Снежное безумие

Я не помню, когда возненавидел снег. Эти белоснежные хлопья, которые заметают следы, прячут воспоминания, погребают грехи. Невыносимо смотреть на бесконечную снежную пустыню, не сощурившись.
Я не помню, когда возненавидел эту планету. Возможно в тот день, когда Германа забрал скорый медицинский катер. Никогда не забуду его виноватый взгляд. Он снова спрашивал: «Справишься здесь, один?»
«Справлюсь» - так же взглядом отвечал я. Как будто у меня есть выбор. Как будто, если скажу, что не справлюсь, Германа оставят здесь со сломанной ногой. На самом деле Герману плевать. Он ненавидит эту планету едва ли не больше чем я. Иначе зачем самому себе ломать ногу?
Катер покинул безымянную планету, прихватив мое самообладание. Первый день одиночества провел в попытках исследовать грунт. Точнее в попытках докопаться до грунта сквозь толщу снега. Не знаю возможно ли это по законам природы, но снег идет здесь постоянно, потому все мои попытки обречены на провал.
Едва наступает ночь, накрывает страх. Как объяснить это состояние одиночества, когда ты абсолютно уверен, что никого кроме тебя здесь быть не может, и при этом если задуматься, постоянно ощущаешь чье-то присутствие. Вот же он за спиной, уже готов к нападению… ты оборачиваешься, и чувствуешь, как по спине ползут мурашки. Однако перед тобой лишь пустота. Пугающая пустота.
Я хватаю ледоруб, но инструмент не придает уверенности. В спешке проверяю заперта ли дверь и слышу пугающее завывание ветра сквозь щели. И есть в этом вое что-то живое, от чего хочется вновь обернуться, но снова пустота.
Лишь включив свет, успокаиваю напряженные нервы. Укутавшись одеялом, с ледорубом в руках забиваюсь в угол и перевожу взгляд с двери на окно, пытаясь предугадать, откуда нагрянет неизвестный монстр. Нужно ли говорить, что свет в домике горел всю ночь?

Встречаю утро красными от недосыпа глазами. Если бы мог предположить, что одиночество так подкосит, сломал бы ногу первым. Однако катер скорой медицинской помощи улетел и вернется лишь через месяц. А пока хоть подыхай…
К обеду набираюсь смелости выйти из дома. Дверь едва поддается, за ночь занесло снегом. Протиснувшись сквозь узкую щель с лопатой, расчищаю тропинку. Физический труд заставляет отвлечься от панических мыслей. Устало присев на сугроб блаженно закрываю глаза.
Открыв глаза, вновь накатывает паника. Готов поклясться, что всего минуту назад, расчистил тропинку длинной в десять шагов. Сейчас лишь ровный слой снега и никаких следов. Ни от лопаты, ни от моих валенок сорок третьего размера.
Ненавижу снег, он лишний раз показывает, как тщетны старания. Независимо от того сколько разгребу – он продолжит идти. Этот бой мне не выиграть.
Обреченно бреду до дома утопая в сугробах по колено.

Я теряю счет времени. Мне кажется на проклятой планете количество часов в сутках постоянно меняется. Забросив работу выпиваю очередной наперсток медицинского спирта. Как ни странно, нашу экспедицию снабдили спиртом, но совсем забыли про рюмки. Приходится справляться подручными средствами. 
За время одиночества наконец выросла борода, как у настоящего геолога. Теперь коллеги по цеху не будут дразнить моложавым салагой.
В очередное похмельное утро слышу звук двигателей катера.
Неужели Герман вернулся раньше времени? Или же снабженцы привезли продукты?
Успев прыгнуть в валенки, в одном свитере выбегаю на мороз. И правда, катер скорой медицинской по дуге заходит на площадку.
Вот и настал конец моему одиночеству. От избытка радости, бегу на встречу кораблю, пытаясь предугадать место посадки. Однако катер, покружив над домом улетает прочь. Не в силах поверить, по инерции бегу за ним.
_- Эй! Куда?! – что есть мочи ору я.
Впрочем, шанса, что меня услышат нет.
Когда дыхание начинает вырываться с хрипами, останавливаюсь. Не смотря на отсутствие куртки, по шее бегут противные ручейки пота. Уже через пару секунд, ручейки превращаются в ледяные струйки и тело бьет дрожь. С печалью смотрю на небо, провожая взглядом катер. Пышные хлопья снега оседают на ресницах.
Оглянувшись, вижу за спиной лишь безмолвную снежную пустыню и ни намека на мои следы.
- Кто бы ты ни был… ты добился чего хотел, - произношу я в пустоту.
Сквозь снежную пелену невозможно разобрать в какой стороне дом. Куда не бросишь взгляд всюду снежная пустыня.
Отстегнув от пояса ледоруб, готовлюсь к атаке. Неуверенно кручусь на месте – коварный противник может атаковать в любой момент! С любой стороны! Но ничего…
Абсолютно ничего… лишь дикий холод. Ветер нещадно продувает вязанный свитер.
Если где-то поблизости и есть враг, то он выбрал для меня саму коварную участь – ожидание смерти.
Когда пальцы на руках теряют чувствительность… когда тело перестает ощущать холод я решаюсь.
- Я подпорчу тебе планы, ублюдок! – кричу я, давясь пышными снежинками. Коварные создания таки норовят залететь в глотку. – Не долго ты сможешь наслаждаться концертом.
С этими словами я всаживаю ледоруб в раскрытую ладонь. Вид капель крови капающих с острия ледоруба, насквозь пробившего руку, заставляет протрезветь. Алые бусинки срываются с метала и кровавыми снежинками расстилаются на земле. Красные пятна на белом снегу умиротворяют и успокаивают разум. Прекрасный цвет среди белого однообразия – то чего мне не хватало все это время.
Где-то глубоко в подсознании вспыхивает боль. Боль усиливается с каждой секундой посылая импульсы в отмороженные нервы.
Боль тоже заставляет трезветь. Боль – лучшее средство от безумия, но не от безысходности. Она может подарить лишь последние секунды спокойствия, среди снежного безумия.
Я не помню, когда возненавидел снег и эту планету. Возможно все произошло одновременно, да и какая теперь разница. Где-то в стороне валяется окровавленный ледоруб, но до него уже не дотянуться. Тело превратилось в сплошное кровавое пятно, кишки протянулись розовыми лентами, расплющенные пальцы уже не ощущают холод. Мне только и остается смотреть, как медленно пушистые снежинки погребают мое творчество.
Не знаю теперь, был ли кто в этом снегу, или всему виной алкоголь и одиночество, да и не важно. Снег спрячет мое тело от любого чудовища, сохранит мой грех от бога, и покроет толстым слоем мою боль.