Поэт

Он каждое утро приходил на набережную независимо от погоды. В это время года ветер дул всегда с моря, дул несильно, но свежо, неся с собой запах моря и далёких островов. Он научился слышать каждый звук, каждый шорох, крик чаек и шум прибоя. Он умел различать звук камней на краю пляжа, которые тёрлись друг о друга. Он даже слышал шелест песка под лапками бродящих по песку чаек, голоса влюблённых, сидевших в дальнем углу парка и рёв пролетающего в десяти километрах от Него самолёта. Он ценил это и ценил слова. Им он придавал особое значение. Их он собирал в строки, в фразы, в предложения. Потом он рифмовал их и опять собирал, но уже в строфы, столбцы и куплеты. Но он их никогда и никуда не записывал. Он помнил на память все свои стихи, строки, одно- и двустишья. Он вкладывал в них то, то слышал вокруг себя, то, о чём думал и то, о чём мечтал.

Она сколько себя помнит, столько помнит себя с кистью в руках. Рисовать она научилась раньше, чем писать и читать. Краски для неё были тем инструментом, которым можно передать и горе и радость, и смех и слёзы, лето и зиму, белое и чёрное. Ей удавалось вложить в нарисованные ею образы то, что не могли сделать многие именитые художники. Она не просто передавала цвета, она вкладывала в свои картины душу, она вдыхала в них жизнь, она заставляла оживать всё нарисованное нею. Только ей удавалось подобрать цвета так, как выглядит штормовое море, смешать краски и получить глубокую синеву неба и белизну снега. Даже белый цвет был для неё больше, чем обычным белым цветом. Он излучал тепло облаков и холод снега. Она умела передать всю тонкость черт лиц проходящих мимо или отдыхающих на берегу моря людей. Ей удавалось чёрный цвет сделать не безвкусным цветом грязи, а глубоким цветом драгоценного чёрного агата.

Он приходил к морю не просто слушать его прибой и шелест песка. Он приходил делиться своими стихами с морем, с ветром, с песком, с камнями, с рыбами и медузами. Он читал их вслух, смело и с душой. В штиль читал их тихо, в шторм – громко. Он разговаривал с морем и ветром. Он делился с ними, со своими лучшеми друзьями своим самым драгоценным – своим даром мысли и слога.

Она садилась на песок и клала на колени планшет или стояла на раскалённом солнцем песке перед своим мольбертом. Она вкладывала в свои картины жизнь, весь мир был у неё на листах и холстах. Но, ни одной картины она не уносила домой. Она дарила их прохожим, относила в музей, оставляла просто на пляже, на парапете. Её не интересовали ни слава, ни деньги, она просто хотела, чтобы её услышали, услышали то, что она хотела сказать всему миру в своих работах.

Он точно знал, где сегодня будет читать, он ни разу не ошибся. Он останавливался там, где слышал скрип карандаша по бумаги, или лёгкое шуршание кисти по холсту. Он слышал её дыхание, слышал, как она ходит по песку, как иногда песок просачивается сквозь её пальцы рук. Он знал, когда она ложится на песок и смотрит в небо. Она нарушала тишину своим присутствием, она разрывала тишину своими движениями, и именно эти звуки дополняли звуки моря, ветра, чаек до полной гармонии его мира.

Она видела его всегда, когда он приходил. Он приходил всегда в одно и тоже время, видела, как он стоит перед морем, направив на встречу ветру лицо, иногда расправив руки как крылья. Иногда он садился на песок и мог просидеть так очень долго. Она знала наизусть каждую его волосинку, каждую тонкость его профиля, она сотни раз писала его образ карандашом, пастелью и маслом. Она знала уже давно, что гармония – это море плюс берег плюс чайки плюс рыбы плюс медузы плюс… Он.

Они часто сидели на берегу, смотрели и слушали море, они прикасались друг к другу плечами и держали друг друга за руки. Они ощущали тепло каждого, чувствовали энергию своих тел. Они были близки… Очень близки…

Он читал для неё…

Она рисовала для него…

Но Ему было не суждено увидеть то, что видела Она и во что Она вкладывала свою душу, а Она не могла слышать шума прибоя, шорох моря и его стихов…