Венценосный Государь Николай II. глава 23

XXIII

   Третьим из создателей пресловутого Интернационала, наравне с Марксом и Энгельсом, был анархист Михаил Бакунин. Именно его перу принадлежит фраза о том, что дьявол – первый вольнодумец, и спаситель мира. О том, кому служил Бакунин, после этих слов можно не сомневаться. Он же открыто, и не таясь, заявлял: «В этой революции нам придется разбудить дьявола, чтобы возбудить самые низкие страсти». В своей книге «Принципы революции» он писал: «Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность – яд, кинжал, петля и тому подобное. Революция благословляет все в равной мере».
   Не следует забывать и упускать из виду то обстоятельство, что все основатели интернационала, социализма, и все, кто занимался руководящей деятельностью, были масонами. Масонство, распространявшееся по Руси уже в течение полутора веков, и разлагающее умы и души людей, к тому времени уже добилось своей цели, и силы бесовские уже окончательно подняли свои головы. Не случайно один из единомышленников Бакунина Нечаев обещал русскому Императору мучительную казнь на развалинах государства.
   Изречениям Бакунина принадлежат и другие, не менее страшные слова: «Революционер – человек обреченный. Все нежные чувства родства, любви, дружбы, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в революционере. Он не революционер, если ему чего-либо жалко в этом мире. Он знает только одну науку – науку разрушения».
   Таковыми были теоретики революции и социалистических идей. Все они, и Бакунин, и Маркс, и Энгельс, ненавидели религию за то, что она стояла на их пути, мешая им сделать человечество несчастным.
   В конце девятнадцатого века, и в начале двадцатого, пришло время самой революции. Она перешла от теории к действию. Одним из основных руководителей революционных сил был Израиль Лазаревич Гельфанд, больше известный как Александр Львович Парвус. Он родился в 1867 году в минской губернии в семье еврейского ремесленника. Уже в девятнадцатилетнем возрасте он уехал в Цюрих, где и познакомился со многими влиятельными и авторитетными революционерами. Там же и окончательно сложились в нем его революционные настроения.
   Для Парвуса не существовало понятия «Родина». Он цинично говорил по этому поводу: «Я ищу государство, где человек может дешево получить отечество». Но не только этим руководствовался  Израиль Гельфанд. Его мечтой, и, пожалуй, даже можно сказать, страстным желанием, было стремление обогатиться беспредельно. Это желание настолько сильно  овладело им, что стало его «идеей фикс». При этом он горел желанием отомстить России. Эти две цели, уничтожение России и обогащение стояли в сердце Парвуса настолько рядом друг с другом, что казались ему неотделимыми друг от друга.
   Известность в революционных кругах Парвус приобрел благодаря своим статьям об экономике и мировых отношениях.
   Мало кому известно, что революционная газета «Искра», которую издавал Ленин, финансировалась именно Парвусом. В ней он во время русско-японской войны напечатал ряд статей, где чернил правительство России, и предсказывал ей неизбежное поражение в этой войне. Конец войны – начало революции, писал он. Он прекрасно понимал, что победа России означала бы поражение революции, а этого допустить было нельзя ни в коем случае. Его статьи носили чисто провокационный характер, с целью заложить в душах русских людей и, в первую очередь, в душах солдат пораженческие настроения. Эти статьи вызвали восторженные отзывы Ленина, который в то время был никому не известен, и которого «нашел» Парвус. Можно смело сказать, что Гельфанд уже тогда являлся теоретиком номер один, на которого делала ставку мировая закулиса. Парвуса не столько интересовали идеи, можно даже сказать, что как раз идеи его не интересовали вовсе. Его интересовали деньги. Он был революционером «по найму». Сама эта фраза звучит абсурдно, но только так можно  охарактеризовать деятельность известного теоретика. Он всегда искал финансовую поддержку у тех, кому выгодна революция в России. И эту поддержку он нашел в лице Германии.
   Самым, пожалуй, парадоксальным является то, что фактический лидер и глава всей мировой революции был почти абсолютно неизвестен широким кругам в России. Он оставался в тени. Это, собственно говоря, и не удивительно, так как из истории мы хорошо знаем, что все действительные лидеры и руководители всегда остаются в тени. Не оказался исключение и Парвус, который, в свою очередь, выдвинул на сцену Ленина. В то время никому не известный адвокат Владимир Ульянов, карьера которого неудержимо катилась под гору, тоже проживал за границей, преимущественно в Германии, где он и познакомился с тайным лидером и теоретиком революции Гельфандом.
   Другой, не менее одиозной личностью, на которую сделал ставку Парвус, был Лейба Бронштейн, ставший известным под именем Лев Троцкий. С ним Гельфанд познакомился, так же как и с Лениным, в Мюнхене, в 1904 году. По мнению некоторых историков именно Парвус увлек Троцкого марксистской теорией революции. Дальше их пути тесно переплетаются, и Троцкий, на которого Гельфанд сделал ставку, оправдал надежды, сыграв в разрушении российского государства весьма значительную роль. 
   В свое время, в 1905 году, Парвус за организацию революционных выступлений был приговорен к ссылке. Его должны были отправить на поселение в Туруханск. Однако во время этапа ему удалось довольно легко совершить побег. Он бежал сперва в Петербург, а оттуда переправился в Германию. Находиться в России он уже не мог.
   Со временем страсть Парвуса к обогащению превратилось в настоящую манию. Он жил только этой целью, стремился только к ней. Революция стала для него источником наживы, и больше ничем. Мировая закулиса не брезговала этим. Гельфанд исправно выполнял свою роль, и в его карманы потекли реки денег, превратив в течение нескольких лет нищего журналиста в миллионера. Бытует мнение, что начало его обогащению положил «еврейский синдикат банкиров», располагавшийся  в Турции, где в течение пяти лет проживал Парвус. Этот синдикат находился в союзе с немцами, которые были крайне заинтересованы в разрушении России.
   К тому времени началась Мировая Война. Для Парвуса это оказалось настоящей золотой жилой. Он вступил на арену, договорившись о встрече с германским послом, которому заявил, что интересы революции в России совпадают с интересами Германии, и что в его лице они могут видеть своего союзника.
   И Парвусу были выделены деньги, и деньги огромные. Согласно исследованиям историков, выделенная сумма составляла от 30 до 50 миллионов немецких марок. Нет никакого сомнения в том, что если бы Парвус выступил как частное лицо, ему никто и никогда таких бы денег не дал. Но даже тайный лидер революции был всего лишь пешкой в этой огромной игре, где руководящую роль играла мировая закулиса. И здесь деньги, если и не решали все, то, по крайней мере, очень многое.
   Война 1914 года, принесшая миллионам людей и ряду стран горе и разорение, была для Парвуса всего лишь обширным полем деятельности, на котором он сумел нажить сказочное богатство. Но именно это и сделало его в глазах революционеров предателем. Деньги до того вскружили ему голову, что он даже написал такие парадоксальные строки: «Для того чтобы верней свергнуть капитализм, надо самим стать капиталистами. Социалисты должны прежде стать капиталистами».
   Эти слова вызвали негодование у многих революционеров, в числе коих были небезызвестные Роза Люксембург и Клара Цеткин, последняя из которых назвала Парвуса «сутенером революции». Пал Гельфанд и в глазах Троцкого и Ленина, которые тоже посчитали его предателем. Ленин же, который мог смело называть Парвуса своим учителем, стал испытывать к нему откровенное презрение, заявив, что тот сидит на двух стульях. Эта фраза была весьма точной, и в прямом, и в переносном смысле, поскольку Парвус, с годами, превратился в настоящую глыбу жира, и уместиться на одном стуле просто не мог физически. Вызывал отвращение у бывших соратников и образ жизни Парвуса. Разбогатев, он стал вести шикарный и разгульный образ жизни, к которому всегда стремился, и теперь швырял деньги лопатами. А ведь он когда-то был членом социал-демократической партии Германии.
   Но это случилось только во время Первой Мировой Войны. В то время, когда в России назревала революция 1905 года, Парвус обладал большим авторитетом и, согласно многим исследователям именно он стоял за приготовлением провокации, получившей название «кровавого воскресенья».
   Само собой понятно, что в одиночку ни Парвус, ни кто-либо другой никогда не смог бы совершить революции. Движущими силами этого разрушительного  процесса были партии. Самой известной, и самой террористической, на то время, была партия социал-революционеров, больше известная под сокращенным названием «эсеров». Под крылом этой партии собрались самые известные террористы тех времен, в числе которых были Гершуни, Азеф и Савинков. Эта тройка и была главным организатором и создателем Боевой Организации Партии. На нее возлагалась обязанность исполнения смертных приговоров. Террор – и только террор, таковым был девиз Боевой Организации. Главной своей задачей она видела убийство Царя. За эту идею ухватился Азеф. Он мечтал собственноручно, переодевшись в рясу священника, проникнуть в царский дворец, и убить Царя. Священник, убивший Царя, что могло быть грандиозней.
   Террористическая деятельность эсеров началась с убийства министра внутренних дел Сипягина. Исполнение этого преступления было поручено студенту Балмашеву, за что тот был приговорен к смертной казни через повешенье. Это была первая смертная казнь за все время правления Николая II.
   После серии других терактов полиции удалось арестовать одного из лидеров партии эсеров Гершуни. И оказалось, что тот, вопреки всем своим напыщенным речам о преданности революции, вовсе не собирался героически умирать за свою идею. Он всячески принялся отрицать свое участие в террористической деятельности, и даже написал прошение о помиловании на имя Николая II.
   Арест Гершуни не остановил террор. Эсеры продолжали уничтожать лучших людей России. 15 июля 1904 года произошло убийство нового министра внутренних дел Плеве. Его убийцей стал террорист Савинков, впоследствии прославившийся множеством других убийств, а также организацией убийства князя Сергея Александровича.
   Но всего этого было недостаточно. Народ по-прежнему любил своего Царя, и это сводило на нет все усилия революционеров. Необходимо было добиться того, чтобы народ возненавидел своего Императора и защитника. Кроме того, нужно  было привлечь на свою сторону и армию, без поддержки которой революционеры не надеялись победить. Для этого требовалось нечто большее, нежели простая клевета, необходима была провокация, которая бы замазала Николая невинной кровью. И тогда началась подготовка к «кровавому воскресенью». Задумано это было хитро, но для исполнения плана нужен был провокатор, который бы повел людей на эту бойню, но сам не принадлежал бы к партии эсеров. 
   И таким провокатором стал священник Георгий Гапон. Именно на него пал выбор революционеров, и этот выбор был одобрен лично Александром Парвусом, который негласно руководил всем революционным процессом в России.
   Георгий Гапон родился в 1870 году в селе Беляки, и был родом из малороссийских казаков. Закончив Полтавскую семинарию, он получил место священника Всесвятской кладбищенской церкви города Полтавы. Как и само обучение Гапона, так и его продвижение по службе проходило с большим трудом. Но, не смотря ни на что, благодаря покровительству Победоносцева и Саблера, Гапона приняли в Духовную Академию.
   В Духовной Академии тоже все шло далеко не гладко. В 1902 году Гапон был исключен из Академии, но через год снова восстановлен. Кое-как закончив обучение, Гапон получил место священника при Петербургской пересыльной тюрьме.
   Осенью 1902 года Георгий Гапон знакомится с неким Сергеем Васильевичем Зубатовым, агентом царской охранки. Зубатов, как и многие его сверстники, подпал под очарование революционного движения еще в гимназии. Яд революции действовал безотказно.
   Охранка давно уже взяла на заметку Зубатова, и в июне 1886 года он был завербован в качестве тайного агента. Сам Зубатов уж очень не любил этого слова «агент», предпочитая называть себя «контр-конспиратором». Ну, а по сути своей роль Зубатова свелась к обычной провокационной деятельности, принесший вред, как и России, так и самим революционерам.
   О себе Зубатов писал так: «Я – монархист самобытный, на свой салтык и потому глубоко верующий. Ныне идея чисто монархии переживает глубокий кризис. Понятно, эта драма отзывается на всем моем существе. Я переживаю ее с внутренней дрожью. Я защищал горячо эту идею на практике. Я готов иссохнуть по ней, сгнить вместе с нею».
   Но  это было, разумеется, неправдой. При встрече с Гапоном он произнес такую речь: «Я сам ставлю единственной целью своей жизни помощь рабочему классу. Вы, может быть, слышали, что я сперва пробовал это сделать при помощи сторонников революции, но скоро убедился, что это был ложный путь. Тогда я сам стал организовывать рабочих в Москве, и думаю, что успел. Там у нас организация твердая. Они имеют свою библиотеку, чтение лекций и кассу взаимопомощи. Доказательством того, что у меня удалась организация рабочих, служит то, что 50 тысяч рабочих возложили 19 февраля венок на памятник Александру II. Я знаю и вы интересуетесь этим делом, и хотел бы работать вместе с вами».
   Неизвестно, насколько эти воспоминания достоверны. Гапон, будучи о себе высокого мнения, мог приписать Зубатову слова, которые он хотел бы в действительности услышать от него.
   Согласно записям самого Зубатова, у того сложилось о Гапоне совсем не лестное  мнение. Вот что он пишет о провокаторе-священнике: «Из бесед я убедился, что в политике он достаточно желторот, в рабочих делах совсем сырой человек, а о существовании литературы по профессиональному движению даже не слыхал. Я сдал его на попечение своему московскому помощнику (рабочему), с которым он затем не разлучался ни днем, ни ночью, ночуя у него  в комнате».
   Собственно, о самом Зубатове у историков сложилось противоречивое мнение. При его содействии было создано так называемое «Собрание фабрично-заводских рабочих», руководителем которого вскоре стал Гапон. О целях создания такого «собрания» он писал: «Идея общества заключается в стремлении свить среди фабрично-заводского люда гнезда, где бы Русью, настоящим русским духом пахло, откуда бы вылетели здоровые и самоотверженные птенцы на разумную защиту своего Царя, своей Родины и действительную помощь своим братьям-рабочим».
   Гапон внешне убеждал рабочих в том, что Царь будто бы не в курсе того, как тяжело приходится рабочим, не знает об их жизни. Необходимо было только донести ему о людских бедах.
   Вот тут-то Гапона и взяли на примету эсеры, подавляющее число которых были масонами. Личность Гапона как нельзя лучше подходила на роль провокатора. Идея о том, что необходимо организовать мирное шествие к Царскому дворцу, с прошением об улучшениях жизни рабочих, как нельзя лучше подходила для того, чтобы превратить это мирное шествие в кровавую бойню.