Замечательный день

   
   Это был замечательный день. Сияло солнце. Пели птицы. Цвели цветы. Мурлыкали коты. Душа, взбудораженная предвкушением чуда, прыгала на одной ножке и верещала от счастья.

   Обезумев от радости выйти в люди, новые туфли крепко сжимали в объятиях мои ноги. Оскорбленные фамильярностью, ноги пожаловались вышестоящим органам.

   Пришлось поймать маршрутку и, ударяя автопробегом по мелочам жизни, любить окружающий мир из окна.

   Кроме мелочей, у жизни бывают заморочки. Я не специалист по распознаванию аномалий, но когда в общественный транспорт заходит потное смуглое лицо, не обезображенное благими намерениями… Одетое в просторную черную спецовку… И на ломаном-переломанном иврите просит водителя разменять двести шекелей… Это означает: в месте, куда стремятся попасть подобные лица, нужны наличные для услады семидесяти двух гурий.

   По дороге ТУДА лицо, не обезображенное благими намерениями, село рядом со мной. Приглушенно ойкнув, сердце ушло в пятки. По-бабьи подперев подбородок ладонью, душа тихо засопела в две дырочки.

   Зажатая между окном, кабиной водителя и любителем гурий, я чувствовала себя колесом, которое спустило – и не знает, будут его накачивать или нет. 

   «Он ТОТ или ЭТОТ?» – пульсировала мысль.

   «В отличие от балбеса-водителя, мы еще в состоянии отличать ТЕХ от ЭТИХ! Он террорист!» – сказали глаза.

   «Я должен убедиться!» – сказал правый локоть и, осторожно дотронувшись до пришельца, ощутил… ТВЕРДОЕ в районе пояса. Очень твердое. Твердее не бывает.

   Как отвести беду? Одно слово – одно лишнее движение – любитель гурий нажмет на кнопку и угробит одиннадцать человек.

   Я держала под наблюдением живую бомбу и лихорадочно искала способ избежать непоправимого.

   В голову не приходило ничего, кроме бесполезных советов типа: «Перед тем, как выкрасить свою жизнь в веселенький розовый, подумайте, не подойдет ли ей насыщенный черный. Черное с розовым – классическое сочетание! Освоившись в черном, вы c легкостью освоитесь в бордовом, лиловом, медовом… И совсем хреновом».

  Бесполезные советы прервал режим громкой мобильной связи. На заднее сиденье маршрутки звонила бабушка солдата Бори.

   – Боренька!!!  Это бабушка! Ты не проспал остановку? Я волнуюсь, мне жарить картошку или где?!

  – БабУшка! Не волнуйся! Я уже дома! Жарь картошку! – волоча за собой тяжеленный рюкзак, молоденький солдатик поспешил к выходу.

   Лицо, не обезображенное благими намерениями, поправило пояс и вышло следом.

   Избежав опасности, моя душа перевела дыхание.

   Боря успел перейти на другую сторону, это вообще была не моя остановка…

   На звонки в полицию не было времени, но как задержать? ОНО сейчас пойдет и… Сколько человек прихватит с собой?

   Чтобы ему не удалось взорваться в более людном месте, я выскочила из маршрутки.

   Отгоняя неэстетичные ассоциации по поводу «как это произойдет» и «что будет потом», я повела себя некорректно до ужаса.

   Я сказала: «Эй!» Потом я сказала: «Алло!» и прибавила: «Стоп!»

   Я понимала, что одной меня ему будет мало, но пусть лучше я – одна, чем много других.

   Дабы оно не передумало взрываться сейчас, когда вокруг – никого, я зажмурила глаза – и сильно толкнула его прямо в твердыню пояса. Чтобы сразу – и наверняка. 

  В затишье перед бурей что-то глухо зашуршало, застучало…

  Я открыла глаза.

  Бракованный пояс…  распался… на составные!!! Из типичного любителя гурий сыпалось мыло. Не гвозди, не болты… Много брусков твердого мыла в разноцветных обертках.

  – Хочешь купить? – он говорил на ломанном-переломанном русском. – Адын штук – адын шекель.  Дэсят штука – дэсят шекель!

    У него-таки были благие намерения. Своеобразные, но были.
 
    На душе посветлело.

   – Ты любишь жареную картошку? – я говорила на ломанном-переломанном арабском.

   – Твоя бабушка жарила тебе картошку? Если те, кто вышел из дома, не вернутся домой, кому бабушки будут жарить картошку?

   – Не хочешь дэсят штука – дэсят шекель?!  – удивился он.
 
   – Знаешь, я думала, что мне сегодня спишут машканту*. Могли списать. Но не списали. 

   – Не списали – это плохо.

   – Это замечательно!  Если все, кто вышел из дома, вернутся домой, пусть сами платят свою машканту – и живут до ста двадцати.

   – Не хочешь дэсят штука – дэсят шекель? Бери пиисят штука – пиисят шекель!!!

   Потирая ушибленную нервную систему, я возрождалась для радостей жизни.   Пребывая в любви и согласье с окружающим миром, камни на мостовой приветствовали мои новые туфли.
 
   Отвечая туфлям взаимностью, мои ноги не жаловалась вышестоящим органам. Моя душа не солила нервы. Это был замечательный день. Все были живы и почти здоровы. Сияло солнце. Пели птицы. Цвели цветы… 

   А пятьдесят кусков мыла, приобретенные за мои кровные пятьдесят шекелей, я раздарила прохожим. От радости, что у Бориной бабушки есть для кого жарить картошку.


Машканта* – ипотечная ссуда (иврит).
 
Фотоиллюстрация автора.

Из книги "Бирюльки в кастрюльке".