Баня

                Баня
 
 Очень часто слышу: Надо уметь отбрасывать прошлое, жить настоящим. Ну, вот почему надо забывать это самое прошлое, как бы оно не было пёстрым. Не могут быть все события быть солнечными, даже на Солнце есть пятна, как утверждают учёные.
 
Вот как можно стереть из памяти такие воспоминания, как  обычную баню. Это и приятные и не приятные воспоминания, как ни странно.
 Первое воспоминание о бане уходит в раннее детство.
Дедова, соответствовала всем требованиям деревенской бани. Рубленная, много лет назад, видевшая не одно поколение, топилась по чёрному. Это означает, в самом центре находился каменный очаг, большая гора камней. В середине этой горы зажигались дрова, дым уходил в отверстие крыши. Топилась баня с утра, камни раскалялись, на них лежали всякие железяки, они тоже сильно нагревались пламенем костра. Поскольку ни о каком водопроводе речи не было, холодная вода стояла в деревянных бочках, а горячую, получали просто, бросали в чан  с водой раскалённые железяки.
 Надо было дождаться, пока  полностью прогорят дрова, баня проветривалась, и только тогда шли самые стойкие, на первый пар. Жарко было до невозможности.
 Пар получали просто, лили ковшом на каменку воду, гурманы плескали квас, это уже на любителя.
 Пока баня остывала, получалось, как минимум, три захода. Последними парили маленьких детишек, там бабушки мяли их, что – то правили, точно так же поступали с младенцами.
 За многие годы баня пропитывалась запахом веников, различными травами, сколько бы она могла рассказать….
 
Чуть позже, понятие БАНЯ, несколько поменяло свой вид.
 Баня частенько рушила все планы на воскресенье, хотя в другой день недели посетить её не получалось.
 Жили мы тогда в маленьком городишке. На весь городок было две бани, одна была далеко от нашего дома, так что ходили в ближайшую. В большинстве домов не было даже водопровода, воду носили с уличных колонок, так что банный день был обязательной процедурой.
 В такой день утро начиналось с неприятного, первой мыслью было: Снова тащить «Балетку» с бельём.
 «Балетка», это маленький чемоданчик, с металлическими уголками, с замком и чаще всего коричневого цвета. Сама по себе она была мечтой, но только не в банный день. В это  день, почему – то, хотелось бегать, находились какие – то дела. Отец не хотел нести эту самую «Балетку», чистая дедовщина….
 В самой бане была парикмахерская, точно не помню, два или три кресла, стригли быстро, очередь двигалась быстро. Всегда наблюдал за руками мастера, как он виртуозно работал ножницами, алюминиевый гребешок порхал по головам клиентов. Самое интересное, когда он вставлял этот гребешок между верхней губой и носом…. Дома я пробовал так делать, но, ни чего похожего не получалось.
 Стрижки были простые. «Под Котовского», это значит налысо, но двух видов. Самый дешёвый способ, ножницы, ручной машинкой дороже.
 Взрослые часто стриглись «Под бокс», мне такая стрижка не нравилась, а уж нас стригли всех одинаково, «Чубчик». Короткий волос всюду, кроме квадратика волос над лбом, сейчас эта причёска вызывает только улыбку. Но к этому добавлялся одеколон, самый популярный, на те времена, «Шипр». Само ожидание момента, когда на тебя зашипят одеколоном, скрашивало малоприятный момент стрижки.
 
Далее начиналось само мытие. Очередь усаживалась на длинной, деревянной скамье, отполированной штанами множества клиентов. Все ждали, когда откроется дверь и банщик произнесёт: «Два человека» или «Один». Если мне с отцом выпадало неудобное: «Один», мы пропускали кого – то следующего, нам надо было два места.
 Войдя в раздевалку, попадали уже другой мир.
Банщик показывал освободившийся шкафчик, если второй был далеко, пользовались одним. Над каждым шкафчиком с номером возвышался тазик с таким же номером. Взяв тазик, звали банщика, он запирал шкаф специальным крючком, как сейф, за сохранность можно было не беспокоиться, главное было не потерять тазик с номером. Банщик был авторитетом, у него можно было купить веник, мыло, даже папиросы.
 Далее окунались уже в совершенно страшный мир, мир пара и шума. В огромном зале рокотали голоса из облаков пара, слышен был плеск воды, звон пустых тазиков.
Холодную и горячую воду набирали из больших медных кранов с деревянными ручками. Кран с горячей водой открывать надо было осторожно, лился крутой кипяток, брызги жалили как пчёлы.
 Отец тут же брал меня в оборот, тёр мочалкой, её почему – то называли вихоткой, скажу прямо, процесс малоприятный. Далее была парная….
 Дыра в стене полыхала жаром, время от времени кто – то плескал туда воду большим ковшом на длинной, деревянной ручке, из дыры вырывался такой клуб пара, что ни чего разглядеть становилось невозможно. Пар напускали по самым стойким, слабые, с бранью уходили или парились у выхода, где было терпимей.
 Доведя меня до нужной кондиции, отец отпускал меня в моечный зал, сам уже издевался над собой и берёзовым веником….
 Найдя свой тазик, я уже баловался, обливался водой и орал от восторга.
 Напарившись вволю, отец выходил, пару раз обливался водой, и шли к своим шкафчикам. Показывали банщику номер на тазике, он отпирал крючком шкаф с таким же номером.
 Надевали чистое, сменное укладывалось в ненавистную «Балетку» её снова совали мне в руки.
 Было не писаное правило, если зайти сразу после бани в парикмахерскую, брили без очереди.
 Парикмахер усаживал клиента в кресло, виртуозно оборачивал свежей накидкой, одним движением  руки намыливал щёки. Несколько взмахов опасной бритвой по ремню и уже бритва порхала по щекам. Далее паровая ванна и уже знакомый «Шипр».
 Если думаете, что на этом всё заканчивалось, ошибаетесь….
 Далее был буфет. Взрослые брали пиво в больших кружках, доставали вяленую рыбу и за приятной беседой расправлялись с холодным пивом и рыбой. Детвора упивалась лимонадом. Самый вкусный назывался «Саяны». Два стакана этого лимонада и на целый день хватало бульканья газов в носу. После посещения буфета, «Балетка» была несколько легче и не давила на нервы. А уже дома, её содержимое вынималось, и она переходила в ранг самых нужных мне вещей, до следующей бани в ней лежали мои отвёртки, всякие винтики и прочие железки.
 А вот ходить в баню со своим дедом, было совсем мука. Чистое бельё и полотенца, дед укладывал в саквояж, это довольно тяжёлое и неудобное дело. Сам он шёл впереди, мне полагалось идти сзади, не выбегать вперёд, не приставать с вопросами, не хныкать, что саквояж тяжёлый. Ни каких лимонадов, парных. Мука и ни чего светлого.
 Потом, когда в домах появился водопровод, всякие ванные и душевые, интерес к бане угас, и надолго.
 Работал в Чернобыле, вот тут снова была баня….
 На утреннем разводе оставляли в лагере истопника, не завидный наряд, скажу вам. Необходимо было свалить приличную берёзу, распилить её, наколоть поленьев и успеть, до обеда, натопить баню. Все берёзы вокруг палаток были слегка радиоактивными, это последствия выпадения осадков после взрыва станции.
 Как – то дозиметрист пощупал печку в парной, не скажу точно, но за весь период эксплуатации она изрядно нахваталась радиации, но другой не было и русское «Авось пронесёт» делало ей не опасной. Парились от души, ветками от той самой берёзы, которая в этот момент жарко горела в каменке.
  Войдя в парную, первым делом смотрели на термометр, если он показывал, ниже ста двадцати градусов, истопник узнавал о себе столько нового, что ему оставалось, только молча бросать новые и новые поленья в топку.
 Так получалось, баня и кино были главными развлечениями после работы.
 
Вот таким интересным местом является баня, таким разным в разном возрасте и таким схожем в основном своём назначении.