Глава 32. Жизнь только одна...

   
    (Рассказ Вячеслава Грека — продолжение 2)

Возвращение из того ада, через который прошла Натали, было невероятно трудным. И хотя мы все поддерживали ее, как могли, отвлекая от мрачных мыслей, Натали как бы отдалилась от нас: стала замкнутой, задумчивой, неулыбчивой. Она словно постарела душой лет на десять и сравнялась со мной. Я стал замечать в ней свои черты, и ужасно не хотел, чтобы она стала такой же.

Даже Рита Ералова почувствовала это изменение. После возвращения Натали, она несколько раз была у нас, пытаясь расшевелить подругу: приглашала ее в гости на концерты. Натали была у нее в гостях пару раз, но на концерты ходить отказалась категорически, объявив:
-Это пройденный этап.

Спустя неделю, через родителей Усманова, Рита узнала, что их сын Сабир, направляясь в Фергану, на поиски Натали, попал в автомобильную катастрофу и сейчас находится в больнице.
-Зачем он сделал это? – удивилась Наташа. – Я почти уверилась, что он скоро разочаруется во мне, выкинет из головы нахальную, взбалмошную девчонку, а он рисковал ради меня. Зачем?
-Вот видишь, Натали, - отреагировал я, - он тоже тебя любит.
-Нет, тут не то, - ответила мне она. – Сабир как-то сказал мне, что, если бы я не напомнила ему одну девушку из его студенческой юности, то он, когда я голосовала на дороге, скорее всего, проехал бы мимо, не остановился.

Я смотрел на склоненную голову девушки, на ее печальные глаза и сказал, то, что думал:
-Остановился бы, еще как бы остановился! Он солгал тебе: мимо тебя пройти невозможно.
Натали мне тогда ничего не ответила, и я не понял, согласна она с моими словами или нет. Впрочем, ее согласия мне и не требовалось, потому что в своей правоте я был уверен.

Подружки ездили к Усманову в больницу. Приглашали и меня, но я наотрез отказался: еще живо было то впечатление, которое произвел этот человек на меня при нашей последней встрече. Вернувшись из больницы, Натали сообщила, что Сабир поправляется. Теперь она называла его не Сабиром Усмановичем, как раньше, а Сабиром, словно сравнялась с ним возрастом.

Мы снова работали вместе, и снова нагрузка была огромной: Натали сама себе находила работу, стараясь быть все время с людьми, словно боялась оставаться в одиночестве. В последнее время она очень сдружилась с Максимом: у них появились какие-то секреты, которые они явно не хотели выносить на люди.
Я же, напротив, расходился с Максом все дальше и дальше, не находя объяснения тому, как столько лет мог любить этого эгоистичного недоброго мальчишку?

Почему я не воспротивился этой дружбе Натали с Максимом, ведь тогда все могло сложиться совсем иначе. Впрочем, все должно идти своим чередом, а я забегаю вперед.
В конце весны пришла разнорядка на несколько концертов в городах Бухара, Самарканд, Джизак, Гулистан, Сырдарья, Чиназ. Местное Министерство Культуры все еще работала по старым правилам: планы, разнарядки, обязаловка – перестройкой там и не пахнет. Отказаться не имеешь права. В противном случае попадешь в черный список, и тогда можешь оставлять занятие музыкой, потому что чиновники работать тебе не дадут.

Бригада подобралась человек в двадцать. С нами должна была ехать и группа Кучинского, но, слава Богу, уехала с другой группой в Нукус. Я видел, как Натали вздохнула с облегчением, услышав эту новость, и понял, что пока она не выкинула из головы свою бывшую любовь.
Оставшись наедине, я задал сам себе вопрос:
-А бывшую ли? Такое забыть трудно, тем более что внутри её растет и развивается его ребенок. И хотя об этом никто, или почти никто, не догадывается – этого не изменить и, через пару месяцев, уже не скрыть.

Гастроли начались, как всегда, с суеты, приготовлений, волнений. Я замечал лихорадочный блеск в глазах Натали, ее приподнятое настроение и относил это к предстоящим гастролям: волновалась не только она – даже я находился в состоянии предвкушения чего-то нового, необычного, хотя и человек бывалый, опытный в этом отношении.
Мы провели довольно успешно концерты в Самарканде, Бухаре, Ургенче, успев побывать попутно и на паре свадеб, где немного подзаработали деньжат, и уже подъезжали к Джизаку, когда Натали стало плохо. Я увидал ее совершенно бледное лицо и понял, что с ней происходит что-то ужасное. А когда обнаружил, что она вся в крови, то испугался не на шутку.

Водитель гнал автобус, как сумасшедший, а я только кричал ему:
-Поаккуратней, Коля, ты совсем растрясешь её.
-Если я буду ехать медленней, - отвечал тот недовольно, - то не успею довести её до больницы.
Артисты очень испугались за Натали, спрашивали у прохожих дорогу, предлагали мне свою помощь.

Наташина голова лежала у меня на коленях, и я видел, что ей становиться все хуже, и боялся, что эта изматывающая езда не закончиться никогда. Когда мы въехали в Джизак, был уже поздний вечер, и в окнах домов зажглись огни. Когда мы подъехали к Облбольнице, уже стемнело. Я злился, что все происходит ужасно медленно. Пока нашли врача, пока приняли Натали, прошло около получаса, а счет шёл, как мне казалось, на минуты.

Автобус увез артистов в гостиницу, ведь завтра им предстоял концерт, а я остался в больнице, чтобы узнать, что произошло с моим лучшим другом: Наталкой Аристовой.
Ждал я долго. Усталость взяла свое, и я начал дремать прямо на стуле. Меня разбудил грубоватый мужской голос:
-Молодой человек, здесь не спят!
-Я не сплю.
-Вы муж Аристовой?
-Да... Нет.
-Так да, или нет? - настаивал властный мужчина в белом халате.
-Я руководитель группы, в которой она работает.
-Что же это вы, молодой человек, так плохо заботитесь о своих сотрудниках? Ваша Аристова потеряла ребенка.
-Что вы сказали, доктор? – переспросил я, не веря своим ушам.
-Женщина потеряла ребенка, - повторил строгий доктор. – У нее произошел выкидыш.

-Как же так? – заволновался я, заглядывая ему в глаза. – Как же так?
Но тот на мой вопрос не ответил, а задал встречный:
-Она употребляет наркотики?
-Что вы, нет! – испугался я.
-И этого вы не знаете, - сделал вывод врач. – Какой же вы после этого руководитель?!
-Никакой, - опустив голову вниз, признался я.
-Хорошо, что осознаете это, - гремит властный голос. – Это уже полдела.
-Как она сейчас, доктор? Можно её увидеть?
-Сейчас она спит, - пояснил врач. – Идите отдыхать, молодой человек. Приходите утром – тогда и увидите.

И я, попрощавшись с доктором, ушёл в ночь, совершенно опустошенный, без мыслей, не ощущая ничего, кроме тягостного чувства своей вины. Отойдя от больницы на значительной расстояние, я, наконец, осознал, что вопрос врача о наркотиках возник не на голом месте. Теперь для меня стали очевидными эти секреты с Максимом, шушуканья и переглядывания. Макс, видимо, так и не избавившись от пагубной привычки, втянул в это дело и Натали.

Поняв это, я почти бежал к гостинице с намерением уничтожить Максима.
Завидев его холеное лицо, коршуном кинулся на него, и с разбегу ударил в его нагло улыбающуюся вывеску. Макс успел только вскрикнуть и тут же свалился на пол, как мешок с песком. Я бил его, пинал ногами, пока не набежали музыканты и не оттащили от него. Максим ревел, как баба, размазывая слезы и кровь по лицу, и все спрашивал меня:
-За что? За что ты меня, Грек?
-Ничтожество, - процедил я сквозь зубы. – Что ты сделал с Наташей?
-Ничего я с ней не делал! – ревел он белугой. – Она сама просила у меня таблетки, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Мне было ее жалко. Она находилась в таком угнетенном состоянии...

-Почему ты мне ничего не сказал, урод?!
-Она сама просила не говорить тебе ничего.
-Врешь, гад! Ты все врешь! Ты это сделал нарочно! Ты видел, что я хорошо отношусь к Натали, и поэтому решил отомстить! Подлец, ты же убил ее ребенка!
-Ребенка?! Какого ребенка?! Никакого ребенка я не убивал! – запротестовал Максим, прекратив рев. – Ты, что, Грек, решил на меня всех собак навесить?! Не выйдет! Сам урод! Сделал ей ребенка, а меня еще и оскорбляешь!

И я вновь коршуном кинулся к нему и, прежде, чем ребята успели оттащить меня, отвесил ему хорошего тумака.
-Уберите от меня этого дурака! – кричал Максим. – Иначе я за себя не отвечаю!
-А ты за себя никогда не отвечал, - засмеялся я в ответ. – Ни тогда, когда я тебя от тюрьмы отмазал, ни теперь, когда по твоей милости Натали лишилась ребенка... Убирайся с моих глаз долой, а то я сдам тебя со всеми потрохами!

Больше это ничтожество я видеть не мог, и поэтому ушел в комнату, которую мне показал Виктор.
На следующее утро Максима в гостинице, да я думаю, что и в Джизаке, уже не было: он уехал назад в Ташкент. Я поговорил с остальными музыкантами группы: Виктором, Батыром и Закиром, и посоветовал им возвращаться домой.
-Все равно выступать мы не сможем: группа не в полном составе, так что можете ехать домой, ребята.
-А ты, Грек? – поинтересовался Виктор.
-Я еще останусь. Мне нужно поговорить с Натальей.
-Может быть, и мы ее навестим, подключился к нашему разговору старший из братьев – Закир.
-Не стоит, - ответил я. – Ей сейчас,я думаю, не до посещений.

Парни собрали свои пожитки и отправились на вокзал, а я поспешил в больницу. Завидев меня, Натали повела себя как-то странно, заволновалась.
-А Максим? Максим с тобой не пришел разве? – все спрашивала она в ответ на мои вопросы о самочувствии.
-Максим не пришел, - ответил я, глядя ей прямо в глаза. – И не придет. Он уехал домой.
-Как же так? – удивилась она. – Как же он мог оставить меня в таком положении?
-Придется, дорогуша, привыкать обходиться без него и без его таблеток, - как можно мягче произнес я.

-Ты знаешь?! Ты все знаешь?! – залепетала Наташа, закрывая лицо руками. – Это Макс тебе рассказал?
-Какая разница, кто рассказал? Главное я знаю об этом и не позволю тебе больше губить свою жизнь.
-Ты не понимаешь, Грек... Ничего не понимаешь, – шептала она. А по ее лицу катились крупные слезы.
-Не на столько я глуп, как ты думаешь, и понять, что с тобой происходит, пока еще в состоянии. Не на столько уж я и стар... Запомни, дорогуша: ни выпивка, ни наркотики не приносят облегчения – это не лекарство, а яд. Они не лечат, а разрушают, убивают... Твоего ребенка они уже убили. Неужели ты допустишь, чтобы они убили и тебя? А как же твои родители?

-Их нет! – поспешно отвечала Натали.
-А память о них, а их душа? Неужели ты способна все забыть, на все наплевать?
-Зачем ты так, Грек? – удивилась она. – Ты хочешь меня обидеть?
-Я хочу достучаться до тебя, глупая! Ведь я тебя люблю, как младшую сестру. И даже больше: люблю, как самого родного человека. И мне больно оттого, что ты решила загубить свою жизнь. Это так глупо, дорогуша, ведь жизнь только одна – другой у нас не будет. И она стоит того, чтобы ее прожить. Прожить по-человечески, не прячась, не размениваясь по мелочам.

Как я хотел, чтобы она поняла меня, поняла и задумалась над моими словами. Я готов был отдать пол жизни, чтобы это произошло - произошло немедленно, сейчас же. Но пришла медсестричка с уколом и попросила меня удалиться, и я пошёл искать вчерашнего грубоватого доктора.

Разговор с Михаилом Ивановичем получился очень серьезный и откровенный. Доктор сказал, что Натили, видимо, не так давно употребляет наркотики, и её ещё можно отучить от них.
-У Аристовой аллергия на некоторый вид лекарств, - пояснил мне врач. – К их числу, видимо относится и то средство, которое принимала она в последнее время. Поэтому у нее и произошел выкидыш... Не знаете, Грек, у нее не было в последнее время стрессов, сильных переживаний?
-У Натали совсем недавно погибли отец и мать, - ответил я.
-Это тоже внесло определенную лепту в ее теперешнее состояние.
-Доктор, скоро ее выпишут?
-Молодой человек, вы хотите, чтобы она продолжала употреблять наркотики?
-Что вы, доктор, конечно, нет!

-Тогда я думаю подержать ее здесь недельку. Организм пациентки должен очиститься от всей этой дряни, а мы поможем ему в этом. Вам же лучше пока не появляться: у нее сегодня началась ломка.
-Но вы же сказали, доктор, что она еще не наркоман…
-Я сказал, что стаж у нее небольшой, но это не значит, что у нее не будет ломки.
-Но это же ужасно, доктор!
-Да, молодой человек, зрелище не из приятных, но через это ей пройти придется: за все в этой жизни приходиться платить, тем более за пагубные привычки...

-Нельзя ли что-нибудь сделать, как-нибудь облегчить это состояние?
-Мы это делаем, молодой человек, насколько возможно, не волнуйтесь... У меня самого дочь, такого же возраста.
-Могу я хотя бы попрощаться с ней? Мне нужно возвращаться в Ташкент.
-Если она еще в состоянии Вас выслушать, то, пожалуйста.

Натали лежала на кровати, укрытая одеялом по самый подбородок. Глаза ее были закрыты, а в лице ни кровинки. Я подошел поближе и остановился у нее в ногах.
-Она спит, - объявила соседка справа. – Ей только что сестра сонный укол сделала. Врач сказал, что так легче перенести последствия травмы.
-Сон лучшее лекарство, - почти шепотом объявила старушка с кровати слева. – Я вот никак спать не могу: бессонница замучила.
-А я хотел попрощаться с ней, - ответил я на требовательный взгляд старой женщины.

-Уезжаешь, милок? – любопытствует юркая старушка. – Что так? А кралю свою оставляешь одну?
-Это не краля, бабушка! – протестую я. – Это моя сотрудница.
-Ты, стало быть, ее начальник?
-Да, вроде того.
-Молодец, милок, не бросаешь своих сотрудников в беде: навещаешь.
-Как раз наоборот, бабушка, бросаю: в Ташкент уезжаю.
-В командировку, небось? - проявляет завидную осведомленность старушка.
-Да нет, бабуля, мы в Ташкенте живем.
-И она, милок, из Ташкента?
-И она тоже.
-А здесь в командировке были? – настаивает на своем старушка.
-Вроде того.

Я вижу, что старая женщина не собирается останавливаться, теша свое неуемное любопытство, поэтому решаю сам перейти в наступление:
-Не могли бы вы передать Наташе, когда она проснется, что Грек уехал в Ташкент - у него неотложные дела. Но через пару дней вернется.
-А грек это кто? – интересуется старушка. – Это что, национальность такая: грек?
-Нет, бабушка, это фамилия такая.
-Стало быть, передать Наташе, что Грек уехал по делам в Ташкент, и через пару дней вернется?
-Да, бабушка, все точно: так и передайте.
-Как проснется, непременно передам, милок. Только не забудь вернуться, как обещал, ведь девушка будет тебя ждать.
-Да-да, конечно, - обещаю я, пятясь к двери.

Меня спасает появление властной крупной женщины в белоснежном халате и в кокетливой кружевной шапочке.
-Кто разрешил вам заходить в палату в неположенное для посещений время? – строго интересуется она. – Немедленно освободите палату!
-Я уже ухожу, - произношу с опаской. – До свидания, больные, выздоравливайте.
-До свидания, милок, - за всех отвечает старушка. – Езжай с Богом!
Я уехал в Ташкент в тот же день. Уезжал с нелегким сердцем, ощущая свою вину и душевное опустошение.

Продолжение: http://proza.ru/2011/07/04/528