Подарочек

        Такого количества народа дом Воробьёвых не посещало со времён их свадьбы, а было это давно. Близкие и дальние родственники, соседи по подъезду, да практически все, кто мало-мальски знал это семью, гурьбой тянулись от прихожей квартиры, до плотно закрытой кухни.   Там за толстым дверным стеклом мелькали основные действующие фигуры. Вахтёрша Марфа, на правах самого авторитетного человека в доме, подслушивала всю беседу через прислонённый гранёный стакан и,  подобно игре в испорченный телефон,  передавала понятые фразы по живой цепочке ушей. В эпицентре описываемых событий находился хозяин квартиры Виктор Воробьёв,  его жена Наташа, десятилетняя дочка Нина и тёща Любовь Николаевна.
- Витька, если не меня, то хоть Нинку бы пожалел. Ей без  тебя пять лет страдать. Нам-то с мамой не впервой тебя ждать. Ты подумал, что она своим одноклассникам скажет? Что папа в командировку уехал?! Да на неё вся школа пальцами тыкать будет, рано или поздно прознают, что к чему,  и позорить начнут. Ой, горе-то какое, и зачем я замуж за тебя вышла….
-Да, что ты привязалась-то. Посадят! Посадят! Я русским языком тебе сказал. Не крал я её! Так случилось, на заводе сегодня…
-Да катись ты со своим заводом и объяснениями. Так я тебе и поверила. Ты же всегда врёшь, всегда! Только вот учти, в этот раз тебя не то, что разнорабочим, тебя в дворники обычные взять откажутся.
-Ну что мне на колени встать, чтоб ты мне поверила!
-Лучше верни это штуку где взял, по-хорошему. Авось, простят.
Предмет всей ссоры стоял на середине стола, симметрично между четырьмя полными борща тарелками, и его золотая этикетка чинно поблёскивала в лучах вечернего солнца. Виктор - работник судостроительного завода,  уже был готов  разбить этот краеугольный камень, нежели вернуть его. И пока родные выпытывали из него правду, Воробьёв сетовал на себя за то, что не припрятал подаренную бутылку на чёрный день. Он-то  в мыслях своих представлял, как откроет её на свадьбу своей дочери, или на день рождение внука, или ещё по какому-нибудь очень важному событию. А вместо горячего супа ему подали семейный допрос с пристрастием, да ещё общественное порицание в придачу.
- Здесь написано: Кентукки… Стрейт… Бурбон… Виски... Джим Бим. Кентукки – это же вроде в Америке. А вот, что такое стрейт, мы на английском ещё не проходили.
- Нина, убери руки от бутылки, а то ещё разобьёшь ненароком. Век потом не расплатимся. Сядь и ешь борщ молча…
- А мне кажется надо не милицию, а скорую помощь вызывать. Ну посмотри на него внимательно. Глаза красные, как у глубоководного краба. Опять напились с друзьями до чёртиков.  – Любовь Николаевна всегда говорила про зятя в третьем лице, даже если при этом тот находился неподалёку.
- Мама, я полгода как алкоголь в рот не брал. – В доказательство Воробьёв смачно дыхнул родной тёще прямо в лицо; да так, что чуть не откусил нос.
- Ох, мамочки мои, да от него что пей, что не пей, один чёрт луком несёт.  А можем как раз в обратном дело, у него  Белая Горячка! Ах, как же я сразу не догадалась?!  У брата его, царство ему небесное, так же ведь всё шло, когда решил завязать с питьём. Только тому жуки всё мерещились, а этому негры… - после этих слов Любовь Николаевна и Наташа обняли друг друга, заливаясь горькими слезами.
- Вы брата моего не трогайте! Не надо всё под одну кучу грести. Мои негры реальные, как и эта бутылка. Если будет надо, завтра начальника цеха в дом приведу, он подтвердит. – Виктор отчаянно пытался удержать почву здравого смысла. В любом другом случае, он уже отвесил бы пару пощёчин им обеим, что надо отметить за ним водилось частенько, да и вообще, на правах главы семьи заявил: «Всем молчать и есть! А о бутылке ни слова!» Однако теперь, с таким ажиотажем за дверью, вся его агрессия только добавила бы огонь к нахлынувшим подозрениям.  Тянувшийся за Воробьёвым пласт криминального прошлого давил ему год за годом с негласно отмеченной печатью «виновен».
- Витька, Витька. Говорили мне, таких как ты, даже могила исправить не может.
- Так, всё семейство в сборе значит. – Потеснив всех интересующихся в прихожей, в кухню вошёл участковый Комаров. Внимательно оценив ситуацию, а именно ревущих женщин, нервно расхаживающего вперёд назад Воробьёва и Нину, вылавливающую из тарелки лавровый лист, он вспомнил, что знакомая не только по работе, но и по соседству семья, оторвала его прямо от собственной куда более скромной трапезы. Поэтому, положив по-хозяйски фуражку на холодильник, представитель порядка сел на место хозяина квартиры. Добротно кинув пару ложек сметаны в тарелку,  он принялся тщательно размешивать суп. Женщины от такой спокойной реакции  оторопели. Обычно, первым делом Комаров всегда одевал на Виктора наручники. Воробьёв знал это и инстинктивно готов был протянуть руки.  Размешав до бледно-розового цвета сметану, Комаров принялся с удовольствием поедать приготовленный Наташей обед, охотно подмигивая дочке. Весь его вид показывал, что ему уже известно о возникшей проблеме и решение так же очевидно.
- Что ж ты, Воробьёв, не бережёшь нажитое. Наташенька, Любовь Николаевна, в ногах правды нет,  вы присаживайтесь. Что ж ты,  Виктор, не дорожишь богатством своим, свободой своей? Мы на тебя всем кооперативом столько характеристик написали, чтоб на этот завод  устроить, а ты….
- И ты туда же. Начальник, но ведь ты-то уже обо всём в курсе. Скажи бабам моим, чтоб успокоились.
- За милицию нашу не переживай. Милиция наша она такая… Высоко сидит, да далеко, что, Ниночка, делает?
- Глядит.
- Правильно. Какая у нас умница подрастает, Воробьёв! Вся в маму. Кушай, кушай борщ, будешь красивая и здоровая. Вот что, Воробьёв, мы друг друга не первый день знаем. Поэтому давай сразу и на чистоту; ты мне сейчас чистосердечное признание, а я в свою очередь, если побоев телесных не нанёс, замолвлю перед начальством за тебя словечко. Отделаешься исправительными работами. Рассказывай, кого грабанул?  - Комаров залпом выпил компот вместе со всеми болтающимися на дне ягодами.
- Никого я не грабил. Сколько раз ещё надо объяснять, как вышел, дал слово, что завяжу, вот и завязал.
- Такие как ты, Воробьёв, где завязали, там и развязывают. Я твоего брата хорошо знаю. Тебе только случай дай, так ты во всём себе выгоду найдешь. Ещё раз спрашиваю, у кого отнял такую прелесть? Смотри, как блестит, переливается. Настоящий американский виски. Такой только ковбоям пить разрешается. А может, откроем прямо сейчас, употребим, да и дело с концом.
- И правда, разопьём, я сервиз из дома принесу по такому случаю, -  подскочила на месте Любовь Николаевна. Комаров строгим взглядом усмирил этот порыв.
- Это была шутка, Любовь Николаевна. Это же вещественное доказательство, если мы его выпьем, что в суд тогда предоставлять изволите?
- Пожалейте нас, три года как вернулся. Своё уж отсидел,  исправился. Зачем же вы с ним сурово-то так.
- Да не отнимал я её! Дайте уже немому слово вставить.
- Хорошо, не отнимал. Напугал человека до смерти, тот сам её отдал.
- Начальник, будь человеком. Выслушай, только не перебивай. Это подарок от негров с работы. Им сегодня по цеху экскурсию устраивали, они с нами ещё разговаривали, спрашивали: как живём? довольны ли всем? как план рабочий выполняется? Потом, каждому рабочему подарили вот по такой бутылке, в знак дружбы и сотрудничества.
-Значит, во-первых, не негров, а афро-американцев; угнетаемый капитализмом народ, между прочим. А, во-вторых, ты ж по-английски не «бельмес», как ты с ними общался-то. Скажешь, они по-русски говорили?
-Нет, они только на английском.  Так с ними переводчики были. Точнее переводчицы. Красивые такие, студентки с ин.яза – Комаров отложил в сторону уже пустую тарелку, вынул из кармана записную книжку, и вытащив из-за уха короткий деревянный карандаш, строго сказал.
- Давай со студенток поподробнее. Имена, фамилии, телефоны. Не только студенток, всех участников сходки или как там это у вас называется….
К концу шестидесятых годов и без того немногочисленная коммунистическая партия США испытывала глубочайший кризис, в виду превосходства своих оппонентов и различных притеснений со стороны  органов внутренней безопасности. В сложившейся ситуации её лидеры, ещё заставшие на своём веку подвиги Джона Рида, активно искали поддержки у советских единомышленников. Для этого устраивались различные семинары, как бы по обмену опытом, «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Разумеется, ввозить кого-либо с советской стороны не разрешалось, а вот отправлять своих людей было можно. Судостроительный завод имени «Карла Маркса» был одним из таких объектов, куда наше руководство отправило гостей, чтобы показать, как хорошо живётся в советской стране. Среди них большей частью были представители американского пролетариата.
Директору завода Браконьерову позвонили накануне, и очень строго попросили сделать всё по высшему разряду, чтобы о недовольных не могло идти и речи. Он спешно организовал план развлекательных мероприятий, что, по сути, проделывал со всеми московскими гостями; Утренняя подвозка из гостиницы «Лотос», торжественный показ спуска корабля на воду, быстрая пробежка по цеху и основным агрегатам, лекция в актовом зале об успехах судостроительной промышленности и грандиозных планах на будущее. Затем закрытый обед в столовой с чёрной икрой, осетрами и прочими яствами (рабочие в этот день голодали). После экскурсия на речном трамвайчике по городу, а на вечер уже был заказан ресторан, куда приглашались все партийные шишки города и области. Помимо сопровождающего переводчика, Браконьеров распределился, чтобы к каждому иностранцу приставили как минимум по одной студентке из ВУЗа, да чтоб проинструктировали таким образом: гостей развлекать, ни на секунду не отпускать, ни в каких просьбах не отказывать.
        У Американцев тоже были свои планы. В знак благодарности они привезли с собой несколько ящиков фирменного виски “JIM BEAM", оплаченного уже их ком. партией. Один из участников, кому «Пшеничная» слишком сильно ударила в голову, пожелал личной встречи с тружениками. Браконьеров пробовал погасить эту идею в самом начале;  мол, время уже позднее, половина рабочих уже ушла домой, давайте лучше завтра, или ещё лучше он сам лично передаст подарки каждому. Но американский коммунист был непреклонен: «JUST NOW!». Навеселе (кроме директора) они спустились прямо в глубины цеха, где полным ходом шла работа. Рабочие в тот день были, мягко говоря, не в настроении, и царивший повсюду мат сопровождал каждую деталь трудового процесса. При виде Браконьерова все разом затихли! Американские рабочие коммунисты, обалдевавшие от такого приёма, начали охотно жать всем руки, брататься с коллегами и дарить свои припасённые подарки. Предводитель и главный зачинщик подошёл лично к разнорабочему Воробьёву. На вопрос какая твоя должность, девочка так и не смогла подобрать точного ответа, сказав в результате, что Воробьёв работает на заводе добровольцем,  охотно делает то, что его просят. По сути, она была не далека от истины. На это американец поспешил ещё раз пожать Воробьёву руку, сказав с характерной улыбкой: «It is Great!».
- Алё…. можно товарища Браконьерова к телефону…где он….вместе с об.ком партии с американцами гуляет…нет ничего не передавайте, хотя нет, передайте, звонил Комаров, передавал привет.
- Я же говорил. Теперь вы мне верите. Я краем уха слышал, их на набережную сейчас должны повести, на трамвайчик посадить.
- А тебя чего с собой не взяли?
- Так, чего мне там делать. Я всё равно не понимаю, о чём они говорят. Улыбаются они весело, с такими зубами белыми.
- Ладно, Воробьёв. Будем считать, на сей раз ты выкрутился. Но бутылку я у тебя конфискую.
- Позвольте, это куда же это вы её забираете, – вмешалась в разговор Любовь Николаевна. - Моему зятю за хороший труд и примерное поведение такой подарок сделали, а вы вместо того, чтоб похвалить, конфискуете.
- За хороший труд  и примерное поведение, Наталья Николаевна, его на год раньше выпустили. Это, во-первых, а во-вторых, конечно хвалю. Не ударил в грязь лицом перед коммунистическими братьями. Если всё подтвердится, то можешь уже завтра приходить в участок и забирать свой подарок. – Комаров выглянул за дверь и скомандовал всем расходиться.
На следующий день в рамках борьбы с алкоголизмом, а так же держа марку самого здорового завода в городе, всех рабочих попросили в добровольно-принудительном порядке вернуть виски. Воробьёв же получил строгий выговор, так как Комаров внезапно перестал отвечать на телефонные звонки, дверь домой не открывал, а на работе сказали, что он в длительной командировке.
Что и говорить Воробьёв заслужил такое отношение. Особенно со стороны Наташи, уж она-то страдала от него больше всех. Ещё с самого первого дня, когда он положил под  её двери цветы, а потом выяснилось, что они украдены из местной оранжереи. На следующую ночь, супруги уже устали ждать пока ребёнок уснёт, перестав, каждые пять минут ходить в туалет, а из тёщиной комнаты наконец-то донесётся храп,  и всё же Наташа никак не могла хотя бы задремать.
- Витька, ты уже спишь?
- Сплю.
- А давай поговорим?
- Наташа, ты за эти дни ещё не наговорилась?
- Ты что по-прежнему обижаешься?
-На обиженных, Наташа, воду возят. А мне обижайся, не обижайся, у меня работа такая, тяжести таскать. Как раб на галерах.
- Вить, а ты заметил, я твою любимую пижаму одела.
- Молодец, тебе очень идёт.
- Ты хоть глаза открой, посмотри!
- Наташа, я утром открою. Отстань. В смысле, я хотел сказать спокойной ночи.
- Спокойной ночи. Вить, а чем от тебя таким вкусным пахнет?
- Ничем. У тебя вообще насморк, как ты можешь ещё нюхать? – Виктор отвернулся к стене, накрывшись с головой одеялом.
- Пахнет вкусно. Ах, как бы и мне тоже хотелось попробовать. Вить, у тебя же недалеко я знаю. Дай и мне попробовать.
- А ты Комарова не побежишь тут же будить?
- Что ж, я дура, по-твоему? Ты прости меня, я же не знала.
- Комаров как-то зачастил в последнее время у нас появляться. Вчера его фуражку на холодильнике нашёл.
- Так это он ещё с прошлого раза всё никак зайти забрать не может.   
  Воробьёв встал с постели и босиком на цыпочках подошёл к книжному шкафу, где на одной из полок между томами Война и мир стояла его заначка. Открутив крышку и налив в неё содержимое фляжки, он протянул напиток жене. Та, пошмыгав сопливым носом, разом выпила.
- Ух, какая крепкая зараза, но вкусная. Самогон деревенский напоминает.
- Ты когда-то пробовала самогон?
- Нет, но у нас на курсе сын проректора учился, так у того отец на конференции по заграницам летал. Так вот говорят, виски похож на самогон.
- Девать тебе свои высшие образования некуда, вот и запоминаешь всякую дрянь. Ничего не похоже. Ладно, хорошего понемножку. – Виктор сделал ещё пару глотков с горла, затем поспешил вернуть всё в прежнее состояние и вернулся под одеяло.
        Открыть и перелить содержимое бутылки Виктора подсказал повар. Увидев его с американским товаром, тот объяснил, что с его репутацией Воробьёв даже понять не успеет, как проблем оберётся. И предложил подстраховаться, открыть и перелить всё в пустую тару, пока ещё не поздно. Этикеток на крышке не было, профессионал бы конечно определил, что резьба сорвана, но только под очень пристальным взором. Повар за идею и молчание попросил себе треть содержимого отдать. Суровым кулаком Воробьёв сторговал  до четверти. Жалко конечно было, но потом подумал, все же лучше чем ничего.
- Подожди, если мы сейчас только что выпили американский бурбон, тогда, что в бутылке у Комарова?
- Ты правда хочешь знать это?
- Да, очень хочу.
- А ну-ка наклонись, я тебе на ушко скажу…