чтобы через минуту духу твоего здесь не было». Поплакавшись еще немного, Марип одолжил у меня на бутылку и ахая поплелся домой.

1992-год. Екатеринбург. Зима. Я работаю на механическом заводе. Два часа мы с напарником Борисом Ивановичем Гуцевичем обходим электроподстанции, трансформаторные пункты, записываем показания счетчиков, отключаем избыточные мощности. Это дежурный обход по цехам и корпусам. Замерзшие как стекляшки, приходим на диспетчерский пункт. Мы с Борисом Ивановичем пьем горячий чай, отогреваемся. Борис Иванович рассказывает как работал в Ливии. У меня начали слипаться глаза, задремал. Я вздрогнул и проснулся от гневного возгласа Бориса Ивановича: «Хотел бы я на тебя сейчас посмотреть, сука!» Я был поражен, и это Гуцевич, интеллигентнейший человек. Зная его характер, я не лезу  с расспросами. Наконец, он вздохнув, начинает: «Влюбился я, полюбил одну девушку после войны, первой, отчаянной любовью. Да и она не прочь вроде была со мной отношения поддерживать, глазки мне строила, начали встречаться. И вот я как-то полез к ней целоваться. Она с такой брезгливостью оттолкнула меня и говорит : « Не пьешь, не куришь, да от тебя мужиком не пахнет». Вот гадина, мужиком не пахнет». Я утешаю: «Борис Иванович, стоит ли переживать из-за какой-то дуры? Жизнь у тебя удалась: один сын в Москве в министерстве сидит, у второго бизнес удачный, внуки у тебя». Борис Иванович не отвечает, лицо его печально и грустно. Велика видно была обида, что через столько лет дала о чебе знать. Ведь, если разобраться, оскорбили первое светлое чувство, зародившееся в сердце у молодого тогда Гуцевича, имя которому любовь. А первую любовь, самое драгоценное и прекрасное, чем одарил нас Бог или природа, и это отличает нас от животных, каким бы умом они не обладали. И в нее нельзя плевать, это великий грех. Думаю судьба наказала эту девушку, даже уверен, послав ей в мужья курящего и пьющего мужика, в худшем понимании этого слова.

1981-год. Туркестан. Мы, три друга, стоим у перекрестка: я, Мухаммед и Анвар. На «Волге» подкатывает мой тезка Бахыт, веселый, в прекрасном настроении, приветствует нас, говорит дядя из санатория приехал, в машине дети его сидят. Только тогда замечаем в кабине трех детей: девочку десяти лет и двух мальчиков шести и восьми годов. Мы садимся в машину, прокатится. Мне с Анваром надоедает ездить в тесноте, с детьми на коленях, и мы просим высадить нас. Анвар мне шепчет: «Аскар просил зайти, там будет весело». Вышедшего с машины Мухаммеда, мы с Анваром со смехом затолкали обратно в машину: «Ты- человек семейный, тебе надо домой». А мы пошли к Аскару водку пить. Мой тезка дал газу, машина быстро скрылась из виду. Два часа ночи, я навеселе возвращаюсь домой. Подходя, я замечаю- что-то не так в нашем квартале, во многих домах горит свет, несмотря на позднее время. А из дома Бахыта, что был за рулем «Волги», доносились непонятные крики. Навстречу мне вышел отец:
-Слава Богу, ты живой!
- Что случилось? – спросил я.
-Пока не знаю, но твоих друзей - Мухаммеда и Бахыта с тремя племянниками нет в живых, они погибли. Нам сказали, что видели в машине тебя и Анвара.
- Да, мы сошли с машины, нас Аскар на день рождения позвал.
Позже я узнал, что буквально через пять минут на «Волгу» наехал трехосный грузовик «Урал» и раздавил ее, всей своей массой. Были похороны, я еле нашел силы доехать до кладбища. Гибель двух моих друзей потрясла меня. Я чувствовал полное опустошение, упадок сил. Пред тем, как опустить тела в могилу, вперед вышел старик и спросил: «Есть ли желающие сказать прощальные слова?». Вышел отец погибших детей, речь его была краткой, сквозь рыдания, он закончил свою речь словами: « Не думал я, что похороню вас, мои дорогие, в один день». В толпе я заметил мать Мухаммеда, она , обожавшая меня, с ненавистью смотрела в мою сторону. В тот злосчастный день, я по просьбе Анвара захотевшего выпить после ссоры с женой.так как водки дома не оказалось решили сходить к Мухаммеду благо он жил недалеко Анвар сказал что не зайдет к Мухаммеду так как тетя Джамал отругает его за пьянку которую устроил Анвар будучи неделю назад у них дома а тетя Джамал обожала меня радовалась моему приходу и на  этот раз обрадовавшаяся моему приходу дала бутылку водки с наказом не напиваться , вышли из ворот из дома а дальше произошло страшное что так мистически изменило предопределила мою дальнейшую судьбу. пройдет много лет я буду прошмыгивать мимо ее ворот когда буду приезжать в редкие отпуска из Свердловска Как объяснить несчастной матери, что ее горе это и мое горе, что вина лежит на п
ьяном водителе грузовика. Да и не надо объяснять, никто не услышит и никто не поймет. Ослепленные горем люди выносят свой приговор, и только по истечении времени делаются осмысленные выводы. Этот случай стал рубежом в моей жизни, у меня все чаще стали отказывать тормоза. Пьянки, драки и разборки стали настолько частыми, что встал вопрос- как жить дальше? То, что до  тюрьмы мне остался один шаг, было ясно как божий день. После долгих мучительных раздумий, я решил уехать из Туркестана. Уезжал я тяжело: покупал билеты на поезд, сдавал их, снова покупал. Наконец, решился, поехал в Чимкент, там студенты из Туркестана посадили меня на поезд. Я сидел в вагоне, смотрел в окно. За окном тянулась нескончаемая казахская степь. И я, казах, покидал ее.



Пройдет почти тридцать четыре года и на похоронах своего брата вдруг почувствую что пора закончитьэту историю сходить к тете Джамал и обьяснить всего -навсего что я вызвал ее сына по просьбе Анвара захотевшего выпить . Я постучался в  ворота во дворе ворковали голуби выйдя из дома тетя Джамал увидев меня и узнав громко зарыдала я тоже плакал в полный голос молча прошли домой прошло несколько минут она успокоившиь немного попросила прочитать подобающую моменту молитву я сказал что не знаю такую я начал разговор что всю жизнь мечтал оправдаться в ее глазах да робел  ведь у вас погиб единственный сын и моя вина хоть косвенная но велика и заплатил за нее смертью своего младшего сына. Бог и мне дал испытать горе равное ее горю. Тетя Джамал ответила твоей вины в смерти моего сына нет .Если смерть выбрала жертву ,она его заберет. Мой сын был выбран смертью именно в тот момент когда он был молод в расцвете сил.А почему одному богу известно. Не мучай себя ты ни в чем не виноват.Я заметил что у нее трясется рука.На вопрос что с вами она сказала что у нее нашли болезнь Паркинсона. Вот как судьба уравняла нас . На вопрос все ли унее в достатке лекарства, с едой с одеждой она сказала что вскоре после смерти Мухаммеда жена его оставила ей сына .сейчас он женат унее трое внучат живут в достатке это и  было видно по обстановке...я попрощался с ней, наконец то я смогу не прячась пройти по переулку не боясь нарваться  на ее укоризненный взгляд, самый тяжелый взгляд в своей жизни в моей жизни.ВЗгляд женщины потерявшую единственного сына. Что может быть тяжелее

В те пьяные годы было сломано немало судеб. Водка стала настоящим проклятием  тех лет, и если я бежал из этой среды, где все от мала до велика знали меня, где удержаться от соблазна выпить было практически невозможно. Ведь пригласительные на свадьбы, дни рождения, и прочие празднества, приносили почти ежедневно. Мой родственник, Темир, пошел другим путем, ничего не смысля в религии, зная лишь поверхностно постулаты ислама, объявил себя муллой. Одел халат, чалму, на ноги национальные сапоги и как подобает истинному мусульманину, громогласно заявил, что отказывается от спиртного. Часто нам читал нравоучения, но мы всерьез его не воспринимали. Тем более, у него часто были срывы. На проводах моего двоюродного брата в армию он так разошелся, так отплясывал, в своем халате и чалме, что  отец призывника не выдержал и выждав момент, когда танцор окажется напротив двери, пинком отправил его на улицу. На следующее утро, снова появился там, выпив рюмочку, повеселел, завел разговор: «Силен, шайтан, силен. Подкрадывается и овладевает твоим разумом, когда не ждешь. Вот и вчера эта сатанинская сила вселилась в меня, это он, он танцевал, показывая свое могущество перед нами. Но не тут-то было, есть еще божья сила в наших душах, что и показал мой дядя, прервав торжество шайтана, овладевшего моим разумом и телом. За что его благодарю и низко кланяюсь. Как ни карикатурно не выглядел Темир, он заслуживает огромного уважения и вот почему. Он хотел бросить пить, чтобы не огорчать родителей, создать семью, хотел приобщиться к религии. Будучи малограмотным, он интуитивно чувствовал, что только религия может стать ему опорой и главное, он старался избавится от своих пороков. А много ли среди нас тех, кто осознает свои недостатки и борется с ними. Он рано ушел из жизни. Не знаю, сумел ли он создать семью, бросил ли он пить. Знаю одно, он был хорошим парнем, не злым, таким он остался в моей памяти.

1985-год. Старый Оскол. Приехав в командировку на местный завод, я бурно отметил с двумя заводчанами свой день рождения. Это было в пятницу, вечером на следующий день я пошел в баню. С трудом найдя это заведение, вошел, спросил у старушки- кассирши: «Много людей в бане?» «Каких людей? Людей нема!» Пройдя в раздевалку, раздевшись, прошел в парилку. В клубах белого пара, нащупав полку, я присел. Минуты две сидел закрыв глаза, парилка была дрянной и прохладной, хотя из трубы, где-то на стене, вырывались с шипением, как из пасти дракона, клубы пара. Повернув голову, я неожиданно слева от себя я увидел сидящего негра, он ухмыляясь смотрел на меня. Невольно отпрянув, посмотрел по сторонам- кругом сидели негры и дружелюбно улыбались. Временами их окутывало паром так, что их не было видно. Я выскочил из парилки. Первая мысль была- допился до чертиков. Пока я ошалело крутил головой, в раздевалку зашла старушка- кассирша и собралась мыть пол:
 -Что стоишь, любезный, иди в парилку, я тут помою. Не бойся, они ребята добрые.
- Кто они?
-Да негры эти.
-Вы же сказали, что людей в бане нет.
-Да это разве люди? Студенты, черт бы их побрал. Заберутся в парилку и сидят целый день, греются. Африку вспоминают.

1986-год. Екатеринбург. Я устроился на дополнительную работу, сторожем на парфюмерную фабрику. Часто моим напарником по смене был Алексей Григорьевич, инвалид, одной ноги по колено у него не было, ходил на протезе, приплясывающей поход. Маленький, сморщенный, никогда не унывал, был весел и смешлив. Иногда ночами, когда становилось особо тоскливо, я открывал актовый зал, благо ключи от всех помещений были у нас, сторожей. Вытаскивал аккордеон, наливал пятьдесят грамм спирта старику, коим меня снабжали девчонки из приготовительного цеха, и просил: «Григорьевич, сбацай что-нибудь китайско-вьетнамское». Он садился на скамейку, вытягивал ногу с протезом и чудесные звуки аккордеона заливали помещение. Его маленькое, сморщенное личико расплывалось в блаженной улыбке, узкие глаза превращались в черточки на лице, торчащий из штанины протез был похож на базуку и дрыгался в такт музыке. Подходит дежурный электрик, странный тип, разговаривая, он все время озирался, будто кто-то следит за ним. Говорит, будто докладывает: «Вчера ездили на рыбалку, на озеро Шарташ, все рыбаки пойманную рыбу в садок кладут, а я нет. Выдалбливаю ямку на льду, наливаю воды в нее, пускаю пойманную рыбу туда. Она нырк туда, думает ушла, а вот хрен!» Электрик, торжествующе смотрит на меня. Алексей Григорьевич рассказывает о своих сексуальный подвигах: «Прихожу домой, поел, попил, сижу на гармошке играю, заходит соседка, говорит:
 -Можно я под твою музыку попляшу?
-Пляши, коли настроение есть, мне не жалко.
Она пляшет и спрашивает:
-Можно я пальто скину?
-Давай скидывай, раз жарко,- а у меня пальцы по клавишам все быстрее и быстрее.
Соседка кричит:
-Можно я платье сниму?
-Снимай, стесняться некого, я все видел,- а сам возбуждаюсь
-Можно последнее сниму?
-Снимай!- командую я , она снимает, откидываю гармонь и набрасываюсь на нее».
Тут я спрашиваю: «А сколько тебе лет, Григорьевич?» « Семьдесят шесть». Я с сомнением смотрю на него. На Казанову- штурмовика он явно не тянет.

1989- год. Свердловск. У меня родился второй сын. Я только приехал с командировки из Новокузнецка. Утром собрался в роддом. Одевшись, я со старшим сыном, которому шел шестой год, спустился вниз по вахте, там дежурила пожилая женщина, Фаина Васильевна. Она, что удивительно, подрабатывала грузчиком.
 -Куда это мы собрались?,- нараспев спросила она.
-Да в роддом, да еще на рынок зайти, цветов купить, правда я в этом ничего не понимаю.
-Зато я понимаю,- встала она и сказала,- Плевать на эту вахту, помогу цветы тебе купить, сколько у тебя денег?
-Тридцать рублей
-Это много, десяти хватит.
Рынок находится в тридцати шагах от нашего семейного общежития, подойдя к цветочному ряду, мы выбрали роскошный букет. Продавец, пожилой мужчина, попросил десять рублей. Подмигнув мне, Фаина Васильевна истошно завопила, точнее завизжала, указывая на меня с сыном: «Да как тебе не стыдно, посмотри на них! Они такие бедные, что даже поесть у них дома, ничего нет, да еще второй родился. Грабитель ты,  хапуга, сволочь ты бесстыжая». Продавец растерянно забормотал что-то. На крики стал собираться народ, поток брани в адрес продавца нарастал, казалось еще немного и она набросится с кулаками на продавца цветов. Наконец продавец обрел дар речи, махнул рукой: «Дайте, сколько сможете». Фаина Васильевна кинула ему шесть рублей, с победным видом повернулась ко мне. Подмигнув, воскликнула: «Ловко я сторговалась!» Не скоро ко мне, как  и к продавцу, вернулась связная речь.

1989- год. Екатеринбург.  Я устроился на временную работу, на фармацевтическую фабрику. Я быстро сдружился с ремонтной бригадой, в которой работал. Летом механик ушел в отпуск, теперь я вместо него даю задание бригаде. Слесаря Трофимова прошу остаться. Маленький, тщедушный, в вечном подпитии, он почти всю жизнь проработал грузчиком в приемном пункте стеклотары и вспоминал то время, как лучший период в  своей жизни. В кабинете со мной сидит Нефедов-  наш шофер. Он с полуслова понимает и говорит: «Бахыт, спроси Трофимова, может он знает?» Володя напрягается, он тревожно смотрит на нас. Вчера он напился и не помнит, что вытворял. «Конечно спрошу, может и знает, человек он грамотный, - я выдерживаю паузу, сажусь за стол, подвигаю к себе бумагу, беру ручку. Володя как завороженный смотрит на эту ручку. – Володя, ответь пожалуйста на один вопрос,- он замирает,- ты читал вчера папскую энциклику «Новарум рерум», как твои впечатления?» Он бледнеет, потом краснеет, только понял одно- за вчерашнюю пьянку ругать его не будут. Но незнакомые слова тревожат его, на лице целая гамма чувств: от подозрительности до блудливой улыбки. Но все же чувствует подвох, продолжает напряженно думать, о чем же я его спросил. Нефедов не выдерживает, начинает улыбаться. Володя, поняв, что ему не ответить на вопрос, думая, что тут какая-то ловушка и молчать нельзя, выпаливает: «Пошел на …!» Мы с Нефедовым валимся от смеха. Мы часто подшучиваем над ним, он на нас не обижается. До самой его кончины через десять лет от туберкулеза, я часто навещал его. Простой, бесхитростный мужичок, в тяжелые потом для меня времена, был олицетворением того мира, где нет хитростей, интриг, пакостей. И побывав у него в гостях, я немного успокаивался.

1984-год. Екатеринбург. Я сижу в комнате, в общежитии экс-цеха. Стучат в дверь, на пороге Надя и Вера, телефонистки из экс-цеха: « Пришли к Наташе, ее нет, в магазин уперлась, замерзли пока доехали. Ставь чайник, с нас торт». Сидим, пьем чай, Надя начала резать торт. Внезапно распахивается дверь, на пороге стоит пьяненький мужичок, неопрятно одетый, в заношенной кроличьей шапке, и, увидев девушек, рассыпается в комплиментах на немецком языке. Можно только догадываться, что он польщен присутствием таких прекрасных «фрау». Бойкая Надя ахает притворно:«Ах, вы немец, вы иностранец!» Мужичок отвечает ей: «Найн, их бин татарин». С грохотом падает на стол, прощай торт, через секунду он спит на полу. Это Фаниль Сагитов – учитель немецкого языка, а ныне студент политехнического института, пытается получить второе, на этот раз техническое образование. Учится на вечернем факультете, радиотехник. Живет на нашем этаже, знает наизусть четыреста латинских фраз, своего рода вундеркинд, но абсолютно не приспособлен к жизни. Не умеет решать простые житейские вопросы. Вот и сегодня, выспавшись на полу, жалуется на свою женщину, Таню:
 - Выгнала меня, Бахитовский (так  он меня называет), придумай повод, чтобы я мог к ней вернуться или зайти. Ты же парень умный и ушлый, недаром я тебя так называю, как еврея.
Пообещав, что завтра что-нибудь придумаю, выпроваживаю его. Таня- женщина с тремя судимостями, была его полной противоположностью. Наутро ни свет, ни заря, Фаниль у меня:
 -Ну что, придумал?
 -Придумал, вот схему в журнале нашел, собери у меня на работе, это генератор тех частот, на которых работает наше телевещание, батарейки хватит на неделю, подбрось на чердак двухэтажки, где Танька живет. Ни один телемастер не поймет откуда помехи и почему телевизоры не показывают. А ты сам известен в доме, как видный радиотехник, вот и позовут тебя. Дальше действуй сам, мирись- дерись, твои дела.
Фаниль с восхищением смотрит на меня:
- Ну, ты гений, я бы не додумался. У меня есть готовый прибор на работе, я его и использую.
Он исчезает, появляется через неделю. Под глазами синяки.
-Что, Фанилька, не получилось?
-Получилось, как ты придумал. Танька с целой делегацией пришла, с соседями, мол телики не кажут, ничего мастера сделать не могут. Я для вида побегал по дому, порыскал по чердаку, отключил подброшенный генератор. Все у всех показывает. Они мне такой стол накрыли, водки хоть залейся. Да сплоховал я, проболтался пьяный про приборчик. Всем подъездом меня били, еле ноги унес. Не видать мне больше Таню.
Вскоре, он познакомился с другой женщиной, Машей. За бесконечные восхищенные разговоры про нее, мы в общежитии дали ему почетное звание «Заслуженного машковеда Российской Федерации». Прошел год, я уже работал в другом месте, в ЦНИИТТЯЖМАШе, этот институт располагался недалеко от общежития, где я раньше жил, так что по утрам я часто видел Фаниля, бегущего на работу, на перекрестке улиц Малышева – Комсомольской, прозванного в народе УКМ, угол Ком - Мал. Увидев меня, он радостно махал рукой. Как-то  он прокричал через дорогу: «Бахитовский, приходи в пятницу нм мой день рождения, буду ждать, все ребята будут». Я не смог к нему пойти в пятницу, по семейным обстоятельствам. В понедельник, утром, я переходил дорогу на УКМ-е, разговаривая со своим непосредственным начальником Виктором Тимофеевичем Зыкиным, кандидатом технических наук, о моей предстоящей поездке в Новокузнецк, как увидел Фаниля. Заметив меня, он заорал через дорогу: «Бахитовский, почему ты не пришел на мой день рождения? Было весело, я так напился, что обосрался». Мой шеф, удивленно спросил: «Что это за чучело?» Прохожие не скрывали усмешек.

1982- год. Екатеринбург. Экс-цех. С утра буянит Федорыч. Он попросил у кладовщицы Натальи выдать ему рабочие сапоги, та в отказ, мол, нет в наличии. Федорыч орет как оглашенный: «Раз не даете сапоги, дайте корзинки! Дай корзинки, гадина, зашибу козу вонючую». Он не выбирает выражения. Я долго не мог понять, что за корзинки он требует, пока не увидел документальный фильм «Битва за Сталинград». Там плененный немец, чтобы спастись от холода надел на ноги корзинки, набитые тряпьем.  Федорыч попал в очередную историю, в кои он попадал регулярно. Он с Пашей Оглоблиным, молодым парнем из нашей бригады, решили ,как любил выражаться старик, олампадиться, то есть опохмелиться. Купили бутылочку, пришли к Федорычу домой, только сели, разлили оное зелье, по его же словам, в стаканы. Без стука заходит соседка, голая, проходит перед ошалевшими мужиками к дивану, ложится, раздвигает ноги, поглаживая оное место, говорит: «Посмотри, Федорыч, какая у меня красивая п…а, поимей меня», Пашка уронил стакан. Недолго думая, они хватают за руки-ноги этой особы и выносят в коридор, запирают дверь на замок. Там в коридоре раздаются вопли соседки: «Изнасиловали, убили». Одежда этой особы осталась лежать в прихожей у старика. Стук в дверь: «Откройте, милиция. Так, гражданин Савинов, поступил сигнал от вашей соседки, что вы изнасиловали ее в извращенной форме». Не осматривая помещение, его увезли в милицию. Пашку как ветром сдуло. К вечеру старика отпустили под подписку о невыезде. Странное это было следствие, допросами Федорыча не беспокоили, пару раз вызывали его и спрашивали что, да как. И вот вызов в суд. Судья Кировского райсуда Чуркин начал процесс. От адвоката Федорыч отказался. Дошла очередь до свидетелей. Чуркин начал опрос свидетелей: «Гражданка Жданова, вы видели как ваш сосед Савинов избивал Зырянову? А кто еще? Отвечайте прямо, вы видели?». «Дак люди говорят…». «Ясно, не видели». Чуркин продолжал опрос свидетелей, все пять старушек- свидетелей отвечали одинакого. Чуркин недобро посмотрел в сторону обвинения: «Встаньте, слушаем вас. Не нравится мне все это, материалы  подготовлены из рук вон плохо, говорите , Савинов». Старик начал повествование. Когда он дошел до места, как соседка легла на диван и произнесла «Федорыч, какая у меня красивая …», в зале раздался гомерический хохот, от которого задребезжали стекла в зале. Чуркин застучал по столу: «Говорите культурно, предложила совершить половой акт. Федорыч продолжал: «Вот-вот, сказала пои…е, простите, предложила совершить половой акт. А одежду ее никто не рвал, она у меня в прихожей осталась, целая, следователь ею даже не интересовался». Тут, Федорыч вытащил из кармана грязные панталоны, развернул их, начал показывать залу. Среди слушавших и смотревших все это, началась истерика. Чуркин стучал по столу: «Савинов, уберите это немедленно.- Зал понемногу успокоился.- Выношу решение- Савинова оправдать. Савинов также может подать в суд на гражданку Жданову и иже с ними за клевету. Вынести частное определение в адрес следствия». Дальнейшие его слова утонули в шуме зала, загалдели противники и сторонники подсудимого. Подходя к дому, Федорыч увидел пятерку старушек, осыпавших его руганью: «Антихрист, и тут выкрутился». Подойдя к своей квартире, он с удивлением обнаружил, что она открыта. Дальше привожу слова нашего персонажа: «Захожу домой, там какая-то баба жарит картошку. Я ее как вонючую поганку выкинул на площадку вместе со сковородкой. Она орала, что купила мою хату у той самой, якобы изнасилованной. Вот какой заговор был у них, «Заговор обреченных». Меня посадить, квартиру продать».

«Заговор обреченных»- фильм, с участием А. Вертинского.

1992- год. Екатеринбург. Мкрн- ЖБИ. Жаркое лето. Я иду в гости к Хо-ши-мину. Это прозвище моего друга Димы, горского еврея или тата, как он себя обозначает. Все тосты, которые он произносил, заканчивались словами: «Да здравствует Мао-цзе-дун, да здравствует Хо-ши-мин!» за что его так и прозвали. Захотелось пить, вспомнил, что недалеко живет Федорыч. Подхожу к подъезду, сидящие на скамейке старушки, узнают меня и здороваются. Чуть ли не хором говорят: «А он умер. Пенсию принесли, а дверь он не открывает, пришлось дверь ломать. Сын приезжал, случайно узнал, что папа умер. Ругался, что труба пропала, на которой он играл. Даже не поинтересовался где и как его похоронили».

Мао-цзе-дун  - бывший руководитель Китая.
Хо-ши-мин – бывший руководитель Вьетнама.

1981-год. Екатеринбург. Я лежу в больнице. Между коек ходит дядя Коля, вспоминает войну: «Вот интересно- то, как подступили к Берлину, городок заняли какой-то, набрели на склад. А там, на полках, лежат странные штуки, сейчас я понимаю, что это было. А тогда вызвали саперов, мы же отсталые были, у них это уже было». «Да что это было-то, говори дядя Коля, не томи?»  «Это были кинескопы от телевизоров, да-да, не поверите, кинескопы! Саперы их взорвали, ушли. Мы потом туда сунулись, чем бы разжиться, да кроме мертвой немки с отрезанными грудями ничего не нашли. Это наши за гражданских мстили. Не хорошо это, нельзя так делать,- тут дядя Коля складывает руки на груди, с умилением смотрит на меня. Я уже знаю, что сейчас он скажет,- После войны таксистом работал, вечером иду домой, деньги- то живые в кармане. Беру чекушку, привык к ней родимой, без нее не могу, сходи, Бахыт». Я не хочу идти: «Врач узнает, не сдобровать». Мужики с коек хором: «И нам купи, мы тебя прикроем». Просьба ветерана как закон, подлежит немедленному выполнению, я быстро возвращаюсь. Выпив, дядя Коля добреет, хочет мне сказать какой-то комплимент: «Вот вы, татары, очень чистоплотный народ. - Он почему-то упорно считает меня татарином, хотя неоднократно говорил ему, что я казах. - Бывало, еду по татарской деревне, клиента везу, вижу баба- татарочка сидит промеж грядок и промеж ног у себя бреет. Там у нее чистота и порядок, а к нашей сунешься, вдохнуть страшно, задохнешься». Палата взрывается диким хохотом.

1980-  год. Туркестан. Мой друг Айдар живет в пригороде, он неделю пьянствует в Туркестане. Наконец, деньги у него заканчиваются, пора домой, а дома строгий отец. Подходя к дому, он увидел в своем огороде бычка. Зайдя во двор, он схватил палку и кое- как выгнал бычка на улицу. С деловым видом заходит домой:
 -Нельзя никуда отлучиться, стоит только поехать куда-нибудь по делам, в доме бардак. Бычки чужие в огороде гуляют, а если меня месяц не будет, слоны во дворе будут шастать?
Отец ему отвечает:
-Пока ты в Туркестане, в парке, отплясывал, я бычка купил и если тебя месяц не будет, не слоны, а вши заведутся, которых ты притащишь со своих гулянок.
Айдар помчался на улицу, ловить бычка. Нет на свете находчивого и остроумного Айдара, сгорел от рака в одиночестве.

1976-год. Туркестан. Ко мне домой заходит долговязый парень. Зовут его Дастан, он единственный из моих друзей неграмотный. Как не пытались городские власти заставить его ходить в школу, учиться. Ничего не получилось. Мать у него страдает от психической болезни, все конечно из-за этого. Когда-то наши отцы дружили. Потом отец Дастана уехал в Центральный Казахстан. На вопрос: «Кем работаешь?», Дастан неизменно отвечал: «Малярчик», вызывая у нас, его друзей, дружный хохот. Скоро ему в армию, он просит помочь найти отца, которого он не видел много лет. Мы выехали утром, путь неблизкий. Нам надо доехать до города Кентау, это километров тридцать, находится он предгорье, свернуть перед ним направо и ехать вдоль гор еще пятьдесят километров до поселка Ачисай. Там заночевать, потом ехать через горы до города Чулак- Курган. От него на ту сторону гор, в степи Центрального Казахтана, и на его просторах найти его отца, зная приблизительно, где находится аул, где он живет. К вечеру мы доехали до поселка Ачисай, там, на автовокзале, кучка местных парней пыталась завязать драку, нас разняли шахтеры, шедшие со смены. Переночевав у подруги моей матери, рано утром мы пошли на автовокзал. Я сказал Дастану: «Нас в покое не оставят, сядем в автобус в последний момент». Мы спрятались за какими-то бетонными балками, нашли увесистые палки. Когда до отправки автобуса осталось две минуты, мы помчались к нему. Местные парни тоже ринулись к автобусу. У его дверей образовалась куча- мала, вдруг, острая боль пронзила ягодицу. Огрев  ближайшего противника палкой по плечу, я залетел в автобус, который тут же тронулся. К своему удивлению, я в салоне увидел офицера милиции, он молча сидел, как и все остальные пассажиры. Выехав из поселка, по традиции, автобус через десять километров остановился у родника. Дастан довольно улыбаясь говорит:
 -Я одному шило в задницу всадил, интересно, как он себя чувствует? Хреново?
- Хреново! Только не ачисайцу, а мне! Ты мне засадил шило!
У родника водитель долго препирался о чем-то с офицером, потом подошел к нам: «Ребята, не обижайтесь, майор приказал в автобус вас не брать». Мы остались посреди гор, в сорокоградусную жару мы пошли в сторону города Чулак- курган. «Только вперед», - скомандовал я, шутя и балагуря, мы прошли около тридцати километров. Вдоль склонов гор текли вонючие ручьи с запахом серы, очевидно, это была вода с рудников. Когда мы почти выдохлись, нас догнал «Газ-69», люди взяли нас на борт. Дальше было проще, так на попутках от аула к аулу, мы добрались до затерянного в степи домика отца Дастана. Погостили три дня и не заезжая в Ачисай приехали в Туркестан и тут же начали вычислять, кто посмел напасть на нас в Ачисае. Немало горячих голов предлагало немедленно ехать туда, накостылять тем парням, да заодно разобраться с офицером, высадившем нас с автобуса. Хамза, парень постарше нас, вдруг воскликнул: «Вспомнил, этого офицера зовут Шараф, он был участковым на улице Бокина. Его как-то сильно избили, думая , что он умер закопали, он выжил и перевелся в Чулак- курган. Он ненавидит туркестанцев». В общем наш «военный совет» решил подождать неделю, потом начинать военные действия. Слухи о том, что мы решили мстить видно дошли до Ачисая. И вот в выходные ко мне заявилась целая делегация, десяток парней- ачисайцев, долго по- восточному витиевато извинялись за дураков, которых они сами накажут. Расстались мы друзьями. Недавно, я случайно в Алма ате  увидел одного из этой делегации. Постаревший, он растрогался узнав меня, все- таки почти сорок лет прошло. Я спросил, как там поселок? «Рудник закрыли, здания разобрали, жители разъехались. Остался пустырь, прах и тлен».

1977-год. С тем краем, где живет отец Дастана, связана одна легенда. Что за горами, где начинаются степи Центрального Казахстана, есть участок дороги, проезжая который, водитель внезапно обнаруживает в кабине загадочную пассажирку. Это молодая казашка, которая едет молча, не разговаривая с водителем, также внезапно исчезает, проехав тот самый участок. Это занимает где-то полчаса. Водители утверждали, что за те полчаса, которые женщина сидела в кабине, испытывали такой страх и ужас, какой не испытывали никогда. И вот мой сосед Леня Концедал собрался в те края, в командировку. Бывший морской пехотинец, грубиян и матершинник, казалось он никого не боится на свете. Он водит машину марки «Колхида», так называемый горный тягач. Машина дрянная и никудышная, с длинным прицепом, грузинского производства. Когда я его спрашиваю, не боится ли он призрака женщины, которая появится у него в кабине, он хохочет. Отвечает: «Это вы, чурки боитесь, я в такие бредни не верю». В выражениях он не стеснялся, парень он грубый, но честный. За что и уважаем нами, соседями. Проходит две недели, он появляется на пороге:
-Бахыт, можно к тебе?
-Проходи.
Я накрыл стол, он вытащил из рукава бутылку водки. Леня необычайно серьезен. Выпили, закусили. Я его первый раз за многие годы вижу таким смущенным:
-Слушай, Бахыт, помнишь, ты про бабу рассказывал, что появляется в кабине?
-Да, но это просто легенда, байки, треп.
-Да нет, Бахыт, это не треп. Проезжал я тот участок, вспомнил твой рассказ, засмеялся. Оборачиваюсь, она сидит рядом. Я чуть в штаны не наложил, как тебя сейчас вижу, так и ее видел. Это же надо такое увидеть, только через полчаса, когда проехали тот проклятый участок, осмелился голову повернуть. Неужели такое на свете бывает, я до сих пор в себя прийти не могу.
Леня погиб через полгода. В пьяной ссоре, ударом ножа в сердце, его убил отчим.

1998-год. Екатеринбург. Я еду в Верхний Тагил, точнее мой маршрут Екатеринбург- Верхотурье. На обратном пути из Верхотурья заехать в городок Верхний Тагил и забрать нашего сварщика Бибенина из Грэс, где он находился в командировке, и сварочное оборудование. Приехав, я нашел Бибенина в приподнятом настроении, даже слишком. Спрашиваю его:
-Что- то ты подозрительно веселый, не квакнул ли чего?
-Нет, Бахыт, тут со мной такое приключилось со счастливым концом, что радуюсь до сих пор. Вчера  работу закончил, оборудование упаковал. Сижу в гостинице, пошел на кухню, еду себе согреть, а там такие девочки- пальчики оближешь. Я давай к ним подкатывать, разболтался, натрепался, что я спортсмен, мастер по всяким единоборствам. Дальше бы еще трепался бы, да сосед по комнате позвал чай пить. Сидим чай пьем, вдруг крики на кухне, вопли, грохот кастрюль, девки визжат: «Саша, на помощь!» Я только хотел выйти из комнаты. Слышу такой басище: «Шалавы, всех порежу, проститутки недоделанные». Как услышал этот голос из ада, так ноги у меня отказали, проклял момент, когда трепался, что мастер- спортсмен. А на кухне черт знает что твориться, визг женский, кастрюли видно летают, поколько грохот стоит. Наконец, не выдержал, тихо приоткрыл дверь, а там стоит мужичок, метр с кепкой и такой бас у него. Ну тут я выскочил бесстрашно, во мне-то метр восемьдесят, давай его метелить, отделал его, за свои страхи, по первое число. Вот настроение у меня сегодня на пять, а если не метр с кепкой, а метр восемьдесят как у меня, радовался ли я сейчас? То-то и оно!

1976-год. Туркестан. Судят моего ровесника, соседа Даурешева Жумана. Он отчаянный драчун и забияка, вообще сорви- голова. Залез в общежитие ДОСААФ, где жили курсанты, учившиеся на шоферов. Гонял их, отобрал некую сумму денег, на момент задержания, в кармане, нашли марихуану. Судья Акимов был странным человеком, ветеран войны, любил пускаться в странные рассуждения во время судебных процессов, делал неожиданные выводы  и вообще был явно неадекватен. Младшего из трех сыновей он назвал Каскыр, что означает волк. По городу гуляли его шуточки и выражения, ставшие крылатыми. Процесс шел как ему и подобает, выступили два курсанта, у которых Жуман отобрал четыре рубля. Пригласили свидетелей. В судебный зал вошли четырнадцать курсантов, которые отличались богатырским телосложением. Акимов развел руками: «И вы, четырнадцать мужиков, смотрели, как грабят ваших двух товарищей. Да вы не парни, а бабы,- обращаясь к секретарю суда Зариповой, моей однокласснице, произносит трагическим голосом,- Встань и иди домой, а я нового секретаря из этих баб выберу». Прокурор и адвокат дружно запротестовали, попросили быть деликатнее. «Это я должен быть деликатным? Я к вам обращаюсь, балбесы! Этот сморчок так вас запугал, что вы наложили в штаны. В следующий раз, если попадете в такую ситуацию, бей того сморчка тем, что под руку попадется. Глуши его дубиной, руби саблей, протыкай копьем, но сопротивляйся. Но перед самыми воротами тюрьмы, вы тихо скажите, так велел и завещал поступать судья Акимов, и вас тут же отпустят». Зал дружным хохотом встретил окончание тирады. Жуман получил полтора года лишения свободы.

1977-год. Туркестан. Не люблю криминальную тематику, но тот случай особенный, поучительный. Когда желание сделать добро, обернулось черт знает чем. Был у меня сосед Гали- Акбар, мужик в возрасте. Отец шестерых детей, младшему три года. Вскоре у него умирает жена, все его жалели, но он худо- бедно тянул свою лямку. Так шли дни, дети росли, прошло три года. Его все- таки уломали родичи, нашли в каком-то ауле одинокую женщину, подходящую по возрасту. Видно от нее давно желали избавится родственники, скрыв, что у нее с психикой не в порядке. Выдали ее за нашего бедолагу. Проходит неделя – две, она убивает старшенькую. Оглушив ее- закапывает живьем. Только бдительная тетя Гали Акбара, которая с самого начала была против этой затеи с женитьбой, уберегла остальных детей от смерти. Заметив исчезновение девочки, она подняла шум, вызвала милицию. Женщину арестовали, всоре нашли в камере повешенной. Ходили слухи, что к этому приложили руки сокамерницы, но это только слухи. Хотели как лучше, а получилось, как получилось. Безоглядное желание помочь человеку обернулось трагедией.

Сейчас, на склоне лет, я вспоминаю прошедшие события, бесчисленные встречи, контакты. Напрашивается вопрос: зачем весь этот сумбур воспоминаний, которыми можно заполнить не одну книгу, да и вправду, зачем? А затем, что я в таком возрасте, когда, как говорят на Востоке, пришло время на базаре жизни подсчитать и прибыль и убытки. Конечно имеется в виду не денежная сторона этого выражения, а духовная. С чем ты завтра предстанешь перед небесами: душой, неиспоганенной пороками или нагруженной несмытыми грехами. А если ты неверующий, то судья тебе - твоя совесть. И сейчас, задавая себе вопросы: «Так ли я жил?» Не нахожу ответа, хотя на многие вопросы сама жизнь дала ответ… Мой знакомый таджик, преподаватель русского языка и литературы Мурод, ныне странствующий строитель, как-то обмолвился: «Бахыт, только в этой жизни начинаешь что-то понимать, а уже пора умирать». Пора, не пора, а понимание многих вещей приходит с годами. Буду краток, самая большая прибыль- это если вырастил достойных детей. К убыткам несомненно отнесем потерю близких, особенно если виноват перед ними и до их кончины не успел загладить свою вину. Мои убытки настолько банальны и обычны для людей, что только это и утешает. И тысячу раз Островский, написавший, что «жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
Мне отец говорил в молодости: «Отца поймешь, когда сам станешь отцом». Я бы сейчас добавил- отцом взрослых детей. В последние годы отец сильно болел, у него была болезнь Паркинсона. Умер он в страшных муках. Сейчас мне под шестьдесят и у меня та же болезнь, как у отца. Может в этом есть высшая справедливость, исходящая от творца, высшая точка моего наказания или испытания моего духа.
В последние годы его жизни меня не было рядом с ним. В этом моя большая вина и с ощущением этой вины я проведу остаток своей жизни. Отец был сыном своей эпохи, его семья пострадала от коллективизации,как я писал выше, вся семья оказалась в полной нищете и бежала с родных мест, тем не менее его кумиром был Сталин. Его поколение, пройдя войну, преодолев послевоенные трудности, создало базу, на которой стоят все бывшие республики Союза. Долг перед Родиной для них не был пустым звуком. Как-то в Екатеринбурге, на рынке, куда я пришел за продуктами, меня окликнул пожилой казах: «Случайно, вы не сын Толысбая из Туркестана,- услышав мой ответ, он вздохнул,- Надо же, на краю света встретил сына человека, который для меня столько сделал. Твой отец был хорошим человеком, любил всех своих детей, таскал вас повсюду. Вот мой адрес, где я остановился. Приходи вечером, поговорим. У меня мало времени, я завтра уезжаю». Вечером у меня разболелся сын, и я не смог пойти на встречу. Для меня так и осталось загадкой, кто был этот старик, откуда он меня знает. В Туркестане его я не нашел.

 Мне хочется сказать о стране, в которой мы жили, и она нас формировала , воспитывала конечно среда, но идеология все- таки определяла настрой той среды, где мы росли. Одними из лозунгов этой идеологии был: «homo homini soldalist et flater est»- человек человеку друг, товарищ и брат,  и хотя это было декларативно, но среда, то есть народ, реагировал на это положительно. Сейчас лозунг не декларативный, но внедряемый строем, а у нас строй- капитализм: «homo homini lupus est»- человек человеку волк.

Советский союз не был первым в мире страной социализма. Человечество давно вынашивало идею социальной справедливости, пусть со мной поспорят историки, по моему мнению, первым примитивным социалистическим государством было государство Сарбадоров в 15-16 веке на территории Ирана. События и кризис в Европе 2008-2012 годов, показывает будущее за социализмом, где не будет кучки банкиров, прикарманивающих все и вся. Но впервые, идеи социализма в таком масштабе были реализованы в СССР. Тут все смешалось: имперская идея, доставшаяся от Российской империи, патернализм и невиданный энтузиазм населения в построении нового общества. Вечная идея социальной справедливости, мечты народов о равенстве, об образовании своих детей - начали осуществляться. Коряво, кроваво, топорно. Режим при Брежневе кардинально от режима Сталина. При Брежневе практически не было политзаключенных. Наши либералы, предавшие и продавшие страну, тотальной ложью, обрушившие все устои советского общества, брали США наших дней и сравнивали с СССР 30-х годов. Орали: «Кто не за наши реформы, тот за сталинские расстрелы»… СССР постепенно эволюционировал, режим смягчился. Еще двадцать- тридцать лет, мы, имея такой людской, интеллектуальный и материальный потенциал, окончательно стали бы первой, определяющей судьбы мира, страной. И хотя кризис экономики из-за гонки вооружений, на крючок которой попалось руководство СССР, был преодолим. Предательство интересов СССР, руководством РФ и тупость Горбачева – привели к распаду СССР, и чуть не привели к распаду РФ. Мы- дети СССР, получили от своей великой державы главное- образование. Необразованный человек- слепой, его ведут поводыри куда хотят и как хотят. Возьмем страны с древней культурой и большим населением- Индонезию и Египет, где уровень знаний, получаемых в школе, равен четырем классам советской школы. И много они преуспели? Да они себя прокормить не могут, при отсутствии зимы и райском климате. Вспоминаю случай свидетелем которого был я сам будучи подростком. В небольшое селение  под Туркестаном приехали партработники  чтобы снести памятник Сталину стоявший в заброшенном колхозном саду Сельские старики окружив памятник,с мотыгами на руках не дали его разрушить. Они кричали "Ленин и Сталин дали нашим детям образование,сделали их людьми..."  В СССР, как в любой другой стране, жили разные люди, с разными взглядами. Но даже самый заклятый враг, ненавидящий СССР, не станет спорить на эту тему. Страна делала все, чтобы ее граждане были умными, образованными людьми. Сейчас, в бывших республиках Союза, идет обратный процесс. Процесс варваризации и оглупления населения. СССР – этот громадный корабль, со своей цивилизацией, исчез. Коротка была его жизнь- семьдесят лет, человеческая жизнь бывает короче. Но его величие живет в моей душе и не померкнет никогда, и оплакивать  его кончину я не перестану до конца своей жизни.

Верю ли я в Бога? Для меня, выросшего в атеистическом государстве, конечно вопрос риторический. Но, последние открытия физиков и астрономов, благодаря появившимся новым приборам, изменили представление о материальном мире. Фантастические миры, возникшие перед нами, потрясают воображение. Чего стоит планета- Алмаз, в два раза больше нашей Земли. По предварительным подсчетам, во Вселенной – миллиард галактик, и в каждой из них миллиард звезд, свет самых дальних, известных нам звезд, идет к нам двенадцать миллиардов лет. Это потрясает, как создавался этот мир, может, он вообще нескончаем? Я далек от того, чтобы представлять бога строгим, но добрым дядькой, сидящим на седьмом небе. Но есть какая-то сила, которая бережет нашу Землю, при этом кидает миллионы звезд в черные дыры. Сила, которая ведет человечество по пути прогресса. Несмотря на реки крови, проливаемые этим человечеством. Люди конечно вольны в своих поступках, как сказано в Коране. И там же сказано: «Если бы я наказывал вас на этом свете, ничего живого на Земле не осталось бы». Как назвать эту силу: Бог, программа мироздания, природа? Все это, все равно предполагает наличие влияния на материальный мир, а кто влияет, это для меня вопрос, но влияет кто-то. Если, придерживаться теории большого взрыва, после которого, якобы образовалась наша вселенная, возникают вопросы: «Что было до взрыва, и кто его организовал или устроил?» Богословы утверждают: «Бог вне времени и вне пространства» , и в этом утверждении есть рациональное зерно. Но я слишком впитал дух атеистической советской идеологии, и далек от этих гипотез и споров. Если я приду к вере, думаю она меня плохому не научит. Хотя, я часто вижу и обратное- от вульгарных толкователей той или иной веры. Можно быть слабым в вопросах веры, главное соблюдать законы заповедей. Мне очень нравится утверждение богословов, что человек любимое творение Аллаха. И как сказал мне курьер, крепкий мужчина средних лет, приносящий мне пенсию: «Человек рожден, чтобы делать приятное другим людям, но он , человек, этого не понял и делает все наоборот». Ну что же, будем надеяться, что когда–нибудь  человечество это поймет.

1968- год. Как –то гуляя около мавзолея ходжи Ахмета, я подобрал птенчика сизого голубя. Он выпал из гнезда. Птенец жалобно пищал от страха, ему было страшно. Месяц назад я потерял маму, и мне тоже было ужасно плохо. Я взглянул вверх, до гнезда было не достать. Мрачной громадой нависал надо мной портал, почти тридцатиметровой высоты. Я оглянулся, вокруг ни души, реставраторы забросили начатый ремонт, и оно стояло пустое и безлюдное, и мне тоже вдруг стало  как птенцу страшно. Засунув птенца за пазуху, я побежал домой. Птенца пришлось долго выхаживать, он долго болел, но выжил, стал летать вместе с моими голубями. Правда скоро стал отбиваться от моих домашних, летал в одиночку, часто исчезал на два- три дня, а вскоре вообще исчез. Уже стояла глубокая осень, птицы улетали на юг. В отличии от городских сизарей, живущих на помойках и являющимися потомками домашних голубей, мой сизарь был настоящим дикарем. Они осенью покидали наш край, где и как проводили зиму, бог знает. И вот в эти дни, наш класс отправили за город, на уборку хлопка. Над полями летали сотни и тысячи птиц, они сбивались в стаи, гвалт в небе напоминал восточный базар. В те годы природа была намного богаче. Сейчас вряд ли увидишь стаи, от которых рябит в глазах и меркнет солнце. Вот и в этот осенний день над нашим полем летали стаи птиц. Вот показалась стая сизарей, я загляделся на них. Печально подумал: «Вот и мой Сизаренок наверно  улетел». Внезапно, от стаи отделился один сизарь, стал быстро снижаться, он снизился настолько, что чуть не задел мою голову. Это был он, мой Сизаренок! Я, бросив мешок с собранным хлопком, восторженно закричал: «Сизаренок!» Сделав два круга надо мной, он стремительно удалялся, догоняя свою стаю. Я смотрел вслед, шептал: «Прощай, мой Сизаренок, прощай! Тебя я больше уже никогда не увижу».

2013 год. Екатеринбург.
Сашка - белая рубашка, ему под шестьдесят, окладистая рыжая борода, копна рыжий волос делает его удивительно похожим на классического крестьянина 19 – века, изображаемого на киноэкране нашими актерами. Доверчивые голубые глаза обманчивы, по характеру он отнюдь не крестьянин, покорно бредущий по пашне за лошадкой. У него три судимости. Одна за убийство, зарубил топором соседа за сделанное ему замечание. Годы сделали свое, он притих, буйство его проявляется только в словесной перепалке, которую он устраивает, будучи пьяным со своей квартирной хозяйкой, 80- летней  Марией Ульяновной. Она жалеет его, прячет Сашку от гнева своего зятя, который приезжает наводить порядок. Услышав, что Сашка – квартирант снова в загуле, прячет его в сарае как партизана, носит ему еду те два-три дня, пока зять находится у нее дома. Отрезвев за эти дни, он ведет себя тише воды: прибирается дома, водит Ульяновну в магазин. Тишь и благодать до очередного загула. Иногда он не успевает уйти в подполье, зять приезжает внезапно, тогда он спит в парке или на кладбище, когда особенно холодно идет ко мне, просится переночевать. В пристрое гаража есть печка, вечерами мы сидим, обсуждаем события в Малом истоке, поселке, где мы живем. После смерти своего сына, оставшись один, я впал в глубокую депрессию, и только общение со старым зеком отвлекло меня от тяжких мыслей. Глубокое знание жизни сочеталось у Сашки- бороды, как я звал его, с полным безволием в решении своих проблем. На вопрос, если Ульяновна, не дай бог, умрет, куда пойдешь? Надо же об этом подумать, он отмалчивался, я ведь тоже скоро уеду в Казахстан. Он пыхтел, опустив голову, но стоит ему выпить, он буквально преображался за минуту, передо мной стоял Стенька Разин. Бесшабашный, остроумный, лихой танцор и озорник. Он надевал белую рубашку, с шиком заводил свой скутер, напяливал черные очки, включал прикрепленный к багажнику, подаренную мной, огромную старую магнитолу, и медленно разъезжал по поселку. Гремела музыка, борода развевалась по ветру, и он, со счастливым как у ребенка лицом, улыбаясь беззубой улыбкой, махал мне рукой. Это был его час, пик его земной славы, пик блаженства. Это блаженство длилось не долго. Через пару часов, я с Ульяновной, получали по сотовому сигнал: «Ваш Сашка валяется на такой-то улице, в канаве, рядом со скутером». Проклиная все на свете, мы мчались туда, прежде всего спасать скутер, без которого Сашка не мыслил жизни. Один раз не успели и скутер увели. Горю Саши не было предела. Пришлось мне и Ульяновне дать ему денег в долг, чтобы он купил новый скутер. Когда я уезжал с Екатеринбурга, на прощание он пробормотал: «Если будет совсем плохо, приеду к тебе. Кроме Мишки Попова, Ульяновны и тебя, Бахыт, у меня никого нет». Опустив голову, он медленно шел по улице, с трудом переставляя ноги. После того, как его придавило бревном при разборке дома, он плохо ходил. Из его кармана торчала чекушка, которую я сунул на прощание. Дальнейший сценарий я уже знал, через пять минут он помчится на скутере с музыкой за моим окном. Но я этого не увижу, я буду по пути на вокзал. Меня ждал поезд в Казахстан, меня ждали разочарования и удачи. Меня ждала неизвестность, ждала подзабывшая меня степь и никогда не забывшие друзья, братья и могилы предков, которые я  давно не видел, и которым я обязан поклониться. Меня ждал мой город, мой Туркестан, куда я, его блудный сын, решил вернуться через тридцать три года, постаревший, больной, но также как и в молодости влюбленный в него, в его улочки, на одной из которых в 1955-году, в ненастный октябрьский день, родился я – Бахытжан\ Кылышбай\ Ботакараев, сын Толысбая. Который остался в твоей памяти, мой город, как маленький светлый мальчик, сидевший на скамейке, болтая ножками у остановки транспорта Амангельды, и напевавший нехитрую казахскую песню. И в его глазенках тогда не было ни грусти, ни печали, ведь жизнь у него тогда, только начиналась!

Мы, дети Туркестана, разлетелись по стране. Где-то осели, где-то прижились, кто-то нашел свое счастье, кто-то канул в небытие. Так устроена человеческая жизнь. Молодые, мы рвемся из родного гнезда на простор, к старости нас тянет домой. Только стоит ли на месте этот дом и что нас ждет там, где когда-то бегал босиком?  Но что бы ни случилось, это место вызывает трепет в душе. Ведь это место, где ты появился на свет. Пусть другие мальчишки бегают там, у речки, напоминая нам наше детство, нашу первую любовь и первые утраты. Я часто вспоминаю Туркестан. Мой Туркестан почти весь лежит на берегу реки Карачик. Там, на кладбище, упокоились многие мои родственники, мои друзья, девушки, в которых они были влюблены. Тот город, моего детства, не вернется, время не возвращается. Он приходит ко мне во снах, в воспоминаниях, где я брожу по его пыльным, древним улочкам. И снова я молодой бегу на свидание ночью к красавице узбечке, и снова она смеется от моих первых, неуклюжих, мальчишеских поцелуев, прижимаясь ко мне. И снова, окрыленный на рассвете, лечу  домой. Мы еще не знаем, что скоро ее обманом вывезут в далекий Андижан, и против ее воли выдадут замуж. Мы встретимся через тридцать лет, на туркестанском базаре, и не обменяемся ни единым словом. Мы обменяемся взглядами, и в наших глазах будет не потухшая, несбывшаяся мечта о не прожитой нами счастливой жизни, и не надо будет нам слов. Я верил, что если приеду туда, меня встретят те же отчаянные туркестанские ребята, хоть и постаревшие, но такие же радушные и гостеприимные. Обнимут меня и я пойму в тот миг, что я наконец вернулся на родину.


    Уважаемые читатели моего скромного произведения,благодарю вас за прочтение
    моего опуса и прошу извинения за то что не могу ответить на ваши отклики
    которым буду только рад. Я в последнее время не совсем здоров в чем   
    честно признаюсь, вопреки привычке не стонать...