Мария Корнильева, мать Менделеева

Мария Дмитриевна Корнильева (1793–1850) родилась в Сибири, в старинной знаменитой купеческой семье. По её воспоминаниям, родоначальником Корнильевых был крещёный калмык Яков Васильевич. Мальчиком его вывез какой-то русский купец из Джунгарского ханства в Тобольск. В конце XVIII века Яков получил свободу, занялся торговлей зерном, преуспел и женился на русской, дочери купца. «Но однажды Яков простудился, да не стал на ноги…» Вдова Якова Васильевича Анна Корнильева, женщина с сильным характером, не пала духом и продолжила дело мужа. Она сама поставила на ноги пятерых сыновей и выдала дочь замуж. Все сыновья Якова и Анны Корнильевых стали успешными предпринимателями и просветителями, много сделавшими для развития родного края.

Самым удачливым и преуспевающим был младший сын Василий, дед Марии Дмитриевны. Василий Яковлевич Корнильев построил первую в Сибири бумажную фабрику и типографию. Он владел стекольным заводом в селе Аремзяны, создал «Училищный дом» в Тобольске. Василий Корнильев издавал первые в Сибири книги и журналы, из которых особенно известным был журнал «Иртыш». Направление журнала отражал эпиграф на титульном листе, взятый из оды Г. Державина:

Развязывая ум и руки
Велит любить торги, науки
И счастье дома находить.

Отец Марии Дмитриевны — Дмитрий Васильевич Корнильев — талантливый, образованный человек, продолжил дело отца. Он издавал журналы «Иртыш, покоряющий Ипокрену» и «Историческую библиотеку», где печатались и его собственные статьи. Можно поражаться широте его знаний. Об этом говорят сами названия работ: «О Сибири», «О бурятах и телеутах», «О якутах и тунгусах», «Известия о старинных татарских князьях в Сибири», «О китайских чайных деревьях»…

К сожалению, учёная и издательская деятельность Дмитрия Корнильева продолжалась недолго. После смерти жены он тяжело заболел и не смог больше работать. Дмитрий Васильевич даже был вынужден переписаться из купцов в мещане. Единственным богатством обедневшей семьи Корнильевых были стекольный заводик в Аремзянах и уникальная библиотека, которую начал собирать ещё дед Василий Яковлевич.

Мать Марии Конильевой — Шевырдина Екатерина Ефимовна — дочь тобольского купца, умерла, когда детям Марии и Василию ещё не было и десяти лет. Заботу о сиротах взяли на себя родственники по матери.

Мария получила прекрасное домашнее образование. Биографы пишут, что девочка самостоятельно прошла гимназический курс вместе с братом. Возможно, и прошла; ведь женских гимназий в Тобольске ещё не было. Что касается «самостоятельно», это мало вероятно. Ведь кто-то же научил Марию Корнильеву играть на фортепьяно и привил ей вкус к хорошей литературе.

Как известно, купцы воспитывали своих дочерей, подражая дворянству. Девочек обучали чтению, письму, арифметике, европейским языкам, танцам, игре на фортепьяно и на других музыкальных инструментах. Но мы не знаем, кто именно занимался воспитанием и образованием Марии Корнильевой.

Брат Марии Василий уехал в Москву, где, благодаря превосходному образованию, сделал успешную карьеру и достиг высокого положения в обществе. Он служил главным управляющим в имении Трубецких. В доме Василия Корнильева на Покровке собирались самые известные люди Москвы, деятели науки и культуры: И. И. Дмитриев, М. П. Погодин, Е. А. Баратынский, Ф. Н. Глинка, И. М. Снегирёв, С. Л. Пушкин, украинский поэт И. П. Бороздна и другие.

В 1809 году 16-летнюю Марию Дмитриевну выдали замуж за учителя тобольской гимназии Ивана Павловича Менделеева. В 1818 году муж получил повышение по службе: должность смотрителя училищ Тамбовской губернии. К этому моменту в семье Менделеевых было уже три дочери: Мария (1811 г.), Ольга (1815 г.), Екатерина (1816 г.). Иван Павлович перевёз семью вместе с больным отцом Марии Дмитриевны в Центральную Россию. До определённого времени всё у Менделеевых складывалось хорошо. Почти каждый год в семье рождались дети. Но из-за эпидемий, детских инфекционных заболеваний и отсутствия прививок несколько детей в младенческом возрасте умерло.

В 1821 году Мария Дмитриевна родила четвёртую дочь Аполлинарию. Спустя немного Ивану Павловичу предложили должность директора классической гимназии в Саратове, куда Менделеевы и переехали. В 1823 году Мария Дмитриевна родила пятую дочь Елизавету, а через год – сына Ивана.

В 1826 году в семье случилось большое горе: от чахотки умерла любимая дочь — первый ребёнок Менделеевых — 15-летняя Маша. «Мать была в отчаянии до того, что не могла видеть других детей. Все мы имели длинные волосы, которые мать завивала нам на ночь, а днём они лежали сзади длинными локонами — так было у Машеньки, и Оленьки, и у меня. Схоронили Машеньку, маменька велела обрезать нам волосы, и не могла уже завивать нас», — вспоминала дочь Екатерина.

В это время у И. П. Менделеева начались неприятности по службе. Интеллигентный мягкий Иван Павлович нажил недоброжелателей, на него стали писать доносы. Дошло до того, что семье грозил новый переезд в отдалённую глушь.

И тогда спасать семью, в которой в том числе и из-за неустроенности быта умирали дети, взялась жена. Будучи в очередной раз беременной Мария Дмитриевна писала отчаянные письма родным и знакомым и, едва оправившись от родов, объехала с визитами всех влиятельных людей города. В конце концов она добилась для мужа места директора Тобольской гимназии. Семья переехала в Тобольск, где Менделеевы заняли несколько комнат в гимназии, так как директору полагалась бесплатная квартира.

Обустроившись на новом месте, Иван Павлович и Мария Дмитриевна стали жить, как говорили тогда, «открытым домом». По выходным у директора гимназии собирались коллеги по работе, чиновники, купцы и фабриканты, обсуждали новости, играли в карты, музицировали, обзаводились новыми знакомствами. Известно, что в гостях у И. П. Менделеева бывал сын губернатора Тобольска композитор А. А. Алябьев, где он «музицировал в четыре руки с его женой, пианисткой-любительницей Марией Дмитриевной».

В 1828 году Мария Менделеева родила дочь Машу, в 1832 — сына Павла. Возможно, матери большого семейства порой бывало не до званных вечеров. Однако старшие дочери Ольга и Екатерина уже были невестами, и выдать дочерей замуж было первым долгом родителей. Устроить судьбу бесприданниц — дело непростое. Вот по этой причине Ивану Павловичу и Марии Дмитриевне приходилось всеми способами приваживать женихов.

Наконец в семье произошло долгожданное событие. В 1833 году Менделеевы выдали замуж старшую дочь Ольгу за купца и фабриканта И. П. Медведева. В письме к родственникам мужа Мария Дмитриевна ликовала: «А Вас, любезнейшая матушка, покорнейше прошу принять в число Ваших внучат и данного нам Богом доброго и умного зятя. Он не чиновник, но по своему благосостоянию и обширным заведениям заслужил внимание высшего начальства и прошлого года за устройство его фабрик ему пожалована от Государя Императора медаль. Олинька наша счастлива и богата».

Но благополучие семьи продолжалось недолго. Иван Павлович стал терять зрение, в 1834 году ослеп, лишился должности директора гимназии и квартиры. Семья Менделеевых оказалась в бедственном положении. Прокормить восемь человек на мизерную пенсию Ивана Павловича было невозможно. Кормилец впал в депрессию, осложнив и так нелёгкую жизнь Марии Дмитриевны, которая опять ждала ребёнка.

За помощью она обратилась к брату, проживавшему в Москве. Василий Дмитриевич Корнильев предложил сестре управление небольшим стекольным заводом, доставшемуся ему по наследству. Все доходы, полученные после реализации продукции, Мария Дмитриевна имела право использовать на нужды своей семьи.

Этот завод находился в нескольких верстах от Тобольска, в селе Верхние Аремзяны, куда и переехали Менделеевы, поселившись в большом красивом доме рядом с заводом.

8 февраля 1834 года родился последний сын, семнадцатый ребенок, — Дмитрий, будущий великий учёный. В церковной книге он значился 14-м ребёнком, так как трое младенцев в семье умерли сразу после рождения, не дожив до крещения. Ещё шестеро детей умерли до рождения Мити. В год его рождения у него было два брата и пять сестёр.

Сразу же после родов Мария Дмитриевна приступила к заводским делам. За несколько лет, благодаря нечеловеческим усилиям, ей удалось добиться, казалось, невозможного: не имея стартового капитала, поднять фактически мёртвое предприятие.

Вопреки обычаям и правилам заводчиков Мария Менделеева стала платить жалование крестьянам, прикреплённым к заводу, чем заслужила большую любовь рабочих. По её указанию в селе начали строить церковь и школу для крестьянских детей.

Вместе с тем она занялась сельским хозяйством, сеяла зерновые, разводила скот и птицу. Таким образом, Мария Дмитриевна успевала одновременно управлять заводом, вести хозяйство, заботиться о детях и о слепом муже. И ЭТО ПЕРЕЖИВ СЕМНАДЦАТЬ РОДОВ!

В 1835 году Василий Дмитриевич Корнильев забрал к себе старшего сына Менделеевых Ивана и устроил его в Московский университетский благородный пансион.

В 1837 году мать семейства уже имела средства, чтобы отправить мужа в сопровождении дочери Екатерины в Москву, к известному глазному хирургу. Письма Марии Дмитриевны к Катеньке в Москву пронизаны необыкновенной нежностью к Ивану Павловичу. Она просит своих детей поддерживать и утешать папеньку: «Ах, он всегда представлялся мне младшим Товитом (библейский персонаж)!» Сильная, волевая, деловая Мария Дмитриевна в душе была романтичной мечтательницей.

В московской клинике Ивану Павловичу провели успешную операцию и почти вернули зрение. Однако обратно на работу в гимназию, даже на должность учителя его не взяли. Безусловно, И. П. Менделеев тяжело переживал из-за своего беспомощного положения. Он помогал семье очень скромной пенсией и посильной помощью жене в ведении заводских дел. Иван Павлович стал часто болеть, врачи поставили ему диагноз: чахотка. Но, не взирая на все неудачи и беды, постигшие главу семьи, Мария Дмитриевна всегда оставалась преданной и любящей женой, буквально, «и в горе, и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии». Благодаря большой любви и взаимному глубокому уважению родителей друг к другу авторитет отца и матери в глазах детей был непоколебим.

Уже не склоне жизни в своих воспоминаниях Д. И. Менделеев с детской почтительностью называл родителей «папенька» и «маменька».

Мария Дмитриевна, женщина выдающегося ума и энергии, верная жена и любящая мать, очень внимательно относилась к воспитанию и образованию детей. По вечерам мать собирала детей в гостиной, играла на фортепьяно или читала вслух. В семье Менделеевых почитали две вещи: книги и труд.

В будущем Дмитрий Иванович всегда вспоминал эти вечера «сидения в Аремзянах» как самое счастливое время своей жизни. Великий учёный любил поэзию, особенно поэму М. Ю. Лермонтова «Демон». Это было любимое произведение матери, которое она часто читала вслух по просьбе детей.

Иван Павлович также принимал большое участие в воспитании детей. Как профессиональный педагог, учитель словесности и изящных искусств он занимался образованием дочерей. Дело в том, что только в 1852 году в Тобольске было открыто первое женское учебное заведение.

Самый младший сын Марии Дмитриевны всегда был окружён её особой заботой и любовью. Они почти никогда не расставались. Мать часто брала маленького Митю с собой на завод, где он часами смотрел, как из речного песка варят стекло, и не мог оторвать завороженного взгляда от работы стеклодувов. Иногда специально для него выдували стеклянный шарик или какую-нибудь фигурку. Все эти фантастические действия мастеров потрясли воображение ребёнка. Именно здесь, наблюдая за чудесными превращениями стекла, будущий гений соприкоснулся с наукой, которой затем посвятил свою жизнь.

Позже Менделеев вспоминал: «Там, на стекольном заводе, управляемом моей матушкой, получились первые мои впечатления от природы, от людей, от промышленных дел».

В три года Митя заболел натуральной оспой и чуть не умер. Мать была в отчаянии, боясь потерять ещё одного ребёнка. Дни и ночи Мария Дмитриевна проводила у постели больного сына. Несколько дней Митя метался в жару, часто впадая в забытьё. Бедная мать, чтобы вернуть сознание сына, стала беспрерывно читать ему приключенческую литературу.

После того, как кризис миновал, мальчику был прописан строгий постельный режим. Чтобы сын не скучал, Мария Дмитриевна приносила ему в постель редкие экземпляры энциклопедий с богатыми иллюстрациями из уникальной Корнильевской библиотеки. Именно в это время она стала обучать Митю грамоте. Таким образом любящая мама не только научила его читать (известно, что Менделеев уже в четыре года читал самостоятельно), но и разбудила его пытливую душу, жаждущую знаний.

По воспоминаниям самого Менделеева, именно мать привила ему любовь к науке и страсть к чтению. В будущем один из самых гениальных учёных ХIХ века поражал своих современников и продолжает поражать нас своей разносторонней деятельностью и энциклопедическими знаниями.

После болезни Мити в обязанности сестёр вошло оберегать брата, чтобы с ним ничего не случилось. За любой проступок Мити наказывались сёстры – «за недосмотр».

В этот период жизни семья Менделеевых достигла пика финансового процветания. В 1839 году Иван Павлович и Мария Дмитриевна выдали замуж вторую дочь Екатерину за сорокалетнего вдовца с двумя детьми Якова Семёновича Капустина. После свадьбы молодожёны отправились в Омск, по месту службы супруга, начальника отдела Главного управления Западной Сибирью. Мария Дмитриевна купила у зятя в Тобольске добротный дом для своей семьи.

Все эти радостные события и хлопоты были омрачены известием из Москвы: сын Иван связался с дурной компанией и за какой-то серьёзный проступок был исключен из Московского пансиона.

Из писем Марии Менделеевой, опубликованных её внучкой Н. Я. Капустиной-Губкиной, мы можем узнать, как тосковала Мария Дмитриевна из-за разлуки с дочерью, как страдала из-за случившегося с её старшим сыном Иваном.

Сразу после отъезда Катеньки и Я. С. Капустина в Омск она написала им письмо: «Я до сего времени в состоянии бесчувственности, но стараюсь заглушить вопль души. Мне суждено пить из чаши горечи во всю жизнь мою, и потому я уже сроднилась давно с ударами судьбы. С последним прощальным поцелуем, когда тарантас потерялся из виду, я облегчила грудь свою горячими слезами и молитвою пред иконою Владычицы. Почтеннейший и добрейший Яков Семёнович! Милая дочь! Я теперь не буду говорить вам о чувствах сердца, о моей любви ко всем, о разлуке с вами. Душевная буря свирепствует и убийственная горесть Ивана Павловича терзает сердце».

В этом же письме Мария Дмитриевна делилась своими переживаниями о судьбе Ванечки: «Нравственная болезнь сына терзает мою душу, и я не могу спешить к нему на помощь! Не могу уврачевать болезнь души его моими слезами, моими советами, моим примером! Тяжко, тяжко сердцу моему, милые добрые мои дети! Но при всех ударах судьбы я уже привыкла быть твёрже камня».

«Я нежно люблю всех детей моих, но строгая к правилам чести и добродетели, я всегда требовала и буду требовать от них безусловной покорности обстоятельствам и безусловного повиновения законам чести и добродетели» (1 июня 1839 года).

«О! если бы я знала за два года о его поступках, то для спасения его от бесславия я тогда же бы приняла свои меры и свойственную мне решимость. Поведение его было бы исправлено строгостию власти родительской, строгостию матери, поставляющей благородство чувств выше всех сокровищ и почестей света!» (10 июня 1839 года).

Василий Корнильев предложил Марии Дмитриевне оставить Ивана в Москве, чтобы дать ему возможность продолжить образование. «Братец мой утешает нас тем, — писала она Капустиным 16 июня 1839 года, — что Ванечка, поступив в Межевой институт, через три года сделается офицером и получит место с хорошим жалованием, но я решительно как мать не могу на сие согласиться… Я умоляю братца возвратить нам погибающего сына, которого офицерство без нравственности лишь только увеличит позор наш… Пусть здесь останется наш сын простым писарем в каком-нибудь суде, если он не будет учиться, чтобы кончить гимназический курс преподавания наук; пусть разделит с нами всю горесть нашего положения… Истинное достоинство человека — честь, добродетель, любовь к ближнему. Пусть он пробудет ещё три года в гимназии и четыре в университете, ему будет 23 года и страсти будут подавлены, или он погибнет не вступая в свет. Жестока нравственная болезнь и врачевание должно быть продолжительно… Пусть он потеряет лета по службе, но зато приобретёт спокойствие совести. С подлою душою чиновник для меня презрительнее честного и доброго разночинца. Если Ванечке суждено погибнуть и сделаться дурным человеком, я приму это за правосудное наказание Божие родителей, не пекущихся о воспитании детей своих, и он будет примером для других, не заботящихся о нравственности детей своих».

Во всех бедах детей Мария Дмитриевна всегда винила только себя, считая себя «виновной матерью». После случившегося с Иваном она решила оставить фабрику и перевезти семью в Тобольск, чтобы готовить младших сыновей к поступлению в гимназию и в дальнейшем — в университет.

«Прошедшего не возвратить. Жалею юность моих дочерей, чтобы оградить их от нужд и горестей, которые ожидали их в городе при отставке Ивана Павловича, я решилась пожертвовать собою, и приют аремзянский доставил мужу и дочерям моим спокойное убежище и независимость. Одна я несла мой крест с терпением и в молчании. Бог щедро награждал труды мои для блага семейства, и я радовалась устройству фабрики…» (11 августа 1839 года).

«Теперь, когда силы, здоровье и зрение мне изменили, когда я уже не могу проводить в гуте и гончарной ночей без сна… Я в моей горести отказалась искать золото; в мои лета и с моим семейством глупо было бы войти в сию операцию. Теперь мне нужна вся сила души моей, чтобы заняться воспитанием сыновей моих».

«О, фабрика! Сколько пожертвований принесла я, управляя ею. Я чувствую, что вас огорчает моё письмо. Я не оставлю фабрики, но там всё уже не то, там нет распорядителя, нет неусыпного смотрения, и доходы так неверны».

В конце концов Мария Дмитриевна наняла управляющего, оставив за собой ведение всех конторских счетов и принятие главных решений. Она стала постепенно перевозить семью и имущество в Тобольск. «Проведя два дня на фабрике, я возвратилась вчера во втором часу до полуночи и вслед за мною в 7 часов утра пришёл мой обоз с курами, гусями, утками, индейками и их племенем и нянюшкою, и дойные четыре коровушки с Геркушею и его женою», — писала Мария Дмитриевна дочери своей Екатерине.

В селе Верхние Аремзяны семья Менделеевых прожила около шести лет. В 1841 году Менделеевы окончательно переехали в Тобольск.

«Возвращаюсь к священнейшим обязанностям матери младших детей моих, я им посвящаю все свободные часы дня, и потому время быстро мчится для меня…» (из письма М. Менделеевой).

 К этому Мария Дмитриевна добавила: «Чтобы развить способности Паши и Мити, я должна, я обязана пожертвовать всем… имея для этого от Бога данную мне способность. Я не упадаю духом моим, не плачу, не грущу и крепко уповаю, что всё устроится ко благу детей моих, которым посвящена вся жизнь моя».

В другом письме: «Милая моя Катенька! Я уверена, что ты, зная мой характер, не будешь думать, что я уже несчастлива. Нет, друг мой, пока я не лишена любви детей моих, пока имею силы пещись о их благополучии, я не могу называть себя несчастною и умею довольствоваться малым. Будь покойна и храни себя в твоём положении (Екатерина была беременна)… Теперь я счастливее, чем была на фабрике. Я в кругу моего семейства, я мать детей моих, а не работница».

По приезде Ивана мать определила его в Тобольскую гимназию. Она радостно сообщает дочери: «…Ванечка, приехавши из Москвы, и, благодарение Богу, кончил курс с похвалою». «Мы счастливы в семейной жизни, — писала она. — Довольны своим уединением, и дни наши текут мирно. Маша, Паша, Митя учатся, я покойна и не тужу о том, что должна отказывать себе в удовольствиях».

«Какое-то предчувствие говорит мне, что я должна приготовить себя к перенесению переворота в жизни… Я буду у вас зимой… Надеюсь, что буду утешена радостию носить на руках своих дитя детей, милых моему сердцу. Береги себя, милая моя Катенька! Целую вас всех и остаюсь любящая вас мать М. М.»

Больше всего на свете Мария Дмитриевна стремилась дать детям хорошее образование, особенно сыновьям. Она пригласила учителей, чтобы как следует подготовить Пашу и Митю к поступлению в гимназию. В письме к дочери Менделеева так описывала свой обычный день: «Окружённая моими детьми, я посвящаю им остаток жизни моей, ведь мне уже 50 лет, и я считаю себя счастливою, что в настоящем положении могу исполнять мои обязанности в отношении нравственного образования младших сыновей моих, Паши и Мити. Мой день проходит приятно, в тишине, при ученьи сыновей… После обеда я сама занимаюсь с ними до 5 часов».

Мария Дмитриевна воспитывала детей в строгости, особенно девочек. Дочери помогали матери в ведении хозяйства, смотрели за младшими братьями, обучались рукоделию, с 12 лет уже сами начинали шить одежду для семьи. Мальчикам было легче, с них спрос был меньше.

Верховодил над всеми самый младший — Митя. Как это бывает в больших семьях, чтобы заслужить похвалу строгой матери, старшие дети старались опекать младшего брата, если он был её любимцем. Тесное дружеское общение младшего ребёнка со старшими братьями и сёстрами, как правило, благотворно влияет на его развитие.

Митя рос красивым, белокурым, любознательным и очень озорным мальчиком. От него нередко доставалось сестре Маше, которая за ним присматривала. Бывало, он даже поколачивал её колотушкой. Делать уроки его могла заставить только мать. Больше всего Митя любил читать и играть в учителя, — особенно наказывать нерадивых учеников. В конце игры, как правило, кто-нибудь из сестёр стоял в углу на коленях.

Глядя на Митиньку, Мария Дмитриевна стала мечтать о великом будущем своего «последыша». Она даже сумела определить Митю в гимназию на два года раньше положенного срока, вместе с Пашей. По воспоминаниям Д. И. Менделеева, «чтобы не разбаловался, оставаясь дома один, меня упросили принять (в гимназию) вместе с братом. Но так как принимать, да и то в исключительных случаях, дозволялось только с 8 лет (а мне было 7), то меня приняли, но с условием, чтобы в 1 классе я пробыл непременно 2 года. Учился я тогда, кажется, не худо, но по малолетству так и оставлен в 1 классе на 2 года».

На самом деле мать просто форсировала события. Она хотела, чтобы сыновья одновременно закончили гимназию, чтобы обоих повезти в Москву для поступления в университет.

Наступил самый сложный, самый драматичный период в жизни матери Д. И. Менделеева. Несколько лет ей пришлось буквально разрываться между семьей и стекольным заводом, чтобы прокормить семью. Порой она очень уставала и её одолевали грустные мысли: «Мой день начинается с шести часов утра приготовлением теста для булок и пирогов, потом приготовлением кушанья, причем перехожу то к кухонному столу, то к письменному, а в дни расчётов по ярлыкам прямо от стряпни — к расчётам… Слезы мои капают на книги».

«Я уже не то, чем была, и не могу быть более полезною моему семейству той деятельностью, которая доставляла ему все способы физического существования: зрение и память изменили мне. С лучшими друзьями жизни моей — книгами — рассталась, кажется, навсегда. Пером владею ещё, но владею только для того, чтобы передать милым сердцу чувства души. Не думайте, однако же, чтобы я предавалась горести в настоящем моём положении. Напротив, с твёрдою верою я спокойно несу крест мой...».

Вскоре Мария Дмитриевна получила от дочери Екатерины драгоценный подарок — очки, и жизнь опять стала налаживаться. «Тысячу раз благодарю за очки, вами присланные; — говорила она в ответном письме, — с ними я как бы ожила для беседы с безмолвными моими друзьями… Тяжко было бы мне существовать для одних забот о чреве, и не иметь свободной минуты для души, ума и сердца».

В 1844 году старший сын Иван окончил гимназию, и Мария Дмитриевна вместе с ним отправилась в Омск к дочери Екатерине. Наконец-то она увидела своих дорогих детей и внуков. Однако в семье Капустиных Менделеева гостила недолго. Её сердце было неспокойно. Устроив Ванечку на службу к зятю Я. С. Капустину, Мария Дмитриевна засобиралась домой. Дочь даже расстроилась, думая, что мама осталась чем-то недовольна.

В письме Катеньке Мария Дмитриевна так объясняла свой скорый отъезд: «Повторяю, что я с материнскою любовью поехала к вам, с любовью провела у вас время и с тою же любовью рассталась с вами, а потому все подозрения ваши и все предположения, будто бы я была недовольна вами, несправедливы... Предчувствия мои сбылись, сердце говорило мне, что дома ожидает меня новое испытание... Наша Аполлинария снова решительно желает оставить нас и идти в монастырь».

Средняя дочь Аполлинария (Поленька) была талантливой художественно одарённой натурой. Когда надежд на её замужество не осталось, она страстно предалась религии и собралась уйти в Туринский женский монастырь. Из писем Марии Дмитриевны дочери Е. Д. Капустиной известно, что в доме Менделеевых нередко останавливалась игуменья этого монастыря. Аполлинария стала специально «умерщвлять свою плоть»: голодать, ходить пешком к заутрене в тридцатиградусные морозы, простаивать часами на коленях в холодной церкви. Ночами Поленька по монастырскому уставу читала священные книги. Возможно, амбициозная экзальтированная девушка мечтала о славе мученицы. Она стала работать на бедных, раздавать своё приданое, скопленное для неё матерью. Мария Менделеева, хотя и сама была религиозна, считала такое поведение дочери чрезмерным и опасным для здоровья. Но даже она, строгая мать, уже не в силах была повлиять на дочь.

«Дети всегда составляли мое богатство, мою славу, мое утешение, — писала Мария Дмитриевна, — и если теперь Поленька, вся отдавшись избранной ею новой вере своей, не хочет слушать материнских советов моих, то любовь материнская моя к ней от этого не уменьшилась. Сии два дня сердце моё много выстрадало. Поленька губит свое здоровье образом жизни своей, но холодная как камень к слезам матери, она уверена, что, делая всё напротив матери, спасётся».

«Что определено испытать мне, того уже я не могу избежать. Будьте покойны, счастливы и воспитывайте детей ваших. Прощайте, любезнейшие мои, да будет над вами Божие и материнское благословение… Любящая вас мать М. М.»

Заботы о детях, больной чахоткой муж, непредсказуемое поведение Аполлинарии требовали много внимания. Поэтому Мария Дмитриевна не так часто, как следовало, бывала на заводе в Аремзянах.

Ей приходилось постоянно обращаться за помощью к дочери Екатерине и зятю Я. С. Капустину, который помогал ей в сбыте продукции: «Мои обстоятельства теперь совсем иные, и я уже не могу хвалиться моею деятельностью. До сего времени, по милосердию Божию, я, можно сказать, питалась плодами прежних трудов, когда дела фабрики шли хорошо. Но часто бываю совсем без денег, как и теперь...

На днях отправила по письмам Ст. Ив. Попова в Семипалатинск обоз с посудою и должна теперь получить от них более 2500 рублей, но скоро ли вышлют… Мне доставили на фабрику 700 пудов белой глины, и ещё везут из Екатеринбурга 600 пудов по заказу моему, и заготовляю дрова на весь год, посему к Рождеству мне нужно иметь около 2000 рублей на расход, а я не надеюсь скоро получить из Семипалатинска и прошу и молю вас мне помочь».

Наконец, в семье произошло радостное событие: в 1845 году дочь Машу выдали замуж за учителя тобольской гимназии М. Л. Попова. В том же году Капустины прислали Марии Дмитриевне внука Сенечку для поступления в эту гимназию. «Вот уже Сенечка, Паша и Митя пришли из гимназии…», — писала она дочери 25 октября 1846 года.

С каждым годом завод приносил всё меньше и меньше доходов. Мария Дмитриевна по её собственному признанию, «билась как рыба об лёд», но без результата. В отсутствии постоянного хозяйского надзора даже самая налаженная система быстро распадается.

6 декабря 1846 года Мария Менделеева послала полное отчаяния письмо дочери Екатерине и зятю Якову Семёновичу Капустину: «Любезнейшие мои! Я не в состоянии связать моих мыслей, чтоб писать к вам о чём-либо. В самом критическом положении дела фабрики… У меня до 60 000 в готовности одной питейной посуды, и если не буду иметь поставки, то мои долги окончатся банкротством, и я на старости останусь бесчестною женщиною. PS. Во вторник не писала оттого, что душа была растерзана. Надо было рассчитать всех рабочих и мастеровых к празднику, а я едва могла занять за ужасные проценты 350 рублей и, присоединив к оным пенсию Ивана Павловича, раздала всё, все деньги, и осталась сама с 25 рублями ассигнациями и с 400 рублями».

Слава Богу, на этот раз всё благополучно разрешилось. «Любезнейшие мои! После семи мучительных декабрьских дней я начинаю дышать свободнее». «Потеря доброго имени пугает меня более всего. Я не боюсь бедности, не стыжусь под старость переносить нужду, если уже нет сил трудиться, но не могу быть равнодушною к незаслуженному презрению, не могу быть равнодушною к незаслуженным упрёкам от тех, о коих я заботилась. Мои детки, фабричные, оказали мне в последние месяцы такую привязанность и готовность служить, какой я и не ожидала от них. В октябре сложили новую мастерскую и печь и полтора месяца вели действие, получая только необходимое на хлеб; и когда к Николину дню я написала, что отдаю на волю их выгасить или продолжать до Рождества действие, потому что не знаю ещё, буду ли иметь сбыт посуды, то они все решились работать в долг, а действие продолжать, потому что и печь, и горшки хороши. Все это трогает меня до слёз».

В будущем Дмитрий Иванович Менделеев писал: «Выросши около стеклянного завода, который вела моя мать, тем содержавшая детей, оставшихся на её руках, сызмала пригляделся я к заводскому делу и привык понимать, что оно относится к числу народных кормильцев…»

На рождество Менделеевы получили подарки от Капустиных. Мария Дмитриевна в письме благодарила за них своих детей и несказанно радовалась подаркам от сына Ивана, купленным на его первые заработанные деньги: «Мне посылает он ситцу на платье и братьям по косынке, за что благодарю со слезами, и обнову твою, любящий сын, сошью к Рождеству. Мне дарить вас нечем, но пример старшего много действует на младших братьев».

Год закончился для семьи Менделеевых счастливым событием: дочь Мария родила сына Михаила. «Поздравляю вас, мои любезнейшие дети, с новым пришельцем в мир — писала Мария Дмитриевна, — и по чувству своего сердца верю, что все вы равно разделите и заочно нашу общую радость и полюбите вашего племянника и сверстника, моего милого внука Ванечку… Я две ночи ночевала у Маши. Она чувствует себя недурно и начала кормить сама грудью...»

«О, если бы вы знали и могли чувствовать, как бы я желала всех вас прижать к сердцу своему и всех вас видеть счастливыми... Остаюсь любящая мать М. Менделеева».

Новый 1847 год оказался самым тяжёлым для семьи Менделеевых. В октябре от чахотки скончался Иван Павлович Менделеев. «Отец мой, — писал впоследствии Д. И. Менделеев в мемуарных записках, — был давно не вполне здоров, но чувствовал себя тогда удовлетворительно. Вдруг он зовёт семью, настойчиво, но спокойно требуя, чтобы все с ним простились, потому что “сейчас он умрет”. Мать начала было его успокаивать, но он прервал её, говоря, что некогда, что он хочет поцеловать всех. Попрощавшись со всеми, он обратился спокойно к моему брату Павлу: “А ну-ка, Пашенька, дай затянуть табачку”. Затянулся и умер… Ни страха, ни страданий, ни обрядов, ни слёз».

Даже умирая, Иван Павлович хотел оградить свою жену от лишних волнений. Для Марии Дмитриевны смерть любимого супруга была невосполнимой потерей.

«Сегодня восьмой день, как я осиротела... Тяжко мое положение, но я с покорностью преклоняю колена сердца моего пред всеведущим Промыслом Вышнего и ожидаю, что сотворит со мною Господь... Милая моя Оленька! Милая моя Катенька! Вы сочувствуете нашей горести, и если вам непонятны чувства матери, то горесть сестёр близка и вашему сердцу. Утешайте их, помогайте им и помолитесь, чтоб Господь сжалился над бедною вашею матерью и не долго разлучал её с верным спутником 38-летней жизни» (из писем семье Капустиных).

После ухода из жизни Ивана Павловича Мария Дмитриевна осталась без верного друга. На её руках было четверо детей: две незамужние дочери: больная чахоткой Поленька, болезненная Лизанька, и два мальчика-гимназиста. Старшие дети жили далеко, Машенька ещё сама нуждалась в помощи. Некому было больше Марию Дмитриевну поддержать и пожалеть.

«Не оставьте, добрые дети, сироту мать вашу и научите, что мне предпринять, чтобы не лишиться пенсии, куда подавать просьбу» (20 октября 1847 г.). В эти тяжёлые дни Мария Дмитриевна старалась, чтобы беда сплотила всех её детей, чтобы между ними сохранялись тесные родственные связи. В своих письмах она просила старших детей ради уважения к ней писать письма своим младшим братьям и сёстрам: «Милые мои старшие дочери, утешьте меня особыми вашими письмами к Маше и Михаилу Логиновичу (зятю), о чём прошу также и Ванечку».

В будущем уже знаменитый учёный Дмитрий Иванович Менделеев пригласил к себе жить овдовевшую сестру Екатерину с тремя сыновьями, тремя дочерьми и внуком.

Мария Дмитриевна выхлопотала вдовью пенсию, но оказалось, что содержать семью на эти деньги не представлялось возможным. Она вынуждена была из последних сил вести заводские дела.

Как крик отчаяния её новое письмо дочери и зятю: «Прошу и умоляю не оставить моего обоза и рассчитать в конторе возчиков. Дай Бог, чтобы Иван Соколов хорошо довёл тебе лошадку. Принимая её, если доведёт, пожалуйста, подари ему целковый или синенькую. Он беден, и я доставила ему эту работу в дороге, чтобы помочь ему… Только, ради Бога, помогите мне высылкою 250 рублей к Новому году, чтобы не остановить уплаты по ярлыкам. Фабричные мастеровые в гуте целый декабрь работают без денег и ждут, что получат к Новому году. И за ноябрь рассчитала только половину к Николину дню, а остальным обещала после Рождества. Судите теперь, что мне жаль бросить воспитанных мною, уже не буйных и дерзких рабочих, но домовитых и благодарных мне крестьян».

Удивительная женщина, мать Менделеева, находясь в столь бедственном положении, думала не только о своих родных детях, но и о «фабричных детках». Зная, что скоро с ними расстанется, ей хотелось хоть чем-то помочь им на прощание.

Мария Дмитриевна так нуждалась в деньгах, что даже послала каталог своих книг, — возможно, в глубине души надеясь, что зять, увидев такое богатство, захочет купить библиотеку. Но дочь не поняла её тонкого намёка.

«Напрасно, милая Катенька, — писала она ей, — думаешь ты, чтобы я стала продавать фундаментальную библиотеку, а послать к вам каталог считала нужным для того, чтобы вы, как дети, знали, в чём состоит мое богатство, под залог коего в другом месте могла бы иметь деньги. Я желаю только скорее расплатиться с долгами и продаю дом, остаюсь без пристанища, только бы сбросить с себя иго взысканий...»

В том же письме М. Д. Менделеева писала об Аполлинарии: «Теперь болезнь Поленьки привела в забвение все мои дела. Я снова забываю в своё время распоряжаться и действовать, снова делаюсь жалкою женщиною и несчастною матерью… Иду наверх, к Поленьке. Она сегодня очень много кашляла ночью. Слёзы падают вместе со слезами тяжкой материнской скорби. Катенька, (ты) теряла малюток и мне поверишь».

Через три месяца после смерти Ивана Павловича семью вновь постигло горе: от скоротечной чахотки скончалась Поленька (Аполлинария). Слова Марии Дмитриевны пронизаны необычайной болью: «Сердце моё растерзано, а я даже не смею плакать и всё страшусь за Лизаньку… Боже мой! Боже мой! Дай мне силы и крепость страдать и терпеть!!!»

«Мужественно перенесла я разлуку с моим Иваном Павловичем… — призналась она в письме, — Но преждевременная смерть Поленьки меня сразила» (15 января 1848 года).

В следующем письме она писала: «По малодушию моему я ещё плачу о Поле, но слёзы скоро иссохнут. Я должна бодрствовать, чтобы воспитать Пашу и Митю. Они ещё имеют нужду в материнских попечении и заботах. Желала бы писать веселее, но не могу укрепить бедного моего сердца».

В этом же 1848 году на заводе случился пожар, уничтоживший склады с материалами и готовой продукцией. Через несколько дней второй пожар уничтожил всё до тла, освободив Марию Дмитриевну от всех привязанностей к Тобольску. К тому времени сын Павел закончил гимназию и был отправлен в Омск, под опеку Капустиных, где, как и его брат Иван, поступил на службу. Скорее всего Мария Дмитриевна уже поняла, что дать университетское образование обоим младшим сыновьям она при всём своём желании не сможет.

К окончанию Митей гимназии Мария Дмитриевна продала свой дом и распродала всё имущество, кроме библиотеки. Книги она передала на хранение дочерям, одну часть — Маше, другую переслала Капустиным в Омск.

В начале лета 1849 года мать Менделеева вместе дочерью Лизанькой и сыном Митей двинулась в путь по Московско-Сибирскому тракту в Москву. Кажется, какие-то сверхъестественные силы укрепили дух матери и никто и ничто не могло помешать ей осуществить свою мечту: определить любимого сына Митиньку в Московский университет. Её не могли остановить ни холера, свирепствующая на больших территориях России, ни переправа через Иртыш, ни невероятно тяжёлая поездка в почтовых дилижансах по дорогам, которые местами представляли собою вид пашни, изрезанной продольными бороздами. Расстояние в 30 вёрст преодолевали за семь-восемь часов.

Преодолев две тысячи километров Мария Дмитриевна осенью вместе с детьми прибыла в Москву. Брат Василий радушно принял сестру и племянников. Он предпринял несколько попыток через своих влиятельных друзей устроить Дмитрия в университет. Когда эти попытки не увенчались успехом, Василий Корнильев предложил сестре устроить племянника в одну из московских канцелярий. Мать Менделеева и слышать не хотела о карьере чиновника для Мити, — так велика была её вера в гений сына.

Зимой 1850 года вместе с Лизой и Митей она отправилась в Санкт-Петербург. Вначале она хотела определить сына в Петербургский университет, затем в Медико-Хирургическую Академию, но Дмитрий не прошёл проверку, так как ему стало дурно при вскрытии трупа.

Уже отчаявшись, мать Менделеева разыскала студенческого друга покойного мужа, профессора математики Д. С. Чижова, и обратилась к нему за помощью. Он преподавал в Главном Педагогическом институте, но приём в него проводился раз в два года. Именно в 1850 году приёма не было. Мария Дмитриевна обошла все инстанции, всех знакомых, подала ходатайство в Министерство образования с просьбой сделать исключение для её сына и таки добилась своего: для Дмитрия было сделано исключение из правил. 1 мая был подписан приказ о допущении его к экзаменам. Из воспоминаний Д. И. Менделеева: «В Главном Педагогическом институте Чижов… помог, и в год не приёмный приняли».

В августе Менделеев прошёл испытания, но, возможно, из предшествующих волнений, не совсем удачно: русский язык — 4, физика — 3 1/2, география — 3 1/2, история — 3 1/2, Закон Божий — 3, французский — 2, немецкий — 2 1/2. Однако отказать в приёме сына Марии Менделеевой уже никто не отваживался. В конце того же месяца Дмитрий стал студентом физико-математического факультета Педагогического института. Мать добилась для сына казённого обеспечения, и Митя дал расписку отработать учителем после окончания института восемь лет.

Это долгожданное, страстно желанное событие в одночасье сняло с Марии Менделеевой страшное напряжение. Словно её материнская миссия на земле была выполнена и божественный дух покинул её тело.

Она быстро теряла силы. Деньги, привезённые из Тобольска, закончились. Оставалась только маленькая пенсия по потере кормильца. Мария Дмитриевна, конечно, могла бы вернуться к брату в Москву; несомненно, Василий Корнильев принял бы сестру и племянницу. Но, наученная горьким опытом с сыном Иваном, Мария Менделеева предпочла оставаться рядом с Митей. Вместе с Лизанькой она сняла комнатку в чердачном помещении в Ртелевом переулке (ныне улица Чехова). Дом этот находился рядом с институтом, где учился Митенька.

С момента поступления Дмитрия в институт Мария Дмитриевна прожила всего лишь один месяц. Перед смертью она написала прощальное письмо детям и благословила Дмитрия иконой Матери Божьей, на которой написала: «Благословляю тебя, Митенька. На тебе основана была надежда старости моей. Я прощаю твои заблуждения и умоляю обратиться к Богу. Будь добр, чти Бога, царя, Отечество и не забывай, что должен на Суде отвечать за всё. Прощай, помни мать, которая любила тебя паче всех. Марья Менделеева».

Последние дни своей жизни мать Менделеева, понимая, что оставляет сына в столь юном возрасте без наставника, вела с ним продолжительные беседы, призывая его посвятить себя науке. Эта мощная психологическая установка умирающей матери, которую Дмитрий Менделеев боготворил до конца своей жизни, оказалась той силой, которая помогла ему самостоятельно пройти путь от слабого студента до высот научного Олимпа.

Мария Дмитриевна скончалась 20 сентября 1850 года в возрасте 57 лет, ровно через месяц после того, как её сын был зачислен в институт. «Митеньке» тогда было 16 лет, а «доброй Лизаньке» — 28. Позже дети вспоминали, что их дорогая маменька умерла почти одна: «при ней были только Лизанька и Митенька, ещё совсем мальчик».

Смерть матери стала большим потрясением для Дмитрия; он стал часто болеть, врачи подозревали у него чахотку. По этой причине ему пришлось учиться на первом курсе два года, так как большую часть времени он пролежал в институтском лазарете.

Но, несмотря на болезнь, и в лазарете Дмитрий самостоятельно проходил учебный курс. Будущий учёный поражал своих однокурсников и профессоров невероятной трудоспособностью. В скором времени Менделеев стал одним из лучших студентов. Он блестяще сдал выпускные экзамены. Золотая медаль, присуждённая ему как лучшему студенту, дала право Менделееву остаться в Санкт-Петербурге при институте для подготовки к экзаменам на степень магистра.

Мать навсегда осталась для Дмитрия Менделеева высшим идеалом и образцом для подражания.

С молоком матери Дмитрий Менделеев впитал понятия нравственности, благородства, любви к ближним и к родине.

Мать разбудила в нём неутомимую жажду знаний.

Мать научила его упорству в достижении поставленных целей.

Благодаря матери, её святой жертвенной любви он стал самым великим русским учёным XIX века.

Свой первый крупный научный труд — «Исследование водных растворов по удельному весу» — 53-летний Дмитрий Иванович Менделеев посвятил матери, написав:

«...Вашего последыша семнадцатого из рождённых Вами Вы подняли на ноги, вскормили своим трудом после смерти батюшки, ведя заводское дело. Вы научили любить природу с её правдою, науку с её истиной... родину со всеми её нераздельнейшими богатствами, дарами... больше всего труд со всеми его горестями и радостями... Вы заставили научиться труду и видеть в нём одном всему опору, Вы вывезли с этими внушениями и доверчиво отдали в науку, сознательно чувствуя, что это будет последнее Ваше дело. Вы, умирая, внушали любовь, труд и настойчивость. Приняв от Вас... так много, хоть малым, быть может последним, Вашу память почитаю».

В дальнейшем имя матери будет упомянуто в работах великого учёного многократно. В конце второго посвящения Дмитрий Менделеев написал: «ЗАВЕТЫ МАТЕРИ СЧИТАЮ СВЯЩЕННЫМИ».

Благоговейная память о матери, её заветы остались для Дмитрия Менделеева путеводной звездой на всю его жизнь, — жизнь, которую он посвятил науке ради процветания России, как мечтала мать.

Заветы матери он передал своим детям: «Берегите мать, берегите её», — писал Менделеев своему сыну Владимиру. Когда Периодическая таблица Менделеева была подтверждена французским учёным, Дмитрий Иванович возликовал: «Всё оправдалось. Это мне имя!» И жалел лишь об одном: что мать никогда не узнает о его триумфе. «Я люблю свою страну как мать, — писал Менделеев, — а свою науку как дух, который благословляет, освящает все народы».

В конце 1880-х учёный купил на Волковом кладбище, рядом с могилой матери, место и для себя.

Зимой 1907 года Д. И. Менделеев заболел крупозным воспалением лёгких. Все старания врачей не давали результатов. Учёный не боялся смерти, но был не готов и не хотел умирать. У него было ещё много незавершённых дел. И тогда в памяти его всплыло, как в детстве маменька спасла его от смертельной болезни, как сутки напролёт она читала ему приключенческие книги, чтобы не дать угаснуть его сознанию. Семидесятилетний Дмитрий Иванович попросил своих близких беспрерывно читать ему романы Жюля Верна.

«В пятницу 19 января, в последний день своей жизни, учёный почти все время был в забытьи, дышал очень тяжело и сильно страдал, когда приходил в себя. Но все просил, чтобы ему читали вслух. Ему читали в этот день “Путешествие к Северному полюсу” Жюля Верна. Если замолкали, когда он впадал в забытье, то, приходя в себя, он говорил: “Что же вы не читаете, я слушаю…”»

Приключения Жюля Верна без материнской любви оказались просто словами, не имеющими исцеляющей силы. В 5 часов 20 минут 20 января 1907 года Дмитрий Иванович Менделеев скончался. Во время болезни он ничего не говорил о смерти и ни с кем не прощался.

Имя Дмитрия Ивановича Менделеева известно во всём мире. Памятники гению установлены в разных городах России. Его именем названы города, улицы, учебные заведения промышленные предприятия, корабли и самолёты. Его имя носят кратер на Луне, вулкан, подводный хребет в Северном Ледовитом океане, ледники, астероид, открытый в 1976 году.

И только для имени Гениальной Матери, украсившей человечество своим творением, не нашлось ни улицы, ни самолёта, ни корабля, ни стекольного завода, ни школы, ни детского сада, ни роддома.

Дмитрий Иванович Менделеев был погребён на Литераторских мостках на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге. Рядом с учёным в ограде лежат члены его семьи: сын, жена, дочь и внучка.

В стороне от могилы знаменитого сына стоит скромное надгробие на могиле Марии Дмитриевны Менделеевой, Гениальной Матери великого учёного. На ней нет ни цветов, ни венков, ни креста…