Глава 5. Кольцо Моргота

«Того душа чиста, кто не боится чёрного окна! Ведь если свет в окошке – тьма, то какова же тьма?» – так думает хоббит, когда не спит, хоть время за полночь.
На эту ночь Сэм сильно постарел. Как шутят в Хоббитании, нахлынули воспоминания. Сэм вяло шепчет перед догорающим углём: «Мне снится сон. Вонючий переход. И я один стою перед Шелоб».
 Но полно! Он как мог решительнее, встал, пошёл зашторить окно, но едва не закричал:
– Старик! Из тьмы к стеклу прилип старик!
Бесстрастный, бледно-серый лик. Старик глядит-глядит, и тишина висит. Вдруг призрак руку поднял, сжал ладонь в кулак, и тусклый свет свечи собрался злобным блеском на золотом Кольце, рука качнулась в направлении двери, и голова качнулась: «Открывай, мол, Сэм, свои». И страх у Сэма весь пропал, он бросился быстрее открывать, ведь это ж Арагорн Пропащий!
В прихожей Арагорн повесил плащ и меч. Прошёл с напряжённым лицом, потирая ладони, присел к тлеющему едва-едва очагу. Замёрз. Холодные ночи. А Сэм был обрадован очень. Он бросил смущённо сопеть и бросился к печке, и скоро голодному королю приготовил царский ужин. Пока хозяин стол накрывал, Арагорн молча свет зажигал и камин растапливал заново. Присаживаясь к столу, король молитв не читал, ел жадно, как Бродяжник. Сэм чувствовал себя всё более неважно, пока смотрел, потом опомнился и сел ужинать. Сегодня он почти не ел, болел.
Когда Король, насытившись, откинулся на спинку кресла, Сэм всё ещё ел, порозовел, вспотел. Арагорн взял табачок, закурил, принялся разглядывать тёмное густое пиво на свет камина. Когда же Скромби подложил себе ещё, тогда Арагорн, Эльфийский Берилл, Король Элессар почувствовал себя как дома.
После ужина, уже поздней ночью, два старых друга стали укладываться спать.

Сэм проснулся рано. Хандра смертельная прошла. Он побежал отдёрнуть штору и впустить побольше света и тепла. Стояла золотая осень. Но за шторой и стеклом бил дождь. С ветром проносились клочья жуткого тумана. Было очень холодно. Сэм стоял и разочарованно смотрел на подлую измену непогоды. Косой и агрессивный дождь пробирал Хоббитанию жестокими иглами серых струй.
К окончательному неудовольствию Сэма из ветра и тумана, и дождя вырисовались три серые тени и, потоптавшись у калитки, её открыли, и поплыли, продуваемые ветром к Торбе. Кого ещё несёт?
Чтобы не разбудили стуком Арагорна, Сэм тихонько подбежал к двери и приоткрыл её, как раз когда незваный, мокрый гость занёс от холода синеющую руку, чтоб осторожно, с уваженьем постучать и вызвать Сэма Скромби. А он уж тут как тут. Выглядывает из прихожей, не приглашая в гости. Очень странно и нехорошо.
– Доброе утро, господа, что надо? Я, извините, только встал и не могу принять.
– Достопочтенный мистер Скромби, мы из лесной охраны Хоббитона. Этой ночью, в окрестностях Норгорда был замечен огромный бродяга весьма подозрительного вида.
– И что же? Обратитесь к господину Брендизайку.
– Как? – удивился молодой начальник лесного патруля. – Ведь он, узнав об исчезновении Короля, уехал сразу же в Минас-Тирит. Ведь вы же…
– Ах, да! – съёживаясь на сквозняке, припомнил, раздражаясь, Сэм. – Но я причём? Ведь я не Голова?
Сэм от неудобства и стыда более страдал, чем от сырости и холода. Он должен был бы пригласить их в дом, чаем с мёдом напоить, а не держать замёрзших под дождём. И Сэм взмолился:
– Господа. Я очень-очень занят. Простите за неучтивость, что не приглашаю. Но…
– Но, мистер Скромби, следы огромного Бродяги ведут вдоль вашего забора. Вы никого не видели?
– Конечно, нет. Я спал и только что проснулся.
– Но, мистер Скромби, нас предупредили очевидцы, что он зашёл к Вам в дом. И мы боимся…
– Что?!
– Быть может Вы в опасности?
– Я в доме не один? Не Ваше дело – это раз! И я один – и это два. Ступайте греться и сушиться, а меня оставьте, ради Бога.
– Но! – тут сержант осёкся, заглянув случайно в прихожую и увидев огромный серый плащ и меч невиданных размеров. Сэм захлопнул двери.
А в комнате, убрав постель, Король сидел на том же месте, что вчера, закрыв глаза. Сидел, не развалившись, даже строго. И губы были плотно сомкнуты, даже жёстко. В камине разгорались с ровным гулом смолистые сосновые дрова. И тишина предчувствия была. Всё затопила. А из окна, в созвучии с камином, гул ветра и нелепый дробный стук дождя, казалось, залетали в комнату, где тишина висела слишком откровенно.
Да, глухоте счастливой жизни подведена черта. Жаль, опять придётся души продирать для непустого разговора.
 Сэм растерянно смотрел, как ветки болтались из стороны в сторону. Казалось, этот ветер дует отовсюду. Сэм, наконец, задёрнул штору, прислушавшись к молчанию Элессара.
А Арагорн был словно не в себе. Сэм даже испугался за него.
– Поговори со мною, Государь! Я, может, тоже понимаю. Я, может, тоже, вчера ещё хотел…
– Чего? Уйти из дома? – Король надменно удивился.
Но Сэм не обиделся, он разошёлся. Точнее, словно, разошёлся лёд, и хлынула холодная вода признаний:
– Вчера была такая глухота и немота, и я боялся сна. Уж целый год мне снится тот вонючий переход. Как будто я один, совсем один бегу-бегу, а сзади Она – Суставчатая Тьма. Потом паутина, которую я разрубить не могу. А знаешь, Государь, как стыдно, тошнотворно вспоминать среди простой и мирной жизни, свои до крови иступлённые метанья от Логова Шелоб, до никуда: туда, сюда, обратно. Коротеньким мечишком глупые маханья, и одуряющее действие надетого Кольца.
В глазах у Арагорна мелькнула жалость, но не состраданье.
Сэм, кажется, опомнился, сконфузился. Сел, уронил голову в ладони, но удержаться от эмоций не сумел:
– А Вы! Смотрели в Палантир и поседели за ночь. Пин глянул, говорят, и всё нет-нет, но раз в год пьёт вино и пьёт, и не поёт…
– Но он хоть не орёт?
Сэм вскинуться хотел, но не сумел и, поводя туда-сюда заблудшими глазами, опять с каким-то самоистязаньем зашептал:
– Нет! А Мерри вот орёт! На всех орёт, и не по разу в год. А раз в году он правою рукой поднять не может кружку с пивом.
– И не пьёт?
– Пьёт. Но не пьянеет. И смотрит так, как будто,.. – Сэм замолчал.
– Как будто бой тот продолжает?
– Да. Вот видите, мы все, не только Вы, мы все страдаем, только чем – не знаем, – и хоббит, наконец, устало замолчал.
– Ты знаешь, Сэм, мне очень надо, чтоб я не зря пришёл. Поверь, ты скоро будешь думать о другом. Послушай, – Арагорн даже наклонился вперёд, вглядываясь в глаза Сэма.
– Послушай, Сэм. Послушай.
И Торбу затопила тишина.
– И вспомни Квэнту Сильмарилион.
Сэм покраснел. Он только "Валаквэнту" прочитал и то с трудом…
– То место…. Нет. Слишком далеко. Ты просто, Сэм, скажи, ты никогда не удивлялся чрезмерной силе Чёрного Врага?
Сэм растерялся. Сразу было видно, что никогда.
-Я что-то всё издалека. Послушай, Сэм, послушай.
А Сэм не знал, что слушать.
– Кольцо Врага, не слишком ли большою властью обладало? Подумай. Пока война, я сам внимания не обращал. Теперь есть повод. И вот что, Сэм. Ведь Гэндальф, Саруман и Заурон должны быть силой равны. Хоть примерно. Понимаешь?
– Нет, – помотал Сэм головой.
– Да. В Квэнте Сильмарилион об этом ты не прочитаешь. Но есть предание о Магах и о Кольцах. Разъяснения, которые оставили Галадриэль, Элронд и Гэндальф. И я читал, и всё мне ясно было там пока… Пока не стало всё слишком ясно. Послушай, Сэм. Откуда такая сила Заурона? Если б он её вложил в Кольцо, то вот с Кольцом она б и возвратилась, вот и всё. Но он же обладал неимоверной силой, словно был Стихия. Но он же не Стихия. Он был слугой Ауле прежде, чем переметнулся в стан Моргота и там стал правою рукой.
Никто Сэма Скромби простаком не звал, но Сэм сидел и ничего не понимал.
– Вы думаете, Сударь, что это было не Кольцо Врага?
– Я не решаюсь, Сэм, сказать. Я не уверен.
– В чём?
– В тебе, Сэм. Не обижайся. Я не уверен, но скажу. Помнишь, в «Гарцующем пони» ты мне открыто не доверял, хотя вам нужна была поддержка. Теперь наоборот.
– Но чем я могу помочь тебе?
– Мне нужен спутник-поводырь до Серебристой гавани, и чтобы жил со мной пока Корабль не придёт.
– Ты отплываешь в Море?
– Нет. Не я.
– Но ведь не я? Не я?!
– Нет-нет, не ты. Ты скажи. Кольцо ведь Прелесть? А?
Сэм вздрогнул. Вспомнил он чердак зловещей красноглазой башни. Когда с трудом отдал Кольцо и как потом от Фродо пострадал.
– Да. Прелесть.
– Вот-вот. Теперь скажи. А Чёрный Властелин достоин сожаленья?
– Нет. Нет, конечно. Любой злодей достоин сожаленья. Но, этот же – источник зла.
– Послушай, – и снова тишина. – В давние времена… Не смейся. Ты слышал про Моргота? Он умён. Я знаю, чем прельстился Заурон. Умом. Я б за себя не поручился. У них с Морготом заключён союз. Был заключён союз. Послушай, Сэм. Зачем Морготу Заурон? Ведь создал он себе немало Барлогов, Драконов.
Когда-то Заурона звали Гортхаур. Его создал Валлар Ауле. Добром был создан, а не злом. И не с руки, казалось бы, Морготу довериться тому, кто изначально был не чужд добру. Зачем Морготу соблазнять детей добра, когда он может создавать исчадий зла? Мне кажется, я понял. Вот послушай.
И в это время в комнату проникла тишина, и за окном как будто бы бесилась пустота. И Сэм не мог понять, зачем нужны все эти сложные вопросы?
– Он знал: один против Восьми не выстоит, не отстоит свободу. Он никогда не будет предоставлен сам себе. Когда Ороме пригласил Перворождённых посетить Заморский Валинор, то многие из эльфов там остались. Бессмертные в Стране бессмертья!
Вот так Перворождённые собой связали две страны. И эти узы дружбы невыносимо оплели Моргота. Он всячески пытался поссорить эльфов Валинора с народами своей земли, которой он считал всё наше Средиземье. Он дал себя поймать. В плену испортил душу Феанора и выкрал Сильмарили, чтоб родить войну! Всё это хорошо известно…
Но послушай, Сэм! Моргот предчувствовал прорыв Эарендиля! Что тот вернёт вниманье Восьмерых к делам, идущим в Средиземье. И вот Моргот припас на крайний случай Заурона.
Моргот и Заурон! У них был уговор, что если Восемь одолеют Одного, то Заурон создаст Кольцо…
Сэм вздрогнул. Казалось бы, далёкие и нервные сказанья резко вошли в его реальную жизнь. Кажется, распахнулось окно. Он взглянул на него. Арагорн заметил движение хоббита. В Торбу вновь проникла пустота, не разгоняемая порывами ветра за плотно закрытым, зашторенным окном.
– А причём здесь Кольцо? – спросил Сэм.
Но Арагорн молчал…
– До Кольца мы ещё не добрались, хотя уже близко твой вопрос. Я думал, Сэм, что никогда не расскажу всё это. Ты скажи, Сэм, если можешь, что такое Прелесть, как она действует?
– Да не знаю я! Я ведь мало, очень мало, носил Кольцо. И "Прелесть" говорил-то Смеагорл, а Фродо не говорил… Прелесть это, наверно, такое чувство, что жизнь – не жизнь и всё, а с Прелестью даже смерть – не смерть. Если я понятно говорю.
– Сэм, никакое другое кольцо не вызывало этого грязного чувства, так действовало только Кольцо Всевластья созданное Зауроном. И чтобы знать почему, послушай меня. Я это знаю!
Врагу, на случай пораженья, был нужен верный друг. Вокруг одни злодеи, кому он мог доверить власть свою? Он выбрал Гортхаура. Он мог бы выбрать человека, но сам он не был человек и мало знал людей, к тому же в них загадка смерти. Разумней было взять в друзья Майара. Так появился Заурон в его ближайшем окружении и наделён весьма большой свободой власти. И время их связало жаждой веры, необходимостью поставить друг на друга всё самое сокровенное своё. В одном – бескрайняя свобода власти, добытая в борьбе с добром, в другом – бескрайнее желанье той свободы власти, что видел он в хозяине своём. И Хозяин обещал отдать ему её, за то, что тот вернёт её обратно, когда Моргота удалят из мира безвозвратно. Вот этот уговор и закреплён в Кольце. Моргот вложил в Кольцо свободу власти, в нём власть Моргота, а Заурон вложил в кольцо всю жизнь свою. И обе жертвы сплавились в одно … Теперь ты понял, Сэм? В Кольце не сила Заурона, а жизнь его, которой он пожертвовал Морготу в обмен на власть. Так заключён союз: Кольцом владеть совместно… Какое-то дурное обрученье. Эх, если бы ты знал, Сэм, какие слёзные возвышенные чувства какой-то страстной, сладостной, болезненной любви испытывал наш Чёрный Властелин, когда, разжегши свой Ородруин, он вковывал всю жизнь свою в Кольцо. Так появилась Прелесть.

– Как хорошо, что это всё мы утопили в Ородруине! – устав от тяжких чувств воскликнул с облегченьем Сэм.
– В Ородруине? – тихо переспросил Арагорн, и посмотрел на Сэма, – Сэм, ты друг мне. В Кольце – вся власть Моргота. Стихии не сильней Стихий, и никакая из сил Арды не может истребить Кольцо. В огне Ородруина, в огне ваших сердец распался их союз, и Заурон лишился жизни, но из Кольца его жизнь не ушла, она досталась его другу. Сильнее жизни власть над жизнью… Смотри! Вот Кольцо! На пальце! Я нашёл его в Роковом озере. Я поехал топить Палантир и нашёл Его. Нашёл предел своей жизни. Мне нужно уничтожить то, что уничтожить невозможно. Оно уже не прелесть, не смотри так. Это оно. Возьми, подержи его. На нём осталась надпись, правда, почему-то часть её:
"И объединить навек в их земной юдоли"
– Но я не сказал главного, его не обязательно надевать, достаточно было взять. На, поноси. Когда наденешь, не спеши и всё поймёшь. А я пойду на крыльцо и покурю, проветрюсь. Впервые за год я почувствовал надежду. Мне чуть получше стало, Сэм. Ты прости, – и Арагорн, разжегши трубку, вышел.

Остался в комнате один.
Сэм взял Кольцо. Небрежно повертел. На нём вилась курчавая и мизерная надпись. Оно не тяжело.
Надень его на безымянный палец, как раньше, помнишь?
Надев его, Сэм не почувствовал сначала ничего, через минуту – тоже ничего, и через три – почти что ничего, но как стекло, как будто он глядит в окно своё к себе из тёмной-тёмной ночи… Сэм снял Кольцо. "А что тут действует? О чём не знал я? Ведь он сказал, что я замечу то, чего до этих пор не замечал, а действует оно, мол, всё равно. Но что же я заметил?" – и Сэм надел Кольцо, и не почувствовал сначала ничего, через минуту тоже ничего, а через две – почти что ничего, но как стекло, как будто он глядит в окно своё к себе из тёмной-тёмной ночи. Сэм быстро снял Кольцо. Но и опять не понял ничего. Помедлил, в третий раз надел его…
Сначала, как и прежде – ничего, вдруг, как стекло, как будто Он глядит в окно из тёмной-тёмной ночи. Сэм скорчился и снял Кольцо.
"Сэм, опомнись, ты глядишь в окно, отдёрнув штору. За окошком ничего, сырые ветви ходят ходуном".
И Сэм надел Кольцо. Как будто бы стекло. Как будто Он глядит в окно, а за спиною – тьма чернее ночи. Но как противостоять Ему? Кому? Ум спутался, и, отложив на стол Кольцо, Сэм вспомнил о еде: "Нам было где-то там по пирогу, и ветчину, и сыр, пиво, жареный картофель съели вроде. Сварю лапшу, тогда и покурю".
Сэм вышел, а Кольцо осталось наяву.


Рецензии