Мемуары дезертира книга 2 глава 31

                Правофланговые.

  Будучи изрядно пьян, погонял строевым шагом начальника гауптвахты! Эмир Бухарский повозил взводного мордой по стройплощадке. За две банки краски стройбат принимают на губу. Час «Ч». Дисциплинарный батальон. Смерть на тюрьме. Дембельские крутые нравы.

 

 

 Корни Витькиной наглости по службе, разумней всего искать в обстановке при которой салабон жил и в портретах старослужащих на коих равнялся. Автоматически. Не внял ценной реплике одного из дембелей: мол не все 2 года отнюдь луноликие так себя вели: оборзели исключительно под конец, с поступлением молодых в часть! Зря упустил: что позволено старику - не сойдет с рук молодому. Прав оказался пророк: «Поступай как я велю, но не как поступаю!"

Кто же они - Витькины примеры подражания? Естественно Султан, своей колоритной фигурой и «героическим обликом» внушивший образ бравого солдата. Но не только. Наставник вскоре сел, исполнив до конца выбранную им роль. Вжился в трек по Станиславскому и Немировичу Данченко. Что впоследствии произошло и с самим Витькой. «Все суета сует, одно и то же с сотворенья мира. Ничто не ново под луной!»
 
Как то на съеме, будучи изрядно пьян Саша Султан залез в морду взводному. Машина по концу смены собирала военных строителей 2й роты с нескольких объектов. Приезжала, естественно, когда как, разбросом от нескольких минут до часов. Порой делала несколько ходок. Зависело от обстановки. Так что появлялась нежданчиком. Но съем пасли. Редко кто в час «Ч» оказывался не на стреме. А тут заждались родёмую! Подкатила – сиганули точно на ученьях. Опаздывали прилично.                Уселись в грузовик, переглянулись двоих нет. Послали искать. Нашли Султана с собутыльником  в одном из курков, коих много на стройке. На подходе к машине летеха молодой, только что с училища, стал из кабины криком подгонять, мол бегом, бегом! Это Саше не понравилось. Плюс кузов забит народом под завяз, к своему козырному месту не проберешься. Ну и разбушевался деспот восточный. «Как так! Ну ка вылазьте, - кричит, - строиться!» 

Лейтенант младшой завозникал. Вытащил его эмир из кабины, мордой по стройплощадке повозил. Остальных заставил вылезти из кузова. И стариков - всех без разницы! Сам сел, а прочих дрессировать взялся, как быстро в транспорт садиться. Раз пять погонял туда – обратно. Это уже, впрочем, молодых лишь касалось. Ну и по приезду в часть летеха на него написал заяву в штабе.                Делу дали ход. Посадили Султана на трешник, что конечно было лучшим для него вариантом, портив двух лет дизеля ( дисциплинарного батальона ). На тюрьме, по слухам, убили земляка, еще до этапа на зону в осужденке. Не захотели, видно, тамошние братаны признавать дембельские крутые нравы. Контингент не тот попался.

Следующим шейхом в части за ушедшим Султаном стал Петя Клёпов из Курска. О нем читатели сей фигни еще по прошлой книге слыхали. Тогда, в первый их вечер службы, именно Былинный богатырь появился с Султаном на пару в расположении карантина под звуки гармошки. Петя, как нормальный сельский парень – мечта девок, хорошо играл на двухрядке. Но не этим он покорил сердца молодых.

   Клепову удалось то, что не каждому смертному приснится! Погонять строевым шагом начальника гауптвахты! Стать былинным богатырем этакого простецкого народного разлива. Типа Иванушки дурачка! Чудить он принялся не по детски лишь только место на пьедестале кумиров освободилось. Витьке даже казалось, что Петя тайно завидовал Сашиному авторитету в части и пытался друга превзойти. В известной мере ему это удалось. К тому же характер у Курянина был добродушный, ровно у всех богатырей. Это не поддельно! В натуре присутствовало. Он как ребенок веселился и завидовал каждому совершенному в части «подвигу», пусть даже молодым. В виртуозе приключений абсолютно не присутствовало чопорности по поводу срока службы.

  Позволим себе не по порядку вкрапить в повествование о нем следующий сюжет: Петя все таки сумел дожить до дембеля, хотя, кажись, изо всех сил мечтал сесть, дабы прибавить себе блатного авторитета. Так вот, когда старики начали уходить на гражданку, ротный Буля как то за один из проступков отправил Груздя на гарнизонную гауптвахту в Севастополь. «Пора тебе с родным домом познакомиться!» - сказал. Не с разу, но по блату, за две банки краски приняли Витьку на кичу. У губы со стройбатом были странные взаимоотношения. Когда затевали ремонт, мели туда строителей метлой. А в прочее «спокойное» время сторонились королевских войск. Тому и «Самсон» свою руку приложил, но об этом позже, хотя произошло оно ранее!

Так вот, привезли Шпалу на гауптвахту. Все ему внове! Основное наказание - строевая. Гоняют по плацу с утра до вечера. Общая камера в которой их было человек тридцать. Из коих семеро солдат а остальные матросы.

       Тут Витька многое о мореманах познал, поприметил. Перво наперво, что бросилось в глаза: их градация. Не подозревал Груздь до сих пор как может въесться в человека манера поведения согласно его срока службы. У бескозырок в этом плане было несравненно четче и на его взгляд, гораздо несправедливей дедовщина. Тут поблажек на личность не делали, наоборот, насколько герой понял, индивидуальность здесь душили несравненно яростнее!

  У солдат «САПОГОВ», как их называли маринисты, сколько Витька в командировках наблюдал, старики признавались прежде всего свои: ротные. Далее уже из соседней казармы, части. Старики других соединений  уважались «постольку поскольку» и, во всяком случае, приказного права не имели.

  А у матросни срок службы имел абсолютную ценность. Причем не только в глазах дедов, которые всегда, что ни говори, съезжают крышей на этом вопросе. Но и у молодых! Сие удивительно и непонятно казалось Шпале. Сам то он в данной теме являлся чертовски неграмотным.

  И вот сидит военный строитель в камере после дня строевой - наблюдает. Бескозырки по мастям кучкуются. В центре за столом те, которые по два, два с половиной отслужили. Травят друг другу про дальние походы, боевую в средиземке, учения, палубную авиацию, пуски ракет с подводных лодок под крик альбатросов… Хотя служили подводники на подводе, управляли с грехом пополам объежженой еще Буденным кобылой. Ничего сложней им не доверяли. И лужи видели только из далека, да и то не все!  Тельняшки до сих пор задом на перед путают.

  Из одетых в военно-морскую форму реально на кораблях обитают процентов 30 не более. Остальное - береговые службы!!! Так что не все из мариманов волну нюхали. Это глубокое заблуждение. А форсу то! Хотя стариков из прочих тоже признают, но себя как то держат особо, приковывая внимание остальных слушателей.

  Те кто прослужил от полутора до двух лет могут присесть с ними рядом. Но особо в базар не встревают. Они еще люди вольные! Меньше полутора, кажется, своего мнения и собственной воли лишены все. Год, те еще из угла вылазят иногда. А пол года их не видно и не слышно.

  Заходит в камеру выводной, объявляет: «Два человека плац масти!» – Смыло! Троих на коридор. Корова языком слизала! Четверо, куда не объявляют – Фома … смел.

  А Витька, наивный, сидит и думает: «Чего это морские волки за шваброй на перегонки ломятся? Видно хорошо там после дня строевой еще веничком помахать.» Уже и сам на третий день намылился пойти узнать. Но промахнулся: видит чем дальше, тем неохотней в коридор выпуливаются. Решил завтра уж первым.

  И тут один кашалот из центра Шпалиные терзания приметил, спрашивает его: «А ты сколько земляк прослужил?» Груздь - проста душа, с радостью и собчает ему: «Пол года!» «Что!?» - делает большие глаза мореман. «Ну почти пол года. – уточняет представитель «Королевского флота» - Может Колумбу точные данные трэба, или уши давно не чистил, все за кобылой некогда!» «И ты еще сидишь!» - взвывает матрос. «А что же мне делать?» - в свою очередь удивляется Шпала. «Ты уже давно должен палубу мести или гальюн чистить!» «А он мне как то в хер не вперся.» - мозможно вежливее отвечает военный строитель, - «Вон желающих сколько, хер успеешь!» У «Пассы на грудь, не могу жить без моря!» глаза лезут из орбит. «Да ты что под дурака косишь?!» «С чего это?» «На корабле ты бы так себя не вел!» – утверждает собеседник. «Да и у нас в стройбате ты бы мигом поскромнел!» - парирует Груздь. «Уже вон парни полторашники вышли за тебя работать, а ты все сидишь.» «Кто их заставлял? Вот укажет на меня часовой, выйду, куда я денусь!» «Так может ты ждешь что я вместо тебя пойду?!» «А почему вместо? Мы тут на губе все одинаковые.»

  И пошло поехало! Ну не понимает товаришь, как это можно пол года в пагонах оттрубив столь борзым быть. А Шпала не въезжает при чем тут срок службы?

  «Знаешь земеля, я и до армии таких «крутых» видел. Отбарабанят, придут и давай права качать. Пока Хлебало ему не набьешь, не понимает по человечески.

  И тебя это ожидает!» - подытоживает Витька, - «Дембельнешься, ЗВезды со своими запросами через день на гражданке огребаться станешь от таких вот молокососов. Потому, в миру никого не колышет сколько служил и где.

  Мой тебе совет: почаще в спортзал перед увольнением захаживай! А то стыдно за вооруженные силы. Вроде отслужил, повзрослеть должен, физически окрепнуть, ума набраться… А смотришь - гонору много, разодет как попугай. Пробку понюхает и начинает на пацанов бросаться – кто моложе. Тут ему в рог некий невзрачный парнишка Тресь! И что мы видим?

 Сопли кровавые дембель распустил, грабками машет ровно баба беременная… Если тебе армия умения рукопашного боя не дала, а наоборот отняла… Ну понятно, когда за кобылой то! В смысле за бабами… То хоть ума то она должна тебе прибавить!»

  Это одно,  второе… Ну положим ты дедушка. Где? У себя на корабле! Да и то не на всем,  только у себя в трюме. А мои деды, если на то пошло, у меня дома в роте сидят. И ты для меня никто земеля!»         

Тамерланы, которые в центре за столом сидят, звереют молча. Помоложе Х.еют. Но в драку никто не кидается. Груздю б оно и не худо поразмяться - только развлечение. Пол минуты в углу он и против всей толпы выдержит, а там на шум часовые из коридора сбегутся. Как раз морпехи дежурят. У тех с понятиями дедовщины тоже не все в порядке. У них в этом вопросе свои заморочки. Но не ломятся матросы в бой ни кучей ни по одному: боятся добавки срока, а то и дизеля под дембель. Глотают они эту пилюлю. «У матросов нет вопросов!»

Только на следующий день, оправившись от потрясения, начинают Шпале в строю пакости устраивать. Детский лепет! Деды! Мариманы!! Гроздеву из под тишка и то в падлу. Вот он развернулся, одному в рог дал не взирая на чины и звания. Второму. Замечание заработал. Пригрозили что сутки добавят. А Витьке похую. Как известно больше 28 суток держать не имеют права. Так лучше уж больше, но сидеть по человечьи. Говорят в одиночку могут посадить, хоть от строевой да от мариманов отдохнет.

Зреет драка. В обед загоняют всех в камеру. Витька уже на чеку. Встал к стенке. Деды осторожно подкрадываются… И тут шум в коридоре. Дверь открывается, выводной несколько секунд изучающее смотрит на нездоровые настроения. «Что случилось, - спрашивает у Груздя, - притесняют?» «Да не начальник, все нормально!» – отмахивается Витька. «Смотри, если что кричи.» В камеру вводят Петю Клепова.

Петя одет как подобает деду в стройбате: офицерская роба ушитая, уженные сапоги, ремень на яйцах, пилотка крошечного размера на макушке. У мариманов то хер разберешь: они моды ушиваться не имеют. В общем, выгодно отличается стройбатовский дед от мореманского. Плюс Петины телеса. Забыл вам сказать, что не зря у Клепова на груди три богатыря выколоно, из которых один под мышку посрать пошел и надпись «Не перевелись еще на Руси богатыри!»

Курский действительно хунвейбин от природы. Двух морпехов он на Витькиных глазах поднимал. Взял за грудки в каждую грабку по пехотинцу, на вытянутые рычаги вверх поднял и спрашивает так вежливо: «Вы не разу не обсерались в руках строителя?» Форму на Илью Муромца специально шили!

Клепов прославился массой подвигов. Когда образовалась командировка в Энкермане, Петю в числе прочих отправили туда. 50 человек дембелей из Витькиной второй роты угнали в немецкую резервацию. Так вот, через неделю в батальон прибежал чурка и заявил, что его выбрали делегатом от чуркистанского землячества и отрядили ходоком в часть. Заявить командованию, мол Петя там притесняет чурок и создал для них невыносимые условия. Если его не уберут с командировки, то все чурки оттуда уйдут и прямо в Севастополь, в штаб ВМФ жаловаться. Трое суток аксакал пробирался, потому что по дороге одни посты и приходилось красться по ночам а днем прятаться в ущелинах.

Делегата отправили на гарнизонную губу за самоволку, Петю по месту в полковую гауптвахту. Они там стояли в распоряжении полка летунов. Через пару дней ротный Буля с утра был что то через чур веселый, улыбниками сиял. И не смогши сдерживать бесконечно радость, к обеду проговорился: «Все, допрыгался ваш Петя. Судить будут, устроил дебош на гауптвахте!» А к вечеру в часть прибыл сам виновник торжества – Богатырь Клепов. Весь как космонавт в скафандре: голова перебинтована и зеленкой залита. «Что к чему?», приступили друзья с расспросами. И Петя выдал: Начальника губы строевым шагом по двору гауптвахты погонял слегка! Дрессировал бы больше,  да автоматчики из роты охраны подоспели.

Дело было так: Посадили мирного строителя к летунам в камеру. Какие то бурые летчики попались. Старики! На ровне с Клеповым по полтора года уже отслужили. Только они забогомевшие, сроком службы на голову подвинутые, а Петя  по жизни весельчак. Его тонкому юмору правда не все рады и подготовлены. И решил Петросян разыграть сверстников. Его на губу с работы доставили, в грязной робе. Так бы конечно по одежке понятно было кто он есть. А тут засада! Молодым прикинулся – салабоном! Сердешного спросили: «Сколько отслужил – земеля?» Иванушка Дурачок возьми да и скажи: «Да вот, мол, только призвался. Три месяца всего!» Ну разве нормальный человек святыми вещами шутит вроде срока службы?

 

Деду в голову придет себя за молодого выдавать? Кто служил меня поймет! А Петя, истый актер, последователь Нейрона считает: искусство клоунады выше императорской короны. Не бывает плохих проходных ролей для талантливого мима. Шут гороховый пляшет, рассказывает стишки дедушкам, и делает все с явным удовольствием. Но вот к вечеру конвой забросил в хату братанам бутылку спирта. «Грев землякам!» И Мейерхольд понимает: его выход! С неизъяснимой кротостью он говорит сокамерникам: Мол они дедушки, скоро на воле будут водочку кушать! А ему, как медному котелку трубить, когда еще придется? Потому, по справедливости надо бутылку то ему отдать. «По понятиям!»

Ну, старослужащие возмутились … и Петя их быстро утихомирил. Раздавил пузырь в одну харю и захорошело ему. Потянуло нашего героя на подвиги. Ломится архитектор перестройки в дверь и кричит: изувечили мол, извели. Воду самогоном отравили. Все внутренности у атлета огнем горят, срочно врача и искусственное дыхание. Заглянул выводной в волчок – лежит солдат корчится. Открыл дверь – Петя его за шкирку и в камеру. Автомат и ключи от дверей отобрал, пилотку в рот запихал. Вышел в коридор, нашел второго часового. После аналогичных действий засунул его в хату к друзьям. Они ведь дембелей грели! Ну а порисоваться то Соловей Курский любил! Да и кто бы не позволил себе рекламу в подобной героической ситуевине?

  Открывает Ослободитель ключом дверь в камеру и собчает: Вот, мол, недопонимает военный люд от генералитета до простых рядовых уебков, великую освободительную роль стройбата в современных условиях. С высока позволяют себе смотреть на «Королевские войска». Носы воротят да задирают. А ведь никто иной, как стройбат их сейчас с губы своею милостью отпущает. Лично вот он, военный строитель, рядовой Клепов. Запомните его имя! Только стройбат конвой с автоматами не боится. А остальные то хваленые сидят как мокрые курицы под замками. Но пришел народный мститель! Все они свободны. Всех лично он – Петя освобождает!

«И что вы думаете? - негодовал рассказчик, – Некоторые, твари, не хотели выходить. Отказывались. Объясняли, что осталось им сидеть сутки – двое. А так, мол, еще накинут! Мелкие душонки!» Допустить, чтоб возобладали упаднические настроения стратег не имел морального права. За отдельными безумцами и все стадо могло пойти, то есть остаться. И где же тогда его героическая освободительная миссия? «Пришлось, – сокрушается скромняга, - мне летунов из камер пинками вышибать. Упирались, пытались гурьбой взять. Некоторые казематы сопротивлялись штурму. Ключи ведь без сноровки не подберешь. Ломом двери повыворачивал! Словом, пока разогнал губу всю, окромя, конечно, запертых конвоиров и ихних кентов, уморился. Присел отдохнуть.

 

                Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается!

 

Пока герой самой мирной из имеющихся на свете профессий – строитель – созидатель! И самой древнейшей! Много доисторичнее той, о коей вы сейчас подумали. С замками воевал. Некоторые бойцы, кого он освободил против их воли в первых камерах, добежали до штаба, нажаловались. ( Ну до чего мрази! ) Мол там солдат бесчинствует. Подхватился начальник гауптвахты. Прибегает и по извечной своей офицерской привычке на глотку берет: «Встать, мразь, когда перед тобой целый майор стоит!» Он думал ЕБстественно на нормального воина попал. Тот сейчас же вскочит и вытянется по струнке. А это ж стройбат оказался! Королевские войска! Дабыл Ю бравый гусар, да перед каким то майоришкой гнулся!? «Ах вот, - говорит Петя, - из за кого я тут страдаю! Из за этой крысы жирной. Ты, небось, уже забыл экстаз строевого шага. Ничего, я научу, память губарю верну. Ну ка, шаго - ом марш. Р – раз! Р – раз! Р – раз, два, три… Левой. Левой!»

«Ничего, - утверждает, - я его только пру раз чайником по затылку огрел. И ходил у меня майор по плацу строевым как миленький. Чеканил шаг, ногу тянул! Тут прибегает рота охраны аэродрома с автоматами и видит захватывающую картину. Кричат: «Чуть что - открываем огонь на поражение». Ну Петр 1й, ясное дело, не дурак! А если и дурак, то не до такой же степени, чтобы на автоматы кидаться. Герой осторожно два калаша с широких плеч снимает, ложит на плац, руки за голову и сам с Калашниковыми рядышком падает. Про  дальнейшее светопреставление Алеша Попович не распространяется. Били его или нет. Но, по моему, такого мамонта и целой роте отоварить проблема. Добрыня Никитич уверяет, что за шкирку поднял в одной руке майора в другой солдата из роты охраны и закрылся ими как заложниками: мол чуть что порву. И он бы порвал!               

Короче, джина мирно препроводили в камеру. Дверь закрыли на все имеющиеся замки. Завалили каким то хламом и поставили двух часовых с автоматами. Приказав если что стрелять, иначе этот медведь весь полк разгонит. Когда через сутки народоволец протрезвел и проспался его вывели к тому же самому майору, которого накануне архитектор по двору строевым гонял. «Ну что, - осведомляется начальник губы, - ты помнишь какие фортели ты тут на кануне вытворял!? Наисообразительнейщий кнокает – провокация! Звездани он сейчас «помню» и участь Растрелли предрешена – трибунал. А майор, видно, до глубины души чтит Петин крутой нрав и недюжинную силу. Микеланджело в этой комнатухе и автоматчиков порвет. Нельзя выводить хлопца из себя. Потому ровненько все на «будьте любезны».

И строитель решил под дурака закосить. Что ему еще остается в данной, не простой, прямо скажем, ситуевине? «Нет, -  глаголет, - не припоминаю». «Ты, - продолжает беседу обвинитель, - ****утый или как?» «Малость есть! – признается Леонардо Недавинченный, - потому меня в стройбат, мол, и призвали! А не к вам в доблестные соколы.» «И справка имеется?» - удивляется майор. «Ксива то была! - подтверждает воин, - Да вы же знаете, как в военкоматах силком. Всё планы перевыполняют. Порвал мою справку военком, аккурат на ваше благородие ****ом похожий и вот я здесь.» Да уж!

«Ну что ж, - решает начальник губы, - Если ты дурак, то тебя надо комисовывать. А если хитрый, будешь отвечать за свои дела!» И отряжает конвой вести смутьяна в Севастополь, госпиталь Краснознаменного Черноморского Флота ( КЧФ сокращенно ) на освидетельствование. Доставляют Петю туда под автоматами, подводят к врачу психопату. «Вот, - говорят, - мы к вам солдата привезли на комиссию. Надо определить: дурак он или умный.» «А что он натворил?» - спрашивает лепила. «Да начальника гауптвахты строевой по двору гонял.» А психопат, в отличии от майора, был умный! Посмотрел он на Петину дюжую фигуру, покумекал и говорит: «Ну и что же вы, надеетесь после этого он умным окажется? Везите бойца обратно, оформим бумаги как полагается.»

 «Так если он дурак, - возмущается конвой, - его же лечить надо, опасен!» «Не бздите! - успокаивает доктор, - мы ему сейчас укол запи.дячим и голову починим.» Делают Пете укол глюкозы, заматывают голову бинтом погуще и выливают на него пузырек зеленки. «Все – воин здоров, какие претензии?» Везут его обратно на губу. Командир гауптвахты отказывается богатыря принимать обратно. Канают в госпиталь и там не берут. Кому охота строевым по плацу топать?! Конвоируют Петю в родную часть. «Так, мол, и так говорят, ваш солдат, вы с ним и разъебывайтесь! Вы же с ним как то полтора года управлялись? Вот вам и карты в руки!»

А Курскому до дембеля три месяца. Брат лихой не желает из армии по дурацки, метит в герои! Чтоб значки у парня на груди блистали и девчонки по нему с ума сходили. В общем спустили это дело на тормозах. Пусть дослуживает!

Петя, после разборок с майором, еще КрАЗ со стройки угонял плитами груженый. Хотел гауптвахту с землей сравнять, проутюжить. Теперь уже Севастопольскую гарнизонную. Да заборы попутал. Точно такой же дувал недалеко от губы, по той же улице у частной бабки. Его Гастелло на КрАЗе и таранил. Развалил забор - видит не то! Тут ВАИ, которая уже давно за ним гналось. Строителя флота Российского под нежные рученьки. Браслеты на них не налазят. Морока!           Хотели Петю судить, в дисбат отправлять. Но тут приехал папаша - Клепов старший с крутыми бабками. Договорился со всеми: с бабушкой, с командованьем, с прокурорами. «Не портите парню биографию, ему домой через месяц!» А генштаб подумал и решил: «Дураку стеклянный член не надолго! Пусть уходит Петя на дембель как положено. Все равно при его заебах зоны ему не миновать!

Начальник полковой гауптвахты в Энкермане после данного инцидента сделал сенсационное заявление. «Стройбат на губу принимать не буду ни под каким страхом наказания. Потому, что в данном роде войск не нормальные воины служат, с которыми можно воинскими уставами справиться, а бандиты, громилы, и отребье всякое. Да к тому же на голову СТебанутые.» А губарю до пенсии пол года осталось, и майор хочет их спокойно дослужить. С тех пор хватать патрулям самовольщиков из «королевской гвардии» желания сильно поубавилось. Это ж в Севастополь на гарнизонку вести надо. 

Он никогда не гордился сроком службы! Но любил, ежели восхищались его силой, либо выходками. Точняк Император Нерон!