Неизбежность

Человек заставил природу – мстить…

Тайга….

****
Александр Иванович Кушнарёв смотрел на мелькающие деревья бесконечного леса, маленькие реки, такие же озёра, сверху казавшиеся серебряными пятнами, вертолёт шёл на точку под номером девятьсот тридцать один.

Ему недавно исполнилось пятьдесят семь лет. Худощавый, немного выше среднего роста, любил носить остренькую бородку герцога, короткие усы, ладно подчеркивающие губы, длинные волнистые седые волосы, почти касающиеся плеч, иногда  делал косичку подбирая на затылке резинкой. Прямой нос, красивые улыбающиеся лукавые голубые глаза, заглядывающие в душу, длинноватые брови.

Он облегченно вздохнул, по всей видимости, так надо  и ничего здесь не поделаешь, ничего…

Безразлично вспомнил собрание, отстранение от работы, лишение звания. Когда всё закончилось, ему дали слово, тихо и спокойно сказал спасибо, попросил разрешение выйти из зала. 

****
Всё началось тринадцать лет назад, когда приехал в посёлок Удачный. Ему предложили возглавить небольшой танцевальный коллектив «Оленёк». 
 
Искал ребят способных, а главное желающих танцевать. Через девять лет о танцевальном коллективе заговорили в столице Якутии, потом всесоюзный конкурс в Москве, где ребята стали лауреатами, звание заслуженного артиста республики.

Решение заменить руководителя ансамбля родилось в Якутске или Мирном, не всёли равно где. Александр Иванович сначала не понимал намёков первого секретаря городского комитета партии, написать заявление по собственному желанию. Скоро его вызвали на собрание, и за какие-то нарушения отстранили, написали ходатайство в республику лишить звание заслуженного…

Из горисполкома, пошёл к своему давнему другу заместителю директора комбината. Его приняли на работу учителем танцев, в новую двадцать третью школу города Айхал.

Пока строители спешили к первому сентябрю закончить отделочные работы, Кушнарёв попросил на лето отправить на зимнюю трассу Мирный – Иркутск.
Трасса, которая оживала только зимой, летом готовилась к сезону. Через каждые сто километров гостиницы, заправочные станции, столовые и бани. Всё это хозяйство охранялось, вахтовые заготавливали дрова, занимались ремонтом, такие пункты назывались номерными точками.

Обижаться Александр Иванович не хотел, старался как можно легче отнестись к несправедливости. Гнал прочь от себя мысли, которые наполняли голову, рождая досаду, разочарование - когда было столько творческих планов вместе с ребятами, которых воспитывал, любил, вкладывал в каждого тепло души и сердца.

Но, так или иначе, вопрос закрыт, он сидел в вертолетё, рядом стоял походный рюкзак, зачехленное охотничье ружьё.

Ещё раз вздохнул, оторвал взгляд от окна, посмотрел на рядом сидящего напарника Никанорова Романа Игнатьевича, с которым надо будет жить, и работать целых три месяца. Ему было сорок пять  лет, но на вид можно дать намного больше.   

Роман Игнатьевич невысокого роста, полноват, лицо напоминало прапорщика продовольственного склада, брился раз в неделю, прическа была не к лицу, короткий волос торчащий вертикально вверх.

Одевался небрежно, женщины его не интересовали никогда. Окончив Московский горный институт он приехал в Удачный, поступил на работу горным мастером.

Специалист был неплохой, но одно пристрастие не давало ему продвижения по службе – любил водку. Пил сам, понемногу и каждый день.

Его никто не видел пьяным той степени, когда человек превращался в некоторое существо. На работу приходил, трезв как хрусталь Людовика четырнадцатого, под конец рабочего дня с легким запахом спиртного.

Такую верную любовь к водочке, как нежно называл этот высококалорийный напиток, приобрёл в институте. Так и работал горным мастером почти двадцать лет.   

Кушнарёв знал этого человека, познакомились  на собрании общества охотников, смотреть долго на человека неловко и взгляд машинально вернулся к окну. Что это за человек определил с первой минуты знакомства, старался с ним не общаться…

Никаноров заметил несколько продолговатый взгляд соседа, невольно ухмыльнулся:- Придется с этим танцором три месяца работать, если бы знал, что поеду с ним ни за что бы, ни согласился…
Знаю его, заставит мёртвого работать. Ладно, посмотрим…

Его друг устроил так, что Роман Игнатьевич попал на точку совсем новую, где работы почти не было. Не привыкший к физическому труду, он ехал отдохнуть, поохотиться, порыбачить. 

Единственное где надо было потрудиться это на заготовке дров.
 
– Подумаешь дрова,- думал Никаноров,- до обеда поработал, а там, на охоту… - И, что это он на меня так посмотрел?- сверлили его голову мысли,- никогда не нравился мне этот странный тип с косичкой.
 
– Может он голубой? Кто носит косички? Голубые, танцоры все голубые,- сделал вывод горный мастер, ухмыльнулся, с любовью смотря на свое зачехлённое ружье.

В душе у него кипели противоречия и сомнения, однозначно танцор  заставит работать, отдыхать, как намеревался, не даст…

Тяжело вздохнул, посмотрел на других пассажиров. Все были возбужденные и радостные, разговаривали, шутили, поглядывали в окна вертолёта. – Этот голубой не сказал мне ни единого слова, как воды в рот набрал, вот кадр,-  подумал Роман Игнатьевич, потом его мысли полетели куда-то далеко, задремал.

Сквозь сон слышался смех соседей, гул двигателя, ещё что-то…

****

Александр Иванович знал, что Никаноров злой человек. Один раз ему пришлось быть на охоте рядом, по инициативе общества охотников...

- Ничего не поделаешь,- думал он, поглядывая на медленно проплывающие сопки, по низовьям высоченные лиственницы, коричневые поля болот,- три месяца потерплю, а там переду в Айхал, квартиру обещали…

- Вот пошла береза, ель, скоро посадка…

С кабины вышел помощник первого:- Через пятнадцать минут точка девятьсот тридцать один, приготовьтесь, пожалуйста…

Никаноров открыл глаза, посмотрел на помощника, Кушнарёва, засовался на сидении меняя позицию…

****

Вертолёт сделал круг, медленно начал вертикально садиться на так называемую взлетно-посадочную площадку. На краю стояли двое сменяемых вахтовых и гурьба сибирских лаек.

Вертолёт колёсами коснулся земли, помощник упёр лестницу в землю, два пассажира пригибаясь от мощного потока воздуха вышли из зоны, вертолёт набрал обороты, взлетел и скрылся за высокой сопкой.

****

Валентин и Николай показывали свою работу и тот объем, который необходимо было доделать. Оказывается, на три четверти дрова были заготовлены, осталось поменять обои в трёх комнатах, побелить кладовую и ещё какие - то несущественные мелочи, которые Александр Иванович тщательно записывал в тетрадь.

Собаки почувствовав, что хозяин поменяется, обступили Кушнарёва, повизгивая, ходили следом. К Никанорову ни одна собака не подошла.… Тот не придал этому никакого значения, у него на все случаи жизни было ружье и гора патронов, он то и на охоту ходил, что бы самоутвердиться, почувствовать себя чуть ли не Богом по отношению к природе…

Через три часа вертолёт вернулся, и напарники остались одни на сотни километров безбрежной тайги. С внешним миром их связывала рация, которая стояла в гостинице. Три раза в неделю, старший точки связывался с Удачным и докладывал обстановку…

Кушнарёв понимал, что напарник особо надрываться не намерен, но те работы, которые один человек сделать не мог, надеялся, что не всё ещё потеряно в этом горном мастере…

Никаноров размещался в номере гостиницы, не обращая никакого внимания на обход Кушнарёва. – Что ты мечешься, как вошь на гребешке,- думал Роман Игнатьевич, расстегивая свой огромный рюкзак, доставая оттуда сменную одежду,- впереди три месяца всё увидим, всё сделаем.

Поставил рюкзак, открыл боковой карман достал флягу из нержавеющей стали, открыл, налил в крышку… Приятное тепло начало потихоньку путешествовать по телу, настроение начало меняться... Улыбнулся, потрогал другой чуть поменьше рюкзак, в котором стояла десяти литровая канистра спирта. – Теперь пойду к танцору, посмотрим фронт работы,- вслух сказал горный мастер, накинул легкую куртку защитного цвета, вышел на улицу.

В двадцати метрах от гостиницы проходил зимник, площадка для стоянки грузовиков несколько протянулась параллельно дороге. Широкая полоса,  покрытая крупным камнем, по которому ходить трудно, начиналась и исчезала внезапно за сопками…

По всему зимнику не было ни одного моста через реки, все эти преграды преодолевались мирным путём - мороз и снег. Когда снег достигал уровня метра-полтора, выезжала дорожная техника, разравнивали полосу движения. По трассе всю зиму ходили шестиосные тягачи стратеги, на случай срочной помощи грузовикам.

Никаноров вышел на полосу посмотрел в обе стороны, на глаз определил неровности и уклон, направился в столовую. – Обед по расписанию, хотя до обеда далековато...

****

Александр Иванович был на вырубке. Собаки, наклонив головы, нехотя следовали примеру нового хозяина. – Хорошо выглядят,- подумал о собаках, поправляя ружье,- девять лаек, забыл спросить, как и чем кормить эту веселую гурьбу…

Вырубка была примерно в километре от гостиницы, дорога по которой возили дрова, была ровной и довольно широкой. Он пошёл дальше в лес, скоро упёрся в небольшую речку, спугнул огромную болотную сову, которая медленно и нехотя перелета на другое дерево. Речка заканчивалась болотом, которое неизвестно где начиналось и заканчивалось. Вода в речке темно-коричневого цвета, на мелководье мальки и мелкая рыба сопротивлялась течению.

Видно было, что собаки не любили эти места, наклонив головы, следовали за Кушнарёвым.

- Что вы боитесь!- смеялся опытный охотник, трепал их за головы и морды,- посмотрели, пошли домой…

****

- Далеко вырубка?- спросил шедший навстречу Никаноров, веткой отгоняя наседавших комаров.

- Метров девятьсот,- ответил Кушнарёв, остановился напротив, поправил ружье, снял рюкзак,- рабочая неделя пять дней, иногда будем работать и в субботу, иначе план не выполним… Дров надо много, пойду посмотрю трактор, как он там…

- Да, ужинать будем в семь...

Роман Игнатьевич посмотрел на старшего, улыбнулся, пошел следом.

****

Летнее утро в глухом таёжном лесу это необыкновенное чудо. Первые лучи солнца трогая верхушки высоких лиственниц и елей, которые держали небольшие облачка тумана, напоминали фантастические грибы с золотыми шапками. Роса застилала июльские травы, цветущие самым невообразимым цветом, подчеркивая красоту проснувшейся природы. Птицы дарили миру первые песни, высокое прозрачное голубое небо напоминало о бесконечности времени и жизни. Запах новых веток хвои, сосновой смолы, прошлогодней мелкой листвы лиственниц, свежесть недалёкой  реки…

Александр Иванович по обыкновению делал утренние упражнения, заблаговременно поставив варить еду собакам.

На завтрак Никаноров не вышел. – Ничего, завтракать буду сам,- подумал старший точки, сел за стол, приступил к первому завтраку на объекте.

После оперативного совещания, не дождавшись напарника, пошел в лес на заготовку дров, на всякий случай, положив в тележку две пилы. В тайгу Кушнарёв ходил всегда с ружьём и минимум, который  заблаговременно заготавливал десять патронов. – Валентин говорил, что эта территория контролируется стаей волков,- вспоминал он, нахмурив брови,-  иногда посещают и вырубку, надо быть осторожным. Собаки, наклонив головы, плелись сзади, не издавая ни единого звука.

****

Никаноров проснулся поздно. – Ничего себе, пол одиннадцатого,- натягивая рабочие брюки, вслух сказал он. Зашёл на кухню, съел холодный завтрак приготовленный Кушнарёвым, поспешил на вырубку, прихватив ружьё.

Напарник валил деревья, рассчитывая траекторию…

- Александр Иванович,- обратился горный мастер, снимая рюкзак и ружье,- так хорошо спалось. Вы, почему меня не разбудили?

Старший участка положил пилу, выпрямился, улыбнулся.

- Топор в тележке, коли дрова. Работы много.

- Вот старшего Бог послал, ни здравствуй, ничего, сразу хватай топор,- подумал Никаноров, беря топор.

****

Пришлось Роману Игнатьевичу, и просыпаться вовремя и колоть дрова, готовить еду, вот собакам наотрез отказывался готовить корм, мол, за тобой ходят сам и готовь…

В выходные ходил на охоту, забредал далеко. Стрелял всё, что попадалось под руку, но чаще всего ничего не приносил. – Пустой участок ни птицы, ни волка, ни вшивой росомахи…

- Волков не трогай,- однажды за ужином сказал Александр Иванович, наливая в стакан, чай,- у них время появления щенят, это очень опасное время…

- Да ладно,- отмахнулся Никаноров, откусывая хлеб щедро вымощенной говяжьей тушенкой,- попадись хоть один, я его махом…

Напарник больше ничего ему не сказал, встал из-за стола, помыл посуду, поставил на сушильную доску ушёл.

Роман Игнатьевич не шутил, он ненавидел волков. Старался принимать участие во всех мероприятиях, которые были направленные на уничтожение этих зверей.

Специально брал отпуск в зимнее время, ехал домой на Алтай, не пропускал ни одной волчьей охоты в крае.

****

В этот день Александр Иванович на вырубке оказался один со своими собаками, напарник красил кладовую. Собаки занимались кто чем, краем глаза следя за хозяином.

Увлёкшись высокой лиственницей, ничего не замечая человек, почувствовал, что собаки жались к нему, валя его с ног. Он заглушил пилу, положил на землю, оглянулся. В метрах пятнадцати, стояла стая сибирских таёжных волков.

Крупные звери, темно серого цвета, внимательно подняв морды, навострив уши, смотрели, изучая обстановку.

Опытный охотник, зная законы тайги, даже работая, не снимал с плеч ружья, в уме просчитывал, сколько времени понадобиться, что бы произвести первый выстрел в случае проявлении агрессии со стороны неприятеля.

Собаки отвернув взгляды от волков, сколько было сил, жались к ногам, человек не двигаясь, смотрел на волков…

Так продолжалось минуты три, вожак повернул взгляд, стая скрылась, как вроде её здесь и не было…

Этот случай, конечно же, Александр Иванович не рассказал Никанорову, но в ту же ночь свое присутствие на этом участке огласила семья волков, извещая всему миру о своем счастье появления щенят…

****

- Ты их не тронешь,- вместо утреннего приветствия сказал Кушнарёв, наливая в стакан кипяток, заваривая чай.

- А, это вы о волках,- шутил Никаноров, накладывая любимую тушенку на хлеб, делая бутерброд,- конечно, не трону, наши соседи…

****

Взял ружьё, накинул охотничью защитного цвета куртку, в которой убивал волчат, пошёл в лес. – Выслежу эту зверюгу возле логова,- думал, нагибая ветку лиственницы,- должна придти.

Выбрав, по его мнению выгодную позицию, сзади высокий валун, спереди невысокий куст, положил рюкзак сел на него, снял ружьё, посмотрел, взвел курки, стал прислушиваться.

Солнце поднялось, пригрело, запахло прошлогодней опавшей хвоей, сухим мхом, смолой сосны, иногда подходил воздух недалёкого болота. 

Никаноров ничего не думал, на душе не было никакого груза или угрызения, теплота от выпитого спирта и желания скорее убить мамашу тех щенят.

Мысли перенесли его о скорой замене. - Надоело здесь,- думал он, вытирая ствол ружья,- один, один, этот танцор слова человеческого не скажет, всё работа, работа… Он поднял взгляд, в десяти метрах от него стояла волчица, подняв голову внимательно рассматривала Никанорова. Тот сделал движение поднять ружьё, она скрылась…

- Так, сегодня она здесь не покажется,- сделал вывод горный мастер, надел рюкзак, закинул за спину ружьё,- пойду в расположение…

****

Ночью волчица подала голос. Это не был волчий вой – это был голос…

- Страдает,- подумал Александр Иванович, закрывая собак в сарай. Толкаясь в дверях собаки, первыми старались проникнуть под защитный кров.

- Тише, тише, волки сюда не придут…

Закрыв сарай, посмотрел на августовское таёжное небо. Миллионы звёзд посылали свет на землю. Ярко сияла Полярная звезда, Большая Медведица низко висела над головой, казалось можно её достать и погладить, и ещё много рассыпанных звёзд мерцало и мерцало в бесконечной дали от человека, его мыслей, горя волчицы, жестокости Никанорова…

Волчица опять подала голос…

- Есть от чего страдать,- подумал Кушнарёв, зашёл в гостиницу, увидев свет в комнате Никанорова, закрыл входную дверь,- разорённый дом, волк ушёл, но главное - потеряла детей… - Плохи дела у нас…

****

Утром Никаноров позавтракав, молча, надел охотничью одежду, взял ружьё, рюкзак пошёл в тайгу.

- Вот работничек,- подумал о нём Александр Иванович, ставя чайник на плиту,- сегодня понедельник, работать надо, а он на охоту. Ну да ладно осталось меньше половины месяца…

Роман Игнатьевич не спал всю ночь, как он опытный охотник - мог прозевать волка. Эти и другие подобные мысли не давали ему уснуть. Поэтому, не смотря на рабочий день, он пошёл на охоту. – Переживёт танцор, отработаю в субботу…

Пришёл на то же место, кинул рюкзак, сел на него, снял ружьё, взвёл курки, стал прислушиваться. Так прошло много времени, день выдался пасмурный, но тёплый. Достал флягу, налил в крышку, выпил. Приятное тепло разлилось по телу, настроение поднялось. Он опять налил крышку, начал пить, открыл глаза, на том же месте стояла волчица и разглядывала Романа Игнатьевича.

Он чуть было не свалился с рюкзака, вскинул ружьё, а стрелять было не в кого. Просидев ещё часа два, вернулся в расположение, принялся колоть и складывать дрова. – Вот сволочь,- думал он, раскалывая очередную колоду,- появляется и исчезает как привидение, а может это мне кажется, может я ничего и не видел, а выдумал? Может это страх? Я их никогда не боялся, откуда страх? В субботу выслежу, сука такая!

Он сплюнул, ничего больше не думая работал, пока Кушнарёв позвал на обед.
Волчица больше голоса не подавала. Собаки, чувствуя близость волка, чуть под вечер толпились у сарая, повизгивая, посматривали на Кушнарёва.

- Что волка чувствуете?- трепал головы собак смеялся он, открывая двери,- я тоже чувствую…

- Волчица выла семь ночей,- думал Александр Иванович, запирая гостиницу,- теперь замолчала, вот как в природе устроено. Теперь она ни перед чем не остановиться…

Никаноров еле дождался заветной субботы, ещё до восхода солнца отправился в засаду. Идя по уже хорошо знакомой тропинке, напевал какую-то пионерскую песню, весело переступая сухие стволы деревьев, горы муравейников, колючие кустарники. Придя на своё место засады, поставил рюкзак, сел на него, положил на колени ружьё, прислушался, решив, что пить не будет, пока не убьёт зверя. 

Просидел до обеда, поднялось солнце, стало жарко. Пели птицы, особенно отличались каменные дрозды со своим причудливым свистом. Романа Игнатьевича посетили мысли о вечном, тихом, сказочном счастье, начал дремать.
В обед открыл банку говяжьей тушёнки, достал хлеб, не сдержался, выпил одну крышку спирта. Посмотрел на часы, опять потянуло дремать, хотелось лечь и спать.

Под вечер потянуло прохладой с близкого болота, стало как-то очень тихо.
В тайге граница между вечером и ночью отсутствует. Темнота резко заглатывает пространство. Человек, впервые попавший в такую ситуацию, поддаётся панике, понимая, что с тайги без посторонней помощи не выбраться.

Недалека заухала болотная сова, извещая мир о начале ночной жизни, несколько раз закричала белая. – Белая сова кричит в брачный период, который давно уже прошёл или когда её кто-то спугнёт,- мелькнула мысль у Романа Игнатьевича,- а может? Он держал ружье, прижимая к плечу готовый выстрелить на малейший звук. – Темно как в погребе,- думал охотник, прислушиваясь до боли в ушах,- не знал, что будет так темно… - Почему танцор не захотел мне помочь выследить эту суку? Я волков не трогаю, они хозяева тайги, а я в ней гость, ответил мне тогда,- думал Никаноров, прижимая приклад ружья к плечу,- танцор несчастный, гость – козёл вот кто ты!

Волчица, прыгнув через куст, повалив на землю  Никанорова, вцепилась в левую щеку, стала, кусая рвать. От внезапности падая, охотник отбросил ружьё на куст,  дикий зверь рвал лицо, левой рукой человек отпихивал волчицу, понимая, что ружьём не воспользоваться, правой потянулся за охотничьим ножом, эти движением открыл зверю доступ к горлу. Мгновенно воспользовавшись этой возможностью, волчица бросила лицо и вонзила клыки в горло. Он почувствовал, как горячая жидкость хлынула в горло, стал задыхаться, ещё по инерции пытался сопротивляться, затем тело забилось в судорогах, заливая кровью землю.

Волчица долго держала горло своего врага, пока почувствовала, что жизнь с этим телом попрощалась навсегда. Еле разжала  онемевшие челюсти, облизала пасть от крови, отошла, присела и подала голос.

Кушнарёв по обыкновению открывал двери сарая собакам, услышал вой звериного триумфа, но тон голоса волчицы скорее напоминал победное сожаление неизбежности…

- Ну что Роман Игнатьевич, к завтраку вас не ждать,- нахмурив брови, подумал он,- волчица уйдет с этих мест, и никогда больше сюда не вернется…

****

Утром Александр Иванович, накинул на плечо ружьё, пояс с патронами, открыл собак. Животные, почувствовав настроение хозяина, к завтраку не прикоснулись, наклонив головы, поплелись за ним в лес.

Где искать Никанорова или то, что от него осталось, он знал, где-то в районе высокого валуна было волчье логово. 

Труп Романа Игнатьевича лежал под валуном, разорванное до неузнаваемости лицо, горло, куски трахеи, вырванные наружу, огромная лужа крови впитавшейся в землю. Ружье лежало в полутора метрах от трупа, правая рука  держала охотничий нож, левая застыла над лицом.

Собаки, учуяв человеческую кровь, сбились в кучу повизгивая, посматривали на Кушнарёва.

Александр Иванович, поспешил в гостиницу, по срочной связался с Удачным.

Через три часа, вертолёт МИ восемь с участковым, следователем, представителем профсоюза и врачом судмедэкспертизы, коснулся колёсами так называемую взлетку точки номер девятьсот тридцать один.
               

                *****