Четвертый богатырь

Пролог.

Осень, конец сентября. Вторую неделю стоит пасмурная погода, солнце спряталось за массивные серые тучи. Листья еще не опали, но уже украсили деревья золотом и рыжей медью. Вокруг сухо,  хотя, по прогнозам синоптиков, вот-вот начнутся обильные дожди.
В эту дождливую субботу Илья Николаевич сидел дома. Это был первый выходной после длинной рабочей недели. Отдохнуть бы, да и погода не та - собаку не поведешь, не то, что сам пойдешь куда-то. В свои пятьдесят "с хвостиком", как он сам всегда говорит, Илья Николаевич работал на станкостроительном заводе токарем шестого разряда и был настоящим профессионалом своего дела. Рожденный в Советском союзе и воспитанный социализмом он был мужчиной старой, но качественной закалки. Пройдя путь из октябрят в пионеры, ну и, конечно же, комсомол, молодой Илья верил, как и все в то время, в светлое социалистическое будущее. Получив рабочую специальность токаря, так же как и его отец, парень начал вносить свой вклад на благо общества.
Прошло еще чуть больше десяти лет, и государство, так прочно установившееся, неожиданно для всех, рухнуло под канонаду обстрела Белого дома. Наступили тяжелые времена для новоиспеченной, строившейся на "руинах" Российской Федерации - рассвет бандитизма и коррупции. Шли годы, время менялось, люди менялись. С запада веяло новыми мечтами, американскими, как тогда говорили. Ценности приняли иные формы и цвета, люди словно с ума стали сходить. Хаос вокруг, но жизнь идет. А Илья Николаевич все так же, как и прежде, стоял у своего токарно-фрезерного станка, оттачивая мастерство. Рабочий класс он есть и будет всегда, вот и Илья работал не смотря ни на что.
Издавна род его занимался обработкой металлов, отец рассказывал, что все начиналось с кузнечного ремесла. Впервые взял в руки молот и раскаленную стальную заготовку клинка их давний предок Ярослав Кузница, десять столетий назад. От того и произошла фамилия - Кузнецов.
Жил он один в собственной квартире. Не был женат и детей не имел. Были в его жизни женщины и не одна, но ту единственную он так и не нашел. Долго присматривался, искал такую, чтоб была похожа на мать. После тридцати начал задумываться. Но и тут судьба не наградила его любовью, после начались длительные запои. К сорока годам, пройдя, как говорится, огонь, воду и медные трубы, он с головой погрузился в работу. А что еще остается? Не пить же до конца дней, да и при такой жизни и конец не далек.
По телевизору шли новости, близились пятьдесят седьмые выборы в президенты США. Но Илью Николаевича это мало беспокоило. Он думал о другом. Вспоминал те сказки, что когда-то рассказывал ему отец, а тому дед. Сказки, которые он должен был рассказать своим детям, как наказывали ему родные. Но ведь детей нет, и рассказывать, стало быть, некому, а рассказать обязательно надо, а то забудут. Да никто и не знал, только род его, от начала его и до последнего представителя - самого Ильи.
Но ведь надо оставить память, хоть что-то, хоть не своим, но всем остальным детям. И решил тогда токарь шестого разряда посветить этому, теперь уже, долгу, так он считал, оставшиеся годы своей жизни. Рассказать те придания, что передавались из поколения в поколение, от отца к сыну. Придания о четвертом самом молодом богатыре, которого забыли и не желали вспоминать. Только брат его тогда, давным-давно, позаботился о том, чтобы когда-нибудь рассказали всю правду, и не только горькую. "Пришло время" - подумал, удобно расположившись на старом диване, Илья Николаевич.

Ярослав Кузница.

Широка, богата и щедра земля русская, как и душа русского человека, ибо живет он на этой земле. Здесь бескрайние поля и луга, усеянные рожью и пшеницей, заботливо обрабатываемые рукой русской, щедро одаривают обильным урожаем каждый год. Здесь густые дремучие леса, защищающие русские земли от кочевников, богаты добычей и для охотника, и для собирателя. Ни один враг, пришедший из степи, не пройдет по здешним, проложенным русичем, тайным тропам. Здесь спокойные воды Днепра и его притоков полны рыбы всякой.
Живет здесь народ русский вот уже не одну сотню лет, строит города, обрабатывает земли и охраняет их от непрошенных гостей. Русью зовется эта земля, а в центре ее стоит "Мать городов русских" - Киев Град. Силой полны русские мужи, смолоду и до самой старости крепка хватка рук их. А русские девы славятся красотой своей неописуемой. Здесь близь города Переяславля-Русского, столицы Переяславского княжества, жил наш герой - молодой Ярослав Кузница.
В двадцати верстах от города, вниз по течению, в небольшой церквушке приютил и воспитал его вместе с младшим братом отец Сергий. Ярославу не было и десяти лет от роду, как они вместе с братом стали сиротами. Пришли они тогда в Храм Божий просить защиты и приюта, напуганные, голодные и холодные. Мальчики долгое время не говорили о том, что стало с их родителями. Позже, спустя года, Ярослав холодно ответил - "Убили их, пали от сабли татарской". Шли годы, мальчики росли, помогали отцу Сергию по хозяйству. Тот же хорошо взялся за их воспитание, даже обучил грамоте - научил писать и читать.
Возмужал Ярослав, к девятнадцати годам был почти четыре локтя росту, широк в плечах, да и силушки немало было в его руках. Длинные кучерявые волосы, цвета золотой пшеницы, ниспадали ниже плеч. Такая же золотистая борода была завита в три косички, с вплетенными в них алыми ленточками. Сильный взгляд серо-голубых глаз выдавал столь же сильный характер. Неразговорчив был Ярослав, нелюдим, а если и заговорил, то лишь по делу. Доброй души был молодец, мухи не обидит. Животных любил: с детства любил играть с дворовым псом, а когда тот издох, долго горевал.
Прилежно учился грамоте, всегда выполнял все, что батюшка наказывал. Еще, будучи мальчишкой, прогуливаясь на заднем дворе, зашел он в старый сарай и увидел там горн и наковальню. Не проявив особого интереса, развернулся он тогда и пошел прочь. Позже узнав от Сергия, что когда-то давно обучил его кузнечному ремеслу отец, а того дед, сказал:
- Обучи меня, батюшка, а я передам это ремесло своим детям.
- Ну коли так, - задумавшись, посмотрел на него Сергий, - обучу, только ведь не думай, что легко научиться укрощать металл.
- А я так и не думаю, научи.
Ни один год учился укрощать металл Ярослав и не зря - стал настоящим мастером своего дела. Руки окрепли, сильнее стал удар молота. Да и все тонкости этого ремесла постиг и как их лучше применить знал. Гордился батюшка Ярославом. Хорошего взял он себе ученика, теперь ученик стал хорошим ковалем.
Весь инструмент, все необходимое по хозяйству, заменил на новое Ярослав. Не мог он сидеть без дела, дни напролет работал в кузнице. Решил выковать много инструмента и отправиться в Переяславль: город посмотреть, себя показать, изделья свои продать. Собрал он тогда целую телегу разного товара, запряг лошадь и отправился в путь со словами:
- В город я поеду, батюшка, попробую продать все это, может чего и выручу.
- Ты приценись, почем другие отдают, много не проси, да и не продешеви, товар отменный, - ответил тогда Сергий.
Вернулся он с заходом солнца. Все продал, кое-что обменял. Привез три пары хороших кожных сапог, соленого мяса и небольшой бочонок пива. Во дворе его встретили отец Сергий с Иваном, рады были хорошей обувке, расспрашивали - что, да как.  Отужинали мясом, запили свежим пивом, пока Ярослав рассказывал про город, про базар, про людей, что там повстречал. Закончив свой рассказ, достал из-за пазухи небольшой кинжал превосходной работы. С восхищением и легким трепетом в сердце, рассматривал гравированный клинок, отделанную серебром рукоять. Потом передал посмотреть брату и батюшке.
- Один тамошний коваль дал мне его, - сказал Ярослав. - Говорит, если я смогу сделать такой же, то он сам у меня его купит по хорошей цене.
- Ну что ж, пришло время тебя и этому обучить, - с улыбкой на лице ответил батюшка.

Богатыри.

Три года прошло с тех пор, как съездил в город Ярослав, как стал ковать оружие. С тех пор, как взял он в руки кинжал, подаренный ковалем переяславским, тянуло его к оружию, неведомая страсть овладела им. Много клинков выковал Ярослав для воинов переяславской заставы. Боярин Дмитрий, назначенный Владимиром Красно Солнышко здешним воеводой, лично распорядился отправлять заказы молодому ковалю. Отличные клинки по небольшой цене отдавал Ярослав, работал себе в удовольствие, не в тягость, и в достатке всегда был.
Солнечным летним утром спустился Ярослав к реке искупаться. Вода была такой теплой, как парное молоко,  да и припекало хорошо. Небо было ясным, ни облачка, день обещал быть очень жарким. Легкой прохладой веяло со спокойных и широких вод Днепра. Стая диких гусей, громко гогоча, плескалась на противоположном берегу.
Вышел он из воды, вытер мокрую голову, оделся, обулся и пошел в сторону дома. Дорога проходила подальше от берега, через, казалось бы, не имеющий конца и края, зеленый луг. По левую руку - Днепр, по правую - редкие лесные опушки, постепенно перерастающие в густой лес. Запах полевых цветов ласкал нос, пение кузнечиков звучало со всех сторон. Теплый летний ветер, хоть и немного, но спасал от палящего солнца.
Прогулялся он не торопясь, наслаждаясь природой земли русской. Уже подходя к монастырю, заметил, что калитка открыта настежь. Во дворе отец Сергий принимал гостей. Три могучих богатыря, облаченные в кольчуги, с круглыми щитами за спинами и в остроконечных шлемах, о чем-то расспрашивали батюшку. Иван тем временем снял сбрую с коней и повел напоить водой и накормить овсом.
- Здравствуйте, гости добрые, что привело вас в наш дом? Не от Дмитрия случаем? - Спросил Ярослав, проходя во двор.
- Здравствуй, добрый молодец. Проездом мы здесь. Вот зашли узнать, все ли в порядке в здешних краях, - ответил тот, что стоял посередине.
- А тебя как звать, молодец, и почему так спрашиваешь, будто лично знаком с воеводой Дмитрием?
- Ярослав я, коваль, меня в городе Кузница прозвали. А воевода хвалит мои клинки, я всю заставу ими снабдил.
- Коваль говоришь, да еще знатный, коли Дмитрий хвалит. - Все тот же воин разговаривал с ним, остальные не обронили ни слова. - Илья Муромец я, а это Добрыня Никитич и Алеша Попович.
Илья был больше остальных ростом, да и шире в плечах, поэтому очень выделялся стоя посередине. Кулаки его были огромные, чуть ли не с голову взрослого человека. Руки широкие, как ствол немолодой березы. Да и вообще, из-за своих немалых размеров, сравнить его можно было с медведем. Из-под густых бровей, оценивающе оглядывал он Ярослава. Столь же густая борода и усы опустились до самой груди, из-под шлема виднелись разбавленные сединой волосы. Илья выглядел старше своих собратьев - было видно, что ему уже давно идет пятый десяток. Он был закаленным не в одной битве воином, славным богатырем.
На поясе его висел огромный меч, в богато украшенных узорами из золота и серебра, ножнах. Он явно был двуручный, судя по его размерам. Но такой огромный воин, как Илья, мог легко управляться им, держа его в одной руке. Увидев его, Ярослав не мог оторвать глаз. Стоял, уставившись на меч, как завороженный.
- Ты наверняка можешь выковать не хуже, - уловив удивленный взор молодца, сказал богатырь.
- Смогу, но таких размеров, - задумчиво ответил Кузница. - Вам его по заказу выковали? Не тяжеловат будет? И как сбалансирован?
- Поначалу казался слегка тяжелым и неудобным, по потом привыкла рука. Предыдущий же хозяин не жаловался. Мне он достался от Святогора, из рук в руки передал он мне его.
Слышал Ярослав еще в детстве о великом Святогоре и о встрече его с молодым, тогда еще, Ильей. И про меч-кладенец слышал, да вот не думал, что увидит собственными глазами самого Илью Муромца, да еще и с мечем волшебным.
- Мы выслеживаем Хусама Степного Волка, - неожиданно прервал повисшую паузу Добрыня Никитич. - Его видели, неподалеку от сюда, пару дней тому назад. Этот разбойник, вот уже как год, разгуливает по здешним землям, и никто не может его поймать. Может вы слышали что-нибудь о нем?
- Дак ведь, как не слышали, тут все наслышаны, - начал было объяснять отец Сергий, как Ярослав резко перебил его.
- Возьмите меня с собой, славные богатыри, я вам хорошую службу сослужу.
- А какой нам прок от тебя, молодец Ярослав? Да и зачем тебе? Ты ведь коваль хороший, в кузнеце от тебя больше толку будет, - поглаживая густую бороду, задумчиво, спросил Илья Муромец.
- Я каждый куст, каждое дерево знаю на двадцать верст вокруг, еще с детства. Да и драться умею, я вам помогу и обузой не буду.
- И чем же ты интересно драться умеешь, небось, молотом своим махать будешь? - усмехнулся самый молодой из богатырей Алеша Попович. - Только ведь учти, татарин быстрее тебя заколет, чем ты успеешь замахнуться!
- Не хуже тебя саблей владею, могу показать, - спокойно ответил Ярослав.
Услышав такой смелый ответ, самый молодой и дерзкий богатырь тут же достал саблю из ножен и сделал несколько шагов вперед.
- Ну что ж, коваль, покажи, что ты можешь!
Добрыня хотел было вступиться, но Илья остановил его - пускай покажет, что умеет. Ярослав, в три шага, залетел в кузницу и через минуту стоял напротив Алеши с двумя клинками, по одному в каждой руке. Обоерукий боец очень опасен в бою, если умело владеет клинками. Его преимущество перед противником - это скорость. Молниеносная контратака, с любой стороны, может настигнуть его врасплох.
Алеша же в левой руке держал небольшой круглый шит, достаточных размеров, чтобы отразить удар и оглушить противника хорошим шлепком.
Сошлись в схватке два молодца, как два волка. Искры летели со всех сторон, лязг стали не переставал звенеть в ушах. Удары каждого были быстрыми и не на шутку сильными. Алеша рубил сверху и с обеих сторон, колол, не сбавляя натиска. Нанося очередной колющий удар, встретился взглядом с Ярославом. Тот улыбнулся, будто ждал этого момента. Резким ударом левой руки отвел саблю вниз, в тот же момент хлестанул справа богатыря по щеке. Алеша оступился и почувствовал струйку теплой крови на своем лице. От чего прямо таки пришел в бешенство - ах ты щенок!
- Стоп! Хватит! - Прозвучал, спокойны, властный голос Ильи Муромца.
- А ты хорош, гляжу не только как коваль, - продолжал он. - Не каждый день увидишь, как самый быстрый воин на земле русской, в честном бою, кровь проливает. Ты пойдешь с нами, покажешь каждый куст и дерево. А там поглядим, что дальше.
Так отправились они в путь, с благословлением отца Сергия. Не один день гонялись по следам за разбойником. А когда настигли, Ярослав лично заколол его со словами:
- Ну, вот мы и встретились вновь, гад, только теперь пред тобой не беззащитный мальчишка!
Но только это совсем другая история.

Киев Град.

Большой, живой и шумный, удивительно красивый, предстал перед Ярославом Киев. Вошли в столицу через, поистине дивные своей красотой и внушительной мощью, Золотые ворота. Венчала ворота церковь, с золотым куполом и золотым православным крестом. Никогда прежде он не видел ничего подобного.
Огромные торговые площади, с мечущимися туда-сюда людьми, вокруг все дома, выложенные из белого камня, и стена, охраняющая город, высокая и такая же белокаменная. На улицах играют дети, дворовый пес гоняет кур. Шум да гам. В самом сердце города стоит неописуемой красоты Софийский собор. В северной части города находился дворец князя киевского Владимира Красное Солнышко.
- Почему тогда не сказал, что у тебя личные счеты с тем разбойником? - спросил молодца Илья, подъезжая ко двору княжьему.
- Не только это движило мной тогда. Да и не взяли бы с собой, скажи я правду, - пристыжено, опустив глаза, ответил Ярослав.
- Ненависть разъедает душу человека, подобно червю, поселившемуся внутри плода спелого. Запомни это, Ярослав, коли хочешь быть сильным духом.
На крыльце их встретили придворные слуги и увели лошадей в конюшню. На входе не было дружинников, изнутри доносились смех, да громкие разговоры, играла музыка. Через широкие, украшенные дорогими коврами, медвежьими шкурами и расписными потолками, коридоры, прошли все четверо в огромные палаты.
Богато украшенный столы, расставленные вдоль стен, кроме той, что имела большой арочный вход, ломились от яств и кувшинов с медом и пивом. Вся дружина, все бояре ели, пили и веселились. Во главе пиршества восседал на богато украшенном, резном троне, сам князь Владимир Красное Солнышко.
Шум тут же смолк, только удивленный шепот побежал по палате со всех сторон.
- Ну чего же вы испугались, словно к нам татарский хан пожаловал, собственной персоной! Продолжай играть! - махнул рукой князь в сторону переглядывавшихся друг на друга музыкантов.
- Ну здравствуйте, славные богатыри земли русской! Присаживайтесь, отведайте с моего стола, Илья, Добрыня, Алеша, друзья мои. Да и кто этот молодец с вами? С какими вестями, хорошими или плохими пожаловали? Давай по порядку.
Богатырям тут же приготовили места подле князя, наполнили кувшины, подали мяса, дичь, хлеба и фруктов. Сел Илья по правую руку Владимира и стал рассказывать, как прошел поход. Алеша жадно набросился на жареного поросенка и кувшин с медом. Ярослав сидел рядом и, глядя на него не удержался, принялся уплетать все, что под руку попало. Шепот усилился, а спустя минуту и вовсе все снова продолжили, так же шумно, пиршествовать.
Рассказал Илья Муромец киевскому князю и про то, как Ярослава повстречали, и про бой с Алешей, и про Хусама Степного Волка. Князь внимательно слушал, восхищаясь рассказом богатыря, пил мед, из украшенного драгоценными камнями золотого кубка, да яблочко наливное кушал. Наконец, когда Илья закончил, встал Владимир Красное Солнышко, все тут же замолчали, внемлив князю.
- А как же ты, Алеша, дал этому молодцу кровушки своей пустить? - повернувшись в его сторону, громко, на все палаты, спросил князь.
Народ тут же оживился, удивленные голоса наполнили палаты, отовсюду повалились вопросы: "Действительно, как же это так?"
- Мальчишке просто повезло, - с недовольной ухмылкой, ответил он и принялся дальше жадно поедать поросенка.
- Вот видишь, оказывается в везении, тоже есть прок! - громко произнес Красное Солнышко и рассмеялся, да так, что все гости подхватили.
Так Ярослав Кузница вступил в дружину княжью, получил угол при дворе и уважение соратников. Добрыня Никитич взялся за его обучение во владении клинками обеими руками. Точил мастерство молодец, пока не стал лучшим на всей земле русской обоеруким бойцом.

Предатель.

Глубоко в дремучем лесу, в самой непролазной чаще, пробирался, цепляясь лохматой бородой за ветки, русский воин. На нем был, богато украшенный мехами, из красного бархата кафтан. На ногах были высокие желтые сапоги из мягкой кожи. На поясе висел, в прекрасно выполненных ножнах, отличный меч. Не простой тот был воин. Сам он был невысокого росту, плотно сложен. Из-за круглого, большого живота, казалось, будто бы он неуклюж, но это было вовсе не так. Иначе не назначил бы его князь Владимир Красное Солнышко воеводой переяславским.
Солнце уже почти зашло. Тьма кромешная, хоть глаз выколи - не видно ни чего, кроме собственного носа. Пробирался почти на ощупь. Вдруг в двадцати аршинах увидел он мерцающий, тусклый свет от двух факелов. Они освещали, словно огромную барсучью нору, вход в пещеру под большим холмом, уходящую глубоко под землю.
На входе, из стороны в сторону скакал бес и что-то напевал себе под нос. Маленький, чуть больше собаки, он прыгал на задних лапках, топая копытцами. Чуть сутулившись, он держал маленькие ручонки впереди, а пальцы на них нервно подрагивали. Тело его было покрыто редкой шерстью рыжеватого оттенка, за спиной из стороны в сторону гулял, увенчанный рыжей кисточкой, длинный хвост. Его маленькие, как бы ухмыляющиеся глазки, горели словно угольки. Морда его походила на поросячью, если не считать двух небольших рожек над бровями.
Увидев воеводу, бес подскочил, выставил ручки вперед, как бы угрожая ему, и зашипел:
- Стой, человек, где стоишь! А то порву в клочки, и пикнуть не успеешь!
- Ты эти свои шуточки для детей прибереги! Я к хозяйке, прочь с дороги, пока башку твою не расколол! - сердито ответил Дмитрий.
Проход был довольно низкий, приходилось постоянно нагибаться. Всюду торчали корни многолетних деревьев, уходившие глубоко в землю. Внутри было сыро и душно, спертый воздух сдавливал грудь. Чем глубже он спускался, тем больше запах тлена резал нос. Наконец, узкий проход закончился. Воевода вошел в просторную пещеру с высоким потолком. В центре потолка было небольшое отверстие, через которое внутрь проникала тонкая струйка лунного света. Воздух здесь был свежее, хотя запах тлена все так же чувствовался. "Колдовские чары, вот откуда мерзкий запах", - подумал тогда Дмитрий.
Посереди пещеры горел костер, неяркий свет играл на сырых стенах. У костра стояли два человека. Из-за слабого освещения не было видно их лиц, но по очертаниям их фигур было видно, что один из них это молодая женщина, а второй - огромный воин, облаченный в полный доспех. Они ждали его.
Женщину Дмитрий знал - она была колдуньей с южных земель. Наркисса, так ее звали. Говорят, она была очень могущественна, владела страшными, древними, темными знаниями, потомственная колдунья.
- Ну здравствуй, воевода, - ее голос был нежным и чарующим, словно голос юной девы. - Мы заждались тебя.
- Неподходящее место вы выбрали для разговора, неподобающее женщине такой дивной красоты, как Вы, - ответил он.
- Пускай вас это не тревожит, друг мой, мы здесь не для того собрались. Давайте перейдем к сути нашей встречи. Этот благородный воин - Великий хан, владыка всех восточных земель, - воин при этом стоял не шелохнувшись, надменно разглядывая русского воеводу. -За ним многотысячное войско, способное растоптать Русь несколько раз подряд, просто пройдя с юга на север и обратно. Он нам поможет разбить княжью дружину.
- Ну а как же я? Что с этого мне достанется?
Татарский хан продолжал пристально рассматривать переяславского воеводу, как будто пытался заглянуть в его душу. Воевода заметил его взгляд, так мог смотреть только очень могущественный, сильный человек - Великий хан. Что-то дрогнуло у Дмитрия внутри. Наконец татарский хан ответил:
- Ты откроешь ворота до восхода солнца, до того, как пропоет первый петух. Мое войско пройдет дальше на север, в Киев. А после я назначу тебя новым князем.

Беда на пороге.

Хорошими друзьями стали Ярослав и Добрыня. А однажды старший богатырь назвал молодца своим младшим братом, видел он в нем доброго духом воина, защитника земли русской. "Нужны Руси такие воины, дабы оберегать народ да земли русские от врага всякого", - думал Добрыня, глядя на молодого Ярослава.
Как-то раз, вечером, вернувшись в свои покои, после очередного урока фехтования, решили названные братья меду выпить.
- Ты когда-нибудь пробовал мед? - спросил тогда Добрыня, вытирая пот с лица.
- Конечно, кто ж его не пробовал. Мы как-то, помнится, с Иваном, братом моим, по две кружки выпили, я тут же и уснул, - вспомнил Ярослав.
- Значит, толком не пробовал, коли уснул, по-хорошему, надо пить мед совсем иначе.
- Это как же - по-хорошему?
- А это, знаешь, когда выпил кружки четыре, а то и больше, будто бы увеличился в раз, словно шире в плечах стал, выше на голову, и кулаки больше. Чувствуешь себя свободнее, голос твой звучит увереннее, будто бы вся правда в нем. Силушки в тебе столько, что готов целое войско положить одним ударом. - Наполняя между слов кружки ароматным медом, рассказывал Добрыня. - А потом еще одну, вторую и снова вернулся в свое тело - в себя пришел. Вот тогда-то и сон крепкий.
Так и просидели они за долгим душевным разговором. Ярослав после пятой кружки, пришел-таки, в себя и уснул. Пошел Добрыня в свою опочивальню, прикрывая дверь сказал:
- Спи, братишка. Утро вечера мудренее.

Тем временем в темной, сырой пещере, стоя над котлом, с бурлящей в нем алой, цвета крови, жидкости, читала чары колдовские Наркисса. Подлый замысел родился в ее голове, недаром ее прозвали коварной. Страшные вещи могла она сотворить. Тихим голосом, почти шепотом, читала она заклинание:

Добрый молодец, не познавший любви.
Бесстрашный воин, потерявший родных.
Услышь мой зов и ко мне приди.
Одарю тебя лаской и прижму к груди.

Оставь все былое, пересекутся наши пути.
От беды любой укрой меня, защити.
Пусть то будет твой брат, без сомнения меч обнажи.
Пусть не будет преград нашей с тобой любви.

Как же хороша с утра русская баня, хорошо протопленная, жаром обдает, только вступишь за порог. Веники дубовые, березовые, заранее приготовленные, вымоченные в кипятке, приятно обжигают тело. Выходишь из такой бани, словно заново родившись  - бодрый телом и духом.
Баня при княжьем дворе топится с раннего утра, с первыми петухами.
- Ох, хорошо-то как! Бей сильнее, не смотри, что князя спина, веника не жалей, надо будет, еще принесут! – устроившись поудобнее, на деревянном лежаке, приговаривал Владимир.
- А вон смотри-ка, Илюша, видишь, подушечка лежит, – кивком указывая в сторону печи, сказал князь. – Ага, подай-ка ее мне, под голову положу, а то что-то жестко больно.
Богатырь молча подал подушку, смочил веники в тазу с горячей водой и продолжил парить спину князя.
- Я вот что думаю, Илюша, давай-ка ты возьмёшь дружину в поход на татарина. Ребята кости разомнут, а то, вон засиделись уже, животы растят. Да глядишь, добудут чего для себя, да для князя своего.
- Татарин на месте не сидит, погулять в степи придется.  Да и брать у него нечего, разве что коня, – задумчиво ответил Илья.
- А что, хороший конь, чем не добыча. А о татарских конях вон молва какая ходит, говорят быстрые и выносливые они и объезжены хорошо. Пускай каждый витязь возьмет себе столько голов, сколько сможет увести, ну, а я себе выберу потом пару тех, что по нраву будут. Так и скажи.
Вдруг разговор их прервал Добрыня Никитич, резко отворив дверь и в два шага оказавшись посреди бани. Он был облачен в доспех и при полном снаряжении, будто собрался сию минуту выступить в поход, только вот не слышал он разговора их, стало быть, случилось что. Снял он шлем, вытер пот с могучего лба и заговорил взволнованным голосом:
- Князь, Илья, беду чувствую я. Ярослав пропал. Дозорный на воротах сказал, что видел, как тот в ночь ускакал в сторону Переяславля.
- Так у него же там брат, да отец, вот и решил навестить, – тут же парировал Владимир, не обращая внимания на слова Добрыни. – Чего беспокоиться то?
- А то беспокоюсь я, князь, коли собрался бы он куда, то от меня бы не стал таить, поделился бы. Не похоже это на него, потому и чувствую я, что-то здесь не так. С вашего позволения или без него, я отправлюсь за ним. Брат он мой.
- Алешу подними, скажи, не прихоть то твоя, а прямой приказ мой, – глядя на товарища своего, сказал Илья. – Выступаем через час. Не обессудь, Владимир, но проверить надо.
- А как же татары и их кони? – капризным тоном начал было князь, но тут же отбросил эту мысль в сторону, столкнувшись с суровым, словно отвечающим на его вопрос, взглядом Ильи Муромца. – Ну, тогда в добрый путь.
 
Конец славы.

Четыре дня и четыре ночи искали, вокруг да около, богатыри товарища своего. Да только не было его ни в Переяславле, ни у родных - как сквозь землю провалился. В городе его никто не видал, в окрестностях тоже. Отец Сергий, узнав новость о Ярославе, захворал от переживаний, ведь как родного сына любил он его и не мог на старости лет смериться с утратой:
- Как же это так, неужто не увижу я больше мальчика своего, – сквозь кашель негодовал батюшка, лежа на печи. – Мне ведь жить-то осталось совсем ничего, глядишь, завтра Господь Бог приберет душу мою.
- Не беспокойся, отец, найдем твоего сына живым и невредимым, еще повидаешься. Ты только не торопись помирать, – успокаивал его Илья Муромец.
На пятый день встретили они охотника на дороге близь леса. Тот им и рассказал, что видел глубоко в лесу странный дым без огня на вершине холма, а под холмом тем была огромная нора, будто пещера. Рассказал, как добраться до того холма, указав на ориентиры, оставленные им, чтоб легко найти можно было тот странный холм.

На конях было не пробраться сквозь стены колючих кустарников, пришлось спешиться. Холм тот был глубоко в чаще леса, пробирались весь день и добрались лишь к полуночи. Солнце уже зашло, и лунный свет освещал кроны огромных дубов великанов. Страшные силуэты вырисовывались во тьме: деверья здесь были таких причудливых форм, что их легко можно было спутать с огромным многоглавым змеем, или еще какой нечестью. Стояла жуткая тишина, что становилось еще больше не по себе, словно заколдованный был тот лес.
Вот впереди показался высокий холм, и с вершины его действительно тянулась вверх тонкая струйка дыма, только вот огня не было. При свете луны дым приобретал алый цвет, что уже само по себе было неестественно.
- Чую чары колдовские. Гляньте, дым какой чудной, с роду не видал такого, – тихо пробираясь впереди всех, сказал Алеша Попович.
Вдруг у самой норы кто-то зашуршал, словно услышав голоса богатырей. Потом шум резко стих и, из-за старого трухлявого пня показались два маленьких огонька, словно глаза кошачьи, горели они в темноте. Подождав, пока богатыри не подошли ближе, странное существо, похожее на поросенка с рыжей шерстью поверх спины, ловко юркнуло в пещеру, унося ноги. Только длинный хвост и успели разглядеть.
- Это еще что за тварь такая? – удивившись, проговорил Алеша. – Не то поросенок, не то грызун какой, только вот великоват для грызуна. А лохматых, хвостатых поросят, да еще и рыжих, раньше не встречал.
- Это бес – мерзкая тварь, хитрая и кровожадная. Не подвело тебя чутье, без колдовства здесь не обошлось – бес просто так не станет разгуливать в нашем мире, его призвать надо, – отвечая не вопрос молодого богатыря, двинулся вглубь пещеры Илья.
По узкому и сырому проходу пробирались в глубь норы три могучих воина, пока не добрались до просторной пещеры. В центре горел костер. Над костром, на трех ножках, стоял котел, наполненный бурлящей жижей алого цвета. Именно кипящая жижа, напоминавшая кровь, и была источником странного алого дыма над холмом. Дым тот выходил наружу через небольшую дыру в потолке, через нее же на котел попадал лунный свет. В пещере было темно, лишь слабый свет от костра играл на стенах и потолке. Казалось, что внутри никого нет и что тот, кто развел огонь, уже покинул ее, будто знал о приходе богатырей.
Вдруг из темного угла послышался шорох и два красных огонька тут же вспыхнули и уставились в сторону богатырей. Бес трясся от страха, загнанный в угол, он замер на месте.
- Не бойся нас, бесовское отродье, мы тебя не тронем, если скажешь нам чье это пристанище, и где сейчас хозяин? - громко, на всю пещеру, сказал Илья Муромец.
Бес, не говоря ни слова, тут же, словно в ответ на его вопрос, уставился в самый дальний и темный угол пещеры. Его глаза-огоньки глядели в одну точку. Вдруг на том самом месте, сначала слабо, еле заметно, потом сильнее, замерцал свет. Пульсируя, словно биение сердца, лучи алого света освещали пещеру все ярче, пока на месте их источника не стали проявляться очертания чего-то очень большого и высокого. Ослепительная вспышка озарила пещеру так, словно тысяча солнц взошло.
На том самом месте, где минуту назад был темный, сырой угол, стоял великолепный резной трон, украшенный золотом и драгоценными камнями. На троне том сидел Ярослав, а подле него стояла красивая женщина с черными, как вороново крыло, волосами.
- Ну, здравствуйте, славные богатыри, - с иронией произнес молодец. - Мы вас уже заждались.
Трон стоял на высоком помосте, выложенном из камней так, что даже сидя, Ярослав смотрел на товарищей сверху вниз. Полулежа, сложив ногу на ногу, развалился он на троне. Кривая улыбка застыла на его лице, во взгляде, обращенном на богатырей, читалось призрение. Словно безумие охватило его разум.
- Ярослав, братишка, что с тобой стало? Ты почто покои свои оставил, братьев своих променял на нечисть колдовскую? Очнись, сбрось завесу чар с глаз своих!
- Нет у меня братьев ни кровных, ни названных, я сам по себе! – даже не взглянув в сторону Добрыни, ответил тот.
Он медленно встал и начал спускаться вниз по каменным ступеням помоста. На его поясе висели два черных клинка. На вид это были очень древние клинки, знавшие куда более незапамятные времена, чем те, о которых писали в своих эпосах философы древности. Они были окутаны темным свечением и были как будто живы, пульсируя светом в такт каждому шагу хозяина.
Ярослав поймал взор старшего из богатырей, устремившийся на мечи на его поясе.
- Это Плеть и Змей, они дают мне силы, много сил, достаточно много, чтобы твоя слава окончилась здесь, Илья из Мурома. - Он оглядел всех остальных пренебрежительным взглядом.
- Никто не уйдет отсюда своим ходом, разве что ваши обезглавленные тела не вынесут из этой пещеры, если не забудут про вас. - Он сделал паузу, его безумные глаза пробежались по каждому из богатырей, как бы оценивая их силы.
Через секунду, одним резким движением, таким быстрым, что никто и глазом моргнуть не успел, он выхватил клинки из черных ножен, и с яростным криком, словно зверь, бросился на могучих русских воинов.
Илья, предвидев такой поворот событий, в тот же миг встал у него на пути. Взяв огромный меч-кладенец обеими руками, сделал шаг вперед и приготовился к схватке. Он был опытным воином, прошел через великое множество битв, победил ни мало врагов и прекрасно понимал, что хорошего обоерукого бойца будет непросто победить. А Ярослав, как раз, был таким хорошим бойцом, лучшим воином русским среди остальных и не раз доказал это. И Илья прекрасно знал об этом. Он понимал, что лучший способ победить такого врага - это сбить его с ног и нанести решающий удар. Нужно было лишь не упустить момент.
Схватка началась. С диким ревом Ярослав бросился на Илью. После первой отраженной атаки, тут же последовала вторая, а за ней третья. С каждым следующим выпадом, Ярослав наращивал натиск, скорость его атак росла. Словно волчок, в смертельном танце, он кружил вокруг могучего богатыря. Сталь клинков сверкала в воздухе, летели искры.
Как только два воина сошлись в смертельной битве, между ними и оставшимися стоять чуть поодаль богатырями, вдруг выросла настоящая стена из огня. Жар от нее исходил такой сильный, что Добрыне и Алеше пришлось отступить. Стена окружила сражавшихся воинов со всех сторон, образовав кольцо всего в десяток аршин в диаметре.
Жар становился невыносимым, пот тек ручьем, заливал глаза. Кольчуга нагревалась с каждой минутой все сильнее и уже обжигала тело, рубаха начала тлеть, там, где ее еще на залило потом. А Ярослав, будто бы и не чувствовав жара вовсе, продолжал наносить удар за ударом. Колдовской огонь его не трогал и он, видя как с каждой секундой силы покидают Илью Муромца, громко засмеялся. Вдруг Илья, собравшись духом, крикнул, сквозь шум битвы, что есть сил: "Колдунья! Убейте Колдунью!"
Услышав его Алеша, тут же выхватил лук и стрелы, натянул тетиву и уже отыскал взглядом, спрятавшуюся за котлом ведьму Наркиссу. Но не успел он пустить стрелу, как та обернулась черной птицей и взмыла вверх к дыре, выходившей наружу. Не смог Алеша подстрелить ее, лишь ранил в крыло, о чем свидетельствовали перья, посыпавшиеся вниз в лунном свете.
В этот же миг рассеялись колдовские чары, стена исчезла, вместе с ней и великолепный трон и яркий свет, заливавший пещеру. Только безумие Ярослава, все так же руководило им.Чуть замешкавшись и осознав, что произошло, он впал в ярость еще больше и вновь атаковал Илью.
"Вот он, тот самый нужный момент", - подумал в тот миг Илья Муромец и нырнул под удар влево. Ярослав, явно не ожидая этого, провалился вперед и потерял равновесие. В ту же секунду последовал мощный удар с левой, сбивший его с ног.
Оказавшись на земле, он попытался встать, но тут же получил еще один удар ногой в грудь, от стоявшего напротив Алеши.
Его налитые кровью глаза, горели все тем же безумием. Он не стал просить пощады, не сказал ни слова, лишь громко засмеялся. Это был уже не тот Ярослав, которого они знали и которого считали своим соратником и другом. Больнее всего видеть его таким было Добрыне: он считал его своим братом.
- Прости, - сорвалось с уст Ильи.
Взмах меча и голова слетела с плеч. Так закончилась история четвертого, никому неизвестного, богатыря.
- Поспешим, нужно вернуться в Киев. Чует мое сердце, беда на пороге, неспроста все это, - вытирая пот с лица, сказал Илья Муромец.
- Добрыня, ты отправишься в Переяславль, поведаешь всю правду отцу Сергию и Ивану.

Эпилог.

В ту же ночь прибыл Добрыня в небольшую церквушку под Переяславлем, ставшую для Ярослава домом на долгие годы, до встречи его с богатырями. Отец Сергий так и не дождался возвращения своего старшего сына, умерев в бреду незадолго до приезда Добрыни. Иван рассказал тогда, что батюшка молился за душу Ярослава и просил у Господа Бога за него в последние минуты своей жизни. Будто бы знал, что тот пошел против своих братьев богатырей. Так в молитве и испустил дух, не успев попрощаться.
Добрыня, как ему и велел Илья Муромец, рассказал всю горькую правду о предательстве, о колдовских чарах и о том, как погиб Ярослав. Иван знал, что Добрыня полюбил Ярослава как родного брата, и видел, как тяжело давался рассказ могучему русскому витязю.
Придав земле покойного отца Сергия, собрались они тогда и уехали в Киев. Добрыня пообещал Ивану, что пристроит его подмастерьем у коваля при царском дворе. Иван, после их первой встречи, так же, как и Ярослав начал проявлять неподдельный интерес к делу старшего брата и успел кое-чему обучиться за это время. С тех пор перенял он прозвище, данное людом переяславским его брату, и стал зваться Иван Кузница.
Спустя сутки, после событий той недоброй ночи, Переяславль был взят и разрушен татарами. Воевода Дмитрий был прилюдно обезглавлен на центральной площади татарским ханом.
- Собака, оскалившаяся хотя бы раз на своего хозяина, в другой раз может и укусить. Раз так, зачем тогда ему эта собака, - сказал тогда хан.
Колдунью Наркиссу с тех пор больше никто не видел.
Прошли века, поколенья сменили поколенья, а историю эту не знал до это дня никто. И вот теперь, закончив свой рассказ, Илья Николаевич Кузнецов был доволен. "Какая-никакая, но правда, пусть горькая, но теперь о ней узнают." - Думал тогда токарь шестого разряда.