Глава 2. Валинор

Тем временем, в Святом Валиноре, время текло своим чередом. Валинор нельзя назвать городом. Это не город и не страна, это как-будто другая земля. Эльфы там жили, не зная греха, пока Феанор и его сыновья убийства постыдного не совершили, слишком серьёзно любя Сильмарили.
Лишь два человека на Берег Бессмертья вступили – Эарендиль, несущий обратно свет Сильмариллей, и Девятипалый Фродо в компании Гэндальфа, Галадриэли и Элронда.
Куда же подевался старый Бильбо, плывший с ними? Когда корабль Сэрдана вступил за завесу дождя, спокойный дух Валинора старого Бильбо так усыпил, что тот навечно почил сном безмятежным, едва не дойдя до бессмертия. Земля эльфов-телери – Тол Эрессеа – приняла его небольшое старое-старое тело. Фродо, обиженный смертью родного, утешенный песнями телери, овеянный ветром от Манвэ текущим, смотрел на Пелорские горы.
За них опускалась Луна. Туда, за Пелорские горы влекло его, только туда, где сквозь Калакирию струился лунный свет, влекло его только туда, где тихая пристань жемчужного города Альквалондэ влекло его только туда, где хрустальная лестница Тириона, на зелёном холме Туна, влекло его только туда – там вход в Валинор.
Уже почти скрылась Луна.
– Слушай Фродо, ты ведь взял с собой табачок? – осведомился Гэндальф. Они стояли на западной оконечности острова Тол-Эрессеа и смотрели на страшно близкую луну. – Я, видишь ли, никогда здесь не пускал колечек. Фродо посмотрел на Гэндальфа: загадочная улыбочка мага, его седые волосы и борода ярко серебрились и вспыхивали искорками. Ещё бы! Лунный свет был здесь не тот, что в Средиземье, там он всё-таки мёртвенно-бледноват, а здесь не то, здесь он вовсю серебрился и блестел.
Фродо вытащил кисет и сунул его в руку мага.
– Ну вот, в вас с Бильбо, я всё-таки не ошибся, – грустно пошутил Гэндальф, извлёк откуда-то из-под обширного белого балахона курительную трубочку и принялся сосредоточенно её набивать. Балахон был сколот на плече знаменитой Лориэнской брошью.
– Бильбов табачок, – шепнул Фродо.
Ну, а потом! За десять лет Девятипалый Фродо смог осмотреть страну Бессмертия. Он забыл, хоть не совсем, всё то, что было с ним когда-то в Средиземье. И, хоть забвенье не приносит облегченья, однако от моргульского клинка, та рана, что едва, сквозь трепетное сердце не прошла, не жгла, не холодила и, кажется, совсем зажила.
Но хоббита Стихии не забыли, а может быть, за ним следили, и через десять лет его бессмертной жизни пригласили Девятипалого в Маханаксар. Лишь только Фродо и не знал, что такое Маханаксар, который на вершине Эзеллохар, со стороны, где Валмар Многозвонный к Экайа обращён.
 Маханаксар! – Кольцо Судьбы.
 Круг Тронов, на которых сидят Стихии, когда приходится совместно поразмыслить.
Недалеко, два почернелые столба напоминают нам печально: «Страна Бессмертия – не вечная страна».
Вот невысоклик в центр Круга встал и Манвэ трижды дунул на него, а Фродо слышал как бы три безмолвные вопроса, и этим же дыханьем укреплён, пытался коротко ответить, и вот, что отвечал:
– О да, Владыко! От дел моих я вовсе исцелён, но это было не совсем леченье, скорее вразумленье. Всё то, что совершалось в Средиземье, не мелким, а каким-то средним и слишком долгим показалось. Всё страшное, смешное, дорогое там совершают как по принужденью. Здесь каждый миг имеет явное значенье.
О Владыко! Песни наши не такие. Речь Эльфов, гномов, птиц, зверей, воды в ручьях или в дожде, и сучьев треск в костре – речь всех, кому Вы подарили речь, – она наполнена. Не знал я Кем и Чем, а здесь увидел – Вами.
Речь хоббитов пустая. Почему же Вы, Стихии, не наполняете речь смертных. Приходится доказывать, орать и много говорить. Слова мои пусты и просят полноты.
О, нет. Владыко! Ты не Государь! Наш Государь он не такой. Как жаль что ни вода, ни ветер, ни зверьё ему ещё не преклонились. Когда всходил на трон Бродяжник Арагорн, казалось, Андуин Великий вспять потечёт. Так мне хотелось. Но ничего не получилось. Быть может, на Всевластие надежда сопровождала воцаренье Элессара? Такие вот неясные желанья нас наполняли в день коронованья.

Фродо проснулся и не чувствовал себя отдохнувшим. Сны прошли и никакого следа не оставили, кроме глубокого спокойствия. В воздухе растворилась свежая прелость. По левой руке растекалось тёплое приятное покалывание. Фродо привстал. В кресле у окна сидел Гэндальф и не курил, а что-то пил из большой кружки и читал небольшую, но толстую книжечку, не обращая на шевеление Фродо никакого внимания.
– Где мы, Гэндальф? И что вообще случилось? А?
Маг улыбнулся своей доброй, мудрой и хитрой улыбочкой:
– В Лориэне, – произнёс он со спокойствием.
Брови Фродо полезли на лоб, а Гэндальф, бросив взгляд на беспомощное лицо хоббита, рассмеялся. Однако он вдруг замолк, прокашлялся, отхлебнул из очень большой кружки и совершенно серьёзно, возвращаясь к книге, сказал:
– В Валиноре тоже есть Лориэн. Да будет тебе известно.
– Ах, Валинор! И Маханаксар! И Манве трижды дунул на меня, а я ему про что-то отвечал, и что же я наговорил?
– Владык ты, невысоклик, погрузил в недоуменье и даже в размышленье. Так мне почудилось.
– Я ничего не помню. Только вдохновенье.
– Совсем не важно, что сказал. Важнее, что услышали Стихии. Придётся возвращаться в Средиземье.
– Что!?
– Нет. Это лишь предположенье. И пока не приставай. Тем более, – Гэндальф постучал пальцем по кружке, – тут, в Лориэне, добавляют в пиво ацеа анарион, целему то есть. Это пиво, дружище. Вставай, и можно будет посмотреть на Лореллин.
И Гэндальф, склонившись над книжечкой, стал читать нараспев:
– Ирмо Младший – господин видений и снов. Его сады в Лориэне, в земле Валаров – прекраснейшем из мест.
Ласковая Эстэ, целительница ран и усталости – подруга Ирмо. Серы её одежды: дар её – отдых. Днём она не ходит, но спит на затенённом острове в озере Лореллин.
Из источников Ирмо и Эстэ все, кто живёт в Валиноре, черпают бодрость, и часто сами Валары приходят в Лориэн и находят там отдых и облегчение от бремени Арды.
Маг закрыл книгу, отхлебнул и задумчиво сказал:
– Ты помнишь? Это «Валаквэнта».