Шрам. Глава 1

  Древний  «Москвич-412 ИЖ», цвета перезревшего апельсина, оставшийся еще от отца, мелко подрагивал на разбитой шоссейной дороге. На крыле появился первый «загар», правый задний диск нужно было заменить еще зимой, но все как-то руки не доходят. Конечно по городу на этом «ретро» Сергей не ездит, боже упаси срамиться, но вот на даче или рыбалке, старая развалина здорово выручает. Хотя ремонт ей не повредит - кардан стучит, и днище уже пора варить. Ржавеет и гниет проклятое.
 В ритмичный блюз Эдди Луиса из обшарпанной магнитолы, вторгся здоровый, вкрадчивый баритон удовлетворенной самки: «Милый, возьми трубку, твоя жена звонит», и у Сергея тотчас испортилось настроение. Он знал свою половину 15 лет и давно приобрел способность улавливать ее флюиды - добрые или негативные. Сейчас, сквозь голос чужой женщины, он ощущал педантичность и непереносимость возражений. Отвечать не хотелось, но вкрадчивый баритон его в покое не оставит. Сергей убавил звук и взял в руку мобильник.
 -Да, Марин.
 -Сережа, я сейчас маме звонила, она до обеда будет дома. Соберешь кабачки и помидоры - завези ей. Я давно обещала, уже неудобно. Она будет ждать…
 -А сколько ей везти?
 -Ну, посмотри сам, сколько. Ей же не консервы катать. Так, покушать только.
 -Ладно. Ты не дома?
  -Я к двум приеду, что-нибудь сварганю вкусненькое, не переживай.
 -Ладно…,  -опять повторил он, но телефон уже умолк и Сергей от досады швырнул его на сиденье. Последнее время они так и общаются – скороговоркой. Даже нет времени собраться вместе за столом. У каждого свои дела, увлечения по интересам. И свой персональный рай.
 Сейчас, Сергей вновь, как и раньше, вдруг почувствовал, насколько они с Мариной, чужие, едва знакомые друг другу люди, лишь изредка пересекающиеся под лепным потолком их дорогой квартиры. А ведь совсем недавно, он готов был носить ее на руках, обуреваемый настоящим чувством. Куда ушли те незабываемые теплые вечера, незаметно переходящие в бурные ночи, где шепот «я тебя люблю», звучал так искренне-чисто, так естественно-светло, что хотелось плакать от преизбытка нахлынувших подобно непреодолимой волне чувств и ощущений. Ведь все это было…
 Теперь усталость друг от друга, однообразный быт рассек их, и они перестали быть единым целым. И мир не рухнул, небо не опрокинулось, солнце не погасло. Лишь непреходящий дискомфорт, подобно старому шраму, давал о себе знать ноющей, тупой болью. Человек вынослив, он может вынести такое, что сложно вообразить. Сергей смирился с этой болью, привык к ней, в который раз обещая себе что-то предпринять – просто сходить с женой куда-нибудь: в ресторан, в кино, в гости. Можно выкроить день, съездить на дачу, побыть вдвоем,
перекинуть друг другу мостик.
 Он покосился на сиденье, где должна была восседать его половина, но вместо ее аппетитных форм, на дерматиновой седушке подпрыгивала мобильная трубка. Блюз закончился, Эдди Луиса, некстати сменил Серов с «любовью до слез» и Сергей выключил магнитолу. «Чего ты гундишь, ищешь крайних. В твоем дурном настроении не кабачки с помидорами виноваты и даже не боль в коленке. Просто планы изменились… Точнее их изменила, твоя дражайшая…»
 Сергей снова взял мобильник, быстро нашел нужную запись и приложил к уху. Секунд через десять трубка ожила вялым, заспанным «да».
 -Миха, с бодрым утром. Ну, все, отбой, матч не состоится.
Трубка опять просипела, но уже более осмысленно и вопросительно – «да»?
 -Дары матери-земли собирать некому. «Партия сказала - «надо» , комсомол ответил - «есть».
 -А как же «матч века»?
 -Придется перенести.
Трубка горестно вздохнула.
 -Жаль. А я губу раскатал в предвкушении. Ну, думаю, «упакую» тебя сегодня по полной программе. Я ведь намедни, готовился, в Интернете сидел. Н-да… Суровая у тебя «партия». Слушай, может одно другому не помешает? Успеешь одним выстрелом двух зайцев?..
 -Нет Миха, не получится. Мне еще нужно повидать любимую тещу, гостинцами ее одарить. Не хочу дергаться, удовольствие портить.
 -Моя доча сказала бы – «кайф ломать».
 -Моя бы тоже. К счастью, мы не их поколение, и еще не забыли, как выглядят советские деньги и помним вкус бочкового пива и кваса. Ты помнишь?
 -Пиво в то время не любил, а квас, газировку из автоматов употреблял с удовольствием.
Разбитое шоссе сменилось проселочной дорогой, Сергей сбросил скорость до 10 км. и свернул на пустошь, стремясь быстрее добраться до огорода. Здесь управление требовало двух рук, и он поспешил откланяться:
 -Все Миха, не могу говорить. Созвонимся.
 -Ну, удачи… Не расслабляйся, готовься. Долг платежом красен. – Было слышно, как Михаил прошлепал в ванную и открыл кран.
Сергей отложил телефон и чертыхаясь стал подруливать к частоколу. С западной стороны, тот был почти наполовину повален и раскурочен. Что за день такой? С самого начала сплошное недоразумение.
 Выбравшись из машины, он первым делом направился к соседней калитке, за которой  в неприличной позе застыл Семенович – дачник со стажем, все лето, а иногда и осень коротающий дни вдали от цивилизации. Сейчас Семенович ковырялся в помидорных кустах, то и дело хмыкая и бормоча ругательства.
 -Здравствуйте Семенович. А ваши очи не бачилы, кто же это отличился?
 Семенович медленно, словно шлагбаум, выпрямился, держась за поясницу и корча неприглядную гримасу. Его белая майка была испачкана землей, спортивные, «дачные» штаны на коленях вздулись пузырями, чуть одутловатое, лоснящееся лицо было похоже на перезревшую тыкву.
 -Здравствуй. Да разве уследишь? Позавчера в сумерках видел отпрысков пьяненьких, по замашкам вроде не наших. Ну, я вышел во двор, покашлял немного, они и испарились. Утром пробудился, смотрю – у тебя уже плетень повален, а бури-то не было. Я, глядь на фазенду, огурчики твои с помидорами малость потоптаны, повыдергиваны, Лук там тоже - он махнул рукой в сторону ржавой вагонетки, служившей надежным резервуаром для сбора дождевой воды. – Видать на закусь не хватало, вот они и поживились. Остальное вроде цело, но будь уверен, раз гости были – придут еще не раз… Ты бы почаще наведывался Сергей, да собаку хорошую завел. Мой-то кобель старый уже, подслеповат и по ночам мерзнет, сидит в конуре, мослы греет. Жаль выгонять, сдохнет, хоть и пользы от него никакой. А лучше заиметь «управляющего», на лето поселишь какого-нибудь бомжа поприличней, лучше с высшим образованием, за харч, он и сторожем будет  и огородником и плотником. Есть у тебя такой на примете?
 Сергей усмехнулся. В последние годы, его круг общения сузился до бизнесменов, нуворишей, предпринимателей и просто «полезных людей». Оборванцы и прочие, как выражается дочь, «ушлепки», в их число никак не входили. Хотя нет, есть одна колоритная фигура, которую Сергей видит из окна своего автомобиля, по дороге на работу, практически каждый день. Один раз она даже денег заработала, вымыв его «Land Кукурузер» до блеска. Умеют черти обшарпанные, когда им нужно. Но Дуремар – вольный стрелец, все лето на одном месте не будет сидеть и кочевье свое на сытую оседлость, не променяет ни за что. Для таких как он, лучше в мусорных баках копаться, да ходить в тряпье, чем кому-то подчиняться. Живи этот босяк во время Стеньки Разина, стал бы видным бунтарем, возможно атаманом.
 Сергей почесал затылок, окидывая взглядом разрушение и подсчитывая в уме приблизительный убыток:
 -Нехорошо…
 -А то! Если будешь сегодня забор городить – помогу. – Семенович лукаво прищурился и сверкнул золотым зубом в щербатом  рту.
 -Добро Семенович, - Сергей вернулся к машине за инструментом, перчатками и бутылкой водки. Для Семеновича она была лучшей валютой во всех финансовых операциях.
 У него вдруг мелькнула бредовая мысль – а не сосед ли повалил изгородь, чтобы заработать горячительного? Ведь если бы были посторонние – унесли бы все, а что не унесли, вытоптали бы. А так, ущерб минимальный. Но вряд ли. Семенович – дед серьезный и ради бутылки мараться не станет. Опять-таки, сосед хороший. Жаль Миха не приедет. За шахматами обсудили бы вопросы купли-продажи. Сергей еще с прошлого года хотел продать огород. Времени на него нет совсем и отдача  от всех трудозатрат – тьфу. Проще, любые овощи и ягоды покупать в своем супермаркете, пусть и с нитратами, ГМО, зато без потребностей жечь бензин, добивать «ретро» и выкраивать время на устранение непредвиденных бедствий, вроде сегодняшнего. В этот участок нужно вкладывать деньги, домик построить, плиточку выложить, дрова завезти – тогда здесь и зимовать можно, но Сергей только закрыл кредит на квартиру в элитном районе, со всем комплексом «евроудобств» и  прочих понтов, вроде портье, консьержки, охраны у входа, пентхауса и паркинга. Миха проявлял интерес к его участку, но до серьезного разговора никак не доходило. Марина против, хотя сама видит – кусочек земли за городом, это бремя и блажь и заниматься им некогда и некому. Земля, сад, огород, никогда не были его стихиями, в отличие, к примеру, от Семеновича, который во всем, за что брался, любил основательность, капитальность, и урожаи на его десяти сотках были обильными и лучшими среди всех дачников. Отставной офицер, человек старой закалки твердых принципов строительства светлого будущего, он всегда был конкретен в поступках и надежен, как «Командирские» часы, неизменно блестевшие на его левом волосатом запястье. Сергей никогда не лез с расспросами и знал о его непростой судьбе лишь понаслышке; после смерти жены три года назад, Семенович затосковал, стал редко посещать город и родовое гнездо – просторную квартиру в центре – где его одолевала хандра и тяжкие воспоминания о совместно прожитых лихолетьях. Изредка его навещал сын – раздолбай и альфонс – всякий раз склоняя родителя переписать на него наследство или прося денег на очередной коммерческий прожект, который спустя малое время после получения финресурса, благополучно трансформировался в убедительные объяснения неизбежного фиаско.
 Более чем через два часа забор был вновь готов играть свою роль – оберегать частные владения от нежелательных, непрошенных гостей. К любимой теще Сергей безнадежно опоздал и теперь живо представлял ее опущенные уголки морщинистого рта и колючий взгляд выцветших глаз. Их отношения и раньше не блистали чистотой и не грели теплом, теперь же они еще глубже увязнут в обидах, недомолвках, непонимании и одними кабачками и помидорами их не поправишь. Казалось бы, ну не привез вовремя овощи, мелочь сущая, но пожилые люди так чувствительно устроены, что зачастую даже самую невинную мелочь, воспринимают как большую трагедию в жизни, как явное пренебрежение и невнимание к их бедам. Но попытаться наладить отношения, все же стоит – все-таки она немало делала для их семьи в свои-то годы. Много и часто сидела с внучкой, пока они с Мариной карабкались по карьерной лестнице, обрастали материальными ценностями и приобретали социальный статус. Добро нужно помнить. И ценить даже в мелочах.
 Едва вымыв руки, Семенович наполнил чарочку припасенной Сергеем живительной влаги и тут же ее осушил. Крякнул от удовольствия и смачно схрумкал свежий огурчик.
 -Ты что, спешишь куда?- Семенович наполнил чарку еще раз.- Посидели бы в тенечке. У меня приличная закуска припасена. Сальце-шпик, зелени много.
 -Не могу. И рад бы, но чувство долга сердце жжет…
 -Ну не настаиваю. Тем более, если чувство долга…  Это святое. Слушай, а ты когда будешь в здешних краях? Может мне, прикупишь из харчей кой-чего? Я в городе почти не бываю, последний раз уже запамятовал когда, а припасы на исходе…
 И словно предвидя вопрос, Семенович тут же поспешил удовлетворить любопытство и расставить точки над «I»:
 -Вон мой драндулет стоит – он указал на торчащее пыльное колесо из ветхого сарая. – Подремонтировать бы кое-что надо… Бензин недешев, много не наездишься, да и ни к чему мне. Все что нужно на потребу – под рукой… Так только, за спичками ехать, да иногда говядинки свежей в охотку прикупить и хлеба… Досуга у меня здесь много, и я на нем уже давно подсчитал – ради таких скромных запросов, гонять технику экономически нецелесообразно.
 Сергея всегда забавляла в этом человеке манера вести разговор; сочетать в нем как современные, так и уже вышедшие из обихода слова. От этого его речь становилась выпуклой, шероховатой, местами нескладной, но цельной, сочной, подобно созревшему, ароматному яблоку, согретому ласковым южным солнцем. Даже если Семенович говорил о серьезных вещах, слушать без улыбки его было невозможно. Этим он располагал к себе и быстро гасил предвзятость, неприязнь, враждебность и даже агрессию, если таковые имели место быть.
 -Не скучно вам, Семенович? Все-таки ощущение какой-то оторванности здесь присутствует. Съездили бы домой…
 -А на кой мне? Кактусы на подоконнике соседка поливает, и кот мой летом у нее живет. А боле ехать не к кому…
 Сейчас, спустя время, Сергей понимал, что эта встреча была некой отправной точкой его суетного существования. Поваленный забор, помидоры с кабачками, спешка и нехватка времени, все это, как говорится, было неспроста. И если бы он не задержался за ремонтом изгороди и «пустопорожним», как казалось, разговором с «ученым соседом», наверняка с ним не произошло бы то происшествие, повлекшее за собой множественные, исключительные, жизненные перемены, а de-facto,изменившие саму жизнь.
 Сергей улыбнулся:
 -Я понял намек. Времени конечно нет, но ради сохранения добрососедских отношений, отчего не подсобить. А что надо-то?
 -Муки мешок, спички, соль, сахар… (куда ему мешок, конец лета. Зимовать он тут что ли собрался?) И лопату хорошую, с ручкой поухватистей, лучше обрезную, вроде саперной… У тебя в магазине такие водятся?
 И снова не ожидая вопроса, Семенович позволил себе немного пошутить, что говорило о его хорошем настроении:
 -Вот начитался Стивенсона, (откуда у тебя здесь Стивенсон?) теперь чтобы разнообразить свое бытие, решил землицу поковырять, авось сыщу чего-нибудь диковинное. Как будто мне огорода мало, да? Как думаешь, сыщу?
 «Дурит дед, с ума сходит от безделья» - подумал Сергей, но вслух сказал:
 -Хорошо Семенович, сделаем.
 Семенович повернулся в сторону сарая, приложил ладонь ко лбу и, сделав из нее козырек, сощурившись, сказал уже совершенно серьезно:
 -Охота, рыбалка, вино, домино, шахматы, раскопки, поиск сокровищ, кому что по сердцу Сергей. Привезешь лопату, покажу нечто…
 Чтобы вернуться в шутливую форму разговора, Сергей не улыбаясь, согласился, но с оговоркой:
- Привезу все что нужно, только вот теща меня ждет с гостинцами. Пока соберу, да упакую…
 Семенович неподдельно схватился за поясницу и слегка поморщился. Затем как заправский командир, уверенный, что его приказ будет выполнен любой ценой и в срок изрек:
 -Ты собирай, а я укладывать буду. Что у тебя есть? Мешки?
 -Сумки хозяйственные. Сколько влезет…
 В четыре руки они быстро собрали и сложили в багажник две большие, цветастые, как юбки у цыганок, сумки овощей.
 -Вот так, сплав молодости и опыта…
 Закончить мысль «ученому соседу» помешал грудной, вкрадчивый голос с переднего сиденья.
 «Все – подумал Сергей – сейчас закатит скандал, по поводу моего отсутствия у ее дражайшей мамаши. Время далеко за полдень, а ни кабачков, а ии помидоров к «Берте Иссаковне» до сих пор не завезли. Небось уже вся слюной изошлась и сыпь по телу пошла из-за недостатка витаминов».
 Он одновременно взял трубку, пожал на прощание крепкую руку Семеновича, сел за руль.
 -Какой счет? – трубка источала зимний холод.
 -Матча не было…
 -А что было? Просто посиделки?
 -Зачем угадываешь? Была интенсивная гимнастика. Обед, надеюсь, готов? Я уже проголодался.
 Трубка стала понемногу разогреваться:
 -Об-е-е-д? Извини, не успела. А ты разве не покушал в перерывах между упражнениями?
 -Мариша, судьба моя, ты ищешь повод к скандалу? Зачем?
 -Его и искать не нужно. Все на поверхности… Я понимаю, ты не можешь любить мою маму – эта мысль в твою светлую голову не могла прийти. Но проявляй хотя бы уважение и хотя бы иногда. Это сложно? Почему я должна изворачиваться и объяснять твои необязательность и «пофигизм»?
 Доказывать обратное, спорить и объяснять, было бесполезно. Сергей чувствовал – ей не нужны объяснения. Упреки были давно заготовлены, как старое, потертое пальто, в ожидании зимней стужи, нужно только вовремя извлечь его из шкафа настроения и привычным жестом накинув на дрожащие плечи, согреться мыслью о своей непоколебимой, непререкаемой, непогрешимой правоте.
 -Ладно… Дома обсудим мое поведение…
 -Если я захочу его обсуждать!
 Трубка стала горячей, словно свежеиспеченный оладий и Сергей отключил телефон совсем. «Следи за дорогой – успокаивал он себя, - не дай Бог что-нибудь «поймаешь» - ночевать здесь останешься. Эвакуаторы в эту глушь не ходят».
 Начинались рытвины, колдобины и ухабы, «дорога после бомбежки», как он называл этот участок. Щебень, вперемешку с гранулированным шлаком и комьями засохшей, скрипучей грязи, предупредительно стучал по днищу и заставлял сбрасывать скорость до 10 км/ч. Подпрыгивая на кочках, «Москвич» настойчиво карабкался на шоссе. Сейчас за поворотом, резко вниз, с крутой горки, и еще 300 метров к побитой дороге.
 На повороте машину качнуло и мобильник стал сползать с сиденья. Сергей тут же поймал его правой рукой и лишь на секунду отвел глаза от дороги, когда чудо техники уже смотрело фарами-глазами с горки, вниз, выбирая путь. Послышался глухой, несильный удар, как будто бампер налетел на обветшалую изгородь. Сергей нажал на тормоза, удивленный больше ощущением, что «ретро» вначале остановилось, а уж потом, секунду спустя, он пнул ногой педаль тормоза, нежели фактом наезда. Все произошло одномоментно, стремительно, почти беззвучно.
 «Черт! Этого мне не хватало. Что ж за день такой неудачный?»
 Он сдал назад и вышел из машины. Метрах в восьми, на спуске, лицом вниз лежал человек, в грязных, черных брюках и черном пиджаке.
 «Откуда он здесь взялся? Бродяга какой или местный дачник?.. Никогда человека не сбивал. Что делать?»
 На секунду мелькнула мысль сесть обратно в машину и смыться. Но его пугали и настораживали не столько неминуемое возмездие, ночи без сна и вконец разболтанные нервы, сколько стыд и совесть. Те самые – полузабытые и истлевщие, выброшенные на свалку вечных добродетелей, ненужных и лишних в современном, фальшивом, глянцевом мире.
 Совесть велела ему закрыть дверцу «ретро» и пойти к лежащему ничком человеку – навстречу своей судьбе. В эти минуты не было ни страха, ни паники, ни суеты, ни обиды, лишь безмерное удивление: как же это он сподобился на такое, он, автомобильный ас с 15-ти летним стажем?
 Сергей подошел к мужчине, склонился над ним. Тот был мертв.

                *****************************         

 В то время, когда Сергей совершил наезд и пытался представить, во что он влип, его красавица-жена прихлебывала горячий чай с молоком, сидя на мягком диване и поджав под себя стройные ноги, в обычной трехкомнатной квартире, в спальном районе, на окраине города. В ванной шумел душ. Ее Димончик мылся и освежался после интенсивного, двухчасового «сеанса внутриматочного массажа». Секс как всегда был великолепен, хотя в последние полгода, Марина все реже заезжала сюда. Димончик, с его возрастающими аппетитами к подаркам и претензиями на что-то большее, чем интим в постели, все чаще стал утомлять и раздражать. Но лишать себя плотских утех, она не хотела, поэтому приходилось терпеть. Все же сегодня, она не смогла до конца расслабиться – мешала заноза телефонного разговора с благоверным. Он еще не подозревал ее в неверности, она это знала, однако врожденное чутье и жизненный опыт, подсказывали, что бесконечно долго скрывать любовную связь на стороне, не удастся. Последствия раскрытия обмана будут крайне неприятны для эмоциональной близости, если не катастрофичны, не говоря уже о близости физической, которая мгновенно сойдет на нет, это она тоже знала, но ничего не могла поделать с собой, да и не хотела. Очень сильно пострадает ее имидж и профессиональная репутация деловой женщины. Хотя ее коллеги имеют романы на стороне, придавая пикантность и остроту пресному блюду под названием «семья», систематически сдабривая его ссорами и примирениями, клятвами в вечной любви, верности до гроба и упоительными, сладкими секс-приключениями. И репутация их ничуть не страдает: отряхиваются и гордо идут дальше. Скорее напротив – они приобретают имидж роковых, неотразимых хищниц, мимо которых состоявшийся мужчина, пройти не может. Тем паче альфонс, вроде Димончика. Только нужен ли он ей? Ни стабильного заработка, ни положения, ни стального, мужского характера, лишь смазливая мордашка, молодое тело и это захудалое место для рандеву у черта на куличках. Не так уж много для успешной бизнес-wooman. Однако в постели он – бог; предугадывая все желания, возносит ее на вершины сладострастия и блаженства. Раньше она вообще теряла с ним голову и это просто какое-то фатальное счастье, что ее интрижка до сих пор не раскрыта. Сколько раз она висела на волоске из-за своей неосторожности! Нельзя сказать, что ее муж – лопух или у него слабая эрекция. Нет. Но червь однообразия уже обосновался в их доме и ежедневно подтачивал опоры брака: верность, преданность, искренность, доверие.         Поначалу ей было стыдно, но компромисс со своей совестью был быстро найден. Она никогда не любила Сергея, и выходила замуж за его возможности, перспективы, последующую стабильность.
 Любила ли она Димончика? Конечно нет. Такой вопрос ей и в голову не мог прийти. Что из себя представляет Димончик, чем он «знаменит»? Каковы горизонты его жизни? Одноклеточное, считающее, что важны лишь хорошая эрекция, ухоженность ногтей и притягательный запах дорогого,  брендового лосьона, а остальное приложится. Примитив, принимающий как должное все, что у него есть,ни разу не напрягшийся, чтобы заработать хоть малую толику средств, для недорогого подарка, между тем обожающий эти подарки получать, и отнюдь не дешевые. Мажор, искренне убежденный, что мир создан ради него и для него, легко идущий по жизни, воспринимая ее как приключение, а людей вокруг, как необходимый антураж многоуровневой игры. Абсолютно неприспособленный к жизненным штормам, он считал себя, тем не менее, ее героем и хозяином.
 Марина познакомилась с ним, в риэлторской фирме, где работает до сих пор и  играет отнюдь не «последнюю скрипку». Димончик обратился туда по вопросу обмена квартиры, которая, как выяснилось вскоре, ему не принадлежала вовсе, а была собственностью его родителя. Уже одно это показывало, что он за фрукт, но Димончик был чертовски хорош собой, обаятельный в разговоре и обходительный в манерах. Марина мгновенно   разглядела в нем хорошего любовника, и жилплощадь отца, была очень кстати для этой будущей его роли.
 Квартира ни обмену, ни продаже не подлежала, Как работник солидной фирмы по вопросам недвижимости, она не стала подвергать риску свой бизнес, берясь за весьма скользкое дело, в котором без махинаций было не обойтись. Димончик ушел несолоно хлебавши, приобретя, однако, очень выгодное и многообещающее знакомство в ее лице. Она не удерживала себя от принятия его знаков внимания и уже через три дня, они вновь встретились, на этот раз в непринужденной, неформальной обстановке итальянского ресторана, куда Димончик ее пригласил, якобы для разъяснения вопросов отчуждения наследства. В тот день он не поскупился на дорогие цветы, на вкусные шоколадные конфеты, на оплату ее скромного, но изысканного ужина. Был очень учтив, вежлив, казенно-остроумен и предупредителен. Само обаяние. Марина не разочаровалась в тот день – и кухня и последующий секс в квартире его отца, на окраине, были великолепны. Вообще, за эти три года, что Димончик ходит в ее фаворитах, она практически никогда не разочаровывалась в его способностях и умении доставить женщине удовольствие. Зато очень быстро испытала досаду от его тупости, наивной, а порой и агрессивной наглости и абсолютной бесперспективности в области интеллектуальной работы, решения жизненных задач. В общем. Димончик, был классическим примером мачо-жеребца.
 Вода в душе перестала шуметь, ее любовник вышел наружу, на ходу обтираясь махровым полотенцем и демонстративно прихрамывая, ожидая, когда Марина озвучит свою заинтересованность и обеспокоенность по поводу его немощи.
 Марина допила чай, поставила чашку с блюдцем на столик и молча смотрела на молодое, сильное тело, восхищаясь его красотой и свежестью. Она сразу заметила хромоту Димончика, но решила не обращать на это внимание, прекрасно зная ее причину. Он остановился в двух шагах и долго водил влажным полотенцем
по мокрым волосам, груди, животу, спине, все больше злясь на ее молчание. Наконец обтершись, с гримасой боли плюхнулся рядом.
-Как водичка? Хороша? – она решилась проявить к нему участие.
-Хороша…
 И негодуя на ее холодность и безразличие, наконец не выдержал:
- Пятка разболелась, наступить не могу…
 Марина театрально распахнула глаза.
  -Что случилось?
 Димончик решил больше не «рассусоливать» и не давить на жалость – мог получиться обратный эффект – а сразу взять «быка за рога».
 -Обувь тесная. Так натирает, что ходить невозможно.
-Я же месяц назад купила тебе туфли, какие ты хотел.
-Вот они и натирают. Пока хожу – не замечаю, а как распарюсь в ванной, сразу пятка начинает ныть.
«Это не пятка, это ты  начинаешь ныть», - подумала Марина, взъерошив его волосы, но смолчала. Димончик же, расценив ее молчание, как смятение и замешательство, привел последний и как он считал, самый веский довод:
 -Ты же не хочешь, чтобы я хромал, на всю жизнь остался калекой?
 Она встала, принялась собираться. Димончик, забыв о пятке, вскочил вслед и затараторил:
 -Солнышко, в «Монархе» стоят такие обалденные туфельки, позавчера завезли. Черные, кожаные, Италия, как раз мой размер. Качество – супер…
 -Сколько?
 -Триста. Такие удобные. На ноге сидят идеально…
 Настроение было испорчено. В сущности, чего она ждала, на что надеялась? На то, что Димончик вдруг опомнится, увидит в ней женщину, жаждущую тепла и внимания, а не ходячий кошелек и секс-игрушку? За все нужно платить. В том числе и за хороший секс. В том числе и дорогими туфлями. Боже, как это все мерзко и низко.
 Она быстро собралась. Уже у двери вытащила из сумочки четыре иностранных, зеленых бумажки и протянула их Димончику.
 -Смени парфюм. Тебе не идет сладкий запах.

                ******************************

 Было уже давно за полдень и августовское солнце жгло нещадно сухую, обветренную землю. Хотелось пить, но еще сильнее хотелось проснуться, чтобы убедиться в нереальности происходящего. Увы, просыпаться не удавалось. Мертвый мужчина, в старомодном пиджаке, все так же лежал неподвижно, ничком в пыльной дороге. То, что он был мертв, Сергей понял сразу: дыхания нет, в открытые, остекленевшие глаза, запорошилась грязь, пульс не прощупывался. Сергей перевернул его на спину, расстегнул пиджак. Под ним обнаружился, мокрый от темной крови, теплый свитер с искусным рисунком на груди, в виде бегущих оленей. Рана была не видна, только на одежде много крови. Она просочилась и на землю и Сергей должен был увидеть ее раньше, но удивление рассеяло внимание.
 -Кто же тебя так, дружище?.. - пробормотал он тихо. Удивление сменилось облегчением. Он не убийца. Человек умер не от его наезда, который и наездом-то назвать нельзя. Так, лишь случайное столкновение.
 «Звонить, звонить быстро! Скорая, милиция должны быть здесь срочно». Сергей бросился к машине. Как назло, мобильник разрядился. Время уходило. Пока Сергей возился с прикуривателем, мозг пронзила мысль, что все-таки он совершил наезд, на дороге лежит труп и главное, нет свидетелей, что это не его рук дело. Кто поверит в его рассказ, о ходячем мертвеце, в то, что еще до столкновения, человек был смертельно ранен? И кем ранен? Кругом ни души и как в дурном детективе, у него отсутствовало алиби. При таком обороте дел, свидетелем Сергей мог быть лишь первые несколько минут; все остальное время ему была уготована незавидная роль главного подозреваемого. Конечно, это не смертельно и при желании и наличии хорошей суммы, эту неприятность можно быстро уладить, но его совсем не грела мысль о лишних, неоправданных расходах, пятне на репутации и множестве погибших нервных клетках, неизбежно возникающих на фоне острого стресса и нарождающейся автофобии.
 В сердце, противной змеей, заползла досада, затем страх. Сергей резко обернулся – показалось, что за ним кто-то наблюдает. Во рту пересохло.
 «Черт. Влип по самое некуда. Не день, а какой-то «апокалипсис», «сплошное недоразумение», как говорил старший брат Павки Корчагина из бессмертного романа Островского.
 Он уловил себя на мысли, что способен рассуждать сейчас  о совершенно посторонних вещах. Видимо, это была реакция психики на стресс, страх, помогающий ощущать реальность.
 Оттащить тело от дороги, было делом двух минут. Сергей энергично ухватился за ноги незнакомца и резко дернув, потащил. Сверх ожиданий, ноша оказалась не из легких, но страх, резкий всплеск адреналина, подстегнул его, придал силы. Его терзала жажда и еще больше – желание как можно быстрее покончить с этим кошмаром. Он оттащил труп в пыльную, придорожную, пожухлую траву и чертыхаясь, помчался к машине. Споткнулся обо что-то, но удержав равновесие, устремился к «Москвичу», тут же оглядываясь на причину преткновения. На дороге, в пыли, лежала свернутая в трубочку, старая общая тетрадь, перехваченная обычной резинкой, очевидно выпавшая из внутреннего кармана пиджака незнакомца. «Улика», - мелькнула  мысль. Сергей вернулся, схватил тетрадь, добежал до машины, бросил ее на заднее сиденье. «Вот теперь – улика. Присвоил вещь убитого. Найдут, спросят, как она у тебя оказалась? Не надо было подбирать».
 Он пообещал себе, что как только доберется до огня, тут же ее уничтожит, а пока выжимал из «ретро» все, на что оно было способно, желая быстрее покинуть это проклятое место, где за каждым бугорком, за каждой кочкой, мерещились любопытные, всевидящие глаза.
 Выехав на шоссе, Сергей немного успокоился и приказал себе думать о повседневных вещах. Помидоры, теща, забор, Марина, защита Грюнфельда… «Возьми себя в руки, - думал он, - ничего не случилось, ничего не было! Вот только к теще опоздал, придется, извиняться, включать обаяние. Главное - этот кошмар позади». Сергей покрутил ручку радиоприемника, ища любимую волну, но кроме заунывных, наводящих на дурные предчувствия, мелодий, похожих на сырой, липкий, могильный туман, ничего путного не нашел. Остаток пути, он промчался под шорох шин и стук многострадального кардана.


(Продолжение следует...)