Я Барак гл. 7, 8

 Автор Узи Бен-Кнаан
 
Дети в классе рассказывали, что с трудом могли заснуть ночью, которая перед первым днём в школе. Я нет. Именно спал, только утром проснулся немного раньше обычного.
Мама уже стояла на кухне и готовила завтрак.
— Так что? – спросила мама. – Идём в школу, а?
— Да, – сказал я и наклонился чтобы завязать шнурки на обуви.
— Ты знаешь, что я не знаком там  даже ни с одним ребёнком?
— Что с Ами? –спросил папа когда он искал бумажную салфетку, для сумочки с едой мне и Одэд.
— Хорошо, – сказал я, – Ами это только один… а если  не будем в конце вместе?
— Кто уже рассказывал тебе, что можно в конце не быть вместе?­
— Одэд ,– сказал я, -он рассказал мне всё о школе!.. почти всё...
Потом я немного подумал и спросил: “Что, Ами и я можем учиться в одном классе, если мы хотим? “
— Ты знаешь, – сказала мама, — прошло много лет с тех пор как я ходила в школу. Сожалею, я ничего не помню.
— Хоть бы было уже всё позади! – сказал я. – Одэд рассказал мне, что в его первый день в школе он не знал, что от него хотят и он плакал, и что было много детей, которые хотели вернуться с их мамами домой, и что учительница заставила их остаться…
— У Одэд, — сказал папа и налил молоко в стакан, — есть странное качество. Вместо того, чтобы успокоить своего брата, пытается ещё больше напугать и обеспокоить.
— Что он уже рассказал тебе? – спросил Одэд, который вошёл в этот момент в кухню и положил ранец на стул.
— Я думаю, что стоит тебе задать другой вопрос – сказал папа.
— Какой? – спросил Одэд.
— Я думаю, что ты должен спросить, какие рассказы ты рассказал ему. Посмотри на него! – сказал папа и показал на меня  — он дрожит от страха!
 Я сделал себе дрожь, но в тот момент когда пытался сделать звук зубами прикусил себе язык.
  — Что случилось, – спросил Одэд, – болит у тебя что-то?
— Нет, — ответил я, -  боюсь я  чего-то.
Папа отвёз меня и Ами на машине в школу. Ами за поездку не сказал ни слова, только смотрел через окно и держался за живот.
— У тебя что живот падает утром? – спросил я.
— Нет, но он у меня страшно болит, — ответил Ами и сделал физиономию, выражающую боль. – Мой брат, ЯИР, рассказал мне, что учителя, они не как воспитатели наши, они бьют, если не сидят тихо.
     Папа засмеялся и сказал, что у него совет для нас: “Не задавать больше вопросов нашим братьям, если мы не  хотим проводить ещё много дней в дрожи и с болями в животе. “
Когда вышли из машины, папа нас спросил, хотим ли мы, чтобы он проводил нас и вошёл с нами в класс. Мы хотели сказать да, но папа добавил, что если мы реально не  нуждаемся в нём там, у него есть встреча с Гершон и  ему стоит поторопиться.
     Я подумал про себя, что в сущности если Ами и я останемся вместе, учительница не отважится нас бить и если нас много, можем также ответить ей.
— Ты знаешь что? – сказал я папе. – Ты можешь ехать к Гершон. Мы справимся сами.
Ами посмотрел на меня и не выглядел так уверенно.
— Мы будем всё время вместе, хорошо? – сказал подлизывающимся голосом.
— Конечно всё время! – ответил я и начал сам беспокоиться.
Во дворе было много родителей, которые улыбались и детей которые, плакали.
Может быть были также учительницы, но все женщины во дворе выглядели как просто обычные мамы. Тогда мы улыбнулись.
— Приветствую вас! — сказала нам женщина,  которая шла навстречу нам с  большим листом, где были записаны разные вещи.
— Ваши имена, пожалуйста!
— Имена наши не пожалуйста– сказал я – имена наши Ами и Барак.
   Она  улыбнулась нам и сказала, что имена эти очень милые, но ей нужны также наши фамилии. Мы сказали ей.
— Где ваши родители? — спросила женщина, а я спросил не она ли наша учительница.
— Конечно! – засмеялась наша новая учительница. – Вы не поняли это сначала! ?
— Нет, – сказал я, никто не объяснил нам как выглядит учительница.
— Я думаю, что учительница выглядит как каждый – сказала учительница.
Я хотел сказать ещё несколько вещей и задать ещё несколько вопросов, но она прервала меня и попросила Ами и меня идти за ней.
Около входа в класс одна девочка обнимала свою маму и просила её вернуться домой. Учительница подошла к ней и тогда Ами сказал мне на ухо:” Сейчас она будет бить её, ты увидишь!”
  -  Мама девочки не даст ей, – сказал я.
— Мы оба удивились, когда учительница взяла девочку, наклонилась к ней и стала её успокаивать.
  — Я хочу к маме! – плакала девочка.
 Её мама хотела поговорить с учительницей, но учительница сказала ей, не смотря
 на слёзы девочки: ”Всё будет хорошо. Я думаю, что мама может идти домой, а мы войдём в класс.”
Девочка  рыдала ещё больше и тогда учительница показала  вдруг на Ами и меня и сказала: “Посмотри, на  двух этих мальчиков, они пришли одни, без мамы и всё таки они рады начать наконец учиться в школе. “
Ами посмотрел на меня, а я на него, и оба мы не поняли,  как  кто- то    может сказать такую вещь, когда он видит двух детей с дрожащими коленями и потом на лице.
В классе было уже много детей и когда учительница вошла и сказала всем садиться, я посмотрел вокруг. Класс был немного похож на детский сад, но всё было серое и коричневое. Никакого другого цвета. И всё было расположено рядами,
два стула и стол, два стула и стол.   
— Сейчас дети, – сказала учительница, –назову вам то, что написано на доске.  Она указала пальцем в сторону  зелёной доски и прочитала :“Здравствуй первый класс”
— Верно она говорит вдруг на языке младенцев? – прошептал я  Ами.
— Да – прошептал мне Ами в ответ.- Она думает, что мы младенцы.
— Сегодня первый ваш день в школе – сказала учительница. И я подумал про себя:”Мы знаем.”
— В этой школе, пройдут у вас шесть лет....-сказала учительница и я спросил у Ами который сидел рядом: “Сколько это шесть лет?” Ами мгновенье подумал и
 сказал: ”Много.”
— Я спрашиваю! – сказала учительница, и мы оба посмотрели на неё не понимая.
— Да, я имею ввиду вас. В классе, когда учительница говорит, нельзя мешать и нельзя болтать. Пожалуйста слушайте меня внимательно!
Другие дети посмотрели на нас и замолчали.
— Сейчас, – сказала учительница, -  каждый ребёнок, который будет называть своё имя, встанет и  расскажет о себе, о своих родителях  и вообще, всё то, что ему захочется рассказать нам о себе. Так мы все лучше познакомимся!
Я не понял, зачем нужно вставать, когда говорим.
— Ты думаешь, что она плохо слышит? —  Спросил я у Ами.
— Почему? –спросил Ами, в то время когда одна девочка рассказывала о себе
— Т.к. она просила нас вставать когда говорим.....-  объяснил я.
— Уже сказала, что не разговаривать в классе, когда не получили разрешения, верно или нет? — Сказала учительница и приблизилась к нам. Ами и я опустили головы, но это не помогло. Учительница прервала рассказ девочки и сказала мне встать. Я встал.
— Если ты так хочешь говорить, пожалуйста! – сказала учительница. – Расскажи нам ты о себе!
Несколько детей улыбнулись за моей спиной. Также Ами.
— Что рассказывать? – подумал я про себя.  “Нечего мне рассказывать “ —  начал я и сел.
— Нечего тебе стесняться, – сказала мне учительница. – Каждый ребёнок должен до рассказать что-то о себе, так пожалуйста… – она подала мне знак встать и вернулась на своё место.
— Я не знаю, что говорить – сказал я.
— Хорошо – сказала учительница, я помогу тебе. Как зовут твоих родителей?
— Эгуд и Егудит, – сказал я,-  но есть у меня также брат....-
— Ты видишь?!  — улыбнулась учительница и вынула из своей сумки тетрадь – это проще, чем ты думал. И как зовут твоего  брата?
— Одэд. -  сказал я и он учится в пятом  классе .
— Расскажи нам, что делают родители, – предложила учительница.
— Мама моя работает на стройке…
— Мама твоя  строитель? – удивилась учительница.
— Нет – ответил я – нет, она инженер строитель. Она говорит строителям какой высоты и формы должны быть здания и они делают то, что она говорит им делать.
— Вы все поняли, дети?  -  спросила учительница детей,  и я подумал про себя:” Что
уже так тяжело понять о чем я сказал? “
  — А папа твой? – спросила и начала считать карандаши которые вынула сейчас из своей сумки.
— Папа дома с нами – сказал я.
— Папа твой болен? – спросила  с беспокойством.
— Папа мой здоров – ответил я. Он художник и он работает дома.
— Ах! Так есть у него работа. Кем он работает?
— Уже я сказал – я взглянул в строну Ами и он улыбнулся.- Он работает художником!
— Я видела что ты и твой друг пришли без родителей. Что случилось?
— Ничего не случилось – сказал я.
— И всё таки?
— Родители наши заняты – объяснил я – а мы можем прийти сами, одни, без родителей.
— Мы не младенцы – шепнул рядом Ами.
Все дети, которые пришли с их папой и мамой сделали мне рожу, а девочка, которая прежде плакала и хотела вернуться с её мамой домой, показала мне и Ами язык.
  — Папа мой в армии, а мама моя работает с мамой Барака – быстро ворвался Ами, прежде чем учительница успела сказать ему, чтобы подождал своей очереди. – и мама Барака едет строить дом в Эйлат и она будет там неделю, а офис не может оставить без никого. Тогда моя мама была обязана остаться там и из-за этого она не пришла со мной сегодня в школу.
               
                *    *     *
По дороге домой Ами спросил меня, люблю ли я эту учительницу. Я ответил ему, что Хану, воспитательницу детского сада, я очень любил и что я думаю, что эта учительница вообще не любит детей.
— Почему? –спросил Ами.
— Т.к. она кричала на меня, когда рисовал в тетрадях которые она делила – сказал я.
— Она объяснила тебе, что тетради эти  для того, чтобы писать, а не рисовать.
Ами остановился на мгновение и вынул камень, который попал ему в обувь.
— Прекрасно – сказал я, но она объяснила мне это после того как я рисовал, а не перед. Как я должен  знать?.. В саду у Ханы мы могли делать всё и ни разу она не кричала на нас!
  — Не верно! —  сказал Ами.
Я не ответил ничего. Я знал, что он прав. Но что я мог сделать, учительница эта кричала на меня и ещё перед всеми!
Папа был в рабочей комнате. Когда я вошёл в дом и закрыл за собой дверь, позвал меня: “Барак?”
— Да папа! —  отозвался я и положил ранец в комнате.
— Как было? – спросил папа и вывел меня из своей рабочей комнаты.
— Так – сказал я, в саду было лучше.
— В любом случае у тебя нет другого выхода, верно? Ты же  не хочешь вернуться в сад и быть там с малышами, когда Ами и все другие уже учатся в школе с большими.?
— Верно, — вздохнул я ,  — лучше с большими.
— Ты знаешь – сказал я Одэд, когда он вернулся домой, —  что наша учительница заставляет  нас звать её учительница, а не по имени?!
— Во всех классах зовут учительницу учительницей и никогда по имени.
— Это страшно смешно! — сказал я, как будто нет у неё имени...
— Из-за того, что она твоя учительница ты должен звать её учительницей, что тут смешного?
— Смотри – сказал я – ты брат мой, верно?
— Верно, так что?
— Но я не зову тебя мой брат, я зову тебя Одэд и всё....
— Послушай, это законы школы, и вообще не трудно сказать учительница, так просто сказать учительница и молчать!
— Как можно тут же сказать учительница и тут же молчать? – спросил я, но  Одэд уже вышел из комнаты и оставил мне что-то, думать об этом.
 
                *    *    *
 
Учительница вошла в класс и сказала нам доброе утро и предупредила
 чтобы вели себя хорошо, т.к. директриса намеревается прийти в наш класс.
“ А сейчас “ – сказала учительница – пожалуйста сложить руки, сидеть прямо на своих местах и слушать меня внимательно.!
— Как сидят прямо? – шепнул мне Ами.
— Она хочет, чтобы мы сидели прямо, — объяснял я.
Мы сидели прямо, сложили руки и она начала урок. Когда она повернулась к доске, я уселся удобно и играл карандашом.
— Мне кажется, что я просила сидеть  сложив руки! – подошла ко мне учительница и показала как надо складывать руки.
— Я знаю, как надо складывать руки – сказал я.
— Тогда почему ты не складываешь? – спросила и вернулась к доске.
— Т.к. я не могу сидеть всё время прямо и со сложенными руками! -  сказал я.
— Все могут, а ты нет?
— Никто не может! – сказал я и каждый в классе, кто прекратил сидеть со сложенными руками, сложил их быстро обратно.
— Я вижу, что есть тут у нас маленькая проблема – сказала учительница тихо.
— Я могу сидеть тихо, но без сложенных рук и выпрямленной спины. – сказал я – Я никому не мешаю.
— Не выдумывай мне сейчас новые  изобретения! – закричала вдруг – Так сидят уже года ученики в этой школе!
— Вы можете сидеть несколько часов сложив руки? – не мог я сдержаться.
— Иди в угол! – кричала учительница – Сейчас же!
— Куда идти? – спросил я. Я думал что неправильно её понял.
— В угол! – приказала учительница. Она шла в угол комнаты и продолжала вопить как курица: “Вот угол! “
Я подошёл к углу и спросил:” Что вы хотите чтобы я делал тут, в углу?”
— Не делай ничего, просто стой там и всё! Это наказание!
— Странное наказание, – думал я про себя, – она думает, что угол сделает мне  что-то?!
Она продолжала учить, а Ами подмигивал мне, я подмигивал ему в ответ и строили учительнице рожи за спиной. Весь класс смеялся.
— Прекрасно! – думал про себя – можно сделать представления.
— Я следил за её движениями и повторял за ней почти точно. Если бы, она не добавляла их вдруг, конечно я бы преуспел в конце подражать её движениям действительно точно, но она поймала меня наконец.
— Выйди из класса!
Она схватила меня за руки и тащила меня за собой к двери.
— Идти домой? – спросил я, остерегаясь не упасть ей на ноги.
— С чего это вдруг домой? – она пыталась схватить мой подбородок, но я  отодвинул своё лицо от неё.
— Вы выпроводили меня наружу… промямлил я,  т.к. я хотел  как смеяться, так и плакать, —  так может… я подумал, что вы хотите, чтобы я  пошёл домой....
 –  Стой возле двери и жди пока закончится урок! – Приказала она в уши, —  а потом, не исчезай! Я хочу поговорить с тобой. Есть, конечно, несколько вещей связанных со школой которые никто не старался объяснить тебе: Ни папа твой художник, ни мама твоя строительница!
— Инженер-строитель – исправил я её. Я раздражался на неё, что она говорит о папе и маме, как будто они тупые.
Когда урок закончился, учительница вышла и сказала, что сейчас она не свободна и мы поговорим в следующий раз. Как будто я хотел с ней говорить.....
Директриса вошла в класс на уроке математики. Я не обратил внимания, что она вошла, т.к. в этот момент рисовал. Заполнял последний лист в тетради рисунками слонов, маленьких, больших, толстых и худых. У одного  нарисовал ноги курицы, но он почти упал с листа, тогда добавил ему ещё одну ногу слона в центре тела.
Вдруг слышу директриса спрашивает меня, почему я не  здороваюсь с ней, как другие дети.
— Здравствуйте – сказал я.
— А почему ты не встал и сказал здравствуйте? -  спросила и поправила себе очки, которые начали падать с её носа.
— Я спрятал лист со слонами и спросил:” Зачем… зачем вставать?“
— Так тяжело встать? – спросила директриса.
— Нет – сказал я. Ждал, что она будет объяснять мне почему я должен встать. Она не объясняла, только сказала мне, чтобы я встал и сказал ей: “Здравствуйте, директриса.”  Все смотрели на меня, а учительница  именно на мои пальцы на столе.
— Я не...
Я хотел объяснить, что не обратил внимания, что она вошла, и спросить её почему нужно встать, когда она входит. Но она схватила меня за руку и пыталась заставить меня сказать ей здравствуйте стоя. Несколько детей шептались и смеялись. Одно ухо у меня было красное.
— Я не хочу! – сказал я.
— В этой школе – сказала директриса – встают, когда кто-нибудь важный входит....
Почти не прислушивался к ней. Смотрел на её ноги, которые она поднимала и опускала.
Вспомнил, что однажды папа объяснял Одэд и мне, что все люди важные, что никто не важнее кого-то другого и мама добавила, что дети такие же точно важные, как и взрослые!
— Невозможно говорить здравствуйте сидя? – спросил я.
— А если я скажу тебе, что здесь, в школе, говорят здравствуйте стоя? – директриса прыгнула ко мне, был у неё запах кальмара.
— Уже говорила тебе, что здесь, в школе, встают когда кто-то важный входит!
— Я не важный? —  спросил я.
— Ты… важный – сказала директриса, но я видел, что она просто говорит это, вправду она думает, что она более важная.
— Тогда почему мне не говорят здравствуйте стоя – спросил я.
— Так как  ты не директриса – вмешалась учительница и улыбнулась директрисе.
Директриса подняла руку и  сделала знак  учительнице, чтобы она не вмешивалась.
— А если я важный – продолжал я – почему учительница не встала когда я вошёл в класс?
— Я не понимаю этого! -  Нервничала учительница,-  это второй день учёбы, а он делает мне проблемы на целый год!
— Как тебя зовут, мальчик? — спросила директриса.
— Барак – сказал я.
— Барак – сказала директриса с запахом кальмара – Ты уже не в детском саду. Ты большой мальчик, а большой мальчик должен понимать то, что просят у него сделать, без того, чтобы задавать всё время вопросы и без того, чтобы  слишком упрямиться. А сейчас, чтобы мы были друзьями, встань пожалуйста и скажи мне
“ Здравствуйте директриса”, как все дети в классе.
Ами ущипнул меня за зад и шепнул быстро:” Встань!”
Я встал. Сказал ей: “Здравствуйте директриса” и сел обратно. Она и учительница улыбались, а директриса, которая подошла почти ко мне,
 сказала: ”Милый мальчик. “
 Я только спросил её про себя:” Сейчас, после того как я встал, ты чувствуешь себя более важной?.. –
Я шёл домой и мне было очень грустно. По дороге прошёл около детского сада Ханы воспитательницы. Ворота были заперты, качели двигались из-за ветра, вверх, вниз, вверх, вниз, иногда также немного в сторону.
Было пусто, без Ханы, без нас, т.к. сейчас все мы в школе и есть, конечно, новые дети, которые играют здесь, и не говорят им встать, и не говорят им не рисовать в тетрадях. Никогда. Только я и школа тупая эта, также Ами.
 
                *    *    *
    Учительница пригласила папу для беседы. За ужином папа рассказал мне что учительница сказала ему, что я проблемный ребёнок.
— Проблемный? – спросил я — что это проблемный?
— Проблемный, это ребёнок, который делает проблемы, — сказал папа и добавил соли в свой омлет. – она говорит, что ты сопротивляешься всему, что делают в классе, мечтаешь на уроках и рисуешь в тетрадях.
— Он немного....-  сказал Одэд и повертел пальцем у лба.
— Что я? – сказал ему.
— Немного! – засмеялся Одэд.
— А ты немного лысый! – вернул я ему.
Папа просил, чтобы прекратили эти глупости и сказал:” Я обязан рассказать тебе точно, всё то, что сказала учительница, не смотря на то, что есть вещи, которые тебе не легко будет слушать. –
Он просил Одэд, чтобы прекратил шуметь коробкой с печеньем и продолжил: ”Учительница думает, что ты странный ребёнок, что тяжелее тебе, чем другим, учиться в обычном классе с обычными требованиями. Она даже предложила чтобы тебя забрали, для проверки у одной женщины, которая
как… доктор…
— Что, она думает, что я больной? – спросил я.
— Нет – сказал папа. А Одэд прыснул и сказал со ртом полным печенья, что это, конечно, доктор который проверит  есть ли у тебя в голове ум.
— Одэд! — сказал папа – иди пожалуйста, в твоей  комнате интересней!
— Но мне интересно тут! – упрямился Одэд.
— А я сказал, что  в этот момент у тебя в комнате интересней!!! – сказал папа и показал по направлению  к двери.
— Это немного сложно объяснить, но попытаюсь – сказал папа после того как удалился Одэд. Он вынул  одну вафлю для  себя и одну для меня:” Врач этот проверяет детей которые ведут себя в форме отличной от других...”
— Но никто не ведет себя так как ведут себя другие! – заскочил я в середине, — Каждый ведёт себя как он хочет, а не как другие. Верно?
— Что-то такое, —  согласился папа  -  но не точно.
— Кроме того – продолжал я – конечно я не веду себя, как другие дети в классе....
Это… это… из-за того, что они боятся учительницу и директрису, которые думают, что они страшно важные, а дети  они  простые!
— Слушай, Барак, — сказал папа, -   однажды не пустили тебя в магазине в твою очередь и ты должен был ждать когда все взрослые купят впереди…
— И тогда вы сказали себе, что это не порядок, — влез я и почти перевернул стакан с какао, — что взрослые люди думают, что они более важные чем дети!
— Это так- сказал папа – сказали, но...
— Детям тяжелее в школе! – сказал я, — директриса и учительница… они не сидят весь день на нашем стуле...
— Не смотря на то, что ты не дал мне закончить даже одно предложение – сказал папа, — ты прав в отношении стульев. Я ещё помню сам это неудобное стуло.
— И они не волокут тяжёлый ранец в школу!
— Это не верно, – сказал папа, – встал и начал вытирать стол,. – также они таскают сумку!
— Но они взрослые, – сказал я, – и могут таскать тяжелые сумки!
— Есть в этом что-то.
— И скучно мне там страшно! Учительница говорит и говорит, и почти ничего там не делаем, кроме как сидим и слушаем её. Вместо того, чтобы объяснить сначала всевозможные вещи,  она после того как дети уже сделали что-то не так,  в конце спрашивает: ”Что, вы не знаете, что так не делают? У неё  голос как у курицы. А ты знаешь как она страшно кричит? Как будто мы глухие.
 
— Скажи мне, – остановил меня папа, — нет ничего хорошего в твоей школе?
— Есть, – сказал я ,– есть каждый день час, когда мы рисуем, и это я очень люблю.
— Невозможно делать вещи только любимые, -  определил папа. Мы вышли из кухни и пошли в комнату гостей.
— Я думаю, что ты должен смотреть на всё в другой форме – сказал папа и уселся на кресло.
— Чтобы  я снял очки? – спросил я.
— Нет – засмеялся папа – я имел ввиду, что ты обязан относиться к учительнице и к директрисе в школе в другой форме.
— Почему  ты и мама не думаете, что вы более важные чем я и Одэд? – спросил я. И почему вы не обязываете делать  нас всякие вещи, которые  мы не любим делать?
— Прежде всего, – объяснил  папа, – ты сам сказал, что не все люди ведут себя одинаково. Кроме того, они только люди! И с двоими легко беседовать и объяснять.И что важнее: легче слушать двоих. Ты подумай сам: в классе вашем учительница должна говорить и слушать тридцать детей, а директриса должна делать эти вещи с несколькими сотнями детей! Как можно?
— Тогда что, я виноват? – спросил я.
— Ты не виноват – сказал папа. – Но ты должен понять, что дом не похож на вещи в школе, поэтому есть там более тяжелые законы, чем дома. Если все будут совершать поступки которые им хочется делать, в школе будет революция!
— Дай бог! – сказал Одэд из комнаты, а папа ответил ему, что никто не спрашивал его.
— Дети должны учиться писать и читать? – спросил меня папа.
 -Должны – ответил я.
— А математику должны знать?
— Математику я вообще не люблю – сказал  я – но ладно…
— И ещё вещь – вспомнил папа, — учительница сказала мне, что она просила украсить первую страницу в тетради, сделать титульный лист.
— И всё таки ты не нарисовал...?!
  — Не верно! — ответил я. –Я нарисовал, но не то, что учительница сказала нарисовать.
— Что она просила нарисовать?
— Она сказала, что можно разрисовать титульный лист цветочками. Она сказала: Можно!!! -
— А что ты нарисовал?
  — Слонов.
Ах! -  Папа вынул сигарету и сказал  - Что плохого в слонах?
— Я не знаю. Она думает, что слоны это не украшение. Я думаю, что да!
--   Я бы добавил несколько цветов...- сказал папа.
— Я не люблю рисовать цветы!
— Ведь может было бы проще нарисовать цветы и всё!
— Но я не хочу рисовать именно то, что она хочет! Не хочу, чтобы в моей тетради было нарисовано, то что она хочет!
— Даже один цветок? – спросил папа, — один, маленький, симпатичный?
— Нет!!!
— Ты знаешь, что? – сказал папа. Может быть в самом деле нужно проверить хорошо, хорошо, откуда входят тебе в голову все эти странные вещи, которые сводят с ума учителей!
— Я почти обиделся, но обратил внимание, что папа опустил вдруг голову и улыбнулся себе.
         
                *    *    *
Я вернулся в обед и дал папе письмо, которое учительница дала мне для него. Папа прочитал его, поднял на меня удивлённые глаза и просил показать ему мою тетрадь. Я вынул тетрадь из ранца и дал её ему. Папа открыл тетрадь, посмотрел раз на меня, раз на тетрадь и рассмеялся: "  Не удивительно, что учительница пишет, что есть у тебя неожиданные решения!
В центре ворот был нарисован слон, большой и на голове его цветок, один.

               
                Гл.8
 
Мама вернулась из больницы и на её руках моя маленькая новая сестричка, младенец - девочка.
Живот мамы был почти плоский, и вместо  широкого платья периода беременности, она одела сейчас брюки и блузку.
— Ты выглядишь странно, без платья и живота, — сказал я ей.
Мама не ответила мне, она повернулась и проверила поднимается ли папа за нею.
— Подожди когда я буду показывать папе – смеялась она. Я шёл за ней в направлении спальни.
— Вы поменялись, – спросил я, – сейчас папа оденет платье?
— Ну, в самом деле… – ухмыльнулась мама. – Я имела ввиду огромное волнение, которое захватило твоего папу. Сейчас сам увидишь.
Мама положила маленький свёрток на  детскую кровать, которая была раньше моего брата Одэд, потом моя, а сейчас её, новой. Я приподнялся на цыпочках и всё таки достал только до высоты матраса. Две мизерные ножки выглядывали из под свёрнутых одеялец. Большой пальчик гномика  был наклонен  ко мне и нежный розовый ноготок говорил мне здравствуй.
— Я хочу видеть её – сказал я маме. – Подними меня.
— Возьми кресло и поднимись на него – попросила мама. – У меня сейчас мало сил, не предлагаю себя как рычаг.
Мама накрыла кроватку тончайшей тканью и объяснила мне, что она против комаров.
— Ты думаешь, что у детей есть от природы лысина? – спросил я маму, после того как взглянул на новую сестричку.
-  Не беспокойся, — ответила мама, – с течением времени голова покроется волосами.
— А лицо? – спросил я, — немного как  у обезьяна… красное и сморщенное?!
(-  Нужно было сказать  обезьянки — подумал я про себя, — она ведь девочка. )
— Барак, я могу сообщить тебе, — сказала мама, – что ты, когда был маленький, не на много от неё отличался, а сегодня к твоей радости…
— Есть у меня большая голова и я очкарик! – подытожил я.
— И мы любим тебя, несмотря на то, что ты выглядишь как чудовище – смеялась мама и протянула ко мне руки.
Я уселся ей на колени и обнял её.
— Она будет большая, умная и красивая, наша прекрасная девочка! — провозгласил папа, когда вошёл в открытую дверь. Он держал огромную груду коробок и свёртков, которые в тот же момент обещали упасть из его рук и в конце так и случилось.
Ночью я слышал плач из спальни. Хагит, сестра моя, пищала голосом охрипшей птички. Я слышал скрип кровати папы и мамы, и голос со стороны мамы проходящий  в тишине через дом, проникающий мне в уши. Шкаф открылся, дверью ударили и между голосами мебели плакала Хагит. Мама и папа беседовали, а я не мог заснуть снова. Одэд спал глубоким сном, как обычно. Гиппопотам. Я встал с кровати и вышел из комнаты. Дверь спальни была открыта и мама сидела спиной ко мне.
— Мама, — прошептал я, – что ты делаешь?
— Барак! – ответила мама удивлённым шёпотом, — Ты не спишь?
— Я не могу, — ответил я, – проснулся от голосов.
— Я сожалею. – сказала мама – Хагит голодная, сейчас закончу кормить её и тогда будет тихо несколько часов… я надеюсь.
— Я хочу посидеть с тобой, – попросил я.
— Нельзя, – сказала мама.
— Но почему? – спросил я.
— Т.к. я предпочитаю, чтобы Хагит сосала в тишине и чтобы не было лишних движений в комнате, а ты будешь мешать.
— Я нет, — умолял я.
— Спокойной ночи, Барак! – сказала мама. – Когда Хагит немного подрастёт, ты сможешь даже кормить её, сейчас она слишком маленькая.
— Но...-  попытался снова.
— В кровать, Барак! – приказала мама.
 Странно говорить с кем-то, кто сидит к тебе спиной. Как кушать стоя на голове, давит.
Утром, когда я вошёл в ванную комнату, обнаружил папу и маму моющих Хагит.
Папа мылил ей ноги и говорил маме:” Осторожно с головой!  “ А мама отвечала: ”Осторожно с ногами!“
— Я думаю, что  то, чего не хватает в ванной комнате, – сказал я Одэд, когда вернулся в комнату не помывшись ,– так это светофора.
— В раковине машина? – спросил Одэд, когда одевал свои брюки.
— Нет, но там два человека, которые говорят всё время: “Осторожней, осторожней, осторожней, нужно быть осторожней”.
— Ты мог сказать папа и мама,  — усмехнулся Одэд ,– они не чужие люди.
— Верно, — согласился я, – но ты не мог сказать, что  их трое, верно?
— Не мог, – сказал Одэд причёсываясь, – с Хагит их трое.
— Барак! – позвала мама – ты можешь входить, мы закончили!
Мама положила Хагит на кровать, а папа принёс подгузники. Мама положила подгузник, а папа принёс ей заколку и расчёску. Мама взяла Хагит на балкон, а папа открыл на окне жалюзи и спросил:” Ещё что-то?”
— Нет, – улыбнулась мама, – это всё. Ты можешь идти рисовать.
-  Нет, нет,- сказал папа, — Я хочу постоять и просто поглядеть на неё.
Мама села и  просто глядела на Хагит. Папа стоял и они просто вместе смотрели. А Одэд  втолкнул меня  в комнату и сказал мне в ухо:” Ты знаешь, что ты опаздываешь?! Что ты делаешь? “
— Я? – ответил я размышляя, —  Просто…
Так прошла целая неделя. Хагит, до того как она изволила спать, трясла своим раздражающим плачем окна. Я только мог думать про себя, что если бы она кричала громче, то она могла бы своими слезами также трясти ковры.
Всю эту неделю приходили в гости дяди, которых я почти не знал. Все они стояли вокруг кровати моей сестры- свистка и говорили:”Хагит невеста,  Хагит слабенькая....
Если бы только они провели с нами одну ночь плача, я уверен, что просто удовольствовались  именем промокающая: Хагит!
Одэд и я вернулись со школы. Телефон зазвонил и Одэд побежал к нему. Я отнёс ранец в нашу комнату и вернулся к нему.
— Это не Барак, — сказал Одэд, это его брат, Одэд. Одэд  прислушался минуту и позвал – Папа!
— Папы нет – сказал я  ему,  после того как я заглянул в  рабочую комнату. Дверь была открыта и кисточки стояли скучающие и моющие головы в ведре.
— Папы нет, – сказал Одэд в трубку.
— Я знаю, – сказал я. Пытался запутать его и мне это удалось.
— Не я ответил тебе, – прикрыл Одэд рот около трубки. – Это Гершон в телефоне.
— Скажи ему также, что мамы нет дома! – сказал я и пошёл на кухню.
— Может быть прекратишь мне путать мозги! – закричал позади меня Одэд и
 тотчас я услышал его извиняющимся: “Нет Гершон, не тебе я сказал, чтобы не путал мозги… я сказал Бараку… да, он путает мне мозги. Папа?!.. папа, я думаю будет позже. Может быть он пошёл с мамой покупать одежду для Хагит… да, скажу ему
 до свидания."
— Ты хочешь кушать? – позвал я Одэд со ртом полным сыра.
— Есть что-нибудь вкусное?
— Нет ничего – сказал я. – Нет никаких вкусных вещей!
Потом я отрезал ломоть хлеба и спросил у Одэд:”Ты знаешь почему нет ничего покушать?”
— Нет, почему? –спросил Одэд  и  достал сковороду из шкафа.
  — Т.к. мама и папа заняты с Хагит и нет у них времени для нас. Папа даже перестал рисовать из-за этого.
— Ты младенец? –спросил Одэд.
— Нет. –ответил я. –Я не младенец.
— Может ты хочешь, чтобы надевали тебе подгузники и мыли зад и чтобы мама кормила тебя грудью, как Хагит?
— Я уступаю!
— Ты знаешь, почему ты уступаешь? – сказал Одэд и вынул спички. – Из-за того, что ты уже большой и не должны ухаживать за тобой. Милый, но большой.
— Интересно – сказал я –перед своими тупыми друзьями, ты называешь меня младенцем. Но сейчас, когда тебе удобно, я вдруг большой.
— Я сказал милый – уточнил Одэд.
— Но большой!...-  пытался ответить ему.
--  Замолчи! — прервал меня Одэд. – Ты можешь делать головную боль даже глухому cлону.
Замолчи!
 Он показал на холодильник и попросил, чтобы я достал несколько яиц.
Вечером пришли Тирца и Гершон. Папа и мама сидели в комнате для гостей, а Одэд готовил уроки.
— Скучно мне, — сказал я Одэд.
  — Иди и сядь в комнате гостей – сказал Одэд, грызя карандаш.
— Я был, – сказал я, – только там мне тоже скучно.
— Тогда я не знаю, – сказал Одэд.
Я вышел в коридор. Кровать Хагит была видна из-за приоткрытой двери.
  — Играть с ней это тоже решение против скуки, – подумал я про себя.
Хагит лежала на спине и её голубые глаза открыты и смотрят на игрушечную утку подвешенную над головой.
— Хагит, – прошептал я, — Хагит… – Глаза Хагит повернулись ко мне и тотчас вернулись разглядывать утку.
— Я интересней, – сказал я  Хагит на мгновенье высунула язык.
— Ты сердишься на  меня? – спросил я. Хагит сомкнула глаза.
— Не притворяйся, – сказал я. – Ты можешь закрывать глаза, но я знаю, что уши твои открыты.
Хагит снова сомкнула глаза.
— Может у тебя тоже будет большая голова и очки… – думал я вслух, — и Одэд будет твой старший брат, как мой… минуту, не верно. Я буду большой брат.
Хагит надула щёки и мурлыкала.
— Ты что, ничего не понимаешь? – сказал я.– Если бы ты меньше плакала и больше слушала с тех пор как родилась, может сейчас больше понимала.
Хагит закрыла ладонь, как будто она угрожает сейчас кулаком.
— Я думаю, что ты будешь злой ведьмой когда вырастишь, даже Одэд по сравнению с тобой иногда милый…
Я прикоснулся к её щеке и почувствовал какая она мягкая и тёплая. Проверил, что нет никого вокруг и когда был уверен в этом, погладил её щёку и лоб и провёл пальцем по её маленьким губам. Хагит пыталась закрыть рот, в котором ещё не было зубов, на моём пальце и вдруг я, не знаю зачем, захотел причинить ей боль,
Отплатить  ей за все  долгие ночи плача, за то, что папа и мама не обращают на меня больше  внимания и только занимаются всё время с ней. И тогда я  ущипнул сильно её щёку. Хагит завопила и залилась плачем знакомым и нервным.
Я убежал, но перед тем как успел войти в  свою комнату схватила меня мама за воротник:” Что случилось? “
— Ничего – ответил я. Мама вошла и поглядела на Хагит.
— Ты сделал  что-то с её лицом?
— Почему  – притворился я  — лицо её зелёное?
— Нет, но кажется мне, что кто-то ущипнул её за щёку, щипок очень порядочный!
Хагит продолжала  вопить. Также папа, Тирца и Гершон вошли в комнату.
Тирца сказала: ”Это ничего, правда. Покинули его, он просто ревнует, это случается у детей когда вертятся вокруг, ухаживают за ними в течении лет, а потом, вдруг  бум, есть новый ребёнок…
— Тирца, достаточно! – процедил ей Гершон, как ты можешь знать?.. Нет у нас детей!
— Но у нас есть книги! –обиделась Тирца, и это почти как!
— Барак – сказал папа резким и раздражённым голосом – иди в свою комнату!
— Эгуд, — сказала мама и пыталась успокоить его.
— Что Эгуд! – закричал вдруг папа. – Я хочу знать, что бы он сделал, если бы кто-то кто сильней, ударил его!?
— Он не бил её, — вмешалась Тирца, и добавила быстро, прежде чем Гершон снова успел остановить её, – он только ущипнул её!
— Он только ущипнул её! – повторил папа, и  с сигареты его упал пепел.
Я думал, что пепел, который упал на пол, взорвётся сейчас. Но нет. Они стояли и глядели на меня. Я дрожал и обида свистела в голове, как свистит милиция.
Между тем Одэд вышел из комнаты и спросил, что случилось.
— Я ущипнул их королеву! – разразился я слезами и закрылся в туалете.
Мама спросила обеспокоенным голосом: ”Барак, что ты делаешь?”
— Ничего, – ответил я и вытер нос туалетной бумагой, – пипи.
 
             *   *   *
На другой день после обеда  мама пыталась помириться со мной и просила, чтобы я пошёл с ней в “каплю молока” .
— Капля молока? – не понял я, — Как можно идти в одну каплю молока?
— Это название места –  объяснила мама, — это сорт… сорт больничной кассы для младенцев. -  И вдруг добавила:” Но пойдёшь, если ты правда хочешь пойти!”
Мама вглядывалась в меня и ждала ответа.
— Идти? – Думал я про себя, — Зачем мне? Не достаточно того, что случилось вчера,  стоит ли  хотеть вообще делать им хорошее?!.. Но, если пойду может мы будем снова друзьями…
Мы пошли. По дороге помогал маме доставать колёса тележки, когда она застревала в грязи и камнях.
— Я подожду тебя снаружи, – сказал я.
Я надеюсь, что это не будет долго, – сказала она перед тем как вошла.
Капля молока была в сущности маленьким, белым магазином. Я вертелся в саду который окружал этот дом. Со всех окон были слышны голоса других мам: ”Тише куколка, тише сладенький.“  — Слышал также их младенцев, возвращающих им вопли
от которых сморщивались уши.
В саду были пчёлы и через какое -то время я обнаружил, что он полон муравьёв, хамелеонов, мух и ещё всевозможных маленьких и странных животных, которые из-за  их формы и голосов, что выходили  из… я не знаю откуда. Я удрал из сада и уселся на лестничной площадке.
Мама вышла и когда мы прошли около киоска продажи газет, сказала:” Барак, подержи немного коляску, я хочу купить газету....”
Но вдруг посмотрела на меня и на Хагит которая лежала в коляске и решила: ”Нет, нет необходимости, нет никаких важных новостей. Она взяла у меня ручку коляски и начала пересекать трассу.
— Я остался стоять на месте и спросил: “ Почему ты передумала?”
Мама неожиданно повернулась и позвала меня присоединиться к ней пересечь побыстрей шоссе. Когда мы перешли на другую сторону, она остановилась и сказала:” Следующий раз, Барак, когда начинаем пересекать шоссе стоит подождать с вопросами, даже если эти  вопросы  самые горящие в мире!
Кроме того, что это значит почему передумала?!”
— Ты боялась оставить Хагит со мной одну, из-за  этого решила вдруг, что ничего нового нет в газете…
— Барак, это глупости!
— Если ущипнул её, это не значит, что я хочу убить её!
Мама двинула коляску и не поворачиваясь ко мне спросила: “Ты действительно веришь, что ты ничего мне не делаешь?”
— Да –  ответил я, не смотря на то, что уже не так был уверен. Я приготовился к тому, что она сейчас начнёт меня убеждать, но мама только коротко вздохнула и сказала тихо:” Жаль, я действительно думаю, что  нового нечего сказать.”
Папа готовил ужин. Мы уселись вокруг стола. И Одэд рассказывал обо всяких глупостях, которые делал сегодня. Папа и мама смеялись, как будто слышали самые смешные шутки в мире.
— Интересно, — подумалось  мне, у Одэд нет вообще проблем с тех пор как Хагит росла. Но это, уверен, из-за того, что в любом случае его ничего не касается.
Не хотелось мне кушать. Папа шутил и сказал, что если не буду есть, обижу нашего повара. Я не ответил. Одэд сказал, что уверен, что я сожрал  перед этим шоколад.
Я показал ему язык и сказал, что не жрал ничего.
— Кислая рожа – сказал мне Одэд и попросил ещё какао. Они не пытались вообще убеждать меня. Я пытался сдерживаться, но в конце  не мог больше и спросил маму:"  Ты не хочешь,  чтобы я ел?”
— Как ты думаешь? – спросила мама. – Конечно же я хочу! Но есть проблема. Ты не хочешь кушать.
— Может ты хочешь, чтобы мама  кормила  тебя вместо тебя? – спросил Одэд голосом младенца.
— Нет – сказал я, — я хочу, чтобы ты не вмешивался!
Утром,  я начал делать ещё один опыт. Не ел кашу, и когда все вышли из кухни вылил её в раковин. Каша была густая, собралась в углу и не текла внутрь раковины. “Уверен, что мама  это обнаружит!” – подумал я и пошёл в школу.
Когда я вернулся из школы мама не сказала мне ничего. Она сидела  кормила Хагит и гладила ей голову.
— Барак, хочешь кушать? – спросила.
— Нет! – сказал я.
Мама застегнула  свою блузку, положила Хагит на плечо и провела с нежностью по спине.
— Уверен? – спросила она.
Я не ответил. Не было необходимости. Хагит отрыгнула  и мама положила её в кровать.
Я в это время вошёл в кухню, набросился на кастрюлю и растерзал то немногое, что осталось там, вычистил на сколько мог, чтобы выглядела как прежде. Чтобы немного побеспокоились!
 
                *      *      *   
Ночью проснулся мокрый. Потрогал пижамные брюки и рубашку. Они были мокрые, а простыня издавала тёплый и кислый запах.
— Что это может быть? – подумал я – может… может описался в кровати? Но не может быть, только младенцы мочатся в кровать.
Тепло которое было в простыне и пижаме исчезли. Я сидел мокрый и дрожал от холода. Мокрота докучала мне всю ночь, запах жёг мне нос и горела кожа всего тела.
— Не хватало ещё, чтобы Одэд узнал, что я описался в кровать – подумал я, -  и мама и папа… какой позор!
Рано-рано утром снял я пижаму и одел школьную одежду. Завернул все мокрые вещи и поспешил к раковине в ванной комнате. Там намылил это мылом и помыл в  тёплой воде. В доме не слышно голосов. Просил в сердце чтобы Хагит вдруг не проснулась. Вытащил на верёвку  мокрую и тяжёлую простынь и пижаму, вскарабкался на стиральную машину и развесил их на верёвке. Я старался, чтобы ничего не упало вниз, ни простынь, ни пижама и ни я и, конечно, не всё вместе. Потом вернулся в свою с Одэд комнату и закрыл за собой дверь.
В школе оставался во время перемены в классе и пытался найти идею как не описаться ночью в кровати.
— Может быть лечь на живот и положить под себя  горшок!? – предлагал я себе, но тотчас отверг это предложение: ”Нет, это будет неудобно” и кроме того Одэд спросит, что случилось, что попа моя вдруг так выделяется… тогда может быть, может быть сделать дырку в кровати и вместо того, чтобы мочиться в кровать, намокнет  внизу пол… если это просто лужа, можно  вытереть тряпкой. Но  в сущности, может быть сделал один раз пи-пи в кровать и  больше  не сделаю, и я просто беспокоюсь?!
Ночью, перед тем как идти в кровать пошёл в туалет.
— Если я буду пустой ночью, — думал я, – тогда утром я буду сухой.
Дверь в комнату папы и мамы, которая рядом с туалетом, была закрыта. Но вдруг услышал, как папа говорит что-то, и в середине этой фразы моё имя. В нетерпении приложил ухо к двери и прислушался.
— Он очень закрытый в последнее время, – сказала внутри мама. В темноте ощупал себя сверху до низу, не нашёл ничего закрытого.
— Я думаю, что нужно  взять его для беседы., – сказал папа, и пружины кровати скрипнули.
— Ты знаешь, что я знаю о твоём вторжении, когда Тирца и Гершон были здесь, — сказала мама.
--  Я только человек, -  извинился папа, а Барак ребёнок большой и умный и знает это.
Он прав, я знаю это.
— Может быть мы действительно не обращаем внимания и немного его
забросили… – добавил папа.
— Он должен понимать, что Хагит занимает меня весь день, — сказала мама.
Свет, который проникал через отверстие в замке погас.
— Что бы ни говори, а ночью эти пробуждения в течение  нескольких часов действительно  убьют меня.
— Ты не думаешь, что он это объяснение  тоже заслужил? – спросил папа.
— Хорошо, я поговорю с ним, – ответила мама. И снова я услышал пружины.
— Ты думаешь, что стоит поговорить с ним о мокрой кровати?
— Нет! – приказал папа. – После хорошей беседы это прекратится. Кроме того, стоит тебе найти удобный случай дать ему подгузник Хагит.
— Ты прав…-  сказала мама и пробормотала ещё что-то, что тяжело было понять.
Я пописал, вернулся  на цыпочках в комнату и лёг в кровать.
— Как они узнали, что я описался в кровать? – удивлялся я, ведь я постирал это всё и  . тут я вспомнил, что забыл сделать самую важную вещь: привести в порядок заново кровать. Я оставил её с темным матрасом  и они, конечно, увидели пятно которое осталось на нём.
Думал об их беседе. Суммировал про себя, что в итоге было у меня несколько побед.
Хотя не много, но всё таки: “Папа сожалеет, что кричал на меня, кроме того Хагит просто утомляет маму и не оставляет ей силы обращать на меня внимание и вещь самая важная: для них я большой и умный и вообще...”
Мне кажется, что здесь я задремал, т.к. я не помню точно что было после этого “вообще.”
 
                *            *            *
Когда я вернулся из школы,  папа и мама  сказали мне, что они должны уехать на несколько часов.
— А Хагит? – спросил я.
— Сейчас придёт моя подруга – сказала мама, -  и она присмотрит за Хагит. Ты же не должен охранять её, верно?
— Чего вдруг? – сказал я себе – Отчего? Я могу побыть няней!               
 
  — Только не начинай отдавать ей приказания – засмеялась мама, — До свидания. -               
Мамина подруга не пришла.
— В сущности, – думал я про себя, — может быть вся их поездка была просто, чтобы оставить с Хагит и я почувствовал себя большим, и все остальные вещи,  о которых они говорили вчера.
Я взял ранец в спальню папы и мамы и начал готовить уроки. Но прошло немного времени и Хагит проснулась в слезах.
Я поднялся на стул и спросил :” Ты сделала пи-пи? “  — Но Хагит продолжала плакать.
— Нет проблем… я думаю, — сказал я ей. – Если ты сделала пи-пи, я заменю тебе подгузники.
Чтобы Хагит не почувствовала, что я ничего не знаю, я открыл подгузники уверенным движеньем. Хагит прекратила плакать и глядела на меня.
— Это ничего, правда! – сказал я. – Я забочусь о младенцах уже много лет....
Если изменение на её лице было улыбкой, то она улыбнулась.
Взял её подгузник  из под попы и попытался завязать его, но не было чем. Пытался сложить его, но не знал как. В конце уселся, открыл шкаф и начал искать
что-нибудь простое, что можно положить вместо подгузника....
Папа и мама нашли меня погружённого в приготовление уроков. Хагит глядела тихо в потолок, и папа спросил, где мамина подруга. Я ответил им, что она не пришла.
— Я сказал тебе, что нельзя полагаться на неё! – сказал папа маме.
— Были проблемы? – спросила меня мама.
  — Нет – ответил я .-  Кроме того что… Хагит сделала пи-пи и я хотел поменять ей подгузники, т.к. она плакала, а я знаю, что внутри пипи это сильно жжёт… значит, я думаю, что это так.
-Ну? – спросил папа и обнял меня. –Тогда ты поменял ей?
— Не справился с подгузниками – сказал я – единственно, что я сумел, это надеть ей папины трусы.
 После того как успокоились от смеха, папа сказал маме, что он не думает, что есть ещё необходимость в беседе.
— Не нужно – сказала мама улыбаясь.
— Я знаю, о чём ты хотела говорить со мной. Уже всё в порядке.
— Ты знаешь? – спросила меня мама и послала папе удивлённый взгляд.
— Я… —  немного промямлил.  -  решил рассказать вам и надеюсь, что не будете на меня сердиться: я прислушивался к вашей беседе вчера ночью.
— Некрасиво, Барак! -  Сказала мама. – Вообще, как ты прикасался к нашей двери?
— Старался.
— Ты старался? – мама не поняла —   Что ты старался делать? 
— Нет, -  сказал я – старался не делать ничего....