5. Поэт и лестница Кирьяна

Паше и Жанне посвящается


Как обычно, вечером Петроний лежал у себя под лестницей и слушал жизнь дома, а заодно играл сам с собой в «Угадайку».

Вот интеллигентно проскрипела входная дверь и, ну так и есть, к себе в квартиру прошаркал любитель шахмат. Ба-бах! Хм, доносит себя до дома нетвердой походкой танцующего мотылька жилец с третьего этажа? Вскоре громогласная женская ругань подтверждает это. Как ни зажимай уши, а все равно бьет по перепонкам.

Уф, наконец-то убрались с площадки. После такого ора, тоненькое «Бамс» и дробный стук каблучков просто ласкают слух. Это, наверное, юная жиличка, у которой недавно кавалер объявился. Ну да, шаги около ее квартиры затихли, и сразу забряцали ключи. Хорошая девочка, домовой с колыбели еще ее знает. Аккуратная такая, уважительная. И парень под стать ей – воспитанный, вежливый. Одна в нем странность - поэт. Каждый раз, как приходит, начинает свои вирши читать. Чудак-человек. Нет, он, Петроний, не осуждал и не смеялся, просто в толк этого взять не мог. Ну, не понимал он поэзии. То ли дело – лестницы! Красивые, надежные. И посмотреть, и потрогать можно. А слова что? Выплеснулись, да забылись. Хотя, если вспомнить, как его лестница отзывалась на эти выплески звонким, приветливым эхом, может и в правду он, Петроний - олух дремучий, как Кирьян выразился?


Кирьян … Это имя отозвалось грустью в душе домового. Но не только  ссора с приятелем печалила Петрония, еще горше было отлучение от парадных его дома. А ведь какие там были лестницы! От входа, вдоль мраморных каминов и высоченных зеркал, к ним вели широкие ступени, плавно поднимая входившего к этому чуду с ажурными перилами. Только не это было главное для Петрония. В конце концов, он и красивее видел. Нет, здесь самым важным был свет. Вообще-то для такой большой парадной боковых окошек, смотрящих во двор, было мало. Но вверху расчерчивал небо штрихами каркаса стеклянный купол. Лунными ночами Петроний специально навещал Кирьяна, чтобы полюбоваться жемчужным водопадом средь кружевной полутьмы. Пылинки кружились в этом потоке, плавно уходя вниз, и в душе Петрония тихо пела радость. И все это он потерял именно из-за поэзии, которую Кирьян просто обожал! 



В тот раз, как обычно, они вместе вышли к лестнице и, пока Петроний любовался лунным светом, хозяин читал ему что-то лирическое.

- А ведь по этим ступеням Цветаева ходила! Это когда ее золовка жиличкой моей была. Представляешь? – гордо сказал Кирьян, закончив стих. – И Пушкина я самолично видел! Он мимо дома моего, еще старого, проходил, когда родителей своих, живших в ту пору у Спиридона, навещал. Ты представь – самого Александра Сергеевича!

- А кто это? – машинально спросил гость, занятый наблюдением за танцующими от взмаха его руки пылинками.


Что тут началось! Впрочем, достаточно вспомнить, что «дремучий олух» был самым мягким эпитетом, коим наградил его тогда Кирьян. Вот с тех пор они больше и не виделись.


Петроний тяжело вздохнул, вновь переживая ту незаслуженную обиду. Ну, подумаешь, не знал он тогда, кто это такие - Пушкин и Цветаева. Позже у Виссариона спросил. Ну, поэты. И что? Вон, у Карла сами цари жили!



От воспоминаний домового отвлек неуверенный скрип входных дверей. «А это ж кто? Вроде не из моих. Гость какой новый? На ночь глядя?» Донесся аромат цветов. Это заинтриговало.

«Интересно. Чую, что мужеского полу субъект, - стал размышлять Петроний, опять принимаясь за «Угадайку», - Но жильцы все дома, кроме тех, кто уехал надолго. Ухажер чей-то? Но чей? Поэт всегда аж взлетает, к милой торопясь. Есть еще парочка, что крадучись ходят, но это точно не они».

Неопознанный объект, меж тем, то поднимался по лестнице, то опять отходил к дверям. Звук шагов выдавал  робость их обладателя. Наконец, после очередного ретирования к выходу, послышался решительный выдох, и уже знакомые стремительные шаги заставили усмехнуться старого домового. «Поэт. Это что ж он такой сегодня застенчивый? Провинился в чем?»


Прозвенел звонок и послышался голос юной жилички:

- Это мне? Какие красивые!

- Ты будешь моей женой? – с отчаянной решимостью в голосе спросил юноша.

И через растянувшееся мгновение шёпот:

- Да, любимый!


«Так вот почему он так долго топтался у дверей. Решался, значит. И как я сразу не понял?» Петроний был доволен – эти двое ему нравились. Дальше он тактично старался не слушать взволнованный лепет этой пары, но звонкое юношеское «Послушай», снова заставило обострить слух. Там, наверху, прокашлялись, и звонким ручейком в закуток Петрония потекли стихи:


Я хочу быть твоим единственным
После сына, любимым мужчиною.
Окончательным, заключительным,
Прижимать к груди рукой сильною...


В голосе поэта звучало столько счастья, что Петроний неожиданно для себя проникся. «Хм, а в этом, пожалуй, что-то есть. Ишь, как эхо ему вторит».


С первой встречи мгновением  истинным
Наши души на небе повенчаны!
Ты всегда будешь той единственной,
После дочери, любимою женщиной!


Поэт давно уже ушел, и жиличка, наверное, десятый сон видела, если, конечно, смогла уснуть, а Петроний все повторял запомнившиеся строчки и гадал - помирятся ли они с Кирьяном, если он эти стихи ему прочтет? Ну, вроде как в подарок.

***********



Прошло больше месяца, а Петроний так и не смог решиться навестить приятеля. Все сомневался. Сегодня же справляли свадьбу юной жилички и поэта. Весь день домовой провел в хлопотах – то незаметно поправлял воздушные шары, коими молодежь украсила лестницу, то мешал скандалу, бушевавшему в квартире на третьем этаже вывалиться на площадку.

«Зачем же портить людям праздник? - ворчал он, заклинивая замок двери. – Не гоже это». Поздно ночью, уставший и довольный, он вышел во двор.  Сначала Петроний не понял, что вдруг заставило его затрепетать. Он посмотрел вокруг – кругом ни души, перевел взгляд наверх и застонал – на темном небе, низко-низко, висела круглая луна. Постояв еще мгновение, домовой бросился бежать.



- Здравствуй, Кирьян.

- И тебе не хворать, - буркнул тут же нахмурившийся хозяин.

- Вот, проведать тебя пришел.

- Неужели по мне соскучился? – ехидно донеслось в ответ.


Петроний смутился. Вот что сказать на это?

- Я, это, стихи тебе принес. Ты таких не слышал.

- Стихи? Новые? Небось, про лестницы что-то нашел.

Кирьян хотел сказать это язвительно, но голос его подвел и сразу выдал заинтересованность.

- Не, не про них. Ты послушай лучше.


И Петроний начал читать, стараясь передать все интонации автора. Закончив, он вопросительно посмотрел на Кирьяна, но тот, уставившись на стену подвала, никак не отреагировал. «Неужели не понравилось? - испугался Петроний. – А как же лестница?». Наконец затянувшееся молчание было прервано.

- Да, не ожидал. Удивил ты меня, братец. Это, конечно, не Александр Сергеевич, но за подарок спасибо. А кто автор?


Радостный Петроний охотно поведал про поэта и юную жиличку. Потом, в счастливом предвкушении уставился на хозяина, но тот неожиданно смутился.

- Давненько не был ты у меня, - начал Кирьян, не глядя на собеседника и теребя край рубашки, - а у меня за это время ремонт был. Капитальный.

- И даже стеклышки разбитые заменили? – воодушевился гость, не понимая, почему вдруг так печально опустились плечи, и сгорбилась спина хозяина. – Ты пустишь меня туда?

- Петроний, нет больше того.

- Чего нет? – не понял Петроний.

- Ну, этого …, - хозяин замялся, пытаясь как-то помягче просветить приятеля о произошедших переменах, но тот уже не слушал, опрометью бросившись к ступенькам.





- Ну не переживай так, Петроний, - успокаивал Кирьян, уведя убитого горем страдальца снова в подвал. – Сама лестница же осталась.

- А свет? – обиженно прошептал его собеседник и заплакал.


«Ну, хоть слезы пришли» - с облегчением подумал Кирьян, а то тревога за рассудок  этого любителя лестниц уже основательно терзала его. Нет, не зря он после ремонта даже радовался ссоре. Ведь он и сам чувствовал, что, лишившись каминов, зеркал, ажурных перил, получив железную крышу вместо  прозрачного купола, его дом стал другим. Нет, он не стал менее дорогим и любимым для хозяина, но какое-то  сожаление об утраченном осталось жить в его сердце. «Эх, и зачем ты только пришел?» - молчаливо укорял он приятеля, одновременно чувствуя благодарность за этот визит.



Всхлипы стали слышаться реже, и Кирьян решил, что уже можно отвлечь гостя от невеселых дум.

- А хочешь, я расскажу про своих атлантов? – предложил он.

Петроний поднял голову и укоризненно посмотрел на говорившего. Тот даже виновато съежился от этого взгляда, и упрек сменило раскаяние.

- Ну, расскажи, - усилием воли заставляя себя проявить любопытство, согласился гость. - Они у тебя знатные, таких нигде больше не видел.

- Это точно, уникальные они, - закивал приободрившийся хозяин и начал рассказывать, поглядывая на Петрония, слушает ли? – Раньше дом у меня здесь деревянный был, всего в два этажа. Когда его стали сносить, я договорился и перебрался на время к архитектору, которому  поручили новый построить.

- И правильно. Такое дело на контроле держать надо.

- А как же, - подтвердил хозяин,  радуясь вниманию к своему повествованию. – Это на самотек никак пускать нельзя. Тем более, что заказчик был очень капризный – вечно норовил ценные указания архитектору дать. Мне даже жаль было Павла Петровича. Хотя человек он был сдержанный, но все равно этот купчишка умел вывести из себя. И первый раз из-за атлантов это и  случилось. Видишь ли, заказчик хотел, чтобы атланта слепили с него, но в образе римского бога Меркурия. Павел Петрович голову сломал себе, думая как совместить облики коренастого бородача и легконогого божества. Наконец сделал несколько эскизов, показал заказчику, а тот в крик: «Что ты мне уродцев тонконогих подсовываешь? Нешто я такой?». Разорвал все рисунки и ушел. Ну, Петрович опять к столу, сидит, рисует. Но, чувствую, не  идет дело. А тут опять купчишка приперся. Где-то выпил видать - морда красная, глаза выкатил. «Я, - говорит, - завтра приду, и если не будет такого, чтобы мне понравился, найму другого архитектора, а тебе ни копейки не дам». И кулаком еще помахал, зараза такая.


Лицо Кирьяна исказила возмущенно-презрительная гримаса.

- Нет, ты представляешь? Отказаться, когда уже все чертежи готовы!

- Ну и жилец тебе достался. Не позавидуешь, - посочувствовал Петроний.

- И не говори. Одно счастье, что мало он у меня прожил – дом построил, да довольно быстро продал его. Ну ладно, отвлеклись мы, продолжу. Купчина ушел, а Петрович аж вскипел весь. Поругался, пометался по комнате, потом схватил карандаш и с рыком: «Ну, погоди. Будет тебе божество!», изобразил заказчика в образе растрепанного дикаря первобытного. В шкурах, с дубинкой, с кулаком угрожающим и босой ногой землю роющим, ну ровно конь норовистый. Выплеснул, значит, эмоции и обедать уже более спокойным пошел. Ну а после пришел, посмотрел на карикатуру сию, посмеялся, и хотел уже в корзину отправить, да задумался. Помыслил и нарисовал две схожие фигуры, слегка облагородив конечно. Утром заказчик приходит. Смурной такой, и сразу к столу прется. Как увидел дикарей, тут же рот стал в усмешке кривить, а Павел Петрович ему так спокойно и говорит: «Это не Ваши, господин Англарес. Этот рисунок для отправки в Италию подготовлен». Купчишка опешил сначала, глянул еще раз на атлантов и сразу мнение переменил: «Как не мои? Какая такая Италия, когда  мне нравится. Это то, что нужно, а не твои козлоноги».  «Как же это, когда Вы Меркурия заказывали? - вежливо возражает Петрович. – Вам нужен символ торговли, а это – Геркулес, олицетворение силы, ума и хитрости. И хватит об этом, Вы же сами понимаете, что значит для архитектора заказ из Италии. Это престиж и слава. Да и платит за эту работу дож очень щедро».  Из заказчика сразу душонка торгаша наружу полезла: «Павел Петрович, - запел он медовым голосом, - ты это, отправляй рисунок, а мне таких же у дома поставь. Уж очень глянулись они мне». «Да как же я могу заказчика обманывать? - возмутился хозяин. – Там первое условие было – уникальность. А Вы что предлагаете? Сразу растиражировать? Имя свое в грязи измарать? Нет уж, увольте». Гость задумался, поглядел на архитектора, что-то прикидывая в уме, а потом стукнул кулаком по столу и с угрозой в голосе сказал: «Либо ты, Павел Петрович, ставишь мне Геркулесов этих, либо я заказ свой другому несу. Так что решай. А о деньгах не беспокойся, доплачу, чтоб не в накладе был». Тот жалостливо так посмотрел на купчишку и убитым голосом ответил: - «Ладно, отдаю их Вам. Только что ж мне теперь в Италию-то послать?». «А уж это не мое дело», - с мерзкой усмешкой  заявил купчина и ушел.  Петрович встал у окна, дождался пока заказчик на улицу вышел и расхохотался. Ну, потом, конечно, сел доделывать рисунок фасада. Перенес туда дикарей, только вот не удержался, сапожки на того, что с кулаком был, надел.

- Типа, «обул» заказчика?

- Ну да, типа того.

- Ловко он его вокруг пальца обвел, - хихикнул гость, как-то уже примирившийся с утратой и теперь  внимательно слушая рассказ.

- И это еще не все. Ты видел, сколько всего на фасаде у меня? Так вот, когда Петрович сдавал свою картинку, этого ничего не было. Уже позже, когда дом возводить стали, купчина опять к нему пристал: «Что-то, Павел Петрович, стены совсем пусто выглядят. Украсил бы ты их. Хочу, чтоб  как торт кремовый смотрелся». Архитектор сначала пытался его образумить, говорил про изящество, элегантность, но Англарес заупрямился и опять стращать стал, что другому на доделку отдаст.  Вот тогда Петрович и украсил фасад от души, а между прочим безобидным декором и свое отношение к заказчику выразил. Пойдем на крышу, к соседу напротив, там хорошо все видно.


Двое домовых быстро пересекли пустынный переулок и, с разрешения хозяина, удобно устроились на карнизе. В свете луны декор дома с атлантами был виден хорошо, и Кирьян стал рассказывать дальше:

- Видишь, поверху козлоноги скачут? Это в память о тех, первых Меркуриях. А вот те рожи с факелами – это как раз сам купчишка персоной собственной, с той карикатуры достопамятной. Морды мышей летучих на змия зеленого намекают, в дружбе с которым заказчик неумерен был.

- Как же купчина пропустил такое? Или не понял?

- Так Павел Петрович умнейший человек был. Он всю историю меленько рассказал, шепотом, так сказать, а вперед выпустил кариатид с детишками. Они то и отвели глаза. Только на львов внимание пристальное было. И все понравилось на бумаге, а когда дом был готов, Англарес и сам уже не захотел намеки видеть.

- Ох и хитрец твой Павел Петрович, - уважительно произнес Петроний. - А под окнами что? Вроде птица какая-то, и звери.

- А это себя Петрович изобразил. И как работалось ему с этим заказчиком, поведал. Видишь, только пернатый змею убил, как  тут же новые твари нарисовались. Вот так-то. А некоторые теперь мой дом нелепым называют. Из-за обилия декора. Знали бы они …

- Не бери в голову. Мало ли что болтают. А вот то, что красоту порушили ... Наверное, хорошо, что мы тогда того ... И я не видел …


Кирьян посмотрел на вновь опечалившегося приятеля и тихо сказал:

- Ты извини за тот случай. Знаешь, я ведь хотел еще тогда помириться, да не знал толком, где ты живешь. Хотел разузнать, но … В общем, извини.

Петроний медленно повернул голову и всмотрелся в лицо друга. Это было неожиданно, и это было приятно.


- А и правда, чего это ты у меня никогда не был? Пойдем, покажу свое хозяйство, может, и поэта увидим. Хотя … свадьба была сегодня, так что вряд ли теперь они на лестнице стоять будут.




Весь день Кирьян провел у Петрония. Осматривал владения, с интересом слушал рассказы о прежнем доме, о говорящей лестнице, о жильцах.
Уже ночью домовые перебрались в закуток хозяина. Кирьян засобирался домой, но тут Петроний схватил его руку и, приложив палец к губам, глазами показал наверх. Оттуда донесся голос поэта:

- Ну же, иди сюда, я тебе стихи прочту.

- Почему не дома? – спросила, смеясь, его молодая жена.

- А мне нравится, как лестница на них отзывается. Будто серебряные монетки кто-то рассыпает.


Эти слова словно объединили в одно целое две главные страсти друзей, и домовые молча пожали друг другу руки.




Ноябрь-декабрь 2014 Плотникова Лариса
Автор стихов Комаррррр (использованы с разрешения автора)