Веденеев собирает алтарь

     Однажды, после очередной пуджи, мы вышли из подвала на белый свет. Веденеев, как юный пионер из «Тимура и его команды», отозвал нас с Милой за угол (чтобы организаторы и ведущие ничего не поняли) и достал из своего портфеля цветные картинки. Там были изображены все те же страшные и добрые тибетские божества. Падал мокрый снег, и Веденеев бережно прикрывал эти изображения рукой – видно, они были ему дороги: «Вот, выберите себе картинки. Это мне распечатали на цветном принтере. Маленькая – 15, большая – 30 рублей». Я прониклась: это круто, что-то новое! Выбрала себе Авалокитешвару, Тару и других, – и осталась очень довольна.
      Через какое-то время Веденеев повез меня в Икею и велел купить большой стеллаж из пяти полок: «Это под алтарь». Это была уже вторая покупка по его инициативе (первая – журнальный столик). До Веденеева я мебели почти не покупала, разве что б/у диван с креслами.
      На следующий день Веденеев приехал ни свет ни заря и, засучив рукава, собрал стеллаж. Делал он это молча, сосредоточенно, как-то по-особенному. Все движения были точны и выверены. Я удивлялась, что у Веденеева все получается хорошо: раньше мне казалось, что так может получаться только у меня, а остальные ничего не умеют.
      Я хотела аккуратно приклеить картинки на стену над алтарем – наглухо. Но Веденеев взял у меня скотч, взял ценнейшее изображение и прикрепил его за верхний край – на одной-единственной полоске. И стоит, любуется, как уголки торчат. Мое эстетическое восприятие все вскипело, но я подумала: «Все, что делает Веденеев – от Бога, значит, так будет лучше». И посмотрела сама на картинку другим зрением – духовным (Веденеев бы высмеял меня за такую мысль). И картинка, и стена ожили, зашевелились, все зашелестело от движения воздуха. Алтарь живой! Только Веденеев так может. Учение Будды – оно живое, незастывшее.
      Веденеев богодухновенно расположил на стеллаже мои остальные картинки и поставил колокольчик с ваджрой (настоящий, из Тибета!): я стояла и благоговела. «Вот, как я поставил, ничего не трогай, не меняй местами до моего прихода. Будет надо – сам переставлю». Я и не трогала, пока он не разрешил. И стала делать простирания у настоящего алтаря, освященного Веденеевым – без внешнего ритуала.
      Как-то раз Веденеев и Мила были у меня в гостях и стали рассматривать мой алтарь. Он был во всю стену – полный стеллаж и большая танка Гуру Падмасамбхавы из Тибета (тоже повезло, приобрела благодаря Веденееву). Нам с ней не терпелось обсудить изображения божеств, но Веденеев сказал: «Обсуждать Божества вслух нельзя. И писать нежелательно». (У Веденеева было такой прием. Иногда, если что-то нельзя было сказать вслух, разрешалось написать на бумажке и показать другому, чтобы тот пробежал глазами и кивнул.)
      Я и Мила стояли у алтаря – мялись, мялись. Потом я тихо говорю ей, показывая на танку: «На Виктора похож. Или Виктор на него». Она покивала головой: «Угу». Но Веденеев услышал и строго изрек: «Не похож. Во мне прибежище принимать не надо. И визуализировать меня не надо». А жаль.
      А в доме Веденеева был прекрасный алтарь. Это глубокий куб, отделанный изнутри красным бархатом. Он объяснил мне: «Я сломал шкаф – убрал дверцу у секции мебельной стенки, а изнутри сделал обивку». В нише красовались ваджра и колокольчик.
      Потом Веденеев заявил: «Это все ламаизм. Ламаизм – не буддизм. А картинки на алтаре – картонные дурилки!» - Как он быстро все распознал!
      Я поняла: пришло время разбирать алтарь. Я разобрал свой, а Веденеев свой.