Поющие рыбы

ПОЮЩИЕ РЫБЫ

Вдоволь намотавшись по беспокойному морю, шхуна наконец-то устало ткнулась своим влажным носом в заплесневелый причал, как верная собака в колени хозяина. Измученный качкой путник сошёл с корабля на берег. Первым делом он с удовольствием размял затёкшие ноги. Затем достал карту, привязал себя к местности и направился по незнакомой дороге в такой же город.

Вскоре её обступили, как грозные разбойники богатую жертву, раскидистые деревья. За ними виднелись давно не стриженые полянки и запущенные дорожки. Вероятно, остатки какого-то заброшенного парка. На безлюдных лужайках тут и там возвышались памятники. Такие же неприкаянные, как и всё остальное. Почему-то все они изображали рыб! Абсолютно каждая рыба имела свою яркую индивидуальность! У кого-то имелись усы, кто-то был изваян с бородой, а кто-то даже с бакенбардами и в цилиндре! Стояли они в различных, весьма  горделивых позах! Заинтригованный столь необычным зрелищем, путник свернул с дороги и вошёл в парк.
 
Он с любопытством разглядывал обветшалые монументы. Чем, интересно, прославились эти рыбы?! На гранитных табличках были выбиты тексты, похоже, что стихи.  Путник попытался переводить.  Что удавалось понять, ему нравилось. Даже поражала глубина выбитой в камне мысли. Незаметно для себя путник углублялся  в зелёные дебри всё дальше и дальше.

Устав читать, он осмотрелся. Тропинка спряталась от него в густой траве. Играть с ней в прятки?! «Раз, два, три, четыре, пять – я иду тебя искать!» – вспомнил путник детскую считалку. Не хотелось. На всякий случай он прислушался: может, шум машин с дороги...  И точно,  что-то за кустами ритмично постукивало. «Дай бог, ведутся какие-то работы!» – он поспешил на стук. Чутьё бывалого путника не подвело. Его взору открылось огромное, невообразимо заросшее болото, и у самого его края какой-то мужик старательно громыхал кувалдой по ещё одному рыбьему монументу.
Путник, вспоминая стандартные фразы на местном языке, приблизился к работавшему. Но его попытка заговорить с ним вызвала только смех мастера.
–  А-а-а! Туристо! Облико моралес! – произнёс скульптор. Всё сразу прояснилось!
–  Земляки! – обрадовался несказанной удаче путник, и они с радостью пожали друг другу руки.
 
–  Сейчас по-быстрому закончу, и мы поужинаем! Прям здесь! – сказал земляк, указывая на плиту.
–  А почему бы и нет! – согласился путник. Он открыл свою сумку и стал раскладывать продукты прямо на нагретой солнцем плите. Вскоре, со своими припасами, подошёл и его новый товарищ. Как полагали строгие правила этикета  их родины, выпили по одной «За знакомство!», потом сразу по второй «За женщин!» и не задержались с третьей «За все хорошее!». И точно – сразу похорошело! Потянуло поговорить...
–  А ты что, скульптор?! – активно закусывая, поинтересовался проголодавшийся путник.
– По профессии скульптор, но здесь мелким ремонтом приходится... – посмотрев на кувалду, ответил его новый товарищ.
– А что это за памятники? И почему все рыбам?!
– О! Это, брат, долгая история! И за неё следует выпить отдельно! – и они дружно выпили ещё. – Ты что-нибудь про поющих рыб слышал? – жуя, в свою очередь спросил скульптор.

– Слышал! Это что-то вроде говорящих кентавров, крылатого пегаса, поющих сирен, лернейской гидры и прочих мифических животных...
Скульптор вздохнул:
– Ты прав, за одним маленьким исключением! Они существовали! И, вполне возможно, существуют и сейчас! Среди миллионов полностью бессловесных, спокойно плывущих в рыбацкие сети и открывающих свой рот лишь для того, чтоб пожрать, косяков рыб. Родилось настоящее чудо! Они не только заговорили и запели человеческими голосами, но и создали особый жанр – Поэзию! Когда не только сочиняют, но и живут всю свою жизнь, как одно прекрасное стихотворение! Стихи писали и до них, и  пишут сейчас, и будут писать после. Но такой высоты навряд ли кто достигнет! В этом ты можешь убедиться сам, почитав их книги или хотя бы таблички на их памятниках! Как ты, надеюсь, уже понял, все эти памятники посвящены поющим рыбам!
Но главная их беда заключалась совсем не в этом! Они были потрясающе вкусны! Ушица из них получалась просто королевской, а после жарки они были вообще божественны! Говорят, что отведавшие такой рыбки сразу чувствовали необыкновенный прилив сил и впадали в длительное состояние радости и жажды творчества! Некоторые даже сами начинали что-то мастерить! Полакомиться ею была заветная мечта любого гурмана! А кто из сильных мира сего не гурман?!

Поэтому все правители пытались их у себя завести. Ходили слухи, что у иноземцев они имеются! А в местных водах всё нет и нет! Здесь до болота прекрасный морской залив плескал свои волны! Так рыбаков заставляли ловить рыбью молодь и в бочках вывозить к чужим берегам! И там их потихоньку выпускать! Надеялись, что кто-нибудь обучится и домой, хоть на нерест, вернётся! Но рыба назад не больно рвалась!
Но однажды свершилось! Выскочила крупная рыбина из воды и поёт человеческим голосом:
– И будет собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов земля наша рожать!
Весть мгновенно разлетелась по всей округе. На следующий день царский двор собрался во главе с матушкой-императрицей. И певун не подвёл! Всплыл и «Одой на взятие Хотина» порадовал! До слёз растрогал императрицу!
 
–  Только попробуйте сожрать! – это она своей челяди кулак втихаря показывала. Видя, что некоторые уже со сковородками приперлись. – Пусть сперва основы местной поэзии заложит, да и жиров заодно как следует нагуляет!
И он очень старался, как чувствовал что-то недоброе... Как праздник какой – на; тебе! Готовая ода! О восшествии на престол! О победе славного оружия! О щедрости царей! О мудрости правителей... Сожрали, конечно...  Ничего не помогло! Против желудка не попрёшь...

Однако следующего долго ждать не пришлось! Ещё не успели котлы и сковородки как следует почистить, а этот тут как тут. Двор во главе с императрицей в полном составе собрался. Думали новой одой развлечься! А этот затейник складно так, в разговорную рифму, доложил всем, где и у кого некий граф свой титул графский отыскал! Императрица от невиданного нахальства, ясное дело, в обморок! Свита кинулась её анисовыми каплями отпаивать, веерами вокруг вертеть, успокаивать. А кое-кто тишком давай в тетрадку стихи записывать! Ну, пока заварушка, он из воды выскочил и ещё несколько своих стихов, не менее острых, исполнил! И потом, не приведи господь, в такие нечистоты залез, что его не только есть, но и думать об этом было противно. Говорят, перед смертью стих выдал: «Жил грешно, умер смешно!»
Только страсти затихли. А уже новый нарисовался... Важный такой весь... В очках... Смотрит гордо! Плавники в бок! И сразу поэму читать... А в конце – «Карету мне, карету...» В те времена царь правил. Он прослушал поэму внимательно и изрек:

– Якобинством, конечно, попахивает, а так ничего... Раз у молодца такая сильная тяга к путешествиям, отправим мы его с поручением – в тёплые моря, к падишаху. Пусть там вес наберёт! Может, где ум свой потеряет! Чтоб пожить подольше, верно же он написал – горе от него!
На том и порешили.

Прибыл поющий с письмом к самому падишаху. Из волны у сераля вынырнул. Представился, как у дипломатов положено, и письмо лично в руки государю! Передал и плавал бы себе в ласковом море вволю. Так нет! На берегу гарем правителя высмотрел! Купальню! И сразу несколько его лучших жен уволок в воде покувыркаться! Шум, гам! Стоны, вопли! На всё побережье!
Надо особо отметить, что все поющие рыбы обладали не только весьма брыкливым норовом, но были весьма и весьма охочи до женского пола. Поющий кудрявый вообще ни одних мостков не пропускал! Бабы постирать выйдут, бельё прополоскать, а наш пострел тут как тут. Хвать одну, вторую, иногда и третью – и в омут разврата с головой! Развлекаться по полной! Кое-кто боялся на мостки ходить, а некоторые на дню по три раза бегали! Не столько стирали! Сколько смотрели с надеждой по сторонам!

Падишах, ясное дело, в крик и до грязной матерщины опустился: «Ты что, сукин сын... с моими жёнами вытворяешь?!»
А наш с трудом отвлёкся от женщин, ухватил с самого дна ком грязи и метнул самому прямо в харю! Метко так! С головы до ног обделал! Падишах завыл пароходным гудком! Свита на рёв отреагировала быстро, как учили. Часть набросилась на поющего! Другая давай падишаха очищать да в чувство приводить! Падишах, как пришёл в сознание, сразу вспомнил про письмо царское с печатями. Развернул. А там коротко: «Сожрёшь, морда! Пеняй на себя! Строго взыщу!»

– Эй! Стойте! Стойте! – заорал он своим верным нукерам. А что ждать-то?! Поющий уже на сковородке, в восточных пряностях и без головы! Делать нечего! Погрустил падишах, и достал из ларца свой самый большой алмаз, и приложил вместо головы. Так назад и отправили! Прямо на сковороде!
Царь, как увидел сверкающий алмаз, хвать его в руки и давай на солнце рассматривать! Чудный блеск по всему дворцу рекой льётся!
– Я всегда говорил, что голова у него светлая! Надо бы книгу издать, а лучше – памятник поставить! И таблички с текстами стихов прикрепить! Чтоб в веках гремели!
– Надо, непременно надо! – радостно соглашались придворные, поедая всё остальное. С той поры повелось: как сожрут кого, ему сразу памятник и таблички с его лучшими стихами! Стало традицией! Так и парк этот вырос! На рыбьих костях!
– С памятниками мне всё понятно! Но почему парк обезлюдел, зарос бурьяном. А залив обильно затянуло тиной и осокой, камышом и густой ряской?! – вмешался в рассказ путник.

– А ты меньше меня перебивай, тогда быстрей всё узнаешь! – в свою очередь осадил путника заметно захмелевший мастер. Всё же сказывался его долгий отрыв от родины. Они, добавив ещё по одной, последовали дорогой повествования дальше.
– Всё началось с усатого царя. «Что-то мы стали мало внимания уделять нуждам простого народа! Его продовольственной корзине! – сказал он, стоя на высокой трибуне. – Надо хотя бы до столов первых секретарей обкомов довести нашу гордость, наш рыбный деликатес!»

Хотя в то время поющих рыб хватало! Не успевали слопать одну, как другая уже надрывала глотку, резала правду-матку! Но постановления в те времена не обсуждались! Решили: чтоб поднять поголовье, их нужно подкармливать! И хорошо! Опустили в воду добротный кошель с кашей. И регулярно стали его наполнять! Раньше такая идея никому в голову не приходила. Исходили из того, что если родился поющей рыбой, то тебе на роду написано петь! А как себе на жизнь зарабатываешь – твоё дело! Камер-юнкером или поручиком Тенгинского полка. А теперь на; тебе! Жируй вволю!

Постепенно стали замечать, что уха уже не такая душистая и наваристая пошла, как раньше! И энтузиазм правителей как-то незаметно сник! Проводить реформы неохота! И песен резко убавилось! Не только в глаз, но и в бровь никто не колет. А один, солидный такой, стал у кошеля за главного! Так он совсем не пел, а только из воды выскакивал, плавниками размахивал, как дирижёр, и только рот широко распахивал в такт взмахам. Думали, индивидуальность у него такая – творческая!

Время пришло, дали ему веслом по башке и привычно ушицы наварили. Уха так тиной и тухлятиной воняла! К котлу не подойти! Усатый царь всё же отважился и две ложки попробовал! Неделю потом проболел, животом сильно мучился! Какая уж тут радость! Сразу всех, кто у кошеля вертелся, переловили и по обкомам, в полном соответствии с постановлением о продовольственной программе, разослали. Так один лжепевун где-то на местах пол-обкома отравил! Пришлось всё сваливать на происки коварных вредителей!

А как, скажите, быть с традицией?! Дело за памятниками, а писать на табличках совсем нечего! Покумекали на досуге и решили фонтан соорудить! Как мемориал! Как назидание потомкам! Подошли к этому со всей ответственностью! Фонтан спроектировали круглой формы. По всей окружности расставили рыбные изваяния. Их изобразили в период их поэтического взлета, когда поющая рыба выскакивает из воды! И, удерживаясь на поверхности за счет работы хвоста, протягивает плавники к небу и нараспев читает свои стихи. Только у этих из смело и широко открытых ртов вырывались мощные струи воды! Ярким олицетворением их вклада в литературу! В центре фонтана установили два колеса от водяных мельниц. И одна половина рыб, из одной полуокружности, своими струйками метко и бойко наполняла лотки одного колеса! А вторая половина, не менее бойко, наполняла лотки второго колеса! Колёса от поступающей воды вращались в противоположных направлениях! И с помощью шестерён крутили диск, установленный прямо над ними, на стальной оси! Но и это ещё не всё! На диске, как на постаменте, не просто стояла, а грозно возвышалась статуя самого усатого царя! Который, вращаясь с поднятой к небу рукой и с трубочкой в зубах, внимательно оглядывал окрестность! Говорят, была надпись: «Высоко сижу! Далеко гляжу! А не льёт ли кто из вас воду на чужую мельницу?!» Величественный создали монумент, что тут говорить... Жалко, снесли сразу после его смерти и сделали вместо фонтана обычный бассейн! И зачем бассейн на берегу залива?!

А поющие рыбы с тех пор перевелись. То ли переродились, то ли обычная рыба её от кормушки оттеснила! А может, поняли что-то... И спрятались. Но исчезли без следа!

Но тогда еще надеялись, что они вот-вот вернутся. Все наладится! Кошель ставили! И однажды, у кошеля, кто-то всплыл и давай говорить -"Кваааааааалификация вааааааааажна! Квааааааази!" Толпа сильно соскучилась по настоящему искусству! Быстро собралась! Радуются! Рукоплещут - "Авангардизм! Сю-Сю реализм - не иначе! А акцент потешный! Сразу видно заграница!" Не мешкая, сбегали за багром. Подцепили, вытащили - лягушка! Самая обычная, видимо, с задатками к имитации голосов! А что делать? Ну, не французы же какие-нибудь лягушек есть! Выкинули обратно! На следующий день их уже музицировало сотни! А потом и не сосчитать сколько! Слов уже не разобрать, одно кваканье! С тех пор стали они такие концерты выдавать на гора - хоть уши затыкай! Народ сюда ходить зарекся! С годами, все постепенно пришло в полный упадок! Даже местные зодчие сюда не рвутся. И атмосфера мрачная и деньги маленькие! Вот иностранцев - вроде меня, для мелкого ремонта и нанимают, чтоб окончательно все не рассыпалось.
"Что ж не сообразили кошель с кашей убрать?!" - влез сильно обеспокоенный за судьбу поющих рыб путник - "Может они бы вернулись?!"

"По твоему здесь одни дураки?! Кошель убрали сразу, после первых лягушачьих концертов. Но, видимо, лягушки сами получают огромное удовольствие от своего хорового пения! Вошли во вкус! И никого не собираются сюда подпускать! Тем более разных  конкурентов... Может быть здесь создается что-то новое... Кстати, давай собирайся! Пошли в город! А то скоро начнут!" - и они посмотрели на закатное солнце.

Их словно услышали! "Квааа" - выдал кто-то тонко, для затравки. "Кваа, ква" - словно настраивая свои инструменты, откликнулись пока, что сотни. "Бежим!" - сказал скульптор и метнул пустые бутылки в заросли камыша.
И они побежали прочь, не оглядываясь.